Бесплатный фрагмент - Эхо Разлома

Дорогие читатели!

Вы держите в руках историю о хрупкости нашего мира, о мечтателях, которые, стремясь изменить реальность, оказались на её краю. Эта книга — не просто рассказ о героизме или борьбе. Она — о людях, их страхах, потерях, надеждах и отчаянном желании выжить, несмотря ни на что. Я хотел бы, чтобы, погружаясь в этот мир, вы почувствовали себя частью этой команды — их тревог, боли и парадоксов их выбора.

Но больше всего мне хочется, чтобы эта история напомнила вам о главном: даже в самых тёмных безднах всегда есть место для света — во внутренней силе, в доверии друг к другу, в стремлении к искуплению.

Благодарю вас за то, что вместе с героями вы отправитесь в это опасное путешествие, чтобы узнать правду о границах самого бытия и о том, что делает нас людьми.

Когда я впервые взялся за эту книгу, я и представить себе не мог, насколько глубоко она проникнет в мою душу. Это история о мире, рухнувшем под тяжестью собственных ошибок, о людях, чьи жизни были разорваны на части, но которые всё равно нашли в себе силы идти вперёд. Это рассказ о потерях, о вине, о надежде и, прежде всего, о том, как мы можем найти свет даже в самых тёмных уголках своего сердца.

Герои этой книги — Кайл, Эва, Лина и Дрейк — стали для меня чем-то большим, чем просто вымышленными персонажами. Они — отражение наших страхов, наших сожалений, наших самых сокровенных мечтаний. Их путь через разрушенный мир, через Разломы, разрывающие не только реальность, но и души, — это путешествие к принятию, к пониманию того, что даже в хаосе есть место для искупления.

Я искренне надеюсь, что эта история затронет ваши сердца так же, как она тронула моё, пока я её писал. Пусть она станет для вас напоминанием о том, что даже в самые мрачные времена в нас живёт сила — сила бороться, любить и верить, неся в себе эхо тех, кого мы потеряли, и надежду на новый рассвет.

С теплом и верой,

Zohar Leo Palfi

Оглавление «Эхо Разлома»

Пролог: «Разрыв»

Описание катастрофы, положившей начало событиям книги — первого Разлома.

Глава 1: «Последний Бастион»

Кайл живёт в «Последнем бастионе». Ему поручают миссию по разведке Разлома «Эхо-7».

Глава 2: «Осколки доверия»

Формирование команды: напряжённые отношения между участниками экспедиции.

Глава 3: «На краю пустоты»

Первые шаги команды в Пустоши, где наружу выходит их уязвимость.

Глава 4: «Голоса из Трещин»

Приближение к Разлому «Эхо-7». Начинаются ментальные воздействия.

Глава 5: «Тени в стенах»

Остановка в заброшенном бункере «Северный щит». Герои сталкиваются с тенями.

Глава 6: «Эхо из Глубины»

Разлом усиливает свои атаки, поглощая реальность и воздействуя на сознание героев.

Глава 7: «Разлом в Нас»

Разлом влияет на страхи и вину героев, разрывая их внутренний мир.

Глава 8: «Граница без Возврата»

Команда оказывается на границе зоны действия Разлома и идёт дальше без возможности вернуться.

Глава 9: «Голос из Пустоты»

Проекция сущности Разлома активируется через голоса, манипулирующие разумом команды.

Глава 10: «Выбор в Бездне»

Герои сталкиваются с самой сердцевиной Разлома и делают ключевой выбор.

Глава 11: «Тень за Гранью»

Последствия противостояния с Разломом. Возникает вопрос, что же на самом деле было побеждено.

Глава 12: «Передышка перед бурей»

Команда временно укрывается в «Южном клинке», но угроза не отступает.

Глава 13: «Путь во Тьме»

Призрачное чувство безопасности оборачивается новым этапом опасного путешествия.

Глава 14: «Железные Руины»

Герои пробираются через разрушенный промышленный комплекс, где скрываются загадочные следы.

Глава 15: «Голоса из Пустоты»

Герои начинают понимать истинную природу голоса Разлома и его влияние на их страхи.

Глава 16: «Когти Тьмы»

Эскалация конфликта с физическими проявлениями Разлома — щупальцами и тенями.

Глава 17: «Стены Убежища»

Команда добирается до «Южного Клинка», но сталкивается с подозрениями и изоляцией.

Глава 18: «Тени в стенах»

Даже за укреплёнными стенами бункера сущность Разлома продолжает воздействовать.

Глава 19: «Правда и эхо в технических коридорах»

Герои находят союзников и узнают тревожные тайны о Разломе и лаборатории «Квантовая Заря».

Глава 20: «Побег из Бастиона Страха»

Команда организует дерзкий побег из «Южного клинка» в погоне за правдой.

Глава 21: «Сердце Разлома»

Команда возвращается на «Эхо-7» для последней попытки противостоять сущности Разлома.

Глава 22: «Эхо Тишины»

Последствия экспедиции: что герои потеряли и что обрели.

Пролог: «Эхо Разлома»

9 марта 2239 года. Лаборатория «Квантовая Заря», сектор 17.

Кайл обожал утро в жилом модуле станции. Элла, его маленькое солнце, часто просыпалась раньше Марии и устраивала «утренний концерт», напевая свои незамысловатые песенки, пока её игрушечный робот, скрипучий и видавший виды, маршировал по столу. В такие моменты лаборатория, этот гудящий улей передовых технологий и скрытых рисков, казалась далёким, почти нереальным миром, не имеющим отношения к их уютной, почти иллюзорной семейной идиллии. Иллюзорной, потому что подспудное напряжение от грядущего эксперимента уже витало в воздухе, даже если они старались его не замечать.

Воздух дрожал. Не от жары или холода, а от чего-то более глубокого, чего-то, что рождалось в самых недрах реактора, словно сама реальность натянулась, как струна древнего, расстроенного инструмента, готовая лопнуть с оглушительным диссонансом. Кайл Рейн стоял у контрольной панели, его пальцы, обычно уверенно порхающие по сенсорам, застыли над экраном, а в расширенных зрачках отражался бледный, тревожный свет индикаторов.

— Мы на грани, Кайл, — голос Эвы Картер, его коллеги, звучал напряжённо, срываясь на металлические нотки через коммуникатор. Даже сквозь помехи он чувствовал её страх, смешанный с той стальной решимостью, которая всегда была её сутью. — Если мы не запустим стабилизатор сейчас, всё рухнет. Ты слышишь? Энергия выходит из-под контроля! Мы теряем её!

На маленьком голографическом окне в углу панели Мария, его жена, сдержанно улыбалась, но в её глазах, таких родных и любимых, плескалась тревога, которую она так отчаянно старалась скрыть от Эллы. Эта улыбка резанула Кайла по сердцу острее любого осколка.

— Папа, держи! — закричала Элла в камеру, её звонкий голосок прорвался сквозь гул лаборатории, поднимая к экрану свою открытку, сверкающую дешёвыми, но такими драгоценными блёстками. — А ты обещал! Ты обещал вернуться к ужину!

Эти слова, невинные и требовательные, эхом отдавались в сознании Кайла, сплетаясь с воплем Эвы. Обещания. Каждое из них теперь тянуло за собой не просто груз, а раскалённую цепь угрызений совести.

Он слышал. Но не мог оторвать взгляд от этого маленького окна в другую, ещё живую жизнь. Они были так близко — всего в трёх сотнях метров по прямой, за бронированным стеклом и слоями защитных барьеров, которые сейчас казались тоньше паутины. Элла, пятилетняя, с её смешными, туго заплетенными косичками, которые всегда растрепывались к вечеру, держала в руках нарисованную открытку с кривой, но такой искренней надписью «Папа — герой». Он обещал быть с ними через час, после финального, триумфального теста. Час, который должен был изменить мир к лучшему.

— Кайл! — рявкнула Эва, её голос почти потонул в нарастающем вое сирен. — Реактор на 112%! Проклятье, Арден был неправ! Эта первоначальная флуктуация… она не была помехой! Мы должны были…

Её слова утонули в низком, вибрирующем гуле, который поднялся из глубин лаборатории, из самого сердца их амбиций и ошибок. Пол под ногами задрожал с такой силой, что Кайл едва устоял, и в тот же момент центральный экран вспыхнул ослепляющим красным: «КРИТИЧЕСКАЯ АНОМАЛИЯ. ПРОСТРАНСТВЕННЫЙ РАЗРЫВ НЕИЗБЕЖЕН.» Кайл почувствовал, как ледяной пот скатился по виску. Этого не должно было случиться. Они рассчитали всё до мельчайших деталей. Квантовая энергия, их детище, их надежда, должна была стать спасением, бесконечным источником для умирающей планеты. Но они что-то упустили, что-то фундаментальное. Возможно, ту самую «несущественную помеху», о которой кричала Эва.

И вдруг — тишина. Мгновение абсолютной, оглушающей тишины, растянувшееся в мучительную вечность. А затем — взрыв. Не звук, не вспышка, а ощущение, как будто мир, сама ткань бытия, раскололся пополам, обнажив нечто древнее и чудовищно чуждое.

Кайл упал на колени, когда стекло перед ним, хвалёное бронированное стекло, треснуло, покрылось сетью серебряных паутинок и разлетелось на мириады осколков. За ним, в жилом модуле, он увидел, как пространство искажается. Стены изгибались, будто сделанные из воды, цвета смешивались в тошнотворную какофонию, а затем начали рваться, как ветхая ткань, обнажая тёмную, пульсирующую, светящуюся изнутри пустоту. Разлом. Первый Разлом. Он видел, как Мария, его Мария, схватила Эллу, прижимая к себе, как её губы беззвучно закричали его имя, но звук не дошёл, поглощённый этим безмолвным ужасом. Пустота поглотила их, затянула в свою ненасытную пасть, оставив только эхо — странный, низкий, вибрирующий гул, который, казалось, звучал теперь прямо в его черепе, в его душе.

— Нет… — его голос сорвался в звериный хрип, пока он полз к разбитому стеклу, не замечая, как острые края режут ладони, оставляя кровавые следы на металлическом полу. — Мария! Элла!

Но там, где был их уютный модуль, теперь зияла лишь трещина в реальности, излучающая холодный, призрачный, неземной свет. Кайл смотрел в неё, в эту рану на теле мира, пока оглушительные сирены не заглушили его мысли, а лаборатория, их храм науки и надежды, не начала рушиться вокруг, погребая под своими обломками не только его семью, но и весь прежний мир. Это был конец. И начало бесконечного кошмара.

