Бесплатный фрагмент - Дорога через мертвое поле

Ягольник Виктор большую часть жизни прожил в Днепропетровске. Там он учился в школе, затем окончил Физико-технический факультет Днепропетровского университета по специальности инженер — механик по летательным аппаратам, а потом работал в области развития различных ракетно-космических систем.

Заядлый турист, протопавший сотни километров горными тропами Крыма, Карпат, Кавказа, Памира, Тянь-Шаня и Урала, как бы оправдывал поговорку:

Жизнь прожить- не Поле перейти.

ОСТУПИЛСЯ, УПАЛ — В ПОРТАЛ

Оступился, упал — гипс. А вот если оступился и… попал в другой мир? Так вот «случайно» залетел летчик II класса Сергей Малыгин в другой мир. С большими трудностями ему удалось выжить в непривычных условиях родоплеменной жизни племени дириков. Конфликт с местным Колдуном перерос в смертельную опасность для Сергея и вынуждает его бежать с охотником Бару через перевал в королевство Карвола III. Там он, спасая от гибели дочь графа Аспира, сам оказался на грани жизни и смерти. Но Сергей выжил и влюбился в дочь графа, а очутившись в центре вражды главенствующих Домов королевства Карвола III, снова начал борьбу за жизнь.

Это рассказ о красивой любви его и дочери графа, рассказ о чести и долге. Со временем Сергей женился на дочери графа Аспира, и над ним выросла такая «крыша», что, казалось, уже ничто не нарушит покой добропорядочного семьянина, у которого был дом, любимая жена и верные друзья (см. «Полет в новый мир»).

Но, вследствие коварной интриги барона Диприла, Сергей с отрядом бойцов должен перейти через Поле Смерти — Мёртвое Поле. Что ждет его там? Этого не знал никто. Оттуда никто живым не возвращался. Его отряду надо было дойти до порта-крепости Таласполь и спасти его от захвата соседним королевством.

А война между Домом Коредо — Аспиром и Домом Эразов — Диприлом разгорелась уже в новом качестве.

Сергей со своим отрядом дважды прошел через Поле Смерти, много бойцов погибло в сражениях, но они победили и выполнили задание короля Карвола III .

ПАМЯТИ НЕ ВЕРНУВШИХСЯ ИЗ ПОРТАЛА

ПОСВЯЩАЕТСЯ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ПОХОД ЧЕРЕЗ МЕРТВОЕ ПОЛЕ

НЕОЖИДАННОЕ РЕШЕНИЕ

Внеочередное заседание Высшего Совета длилось уже два часа, а решение так и не было принято. Да иначе и не могло быть. Прибывший гонец из порта-крепости Таласполь вручил председателю Высшего Совета Его Светлости Графу Аспиру послание от начальника порта — он же и начальник крепости. Это было не послание, это был скорее крик о помощи.

Три месяца назад от них сбежал казначей с казной. Через две недели наши агенты нашли его в Бредландии, но уже без казны. Он все рассказал, во всем покаялся, но денег не было. На вопрос «кто ему помогал», он сказал, что это очень важный человек в крепости и, если он сейчас скажет, то его убьют.

На следующий день его нашли повешенным. А тут подошло время выплаты жалованья бойцам гарнизона. Так как больше половины из них были наемники, то они, подождав месяц, ушли в сторону Бредландии, грабя по пути поселения и небольшие города. А крепость и порт практически остались без прикрытия. Крепостные сооружения и дома знати (они платили бойцам) охранялись, а в большей части порта установился полный беспредел.

Грабили даже днем. Грабили прохожих, дома, лавки. Все жили в страхе ожидания возможного ограбления или убийства. На центральном складе скопилось большое количество белого металла, подготовленного к отправке.

Там выставили дополнительную охрану, что только вызвало определенный интерес в криминальных кругах. Обстановка была на грани взрыва. И в Высшем Совете все понимали, что срочно нужно достать деньги, для выплаты жалования, усилить гарнизон бойцами и вывезти белый металл.

Итак, деньги есть, бойцы найдутся. Остался нерешенным только один вопрос: кто возглавит эту экспедицию, и какой дорогой она пойдет.

Был самый короткий путь в Таласполь — около 20 дней. Но в последние годы большинство караванов, идущих туда или обратно, бесследно пропадали.

Послали как-то с караваном большой воинский отряд — и ни слуху, ни духу о нем. Поэтому и название этому пути — Мёртвое Поле.

А по окружной дороге путь в Таласполь увеличивался вдвое, а иногда и больше. Вот и стоял вопрос, кто возглавит эту экспедицию, если послать её коротким путем. Ведь, если взбунтуются оставшиеся бойцы, то грабежи перерастут в пожары и …можно потерять порт, на который претендует Бредландия.

Всего год прошел, как с Бредландией заключили мирное соглашение, по которому она отказывалась от претензий на порт Таласполь и прилегающие земли. Но участившиеся провокации на границе говорили об обратном.

Так что все понимали необходимость срочного выхода отряда.

Председатель Высшего Совета Его Светлость Граф Аспир уже в пятый раз называл подходящую кандидатуру, но ее отклоняли, так как она была в родственных связях с кем-либо из членов Совета. В это время подошел секретарь и сказал, что Его Королевское Величество вызывает Его Светлость к себе. Аспир подозвал барона Диприла.

— Ваша милость, я Вас прошу продолжать вести наше заседание, так как меня вызвали к Королевскому Величеству. Надеюсь, за это время Вы подберете достойную кандидатуру, — проговорил Аспир и с улыбкой откланялся.

Диприл занял место председателя Совета.

— Надеюсь, Вы меня не подведете, и мы подберем достойную кандидатуру, — как бы повторяя Аспира, шутливо сказал Диприл.

Члены Совета заулыбались и расслабленно откинулись в креслах. Им уже надоело одеревенело сидеть столько времени в неопределенности, так как каждый боялся назвать имя, опасаясь подставить кого-то из присутствующих или своих знакомых.

— Я думаю, в нашем случае не имеет значения чин или воинские заслуги. И не обязательно он должен быть военным. Тут нужен человек с нестандартным мышлением и молниеносной реакцией на опасность, — продолжил Диприл.

— Так может, тогда Пришельца назначить на это место, — сказал один из членов Совета.

— Да нет! Что Вы! — вяло возразил Диприл.

— А почему же нет! — воскликнул другой член Совета, один из компаньонов Диприла по бизнесу, — он точно подходит под Вашу характеристику. Да и звание капитана ему недавно пожаловали. Пусть подтвердит его делом.

— Да! Да! — оживились другие члены Совета. Кто-то протестовал, аргументировал, но их не слушали, так как появилась возможность закончить это заседание и уйти.

— Ну, если Вы настаиваете, то давайте проголосуем. Так. За это предложение на один голос больше. Итак, решением Высшего Совета принято: назначить командиром экспедиции Пришельца, ой нет, простите, капитана Его Величества Сергея Малыгина. Секретарь, оформите это должным порядком. Уже готово! Подпишитесь под протоколом совещания. Все подписали? Спасибо.

Совещание закрыто.

Аспир еще был у Его Величества, когда секретарь принес решение Высшего Совета на согласование. Его Величество показал рукой на стол, и секретарь положил на него решение, затем поклонился и вышел. Аспир сделал паузу в докладе, но Его Величество кивнул ему одобрительно и улыбнулся, после чего Аспир продолжил доклад о состоянии отношений с Бредландией.

— Чем Вы можете объяснить такое положение? — спросил Его Величество.

— С нашей стороны мы выполняем все условия перемирия, но они почему-то упорно идут на обострение, — ответил Аспир.

— Они никак не могут смириться с тем, что порт, как и весь полуостров являются исконно нашей территорией, — заметил король Карвол III.

— Да, Ваше Величество, эта история с временной передачей полуострова под их юрисдикцию очень запутала наши отношения на многие десятки лет.

— Но ведь это было во времена Великого Карвола Первого, когда мы были единым государством и мощной морской державой.

— Да, Ваше Величество! Но там все это забыли!

— Хорошо! Продолжайте внимательно отслеживать эту ситуацию. Мне кажется, что события в Таласполе как-то связаны с этими обострениями.

— Ваше Величество, по донесениям агентов в приграничных районах появились какие-то отряды, которые нападают на небольшие селения и грабят их. Надо наделить командира экспедиции наивысшими полномочиями в этом районе, — сказал Аспир.

Его Величество, соглашаясь с ним, утвердительно кивнул головой и взял в руки решение Высшего Совета.

— Так, что тут приняли на Вашем Совете? Что это? И Вы согласны с этим? — воскликнул он.

Его Величество подал решение в руки Аспира. Читая, Аспир тяжело задышал, затем взял платок и вытер лоб, а потом, опустив руки, растерянно произнес:

— Как он мог? За что он нас так ненавидит?

— Кто?

— Его милость барон Диприл и весь его Дом Эразов. Он остался на совещании вместо меня и воспользовался ситуацией. Причем здесь Сергей?

— Да, не логично все это. У нас десятки закаленных в боях командиров, а у капитана Сергея Малыгина совершенно нет военного опыта. Как они могли принять такое решение? Как мог Диприл это подписать?

— Ваше Величество, Диприлом двигала жажда мести за сына. Не знаю почему, но во всех своих неудачах он винит наш дом. И он нанес точный удар по мне и Валиде, отправляя Сергея на смерть.

— Да! Я поставлен в сложное положение. Я могу и имею право не принять это решение Совета, но мои подданные, не зная о подлинной подоплеке этой ситуации, могут расценить все это как протежирование Вашему Дому. У всех командиров есть жены, дети, родители и родственники и если послать кого-то из них, то, что они скажут.

— Ваше Величество, давайте подождём до завтрашнего дня, мы обсудим это у себя. Вдруг появится благоприятное решение, — сказал Аспир.

— Да, да! Я на Вашей стороне. Будьте мужественны. Подождем до завтра. А по барону Диприлу я приму свое решение.

Аспир ехал в карете и думал, как и с кем начать разговор. Он уже сделал три круга по кварталу, где жила Валида с Сергеем, и все не решался зайти к ним. Неожиданно из-за угла вынырнула карета Валиды и чуть не столкнулась с каретой Аспира. Они остановились. Валида запрыгнула к Аспиру и, счастливо улыбаясь, прижалась к его плечу.

— Откуда это ты такая радостная?

— Я у Амизы была, обсуждали нашу жизнь. Папочка, а ты чего такой грустный? Что-то случилось?

— Да ничего. Просто так.

— Знаю я тебя. Просто так ты не хмуришь брови. Ну, правда, что случилось?

— Не знаю, дочка, что и сказать, — и Аспир кратко рассказал о беде, нависшей над Сергеем. Установилась гнетущая тишина. Валида смотрела перед собой, широко раскрытыми глазами.

— Папа, как это? Почему Сергея? Это все Эспум! Это все Эразы! Будь они прокляты! — прокричала Валида и, зарыдав, уткнулась головой в грудь Аспира. А он гладил ее и тихо проговаривал:

— Все образуется, все решится, поплачь, поплачь, но только не кричи. Помни, что у тебя ребеночек, его надо беречь.

Прошло какое-то время, и Валида успокоилась.

— Я не знаю, как это объяснить Сергею, — проговорил Аспир.

— Я сама ему объясню, поезжай домой и маме пока не говори, — сказала Валида, вытирая щеки, мокрые от слёз.

СЕРГЕЙ

В комнату быстро вошла, нет, просто вбежала сильно взволнованная Валида. По ее глазам было видно, что она плакала, но она даже и не пыталась скрывать это. И она, как бы опережая мои вопросы «что» и «почему», почти выкрикнула:

— Сережа, тебе срочно надо бежать! Я уже договорилась и почти все подготовила! — и, уткнувшись лицом в мою грудь, заплакала.

— Куда? Зачем? Что случилось? — спросил я, вытирая ее слезы.

— Сегодня Высший Совет принял решение срочно направить караван в порт Таласполь.

— Ну и что? Так уже было не один раз!

— Но сейчас он должен идти не по обходной дороге, а через Мёртвое Поле.

— С чего это? Или у всех сразу крыша поехала?

— Говорят так путь короче на 15 — 20 дней. Это все из-за того, что срываются поставки белого металла и вроде бы там срочно нужны деньги для гарнизона.

— Я и раньше слышал про этот металл, а для чего он?

— Из него делают амулеты. Они обладают большой защитной силой, баснословно дорого стоят, и ими владеет очень ограниченное число людей в королевстве.

— И из-за этой фигни сыр-бор? Что-то тут не то. Но все это не стоит твоих слёз!

— Так ведь начальником этого каравана назначили тебя! — выкрикнула Валида и снова залилась слезами.

— Вот, блин! Что за хохма? Я-то тут при чем? А знаешь, я даже знаю, кто меня подставил.

— Да, да, это все отец Эспума — Диприл! Он так тебя расхваливал, что Совет единогласно утвердил тебя.

— Да, запали они на тебя серьезно, — проиронизировал я, — поэтому и меня от тебя удаляют.

