Бесплатный фрагмент - Дневник Кузи и хроники времен

Посвящается моим друзьям

Глава 1. Волшебная шляпа

Балконные сокровища

Осенняя хандра накрыла меня, как мокрое одеяло. За окном моросил дождь, превращая мир в серую акварель, а в душе Сони скребли кошки тоски. Решение пришло внезапно и категорично: генеральная уборка! Если нельзя изменить погоду, можно хотя бы навести порядок в собственном хаосе.

Переодевшись в потертые джинсовые шорты и любимую футболку с потерявшим свой былой цвет принтом, моя хозяйка решительно направилась на балкон — в царство забытых вещей и пыльных воспоминаний. Здесь, словно в музее советского быта, хранились артефакты семейной истории: детские лыжи с облупившейся краской, обрезки фанеры, пахнущие столярным клеем, велосипедный каркас дедушки — она еще помнила, как он катался на своем велосипеде по двору, важно нажимая на писклявый и громкий звоночек, а теперь это просто ржавая рама. Время было беспощадно.

Банки и бутылки из-под кефира переливались в тусклом свете — то самое советское толстое стекло, которое, казалось, переживет апокалипсис. Старая прялка бабушки дремала в углу, окруженная табуретными ножками, как древняя богиня в окружении верных стражей.

И вот, раздвинув этот музей ностальгии, она наткнулась на настоящее сокровище.

Шляпа лежала на самом дне вещевой свалки, словно спала в коконе из паутины и времени. Но стоило коснуться её — и она преобразилась. Роскошный темно-синий бархат переливался, как морская волна под лунным светом. Перья — не простые, а с изумрудными отблесками — трепетали от каждого дуновения ветерка, тряслись словно живые. У меня даже завибрировали усы от игривого движения этих перьев. Удивительно, но на шляпе не было ни пылинки, ни единой ворсинки — будто её только что принесли из лучшего салона головных уборов.

В этот момент я — Кузя, рыжий пушистый спутник и главный критик всех её начинаний — прижался к ногам Сони. Не думайте, что я простой дворовый Васька. Нет, я из аристократичной породы — Мейн-кун! Большой, мохнатый и выразительный. Я начал ласкаться по-особому, как только почувствовал, что вечер близко: мурчал настолько громко, что вибрировали половицы, встал на задние лапы и мягко, почти нежно поцарапал Соню по колену — намекая, что пора покормить верного друга.

Она строго ответила:

— Потерпи, рыцарь, — и аккуратно подняла шляпу. — Принцесса ещё не нарядилась к ужину. — и она засмеялась, прикрывая смущенно рот найденным головным убором.

Я внимательно наблюдал, как она примеряла свою находку — сидит всё просто идеально, словно сшита для нее самой. Когда Соня торжественно встала на цыпочки и сделала реверанс, она обратилась ко мне с какой-то средневековой речью:

— О, милейший рыцарь! Что привело тебя в этот страшный заколдованный лес? Может быть, ты спасешь меня от злобного дракона, что стережёт сокровища?

Я наклонил голову набок, глядя на неё своими янтарными глазами, и протянул в ответ задуманное «Мр-я-я?» — словно спросил в ответ: «Хозяйка, не спятила ли ты?»

Она рассмеялась и села рядом, взяв меня на руки. Моя шерсть пахла солнцем и уютом дома. И я подумал, что, может, правда неплохо было бы оказаться в Средневековье — вместе с моей девчонкой, веселой мечтательницей.

Магический переход

В это мгновение слово так и не было досказано. Вместо привычного звука вдруг раздался страшный хлопок — острый, словно рванувший шар, но в тысячи раз громче. Мир вокруг задрожал, словно картинка на старом телевизоре, и погрузился в плотную, ощутимую тьму.

Очнулся я, лежащим в холодной грязной луже, а на меня крупными хлопьями падал сырой снег. Над головой нависало тяжелое серое небо. Ледяная вода просочилась сквозь плотную шерсть, и меня дернуло от неожиданности. В голове звенело, как после удара, во рту ощущался привкус мха, земли и чего-то металлического — может, крови. Я прижал голову лапами, будто пытаясь уберечься от звона в ушах. Надо было вставать.

Поднявшись на дрожащие лапы, я огляделся вокруг. Вокруг раскинулся сосновый бор, но это был не ухоженный лесок возле города, а дикая, первобытная чаща. Огромные деревья стояли, как готические колонны, их кроны терялись в сумрачной высоте. Воздух был густым, влажным, пахнул хвоей, перегнившей листвой и чем-то еще… чем-то опасным.

Тропы были изодраны так, будто недавно тут прошла армия. Глубокие борозды от копыт, следы сапог, сломанные ветки — все говорило о том, что здесь совсем недавно кипела либо жизнь, либо смерть.

Вдруг треск веток позади заставил меня обернуться. Из чащи, сокрушая все на пути, выскочил огромный кабан — настоящий лесной исполин с щетиной, как проволока, и клыками, способными распороть человека одним движением. Его маленькие красные глазки горели первобытной яростью, а из пасти вырывался звук, похожий на рев разъяренного демона.

Инстинкт самосохранения сработал мгновенно. Я метнулся к ближайшей сосне, прижался к шершавой коре и затаился, сердце бешено колотилось. Рядом с этой сосной уже стояла моя испуганная хозяйка, выпучив глаза и трясущимися от холода и испуга руками обнимала ствол дерева. Кабан промчался мимо, разрушая подлесок, и исчез в чаще, издавая звуки, которые вполне можно было принять за ругань на кабаньем языке.

Но его явно что-то напугало — нечто страшнее девушки в домашней одежде и рыжего домашнего кота.

Ответ не заставил себя ждать. Сначала послышался лай — это были не ручные собачки, а настоящие охотничьи псы, чей голос сливался в дикую, кровожадную музыку.

Встреча с рыцарем

Лес дышал древним дыханием: тяжелые стволы дубов и вязов терялись в темноте под густыми кронами, а между ними туман словно серебряная паутина цеплялся за каждую ветку. Сырой мох прикрывал корни, норовя схватить за ноги и утащить под землю, под корнями прятались черные валуны, о которые когда-то цеплялись мечи и копыта. Запах прелой хвои вращался с дымком далеких костров, и казалось, что сам воздух звенит от до предела натянутых нервов.

Сначала пришёл шум — глухой, мерный рокот, словно удар далёкого барабана. Затем затряслась земля: ритм копыта отдавался в грудь, как второе сердце. Сквозь заросли папоротника вырвались псы — костлявые, чёрные, с ошейниками из кованого железа, в глазах — красные угли охоты. Они рыскали по подлеску, поднимая вихри палой листвы.

За собаками грозовой тучей, выкатились всадники. Рыцари и их кони были единым целым: черные боевые жеребцы с гривами, спутанными в узлах для удобства боя, бились грудью о воздух; стальные попоны и железные налобники мерцали матовым блеском, будто впитали в себя все прошлые победы. На металле снаряжения виднелись вмятины, сгустки запекшейся ржавчины и крови, рытвины от топоров. Кожаные ремни потрескались, но удержали литую металлическую амуницию, как клятву.

Всадники сидели несгибаемо прямо. Плечи, закрытые наплечниками, не дрогнули даже на ухабах. На копьях — алые вымпелы; ветры обгрызли их так, что нижние края плясали в унисон грохоту копыту. На поясе каждый свисал длинным боевым мечом: гарда исцарапана, рукоять блестела от пота прежних схваток. Шлемы скрывали лица наглухо; узкие прорези глазничного креста сияли холодно-серым, как клинок у горла.

Я вжался в ствол сосны, лапы окоченели, цепляясь за шероховатую кору. Лес вокруг притих, лишь над головой потрескивали ветки под тяжестью воронов. Чуть поодаль мерцал болотный ручей, отражающий щитом затянутое облаками небо.

И тут — бац! — под ногой Сони щёлкнула ветка, такая тихая и предательская, будто хрустнула тонкая кость. Ах, ну представьте себе мою морду в этот момент! Моя рыжая с примесью средневекой грязи шерсть чуть поднялась от напряжения, усы торчали во все стороны, а глаза — огромные, круглые, как два янтарных прожектора, сверкающие от испуга говорили о том, будто я увидел привидение… или, что ещё хуже, пустую миску с сухим кормом! И именно в эту секунду я так громко сглотнул — настолько отчётливо, что казалось, будто проглотил собственный хвост. Забавно, как кот в стиле «я — грозный хищник», превращается в пушистый комочек паники, способный соперничать разве что с зайцем на велогонке. Последний рыцарь в колонне круто осадил коня. Белый пар сорвался с ноздрей жеребца, поднялся к небу и растворился в ледяном воздухе. Шлем медленно повернулся на нас с Соней. Наши взгляды пересеклись, и мир застыл, как лист пергамента под печатью. Она стояла неподвижно, обнявши огромный ствол дерева, распластавшись на нем, как жук на травинке.

Он поднял забрало. На нас смотрело живое лицо — резкие скулы, обветренная кожа, как будто ее сушили не в одном походе. Серые глаза, цвета ледника на рассвете, хранили и лето, и тысячи чужих смертей. Ниже подбородка потянулся шрам, узловатый, как трещина на старом мече.

Рыцарь спешился без тяжелого звука. Кольчужные кольца шуршали, словно осенний дождь по стальной кровле домов. Конь остался недвижим, лишь, тяжело перевел дыхание и теребил копытом влажную подстилку из листьев.

Он шагнул навстречу к нашему спасительному дереву. Его голос прозвучал низко, хрипло — рвались слова чужого языка, в котором угадывалась латинская тяжесть и германская резкость. Они спадали, будто камни в колодец, не находя эха в моем мире.

Я отпрянул от ствола сосны и сделал полшага назад, чувствуя, как лес сам замыкает кольца: высоченные сосны скрестили кроны, превратив полумрак в приют тайны. Но в глазах воина, среди множества чуждых мне чувств, вспыхнула знакомая искра сочувствия — краткая, как всплеск свечи.

И всё-таки это был лес клинков и клятв, а не фантазий. Играла жизнь, и ставкой были две наших с Соней души.

Страх накрыл меня, как ледяная волна. Все инстинкты кричали одновременно: «Беги! Спасайся! Это не твой мир!»

Соня закричала — пронзительно, отчаянно, как загнанное животное. Звук эхом отразился от деревьев, и даже боевой конь вздрогнул. Рыцарь остановился, явно не ожидавший такой реакции.