Глава 1: «Последний Бастион»

2247 год. Город-укрепление «Последний Бастион», зона 3.

Кайл Рейн проснулся от воя сирены, пронзительного и привычного, как собственное дыхание. Звук резал влажный, тяжёлый воздух металлического ящика, который здесь, в «Последнем Бастионе», гордо именовался жилой комнатой. Он лежал на узкой койке, продавленной и скрипучей. Потолок, покрытый слоями ржавчины, похожей на запекшуюся кровь, мигал от тусклого, неровного света единственной лампы, которая, кажется, держалась на одном честном слове и паре оголенных проводов. Всепроникающий запах сырости, старого железа и неистребимого человеческого отчаяния был постоянным спутником в «Последнем Бастионе» — городе, который горстка выживших выстроила из обломков старого мира, чтобы укрыться от того первобытного ужаса, что теперь царил снаружи.

Последний Бастион возвышался, словно циклопическая крепость на краю бездны, — хаотичный, многоуровневый лабиринт из ржавых стальных плит, остатков разбитой военной техники и потрескавшихся бетонных конструкций. Фонари, работающие от энергии умирающих, кашляющих генераторов, излучали дрожащее янтарное свечение, словно больные глаза зверя, притаившегося в вечной темноте. Здесь не было места надежде; она умерла вместе со старым миром, оставив после себя лишь горький привкус на языке. Здесь не было даже полноценных улиц — лишь низкие, тесные коридоры, исписанные граффити отчаяния и объявлениями о пропавших без вести жильцах, которые становились подобием воспаленных нервов города. В этих артериях можно было услышать тихий шёпот о тенях, пляшущих на краю Пустоши, о голосах, зовущих из Разломов. Маслянистый, едкий запах старого топлива и гниющего пластика никогда не исчезал, въедаясь в одежду, кожу, в самые легкие. Здесь не было места мечтам — только выживанию, звериной борьбе за каждый глоток воздуха, за каждую пайку безвкусной пищи. Иногда, в редкие моменты затишья, до Кайла доносились слухи о странных культах, возникающих в самых темных закоулках Бастиона — люди, доведенные до предела, искали смысл в безумии Разломов, поклоняясь Теням или пытаясь заключить с ними немыслимые сделки.

Он не спал по-настоящему. Не спал уже восемь долгих, бесконечных лет. Сны, если они осмеливались приходить, были хуже бодрствования — бесконечные, мучительные повторы того дня, когда всё рухнуло. Мария. Элла. Их лица, любимые, искаженные ужасом, растворяющиеся в ненасытной пустоте Разлома. Кайл провёл дрожащей рукой по небритому, осунувшемуся лицу, пытаясь стереть эти въевшиеся в память образы, но они были выжжены в его разуме, как клеймо раскалённым железом.

— Эй, Рейн, ты там живой, или Тень уже прибрала твою заблудшую душу? — грубый, прокуренный голос пробился сквозь тонкую металлическую стену, сопровождаемый глухим стуком. — Совет ждёт. Говорят, у них для тебя особое задание. Не заставляй их нервничать, а то снова отключат твою пайку, и будешь питаться ржавчиной со стен.

Кайл криво усмехнулся. Его сосед, старый механик по имени Гаррет, седой ворчун с золотыми руками и едким языком, был одним из немногих, кто ещё пытался говорить с ним без открытого презрения. Большинство в Бастионе избегало его — кто-то из первобытного страха перед тем, что он, возможно, принес с собой из «Квантовой Зари», кто-то из презрения. «Учёный, убивший мир», — шептались за спиной, когда думали, что он не слышит. Он не спорил. Может, они и правы. Вина была его постоянным спутником, его тенью.

Он натянул потёртую, залатанную куртку, машинально проверил, на месте ли его старый нейроинтерфейс — браслет, который когда-то соединял его с сердцем лаборатории, а теперь был просто болезненным напоминанием о прошлом, о тех днях, когда он верил, что может изменить мир. Затем вышел в узкий, плохо освещенный коридор, где воздух был ещё тяжелее от запаха перегоревшего топлива, несвежей еды и концентрированного людского отчаяния. Бастион был настоящим лабиринтом из стальных плит и бетонных блоков, скреплённых наспех, на живую нитку, после катастрофы. Над головой, за мутным, исцарапанным защитным куполом, виднелись трещины в самой реальности — Разломы, их светящиеся, пульсирующие края подрагивали, как живые, голодные раны. Они были повсюду, некоторые маленькие, как царапины от когтей неведомого зверя, другие — огромные, зияющие, как раны в небе, из которых иногда вытекали аномалии: временные скачки, искажающие восприятие, гравитационные сбои, способные расплющить человека в лепешку, или тени, которые двигались, хотя не должны были, тени, от которых веяло могильным холодом.

Кайл пробирался через редкую утреннюю толпу в центральной зоне, где люди, измождённые, молчаливые, с потухшими глазами, уже выстраивались в очередь за дневными пайками. Дети, слишком худые и серьезные для своего возраста, с недетской тоской во взгляде, смотрели на него пустыми глазами. Он отвёл взгляд. Ему нечем было их утешить. Их будущее было таким же серым и беспросветным, как небо за куполом.

Здание Совета, если можно было так назвать этот угрюмый конгломерат бетона и стали, находилось в самом сердце Бастиона — бывший военный бункер, теперь окружённый несколькими рядами импровизированных баррикад и молчаливой, напряженной охраной. Кайл прошёл через вибрирующий сканер, игнорируя холодный, оценивающий взгляд охранника, и вошёл в тускло освещенный зал, где за длинным, грубо сколоченным столом сидели пятеро. Совет — последние, самопровозглашенные остатки власти в этом умирающем, агонизирующем мире. Во главе стола сидела командующая Рива Стерн, женщина с лицом, высеченным из гранита, и глазами, которые видели слишком много смертей и слишком мало надежды. Её коротко стриженные седые волосы и строгий военный китель лишь подчеркивали её железную волю.

— Рейн, — её голос был резким, как треск помех в старом, изношенном коммуникаторе, и таким же лишенным эмоций. — Мы нашли новый Разлом. Кодовое название «Эхо-7». Данные с дронов, тех немногих, что вернулись, показывают, что внутри может быть источник стабильной энергии. Возможно, даже способный закрыть эти проклятые трещины раз и навсегда.

Кайл замер, его сердце, обычно бившееся ровно и устало, пропустило удар, а затем застучало тяжелее, чем обычно, отгоняя кровь к вискам. Закрыть Разломы. Это было то, ради чего он влачил свое существование эти восемь лет. Призрачная, почти безумная надежда, которая не давала ему окончательно утонуть в пучине вины. Но он знал, что Совет не зовёт его просто так. В их голосах, в их взглядах всегда был подтекст, скрытая цена.

— И что? — спросил он, стараясь, чтобы его голос звучал равнодушно, хотя внутри всё кричало. — Вы хотите, чтобы я проанализировал данные? Или… у вас есть очередной самоубийственный план?

— Нет, — перебила Рива, её взгляд, острый как лезвие, впился в него. — Мы хотим, чтобы ты возглавил экспедицию. Внутрь «Эхо-7».

Он вздрогнул, услышав это название. «Эхо». Это слово преследовало его восемь лет — как эхо голоса его дочери, как эхо его собственной разрушенной жизни. Теперь оно возвращалось как шанс искупить всё — или окончательно потерять остатки себя.

«У тебя есть неделя на подготовку команды», — продолжила Стерн, не давая ему опомниться. — «Если откажешься, мы найдём другого. Но ты знаешь, что никто, кроме тебя, проклятый гений, не понимает природу этих Разломов лучше. Ты их породил — тебе и разбираться».

Кайл сжал кулаки под столом так, что ногти впились в ладони. Внутрь. В то место, где реальность ломается, где разум становится злейшим врагом, где тени оживают. Он видел, что происходит с теми, кто возвращается из Разломов — если они вообще возвращаются. Пустые оболочки, с выжженными душами. Но в самой глубине его сознания, где-то за толстыми слоями боли, вины и отчаяния, шевельнулась крохотная, ядовитая тень надежды. А что, если там, внутри, в этом новом «Эхе», он найдёт их? Не просто отголоски их голосов, а… след? След Марии и Эллы?

— Я согласен, — сказал он тихо, почти шепотом, но в этом шепоте была сталь, выкованная годами страданий. — Дайте мне всё, что у вас есть на «Эхо-7». Все данные, все ресурсы, которые вы можете выделить. И я найду ваш источник. Или умру, пытаясь.

Рива Стерн медленно кивнула, но в её каменных глазах на мгновение мелькнуло что-то, похожее на застарелую жалость. Или, может быть, это было предупреждение. Кайл не знал, что хуже. И, честно говоря, ему было уже всё равно.

Глава 2: «Осколки Доверия»

2247 год. Город-укрепление «Последний Бастион»,

зона 5, тренировочный сектор.

Кайл Рейн стоял на краю тренировочной площадки — огромного, гулкого пространства, когда-то бывшего частью военного склада, а теперь превращенного в арену для оттачивания навыков выживания. Ржавые металлические стены, испещренные вмятинами от шальных выстрелов и энергетических разрядов, смыкались над головой, создавая ощущение замкнутой клетки. Воздух здесь был густым, пропитанным едким запахом пота, въевшегося машинного масла и горелого пластика от импровизированных мишеней, которые солдаты Бастиона без устали расстреливали. Над головой, за мутным, грязным куполом защитного поля, зловеще пульсировал неровный свет Разломов, как напоминание о том, что любая безопасность — это хрупкая, временная иллюзия. Кайл сжал челюсти, его взгляд был прикован к трём фигурам, которых Совет, не особо церемонясь, назначил ему в команду. Они были его единственным шансом. И, вполне возможно, его смертным приговором.

Первой была женщина, стоявшая чуть в стороне, вызывающе скрестив руки на груди. Эва Картер. Её лицо, покрытое тонкой сеткой преждевременных морщин, выглядело старше её тридцати с небольшим лет, а длинный, застарелый шрам, тянущийся от виска к самому подбородку, придавал ей вид человека, который не просто видел слишком много, а заплатил за это знание своей кровью. Шрам пульсировал едва заметно, когда она хмурилась, и Кайл невольно вспоминал тот день в «Квантовой Заре», когда осколок взорвавшейся панели оставил эту отметину… или это было что-то другое, что-то, о чем она никогда не говорила? Она была инженером, одной из лучших в Бастионе, если верить скупому досье, которое ему выдали. Но Кайл знал её и до катастрофы. Они работали вместе, бок о бок, над проектом, который должен был спасти мир, а вместо этого разрушил его. В её холодном, оценивающем взгляде он читал не только профессиональный интерес, но и тень прошлого — затаенную обиду, невысказанные обвинения. Эва знала, что он винит себя. И, без сомнения, винила его тоже, хотя, возможно, и не только его.