А Валида продолжала:

— Но ведь я им уже все сказала. Я им не раз уже говорила!

— Да помню я, помню, какого ты шума наделала такими заявлениями.

— А это все ты виноват, что не прикончил тогда Эспума на поединке.

— Да в любом случае Дом Эразов точил бы на меня зуб и придумал бы что-нибудь другое. Чему быть — того не миновать!

— Какая неблагодарность! Ты ему жизнь сохранил, а они, а они… — и тут Валида снова зарыдала.

— Ладно, перестань, успокойся. Еще ничего не произошло, а мы уже лбы от горя бьем. И когда назначен выход?

— Через 5—6 дней. Завтра тебе пришлют поручение Совета.

— Ну, так у нас море свободного времени. Нам ли, славянам, слезы зря лить!

— А это кто славяне?

— Да это я так для рифмы. В общем «Не плачь девчонка, пройдут дожди, Твой Серж вернется, ты только жди», — пропел я и начал целовать и целовать, все еще всхлипывающую Валиду.

— Ой! Это ты сам сочинил! Как здорово! А продолжение будет?

— Будет! Будет! — проговорил я и целовал ее, целовал, пока она не перестала всхлипывать.

А потом мы прощались, прощались и прощались! Когда Валида заснула, я долго еще перебирал в памяти свою прошлую жизнь. Не получается у меня колхоз «тыхэ жыття», не получается. Думал, что уже отлетался, отпрыгался, отбегался, и вместе с Валидой под крышей Дома Коредо весело и беззаботно буду жить, да детей растить. Так нет! Даже Бару не успел женить, как возник новый геморрой. Все-таки я еще чужой в этом мире. Так что, Серега, спокойней. Давай посмотрим на все это с другой стороны и без паники.

ПОДГОТОВКА МАРШРУТА

На другой день рано утром я уже был в Главном Архиве и запросил все отчеты по экспедициям, как частных, так и государственных караванов через Мертвое Поле. Прочитав несколько отчетов, я стал кое-что понимать.

Там отмечалось, что небольшие группы от двух до десяти человек большей частью проезжали туда и обратно почти без потерь. Так же без особых приключений проходили караваны с отделочными материалами для дворцов, скульптурами или металлическими заготовками для оружейных мастерских.

А вот караваны с дорогим товаром, с золотом или драгоценностями пропадали бесследно. Иногда на разных концах Мёртвого Поля на лесистых полянах находили следы этих караванов, где их грабили, а затем всех убивали. Но как это происходило — никто не знал. Поэтому все и старались ездить в порт по объездной дороге.

После обеда я пришел в Архив вместе с Бару. По дороге я рассказал ему про все эти истории с караванами, а затем мы просмотрели еще несколько других отчетов. Из всего следовало, что, даже при значительно увеличенным военным эскорте караванов исход был всегда один. Только жертв было больше.

— Мне кажется, — сказал Бару, — что в тех местах разбойничают местные племена. Они хорошо знают местность, хорошо вооружены и организованы.

— Но как они узнают, какой караван грабить, а какой пропускать?

— Это мы узнаем, когда пойдем в поход.

В этот же день я получил предписание от Высшего Совета со всеми полномочиями и правами. Сразу же я собрал свою команду, наш «спецназ», рассказал им о задании от Высшего Совета и о своих полномочиях.

— Так как участие в этом походе связано с большим риском при полном отсутствии каких-либо сведений о противнике, я хочу, чтобы вы сами решили идти со мной или нет. Но мне нужна была бы ваша поддержка. Подумайте!

Те, кто решатся, завтра утром должны прийти ко мне. Никакого угрызения совести, никаких упреков, никаких колебаний или сомнений с вашей стороны — только добровольное согласие. Я вас пойму и никого осуждать не буду.

На следующий день ко мне пришло 8 парней.

Теперь все мое время было занято подготовкой снаряжения, подбором бойцов сопровождения и другими организационными вопросами. Правда, почти половина бойцов сопровождения были бойцы, которые шли на пополнение гарнизона крепости. И еще, в предписании было указано, что те, кто дойдет до порта получит двойную оплату, а кто вернется — тройную. Поэтому отбоя в добровольцах не было.

Отбором из желающих пойти с нами занимался по моему указанию Бару. Ему в помощь я отдал восьмерых добровольцев из моего спецназа. И они решили этот кадровый вопрос совсем просто. Сначала отобрали десятка полтора профессиональных воинов. Проверили их по методике спецназа с оружием и без.

Потом каждый из этих профессионалов брал очередного желающего и проверял его в поединке тупым оружием. Уже на первых минутах боя было видно, кто чего стоит. Таким образом, подбирался боеспособный отряд, хорошо вооруженный и решительно настроенный получить свою двойную, а то и тройную оплату.

И еще. Изучая маршрут, мы заметили, что он проходит по пересечённой местности с оврагами, ручейками и речками. Чтобы не застрял наш обоз в самом неподходящем месте, мы решили набрать группу «толкачей» телег из касты полурабов. Они будет помогать лошадям на подъемах и в других труднопроходимых местах.

Ведь именно там можно было ожидать нападения на караван. «Толкачам» я обещал платить как свободным людям, так как им обычно платили в четыре раза меньше. Поэтому возможность выбраться из своего полутюремного режима и хорошо заработать вызвала у них большой интерес. Отобранным «толкачам» все очень завидовали — они будут на свободе. Из тех, кого выбрали, взяли самых рослых и сильных после 10-ти километрового кросса.

В каждый отпущенный мне судьбой день до похода я успевал раз или два встретиться с Валидой. Сколько нежности и ласки мы вкладывали в каждый поцелуй, в каждый взгляд, в каждый вдох и выдох. Мы целовались так, как будто это был наш последний миг, последний час. А ведь так оно почти и было. Наверное, не зря это поле называлось Мёртвым. Мы считали оставшиеся дни и целовались, целовались, целовались. А потом прощались!

— Ой! А ведь у нас еще два дня, — говорила, улыбаясь, Валида, и с хохотом кидалась мне на грудь.

«Господи, неужели иногда нужна беда, нет, даже не беда, а ощущение опасности, чтобы вот так любить и так прощаться», — подумал я.

Ведь как она раньше была сдержанна. Правда, не всегда, но была. А сейчас — это море ласки! Ураган любви! Вот бы всегда так было! Но только без таких стрессовых экспедиций!

— Клянусь тебе! Если с тобой что-нибудь случится, или ты не вернешься, я разорву весь дом Эразов, — повторяла не раз Валида.

— Да перестань ты! Не стоит он ни одной твоей слезинки! Он сам сгорит в огне своей злой зависти и ненависти!

А то, что нас посылали осознанно на смерть, говорило многое.

Ну, хотя бы то, что туда мы везли жалование для гарнизона порта–крепости. И как говорят, иногда, «срочно в Париж». Ни раньше, и ни позже! И только по короткой дороге. Да узнай об этом, кто из лесных или степных братьев разбойников — это то, что им надо. Не зря же они рыщут по лесным и степным дорогам. Да тут любому дятлу было понятно, что к чему!

«Но, как говорил один знакомый воин: нам, кирикам, что наступать — бежать, что отступать — бежать. В общем, спасибо, хоть добрые люди предупредили», — мысленно проговорил я, вспоминая отчеты по караванам.

Уже все просчитано: 7 дней пути до Мёртвого Поля, 6—7 дней через него и еще 7 до порта. Всего 20 дней. А если топать по окружной дороге, все 40, а то и больше будет. Так-то!

До выступления в поход осталось еще два дня, но отряд уже практически укомплектован и численно, и материально. Итак, что мы имеем:

Для усиления гарнизона и с нами идет 100 бойцов (40 лучников и 60 мечников и копейщиков). Для себя мы набрали 80 бойцов (30 лучников и 50 мечников и копейщиков), 14 возничих, 40 толкачей, лекарь с двумя помощниками, 8 бойцов спецназа, я и Бару, и еще 5 человек хозяйственного обеспечения. Всего 252 человек.

Да, чуть не забыл. Еще были с нами 3 сотрудника Службы Безопасности, но я на них не рассчитывал. Главное, чтоб они не мешали. В общем, серьезный получился отряд — 255 человек. Из числа профессионалов после предварительных бесед я выбрал командиров отрядов лучников, мечников и копейщиков, а они уже делили их на десятки и сами назначали десятников.

Отдельно был сформирован хозяйственный отряд, командиру которого подчинялись возничие, толкачи, завхоз и повара с помощниками. Все имущество отряда было размещено на 12 телегах. Я, Бару и еще три моих спецназовца составляли штаб, а остальных спецназовцев я определил в каждый отряд для связи и в помощь командирам отрядов. Вроде бы все. По крайней мере, я учел все рекомендации по отчетам предыдущих экспедиций, которым удалось проскочить это Поле.

Что касается лекаря, тут я был спокоен. Валида категорически настояла, чтобы со мной поехал Терап, чему я был рад. Правда, вначале я сказал ей, что, так как Терап был их семейным врачом, то в ее положении он был бы ей больше нужен.

Но она возразила: «я буду больше спокойна, если Терап будет рядом с тобой. Тем более, вы уже работали вместе и хорошо изучили друг друга».

Да, и еще. Аспир принес мне свою защитную сетку. А об этой сетке он еще раньше рассказал мне такую историю:

«На одном из островов в Трамдырмейском море живут пауки. Необыкновенные. Они ткут очень прочную паутину для своих жертв. Так вот, если из такой паутины соткать накидку, то ею можно защищаться от вражеских ударов.

Она легкая и настолько прочная, что ее не пробивает ни стрела, ни шпага, ни сабля, ни копье. Накидки в изготовлении очень трудоемки и делаются долго. Этим искусством владеют только аборигены острова. Они стоят очень дорого, и их имеет очень ограниченный круг лиц».

— У меня есть такая сетка, и я хочу тебе дать ее на время твоего похода, — сказал Аспир.

Я пытался отказаться, но он и Валида так на меня насели, что я взял ее и пообещал надевать в сложных ситуациях. При этом они предупредили, что Терап будет контролировать, надеваю я сетку или нет.

— Это мой приказ, — повторила Валида в присутствии Терапа.

В общем, мы практически были готовы к выступлению.

И вот пришел тот день. День последнего прощания.

Перед этим Валида не раз говорила мне о каких-то волшебных свойствах амулетов.

Что они чувствуют приближение темных сил и энергию злой зависти и ненависти, что они отводят в сторону от владельца амулета разящие удары меча, копья и стрел. Я в это не верил и иронически улыбался или отшучивался.

Валида тогда сердилась и кричала «ты меня не любишь и поэтому себя не бережешь». В конце концов, я соглашался, она подбегала ко мне и целовала. Как все просто — и, между нами, снова мир.

Это уже пятый за день. И вот перед выходом Валида надела мне на руки эти защитные амулеты.

— А почему два? — спросил я ее.

— Амулет, что на правой руке, дал Аспир, — сказала Валида, — а тот, что на левой, это мой. Только ты про мой никому не проговорись и даже Аспиру. Я вымолила этот амулет у главного настоятеля Святого Храма и должна вернуть его, как ты вернешься. Так что придется тебе выжить в этой истории, чтобы вернуть амулет. Береги амулеты, и они сберегут тебя. Ты уж не подведи меня, — шутила она.

— Но зачем два? — снова спросил я.

— Так надежнее будет, что уцелеешь, — ответила Валида.

И еще она сходила в Храм у Святого Озера помолиться за меня. Валида этого не скрывала от меня и только просила, чтобы я сотворил заговор на наш поход, и несколько раз проговаривала его мне, чтобы я запомнил. Она успокоилась, только когда я слово в слово проговорил все слова заговора.

НАЧАЛО ПУТИ

В тот день я проснулся раньше обычного и сразу вспомнил о своем обещании Валиде о заговоре на оберег. И если я еще вчера сомневался и иронизировал по этому поводу, то сейчас, на пороге нового дня перед выступлением в поход я почувствовал какое-то желание сделать это. Не потому, что меня пугала или волновала неизвестность будущего. Просто, наверное, я переосмыслил все ранее сказанное Валидой и согласился.

И вот, глядя на восток, где только-только начинали прорезаться первые лучи восходящего солнца, я, как бы растворяясь в этом бесконечном пространстве, проговорил:

«Встану я рано утренней Зарей, умоюсь холодной Водой, утрусь сырой Землей, завалюсь за Каменной Стеной. Ты, моя Каменна Стена, бей всех врагов моих, а я, чтоб жив вышел из-за тебя, Стена.

Чтоб Копьем был не задет, Стрелой не убит, Кинжалом не заколот, Булавой не побит, Кистенем не тронут, Огнем не опален.

Чтоб был врагом не замечен, предателем не предан.

Прими за меня, Стена и мать сыра Земля, мою Боль. Иду я в кровавую рать. Да был бы я цел, невредим и непобедим.

