Бесплатный фрагмент - Эклипсион

ВСТУПЛЕНИЕ

Мир не держится на законах королей и уставах древних домов. Мир держится на выборе. На том одном шаге, который делают в тишине, когда никто не видит. На взгляде, полном сомнений, на руке, не отпущенной в последний момент, на истине, сказанной, когда было легче солгать. История запоминает героев, но меняют её — сомневающиеся. Великие империи рушатся не от вражеских мечей, а от шепота в коридорах. От зависти, спрятанной за улыбкой. От любви, поставленной выше долга. Когда древние союзы рушатся, когда братья становятся врагами, когда предатели говорят о чести громче всех — в такие времена и рождается истина. Свет и тьма не борются друг с другом. Они борются в нас. И каждый должен выбрать, кем он станет, даже если весь мир откажется понимать этот выбор.

История — это не просто череда битв, коронаций и предательств. Это борьба выбора и сомнений. Там, где одни видят врага, другие — последнюю надежду. Свет не всегда праведен. Тьма не всегда зла. Бывают времена, когда древние пророчества стираются пеплом войны, когда любовь бросает вызов долгу, а правда становится опаснее лжи.

КАЛАРАС

Каларс — материк, рождённый стихиями и закалённый временем.

На его севере лежат суровые земли, где вечный лёд сковывает берега, а чёрные скалы тянутся к небу, словно застывшие в крике титаны. Здесь ветер несёт с собой соль дальних морей и шёпот древних легенд, а солнце редко пробивается сквозь тяжёлые облака. Чем дальше к югу, тем щедрее становится природа. Центральные равнины раскинулись, словно бескрайнее зелёное море, изрезанное сверкающими реками. Здесь весной воздух наполняет аромат цветущих лугов, а летом поля дрожат золотыми волнами злаков.

Леса в этих краях древни и полны тени, в которой можно заблудиться даже в ясный день. На востоке Каларса лежат земли туманов и мягких дождей. По утрам здесь горы и долины окутаны серебряным маревом, и сквозь него мир кажется сном, который вот-вот рассеется. Море, омывающее эти берега, переменчиво: сегодня оно ласково и спокойно, а завтра способно подняться в шторм, что стирает с лица земли целые деревни.

Юг материка встречает путников дикими просторами, где ветры гуляют в высокой траве, а горизонт кажется бесконечным. Здесь жара дня сменяется прохладой звёздных ночей, а над скалистыми берегами вечно гремит прибой. Это край, где природа царит безраздельно, и лишь самые сильные способны выжить.

Глава 1

Мать, сидя у изголовья кровати, нежно касаясь головы своего сына, начала свой рассказ, поглаживая его волосы, как это делала когда-то с ней её собственная мать.

— Давным-давно, когда мир был охвачен огнем войны и туманом страха, все королевства были на грани разрушения. Злые силы, что восстали из тени, назывались даргуллы. Их сила была велика, их армия беспощадна. Во главе этих сил стоял жестокий вождь, Варлок, чье имя наводило ужас на всех, кто слышал его. Его войска, охваченные злом и тьмой, сражались не только с людьми, но и с самим светом, пытаясь стереть саму жизнь с лица мира. Их оружие было смертоносным, а сердца полны ненависти и разрушения. Они не щадили никого и ничего.

Мать смахнула с глаз слезу, взглянув на сына, затем продолжила:

— Война была ужасной и жестокой. Поля сражений были покрыты кровью, и каждый день приносил новые потери. Весь мир казался поглощенным этим мракобесием. Но, несмотря на разногласия, королевства, что когда-то враждовали между собой, объединились. Только так они могли сдержать Варлока и его легионы. Когда над миром сгустилась тьма и даже само солнце отвернулось от земли, воины Великого Драгхейма, наши предки, подняли мечи и встретили ужас лицом к лицу, чтобы дать ему последний бой.

Она снова остановилась, чтобы мальчик мог представить себе, как ужасен был тот бой.

— Великий Драгхейм заплатил самую высокую цену за победу. Мы потеряли почти все — наши земли и города были сожжены, а наш народ сильно пострадал. Но даже тогда мы не поклонились врагу. Вместе с другими королевствами, объединившимися для общего дела, мы смогли одержать победу. Самое важное, что удалось уничтожить Варлока и его легионы.

Мать встала и взглянула в окно, где солнце медленно заходило за горизонт, словно символ конца старой эпохи.

— Многих пришлось похоронить на тех полях, но наши великие предки победили. Они победили, потому что в тот момент стали единым народом. И, несмотря на все страдания, это была победа для всего мира. Мы должны помнить об этом, чтобы всегда быть готовыми стоять друг за друга.

Она наклонилась, целуя его в лоб, и прошептала:

— И помни, сын мой, никогда не сдавайся. Даже когда угасает последняя искра надежды, продолжай бороться — за землю, что взрастила нас, за тех, кого любишь, за честь, что передана нам кровью предков.

Алдерик резко проснулся, когда яркий свет проник через щель в шатре. Вокруг стояла тишина, только вдали доносился шум шагов солдат и глухие разговоры. Он лежал на жестком соломенном матрасе в углу большого шатра, и мгновенно понял, что это был не обычный сон. Это была реальность. Война была здесь, среди них. Он потряс головой, пытаясь избавиться от воспоминаний о ночных кошмарах, где ему снова приходилось сражаться на передовой. Война с Валдорией была ужасной, и они были на грани решающего сражения. Алдерик быстро встал, его тело сразу стало напряженным, а глаза наполнились решимостью. В воздухе уже витала эта жуткая аура, которая всегда сопровождала приближающуюся схватку. Из-за палатки доносились звуки команд, стук оружия, звуки механизмов, которые неуклонно подготавливали к битве. Алдерик поспешно собрал свои вещи и вышел наружу, где его встретил его товарищ, Гальт.

— Алдерик, ты живой? — раздался голос его друга. Тот стоял рядом с оружием в руке и готовил его к битве.

— Да, — ответил Алдерик, затянув пояс.

— Мы снова идем в бой, — сказал Гальт, посмотрев на него с той же решимостью, что была в глазах Алдерика.

Алдерик стоял на поле перед шатром, и его образ казался будто отражением военной доблести и королевской чести. Его золотистые волосы средней длины касались плеч, словно солнечные лучи, проникшие сквозь мрачные тучи. Они были слегка взъерошены от сна и походных условий, но несмотря на это, придавали ему аристократичный и благородный вид. Взгляд его глаз был ясным, с голубым отливом, который сочетался с холодной решимостью, присущей только тем, кто видел на своем пути лишь кровь и смерть. Он был в полном комплекте доспехов, которые сияли, словно капли росы в дневном свете. Это были облегченные, но прочные латные доспехи, отливающие золотым. Капа, сшитая из прочной ткани, плотно обвивала его плечи, сохраняя гибкость и мобильность. На груди Алдерика был знак королевства — медведь, изображенный в полном размахе. Его массивные лапы были раскинуты, готовые к нападению, а глаза пылали ярким огнем, как будто сам зверь был живым. Медведь был выполнен из темного металла с вкраплениями рубинов. На его пояснице висел длинный меч с вырезанным на лезвии гербом, который Алдерик носил с собой на протяжении всей войны. С кожаными перчатками, а также сапогами, идеально подходившими для быстрой атаки, он был готов к любому испытанию, которое принесет этот день.

Гальт был рядом, и его фигура выглядела столь же внушительно, но с элементами дикого, что отражало его личный характер. Короткие коричневые волосы его головы были собраны в небрежную прическу, а на его лице был отчетливо виден шрам — след от удара мечом, который остался с ним с первых дней войны. Этот шрам, красный и заметный, придавал его облику жесткость и суровость. Его глаза, темные, как уголь, сверлили пространство, будто бы оценивая каждую возможную угрозу. Гальт носил более тяжелые доспехи, выполненные из черного металла, с элементами грубого железа, что придавало ему вид непобедимого рыцаря. Латный нагрудник с небольшими зазубринами и следами от ударов, покрытый многочисленными вмятинами, вызывал ощущение, что он прошел через многие сражения и остался жив. Его вооружение было менее украшенным, но не менее смертоносным — тяжелый меч с широким лезвием и прочные щитки на руке, которые сохраняли его в целости во время боя. Шлем, открывающий лицо, но с защитной маской для защиты от ударов, придавал ему более устрашающий вид, как будто он мог выдержать любые удары, не потеряв своей стойкости. На груди был вырезан символ, указывающий на его принадлежность к элитной армии Драгхейма, но его внешний вид больше говорил о том, что он был ближе к простым воинам, чем к аристократам.

Вокруг царил полный хаос, но в этом хаосе было ощущение неизбежности. Тренированные солдаты, воины, сражавшиеся бок о бок с Алдериком, суетились, готовясь к битве. Повсюду раздавались звуки оружия, цокот копыт и скрежет брони, а на поле лагеря оживленно работали мастера по экипировке и подготовке боевых медведей и лошадей. Густой запах железа, кожи и смолы висел в воздухе, придавая атмосфере особую тяжесть.

Боевые медведи, могучие создания, вылуплявшиеся из самых суровых лесов Драгхейма, готовились к битве. На их мощные, покрытые жесткой шерстью тела натягивали тяжелые доспехи из черного металла, защищающие от ударов мечей и стрел. Латные пластины были закреплены вокруг грудной клетки, что давало им свободу движений, но в то же время обеспечивало защиту от ударов. На лапах медведей были одеты усиленные когти, вырезанные из редкого камня, добытого на горных хребтах «Застывшей Гряды». Шлемы, увенчанные металлическими шипами, скрывали их могучие головы, а под ними горели яркие глаза, которые отражали сущность того, для чего их тренировали — для войны. Четко продуманные маршруты для нападений создавали мощную линию обороны. Медведи были не просто существами для устрашения — они становились воинами, не уступающими по жестокости и решимости своим человеческим собратьям.

Лошади, которых использовали для кавалерийских атак, тоже проходили через тщательную подготовку. На их телах крепились легкие доспехи, которые не ограничивали их в скорости, но защищали от ударов и стрел. Их гривы были собраны в косы, а крепкие сапоги были обиты железом для защиты от острых камней и лезвий врагов. Лошади ревели, ощутив, что сражение близится, и часто поднимали головы, как бы предсказывая будущее, которое они несут своим всадникам. Воины внимательно проверяли свои луки и копья, натягивали стрельные тетивы и цепляли тяжелые мечи на боковые ремни.

Необычное зрелище развернулось рядом с лагерем, где стояли величественные летающие корабли. Эти огромные судна, казавшиеся невероятными для человека, который привык к обычным морским кораблям, и по-прежнему вызывали у Алдерика чувство недоумения. Он не мог поверить, что эти судна, которые обычно курсируют по водам, могут подняться в небо, преодолевая невиданные горизонты. Он еще помнил, как впервые увидел их в воздухе. Огромные белые паруса, сдутые ветром, и древесные корпуса, поддерживаемые огромными магическими камнями, взлетали, казалось, вопреки законам природы.

Секрет этой магической силы, позволявшей кораблям покидать воду и возноситься в небеса, кроется в особом топливе — магическом геле — аэрите, который получают из редкой руды, добываемой в горах Великого Драгхейма и Султаната Аль-Захар. Эта руда, известная как алтерит, была столь мощной, что, переработанная в этот необычный гель, становилась источником огромной энергии. Алтерит был очень взрывоопасен, но для этих кораблей и других механических устройств он был необходим, словно дыхание живому существу.

Мастера и инженеры работали с высокой концентрацией, заправляя гигантские судна аэритом, который принимал форму густого, светоотражающего вещества. Рабочие аккуратно заправляли им специальные резервуары внутри кораблей, где аэрит превращался в топливо, позволяя судну подниматься в небеса с оглушительным шумом, оставляя за собой ослепительный след.

Алдерик стоял, наблюдая, как воины заготавливают припасы. В этом моменте у него не было сомнений. Война снова пришла. Алдерик медленно шагал по лагерю, в его глазах отражалась решимость. Он направился к своему коню, который стоял в тени под большим шатром, слегка вытягивая шею и нервно фыркая, ощущая приближение битвы. Конь был его верным спутником с самого начала его службы, и за эти годы они стали неразлучными.

Его имя было Тасар, и этот конь был настоящим олицетворением силы и выносливости. Тасар был крупным, массивным жеребцом с темно-серой шерстью, почти черной, которая переливалась под светом огня, как будто его тело было покрыто плотным слоем стали. Его мускулы, четко проступающие под кожей, были в отличной форме, словно его тело было выточено из камня, а не создано природой.

Шея коня была широкой и крепкой, с гладкой шерстью, которая переходила в густую гриву, густую и почти черную, как сама ночь. Уши его были настороженно прижаты, как у хищника, готового к нападению. Глаза Тасара — глубокие и умные — казались почти человеческими, в них отражалась не только мудрость, но и терпимость к жестоким испытаниям. Он доверял своему всаднику, как и тот ему.

Алдерик подошел, мягко погладил коня по шее, ощущая теплоту его тела. Он снял с седла тяжелое покрывало, которое защищало его от пыли и дождя. Одевая на Тасара доспехи, Алдерик аккуратно закрепил на его спине седло и проверил крепления на лошадиной броне, которая защищала боковые части животного. Тасар как бы почувствовал настрой своего всадника. Он подал голову, немного попятившись, и Алдерик заметил, что конь напрягся — его внутренний мир, как и его самого, был готов к битве.

— Мы будем сражаться вместе, друг — прошептал Алдерик, закрепляя на спине коня оружие. На одной стороне — длинный меч с острием, сверкающим под тусклым светом, на другой — копье, идеально сбалансированное для верхней атаки.

Алдерик крепко вцепился в поводья, и Тасар шагнул вперед, готовый к бою, как и его хозяин.

Алдерик ехал через лагерь, ощущая тяжелый взгляд сотен воинов, готовящихся к битве. Запах раскаленного металла и масла, которым смазывали доспехи, смешивался с ароматом свежескошенного сена, которым кормили лошадей. Он держал поводья Тасара крепко, но не слишком туго, позволяя жеребцу двигаться свободно. В этот момент, когда он проезжал мимо рядов воинов, его окликнул властный голос:

— Далеко собрался, Алдерик?

Юноша резко натянул поводья, и Тасар, вздыбившись, резко опустился на передние копыта. Алдерик обернулся и увидел фигуру, которая выделялась даже среди бронированных воинов и пылающих костров. Это был генерал Варстаг Кровавый Гриф — человек, который провел в битвах больше лет, чем Алдерик прожил на этом свете.

Старый воин стоял, опираясь на массивный меч, вонзенный в землю, как будто ему не требовалась иная опора. Его широкие плечи казались бы еще мощнее, если бы не тяжелая меховая накидка, наброшенная поверх боевого доспеха. Она была сделана из шкуры огромного белого медведя, лапы которого свисали ему на грудь, а голова зверя венчала капюшон. Доспехи генерала выглядели так, будто пережили сотни сражений. На кирасе из темного металла виднелись глубокие вмятины, рубцы от мечей и стрел. Наплечники украшали выгравированные знаки Великого Драгхейма. На каждом наплечнике были выбиты когти медведя, и даже кровь, запекшаяся в их углублениях, казалась частью узора. Но главное, что приковывало внимание, — это его лицо. Варстаг был стар, и это было видно в каждой черте лица. Его кожа, загрубевшая от ветров и мороза, была испещрена морщинами, словно потрескавшийся камень. Левую часть лица пересекал старый шрам, начинался от виска и заканчивался у подбородка. Глубоко посаженные глаза имели холодный, почти мертвенный серый цвет — будто два осколка застывшего льда, неспособные растаять даже в ярких лучах летнего солнца. Его нос был сломан в нескольких местах, а губы сжаты в тонкую линию. Борода, густая и спутанная, падала на грудь, местами седея, но все еще сохраняя прежний темный оттенок. Волосы, длинные, но тщательно заплетенные в косы, покрывали его спину, запутываясь в мехах и броне. На руках Варстаг носил перчатки из черной кожи, обшитые золотыми пластинами. Его пальцы, толстые и покрытые шрамами, казались созданными не для письма или ласки, а лишь для того, чтобы сжимать рукоять меча или топора. Генерал взглянул на Алдерика, его губы чуть тронула ухмылка, в которой смешивались ирония и скрытое уважение.

— Заходи в шатер, мальчишка. Нам есть о чем поговорить.

Алдерик кивнул, слезая с Тасара, и передал поводья ближайшему оруженосцу. Шагнув вслед за Варстагом, он вошел в темный полог шатра, не зная, что именно ему предстоит услышать.

Шатер генерала Варстага был громадным, словно передвижной военный зал, достойный самого короля. Его каркас поддерживали массивные древки, обтянутые толстой темной тканью, прошитой магическими символами защиты от огня и холода. Изнутри шатер освещался множеством факелов, закрепленных на металлических держателях, языки пламени плясали, отбрасывая длинные тени на стены. Воздух был густ от запаха воска, железа и пропитанного потом меха.

В самом центре шатра стоял огромный круглый стол из темного, массивного дуба, настолько тяжелый, что его невозможно было сдвинуть даже усилиями нескольких человек. На столе раскинулась большая карта, покрытая замысловатыми линиями, обозначающими реки, горные перевалы, долины и леса. По ее поверхности были расставлены многочисленные фигурки, вырезанные из резного камня и кости, символизирующие разные рода войск.

Алдерик сразу же заметил, что вокруг стола собрались капитаны отрядов, их взгляды были сосредоточены на карте, а пальцы порой указывали на стратегически важные места.

Капитан медвежьего отряда — Бьорн1 был высок и массивен, словно ходячая крепость из мяса, стали и медвежьих шкур. Его широкие плечи были покрыты толстым мехом снежного волка, который спускался до колен, скрывая часть брони. Шкура, судя по состоянию, была старая, с потертой шерстью и следами старых боевых шрамов, но от этого выглядела еще более внушительной, напоминая о десятках кровавых сражений.

Его лицо казалось высеченным из камня: резкие черты, широкие скулы, сильный подбородок, покрытый густой бородой, в которую были вплетены несколько серебряных колец. Лоб Бьорна рассекал длинный шрам, уходящий вверх к левому виску, — след от старого ранения, которое он получил в одном из боев за северные земли.

Глаза его были цвета темного янтаря, глубокие, внимательные, с прищуром хищника, высматривающего добычу. Седые пряди в густых волосах и бороде говорили не столько о возрасте, сколько о тяжелых битвах, которые он прошел.

Поверх мехов он носил закованную в железо кирасу, усиленную пластинами на груди и плечах. Стальные пластины были темные, потемневшие от времени, с выгравированным знаком вздыбленного медведя. На плечах — огромные наплечники. Его руки защищали тяжелые боевые наручи, скрепленные кожаными ремнями, а на пальцах были надеты толстые перстни с выгравированными рунами силы. На поясе висел огромный ремень с пряжкой в форме медвежьей морды.

За спиной у Бьорна покоился двуручный топор, длинное топорище которого было обтянуто кожей черного волка, а лезвие сверкало даже в полумраке шатра. Говорили, что этот топор, названный «Храдргрим» — «Безжалостный Разрушитель», мог рассекать врагов напополам с одного удара, а его древко было выковано из особой северной руды, выдерживающей любые удары. На боку у Бьорна висел широкий боевой нож, настолько массивный, что его можно было спутать с коротким мечом, а за поясом прятался метательный топор, который он мог одним движением всадить во вражеское горло.

Бьорн не был человеком громких речей. Его голос был низким и глухим, словно далекий раскат грома. Он не говорил лишнего, но его слова всегда имели вес. Его присутствие подавляло, а взгляд, полный холодного расчета, заставлял даже самых отчаянных воинов почувствовать себя моложе и неопытнее. Он был живой легендой Великого Драгхейма, человеком, который сражался с медведем в одиночку и вышел победителем. Говорили, что он мог разорвать врага голыми руками, если потеряет оружие, а его боевой рык вселял ужас даже в самых закаленных бойцов. Великий генерал Варстаг уважал Бьорна и считал его незаменимым в битве, ведь «Клыки Морозной Твердыни» могли обрушиваться на врага, как лавина, сметая все на своем пути.

В этом шатре, за круглым столом, его фигура была одной из самых внушительных. Он смотрел на карту, молча изучая расположение войск Валдории, и все знали, если он заговорит, его слова будут не просьбой, а приказом.

Алдерик уже не раз слышал о Бьорне Волчьем Гневе. Его имя с уважением и опаской произносили воины, а легенды о его подвигах передавались из уст в уста. Но лишь недавно юноша узнал, почему капитана «Клыков Морозной Твердыни» нарекли столь грозным прозвищем.

Возле стола также стоял капитан воздушного флота — Ардрик2. Его плащ из темно-синего сукна едва колыхался, несмотря на сквозняк в шатре. Воздушный флот, известный как «Небесные Ястребы», управлял летающими кораблями, работающими на магическом геле. Их бортовые баллисты и огненные стрелометы могли разить врага сверху, сокрушая целые отряды.

Капитан Ардрик выглядел совсем не так, как остальные командиры, собравшиеся в шатре. В отличие от широкоплечего Бьорна или тяжеловесного капитана Торека, он был невероятно худ, словно ветер сам соткал его из лёгких облаков и стальных порывов грозы. Его высокую, почти аскетичную фигуру подчёркивал длинный темно-синий плащ с серебряной вышивкой в виде взмывающего в небо ястреба.