Но мы уже бежали.

Мчались мы как сайгаки по тропе, Соня забыла о домашних, уже полных ледяной грязи тапочках, которые слетели с ног в первые же секунды нашего побега. Колючие ветки хлестали ее по лицу, корни цеплялись за мои лапы, будто пытаясь затащить мое пушистое тельце в недра земли, но страх гнал нас вперед, как бешеную гнедую.

Дыхание сбилось, в боку закололо, но она не останавливалась. — Зря прогуливала в школе физ-ру, — крикнула она в пространство. Позади слышался топот копыт — рыцарь последовал за нами, видимо, решив, что мы нуждаемся в помощи, а может и желая уничтожить. Мысли путались и бились осколками в голове.

Тропа резко закончилась, и мы выкатились на скалистый выступ. Перед нами открылся вид, который навсегда врезался в память: внизу расстилалось огромное поле, еще недавно золотистое от созревших хлебов, и брошенное всеми, а на дальнем холме горделиво возвышался серый замок.

Настоящий средневековый замок с башнями, стенами и развевающимися знаменами зеленых и желтых и красных цветов. Из труб поднимался дым, на высоких стенах мелькали фигуры стражников. Замок был живым, настоящим, невозможно реальным. Мы дышали так, словно только что пробежали марафон, а я старательно выплевывал застрявшую в пасти шерсть после утреннего туалета и листья, собранные в момент преследования.

За спиной раздался звук шагов. Рыцарь приближался, ведя коня под уздцы. Он снял шлем полностью, и мы увидели темные волосы, прилипшие к вспотевшему лбу. Его лицо выражало искреннее беспокойство. Глубокий шрам возле уха, который был не сразу заметен в прошлый раз напоминал о сложной некогда битве.

Он снова заговорил, на этот раз мягче, почти успокаивающе. Протянул руку — жест помощи, а не угрозы.

Но Соня была за гранью разума. Я же притаился сзади нее.

— Это сон! — кричала она, пятясь к краю утеса. — Это не может быть правдой! Хочу домой! Хочу домой!

Нога споткнулась о мое бренное тело, после чего соскользнула с мокрого камня. Последнее, что я увидел когда растопырившись летел спиной вниз, — испуганное лицо рыцаря, его отчаянный крик на незнакомом языке и руку, протянутую к летевшим в пропасть нам.…

Соня падала, размахивая руками, как подбитая птица, и мир вокруг снова взорвался громким хлопком…

Возвращение в реальность

Очнулись мы на кухне, и первое, что увидела моя хозяйка, — возмущенная моська ее кота. Я сидел рядом, методично вылизывая грязь и выгрызая мох с шерсти на боку и поглядывал на нее с осуждающим выражением, которое ясно говорило: «Ку-ку, приехали!»

Голова хозяйки явно раскалывалась от боли, на затылке красовалась внушительная шишка. Кое-как поднявшись, она прихрамывая добралась до стула и включила чайник на столе. Жажда была невыносимой, во рту пересохло, как в пустыне, грязь на одежде уже подсохла, руки ее были исцарапаны ветками, из волос торчали листья и хвоя.

Причудливая шляпа с переливающимися перьями невинно лежала на балконном коврике, словно никуда не летала и никого не переносила в Средневековье.

Соня взяла ее в руки, внимательно осмотрела. Обычная шляпа: бархат, перья, аккуратные швы. Никаких бирок, никаких указаний производителя. Она попыталась вспомнить, кто из предков мог носить такую вещь, но в памяти не всплыло ни одного подходящего образа. Да и родственников она знала плохо.

Положив шляпу на стол, она кое-как добрела до ванны, чтобы принять душ, после чего вернулась и заварила крепкий кофе, поманила меня к себе на колени, на что я с удовольствием откликнулся. Забравшись на колени к хозяйке я стал топтать уже вылизанными лапами ее ноги и громко мурчать. Так я проявлял заботу и любовь.

— Получается, это портал во времени, — произнесла она медленно вслух, проверяя, как звучит эта невероятная мысль.

Я мяукнул — коротко и как-то утвердительно. Она погладила меня по макушке, попутно вынимая крохотную еловую иголку из шерсти.

— Мы можем попасть в прошлое… наверное в будущее… в любое время. Ты понимаешь, что это значит? — она ликовала и сияла как новогодняя гирлянда.

Я замер, уставившись на нее своими большими глазами, будто действительно понимал важность момента. На самом деле я задумался когда я ел в последний раз сегодня, живот предательски урчал.

Соня была в восторге. С детства она верила, что наш мир — не единственный, что где-то существуют другие реальности, другие времена. И вот теперь она обладала ключом к другим мирам. Она безумно улыбалась широкой улыбкой, подпирая обеими руками подбородок, напоминая пациента психбольницы, которому удалось наконец сбежать из своей лечебницы и ощутить свободу.

Сил совсем не было, будто их выкачали гигантским насосом и оставили лишь оболочку. Магическая шляпа лежала неподвижно, терпеливо ожидая следующего путешествия. А Соня, прижав к себе мурчащего меня, уже засыпала прямо сидя на табуретке с мыслью о том, что завтра начнётся совсем другая жизнь.

Глава 2. Песчаный нокаут

Матюша и Пробуждение в песках

Проснулись мы не от звонка будильника, а от рассвета — он, как наглый вор, пробирался сквозь щель в кухонной шторе и слепил прямо в лицо Соне, которая так и проспала всю ночь в халате и полотенце на мокрой голове, в положении сидя, спина ее превратилась в старинный деревянный скрипучий шкаф, судя по звукам, которые она произнесла поднимаясь. Я уже вовсю устраивал зарядку: топтался на коленях, будто эта лужайка принадлежала мне с рождения, и урчал так, словно собирался выбурчать магически себе завтрак из волшебного портала.

— Ну всё, чемпион голодных марафонов, сдаюсь, — пробормотала она, поднимаясь и держась за спину обеими руками, как после прополки огорода на даче бабушки.

Кормила меня с утра только она, ее семья просто жила на работе и пересекались они редко. Насыпав корм в миску, она пошла в ванную, откуда вышла позже уже одетой в шорты и футболку, она заварила кофе, еще не совсем понимая, где сон, а где реальность. Привычным взглядом провела по кухне, заметила балкон, и — вспомнила все о шляпе, рыцарях, испачканных коленях и старом страхе.

В этот момент ей понадобился друг — живой, настоящий, к которому можно прийти, выдать свою невозможную историю и не бояться, что тебя выставят за дверь как городского сумасшедшего. Она бросилась к телефону, но, как назло, споткнулась о меня, сидевшего и сытого на ковре прихожей, она упала на пол всем своим энтузиазмом. Впрочем, такими способами она звонила Матюше не впервые. Я чихнул от неожиданности и моя потерянная шерсть с ковра завертелась в неутолимом танце в лучах утреннего солнца, чем я был заворожен несколько секунд.

Гудки длились вечность. Матвей поднял трубку раздраженным, хриплым голосом, который напоминал сварливого сторожа на вахте.

— Эй?! Ты вообще время видишь? — голос его был недовольным, но под этим всегда пряталась неизменная забота.

Матюша… С детства она звала его так — он был ее добрым спутником с первого класса. Он жил через дорогу, часто оставался у нас ночевать, хотя «дом» у него был — сиротливый такой, под бдительным, но не слишком теплым присмотром родной тети, его родители погибли, когда ему было всего три года. Обязанности по воспитанию упали на плечи сестры мамы Матвея, чему та была не шибко рада. Но государство решило так и даже сохранила выплаты на ребенка. Она же считала свои обязанности выполненными, если он был накормлен и одет, а все остальное — его забота. Потому он принадлежал себе и чуть-чуть нам..

В школе его все дразнили Ботом — из-за любви к учебе и, чего уж скрывать, ботанической основательности, он был высоким худощавым парнем с очками на носу. Он знал очень, ОЧЕНЬ много всего — от микросхем, которых никто не понимал, до древних афоризмов, которые лепил к месту и не к месту. Он поступил в электротехнический универ и, кажется, всегда был на полпути к этому будущему — даже когда мы спорили о магии и играли в детские изобретения.

Матюша был добряком до мозга костей — мог поделиться последним куском, заступиться за младших и бесконечно долго объяснять, почему флаг космонавтики должен быть красным, а не синим, потому что цвета электрического поля… Но вот душнила из него был знатный: морали мог читать дольше, чем любой учебник. Все вокруг знали — если у вас спор, и рядом Бот-Матвей, он обязательно влезет, ну а если еще и тема про науку… Спасайся, кто может!

Но все равно, лучше иметь рядом такого друга, чем любого другого: настоящий, искренний, немного грустный рыцарь из двадцать первого века, который всегда приходил на помощь — и всегда был немного вне всех чужих семей, кроме нашей.

Сейчас за трубкой он тоже переживал, просто сквозь ворчанье:

— Соня, ты чего с утра пораньше? Все в порядке? — усталость в его голосе уступила место тревоге.

— Я… Я такое тебе расскажу, что ты больше никогда не будешь меня ругать за звонки в семь утра! — шептала она по-детски, вдруг решаясь уже не на шутку, а на откровение. Июль разливался за окнами всеми красками лета, приглашая в безмятежный вальс каникул наших студентов, именно поэтому Матвей сердился-он мечтал выспаться перед важными экзаменами.

— Только не говори, что опять исчез твой Кузя (я надо заметить часто гулял сам по себе и попадал в передряги), или чего хуже, ты решила чинить розетку сама…

— Нет, Матюшь. На этот раз все намного опасней и интересней! Вставай и бегом ко мне. Жду!

— Я тебя, чёрт возьми, когда-нибудь… — но Соня уже отключила звонок, зная, что он всё равно придёт. Я поддержал ее мысли громким «Мря-а-а-яу!»

Через полчаса, сонный и лохматый, он появился на пороге — в футболке, затасканных джинсах с модной рваной дырой на коленях и с вечным выражением «ну и во что ты меня опять впутала, подруга дней моих суровых?». Его грозный взгляд едва прикрывал усталость и теплоту.

Матвей — наш Бот — уже готов был к любым сказкам, но, как обычно, ждал научного объяснения даже для чуда.

— Помнишь, как мы в детстве спорили о машине времени? — спросила хозяйка, все еще сияя «секретной» новостью.

— Ну…

— Она существует! Вот! Я вчера была в средневековье — рыцарей видела! — она чуть ли не подпрыгивала от восторга.