Вы, раны тяжелые, меня обойдите, вы, раны легкие, меня не губите, а был бы я жив и невредим. Заговариваю я себя, Сергея, ратного человека, идущего на войну этим, моим крепким Оберегом. Как крепок Святой Дух в своей вере, так бы и я был крепок и цел на войне. Чур, слову моему конец, а Оберегу нерушимый Венец. Во имя Добра, Святого Огня и Святого Духа».

Вышли мы из города рано на рассвете. как бы в целях сохранения секретности нашего мероприятия. О целях экспедиции знали только я, Бару и Совет. И только.

Плотной колонной прошли крепостные ворота. А дальше, как в одной песне: «Эх! Дороги, пыль да туман, холода тревоги да степной бурьян. Знать не можешь доли своей, может, крылья сложишь посреди степей».

Ой! Чего это я? Затосковал, закаркал? Еще солнце вверх не взошло, а у меня уже крыша поехала? Ну, командир! Не о том думаешь, не про то поешь! А в голове мысли туда-сюда, туда-сюда!

— Кто? Что? Где? Когда? Вот бы сюда команду знатоков с Друзем или с Бурдой. Они бы враз определили — Что, Где и Когда. Но не заказан им путь по моей дороге. Самому придется все решать!

РЕПЕТИЦИЯ

Все, крепостных стен уже не видать и перед нами только дорога, по бокам которой то кусты, то деревья. Лошади, сотни ног и колеса телег поднимали пыль, которая тянулась длинным шлейфом за колонной. Сергей и Бару периодически скакали то впереди колонны, то сбоку и смотрели на это движение. В разных местах между группами телег возникали разрывы и терялось ощущение единства. Люди еще не привыкли к единому темпу.

Вечером на стоянке Сергей сказал по этому поводу:

— Давайте так, равняйтесь по средней группе: отстающие стараются догнать, а передовики слегка уменьшат темп, а то слишком растянулись. А то получается, первые при остановках уже стоят, а задние долго подтягиваются и потом меньше отдыхают.

На третий день уже двигались компактной колонной:

за этим следили командиры групп. Впереди просматривался крутой поворот дороги вправо, и Сергей с Бару и тремя бойцами поскакал вперед. Через некоторое время после поворота они остановились. Дальше дорога спускалась вниз до дна оврага, а затем круто поднималась. Слева и справа к дороге почти вплотную подступали заросли кустарника. Конечно, вниз телеги с веселым скрипом покатятся до дна оврага, переедут неглубокий ручей и…

— Вот тут они приостановят свой бег, столпятся в кучу и медленно, особенно на поворотах, будут подниматься вверх, — проговорил Сергей.

— А чего это я вслух рассуждаю? Как бы тихо сам с собою я веду беседу.

Эта привычка появилась почти с первого дня выезда. Надо отвыкать, а то на меня кое-кто уже косо поглядывает.

«Да, так что ж тут меня озадачило? — продолжал размышлять Сергей, — Ну, конечно! Лучшего места для засады и нападения не придумать. Это еще хорошо при сухой погоде, а если в распутицу? Какой бардак тут будет! Все будут думать, как бы быстрее наверх подняться, а ты тогда бей их, коли, режь. И всем конец! А вот и караван наш подъехал!»

Сергей вызвал командиров групп и объяснил им задачи. Через некоторое время стрелки и мечники с копьями стали на, прилегающих с обеих сторон дороги, буграх. Когда первая телега подъехала к ручью, остальным была дана команда остановиться.

Группа толкачей, ухватившись за края первой телеги, стала помогать лошадям тащить телегу вверх. Вот она прошла первый поворот, второй и, наконец, уже без толкачей покатилась дальше. Уже вторая телега выкатилась на верх оврага. Таким же образом переехали ручей и остальные телеги.

Бойцы сопровождения внимательно вглядывались в зелень кустов. Пока никого не было. Никто не нападал! Да по отчетам и не должно было. Засады устраивались на стоянках ближе к Мёртвому Полю или уже после него. Главное, что все осознавали возможность нападения и старались все делать быстро и организованно. Это была наша первая репетиция.

Вечером после ужина собрались все командиры в штабной палатке, и разобрали ошибки и промахи на некоторых моментах переправы с учетом возможного нападения.

Когда все разошлись, к Сергею подошел командир группы службы безопасности — Авенир.

— Милано дилони, капитан, позвольте заметить, что, хотя вы и не военный человек, но пока все идет успешно! А репетиция прошла просто великолепно!

— С чего вы решили, что я не военный человек? И кто вам дал право давать оценку моей работы?

— Прошу прощения, но по роду нашей работы мы имеем право вносить корректировку в работу каждого в этой экспедиции.

— Милано дилони, Авенир, по предписанию Высшего Совета я наделен здесь высшей властью и о вашей роли в нем ничего не указанно. У вас есть какие-нибудь советы, предложения по сегодняшнему дню? Нет? Все! Вы свободны.

— Зря вы так к нам относитесь! Я только хотел найти точки сближения, а вы… Смотрите, пожалеете! — сказал Авенир и вышел из палатки.

«Ну, надо же! Такой хороший день был и так вот его испортили. Да и сам хорош! И чего это я на него накинулся? Может, действительно он мужик толковый. Ладно, время покажет «ху из ху», — мысленно проговорил Сергей

СЕРГЕЙ. ЧЕТВЕРТЫЙ ДЕНЬ ПУТИ

Четвертый день пути ничем не отличался от дня третьего. Дорога петляла по лесу без особых неожиданностей. К спускам и подъемам уже привыкли. Монотонно скрипели колеса, ритмично топали десятки ног, легкие переговоры идущих да окрики конных командиров, периодически объезжавших своих подчиненных.

А над всем этим висела туча пыли, которая клубилась и тянулась шлейфом по ветру над лесом. Пыль летела отовсюду: от топота ног, от топота копыт, от колес — от всего, что хоть как-то двигалось по этой пыльной дороге.

Шедшим бойцам в первых рядах колонны было еще ничего, а вот задние дышали пылью. Они-то и потребовали делать обмен местами в колонне через день. Идущие впереди бойцы поворчали, повозмущались и согласились без моего вмешательства.

Монотонность всегда угнетающе действует на психику и тогда человека раздражают любые мелочи. То и дело кто-нибудь кого-нибудь задевал шуткой или дурацким советом. И зачастую это заканчивалось грубой перебранкой. Особенно когда бойцы пытались шутить над толкачами.

Те за словом в карман не лезли и иногда выдавали в ответ такие соленые шутки, что обидчики хватались за рукоятки мечей. Начались вырисовываться группы бойцов-профессионалов, бывалых и просто бойцов. У каждой группы были свои шутки и свои объекты для насмешек. Сергей понимал, что такое разделение приведет к ненужному соперничеству и распрям. Он подумал и понял, что надо сделать!

В этот раз приказал командирам, чтобы остановку на ночлег сделали на час–полтора раньше обычного. После ужина, расставив караулы, все собрались на большой поляне. Все! И бойцы, и возничие, и толкачи. Там же присутствовали, и представители СБ. Пусть наблюдают. Лишь бы не мешали.

— Я собрал вас здесь вместе, — сказал Сергей, — вот по какому случаю. Каждый из вас уже побывал не в одной переделке, и поэтому мне нет смысла скрывать опасности, которые могут быть на нашем пути. Многие караваны, которые шли этой же дорогой, не дошли до цели. Их перебили.

Кто и как это сделал неизвестно. Я вас не пугаю, но кое-кто, увидев, что нас так много, решил, что нам и море по колено. Может быть так и будет. Мы верим в успех. Это хорошо! Но для полного успеха нам надо самим измениться и изменить отношение к себе.

Прежде всего, мы должны стать одной командой. Мы должны уважать друг друга и помогать друг другу. Начну с бойцов сопровождения. Представьте, что на нас напали. У кого-то плохое настроение, оружие не в порядке или он просто волком смотрит на обидчика.

В результате лишние потери среди вас, а в случае прорыва и среди толкачей или возничих. Могут быть повреждены телеги или товар. Хорошо отбились. Сможем ли мы нормально продолжать движение в этом случае. Может, сможем, но медленнее.

А промедление — наш враг. И это означает, что не все будут живы в конце пути, не все получат жалование, или вообще никто не получит ни одного хряпса, если мы не доставим груз к месту назначения. Поэтому теперь толкачей будут кормить по норме бойцов.

— Ур–а–а–а–а!!! — заорала команда толкачей. Среди бойцов появились кривые ухмылки.

— Вчера мы поднимались из оврага по крутому склону. И чем быстрее они под градом стрел вытащат телеги наверх подальше от засады, тем меньше вам придется махать мечами и тем больше вас уцелеет. Кто не согласен со мной, пусть это скажет сейчас, а не промолчит как трус.

— Я скажу, — выкрикнул один верзила. Дорогая шапка на нем говорила о его достатке, — а почему я должен быть на равных с этими ублюдками? Ведь это полурабы. Не слишком ли велика им честь? — закончил он под одобрительный шум. Я поднял руку вверх, и все замолчали.

— Смерть одинакова для всех, и перед ней мы все равны. Или мы выполним долг и будем живы, или нас всех убьют. Как уже было с другими на этом пути. А бренчать медалями да нахваливаться званиями будем дома. Это кому повезет вернуться живым. Поэтому никаких споров и распрей. Ваши командиры будут за это в ответе передо мной. Мы все равны! Понятно?

Ответом была тишина.

— Итак, мы команда, — продолжил я, — нет, мы один экипаж, где один за всех, а все за одного. Только тогда мы победим. Повторяйте! Мы — экипаж!!

— Мы — экипаж! — заорала толпа.

— Кто мы? — прокричал я.

— Мы — экипаж! Мы — экипаж! Мы — экипаж! — заорал экипаж. Я заулыбался и в конце и сам проорал «экипаж».

Все разошлись. Остались только Бару, командиры и сотрудники СБ. Я видел, что они что-то хотят сказать, но не решаются.

— Ну, что? У вас опять свое мнение?

— Да хотели сказать, или, вернее, предупредить, что в Высшем Совете не будут довольны тем, что вы уравняли в правах свободных и полурабов.

— Во-первых, я уравнял их только по норме питания и увеличил им жалование. А во-вторых, хотели бы вы случайно получить нож или копье в спину во время большой драки? Наверное, нет! Так пусть они будут на нашей стороне. И вообще, где Высший Совет, а где мы?

Ну, если вы там уже накапали на бумаги донос, то конечно они узнают об этом. Но сначала и вам, и нам надо выжить в этом походе. А сейчас меня больше волнует совсем другой вопрос. Я его задам Бару, а вы тоже подумаете. Вдруг дельное подскажете.

— Понимаешь, Бару, почти неделя в пути, а на нас никто не нападает.

— Очевидно, не время еще, командир!

— Думаешь, все начнется на Мертвом Поле?

— Да! Там вся загадка и разгадка! Но как они узнают о маршруте караванов? Как они узнают о цели каравана и что мы везем?

Я повернулся к «капальщикам» из Совета Безопасности и повторил им вопрос Бару. Те, молча, пожали плечами.

— Бару, а я, кажется, начинаю догадываться! Пусть пришлют сюда по одному от каждой группы бойцов, толкачей и извозчиков.

— Командир! Что ты задумал?

— А сейчас узнаешь!

Вскоре доложили, что отобранных людей собрали в ближайшей палатке. И мы начали вызывать их к себе по одному. Первым зашел боец группы арьергарда. Открытый и смелый взгляд бывалого бойца не скрывал вопроса: зачем вызвали.

— Имя?

— Стрепс.

— Сколько служишь, и был ли в подобных экспедициях?

— 8 лет! Был дважды!

— Какие задачи стоят перед нашим экипажем?

— Ну, мы жалование везем в крепость и подкрепление, а обратно должны привезти какой-то ценный металл!

— Золото?

— Да нет! Мы бы знали!

— А кто вам рассказал об этом?

— Да об этом все знают! Какие тут секреты! О подкреплении сами солдаты говорят. А возле телеги, на которой стоит сундук с жалованием, всегда по двое часовых. Они сменяются там через каждые 4 часа.

Так или иначе отвечали на наши вопросы и остальные.

— Ну и что же вы на это скажете? — спросил я, когда вышел последний опрашиваемый.

— А как тут утаишь это все? — сказал один командир группы.

— Все логично! Все на виду! А новичков в караване. Фу! Простите, командир, в экипаже нет, — вторил ему второй.

— Шила в мешке не утаишь!

— Ну, и ваши предложения или предположения господа хорошие!

Все замолчали, задумались.

— Я думаю так, — сказал Бару. — Нас в экипаже более 250 человек. Если схватить одного — двух из нас, то вот вам и вся информация для противника.

— Точно, я бы тоже так поступил! — сказал командир сопровождения.

— Да, наверно так и было во всех предыдущих случаях.

— Да так и будет! — воскликнул я.