Лицо Ардрика казалось вырезанным из слоновой кости — тонкий нос, высокие и острые бледные скулы, будто всегда освещённые лунным светом. А его глаза… Они были цвета раскалённого серебра, холодные, но в то же время горящие внутренним огнём. Он редко моргал, словно не желал упустить ни единого мгновения. Длинные серебряные волосы, тонкие и струящиеся, как водопад в лунную ночь, были перевязаны темно-синими шнурами. Их концы свисали ниже плеч, поблёскивая в свете ламп, отбрасывающих тени на карту.

Под плащом Ардрик носил лёгкую кожаную куртку, усиленную пластинами зачарованного крагорита. Узкие кожаные перчатки с металлическими вставками прикрывали его длинные, жилистые пальцы, привыкшие крепко сжимать штурвал воздушного фрегата.

Он был одним из самых молодых капитанов в истории, и его дерзость, граничащая с безумием, позволяла ему совершать манёвры, которые казались невозможными даже для опытных воздухоплавателей. Говорили, что, когда он вёл корабль в бой, его голос, отдающий команды, звучал чётко и уверенно, как песнь ветра перед бурей.

На поясе у Ардрика висела изящная сабля с серебряной гардой, а за спиной — небольшой механический арбалет, позволявший вести стрельбу даже с мачты во время воздушных боёв. На поясе у Ардрика также висела изящная складная подзорная труба. Она была сделана из чистого серебра и отполированного крагорита, с выгравированными на корпусе символами Небесных Ястребов.

Но не только подзорная труба выдавала в нём бывалого воздухоплавателя. В углу его губ часто тлела тонкая, элегантная трубка из красного дерева, украшенная серебряными кольцами. Время от времени Ардрик доставал её из-за пояса, медленно наполнял крепким табаком из маленького кожаного кисета, неторопливо поджигал и с наслаждением выпускал густые кольца дыма. Запах табака смешивался с ароматами смолы, парусины и масла, которыми пропахли летающие корабли.

Говорили, что во время битвы, когда воздух вокруг гремел от залпов и вражеские стрелы свистели сквозь ветер, Ардрик мог стоять на краю палубы своего корабля, наблюдая за сражением сквозь подзорную трубу и спокойно затягиваясь трубкой. Для него полёт был естественным состоянием, а война — лишь очередной бурей, которую нужно было пережить.

Капитан Ардрик провёл ладонью по выцветшему полотну карты, где крошечные деревянные фигурки кораблей, расставленные с точностью мастера, отражали положение войск. Его взгляд был пронзителен, а голос, хоть и звучал спокойно, отдавался лёгким металлическим оттенком — словно звон натянутой до предела струны.

— Генерал, — он коротко кивнул, не отрывая глаз от карты. — Если зайдём с юго-запада, сможем ударить по флангу, прежде чем они нас заметят.

Его слова повисли в воздухе, но прежде, чем кто-то успел ответить, раздался низкий, уверенный голос:

— Не спеши, Ардрик.

Торек шагнул ближе. Он был человеком, которого невозможно было не заметить. Высокий, с могучими плечами и грудью, широкой, как кузнечный горн, он напоминал ходячую крепость. Его лицо было грубым, словно высеченным из скалы, с резкими чертами и квадратной челюстью, покрытой короткой тёмной щетиной. Глубокие морщины пролегли на лбу и у рта, но не от старости, а от постоянного напряжения, размышлений и бдительности. Его глаза были цвета бурой земли — тёплые, но при этом цепкие, с проницательным взглядом человека, который привык выживать в дикой местности. Эти глаза, казалось, видели каждую мелочь, замечали каждое движение даже в густом тумане. Его волосы когда-то, возможно, были тёмно-каштановыми, но теперь в них пробивалась седина. Он носил их коротко, так, чтобы не мешали в бою. Руки Торека оправдывали его прозвище — они были огромными, с мощными пальцами, словно выкованными из железа. Кожа на них была загрубевшей, испещрённой порезами и ожогами. Его ладони выглядели так, будто могли сжать в кулак саму бурю. Его доспехи были практичными, без излишней вычурности. Кираса, сделанная из закалённой стали, покрытая следами сражений, с тёмным матовым отливом, была закреплена толстыми кожаными ремнями. На плечах висели пластины, не сковывающие движений, а на запястьях — латные наручи с выгравированными символами молний. Поверх доспехов он носил плащ цвета запылённой зелени, с широким воротом, который мог скрыть лицо от ветра и песка. На боку висел длинный охотничий нож, а за спиной — лук, простой, но смертоносный в руках такого человека. Его сапоги были из тёмной кожи, усиленные металлическими вставками, и каждый его шаг звучал уверенно. Торек был не просто воином. Он был следопытом, охотником и убийцей, который мог исчезнуть в лесу, как тень, и появиться вновь там, где его не ждали.

— Возможно, не все отряды противника отмечены на карте, — добавил он, склонившись над картой и ткнув пальцем в несколько точек.

Они находились на возвышенностях, частично прикрытых деревьями и естественными скальными выступами.

— Вот здесь и здесь, — его голос был твёрдым, будто камень, отшлифованный бурей. — Я бы разместил противовоздушное оружие именно в этих местах. С этих позиций можно следить за небом и в случае чего открыть шквальный огонь. Густые деревья служат хорошим укрытием, а высоты позволят держать под контролем всё, что приближается.

Ардрик внимательно слушал, хмуря брови.

— Если там действительно стоят орудия, они могут разнести половину наших кораблей прежде, чем мы приблизимся к их позициям, — задумчиво произнёс он.

— Именно, — кивнул Торек. — Поэтому я бы сначала отправил разведчиков. Пусть осмотрят местность, проверят позиции, а потом уже решим, как нам лучше действовать.

В палатке повисла тишина. Ардрик медленно провёл пальцем по карте, словно ощущая пальцами рельеф местности. Затем поднял взгляд.

— Хорошая мысль. Отправим дозорных к рассвету.

— Уже подготовил людей, — усмехнулся Торек. — Ты ведь меня знаешь, капитан.

Ардрик ухмыльнулся.

— Знаю. Потому и доверяю. Капитан Торек.

Капитан Лауренс4 выделялся среди капитанов не только своим мастерством в бою, но и невысоким ростом. Он был ниже большинства своих соратников, но это лишь добавляло ему стремительности и проворства, словно сам воздух не оказывал ему сопротивления.

Его фигура была жилистой, а мускулы, хотя и не выдавались, были словно выкованы из стали. Лауренс обладал поразительной выносливостью, а его движения были быстрые и точные, как у хищника перед броском. Он носил черную кирасу с серебряными узорами, которые сплетались в тонкие, замысловатые линии, напоминавшие следы клинков, прорезающих воздух. Плащ из темного бархата развевался за его спиной, словно крыло охотящейся птицы.

Лицо его было худощавым, с четкими, резкими чертами. Высокие скулы, чуть заостренный подбородок и вечно сжатые губы придавали ему суровый вид. Его глаза — глубоко посаженные, темные, цвета обожженной древесины, всегда смотрели пристально, будто пронизывая собеседника насквозь. Он редко улыбался, и лишь в бою его лицо оживало, когда он с мрачным удовлетворением разил врагов.

Его волосы были цвета воронова крыла — густые, немного длинные, всегда собранные в небрежный узел на затылке. Иногда несколько прядей выбивались, но ему, похоже, было на это наплевать. На его руках, защищенных кожаными наручами, выделялись жилистые пальцы, натруженные годами сражений. Лауренс держал поводья с непринужденной уверенностью, как человек, для которого верховая езда была столь же естественна, что и дыхание. Его оружие — длинный, изогнутый клинок с черной гардой, носивший имя «Кровавая Заря». Он был выкован из редкого тёмного сплава и отличался не только прочностью, но и устрашающим видом. Лауренс носил его не сбоку, как многие, а на спине, закрепив ножны особым ремнем, чтобы мгновенно извлекать меч в бою.

Когда «Всадники Заката» мчались в атаку, их капитан летел впереди, словно воплощенная смерть, рассекая ряды врага быстрыми, неуловимыми ударами. Он был непреклонен, беспощаден, и каждый, кто вставал у него на пути, понимал, почему его прозвали «Роковым Клинком».

Капитан Лауренс стоял чуть в стороне от остальных капитанов и всем своим видом показывал, что ему не по душе предложенный план. Его тёмные глаза, сверкающие в полумраке шатра, скользили по разложенной на столе карте, изучая линии войск, отмеченные фигурками. Время от времени он задумчиво проводил пальцем по губам, словно обдумывая возможные варианты.

Остальные командиры спорили, выдвигали свои идеи, обсуждали тактику, но Лауренс хранил молчание. Он говорил лишь тогда, когда слова действительно имели значение. Он размышлял. Анализировал. Его ум был натренирован годами битв, где одно неверное решение могло стоить жизни сотням всадников. Он видел поле боя не так, как другие. Для него оно было не хаосом криков, крови и мечей, а словно доска для кригхейма.

Он с детства был мастером кригхейма, и на войне его ум работал так же, как за доской этой игры. Он видел слабые точки врага, считал ходы наперед, анализировал возможные перемещения и никогда не делал бессмысленных атак. Каждый его манёвр был рассчитан, как и каждый удар его «Всадников Заката». Ему хватало одного взгляда, чтобы понять, где враг может ожидать удара, а где — уязвим. Это чувство пришло к нему с опытом, с годами войн и сражений, когда он раз за разом выводил свой отряд в атаку, выбирая идеальные позиции. Он видел битву так, будто смотрел на неё с высоты птичьего полёта, будто его разум парил над полем, а не сражался в гуще врагов.

И сейчас всё в его нутре протестовало против предложенного генералом плана. Лауренс не хотел рубить лоб в лоб, влетать в строй врага в безумной атаке. Это был глупый, кровавый, бессмысленный шаг. Конница — это не таран. Конница — это острый нож, который должен вонзиться в самое слабое место противника и развалить его изнутри.

Он вздохнул, поднял глаза и, наконец, после долгого молчания, заговорил.

— Я не поведу своих людей в лобовую атаку. — Его голос прозвучал ровно, но в нём чувствовалась непоколебимая решимость.

В шатре повисла тишина. Несколько капитанов удивлённо переглянулись.

— Генерал, с уважением, но это самоубийство. Враг ждёт удара. Он ждёт, что мы пойдём прямо на него. Тактика лобового столкновения выгодна пехоте, но коннице она принесёт лишь потери. Мы должны ударить иначе. Я хочу провести разведку и найти брешь в их обороне. Пусть противник даже не поймёт, откуда мы появились, пока наши клинки уже не будут у него в горле.

Его слова были сказаны спокойно, но в них звучала уверенность человека, который не просто говорит, а знает.

Капитан дальнобойных орудий Брандур поднял взгляд на Лауренса.

— Что ты предлагаешь? Или ты хочешь отложить битву? — В его тоне прозвучала смесь недовольства и нетерпения. — Все отряды готовы выступить, и если мы будем медлить, враг может нанести удар первым. У нас не так много провизии, чтобы ждать лучшего момента.

Он шагнул вперёд, уперев широкую ладонь, покрытую шрамами и следами ожогов, в массивный стол, заваленный картами. В тусклом свете факелов его черты казались вырезанными из тёмного дерева — крепкие, суровые, с едва заметной седой щетиной на щеках. Единственный глаз вспыхивал жёсткой решимостью, а повязка на другом придавала облику ещё больше грозности.

— Если мы не двинемся, — продолжил он голосом, в котором слышалась угроза, — я сам пущу первые снаряды и заставлю их отступить.

Брандур никогда не верил в медлительность. Он жил войной и был её оружием. Его отряд, «Рука Грома», славился смертоносной меткостью. Их орудия разрывали землю, превращали укрепления в пыль, а огненные ядра выжигали целые ряды врагов. Брандур был человеком, которого не сразу забудешь. Угрюмый, словно старая гора, пережившая сотни бурь, он стоял, как воплощение войны, стиснув крепкие, шрамированные руки за спиной. Его виски давно тронула седина, словно серебряная пыль, осевшая на древнем камне, а лицо покрывали глубокие морщины.

Его единственный глаз горел холодным, безжалостным огнем, словно угасающий костер среди пепелища. Второй был закрыт повязкой из черной кожи, натянутой так плотно, что казалось, она стала частью его плоти. Слух у него был слаб — слишком много лет он провел рядом с раскатами артиллерийского грома, слыша лишь свист разрывающихся снарядов и грохот рушащихся стен. Поэтому, когда он говорил, его голос был почти рычанием — громким, хриплым, как раскат грозы над пустошами.

Брандур был высоким, но не сутулился, несмотря на возраст. Его плечи были широкими, как балка осадной машины, а руки — жилистыми, испещренными ожогами и порезами. Грубые, узловатые пальцы, словно сами были вылеплены из камня и металла, привыкли держать не только боевой молот, но и инструменты, с помощью которых он и его люди настраивали орудия.

Его кираса была темно-стальной, испещренной вмятинами и следами копоти. На груди — гравировка молота, раскалывающего землю, знак его отряда. Плащ, некогда алый, теперь был выцветшим и прожженным в нескольких местах — память о сражениях, в которых он не раз выходил живым, но никогда невредимым.

Каждый знал, что Брандур не будет ждать. Если он чувствовал, что пришло время бить, он бил. И его враги узнавали это по гулу разрывающихся снарядов, когда крепостные стены с треском рассыпались в пыль, а земля содрогалась под тяжелыми шагами его осадных машин.

Его прозвали «огненным глазом» не только из-за повязки. Он видел поле битвы так, как никто другой. Он чувствовал момент удара, предугадывал траектории падения снарядов, знал, где рванёт пламя, а где рассыплются камни. Он видел сквозь огонь и разрушение, словно был рожден в недрах самой войны.

Он вперился взглядом в Лауренса, ожидая ответа. Для Брандура не было ничего хуже, чем промедление. Если капитан кавалерии ещё раздумает, если продолжит сомневаться — Брандур не станет ждать. Он даст команду своим артиллеристам. И тогда над полем сражения загремит настоящий гром.

Брандур шагнул вперед, нависая над Лауренсом, словно скала, заслоняющая солнце.

— Что ты предлагаешь, Лауренс? Ждать, пока у нас останется последнее сухое печенье и капля воды? Все отряды готовы выступить! — его голос, грубый и хриплый, раскатился по шатру, как гром, гремящий над равнинами.

Лауренс не дрогнул. Он стоял с холодным и расчетливым взглядом смотрел на карту, будто уже видел на ней не чертежи, а реальное поле битвы.

— Готовы? — медленно повторил он, будто смакуя это слово. — Ты действительно веришь, что мы готовы? Что ты видишь перед собой?

Он указал пальцем на карту, где фигурки их войск были выстроены перед укреплениями врага.

— Мы знаем, что противник укрепил позиции, но не знаем, где именно его главные силы. Если мы бросимся в лобовую атаку, рискуем попасть в их ловушку, — он поднял глаза на Брандура, и в его взгляде не было страха, только уверенность.

Брандур нахмурился, но прежде чем он смог возразить, в разговор вмешался Ардрик.

— Лауренс прав, — его голос был спокойным, но твердым. — Бросаться в бой, не зная всех деталей, — значит играть в кости со смертью. Ты ведь сам знаешь, что один хорошо поставленный выстрел может решить исход сражения. Но чтобы сделать этот выстрел, нужно знать, куда целиться.

Брандур тяжело выдохнул, качая головой.

— Дьявол тебя раздери, Ардрик, — пробормотал он. — Разве враг будет сидеть и ждать, пока мы разыграем свою партию? Если мы медлим, мы даем им шанс подготовиться!

— Если мы подготовимся сами, то этот шанс не поможет им, — резко парировал Лауренс. — Ты хочешь ударить, потому что ты привык наносить удары первым. Я понимаю. Но подумай, если ты промахнешься, то второго шанса у нас не будет.

В шатре воцарилась напряженная тишина. Брандур тяжело вздохнул, склонил голову и потер шею, словно стараясь избавиться от напряжения.

— Пусть будет так, — сказал он после долгой паузы, его голос был более сдержанным, но не сломленным. — Но если ваши разведчики не принесут хороших вестей к утру, я двину свои орудия и без вашего разрешения.

Он развернулся и, шумно выдохнув, направился к выходу. Лауренс проводил его взглядом, затем взглянул на Ардрика.

— Это было непросто.

Ардрик усмехнулся.

— Еще тяжелее будет убедить врага, что он уже проиграл.

Генерал Варстаг, все это время молча наблюдавший за спором, наконец заговорил.

— Довольно, — его голос, глубокий и властный, прозвучал, как удар боевого барабана, заставив всех обернуться.

Брандур уже было шагнул за порог шатра, но остановился. Он медленно повернулся, нахмурив густые седые брови.

— Брандур, — произнес он ровно, но твердо. — Ты не отправишь свои орудия, пока не будет точных сведений от наших разведчиков.

Брандур стиснул зубы и сжал кулаки, но промолчал.

— Я согласен с Лауренсом и Ардриком, — продолжил генерал, обводя собравшихся тяжелым взглядом. — Нам нужно дождаться людей Торека. Они должны проверить позиции врага и выяснить, где стоят их главные силы.

Он сделал шаг вперед, и под его тяжелыми сапогами затрещали доски шатра.

— Но Лауренс, Ардрик, — его взгляд теперь был прикован к ним. — Брандур тоже прав. Мы не можем ждать вечно. Провизии у нас осталось на два дня. Может, три, если будем экономить. Если разведчики не принесут нам хороших вестей до рассвета, мы будем вынуждены действовать с тем, что у нас есть.

Варстаг провел ладонью по седым волосам и медленно выдохнул.

— Торек, отправь сигнал своим людям. Пусть они поспешат с докладом. Завтра на рассвете мы примем окончательное решение.

— Есть! — ответил Торек.

В шатре повисла тяжелая тишина. Варстаг окинул взглядом своих капитанов.

— Тогда готовьтесь, — сказал он. — Завтра нас ждет жестокая битва.

Алдерик стоял в стороне, прислонившись к деревянному столбу шатра, и задумчиво глядел в пол. Он не понимал, зачем генерал Варстаг вообще пригласил его на это военное совещание. Капитаны обсуждали планы, спорили, высказывали свои мысли, а он… Он был всего лишь сержантом. Он не принимал решений, не разрабатывал стратегии. Он просто выполнял приказы. И все же он был здесь. Когда последние из капитанов покинули шатер, Алдерик не сдержался и, сделав шаг вперед, спросил:

— Генерал, почему я здесь?

Варстаг, который уже повернулся к своему столу, резко замер. На его лице появилось выражение легкого удивления — словно он и вовсе забыл, что в шатре, помимо капитанов, находился кто-то еще.

— Хм… — протянул он, оборачиваясь.

Алдерик заметил, как на мгновение взгляд генерала задержался на нем, словно взвешивая, что ответить. Но Варстаг не был человеком, который любил долго раздумывать. Он подошел к массивному дубовому столу, заваленному картами, и взял в руки пузатый кувшин из темного стекла. Варстаг налил себе до краев кубок густого янтарного напитка, который мягко светился в отблесках масляных ламп.

— Драконья медовуха, — пробормотал он, будто объясняя самому себе.

Он залпом осушил кубок и с легким стуком поставил его обратно на стол. Затем не спеша вынул из кармана кожаный кисет, развязал его и достал несколько листьев тёмного табака. Они пахли пряностями, с легкими нотами горных трав.

— Серый лотос, — произнес он, с наслаждением набивая свою резную деревянную трубку. — Редкий, дорогой… Говорят, его листья собирают только в ночь полной луны, когда цветок раскрывается на высокогорных озерах.

Он закурил, выдохнув плотное облако ароматного дыма, и только после этого наконец открыл массивный сундук, стоящий у стены. Варстаг вынул оттуда свёрнутую в трубку грамоту и медленно, с нарочитой осторожностью, развернул её.

— Приказ о переводе, — спокойно сообщил он, пробежав взглядом по строчкам. — Алдерик, отныне ты переведен в Королевский гарнизон Тарнмира.

Алдерик не сразу понял смысл сказанных слов. Он моргнул, потом снова.

— Ч-что? — голос его предательски дрогнул.

Генерал поднял на него глаза, внимательно наблюдая за его реакцией.

— Это приказ, подписанный королем, — ровным голосом произнес он, перекладывая грамоту в руки юноши.

Алдерик развернул её, пробежал глазами по строчкам и сразу узнал округлый, выверенный почерк человека, который явно приложил руку к этому приказу. Отец.

— Хельмир… — пробормотал он, словно это имя было горьким на вкус.

Хельмир, один из самых влиятельных людей во всем Драгхейме. Главный советник короля, его правая рука и человек, чьё слово в столице весило больше, чем приказы целого десятка лордов. Именно он добился этого перевода. Алдерик крепко сжал кулаки. Конечно, он понимал, почему отец так поступил. Ему не хотелось, чтобы его сын гнил в полевых лагерях и шёл на смерть в битвах, которые он считал бессмысленными. Но сам Алдерик… Он не хотел быть запертым в стенах Тарнмира, запертым в этой золотой клетке, какой бы роскошной она ни была. Он поднял взгляд на Варстага.

