Бесплатный фрагмент - Эхо забвения

Пролог

Белый ковер подо мной мягкий, пушистый, но сейчас он кажется холодным, почти чужим. Его ворс слегка щекочет кожу, впивается в щёку, но я слишком устал, чтобы смахнуть раздражающее ощущение. Перед глазами только этот безупречный белый цвет, и тёмно-красные капли, что медленно расползаются, впитываясь в ткань.

Кровь.

Я чувствую, как она стекает с виска — теплая, липкая, живая. Сначала тонкими струями, потом быстрее, забираясь за ухо, пробираясь к шее, к уголку губ. Металлический привкус прилипает к языку, и я машинально пытаюсь сжать губы, но даже на это нет сил.

Я должен чувствовать боль. Должен корчиться, задыхаться, пытаться бороться… но её нет. Совсем. Только странная слабость, липкий холод, пробирающийся внутрь, в самый центр. Кажется, даже сердце стучит медленнее, с глухими, тяжелыми ударами.

Глаза с каждым мгновением моргают всё реже. Веки тяжелые, мир передо мной расплывается, белизна ковра смешивается с кровавыми разводами. Где-то совсем далеко, почти в другой жизни, звучит тиканье часов. Ровное, отстранённое, безразличное. Раз-два… три-четыре…

Я делаю вдох. Он слабый, неглубокий, больше похожий на попытку удержаться на плаву, когда волна накрывает с головой.

Но темнота уже здесь. Она обволакивает меня, крадётся от краёв сознания к самому его центру. Медленно. Неотвратимо.

И тогда я понял — для меня всё закончилось.

Глава 1. Глубокий вздох

«Иногда мне кажется, что моё детство пахло мокрой землей и ржавым металлом. Этот запах преследовал меня с самого утра, когда я босиком бродил по двору, пока брат не вытаскивал меня играть. Тогда я ещё не знал, что эти дни станут тем, что будет сниться мне по ночам.»

Я помню, как солнце било в глаза, когда мы носились по высокой траве за домом. Помню прохладную землю под ногами, влажную от утренней росы, и ветер, что бил в лицо, когда я мчался вперёд. Брат смеялся где-то рядом, лёгкий, шумный, неугомонный.

— Давай, Алекс, ищи меня! — крикнул он, скрываясь за сараем.

Я вздохнул, закатил глаза, но всё равно пошёл за ним. Мне было двенадцать, и я уже считал прятки детской забавой. Но он был младшим. Ему было всего пять. И он смотрел на меня так, будто я умел всё на свете.

После я шагнул за угол, ожидая увидеть его там — прижавшегося к стене, затаившего дыхание, как он делал всегда. Но место пустовало. Только старая деревянная дверь сарая была приоткрыта.

— Макс? — позвал я, заглядывая внутрь.

Тишина.

Внутри пахло пылью, прелыми досками и чем-то ещё — терпким, неприятным, как мокрая тряпка, забытая в углу. Полумрак заглатывал очертания старых инструментов, свисающих с крючков на стенах.

Я сделал шаг вперёд, прислушался.

Где-то в темноте раздался шорох.

Я сделал ещё шаг вперёд, моргнул, пытаясь привыкнуть к темноте. В сарае было прохладно, пахло сыростью и ржавчиной. Где-то в углу стояли старые ящики, сломанный стул, металлические банки, давно покрытые пылью.

— Макс? — позвал я снова, заглядывая за деревянный шкаф.

В этот момент что-то с грохотом рухнуло на пол. Я вздрогнул, сердце бухнуло в груди, а внутри что-то сжалось от резкого звука. Гвозди и куски древесины покатились по полу, подняв облако пыли.

— Макс! — теперь голос сорвался почти на крик.

Я резко обернулся и увидел его.

Он стоял в дальнем углу, прижавшись спиной к стене, широко распахнутыми глазами глядя на меня. Губы дрожали, руки были сжаты в кулаки.

— Эй, что случилось? — я уже собирался подойти, но не успел.

Что-то тяжёлое с силой ударило меня в затылок.

В глазах вспыхнула ослепительная вспышка, резкая боль пронзила голову, а потом всё вокруг рухнуло во мрак.

Я не знаю, сколько времени пролежал в сарае.

Сознание плыло, голова раскалывалась, словно что-то тяжёлое давило изнутри. В ушах стоял глухой шум, а запах пыли и сырости забивал лёгкие. Звуки снаружи казались далёкими, приглушёнными, будто я находился под толстым стеклом.

Резкий толчок в плечо.

— Алекс!

Я слабо поморгал, пытаясь сфокусировать взгляд. Мир передо мной плыл, расплывался в пятна, пока наконец не сложился в чёткое лицо.

Мама.

Её руки тряслись, губы плотно сжаты, на лбу пролегли глубокие морщины.

— Боже, Алекс, что случилось? — Голос у неё был резкий, но в нём слышался страх. — Кто это сделал?

Я открыл рот, но вместо слов вырвался лишь хриплый выдох. Голова гудела, всё тело казалось ватным.

И тут мама огляделась.

— Где Макс?

Вопрос пронзил меня, как удар в грудь.

Я резко попытался приподняться, но тут же накатила дурнота, мир перед глазами качнулся.

Макс.

Воспоминания хлынули разом. Он стоял в углу. Я увидел его перед тем, как…

Я сглотнул, сердце колотилось в груди.

— Он… он был здесь, — голос сорвался на шёпот.

Мама побледнела. Она резко вскочила, её глаза метались из стороны в сторону, будто она пыталась осознать, что вообще происходит. Она снова посмотрела на меня, и в этом взгляде было всё — тревога, страх, надежда, что я сейчас скажу что-то, что развеет её панику.

— Макс! — её голос пронзил тишину двора.

Я медленно сел, стиснув зубы от боли, отдающейся в висках. Голова кружилась, в ушах всё ещё стоял глухой звон, но страх за брата был сильнее. Я попытался подняться, но ноги подогнулись, и я опёрся о стену сарая, чтобы удержаться.

— Алекс, вставай, — мама уже не смотрела на меня, она бросилась к дому, заглядывая под крыльцо, за кусты, в сторону гаража. — Макс!

Я с трудом выпрямился, тяжело дыша. В глазах всё плыло, мир накренился, но я заставил себя двигаться.

Макс не мог уйти далеко. Он был здесь. В сарае. Я же его видел.

Но теперь его нигде не было.

Я побежал вдоль дома, заглядывая за угол, во двор. Мама уже металась между грядками, её руки дрожали, она осматривала каждый уголок, каждое возможное укрытие.

— Макс, если ты где-то прячешься, выходи! — в её голосе слышалось отчаяние.

Тишина.

Лёгкий ветер пробежался по двору, качая листья на деревьях.

Я глубоко вдохнул, провёл рукой по лицу и развернулся, осматривая участок.

Позади нас тянулось кукурузное поле.

Густая стена высоких стеблей, тянущихся к небу, плотная и почти непроходимая. Листья шелестели от дуновения ветра, и этот звук внезапно показался мне слишком громким, таким живым.

Я сглотнул, прежде чем сказать.

— Мам… — голос сорвался, и я прочистил горло. — А если он ушёл туда?..

Мама замерла.

Я видел, как её плечи напряглись, как побелели пальцы, сжимающие подол платья. Она медленно, с каким-то ужасом повернула голову в сторону поля.

Мама рванула с места, едва я успел договорить.

— Макс! — её голос разорвал неподвижный воздух.

Она бежала к кукурузному полю, не обращая внимания на то, что юбка путается в ногах, а ветки кустов царапают руки. Я стоял на месте, наблюдая, как она подлетает к краю поля, не останавливаясь ни на секунду, продолжая звать брата.

— Макс! Ты меня слышишь? — её голос дрожал, срывался, эхом уходил вглубь кукурузных зарослей.

Она замерла у первых рядов растений, а затем резко подалась вперёд, будто увидела что-то. Я заставил себя подойти ближе.

Там, среди густых стеблей, на мягкой земле тянулась узкая примятая дорожка. Кукуруза была смята в одном направлении, как будто кто-то пробирался внутрь, осторожно, но торопясь.

— Боже… — мама прикрыла рот рукой. Затем её взгляд снова метнулся к полю, и она побежала вперёд.

Я знал, что должен был броситься за ней, но внутри всё сжалось от непонятного страха. Казалось, что шаг в эти ряды — как шаг в другое измерение, туда, где всё иначе. Где кукуруза скрывает больше, чем просто растения.

Но мама не колебалась.

Я слышал, как она ломится через заросли, зовёт брата, срывается на крик, затем снова исчезает в глубине поля.

Я перевёл дыхание и резко развернулся.

Бегом. К дому.

Каждый шаг отдавался в висках пульсирующей болью, но я не останавливался. Во дворе меня встретил запах свежескошенной травы, дальний стук молотка откуда-то с соседского участка, но всё это было неважно.

Отец. Он должен быть в доме.

Я заскочил на крыльцо, распахнул дверь и влетел внутрь.

— Пап! — голос сорвался.