ПЕРЕХОД ЧЕРЕЗ МЕРТВОЕ ПОЛЕ

Все. Кончились леса! Спереди, сзади и по бокам — везде была степь. Сухая, знойная, почти безводная и опасная. Во все стороны были разосланы конные дозоры. Вдоль пешей колонны с телегами постоянно разъезжали наблюдатели и вглядывались в степь. Не промелькнет ли где какая-нибудь тень среди бескрайнего моря разнотравья?

Все напряженно вглядываются вперед, а вдруг сейчас за следующим поворотом утонувшей в травах дороги, петляющей по степи, замаячит разъезд степняков, или из ближайшей балки выскочит засада, засвистят стрелы, и застучат мечи. Но никто не нападает, и скрипят телеги, топают десятки ног по дороге, и идет за нами облако пыли.

Да, это не лес! Высоко в синем небе плывут белоснежные облака, изредка закрывая от нас солнце. Пока колонна пылит по дороге, я с Бару и десятком лучников поскакал вперед. Мы ехали и переговаривались, когда Бару показал на холм в стороне от дороги. Я согласно кивнул головой, и мы, пробиваясь сквозь густую траву, поехали туда. И вот мы на верху холма.

Перед нами раскинулась бескрайними просторами с загадочно синеющими далями и курганами на горизонте, степь. Степь, над которой висел купол неба со звенящими в выси песнями ликующих жаворонков.

Это было время, когда ковыли приобретают серебристо-голубую окраску, и тогда на этом фоне выразительно выделяются белые шапки катрана и синие кисти шалфея. Многоцветная была в это время степь. И все это разогретое зноем источает неповторимые запахи.

Ковыль и катран поднимаются до пояса, а бобовник, вишенник и дереза, не высокие, но густые, образовывали непролазные места. Дико и одиноко вокруг. Здесь никто не живет, кроме зверей и птиц. Тишина и покой вместе со зноем струится над степью.

Но вот подул ветерок и чуткие к ветру, к малейшему его дуновению стебли ковыля начинают клониться и перекатываться седыми волнами, а все необъятное разноцветье сразу заблестело и заискрилось.

А еще красива степь в середине весны, когда цветет дикий пион. Кажется, что море огня разлилось на зеленом степном ковре. Все это рассказал нам Бару. Ведь он был лучшим охотником в племени дириков, живущим на стыке леса и степи далеко за Синими горами.

И я дышал этой степью, вдыхал аромат ее трав, а высоко, высоко в небе плыли белые облака, и в том же небе мелькали беспокойными точками многочисленные жаворонки, прославляя песнями эту жизнь.

Я посмотрел на дорогу. Наш экипаж медленно пропылил мимо нас. Я еще раз оглянул все вокруг, и мы поскакали к своим. Степь цвела, и ветер разносил запахи трав и цветочную пыльцу, наполняя воздух своими ароматами.

Уже через три часа нашего движения по степи доложили, что видели всадников, которые при малейшем движении наших конных дозоров в их сторону исчезали.

Вечером стали лагерем, удвоили караулы и стали ждать. Но ничего особенного не произошло. Если не считать, что на перекличке не досчитались двоих. Пропали боец-меченосец и возничий. Искать, глядя на ночь, не было смысла. Если заблудились, то выйдут на огонь костров.

Утром командиры доложили, что пропавшие не нашлись. Не вышли! Ну, вот и ответ на вопрос! Да, они о нас скоро будут знать все, а мы о них — ничего. Но как говорится: предупрежден — значит вооружен. И никакой паники, господа присяжные заседатели! Все Окей!

Уже часа два как пылит наша колонна по степной дороге. Начало припекать солнце и темп движения несколько снизился. Надо искать место для привала.

Ко мне прискакал командир группы сопровождения. Вместо доклада он воскликнул:

— Смотри, командир! — и показал рукой направление.

Там было видно, как вверх поднялись три дымовых шлейфа. Так! Нас заметили и предупредили. Да и как было не заметить, когда над нами стояло большое облако пыли, и оно все время отмечало наш путь.

— Значит, мы правильно рассуждали. Ждем следующий ваш ход, господа разбойники! — сказал я сам себе.

Одно мне не нравится. Вроде и ночи теплые, и дождей не было, а солнце печет так, что воздух как в духовке, но почему-то кое-кто уже кашляет и чихает. Когда подбирал бойцов, вроде хиляков не видел. С чего бы это? Терап тоже только руками разводит.

Поручил Бару завтра с утра выехать в степь и попытаться поймать языка. Должны же они бегать где-то вокруг нас. Должны!

БАРУ

Я решил, что нужно организовать поиск по обеим сторонам дороги. В каждой группе было по 8 наездников, хорошо владеющих стрельбой из лука и арканом. Выехали рано. До общего подъема было еще часа полтора, когда мы выехали из лагеря и поскакали вперед по дороге.

Вот сейчас в лагере уже проснулись. Вскоре мы разделились: одна группа поехала налево, а другая — направо от дороги. Помахали друг другу «на удачу» и скрылись в густой траве.

Мы заранее договорились о порядке движения и общения между собой в поиске. Ехали, пригнувшись к гривам лошадей, стараясь слиться с высокой травой или прижиматься к кустарникам. Ехали чуть ли не след в след на расстоянии 20–25 шагов друг от друга. Объяснялись только жестами.

Вот впереди ехавший боец, поднял правую руку вверх — «Внимание! Вижу!» Через некоторое время он махнул рукой вниз, слез с лошади и скрылся за кустами. Мы подтянулись к нему и затаились. Я жестом показал отвести лошадей в сторону за кусты, а сам подошел к бойцу — наблюдателю.

Он показал рукой в сторону, откуда к нам ехали два всадника. Лица у них до глаз были закрыты повязками. Они о чем-то говорили. Причем, тот, который ехал слева, размахивая руками, энергично убеждал второго. Было видно, что они чувствовали себя здесь, как дома, и никого не опасались.

Я жестом дал команду, и наши бойцы поползли вперед. Вот всадники почти поравнялись с ними. На ближнего к нам всадника накинулись двое наших бойцов, свалили его, сразу связали и засунули в рот кляп. Кто-то схватил его лошадь за уздечку и отвел в кусты. А второй всадник выскользнул из захвата и попытался ускакать, но петля аркана скинула его с седла. Потом пленников связали по рукам и ногам и с кляпами во рту привязали к седлам их же лошадей. Стараясь сильно не шуметь, мы быстро покинули это место, выехали на дорогу и поскакали к своим.

Второй нашей группе повезло меньше. Они поймали и привезли только одного пленника. Его напарник вырвался и почти ускакал, но стрела догнала и свалила в траву. На всякий случай труп тоже привязали к лошади и везли в стороне от других пленников.

Я шел на доклад к Сергею и внутренне улыбался. Меня просто распирала гордость от посетившей нас удачи. Мы все рассчитали правильно. Когда я рассказал Сергею о ходе нашего поиска, он похлопал меня по плечу и сказал:

— Ну, что ж! Начало хорошее! Пока 4 — 2 в нашу пользу. Почти хоккейный счет!

— Хоккейный — это как?

— Не бери в голову, Бару. Это — шутка! Вы пленных обыскали?

— Да, в дорожных сумках только сухое мясо, завернутые в тряпочки комки, напоминающие хлеб и луковицы. И еще у каждого были баклажки из высушенной тыквы с водой. Из оружия только короткий меч, лук с колчаном и по два метательных ножа.

— А почему у них на лице повязки до глаз?

— Может обычай такой или вера!

— Снимите с них повязки и со связанными руками и ногами посадите на телегу. И глаз с них не спускать!

Когда снимали повязки, пленные возмущенно кричали и не давались, мотая головой в разные стороны. Только после нескольких ударов плетью их удалось утихомирить. Потом выяснилось, что никто из наших не понимал их языка. Как же их допрашивать?

СЕРГЕЙ

Пленные сначала сидели молча, опустив головы. Со временем они оживились и стали о чем-то лопотать. Так как в экипаже было много людей из разных племен, то я приказал командирам групп провести своих людей мимо телеги с пленными.

Получалось так: кто-то подходил к ним, шел рядом, прислушивался и уступал место другому бойцу. И вот когда больше половины людей безрезультатно поиграли в эту игру, один из них сказал:

— Я раньше слышал такую речь. Так говорят люди из племени кукчи, что живут на севере от нас.

— А сможешь рассказать, о чем они говорят?

— Можно попробовать, только я многие их слова и обороты забыл.

— Ничего. Ты садись на телегу с другого борта спиной к ним и слушай разговор. Слушай и вспоминай. Только не встревай в их разговор.

— А как же мой пост, ведь я же стрелок.

— Да если ты их потом разговоришь, то спасешь не один десяток жизней своих товарищей. А может быть и свою жизнь! Если у тебя получится, я тебя награжу.

— Чем?

— Деньгами!

— Командир, я буду очень стараться! Пусть у меня уши отпадут, пусть язык мой отсохнет, если я не услышу, что вам надо или не смогу их разговорить!

Командиру возничих я посоветовал идти вблизи от телеги с пленными и попытаться понять, кто из них психологически сильный или слабый. На очередном привале он подошел ко мне и сказал, что по характеру их разговора и взаимоотношений высокий и узколицый является у них лидером.

Они его слушают и сразу замолкают, когда он на них прикрикивает. Самый боязливый и суетливый — это рыжий. Чуть кто прикрикнет на него, он сразу голову втыкает в плечи и глазами по сторонам «хлоп-хлоп», потому что молодой еще. Третий, несколько меланхоличный, часто улыбается и на все отмахивается рукой, типа: «Да кончай трепаться!»

Я засмеялся такой подробной характеристике и поблагодарил командира за его наблюдательность. После этого приказал того активного и высокого пересадить на дальнюю телегу. А наш «переводчик» сидел сзади и внимательно вслушивался во вражескую речь. Ведь обещали наградить!

Через час — полтора будет привал, и я вызвал начальника СБ.

— Подготовьте палатку для допроса пленных и составьте план допроса.

— Такими вопросами у нас обычно занимаются службы рангом ниже.

— Вас здесь трое. Вот и делите полномочия. Вы в экипаже, а не в своем департаменте. Жду через полчаса с докладом о выполнении. Через полчаса они доложили план допроса, и я уже почти согласился. Когда вдруг вклинился Бару и предложил провести допрос пленных на привале по своей методике.

— Я подготовил для них сюрприз, да и вам будет интересно, — сказал он.

— А что за сюрприз?

— Ну, это уже будет не сюрприз, если я скажу.

— Ладно, — сказал я, улыбаясь, — с интересом жду привала.

ДОПРОС

Когда на привале закончилась суета по обживанию нового места, я напомнил Бару о его обещании.

— Давно я сюрпризов не видел — показывай! — сказал я и подозвал еще других командиров групп.

Почти рядом с дорогой лежало несколько камней. Вот на них мы и посадили наших пленников, но без «высокого и активного». Вначале наш доморощенный переводчик завел с ними общий разговор. Пленники оживились на этой бытовой теме и активно включились в разговор.

Но стоило только спросить, почему они за нами следили, сколько их здесь, и где находится их племя, как они сразу потускнели и замолчали. Мы молча стояли в стороне и наблюдали за этой беседой.

Молчаливая пауза затянулась, и Бару незаметно махнул рукой. Через какое-то время мимо нас два бойца поволокли стороной под руки четвертого пленного за палатки. Я удивленно посмотрел на Бару. Тот только молча, улыбался.

Наши пленные увидели четвертого, переглянулись, сказали что-то друг другу и замолчали. Вскоре из-за палаток стали раздаваться удары и крики. Душераздирающие крики и стоны избиваемого пленника часто заглушали все остальные звуки. Наш переводчик пытался заговорить с подопечными, но они вжали головы в плечи и только испуганно водили зрачками.

Но вот крики закончились, а потом и стоны замолкли. Ну, как бы захрипели и вдруг захлебнулись. По знаку Бару подошли 4 бойца и под руки потащили наших подопечных. Мы пошли за ними. Там за палатками между буграми, среди пожухлой травы почти в луже крови лежал четвертый пленник.

Рубашка на нем была вся разорвана, а на теле было видно множество колотых и резаных ран. Лицо его было все разбито и залито кровью. Он уже не дышал. Да на нем просто живого места не было!

Когда к лежащему пленнику начали подталкивать наших несговорчивых, то они упали на колени и стали умолять, чтобы их не убивали. Ужас увиденного исказил их лица. Тот, который был меланхоличным, стал что-то мычать, а рыжий с криком упал на землю.

— Я все скажу! Только не убивайте! Я все знаю! Я все скажу!

По знаку Бару его подхватили конвойные и увели в палатку. Мы тоже пошли за ними. Сзади раздался душераздирающий крик «меланхолика». Он думал, что его сразу убьют. А рыжий, услышав этот крик, приостановился на миг и криво улыбнулся.

Рыжий оказался очень разговорчивым парнем и ответил на все наши вопросы, если не сказать больше.

И все оказалось намного проще, чем мы думали.

У них постоянно в степи находятся дозорные конные разъезды. Ну, как бы они несли здесь службу по вахтовому методу. Как только запылит степь — значит кто-то едет. Первые день–два они сопровождают караван, а затем похищают кого-нибудь из него.