— И когда мне отправляться?

Генерал нахмурился, медленно выпуская дым изо рта.

— У тебя есть несколько дней. На рассвете третьего дня отряд королевской стражи прибудет за тобой. А теперь ступай.

Алдерик медленно кивнул, с трудом скрывая гнев. Два дня. Всего два дня, прежде чем его жизнь изменится. Алдерик вышел из шатра генерала Варстага, полный злости. Он с силой откинул полог, так что тот хлопнул, словно парус на ветру, но это не принесло ему облегчения. Всё было решено за него. Его жизнь, его путь, его судьба — лишь очередная пешка в руках людей, считающих, что знают лучше, как ему жить. Он сжал кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в кожу ладоней, и поднял взгляд в небо. Оно было тяжелым, затянутым грозовыми тучами цвета старого железа. Небо давило на землю, словно древний гигант навис над миром, готовый разразиться бурей. Воздух был влажным, напоённым запахом сырой земли и дыма костров. Но где-то далеко, на самом горизонте, сквозь разрывы в тучах пробивались золотистые лучи солнца. Они падали на землю, словно копья, вонзённые в самую плоть мира, освещая вершины дальних холмов призрачным сиянием.

— Как же это красиво…

Мысли Алдерика на мгновение замерли, словно время остановилось, давая ему впитать этот момент. Как будто сама природа разверзла свои объятия, давая ему прощальный дар — последний рассвет перед неизбежным отъездом. Он провёл ладонью по лицу, словно пытаясь стереть нахлынувшие чувства, и опустил взгляд. Вокруг него бурлила жизнь лагеря. Воины готовились к возможному наступлению: кто-то затачивал меч, кто-то чистил доспехи, смазывая их жиром, чтобы избежать ржавчины. Повсюду слышались голоса, смех, звон металла. Это были люди, с которыми он провёл столько времени, что уже и не помнил, когда впервые встретил каждого из них. Они стали его братьями по оружию, его семьёй. И теперь он должен оставить их. Внутри поднялась новая волна злости. Он не мог принять это просто так. Не мог смириться. Алдерик резко развернулся, осознавая, что ему нужно сделать. Ему нужно было доложить капитану Лауренсу о переводе. Он глубоко вдохнул, собирая мысли, и шагнул вперёд, направляясь к шатру командира кавалерии.

Алдерик вошёл в шатёр капитана Лауренса, осторожно раздвигая тяжёлый полог. Внутри было полутемно — свет был лишь от пары масляных ламп, отбрасывавших дрожащие тени на стены. Воздух был наполнен запахом натёртой кожи, парафина и лёгкой горечи табака. В центре шатра, склонившись над столом с картами, Лауренс беседовал с капитаном Ардриком. Их голоса звучали негромко, но напряжённо, словно они обсуждали не просто ход битвы, а саму судьбу армии. Алдерик сразу понял, что вошёл не вовремя. Он сделал пару шагов, но, заметив их сосредоточенные лица, решил не мешать. Развернувшись, он уже собирался выйти обратно, когда голос Лауренса разрезал тишину шатра:

— Оставайся.

Алдерик замер.

— Подойди, — добавил Лауренс, не отрывая взгляда от карт. — Мы уже заканчиваем.

Алдерик медленно развернулся и шагнул ближе. Его сердце всё ещё гневно стучало от пережитых эмоций, но он постарался скрыть это за маской спокойствия. Лауренс, наконец, оторвал взгляд от карт и посмотрел на него.

— Что у тебя?

Алдерик молча вынул из-за пояса свёрнутую грамоту и передал капитану. Лауренс взял её, развернул, пробежал глазами первые строки, затем нахмурился и перечитал снова, уже более внимательно. Тишина затянулась. Ардрик тоже склонился ближе, пытаясь заглянуть в документ через плечо Лауренса. Наконец, капитан конницы поднял голову и, постукивая пальцем по пергаменту, произнёс:

— Это странно.

Он перевёл взгляд на Алдерика, его карие глаза были цепкими и проницательными, будто пытались заглянуть ему в самую душу.

— Я не могу припомнить, чтобы кого-то переводили прямо перед битвой. — Лауренс медленно сложил грамоту и постучал ею о стол. — Обычно такие приказы приходят после сражения. Когда армия либо победила, либо её больше нет.

Алдерик сжал кулаки, ощущая, как злость снова закипает в груди.

— Ты сам просил о переводе? — в голосе Лауренса не было обвинения, лишь осторожное сомнение.

— Нет, — ответил Алдерик твёрдо. — Я думаю, что это дело рук моего отца.

Лауренс посмотрел на него ещё пристальнее, потом бросил быстрый взгляд на Ардрика, словно ища подтверждение своим мыслям.

— Твой отец? — переспросил он.

— Да. Он главный советник короля. — Алдерик сжал зубы, не скрывая раздражения. — Он всегда считал, что для меня будет лучше служить в столичном гарнизоне, а не в армии на передовой. И теперь он воспользовался своим положением, чтобы отправить меня подальше от этой войны.

Лауренс долго молчал, лишь задумчиво постукивая пальцами по столу. В его взгляде не было ни удивления, ни осуждения. Только холодный расчёт, присущий человеку, привыкшему анализировать ситуацию со всех сторон.

— Что ж… — наконец произнёс он. — Это многое объясняет.

Он снова развернул грамоту, пробежался по строчкам и чуть нахмурился.

— Но даже с учётом стараний твоего отца… Это выглядит странно.

Ардрик кивнул, соглашаясь:

— Перевод перед самым боем? Кто-то явно торопится.

В шатре повисла напряжённая тишина. Алдерик чувствовал, как внутри него борются гнев и растерянность. Он не знал, что будет дальше, но одно он знал точно — он не хотел уходить.

Лауренс ещё раз взглянул на грамоту, затем сложил её и протянул обратно Алдерику.

— Не вешай нос, парень. — Его голос был ровным, но в нём слышалась нотка понимания. — Судя по приказу, у тебя есть ещё два дня, чтобы собраться. А это значит, что пока ты всё ещё с нами.

Алдерик кивнул, убирая грамоту за пояс.

— Слушай, а не хочешь прогуляться? — внезапно предложил Лауренс.

Алдерик вскинул на него взгляд, слегка нахмурившись.

— Позвольте узнать, куда?

— Ардрик думает, что обнаружил кое-что интересное. И прежде, чем отправлять разведчиков, я бы хотел проверить это сам.

Ардрик усмехнулся и подбоченился:

— Пока не совсем обнаружил. Но есть кое-какие догадки.

Алдерик посмотрел на обоих капитанов. Он всё ещё был зол из-за приказа, но перспектива отвлечься от мрачных мыслей показалась ему заманчивой.

— Ведите, я в вашем распоряжении, капитан Лауренс.

Трое воинов покинули шатёр и двинулись прочь от центра лагеря. Воздух был прохладным, пронизанным запахами костров, копчёного мяса и чуть уловимой горечи горящих смоляных факелов. Повсюду слышались приглушённые голоса солдат, последние приготовления перед сном — затупленные мечи доводились до идеальной остроты, доспехи натирались маслом, а у костров звучали негромкие разговоры о грядущем бое. Но стоило им выйти за пределы лагеря, как шум войны остался позади, растворившись в ночи. Перед ними простирались пустоши, покрытые низкими холмами и редкими скрюченными деревьями. Серые тучи скрывали звёзды, и только вдалеке, на горизонте, сияли тонкие полосы заката, словно последние угольки в догорающем костре. Алдерик оглянулся. Лагерь остался позади, его огни теперь казались крошечными искрами, едва мерцающими в темноте.

— Куда мы направляемся? — наконец спросил он.

Лауренс чуть повернул голову и кивнул на Ардрика.

— У него есть одно предположение. Мы идём его проверить.

Ардрик хмыкнул, переступая через камни:

— Я бы не называл это предположением. Скорее, чутьём.

Лауренс усмехнулся:

— Ну да, да… Твоё чутьё. Посмотрим, насколько оно сегодня острое.

Алдерик сдвинул брови, но ничего не сказал. Вопросов становилось больше, но он чувствовал — его ждёт что-то интересное.

Они брели по извилистой тропе уже около двух часов, и темнота, опустившаяся на землю, становилась всё гуще. Ночь накрыла лес, спрятав его в своих чёрных объятиях. Деревья, словно молчаливые стражи, раскидывали ветви над головами путников, а едва слышный шелест листвы сопровождал их шаги. Факелов с собой не взяли — по приказу капитана Лауренса. Густая тьма затрудняла передвижение, но Ардрик, не теряя хладнокровия, нащупал в своей дорожной сумке что-то металлическое, извлёк и протянул каждому по круглому предмету размером с ладонь.

— Держите, — сказал он, раздавая медальоны.

Алдерик взял его в руку, ощутив прохладный, гладкий металл с выгравированными рунами по краям. В самом центре находилась небольшая пластина, слегка выступающая над поверхностью.

— Что это? — спросил он, задумчиво переворачивая предмет в пальцах.

Ардрик усмехнулся.

— Ударь по тыльной стороне, и сам узнаешь.

Алдерик послушно перевернул медальон и резко хлопнул по нему ладонью. В тот же миг артефакт ожил — раздался тихий щелчок, и из его поверхности разлилось мягкое свечение. Свет был не привычно жёлтым, а насыщенно-синим, напоминая холодное сияние звёзд в зимнюю ночь. Несмотря на необычный оттенок, он прекрасно разгонял тьму, освещая путь впереди.

— Это лазуритовый светоч, — пояснил Ардрик, проверяя свой медальон. — Магический камень внутри впитывает солнечный свет днём, а ночью испускает его обратно. Работает, пока не иссякнет запас. Заряжается сам, главное, чтобы хотя бы пару часов провёл на свету.

— Где ты их взял? — спросил Лауренс, изучая сияющий медальон в руках.

— Выкупил у одного торговца. Говорил, что их делают где-то на севере, в горах Айргальда. Вещь полезная, особенно если не хочешь, чтобы тебя заметили издалека. Огонь факела видно за мили, а вот этот свет — только вблизи.

Алдерик разглядывал лазуритовый светоч, ловя отблески на своих пальцах. Странно, что он раньше не встречал таких артефактов, но сейчас был рад, что у них есть хоть что-то, что позволит видеть путь в темноте.

Лесная тропа становилась всё уже, и под ногами похрустывали корни деревьев, выступающие из земли, словно застывшие в немом предупреждении. Тишина была зловещей — ни шороха, ни крика ночной птицы. Только мерное дыхание трёх воинов и их приглушённые шаги. Внезапно Ардрик остановился. Его движения были резкими, но точными, будто тело двигалось само, без единой лишней мысли. Алдерик не успел даже моргнуть, как внезапный удар сбил его с ног. Весь мир перед глазами перевернулся, и холодная земля больно ударила в спину. Лезвие кинжала Ардрика упёрлось в его горло, и от этого прикосновения побежали мурашки. Слабый свет играл на острие клинка, придавая металлу жутковатое, призрачное сияние. Алдерик тяжело дышал, его сердце бешено колотилось в груди, но тело словно окаменело. Его собственная рука уже метнулась к эфесу меча, но он понял, что любое неверное движение — и кинжал полоснёт по горлу быстрее, чем он успеет выхватить оружие. Ардрик навис над ним, его лицо застыло в холодном, сосредоточенном выражении. В глазах не было ни злобы, ни ярости, только безжалостная сосредоточенность человека, который привык убивать без сожалений.

— Можно ли тебе доверять? — спросил он низким голосом, в котором не было и намёка на угрозу.

Алдерик сглотнул, чувствуя, как лезвие кинжала слегка давит на кожу.

— Что… Что за вопрос? — его голос дрожал, он не успел совладать с эмоциями.

Ардрик не шелохнулся.

— Отвечай!

Алдерик смотрел в его глаза, пытаясь понять, это шутка или проверка. Но в холодном взгляде капитана не было ни намёка на игру.

— Да, можно, — наконец выдохнул Алдерик, стараясь говорить твёрдо, но голос всё равно предательски дрогнул.

Ардрик медленно склонился ближе, его лицо оказалось всего в нескольких дюймах от Алдерика.

— Я хорошо читаю людей, — прошептал он, сжав рукоять кинжала сильнее. — И если мне не понравится твой ответ… — Он сделал едва заметное движение, и остриё холодной стали чуть сильнее вжалось в кожу, но не прорезало её.

— Я без колебаний перережу тебе глотку.

Алдерик чувствовал, как по спине пробежал холодный пот. В груди бушевала смесь гнева, страха и негодования.

— Я… не предатель, — выдохнул он, собирая волю в кулак.

Ардрик молча смотрел на него, будто взвешивал каждое слово, считывал малейшие изменения в выражении лица. Прошла целая вечность, прежде чем он вдруг убрал кинжал, поднялся и, как ни в чём не бывало, протянул Алдерику руку.

— Вставай, — сказал он спокойно.

Алдерик не сразу осознал, что угроза миновала. Его мышцы всё ещё были напряжены, а сердце не спешило замедлять свой бешеный ритм. Он медленно вдохнул, заставляя тело и разум прийти в себя, и только после этого принял протянутую руку.

Ардрик помог ему подняться и кивнул.

— Ты прошёл проверку. Теперь пойдём, нам пора.

Алдерик всё ещё чувствовал, как жгло кожу в том месте, где касался кинжал, но промолчал. Он молча последовал за капитанами, понимая, что в этом походе ему ещё предстоит узнать многое о людях, с которыми он разделял радости и горечь войны.

Темнота леса больше не казалась Алдерику такой пугающей, но напряжение всё ещё звенело в воздухе. Он шагал молча, глядя под ноги, будто рассчитывая каждый шаг. В висках гулко пульсировала кровь, а в груди ещё ощущалась тень недавнего страха. Ардрик двигался впереди, его фигура была почти неразличима в синем свете светоча. Внезапно Алдерик почувствовал твёрдую ладонь, дружески хлопнувшую его по плечу.

— Не держи на него зла, — голос Лауренса был спокойным, даже тёплым. — Он просто мало кому доверяет в этом мире. И его можно понять.

Алдерик повернул голову и встретился взглядом с капитаном. В голубоватом свете его лицо выглядело усталым, но в глазах читалась искренняя забота.

— Всё хорошо, — тихо ответил Алдерик, стараясь говорить ровно. — Я не в обиде.

Но в глубине души он всё ещё ощущал странное беспокойство. Тот момент, когда лезвие кинжала едва не впилось в его горло, отпечатался в сознании. Почему Ардрик проверял его именно сейчас? Почему именно так? Он бросил взгляд вперёд на спину молчаливого капитана. Ардрик шёл с прямой спиной, его шаги были уверенными, точными. Он не сказал ни слова после того, как убрал кинжал. Его внимание было сосредоточено только на пути впереди. Алдерик всё-таки решился спросить:

— Что именно мы ищем?

Ардрик не остановился, но, кажется, услышал вопрос. Некоторое время он молчал, будто решая, стоит ли отвечать.

— Это не просто догадка, — произнёс он наконец, не замедляя шага. — Я чувствую, что что-то здесь не так.

— Чувствуете? — переспросил Алдерик, нахмурившись.

Ардрик слегка повернул голову, и его лицо на миг оказалось в ореоле голубого света.

— Когда проведёшь в боях столько лет, как я, начнёшь ощущать угрозу ещё до того, как её увидишь.

Он снова замолчал, но теперь его слова тревожили Алдерика больше, чем молчание. Ему не нравилось это чувство неизвестности, но, похоже, ему придётся узнать правду уже очень скоро. Лауренс шагнул вперёд, став между Алдериком и Ардриком. Его взгляд метнулся к товарищу, и он чуть склонил голову набок.

— Расскажи уже парню, что мы заметили.

Ардрик вздохнул, словно всё ещё раздумывал, стоит ли делиться информацией. Но затем, недолго помедлив, снял с плеча дорожную сумку, расстегнул пряжку и вытащил несколько свёртков, аккуратно перевязанных бечёвкой. Бумага была смята и потрёпана — явно много раз разворачивалась и сворачивалась обратно.

— Ладно, — наконец произнёс он. — Посвети сюда.

Лауренс поднял светоч, и мягкое голубое сияние окутало пространство. Тени деревьев заиграли на земле, а лучи света отразились в глазах Ардрика. Он развернул первый свёрток. Это была карта, аккуратно прорисованная рукой одного из разведчиков. На ней были обозначены рельеф местности и позиции вражеских войск. Затем он развернул вторую карту. Потом третью. Потом четвёртую. Все они были похожи, словно списаны с одной основы, но с едва заметными отличиями. Алдерик склонился ближе, вглядываясь в линии, значки и пометки.

— Ничего странного не замечаешь? — спросил Ардрик, оторвав взгляд от бумаг.

Алдерик провёл пальцем по картам, нахмурился. Несколько секунд он просто смотрел, перебегая взглядом с одной схемы на другую. Затем медленно поднял глаза.

— Они одинаковые, — сказал он. — Единственное, что меняется, — это позиции войск.

Ардрик молча кивнул.

— Особенно вот здесь… — Алдерик ткнул пальцем в первую линию обороны врага. — Их передовые траншеи.

Он взглянул на четвёртую карту и прищурился.

— Они отступают, — сказал он, и в его голосе прозвучала нотка удивления.

— Вот именно, — вмешался Лауренс. — И теперь самое интересное…

Он медленно провёл пальцем по краю карт, затем указал на даты в углу каждой из них.

— Эти карты были составлены за последние четыре дня.

Алдерик резко поднял голову.

— То есть… четыре дня они просто отступали? Каждый день меняя позиции?

Лауренс кивнул.

— Да. И с одинаковой частотой. Их оборона движется назад.

Ардрик сложил карты в стопку и спрятал обратно в сумку.

— Понимаешь, что это значит? — спросил он, пристально глядя на Алдерика.

Алдерик почувствовал, как по спине пробежал холод. Он не был уверен, что знает ответ, но нутром чувствовал: что-то здесь не так. Алдерик почувствовал, как у него внутри всё сжалось. Он перевёл взгляд с карт на Лауренса, затем на Ардрика. Они оба выглядели спокойными, но это было обманчивое спокойствие — взгляд Лауренса выдавал напряжённую сосредоточенность, а у Ардрика чуть дёргалась скула, будто он из последних сил сдерживал раздражение.

— Так что же это значит? — наконец спросил Алдерик, решив, что лучше услышать ответ прямо, чем строить догадки.

Лауренс не сразу ответил. Он аккуратно свернул одну из карт и только потом поднял на Алдерика внимательный взгляд.

— Подумай сам, — сказал он медленно. — Зачем кому-то каждый день копать траншеи, а затем закапывать их и рыть новые?

Алдерик нахмурился. Это действительно звучало странно.

— Причём, — продолжил Лауренс, — все разведчики докладывали, что днём они занимали свои позиции и просто ждали.

Алдерик посмотрел на карты ещё раз, пытаясь уловить смысл этих передвижений. И тут его осенило.

— Ловушка! — выдохнул он.

— В точку, — одобрительно кивнул Ардрик.

Где-то вдалеке ухнула ночная птица, но Алдерик был так сосредоточен, что даже не вздрогнул.

— Но знаешь, что самое интересное? — продолжил Ардрик. — Мы не знаем, сколько таких ловушек подготовлено и где именно они расположены. Разведчики не видели их днём, значит, они маскируют их по ночам. Если мы двинемся в лобовую атаку по приказу генерала Варстага, то просто поведём наших людей на убой.

Алдерик провёл рукой по лицу, осознавая всю серьёзность ситуации.

— Вы уже докладывали об этом генералу?

Лауренс кивнул, но в его взгляде сквозило разочарование.

— Да. И вот здесь самое интересное. Он даже не стал слушать. Сказал, что это, скорее всего, ошибки и просчёты разведчиков.

Алдерик покачал головой. Ему показалось это крайне странным.

— Он не поверил?

— Не то чтобы не поверил, — задумчиво произнёс Лауренс, глядя в темноту. — Скорее, не захотел поверить.

— Или ему что-то мешает, — тихо добавил Ардрик, пряча карты обратно в сумку.

Лауренс медленно свернул последнюю карту и убрал её в сумку, затем пристально посмотрел на Алдерика.

— И ещё одно странное совпадение, — сказал он тихо, словно не хотел, чтобы их кто-то услышал, даже в глухой ночи. — Твой перевод накануне битвы.

Алдерик нахмурился.

— Вы думаете, это как-то связано?

Лауренс кивнул.

— Чем больше я об этом думаю, тем сильнее убеждаюсь, что в этой истории замешаны самые высшие чины государства.

Слова капитана повисли в воздухе, словно грозовые тучи, нависшие над их головами. Алдерик сглотнул. Он чувствовал, как холодный ветер проникает под доспех, но дрожь, пробежавшая по его спине, была вызвана не ночной стужей, а ужасным подозрением, которое, кажется, уже стало для его спутников очевидной истиной.

— Вы думаете, что генерал Варстаг… предатель? — спросил он наконец, с трудом выговаривая эти слова.

Ардрик даже не задумался над ответом.

— Да.

Это короткое, уверенное «да» прозвучало, как смертный приговор. Алдерик почувствовал, как внутри него что-то сжалось. Он давно знал генерала Варстага, знал его как человека сурового, но справедливого, настоящего воина, который не прятался за спинами подчинённых и всегда первым шёл в атаку. Варстаг служил Драгхейму всю свою жизнь.