— Рейн, — её голос был резким, как треск статических помех в сломанном передатчике, каждый звук отточен и выверен. — Надеюсь, ты не думаешь, что это будет увеселительная прогулка в Пустошь. Я видела, что Разломы делают с людьми. И с оборудованием. Если ты не готов идти до конца, если в тебе осталась хоть капля сомнения, скажи сейчас. Я найду кого-то другого, кто не будет обузой.

— Я готов, — ответил Кайл, стараясь не выдать раздражения, которое всегда поднималось в нем при общении с ней. Её прямолинейность граничила с жестокостью. — А ты? Ты ведь тоже была там, Эва, когда всё началось. Не боишься, что прошлое снова вцепится в горло? Что твои собственные «эхо» окажутся громче моих?

Её глаза, цвета стали, на мгновение сузились, а уголок рта, не тронутый шрамом, едва заметно дёрнулся. Она промолчала, но это молчание было красноречивее любого ответа. Это было предупреждение. Кайл отвёл взгляд, чувствуя, как в груди снова сжимается что-то тяжёлое, похожее на сгусток холода. Эва была проблемой, сложной, многослойной. Но без её уникальных знаний о квантовых системах и её способности выжимать максимум из любого ржавого железа они не продержатся в Разломе и дня.

Рядом с ней, контрастируя с её жесткостью, стояла девушка, почти ребёнок на фоне измождённых, опаленных Пустошью лиц Бастиона. Лина Сайрус, медик, едва ли старше двадцати пяти, хотя выглядела еще моложе. Её светлые волосы, обычно собранные в небрежный хвост, сейчас выбивались прядями из-под медицинской банданы, а чистый, почти наивный, открытый взгляд огромных серых глаз казался неуместным, чужеродным в этом мире ржавчины, отчаяния и вечной борьбы. Она держала в руках потёртый медицинский планшет, на экране которого мерцали какие-то диаграммы — вероятно, медицинские данные или заметки по выживанию в аномальных зонах. Когда Кайл посмотрел на неё, она слабо, но искренне улыбнулась — и эта улыбка, как луч солнца в затхлой камере, заставила его почувствовать себя неуютно. Он давно отвык от таких незамутненных человеческих жестов. Ему вспомнилась Элла, её такая же открытая улыбка… Он поспешно отогнал это воспоминание.

— Доктор Рейн, — её голос был мягким, почти мелодичным, но в нём слышалась неожиданная твёрдость. — Я рада работать с вами. Я… я читала ваши ранние работы. До… ну, до всего. Ваши теории о пространственных флуктуациях… они были гениальны. Если мы действительно найдём источник энергии в «Эхо-7», это может спасти тысячи жизней. Я верю, что у нас есть шанс. У нас должен быть шанс.

Кайл лишь коротко кивнул, не в силах ответить. Её непоколебимый оптимизм, её вера в него, которого все остальные считали монстром, были как нож, вонзающийся в старую, незаживающую рану. Он не хотел надежды. Надежда делала боль острее, когда всё неизбежно рушилось. Но Лина, похоже, не замечала его молчания или его мрачного вида, продолжая что-то быстро записывать в свой планшет, словно мир вокруг не был на грани окончательного коллапса, а они не собирались в пасть к чудовищу.

Последним был мужчина, вальяжно расположившийся на краю металлической скамьи. В руках он с какой-то ленивой, хищной грацией вертел острый, как бритва, боевой нож, вырезая что-то замысловатое на куске старого пластика. Дрейк Холт. Бывший солдат сил специального назначения, если верить слухам, а ныне — наёмник, чья репутация в Бастионе была гремучей смесью животного страха и плохо скрываемого отвращения. Высокий, мускулистый, с коротко стриженными тёмными волосами и татуировкой в виде оскаленного черепа, обвитого терновым венцом, на мощной шее, он выглядел как человек, который не просто привык к хаосу, а наслаждается им, питается им. Когда Кайл встретился с ним взглядом, Дрейк хищно ухмыльнулся, обнажив ряд ровных зубов, один из которых был заменён блестящим металлическим имплантом.

— Ну что, учёный, — протянул он, его голос был низким, с хрипотцой, как скрежет металла по стеклу. — Говорят, ты тот самый парень, который нажал на большую красную кнопку и устроил всем нам этот весёлый апокалипсис. Может, расскажешь нам, дилетантам, как нас туда, в это ваше «Эхо», затащить и, что более важно, вытащить живыми? Или ты просто очередной псих с комплексом бога, который ищет, где бы красиво сдохнуть, прихватив с собой компанию? Я видел таких. Обычно плохо кончают. И для себя, и для окружающих.

«Или, может, ты ищешь там что-то… или кого-то, кого потерял?» — добавил Дрейк тише, его ухмылка стала еще шире, а глаза сверкнули недобрым огоньком, когда он заметил, как дрогнули желваки на лице Кайла.

— Ты здесь только из-за этого? Чтобы язвить? — резко перебила Эва, её руки сжались на груди так, что побелели костяшки. Шрам на её лице, казалось, стал темнее. — Ты думаешь, это игра, Холт? Что нас просто запихнули в «Эхо-7» ради чьей-то забавы или чтобы проверить, как быстро мы перегрызем друг другу глотки?

— Я думаю, что никто из нас не выйдет оттуда живым, конфетка, — огрызнулся Дрейк, его взгляд стал ледяным, когда он перевел его на Эву. — А тебя, Картер, похоже, волнует только одно: можешь ли ты снова доверять «учёному, который убил мир». Так вот, я тебе скажу: я бы больше задумался о том, что будет, если он снова ошибётся. Одна ошибка — и мы все удобрение для Пустоши. И я не собираюсь становиться удобрением из-за чьих-то призраков прошлого.

Кайл почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо, горячая волна гнева и застарелой боли. Но он сдержался, сделав глубокий вдох. Дрейк был провокатором, это было ясно с первого взгляда. Но его боевые навыки, судя по отчётам Совета, были феноменальны. Разломы не прощали слабости, и если кто-то и мог выстоять против того первобытного ужаса, что ждал их внутри, то это был именно он. Хотя Кайл уже начал подозревать, что Дрейк сам по себе может стать большей угрозой, чем любая аномалия.

— Я не ищу смерти, Холт, — сказал он холодно, его голос был ровным, но в нем звенела сталь. — И не ищу призраков. Я ищу способ исправить то, что натворил. Но если ты будешь тратить время на дешёвые игры и провокации, вместо того чтобы слушать и выполнять приказы, то, может, и найдёшь свою смерть. Быстрее, чем думаешь.

Дрейк рассмеялся, звук был резким, неприятным, как лай шакала. Он отложил нож, лениво поднялся, и его тень почти полностью накрыла Кайла. Но Кайл не отступил ни на шаг, глядя ему прямо в глаза. Напряжение между ними было почти осязаемым, как статический разряд перед ударом молнии.

— Хватит! — вмешалась Эва, её тон не терпел возражений. Она шагнула между ними, её невысокая фигура неожиданно излучала авторитет. — Если мы собираемся выжить в этом аду, нам нужно хотя бы притвориться, что мы команда, а не свора собак, готовых вцепиться друг другу в глотки. Рейн, у тебя есть план? Или Совет действительно просто бросил нас на убой, надеясь на чудо?

Кайл глубоко вдохнул, чувствуя, как едкий воздух царапает горло. Он достал из кармана свой старый, верный нейроинтерфейс, подключил его к потрёпанному проектору на стене склада и вывел трёхмерную карту, составленную дронами. На дрожащей голограмме виднелся Разлом «Эхо-7», зловеще пульсирующий в ста километрах к северу от Бастиона, в зоне, где сама ткань реальности была особенно нестабильной, изорванной. Светящаяся трещина, окружённая кольцом гравитационных и временных аномалий, выглядела как незаживающая, гноящаяся рана на теле изувеченного мира.

— Это наша цель, — сказал он, указывая на мерцающий центр изображения. — «Эхо-7». Данные показывают, что внутри есть мощный, стабильный энергетический сигнал, который, теоретически, может быть ключом к закрытию Разломов. Но подойти к нему будет нелегко. Дроны фиксируют экстремальные временные искажения, гравитационные ловушки и… что-то ещё. Что-то, что они не могут классифицировать. Что-то, что уничтожило три из пяти разведывательных зондов, прежде чем они успели передать данные.

— Тени? — спросила Лина, её голос дрогнул, а пальцы нервно сжали планшет. — Я слышала рассказы… от тех, кто возвращался. Люди говорят о существах, которые движутся, но их нет. О голосах, которые шепчут из ниоткуда. Это правда, доктор Рейн?

Кайл замялся. Он знал о тенях. Видел их сам, в первые, самые страшные годы после катастрофы, когда отчаянно пытался понять, что же произошло, что он породил. Они были как отражения в разбитом зеркале, но живые, и их присутствие вызывало первобытный холод, который проникал в самые кости, замораживая волю. Но он не хотел пугать Лину ещё больше. Пока. Её вера, какой бы хрупкой она ни была, могла оказаться важнее.

— Может быть, — сказал он уклончиво. — Пустошь полна иллюзий, Лина. Наш разум легко обмануть, особенно там. Но наша задача — не изучать их, а найти источник. Мы идём туда, берём, что нужно, и возвращаемся. Если всё пойдёт по плану, через неделю мы будем здесь, и, возможно, мир станет чуть безопаснее. Если нет… — он не закончил, но все и так поняли. В Пустоши «если нет» означало только одно.

Дрейк снова ухмыльнулся, его глаза хищно блестели от странного, нездорового предвкушения. Эва смотрела на карту, её лицо было непроницаемым, как маска, но Кайл заметил, как её пальцы сжались в кулак, так что костяшки побелели. Лина, напротив, казалась ещё более решительной, хотя её руки слегка дрожали, когда она убирала планшет в сумку.