Шаги по коридору, тяжёлые, уверенные. Через секунду он появился в дверном проёме — высокий, широкоплечий, с наморщенным лбом.

— Что случилось? — строго, настороженно.

Я пытался отдышаться, в груди горело.

— Макс… он пропал!

Отец выпрямился.

— Где твоя мать?

— В поле, ищет его!

Он не стал расспрашивать дальше, просто шагнул мимо меня, пересёк порог и быстрым шагом направился к кукурузному полю. Я побежал за ним.

Когда мы добрались, мама уже скрылась среди стеблей.

Отец остановился на краю, окинул взглядом поле, нахмурился.

— Сюда, — сказал он, кивая на землю.

Я проследил за его взглядом и увидел, что он заметил.

Примятая дорожка.

Теперь, глядя на неё, я понял — это не просто случайно сломанные растения. Кто-то прошёл здесь.

Отец не колебался. Он развернулся и быстро направился обратно к дому.

Я бросился следом.

— Ты куда?

— Звонить в полицию, — ответил он коротко.

Значит, всё было серьёзно.

Отец шагал быстро, целеустремлённо, его спина напряглась, руки были плотно сжаты. Он не смотрел на меня, не задавал вопросов, просто шёл к дому, к телефону, потому что знал — каждая минута могла быть важной.

Я вбежал следом, сердце колотилось где-то в горле. Отец сорвал трубку, быстро набрал номер. Говорил он коротко, резко, без лишних эмоций, но каждое слово было твёрдым, уверенным, не оставляло места сомнениям. Он не просил — требовал. Я слышал его голос, но смысл слов ускользал. В голове звучал только голос мамы, зовущей Макса, и шелест кукурузы, скрывшей его маленькую фигуру.

Отец бросил трубку, развернулся ко мне. В его взгляде было что-то тяжёлое, давящее, что-то, от чего стало трудно дышать.

Вдали завыла сирена.

Полицейские приехали быстро. Машины одна за другой влетели во двор, гравий хрустел под шинами, воздух наполнился гулкими хлопками дверей. Офицеры стремительно высыпались наружу, кто-то сразу бросился к кукурузному полю, кто-то подошёл к дому, оценивая обстановку. Рации трещали короткими отрывистыми фразами. Один из полицейских, не теряя времени, достал блокнот, записывая первые сведения. Другие переговаривались, быстро осматривая двор, проверяя забор, подходы к дому. Один из них уже направился к матери, другой — ко мне. Вся эта организованная суета, казалось, шла мимо меня, будто я был просто наблюдателем в чужом доме. Но я видел только отца.

Он оказался рядом в одно мгновение. Его руки стиснули мои плечи, мёртвой хваткой вцепились в футболку, потянули вперёд. Всё вокруг качнулось. Я почувствовал, как меня трясут, и от внезапности не мог даже сопротивляться.

Я не сразу понял, что он кричит. Его голос звучал оглушающе громко, напористо, будто пытался пробить какую-то невидимую стену между нами.

Что-то внутри скрутило, словно перетянутая струна, готовая лопнуть. В горле пересохло, и я даже не мог выдавить ни слова. Только смотрел в его лицо, которое сейчас казалось чужим, незнакомым, покрытым тенью ярости и… страха.

Голоса вокруг сливались в шум, кто-то тронул отца за руку, но он не отпускал меня, не отступал. Лишь когда кто-то резким движением оттащил его в сторону, хватка ослабла. Воздух с силой ворвался в лёгкие, но даже это не принесло облегчения.

И тут я увидел маму.

Её вели из кукурузного поля двое офицеров. Её платье испачкано землёй, волосы спутались, лицо бледное, измученное, с тонкими царапинами от жестких листьев кукурузы. Она шла медленно, её взгляд был прикован к высоким стеблям, которые скрыли в себе Макса.

Я стоял, не в силах пошевелиться.

Мир вокруг будто перекосился, стал неправильным, чужим. Всё, что было привычным и безопасным, вдруг рухнуло, превратившись в что-то тревожное, неконтролируемое.

Я не знал, что делать. Не знал, что говорить.

Я только смотрел.

Меня оттеснили в сторону, я оказался на границе всего происходящего — бесполезный наблюдатель среди людей, которые знали, что делать. Полицейские сновали по двору, задавали вопросы, переговаривались между собой, пытались быстро сориентироваться. Рации трещали, кто-то отмечал что-то в блокноте, другие осматривали участок, оценивая обстановку.

Ко мне подошёл один из офицеров. Мужчина в форме внимательно посмотрел на меня, затем склонился чуть ниже. Его взгляд скользнул по моей голове, и выражение лица едва заметно изменилось. Он поднял руку к рации, нажал кнопку и произнёс коротко: «У нас раненый, вызовите скорую.» Я не мог разобрать выражение его лица — строгое, но не злое, он что-то говорил, но я слышал слова отрывками.

Мать сидела на ступеньках крыльца, согнувшись вперёд, её плечи вздрагивали от беззвучных рыданий. Её руки лежали на коленях, сжаты в кулаки, ногти впились в кожу. Кто-то стоял рядом, пытался что-то сказать ей, но она не реагировала. Глаза были устремлены в одну точку — туда, где скрывалось поле, в котором пропал Макс.

Отец стоял чуть в стороне. Его осанка была напряжённой, пальцы скрылись в карманах, но я видел, как он сжал челюсти. Он не подходил ко мне, но его взгляд… Он смотрел так, будто пытался увидеть во мне что-то.

Полицейские продолжали работать. Офицеры в поле продвигались дальше, переговариваясь между собой. Где-то у дома уже остановилась машина скорой помощи. Парамедик вышел, быстрым шагом направился ко мне, опустившись на одно колено. Он осторожно провёл пальцами по волосам, аккуратно осматривая рану на голове. «Будет немного щипать», — тихо сказал он, прижимая к виску влажный компресс. Я моргнул, чувствуя, как холодная жидкость впитывается в кожу.

В этот момент ко мне снова подошёл тот же офицер, блокнот уже был раскрыт, ручка готова. Он внимательно посмотрел на меня, затем кивнул в сторону парамедика, продолжая наблюдать за моей реакцией.

— Ты можешь что-то вспомнить? — спросил он.

Я моргнул, пытаясь сосредоточиться. Воспоминания всплывали урывками, как нечеткие снимки в полумраке. Я вспомнил, как заходил в сарай, как позвал Макса, как услышал позади шорох. Затем — внезапный удар, вспышка боли, и темнота. Голова то всё ещё болела, но я заставил себя собраться.

— Я не знаю… — выдохнул я, скрещивая пальцы. — Я только зашёл в сарай… потом что-то упало… а дальше…

Я не мог найти слова. Полицейский не отрывал от меня взгляда, его ручка замерла над страницей. Он ждал. Я пытался вытащить из памяти хоть что-то, но воспоминания всплывали обрывками, ускользая прежде, чем я успевал за них зацепиться. Я не понимал, что от меня хотят. Чего ждут. Вопросы висели в воздухе, но я не мог собрать из разрозненных обрывков памяти цельную картину. В голове было гулко, мысли словно рассыпались, исчезая прежде, чем я мог их поймать. Офицер продолжал смотреть на меня, ожидание давило, но я просто не знал, что ещё сказать. Мысли путались, а язык словно не слушался. Он чуть наклонился, будто оценивая моё состояние, затем слегка похлопал по плечу и сказал что-то ободряющее, призывая меня не волноваться и немного отдохнуть. Я просто кивнул.

Машины стояли у дома, в воздухе висел запах нагретого металла, бензина, пыли, которой поднялось слишком много.

Я стоял посреди всей этой суеты, не зная, что делать. Люди вокруг двигались быстро, полицейские переговаривались, что-то отмечали, осматривали участок, но я был никем в этой картине. Только наблюдателем, лишним среди тех, кто знал, что делать. Я чувствовал на себе взгляды, но никто больше не обращался ко мне напрямую. В голове было пусто, мысли не складывались в цепочку, всё происходящее казалось нереальным, как сцена из фильма, где звук приглушён, а картинка размазана. Я пытался ухватиться за что-то, за любую деталь, но всё ускользало.

Тем днём всё изменилось.

Я вернусь сюда только двадцать лет спустя.

Глава 2. Возвращение

Дождь барабанил по стеклу, сливаясь в сплошной поток, размазывая заоконный мир в серые разводы. Я сидел за старым, потёртым столом, опершись локтями на холодную деревянную поверхность, и лениво листал дело, которое не имело для меня ни малейшего значения. Обычная супружеская измена, дешёвый мотель на окраине, камера с зернистым изображением.

Скука.

Жизнь частного детектива редко бывает похожа на то, что показывают в кино. Это не бесконечные погони и загадочные убийства — чаще всего это пыльные офисы, дешёвый кофе и подглядывание за теми, кто не хочет быть пойманным. Но меня это устраивало. Я привык к рутине, к размеренному однообразию. Это давало мне ощущение контроля.

Прошло двадцать лет с момента, как пропал Макс. Семнадцать лет, как я сбежал из дома, не оглядываясь. Годы стерли детали, превратили воспоминания в размытые пятна. Я научился не думать о прошлом, спрятал его глубоко, под толстым слоем работы, случайных женщин и дешёвого виски.

