Бесплатный фрагмент - Эксперимент

ЧТО ОСТАНЕТСЯ ОТ ТЕБЯ, КОГДА ЗАТВОРЯТСЯ ДВЕРИ?

Представьте пространство. Абсолютно стерильное. Лишенное внешних ориентиров. Где каждый звук гаснет, не родившись, а единственным собеседником становится собственное дыхание. Вы вошли сюда по собственному выбору. С какой целью? Проверить предел? Найти что-то в себе? Исходное намерение теряет смысл, как только за вами закрывается дверь. На месяц. Ваш мир сжимается до размеров этой комнаты. Ваша единственная связь с внешним миром — строгий, безликий ритм подачи необходимого для выживания. Ваша задача — существовать. И записывать.

Это не исповедь. Это — уникальный документ.

Хроника внутренней трансформации, записанная в режиме реального времени. Страница за страницей вы станете свидетелем невероятного путешествия человеческого духа, поставленного в экстремальные условия чистоты изоляции:

Первая фаза: Архитектура рутины

Как сознание, лишенное привычных опор, начинает строить мосты из мельчайших деталей: ритм шагов, оттенок вкуса простой пищи, игра света на стене. Как тишина из угнетающей пустоты превращается в материал для создания нового, причудливого внутреннего ландшафта. Рождаются свои ритуалы, своя философия, свои способы наполнить вакуум смыслом.

Вторая фаза: Кристаллизация

Появляется иллюзия контроля, странная ясность. Границы личности начинают мерцать. Исследуются пределы восприятия, медитация становится инструментом не для бегства, а для глубокого погружения в новую реальность. Участник превращается не в узника, а в исследователя собственного сознания в этой искусственной вселенной.

Третья фаза: Нарушение симметрии

И тогда происходит оно. Кажущееся незначительным отклонение от безупречного порядка системы. Маленький сбой. И этот сбой становится камнем, брошенным в гладкую поверхность внутреннего озера. Все, что было построено с таким трудом, начинает трещать по швам. Начинается спуск. Стремительный. В темные коридоры психики, где тени обретают форму, а звуки — зловещее значение. Это испытание на прочность самой человеческой сути.

Четвертая фаза: Метаморфоза

Достигнув дна, сознание не ломается окончательно. Оно преображается. Рождается иное состояние бытия. Холодное. Ясное. Принимающее. Граница между наблюдателем и средой стирается. Возникает радикально иное понимание свободы, воли и самого себя. Формулируются неопровержимые внутренние истины, становящиеся маяками в этой новой, абсолютной реальности.

Этот эксперимент — не про голод или холод.

Он про тотальное отчуждение от всего, что делает человека человеком. Что происходит, когда исчезают:

Время как привычная мера? (Чем его заменить?)

Другой как зеркало и отклик? (Что слышит твой голос в безвоздушном пространстве?)

Сама возможность диалога с миром? (Как рождается смысл в абсолютной изоляции?)

А когда срок истекает, и дверь наконец открывается наружу, происходит самое неожиданное. Освобождение оборачивается новой, более сложной формой плена. Настоящий эксперимент, оказывается, только начинается — когда ты выходишь за порог. Шум мира становится невыносимым, свобода — непостижимой, а единственным знаком принадлежности к реальности остается ледяная, выстраданная ясность внутри. И один вопрос: что делать с этой «свободой», когда твоя внутренняя комната осталась с тобой навсегда?

Готовы ли вы заглянуть в эту бездну? Помните: прочитанное останется с вами. Как тихий звон в абсолютной тишине. Как вопрос без ответа. Как отражение в стене той самой комнаты.

Когда дверь за тобой закрывается, открывается бездна внутри.

Добровольное погружение в абсолютную изоляцию. Пространство, лишенное времени, звука, взгляда другого человека. Единственный свидетель — твое собственное сознание, обреченное вести протокол собственной трансформации.

Это — уникальный документ человеческих пределов. Не дневник выживания, а хроника необратимого метаморфоза души. Вы станете свидетелем того, как мозг, отрезанный от мира, строит новую вселенную из ритма шагов и оттенков безвкусной пищи. Тишина превращается из палача — в союзника, затем в божество, и наконец — в единственную реальность. Малейший сбой безупречной Системы запускает обвал психики, обнажая первобытный ужас и паранойю. На дне отчаяния рождается «Новая Сущность» — хладнокровная, ясная, принявшая клетку как единственно возможную форму бытия.