— Тогда за работу, — сказал Кайл, выключая проектор. Комната погрузилась в полумрак, освещаемая лишь тусклым светом с улицы. — У нас три дня на подготовку. Эва, проверь всё оборудование до последнего винтика, особое внимание экзоскелетам и системам жизнеобеспечения. Лина, собери всё, что может понадобиться для оказания первой помощи и нейтрализации… ментального воздействия. Дрейк, ты отвечаешь за оружие и боевую готовность. И никаких выходок. Никаких сюрпризов. Ясно?

Они кивнули, каждый по-своему. Но Кайл чувствовал, что этот хрупкий, наспех сколоченный союз уже трещит по швам. Он повернулся к выходу, чтобы скрыть тень сомнения в своих глазах. Где-то в самой глубине его истерзанного сознания, за слоями боли, вины и бесконечной усталости, он снова услышал эхо. Голос, такой похожий на голос Эллы, шептал: «Папа, найди нас… ты обещал…» И он знал, что, несмотря на все риски, несмотря на эту разношёрстную и ненадёжную команду, он пойдёт в «Эхо-7». Не только ради спасения мира. А ради них. Ради призрачной надежды на невозможное.

Глава 3: «На краю пустоты»

2247 год. Город-укрепление «Последний Бастион», зона 7, периметр.

Последние часы перед выходом напоминали затишье перед сокрушительным штормом — тем самым, что бушует в Разломах, только это затишье было внутренним, тяжелым, пропитанным предчувствиями. Кайл Рейн стоял у самого края периметра «Последнего Бастиона», там, где дрожащий, мерцающий защитный купол истончался, а мир за ним превращался в первозданный, иррациональный хаос. Сквозь мутное, искажающее свечение барьера он видел Пустошь — выжженную, истерзанную землю, усеянную скелетами старых городов, где зловещие трещины Разломов сияли, как ядовитые, пульсирующие вены на теле умирающей планеты. Воздух за куполом буквально вибрировал от аномальной энергии, и даже здесь, в относительной, призрачной безопасности, Кайл чувствовал, как кожа покалывает от статического напряжения, а волоски на руках встают дыбом. Он знал, что стоит им пересечь эту невидимую границу, и пути назад может не быть. Или он будет совсем не таким, каким они его представляли.

Команда, если это сборище одиночек, связанных общей обреченностью, можно было так назвать, собралась у ангара сектора 7. Их ждал бронированный транспорт — «Громовой Коготь», ржавый, латаный-перелатаный остаток былой военной мощи, переделанный кустарными методами для выживания в условиях Пустоши. Его корпус был покрыт шрамами от прошлых вылазок, словно старый вояка, готовый к последнему бою. Эва Картер, сосредоточенная и по обыкновению немногословная, в последний раз проверяла системы экзоскелетов, её пальцы, покрытые мелкими шрамами и мозолями, двигались с механической точностью по сенсорным панелям. Она не смотрела на Кайла, но он физически ощущал её напряжение — оно исходило не столько от предстоящего опасного пути, сколько от того невидимого барьера, что стоял между ними. Прошлое. Ошибки, которые невозможно исправить. Вина, которую они делили молча, как горькую чашу, но никогда не осмеливались обсудить вслух.

— Системы на семьдесят процентов, — бросила Эва, не поднимая глаз, её голос был сух, как песок Пустоши. — Генераторы поля едва дышат. Если нас накроет серьёзный гравитационный скачок или темпоральная аномалия, эти консервные банки могут не выдержать, и нас размажет по обшивке. Ты абсолютно уверен, что дроны Совета не ошиблись с координатами «Эхо-7»? Потому что, если мы застрянем в сердце Пустоши, можешь быть уверен, Рейн, никто за нами не придёт. Нас просто спишут, как очередную неудачную экспедицию.

— Я уверен, — ответил Кайл, хотя в глубине души червь сомнения уже давно точил его. Данные дронов были обрывочными, неполными, а сигналы из самого Разлома искажались до неузнаваемости. Но у них не было другого выбора, другой зацепки. — Мы идём по плану. До «Эхо-7» сто километров. Если повезёт, и Пустошь не покажет свои зубы слишком рано, доберёмся за день.

Лина Сайрус, сидевшая на пыльном ящике с медицинскими припасами, подняла голову. Её лицо было бледнее обычного, почти прозрачным, но в широко раскрытых глазах горела какая-то лихорадочная, отчаянная решимость. Она снова и снова перебирала аптечки, проверяя ампулы с нейро стабилизаторами, инъекторы и портативные сканеры, словно эти хрупкие инструменты могли защитить их от того невыразимого ужаса, что ждал впереди.

— Я подготовила усиленные нейро стабилизаторы, — сказала она тихо, её голос слегка дрожал, но она старалась это скрыть. — Они должны помочь, если… если Разлом начнёт слишком сильно играть с нашими головами. Я читала все доступные отчёты. Люди, которые возвращались… немногие… они говорили, что видели вещи. Свои самые потаенные страхи, ожившие кошмары. Нереальные, но… слишком настоящие. Некоторые так и не смогли отличить их от действительности.

Кайл коротко кивнул, но его мысли были уже далеко, там, в пульсирующем сердце «Эхо-7». Он знал, о чём она говорит. Иллюзии. Ментальные ловушки. Разломы не просто ломали физическую реальность — они проникали в разум, как вирус, вытаскивали из его самых тёмных глубин самые потаённые страхи, самые болезненные желания, превращая их в изощрённое оружие. Он сам чувствовал это, каждый раз, когда слышал призрачное эхо голоса Эллы. Но говорить об этом вслух, делиться этой своей уязвимостью, он не собирался. Не сейчас. Не с ними.

Дрейк Холт, как всегда, демонстративно стоял в стороне, небрежно облокотившись на холодную стену ангара. В руках он с ленивой грацией вертел свой плазменный резак, его лезвие тускло поблескивало в полумраке. Его взгляд, тяжёлый и нечитаемый, был прикован к Пустоши за дрожащим куполом, словно он видел там что-то, недоступное остальным — или, наоборот, искал там подтверждение своим самым мрачным ожиданиям. Его ухмылка, постоянная, как въевшаяся татуировка на шее, раздражала Кайла больше, чем он готов был признать самому себе.

— Играть с головами? — Дрейк хмыкнул, его голос звучал с откровенной, издевательской насмешкой. — Да ладно, док, не нагоняй жути. Может, Разлом покажет тебе что-то по-настоящему интересное. Я слышал, некоторые видят там своих мёртвых. Может, и ты встретишь кого-нибудь… особенно близкого. Скажем, тех, кого не смогла спасти на операционном столе?

Лина вздрогнула, как от удара, её пальцы замерли на аптечке, а лицо залила краска. Кайл почувствовал, как внутри поднимается волна ледяного гнева, но он снова сдержался. Дрейк намеренно искал слабые места, пробовал их на прочность, как хищник, проверяющий жертву. Это была его отвратительная игра. И Кайл не собирался в неё играть.

— Заткнись, Холт, — рявкнул он, шагнув ближе, его голос был тихим, но в нем звенела угроза. — Если у тебя есть что сказать по делу, говори. Или держи свой грязный рот на замке, пока мы не доберёмся до «Эхо-7». Твои шуточки здесь никому не нужны.

Дрейк лишь громко рассмеялся, поднимая руки в притворной сдаче, но его глаза, тёмные и холодные, блестели от чего-то недоброго. Кайл отвернулся, чувствуя, как напряжение в команде растёт с каждой минутой, как натягивается невидимая струна, готовая лопнуть. Они ещё не вышли за пределы Бастиона, а уже были готовы перегрызть друг другу глотки.

— Всё готово, — прервала затянувшуюся тишину Эва, с силой захлопывая панель экзоскелета. Звук удара металла о металл прозвучал оглушительно в напряженной атмосфере. — Можем двигаться. Но я повторю, Рейн, для особо одарённых: если что-то пойдёт не по твоему гениальному плану, я не собираюсь умирать за твои призрачные идеи или личные крестовые походы. У нас одна, чётко поставленная цель — найти источник. Никаких отклонений. Никакой самодеятельности.

Кайл не ответил. Он знал, на что она намекает. Его семья. Его незаживающая боль. Его отчаянная, почти безумная надежда. Но это не было её делом. Он просто кивнул, тяжело надевая свой экзоскелет — громоздкий, но необходимый для выживания в агрессивной среде Пустоши. Металлические пластины с глухим щелчком сомкнулись вокруг его тела, а нейроинтерфейс на запястье привычно синхронизировался с системой, передавая слабый, едва ощутимый гул в его нервные окончания. Это было как горькое напоминание о старых временах, когда технологии казались спасением, универсальным ключом ко всем дверям, а не проклятием, отворившим врата в ад.

Команда молча загрузилась в «Громовой Коготь». Транспорт взревел, его древние двигатели закашляли от старости и недостатка качественного топлива, но всё же завелись, выплюнув облако сизого дыма. Защитный купол Бастиона начал медленно, со скрежетом и стоном, открываться, и холодный, едкий, пропитанный радиацией и запахом тлена воздух Пустоши ворвался внутрь, заставив Лину закашляться, а Кайла — поморщиться. Он смотрел через толстое, покрытое царапинами бронированное стекло, как мир за куполом раскрывается перед ними — бескрайняя, выжженная пустыня, пронизанная светящимися, кровоточащими трещинами Разломов. Где-то там, на севере, в самом сердце этой агонии, ждал «Эхо-7». И, возможно, ответы. Или окончательное забвение.

Они проехали всего несколько километров, когда первый, едва заметный признак аномалии проявился. Воздух перед транспортом задрожал, как раскалённый над огнём, искажая очертания далёких руин, и внезапно время будто замедлилось, растянулось, как патока. Кайл почувствовал, как его сердце спотыкается, бьётся в странном, вывихнутом ритме, а звуки внутри «Когтя» — гул двигателей, дыхание товарищей — растянулись, превратились в низкое, тягучее гудение, словно кто-то прокручивал старую запись на минимальной скорости. Лина коротко вскрикнула, её голос прозвучал низко и искажённо, как будто доносился со дна глубокого колодца, а на приборной панели перед Эвой тревожно загорелись красные индикаторы.

— Временной скачок! Локальное искажение! — крикнула Эва, её пальцы, как обычно, быстро и точно забегали по панели управления. — Держитесь! Это должно пройти через несколько секунд! Не поддавайтесь панике!