Несколько месяцев назад в Блэквуде начались убийства. Сначала — редкие заметки в местных газетах, пара строчек о найденных телах. Потом статьи становились длиннее, жертв становилось больше, а полиция топталась на месте. Я следил за этим не потому, что дело казалось мне особенным, а просто из-за любопытства.

Я давно отрезал себя от всего, что с ним связано, но, как ни старался, полностью вычеркнуть его из памяти не получилось. Когда в родных местах происходит что-то настолько громкое, невозможно не обратить внимания. И я обратил.

Читал всё, что мог найти. Анализировал детали, отмечал закономерности. Убийца работал хладнокровно, методично. Выбирал жертв без видимой связи между собой, исчезал, не оставляя полиции ни единого шанса. Возможно, во мне заговорил профессиональный интерес. Или просто что-то внутри требовало ответа.

Я связался с Томом Мейсоном — старым знакомым, когда-то работавшим в Блэквуде. Попросил его держать меня в курсе, если появится хоть что-то стоящее. Он не стал расспрашивать, просто согласился.

Прошло пару недель, прежде чем он дал о себе знать. Поздно вечером телефон завибрировал на столе, разорвав тишину. Я взглянул на экран — номер Тома.

Поднял трубку.

— Есть кое-что, — голос Тома был глухим, сдержанным. Без лишних слов, без привычных вступлений. Я сразу понял — новость дерьмовая.

Молча, ожидал продолжения.

— Получены результаты ДНК, — сказал он. — Нашли на месте последнего убийства.

Сжал телефон крепче.

— И?

Новая пауза. Теперь уже слишком длинная.

— Совпадение, — наконец произнёс Том. — С тобой.

Я не сразу понял, что он сказал. Вернее, понял, но отказывался принимать.

— Чушь, — выдохнул я. — Это невозможно.

— Это не ты, — быстро добавил он. — Но совпадение слишком точное. Кто-то из твоих ближайших родственников. Мужского пола.

В висках застучало.

— Алекс, не загоняйся, — голос Тома стал жёстче. — Это может быть кто угодно. Двоюродный брат, племянник, дальний родственник, которого ты даже не знаешь.

Медленно выдохнул.

— Ближайший родственник, Том, — напомнил я.

— Да, но не обязательно тот, о ком ты подумал.

Я не ответил.

Том говорил логично. По крайней мере, пытался убедить меня в этом. Но внутри уже закрутилась та самая холодная, липкая догадка, которую не выбросишь из головы.

Макс.

Я знал, что это Макс.

Но Том продолжал:

— Не строй себе теории раньше времени. Я просто сказал, что есть совпадение, но это ничего не значит, пока у нас нет чего-то большего.

Слушал его, но уже не слышал.

Если ДНК принадлежало Максу, значит, он был жив.

Или…

Я стиснул зубы.

Или его останки нашли там, в крови, среди улик.

Холод растёкся по позвоночнику.

— Алекс, ты меня слышишь?

— Да, — хрипло ответил я.

— Забудь об этом, пока не будет больше информации. Это просто ДНК.

Просто ДНК.

Только вот если это правда, то Макса нашли, живым или нет.

Через пять минут я уже сидел в машине, прокладывая маршрут до Блэквуда.

Парковку заливал дождь, капли стучали по крыше, стеклоочистители лениво скребли по лобовому стеклу. Я смотрел на экран телефона, на километры дороги, разделяющие меня и город, из которого я когда-то сбежал.

Я не думал.

Не задавал себе вопросов, не пытался осмыслить, что именно меня толкает туда.

Просто повернул ключ в зажигании.

Мотор загудел, и я тронулся с места.

Спидометр замер у восьмидесяти. Дворники лениво скользили по стеклу, оставляя за собой тонкие полосы. За окном тянулась бесконечная лента шоссе — редкие фуры, пустые заправки, приглушённый свет придорожных мотелей.

Семь часов пути.

Я не собирался раздумывать. Не анализировал. Просто поехал.

Руль был тёплым от моих ладоней, пальцы сжимали его крепче, чем нужно. В машине играло радио — тихий, убаюкивающий голос ведущего что-то рассказывал про политику, но я не слушал. Всё, что крутилось в голове, — имя, которое я давно запретил себе вспоминать.

Макс.

Я не знал, что жду в Блэквуде. Не знал, найду ли там ответы или только новые вопросы.

Но дорога туда уже началась. И назад я не сворачивал.

Глава 3. Хриплый, сбивчивый голос

На улице уже светало. Тёмно-синий оттенок ночи растворялся в первых бледных лучах рассвета. Фары выхватывали из тумана мокрый асфальт, редкие дорожные знаки и приглушённые силуэты придорожных зданий.

До Блэквуда оставалось меньше получаса.

Я почувствовал, как в животе неприятно сжалось — то ли от голода, то ли от напряжения, которое не отпускало с момента выезда. На обочине показался придорожный магазин с заправкой. Я свернул на стоянку, заглушил мотор и на несколько секунд просто посидел, сжимая руль.

Дождь прекратился, но воздух оставался тяжёлым, пропитанным сыростью.

Выйдя из машины, потянулся, разминая затёкшие плечи. Тусклые неоновые буквы над входом лениво мерцали, приглушённый свет проникал сквозь запотевшее стекло.

Толкнул дверь, и сразу в нос ударил запах кофе, бензина и чего-то жареного. Магазин был пуст, если не считать пожилого кассира за стойкой и дальнего угла, где высокий мужчина в кожаной куртке рассматривал полку с сигаретами.

Я прошёл к холодильнику, вытащил бутылку воды и наугад взял бутерброд в пластиковой упаковке. Времени выбирать не было, да и аппетита особого тоже.

Когда подошёл к кассе, кассир — худощавый мужчина лет шестидесяти, с редкими седыми волосами — бросил на меня беглый взгляд и щёлкнул кнопкой кассового аппарата.

— Далеко едешь? — спросил он, не особо интересуясь ответом.

— Блэквуд, — ответил я, не задумываясь.

Кассир перестал набивать чек и поднял на меня глаза. В них мелькнуло что-то странное, будто бы смесь удивления и… настороженности?

— В такое время?

— Работа, — бросил я.

Он молча кивнул, пробил покупку, но, когда я протянул купюру, вдруг заговорил снова.

— Если ты не местный, лучше не задерживайся там.0

— Почему?

Кассир пожал плечами, глядя в сторону, словно обдумывал, стоит ли продолжать.

— Говорят, последнее время там… неспокойно.

Я не ответил, просто забрал сдачу и вышел наружу.

Мужчина в куртке у полки даже не повернул головы, но почему-то я чувствовал, как он меня разглядывает.

Сел в машину, бросил еду на пассажирское сиденье и ещё раз взглянул на тёмное окно магазина.

Глупости.

Завёл двигатель и выехал обратно на шоссе.

Бутерброд был отвратительный. Хлеб сухой, крошился в руках, а колбаса заветренная, с кислым привкусом пластика. Я жевал его без аппетита, больше по инерции, но с каждым укусом становилось только хуже.

Когда впереди показалась облезлая табличка «Добро пожаловать в Блэквуд», я сглотнул, взглянул на остаток бутерброда в руке и с отвращением выкинул его в окно. Он полетел в придорожную траву, исчезая в сером утреннем свете.

Я сбавил скорость. Город встречал меня молча, без признаков жизни. Те же пустые улицы, обшарпанные фасады магазинов, вывески, облезшие от времени. Всё выглядело так, будто ничего не менялось здесь годами.

Не знал, куда ехать.

На первом перекрёстке я замедлил ход, оглядываясь. Полицейский участок? Отель? Или просто покататься по улицам, пока не почувствую, куда двигаться дальше?

Свернув в ближайшую аллею, заглушил мотор и вышел из машины.

Воздух был прохладным, пахло сыростью и пылью. Я опёрся на капот, почувствовав под ладонями его гладкую, остывающую поверхность.

Открыл бутылку, сделал пару глотков. Вода была тёплая, противная, но хоть как-то убирала липкое ощущение во рту после этого чёртового бутерброда.

Я наклонил бутылку и вылил остатки себе на лицо.

Тёплая влага стекала по коже, пробираясь к вискам, затекая за воротник. Я провёл рукой по лицу, стирая капли.

Сел в машину, захлопнул дверь и вытащил телефон.

На экране высветилось имя Тома. Я знал, что время не лучшее — утро было ранним, и, скорее всего, он ещё спал. Но меня это не волновало.

Гудки тянулись слишком долго. Я уже собирался сбросить вызов, когда на том конце послышалось раздражённое:

— Ты серьёзно?

Голос был хриплый, заспанный. Я даже представил, как он сидит у себя на кухне, потирая лицо и щурясь на экран.

— Я в Блэквуде, — сказал я, не тратя время на формальности.

Том промолчал пару секунд, а потом тяжело выдохнул.

— Ну и дерьмо, — пробормотал он. — Я думал, ты хотя бы день подумаешь.

— Нет времени думать.

— Ну да, конечно.