— Если он предатель, то почему сейчас? — произнёс Алдерик, нахмурившись. — У него было столько возможностей за все эти годы, но почему именно сейчас?

Он сам не осознавал, что говорит это скорее себе, чем своим спутникам. Лауренс тяжело вздохнул.

— Мы и сами не понимаем, — признался он. — Возможно, он чего-то ждал.

— Ждал чего?

Ардрик сжал губы в тонкую линию.

— Может быть, момента, когда армия окажется в наихудшем положении. Когда снабжение начнёт давать сбои, припасы истощатся, когда люди устанут от бесконечных маршей и боёв. Может, он всё это время готовил почву для чего-то куда более серьёзного.

Алдерик провёл рукой по лицу, пытаясь хоть как-то упорядочить мысли.

— И что же нам делать?

Повисла тишина. Лауренс посмотрел на Ардрика, затем на Алдерика. В его глазах не было страха, только тяжёлая, гнетущая неуверенность.

— Мы не знаем, — сказал он наконец.

Ардрик сказал, что им нужно продолжить разведку и подойти как можно ближе к позициям вражеской армии, чтобы выяснить, какие именно ловушки подготовил противник. Они уже были недалеко. Шли молча, сосредоточенно, каждое движение было выверено, каждый шаг — осторожен. Темнота сгущалась, лес вокруг казался бесконечным, а тишина, казавшаяся прежде союзником, теперь напрягала сильнее, чем любой тревожный звук. Прошло около пятнадцати минут, когда внезапно Ардрик, двигавшийся впереди, резко остановился, словно наткнулся на невидимую преграду. Его тело напряглось, рука инстинктивно легла на рукоять кинжала, а взгляд уставился в землю перед ним.

— Это здесь, — прошептал он.

Алдерик и Лауренс переглянулись, затем медленно приблизились. Ардрик осторожно опустился на колено и протянул руку к земле. Его пальцы начали разрыхлять её, перебирая ещё влажные комья, словно он искал нечто важное.

— Посвети, — негромко попросил он.

Лауренс поднял свой медальон и направил мягкое синее свечение вниз. Алдерик наклонился, стараясь разглядеть, что же так насторожило Ардрика. Под слоем земли скрывались металлические резервуары, запечатанные и плотно утрамбованные в землю. Внутри них мерцала странная густая жидкость, переливающаяся в призрачном свете. Алдерик нахмурился.

— Что это?

Ардрик стиснул челюсти.

— Аэрит, — произнёс он, голос его был напряжён. — Его запах я ни с чем не спутаю. Как только я его учуял, то сразу понял, что мы на месте.

Алдерик почувствовал, как по спине пробежал холодок. Аэрит. Он знал, что эта магическая субстанция крайне нестабильная и опасная. Один резервуар такой жидкости мог обрушить крепостную стену. Лауренс медленно выдохнул.

— Значит, они превратили поле боя в пороховую бочку, — мрачно сказал он.

Ардрик кивнул.

— Если мы нападём, окажемся в центре этого кошмара. Одна искра — и вся армия будет разорвана на куски.

Алдерик сглотнул. Теперь он понимал, почему вражеские окопы так часто переносили. Они создавали смертельный лабиринт, заманивая армию Драгхейма в ловушку.

Он посмотрел на Лауренса и Ардрика.

— Что… что нам делать?

Лауренс сжал кулаки, глядя вперёд с мрачной решимостью.

— Теперь нам нужно решить, кому мы можем доверять.

Лауренс поднялся на ноги, выпрямился и провёл рукой по лицу, словно пытаясь отогнать тяжёлые мысли. Его взгляд был мрачным, а голос твёрдым:

— Нам нужно вернуться в лагерь. По дороге решим, что делать дальше.

Ардрик кивнул, последний раз взглянув на скрытые в земле резервуары с аэритом, и начал закапывать их обратно, чтобы следов их присутствия не было видно. Алдерик в это время пытался осмыслить открывшуюся перед ними картину. Всё, что он знал о предстоящем сражении, теперь рушилось. Генерал Варстаг отказывался слушать предостережения о странных манёврах противника, а теперь выяснилось, что армия буквально идёт в западню. Они двинулись в обратный путь быстрым, но осторожным шагом. Темнота сгущалась, воздух стал прохладнее, и теперь тишина казалась давящей, почти зловещей.

Первым нарушил молчание Лауренс:

— Если Варстаг предатель, значит, мы не можем обратиться к нему напрямую. — Его голос звучал задумчиво, но в нём чувствовалась нотка гнева.

— Мы даже не можем быть уверены, что предатель именно он, — возразил Алдерик. — Но если он действительно связан с этим, то неужели он предал бы свою страну ради денег или власти?

— Люди предают и за меньшее, — мрачно отозвался Ардрик. — Иногда у них есть свои причины. Возможно, его шантажируют. Возможно, у него есть долг, который нельзя выплатить монетой.

Лауренс кивнул:

— Или же он просто больше не верит в победу Драгхейма и решил заранее перейти на сторону победителя.

Алдерик сжал кулаки.

— Это не похоже на Варстага. Я знал его долгие годы. Он всегда служил короне верой и правдой. Если он предал нас, то почему именно сейчас?

— Вот это нам и нужно выяснить, — ответил Ардрик.

Некоторое время они шли молча, погружённые в размышления. Было ясно, что не только армия идёт в ловушку, но они сами теперь ходили по лезвию ножа. Если кто-то узнает, что они обнаружили аэрит, их могут просто «убрать» до битвы.

— Нам нужно подкрепление, — сказал Лауренс. — Если мы решим рассказать об этом кому-то, то только тем, кто точно не связан с Варстагом.

— Но кто? — спросил Алдерик.

— Есть несколько командиров, которым я доверяю, — задумчиво произнёс Ардрик. — Но даже среди них могут быть шпионы. Нам нужно выбрать людей осторожно.

Алдерик посмотрел на них обоих.

— Вы понимаете, что если мы ошибёмся, то нас могут обвинить в измене?

Лауренс усмехнулся, но в его улыбке не было радости.

— Да. И если это случится, никто не будет разбираться. Нам просто перережут глотки и спишут всё на военные издержки.

Алдерик почувствовал, как по его спине пробежал холодок.

— Тогда у нас не так много вариантов…

— У нас есть одна возможность, — произнёс Ардрик. — Нам нужны доказательства. Если мы сможем найти ещё хоть что-то, что связывает Варстага или кого-то ещё с этим заговором, у нас появится шанс.

— Ты предлагаешь продолжить разведку? — спросил Лауренс.

Ардрик кивнул.

— Да. Но теперь мы должны быть ещё осторожнее. Если они узнают, что мы что-то подозреваем, нас уберут первыми.

Алдерик смотрел на лагерь, огоньки факелов и костров мерцали в темноте, словно далекие звезды, рассыпанные по земле. В воздухе витал запах дыма, слегка горьковатый, смешанный с ароматом влажной земли. Завтра здесь будет кипеть подготовка к бою. Но если их догадки верны, битва даже не состоится. Всё закончится в первые же мгновения страшным взрывом, унёсшим жизни тысяч солдат.

— Что нам делать дальше? — тихо произнёс он, не отводя взгляда от лагеря.

Лауренс обменялся коротким взглядом с Ардриком, затем сказал:

— Нам нужно как-то проникнуть в шатёр генерала и поискать доказательства его предательства. Бумаги, приказы, тайные записки… Хоть что-то, что подтвердит наши подозрения.

Он повернулся к Алдерику и спросил:

— Сможешь это сделать?

Алдерик вздохнул и кивнул:

— Да… Но есть проблема. Генерал почти не покидает свой шатёр. Он часами сидит там, принимая посланников, офицеров, слушая доклады. Даже ночью его всегда кто-то сторожит. Как мне пробраться незаметно?

Ардрик хмыкнул и хлопнул его по плечу.

— Оставь это мне. Я отвлеку генерала.

— Каким образом? — с подозрением спросил Алдерик.

— Я же капитан воздушного флота. Я скажу Варстагу, что ночью кто-то повредил паруса. В таких случаях замена нужна срочная, иначе судно не взлетит. Он точно придёт разобраться.

Лауренс прищурился и кивнул.

— Хорошо, а ты, Алдерик, в это время проберёшься в шатёр. У тебя будет немного времени, но этого должно хватить.

Алдерик задумался. Это был риск, огромный риск. Если его поймают, его обвинят в шпионаже, а значит — в измене. Ему даже не дадут права на оправдание. Но если они ничего не предпримут, то просто пойдут на убой, подставленные собственными командирами.

— Ладно. Я сделаю это, — сказал он твёрдо.

Лауренс кивнул.

— А я попробую осторожно поговорить с капитанами. Не прямо, конечно, но намекну, что они ведут людей на смерть. Возможно, кто-то из них начнёт сомневаться.

Ардрик усмехнулся.

— Главное, чтобы они не доложили об этом генералу.

— Я знаю, что делаю, — спокойно ответил Лауренс.

Он посмотрел на обоих и добавил:

— Мы рискуем всем. Если провалимся, нас казнят. Но если нам удастся найти доказательства, мы сможем спасти тысячи жизней.

Алдерик взглянул на него, затем на Ардрика и тихо сказал:

— Тогда давайте сделаем это.

Они переглянулись, и в этот момент между ними установилось молчаливое понимание. Завтра их ждал долгий и опасный день. Когда они вернулись в лагерь, ночь уже клонилась к рассвету. Огоньки факелов у шатров мерцали тускло, солдаты, выставленные в ночной дозор, устало переминались с ноги на ногу, закутываясь в теплые плащи. Алдерик не сразу смог уснуть. Он долго лежал в своём шатре, прислушиваясь к ночным звукам — скрипу шагов, редким переговорам часовых, потрескиванию огня. Мысли гудели в голове, не давая покоя. Если их план провалится, если их поймают… Он тряхнул головой и попытался отогнать эти мысли. В конце концов, отступать было поздно.

С первыми лучами солнца лагерь ожил. В воздухе повисли голоса — гулкие команды офицеров, перешёптывания рядовых солдат, звон оружия и лязг брони. Запах свежей каши из полевой кухни перебивал даже гарь ночных костров. Воины готовились к грядущей битве, не зная, что если Варстаг действительно предатель, то никакой битвы не будет — будет резня.

Алдерик встретился с Лауренсом и Ардриком возле их шатра. Ардрик выглядел, как всегда, собранным, его взгляд был спокойный, но цепкий. Лауренс задумчиво разглядывал карту, которую держал в руках.

— Готов? — тихо спросил Лауренс, отрываясь от карты.

— Да, — кивнул Алдерик.

— Отлично. Тогда действуем.

Ардрик хлопнул в ладони.

— Я иду к генералу. Скоро увидимся.

Он развернулся и быстрым шагом направился к центральной части лагеря, где стоял массивный шатёр генерала Варстага. Лауренс посмотрел на Алдерика.

— Помни: ты должен быть быстрым. Если услышишь шум снаружи — уходи. Не геройствуй.

— Я понял, — кивнул Алдерик.

— Хорошо. А я пойду к капитанам. Нужно осторожно намекнуть, что битва будет ловушкой.

Они коротко переглянулись, затем разошлись. Алдерик ждал. Сердце билось гулко. Алдерик занял позицию за соседним шатром, откуда открывался хороший обзор на вход в шатер Варстага. Через несколько минут появился Ардрик. Он подошёл к охранникам генерала, громко произнёс:

— Мне нужно срочно поговорить с генералом. Это срочно. Кто-то испортил паруса моих воздушных фрегатов!

Солдаты переглянулись.

— Генерал занят…

— Вы что, хотите, чтобы мы отправили в бой неисправные корабли? Вы хотите угробить наш воздушный флот?! — в голосе Ардрика зазвучал металл.

После этих слов один из стражников нехотя развернулся и скрылся в шатре. Через мгновение наружу вышел сам Варстаг. Он смерил Ардрика тяжёлым взглядом.

— Что за глупости? — недовольно бросил он.

— Генерал, кто-то ночью порезал паруса на семи кораблях. Пойдемте, я вам всё лично покажу, — твёрдо ответил Ардрик.

Генерал что-то буркнул, затем, махнув рукой охране, отправился вслед за Ардриком. Алдерик не стал ждать. Как только они скрылись за шатрами, он рванул вперёд. Ткань входа шатра мягко разошлась под его рукой. Внутри пахло кожей, бумагой и вином. Свет проникал сквозь узкие прорези в тканевых стенах, создавая полумрак. Он быстро начал осматривать стол. Разбросанные перья, чернильница, несколько карт. Груда бумаг. Алдерик начал перелистывать. Обычные приказы, доклады, отчёты. Он искал хоть что-то, что могло бы подтвердить их подозрения. Он переворачивал бумаги одну за другой, но ничего, кроме стандартных приказов, рапортов и донесений, не находил. Всё выглядело совершенно обычным — ровно настолько, насколько это могло быть в ставке генерала, ведущего войну. Он почувствовал, как в груди начинает закипать раздражение. Неужели они ошиблись? Неужели Варстаг действительно не предатель, и все эти странности лишь стечение обстоятельств? Но что-то внутри не позволяло ему поверить в это. Алдерик окинул взглядом шатёр, и его взгляд остановился на тяжёлом сундуке у стены. Громоздкий, окованный железом, с массивными петлями, он выглядел скорее как хранилище личных вещей, чем военных документов. Алдерик тихо приблизился, опустился на колено и осторожно приподнял крышку. Сундук скрипнул, но внутри всё было в порядке — никаких замков, никакой защиты.

Он начал перебирать содержимое. На самом верху лежала старая, видавшая виды кольчуга с вмятинами на звеньях. Под ней — несколько свитков с гербами, очевидно, грамоты, выданные генералу за службу. Дальше — личные письма, по крайней мере, так казалось на первый взгляд. Ничего подозрительного. Но затем его пальцы нащупали что-то твёрдое. Алдерик приподнял бумаги и увидел небольшую деревянную шкатулку. Простая, без украшений, она показалась ему странной среди официальных документов. Он открыл её.

Внутри находился дорогой табак — его запах тут же ударил в нос, смешавшись с ароматами кожаных переплётов и вина. От волнения его руки дрогнули, и несколько аккуратно сложенных листов табака выскользнули из шкатулки, рассыпаясь по полу шатра.

— Чёрт… — прошептал он, наклоняясь, чтобы их собрать.

Но когда он потянулся за одним из листов, взгляд зацепился за что-то странное. На его обратной стороне виднелись тёмные линии, как будто кто-то писал на нём, а затем попытался скрыть это. Алдерик нахмурился. Осторожно перевернул ещё один лист. На нём тоже были линии. Он поднёс его ближе к глазам, напряг зрение в полумраке шатра… Это были слова. Торопливые, сбивчивые, но чёткие. Он быстро разложил остальные листы на полу и стал разглядывать их. Надписи были на всех. И теперь, когда он смотрел на них, понял — это не просто случайные записи. Это были послания. И приказы. Его пальцы слегка дрожали, когда он разглаживал один из листов и читал:

«Ловушки установлены. Аэрит закопан в достаточном количестве».

Алдерик почувствовал, как внутри него всё похолодело. Он схватил другой лист:

«Перевод войск в дальний лагерь завершён. Приказ исполнен».

С каждой новой строкой ужас всё сильнее сжимал его сердце. Это была измена. Всё это время они были правы. Генерал Варстаг не просто пренебрёг их докладом. Он сознательно вёл своих людей на гибель. Горло сдавило, ладони вспотели. Алдерик не знал, сколько секунд или минут он смотрел на эти записи. Но вдруг Алдерик услышал голос из-за спины.

— Нашёл что-то интересное?

В этот момент его сердце ушло в пятки. Он не видел, кто зашёл в шатёр, но этот голос… Алдерик узнал бы его даже спустя тридцать лет. Грудь сдавило ледяной хваткой, кровь застыла в жилах. Он не хотел оборачиваться. Не мог. Но тело подчинилось само собой — медленно, будто через вязкий туман, он повернул голову. В полумраке шатра стоял высокий, широкоплечий мужчина. Его силуэт отбрасывал длинную тень на пол, и хотя свет плохо освещал лицо, Алдерик видел его черты так же ясно, как если бы перед ним стояло отражение в зеркале.

— Не может быть… — выдохнул Алдерик, и его голос прозвучал хрипло, словно вырванный из самой глубины души.

Хельмир не изменился. Всё тот же жёсткий взгляд, те же глубокие складки на лице, словно вырезанные холодным клинком. Он смотрел на сына с выражением, в котором не было ни капли удивления — только усталость и нечто похожее на разочарование.

— Что ты здесь делаешь, отец? — спросил Алдерик, чувствуя, как в горле пересыхает.

Но Хельмир даже не дрогнул. Вместо ответа он медленно шагнул вперёд.

— Почему ты ползаешь по полу, словно голодная крыса? — его голос был твёрд, как гранит. — Я думал, что у воинов короны совсем другие занятия.

Алдерик сжал кулаки.

— Отец… Неужели ты тоже… Ты всё знал с самого начала?

Он даже не успел договорить. Внезапно тяжёлая ладонь обрушилась ему на лицо с такой силой, что перед глазами мелькнули искры. Алдерик почувствовал, как раскололась кожа на губе, горячая кровь потекла в угол рта. Голова резко дёрнулась в сторону, но он не упал, а лишь зашатался, крепко упёршись руками в пол.

— Замолчи. Ты ничего не понимаешь, — холодно бросил Хельмир.

Губа пульсировала болью, но это ничто по сравнению с той бездной, которая открылась внутри Алдерика. Отец… ударил его. Он не мог в это поверить. Не хотел.

— Я приехал, чтобы лично забрать тебя, — продолжил Хельмир, подавая знак кому-то за пределами шатра.

Тяжёлые шаги, шорох доспехов — и в следующий миг двое королевских гвардейцев в тёмных кирасах ворвались внутрь. Лица скрыты под шлемами, руки словно железные тиски сжали Алдерика за плечи, вминая их в мышцы. Он дёрнулся, но их хватка была неумолима.

— Унесите его на мой фрегат, — приказал Хельмир. — И заприте в трюме.

Гвардейцы, не говоря ни слова, потянули Алдерика к выходу. Он пытался сопротивляться, но силы были неравны. Они практически волокли его по земле, а отец лишь молча смотрел им вслед. Алдерик чувствовал, как в груди разгорается буря — гнев, боль, отчаяние. Как он мог? Как мог его собственный отец стать частью этого предательства? И главное — зачем?

Алдерика волоком тащили по лагерю, и он почти не сопротивлялся. Ноги волочились по пыльной земле, руки были зажаты железными хватками стражников. В голове роились мысли, перескакивая одна на другую, сталкиваясь, разрываясь, пока, наконец, всё не слилось в пустоту. Его взгляд стал мёртвым, потухшим, он просто смотрел в землю, не видя ни пыли, ни камней, ни следов, оставленных сапогами солдат. Но затем его самообладание рухнуло. Что-то оборвалось внутри, и из глаз беззвучно полились слёзы. Они капали на сухую, потрескавшуюся землю, оставляя на ней крошечные тёмные пятна. Он поднял голову — перед ним растянулось безмолвное море лиц. Воины, оруженосцы, даже повара и конюхи — все, кто оказался поблизости, замерли. Они молча смотрели, как его волокут прочь. Кто-то сжал кулаки, кто-то отвёл взгляд, но никто не сказал ни слова. В груди разрасталась боль. Вытесняя страх, гнев, унижение — всё. И наконец, она взорвалась.

— Это всё ловушка! — его голос был хриплым, надрывным, но он перекрыл гул лагеря. — Вы все идёте на смерть!

Он обвёл их взглядом, полным отчаяния, надежды, что хоть кто-то услышит, поймёт, усомнится… Но лица вокруг оставались бесстрастными. Никто не пошевелился. Никто даже не подал голоса.

— Вы… вы все…

Его слова оборвались, когда что-то тяжёлое и страшное обрушилось ему на голову. Удар. Молния пронеслась в голове, разрывая сознание на куски. Мир качнулся, взорвался вспышкой белого света, затем всё заволокло мглой. Перед тем как всё погасло, Алдерик ещё успел увидеть, кто это был. Его отец. Хельмир смотрел сверху вниз, глаза его были холодны, словно застывшие осколки льда. А потом настала тьма.

