Бесплатный фрагмент - Герменевтика активной эволюции субъекта

Рецензенты: И. В. Кондаков, доктор философских наук, профессор (Российский государственный гуманитарный университет, Москва)

И. Г. Яковенко, доктор философских наук, профес­сор (Российский государственный гуманитарный универ­ситет, Москва)

Предисловие

Принцип активности субъекта в современном человекознании

Провозглашенный античной философией человека и выстраданный «в дра­ме идей» современной наукой, принцип активности преимущественно утвер­дился в концепциях самодвижения человеческой деятельности. Активность субъекта, выдвигаемая К. В. Титовым на первый план его монографии, высту­пает как необходимое основание самоосуществления человека. Следует под­черкнуть, что ведущей психофизиологической категорией во всех возможных проявлениях жизнедеятельности как в онто- и морфогенезе, так и во всех фор­мах взаимодействия живого организма с окружающим миром также становится категория активности.

В своем мировоззренческом поиске К. В. Титов стремится продолжить не только античную философскую традицию воинствующего идеализма, но и твор­ческие искания С. Къеркегера, В. Соловьева, Л. Шестова, Н. Бердяева, М. Бах­тина, М. Мамардащвили и целого ряда других выдающихся апологетов субъек-тности, свободы и ответственности человека. Так, автором, по сути дела, про­должается мысль С. Къеркегера, состоящая в том, что принцип тождества бы­тия и мышления вовсе не является абсолютным, — им скорее констатируется результат развития классической логики и объективной философии науки, не признающей движущего фактора субъектности в саморазвитии человека. Аль­тернативой отождествлению бытия и мышления является идея реального чело­веческого существования, конкретно-диалектически и разделяющая, и объеди­няющая названные категории.

С другой стороны, своеобразие авторской позиции К. В. Титова состоит в том, что, основываясь на посылке субъект-объектного представления мира, ав­тор считает, что важнейшим предметом философии является не столько объек­тивный мир, сколько сама философия субъекта в его отношениях в мире и к миру. Поэтому классическая формула тождества бытия и мышления является для автора отправной точкой в специальном анализе как возможностей относи­тельного укоренения субъекта в его активности, так и возможностей его транс-цендирования, как события, состоящего в перманентном самопреодолении гра­ниц бытия. Состояние вечного преодоления, вечной неудовлетворенности явля­ется родовой характеристикой человека как человека. И то, что субъектность впервые и прежде всего обнаруживается именно в связи с этим рефлексивным состоянием — это и есть событие самопорождения субъекта в человеке. Чело­век как субъект есть философ по определению, он и есть тот самый «человек со стороны», извне-изнутри наблюдающий и реконструирующий собственное бы­тие через со-бытие.

Поскольку человек есть некое природно-внеприродное, сверхъестествен­ное существо, самосозидающее себя на собственных основаниях, то установление тождества его мышления и его бытия не достигается им автоматически. Что­бы познать самого себя, человеку необходимо, как минимум, выйти за границы себя. Общий настрой книги К. В. Титова близок убежденности М. Мамардашвили, считавшего, что вочеловечивание представляет множество актов трансцен-дирования субъекта за границы наличного бытия, где тождество мышления и бытия уже установилось. (17; 24)

Монография К. В. Титов есть философский труд, ибо, обсуждая сверхъес­тественность активной эволюции субъекта, как внеприродный процесс собы­тия, автор исходит из того, что философия — это учение о бытии, сознании и мышлении человека, считая, что названные способности человека есть способ­ности понимания и самоосознания, необходимые в построении современной философии человека.

Для современного человека дороге его философия, как дорого и его еди­ничное со-существование, с одной стороны, — общественно обусловленное, а с другой — противопоставленное общественному бытию. Развитие человечества обеспечивается пусть и соединенными, но, вместе с тем, сугубо индивидуаль­ными творческими усилиями. Более того, общественное развитие скорее соот­носится с категорией возможности, чем с категорией действительности, твори­мой человеком, как субъектом его активной эволюции.