Я ждал, но он молчал.

— Где было последнее убийство? — спросил я.

На том конце повисла пауза, но я слышал, как он двигается — возможно, встаёт с кровати или идёт на кухню за кофе.

— Алекс, — начал он, но я перебил:

— Просто скажи мне.

Том снова выдохнул, но на этот раз более раздражённо.

— Окраина, старый район. Ближе к лесу. Дом пустовал лет десять, если не больше.

Я кивнул, хотя он этого не видел.

— Есть что-то ещё, что я должен знать?

— Да, — сказал он после короткой паузы. — Если ты туда поедешь, смотри, чтобы тебя никто не заметил.

— Почему?

— Потому что копам нужен убийца, Алекс. И если ты будешь первым, кто начнёт совать туда нос, им не составит труда решить, что нашли его.

Не ответил.

— Ты хотя бы выспался перед этим?

— Нет.

— Конечно, — пробормотал он. — Тогда удачи.

Сбросив вызов, убрал телефон в карман и завёл двигатель.

Окраина. Старый район.

Тронулся с места, выруливая на пустую улицу. Воздух был тяжёлым, пропитанным сыростью. Утро в Блэквуде было таким же, как я его помнил: серым, пустым.

Машина катилась по дороге, а я ловил взглядом знакомые здания. Где-то впереди мелькнул старый автосервис, дальше — заколоченная парикмахерская, магазин с облезшей вывеской. Всё выглядело так, будто за эти двадцать лет город просто стоял на месте, медленно загнивая изнутри.

Я свернул в сторону окраины.

Чем дальше, тем тише становилось. Дома здесь были старые, многие — заброшенные. Я сбросил скорость, оглядываясь.

Том сказал — ближе к лесу.

Дорога сузилась, асфальт сменился разбитым гравием. Впереди, за покосившимися заборами, начинался лес.

Посмотрел на навигатор. Дома, о которых говорил Том, должны быть где-то рядом.

И тут я его увидел.

Заброшенный дом, стоящий особняком.

Пустые окна. Покосившийся забор. Заросший двор, в котором давно никто не ступал.

Заглушил двигатель и остался сидеть в машине, изучая место.

Дом выглядел так, будто его бросили давным-давно. Крыша просела, окна зияли тёмными провалами, забор давно сгнил и покосился, а двор зарос бурьяном.

Убрал руки с руля и снова оглядел двор.

Здесь явно работала полиция. Трава у входа смята, повсюду отпечатки ботинок, грязь перемешана, будто здесь топталась толпа людей. В центре двора темнела размокшая земля — возможно, там стояла криминалистическая техника или передвигали носилки.

Калитка была вырвана с корнем и теперь просто валялась в траве. Дверь дома распахнута настежь, будто её даже не пытались закрыть.

Полиция здесь не церемонилась. Они обошли каждый угол, проверили каждый сантиметр, вытоптали всё, что могли.

Я выдохнул и открыл дверь машины.

Под ногами хлюпнула грязь — дождь ещё не успел полностью впитаться в землю. Я сделал пару шагов к дому, стараясь не наступать на самые глубокие следы.

Крыльцо было старое, доски потрескались и прогибались под весом. На них тоже были отпечатки — тяжёлые ботинки, несколько пар, хаотично разбросанные. Копы точно заходили внутрь.

Скользнул взглядом по двору. Где-то в стороне валялась пустая сигаретная пачка, недалеко — пластиковый стаканчик из-под кофе. Видимо, кто-то из патрульных не утруждал себя уборкой.

Дверь оставили открытой. Скорее всего, место больше никому не было интересно. Убийца ушёл, полиция сделала своё дело, а дом снова превратился в никому не нужное заброшенное место.

Я остановился у входа, давая глазам привыкнуть к полумраку внутри.

Запах ударил в нос первым. Спёртый воздух, сырость, гнилое дерево. Где-то в глубине дома витал ещё один оттенок — неприятный, липкий, металлический.

Кровь.

Она уже давно свернулась, но запах всё ещё оставался.

Сделал шаг внутрь.

Пол под ногами скрипнул, в воздух взметнулась пыль. Я медленно двинулся вперёд, стараясь не наступать на явные следы, оставленные полицией.

Гостиная была пустая. Старый диван с рваными подлокотниками, сломанный стул, выбитое окно. На полу разбросаны обрывки полицейской ленты — её явно срезали, когда снимали оцепление.

Прошёл дальше, оглядываясь.

На стенах были старые обои, местами отслоившиеся и потемневшие от влаги. Где-то в углу виднелись тёмные следы — возможно, плесень, а может, что-то другое.

Затем я увидел пятна на полу.

Засохшие. Чёрные от времени.

Я присел на корточки, провёл пальцем по шероховатой поверхности.

Копы уже забрали всё, что могли. Но здесь что-то осталось, что-то, чего они не заметили, я точно знаю.

Потом я двинулся дальше, осторожно переступая через мусор и сломанные доски.

Если полиция нашла здесь ДНК, значит, тело было где-то в этом доме.

Коридор был узкий, с облупившимися стенами. Свет из окон почти не пробивался, но даже в полумраке я заметил на полу тёмные пятна. Засохшие, расплывшиеся, частично втертые в древесину.

Проследил взглядом за пятнами — они тянулись дальше, как неровный след. Похоже, тело перемещали.

Медленно прошёл вперёд.

Справа была кухня — пустая, с выбитым окном и сломанной дверцей шкафа, слева — ещё одна комната, но мне нужно было в конец коридора.

Дверь в последнюю комнату была приоткрыта. Я толкнул её ладонью и она заскрипела, открывая вид на разгромленную спальню. Матрас был содран с кровати, вещи разбросаны по полу. В углу темнела лужа, которую явно не пытались стереть.

Сделал ещё шаг вперёд.

Воздух в комнате был тяжёлым, спертым, пахло сыростью и старым деревом. Всё здесь выглядело так, будто полиция просто собрала улики и ушла, оставив место гнить дальше. Перевёрнутый матрас, разбросанные вещи, тёмные пятна на полу, въевшиеся в дерево.

Я посмотрел на них.

И всё вспыхнуло перед глазами.

Она стояла у стены, прижавшись к ней спиной.

Дыхание резкое, короткое, плечи дёргались на каждом вздохе. Руки вытянуты вперёд, ладони раскрыты, как у человека, которого вот-вот столкнут в пропасть.

— Пожалуйста… — хриплый, сбивчивый голос.

Она боялась, и я видел это. Я видел, как дёргались её пальцы, как дрожал подбородок, как глаза метались по комнате в поисках спасения. Она не кричала, не просила, не умоляла. Она просто хотела жить.

Шагнул ближе, не отрывая от неё взгляда.

Она попыталась отступить, но позади была только стена, а дальше идти было некуда.

Сжал в руке что-то тяжёлое, чувствуя, как металл холодит ладонь. Он был гладкий, удобный, и я знал, что выбрал его не случайно.

Она поняла. В глазах мелькнула паника, но не столько от страха, сколько от осознания.

Она поняла, что я это сделаю.

Занёс руку и ударил.

Глухой звук удара металла о кость заполнил комнату. Голова резко дёрнулась в сторону, тело пошатнулось, но она устояла. Она застонала, тяжело опёрлась ладонью о стену, оставляя на ней красные мазки крови.

Ударил снова, только ещё сильнее.

Её ноги подломились, тело рухнуло вниз, а руки судорожно сжались в воздухе, пытаясь за что-то зацепиться. Она зашлась кашлем, с губ сорвалось что-то невнятное, но мне было всё равно.

Я не остановился, даже не подумал об этом.

Встав над ней, занёс руку, готовясь к последнему удару.

Она вскинула ладони, закрывая голову, надеясь хоть как-то защититься.

Инстинкт. Последний отчаянный жест.

Мне было смешно.

Металл с треском пробил защиту, удар пришёлся точно в висок, заставив её тело дёрнуться последний раз.

Короткий, хрусткий звук разнёсся по комнате.

Она обмякла, осела на бок, и пальцы разжались, словно наконец-то отпустили эту жизнь.

Я слышал, как кровь капала на пол, медленно, ритмично, будто тиканье часов.

Стояв над телом, сердце еле билось, было спокойно, пусто.

Моргнул.

И всё исчезло.

Комната снова была такой же, как прежде. Перевёрнутый матрас, разбросанные вещи, пятна крови, которые никуда не делись.

Резко отступив назад, ударился плечом о дверной косяк. Грудь сдавило, пальцы дрожали, а в горле сперло дыхание.

Я не просто представил это.

Я видел.

Я…

Судорожно втянул воздух, развернулся и выбежал из комнаты.

Глава 4. Кровь с привкусом металла

Я ехал куда глаза глядят. Руль был тёплым от моих ладоней, но пальцы всё равно сводило. Дорога передо мной размывалась в свете фар, и я даже не пытался понять, куда направляюсь. Главное — подальше от этого дома, от кровавых пятен на полу, от воспоминания, которое было слишком реальным.