Сознание возвращалось медленно, будто пробираясь сквозь густой туман. Алдерик открыл глаза, но мир вокруг всё ещё был размытым, словно он смотрел на него через запотевшее стекло. Голова гудела, пульсируя от боли, в висках стучало, а губы горчили засохшей кровью. Он попытался приподняться, но цепи, сковывающие его запястья, лязгнули, напоминая, где он находится. Камера была тесной и холодной, стены из прочного металла с рельефными заклёпками. Единственный источник света — тусклый фонарь, подвешенный на крюке у входа. Послышался приглушённый звук шагов. Один из стражников, сидевший у двери, заметил, что Алдерик очнулся. Он коротко бросил взгляд на узника, затем молча развернулся и вышел. Время тянулось мучительно медленно. Голова раскалывалась настолько, что он не мог даже понять, где находится. Лишь тяжёлое, ритмичное покачивание пола под ним говорило о том, что он больше не на земле. Минут через пять стражник вернулся. Он быстро сказал что-то второму, но слова Алдерик не разобрал — звуки смешивались, гудели в ушах, словно он слышал их через толстый слой воды. Затем раздался звон металла: один из них достал ключи и повернул их в замке. Дверь со скрипом отворилась. Стражники не стали медлить — они крепко схватили его под руки и, словно куклу, потащили вверх по крутым деревянным лестницам. Алдерик почти не чувствовал ног, его шатало, и каждый шаг отдавался ударом в затылке. И вот, наконец, они достигли палубы. Свежий воздух ворвался в лёгкие, как буря, и на мгновение у него закружилась голова ещё сильнее, чем прежде. Прохладный ветер бил в лицо, трепал волосы, проникая сквозь тонкую ткань его рубашки. Он зажмурился, а затем медленно открыл глаза. И перед ним раскинулся мир. Корабль парил в небесах, настолько высоко, что земля внизу казалась картой, нарисованной на пергаменте. Горы, некогда казавшиеся неприступными великанами, теперь лежали далеко внизу, их пики напоминали застывшие волны. Реки змеились среди зелёных равнин, сверкая под лучами солнца, словно нити серебра. Леса рассыпались тёмными пятнами, подобно чернильным кляксам на свитке картографа. Вдали горизонт терялся в тумане, и казалось, что корабль летит не по небу, а по бескрайнему морю облаков. Они клубились, сверкая в солнечных лучах, переливаясь оттенками золота и перламутра. Алдерик невольно задержал дыхание. Он видел множество воздушных кораблей, но никогда прежде не был так высоко. Здесь, над миром, всё выглядело иначе — величественно, бесконечно, почти нереально. Но вся эта красота не могла заглушить горечь в груди. Он был пленником. И этот корабль вёз его прочь от тех, кого он должен был спасти.

Алдерик перевёл взгляд на возвышенную часть палубы, где находился штурвал. Там, у самого края, стоял его отец. Его тёмный плащ слегка развевался на ветру, а серебряные нити вышивки мерцали в солнечном свете. Он медленно повернулся, будто заранее знал, что сын уже смотрит на него. В его глазах светился ледяной, непроницаемый блеск.

— Снимите с него кандалы, — спокойно распорядился Хельмир.

Один из стражников подошёл и резким движением снял тяжёлые браслеты с запястий Алдерика. Холодный металл упал на палубу с глухим звоном, но это не принесло облегчения — внутри у него всё сжималось от дурного предчувствия.

— Подойди, — голос Хельмира был ровным, но в нём звучала несокрушимая властность.

Алдерик подошёл, напряжённый, будто натянутая тетива. С высоты корабля открывался величественный вид. Лагерь внизу казался миниатюрной моделью — аккуратные ряды шатров, крошечные фигурки солдат, суетящиеся между ними. А чуть дальше, на краю равнины, виднелись укрепления врага — словно извивающийся хребет каменного змея.

Но что-то было не так. Алдерик заметил, что корабль всё ещё парит над лагерем, хотя по всем законам их уже должны были вести в столицу. Он повернулся к отцу:

— Почему мы всё ещё здесь?

Хельмир медленно выдохнул и чуть приподнял уголки губ в лёгкой улыбке.

— Я давно не видел хорошей битвы, — сказал он, глядя вниз с выражением почти детского восторга.

Алдерик похолодел. Что-то в этой улыбке было неестественным.

— Отец… Ты же знаешь, что никакой битвы не будет, — он сжал кулаки. — Мы нашли аэрит. Бочки с ним закопаны по всему полю перед укреплениями. Как только наши войска начнут штурм… — он резко вдохнул, подавляя подступающую к горлу ярость, — они все погибнут.

Но Хельмир даже не взглянул на него. Он продолжал смотреть вниз, наслаждаясь видом, словно это было театральное представление.

— Самые лучшие битвы — те, что быстрее всего заканчиваются, — наконец произнёс он.

Алдерик побледнел.

— Так ты и вправду всё знал?

Хельмир повернул к нему голову и наконец посмотрел в глаза.

— Конечно, — произнёс он, как будто это было очевидно.

Алдерик невольно сделал шаг назад.

— Значит, ты всё знал и решил ничего не предпринимать? — его голос сорвался.

Хельмир слегка наклонил голову, разглядывая сына с лёгким любопытством.

— Мы не будем ничего делать, потому что это наш шанс. — Он снова посмотрел вниз. — Наша армия выиграет эту войну ещё до того, как начнётся сражение.

Он повернулся обратно к Алдерику, и его глаза сверкнули холодным блеском.

— Тебе повезло, сын. Ты увидишь это великое сражение отсюда. С высоты, с места, которое предназначено для победителей.

Алдерик сжал зубы. Он не мог поверить, что слышит это. Алдерик смотрел на отца, и в груди у него бурлила целая буря эмоций — злость, страх, сомнение. Голова всё ещё кружилась после удара, но его сознание прояснялось с каждым словом Хельмира.

— Наша армия? — переспросил он, голос его звучал глухо. — На чьей ты стороне, отец?

Хельмир усмехнулся.

— На стороне Великого Драгхейма, разумеется, — сказал он, словно это был глупый вопрос. — Ты ещё слишком молод и наивен, чтобы понять всё происходящее.

Алдерик сжал кулаки.

— О чём ты говоришь?

Отец перевёл на него пристальный взгляд, в котором читалось лёгкое раздражение.

— Неужели ты думал, что мы не знаем о предателях в наших рядах? — его голос стал холоднее. — Мы давно следили за генералом Варстагом.

Алдерик замер.

— Так… вы знали?

Хельмир кивнул.

— Конечно. Но мы не спешили действовать. Надо было узнать, кто именно направлял его руку. В таких играх спешка оборачивается гибелью.

Мир вокруг будто покачнулся.

— Значит… вы не собирались посылать воинов на смерть? — тихо спросил Алдерик.

Хельмир взглянул на него с лёгким презрением.

— Нет, конечно. Наш король, Эдгар III, никогда бы так не поступил. Он дорожит каждым воином Драгхейма, потому что для него очевидно, что армия — это сердце королевства.

Алдерик медленно выдохнул. Гнев и страх не исчезли, но теперь к ним примешалась растерянность.

— И что теперь будет?

Хельмир посмотрел вниз, на раскинувшийся внизу лагерь, где воины готовились к бою, даже не подозревая, что их ждет совсем иной исход.

— Сегодня, сын мой, ты увидишь, почему не стоит злить нашего короля… и почему не стоит пытаться его обманывать.

В этот момент свежий порыв ветра тряхнул их одежду, и Алдерику показалось, что вместе с ним по палубе пронеслась волна необъяснимого напряжения.

— Король здесь? — спросил он, напрягшись.

Хельмир усмехнулся и покачал головой.

— Пока нет. Но скоро будет.

Он поднял глаза к небу, и в них вспыхнуло что-то почти благоговейное.

— И тогда ты увидишь, как он обрушит свой гнев на наших врагов.

Алдерик нахмурился, чувствуя, как по спине пробежал холодок.

— Король тоже будет сражаться?

Хельмир усмехнулся, глядя вдаль, туда, где раскинулись позиции армии.

— Можно сказать, что наш король будет сражаться один.

Прежде чем Алдерик успел что-либо спросить, его внимание привлекло движение внизу. Армия Великого Драгхейма пришла в движение. С высоты птичьего полёта это зрелище захватывало дух — словно сама земля ожила, сотрясаясь под мерным гулом тысяч ног, топотом копыт и скрипом тяжёлых колесниц. Огромное войско двигалось вперёд чёткими рядами, без хаоса, без паники, словно бесчисленные шестерёнки единого боевого механизма. В центре шла пехота — закованные в броню воины с тяжёлыми щитами и длинными копьями, их ряды походили на неприступную стену, сверкающую сталью. В их движении не было ни капли сомнения, ни единого сбоя — только дисциплина и безоговорочная уверенность в победе. Слева от них, подобно хищникам, крадущимся в высокой траве, двигались медвежьи наездники — элитный отряд Драгхейма. Их огромные боевые медведи шли тяжёлым шагом, каждый удар их лап сотрясал землю. Наездники сидели высоко в седлах, держа в руках длинные копья, украшенные знамёнами королевства. Правый фланг занимала кавалерия. Доспехи всадников сверкали в свете дня, а их копья и мечи мерцали, как клинки самой судьбы. Лошади, мощные и закалённые в боях, несли своих всадников с гордостью, зная, что им предстоит стать неотъемлемой частью этой великой битвы.

Позади основной линии шли осадные орудия — массивные баллисты и требушеты, запряжённые могучими быками. Катапульты, способные разрушать стены и сжигать укрепления, покачивались на колёсах, сопровождаемые инженерами и рабочими, готовыми привести их в действие по первому приказу. И затем, словно пробуждающиеся гиганты, в воздух начали подниматься воздушные корабли. С громким рёвом магических двигателей, выбрасывающих клубы голубого пара, величественные корабли оторвались от земли. Их паруса трепетали на ветру, огромные корпуса, украшенные гербами Драгхейма, отбрасывали тени на землю. Летающие корабли поднимались всё выше, закрывая солнце, превращаясь в парящий над землёй флот, готовый поддерживать наступление сверху.

Алдерик невольно задержал дыхание, наблюдая за этим. Это была не просто армия, это был живой организм, воплощение мощи Великого Драгхейма, неудержимой и несокрушимой силы, сметающей всё на своём пути. Но внутри него всё ещё оставалась тревога. Он повернулся к отцу, снова вглядываясь в его лицо, пытаясь понять смысл его слов.

— Отец… что ты имел в виду? Почему ты сказал, что король будет сражаться один?

Но Хельмир молчал, лишь с улыбкой наблюдая за войском, которое приближалось к месту грядущей битвы. Воины замерли на поле битвы, готовые к решающему моменту. Алдерик стоял рядом с отцом, наблюдая за тем, как войско выстраивалось в боевые порядки. Внезапно над полем разнёсся оглушительный звук боевого горна. Его тяжёлый, протяжный рёв сотряс воздух, заставляя сердце Алдерика заколотиться быстрее. Горн, установленный на ведущем воздушном фрегате капитана Ардрика, возвещал о начале чего-то неизбежного.

Как по невидимой команде, армия остановилась. Воины, закованные в броню, замерли в напряжённой тишине, их оружие сверкало в солнечном свете. Они стояли всего в нескольких сотнях шагов от позиций врага, где их поджидала скрытая смерть. Алдерик с тревогой посмотрел на отца.

— И что дальше? — спросил он, чувствуя, как напряжение сжимает его грудь.

Отец медленно перевёл на него взгляд и, едва заметно улыбнувшись, ответил:

— Этот сигнал был не только для наземных войск.

Вдруг небеса разорвал пронзительный, раскатистый рёв, от которого задрожала сама ткань реальности. Алдерик резко обернулся, сердце сжалось от неведомого ужаса. В высоких облаках, словно прорезая сам воздух, двигалась гигантская тень, заслоняя солнце. Мгновение, и из-за густых облаков вырвался он. Дракон. Но не просто дракон. Это было чудовище, выходящее за пределы воображения. Трёхголовый исполин, каждая из голов которого была размером с башню крепости, величественно парил над полем битвы. Его чешуя переливалась в лучах солнца, меняя цвет от глубокого чёрного до темно-алого, словно сама кровь кипела в его жилах. Глаза каждой из голов пылали янтарным светом, а из ноздрей вырывались клубы чёрного дыма. Его гигантские крылья, покрытые толстыми перепонками, вздымались и опускались с устрашающим гулом, от которого воздух сотрясался, а земля внизу дрожала, будто готовая расколоться. Его когти были подобны изогнутым клинкам, способным разорвать вражескую армию в одно движение. Хвост, длинный и массивный, заканчивался острыми шипами, каждый из которых мог пронзить насквозь даже самого большого быка. И этот монстр не был диким. На его спине, между мощных шипастых гребней, восседал всадник. Фигура в тяжёлых чёрных доспехах, покрытых древними символами, с алым плащом, развевающимся в потоках воздуха. Его лицо скрывал шлем с остроконечным гребнем, но даже сквозь забрало можно было почувствовать ледяной взгляд, пронизывающий каждого, кто осмелился бы стоять на его пути. В одной руке он держал длинное копьё, а в другой — цепь, соединённую с ошейниками на шеях дракона. Алдерик не мог оторвать взгляда. Это зрелище вызывало не просто страх, а первобытный, глубокий ужас, застывающий в крови. Он думал, что драконы — лишь легенды. Но теперь перед ним было нечто, что перечёркивало все сказания, что существовали прежде.

— Это… — едва выдохнул он, как горло сдавило от волнения.

— Да, — спокойно ответил его отец, наблюдая за картиной с довольной улыбкой. — Король прибыл.

Дракон пронёсся мимо фрегата с такой сокрушительной мощью, что сам воздух, казалось, содрогнулся. Воздушный корабль, на котором стояли Алдерик и его отец, резко накренился в сторону, его деревянный корпус застонал под напором бурных воздушных потоков, вызванных взмахом гигантских крыльев.

Алдерик судорожно вцепился в массивные перила палубы, чтобы не потерять равновесие, и увидел, как его отец сделал то же самое. Лёгкий звон раздался в его ушах, будто их на мгновение заложило от перепада давления, и только спустя несколько мгновений слух восстановился.

Дракон кружил над полем боя, описывая широкие дуги. Его головы покачивались в такт движению крыльев, каждая пара глаз с пронзительным хищным прищуром следила за армией Валдории внизу. Раздался новый рёв — настолько мощный, что земля содрогнулась. Это был не просто звук — это был грохочущий поток чистого ужаса, заставляющий само небо дрожать. Но дракон не нападал.

— Что он делает? — спросил Алдерик, переводя взгляд на отца.

Хельмир лишь слегка усмехнулся.

— Сейчас всё сам увидишь.

Он дал знак капитану, и тот, поняв приказ, снял с пояса свою подзорную трубу, протянул её Алдерику и дал команду рулевому. Воздушный корабль резко ушёл в вираж, поднимаясь чуть выше, чтобы дать более выгодную точку обзора. Громоздкие паруса затрепетали, адаптируясь к изменению курса, а огромные баллисты, закреплённые по бортам, угрожающе качнулись вместе с движением судна. Алдерик, разложив подзорную трубу, поднёс её к глазам и направил вниз, на поле боя. То, что он увидел, заставило его сердце сжаться.

Сначала это были лишь мелкие колебания в рядах воинов Валдории — небольшая дрожь, неуверенность. Затем страх, словно зараза, начал распространяться от одного воина к другому. Некоторые воины начали оборачиваться, глядя на небо, их лица искажались ужасом при виде трёхглавого чудовища.

И тут армия треснула. Воины, стоявшие в первых рядах, дрогнули, кто-то начал пятиться, кто-то выронил оружие, едва держа копья дрожащими руками. Потом послышались первые крики паники. Один из солдат не выдержал и с дикими воплями развернулся и бросился прочь. За ним — другой, ещё один, потом ещё… Паника стремительно накатывала, как волна. Некоторые, обезумев от страха, падали на землю, зажимая уши, словно это могло их спасти. Другие бросали щиты и убегали, не оглядываясь. Алдерик сжал подзорную трубу до белых костяшек. Это была не битва. Это была охота.

Рёв дракона, пронзающий воздух, вдруг резко оборвался, словно затихла сама буря, затаившая дыхание перед разрушительным ударом. В следующую секунду из трёх пастей вырвались огромные, раскалённые языки пламени. Они были настолько яркими, что на мгновение день стал ещё светлее, и даже солнце, казалось, побледнело перед этой чудовищной силой. Огненные потоки обрушились вниз, точно кнуты первозданного гнева. Они ударили прямо в землю, туда, где глубоко под слоями почвы были спрятаны бочки с аэритом. Прошло лишь несколько секунд — и земля содрогнулась. Первая бочка взорвалась с силой, сравнимой с гневом самой природы. Воздух содрогнулся от раската ужасающего взрыва, который разорвал тишину поля боя. Огненный шар взметнулся в небо, на мгновение осветив всё вокруг. Затем последовал следующий взрыв. И ещё один. И ещё. Громада земли содрогалась под натиском разрушительной силы. Огненные грибы пламени вздымались к небесам, распространяясь по всей линии фронта, обрушивая адскую стихию на поле боя. Ударные волны шли одна за другой, заставляя воздух дрожать от страха, точно лист в осеннем ветре. Воины, находившиеся слишком близко, просто исчезали, не оставляя после себя ничего, кроме теней, выжженных на камнях и траве. Дракон, словно древний судья, завис над полем битвы, продолжая выдыхать пламя, пока гул взрывов не стих. Долго ещё под ним пылали языки огня, пожирая всё, что осталось. И тут он направил свой взгляд на армию Валдории. Теперь, когда земля под их ногами была испепелена, а воздух ещё дрожал от жара, он решил довершить начатое. Три головы разом поднялись, и новый рёв — мощнее прежнего, исполненный чистой, бесконечной ненависти — сотряс небо. Дракон ринулся вперёд. Сначала это был всего лишь миг — короткое движение в воздухе, но уже через мгновение его массивное тело, напоминающее живую бурю, сокрушило передовые ряды вражеской армии. Когтистые лапы вонзились в землю, разрывая её, словно рыхлую ткань. Воины, не успевшие разбежаться, исчезали в охватившем всё пламени. Кто-то пытался укрыться за щитами, но они плавились в руках, как если бы были сделаны не из металла, а из воска, оставленного под палящим солнцем пустыни Сел'Захара.

Катапульты и баллисты, что стояли на возвышениях, начали выпускать стрелы и ядра. Лучники Валдории выпустили тучи стрел, надеясь пронзить чудовище. Но всё было тщетно. Некоторые стрелы даже не долетали до него — они обугливались прямо в воздухе, не успев достичь цели. Те же, что достигали его чешуйчатого тела, отлетали, не оставляя ни малейшей царапины. Одна из тяжёлых баллистических стрел пробила его бок, но дракон лишь на мгновение замер, а затем рванулся вперёд, раздавив орудие вместе с его расчётом. Дракон не просто изрыгал пламя, он рвал и сокрушал своими лапами, крушил крыльями, как живой ураган. Один взмах крыла — и целый отряд валдорийской пехоты разлетался в стороны, словно осенние листья под шквалом ветра.

— БЕГИТЕ! — послышался чей-то истошный крик.

Но было уже поздно. Страх охватил всех. В рядах Валдории больше не было дисциплины, не было порядка — только хаос и паника. Они уже не сражались, а лишь пытались выжить, убежать, скрыться от неотвратимой смерти. Но дракон был повсюду. Огненные реки прокладывали себе путь по полю битвы, пожирая деревья, шатры, даже землю, превращая её в кипящий, дымящийся котёл. Доспехи плавились прямо на телах воинов, словно расплавленный рудный сплав, который кузнецы выливали в свои формы. Алдерик, стоя на палубе воздушного корабля, наблюдал за этим с широко раскрытыми глазами.

— Это не битва… — прошептал он одними губами. — Это казнь.

Его отец, стоя рядом, лишь кивнул.

— Именно так, — ответил он спокойно.

Гулкий раскат боевого горна пронзил дымное небо, возвещая начало последнего этапа битвы. Его низкий, гнетущий звук отдавался в груди, заставляя сердца воинов Драгхейма биться сильнее, подчиняясь неумолимому приказу. Они двинулись вперёд, шаг за шагом вступая на проклятую землю, которая ещё несколько мгновений назад была полем боя. Теперь это место напоминало врата в самый настоящий ад. Первым, что ударило по чувствам солдат, был запах. Воздух был густым, пропитанным горечью горелой плоти, раскалённого металла и выжженной земли. Каждый вдох отдавался в лёгких болью, словно кто-то заставлял их дышать раскалённым пеплом. Некоторые из воинов спешно закрывали лица платками, но это мало помогало. Этот запах впивался в кожу, одежду, в саму душу, и никто из них уже никогда не забудет его. Земля под ногами больше не была твёрдой — она превратилась в грязную кашу из крови, пепла и расплавленного металла. Тяжёлые сапоги утопали в этом месиве, с хлюпающим звуком поднимаясь снова, оставляя за собой липкие кровавые следы.

Пламя ещё пылало воронками, оставшимися после взрывов аэрита. Огонь плясал по останкам катапульт, деревянных осадных башен, а также тем, кто не успел покинуть поле боя. Среди этого горящего хаоса изредка мелькали доспехи, почерневшие и скрученные невыносимым жаром. Но самое страшное было впереди. Когда воины прошли дальше, в самую сердцевину того, что когда-то было передовой армии Валдории, они увидели истинные последствия разрушения. Тела — сотни, тысячи тел. Одни были разорваны на куски взрывами, другие — сожжены дотла, превратившись в безликие угольные статуи, застывшие в своих последних мгновениях ужаса и боли. Их рот был раскрыт в беззвучном крике, руки вытянуты, словно они пытались ухватиться за жизнь, которая ускользала от них слишком быстро. Некоторые ещё шевелились. Раненые валдорийцы корчились на земле, их тела были охвачены пламенем, но они были уже обречены. Кто-то слабо ползал, теряя обугленные пальцы, кто-то с глухим стоном тянулся к своим мёртвым товарищам. Один солдат Драгхейма сжал зубы, когда мимо него прополз раненый враг — человек без ног, волочащий своё изувеченное тело по грязи, оставляя за собой тёмную полосу крови.