Матвей, прихлебывая горячий чай из чашки и поднося зефир ко рту вылупился на нее, будто Соня только что приехала из психлечебницы.

— Ты окончательно свихнулась? Врача вызывать? — и он откусил сладкий десерт.

— Говорю же — правда! — Соня хлопнула ладошкой ему по макушке и отодвинула зефир, который Матвей истреблял из упаковки со скоростью света: — Хватит жевать, слушай! У меня есть машина времени. Шляпа! — она вытянула ее из-за спины и с гордостью положила на стол перед другом.

Он рассмеялся так, что слезы брызнули из глаз.

— Ну ты даёшь! Такое попурри с утра…

Я в этот момент наглаживаемый по макушке рукой Матвея, выразительно перекосил морду глядя на Соню: «Вот уж и не скажешь, что сие — нормальная хозяйка».

Соня, сдерживая обиду (и скрытое беспокойство — а вдруг действительно всё это только кажется?), решилась на крайние меры. Она стремительно набросила шляпу сначала на себя — потом, жутко хохоча подтянула Матвея под своды этого головного убора. Я скорчил удивленную морду, болтаясь подмышкой моего товарища–когда Соня схватила Матвея, тот по инерции вцепился в меня, которого до этого просто гладил! Такой компанией мы переглянулись и внезапно послышался ещё один издевательски тихий «шлеп»…

В следующий миг мир вокруг раскололся на резкую, сухую боль в спине, пересохший рот и слепящее солнце над головой. Я лежал на горячем песке, не в силах пошевелиться, будто по мне пару раз прокатился асфальтоукладчик. Надо мной было только небо и густая плотная жара вокруг, будто я работал шампуром на огромном мангале.

Соня с трудом поднялась, кашляя песком, вдыхая носом горячие пары пустыни и отчаянно искала хоть какой-то ориентир. Вдалеке, на бархане, распластавшись лицом вниз, лежал наш друг — такой же вероятно шокированный путешественник, как я в свое первое перемещение.

Она кинулась к нему, стала тормошить за плечи изо всех сил, делая всё, что видела в фильмах о спасении, перевернув его на спину: искусственное дыхание, массаж сердца… пока он вдруг не закашлялся:

— Что ты вытворяешь?

— Ты живой?! — она нависла над ним испуганной медведицей. — Прости, извини, ты был неподвижен… и обняла его как в последний раз, что ему стало трудно дышать

— Где мы?.. Это что, пустыня? — зажмурился он от солнечного света приподнимаясь на локти над песком.

Ее вдруг пробрал нервный хихик:

— Похоже, что да! Но главное — работает шляпа-то! Хозяйка очень любила быть правой и как правило до последнего бодалась за истину.

Матвей долго смотрел на нас, глаза его бегали то по барханам, то к шляпе в песке, то к облаку на горизонте.

— Ну, юная леди, ты уверена что загадала правильный адрес? Нам бы не в царство шумеров, а к ближайшему бидону кваса! Он поднялся и сняв очки с носа проверил, не треснули ли стекла. После чего надел целые очки назад.

— Будет так, как будет, — решительно сказала Соня, отряхивая песок, который налип на ноги.. — У нас есть только вперёд.

И мы зашагали в этот новый, невозможный мир, утопая ногами в жгучем песке, довольные тем, что хоть и измотаны, но — вместе. А значит, никакая неизведанная пустыня не страшна.

Я подошёл к ребятам и с подозрением стал нюхать воздух окрестности, вздохнул и громко мяукнул:

— Мяу! Ну и где тут ближайший супермаркет? Корм сам себя не добудет!

Соня чуть не упала — показалось, или кот сказал нечто многозначительное по-человечески? Ну, а кто не говорит в волшебном мире, — пробурчала она себе под нос и на всякий случай ущипнула свой же локоть.

— Ау! Больно. Точно не сплю.

Поиски воды и… неприятностей

— Нам бы воды… — подмечаю я еле дыша и начинаю шагать в сторону миража, который, к счастью, оказался городом.

Матвей бурчит:

— Однажды ты заведёшь меня во что-то, от чего не отмоется даже жираф. Хоть бы воды кто подал… Он прижал ладонь ко лбу с таким пафосом, что любой актёр шекспировских трагедий позавидовал бы.

— Больше оптимизма, мы же в прошлом! Вон, может, Тигр или Евфрат рядом — искупаешься с шумерскими карасями!

Шли мы долго, ступни и лапы жарились на пустынном раскаленном песке, на одной ноге Сони болтался носок, вторая ее нога носок потеряла в каком-то измерении и была абсолютно голая. Матвею повезло больше-он как пришёл в кедах к нам в гости-так сюда и перенесся, хотя бы в обуви.. Я топал слегка подпрыгивая на песке, касаясь нежными подушечками лап песка не полностью, порой оглядываясь на Соню, проверяя идет ли она. Впереди вскоре образовалась каменная стена и послышались недоброжелательные крики: с городской стены нас уже заметили.

— Почти как в аэропорту: все на нас смотрят и не улыбаются, — прошамкал нервно Матвей.

Внутри у нас все похолодело.

Пленники южной Месопотамии

Внезапно из-за стены высыпалась стража — не просто высыпалась, а буквально вывалилась горохом, словно из гигантского мешка кто-то высыпал содержимое прямо нам под ноги. Но какие же это были воины!

Первое, что бросалось в глаза, — их головные уборы. На головах красовались конусообразные войлочные шапки тёмно-коричневого цвета, украшенные металлическими бляхами, которые позвякивали при каждом движении. Некоторые носили кожаные шлемы с медными заклёпками, от которых в стороны торчали небольшие рожки — видимо, для устрашения врагов.

— Боже мой, — прошептал Матвей, разглядывая приближающихся воинов, — они выглядят как участники исторической реконструкции, которые слишком серьезно отнеслись к своему хобби.

Их тела были облачены в длинные туники из грубой шерстяной ткани, доходившие до колен. Туники были подпоясаны широкими кожаными ремнями, украшенными металлическими пластинами и амулетами. Цвета одежды варьировались от тёмно-коричневого до охристого — практичные оттенки, хорошо скрывающие пыль и грязь.

Поверх туник многие носили кожаные жилеты, усеянные медными заклёпками, которые служили легкой защитой от ударов. На ногах — сандалии с множеством ремешков, поднимавшихся почти до колен, а у некоторых — кожаные сапоги с загнутыми носами.

— Хозяйка, — прошептал я, прижимаясь к ее ногам, — а почему у них такие страшные лица? Они что, все не завтракали?

Действительно, лица воинов были суровыми и загорелыми, с густыми черными бородами, заплетенными в косы и украшенными металлическими кольцами. Глаза подведены темной краской — и у мужчин, и у женщин среди стражников, что придавало им грозный, почти демонический вид.

Но самое впечатляющее было их вооружение. Длинные копья с широкими медными наконечниками сверкали на солнце. У поясов висели короткие кривые мечи в кожаных ножнах, украшенных костяными пластинками. Щиты — круглые, из толстой кожи, натянутой на деревянную основу, с медной бляхой посередине.

— Я не знакомлюсь, — гневно и нахмурившись пробормотала Соня, когда первый воин схватил ее за локоть.

Поднялся невообразимый крик. Шляпа с ее головы чуть не слетела от резкого движения, и она судорожно вцепилась в неё.

— Стой, стойте! — заорал Матвей, размахивая руками перед лицом ближайшего стражника. — Я турист! Ту-рист! Понимаете? Вы знаете это слово?

Шумер, державший его за руку, недоуменно наклонил голову, разглядывая странно одетого пришельца.

— Я аллергик! — продолжал вопить наш друг. — У меня аллергия на прикосновения! Не трогайте меня, я могу покрыться сыпью!

— Матвей, — прокричала Соня, пока ее тащили в противоположную сторону, — они же не понимают по-русски!

— А вдруг понимают? — отчаянно отвечал он. — Вдруг у них есть переводчики?

Стражники что-то быстро бубнили между собой на своём языке. Их речь напоминала смесь рычания и пения — гортанные звуки перемежались с мелодичными распевами.

— Хаккум нешу абутти! — сердито гаркнул один из воинов на Матвея.

— Вот-вот, именно это я и хотел сказать! — кивнул Матвей в ответ. — Только более вежливо, если можно.

Я, который семенил следом за нашей процессией, оглянулся на Соню:

— Эй, хозяйка! Если что — я бегу обратно в XXI век! У меня лапы не связаны!

— Спасибо за поддержку, Кузя, — нервно бросила она на бегу. — Очень воодушевляет!

— Не за что! — радостно отозвался я. — А вообще, может, мне пора проявить свои кошачьи суперспособности?

— Какие еще суперспособности?

— Ну… мяуканье, например. Или игнорирование всех вокруг. В этом я мастер!

Нас тащили через узкие улочки древнего города, и я не могла не восхищаться окружающим видом, несмотря на обстоятельства. Дома были построены из сырцового кирпича и тянулись ввысь на два-три этажа. Стены украшали цветные фрески с изображениями богов, животных и сцен из повседневной жизни.

— Соня! — крикнул, идущий впереди Матвей. — Ты видишь эту архитектуру? Это же потрясающе! Мы в настоящем древнем городе!

— Матюша, — отвечала она, — ты можешь восхищаться потом, когда нас не ведут на казнь!

— А кто сказал, что на казнь? Может, на праздник?

— С такими лицами? Сомневаюсь!

Жители города высыпали на улицы, чтобы посмотреть на странных пришельцев. Дети в простых туничках бежали рядом, показывая на нас пальцами и громко смеясь. Женщины в длинных платьях и с покрытыми головами выглядывали из окон и дверных проемов.

— Я чувствую себя звездой YouTube, — заметил Матвей. — Только публика какая-то специфическая.

— Мряу, — философски добавил я, — в каждом времени есть свои папарацци.

Встреча с верховным жрецом

Вскоре мы оказались во дворе внушительного сооружения, которое можно было назвать только зиккуратом — ступенчатой башней, уходящей высоко в небо. Каждый ярус был меньше предыдущего, создавая впечатление гигантской лестницы для богов.

Стены зиккурата были покрыты глазурованными плитками, изображающими мифических существ: крылатых львов, быков с человеческими головами, драконов с переплетающимися шеями. Все это сверкало на солнце синими, золотыми и зелёными красками.

Нас поставили в центре двора, вымощенного каменными плитами. Вокруг собралась толпа — очевидно, наше появление стало событием дня.