Так они узнают все о товаре, и если это входит в перечень их интересов, то они подают своим сигнал. Если караван от 20 до 50 человек, зажигается один дым, если до 100 человек — два дыма, а если до 150 и более — 3 дыма.

Эти сигналы практически через два-три часа доходят до поселения их племени. В нашем случае они зажгли три костра. Пока караван двигался, там уже готовилась встреча. У входа дороги в лес на деревьях прячутся наблюдатели, которые предупреждают о приближении каравана.

Почему они закрывают лицо повязками?

Все дело в том, что это Поле Злых Духов. Здесь они отдыхают и не любят, чтобы их тревожили чужие. Поэтому над Полем Духи распылили в воздухе волшебный запах. При вдыхании этот зараженный воздух вызывает болезнь, которая ослабляет тело и убивает душу.

Наши шаманы договорились с Духами Поля, и они подсказали, что если носить увлажненный платок на лице, то он задержит этот запах, вызывающий такую болезнь. Причем, уже на вторые сутки нахождения в лесу болезнь ослабевает и потом заканчивается. Поэтому они всегда нападали на караваны на рассвете следующего дня после прихода из степи.

— Но вы все заболеете, и вас все равно убьют. Так было всегда, — сказал рыжий, — а воинов там раз в пять больше вас.

И еще мы узнали, что они из племени кукчи.

Были еще вопросы, но, главное, мы знали ответы на вопросы: кто, где, когда.

Потом наш переводчик говорил с «меланхоликом», но тот ничего нового не добавил. Правда, когда его спросили, почему они слушаются их высокого сородича, то выяснилось, что тот был четвертым сыном вождя племени. И что после того, как умер старший сын (все говорят, что его отравили), Олаф попросился у вождя уехать командиром дозорных в степь, так как боялся, что и его убьют или отравят.

Вождь не хотел его отпускать, так как Олаф был хорошим воином, его уважали, с ним советовались. Но это не нравилось его братьям, так как вождь был старый, и Олаф мог помешать им при утверждении нового вождя старейшинами.

Я еще не знал, как использовать эту информацию, но приказал, чтобы Олаф ни с кем из своих не общался, а обращаться с ним надо вежливо и тщательно охранять. Ну, раз воин хороший, то и сбежать сможет.

Результаты допроса меня взбодрили, нет, просто окрылили, и я хотел это и другое обсудить с Бару, но он куда-то ушел. Я пошел по лагерю и вдруг услышал, как Бару за палатками с кем-то громко разговаривает и даже спорит. Я подошел ближе и прислушался. Там в окружении трех бойцов стоял Бару и пытался в чем-то их убедить.

— Послушай, начальник, ведь мы же договаривались? — спрашивал Бару один из бойцов.

— Договаривались! — сказал Бару.

— Ты обещал бочоночек «Тутти»?

— Обещал!

— Ну, и где он?

— Да дам я вам этот бочоночек в крепости.

— А вообще-то мы на бочонок спорили.

— . Нет! За бочоночек!

— Да какая разница как называется!

— А большая! Вы не хитрите! Ведь есть бочоночек, затем бочонок и потом просто бочка. Так я обещал бочоночек.

— Все равно! Такого уговора не было. Где крепость, а где мы. Да вдруг завалят нас сегодня или завтра, так хоть «Тутти» попьем. Ведь не зря пишут во всех поиловках — «Сегодня Тутти, а завтра Тама».

Я не выдержал и подошел к спорящим. Тем более я уже знал, что «Тутти» — это что-то вроде нашего дешевого крепленого вина типа «Солнцедар», которое справедливо у нас в народе называли «бормотухой» или «краской для забора».

— Парни, о чем шумим? — обратился я ко всем сразу.

— Да вот Бару попросил нас поучаствовать в вашем допросе. Мол, надо того убитого разрисовать так, чтобы все выглядело натурально. Ну, мы и согласились за бочоночек «Тутти», — сказал один из троих.

— Как звать?

— Немиз!

— И что вы для этого сделали?

— О! Командир! Сначала мы поймали кролика в степи. Затем обработали соответственным образом тело и «морду» убиенного. Облили его и перемазали все кровью кролика. Ну, а потом по команде Бару вот Ламик и Стрепс били палками по одеялам, а я кричал, как только мог. Я очень старался, чуть горло не сорвал. Вроде ничего получилось! Все поверили!

Сначала я хохотал до слез и все тоже, а потом остановился и обратился к Бару.

— Так в чем вопрос? Ведь действительно парни хорошо сработали, и все удачно получилось. Вряд ли бы без такого представления наши пленники раскололись.

— Да я не отказываюсь! Я им в крепости отдам, а здесь они перепьются. И какие они завтра будут на марше?

— Да, не боись, командир. Будем как огурчики!

— Ага! Маринованные! — выкрикнул с досадой Бару.

Я тут не выдержал и вмешался в их перепалку.

— Бару, ты не прав в том, что не договорился, где будешь отдавать бочоночек. Но прав в том, что на марше пить нельзя. Ребята, поймите, нас всех остальные группы тогда сразу разорвут на части!

— Так и знали, что ничего не выйдет, — сказал Стрепс.

— Я ж вас предупреждал, а вы ему поверили, — поддержал его Ламик, — зря только потели над одеялами.

— Да, намахались так, что и копье не поднять, — поддакнул им Стрепс.

— Ладно, ребята, не горюйте. Бару по приходу даст вам два бочоночка и от меня один. Слово командира. Согласны?

— Так это же другое дело! По бочоночку на каждого! Вот это здорово! На всех хватит! Вот упьемся! — закричали обрадованные бойцы.

— Командир, я договаривался на один бочоночек, так что не подрывай условия договора, — прокричал Бару.

— Парни! Раз бочоночек, так бочоночек, но главное это нам уцелеть, а там уж все повеселимся на славу! — сказал я им, — а ты Бару выдай им пока по 20 серебряных хряпсов в качестве моральной компенсации.

— Ур–р–а–а! Вот это по справедливости! Если еще кого поймаете, сразу зовите нас. Мы хоть кого расколем, — весело проговорил Стрепс. Его товарищи согласно кивали головой и откровенно ржали.

— Да тише вы орать! Сейчас народ набежит и кончится ваша монополия, — проговорил Бару смеясь. А и действительно, на шум уже появились любопытные головы.

Вечером, когда уже разбили лагерь, и все успокоилось, я пошел проверить караулы. Часовые так замаскировались, что я с трудом их находил, да и то только потому, что я знал, где они расставлены. Уже вблизи под прицелом луков, я говорил пароль, и меня подпускали ближе.

— Что случилось, командир? Бару только что был, теперь вы!

— Все в порядке! Это я Бару проверяю, — пошутил я и ушел.

Я обходил костры, вокруг которых сидели бойцы и отдыхали, переговариваясь между собой. Возле некоторых костров слышался смех. Значит, нашелся там балагур, который веселил своих слушателей. Такие люди в походе на вес золота.

Правда, все чаще и чаще встречались бойцы, которые чихали и жаловались на головную боль и насморк. Не хватало только, чтобы появились у нас больные! Вызвал Терапа, но он ничего вразумительного не сказал:

— Похоже на простуду! У некоторых даже температура слегка поднялась. Но с чего бы это, я не знаю. Да и бойцы удивляются — никогда не кашляли и не чихали, а тут на тебе — сопли ручьем. Даю им питье, примочки делаю — ничего не помогает. Непонятная какая-то болезнь. Я махнул рукой и хотел уже идти дальше, но вспомнил о допросе, остановился и сказал лекарю:

— Вот что. Терап, отбери группу самых больных, но не больше десяти. Пусть они кашляют и чихают, как и раньше. Только наблюдай за ними и все делай как обычно. А остальным надо надеть повязки на лицо до глаз. Проинструктируй командиров, чтобы повязки смачивали водой, как только они начнут высыхать, надо сразу же снова смачивать. Скажешь, что это мой приказ! Я потом проверю.

Вечером я собрал командиров на совещание и кратко сказал им об изменениях в порядке движения на маршруте. Также напомнил о мерах предосторожности и мокрых повязках на лицо. А о моих дальнейших планах они узнают уже на стоянке в лесу.

ОЖИДАНИЕ НАПАДЕНИЯ

Вот и последний переход через Мертвое Поле. Ночевка уже будет в лесу. Как там будет? Надо постараться пораньше туда прийти.

На утреннем совещании я напомнил об усилении безопасности и охране походных порядков. На перекличке были все. Уже третий день, как никто не пропадает. Очевидно, они стараются нас не волновать. Успокаивают! Сколько их там? А вдруг пленные не все сказали и что-то главное утаили?

Ощущение перемен, в связи с окончанием перехода по степи, чувствовал каждый и поэтому вышли даже несколько раньше, чем обычно. Кажется, даже лошади бежали быстрее. Всем надоела эта жаркая и пыльная степь!

Все! Сидим, лежим, отдыхаем. Это наш последний привал в степи. Со всех сняли защитные платки. Затем в соответствии со сценарием какая-то часть бойцов разместилась на телегах, изображая из себя больных.

Другие бойцы сопровождения шли, нет, больше ковыляли, опираясь на копья. В общем, мы постарались изобразить деморализованную кашлем и головной болью колонну, бредущую на последнем «не могу».

Была еще телега и с настоящими больными, на которых мы не надевали защитные платки с самого начала и они действительно почти все не могли идти. Мне было просто интересно увидеть их состояние на последнем этапе.

Вот такой колонной мы и приблизились к лесу. И хоть наши дозорные на лошадях вглядывались во все стороны от дороги и никого не замечали, но я чувствовал, что нас ждут и за нами наблюдают. Ведь среди деревьев так легко замаскироваться.

Уже последняя телега втянулась в лес и глаза просто отдыхают на зеленой свежести кустов и деревьев. Проехали два места удобных для стоянок, но я не давал команды остановиться. Чего-то не было на них. Не знаю чего, но все было не то. Вот еще открывается поляна.

Слева по ее краю течет ручей. Он здесь разлился и вряд ли глубина будет выше колена. Левый берег низкий и местами топкий. И только метров за 30–40 от ручья начинались кустарники и деревья. Правый берег подмывался течением, и он местами поднимался над водой на метр–полтора.

От ручья до правого края поляны было метров 400–500, а в длину она протянулась вдоль дороги почти на километр. На самой поляне росло несколько больших деревьев, и зелеными кучками был разбросан кустарник.

А дальше и вокруг поляны шумел вековой лес. Я решил остановиться здесь лагерем и поэтому так долго и внимательно присматривался ко всем мелочам. Именно о такой поляне и упоминал наш разговорчивый пленник. Все, что он говорил, как раз подходило для этой обстановки.

Ура привал! Я приказал поставить под соснами штабную палатку, выставить вокруг нее охрану и явиться командирам всех групп. Пока будут ставить палатки разжигать костры и готовить ужин, нам будет о чем поговорить.

Но сначала я с Бару и несколькими командирами зашли в палатку, где лежали больные бойцы. Это была жалкая картина. Кашель, заслезившиеся глаза, сплошные сопли и безразличный взгляд. Они виновато смотрели на нас и почти безостановочно утирали хлюпающие носы.

Да, для боя они не годились! Неужели со всеми бы так было? Тогда понятно, почему раньше из предыдущих экспедиций никто не уцелел. Я пожелал им выздоровления и ободряюще поднял правую руку. Затем мы молча вышли и направились к штабной палатке.

— Итак, все собрались! — начал говорить Сергей, — я с Бару объехал весь лагерь. Да и вы, наверное, уже осмотрелись. Так вот, мы с Бару предполагаем, что нападение будет справа из ближайшего леса. Там кустарники близко подходят к поляне, и за ними легче скрытно сосредоточиться.

После того, как мы увязнем в этом бою, должно последовать нападение слева — через ручей. На их месте я бы тоже так поступил. А учитывая, что бойцы должны быть деморализованы неизвестной болезнью, противник рассчитывает на легкую победу, так как все, кто в состоянии был сражаться, завязли в бою на правом фланге.

Исходя из такой диспозиции, и надо строить нашу оборону. Ваше мнение, господа командиры! Прошу высказываться! Любые, даже самые бредовые версии будут рассмотрены!

Многие высказывались и предлагали разные варианты построения обороны. Но в основном все склонились к предлагаемому варианту. Тут же было принято окончательное решение, в котором каждому командиру была отведена своя роль и свой маневр.

При обсуждении мы постарались уточнить все возможные отклонения от принятого плана и договорились о взаимодействии и взаимопомощи. Отдельным вопросом было построение оборонительных порядков на обоих флангах.

Для усиления обороны левого фланга за первой линией палаток решили поставить в линию телеги, а на них положить бревна и крупные ветки. Так как перед телегами стояло несколько больших деревьев, то на самые толстые ветки, которые тянулись в сторону ручья, было предложено подвесить связки из бревен. А удерживающие их веревки протянуть вдоль веток к телегам и там закрепить.