Но главный эксперимент начинается после.

Когда двери распахиваются, а «свобода» обрушивается грохотом чуждого мира. Что тяжелее: вынести в звуконепроницаемой камере или — вернуться в общество, где ты навсегда останешься заложником своей внутренней комнаты?

Где на самом деле заключен человек… В четырех стенах без окон — или в лабиринте собственного перерожденного сознания?

Что останется от вашей личности, если лишить ее всех внешних опор? На что вы готовы пойти, чтобы сохранить рассудок в абсолютной пустоте?

«Не просто чтение. Это — погружение в альтернативную реальность человеческой психики, после которой привычный мир кажется иллюзией.»

— The Mind Journal

«Тревожное зеркало для каждого, кто хоть раз чувствовал себя чужим среди людей — даже без стерильных стен.»

— Psychoanalytic Review

Готовы ли вы узнать, что останется от вас, когда исчезнет все, что вы называли «собой»?

Эта книга создает ощущение необратимой внутренней катастрофы героя.

Будьте бдительны и оставайтесь собой!

Герой — есть герой, не Вы!

Эксперимент

«Отчуждение»

Я добровольно согласился на этот эксперимент.

Меня будут кормить три раза в день.

Удобства, гигиена, все включено.

Главные Условия — Не выходить из комнаты, вести дневник, ни с кем не общаться.

Я думал проверить себя на силу воли. Найти себя… отказаться и сбежать? Нет, пройти до конца.

Последние дни перед отправлением были странной смесью обыденности и надвигающейся пропасти. Каждое действие обретало вес, словно я прощался. Закрыл все счета, оплатил счета, отключил интернет в своей старой квартире. Не то чтобы там было много ценного, но само ощущение, что это пространство больше не мое, что оно замирает на время моего отсутствия — было гнетущим и в то же время освобождающим. Я оставил ключи соседу, сказав лишь, что уезжаю в длительную командировку. Его привычное «Удачи!» прозвучало как издевка над неизвестностью.

Затем пришло время инструктажа. Меня пригласили в клинически чистое здание на окраине города, больше похожее на лабораторию или закрытый санаторий. Все было выдержано в оттенках белого и серого. Меня встретили люди в белых халатах — вежливые, но абсолютно непроницаемые. Ни имен, ни лишних слов. Только факты, процедуры, правила.

Мне показали комнату. Вернее, ее точную копию в отдельном блоке. Небольшое помещение: кровать с жестким матрасом, стол, стул, встроенный шкаф, дверь в крошечный санузел с душем и туалетом. Ни окон. Ни украшений. Стены — гладкий, безликий материал, поглощающий звук. Свет — ровный, искусственный, без выключателя. Он гаснет и включается по расписанию. На столе лежали стопка чистой бумаги и несколько ручек. Мой будущий дневник. И все. Больше ничего. Это было как камера. Или склеп для живого.

«Вы будете получать питание три раза в день через люк в двери. Он откроется автоматически в назначенное время. Забирайте еду немедленно. Люк будет открыт ровно 60 секунд», — объяснил один из них монотонным голосом. «Гигиенические принадлежности будут доставляться раз в неделю, также через люк. Вода в санузле не ограничена. Выход из комнаты запрещен. Любое попытка выйти или повредить оборудование будет означать немедленное прекращение эксперимента без выплаты вознаграждения. Общение с персоналом или кем-либо еще запрещено. Ваша задача — жить по расписанию и вести дневник. Физические упражнения разрешены в пределах комнаты».

Они сняли мои параметры: вес, рост, давление, взяли кровь. Все быстро, эффективно, без лишних касаний. Мне выдали комплект простой одежды — несколько одинаковых пар хлопковых брюк и рубашек без рисунка, белье. Мои вещи, в которых я пришел, упаковали в прозрачный пакет и унесли. «Это вам вернут по завершении», — бросили на прощание. На мне теперь была только эта безликая униформа. Идентификационная метка на запястье завершила превращение из человека в подопытный объект.