— Кончай их, чтобы не мучились, — бросил кто-то, но никто не сдвинулся с места.

Жестокие воины, повидавшие десятки сражений, стояли, стиснув кулаки, и смотрели на это безмолвное страдание. Они знали — в этом месте уже не осталось битвы, только агония и смерть. Дальше земля была усыпана лужами расплавленного металла. Когда пламя дракона коснулось доспехов, они потекли, словно жидкий свинец. В некоторых местах из застывших серебристых луж всё ещё торчали части тел — рука, вырванная из рукава брони, почерневшая голова, застывшая в безмолвном ужасе. Звуки, раздававшиеся вокруг, были не менее жуткими. Треск догоревших тел, шипение плоти, падающей в горячие угли, хриплые стоны тех, кто всё ещё дышал. Где-то раздавался тихий, едва слышный шёпот — человек бормотал молитвы, обращаясь к своим богам. Но даже они, казалось, не слышали его. Один из солдат остановился и с отвращением посмотрел под ноги.

— Боги… что это такое… — прошептал он, наблюдая за тем, как ещё одно искалеченное тело медленно погружалось в дымящийся кратер. Но это была война. И приказы были отданы.

— Добивайте раненых, — раздался твёрдый голос командира. — Идём дальше.

Солдаты, сглотнув, достали мечи. Теперь их клинки уже не были оружием войны — они стали инструментами милосердия. Каждый шаг давался всё труднее. Каждый удар меча, приглушённый предсмертным хрипом, становился всё тяжелее. Но никто не отступил. Когда последний валдориец испустил дух, поле битвы погрузилось в мёртвую тишину. Только ветер, шевелящий искры в воздухе, да дальний шум догорающего пожара напоминали о том, что здесь когда-то кипела жизнь. А затем вновь прозвучал горн. Армия Драгхейма двигалась вперёд. Битва была окончена.

— Капитан, идите на снижение! — приказал отец Алдерика.

— Есть, милорд! — ответил капитан, делая резкий жест рукой.

Судно начало плавно опускаться, и Алдерик услышал, как под корпусом заскрежетали подвижные швартовые крюки. Ветер бил в паруса, развевая знамёна Драгхейма, и тяжёлые механизмы выпускали пар, создавая странный, тревожный звук, похожий на стон железного зверя.

Внезапно корпус содрогнулся от удара — корабль коснулся земли. По палубе пробежала дрожь, заставив Алдерика крепче сжать пальцы на перилах. Швартовые канаты с глухим лязгом упали вниз, фиксируя судно. Капитан сделал знак команде, и массивный трап начал медленно опускаться.

Внизу уже собрались воины и командиры, ожидая прибытия высших офицеров. Их лица были покрыты грязью и копотью, а взгляды полны усталости, но никто не смел показать слабость. Рядом, возле одной из палаток, стояли лекарь и его помощники, готовые принять раненых с воздушных судов. Отец Алдерика первым направился к трапу, бросив сыну короткий взгляд.

— Спускаемся. Здесь нам ещё многое предстоит обсудить.

Алдерик, всё ещё ошеломлённый пережитым, глубоко вдохнул. Ему пришлось собрать всю свою волю, чтобы ступить на твёрдую землю. Когда его сапоги коснулись деревянных досок посадочной платформы, он почувствовал что-то странное. Будто воздух здесь был другим — тяжёлым, наполненным запахом крови, дыма и металла. Лагерь встретил его гулом голосов, стуком молотов по доспехам и низким шёпотом командиров, обсуждающих грядущие шаги. Алдерик знал: битва окончена, но война — ещё нет.

Когда Алдерик и его отец вошли в генеральский шатёр, в воздухе стоял гул множества голосов. В центре огромного павильона из плотной ткани, украшенной гербами Великого Драгхейма, собрались капитаны, полководцы и стратеги. Каждый из них был закалён в сражениях, их лица были иссечены шрамами, а доспехи покрыты следами множества битв. Но несмотря на всю их силу и власть, все они стояли молча, с почтением глядя в один конец шатра. Там, на возвышении, освещённом лампадами с магическим пламенем, стоял король Эдгар III.

Алдерик замер. Впервые он видел своего короля так близко, и это зрелище одновременно поражало и внушало страх. Эдгар III был высок, массивен, его фигура напоминала изваяние из чёрного камня. Возраст уже оставил свой след на его лице — глубокие морщины прорезали лоб, а тёмная борода местами отливала серебром. Однако его глаза оставались неизменными — ярко-золотистые, словно расплавленный металл, они пронзали любого, кто осмеливался смотреть на него слишком долго. Доспехи короля были искусно выкованы лучшими мастерами Драгхейма. Чёрная сталь с алыми вставками переливалась в свете лампад, а на нагруднике был выгравирован медведь, разрывающий когтями врага. По краям доспехи были покрыты тончайшей резьбой, изображающей сцены старых битв. На плечах лежал массивный плащ из шкуры снежного волка, его густая белая шерсть казалась почти живой в свете магических огней. Но больше всего Алдерика поразила корона на голове Эдгара III. Она не была лёгкой золотой диадемой, как у многих монархов других королевств. Нет, эта корона была массивной, литой из чёрного феррилита, с инкрустированными в неё рубинами, горевшими, словно крошечные угли. По краям короны тянулись резные пики, напоминающие клыки зверя, а в центре возвышался крупный кроваво-красный камень, похожий на застывшую каплю крови. Эта корона не просто символизировала власть — она подавляла собой, словно была частью самого Эдгара. Алдерик почувствовал, как его дыхание перехватило. Он не знал, имеет ли право присутствовать на таком совете. Вокруг стояли воины, прожившие не одну войну, люди, чьи заслуги были безмерно выше его собственных. И вдруг, на секунду, ему показалось, что король посмотрел прямо на него. Алдерик хотел отступить, но вдруг почувствовал сильный толчок в спину.

— Что ты встал? Проходи, — раздался хриплый голос отца.

Алдерик, не смея перечить, шагнул вперёд. Шатёр, наполненный десятками воинов, теперь казался ему тесным. Каждый шаг отдавался эхом в его ушах. Он чувствовал, как на него смотрят, как оценивают, но больше всего он чувствовал взгляд самого короля. В этот момент он осознал — он стоит перед человеком, чья воля решает судьбу целых королевств. Алдерик не ошибся, король действительно смотрел прямо на него. В его глазах не было ни гнева, ни презрения, лишь холодный, оценивающий взгляд, под которым юноша почувствовал себя обнажённым, будто король видел его насквозь.

— Хельмир, это он? — голос короля был низким, густым, как далёкий раскат грома. — Это и вправду твой сын?

Его слова повисли в воздухе, и на мгновение в шатре воцарилась тишина.

— Да, ваше величество, — спокойно ответил Хельмир, сдержанно кивнув.

Алдерик внезапно осознал, что стоит как вкопанный, не двигаясь и даже не отводя взгляда. Но тут же вспомнил о правилах этикета и, словно его резко одёрнули, опустился на одно колено, склонив голову.

— Ваше величество, — выдавил он, стараясь, чтобы голос не дрогнул.

Он чувствовал, как кровь шумит в ушах, а сердце колотится в груди. Слишком резкое движение вызвало лёгкое головокружение, и на мгновение ему показалось, что под ним не твёрдый пол шатра, а зыбкий песок. Внезапно тишину разрезал глубокий, гортанный смех. Алдерик услышал, как король засмеялся — не громко, но искренне, с нотками удивления и даже… развлечения.

— Вот это да, — произнёс Эдгар с лёгкой усмешкой. — Парень, ты что, решил, что мы при дворе?

Смех покатился среди капитанов, некоторые сдержанно улыбнулись, а кто-то даже одобрительно хмыкнул. Алдерик почувствовал, как его щеки запылали. Он стиснул зубы, но промолчал.

— Встань, парень, хватит мне тут землю вытаптывать, — сказал король, всё ещё усмехаясь.

Голос его хоть и звучал сурово, но в нём не было насмешки — лишь лёгкое веселье, будто он вспомнил нечто давно забытое, что-то, связанное с собственной молодостью. Алдерик медленно поднялся, но не сразу решился поднять глаза. Он чувствовал себя глупо, словно ребёнок, совершивший ошибку перед лицом родителей. Когда он, наконец, решился посмотреть на короля, тот уже вновь выглядел серьёзным. Только в уголках его губ ещё играла тень недавней улыбки.

— Что ж, посмотрим, какой ты сын своего отца, — задумчиво произнёс он, вновь переводя взгляд на Хельмира.

Алдерик сглотнул, понимая, что это был не просто комментарий — это был вызов. Собрание подошло к концу. Король Эдгар III молча окинул взглядом капитанов, затем чуть приподнял руку в лёгком жесте.

— Все свободны.

Военачальники не заставили себя ждать — сразу же поклонились, развернулись и покинули шатёр. Остались только трое: сам король, Хельмир и Алдерик. Юноша стоял, не двигаясь. Всё происходящее казалось ему странным. Почему король задержал его? Что он от него хочет? Алдерик был лишь простым воином, пусть и сыном первого советника короля. Он знал, что не был ни выдающимся фехтовальщиком, ни каким-то великим стратегом. Почему именно он?

— Пойдёмте, прогуляемся, — внезапно сказал король.

Он развернулся и вышел из шатра, не дожидаясь ответа. Хельмир лишь молча кивнул сыну, и Алдерик поспешил следом. Как только они ступили за пределы командного центра, до их слуха донёсся гул лагеря. Воины занимались своими делами: кто-то точил мечи, кто-то перевязывал раны, а кто-то просто сидел у костров, молча смотря в огонь. Они проходили мимо тяжёлых повозок, нагруженных оружием и провизией, мимо рядов палаток, возле которых сновали слуги и оруженосцы. Шли они неторопливо, и вскоре границы лагеря остались позади. Алдерик больше не мог сдерживать любопытство.

— Что с генералом Варстагом? — спросил он, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

Король, шедший впереди, не сразу ответил. Затем, не замедляя шаг, произнёс:

— Взяли в плен. Сейчас допрашивают. Как вы догадались, что он предатель?

Алдерик нахмурился и почувствовал, как его уши запылали.

— Это всё капитаны Лауренс и Ардрик… Это они начали подозревать что-то неладное.

Эдгар кивнул.

— Ясно, — коротко ответил он.

Какое-то время они шли молча. Только звук шагов раздавался по опустошённому полю. Наконец, Алдерик не выдержал.

— Простите за любопытство, ваше величество, но… куда мы направляемся?

Король усмехнулся. Это была не злая усмешка, но и не добродушная. В ней было что-то… испытующее. Он бросил взгляд на Хельмира.

— Это и вправду твой сын, — сказал он, и в голосе прозвучала нотка веселья. — Такой же любопытный, как и ты.

Хельмир ничего не ответил, только слегка пожал плечами. Но Эдгар не стал отвечать на вопрос Алдерика. Он лишь сказал:

— Скоро сам увидишь.

Эти слова прозвучали словно обещание. Или… предостережение. Лес расступался перед ними, переходя в небольшую опушку, за которой виднелась просторная поляна. Воздух был наполнен запахом влажной земли, свежей хвои и гари — напоминание о том, кто здесь находился.

Алдерик первым заметил его — среди деревьев, в просветах между стволами, мелькнула гигантская фигура. Он замер, а затем, ускорив шаг, вышел на поляну… Перед ним, среди останков трапезы, возвышался дракон. Чудовище разрывало мощными челюстями тушу огромного быка, вытягивая из него кишки и разбрызгивая тёмную кровь по земле. Останки валялись повсюду: расколотые кости, груды мяса, содранная шкура, которая ещё недавно покрывала плоть этих существ. Но это были не обычные быки. Их называли меднокожими быками Дорвара — массивные звери с плотной, бронзовато-красной шкурой, толстой, как доспехи тяжелых воинов. Они водились в северных степях и славились своей непоколебимой силой — говорили, что их нельзя сбить с ног даже тараном. Их использовали в армии для перевозки тяжёлых орудий, но приручить их было невероятно сложно. Однако даже такие создания были ничем перед этим драконом. Алдерик сглотнул, наблюдая, как хищник, не спеша, наслаждается трапезой.

— Это же… дракон, — неосознанно прошептал он.

Король, стоявший рядом, спокойно ответил:

— Да. Его зовут… Вормхаар.

Имя прозвучало, как удар меча о наковальню. Алдерику показалось, что сам воздух сгустился от этого имени, будто сделался тяжелее.

— Вормхаар, Огненный Пожиратель… Это самое великое и разрушительное оружие Драгхейма.

Вормхаар был огромен, настолько, что его тень могла накрыть целый отряд. Громадное тело покрывала броня из чёрных и багровых чешуек, поблёскивающих в лучах солнца. Его крылья, сложенные за спиной, напоминали покрытые шрамами паруса, способные развернуться в любую секунду и поднять его в небо. Но самое жуткое — это головы. Три массивных, звероподобных черепа с огромными пастями, полными клыков, которые могли разорвать коня одним движением. Глаза, будто раскалённые угли, испепеляли взглядом, вселяя неосознанный страх. Вормхаар не просто ел — он наслаждался процессом, рыча и с хрустом разгрызая кости. Алдерик чувствовал, как его сердце бешено колотится в груди. Король спокойно продолжил:

— Вормхаар — старый дракон. Он жил ещё до моего деда и переживёт нас всех. Оружие, что не ржавеет, не устаревает, не нуждается в кузнеце. Но он не просто зверь…

Дракон на мгновение поднял одну из голов, посмотрел прямо на них. В этом взгляде не было простого животного инстинкта. Там была воля. Алдерик невольно напрягся, но король даже не дрогнул.

— Он понимает нас. Он знает, кому служит. И знает, кто враг.

Юноша не мог отвести взгляда. Вормхаар вновь опустил голову, разрывая на части последнего быка. Алдерик шагал за королём, чувствуя, как дрожат его руки. Мысли вихрем проносились в голове, но он не смел ослушаться. Хельмир остался позади. Король, идя рядом, будто ощущал его страх.

— Не бойся. Если пророчество верно, он не испепелит тебя.

Эти слова пронзили юношу холодом. Он почувствовал, как сердце застучало быстрее, а в груди всё сжалось.

— Пророчество? — переспросил он, голос дрогнул.

— Да, именно оно, — спокойно ответил Эдгар.

Он не остановился, продолжая уверенно шагать по усыпанной пеплом земле. Алдерик глубоко вдохнул. Ему хотелось уйти, но гордость не позволяла.

— Ваше Величество, но… Я не знаю, о каком пророчестве вы говорите.

Король усмехнулся.

— Конечно, не знаешь. Это одна из величайших тайн Драгхейма. Наши правители избираются не по крови и не по старшинству. Их выбирает сама судьба.

Алдерик замер.

— Это как?

Король продолжил, его голос звучал как древняя песнь, передаваемая из поколения в поколение.

— Раз в двадцать пять лет на наши земли падает звезда. Она падает в ночи, сжигая небо огненным следом. Мы посылаем лучших охотников и магов, чтобы найти её.

— Звезда… это что, какой-то металл? — спросил Алдерик, поражённый услышанным.

— Да, но не обычный. Мы называем его Небесной Рудой. Этот металл невозможно расколоть молотом, невозможно расплавить в простых печах. Его привозят в самое жаркое место нашего королевства — в сердце Гор Смерти.

Алдерик почувствовал, как волосы на затылке встают дыбом.

— Горы Смерти… Это на юге?

— Да. Их также называют Костяными Пиками, ведь там в древности дрались титаны, и их кости до сих пор пронзают землю. На склонах гор есть город кузнецов, последняя цитадель огня — Дракхольм.

— Дракхольм… — тихо повторил Алдерик, вспоминая рассказы о городе, где плавят металл и даже камни.

— Только в печах Дракхольма можно переплавить Небесную Руду. Эти печи работают на магическом пламени. Они горят сильнее драконьего огня. В этих печах расплавляют звезду и заливают металл в особую форму.

— Форма чего?

Король остановился и посмотрел ему прямо в глаза.

— Это не оружие, не доспех. Это диск, на котором выгравированы древние знаки. Потом этот диск переносится в Храм Провидца, и только один человек в этом мире может его прочесть. Тот, кто видит будущее, Провидец Азгарад.

Имя прозвучало, как раскат грома. Алдерик даже не сразу осознал его значение.

— Я слышал легенды, что он даже не человек, это правда?

— Да, он не похож на обычного человека. Никто не знает, сколько ему лет. Говорят, он был при рождении самого первого короля Драгхейма.

Алдерик сглотнул.

— И что он делает с этим диском?

Король посмотрел на него с улыбкой.

— Он читает пророчество.

— И оно говорит, кто будет следующим правителем?

— Да. Оно указывает его имя, знаки его судьбы. Иногда — даже обстоятельства его прихода к власти. Это закон, который нельзя оспорить.

Алдерик почувствовал, как его колени слабеют.

— Вас выбрали так же?

Эдгар усмехнулся.

— Каждый из нас был избран таким образом. Мой предшественник и его предшественник.

Юноша не знал, что сказать. Он чувствовал, как кровь стучит в висках. Вормхаар поднял голову и посмотрел прямо на него. Король успокоил Алдерика:

— Не бойся. Пока что пророк ещё ни разу не ошибался.

Эти слова должны были внушить уверенность, но внутри юноши все ещё оставалось сомнение. Пророчество, испытание, выбор… все это казалось слишком большим для него. Но отступать было нельзя. Алдерик вместе с королем подошли вплотную к дракону. Трёхглавый Вормхаар медленно поднял все три головы, обращая взгляд на юношу. Глаза чудовища сверкали, но в них не было слепой ярости или голода. В них был испытующий взор, словно дракон мог видеть Алдерика насквозь, просматривать его душу, оценивая не мышцы, не силу, а что-то куда более важное. Король Эдгар III остановился и тихо сказал:

— Дальше ты должен пойти один.

Алдерик посмотрел на короля, но не увидел в его лице ни сомнений, ни страха. Лишь уверенность в судьбе.

— Ты должен прикоснуться к диску, что висит у него на груди.

Алдерик перевёл взгляд на дракона и увидел тяжёлый металлический диск, закреплённый среди черных, как ночь, чешуек на его груди. Он был украшен древними символами, витиеватые линии соединялись в сложный узор, который светился мягким синим светом, будто вглубине него догорали последние искры упавшей звезды.

— Это тот самый диск? — тихо спросил он.

— Да, — кивнул король. — Этот диск был отлит в Дракхольме, когда мне было предсказано стать королём.

Юноша сглотнул.

— Не показывай страха.

Алдерик кивнул. Он не знал, что это было — испытание, проверка или просто древний обычай, но он шагнул вперёд. Первый шаг дался ему с трудом. Земля под ногами казалась твёрже, чем обычно, будто не хотела отпускать. Второй шаг — легче. На третий страх начал ослабевать. Он шёл, и с каждым шагом внутри него что-то менялось. Где был страх? Он растворился, будто кто-то вытянул его, заменив другим чувством — чем-то необъяснимым, тёплым, почти зовущим. Алдерик больше не сомневался. Он просто шёл. Но внезапно мир взорвался. Одна из голов Вормхаара резко вскинулась вперёд. Рёв вырвался прямо перед лицом Алдерика — на расстоянии вытянутой руки. Он видел всё. Огромная пасть раскрылась прямо перед ним, и юноша увидел громадный раздвоенный язык, который шевельнулся, словно живое пламя. Ряды изогнутых, как кинжалы, зубов мерцали в отблесках внутреннего огня. И глубже, в чернильной тьме глотки, полыхало пламя. Оно клубилось, словно живое, золотые и алые языки вспыхивали, будто вот-вот вырвутся наружу. Жар волной хлынул в лицо Алдерика, и он почувствовал, как высыхает кожа. Воздух затрясся. Волосы Алдерика взметнулись назад, словно их тянуло невидимой бурей. Плащ затрепетал, как знамя в ураган. Но он не дрогнул. Рёв дракона оглушал, но он не был просто звериным криком. В нём был вопрос. Ты боишься меня? Алдерик не мог дышать, сердце гулко билось в груди. Он почти ощущал жар пламени, готовый сорваться с пасти чудовища. Но он не сделал ни шага назад. Он принял этот вызов. И в этот момент всё изменилось. Алдерик не знал, что им двигало — страх, безрассудство или зов чего-то древнего, что лежало глубоко в его крови. Но его рука сама собой потянулась вперёд. Он коснулся грубой, горячей чешуи дракона. Её поверхность была шероховатой, словно закалённый металл, но под его ладонью чувствовалась живая плоть — пульсирующее тепло, ритмичное дыхание, едва заметное под твёрдой чешуёй. Из ноздрей дракона поднялся чёрный дым, он лениво вился, растворяясь в воздухе. И вдруг что-то щёлкнуло. Негромко, но ощутимо. Как замок, что открылся. Дракон закрыл пасть. В тот же миг его взгляд изменился. Алдерик заметил это сразу. Он больше не видел перед собой дикого, необузданного зверя. Глаза дракона стали другими. Тёплыми. Осмысленными. Человеческими. В них больше не было ни угрозы, ни вызова — лишь мягкость, понимание… и что-то ещё. Что-то давно забытое. Алдерик знал этот взгляд. С таким взглядом его мать смотрела на него в детстве, когда он засыпал у неё на руках после долгого дня игр. Так же нежно. Так же заботливо. Он не убрал руку. Он почувствовал, как дракон тяжело выдохнул, выпустив остатки жара. И в этот момент две другие головы покорно опустились. Они склонились к нему, приблизились, ожидая. Их огромные морды приблизились так, что Алдерик ощущал их дыхание на своей коже. И тогда он сделал шаг вперёд и поднял обе руки, касаясь их. Одна его ладонь легла на широкую, шершавую переносицу, другая — на чуть более гладкие чешуйчатые пластины, которые напоминали поверхность старого доспеха. Дракон замер. А потом едва заметно, осторожно наклонил головы ниже, словно требуя ещё. Алдерик погладил их, провёл пальцами по роговым наростам, почувствовал, как горячая кожа дрожит под его прикосновением. Две головы доверчиво замерли у его рук, подставляя себя, как делает уставшая боевая лошадь, позволяя на мгновение забыть обо всём. Алдерик ощутил в груди странное чувство. Будто что-то огромное, непостижимое, но важное и древнее свершилось в этот миг. Вормхаар признал его. Одна из голов дракона наклонилась ближе, прищурила свои огромные янтарные глаза и, высунув широкий шершавый язык, лизнула Алдерика по плечу. Он почувствовал, как по его броне прошёлся горячий, чуть шероховатый влажный след. На мгновение он опешил, но затем, вытерев рукой мокрый рукав, улыбнулся и сказал:

— Хватит, а то я весь намокну.