Но Кайлу показалось, что это длилось вечность. В этом искажённом, растянутом моменте, когда каждая секунда была как удар молота по наковальне, он услышал его снова — эхо. Голос Эллы, мягкий, далёкий, почти неразличимый, но такой до боли реальный, что ледяная игла пронзила его насквозь. «Папа… я здесь… я жду тебя здесь…» — шептал голос, и Кайл невольно, против своей воли, повернул голову к окну, где за бронестеклом, в дрожащем, переливающемся мареве, на мгновение мелькнула тень. Маленькая, хрупкая фигура, с развевающимися косичками, как у неё. Он моргнул, отчаянно пытаясь сфокусировать взгляд, и видение исчезло, растворилось, оставив только пустыню и зловещие трещины света.

— Рейн! — резкий голос Эвы вырвал его из оцепенения, вернул в жестокую реальность. Время нормализовалось, «Громовой Коготь» снова тяжело полз вперёд, но Кайл чувствовал, как холодный пот ручьями стекает по его спине. — Ты в порядке? Ты выглядел так, будто увидел самого Дьявола. Или что похуже.

— Я в порядке, — солгал он, поспешно отворачиваясь, чтобы скрыть выражение своего лица. Но его руки, сжимавшие поручень, дрожали так, что это было заметно даже в полумраке кабины. Это был только первый скачок. Первое, лёгкое прикосновение Разлома. Первое предупреждение. А что ждало их ближе к «Эхо-7»? Он не знал. Но знал, что должен идти дальше, даже если это путешествие разобьёт его разум на тысячи острых, кровоточащих осколков. Ради неё. Ради них.

Глава 4: «Голоса из Трещин»

2247 год. Пустошь, 15 километров до «Эхо-7».

«Громовой Коготь» тяжело полз вперёд, его изношенные гусеницы со скрежетом перемалывали обломки старого, погребенного мира под собой. Пустошь вокруг была как незаживающий шрам на теле планеты — чёрная, выжженная, мёртвая земля, пронизанная сетью светящихся, пульсирующих трещин, из которых время от времени, словно предсмертные вздохи, вырывались слабые, нездоровые вспышки аномальной энергии. Кайл Рейн сидел у приборной панели, но его взгляд был прикован не столько к мерцающим датчикам, показывающим экспоненциальный рост нестабильности реальности по мере их приближения к «Эхо-7», сколько к тому, что творилось за бронестеклом. Воздух внутри транспорта был тяжелым, спертым, пропитанным запахом перегретого металла, ржавчины и того неописуемого, почти осязаемого напряжения, которое, казалось, можно было резать ножом.

Эва Картер, стиснув зубы, вела машину, её костяшки пальцев побелели на рычагах управления. Время от времени она бросала на Кайла короткие, резкие взгляды, полные немого вопроса или затаенного упрека, но молчала. Каждая мышца на её лице была напряжена, а на лбу, под спутанными прядями волос, блестели мелкие капли пота. Она чувствовала это так же, как и он — приближение к чему-то древнему, чуждому и невообразимо мощному.

Лина Сайрус забилась в самый дальний угол тесной кабины, прижимая к себе медицинский рюкзак, словно это был единственный островок безопасности в этом безумном мире. Её лицо было бледным, почти восковым, а губы беззвучно шевелились — то ли она шептала молитву, то ли просто пыталась считать, чтобы успокоить бешено колотящееся сердце и не поддаться панике, которая ледяными пальцами сжимала её горло.

Даже Дрейк Холт, обычно такой нарочито расслабленный и циничный, выглядел… иначе. Его ноги всё так же были вызывающе вытянуты, а в руках он машинально вертел свой старый, верный боевой нож, но его обычная издевательская ухмылка сползла с лица, сменившись напряженной, хищной гримасой. Он не напевал своих похабных солдафонских песенок, а молча всматривался в мутную даль, и его пальцы так сильно сжимали рукоять ножа, что металл, казалось, вот-вот прогнется. Даже его напускное, показное спокойствие не могло скрыть того глубинного, первобытного давления, которое нарастало с каждым пройденным километром, как невидимая, всепроникающая рука, сжимающая грудь, вытягивающая из души последние остатки самообладания.

— Мы уже должны видеть его, — сказала наконец Эва, её голос прозвучал глухо и напряженно сквозь натужный рёв старых двигателей. Тишина в кабине стала такой плотной, что её слова прозвучали как выстрел. — «Эхо-7». Дроны засекали его визуально на этой дистанции. Почему экраны пусты? Только помехи.

Кайл нахмурился, сверяясь с данными на своем нейроинтерфейсе. Экран его браслета тоже показывал лишь хаотичное мерцание помех, как будто сама реальность вокруг них отказывалась подчиняться законам физики и логики, сопротивлялась любому анализу. Он почувствовал, как неприятный холодок пробегает по спине. Это было не просто техническим сбоем. Это было предупреждением. Голосом самого Разлома.

— Разломы искажают сигналы, Эва, — ответил он, стараясь, чтобы его голос звучал увереннее, чем он чувствовал себя на самом деле. — Мы близко. Слишком близко, чтобы полагаться только на технику. Нужно смотреть в оба. И слушать… слушать свои инстинкты.

Эва коротко хмыкнула, но ничего не сказала, лишь сильнее стиснула рычаги управления. Кайл повернулся к бронированному иллюминатору, отчаянно пытаясь разглядеть что-то в мутной, дрожащей дымке Пустоши. И вдруг он увидел это — не глазами, а скорее почувствовал, как удар под дых. Огромная, зияющая трещина в небе, шириной в несколько сотен метров, её края пульсировали холодным, призрачным, неземным светом, который, казалось, высасывал все краски из окружающего мира. «Эхо-7». Она была больше, чудовищнее, чем он ожидал, и казалась живой, как гигантская, кровоточащая рана, которая дышит, истекая тьмой и безумием. Свет, исходящий из неё, отбрасывал на выжженную землю искаженные, пляшущие тени, но тени эти двигались не так, как должны были, — они извивались, как клубок ядовитых змей, удлинялись и сжимались вопреки законам оптики, и исчезали, не оставляя следов, словно проваливаясь в другую реальность.

— Вот оно… — прошептала Лина, её голос дрожал так сильно, что слова едва можно было разобрать. Она прижалась к холодному стеклу, её глаза были широко раскрыты от смеси ужаса и какого-то извращенного, болезненного восхищения. — Это… это так красиво. И так страшно. Вы… вы чувствуете? Как будто оно смотрит прямо на нас. В самую душу.

— Не выдумывай, док, — бросил Дрейк, но в его голосе не было и тени привычной насмешки. Он тоже смотрел на Разлом, и его пальцы, до этого машинально вертевшие нож, замерли. Кайл заметил, как его напускная ухмылка окончательно исчезла, сменившись выражением глубокой, звериной настороженности. Даже он, со всей его бравадой и цинизмом, не мог игнорировать это место. Это было нечто, выходящее за пределы его понимания боя и смерти.

Кайл хотел ответить, что-то сказать, чтобы успокоить их, или, может быть, самого себя, но его слова застряли в горле, когда «Громовой Коготь» внезапно и сильно затрясло. Не как от удара или неровности дороги — это было глубже, фундаментальнее, словно сама реальность под ними сдвинулась, пошла волнами. Датчики на приборной панели взвыли пронзительной, разрывающей уши сиреной, экраны мигнули ослепляющим красным, и в тот же момент воздух внутри кабины стал тяжёлым, почти вязким, как будто их погрузили в густой, невидимый сироп. Лина коротко вскрикнула, схватившись за голову, её лицо исказилось от внезапной, мучительной боли, а Эва выругалась сквозь стиснутые зубы, отчаянно пытаясь удержать управление и не дать машине перевернуться.

— Гравитационная аномалия! — крикнула она, её голос едва пробивался сквозь нарастающий гул. — Сильнейшая! Держитесь! Это намного мощнее, чем предыдущие скачки!

Кайл почувствовал, как его тело становится невыносимо тяжёлым, будто кто-то невидимый налил расплавленный свинец в его вены. Каждый мускул протестовал, каждое движение давалось с неимоверным трудом. Он с трудом повернул голову, чтобы посмотреть на команду, и увидел, что Лина согнулась пополам, её лицо исказилось от невыносимой боли, а из носа тонкой, тёмной струйкой текла кровь. Дрейк, стиснув зубы до скрипа, пытался подняться, но его буквально впечатало в пол, а нож с лязгом выпал из ослабевших рук. Эва, вся покрытая потом, боролась с рычагами, её губы шевелились, выкрикивая какие-то команды или проклятия, но её голос был едва слышен сквозь низкий, вибрирующий, проникающий в самые кости гул, который, казалось, исходил отовсюду и ниоткуда одновременно.

Но хуже всего были не физические ощущения, какими бы мучительными они ни были. Кайл почувствовал, как его разум начинает скользить, терять опору, как будто кто-то или что-то безжалостно копается в его воспоминаниях, вытаскивая их на поверхность, как грязное, окровавленное бельё. Он зажмурился, но это не помогло — перед его внутренним взором с ужасающей ясностью возникла лаборатория «Квантовая Заря», тот самый день, день вселенской катастрофы. Он снова видел Марию и Эллу, их любимые лица, искажённые предсмертным страхом, и бездонную, всепоглощающую пустоту Разлома, затягивающую их. Но на этот раз они не просто исчезли. Они смотрели прямо на него, их глаза были пустыми, как глазницы черепа, а их голоса, слившиеся в один жуткий, многоголосый хор, шептали прямо в его мозг: «Ты виноват, Кайл. Ты предал нас. Ты оставил нас здесь, в этой тьме. Найди нас… или умри вместе с нами. Ты должен заплатить.»

— Нет! Замолчите! — Кайл закричал, его голос эхом ужаса отразился в тесном, давящем пространстве транспорта. Он с силой ударил кулаком по металлической стене, пытаясь вырваться из этой ментальной пытки, но физическая боль не помогла. Голоса становились громче, настойчивее, они звучали внутри его головы, как сирена воздушной тревоги, разрывающая остатки его разума.

Он не был один в этом аду. Рядом с ним Эва закричала, её лицо исказилось, она отпустила рычаги и схватилась за виски. «Убирайтесь! Оставьте меня в покое! Это не моя вина! Я не могла…» Её слова потонули в рыданиях. Кайл увидел, как её глаза наполнились ужасом, отражая что-то, известное только ей — возможно, её собственные призраки из «Квантовой Зари» или из глубин Пустоши.

Даже Дрейк, придавленный к полу, издавал глухие, сдавленные стоны, его тело билось в конвульсиях, а на лице застыла гримаса невыразимого страдания. Тень явно нашла и его болевые точки.

