Бесплатный фрагмент - Анонимный соавтор

Глава 1. Синий экран смерти

Телестудия была похожа на операционную, где подготавливали к публичной вивисекции. Три камеры, как три безглазых хищника, бесшумно скользили по рельсам, выискивая идеальный ракурс для удара. Воздух, густой от запаха пыли и дорогого парфюма ведущего, казался слишком тяжелым, чтобы дышать. Галина сидела в дизайнерском кресле, которое было произведением искусства и орудием пытки одновременно. Напротив нее, в таком же кресле, расположился Лев Волков, главный литературный критик страны, человек с лицом скучающего патологоанатома.

На Галине был строгий брючный костюм цвета мокрого асфальта, идеально отглаженный, без единой складки. Это была ее броня. Она пришла сюда на интеллектуальное фехтование, готовая отстаивать каждую метафору, каждую аллюзию в своем новом, выстраданном романе «Геометрия тишины». Она чувствовала себя умной, собранной и лишь самую малость — смертельно напуганной.

В полумраке зрительской зоны, вне безжалостного света софитов, сидела ее агент Света. Она не смотрела на сцену. Она смотрела в телефон, и ее лицо, освещенное синеватым светом экрана, было барометром надвигающейся катастрофы.

«Галина, вы невероятно умный автор», — начал Волков, и его голос, тихий и ленивый, был страшнее любого крика. «Вы препарируете чувства с точностью энтомолога. Ваши герои — безупречные, красивые бабочки, наколотые на булавку. Проблема в том, что они мертвы».

Галина попыталась улыбнуться. Мышцы лица не подчинились.

Волков взял ее книгу, ее дитя, ее сердце, обернутое в суперобложку. Открыл на заложенной странице и начал читать. Это была сцена признания в любви, которую Галина считала своим триумфом. Но в его монотонном, безэмоциональном исполнении ее тщательно выстроенные, многослойные фразы рассыпались в пыль, обнажая под собой холодную, безжизненную схему.

Он закончил, закрыл книгу с тихим, окончательным хлопком.

«Вы пишете о любви с точностью инженера, собирающего швейцарские часы. Каждая деталь на месте, каждая шестеренка идеально подогнана. Но часы не идут. В них нет жизни».

Приговор был вынесен. Галина открыла рот, чтобы возразить, чтобы защититься, чтобы бросить в него цитатой из Дерриды. Но в голове была только оглушающая, звенящая тишина. Белый шум. Ее мозг, ее главный инструмент, ее единственное оружие, предал ее. Все аргументы, все умные слова были стерты. Она смотрела на Волкова, на хищные объективы камер, на слепящий свет, и не понимала, где она и кто она. Это был ее личный синий экран смерти. Критическая ошибка. Система зависла.

Краем глаза она увидела экран в студии, где бежал чат прямого эфира. Хештег #ГеометрияМолчания. Гифка с горящим дирижаблем. Комментарий: «Волков только что совершил убийство в прямом эфире».

После, в зеленой комнате без окон, пахнущей поражением и растворимым кофе, она сидела на диване и смотрела в стену. Шок был анестезией, не дававшей боли прорваться наружу.

Вошла Света. Никаких слов утешения. Она была бизнесменом, а их совместное предприятие только что эффектно взорвалось. Она молча села рядом и протянула Гале свой телефон. На экране разверзся ад. Разгромные заголовки. Мемы. Ядовитые твиты. Света безжалостно прокручивала ленту, заставляя ее смотреть.

«Он не просто убил книгу, Галя. Он убил тебя. Бренд „Галина-интеллектуальный-автор“ мертв».

Каждое слово было гвоздем, вбиваемым в крышку ее карьерного гроба. Света убрала телефон. Галина закрыла глаза, готовясь наконец заплакать.

«Твоя карьера мертва», — констатировала Света, и в ее голосе не было ни капли жалости.

Галина почувствовала, как первая слеза готова сорваться с ресниц. Но агент наклонилась ближе, и в ее глазах вспыхнул безумный, азартный блеск. Голос ее перешел на заговорщицкий, почти непристойный шепот.

«Но мы можем сделать из нее зомби».

Галина открыла глаза. Слезы застыли. Она смотрела на своего агента, выдернутая из ступора не надеждой, а чистым, абсолютным абсурдом этого предложения. Что, черт возьми, она имела в виду?

Глава 2. Предложение от Дьявола

«Зомби? Света, что за бред ты несешь?» — голос Галины был хриплым, чужим.