Кто-то предложил вырыть ямы и замаскировать их, но на это уже не было времени. Тут хотя бы успеть сделать то, что задумали.

— Все! Командирам в своих подразделениях довести до каждого бойца его задачу. И строжайшая дисциплина! Из лагеря не отлучаться! Кто нарушит — стрела в спину! Итак, больше инициативы и мужества!

— Мы победим! — сказал Сергей в заключение, и все разошлись

В палатке остались только Сергей и Бару, который сидел за столом и задумчиво смотрел в какую-то точку. Думал ли он, что попадет в такой переплет? Нет! Да и Сергей такого оборота в своей судьбе не ожидал.

НАЧАЛО СРАЖЕНИЯ. СЕРГЕЙ

Уже было темно. Шорохи ночного леса и крики ночных птиц почти не отвлекали меня. Я лег сразу спать, а через три часа Бару разбудил меня и лег сам. Но вот прошло время и его короткого отдыха, и я разбудил Бару. Возле палатки нас ждали двенадцать бойцов. Это были наблюдатели: они со времени нашего прибытия на поляну замаскировались в стороне от лагеря и наблюдали за обстановкой.

Никакого передвижения в лесу они не заметили и не услышали. Странно. Но ведь должен же противник нас обходить, окружать, наблюдать. Они не знали, где мы остановимся, чтобы заблаговременно устроить нам засаду. Очень уж хитрый и осторожный противник был у нас. Будем ждать!

Вокруг чернильно–темно. Мы вдвоем идем по лагерю. Ни шороха, ни звука. Только легкое потрескивание костров и тени часовых перед палатками. Иногда тишина нарушалась надсадным кашлем наших больных, но никто не возмущался, а наоборот, им стонами и кашлем из соседних палаток помогали добровольцы.

А остальным, кто прошел маршем по степи, чужой кашель не помеха. Они спали, как убитые. Тьфу, тьфу не к месту сказано. Но вот слегка задвигались тени у крайних палаток и замерли. Вон еще движение. Это начинают уходить бойцы правого фланга из палаток.

Я с трудом это замечаю и то только потому, что знаю, куда смотреть. Уже сереет небо. А вдруг они не нападут? Или все будет не так, как я это представил.? Да нет! Нападут! И нападут они с правого фланга. Я бы тоже оттуда пошел. Еще темно. Просто должна быть хоть какая-то видимость, чтобы своих бойцов не перебить. Вот они и ждут!

Как договорились, часовые ушли, и остались только костровые. Они на шлем нахлобучили шапки, а под куртки надели кольчуги. В случае попадания стрелы они должны завалиться на бок. Это если стрела не в лоб попадет.

Тихо, тихо кругом. Уже начало небо сереть стали проявляться очертания кустов и деревьев. Где-то неподалеку на дереве заухала сова и замолкла. А может это был филин? А может это сигнал?

И как бы в подтверждение этому на правом фланге из кустов вылетел сноп стрел и завалил наших костровых. Сразу из тех же кустов молча выскочили тени и побежали в нашу сторону. В тот момент, когда нападавшие были метрах в 30 от наших палаток, кукчи подожгли их горящими стрелами.

Нападавшие в основном были вооружены мечами и небольшими прямоугольными щитами. Как только пламя охватило палатки, они дико закричали «Бы–ы–р–р!» (убью!) и ускорили свой бег. За это время наши лучники, спрятавшиеся в кустах, успели дважды выпустить свои стрелы и буквально выкосили передовые линии нападавших.

Но за ними бежали с криком другие, волна за волной. Снова стрелы увеличивают кровавый счет. Вот уже некоторые кукчи добегают до палаток и дальше, завязывая ближний бой. Лучники дали последний залп почти в упор и ушли в глубину обороны. Оттуда они выборочно снайперскими выстрелами продолжали поражать самых активных из нападающих.

В бой вступили копейщики. Они кололи набегавших копьями, и кукчи буквально зависали на них. Но было все труднее и труднее отбивать этот натиск. И тут им на помощь пришли мечники, а копейщики отступили назад для перегруппировки. И началась жестокая сеча. Меч на меч, щит на щит. Крики, стоны раненых и умирающих.

Под непрерывным натиском и не прекращающимся ни на секунду криком «Бы–ы–р–р–р!» наши бойцы начали понемногу отходить. А тут еще появился нападающий, высокого роста в лохматой куртке и в железном шлеме. Размахивая топором, он валил всех, кто попадался на его пути. Он буквально прорубил наши ряды и глубоко вклинился в них. Еще чуть-чуть и наши дрогнут.

Но вот три стрелы сразу воткнулись в храбреца. Одна стрела торчала прямо из шеи и была она, очевидно, решающей. Топор выпал из рук, и кукча рухнул под ноги сражающихся. Такая смерть несколько ошеломила нападавших. За это время копейщики перегруппировались, дружно ударили по врагу и, выровняв положение, наши начали оттеснять кукчей.

Раздался короткий сигнал трубы, и лучники незаметно стали уходить на левый фланг.

Я с Бару молча наблюдал за ходом сражения и выслушивал донесения от командиров групп и в зависимости от обстановки давал им необходимые указания. Снова раздался голос филина–совы.

И через какое-то время мы увидели, как из кустов справа выбежало подкрепление нападающим. Это сразу изменило положение не в нашу пользу. Наши бойцы под усилившимся натиском стали отходить к уже догоревшим палаткам.

— Бару, возьми четырех лучников и разберись там с этой «кукушкой» или «совой», — сказал я, — не нравится что-то она мне.

— Да я и сам уже хотел разобраться с этой птичкой, — сказал Бару.

БАРУ

Я подозвалчетырех лучников и сказал, чтобы они взяли большую сеть, которой накрывают телеги, чтобы товар не выпадал на ухабах.

Я снова на охоте! Справа крики, треск, лязг, вой, непрерывное «Бы–ы — р–р–р!» — это шум боя. А мы уже крадемся вдоль дороги, перебегая от куста к кусту. Приглядываемся, вслушиваемся. Глаза шарят по верхушкам деревьев, по стволам, по большим веткам.

Ведь должна же эта «кукушка» где-то сидеть. Вот один лучник поднял руку вверх. Все замерли и, где пригибаясь, где ползком приблизились к нему. Он показал мне на группу из четырех больших деревьев, стоявших слева от дороги. Я присмотрелся к ним, обшарил почти все глазами и увидел легкое шевеление веток, а за ними с трудом просматривался силуэт человека.

Двух лучников я отправил к кустам вперед и левее нас, чтобы они прикрыли нас от нападения. С остальными я пошел к дереву, размышляя, как снять с дерева эту «кукушку». Я взял лук наизготовку, а остальные лучники с сеткой подкрались к дереву.

В это время далеко слева кто-то заухал, и наш «филин-кукушка» ему ответил. Я не стал больше ждать и пустил стрелу. Она попала «филину» в плечо и он, ломая ветки, стал падать вниз. А там внизу уже натянули сетку и подняли ее повыше.

Пойманная «птица», запутавшись в сетке, очумело глазела на нас и пыталась вытащить наконечник стрелы из плеча. Стрелу мы вытащили, плечо перевязали, связали руки за спиной и погнали «филина» в лагерь. Сзади, поминутно оглядываясь, с луками наизготовку бежали лучники прикрытия.

— Вот и попалась птичка в сети, — сказал я Сержу.

И только я начал рассказывать, как мы поймали «филина», резко усилился шум боя, и Серж отправил меня туда разобраться на месте. Я прихватил с десяток бойцов из резерва и побежал на звон мечей. Там действительно положение было несколько не в нашу пользу.

Так вот с ходу врубился я в гущу сражающихся. Наши почувствовали подкрепление, закричали «У–р–р–а–а!!!» и стали теснить противника, который уже не стремился идти вперед, а, просто отбиваясь, медленно отходил назад. Я увидел, что тут уже и без меня разберутся, и вернулся к штабной палатке.

Серж, выслушав сообщения о ходе боя, и о том, что противник начал понемногу пятиться назад, сказал:

— Вот видишь, все пока идет так, как мы предполагали.

— А вдруг мы ошиблись? Тогда сколько наших бойцов зря погибнет в бою, сражаясь меньшим числом, — возразил Бару.

— Да, им тяжело, но так надо.

— Так, может все-таки навалиться на них и перебить одним ударом, — предложил снова Бару.

— Нет! Не могут они отказаться от отработанной годами тактики нападения. Будем действовать, как договорились. От нас только и ждут такого хода. Надо увеличить число бойцов, имитирующих перебежку с левого на правый фланг. Дай команду! Пусть они поверят, что мы бросили всех на преследование отступающих.

МЫ ПОБЕДИЛИ

А на левом фланге было тихо.

Когда началось сражение, то бойцы повыскакивали из палаток, быстро надели доспехи и с мечами и копьями наизготовку заняли позиции перед палатками. Костровые притушили костры, и все стали ждать нападения. Но сколько не всматривались бойцы в проползающие мимо клубы тумана, никого не было видно.

Часть бойцов уселась у костров, а другие ушли за палатки. И только частые взгляды назад выдавал нетерпение и тревогу бойцов за исход боя на другой стороне поляны.

Но вот раздался звук трубы, командиры десяток построили своих бойцов, и они с оружием наизготовку побежали на правый фланг, на шум боя. Там отступал противник, и его надо было добить. Вскоре перед палатками остались только часовые и костровые у костров. Но за ручьем никого. Тишина.

И в этой предательской тишине тихо и незаметно только что убежавшие на помощь бойцы скрытно вернулись назад. Они разместились в кустах, перед которыми сплошной линией стояли телеги с наваленными на них стволами деревьев. Это была заранее подготовленная линия обороны. Сюда уже подошли лучники с левого фланга и тоже стали занимать выгодные для себя позиции.

Чтобы сымитировать приход помощи с правого фланга, я приказал Бару с резервной группой вступить в бой и улучшить положение на левом фланге. И наши стали еще больше теснить противника в сторону леса. Снова прокричала сова уже из другого места.

И, как по команде, противник стал быстро отходить под защиту деревьев. Уже не было сплошной линии обороны или нападения. Сражение распалось на отдельные группы, которые сражались между кустарников, а местами и среди деревьев в лесу.

Там все уже подходило к концу. Мы наступали, а противник быстро отходил в лес. Чтобы не попасть в засаду, я дал команду прекратить преследование. Загудела наша труба. Несколько раз кричала сова или ухал филин, но ответа им сверху не было. Безответная «птичка» рассказывала в штабной палатке о своей роли и только подтверждала правильность наших действий.

Уже почти рассвело. Кое-где по низинам бродили клочья тумана. Вот-вот прорвутся первые лучи солнца. Левый фланг ощетинился и ждал нападения.

Опять слева заухал филин. И… тишина.

Наконец-то! Началось! Из чащи вылетели стрелы и завалили наших костровых. И тут же из-за кустов и деревьев стали выскакивать темно–серые фигуры нападавших. Их было много. Они бежали молча, и когда стали перебегать через ручей, горящие стелы зажгли передний ряд палаток. Вот какая-то часть их уже перескочила ручей и побежала.

Снова залп лучников — и десятки стрел повалили на землю остальных нападавших, проскочивших ручей. Выскочившая из-за ручья очередная волна кукчей, остановились. Они не ожидали такого отпора и были потрясены большим количеством соплеменников, лежащих на поляне.

Некоторые повернули назад и стали спрыгивать с берега в ручей. Другие продолжали с криком бежать вперед, но тут их принимали на копья копейщики.

После небольшого замешательства среди кукчей, перед нашими рядами снова все пространство было заполнено нападавшими. Лучники стреляли почти в упор, пока им не была дана команда отойти назад. Все больше и больше наших бойцов ввязывалось в схватку.

Уже и мечники рубятся вовсю, а нападавших кукчей все больше и больше. Они задавили своей массой и, несмотря на большие потери, начали нас теснить. Вот уже и ряды телег. За ними наши бойцы остановились, перегруппировались и остановили навал противника.

С треском ломаются копья, звенят мечи. Крики боли, злости, радости, смертельного ужаса раздавались со всех сторон. Если бы не телеги, мы бы не устояли. Даже установилось какое-то равновесие. Все попытки прорвать нашу оборону мы отбивали, но и сами не могли пройти вперед.

Перед телегами скопилось большое число кукчей, и командир мечников дал команду стоявшему рядом бойцу. Тот побежал вдоль ряда и стал рубить веревки. На головы нападавших посыпались бревна, убивая их и калеча. Это вызвало переполох в рядах кукчей.

Они резко подались назад, со страхом ожидая падения сверху новых бревен. Этим воспользовались наши бойцы и врубились в ряды растерявшегося противника. Но, оттеснив их метров на двадцать, наши остановились. Здесь уже плотной стеной стоял враг.

И тут неожиданно под натиском двух разъяренных бойцов–противников наша оборона прорвалась. В косматых шкурах и железных шлемах, виртуозно владея мечами, они

наносили удары во все стороны и завалили несколько наших бойцов. Мы снова отступили к телегам. Создалась угроза прорыва в обороне.

