Бесплатный фрагмент - Цена равновесия

Глава 1

Кислотный дождь барабанил по ржавой обшивке технического короба, в котором она нашла убежище. Каждый удар отдавался в висках глухим, металлическим эхом. Здесь, на крыше одного из бесчисленных небоскребов нижних уровней Аэтриса, Версалия была лишь еще одной дрожащей тенью, неотличимой от мусора, что сбивался в углах под вечным неоновым ливнем. Голод был похож на свернувшийся в животе холодный узел, но жажда была хуже. Жажда была огнем.

Перед ней, в неглубокой выемке проржавевшего металла, скопилась лужица радужной, ядовитой воды. Она пахла озоном и химикатами — пить ее было равносильно самоубийству. Но магия, даже ее остатки, еще подчинялась воле. Версалия протянула к воде дрожащие руки, сосредоточившись на той искре, что еще теплилась в ее душе. Это было не похоже на живительный поток, к которому она привыкла дома. Здесь, в этом мире проводов и кода, магия отзывалась фантомной болью, словно она пыталась пошевелить ампутированной конечностью. Она стиснула зубы, игнорируя спазм, прошедший по венам.

На мгновение ее ладони окутало едва заметное золотистое сияние. Вода в лужице вздрогнула, радужная пленка на ее поверхности исчезла, и она стала кристально чистой. Успех. Крошечная, жалкая победа, стоившая ей почти всех оставшихся сил. Она жадно припала к воде, чувствуя, как драгоценная влага смачивает пересохшее горло. Этот короткий всплеск чистой, природной энергии был ничтожен в масштабах города, но не для самого Аэтриса. В идеальной, саморегулирующейся нейросети, опутавшей мегаполис, он стал аномалией — одной неверной нотой в безупречной симфонии, одним сбоящим пикселем на экране размером с горизонт.

***

В стерильной, гудящей тишине мониторингового центра «Омнивак» воздух пах озоном и переработанным кислородом — запахом герметичной гробницы. Десятки аналитиков в серых комбинезонах сидели ровными рядами, их лица освещались лишь холодным светом данных. Для Аналитика-734 день ничем не отличался от тысячи предыдущих. Он механически отхлебнул из кружки питательную пасту, оставив на краю серый след, и его взгляд безразлично скользил по голографической карте города, по безупречной симфонии трафика и потоков энергии.

И тут появилась она. Одна неверная нота. Крошечный красный маркер вспыхнул в секторе Гамма-7 — энергетический всплеск нетехнологического происхождения. Система пометила его как «Аномалия. Класс: Органический. Хаотичный». Аналитик-734 на мгновение замер. На долю секунды в его глазах отразилось что-то похожее на любопытство — эмоция, подлежащая дисциплинарному взысканию. Он тут же подавил ее. Протокол 17-С был предельно ясен. Любая незарегистрированная сигнатура подлежала немедленной «санации». Он выделил маркер, его пальцы беззвучно пролетели над сенсорной панелью, перенося аномалию в окно запроса. Добавил код авторизации. И нажал клавишу отправки, стирая с кружки серый след от пасты. Где-то в городе ожили механизмы. Приговор был вынесен без суда, следствия и малейшей рефлексии.

***

Версалия почувствовала опасность раньше, чем услышала ее. Это был не звук, а внезапно возникшее ощущение чужого, хищного внимания, от которого по спине пробежал ледяной холодок. А следом донесся и звук — низкий, ровный гул, прорезавший шум дождя. Он принадлежал не гражданским спиннерам, вечно снующим между башнями, а чему-то более тяжелому, методичному. Патруль.

Она выскользнула из своего укрытия и бросилась к краю крыши. Сердце колотилось о ребра, как пойманная в клетку птица. Внизу, в сотнях метров под ней, простирались многоуровневые каньоны трущоб, перечеркнутые мостками, оплетенные толстыми жгутами кабелей. Не раздумывая, она перелезла через ограждение и начала спуск по скользкой пожарной лестнице. В этот же момент из-за соседнего здания вынырнул темный, угловатый спиннер с логотипом «Омнивак». Из его открытого люка высадились две фигуры в черной броне. Их лица были скрыты глухими шлемами с единственным алым окуляром, который безжизненно сканировал пространство. «Санитары».