И тут из главного входа в зиккурат появился он — вероятно верховный жрец.

Первое, что бросилось в глаза, — его абсолютная лысина. Голова была выбрита наголо и смазана каким-то маслом, отчего блестела как полированная медь. На лбу красовалась татуировка в виде глаза, окруженного священными символами.

Жрец был одет в длинную белую тунику, расшитую золотыми нитями. Поверх туники — короткий плащ из тёмно-синей ткани с изображениями звезд и планет. На шее висело множество амулетов из золота, серебра и драгоценных камней, которые тихо позвякивали при каждом шаге.

Его лицо выражало ту особую смесь скуки и превосходства, которая характерна для людей, привыкших к тому, что их слушают и боятся. Глаза — карие, умные, чуть прищуренные — скользили по нам с видом знатока, оценивающего новые экспонаты для музея.

— Хшуу маршак хакатхе? — нудно произнес он, и в его голосе слышалась вселенская усталость от необходимости разбираться с очередными нарушителями порядка.

Матвей наклонился к моей хозяйке и прошептал:

— Я подозреваю, что это не «где ваша виза?», и даже не «добро пожаловать в нашу страну».

— А что ты думаешь, что это? — шепнула Соня в ответ.

— Скорее всего, что-то вроде «кто вы такие и зачем пришли к нам со своими странными нарядами?».

Я, который сидел у ног подал голос:

— Может, сказать ему, что мы туристы из будущего? Шанс один на миллион, но вдруг прокатит?

Соня зачем-то достала шляпу и приложила ее к груди, как священный талисман:

— Может, мне свечку зажечь? — тихо спросила она у Матвея. — Или тут принято дарить танец жрецу? В фильмах всегда кто-то танцует…

— Ой, только не танцуй! — умоляюще прошептал Матвей. — У тебя координация как у новорождённого жирафа! Еще не так поймут!

— Спасибо за поддержку!

— Всегда пожалуйста. А вообще, попробуй поклониться. В древних культурах это обычно работает.

Жрец терпеливо ждал ответа, барабаня пальцами по посоху — длинной палке, увенчанной золотой фигуркой какого-то божества.

Соня сделала глубокий поклон, держа шляпу перед собой.

— Мы… эээ… пришли с миром? — попробовала дружелюбно сказать она, показывая жестами на себя, на Матвея и на меня.

Жрец поднял бровь. Одну. Что в его исполнении выглядело как целая лекция по поводу нашей наивности.

— Хаккум нитту шарру абутти хшуу? — произнес он, и тон его стал заметно более строгим.

— Ой, — прошептал наш друг, — кажется, он спросил что-то серьёзное.

— Откуда ты знаешь?

— Интуиция. Плюс он начал хмуриться. Это международный язык недовольства.

Я встал на задние лапы, округлил глаза и начал усиленно мурчать, глядя прямо на жреца.

— Мур-мур-мяу-мур! — произнёс я с видом, будто веду важные переговоры.

Жрец удивлённо посмотрел на меня.

— Хм, — задумчиво произнёс он. — Каттум нешу абакку…

— Кажется, он сказал что-то про кота, — прошептала Соня.

— А может, про то, что коты здесь священные животные? — предположил Матвей.

— Или что их едят по праздникам, — мрачно добавил я.

Жрец подошёл ближе и внимательно изучил нашу одежду. Особенно его заинтересовала футболка Матвея с непонятными знаками, напоминающими иероглифы.

— Это что за символы? — спросил жрец наклоняясь ближе к буквам на груди Матвея, и мы поняли, что он говорит на нашем языке!

— Вы… вы понимаете нас? — ошарашенно спросил тот.

— Конечно понимаю, — пожал плечами жрец. — Я же главный переводчик между мирами. Думаете, боги говорят только на шумерском?

— А зачем же вы тогда сначала говорили на своём языке? — спросила я.

— Протокол. Надо же соблюсти формальности. Итак, — он вздохнул, — кто вы такие и откуда?

— Мы путешественники во времени! — выпалил Матвей с энтузиазмом ученого, обнаружившего новый элемент. И важно поправил свои очки с трещиной на одном из стекол, которую вероятно нанесли стражники, когда нас задерживали. Заметив это, он снял очки и разочарованно стал вертеть их в руках, после чего сложил и убрал в задний карман джинсов. После чего сложил руки на груди, думая что выглядит серьезно и угрожающе. Все это время я, Кузя и жрец молча переглядывались. Наконец жрец был готов молвить.

— Теперь стало яснее, — кивнул жрец без особого удивления. — А я думал, туристы из соседнего города. Путешественники во времени — это гораздо скучнее.

— Скучнее? — возмутилась Соня. — Как это может быть скучно?

— Ну, вы уже третьи за этот месяц. Прошлые тоже были из будущего, только из какого-то двадцать третьего века. Рассказывали про летающие машины и роботов. Очень нудно. И жрец развалился на своем троне.

— А что с ними стало? — осторожно спросил Матвей.

— Отправил обратно. Они портили историю. Один всё время пытался научить наших кузнецов делать автомобили. Представляете, что бы было?

Я фыркнул:

— Пробки и светофоры в древнем Вавилоне. Кошмар!

— Именно, нельзя нарушать течение времени, — согласился жрец. — А кот у вас разговаривает. Это нормально для вашего времени?

— В общем-то да, — соврала Соня. — Коты у нас все говорящие. Некоторые даже являются полиглотами, изучают языки, пока ждут хозяина с работы. Она чуть усмехнулась, Матвей и я глянули на нее, закатив глаза.

— Понятно. А у нас только священные. — Он наклонился к Кузе. — Ты священный?

— Мяу, — важно ответил я. — Обязательно священный! Я крикнул так громко, что голос долго бродил под сводами храма.

— Хорошо. Тогда его мы тронуть не можем. А вас двоих…

— А нас что? — нервно спросила Соня, и ее губы предательски задрожали.

Знакомство с Кенаном

В этот момент ворота зиккурата затряслись, как от землетрясения. Каменные плиты под нашими ногами заходили ходуном, и толпа зрителей отшатнулась к краям двора.

— О нет, — простонал жрец. — Только не сейчас…

Ворота с грохотом распахнулись, и в проёме появилась фигура, от которой у меня перехватило дыхание. Это была глиняная махина — не человек, не зверь, а что-то среднее между античной статуей и современным роботом.

Голем возвышался над нами на добрых три метра. Его тело было слеплено из красноватой глины, и на этой поверхности были видны отпечатки пальцев создателя — словно гигантский гончар работал над своим шедевром, а тот не дождался финишной работы и сбежал. По всему телу шли трещины, из которых сочился золотистый свет.

Глаза Голема представляли собой две огромные ямы, в глубине которых плясали языки пламени. Когда он двигался, эти огни пульсировали в такт его шагам, создавая впечатление, что внутри горит настоящий костер.

Руки у него были непропорционально длинными, пальцы — толстыми как брёвна. На лбу была вырезана какая-то надпись на древнем языке, светившаяся тем же золотым светом, что и трещины.

— Господи, — выдохнул Матвей, теряя дар речи. — Это… это же невозможно!

Я с любопытством задрал голову:

— А это что, спецвыпуск программы «Сделай сам»? Хотя, учитывая наши приключения, удивляться уже поздно.

Голем медленно повернул голову в нашу сторону, и его огненные глаза остановились на мне.

— ПРИШЕЛЬЦЫ, — произнес он голосом, который звучал как грохот горных обвалов. — Я ЧУВСТВУЮ НА ВАС ЗАПАХ ЧУЖОГО ВРЕМЕНИ!

— Ну вот, — пробормотал жрец. — Теперь все усложнилось. Кенан, нельзя ли было появиться попозже?

— ЖРЕЦ ИЛУМ-БАНИ, — обратился Голем к нему. — МНЕ ПРИКАЗАНО ДОСТАВИТЬ НАРУШИТЕЛЕЙ К ВЕЛИКОМУ СОВЕТУ.

— Стойте, стойте, — замахала Соня руками. — Можно узнать, что происходит? И кто такой Кенан?

Жрец устало вздохнул:

— Кенан — это он, — он указал на Голема. — Страж времени. Его создали специально для того, чтобы отслеживать временных нарушителей.

— ИМЕННО, — подтвердил Кенан. — Я БЫЛ СОЗДАН ТРИ ТЫСЯЧИ ЛЕТ НАЗАД ВЕЛИКИМИ МАГАМИ ДЛЯ ЗАЩИТЫ ВРЕМЕННЫХ ПОТОКОВ.

— Три тысячи лет? — переспросил Матвей. — Но ведь мы в древнем Шумере, а он уже три тысячи лет как существует?

— Время — штука сложная, — пояснил жрец. — Кенан может перемещаться по временным потокам. Его задача — находить тех, кто нарушает естественный ход истории.

— А мы что, нарушаем? — нервно спросил я.

— ВАШЕ ПРИСУТСТВИЕ ЗДЕСЬ УЖЕ НАРУШЕНИЕ, — объяснил Кенан. — ВЫ ПРИНЕСЛИ С СОБОЙ ЗНАНИЯ О БУДУЩЕМ. ЭТО МОЖЕТ ИЗМЕНИТЬ ХОД СОБЫТИЙ.

Я снова возмущенно фыркнул:

— Какие знания? Мы же еще ничего не успели рассказать! Ну, кроме того, что коты в будущем разговаривают…

— Кузя! — зашипела Соня. — Молчи!

— ЭТО УЖЕ ИНФОРМАЦИЯ О БУДУЩЕМ, — сурово заметил Кенан. — ТЕПЕРЬ ОНИ ЗНАЮТ, ЧТО КОТЫ НАУЧАТСЯ ГОВОРИТЬ.

— Но это же неправда! — запротестовал Матвей. — Коты в нашем времени не разговаривают!

— НЕ ВСЕ, — согласился Голем. — НО ТЕПЕРЬ ОНИ ЗНАЮТ, ЧТО ЭТО ВОЗМОЖНО. Голос исполина гремел как весенняя гроза.

Жрец развёл руками:

— Видите, как все усложнилось? Поэтому я обычно сразу отправляю путешественников обратно. — кричал жрец.

— ИТАК, — продолжил Кенан, — ВЫ ДОЛЖНЫ ПРЕДСТАТЬ ПЕРЕД ВЕЛИКИМ СОВЕТОМ ХРАНИТЕЛЕЙ ВРЕМЕНИ.