Света не улыбалась. Она смотрела на Галю с холодной сосредоточенностью хирурга, изучающего неоперабельную опухоль.

«Галя, пойми простую вещь. Твоя высоколобая проза — это артхаусный кинотеатр, в котором ты единственный зритель. А эротический роман — это грёбаный мультиплекс с гигантским ведром попкорна. Мы не будем реанимировать твой кинотеатр. Мы снесем его к черту и на его месте построим мультиплекс».

«Я не пишу мусор», — слова прозвучали слабо, неубедительно даже для нее самой.

Света усмехнулась. Это была не веселая, а хищная, злая усмешка.

«Ты пишешь идеально сконструированные, холодные механизмы. Волков, при всей его гнусности, прав. Твои читатели покупают твои книги, чтобы чувствовать себя умными. Они не покупают их, чтобы чувствовать. А люди, Галя, отчаянно хотят чувствовать. Хотят грязи, огня, пота, слез. Хотят жизни. Всего того, чего в твоих стерильных текстах нет и никогда не было».

Каждое слово было точным, выверенным ударом под дых. Галина молчала, ей нечего было возразить.

«Мы напишем самый умный, самый грязный, самый продаваемый эротический роман года», — произнесла Света, и в ее глазах вспыхнул азартный, почти безумный огонь. «Под псевдонимом. Полная, абсолютная анонимность».

«Это порнография, — прошептала Галина. — Я не буду».

«Порнография — это когда нет сюжета. А эротика — самый честный жанр. Это про тело. Про его правду. Про все то, чего твой напудренный интеллект боится до истерики. Считай это не падением в грязь. Считай это экстремальным погружением. Литературным дайвингом на самое дно».

Галина покачала головой, цепляясь за последний аргумент, за последнюю крупицу гордости. «Даже если бы я согласилась… у меня бы не получилось. У меня нет… этого».

Света победительно улыбнулась. Она ждала этих слов.

«Правильно. У тебя нет огня. Поэтому одна ты не справишься. Будешь работать с ним».

«С кем?»

Света откинулась на спинку дивана, наслаждаясь моментом. «Его имя — N. По крайней мере, так он подписывается. Он — гений цифровой прозы. Призрак в машине. Никто не знает, кто он, как он выглядит, сколько ему лет. Говорят, он абсолютный мизантроп и не выходит из дома. Он не пишет тексты. Он выжигает их на экране. Он пишет огнем, потому что, кажется, это все, что от него осталось».

Галина смотрела на нее, оглушенная.

«Вот правила игры», — Света начала загибать пальцы. «Первое: никаких встреч. Второе: никаких видеозвонков и голосовых сообщений. Третье: никаких имен и личных данных. Вся ваша вселенная — это один-единственный документ в Google Docs. Текст должен родиться в вакууме. Без примеси реальности. Как только вы встретитесь, магия умрет».

Света наклонилась вперед, ее голос стал тише, соблазнительнее.

«Он — лучший. И он сделает тебя лучше. Или сломает окончательно. Это не просто способ заработать денег, Галя. Это самый жестокий и самый честный литературный эксперимент в твоей жизни. Вызов. Ты примешь его?»

Такси несло ее сквозь размытые огни ночного города. В голове гудело. Унижение от Волкова, цинизм Светы и это безумное, нелепое, но до ужаса интригующее предложение.

Ее квартира встретила ее идеальным порядком и тишиной. Царство интеллекта. Она налила себе большой бокал вина и села за свой безупречно чистый рабочий стол. Пришло сообщение от Светы. Никаких слов. Просто ссылка.

Галина смотрела на эту тонкую синюю черту, ведущую в ад или в спасение. Ее тошнило от этой идеи, от этого предательства самой себя. Но слова Волкова — «нет жизни» — и слова Светы — «нет огня» — звучали в ушах, как приговор. А это… это был шанс. Не просто написать бестселлер. А доказать им всем — и в первую очередь себе, — что она может. Что огонь в ней есть. Нужно только найти того, кто его разожжет.

Она допила вино одним глотком. Открыла ноутбук.

Курсор мыши дрожал над ссылкой, как палец над спусковым крючком.

Она кликнула.

На экране открылся абсолютно пустой, девственно-белый лист Google Docs. Название: «Без названия». В правом верхнем углу горела маленькая иконка анонимного пользователя. «Анонимный Енот». Он уже был здесь.

Курсор мигал на пустой странице. Раз. Два. Три. Как сердце, ждущее удара.