Когда впереди вспыхнула тусклая вывеска отеля, я резко свернул, удар по тормозам качнул машину вперёд. Отель выглядел дешёвым, потрёпанным, с облупившейся краской и грязными окнами. Мне было всё равно.

Заглушив двигатель, вышел, натянув воротник повыше. Дождь закончился, но воздух был тяжёлым, насыщенным сыростью.

В холле пахло несвежим ковром и дешёвым кофе. За стойкой сидел администратор — седой, с мутным, пустым взглядом. Он даже не удивился, когда я подошёл.

— Номер на ночь.

Голос был хриплым, чужим. Человек за стойкой молча взял деньги, провёл карточку по журналу и протянул ключ.

— Второй этаж. В конце коридора.

Не ответил. Просто взял ключ и пошёл наверх.

Коридор был узкий, освещённый тусклыми лампами. Половицы скрипнули, когда я повернул ключ в замке.

Зайдя в комнату, сразу закрыл за собой дверь.

Пустое, дешёвое пространство. Узкая кровать с застиранным покрывалом, облезший шкаф, стол с пятнами от кружек, потрёпанная занавеска, слегка колышущаяся от сквозняка.

Бросил ключ на тумбочку, сел на край кровати.

Руки дрожали.

Я сжал их в кулаки, наклонился вперёд, оперевшись локтями на колени.

Немного успокоился. Сердце больше не колотилось так яростно, дыхание стало ровнее. Но внутри всё ещё что-то скреблось, оставляя липкий осадок.

Я встал и пошёл в ванную.

Включил воду, подставил ладони под холодный поток, чувствуя, как влага растекается по коже. Намылил руки, тщательно растирая пальцы, запястья, смывая что-то невидимое.

Крови не было.

Знаю.

Но почему-то продолжал тереть кожу, как будто мог смыть ощущение, которое никак не проходило.

Медленно подняв голову посмотрел в зеркало.

Отражение смотрело на меня. Я видел своё лицо, усталое, осунувшееся, с тенью под глазами. Но за ним — то, что я только что пережил.

Она стояла у стены.

Дыхание сбивчивое, руки подняты, будто могли её защитить.

Первый удар.

Голова резко дёрнулась в сторону, волосы разлетелись, кровь расплескалась на стену.

Второй.

Она падает, судорожно цепляясь за воздух, будто может удержаться.

Третий.

Короткий хруст.

Я моргнул.

В зеркале снова было только моё лицо.

Вода продолжала стекать по пальцам.

Сжал раковину, наклонился ближе.

Это была просто картинка в голове. Просто логическая цепочка, собранная по следам.

Но я всё ещё чувствовал в ладонях вес металла.

Я почувствовал, как что-то накатило в горле — густое, тёплое, подкатившее резко, без предупреждения.

Грудь сжало, дыхание сбилось, и я едва успел развернуться.

Резкий рывок — и я упал на колени перед унитазом, схватившись за холодный фарфор.

Меня вывернуло наизнанку.

Горло сжалось, желудок скрутило в узел, рвотный спазм пронёсся по телу волной. Горячая, кислая жидкость вырвалась наружу, плеснулась в воду, оставляя горький привкус во рту.

Закашлялся, пальцы стиснули край унитаза, ещё один спазм выгнул меня вперёд.

Острая волна боли прошлась по горлу, резала изнутри, оставляя жгучее послевкусие. Глаза заслезились, дыхание сбилось, тело дрожало.

Наклонился ниже, стиснув зубы, но следующий рвотный позыв был ещё сильнее. Всё, что оставалось внутри, вышло рывками, судорожно, тяжело.

Я задышал рвано, лоб уткнулся в холодный край унитаза, пальцы ослабли, тело обмякло.

Вода в бачке шумела, скрывая остатки слабости, но тошнота ещё гуляла внутри, заставляя мир слегка кружиться.

Я закрыл глаза, глотая воздух.

Медленно поднялся, вытер рот тыльной стороной ладони, чувствуя, как мышцы ещё дрожат от спазмов. Горло саднило, а привкус рвоты смешивался с металлической горечью.

Протянул руку, отдёрнул шторку ванной, потянулся к крану и повернул вентиль.

Старые трубы завибрировали, из крана плеснулось что-то рыжеватое, едва заметный оттенок ржавчины растёкся в воде. Я подождал несколько секунд, пока поток не посветлел, и шагнул под него.

Вода была еле тёплой, но мне было всё равно. Я наклонил голову, чувствуя, как потоки стекают по спине, по лицу, как прохладные капли скатываются по волосам. Они не смывали ощущения, не забирали с собой тяжесть в груди, но хоть немного приглушали её.

Провёл рукой по лицу, выдохнул, затем быстро ополоснулся, смывая остатки слабости.

Протянул руку к полотенцу, висевшему на крючке около ванной.

Оно было чистым, сухим, но с каким-то несвежим ощущением, будто висело здесь очень долго, забытое, ненужное.

Сжал его крепче, провёл по лицу, вытер шею.

Оно пахло этим местом.

Затхлостью.

Выйдя из душа, сел на кровать, упёрся локтями в матрас, пытаясь отпустить эти картинки в голове.

Первый удар.

Второй.

Третий.

Я сжал веки, выдохнул, пытаясь выбить это из себя. Но чем больше пытался, тем отчётливее видел, как кровь разбрызгивается по полу, как тело оседает на бок, как глаза застывают, уже не видя ничего.

Стиснул пальцы, но в этот момент почувствовал что-то ещё.

Тепло. Тяжесть. Пульсацию где-то внизу.

Резко опустил голову.

Из-под полотенца торчал мой член. Грубый, напряжённый, стоящий.

Моргнул, но картинка не изменилась.

Что за…

Не сразу понял, что происходит. Это было странно, чуждо, пугающе.

Что меня возбудило?

Глубоко вдохнул, но воздух сдавило в груди.

Видел её лицо.

Видел её широко распахнутые глаза.

Я видел хрупкие пальцы, которые тянулись вперёд, но не могли защитить её.

Вскочил с кровати, полотенце соскользнуло, но я тут же схватил его и сжал.

Грудь сдавило.

Воздух в номере стал тяжёлым, душным.

Сделал шаг назад, но картина не уходила.

Меня возбудило убийство.

Эта мысль ударила резко, как ледяная вода.

Снова сел, руками сжав лицо.

Нет.

Нет, это невозможно.

Паника. Это просто паника.

Адреналин, стресс, перенапряжение — вот что это. Вот почему тело так реагирует. Не из-за того, что я видел.

Глубоко вдохнул, но воздуха не хватало. Жар накатывал изнутри, пробирался под кожу, распространялся по телу.

Я разжал пальцы, снова посмотрел вниз.

Член всё ещё стоял. Тяжёлый, пульсирующий, как будто жил собственной жизнью.

Сжал губы, провёл рукой по лицу, заставляя себя не связывать это с тем, что было в доме.

Просто физиологическая реакция. Просто выброс энергии.

Но желание только росло.

Оно не угасало, не уходило, а наоборот, разливалось по телу медленно, но уверенно.

Я попытался не думать об этом, но в голове всё равно вспыхивали руки, царапающие пол, широко распахнутые глаза, губы, шепчущие что-то неслышное.

Зажмурился, стиснул зубы, пытаясь вытолкнуть эти мысли, но вместе с ними пришёл инстинкт.

Глубокий, животный.

Нужно было избавиться от этого напряжения.

Срочно.

Я посмотрел в окно.

Было ещё светло. Солнце пробивалось сквозь мутное стекло, заливая улицу ровным дневным светом. Люди шли по тротуарам, машины проезжали мимо. Обычный день. Нормальный мир, который жил своей жизнью.

Не тот, в котором был я.

Перевёл взгляд на тумбочку, где лежал телефон.

Рука потянулась сама.

Экран загорелся, палец соскользнул по клавиатуре, набирая простые, конкретные слова.

Эскорт. Блэквуд. Быстро.

Результаты отразились мгновенно. Несколько сайтов, объявления, контактные номера. Всё механично, всё просто.

Выбрал первый попавшийся номер.

Гудки тянулись. Один. Два. Три.

— Алло?

Женский голос. Деловой, без тени эмоций.

— Мне нужна девушка.

— Адрес?

Быстро продиктовал название отеля, номер комнаты.

— Время?

Посмотрел на себя. Всё ещё в полотенце. Всё ещё в этом состоянии.

— Как можно быстрее.

— Двадцать минут. Оплата на месте.

— Хорошо.

Сбросил вызов, кинул телефон обратно на тумбочку и выдохнул.

Двадцать минут.

Я провёл ладонью по лицу, сжал пальцы на затылке. Тело всё ещё кипело.

Этого времени должно было хватить, чтобы привести себя в порядок.

Но не хватит, чтобы передумать.

Сдёрнул с себя полотенце и бросил его на кровать.

На секунду задержался, проведя рукой по затылку, затем нагнулся, расстегнул сумку, которую бросил рядом с кроватью. Достал оттуда чёрную футболку, натянул её на плечи. Она была тёплой, но ощущения не приглушила.

Стоял посреди комнаты полностью голый, кроме футболки.

Рука снова скользнула по лицу, пальцы чуть дрожали.