— А что это за совет? — осторожно спросила Соня.

— ДРЕВНЕЕ СОБРАНИЕ ТЕХ, КТО СЛЕДИТ ЗА ПОРЯДКОМ ВО ВРЕМЕНИ, — объяснил Голем. — ОНИ РЕШАТ, ЧТО С ВАМИ ДЕЛАТЬ.

— А варианты какие? — поинтересовался Матвей.

Жрец задумчиво почесал свою лысину:

— Обычно три варианта. Первый — отправить обратно с стиранием памяти. Второй — оставить здесь навсегда, чтобы не портили будущее. Третий…

— Третий? — напряженно переспросил я.

— Третий — превратить в статуи. Для музея временных аномалий.

Я подскочил на месте:

— Как это — в статуи? Я не подписывался на превращение в памятник!

— СТАТУИ СОХРАНЯЮТ СОЗНАНИЕ, — пояснил Кенан. — ВЫ БУДЕТЕ ЖИТЬ ВЕЧНО, НО НЕ СМОЖЕТЕ ДВИГАТЬСЯ.

— Это ужасно! — воскликнул Матвей.

— НЕ СОВСЕМ, — возразил Голем. — СТАТУИ МОГУТ РАЗГОВАРИВАТЬ МЕЖДУ СОБОЙ. У НАС ЕСТЬ ЦЕЛАЯ КОЛЛЕКЦИЯ. ОЧЕНЬ ИНТЕРЕСНЫЕ БЕСЕДЫ ВЕДУТ.

— Какая радость, — пробормотал я. — Вечные философские дискуссии с другими каменными болванами.

Побег

Пока Кенан и жрец обсуждали детали нашей транспортировки к Великому совету, я лихорадочно думала о способах побега.

— Матвей, — прошептала Соня, — у нас есть шляпа. Может, попробуем смыться?

— А как? — также тихо ответил он. — Нас окружили, да и этот железный великан…

— Глиняный, — поправил я. — И между прочим, у глины есть слабые места. Вода, например.

— Откуда здесь вода? — спросила моя хозяйка.

— А фонтан во дворе на что? — я кивнул в сторону небольшого бассейна, из которого била струя воды.

Она посмотрела туда. Действительно, в центре двора журчал большой фонтан, украшенный фигурками рыб и морских чудовищ.

— Думаешь, если на него попадет вода… — начала она.

— Размокнет как хлеб, брошенный в озеро, — закончил я. — Физика, хозяйка. Глина плюс вода равно грязь.

Матвей услышал наш шепот:

— Вы что, собираетесь атаковать трёхметрового Голема с помощью фонтана?

— А у тебя есть идеи получше? — огрызнулась Соня.

— Нет, но…

— ВЫ О ЧЁМ ШЕПЧЕТЕСЬ? — вдруг грозно спросил Кенан, повернувшись к нам.

— О погоде, — соврал Матвей. — Очень жарко сегодня, правда?

— ЗДЕСЬ ВСЕГДА ЖАРКО, — ответил Голем. — ЭТО ЖЕ ПУСТЫЫЫНЯ.

— Точно, — кивнул Матвей. — Совсем забыл.

Я вдруг выступил вперед:

— Уважаемый Кенан, а можно задать вопрос?

Голем наклонил огромную голову:

— СЛУШАЮ.

— Вот вы говорите, что охраняете время уже три тысячи лет. А не надоело? Я вот уже пять лет живу с хозяйкой, и то иногда хочется сменить обстановку.

— ЭТО МОЕ ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ, — ответил Кенан. — ХРАНИТЕЛИ ВРЕМЕНИ НЕ ЗНАЮТ СКУКИ.

— А как же увлечения? — не унимался я. — У всех должно быть хобби. Вот я коллекционирую клубки ниток.

Жрец удивленно посмотрел на меня:

— Знаете, а ведь интересный вопрос. Кенан, у тебя есть увлечения? — и он повернулся в сторону Кенана.

Голем задумался. Это было забавно — видеть, как трёхметровая глиняная махина пытается понять концепцию свободного времени.

— Я… Я НИКОГДА НЕ ДУМАЛ ОБ ЭТОМ, — медленно произнёс он.

— Ну вот видите, — сказал я. — Работа — это хорошо, но жизнь не должна ограничиваться только работой. А что вам нравится делать, когда никаких нарушителей нет?

— Я… Я МЕДИТИРУЮ, — неуверенно ответил Кенан.

— Это не хобби, это часть работы, — покачал головой я. — А что-нибудь для души? Может, лепка из глины? У вас должно получаться!

Пока я отвлекал Голема философскими беседами, Соня медленно двигалась в сторону фонтана. Матвей понял наш план и тоже начал незаметно перемещаться.

— А вообще, — продолжал я, — как вы относитесь к купанию? Я вот не очень люблю воду, но иногда приходится…

— КУПАНИЮ? — переспросил Кенан. — ЧТО ЭТО ТАКОЕ?

— Ну как что? Когда в воду заходишь, мокнешь весь…

— Я НЕ МОКНУ, — гордо заявил Голем. — Я СОСТОЮ ИЗ ОСОБОЙ МАГИЧЕСКОЙ ГЛИНЫ.

— А вот и проверим! — крикнула Соня и, собрав всю силу, толкнула одну из фигурок фонтана. Она упала и открыла доступ к воде.

Струя воды, предназначенная для неспешного журчания, превратилась в мощный поток, направленный прямо на Кенана.

Эффект превзошёл все ожидания. Как только вода попала на глиняного стража, он начал… размягчаться. Сначала потекла краска с его надписи на лбу, потом начали оплывать черты лица.

— ЧТО ВЫ ДЕЛАЕТЕ?! — возмущённо закричал он, но голос становился все более нечетким.

— МАГИЧЕСКАЯ глина, говоришь? — усмехнулся я. — Видимо, не очень магическая!

Кенан пытался отойти от струи, но его ноги уже начали терять форму, и он еле держался на месте.

— ВЫ НЕ ПОНИМАЕТЕ! — булькал он. — БЕЗ МЕНЯ ВРЕМЕННЫЕ ПОТОКИ…

— Разберутся как-нибудь без тебя, — отвечала Соня, продолжая поливать его водой.

Жрец растерянно махал руками:

— Стойте! Что вы делаете? Кенан — важная часть системы!

— Извините, — крикнул Матвей, хватая Соню за руку. — Но мы не хотим становиться статуями!

— Мяу! — согласился я. — И вообще, мы тут случайно!

Соня схватила шляпу и с рвением надела на голову:

— Домой! Хочу домой!

Но в этот момент что-то пошло не так. Вместо привычного хлопка портала раздался странный скрежет, и шляпа начала дымиться.

— Что происходит?! — закричал Матвей

— НЕ ЗНАЮ! — испуганно ответила она..

Кенан, несмотря на своё плачевное состояние, засмеялся — звук получился как бульканье в канализационной трубе:

— ВАША ШЛЯПА… ОНА НЕ РАБОТАЕТ РЯДОМ СО МНОЙ… Я ЖЕ СТРАЖ ВРЕМЕНИ…

— Ёшки! — выругался Матвей. — И что теперь?

Но тут я, смелый и отважный храбрец прыгнул на остатки Кенана и начал усиленно рыть лапами его глиняную массу:

— Ищу источник питания! — пояснил я. — У всех магических существ должен быть источник!

— НЕЕЕЕЕТ! — заревел Голем. — НЕ ТРОГАЙТЕ АМУЛЕТ!

Но было поздно. Я выудил когтями из глиняной массы светящийся желтым светом кристалл размером с куриное яйцо.

В тот же момент то, что осталось от Кенана, превратилось в глиняную лужу.

— Получилось! — торжествующе мяукнул я. — Хозяйка, пробуй завести еще раз шляпу!

Соня снова надела головной убор и сосредоточилась:

— Срочно перенеси нас!

На этот раз хлопок получился как надо. Мир вокруг начал растворяться.

— Стойте! — крикнул жрец. — А как же временные потоки?

— Разберётесь! — отвечал Матвей, уже наполовину растворившийся в портале.

— Спасибо за гостеприимство! — добавила Соня.

— Мяу! — попрощался я. — И кристалл оставляю себе за моральный ущерб! И портал схлопнулся вместе с нами.

Эпилог: размышления о глине и времени

Последнее, что мы видели перед уходом, — это растерянное лицо жреца, бегущих к нам стражников и лужу глины на месте грозного стража времени. Нас закрутило во временной спирали и вспыхнул яркий свет.

— Знаешь, — задумчиво сказал Матвей, пока мы кубарем летели сквозь временной туннель, — а ведь жалко его немного.

— Кого, жреца? — переспросила Соня.

— Нет, Кенана. Он же три тысячи лет работал, а мы его за пять минут в грязь превратили.

— Мяу, — философски заметил я, растопырив лапы в полете, — у каждого свой срок годности. У молока — неделя, у глиняных великанов — три тысячелетия.

— А вообще, — добавила Соня, — интересно, что теперь с временными потоками будет? Вдруг мы и правда нарушили ход времен.

— Не знаю, — пожал плечами Матвей, — но это уже не наша проблема. Мы же случайные туристы, а не профессиональные спасители вселенной.

— Пока что случайные, — многозначительно мурлыкнул я, прижимая лапой к лохматой груди светящийся кристалл. — Но кто знает, что будет дальше…

— Слушайте, если бы не шляпа и внезапно разговорчивый Кузя, я бы решила, что это банальная солнечная галлюцинация, — вытирая лицо рукой, выкрикнула Соня.

Я с достоинством поправил воображаемый галстук:

— Можем двигаться дальше? Но если эти големы вернутся, я за себя не ручаюсь, — и я оскалил зубы.

— Интересно, если загадать «домой», мы просто проснёмся с лицом в миске с котлетами? — задумчиво спрашивает Матвей.

— Проверять будешь ты. А я бы еще попутешествовала, — ответила Соня, вцепившись в шляпу на голове, чтобы спасти ее от шторма в портале — Только сейчас началось самое интересное.

Я фыркнул, выставляя одну лапу вперед и крикнул, что есть мочи: «Вперёд!»

И Соня поняла: с такой командой ничто не страшно. Даже если ты только что победил голема, а кот комментирует происходящее не хуже телеведущего.