Глава 3. Первый вход в систему

Кабинет Галины был ее крепостью. Царством абсолютного порядка, где каждая книга на полках знала свое место, а на темной глади рабочего стола не было ни единой лишней пылинки. Это был мир тотального контроля. Но сейчас, в густой ночной тишине, нарушаемой лишь тихим гудением ноутбука, эта крепость казалась тюрьмой.

Она сидела перед экраном, и на нем, как насмешка, сиял девственно-белый лист Google Docs. В правом верхнем углу притаилась иконка анонимного пользователя, которого система окрестила «Анонимным Енотом». Галина, автор двух серьезных, пусть и провальных романов, должна была творить с енотом. Унижение было почти физическим.

Курсор мигал на пустой странице. Раз. Два. Три. Пульсировал, как обнаженный нерв. Она ждала, не зная чего. Инструкций? Приветствия? Тишина в документе была тяжелее, чем тишина в ее квартире.

Внезапно под иконкой «енота» появились три точки — индикатор набора текста. Они не мерцали задумчиво. Они бешено плясали. Этот человек не думал. Он печатал со скоростью мысли.

И на белом листе, банальным, офисным шрифтом Arial, материализовалась одна строка.

С чего начнем? С предварительных ласк с клавиатурой или сразу перейдем к грубому сексту?

Галина физически отшатнулась от экрана, словно ей плеснули в лицо помоями. Горячий ком из шока, отвращения и гнева подкатил к горлу. Ее первая мысль была — закрыть. Стереть. Позвонить Свете и сказать, что она лучше пойдет мыть полы в метро, чем будет иметь дело с этим… этим сетевым вандалом. Ее рука уже дернулась к крышке ноутбука.

Но она остановилась.

Она была писателем. Аналитиком текста. Ее мозг, пережив первый эмоциональный удар, автоматически, против ее воли, начал препарировать эту фразу.

«Предварительные ласки с клавиатурой». Не просто пошлость. Это аллитерация. Это образ. Он видит клавиатуру как эрогенную зону. «Грубый секст». Снова аллитерация. Короткие, рубленые, жестокие слова. Он противопоставляет плавность «ласк» резкости «секста». Он не был просто хамом. Он был хамом, который чувствовал ритм. Эта фраза была не случайным выкриком. Это была выверенная, идеально сконструированная провокация.

Она поняла, что это был тест. Он бросил ей наживку, чтобы проверить, кто она: испуганная интеллектуалка, которая в ужасе сбежит, или профессионал, который оценит ход. За этой наглой, почти омерзительной фразой она впервые увидела проблеск того самого «огня», о котором говорила Света.

Теперь ей нужно было ответить. Ее ответ определит все. Она не могла показать, что он ее задел. Не могла опуститься до его уровня. Ей нужно было ударить на своем поле — поле холодного интеллекта, но при этом принять его правила игры.

Она положила пальцы на клавиатуру.

Пошел ты.

Удалила. Слишком просто. Это поражение.

Если это ваш уровень дискуссии, то нам не о чем говорить.

Удалила. Слишком высокомерно. Выдает ее уязвимость.

Она нашла его. Идеальный ответ. Она взяла его пошлую метафору и перенесла ее из спальни в зал заседаний.

Она медленно, выверяя каждое слово, напечатала:

Профессионалы не нуждаются в прелюдиях. Они начинают с плана. Предоставьте синопсис и краткие характеристики персонажей. Посмотрим, на что вы способны.

Ее сердце заколотилось, когда она нажала Enter. Вызов был брошен.

Индикатор набора текста N появился мгновенно. Никакой паузы на размышление.

Его ответ был коротким, как выстрел.

Принято.

И сразу за ним — еще одна строка.

Персонажи. Он и Она. Начните с Нее. Удивите меня.

Галина смотрела на экран. «Анонимный Енот» исчез. Остался только мигающий курсор под его последней фразой. Он передал ей ход.

И впервые за последние, бесконечные сутки она почувствовала не отчаяние или унижение.

Она почувствовала азарт. Игра началась.

Глава 4. Персонажи-маски

Слова N — «Начните с Нее. Удивите меня.» — висели на экране, как вызов, брошенный ей на дуэли. Это не было просто инструкцией. Это был удар по самому больному, по тому месту, где еще кровоточила рана, нанесенная Волковым. Удивить. Он требовал от нее того, в чем ей только что было отказано всем миром.