Потянулся обратно к сумке, вытащил спортивные штаны, накинул их, не утруждая себя нижним бельём.

Ощущение ткани на коже раздражало.

Сел обратно на кровать, развёл ноги в стороны.

Десять минут.

Сжал пальцы на коленях, провёл ладонью вниз, по внутренней стороне бедра.

Грудь сдавило.

Ощущение стало ещё сильнее.

Чёртовы десять минут.

Я просидел так ещё минут пятнадцать, расставив ноги, глядя в стену, ждав, что это пройдёт.

Но не прошло.

Желание не ослабевало. Оно не уходило, не угасало, а лишь разливалось сильнее, с каждым мгновением становясь невыносимым.

Сжал пальцы на коленях, стиснул зубы.

Проклятье.

В дверь постучали.

Поднял голову, несколько секунд просто смотрел на неё, будто решая, стоит ли вообще открывать.

Но уже было поздно.

Поднялся, сделав глубокий вдох, подошёл к двери и повернул ручку.

Она вошла первой.

Та, что говорила со мной по телефону.

Высокая, с ровным, выверенным взглядом, без излишних улыбок, без дешёвой игривости. Деловая, чёткая, понимающая, зачем она здесь.

Но за ней зашли ещё три девушки.

Я прищурился, оглядел их.

Разные. Блондинка с кудрями, шатенка с тёмными глазами, худая брюнетка с холодным выражением лица.

Все трое без лишних слов рассеялись по комнате — одна села на кровать, другая облокотилась на стену, третья скользнула взглядом по мне, ожидая, когда я что-то скажу.

Женщина, что зашла первой, чуть повернулась ко мне, внимательно посмотрела.

— Ты не уточнил, что хочешь, — сказала она ровно.

Провёл языком по зубам, медленно перевёл взгляд с одной на другую.

Грудь всё ещё сдавливало, внутри всё ещё пульсировало.

Опустил подбородок, посмотрел на неё из-под лба.

— Я хочу всё.

Она склонила голову чуть набок, глаза прищурились.

— Выбирай. Или возьмёшь всех.

Провёл ладонью по лицу, убрал влажные волосы назад.

Я бы взял всех.

Только зачем они мне?

Перевёл взгляд по очереди на каждую. Блондинка с ленивой улыбкой, шатенка, ждущая сигнала, но брюнетка…

Худая, с холодным выражением лица.

Не улыбается. Не кокетничает. Просто стоит, выжидая.

Она даже не спрашивала, что я хочу.

Кивнул на неё.

— Ты, — сказал я ровно.

Она даже не удивилась. Просто оттолкнулась от стены и направилась ко мне.

Две другие без слов переглянулись с женщиной, которая привела их. Та тоже ничего не сказала, только пожала плечами.

— Тогда мы не будем мешать.

Они вышли, закрыв за собой дверь.

Посмотрел на брюнетку.

Она молча стояла в нескольких шагах от меня, всё ещё без эмоций, без игры.

Глаза тёмные, взгляд прямой.

Шагнул ближе.

Она не двинулась, не моргнула, не сделала ни единого движения назад.

Она ждала.

Я чувствовал, как грудь сдавливает сильнее, как вены наливаются жаром, как пальцы сжимаются в кулаки.

Больше не собирался ждать.

Схватил её за руку резко, без лишних движений, и рванул к кровати.

Она не успела среагировать — тело ударилось о матрас, ноги чуть разъехались, ладони впились в простыню.

— Полегче, — пробормотала она, немного хрипло.

Мне было плевать.

Я не остановился, не замедлился, просто разглядывал её, ощущая, как внутри всё нарастает, заполняет, сдавливает грудь.

Она приподнялась на локтях, глаза устремились на меня — выжидательные, спокойные, но я видел в них что-то ещё.

— Может, сначала минет? — предложила она, чуть приподняв бровь.

Промолчал.

Просто тянулся к ней, раздирая пространство между нами, хватая её за края рубашки и резко растёгивая её. Пуговицы полетели в стороны, ткань скользнула с плеч.

Лифчика не было.

Грудь была небольшая, но мягкая, упругая, с тёмными, контрастными сосками.

Я не дал ей времени что-то сказать.

Лёг сверху, провёл ладонями по её коже, по рёбрам, по тонкой талии, чувствуя каждое напряжение её мышц.

Затем накрыл ртом её грудь.

Сжал губами сосок, потянул его, впуская язык в игру, проводя по чувствительной коже, пока она не вскинулась, слегка дёрнувшись подо мной.

— Тише… — выдохнула она, но не оттолкнула.

Я не слушал.

Взял её второй сосок, прикусил, чуть сжал губами, втянув его в рот глубже, пробуя на вкус.

Её тело дрогнуло, но она не сопротивлялась.

Другой рукой я потянулся ниже, даже не глядя, просто нащупал резинку её кружевных трусов и дёрнул.

Тонкая ткань скользнула по её ногам, я сжал её бёдра руками, ощущая тепло кожи, мягкость, рваное дыхание.

Я знал, что дальше не собираюсь останавливаться.

Не собирался ждать.

Мои пальцы скользнули вниз, прошлись по её бедру, захватили внутреннюю сторону. Кожа горячая, гладкая, податливая.

Нащупал её, провёл подушечками пальцев по чувствительной коже.

Она всхлипнула, чуть приподняла бёдра, будто сама не заметила этого движения.

Я не стал медлить.

Один палец, сразу глубоко.

Она сдёрнула дыхание, напрягла живот, ноги чуть разъехались шире.

Толкнул глубже, почувствовал плотное, обволакивающее тепло.

Добавил второй.

Длинные, сильные пальцы раздвигали её изнутри, я чувствовал, как мышцы сжимаются, как тепло становится влажнее, как тело реагирует.

Она застонала, чуть извиваясь подо мной, руки впились в простыню.

Я двигался быстро, глубже, жёстче, наслаждаясь тем, как её тело принимало меня, как она реагировала на каждое движение.

Наблюдал за ней.

За тем, как дёргались её бёдра, за дрожью в её животе, за тем, как губы то раскрывались, то прикусывали стон.

Она была мокрой.

Совсем мокрой.

Я чувствовал это на кончиках пальцев, ощущал скользкую, горячую плоть, слышал лёгкий влажный звук, с которым пальцы снова и снова входили в неё.

Наслаждался этим моментом.

Потому что сейчас, в эту секунду, я полностью контролировал ситуацию.

Иедленно вытащил пальцы, чувствуя, как она сжала их в последний момент.

Горячие, влажные. Скользкие от неё.

Она прикрыла глаза, тяжело дышала, грудь вздымалась в такт её сбитому ритму.

Я поднялся над ней, схватил её за подбородок, слегка сжал пальцами щёки и приподнял её лицо.

Она раскрыла глаза, в них не было ни страха, ни удивления.

Провёл влажными пальцами по её губам, оставляя на них чувствительный след, затем толкнул их ей в рот.

Она не сопротивлялась.

Почувствовал тёплый, влажный язык, как он обвился вокруг моих пальцев, как губы сжались вокруг них.

Начал двигаться.

Медленно загнал глубже, почувствовал, как она обволакивает их.

Потом вытащил.

Снова втолкнул внутрь, на этот раз резче, глубже, пока они не упёрлись ей в нёбо.

Она застонала, звук заглушился внутри её горла.

Я двигался в такт, толкал пальцы глубже, наблюдая, как её губы плотно сжимаются вокруг них.

Не думал о том, что это мои пальцы.

Думал о том, как скоро я заменю их чем-то другим.

Сел перед ней, широко раздвинув колени, потянул её за бёдра, заставляя подняться выше.

Она не сопротивлялась, напротив — потянулась ко мне, словно сама хотела этого.

Схватил её попу, сжал кожу пальцами, чувствуя напряжение в её теле, ощущая, как оно подчиняется моему движению.

Её ноги дрожали, когда я потянул её ближе, заставляя опуститься ко мне губами.

Я не спешил.

Провёл языком по внутренней стороне бедра, чуть прикусил кожу, оставляя после себя горячие, влажные следы.

Она дёрнулась, выдохнула, сжала пальцы в кулаки.

Я наслаждался этим.

Плоть передо мной была тёплой, влажной, пульсирующей, и я не стал медлить.

Провёл кончиком языка по её самой чувствительной точке, медленно, с нажимом.

Она вскинулась, бёдра дёрнулись, но я держал её крепко.

Засосал её, потянул губами, сжал бедро одной рукой, второй раздвинул её шире.

Глубже.

Вторгся языком внутрь, двигаясь жадно, с нажимом, с каждым толчком ощущая, как она ещё сильнее раскрывается для меня.

Её тело отдавалось мне полностью, оно подстраивалось под мои движения, дрожало, стонало, напрягалось в каждой секунде этого контакта.

Я чувствовал вкус её, слышал, как её дыхание сбивается, как она теряет контроль, растворяясь в этом моменте.

Наслаждался процессом.

И вошёл в неё.

Её тело плотно обхватило меня, горячее, влажное, податливое.

Я двигался медленно сначала, ощущая каждую секунду, каждый сантиметр контакта, глубину, тепло, напряжение.