Погоня началась. Версалия, используя врожденную эльфийскую ловкость, скользила вниз, цепляясь за провода и выступы. Она была быстрой, но они были неумолимы. Ярко-синий плазменный заряд ударил в стену там, где ее рука была секунду назад, оставив шипящий, оплавленный кратер. Они не пытались ее поймать. Они пытались ее стереть.

Спасаясь от огня, она прыгнула на натянутый между зданиями толстый кабель и заскользила по нему вниз, в узкий, погруженный в вечную тень переулок. Впереди мелькнул тусклый свет из открытого входа в какое-то подвальное помещение. Оттолкнувшись от стены, она приземлилась на ноги и, не сбавляя скорости, нырнула внутрь, прорвавшись через тяжелую занавесь из проводов и старых микросхем.

***

Она ввалилась в подпольную мастерскую, пахнущую озоном, горячим металлом и дешевым синтетическим кофе. Повсюду валялись кибернетические протезы, инструменты и пучки оптоволокна. Из-за верстака, заваленного вскрытыми сервоприводами, на нее уставился пожилой мужчина с седой бородой, испещренной масляными пятнами. Его живой глаз был усталым, а второй — тускло светившийся аугментический окуляр — с механическим щелчком сфокусировался на ней.

— Пошла вон, — прохрипел он, не отрываясь от пайки тончайшего провода. — У меня нет работы для мусорных крыс. И кредитов тоже.

Он уже отвернулся, когда его механический глаз снова щелкнул, заставив его замереть. Он медленно поднял голову, и на этот раз его живой глаз расширился, разглядев то, что аугментика пометила как аномалию — заостренный кончик ее уха, выбившийся из-под мокрого капюшона. Он открыл рот, чтобы сказать что-то еще, но в этот момент тяжелая занавесь из проводов на входе с треском разлетелась в стороны.

В мастерскую шагнули двое «Санитаров».

Старик, которого звали Гриз, даже не обернулся. Он лишь с силой ударил кулаком по нижней стороне столешницы.

— В подпол. Живо, — прошипел он с такой яростью, что Версалия, не раздумывая, нырнула за верстак и провалилась в открывшийся люк. Тяжелая, экранированная свинцом крышка захлопнулась над ее головой. Она слышала монотонные голоса «Санитаров», короткий, огрызающийся ответ Гриза, раздраженное жужжание сканера и, наконец, удаляющиеся шаги.

Когда люк открылся, Гриз смотрел на нее уже без прежней враждебности, но с еще большей усталостью. Его взгляд был тяжелым, как свинец.

— Они пометили твою сигнатуру, — буркнул он, выключая монитор, на котором все еще висело изображение двух удаляющихся фигур. — Теперь ты как светлячок в банке с пауками.

Он поднял свою левую руку, чтобы протереть лицо, и Версалия увидела, что это грубый, устаревший протез. Металл был поцарапан, а пальцы двигались с едва заметным скрипом. На запястье виднелось выцветшее клеймо «Омнивак».

— Бесплатно я только тараканов давлю, — сказал он, кивнув на ее грудь. Там, на поношенной ткани туники, была закреплена маленькая брошь в виде полумесяца, вырезанная из живого лунного камня. Когда-то она сияла, но здесь, в Аэтрисе, почти погасла. Это была последняя вещь, связывающая ее с домом. Сглотнув ком в горле, Версалия отстегнула брошь и протянула ее старику.

Гриз взял ее не как драгоценность, а как диковинку. Он взвесил ее на ладони, и его аугментический окуляр зажужжал, пытаясь проанализировать материал и безуспешно выдавая ошибку.