Ее профессионализм, ее привычка к структуре, взял верх над унижением. Она не могла творить в этом общем «аквариуме», под его невидимым, оценивающим взглядом. Она открыла свой личный, чистый документ — безопасное пространство, ее крепость. Там, в одиночестве, она начала строить. Сначала — чертеж. Биография, мотивации, страхи, тайные желания. Ее метод был методом архитектора — холодным, точным, безопасным.

Через час у нее был готов портрет. Квинтэссенция ее стиля, ее мира. Она назвала ее Ариадна. Гениальная пианистка с «алабастровой кожей», «безупречной осанкой» и «страстью, запертой под холодными слоями самоконтроля». Текст был полон изысканных, выверенных метафор. Это была идеальная, герметичная, прекрасная в своей безжизненности конструкция. Это была Галина, какой она хотела казаться миру.

С замиранием сердца она скопировала текст и вставила его в общий Google Doc. Нажала Enter. И ее слова, ее создание, ее альтер эго появились на общем экране. Она почувствовала себя голой.

Индикатор набора текста N появился мгновенно. Он не стал комментировать. Не написал «хорошо» или «плохо». Он ответил.

Прямо под ее отполированным, воздушным описанием Ариадны, как сорняк, пробивающийся сквозь мраморные плиты, начал расти его текст. Грубый, рваный, пахнущий порохом и украденной свободой. Он создавал Его.

Имя — Тесей. Циничный вор, специализирующийся на предметах искусства.

Его стиль был ударом под дых. Она писала о душе. Он — о деталях, которые говорили все. «Руки, которые знали, как успокоить сторожевую собаку и как вскрыть замок. Костяшки пальцев, сбитые о кирпичную стену при неудачном отходе. Глаза, которые не восхищались красотой картины, а мгновенно оценивали ее вес, размер и слабость крепления на стене».

И он не просто описал его. Он вторгся в ее мир. Он поместил своего Тесея в темный зал на концерте ее Ариадны. Он не слышал музыку. Он видел ее пальцы, как десять идеально обученных воров, бегающих по клавишам. Он видел не искусство. Он видел вызов. Конкурента. Объект для кражи.

Галина читала его текст, и ее прошиб холодный пот. Это было грубо. Это было цинично. И это… было гениально. Он не просто создал персонажа. Он создал конфликт. Он вдохнул в ее стерильную конструкцию грязную, непредсказуемую, опасную жизнь.

Она прокрутила страницу вверх-вниз, и их два текста, стоящие рядом, выглядели как обвинительное заключение. Идеальная, холодная пианистка. И приземленный, хищный вор. Лед и пламя. Порядок и хаос.

И в этот момент она все поняла.

Боже мой. Ариадна — это я. Моя броня, мой контроль, мой страх перед жизнью. А Тесей… Тесей — это он. Его агрессия, его цинизм, его презрение к моему «высокому искусству».

Это не была совместная работа над книгой. Это была их личная дуэль. Их терапия. Их прелюдия. Они не будут говорить о себе. Они будут говорить через этих масок, через этих вымышленных, но до ужаса реальных аватаров.

Она сидела, оглушенная своим открытием. Игра стала бесконечно сложнее. И опаснее.

В чате документа всплыло сообщение от N. Короткое, как всегда.

Неплохо для начала. Теперь заставим их поговорить. Твой ход, Ариадна.

Он назвал ее именем ее персонажа. Он подтвердил ее догадку. Он все знал с самого начала.

Галина смотрела на мигающий курсор. Она должна была написать первую строчку диалога. И она чувствовала одновременно животный ужас и пьянящий, давно забытый восторг. Она понятия не имела, что скажут ее герои. И это было самое страшное и самое прекрасное, что когда-либо случалось в ее писательской жизни.

Глава 5. Война правок

«Твой ход, Ариадна».

Эта фраза горела на экране, и Галина чувствовала, как ее анонимный соавтор словно стоит за ее спиной, скрестив руки на груди, и ждет. Она решила действовать на своей территории. Она написала сцену в гримерке после концерта — пространство прохладного, элегантного одиночества, пахнущее пылью и увядающими розами. Ее Ариадна была уставшей, уязвимой, но все еще защищенной своей ледяной грацией. Тесей, в ее исполнении, вошел без стука, и их диалог был изящной словесной дуэлью, полной остроумных уколов и скрытых цитат. Закончив, она почувствовала профессиональное удовлетворение. Это был ее стиль. Это был ее класс.

Она скопировала текст в общий документ. Она не успела даже встать, чтобы налить себе воды.

Его курсор появился в ее тексте. Как призрак. Как вирус.