То ли ещё будет…

Глава 3. Секрет шляпы: Магия гремлина

Прибытие в загадочный город

Наш портал выплюнул нас на незнакомой местности, явно не на нашу улицу в родном городе. Портал снова нас подвел и напортачил, изменив ориентиры. Вокруг на многие километры только степь и сухие травы, они торчали из песка и земляных трещин. Отряхнувшись, мы побрели куда глаза глядят. Мы шли в полном молчании, от усталости, голода и впечатлений. Мы шли по ощущениям больше суток, хотя время в этом месте текло странно. Ночь сменилась рассветом, но часы на руке у Матвея предательски встали, и мы даже примерно не понимали, который час. Солнце висело в небе как заколдованный медальон, не желая ни подниматься выше, ни садиться.

— Хозяйка, — простонал я, волоча лапы по раскалённому песку, — а долго нам ещё топать? Я уже не кот, а перекати-поле на четырёх лапах.

— Потерпи, — ободряюще сказала Соня, хотя сама чувствовала себя не лучше. — Смотри, впереди что-то виднеется!

Действительно, на горизонте появились очертания небольшой арки и моста, которые явно были входом в какое-то поселение. Как только мы приблизились, мы заметили странную деталь — у входа была прочерчена идеально ровная полоса на песке, словно кто-то провёл её гигантской линейкой.

— А это что за полоса на песке? — недоверчиво спросил Матвей, останавливаясь перед полосой.

— Видимо, граница между мирами, — предположила Соня. — Ну что, рискнём?

Когда мы переступили черту, ощущение было невероятным — будто мы прошли сквозь густой кисель или желе. Воздух стал вязким, звуки приглушились, а затем…

Мы очутились в небольшом городке, совершенно не похожем ни на один город мира. Пустыня осталась позади, словно её и не было вовсе. Здесь царила совсем другая атмосфера — много зелени, фонтаны на каждом углу, эдакий волшебный оазис после жаркого марша по барханам.

Мы стояли посреди узких мощённых разноцветными камнями улочек, где дома наклонялись друг к другу, как старые приятели после третьей кружки глинтвейна. На каждом доме развевался флаг, и тут мой взгляд наткнулся на до боли знакомый предмет — на крыше одного из домиков болтался на ветру мой потерянный полосатый носок вместо флага.

Соня нахмурилась, поглядев на свою голую безносочную ступню, и встала в недовольную позу, подперев бока руками:

— Ну надо же! Мой носок теперь государственный символ какого-то дома! — и она рукой указала на флюгер рядом стоящего здания.

— Может, это хороший знак? — оптимистично предположил Матвей. — Значит, мы на правильном пути.

— Или кто-то здесь коллекционирует нашу одежду, — мрачно добавил я.

— Особенно твою, — засмеялась Соня.

Я грозно зыркнул на неё.

Вокруг суетились существа всех мастей, каждое из которых заслуживало отдельного внимания. Длинноухие усачи, похожие на майских жуков размером с кошку, тащили плетёные корзины с сияющими фруктами, которые переливались как драгоценные камни. Крылатые детишки ростом по пояс взрослому человеку подрались из-за переливающихся пилюль, издающих хрюканье на прилавках рынка, а их писклявые голоса сливались в весёлый гомон.

— Мяу, — восхитился я, — а фрукты-то как светятся! Небось вкусные…

— Не вздумай ничего пробовать, — предупредила Соня. — Мало ли что это за плоды. Станешь козлёночком!

А вдали мелькнул единорог с обычной советской авоськой и списком в копытах — он шел на задних ногах, как человек, и что-то сосредоточенно бормотал себе под нос, не обращая внимания ни на кого.

— Ну это вообще, — выдохнул Матвей, — единорог с авоськой — это сюрреализм какой-то. Они как с полотна Сальвадора Дали сошли… Может мы оказались в сновидении человека с температурой под сорок?

Над нашими головами висела табличка: «Время течёт вспять. Поторопитесь, пока не стало поздно».

— Вот это да, — вздохнул Матвей, оглядываясь по сторонам. — Попали в мир, где возраст не гарантирует мудрости. Значит, у меня есть шанс стать настоящим мудрецом.

— А то! — улыбнулась Соня. — И даже со скидкой, если найдешь себе хвост, — она кивнула на прохожих с пушистыми хвостами.

В этот момент я почувствовал, как моя шерсть меняет цвет: огненно-рыжий постепенно превращался в кислотно-зелёный.

— Что с тобой происходит? — испугалась хозяйка.

— Да откуда я знаю! — обиделся я, шевеля новым «хвостом» зелёной шерсти. — Надо было предупредить, что здесь в моде кислотные оттенки!

Знакомство с Винтиком

В этот момент из-за угла выскочило небольшое существо ростом примерно с меня, но ходящее на двух лапах. У него была серо-зелёная кожа, огромные уши с кисточками, как у рыси, длинные цепкие пальцы и хитрые жёлтые глазки. На голове красовался крошечный цилиндр, а на шее — множество блестящих цепочек с различными шестерёнками, винтиками и другими механическими деталями. На его плече восседал воробей с моноклем на глазу. Воробей громко чирикнул, увидев нас.

— О-о-о! — воскликнул он писклявым голосом, потирая руки. — Новенькие! Давно таких не видел!

Существо начало кружить вокруг нас, внимательно разглядывая каждую деталь нашей одежды.

— Извините, — вежливо сказал Матвей, — а вы кто?

— Я — Винтик! — гордо представился новый знакомый. — Я из рода Гремлинов, главный собиратель потерянных вещей в этом городе! И вы, друзья мои, потеряли уже довольно много интересного!

Он указал длинным пальцем на крышу, где развевался мой носок.

— Это мой носок, — недовольно заявила Соня.

— Был твой, — хихикнул Винтик. — А теперь он часть местной коллекции! Но это ерунда по сравнению с тем, что я действительно хочу!

Глаза гремлина загорелись алчным огнем, и он уставился прямо на нашу шляпу, которую Соня держала подмышкой.

— Ваша шляпа — протянул Винтик, облизываясь, — она же не простая, верно? Я чувствую от неё такой манящий аромат магии!

— Какой еще аромат? — насторожилась Соня, инстинктивно прижимая шляпу к груди.

— О, у магических предметов очень специфический аромат, — объяснил гремлин, принюхиваясь. — Эта пахнет… временем! Путешествиями! И чуть-чуть носками, но это неважно.

Я, который все еще был салатового цвета, фыркнул:

— Ты что, собираешься её съесть?

— Съесть? — возмутился Винтик. — Что я, варвар какой-то? Я коллекционер! У меня дома целая витрина волшебных штуковин!

Он достал из кармана маленький свиток и развернул его. На пергаменте была нарисована схема какого-то механизма.

— Видите ли, — начал объяснять гремлин, — я много лет работаю над созданием Универсальной Машины Времени. Но мне не хватает одного компонента — магического стабилизатора временных потоков.

— И ты думаешь, что наша шляпа подойдёт? — недоверчиво спросила Соня.

— Подойдёт? — Винтик аж подпрыгнул от восторга. — Она идеальна! Я чувствую, что она уже множество раз пронзала барьеры времени!

Матвей заинтересовался:

— А зачем тебе машина времени? Ты же и так живешь в мире, где время течёт иначе.

— Ах, молодой человек, — вздохнул гремлин, — вы не понимаете! Здесь время течёт вспять только внутри города. А мне нужно путешествовать по всем временам и мирам! Представьте — я смогу собирать потерянные вещи из любой эпохи!

Глаза Винтика загорелись мечтательным огнем:

— Пуговица от мундира Наполеона! Шнурок от ботинка Шекспира! Расчёска самой Клеопатры! О, какая коллекция у меня будет!

— Слушай, — сказал я, — а что ты нам предложишь взамен?

Гремлин хитро улыбнулся:

— А вот это самое интересное! Видите ли, я знаю, как вернуть вашему коту нормальный цвет.

— Правда? — обрадовался я. — А то я уже начинаю походить на укроп! А почему я вдруг стал зелёным?

Гремлин почесал подбородок и ответил, словно бармен в котокафе:

— Тут все работает как говорилось предками «навпаки», то есть в обратную сторону. В этом мире слишком яркие краски возвращаются к истокам — как будто на фабрике перепутали конвейеры. Твоя обычная рыжая шерсть впитывает местную магию обратного времени и «переворачивает» пигменты: рыжий становится зелёным, коричневый — фиолетовым… В следующий раз будь готов сменить оттенок быстрее, чем меняешь настроение! Я верну цвет коту и подарю вам волшебный мелок! Им можно рисовать предметы, и они материализуются наяву. Голодны? Нарисуйте яблоко! Нужен огонь? Нарисуйте костёр! Нужна дверь? Пара мазков — и она у вас!

— Волшебный мелок? — переспросила Соня.

— Да, это станет полезным инструментом в путешествиях.

Мы с друзьями переглянулись. Предложение было заманчивым, но расставаться с шляпой…

— А нельзя как-то… временно? — предложил Матвей — Ну, дашь ты нам информацию, а шляпу мы тебе одолжим на часок?

Винтик покачал головой:

— Нет-нет-нет! Чтобы встроить стабилизатор в машину, нужно её разобрать. А собрать обратно… ну, это уже как получится.

— То есть ты хочешь сломать нашу шляпу? — возмутилась Соня.

— Не сломать, а изучить! В научных целях! — оправдывался гремлин. — Ну хорошо, хорошо… Может быть, есть компромисс.

Он задумался, почесывая за ухом.

— У меня есть Карта Потерянных Вещей, — наконец сказал он. — На ней отмечены все предметы, которые исчезли в вашем мире. Если дадите мне изучить шляпу всего один день, я подарю вам карту. А еще верну ваш носок!

Я, который к тому времени стал уже ярко-зелёным, как молодая травка, нетерпеливо мяукнул:

— Надо брать, — и посмотрел с надеждой на хозяйку.

— Постой, — сказал Матвей, внимательно разглядывая гремлина. — А ты случайно не тот Винтик, который испортил мне компьютер в прошлом году?

Гремлин смущенно замялся:

— Ну… возможно… но это был не я лично! Это мой двоюродный брат Шурупчик! Мы, гремлины, часто путешествуем по мирам…

— Интересные у вас, однако имена! — воскликнул Матвей. — Значит, это вы виноваты в том, что у людей ломается техника!

— Мы не ломаем! — возмутился Винтик. — Мы изучаем! Иногда в процессе изучения что-то может… немножко забарахлить. Но это же во имя науки!