— Рейн! Эва! Очнитесь! — голос Лины, слабый, но неожиданно твёрдый, прорвался сквозь какофонию боли и страха. Она, шатаясь, поднялась на ноги, кровь всё ещё текла из её носа, но в её глазах горел огонь. Она держала в руках инъектор. — Это не реально! Слышите меня? Это Разлом! Он играет с вами! Он пытается сломать нас!

Кайл с огромным трудом открыл глаза, чувствуя, как липкий, холодный пот заливает лицо. Гравитационное давление начало медленно спадать, «Громовой Коготь» снова двигался, хотя его двигатели надсадно кашляли от перегрузки. Лина, всё ещё держась за голову, но уже более уверенно стоявшая на ногах, смотрела на него с тревогой и каким-то новым, незнакомым ему уважением. Дрейк, тяжело дыша, поднялся на четвереньки, подобрал свой нож, но его лицо было мрачнее тучи, а взгляд затравленно метался по углам, будто он всё ещё искал невидимого врага.

— Я… в порядке, — выдавил Кайл, хотя это была наглая ложь. Он чувствовал, как его сердце бешено колотится в груди, а голоса, хоть и затихли на время, всё ещё злобным эхом звучали где-то на самом краю сознания, готовые вернуться в любой момент. Он посмотрел на Эву. Она сидела, обхватив голову руками, её плечи мелко дрожали. В её глазах, когда она наконец подняла их, он увидел не только остатки ужаса, но и что-то похожее на стыд. Она знала, что он видел её слабость. И, возможно, она видела его. Это был их общий ад.

— Мы не можем… мы не можем продолжать в таком темпе, — сказала Эва, её голос был тише, но в нём звенела сталь. Она уже приходила в себя, её инженерная логика брала верх над эмоциями. — Если аномалии и дальше будут усиливаться с такой скоростью, мы не дойдём до центра «Эхо-7». Мы просто сойдём с ума или нас разорвёт на части. Нужно найти укрытие, переждать, пока реальность хотя бы немного стабилизируется. Или хотя бы сделать вид, что у нас есть чёткий план, а не просто отчаянный рывок в неизвестность.

— Укрытие? — Дрейк хрипло рассмеялся, но смех был пустым, лишённым всякого веселья. — Ты серьёзно, Картер? Мы в пятнадцати километрах от этой чёртовой трещины в заднице мира, и она уже лезет нам в головы, как червь в гнилое яблоко! Где ты, к чертям, собралась прятаться? В этих радиоактивных обломках? Или в своей хвалёной чёртовой логике, которая чуть не дала дуба пару минут назад?

— Заткнись, Холт, — огрызнулась Эва, но её взгляд был прикован к Кайлу. Она ждала его решения, хотя в её глазах всё ещё читалось глубокое, застарелое недоверие. Но теперь к нему примешивалось и что-то новое — возможно, понимание того, что они все в одной лодке, и эта лодка стремительно идет ко дну.

Кайл глубоко вдохнул, пытаясь собрать воедино осколки своих мыслей. Он знал, что Эва права — они не выдержат ещё одну такую аномалию без передышки и подготовки. Но остановка означала потерю драгоценного времени, а каждый час промедления приближал их к неминуемому провалу. И всё же, где-то в самой глубине его истерзанного сознания, он чувствовал, что Разлом зовёт его. Голос Эллы, даже если он был всего лишь жестокой иллюзией, порождением его больного воображения, тянул его вперёд, как мощный, непреодолимый магнит.

— Мы найдём укрытие, — сказал он наконец, его голос прозвучал хрипло, но твёрдо. — Дроны фиксировали остатки старого военного бункера где-то здесь, на северо-востоке. «Северный Щит», кажется. Мы переждём там, проверим оборудование, попытаемся восстановить силы. И решим, как двигаться дальше. Но мы не отступаем. «Эхо-7» — наш единственный шанс. Что бы это ни стоило.

Лина с благодарностью кивнула, её лицо всё ещё было бледным, но в глазах мелькнула слабая искра надежды. Дрейк лишь пожал плечами, пробормотав что-то неразборчивое себе под нос, но больше не спорил. Эва, после долгой, напряжённой паузы, молча повернулась к панели управления, направляя «Громовой Коготь» к указанным координатам. Но Кайл чувствовал, что это только начало. Разлом уже проник в их разумы, и с каждым шагом, с каждым метром, приближающим их к его сердцу, он будет копать глубже, безжалостнее. Он посмотрел в иллюминатор, на далёкое, ядовитое, пульсирующее свечение «Эхо-7», и подумал, что, возможно, это не они идут к нему. Это он терпеливо ждёт их, расставляя свои невидимые ловушки.

Глава 5: «Тени в Стенах»

2247 год. Пустошь, 12 километров до «Эхо-7»,

заброшенный бункер «Северный Щит».

«Громовой Коготь» с тяжёлым, протестующим скрежетом замер у ржавых, искорёженных ворот заброшенного бункера, который когда-то, в другой, почти забытой жизни, носил гордое название «Северный Щит». Теперь же сооружение выглядело как зловещий призрак прошлого — массивные бетонные стены, покрытые глубокими трещинами и язвами мха, наполовину ушли под землю, словно пытаясь спрятаться от ужасов Пустоши. Стальные ворота, перекошенные временем и, возможно, какой-то неведомой силой, едва держались на проржавевших петлях, зияя тёмными провалами. Над бункером, словно гигантский, недобрый глаз, нависал холодный, пульсирующий свет «Эхо-7», его неземное сияние отбрасывало на серые стены дрожащие, вытянутые тени, которые казались слишком живыми, слишком осмысленными, чтобы быть просто игрой света и тьмы. Кайл Рейн вышел из транспорта первым, его экзоскелет протестующе гудел, подстраиваясь под неровную, усыпанную обломками поверхность, а в груди сжималось ледяное, липкое предчувствие, которое он не мог ни объяснить, ни проигнорировать.

Воздух здесь был ещё тяжелее, чем в открытой Пустоши, пропитанный странным, тошнотворным металлическим привкусом и запахом застарелой плесени, от которого першило в горле и слезились глаза. Кайл чувствовал, как давление Разлома усиливается с каждой секундой, словно невидимые, холодные пальцы касаются его затылка, шепча что-то неразборчивое, но бесконечно зловещее на самой грани слышимости. Он оглянулся на команду: Эва Картер, бледная, но собранная, уже сканировала периметр с помощью портативного дрона, её лицо было напряжено, но сосредоточено, каждый мускул выверен; Лина Сайрус, крепко прижимая к себе медицинский рюкзак, как единственное спасение, нервно осматривалась по сторонам, её дыхание было частым и неровным; Дрейк Холт, как всегда, пытался выглядеть беззаботным, но его рука не отпускала рукояти плазменного резака, а взгляд беспокойно метался по пляшущим теням, словно он ожидал нападения из каждого тёмного угла.

— Это место больше похоже на склеп, чем на укрытие, — пробормотал Дрейк, с силой пнув какой-то обломок бетона, который с гулким, тревожным звуком покатился в темноту полуразрушенного входа. — Ты уверен, что мы тут в относительной безопасности, учёный? Потому что все мои инстинкты вопят, что эта дыра пропитана смертью и чем-то похуже.

— Ничто не безопасно так близко к Разлому, Холт, — отрезал Кайл, стараясь не выдать собственного растущего беспокойства. Он тоже чувствовал это — затаившуюся, невидимую угрозу. — Но здесь мы хотя бы можем попытаться переждать пик аномальной активности и проверить оборудование. Эва, что показывает дрон? Есть ли действующий вход?

Эва, не отрываясь от экрана своего нейроинтерфейса, коротко кивнула. — Главный вход в пятидесяти метрах на север. Ворота частично обрушены, но проход, похоже, есть. Внутри фиксируются остаточные, слабые сигналы энергии, но… они крайне нестабильны. Как будто что-то пытается включиться и тут же гаснет. Это может быть старое, поврежденное оборудование. Или… что-то совсем другое. Что-то, что имитирует его.

— Другое? Хуже? — Лина повернулась к ней, её голос дрогнул, а глаза расширились от страха. — Что может быть хуже, Эва? Ты… ты имеешь в виду… тени? Я слышала, что они часто появляются в таких заброшенных местах, ближе к активным Разломам. Это правда?

Эва не ответила, только бросила на Кайла быстрый, многозначительный взгляд, полный немого вопроса и общей тревоги. Он знал, что она думает о том же, о чём и он. Тени. Не просто игра света, а нечто большее. Он видел их раньше, в первые, самые отчаянные годы после катастрофы, — неуловимые, полупрозрачные фигуры, которые исчезали, если смотреть на них прямо, но оставляли после себя ощущение могильного холода в костях и липкого, иррационального ужаса. Он не хотел говорить об этом Лине, не хотел видеть, как её хрупкая, почти детская надежда окончательно рушится под тяжестью этой правды. Но и врать, давать ложные заверения, он тоже не мог. Не здесь. Не сейчас.

— Возможно, — сказал он наконец, его голос был тихим, но твёрдым, как сталь. — Но мы не знаем наверняка, что это. Может, это просто иллюзии, порожденные близостью Разлома, как те, что мы видели в аномалии. Главное — держаться вместе. Не отходить друг от друга. И, во что бы то ни стало, не терять голову. Не поддаваться панике.

Дрейк громко фыркнул, но на этот раз ничего не сказал, лишь сильнее сжал рукоять резака. Команда, соблюдая осторожность, двинулась к зияющему провалу входа, их шаги гулко отдавались в мёртвой тишине Пустоши. Внутри бункера было ещё мрачнее и холоднее, чем снаружи. Воздух был спёртым, тяжёлым, с примесью запаха гниющей органики и чего-то неуловимо химического. Стены были покрыты толстым слоем склизкой плесени, а старые, разбитые лампы, свисающие с потолка на обрывках проводов, зловеще мигали, хотя не могли работать уже десятилетиями. Кайл включил фонарь на своём экзоскелете, и узкий луч света выхватил из темноты обломки ржавой мебели, искорёженные ящики и что-то, похожее на старые, покрытые пылью терминалы. Но что-то было не так. Что-то неуловимо неправильное. Тени, отбрасываемые их собственными фонарями, двигались медленнее, чем должны были, как будто отставая от источника света, жили своей, отдельной жизнью.