Страх свободного и ответственного человека, являющегося, как правило, высоким профессионалом и овладевающего в принципе беспредельными энер­гоинформационными ресурсами, — это страх творца своей судьбы и судеб чело­вечества. Эти «страх и трепет» ничего общего не имеют со страхами животны­ми, биологически обусловленными. Бытие человека перед лицом смерти и сво­боды, провозвещенное С. Къеркегером (14), в современном человекознании обретает теоретически и математически выверенную обусловленность, не го­воря уже о том, что оно является фактом художественной классики в творчестве

Л. Толстого, А. Чехова и Ф. Достоевского.

По мнению автора, традиционный, биологически и физиологически реду­цируемый, деятельностный подход в психологии и других гуманитарных на­уках только тогда имеет конструктивный смысл, если он не сводится к утверж­дению принципа простого приспособления или адаптации человека к социаль­ной или природной среде. Необходимость адаптивных поведенческих актов несомненна, но отсюда не следует что эволюция человека как субъекта, лично­сти и общественного индивида может быть сведена к приспособительной дея­тельности.

Наоборот, существует особая, относительно независимая от ситуаций жиз­недеятельности активность человека, выступающая в форме тенденции к «бес­корыстному» риску. В явлениях надситуативной активности, особенно выделя­ются моменты субъективной и субъектно обусловленной регуляции деятельнос­ти. Задача состоит в различении собственно активности субъекта и деятельнос­ти, регулируемой этой активностью. (23, 24, 25)

Решение этой задачи не должно приводить к абсолютизации указанных раз­личий, поскольку это прямо противоречит принципу единства личности, созна­ния и активной самодеятельности человека, согласно которому субъект не только проявляется в актах этой творческой самодеятельности, но и созидается в них.

По Э. В. Ильенкову, личность и субъект не только существуют, но и зарожда­ются именно в те моменты, когда связываются сложнейшие и подчас весьма запутанные «узлы» сети взаимных отношений, возникающих между индивида­ми в процессе коллективной деятельности. (11)

Из различий активности и деятельности следует приоритетность феномена современных, общественно обусловленных человеческих отношений, регули­руемых в формах или концептах энергии и информации, и, таким образом, со­держательно представляющих действительное развитие активности современ­ного человека.

Рассматривая генезис активности человека в контексте диалога природы и культуры, автор фактически солидаризируется с идеями Ю. М. Лотмана, в свое время предложившего обратить особое внимание на необходимое значение ме­ханизмов рефлексии и трансфера. (1б) Эти механизмы обеспечивают образова­ние человеческой культуры и цивилизации в качестве особенной искусствен­ной среды, представляющей грандиозную семиосферу, в которой человек, как «мыслящий тростник», не столько подчинен биологическому закону цикличес­кой повторяемости, сколько самоутверждается на его основе, «смертью смерть поправ».

Вместе с тем, в отличие от Ю. М. Лотмана, К. В. Титов не считает, что сущ­ность человеческого обучения и поведения, тяготеющая к изобретению нового и непредсказуемого, такова, что ни животным, ни человеку не дано перейти ту границу сознания семиосферы, которая сохраняется как важнейшая доминанта культуры. Наоборот, доминанты культуры, есть своеобразные метки тех или иных пределов, раз за разом, вновь и вновь преодолеваемых человеком как субъектом активной эволюции. Можно сказать, что по Лотману, отделение слова от вещи создает «пропасть» между человеком и остальным, животным миром, и в этом определении явно озвучена неизъяснимая ностальгия по человеческой натуре, поверженной культурой. По Титову, современная эволюция человека никак не может быть ассоциирована с «пропастью», потому что отделение-объединение слова и вещи всегда может быть представлено как необходимый взаимопере­ход, как наведение «мостов» и как поиск меры гармонии природы и культуры.

Мнение автора представляется конструктивным и оптимистичным, возвра­щающим, в конце концов, человека к природе, но на гораздо более высоких уровнях современных энергоинформационных возможностей, позволяющих действенно споспешествовать эволюции жизни на Земле и за ее пределами.