В это время с несколькими бойцами из резерва на помощь подбежал Бару. Мгновенно оценив обстановку, он

выхватил у рядом стоящего бойца копье и, вскочив на телегу, кинул его в ближайшего «виртуоза меча».

Копье мелькнуло над головами и вонзилось в бок противника. Он застыл на взмахе мечом, и рухнул на землю.

С криком «У–у–р–р–а–а–а» наши бойцы ринулись вперед и снова стали теснить противника

К этому времени нам на помощь пришли бойцы с правого фланга. Вместе с ними исход боя изменился в нашу пользу. Мы усилили натиск, кукчи дрогнули, начали пятиться и, наконец, побежали.

Они стали прыгать с берега в ручей и бежать дальше по лугу. Вот отступающая толпа уже смешалась с набегающей волной, и та почти остановила нападавших. И только отдельные группы все еще пытались наступать и даже взобрались на берег.

Наступила пауза. Мы ждали удобного момента. И когда на берегу собралась толпа человек в 40–50 и пошла на наши позиции, лучники по ним дали залп, затем в бой пошли копейщики и мечники. Они мощным ударом сбросили уцелевших кукчей в ручей, а затем, преследуя их, погнали к лесу.

Но тут из леса выбежало человек 30. Их с криком увлек за собой воин довольно крупного телосложения. Он встретился с толпой отступающих и закричал на них. Те остановились, а затем побежали за ним.

Вот-вот сейчас организуется очаг сопротивления. Я дал команду лучникам сосредоточиться на берегу ручья и массированным обстрелом ликвидировать организатора наступления. После второго залпа лучников организатор и почти все его окружение было расстреляно. Началась паника, и кукчи побежали в лес.

СЕРГЕЙ

Я не удержался и тоже кинулся за всеми догонять и добивать кукчей. Вот передо мной безоглядно бегут двое. Я догнал и рубанул мечом одного под шею, затем другого. Побежал дальше. Азарт захватил меня, и я кинулся еще за двоими.

Вдруг один из них остановился, что-то крикнул другому, и тот тоже остановился. Затем они быстрыми шагами пошли мне навстречу. Я приостановил свой бег, так как у меня был только меч, а щита не было. Да, погорячился я, однако. Остановился, взял в левую руку кинжал и стал ждать. Кукчи расценили это как мою слабость или трусость и с криками напали на меня.

Вот уж когда пригодились уроки Гуранта и тренировки в клубе «Двух мечей». Часто меняя позицию и молниеносно отражая удары или нанося их, я с трудом сдерживал ярость нападавших. В один из моментов ложным выпадом в одну сторону я неожиданно ударил мечом по плечу одного кукчу, и он сразу же свалился на землю.

Но на какое-то мгновенье мое левое плечо осталось без прикрытия, так как я не успевал произвести защитный прием. Этим воспользовался второй кукча и направил туда свой рубящий удар. Но почему-то его меч пролетел на две-три ладони в стороне от плеча, и я проткнул кукчу насквозь.

Очевидно, мне сейчас повезло, и я решил больше не зарываться. В это время мимо пробегал с бойцами Бару. Я его окликнул и подозвал к себе. Он подошел, и мы молча стали наблюдать за окончанием сражения.

Кое где еще проходили одиночные или групповые схватки, но в основном это было добивание убегающих кукчей. Это была рубка на истребление. Многих тогда достали наши мечи или стрелы, и только небольшая часть кукчей успела скрыться в лесу. Наши бойцы начали их вылавливать среди кустов и деревьев, но я не хотел, чтобы они далеко углублялись в лес. Это не наша территория. Там можно и в засаду попасть. Поэтому я дал команду «сбор».

Все! Полная победа! Только какой ценой?

Ко мне стали подходить командиры групп и поздравляли меня с победой.

— Это ваша победа! — говорил я им.

Большинство из них были в крови, раненые, усталые, но все светились счастливой улыбкой. Они радовались, что победили и что остались живы. Я медленно шел по местам жестокого боя. Вот ряды тел с торчащими стрелами — это работа лучников. Дальше все чаще и чаще стали попадаться и наши павшие бойцы.

Они лежали вперемешку с телами врагов, что говорило о накале схватки. Я никогда еще не был в такой переделке и не видел столько убитых и раненых. Куда ни глянь — везде лежали отрубленные руки, головы, исколотые копьями или посеченные мечами тела. Все это было в крови и вызывало во мне чувство отвращения.

Меня даже слегка подташнивало, и я пошел побыстрее, стараясь не наступить на тела павших. Вот лежит богатырского вида враг, проткнутый копьем, а возле него трое наших бойцов. Здесь смерть разгулялась вовсю, она не пощадила ни наших, ни врагов. Вражеских тел было больше, но и наших полегло немало.

А по полю боя уже ходили наши бойцы. Одни искали своих друзей, другие подбирали раненых. Их относили к палатке нашего лекаря. С помощью добровольных помощников Терап старался перевязать раненых и побыстрее оказать им первую помощь. Одновременно другие бойцы собирали тела наших павших бойцов и подносили их к вырытой яме. Ни говора, ни разговоров, а только короткие реплики и суровые лица. Неблагодарная это работа — собирать убитых.

При обходе поля боя я неожиданно встретился с бойцом, который организовал допрос пленных. Он тоже ходил по полю с перевязанной рукой. Я так обрадовался.

— Стрепс! Живой! Как я рад тебя видеть! А как остальные?

— Спасибо, командир! Немиз лежит у палатки раненый, выкарабкается, наверное, а вот Ламика нигде нет. Лежит где-то.

— Ладно, рано еще его хоронить! Даст бог, найдется. И вы еще выпьете свои бочонки с «Тутти».

— А бог — это кто?

— Не бери в голову. Это я так сказал. Ищи Ламика.

По моему приказу тяжелораненых врагов мы не трогали, они и так умрут, а остальных добивали контрольным взмахом меча по шее. Такова была суровая правда таких сражений. Нам завтра уходить, и не хотелось в будущем снова с кем-нибудь из них встретиться в бою.

Я приказал все делать быстро, так как хотел, чтобы лагерь до темноты переехал на другую поляну в пяти километрах отсюда. Там предполагал привести наш караван–экипаж в порядок и подготовить раненых к дальнейшей дороге.

Пусть на этой поляне останутся братская могила наших бойцов и тела убитых врагов. Да и чисто психологически не хотелось оставаться на поляне, где недавно гуляла смерть.

У края ямы с телами наших павших товарищей, уцелевшие бойцы в этом сражении, построились двумя шеренгами. Все, кроме раненых и часовых, выставленных по периметру поляны. Я стоял перед ними и молчал. Молчала поляна. Молчал лес. И тогда я сказал им:

— Бойцы! Да, вы все здесь бойцы! Сражались все: и профессионалы, и возничие, и толкачи, и больные. Вы не щадили себя, среди вас не было трусов, и вы победили! Я преклоняю голову перед павшими бойцами и перед вашим мужеством!

Я показал рукой на яму, в которой лежали тела павших.

— Они погибли как герои! Слава им!

— Слава!!! Слава!!! Слава!!! — прокричали бойцы.

— А теперь пусть каждый из вас подойдет и бросит щепотку земли на наших героев. Пусть земля им будет пухом, — сказал я и первым бросил вниз горсть земли.

За мной пошли остальные. В этой братской могиле также лежали два представителя СБ. Они тоже храбро сражались и погибли. Теперь от СБ остался только их командир. Я подошел к нему и положил руку на плечо. Он удивленно посмотрел на меня.

— Я считаю, что пролитая кровь и ваше личное мужество дает мне право перейти на дружеское отношение, — сказал я, — я не верил вам и был не прав. Будем друзьями, Авенир, — и протянул ему руку.

Авенир улыбнулся и крепко пожал ее. Да, пролитая кровь часто сближает людей.

Вскоре только двухметровый холм напоминал о месте погребенных героев.

Вот уже запряжены лошади, на уцелевших телегах разместили раненых, и мы походной колонной молчаливо оставили эту поляну. Поляну Смерти. Теперь я понял, почему ту степь называли Мертвое Поле. Потому что все погибали потом на этих полянах.

Почти в темноте мы приехали на новое место. Быстро развели костры. Дальше уже пошло все в обычном режиме. Только не было смеха, не было шуток. Хоть мы и победили, но все-таки много наших там полегло!

ПЕРЕДЫШКА

На следующий день я отправил четырех всадников к начальнику гарнизона порта с донесением, в котором просил направить нам навстречу помощь в количестве не менее 10 повозок для перевозки раненых, перевязочные материалы и 20–30 бойцов сопровождения.

Весь день ушел на перевязки раненых, ремонт военного снаряжения и средств передвижения. Больше половины телег были почти поломаны, и не все было возможно починить. Я понимал, что после такого сражения нужна передышка, отдых.

Многие получили ушибы, вывихи и небольшие раны, и им требовалось хотя бы дня два три покоя. По крайней мере, так утверждал Терап, а ему я доверял. Но и оставаться в такой близости от места обитания противника я считал небезопасным. От командиров групп я потребовал полного отчета о состоянии их подчиненных и вскоре я получил его.

Среди бойцов убитых — 24, раненых — 61.

Среди возничих убитых — 3, раненых — 4.

Среди толкачей убитых — 6, раненых — 8.

Исчезло в начале степи (выкрали) 2 человека.

Погиб один спецназовец, и двое были ранены, а также погибли два представителя СБ и два бойца из хозобеспечения.

Раненых — 61+4+8 +2сп= 75

Убитых — 24+3+6 +1сп +2СБ +2укр +2 хоз= 40

Всего боеспособных — 255 — 75 — 40 = 140

Еще раз пересчитал: убитых — 40, а раненых — 75. Из всего состава Экипажа на ногах стояло 140 человек. Ну, почти как при Бородино. Еще одно такое сражение и некому будет дальше идти. Теперь вся надежда на Терапа и его помощников: насколько ему быстро удастся поставить на ноги хоть часть раненых. Я с командирами отрядов обошел лагерь и поговорил с ранеными.

На удивление, настроение у всех было приподнятое, царило общее возбуждение. Все еще обсуждали детали схватки и ее отдельные моменты. Но больше всего меня обрадовала встреча со Стрепсом. Он нашел все-таки Ламика. Тот был тяжело ранен, а вот Немиз с перевязанным плечом сидел рядом.

— Ну, я говорил, что все будет в порядке, а ты сомневался, — сказал я Стрепсу.

— Да, командир. Живем. Я уже рассказал ребятам о вашем долге. И все ждут, не дождутся, когда мы дойдем до крепости, — ответил Стрепс.

— Что, ребята, хочется выпить? — обратился к ним командир мечников.

— А как же! Раз вы проспорили, то почему бы и не выпить, — проговорили почти хором бойцы и весело захохотали.

— Все будет! Я рад, что вы живы, и мы это отметим, когда придем в крепость. Спасибо вам. — И мы с командирами отдали честь бойцам.

БАРУ

В этот же день Сергей приказал мне взять с десяток лучников и столько же мечников и обследовать поле сражения. Ведь должны же туда прийти уцелевшие в бою кукчи к павшим.

— Если они будут хоронить своих бойцов или собирать раненых, не мешать. Оружие применять только в случае нападения. И возьмите с собой Олафа. Только руки его свяжите, и обязательно привяжите его на поводок веревкой к рослому бойцу.

— Это еще зачем? — спросил я.

— Ты же помнишь, как о нем отзывались. Лучше перестраховаться, чем его упустить. В самом крайнем случае убей его, но он мне нужен живой. Проведи его по правому флангу и по левому. И особенно по местам скопления трупов. При этом очень внимательно наблюдай за его реакцией. Потом мне расскажешь.

— Что ты задумал, Сергей?

— Вернетесь и все узнаешь. Если будут пленные, захвати с собой.

— Да у нас и так их некуда девать, а их еще и кормить надо.

— Ладно, сегодня это все и решим, — сказал Сергей.

Мы вышли сразу же после завтрака. Я выслал в разведку метров на 50 вперед три пары бойцов, чтобы не нарваться на засаду. Кругом шумел лес, в кустах надрывались на разные голоса птички, и ничего не напоминало о разыгравшейся вчера трагедии на ближайшей поляне. А на поляне было тихо.

Смерть любит тишину. Мы, тоже стараясь не шуметь, обходили поляну по периметру. Увидели двух кукчи, которые зачем-то топтались на нашей могиле. Бойцы схватились за мечи, но я их остановил. Не время еще. Потом разберемся.

А вот и наш правый фланг. Как сейчас все смотрится по-другому. Сейчас мы тут были как зрители. А тогда… Вон лежат двое у пенька. Это я их зарубил, когда после пойманной «кукушки» кинулся с бойцами на подмогу. А вот почти штабелями лежат кукчи с торчащими стрелами.