— Они не отстанут, — сказал он, пряча камень в карман. — В этом городе от них не спрятаться. Почти. Есть только одна сила, с которой они боятся связываться напрямую. Та, что сидит на самой вершине этой помойки.

— Какая? — шепотом спросила она.

— Лорд Арквен. Хозяин сети. Тот, кто держит этот город за горло, — Гриз посмотрел на нее своим живым глазом, и в его взгляде читался страх, смешанный с вынужденным уважением. — Он не человек. Он чудовище из проводов и кода. Но он единственный, кто может вырвать тебя из реестров «Омнивак». Сделать невидимой.

Он помолчал, словно решая, стоит ли говорить дальше.

— Но к нему не приходят с улицы. Таких, как ты, он сотрет, даже не заметив. Его нужно заставить посмотреть в твою сторону. Если хочешь, чтобы тебя заметил бог, нужно устроить пожар в его храме.

***

Версалия стояла в грязном переулке под нескончаемым дождем. Решение было принято. Она должна добраться до этого Арквена.

— К нему не приходят с улицы, — сказал ей на прощание Гриз. — Но ты можешь привлечь его внимание. Если хочешь, чтобы тебя заметил бог, нужно устроить пожар в его храме.

Он вложил ей в ладонь крошечный инфочип.

— Здесь координаты одного из энергетических узлов сети. Слабо защищен. Вырубишь его — весь сектор погрузится во тьму. Этого он точно не пропустит.

Теперь перед ней был выбор. Сгинуть здесь, в этих трущобах, убегая от безликих убийц корпорации. Или пойти прямо в пасть цифровому дракону, который правил этим неоновым адом. Она подняла голову. Вдали, пронзая низкие облака и теряясь в них, стоял центральный шпиль — самая высокая башня Аэтриса. Его логово. Туда ей и была дорога. Она поправила капюшон и шагнула из тени переулка навстречу своей судьбе.

Глава 2

Путь к энергетическому узлу лежал через ребра города, по техническим коридорам, в которых никогда не бывал дневной свет. Версалия двигалась в густом, как вода, полумраке, где воздух пах перегретым металлом и озоном — запахом искусственной грозы, запертой в бетоне. Она скользила мимо безразличных красных огоньков камер наблюдения, замирала в нишах, когда мимо с тихим жужжанием проплывали патрульные дроны, и чувствовала, как враждебная энергия этого места давит на нее, пытаясь вытеснить саму ее сущность.

Наконец, она нашла его. Помещение узла было похоже на собор, возведенный во славу бездушной силы. В центре огромного зала, подсвеченная холодным синим светом, висела гигантская сфера из туго сплетенных световодов и бронированных кабелей. Она гудела. Этот низкий, всепроникающий гул был не просто звуком — он был вибрацией, проникавшей в кости, заставлявшей дрожать зубы. Это было само сердце сектора Гамма-7, и оно билось в ровном, машинном, незыблемом ритме.

Она обошла гудящую сферу. Защитное поле едва заметно мерцало в воздухе, обдавая ее кожу покалывающим холодом. Следуя инструкциям со старого чипа, Версалия нашла неприметную сервисную панель, скрытую за решеткой вентиляции. С трудом отжав заржавевшие крепления, она открыла ее. Внутри был упорядоченный хаос проводов, каждый помечен рядом непонятных ей символов. Грубая сила здесь была бесполезна. Любая попытка перерезать кабель, скорее всего, просто испепелила бы ее на месте.

Тогда она сделала единственное, что могла. Протянув руку к самому толстому, центральному кабелю, из которого, казалось, и исходил весь этот гул, она на мгновение замерла. Затем, собрав остатки своей воли, она коснулась его. И влила в этот океан стерильной, упорядоченной энергии одну-единственную, концентрированную каплю своей магии. Это не было ударом. Это было вторжением жизни в царство мертвого кода.