Дракон издал низкое, довольное урчание, словно огромный кот, и плавно опустился на землю, сложив под себя лапы. Его крылья чуть дрогнули, сбрасывая накопившуюся пыль, а тяжёлые головы склонились к груди, где висел массивный металлический диск. Алдерик глубоко вздохнул и шагнул вперёд. Его пальцы коснулись древнего реликвария, и в этот же миг мир вокруг него исчез.

Его сознание сорвалось, словно лист, унесённый порывом ураганного ветра. Он не успел ни испугаться, ни понять, что происходит — лишь замер, когда перед его глазами вспыхнули образы. Сначала он увидел звёздное небо — бескрайнее, мерцающее, как гладь чёрного озера, усыпанного светящимися каплями. Затем — огненный столб, прорезающий тьму. Звезда. Она падала с небес, оставляя за собой длинный раскалённый след, и рухнула в заснеженные горы, озарив всё вокруг ослепительным сиянием.

Мгновение — и перед Алдериком возникли древние кузницы, утопающие в жаре и гуле молотов. Он видел, как старые мастера с чёрными от копоти лицами вливали расплавленный металл звезды в огромные формы, из которых медленно рождался диск пророчества. Над ними возвышались могучие бастионы горного города, чьи зубчатые стены пронзали вечные снежные ветра.

В следующую секунду перед ним возник высокий человек с пепельными волосами и суровым лицом — первый король, стоящий на заснеженном холме и сжимающий меч, выковавший Драгхейм как империю. За его спиной бушевали пожары завоёванных земель, а перед ним склонялись народы, приносившие к его ногам клятвы верности.

Алдерик видел, как сменяются века. Видел правителей, чьи тени падали на тронный зал Драгхейма. Кто-то правил мудро, укрепляя королевство, кто-то — железной рукой, проливая реки крови. Одни отдавали жизнь в бою, сражаясь с захватчиками, другие погибали в заговоре, отравленные своими же приближёнными.

Он видел великого короля Ардера, который единственным ударом кулака проломил череп предателя в собственной свите. Видел короля Элиана, шагавшего в горящий город без капли страха и спасающего свой народ из огня. Видел королеву Сирину, облачённую в чёрные доспехи, чья слеза впервые за всю историю упала на трон, когда она похоронила трёх сыновей в один день.

Картина сменилась, и он увидел древнюю, суровую землю, покрытую снегами и могучими лесами. Войны в меховых плащах, с бородами, оплетёнными бронзовыми кольцами, рубились тяжёлыми топорами, защищая свои земли от первых захватчиков, пришедших с юга. Кровь окрасила снег, а над полем битвы парил тот самый дракон, только моложе, с сияющими золотыми глазами.

Затем картинка сменилась — перед ним предстали каменные залы, освещённые сотнями свечей. В них проходило величественное коронационное пиршество. В центре стоял новый король, облачённый в тёмные одежды с меховой оторочкой. Он поднимал кубок в знак своего восшествия на престол. Толпа ликовала, звенели кубки, звучала музыка, а за спинами людей тени, отбрасываемые огнями факелов, плясали на стенах, словно предвестники будущих войн.

Следующее видение пронеслось ещё стремительнее. Алдерик увидел рождение ребенка. В покоях королевского замка, среди пылающих очагов и покрытых мехами кроватей, женщина восседала с младенцем на руках. Малыш сжимал в крошечном кулачке золотую цепочку, а старый король, преклоняя перед ним колено, клал руку на его голову, благословляя его.

Потом были битвы. Сотни битв. Он видел, как сквозь века армия Драгхейма сражалась за свои земли, за свой народ, за своё будущее. Видел, как пал первый бастион в войне с Каэр'Таласом, как огонь пожирал деревянные стены крепостей, как мечи ломались о щиты, а дракон испепелял вражеские войска.

Алдерик ощутил боль, страдания, радость и гордость каждого короля, правившего Драгхеймом. Он видел их победы и поражения, их торжества и печаль, их любовь и ненависть. Он видел, как одни умирали в бою, другие — в своих покоях, а кто-то становился жертвой предательства. Алдерик понял, он видит историю своего народа, вплетённую в эту древнюю реликвию. И теперь эта история продолжится с ним. И вдруг тьма рассеялась. Алдерик вновь оказался перед драконом, стоя на дрожащих ногах. Дыхание его было сбито, руки дрожали, но в глазах всё ещё мерцал слабый синий свет.

Алдерик всё ещё стоял, держа руку на холодном металле, когда его сознание вновь погрузилось в вихрь воспоминаний. Но теперь перед его глазами пронеслось не прошлое, а что-то иное — видение, окутанное тьмой.

Он увидел безграничные поля сожжённой земли. По этой пустоши маршем шли бесчисленные армии, их доспехи были черны, а из-под шлемов зловеще светились глаза. Они сметали на своём пути всё живое, рушили крепостные стены, сжигали деревни и города, оставляя после себя лишь руины и горы трупов. Тени стелились за их спинами, словно сама тьма следовала за ними, поглощая этот мир.

В центре этой ужасающей армии возвышалась фигура, от которой веяло чем-то древним и зловещим. Предводитель орд был огромным, выше любого смертного воина. Его массивные доспехи, казалось, были выкованы из самой ночи, а шлем, скрывавший лицо, не отражал света. Он стоял, вонзив в землю чёрный, изогнутый меч, и наблюдал за своим войском, словно пастырь, ведущий своих овец на заклание. Его глаза, словно два красных огня, горели в темноте, как живое воплощение ужаса. Алдерик застыл. Сердце его колотилось, но он не мог пошевелиться, не мог отвести взгляд. И вдруг произошло нечто невообразимое — предводитель орды поднял голову и посмотрел прямо на него. Этот взгляд пронзил его до самого сердца, вызвав леденящий ужас.

— Ты… — раздался голос, глубокий, словно грохот далёкого грома.

Алдерик почувствовал, как невидимая сила сомкнулась у него на горле. Воздух исчез из его лёгких. Он отчаянно попытался вздохнуть, но не мог — огромная чёрная рука сжала его шею. Он больше не был сторонним наблюдателем этого кошмара — он был внутри него. Он висел в воздухе, задыхающийся, беспомощный, ощущая, как его тело немеет. Но в тот же миг что-то вырвало его из этого ужаса. Он рухнул на землю, тяжело дыша, отчаянно глотая воздух. В глазах всё ещё стоял тот кошмарный образ, и только теперь он понял, что его рука больше не касается диска. Над ним стоял король Эдгар, его лицо было сосредоточенным, но в глазах читалась тревога. Эдгар стоял рядом, наблюдая, как Алдерик тяжело дышал, сидя на земле. Его грудь судорожно вздымалась, пальцы всё ещё дрожали, а взгляд был пустым, словно он всё ещё находился там — в глубине увиденного ужаса. Король молча смотрел на него, но в его глазах читалось беспокойство. Внезапно к ним подбежал Хельмир. Он опустился рядом с сыном, схватил его за плечи и встряхнул.

— Алдерик! — позвал он, заглядывая ему в лицо. — Ты слышишь меня? Что случилось?

Алдерик моргнул, приходя в себя, и перевёл взгляд с отца на короля. Он всё ещё чувствовал призрачную хватку на своём горле, будто невидимые пальцы по-прежнему сжимали его шею, лишая воздуха.

— Что ты увидел? — спросил Эдгар, его голос оставался ровным, но в нем звучала не только строгость, но и неподдельное любопытство.

Юноша сглотнул, переводя дыхание. Он всё ещё пытался осмыслить то, чему стал свидетелем. Воспоминания вспыхивали перед глазами, как отголоски далёкого кошмара.

— Это… было видение, — наконец выдавил он, глядя то на короля, то на отца. — Я видел… целые армии… легионы, что темнее самой ночи, рушили города. Всё вокруг пылало, и никто не мог им противостоять. Они не просто убивали, они стирали с лица земли всё живое.

Хельмир нахмурился, но не перебил его. Эдгар продолжал слушать.

— А потом… — Алдерик судорожно вздохнул. — Я увидел его. Их предводителя. Он был огромным, словно сама тьма, закованный в чёрные, как бездна, доспехи. Его глаза… Они горели алым пламенем, пронзая меня насквозь.

Юноша тяжело сглотнул, вновь ощущая тот страх, что охватил его тогда.

— Он посмотрел прямо на меня… и я… — Алдерик сделал паузу, будто бы сам боялся произнести следующие слова. — Он увидел меня. Не просто как призрак из прошлого — он знал, что я там. А потом… — Алдерик резко схватился за шею, словно всё ещё чувствовал железную хватку. — Он схватил меня. Поднял за горло, и я начал задыхаться… Всё было так реально… Я…

Он замолчал, опустив взгляд. Хельмир сжал плечо сына сильнее, пытаясь вернуть его в реальность, а Эдгар задумчиво наблюдал за юношей. Король глубоко вдохнул, сдвинул брови, но его голос оставался ровным и властным:

— Раньше такого никогда не случалось. Каждый, кто касался диска, видел лишь прошлое, воспоминания всех правителей Драгхейма, их взлёты и падения, радости и горести. Так было всегда. Но ты… — он замолчал, глядя на юношу с лёгкой тенью тревоги в глазах. — Ты увидел не только прошлое, но и что-то ещё.

Эдгар на мгновение отвёл взгляд, будто сам пытался осмыслить произошедшее. Затем он повернулся к Алдерику и произнёс, чеканя каждое слово:

— Мы должны обратиться к пророку. Только он сможет объяснить твои ведения.

Алдерик с трудом переваривал услышанное. Всё его тело ещё дрожало после увиденного.

— К пророку? — переспросил он.

— Да, к Азгараду, нашему великому провидцу, — кивнул король. — Он живёт в Дракхольме, в сердце гор, где хранятся старейшие пророчества нашего народа.

Алдерик сглотнул, ощущая, как к прежнему страху примешивается что-то ещё — странное чувство судьбоносности. Король посмотрел на него испытующе и продолжил:

— Ты должен отправиться в Дракхольм. И чем скорее — тем лучше.

Эдгар выпрямился, отбросив последние сомнения. Его взгляд, спокойный, но наполненный решимостью, задержался на юноше.

— Сначала мы отправимся в Тарнмир, — произнёс король. — Там тебе соберут достойных воинов, что сопроводят тебя в пути.

Алдерик кивнул, не задавая лишних вопросов. Ему до сих пор не верилось, что он видел не просто прошлое, а, возможно, завесу над будущим, которого, возможно, ещё можно избежать.

— Из лагеря ты отправишься с отцом, — добавил король. — Его фрегат быстрее любого коня и безопаснее любого каравана.

Хельмир молча кивнул, подтверждая слова правителя. В его глазах отражалась сдержанная гордость, но и беспокойство. Он похлопал Алдерика по плечу, словно давая понять, что будет рядом. Юноша перевёл взгляд на дракона. Тот по-прежнему лежал на траве, его три головы тихо шевелились, а в янтарных глазах светилось что-то, похожее на понимание. Дракон наблюдал за ним, будто провожая его взглядом в будущее, о котором Алдерик теперь знал больше, чем хотел.

— Ваше Величество, а вы поедете с нами? — спросил Алдерик, когда они покидали поляну.

Эдгар остановился и покачал головой.

— Нет, мне нужно вернуть дракона в Кхаммул'Тор, — произнёс он.

Алдерик нахмурился. Это имя звучало, словно древний раскат грома, словно ветер, гуляющий в пустынных ущельях.

— Кхаммул'Тор? — переспросил он. — Разве дракон не живёт возле столицы?

Король усмехнулся, но в его взгляде мелькнула тень старой тревоги.

— Нет, — ответил он. — Драконы обладают разрушительной силой, но после боя им нужен покой. Их не держат возле городов, даже возле Тарнмира. Они — оружие, но не слуги. Их нельзя сковывать стенами и цепями. Кхаммул'Тор — единственное место, где они могут отдыхать и восстанавливать силы.

Алдерик задумался. Кхаммул'Тор… Он слышал это название в легендах. Древняя цитадель, затерянная в горах, где воздух пропитан магией, а небо рассекают драконьи крылья. Там, среди скал и туманов, покоились величайшие создания Драгхейма. Их рёв разносился по ущельям, их тени скользили по заснеженным вершинам. Но Алдерик никогда не думал, что это место реально существует.

— После того как я верну домой Вормхаара, сразу направлюсь в столицу, — добавил Эдгар. — Сделаю небольшой крюк.

Юноша хотел спросить ещё что-то, но сдержался. Алдерик вместе с отцом вернулись в лагерь, где жизнь уже вошла в привычный ритм. У входа в командный шатёр их уже ждали капитаны Лауренс и Ардрик. Лауренс, увидев Алдерика, усмехнулся:

— Ну что, парень, ты теперь точно переводишься?

Алдерик было открыл рот, но Лауренс опередил его, приподняв руку.

— Не утруждай себя. Я знаю, что ты собираешься сказать, — с лёгкой улыбкой сказал он. — И понимаю, что у тебя есть дела поважнее, чем служить под моим началом.

Он хлопнул юношу по плечу и добавил:

— Я рад, что ты был в моём отряде. Ты хороший воин, Алдерик, и пусть наша служба не всегда была лёгкой, мне будет тебя не хватать.

Юноша кивнул, чувствуя, как в груди разливается тёплое чувство благодарности.

— Спасибо, капитан, — искренне произнёс он.

Лауренс лишь слегка кивнул, а затем отступил в сторону, давая слово Ардрику. Капитан Ардрик подошёл ближе и заговорил:

— Алдерик, — его голос звучал твёрдо, но без прежней строгости. — Я хочу извиниться перед тобой за тот инцидент.

Юноша сразу понял, о чём идёт речь.

— Я не держу на вас зла, капитан, — сказал Алдерик, покачав головой.

Ардрик кивнул, принимая его ответ, но затем потянулся к поясной сумке и достал оттуда небольшой медальон.

— Возьми, — сказал он, протягивая его юноше.

Ардрик протянул медальон, и Алдерик осторожно взял его в руку. Металл был красного цвета, глубокого, словно застывшая кровь, но при этом переливался в свете дня, будто внутри него тлело слабое пламя. Юноша никогда не видел ничего подобного. Он провёл пальцем по его поверхности и почувствовал, что металл странно тёплый, почти живой. В центре медальона была выгравирована руна, напоминающая сплетение змей или старинный узор, который невозможно было разобрать с первого взгляда. Чем дольше Алдерик смотрел на неё, тем сильнее казалось, что линии двигаются, как будто шевелились у него перед глазами. Юноша нахмурился.

— Ты тоже купил его у того торговца? — спросил он, вспомнив загадочного незнакомца, о котором рассказывал Ардрик.

— Нет, — его голос звучал спокойно, но в глазах мелькнуло нечто тёмное. — Я его украл.

Алдерик удивлённо взглянул на капитана, но тот не стал пояснять, лишь добавил:

— Носи его и не снимай. Однажды он может тебе понадобиться.

В голосе Ардрика звучала странная серьёзность, будто он говорил не просто ради напутствия, а потому что знал что-то, чего Алдерик пока не понимал. Юноша крепче сжал медальон в ладони, ощущая его таинственное тепло, а затем надел его на шею.

Воздушный фрегат медленно поднимался в небо, наполняя вечерний воздух мерным гулом магических двигателей. Алдерик стоял у борта, глядя вниз, на удаляющийся лагерь. Факелы, костры, фигуры солдат — всё это постепенно превращалось в едва различимые огоньки, сливающиеся с горизонтом. Ещё недавно он был частью этой армии, жил среди этих людей, подчинялся приказам, сражался бок о бок со своими братьями по оружию. Теперь же его путь вёл совсем в другую сторону. Он на мгновение ощутил грусть, но тут же услышал за спиной голос отца.

— Алдерик, поднимайся в капитанскую каюту. Нам нужно поговорить.

Юноша отвёл взгляд от лагеря и направился за отцом. Каюта капитана располагалась в хвостовой части фрегата. Она была обставлена без излишеств: массивный стол с разложенными картами, несколько стульев, полки с книгами и журналами навигации, рядом — большой иллюминатор, за которым был виден горизонт. Отец Алдерика, Хельмир, уже сидел за столом, рассматривая разложенные перед ним документы.

— Закрывай дверь, — сказал он, не поднимая глаз.

Алдерик сделал, как велено, и сел напротив. Хельмир посмотрел на сына внимательно, а затем сказал:

— Мы летим в Тарнмир. Это ты уже знаешь. Но важно, чтобы ты понимал, что будет дальше.

Юноша кивнул, ожидая продолжения.

— Король уже принял решение. Когда мы прибудем в столицу, тебе будет вручён знак отличия. — Хельмир достал из кармана небольшой свёрток и развернул его, показывая Алдерику символ, вылитый из тёмного серебра. На нём был выгравирован медведь — герб их королевства. — Этот знак даёт тебе королевскую неприкосновенность и право беспрепятственно проходить в любые залы, архивы, крепости и даже личные покои высокопоставленных особ.

Алдерик внимательно рассматривал знак, а затем поднял взгляд на отца.

— То есть я стану кем-то вроде посланника короля?

Хельмир кивнул.

— Да. Это будет твоё первое признание как человека, способного влиять на судьбу Драгхейма. Ты больше не простой солдат, Алдерик. Теперь ты — тот, кто несёт ответственность за будущее всего королевства.

Юноша почувствовал, как что-то внутри него дрогнуло. Всё происходило слишком быстро. Ещё несколько дней назад он просто сражался за жизнь, а теперь ему вручат королевский знак, дадут право входа в самые закрытые места королевства.

— Это… большая честь, — наконец вымолвил он.

Отец чуть заметно улыбнулся.

— И большая ответственность, — добавил он. — Но это ещё не всё.

Алдерик нахмурился.

— Что-то ещё?

— Тебе выдадут личное воздушное судно и отряд сопровождающих. Помимо этого, у тебя будет личный помощник.

— Всё это необходимо для твоего путешествия в Дракхольм.

Алдерик удивлённо приподнял брови.

— Личное судно?

— Так решил король, — спокойно ответил отец. — Вперёдсмотрящий не должен зависеть от чужих кораблей.

Юноша молчал, переваривая услышанное. Собственный корабль, отряд воинов, личный помощник… Он ещё не до конца осознавал масштаб происходящего.

— Значит, после того как мы прибудем в столицу…

— Ты сможешь отправиться в Дракхольм, — закончил Хельмир. — Но не один. Тебе нужен сильный отряд. Путь туда не будет лёгким.

Алдерик задумчиво кивнул. Он не знал, что ждёт его впереди, но одно было ясно — назад дороги уже не было. Алдерик смотрел в иллюминатор капитанской каюты, наблюдая, как лагерь медленно растворяется. Ему было не по себе — слишком многое изменилось за один день. Он услышал, как его отец кашлянул, привлекая внимание, и обернулся к нему.

— Это ещё не всё. Как будущий король, ты должен быть готов к тому, что ждёт тебя впереди.

— Думаю, я уже понял, что ждёт меня, — слабо усмехнулся Алдерик, но по его тону было ясно, что он вовсе не уверен в своих словах.

Хельмир покачал головой и, приблизившись, сел напротив сына.

— Нет, ты не понял, — голос его стал чуть тише, но твёрже. — Вскоре после того, как мы прибудем в Тарнмир, король Эдгар созовёт Собрание Великой Веры.

— Это вроде совета лордов? — нахмурился Алдерик.

— Не совсем, — отец наклонился вперёд, сцепив пальцы в замок. — Это не просто совет, не просто пир. Это древний ритуал, на котором собираются лорды всех великих домов Драгхейма. Они приезжают не одни, а со своими семьями…

— Отец… К чему ты ведёшь?