Вечер перед «заселением» я провел в маленькой комнате ожидания при этом комплексе. Мне дали легкий ужин. Я пытался читать книгу, которую принес с собой, но слова расплывались. Мысли метались. То я ловил себя на приступах паники — «Что я наделал? Сбежать! Пока не поздно!». То накатывала странная апатия, почти облегчение — решение принято, назад пути нет, осталось только плыть по течению. Я вспоминал лица друзей, родителей, но они казались далекими, как из другой жизни. Зачем я это делаю? Проверить силу воли? Найти себя? Или просто спрятаться? Вопросы висели в воздухе, не требуя ответа. Ответа, которого у меня не было.

Утром меня разбудили рано. Последний завтрак «на воле». Последняя возможность передумать. Я молча покачал головой в ответ на немой вопрос в глазах сопровождающего. Мы прошли по длинному, ярко освещенному коридору к двери. Той самой двери. Она выглядела непроницаемой, как дверь сейфа. Сопровождающий приложил карту к считывателю. Раздался щелчок. Он открыл дверь, отступив в сторону.

Передо мной зияло пространство, уже знакомое по вчерашней «экскурсии», но теперь окончательное. Чистое, пустое, стерильное. Мое царство. Моя тюрьма. Воздух из комнаты пахнул холодом и антисептиком.

«Удачи», — произнес сопровождающий тем же бесстрастным тоном, что и его коллеги. Фраза звучала как ритуальное заклинание, лишенное смысла. Я сделал шаг внутрь. Пол был прохладным даже сквозь тонкую подошву тапочек. Дверь мягко, но неумолимо закрылась за моей спиной. Звук автоматического замка — щелчок, затем тихий гул — прозвучал как приговор.

Я стоял посреди комнаты, слушая тишину. Она была абсолютной, гнетущей, звенящей. Ни шагов за дверью, ни гула машин с улицы, ни голосов. Только мое собственное дыхание и стук сердца в ушах. Я подошел к столу. Прикоснулся к стопке бумаги. Гладкая поверхность. Вот и все. Началось.

Сейчас 08:00. Завтрак должен быть в 09:00. Час. Один час до первого контакта с внешним миром, который будет длиться ровно 60 секунд. Я сел на жесткий стул. Надо начать дневник. Надо зафиксировать этот момент, эту пустоту, этот страх и это… любопытство? Я взял ручку. Бумага белела, требуя первых слов. Моя рука дрогнула. С чего начать? Как описать эту пропасть внутри и снаружи?

Первую страницу я озаглавил просто: «День Первый. Начало Отчуждения».

День 1. Начало Отчуждения

09:00. Ровно в назначенный час раздался мягкий, но отчетливый щелчок механизма в двери. В нижней ее части, там, где я заметил прямоугольную линию, открылся небольшой люк. Внутри стоял пластиковый поднос. На нем — тарелка с овсяной кашей без всего, кусок серого хлеба, стакан воды и маленькое яблоко. Ничего лишнего. Ни сахара, ни соли, ни масла. Функциональное топливо. Я успел забрать поднос за несколько секунд до того, как люк беззвучно закрылся. 60 секунд истекли.

Позавтракал медленно, стараясь ощутить каждый кусочек. Каша безвкусная, теплая. Хлеб плотный, жевательный. Яблоко хрустящее, кисло-сладкое — единственный яркий акцент. Съел все до крошки. Вымыл посуду в крошечной раковине в санузле и поставил обратно на поднос у двери. Следующий люк для использованной посуды — в 13:00, после обеда.

Время между приемами пищи растянулось. Я сидел за столом, глядя на чистый лист. Первые строки дались с трудом, но потом потекли сами: описал пробуждение, ощущения от комнаты, приход завтрака, вкус еды. Сухо, фактологично, почти как протокол. Никаких глубоких размышлений, только констатация: «Воздух прохладный. Свет ровный. Шум вентиляции едва слышен». Записывать оказалось проще, чем думать.

Потом решил заняться физкультурой. Отодвинул стул к столу, освободив пространство размером примерно два на три шага. Стандартная зарядка: наклоны, приседания, отжимания от пола (твердый линолеум слегка пружинил), упражнения на пресс, лежа на тонком коврике, который нашел в шкафу. Тело отозвалось привычной усталостью, но приятной. 30 минут активности. Потом — прохладный душ. Вода хорошего напора, смыла пот. Переоделся в чистый комплект из шкафа. Ощущение свежести.