А там, где ближе к палаткам, у многих стрелы торчат из шеи и даже из глаз. Этих убили выстрелами в упор. Да, наши лучники тогда отличились. Они вчера в бою положили сотни полторы этих кукчей, если не больше.

Если до этого Олаф шел и смотрел по сторонам, то теперь он сник, сжался, посерел лицом и что-то шептал, кого-то звал, а иногда и вскрикивал. Было видно, что он с трудом сдерживается, и только его статус помогал ему владеть собой.

Вдруг он громко вскрикнул и, натянув веревку, кинулся к куче убитых сородичей. Он подбежал, что-то прокричал и вдруг начал пинать ногой одного из них. Мы оттащили Олафа в сторону, а он все порывался туда и кричал нам знакомое «Бы–ы–р–р–р!» Я подумал, что у него крыша поехала от увиденного.

Потом нам попадались места более страшные по жестокости последствий схватки, но Олаф больше так не реагировал, а просто всматривался в лица и, очевидно, узнавая кого-то и называл по имени.

Когда подходили к левому флангу, послышался тихий говор и легкие вскрики. Я дал знак остановиться, и, осторожно выглянув из кустов, мы стали осматривать поляну. Там среди сгоревших ближайших к ручью палаток было десятка два кукчей, которые укладывали раненых на берегу ручья, а убитых — на полянке среди кустов.

Пригибаясь, мы почти дошли до ручья, когда нас заметили. Мы попытались уйти, но они с криками, схватив оружие, побежали на нас. Я положил меч на землю и поднял руки вверх, развернув ладонями к ним, как бы давая знак, что мы не хотим драться.

Но они посчитали, что нас всего 6 человек, а именно столько перед кустами засветилось наших бойцов, и мы хотим сдаться. Страшной ненавистью горели их глаза, когда они бежали на нас, размахивая мечами и крича свое «Быр!».

Когда до них было метров 20, по моей команде из кустов вышли лучники и пустили стрелы, целясь ниже пояса. Шесть кукчей упали сразу, схватившись за ноги, а остальные побросали мечи и упали на колени, моля о пощаде. Всех их связали попарно, спиной друг к другу. Кроме одного. Он был ранен в бедро, из него сильно текла кровь. Его и остальных раненых мы перевязали.

Возле них оставили двух бойцов, а сами стали осматривать левый фланг. Тут смерть косила косой беспощадно и погуляла всласть. Горы трупов, обезображенных и в крови, окружали нас.

Тут вчера с трудом приходилось вытаскивать наших павших бойцов из-под этих завалов с торчащими руками и ногами убитых. Особенно их было много на поляне у ручья и перед телегами. Я чувствовал, что уже дурею. Запах крови, эти обезображенные смертью лица, карканье ворон над полем — еще немного и мои нервы лопнут от напряжения.

А тут еще Олаф снова повторил свой танец у трупа: опять пинал кого-то и радостно кричал над ним «Быр!» Наверно увидал своего кровного врага. Все уходим. Мы вернулись к нашим пленникам. Раненых я отпустил, а остальных забрал с собой.

По дороге обратно, я послал трех лучников к нашей могиле посмотреть, что, если те двое не ушли, то пристрелить их на месте. Что они и сделали. Олаф уже не смотрел по сторонам, а, согнувшись, угрюмо плелся в наш лагерь. Да, вряд ли и я сегодня засну после такой прогулки по лесу.

СЕРГЕЙ

После обеда я позвал в свою палатку Бару и Авенира. Бару рассказал нам о своих наблюдениях за Олафом на ратном поле.

— И что меня особенно удивило, он дважды с криком пинал двух убитых сородичей, — сказал в заключение Бару.

Я попросил привести к нам Олафа и переводчика. Когда они пришли, я приказал развязать Олафу руки и разрешил всем сесть, давая понять, что у нас будет беседа, а не допрос. Да, сильно сдал Олаф после утренней экскурсии с Бару.

— Олаф, я здесь командир, а это мои помощники, — сказал я и показал на Бару и Авенира.

После вчерашнего боя мы с ним стали друзьями и не вспоминали уже о СБ.

— Мы хотим поговорить с тобой. Ты не возражаешь? — Олаф меланхолично посмотрел на меня и ничего не сказал.

— Вы утром были на поле сражения. Почему ты бил ногами убитых соплеменников?

— А-а-а! Это? Это мои злейшие враги, мои братья. Они хотели убить меня, а теперь сами оказались мертвые, — и Олаф впервые улыбнулся.

— А за что убить?

— Отец старый уже, а братья умом слабые. Вот они и боялись, что меня выберут Вождем племени, так как старшего брата уже убили.

— А почему вы нападаете на караваны и убиваете всех. За что?

— Наши Духи не любят, чтобы через Поле, на котором они отдыхают, кто-нибудь появлялся и беспокоил их. Поэтому они договорились с нашим шаманом: мы охраняем Поле и наказываем нарушителей покоя Духов, а за это они защищают нас и помогают нам жить в этом лесу.

— Как видишь наши Духи оказались сильнее ваших, и поэтому мы победили. Теперь вы не должны больше нападать на караваны и убивать людей. Олаф, ты не должен сердиться на нас, ведь вы же первые напали на нас.

— Я понял, командир! Я не сержусь, раз ваши Духи сильнее.

— Скажи, Олаф, вот вы нападали на караваны, убивали всех, а потом что?

— Снаряжение, ценные вещи и оружие мы забирали с собой, все побитое, порванное или в крови сжигали, а убитых закапывали. Старались, чтобы никаких следов нападения на поляне не было.

— Ну, хорошо собрали, забрали, а дальше что?

— Все, что можно, мы продавали посредникам.

— А как делили-то эту добычу?

— А! Просто! Одна четверть шла шаману, чтобы они задобрили Духов, вторая четверть шла Вождю, третья четверть шла воинам, а четвертая остальным.

— Но ведь это же разбой! Это же грабеж! Вы грабите караваны, а вас грабят Шаман с Вождем!

— Так хотят Духи, так хочет Шаман.

Установилась тягостная пауза.

— Я хочу отпустить пленных, которых мы захватили утром. Ты расскажи им, что мы не хотим им зла и всему вашему племени. Скажи им, чтобы они не нарушали могилы наших бойцов и не нападали на нас, а мы не будем мешать хоронить ваших, — сказал я

— А меня вы тоже отпустите? — спросил Олаф.

— Отпустим, но не сейчас.

Когда Олафа увели, Бару приказал бойцу привести к палатке трех кукчей из тех, которых взяли в плен утром. Заводили в палатку по одному и расспрашивали о состоянии в племени после боя: сколько бойцов осталось, какое общее настроение и готовы ли они снова идти в бой.

Из всего стало ясно, что осталось у них боеспособных бойцов с четверть от прежнего. Все просто парализованы таким исходом. В селении сплошной плач и вой. Никто не знает, как лечить раненых.

Большинство хочет уходить из этого места, и только шаман бьет в бубны и призывает к мести, обещая помощь Духов. Но ему уже не верят, и не обращают на него внимания. Вождь еще не знает о смерти своих сыновей, но все равно ходит в трауре.

После этого к пленным подвели Олафа. Они были страшно удивлены, увидев его, и дружно упали перед ним на колени, склонив головы. Олаф даже воспрянул духом и слегка улыбнулся. Он, четко выговаривая слова, что-то проговорил им, а затем велел подняться.

По команде Бару наши бойцы развязали пленным руки и отвели их на край поляны. Все еще не веря случившемуся, они, вжимая голову в плечи и поминутно оглядываясь, быстро пошли к спасительным кустам. Мы понимали, что они нам не совсем поверили, и ожидали стрелы в спину. С утренними пленными ушли также и раненые кукчи, а остались только здоровые и крепкие человек 40 во главе с Олафом.

Еще вчера вечером я приказал Бару, уточнить списки убитых и раненых у командиров десяток и остальных подразделений и представить кандидатов на их место. Поэтому новый день я начал с изучения списка.

Почти все кандидаты меня устраивали за исключением некоторых. Меня не устраивали командиры в трех десятках. Я созвал всех командиров, ознакомил их со списком и, не получив от них возражений, предложил пойти в эти десятки и на месте разрешить мои сомнения. На небольшой поляне построили бойцов. И вот они, переминаясь с ноги на ногу, стоят и удивленно смотрят на нас.

— Бойцы, я горжусь Вами, Вашим мужеством и храбростью. Жаль, не все остались живы, жаль, что многие из-за ран покинули строй. Вы выбрали новых командиров, я уважаю Ваш выбор. Только хочу сказать Вам, что командир — это не только виртуоз меча или меткий стрелок, это орел, который видит все вокруг в пространстве и заботится о каждом птенце своего выводка. Но на это надо иметь характер.

В этот момент я заметил, что бойцы от непонимания вопроса начинают скучать.

— Вот вы выбрали десятником Стрепса, почему? — от моего вопроса бойцы замялись, заулыбались, а потом один из них сказал:

— Парень он хороший, компанейский. Да и вся их троица нормальная. Жаль, что из них только Стрепс в строю остался, а остальные ранены.

— Так, значит раз компанейский, то и командир. В общем, меня бы вы не выбрали.

— Да нет! Командир! Мы же о Стрепсе говорим. А Вас мы бы сразу, без разговоров выбрали.

— А что были разговоры? — и тут бойцы рассмеялись.

— В общем, я понял, так как им причитается много бочоночков «Тутти», то, чтобы приблизиться к этой компании нужно выбрать его командиром. Так? — и тут раздался уже не смех, а хохот с выкриками «Так! Так!», «Ну, а как же еще?».

— Скажу вам по секрету, Стрепс мне тоже нравится, как и вся их тройка, но «Тутти» есть «Тутти», а война войною. Поэтому еще раз подумайте, кого выбрать себе в командиры. Стрепс, ты согласен, ты не в обиде на меня?

— Что Вы, командир! Согласен! Пусть перевыберут, не по мне это командовать, мне бы наливать! Да я и так бы им налил! — выкрикнул под общий смех Стрепс.

— Подумайте и вы, — сказал я бойцам других десяток, — кого выберете, я возражать не буду.

Весь следующий день прошел в сплошной подготовке к выступлению на маршрут. Терап и его помощники обходили всех раненых, делали перевязки и давали окончательный диагноз: может самостоятельно идти пешком, может идти с подстраховкой или ехать на телеге.

Хозотряд отремонтировал телеги и комплектовал команды толкачей из пленных кукчей. А так как мы потеряли несколько тягловых лошадей, то поэтому на некоторых телегах, где была одна лошадь, добавили в помощь по шесть толкачей. Решались и другие организационные вопросы. В общем, все были озабочены и при деле.

СЛЕПАЯ МЕСТЬ

На следующее утро наш экипаж вышел на маршрут. Тяжелораненые ехали на телегах, а ходячие, которым Терап разрешил идти, шли без оружия, налегке. Вперед выслали дозорный отряд, а сзади колонну прикрывали лучники. Мы с Бару объезжали колонну. Какое-то время молчали, потом Бару не выдержал и сказал, глядя на ковыляющих раненых по дороге и на ломаный строй бойцов:

— Да все-таки потрепали нас неплохо эти кукчи. Трудно даже представить, что бы с нами было, если бы мы не узнали, что, где и когда.

— А ничего бы и не было, — ответил я.

— Как это?

— А так! Просто нас бы не было. Перебили бы всех. И все.

— Тяжело идут, может, будем чаще делать привалы. Все-таки раненых много.

— А ты распорядись, чтобы сократили интервалы движения. Во, посмотри, Бару, как наши бывшие толкачи идут. Бодро так идут, как будто и раненых среди них нет. Да, боевое у них настроение! И щиты, и копья, и луки несут, как на параде! Вспомнили свое боевое прошлое. Вот только одежда на них почти вся в лохмотьях. В звании повысили, а одеться не во что.

— А им и не снилось такое! Еще бы! Они теперь бойцы! И никто не ворчит на них, не смотрит косо, как раньше, — проговорил Бару.

— Так все проверяется в бою!

Толкачи почти все участвовали в сражении и показали себя отчаянными рубаками. Они смело бросались и бой, некоторые погибли, некоторые были ранены. Поэтому я собрал их на второй день после сраженья и сказал, что, если они дадут мне клятву верности, то я их зачислю бойцами. От радости они прыгали выше себя и сказали, что готовы мне служить вечно и жизни своей не пожалеют, выполняя мои приказы.

Я не знал, что нас ждет впереди, а хорошие бойцы нам ой как были нужны. Среди командиров были возражения, но я сказал, что «рискнем». На их место я поставил 40 пленных кукчи. Часть из них несли мешки и палатки, часть толкала телеги с грузом. В общем, экипаж двинулся. Осталось только дойти. В это день мы прошли мало. Километров 15 — 20.

Стали лагерем у небольшого озерца. Выставили часовых по периметру и занялись обычными делами. Терап сказал, что умерли двое тяжелораненых и еще трое, наверное, не выдержат переход. Я понимал это, но мы и так идем медленно, и время сейчас работает против нас.