Хельмир выдержал его взгляд.

— Ты должен будешь выбрать себе невесту.

В каюте повисла тишина. Алдерик медленно моргнул, обдумывая сказанное, и тут же почувствовал, как его лицо заливает краска.

— Что? — он невольно подался вперёд. — Это обязательно?

Хельмир лишь усмехнулся, ожидая такой реакции.

— Да, сын. Это древний обычай нашего королевства.

Алдерик выпрямился и провёл рукой по лицу, пытаясь справиться с внезапным жаром.

— И что, я просто должен выбрать себе жену из какого-нибудь знатного рода?

— Не просто из знатного рода. Ты должен выбрать достойную будущую королеву.

— А если я не хочу?

— Это не вопрос желания, — Хельмир снова стал серьёзен. — Это твой долг.

— Но, отец, — Алдерик говорил быстро, пытаясь переубедить его. — Я ещё даже не разобрался с тем, что видел в этом проклятом видении! Не слишком ли рано для женитьбы?

Хельмир вздохнул и откинулся на спинку кресла.

— Ты должен будешь сделать свой выбор на Собрании Великой Веры. И ты должен знать: лорды будут ждать твоего решения. Их дочери тоже.

— А если… если никто из леди мне не понравится? — спросил он, чувствуя, как внутри растёт беспокойство. — Что тогда? Как жить без чувств?

Хельмир чуть приподнял брови, но голос его оставался спокойным:

— Сын, ты думаешь слишком мрачно.

— Но вы же с мамой женились по любви. Разве не так?

Отец усмехнулся, в его глазах мелькнула тень воспоминаний.

— Да, мы с твоей матерью выбрали друг друга по собственному желанию. Но не забегай вперёд. Среди леди нашего королевства много достойных девушек, умных, воспитанных, да и красивых, чего уж скрывать. Я уверен, что одна из них обязательно тебе приглянется.

Алдерик нахмурился.

— А если я ей не понравлюсь?

— Я думаю, ты им понравишься. Но, сын, только прошу тебя… — его взгляд медленно скользнул вниз. — Твои доспехи — это просто ужас. Ты выглядишь так, словно тебя несколько раз протащили по земле.

Алдерик опустил голову и действительно заметил, что его доспехи покрыты запёкшейся кровью, грязью и пылью.

— Ещё несколько часов назад я был обычным воином, чего ты от меня хочешь, — пробормотал он, пожав плечами.

— Это не оправдание. Тебе нужно привести себя в порядок. И обязательно прими ванну.

Отец подошёл к массивному шкафу, стоящему возле его кровати. Открыл его, порывшись в недрах, и достал аккуратно сложенный тканевый свёрток.

— Вот, — он протянул его Алдерику. — После того как помоешься, надень это.

Юноша принял свёрток, ощутив под пальцами мягкую, но плотную ткань.

— А теперь иди, — добавил Хельмир, указывая на дверь. — На нижнем ярусе, по моему распоряжению, для тебя уже подготовили купальню. Как закончишь, возвращайся сюда. К тому времени уже подадут ужин.

Алдерик кивнул и, прижимая к груди свёрток с одеждой, направился к выходу, мысленно готовясь к тому, что его ждёт дальше. Алдерик спустился на нижний ярус фрегата, но в мыслях всё ещё переваривая разговор с отцом. Коридоры корабля были узкими, освещёнными мягким светом светильников. Воздух был пропитан лёгким ароматом древесины, смол и металла, перемешанных с запахами кухни, доносящимися из дальнего отсека. У подножия лестницы его ожидала девушка. Она стояла, держа спину прямо, с лёгким, почти невесомым достоинством, словно тень луны на воде. Когда Алдерик спустился, она чуть склонила голову, совершая грациозный реверанс.

Она была поразительно красива. Густые, как смола, чёрные волосы спадали мягкими волнами, отражая свет ламп тёмным, почти бархатным блеском. Несколько непослушных прядей выбились из её гладкой причёски, мягко обрамляя лицо, делая его ещё живее. Глаза выделялись даже при тусклом свете, глубокие, выразительные, как омуты, в которых можно было утонуть. Их оттенок казался переливающимся — смесь тёмного мёда и янтаря, и в них отражалось что-то необъяснимое, скрытое, будто за дымчатой завесой. Чёрные ресницы, длинные и густые, слегка подрагивали, когда она моргала. Её брови были чётко очерченными, естественными, чуть изогнутыми, подчёркивающими выразительность взгляда. На щеках и переносице залегла россыпь едва заметных веснушек — нежный, почти незаметный след солнца, который делал её ещё очаровательнее, ещё притягательнее. Губы были мягкими, насыщенного оттенка спелой вишни, с лёгким, еле заметным изгибом, будто созданными для загадочной улыбки. Их контуры были столь идеальными, что, казалось, они были вырезаны из тончайшего шёлка самой природой.

Её фигура была идеальной. Тонкая, изящная талия подчёркивала плавный изгиб бёдер, создавая гармонию линий, от которой невозможно было отвести взгляд. Под лёгкой тканью платья угадывались её формы, женственные и притягательные, но не вульгарные, а, напротив, утончённые, словно линии мраморной статуи. Бюст был совершенным. Не слишком большим, не слишком маленьким — в самый раз, чтобы притягивать взгляд и вызывать желание незаметно залюбоваться. Платье подчёркивало её достоинства, но не выставляло напоказ, оставляя загадку, пробуждая интерес. Весь её облик сочетал в себе хрупкость и силу, невинность и скрытую опасность. Она могла быть простой служанкой, но с такой внешностью могла бы пленить любого, будь он крестьянином или королём. Когда она заговорила, голос её был мягким, будто лёгкий шелест ветра между цветущими деревьями.

— Добрый вечер, господин, — произнесла она, её губы чуть дрогнули, будто она вот-вот улыбнётся.

Алдерик поймал себя на том, что смотрит на неё слишком долго. Тепло разлилось где-то внутри, в груди, а затем спустилось ниже, вызывая странное, давно забытое чувство. Он давно служил в армии. Слишком давно. За все эти годы его дни были наполнены лишь тренировками, приказами, битвами, а ночи — холодом одиночества в солдатских шатрах. Женщинам не было места в его жизни. Когда в последний раз он делил постель с женщиной? Он даже не мог вспомнить. Алдерик почувствовал, как внутри поднялась лёгкая волна смущения, и это раздражало его. Он — воин, будущий король, прошедший через кровь и сражения, но сейчас… сейчас он смущался, как юноша, впервые увидевший красавицу у замковой стены.

— Следуйте за мной, ванна уже готова.

Она повернулась и повела его по коридору. Девушка двигалась бесшумно, как тень, её лёгкое платье цвета тёплого песка мерцало в свете ламп. Алдерик не мог сказать, сколько ей лет, но её лицо казалось слишком молодым, чтобы быть обветренным суровыми ветрами Драгхейма. Алдерик сжал челюсть, стараясь не смотреть на её плавную походку, пока она вела его вперёд. Вскоре они достигли нужной комнаты. Девушка отворила тяжёлую деревянную дверь, пропуская его внутрь. Тепло окутало его, едва он переступил порог. В центре комнаты стояла массивная купель, вырезанная из цельного куска обсидианового камня. Она была наполнена горячей водой, о чём свидетельствовал тонкий пар, поднимающийся над её гладкой поверхностью. Вдоль стен тлели масляные лампы, отбрасывая мягкий янтарный свет. Алдерик шагнул вперёд и потянулся к застёжкам доспехов. Металл был холодным, несмотря на жар помещения. Он начал с рукавов — отстегнул пластинчатые наплечники, снял налокотники и поножи. Затем потянулся к нагруднику. Но что-то пошло не так. Механизм, удерживающий броню, был повреждён. Замок не поддавался, словно заклинил от случайного удара. Алдерик нахмурился, надавил сильнее, но всё без толку.

— Позвольте вам помочь, господин, — раздался голос девушки.

Он вздрогнул, на секунду позабыв, что в комнате был не один. Служанка стояла у двери, не двигаясь, но её взгляд был прикован к его затруднению. Юноша колебался, но затем кивнул.

— Хорошо.

Она подошла ближе, её руки двигались уверенно, но осторожно. Пальцы коснулись застёжки, и, потратив несколько секунд, ей удалось её разжать. Нагрудник сдвинулся, освобождая его тело от сдавливающего металла.

— Спасибо, — коротко сказал Алдерик, немного смущённо.

Служанка молча кивнула, затем собрала остальные части его доспехов и прижала их к груди.

— Я отмою их и верну вам в наилучшем виде, господин, — сказала она.

Алдерик снова кивнул, на этот раз с лёгкой благодарностью. Теперь он остался в одной только нижней одежде — поддоспешной рубахе из тонкого льна и стёганых штанах, которые носили воины под бронёй для защиты от натирания металлом. Вода в купели призывно мерцала в свете ламп. Служанка поклонилась и вышла, закрыв за собой дверь. Алдерик глубоко вздохнул. Он был один. И впервые за долгое время мог просто расслабиться. Алдерик стянул с себя последнюю одежду, чувствуя, как прохладный воздух обволакивает его разгорячённое тело. Он уже собирался ступить в наполненную паром ванну, когда позади вдруг скрипнула дверь. Он вздрогнул, резко поднял голову и обернулся. В дверном проёме стояла служанка. Она смотрела прямо на него, её тёмные глаза расширились, но во взгляде не было ни смущения, ни испуга. Только лёгкое, почти невинное любопытство. Алдерик замер, а затем, осознав, в каком виде предстал перед девушкой, его тело рефлекторно дёрнулось, и он прикрыл своё мужское достоинство руками.

— Ты чего?! — его голос сорвался на полтона выше обычного.

Щёки вспыхнули жаром, словно он снова был мальчишкой, застуканным матерью за проделками.

— Я же раздетый, — с трудом выдавил он, чувствуя, как язык заплетается, а мысли путаются. — Нельзя же так врываться! Я… я мужчина, а ты… ты девушка!

Служанка, словно не заметив его замешательства, опустила голову в лёгком поклоне.

— Простите, мой господин, — её голос был спокоен и ровен, но в уголках губ мелькнула тень улыбки. — Мне следовало постучать.

Она сделала паузу, затем добавила:

— Но вы не сможете принять ванну один. Я пришла, чтобы помыть вас. Это моя обязанность.

Алдерик моргнул, не сразу осознавая смысл её слов.

— Что?

— Если я вас смущаю, — девушка склонила голову, её чёрные волосы скользнули по плечам, — я могу тоже раздеться.

— Нет, нет! — выпалил он, сделав шаг назад, прямо к краю ванны.

Алдерик почувствовал, как пятка скользнула по мокрому полу, и он едва не потерял равновесие. Служанка хранила безмятежное выражение лица, будто не видела ничего странного в его реакции. Алдерик тяжело выдохнул, пытаясь взять себя в руки.

— Хорошо, — наконец пробормотал он. — Я позволю тебе помочь мне… только не раздевайся.

Девушка кивнула, будто это и так было очевидно. Затем подошла ближе, подхватив с подноса мягкую ткань. Тёплая вода окутала тело Алдерика, когда он погрузился в ванну. Он сел, поджав колени, и немного сгорбился, словно пытаясь скрыться под толщей воды. Пар поднимался клубами, приглушая свет ламп и создавая лёгкую дымку в комнате.

— Расслабьтесь, господин, — раздался мягкий голос служанки.

Она подошла ближе, опустилась на колени рядом с ванной и осторожно коснулась его плеча.

— Откиньтесь назад, вам станет легче.

Алдерик колебался, но затем глубоко вдохнул и оперся спиной о тёплый каменный край. Девушка подхватила со стола ткань, окунула её в воду и медленно провела по его правой руке, начиная от плеча и спускаясь к запястью. Полотенце двигалось неспешно, словно впитывая в себя всю усталость, накопившуюся в теле за долгие месяцы войны.

— Вы сильно напряжены, — заметила она, аккуратно отжимая ткань.

— Привычка, — пробормотал Алдерик.

Он немного помолчал, а затем, чтобы отвлечься, заговорил:

— Как тебя зовут?

Служанка подняла на него глаза. В их глубине плескалась тень удивления, будто ей редко задавали этот вопрос.

— Наэль, мой господин.

Алдерик кивнул, запоминая это имя. Оно казалось ему красивым, мелодичным, будто музыка, звучащая в предрассветных сумерках.

— А меня зовут Алдерик, — добавил он, хотя понимал, что она наверняка уже знала это.

Наэль молча склонила голову и снова окунула ткань в воду. Теперь её движения были чуть увереннее. Она провела полотенцем по его левой руке, затем плавно перешла к груди, осторожно оттирая следы засохшей грязи.

— Сколько тебе лет? — спросил он, пока она продолжала свою работу.

— Двадцать два, мой господин.

— А как долго ты служишь моему отцу?

— Последние четыре года, — ответила Наэль. — Меня привезли во дворец, когда мне было восемнадцать.

Она осторожно опустила ткань ниже, смывая остатки пены с его рёбер.

— Значит, ты провела последние четыре года в замке?

— Да, — она улыбнулась, но в этой улыбке читалась лёгкая грусть. — Мне повезло больше, чем многим другим.

Алдерик почувствовал, как внутри что-то кольнуло.

— У тебя есть семья?

Наэль на мгновение замерла. Затем продолжила водить полотенцем по его плечам.

— Была, — ответила она негромко.

Он не стал спрашивать дальше, понимая, что этот разговор может оказаться болезненным.

— А жених у тебя есть? — сменил он тему, пытаясь немного разрядить обстановку.

На этот раз Наэль улыбнулась шире.

— А если бы был, вы бы отпустили меня к нему?

Алдерик усмехнулся.

— Возможно.

Наэль опустила взгляд, пряча лукавый блеск в глазах.

— Нет, господин Алдерик, у меня нет жениха.

Алдерик молчал, наблюдая за ней. Её прикосновения были мягкими, заботливыми, но в то же время уверенными. Он не знал, почему задал все эти вопросы, но почему-то ему хотелось узнать о ней больше. Ведь в её голосе была какая-то особенная, едва уловимая нотка, которую он никак не мог разгадать. Наэль осторожно провела тканью по его спине, тёплая вода стекала по коже, смывая последние следы усталости. Её движения были неторопливыми, но уверенными, и Алдерик поймал себя на мысли, что давно не чувствовал такого простого, но приятного ухода.

— Всё, думаю, достаточно, — сказал он, слегка откашлявшись.

Наэль замерла на мгновение, затем опустила ткань и, поднявшись с колен, склонила голову.

— Как пожелаете, мой господин.

Она развернулась и тихо вышла, оставив его одного. Алдерик ещё какое-то время сидел в воде, разглядывая узоры пара, поднимающегося над поверхностью. Затем, оставшись наедине с тишиной, он тщательно смыл с себя остатки дороги — не забыв и о том, что стыдливо скрыто от глаз. Затем, глубоко вздохнув, поднялся и вышел из ванны. Прохладный воздух комнаты окутал его, заставив слегка поёжиться. Он направился к столику, где лежал аккуратно сложенный свёрток, который дал ему отец. Развернув его, он увидел одежду, отличавшуюся от привычных ему воинских доспехов. Первым он достал кальсоны из тонкого льна, лёгкие и дышащие, но достаточно плотные, чтобы обеспечивать комфорт. Затем последовали брэи — широкие штаны из тёмно-синего бархата, мягкие на ощупь и расшитые вдоль боковых швов серебряными узорами, напоминающими извивающиеся корни древних деревьев. Они сидели свободно, не сковывая движений, но подчёркивая силуэт. Далее шёл камзол, выполненный из глубокого, словно ночное небо, атласа. Он был притален, с высоким воротником, украшенным вышивкой в виде королевского герба — величественного медведя с поднятыми лапами. Застёгивался он на ряд искусно выкованных серебряных пуговиц в форме древних рун. Завершал наряд длинный, до колен, лёгкий плащ, подбитый тонким мехом. Он был сделан из ткани, переливающейся при движении, словно лунный свет на воде. Алдерик оглядел себя в полированном серебряном зеркале. Теперь он выглядел не как уставший воин, а как наследник Великого Драгхейма.

«Отец явно хотел, чтобы я произвёл впечатление», — с усмешкой подумал он, проводя рукой по ткани камзола.

Алдерик заметил, что среди одежды нет сапог. Он нахмурился, взглянув на свои босые ноги.

«Значит, идти к отцу босиком. Прекрасно.» — подумал он, вздохнув.

Пол деревянной палубы оказался холоднее, чем он ожидал. Каждый шаг оставлял лёгкий след влаги — после ванны его кожа ещё не до конца высохла. Алдерик быстро направился в капитанскую каюту, надеясь, что отец не заметит этого маленького упущения. Когда он открыл дверь, в нос ударил насыщенный аромат еды. Тёплый, густой запах мяса, смешанный с лёгкой пряностью винных соусов, мгновенно разжёг аппетит. В центре стола возвышалось основное блюдо — жареный олень с ягодным соусом, политый густой подливой из лесных орехов и трав. Рядом стояли гарниры — запечённые корнеплоды, приправленные солью и специями, и ломтики деревенского хлеба с хрустящей корочкой. Но особенно манили десерты. На серебряных подносах лежали золотистые пироги с медовой начинкой, источавшие нежный аромат ванили, и ягодные тарталетки, украшенные лепестками засахаренных цветов. В центре стола стоял глиняный кувшин с вином, глубокого рубинового оттенка. Свет свечей отражался в его поверхности, переливаясь багряными бликами. Отец, сидевший во главе стола, поднял глаза и, увидев сына, довольно кивнул:

— Ну вот, совсем другое дело. Теперь ты похож на человека, а не на зачуханного оборванца.

Алдерик усмехнулся, но, прежде чем что-либо ответить, почувствовал, как холод от палубы начал пробираться к ногам. Он немного переместился с пятки на носок, затем пробормотал:

— Ты, кажется, забыл дать мне обувь.

Отец приподнял бровь, а затем хлопнул себя по лбу:

— Верно! Совсем вылетело из головы.

Он поднялся, подошёл к шкафу, открыл его и наклонился, чтобы достать что-то с нижней полки. Через несколько секунд он вытащил пару чёрных кожаных сапог. Они были высокими, доходили почти до колена, с аккуратной шнуровкой спереди и металлическими пряжками по бокам. Кожа была отполирована до мягкого блеска. Подошва укреплена, каблук едва заметный, но достаточно прочный, чтобы выдержать долгие переходы. Отец протянул сапоги Алдерику и добавил с лёгкой усмешкой:

— Теперь ты полностью одет. Ну же, не стой босиком, надень скорее.

Алдерик взял сапоги и, прежде чем надеть их, ещё раз окинул взглядом богатый ужин. В животе заурчало. Алдерик намотал портянки, а затем надел сапоги — они ему пришлись в самый раз. Чёрная кожа мягко облегала голень, а прочная подошва приятно ощущалась под ступнями. Теперь он был полностью одет и выглядел достойно. Пройдя к столу, он сел и аккуратно взял столовый нож с украшенной рукоятью. Он не спешил, разрезая кусок мяса на аккуратные ломти. Запах жареного мяса с ароматными травами щекотал ноздри, пробуждая голод ещё сильнее. Первый кусок был сочным и мягким, прожаренным до идеального состояния. Пряности усиливали вкус, а мясной сок приятно разливался по языку. Затем он взял немного тушёных овощей — сладковатая морковь, мягкий лук и терпкая капуста создавали приятное сочетание.

— Нравится? — спросил отец, наблюдая за сыном.

— Да, очень вкусно, — ответил Алдерик, не поднимая глаз от тарелки.

Он аккуратно подцепил вилкой кусок мягкого хлеба и обмакнул его в густой мясной соус. Тёплая, чуть хрустящая корочка приятно контрастировала с нежной текстурой внутри. Отец налил вино в кубок и протянул его сыну.

— Попробуй, это один из лучших сортов, который нам привезли из Альвира.

Алдерик осторожно взял кубок и поднёс его к губам. Глубокий аромат с нотами черники и специй заполнил его чувства. Первый глоток был насыщенным, терпким, но вскоре раскрылся приятной сладостью и лёгким привкусом дуба. Напиток согревал изнутри, создавая ощущение уюта.

— Неплохое, — кивнул он, ставя кубок на стол.

Отец улыбнулся и наполнил себе.

— Хороший ужин, не правда ли? Ты заслужил немного покоя после всего, что пережил.

— Ужин и вправду восхитителен, — согласился Алдерик, осторожно нарезая мясо ножом. Он наслаждался вкусом сочного жаркого, но его мысли витали далеко от стола. В голове раз за разом всплывал образ Наэль: её тёмные волосы, влажные от пара, мягкий голос, лёгкие прикосновения…

Он невольно нахмурился и, немного поколебавшись, поднял взгляд на отца:

— Отец, а кто она?

— О ком ты говоришь? — Хельмир, уже потянувшийся за кубком, замер на секунду, прежде чем пригубить вино.

— Служанка. Та, что помогала мне с купальней.

Отец поставил кубок на стол и откинулся на спинку кресла, барабаня пальцами по деревянной поверхности. Казалось, он на мгновение задумался, взвешивая, что именно сказать.