Она застонала, сжимая простыню в кулаках, толкнулась назад, принимая меня глубже.

Схватил её за талию, сделал ещё один толчок, потом второй.

И тут всё резко оборвалось.

Как будто кто-то выключил рубильник внутри меня.

Желание пропало мгновенно.

Оно исчезло полностью, резко, внезапно, оставляя пустоту, осадок, непонимание.

Я застыл.

Она повернула голову, ожидая движения, но я уже знал, что не продолжу.

Вышел из неё, не сказав ни слова, вытер лицо тыльной стороной ладони и сел на край кровати.

В комнате повисла тишина.

Я смотрел перед собой, ощущая, как внутри что-то смещается, что-то не так.

Что это было?

Почему я так этого хотел, а теперь… ничего?

Брюнетка выдохнула, откинулась на подушку.

— Ты чего? — её голос был ленивый, спокойный, как будто это было нормально.

Не ответил.

Просто встал с кровати, прошёл к окну, провёл рукой по лицу.

Пусто.

Просто пусто.

Я больше ничего не чувствовал.

Молча развернулся, подошёл к тумбочке, достал из кошелька несколько купюр и кинул их на кровать.

Она посмотрела на них, потом на меня.

— Серьёзно? — её голос был ровный, без эмоций.

— Уходи, — сказал я тихо, но твёрдо.

Она пожала плечами, словно её это совершенно не волновало, подобрала деньги, быстро натянула трусы, затем застегнула рубашку, не глядя на меня.

Я стоял у окна, слушая приглушённый шорох одежды, щелчок замка на её сумочке.

Она направилась к двери, но перед тем как выйти, остановилась, чуть повернула голову.

— Ты странный, — бросила она и вышла, закрыв дверь за собой.

Не обернулся.

Просто стоял, вглядываясь в отражение в стекле.

Желание исчезло. Вместе с ним исчезло и что-то ещё.

Что-то важное, что я пытался понять… но не мог.

Накинул на себя одежду, быстро натянул штаны, футболку, зашнуровал ботинки.

Движения были механическими, автоматическими, как будто тело работало само по себе, а разум оставался где-то далеко.

Схватил кошелёк, сунул его в карман, открыл дверь и вышел, не оглядываясь.

В коридоре было пусто. Тусклый свет ламп создавал грязноватую жёлтую тень на стенах.

Спустился по лестнице, шаги глухо отдавались по облупленным ступеням.

Вышел на улицу.

Воздух был тяжёлым, влажным после дождя, но хотя бы свежим. Я вдохнул глубже, но легче не стало.

Я открыл машину, сел за руль, завёл двигатель.

Пальцы сжали руль чуть сильнее, чем нужно.

Собирался поехать поесть и проветрить голову.

Где-нибудь, где будет шум, люди, нормальная реальность.

Доехал до кафе минут за десять. Парковка была почти пустая, несколько машин стояли у входа, но внутри, судя по всему, было немного посетителей.

Вышел из машины, щёлкнул дверным замком и направился к двери.

Кафе было обычным — деревянные столы, приглушённый свет, запах жареного мяса и кофе.

Выбрал столик в углу, сел, откинулся на спинку стула. Пока просто смотрел перед собой, пытаясь привести мысли в порядок.

Ко мне подошла женщина — взрослая, лет под пятьдесят, с повязанным фартуком и лёгкой усталостью во взгляде.

— Что будете?

Я не задумывался.

— Стейк с кровью.

Слова сами сорвались с языка.

Она кивнула, сделала пометку, но в этот момент что-то внутри щёлкнуло.

Кровь.

Я передумал.

— Нет, подожди. Сделайте полностью прожаренный.

Женщина взглянула на меня, чуть приподняв бровь, но ничего не сказала.

— И стакан пива.

Она кивнула, ушла.

Остался сидеть, глядя в стол, чувствуя, как внутри нарастает что-то неприятное.

Стейк с кровью?

Что за чёрт меня дёрнул?

Сжал пальцы на столешнице.

Голова ещё не остывала.

Пиво принесли быстро.

Холодный бокал со звоном опустился на стол. Я обхватил его ладонью, сделал долгий, глубокий глоток. Хмель прошёл по горлу, оседая на языке горечью, но внутри легче не стало.

Взял телефон, открыл браузер.

Информация о жертве.

Ввёл в поиске:

«Убийство Блэквуд. Женщина. Найденное тело.»

Результаты выскочили сразу — новости, репортажи, полицейские сводки.

Выбрал самую свежую статью.

«Загадочное убийство в заброшенном доме на окраине. Полиция до сих пор не называет имя жертвы, но по нашим источникам, убитой оказалась молодая женщина, приехавшая в Блэквуд незадолго до трагедии. Её тело было обнаружено спустя два дня после смерти. Следов взлома в доме не зафиксировано, что наводит полицию на мысль, что она могла знать убийцу.»

Нахмурился.

Она приехала в Блэквуд недавно.

Пролистал дальше.

«Судя по данным экспертизы, женщина умерла от многочисленных травм головы. Орудие убийства не найдено, но, по предположению криминалистов, это мог быть тяжёлый металлический предмет. Жертва не сопротивлялась — на теле нет следов борьбы.»

Я замер.

Не сопротивлялась?

Я помнил её лицо.

Паника. Страх. Она тянула руки, она пыталась…

Сжал телефон чуть крепче.

Продолжил читать.

«На данный момент полиция устанавливает личность погибшей, так как у неё не было при себе документов. Однако следствие уже располагает важными уликами и надеется выйти на след преступника в ближайшее время.»

Важные улики.

Сделал ещё один глоток пива, глядя в экран.

Они скоро найдут убийцу.

Я должен был знать, кого именно они ищут.

Медленно выдохнул, откинулся на спинку стула, постукивая пальцами по краю бокала.

Они нашли что-то важное.

Если ДНК совпало с базой, значит, у них уже есть имя. Вопрос только в том, чьё именно.

Гул голосов в кафе стал фоном, звуки сливались в единый глухой поток. Внутри всё сжималось, как пружина, пока мысль не выкристаллизовалась в одно: нужно узнать, что именно у них на руках.

Официантка поставила передо мной тарелку.

Запах жареного мяса пробился сквозь чужие разговоры, заполнил пространство вокруг. Стейк, румяная корочка, идеально нарезанные куски. Полностью прожаренный.

Взял вилку, прокрутил её в пальцах.

Крови не было.

Провёл ножом по мясу, отрезал кусок, поднёс ко рту.

Жевал медленно, но вкуса почти не чувствовал.

Мысли возвращались к статье. ДНК, полиция, неизвестная женщина, найденная в доме.

Откинулся назад, сделал глоток пива, ощущая, как холодная горечь прокатывается по горлу.

Имя жертвы пока не называли. Значит, шанс опередить их ещё есть.

Сидел, ел мясо, смотрел на него. Противно.

Кусок в горло не лез.

Жевал медленно, чувствуя, как прожаренное мясо превращается в сухую, безвкусную массу. Во рту всё ещё оставался металлический привкус.

Проглотил, сделал глоток пива, но легче не стало.

Было слишком тихо. Гул кафе будто приглушился, а перед глазами всё равно стояла та комната.

Тёмные пятна на полу.

Рваный вздох.

Хруст.

Сжал вилку в пальцах, отрезал ещё один кусок.

Был голодный. Очень.

Но еда казалась пустой, мёртвой.

Резкое ощущение чужого взгляда пронзило затылок.

Замер, нож завис над тарелкой.

Поднял голову, медленно огляделся.

В кафе было семь человек, не считая меня.

Молодая пара за соседним столиком — парень что-то рассказывал, девушка улыбалась, водя пальцем по краю бокала.

Пожилая пара у окна — мужчина спокойно читал газету, женщина медленно размешивала кофе.

Две девушки напротив барной стойки — смеялись, переговаривались, одна что-то печатала в телефоне.

Парень в углу. Спиной ко мне.

Ни один из них не смотрел в мою сторону.

Но ощущение не исчезало.

Будто кто-то не сводит с меня глаз, сверлит затылок.

Медленно положил нож, выдохнул, снова оглядел кафе.

Ни одного взгляда. Ни одного лишнего движения.

Но чувство давило. Тяжёлое, настойчивое.

Кто-то смотрит.

Оставил недоеденный стейк, бросил деньги на стол.

Встав, быстрым шагом направился к выходу, чувствуя, как внутри всё сжимается.

На улице воздух был влажным, но прохладнее, чем внутри. Вдохнул глубже, но легче не стало.

Остановился на секунду, осмотрелся.

Никого.

Машины, редкие прохожие, город жил своей жизнью.

Но ощущение чужого взгляда не исчезло.

Рука сама потянулась к карману, сжала ключи.

Я развернулся и пошёл к машине.

Кто-то за мной следил.

Глава 5 — Первые следы

Резкий стук в дверь.

Глаза открылись сразу, тело напряглось, но разум ещё плыл в полудрёме.