— Вы… вы это видите? — прошептала Лина, её голос дрожал так, что Кайл едва разобрал слова. Она указала дрожащей рукой на стену, где её собственная тень, казалось, замерла на месте, неподвижная и плотная, хотя сама она уже сделала шаг в сторону. — Это… это не нормально. Кайл, скажи, что это просто усталость. Пожалуйста, скажи, что это игра моего воображения.

Кайл сжал челюсти так, что заскрипели зубы, чувствуя, как ледяной холод медленно расползается по спине, сковывая движения. Он отчаянно хотел солгать, сказать, что это просто игра света или остаточный эффект от гравитационной аномалии на их зрение. Но он знал правду. Это были не просто тени. Это было что-то, что жило в стенах этого проклятого места, что-то, что пробудилось и подпитывалось зловещей, искажающей близостью «Эхо-7». Он повернулся к Эве, ища в её глазах поддержки или хотя бы подтверждения своим опасениям, но её лицо было каменным, непроницаемым, а рука уже инстинктивно лежала на кобуре импульсного пистолета.

— Это не усталость, Лина, — сказал он наконец, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно и уверенно, хотя внутри у него всё сжималось от дурного предчувствия. — Но мы не можем позволить этому отвлекать нас или пугать. Мы здесь, чтобы переждать и собрать информацию. Найдём центральный командный зал, закрепимся там и проверим данные дронов. Если что-то… если что-то попытается проявиться, мы будем готовы.

— Готовы? — Дрейк хрипло рассмеялся, его голос прозвучал резко и издевательски в гнетущей тишине бункера. — Ты серьёзно, Рейн? Ты даже не знаешь, с чем, чёрт возьми, мы имеем дело! А если эти твои «тени» — не безобидные иллюзии? Что, если они вполне реальны и голодны? Я не собираюсь подыхать здесь за твои безумные теории и призрачную надежду!

— Тогда убирайся, Холт! — огрызнулась Эва, её глаза сверкнули в полумраке сталью. — Никто тебя здесь не держит. Проваливай обратно в Пустошь, если такой смелый. Но если останешься, то будешь делать, что говорят, или я сама тебя прикончу, прежде чем эти тени до тебя доберутся. Поверь, так будет быстрее и милосерднее.

Напряжение между ними вспыхнуло с новой силой, как искра в пороховой бочке, но Кайл решительно поднял руку, останавливая назревающий конфликт. — Хватит. Мы не можем позволить себе раскол. Не сейчас. Дрейк, твои навыки нам нужны. Эва, держи себя в руках. Лина, оставайся рядом со мной или с Эвой. Мы идём дальше. Вместе.

Они медленно двинулись по тёмному, узкому коридору, каждый звук — скрип металла под ногами, далёкая капля воды, их собственное прерывистое дыхание — казался оглушительно громким, чем должен был быть в этой мёртвой тишине. Кайл чувствовал, как давление в голове нарастает, как будто сам Разлом невидимыми щупальцами проникал прямо в его разум, шепча, искушая. И затем он услышал это снова — голос Эллы, слабый, почти неразличимый, но такой отчётливый, доносящийся, казалось, из самой глубины бункера, из-за следующего поворота. «Папа… я здесь… мне страшно… помоги…» Его сердце болезненно сжалось, и он невольно ускорил шаг, игнорируя обеспокоенный, вопросительный взгляд Лины.

Коридор вывел их в просторный центральный зал — огромное, полуразрушенное помещение с частично обрушенным потолком, через дыры в котором проникал слабый, болезненный свет «Эхо-7». В центре зала, как древний алтарь, стоял старый, покрытый пылью командный терминал, его экран был тёмным, но вокруг него в воздухе дрожали и потрескивали слабые, едва заметные искры энергии, как миниатюрные, заблудившиеся молнии. Эва, забыв об осторожности, сразу направилась к нему, торопливо подключая свой нейроинтерфейс, чтобы попытаться извлечь хоть какие-то данные. Кайл остался стоять у входа, его взгляд был прикован к самому тёмному углу зала, где, как ему на мгновение показалось, мелькнула маленькая, сгорбленная фигура. Но, когда он моргнул, там уже ничего не было. Только пляшущие тени.

— Есть сигнал! — голос Эвы, напряжённый, но с явной ноткой удивления, вырвал его из оцепенения. — Это… это старые записи. «Северный Щит» был не просто военным бункером, а засекреченной исследовательской станцией до катастрофы. Они изучали самые первые, только появившиеся Разломы. Здесь есть отчёты… детальные отчёты… о «Эхо-7». Они называют его… «Точкой Нуля». Источником. И… — она внезапно замолчала, её лицо, освещённое мерцающим светом интерфейса, резко побледнело.

— Что? — Кайл шагнул ближе, чувствуя, как его пульс учащается, а по спине пробегает ледяной озноб. — Что там, Эва? Говори!

Эва медленно повернулась к нему, её глаза были широко раскрыты и полны такой неподдельной, глубокой тревоги, какой он не видел у неё никогда прежде. — Они пишут, что «Эхо-7» — это не просто Разлом. Это… это первоисточник. Точка сингулярности, породившая все остальные. И они упоминают… о сущности. О чём-то, что живёт внутри него. О чём-то, что видит нас. Прямо сейчас.

Слова повисли в воздухе, тяжёлые, как бетонные плиты обрушенного потолка над их головами. Лина тихо всхлипнула, прижимая руку ко рту, её глаза наполнились слезами ужаса. Дрейк, до этого стоявший у стены с видом скучающего хищника, замер, его рука сжала плазменный резак так, что костяшки пальцев побелели. А Кайл… Кайл почувствовал, как ледяные тиски сдавливают его изнутри, вымораживая остатки надежды. Сущность. Он не знал точно, что это значит, но каким-то первобытным инстинктом чувствовал, что это правда. «Эхо-7» не просто ждало их. Оно знало, что они здесь. Оно наблюдало.

И в этот самый момент единственный уцелевший светильник в зале тревожно мигнул, хотя терминал, к которому была подключена Эва, не был соединён с общей системой питания бункера. Тени на стенах дрогнули, вытягиваясь, как когтистые, голодные пальцы, и из самой глубины бункера, из неисследованных, тёмных коридоров, донёсся звук — низкий, вибрирующий, нарастающий гул, от которого задрожал пол под ногами и зазвенели осколки стекла. Кайл резко обернулся, его рука инстинктивно потянулась к импульсному ружью, которое казалось таким бесполезным, таким детским перед лицом этой неведомой угрозы. Что-то приближалось. И это определённо не было иллюзией.

Глава 6: «Эхо из Глубины»

2247 год. Пустошь, 12 километров до «Эхо-7»,

заброшенный бункер «Северный Щит».

Низкий, вибрирующий гул, родившийся где-то в недрах бункера, нарастал, заполняя собой всё пространство, словно огромное, древнее сердце «Северного Щита» внезапно забилось после десятилетий летаргического сна. Кайл Рейн застыл, его рука мертвой хваткой сжимала бесполезное импульсное ружьё, а взгляд лихорадочно метался по пляшущим, искаженным теням в центральном зале. Призрачный, болезненный свет «Эхо-7», проникающий через зияющие дыры в обрушенном потолке, дрожал, как будто само пространство вокруг них начало искривляться, терять свои привычные очертания. Тени на стенах вытягивались, их формы становились всё более отчётливыми, зловещими — это были уже не просто размытые пятна, а кошмарные силуэты, смутно напоминающие человеческие фигуры, но с неестественно длинными, изломанными конечностями и зияющими, пустыми провалами вместо лиц, из которых сочился тот же слабый, неземной свет, что и от далёкого Разлома.

— Что за чёрт… что это за хрень?! — прошептал Дрейк Холт, медленно отступая на шаг назад, его плазменный резак с хищным гудением вспыхнул ярко-голубым, готовый к бою. Впервые за всё время их знакомства в его голосе не было и тени привычной насмешки или бравады, только плохо скрываемое напряжение, граничащее с первобытным ужасом. Он резко повернулся к Кайлу, его глаза, сузившиеся до щелочек, горели недобрым огнём. — Рейн, ты, мать твою, говорил, что это могут быть иллюзии! Это не похоже на грёбаные иллюзии, учёный! Это лезет прямо на нас!

— Я не знаю, что это, Холт, — огрызнулся Кайл, отчаянно пытаясь держать голос ровным, хотя его сердце бешено колотилось в груди, грозя вырваться наружу. Он чувствовал, как давление в голове усиливается с каждой секундой, как будто сам Разлом пытается проломить его череп, пробраться в самые потаённые уголки его мыслей. Голос Эллы, слабый, но настойчивый, почти умоляющий, снова зазвучал на самом краю сознания: «Папа… они уже здесь… они идут за тобой… беги, папочка, беги!» Он с силой стиснул зубы, пытаясь отогнать это наваждение, но ледяной холод, сковывающий его грудь, только усиливался.

Эва Картер, стоявшая до этого как вкопанная у терминала, быстро отсоединила свой нейроинтерфейс, её лицо было бледным, как полотно, но решительным. Она мгновенно оценила ситуацию, и её инженерный мозг уже искал выход, даже если его не было. Она выхватила свой импульсный пистолет и резко повернулась к команде, её голос прозвучал неожиданно громко и властно, как приказ на поле боя: — Мы не можем просто стоять здесь и ждать, пока нас сожрут! Если это какая-то аномалия, порожденная Разломом, нам нужно двигаться, искать выход! Если это что-то… реальное… — она на мгновение замолчала, её взгляд упал на тени, которые начали медленно, неотвратимо двигаться вдоль стен, отделяясь от них, — …тогда нам, чёрт возьми, придётся драться!

Лина Сайрус, прижавшаяся к холодной бетонной стене так, словно пыталась слиться с ней, дрожала всем телом, её руки с такой силой сжимали медицинский рюкзак, что костяшки пальцев побелели. — Это не может быть реальным, — бормотала она, её голос был едва слышен, прерываясь от ужаса. — Это Разлом… он играет с нами… он должен играть… правда, Кайл? Скажи, что это не по-настоящему! Пожалуйста!

Кайл хотел ответить, хотел обнадёжить её, но гул внезапно перешёл в резкий, раздирающий уши скрежещущий звук, как будто гигантские невидимые когти рвали на части сам металл и бетон бункера. Одна из теней на стене отделилась окончательно, вытекая из плоскости, превратившись в трёхмерную, кошмарную фигуру — искажённую, неестественно вытянутую, с длинными, изогнутыми, как у паука, руками и пустыми, бездонными глазницами, из которых сочился тот же слабый, мертвенный свет, похожий на свечение далёкого «Эхо-7». Она двигалась медленно, но с какой-то жуткой, нечеловеческой целенаправленностью, направляясь прямо к оцепеневшей от ужаса Лине. Другие тени, одна за другой, начали следовать её примеру, их движения были рваными, дёрганными, как у сломанных, неумело управляемых марионеток.