Сначала не произошло ничего. А затем сфера-узел, всегда пульсировавшая ровным синим светом, вспыхнула изнутри теплым, живым золотом. Ее монотонное гудение сорвалось на пронзительный, режущий уши визг, который через секунду оборвался. И в этот момент мир погас.

За окнами индустриального зала исчезли огни небоскребов. Погасла голографическая реклама на дирижаблях, замерли световые дорожки спиннеров. Весь сектор Гамма-7, огромный кусок мегаполиса, погрузился во тьму. Но страшнее тьмы была наступившая тишина. Впервые за все время пребывания в этом мире Версалия услышала, как капли кислотного дождя ударяют по крыше. Оглушительная, неестественная тишина, которой в Аэтрисе не слышали, возможно, уже несколько десятилетий. Она стояла посреди затихшего механического собора, ошеломленная масштабом содеянного. Она хотела привлечь внимание. Она устроила пожар в храме.

***

На самой вершине центрального шпиля Аэтриса, в покоях, где панорамные стены были лишь полупрозрачными экранами, транслирующими бесконечные потоки данных, Лорд Арквен вздрогнул. Он не сидел на троне — он был подключен к нему. Десятки кабелей уходили от массивного кресла прямо в его тело, соединяя его сознание с нервной системой города. Он не смотрел на данные, он их чувствовал. Каждый сбой, каждый скачок напряжения, каждое нарушение трафика были для него сродни легкому покалыванию на коже.

Но то, что случилось сейчас, было не покалыванием. Это был удар. Внезапный, ослепляющий паралич. Словно в его собственном теле внезапно онемела и отмерла целая конечность. Сектор Гамма-7 просто исчез из его ощущений, оставив после себя зияющую пустоту.

Единственный звук в его покоях — мерный, механический стук титанового насоса в его груди, идеальный метроном его существования — сбился. Тук. Пауза. Тук. Пауза. Тук… тук-тук… пауза. Аритмия. Для существа, вся жизнь которого была подчинена абсолютному порядку, это было самым страшным нарушением из всех возможных.

Его глаза открылись. Они не видели комнату, они видели чистый, необработанный код. Не отдавая команд ассистентам или системам, он сам погрузился в сеть. Его сознание, словно призрак в его собственной машине, ринулось по световым рекам данных, проходя сквозь любые протоколы защиты, как нож сквозь воду. Он домчался до поврежденного узла за доли секунды. Системные логи были в хаосе. Они фиксировали тотальный отказ, но не могли определить причину. Не было ни следов взлома, ни вируса, ни физического повреждения. Была лишь… ошибка. Нелогичная, невозможная аномалия.

Он прокрутил запись последних мгновений перед сбоем снова и снова, замедляя время до наносекунд. И там, в одном-единственном кадре, в одной миллисекунде до каскадного отказа, он увидел ее. Не изображение, а остаточную сигнатуру. Всплеск энергии, который не подчинялся законам физики этого мира. Она была органической. Хаотичной. Живой.

***

Холодное любопытство, почти забытое чувство, шевельнулось в нем. Это была не атака корпорации, не сбой оборудования. Это было нечто совершенно новое. Опасное для его идеальной системы, но в то же время… интригующее. Разум архитектора требовал не уничтожить аномалию, а понять ее. Изолировать. Изучить.

Одним мысленным приказом, прошедшим по всей нейросети, он заблокировал сектор Гамма-7. Патрули «Санитаров» из «Омнивак», уже стягивавшиеся к месту блэкаута, замерли, получили приказ возвращаться на базу и развернулись. Для них источник проблемы только что перестал существовать. Затем он нашел ее. Она все еще была там, в затихшем машинном зале, маленькая фигурка посреди огромного мертвого механизма.

Внизу, на темной улице перед входом в здание, внезапно зажегся один фонарь. Затем, в двадцати метрах от него, другой. И еще один. Они выстраивались в светящуюся дорожку, уходящую вглубь темного проспекта. С неба, не издав ни единого звука, спустился гладкий, абсолютно черный спиннер без единого опознавательного знака. Он завис в конце этой импровизированной взлетной полосы, и его боковой люк бесшумно открылся, источая мягкий белый свет.