Обед пришел ровно в 13:00. Та же процедура: щелчок, люк, поднос. На этот раз — суп-пюре из чего-то овощного (не смог идентифицировать), кусок отварной куриной грудки без кожи и приправ, тушеная морковь с капустой, тот же хлеб, вода. Снова съел все. Посуда убрана к люку.

Послеобеденное время заполнил ходьбой по периметру комнаты. Считал шаги. От стены к стене — ровно 15 шагов в длину, 8 в ширину. Повторил несколько кругов. Потом сел, закрыл глаза, пытался медитировать. Мысли были хаотичными, но не тревожными. Скорее, как фоновая статика. Сосредоточился на дыхании. Вдох. Выдох. Шум собственной крови в ушах.

Ужин в 18:00: рыба на пару (белая, без костей), отварной рис, немного брокколи, хлеб, вода и половинка апельсина. Цитрусовый аромат показался неожиданно роскошным. Съел медленно, смакуя каждую дольку апельсина.

Вечером дописал записи в дневник, зафиксировав все приемы пищи, упражнения, попытку медитации. «Физическое состояние: нормальное. Голода нет. Усталость — умеренная, после зарядки. Эмоциональный фон: ровный. Тревога минимальна, скорее фоновая. Ощущение новизны преобладает». Перечитал. Звучит как отчет врачу, но пока так и есть.

Свет погас ровно в 22:00. Не постепенно, а сразу. Комната погрузилась в абсолютную, густую темноту. Ни лунного света, ни огней города — ничего. Слепящая чернота. Я лег на жестковатый матрас. Тишина стала еще глубже, гулче. Слышно только собственное дыхание и биение сердца. Непривычно. Страшно? Нет, скорее… странно. Непривычно. Но терпимо.

Лежал, прислушиваясь к темноте и тишине. Мысли о доме, о людях, о «зачем я здесь» — приходили, но были какими-то плоскими, далекими, как чужие. Не цепляли. Физически я устал за день. Рутина, пусть и в таких стерильных рамках, дала своеобразную опору. Все идет по плану. Ничего не происходит. Я в порядке.

«Завтра будет похоже,» — подумал я, поворачиваясь на бок и утыкаясь лицом в безликую подушку. «Просто еще один день.» И это «просто» в данных обстоятельствах казалось самым необычным. Но пока — нормальным.

Уснул быстрее, чем ожидал.

День 2. Рутина

Проснулся до выключения света — в 05:30. Не от тревоги, а просто тело, видимо, выспалось. Лежал в абсолютной темноте, прислушиваясь. Ничего. Ни малейшего шороха, ни гула систем, которые должны быть где-то там, за стенами. Эта тишина уже не казалась такой звенящей, как вчера. Она стала… фоном. Плотной, мягкой ватой, обволакивающей все. Когда в 06:00 зажегся свет, резкий и безликий, я не вздрогнул. Просто встал, потянулся.

Записал в дневник: «Пробуждение естественное. Сон глубокий, без сновидений (или не помню). Звуковая изоляция абсолютна. Субъективно — давление тишины снизилось, стала привычной. Ощущение — норма»

Завтрак в 09:00. другой поднос, другая еда. Творог зернистый, без всего. Гречневая каша, тоже пресная. Ломтик черного хлеба. Вода. И вместо яблока — груша, твердая, чуть недозрелая. Снова съел все методично. Отметил в дневнике: «Разнообразие в рамках функциональности. Груша — приятная текстура. Тишина приема пищи — подчеркнута отсутствием фоновых шумов (трафик, соседи). Слышен только стук собственной ложки о тарелку. Громко»

После завтрака — та же зарядка в том же квадрате пространства. Тело откликалось легче, мышцы помнили вчерашнюю нагрузку. Душ. Переодевание. Чистота ритуала.

Потом — ходьба. 15 шагов туда, 15 обратно. Пытался идти с разной скоростью, прислушиваясь к звукам. Стук тапок по линолеуму — глухой, приглушенный, словно комната поглощала эхо. Если остановиться и затаить дыхание — наступала та самая абсолютная тишина. Не пугающая сегодня, а просто… данность. Как цвет стен. Я попробовал кашлянуть. Звук получился странно плоским, лишенным резонанса, будто его сразу съела вата. Записал: «Акустика комнаты: звуки гаснут мгновенно. Нет эха. Голос звучит приглушенно, даже если говорить громко. Ощущение запирания звука вместе со мной. Нормально.»