Соня вздохнула. Было ясно, что гремлин не отстанет от нас, пока не получит то, что хочет.

— Ладно, мы дадим шляпу на изучение — сказала она. — Но с условиями. Первое — шляпу ты изучаешь в нашем присутствии. Второе — если что-то пойдет не так, ты немедленно останавливаешься.

— Да, да, конечно! — обрадовался Винтик. — Пойдемте ко мне в мастерскую! Там у меня все необходимое оборудование!

И он повёл нас по извилистым улочкам к своему дому, напевая под нос какую-то песенку о шестерёнках и пружинках.

Я, который уже превратился в ярко-изумрудный сапфир, философски заметил:

— Хозяйка, у меня предчувствие, что скучно нам не будет…

— Это точно, — согласилась Соня, крепче прижимая шляпу к груди.

Служба знакомств наоборот

Переступив порог, мы мгновенно почувствовали, (особенно я) запахи пыльной меди, хвойной смолы и лёгкой карамели — как будто в помещении одновременно чинили старые часы, варили леденцы и сушили новогодние ёлки. Свет исходил не от ламп, а от крошечных светлячков-гирлянд, прикреплённых к потолку: они лениво перемигивались, подсвечивая причудливый интерьер.

Свет тускло отражался от высоких стеллажей вдоль правой стены. На полках теснились банки со странными надписями: «Смех (детский)», «Слезы радости», «Вздохи ностальгии». За стеклом переливался туман — нежные облака всех оттенков, как будто банки хранили сами сны. Иногда доносился легкий посапывающий звук, точно банки спят и видят мечтательные сны.

Левая стена была увешана полками с необычной обувью: сапоги-скороходы, тапки-невидимки, кеды-антигравы. У каждой пары — причудливый ценник и памятка, например: «Не стирать в горячей лаве!». Периодически по мастерской слышался писк резиновых туфель, пара башмаков вдруг подпрыгивала сама по себе, как бы поторапливая события.

В самом центре стоял огромный стол, словно алтарь из шестеренок и тканей. На нем — черная шляпа гигантского размера, кучка блестящих игл, катушки нитей, покрытые серебристой пылью, и звучал еле уловимый мелодичный звон — словно натягивается невидимая струна.

На специальных крючках: висели разнообразные ключи: серебряные — для дверей прошлого, бронзовые — для ящиков воспоминаний, стеклянные — «на всякий случай». Каждую 4 минуту они звенели волшебной трелью строго по нотам: до-ми-соль, будто напоминая о порядке и секрете, спрятанная внутри этих древних замков.

Наверху стеллажа притулилась полка «Дикого коллекционера». Здесь за толстыми стеклянными сферами уютно плавали миниатюрные города, купающиеся в янтарных каплях. В одной сфере что-то мягко пульсировало — будто законсервированное живое сердце. В воздухе звучало лёгкое гудение, как будто в мастерской прятался механический трансформатор.

В дальнем углу на столике уложена мини-наковальня с гравировкой «Исправляет карму». И сразу рядом — лупа-правдоискатель: под ней любой лжец начинает краснеть и пускать лёгкий дымок, и даже пуговицы-комментаторы от этого начинают перемигиваться на своих подставках.

И всё время казалось: вещи шепчут друг другу секреты, а сама мастерская ждёт случай возникновения настоящего волшебства. Здесь даже я, Кузя, обычно смелый кот, тихонько присел на ковёр, внимательно наблюдая за движущимися мелочами и затаённо прислушиваясь ко всем странным звукам.

Винтик оглянулся, довольный нашим замешательством, и шепнул:

— В этом месте запасная мелочь, даже самая забытая, может стать главной загадкой. Тише… здесь свои правила, и здесь каждое воспоминание хранит свой особый звук.

Мы невольно замедлили шаг, изучая полки с магическими банками, прыгающими тапками и загадочными ключами. Все внутри мастерской наводило на мысль за привычной внешностью кроется куда больше чудес, чем мы могли себе представить.

Матвей сразу потянулся к сапогам-скороходам:

— Если их подшить ультраконденсатором — выйдет отличный электросамокат!

Я фыркнул возле угла с ошейниками и ремнями, выбирая себе аксессуар под цвет временного лягушачьего окраса.

— Мне бы этот в полосочку — он явно подчеркнет мою харизму!

Соня рассматривала ключи: одна из стеклянных заготовок пульсировала в такт ее сердцу — похоже, выбирая нового владельца.

Матвей вдруг подошёл так близко, что его тень практически съела ступни Сони целиком, оставив только третью часть последнего носка на десерт.

— Слушай, — начал он, нервно перебирая пальцами подол, выскочившей из под ремня футболки, покачиваясь камышом неуверенно на ступнях, — а если… вот, допустим, чисто гипотетически… кто-то вдруг захочет победить всех плохих парней разом, устроить бал в Лувре на двоих, и ещё, скажем, луну с неба достать? Это в принципе в рамках возможного?

Соня фыркнула от смеха:

— Матюшь, тебе с такими запросами не ко мне, а в магическую службу знакомств «Золушка-экспресс». Волшебство — оно как интернет-знакомства, только хуже: никогда не знаешь, что получишь в итоге. Заказываешь принца, а приходит жаба с короной. Тут Матвей пошатнулся и задел локтем какую-то склянку с розовым порошком, она с грохотом перевернулась и часть содержимого высыпалась на полку, где сидел я читая названия многочисленных интригующих склянок, волшебная взвесь стала подыматься и когда достигла моего носа, я смачно чихнул прямо в лицо Матвея. Мы переглянулись молча. Тот смахнул розовые блестки порошка с лица и продолжил:

— Но ведь это же магия! — не унимался он, размахивая руками так активно, что едва не сбил с полки еще и банку с консервированным смехом. — Тут же все возможно!

— Возможно-то оно возможно, — согласилась Соня, — но вопрос в деталях. Помнишь сказку про рыбака и золотую рыбку? Там тоже все было «возможно», а в итоге бабка у разбитого корыта сидела.

Я, который к тому моменту успел стать почти тёмно-изумрудным, ехидно мяукнул:

— Мяу, а еще волшебство любит буквальность. Пожелаешь «море по колено» — получишь наводнение в ванной.

Матвей вдруг замолчал, засунул руки в карманы и стал разглядывать свои кеды с таким видом, словно на них была написана формула смысла жизни. Потом поднял глаза и — о ужас! — в них плескалась та самая серьезность, от которой всегда начинало сжиматься сердце.

— А если я скажу, — прошептал он так тихо, что гремлин перестал колдовать над шляпой и навострил огромные уши, — что кое-кто для меня давно уже не просто друг, а намного больше?

Повисла такая тишина, что было слышно, как пуговицы на полке шушукаются между собой, обсуждая новости.

Я деликатно покашлял в свою пушистую лапу и округлил глаза до размера блюдец, посмотрев на хозяйку, а Соня вероятно почувствовала себя сапёром, который только что увидел мигающую красную лампочку на ящике с динамитом.

— Ой, — выдохнула она. — Матвей, а мы можем это… того… не сейчас? Тут же гремлин слушает, существа магические кругом… Неловко как-то…

— Да ладно, — махнул рукой гремлин, не отрываясь от работы, — я тут уже третий век романтические драмы наблюдаю. У меня даже попкорн припасён специально для таких случаев.

И он продолжил что-то ковырять отверткой в своем механизме.

Воробей с моноклем на его плече значительно кивнул и достал крошечный блокнотик:

— Чик-чирик-ик, — что в переводе означало: «Записываю для мемуаров.»

Соня глубоко вздохнула, положила Матвею руку на плечо и приготовилась к самой деликатной операции в своей жизни — хирургическому удалению романтических иллюзий без анестезии.

— Матюша, — начала она максимально мягким голосом, — ты же знаешь, что ты для меня самый дорогой человек на свете?

Его лицо озарилось надеждой, как рождественская ёлка.

— Знаю! — кивнул он. — И это взаимно!

— Вот именно, — продолжала она, мысленно выбирая слова как минёр провода. — Ты для меня как… как старший брат, которого у меня никогда не было. Как лучший друг и партнёр по безумным авантюрам…

Свет на его лице начал потихоньку тускнеть.

— И семья, — добавила она отчаянно. — Мы же как семья! Ты всегда будешь важнейшей частью моей стаи, моим верным спутником…

— А-а-а, — протянул Матвей, и в его голосе прозвучала вселенская печаль человека, который только что понял, что поезд ушёл. — Я вижу, куда ветер дует.

— Мат…

— Не-не-не, всё понятно, — перебил он Соню, он поднял руки в примирительном жесте. — «Ты как брат» — это же классика жанра. Сразу после «давай останемся друзьями» и «дело не в тебе, дело во мне».

Я сочувственно мяукнул:

— Добро пожаловать в клуб «Френдзона навсегда». Членский билет получишь по почте.

— Да, ладно вам, — попытался подбодрить гремлин, — зато теперь у вас крепкие дружеские отношения! Это же ценно! А романтика — она переоценена. Вот, у меня с женой уже двести лет романтика, так мы друг на друга смотреть не можем. Он поджал губы, после чего взглянул на портрет своей суженной, который висел на стене. Тут портрет повернулся на него и скривился в злобном оскале. Гремлин икнул и продолжил возиться с нашей бархатной шляпой, насыпая вокруг нее какие-то порошки и коренья.

— Спасибо за поддержку, — сухо ответил Матвей.

Соня чувствовала себя палачом, которому приказали казнить цыпленка. Хотелось провалиться сквозь землю или хотя бы превратиться в одну из тех пуговиц на полке.

— Послушай, — сказала она, пытаясь хоть как-то сгладить ситуацию, — но ведь дружба — это же тоже любовь! Другая, но очень крепкая…

— Угу, — кивнул он, — любовь без поцелуев, романтических ужинов и совместных походов в загс. Такая… платоническая любовь. Как в древней Греции.

— Ну да! — обрадовалась Соня. — В точку! Платоническая!

— Только в древней Греции платоническая любовь была между мужчинами-философами, — добавил он с кривой улыбкой. — А я, тебе не древний грек и даже не философ. Я просто влюбленный идиот.

Гремлин вдруг поднял голову над своими инструментами:

— А может, попробуем любовное зелье? У меня есть отличный рецепт! Правда, последний раз получилась не любовь, а стойкая привязанность к квашеной капусте, но это мелочи…

— НЕТ! — хором закричали мы с Матвеем.