Комната была наполнена серым утренним светом, пробивающимся сквозь не до конца закрытые шторы. В воздухе висел тяжёлый запах дешёвого ковра, пропитанного влагой, слабый аромат выдохшегося табака.

Несколько секунд просто лежал, вглядываясь в потолок, пытаясь осознать, утро уже или ещё ночь. Слишком много всего за вчерашний день.

Стук повторился.

Приподнялся на локте, потёр лицо. Неужели проспал чек-аут?

Встал, подошёл к двери, повернул ручку.

Коридор был пуст.

Ни администратора, ни уборщицы, никого.

Глухая тишина, приглушённый свет старых ламп, запах пыли.

Медленно прикрыл дверь, нахмурился. Привиделось?

Прошёл в ванную, включил воду. Холодная.

Сгорбившись над раковиной, умыл лицо, позволил льду воды на пару секунд приглушить шум в голове. Поднял взгляд — отражение в зеркале смотрело пустым, усталым взглядом. Глаза потемневшие, тени под ними глубже, чем должны быть.

Отключил кран, провёл ладонями по мокрому лицу, вышел в комнату.

Сел на край кровати, наклонился вперёд, опёрся локтями на колени.

Ничего нового.

Ощущение взгляда, которое появилось в кафе, не ушло. Только теперь оно было сильнее.

Телефон лежал на тумбочке, экран мигал пропущенными уведомлениями. Протянул руку, разблокировал.

Новости.

Пальцы быстро вбили в поиск:

«Блэквуд. Убийство. Последние данные.»

Пролистал заголовки.

Пусто.

Никаких обновлений. Никаких новых деталей.

Но значит ли это, что их нет?

Журналисты всегда знают больше, чем пишут в открытом доступе. Если информация где-то есть, она будет у них.

Бросил телефон обратно на кровать.

Поднялся, натянул куртку, схватил ключи.

Пальцы автоматически сжали их крепче, как будто тело само готовилось к чему-то неприятному.

Открыл дверь, вышел в коридор.

Тяжёлый воздух мотеля ощущался странно давящим, как будто стены здесь впитывали в себя слишком много чужих тайн.

Редакция была единственным местом, где можно было получить ответы.

Сел в машину, захлопнул дверь, провернул ключ в зажигании.

Мотор завёлся с глухим вибрирующим звуком, но ощущение тяжести в груди не исчезло.

Вырулил с парковки, выехал на дорогу.

Город уже проснулся — машины, редкие прохожие, утренний ритм. Всё выглядело обычно, но внутри ощущение было другое. Будто я двигаюсь вглубь чего-то, что уже начало меня поглощать.

Достал телефон, одной рукой нашёл нужный контакт, нажал вызов.

Гудки тянулись слишком долго.

— Опять ты, — голос Тома был хриплый, как будто его разбудили или застали не в настроении.

— Мне нужен человек в редакции, — не тратя времени на вступления.

На том конце повисло молчание, затем тяжёлый выдох.

— Чёрт, Алекс… — Том замолчал, будто решал, стоит ли вообще втягиваться в это дальше.

— Ты кого-то знаешь?

— Да знаю, — раздражённо бросил он. — Только вопрос в том, стоит ли тебе вообще лезть в это дальше.

— Я уже здесь.

— И ты думаешь, что журналисты дадут тебе ответы?

— Думаю, что у них есть то, чего нет в открытом доступе.

— Может, потому что им это знать не надо?

Замер на секунду, сжал телефон в ладони крепче.

— Том, мне нужен этот человек.

Тяжёлое молчание.

— Ладно, — наконец буркнул он. — Есть один. Джейкоб Уоллес. Старый писака, ещё с тех времён, когда я работал в Блэквуде. У него свои связи, инфа из участка стекается к нему быстрее, чем в отчёты.

— Он в редакции?

— Бывает там. Но лучше позвонить.

Экран мигнул, пришло сообщение с номером.

— Алекс… — голос Тома стал ниже. — Будь осторожен.

Гудки оборвались.

Пальцы сжали руль.

Нужно было позвонить Джейкобу Уоллесу.

Свернул к обочине, заглушил двигатель.

Улица была пустая, узкая, с облупленными фасадами домов и пыльными окнами закрытых магазинов. Чуть дальше виднелась старая автомастерская, за ней — заросший пустырь. Парковка почти пустая, рядом стоял только грузовик, припаркованный неровно, будто водитель бросил его в спешке.

Достал телефон, взглянул на номер, который прислал Том.

Незнакомый.

Пальцы набрали вызов. Гудки тянулись слишком долго.

— Кто это? — голос на том конце грубый, уставший, без капли приветствия.

— Добрый день. Меня зовут Алекс Хэйвуд. Я частный детектив, от Тома Мейсона. Он сказал, что вы можете мне помочь.

Молчание, затем тяжёлый выдох, щелчок зажигалки.

— Хэйвуд… Значит, Том втянул и вас в это дерьмо.

— Мне нужна информация. Последнее убийство. Всё, что у вас есть.

— Коп?

— Нет.

— Тогда почему вас это интересует?

Провёл рукой по лицу, посмотрел на улицу.

— Это личное.

На том конце снова тишина, только слышалось, как он тянет дым.

— Ладно. Встречаемся в редакции через час. Назовёте моё имя на стойке, не задерживайтесь в холле.

— Понял. Спасибо.

Гудки оборвались.

Час.

Бросил телефон на пассажирское сиденье, вырулил обратно на дорогу, но ехать в редакцию сразу не хотелось.

Час — слишком много времени, чтобы просто ждать.

Решил покататься по городу. Без цели, без маршрута. Просто крутить круги, пока мысли не улягутся.

Город встречал обычно — магазины с облезлыми вывесками, старые дома с гнутыми крышами, редкие машины, вяло ползущие по дорогам. Блэквуд жил своей жизнью, будто не замечая, что под его улицами скрывается что-то..

Повернул на главную улицу, проехал мимо заправки, где вчера останавливался. На крыльце сидел тот же кассир — хмурый, седой, с таким видом, будто за ночь ничего в этом городе не изменилось.

Дальше — парк, почти пустой. Пара женщин на скамейке, старик кормит голубей, ребёнок тянет мать к карусели. Нормальная картинка.

Только я не вписывался в этот пейзаж.

Проехал мимо полицейского участка.

Перед входом стояла машина, в салоне кто-то сидел, разговаривая по рации. В окнах второго этажа мелькнул силуэт.

Внутри они уже работали над чем-то. Возможно, и надо мной.

Сбавил скорость, свернул в переулок, затерялся среди зданий.

Редакция была недалеко, всего в нескольких кварталах, но, пока катался по городу, не заметил, как прошло сорок минут.

Машина плавно скользила по улицам, одна дорога сменялась другой. Город жил своей однообразной жизнью — люди переходили улицы, кто-то спешил на работу, кто-то сидел на автобусной остановке, уткнувшись в телефон.

Проехал мимо небольшого придорожного кафе. Внутри за стеклом сидели люди, кто-то читал газету, кто-то лениво мешал ложкой кофе.

Свернул влево, затем ещё раз. Улицы сливались в однообразие, но в этом было что-то успокаивающее.

Взглянул на часы на панели.

Осталось двадцать минут.

Редакция уже рядом. Ещё один поворот, и здание показалось впереди.

Подъехал к зданию, заглушил двигатель.

Редакция располагалась в двухэтажном кирпичном здании с потрескавшимся фасадом. На крыше тускло горела вывеска «Блэквуд Таймс», но несколько букв давно перегорели, оставляя неровный свет. Окна второго этажа были прикрыты жалюзи, а на первом — стеклянные, с заметными отпечатками рук, будто кто-то недавно прижимался к ним, пытаясь заглянуть внутрь.

Выбравшись из машины, закрыл дверь, огляделся.

Улица была пустынной.

Открыл дверь и вошёл внутрь.

Холл оказался небольшим, с тусклым светом ламп под жёлтыми пластиковыми плафонами. Воздух пах бумагой, кофе и чем-то техническим, словно здесь недавно чинили проводку. Пол устилал старый линолеум, в углу стоял стеллаж с номерами газет за последние месяцы.

Несколько стульев вдоль стены, пустая кофемашина, парочка сотрудников, проходящих по коридору с бумагами в руках.

Подошёл к стойке.

За ней сидела женщина лет сорока — короткая стрижка, строгий пиджак, взгляд потухший, но изучающий.

Она лениво перевела взгляд с монитора на меня.

— Чем могу помочь?

— Мне нужен Джейкоб Уоллес.

Едва произнёс имя, как чья-то рука хлопнула по плечу.

— Не стоило так официально, — голос был хриплый, с лёгкой насмешкой.

Развернулся.

Передо мной стоял мужчина лет пятидесяти, высокий, с сутулыми плечами. Неопрятный пиджак, мятый воротник рубашки, сутулый, но с цепким взглядом, который сразу изучал, сканировал, делал выводы.

Он смерил меня оценивающим взглядом, достал из кармана сигарету, прокрутил её между пальцами, но зажигать не стал.

— Алекс Хэйвуд, да?

Кивнул.

Он слегка ухмыльнулся, кивнув в сторону коридора.

— Пойдём, поговорим.