Обед в 13:00. Борщ (узнаваем по свекле, но без сметаны, кисловатый), паровая котлета из индейки (пресная, плотная), тушеная стручковая фасоль, хлеб, вода. Опять — функционально, нейтрально. Съел. Убрал посуду.

После обеда сел за стол, взял ручку. Писал не о чувствах, а о деталях:

«Текстура стены у стола: гладкая, чуть шероховатая на микроуровне. Не холодная»

«Свет: постоянная яркость, не мерцает. Глаза не устают.»

«Вентиляция: воздух свежий, движение воздуха не ощущается. Источник вентиляции не виден, звук — едва различимое равномерное шипение где-то в потолке, если прислушаться очень внимательно.»

«Собственные звуки: дыхание, перистальтика, стук сердца при засыпании — становятся заметнее на фоне тишины. Не мешают.»

Потом просто сидел. С закрытыми глазами. Мысли текли лениво, как облака: воспоминания о вчерашней груше, о количестве шагов до стены, о том, как странно гаснет свет. Никакой тоски, никакой острой тревоги. Скука? Скорее, спокойное ожидание следующего пункта расписания. Тело не напряжено. Ум не скачет.

Ужин в 18:00. Омлет (просто яйца, чуть резиновый), салат из тертой моркови и капусты (без заправки), кусок отварной говядины (жестковатый), хлеб, вода и банан. Банан спелый, сладкий — снова маленькая вспышка вкуса. Съел, смакуя банан до последней крошки.

Вечером — еще один круг ходьбы. Попробовал отжиматься медленнее, чувствуя каждую мышцу. Душ. Чистая одежда. В дневнике подвел итог: «День идентичен первому по структуре. Меню варьируется. Физическое состояние: отличное. Голода нет, усталость приятная. Эмоции: ровные, спокойные. Отсутствие внешних стимулов (звук, визуальный ряд) пока не вызывает дискомфорта. Напротив, тишина воспринимается как отдых. Ожидание завтрака/обеда/ужина структурирует время. Осознание: я здесь. Это — моя реальность сейчас. И она… приемлема. Все хорошо.»

Свет погас в 22:00. Оперативно, без предупреждения. Темнота. Я лег. Тишина снова сгустилась, но теперь она была знакомой. Как одеяло. «Завтра — творог или каша? — мелькнула мысль. — Или что-то новое?» И это было единственное «волнующее» ожидание. Тело расслаблялось. Дыхание выравнивалось. Все шло по плану. Ничего не происходило. Все было хорошо. Очень тихо. Очень спокойно. Обычный день в необычном месте.

День 3. Тень Тишины

Проснулся в 06:15. Свет зажегся ровно в 06:00, но я провалился в последний сон. Ощущение — будто поднялся со дна тихого озера. Физически — свеж, отдохнул. Мышцы после двух дней зарядки лишь приятно ноют. Записал: «Пробуждение без усилий. Физиология: норма. Аппетит присутствует.»

Завтрак (09:00). Манная каша. Совсем безвкусная, чуть комковатая. Ломтик подсушенного белого хлеба. Стакан воды. И… половинка киви. Ярко-зеленая, кисло-сладкая мякоть, мелкие черные семечки — взрыв контраста на фоне каши. Съел медленно, растягивая удовольствие от киви. Звук ложки о фарфор казался сегодня громче. Тишина вокруг него была плотнее, навязчивее.

Зарядка прошла как всегда: знакомые движения, знакомое напряжение. Душ. Переодевание. Чистота. Но сегодня, стоя посреди комнаты после душа, я вдруг захотел что-то сказать. Просто слово. Любое. «Холодно». Или «Вода хорошая». Неважно. Ком. Горле не мешал — я был физически расслаблен. Это было другое. Глубокое, тихое желание услышать ответ. Я кашлянул — резко, нарочито. Звук снова утонул в стенах мгновенно, без эха. Не ответил. Записал позже: «Попытка спровоцировать звуковой отклик среды. Безуспешно. Сознательное желание произнести слово — впервые. Мотивация: не дискомфорт, а… пробел. Ощущение функционирующего механизма, которому не с кем синхронизироваться.»