— Ладно, ладно, — обиделся гремлин. — Предложил по-доброму…

Матвей вздохнул так глубоко, словно выпускал из груди целую симфонию разочарования:

— Знаешь, что самое обидное? Я-то надеялся, что в мире, где время течет вспять, может, и сердца работают по-другому…

— Только не так, как тебе хотелось бы, — внезапно подал голос воробей. Он звонко чирикал, однако мы его понимали, как ни удивительно.

— Спасибо, пичужка, очень обнадеживающе, — проворчал Матвей.

Птичка пожала крылышками в ответ.

В этот момент что-то стало происходить с руками Матвея, они стали сжиматься и зеленеть. Он с испугом посмотрел на свои руки и на меня. Дальше он сам стал уменьшаться с каким-то шуршанием.

— Ребят… а у меня руки… плохо двигаются… и почему они зеленые?!

Мы с замиранием сердца перевели взгляды на его пальцы — они уже сжимались, напоминая лягушачьи лапы, покрытые сырой зеленой кожей. На лице у него отобразились ужас и недоверие: — Вы это тоже видите?!

— Матвей, у тебя… пальцы… ты… — Соня отступила на шаг в полном непонимании.

— Это что, шутка? — только и успел выдохнуть он, пока его тело стремительно съеживалось, одежда спадала на пол.

В мгновение ока с типичным звуком «чпок» на месте нашего друга появилась огромная толстая жаба с золотой короной на голове.

Я подошёл ближе, с неуверенной улыбкой шепнув:

— Мяу… у нас тут что, принц на выданье?

Соня оцепенело смотрела на пупырчатую жабу, и вдруг ее осенило:

— Подождите! Кузя чихнул… А что это за роскошный порошок, который рассыпали ребята?! Он попал прямо на Матвея!

Гремлин Винтик даже подпрыгнул от волнения:

— Ах, розовый порошок… превращения! Я его специально подписал для коллекции — «использовать осторожно, иначе ваши мысли станут реальностью». Вероятно, магия сработала когда вы упоминали в разговоре амфибию!

Жаба-Матвей выглядела такой же обескураженной, как и мы. Его глаза вопросительно моргнули, а на лягушачьей морде проступила почти человеческая мимика:

— Вот этот номер… — квакнул он! Теперь бы ещё вернуть меня обратно…

Соня с силой зажмурилась, стараясь не расхохотаться:

— Мы же и правду упоминали в контексте разговора жабу с короной…

Я подошёл еще ближе к нему и лизнул в макушку:

— Мяу, не расстраивайся. Зато теперь у тебя есть статус «лучшего друга». Это же почти как «лучший муж», только без обязательств и с правом на личную жизнь.

— Ага, — кивнул он — и с правом выслушивать рассказы о других парнях, — квакал возмущенно Матвей.

— Каких других парнях? — возмутилась Соня. — У меня же никого нет! — диалог продолжился, будто не было странного превращения.

— Это пока нет, — многозначительно протянул он. — Но впереди еще столько приключений, столько миров, столько потенциальных рыцарей в доспехах… И он обиженно надул зелёную жабью грудку.

И тут Соня поняла, что он прав. Впереди действительно было много неизвестности, и кто знает, что нас ждёт…

— Матвей, — сказала она серьезно, — обещаю: что бы ни случилось, ты всегда будешь для меня самым важным человеком. И если вдруг встречу кого-то… ты первый об этом узнаешь.

— Замечательно, — похоже улыбнулся он, просто не знаю как улыбаются жабы. — Буду твоим личным консультантом по романтическим вопросам. С моим-то опытом безответной любви — лучшего советчика не найти, — сказала жабка еще сильнее надувшись и скрестив передние лапки в недовольной позе.

Гремлин захлопал в ладоши:

— Какая трогательная сцена! Прямо как в моих любимых хрониках! Теперь можно вернуться к шляпе? А то она уже начинает дымиться от скуки. — И он показал указательным длинным пальцем на шляпу, которая испускала серый дым.

И правда — наша шляпа лежала на столе и испускала тонкие струйки густого дыма, словно говоря: «Хватит сентиментальности, пора в дорогу!»

— А мы жабу превратим назад в человека? — задала Соня вопрос Винтику.

— Оу, не волнуйтесь, действие порошка временное, само пройдет, — отмахнулся с улыбкой он.

— Пора, — согласилась Соня. — Матвей, ты со мной?

— Куда денусь, — квакнул он — Лучшие друзья не бросают друг друга в магических мирах. Это же неписаный закон френдзоны.

И хотя в его голосе всё ещё звучала грусть, Соня увидела в его жабьих глазах ту же искорку любопытства, что и всегда. Может быть, все будет хорошо. Может быть, дружба действительно сильнее несчастной любви.

А может быть, впереди нас ждут такие приключения, что романтические переживания покажутся мелочью на фоне борьбы с драконами и спасения миров.

Время покажет. А пока что у нас была чудесная команда: магическая шляпа, «разбивательница сердец», салатовый кот и перепончатый лучший друг в мире — пусть и с обидой в сердце, но всё ещё готовый идти за друзьями в огонь и в воду.

Винтик осторожно взял шляпу обеими руками, словно держал новорождённого дракончика. Его жёлтые глазки светились от предвкушения — наконец-то он получил недостающий элемент для своего великого изобретения.

— Сейчас мы проведем небольшой эксперимент, — торжественно объявил гремлин, подходя к центральному столу. — Ничего опасного, просто… калибровка временных потоков.

На столе возвышалась странная конструкция — тончайшая игла из хронолита, материала, который, по словам Винтика, мог «прокалывать саму ткань времени». Игла переливалась несколькими цветами, как призма, разложившая белый свет на составляющие.

— А что, собственно, должно произойти? — нервно квакнул Матвей.

— О, ничего особенного! — весело ответил гремлин. — Шляпа зарядится дополнительной энергией, станет еще мощнее, а я получу данные для своих расчетов. Все останутся довольны!

Я, который к этому времени приобрел более кислотный салатовый оттенок с золотистыми переливами, скептически фыркнул:

— Мяу, когда кто-то говорит «ничего особенного», обычно это означает «приготовьтесь к катастрофе».

Активация хронолитовой иглы

Винтик аккуратно надел шляпу на острие иглы. В тот же момент мастерская словно ожила — по стенам побежали голубые руны, вспыхивая одна за другой, как огоньки новогодней гирлянды.

— О-о-о! — восхитился гремлин. — Посмотрите, как красиво!

Действительно, зрелище было завораживающим. Руны не просто светились — они двигались, переплетались друг с другом, создавая сложные узоры. Воздух в мастерской стал плотнее, словно насыщенный электричеством перед грозой.

— Хозяйка, — прошептал я, прижимаясь к ее ногам, — мне что-то не нравится этот свет. Он какой-то… голодный.

Соня тоже почувствовала неладное. Руны пульсировали всё быстрее, их свечение становилось ярче, а в воздухе появился странный гул, как от огромного трансформатора.

— Винтик, — обеспокоенно позвала она, — может, стоит остановиться?

— Ещё немножко! — отмахнулся гремлин, завороженно наблюдая за показаниями своих приборов. — Видите эти цифры? Уровень магической энергии зашкаливает!

Внезапно ножницы-акробаты прекратили свои прыжки и замерли в воздухе. Затем они начали медленно выстраиваться в ряд, образуя буквы.

Первой появилась буква «Г», затем «О», потом «Т»…

— Что они пишут? — спросил Матвей-жаб, щурясь.

— «ГОТОВО!» — прочитала Соня, когда ножницы закончили свою композицию.

— Готово что? — недоуменно переспросил Матвей.

Ответ не заставил себя ждать. Хронолитовая игла вдруг засветилась ослепительно-белым светом, а шляпа начала вращаться на её острие, как волчок.

— Кажется, — прохрипел Винтик, — эксперимент удался слишком хорошо…

В этот момент что-то горячее ударило в ладонь Сони. Она посмотрела вниз и увидела, что один из стеклянных ключей с полки каким-то образом оказался в ее руке. Он пульсировал ярким светом, словно живое сердце.

— Что это? — крикнула Соня, пытаясь перекричать нарастающий гул.

— Это ключ-навигатор! — ответил Винтик, — Он выбрал вас! Теперь вы можете управлять направлением прыжка!

— Управлять? Как?

— Просто подумайте о том, куда хотите попасть!

Но было уже поздно думать. Шляпа вспыхнула как маленькое солнце, и из неё начала исходить невероятная сила притяжения. Все в мастерской — пуговицы, нитки, банки с эмоциями — начало лететь к шляпе, словно она превратилась в черную дыру.

— Держитесь за что-нибудь! — закричал Матвей, цепляясь лапками за ножку стола.

Мы с трудом удерживались на ногах, цепляясь друг за друга. Я вцепился всеми лапами и когтями в ногу Сони, Матвей уже висел на моем хвосте.

Винтик стоял у своего стола, вцепившись обеими руками в его край, чтобы не стать жертвой притяжения магии открывшегося портала, и его лицо светилось восторгом безумного изобретателя:

— Это потрясающе! — кричал он. — Мое изобретение работает! Правда, не совсем так, как я планировал, но это даже лучше!

Пуговицы на полках начали возмущенно пищать:

— Эй, кто погасил свет?!

— Мы тоже хотим в путешествие!

— Не справедливо!

Но их голоса становились все тише и тише. Шляпа втягивала нас в себя, как водоворот из бархата и звезд.

— Спасибо за гостеприимство! — крикнула Соня Винтику в последний момент, отпуская край стола, за который недавно успела зацепиться.

— Возвращайтесь ещё! — отвечал он, махая рукой. — У меня ещё куча экспериментов!

И в следующую секунду мастерская исчезла в темноте портала.

Мы летели сквозь темный туннель, но на этот раз путешествие было другим. Стеклянный ключ в руке Сони пульсировал, и она чувствовала, что может как-то влиять на наш полёт.

Передо нами проносились образы разных эпох: древние пирамиды, средневековые замки, футуристические города. Ключ реагировал на мысли, и туннель поворачивал в ту или иную сторону.

— Куда летим? — крикнул Матвей.

— Не знаю! — ответила Соня. — Ключ сам выбирает!

Я, крепко вцепившийся в одежду хозяйки, философски заметил:

— Главное — чтобы не в эпоху, где кошек считали чем-то подозрительным!

Внезапно туннель начал сужаться, цвета вокруг сгустились, и мы почувствовали приближение твердой земли.