Это не было угрозой. Это не было приказом. Это было приглашение. И глядя на эту дорожку света, ведущую из темноты в неизвестность, Версалия поняла, что у нее нет иного выбора, кроме как принять его.

Глава 3

Беспилотный спиннер двигался с безжизненной, совершенной точностью. Внутри не было ни пилота, ни даже намека на панель управления — лишь два холодных, аскетичных кресла, обтянутых серым полимером. Версалия чувствовала себя не пассажиром, а грузом, тщательно упакованным образцом, который везли в лабораторию. Она сидела на самом краю, не решаясь откинуться на спинку, и смотрела, как за бронированным стеклом разворачивается панорама Аэтриса.

Они поднимались. Уродливые, хаотичные трущобы нижних уровней, переплетенные ржавыми мостками и гирляндами кабелей, сменились более строгими и упорядоченными кварталами. Затем и они уступили место сияющим башням корпоративного сектора, где по воздушным магистралям неслись потоки дорогих спиннеров. Чем выше они поднимались, тем чище становился воздух и тем ярче горели неоновые огни. Это была наглядная, жестокая карта власти того, к кому она летела. Но для Версалии этот подъем был еще и медленной пыткой. С каждым метром, отделявшим ее от земли, она чувствовала, как истончается сама ткань мира. Здесь, наверху, в разреженном воздухе, почти не осталось отголосков жизни. Ее магия, ее суть, задыхалась в этой пустоте.

Наконец спиннер замедлил ход и плавно состыковался с площадкой на самой вершине центрального шпиля. Дверь с тихим шипением ушла в стену, открывая вид на вход в пентхаус. Версалию встретила не роскошь, а информация. Она шагнула внутрь и замерла, пораженная. Это было не жилище, а нервный центр. Стены от пола до потолка были гигантскими полупрозрачными экранами, по которым беззвучно струились водопады данных, графиков и бесконечных строк кода. Воздух был холодным, отфильтрованным, абсолютно стерильным, лишенным каких-либо запахов.

И в самом центре этого цифрового храма, в массивном кресле, которое было гибридом трона и сложнейшей док-станции, она увидела его. Лорд Арквен был неподвижен. Десятки черных кабелей, словно искусственные вены, тянулись от кресла, подключаясь к хромированным портам на его затылке, висках и вдоль скрытого под одеждой позвоночника. Он не сидел в кресле — он был его продолжением, центральным процессором этого зала, этого города.

Тишину нарушал лишь один звук. Ровный, отчетливый, металлический.

Тук. Пауза. Тук. Пауза.

Ритм был идеальным, как у метронома. Версалия поняла сразу — это билось его сердце.

Словно почувствовав ее присутствие, Арквен шевельнулся. С тихим пневматическим шипением кабели один за другим отсоединились от его тела и втянулись в спинку кресла. Он медленно поднялся. В его движениях не было ни грамма лишнего, ни одной человеческой небрежности — только выверенная, экономичная точность машины. Он повернулся и посмотрел на нее. Его глаза не просто смотрели — они сканировали, анализировали, раскладывали на составляющие.

— Органическая энергетическая аномалия, — произнес он. Его голос был ровным, лишенным интонаций, словно сгенерированный синтезатором. — Биологическая сигнатура нестабильна. Наблюдается быстрая деградация источника энергии.

Он говорил о ее угасающей магии, о ее душе, как техник говорит о неисправной батарейке.

Вопреки страху, что ледяными пальцами сжимал ее горло, в Версалии вспыхнула искра гордости. Она не была «аномалией».

— Мое имя Версалия, — ее голос, живой и наполненный эмоциями, прозвучал в этой стерильной тишине диссонансом. — Я не отсюда. Мне нужен путь домой. К Разлому, через который я попала в ваш мир.