Обед (13:00). Рассольник (узнал по соленому огурцу и перловке, но очень жидкий), паровая рыбная тефтеля (белая рыба, безвкусная), тушеный кабачок, хлеб, вода. Ел механически, глядя на гладкую стену напротив. Вкусы не анализировал. Мысль крутилась вокруг того, что где-то там, за этой дверью, люди говорят. Смеются. Спорят. Ругаются. Сотни, тысячи слов в минуту. А здесь — только мое дыхание и звук пережевывания пищи. Гулко. Записал: «Обед. Прием пищи как процесс. Вкусовые ощущения притуплены вниманием к звуку собственной еды. Мысли о внешней коммуникации — мимолетны, без тоски, но с осознанием отсутствия.»

После обеда — ходьба. Шаг, шаг, шаг… 15 шагов. Разворот. Снова. Я начал шептать. Сначала просто счет шагов: «Один… два… три…". Шепот звучал странно громко в абсолютной тишине, неестественно. Потом попробовал произнести: «Стена». Потом: «Окно». Слово «окно» повисло в воздухе, тяжелое и нелепое. Окна здесь нет. Не будет. Я замолчал. Записал: «Эксперимент с речью вслух. Шепот кажется криком. Слова, обозначающие отсутствующие объекты, вызывают легкий когнитивный диссонанс. Не больно. Просто… тяжело. Тяжело без обмена.»

Ужин (18:00). Гречневая каша с тушеной печенью (куриной? Говяжьей? Безвкусной), салат из вареной свеклы, натертой кубиками (без ничего), хлеб, вода. И… горсть белого винограда. Холодные, хрустящие ягоды. Съел каждую, чувствуя, как лопается кожица, высвобождая сладкий сок. Маленькое чудо текстуры и вкуса. Но даже это удовольствие не затмило фонового ощущения: я — точка звука в вакууме.

Вечером писал дневник дольше обычного. Не о еде или упражнениях, а об этом новом слое:

«Физическое состояние: стабильно отличное. Пищеварение нормальное. Сон хороший. Усталость — только от упражнений, приятная.»

«Психика — ровная, без тревоги или апатии. Но… появился четкий фон. Осознание изоляции не как вызова, а как факта. Факта отсутствия Другого.»

«Желание коммуникации: не острое, не мучительное. Скорее — как тяжесть. Как будто привычная мышца не используется. Легкая горечь от не востребованности речи.»

«Звуковая среда. тишина перестала быть просто тишиной. Она стала носителем этого отсутствия. Мои звуки (шаги, кашель, шепот) лишь подчеркивают пустоту. Не страшно. Но… весомо.»

Свет погас в 22:00. Я лег в темноте. Тишина обрушилась, знакомая, почти уютная в своей предсказуемости. Но сегодня она несла в себе не просто отсутствие шума, а отсутствие возможности. Возможности сказать «спокойной ночи». Услышать в ответ хоть что-то. Даже храп соседа за стеной показался бы сейчас роскошью.

«Завтра будет то же самое,» — подумал я без раздражения, просто констатируя. Физически — все в порядке. Организм функционирует безупречно. Комната кормит, поит, дает свет и темноту по расписанию. Все хорошо. Совсем хорошо.

Но где-то глубоко, под слоем спокойствия и нормы, поселилась тихая, неустранимая тяжесть. Тяжесть молчания, которому не суждено быть прерванным. Не боль. Не тоска. Просто… тяжело. Без общения.

День 4. Звуки Себя

Проснулся за пять минут до света. Лежал в темноте, слушая, как сердце бьется ровно, без суеты. Физически — как отлаженный механизм: мышцы в тонусе, голова ясная. Записал: «Пробуждение синхронизировано с расписанием. Тело адаптируется. Желание говорить — фоном, но не навязчиво.»

Завтрак (09:00). Рисовая каша жидковатая, как клейстер. Два сухарика из серого хлеба. Вода. И… горсть красной смородины. Ягоды — взрыв кислинки, заставивший сморщиться и улыбнуться одновременно. Ел, прислушиваясь к хрусту сухариков. Звук казался невероятно детализированным в тишине. И тогда я решился.

После уборки подноса, стоя посреди комнаты, я сказал это. Громко, четко, в пустоту:

— Холодно сегодня?

Собственный голос прозвучал чужим, неестественно громким и плоским, как в звуконепроницаемой кабине. Он ударился о стены и умер мгновенно, не оставив эха. Никакого ответа. Только тишина, ставшая после моего вопроса еще гуще.