— Лина, с дороги! Отойди! — крикнул Кайл, инстинктивно бросаясь к ней и с силой отталкивая её в сторону, за массивный обломок бетонной плиты. Он вскинул ружьё и выстрелил. Импульсный заряд, вспыхнув синим, ударил прямо в центр тёмной фигуры, но вместо того чтобы рассеяться или хотя бы взорваться, тень лишь на мгновение дрогнула, как рябь на тёмной воде, и продолжила своё медленное, неотвратимое движение. Заряд прошёл сквозь неё, оставив на стене позади дымящуюся, оплавленную отметину, но не причинив самой тени ни малейшего вреда. Кайл почувствовал, как ледяные щупальца паники начинают сжимать его горло. Это не было иллюзией. Это было что-то гораздо, гораздо худшее.

— Они неуязвимы! Наши выстрелы проходят насквозь! — в отчаянии крикнула Эва, открывая беспорядочный огонь из своего пистолета. Её выстрелы тоже не дали никакого результата, лишь на мгновение осветили зал яркими вспышками, от которых тени, казалось, становились ещё темнее, ещё плотнее. — Мы не можем сражаться с этим! Нужно уходить, Рейн! Сейчас же! Пока нас не окружили!

— Куда, чёрт возьми, уходить?! — рявкнул Дрейк, отчаянно размахивая своим сверкающим плазменным резаком. Лезвие с шипением прошло сквозь одну из наступающих фигур, не встретив никакого видимого сопротивления, но тень, вместо того чтобы исчезнуть или хотя бы замедлиться, вытянула свою призрачную руку, и Дрейка отбросило назад с такой силой, как будто его ударил невидимый таран. Он врезался в стену, глухо выругавшись от боли, но тут же, как пружина, вскочил на ноги, его лицо исказилось от ярости и, возможно, впервые — от неподдельного страха. — Эти твари… они играют с нами! Они не дадут нам просто так уйти! Они чувствуют нас!

Кайл отчаянно пытался думать, анализировать, но шум в голове усиливался с каждой секундой, голос Эллы, искаженный и полный боли, смешивался с низким, вибрирующим гулом Разлома, создавая невыносимую какофонию в его мыслях. Он заметил, что тени не просто слепо атакуют — они двигались осмысленно, окружая их, медленно, но верно отрезая единственный путь к выходу, загоняя их всё глубже в просторный, но теперь казавшийся ловушкой, зал. Его взгляд случайно упал на старый командный терминал, который Эва тщетно пыталась взломать. Искры аномальной энергии вокруг него стали ярче, интенсивнее, и Кайла внезапно осенило — эти тени, несомненно, были связаны с «Эхо-7», с его чужеродной энергией, а этот терминал… возможно, он был не просто грудой старого железа. Если в нём сохранились какие-то данные о Разломе, о способах его контроля или подавления, там мог быть и ключ к тому, как остановить это нашествие.

— Эва! — крикнул он, его голос едва перекрывал нарастающий шум и визг. — Вернись к терминалу! Попробуй ещё раз! Найди что-нибудь о контроле аномальных проявлений! О частотах! Это наш единственный шанс! Мы с Дрейком постараемся их задержать!

Эва на мгновение замерла, её взгляд был полон сомнений и страха, но потом она решительно кивнула и, уворачиваясь от протянувшейся к ней тёмной руки, бросилась обратно к терминалу, её пальцы снова забегали по изношенному интерфейсу. Кайл резко повернулся к Дрейку, который уже яростно отбивался от двух теней, его плазменный резак сверкал в полумраке, хотя его удары были так же бесполезны, как и выстрелы Кайла. — Дрейк! Держи их на расстоянии! Не дай им добраться до Лины и Эвы! Прикрой их любой ценой!

— Легко сказать, учёный! — прорычал Дрейк, но всё же, рывком сместившись, занял позицию между наступающими тенями и женщинами, создавая хрупкий барьер. Лина, всё ещё в глубоком шоке, пыталась помочь, лихорадочно доставая из своего рюкзака нейростабилизаторы, но её руки дрожали так сильно, что она едва могла удержать инъектор.

Кайл снова открыл огонь, стреляя прицельно, пытаясь отвлечь теней, выиграть для Эвы драгоценные секунды. Но каждый раз, когда его заряд попадал в одну из них, она лишь на мгновение расщеплялась на две более мелкие, но ещё более быстрые и агрессивные твари. Их было уже больше десятка, их движения становились всё более быстрыми, более осмысленными, а гул в зале перешёл в оглушительный, давящий на барабанные перепонки рёв. И вдруг одна из теней, самая крупная, самая тёмная, остановилась прямо перед Кайлом, её пустые, светящиеся глазницы уставились прямо на него, проникая, казалось, в самую душу, и он услышал голос — не Эллы, не человеческий, а что-то древнее, бездонное, глубокое, как сама преисподняя. «Ты пришёл за нами… Ты и есть часть нас… Отдайся нам… Стань единым с Эхом…» Голос звучал не в ушах, а пульсировал, вибрировал прямо в его мозгу, разрывая его мысли, его волю, его личность.

Кайл рухнул на колени, сжимая голову руками, его ружьё с лязгом выпало на бетонный пол. Он чувствовал, как последние остатки воли покидают его, как ледяная, манящая тьма затягивает его, обещая покой, забвение, избавление от боли, если он только сдастся, если позволит ей войти. Но в этот самый момент, когда он уже был готов погрузиться в это небытие, он услышал отчаянный крик Лины: «Кайл, держись! Не смей сдаваться!» — и почувствовал резкий, обжигающий укол в шею. Нейростабилизатор. Холодная, отрезвляющая волна прокатилась по его телу, отгоняя чужеродный голос, и Кайл, шатаясь, с огромным трудом поднялся на ноги, его зрение медленно прояснилось. Тени были всё ещё здесь, они никуда не делись, но их ментальное давление на его разум заметно ослабло.

— Я нашла! Я нашла! — закричала Эва, её голос был полон напряжения, но и торжества. — В старых записях… здесь есть протокол! «Северный Щит» использовал экспериментальный широкополосный частотный импульс для подавления локальных аномальных проявлений! Я могу попытаться запустить его через этот терминал, но мне нужно время, чтобы обойти системы защиты и перенаправить энергию! Держите их подальше от меня! Любой ценой!

— Сколько времени тебе нужно, Картер?! — прорычал Дрейк, с трудом отбрасывая ещё одну тень, которая тут же, как ни в чем не бывало, восстановилась из окружающего мрака.

— Минуты две! Может быть, полторы, если эта рухлядь не взорвётся! — ответила Эва, её пальцы буквально летали по древнему интерфейсу. — И если вы, идиоты, не будете меня отвлекать!

Кайл решительно кивнул, хотя каждый мускул в его теле болел от нечеловеческого напряжения. Он подобрал своё ружьё, встал плечом к плечу с Дрейком. — Мы дадим тебе это время, Эва. Лина, держись позади нас. Если кто-то из нас упадёт, или если эта тварь снова полезет в голову — используй стабилизаторы не раздумывая.

Лина, бледная, но с неожиданной решимостью в глазах, кивнула. Её лицо было мокрым от слёз и пота, но она крепко сжимала в руке последний инъектор. Тени накатывали на них волнами, их прикосновения были как уколы ледяных игл, проникающие сквозь одежду, в самую кожу, но Кайл и Дрейк держались, отвлекая их на себя, давая Эве драгоценные секунды, пока терминал не издал пронзительный, высокий, почти ультразвуковой визг. Ослепляющая вспышка энергии, похожая на разряд шаровой молнии, прокатилась по залу, и тени на мгновение замерли, их призрачные формы начали дрожать, искажаться, а затем, с тихим, сосущим звуком, растворяться, как дым на ветру, пока не исчезли совсем, оставив после себя лишь запах озона и звенящую тишину. Гул стих, оставив после себя только тяжёлое, прерывистое дыхание измученной команды.

Кайл обессиленно опустился на пол, его силы были на исходе, адреналин отступал, оставляя после себя лишь пустоту и ноющую боль во всем теле. Эва отключилась от терминала, её лицо было покрыто потом, но в глазах, впервые за долгое время, мелькнула слабая тень облегчения. Дрейк, всё ещё крепко сжимая свой деактивированный резак, сплюнул на пол густую слюну. Его голос был хриплым и надтреснутым. — Если это был твой гениальный план, Рейн, то он, как обычно, полное дерьмо. Но, чёрт возьми, мы, кажется, всё ещё живы. Пока.

Лина, дрожа, подошла к Кайлу, её руки всё ещё тряслись, но она попыталась слабо улыбнуться. — Ты в порядке? Я думала… я думала, мы снова тебя потеряем. Тот голос… он был таким сильным.

Кайл с трудом покачал головой, хотя чувствовал, что часть его, какая-то маленькая, но важная, всё ещё осталась там, в той ледяной тьме, куда так настойчиво тянул его чужеродный голос. — Я… я в порядке. Эва, что ты нашла? Что это за «Эхо Источника», о котором ты говорила? Что это за сущность?

Эва посмотрела на него, её взгляд снова стал мрачным, а только что появившееся облегчение исчезло без следа. — Записи сильно повреждены, Кайл, но… они называют это «Эхо Первозданного Источника». Что-то, что родилось в самый момент первого, самого главного Разлома. Оно не просто живёт в «Эхо-7». Судя по всему, оно и есть «Эхо-7». И оно знает о нас. Оно чувствует нас. И оно ждёт, пока мы придём ещё ближе. Оно хочет, чтобы мы пришли.

Слова Эвы повисли в воздухе, тяжёлые, как бетонные плиты над их головами. Кайл почувствовал, как ледяной холод возвращается, но теперь он знал — это был не просто иррациональный страх. Это была жестокая, пугающая правда. Они не просто искали какой-то абстрактный источник энергии. Они шли прямиком в пасть к чему-то древнему, непостижимому, чему-то, что было старше их мира, их понимания. И оно уже протягивало к ним свои невидимые, ледяные тени.

Глава 7: «Разлом в Нас»

2247 год. Пустошь, 12 километров до «Эхо-7»,

заброшенный бункер «Северный Щит».