Найденном Лотманом, и отрицаемом Титовым, понятием «границы» реа­нимируются стремления метафизической науки найти абсолютные, «гранич­ные» признаки в процессе социоантропогенеза. Но представляющиеся надеж-

ными и «объективными», такие признаки исключают признание необходимой в эволюции относительной преемственности изменений ее объектов, то есть прерывно-непрерывного, предельно-беспредельного ее характера, определяю­щего существо жизни вообще, также как антропосоциогенеза и эволюции совре­менного человека.

При своеобразном табу на отрицание свойственных семиосфере Ю. М. Лот­мана пределов, был бы невозможен отстаиваемый К. Титовым конструктивный подход, выражающийся в диалектическом снятии простого перемещения инфор­мации ее трансфером, в снятии менее совершенной формы субъектности чело­века более совершенной, в снятии, наконец, системы культуры как общечелове­ческой памяти системой культуры творческого мышления каждого субъекта, представляющего человечество в целом.

Исследование К. В. Титова альтернативно также и тому, как раскрывается идея трансфера в психоанализе, в представлениях 3. Фрейда и неофрейдизма о том, что такое трансферентная или осознанная активность человека. Для фрейдизма во всех его ипостасях существенна негативная теза трансфера, состоящая в том, что вне этой идеи объяснение активности клиента невозможно, но, якобы, дей­ствительное становление этой активности может быть легитимно лишь благодаря своевременному исключению трансфера из процесса излечения невроза. Таким образом, механизм трансфера, реально обеспечивающий диалектику бытия и инобытия субъекта, как механизм, обеспечивающий возможности постоянного развития человека от настоящего его состояния к иному, лучшему будущему, психоанализом не столько принимается, сколько «устраняется».

По Фрейду, трансфер не может быть введен в современную науку и культу­ру. «Инициация» и «устранение» трансфера связаны только с фазами психоана­литического взаимодействия с клиентом. (35)

По мнению К. В. Титова, трансфер, как механизм идеализации содержания человеческого взаимодействия и рефлексии, обеспечивает перенос смыслов существования человека, как субъекта управляемого им, осмысленного само­развития. В самом деле, сознание человека, оттолкнувшись от бессознательного, от смутно ощущаемой правды чувствования, приобретает необходимое ощуще­ние укорененности и ясности. Функция рефлексивной речи субъекта «перехва­тывает» сообщаемый ей механизмом трансфера переносный смысл в символи­ческой форме слова, — начиная от тех аффективных реакций, что породили этот переносный смысл, будучи простейшими орудиями эмпатического общения.

В традициях российской антропологии, преемственной по отношению к мировой философско-антропологической мысли, трансфер может быть опреде­лен как реально действующий и глубоко укорененный в культурных основаниях антропогенеза и онтогенеза человека механизм диалектического снятия бессоз­нательных реакций — сознанием, также как снятия биологической активности -социокультурной.

Если во многих современных работах по антропологии чаще всего бесстрас­тно констатируется, что в силу еще «не вполне понятных причин» наибольшую способность к культурной адаптации проявила именно линия Ното, то постав­ленная К. В. Титовым задача утверждения активно реализуемого социокультур-ного потенциала в каждом индивидуальном процессе вочеловечивания, от сапи-ентации до аккультурации, научно- антропологически и чисто житейски, весьма привлекательна. Другое дело, что активность чаще всего рассматривается как формально-динамическая, функциональная, внешняя, энергетическая характе­ристика деятельности человека, созидающего цивилизацию и творящего культу­ру. Автору приходится постоянно полемизировать по поводу того, что актив­ность субъекта, имеет сложную, содержательно выраженную отношениями че­ловека в мире и к миру, социокультурную природу, несводимую к характеристи­кам основных свойств высшей нервной деятельности человека.

В этой связи уместно привести слова М. Фуко: «…классическая мысль и все, что ей предшествовало, вполне могли говорить о духе и теле, о человеческом су­ществе, о его столь ограниченном месте во вселенной, о пределах, ограничиваю­щих его познание или его свободу; и в то же время ни одна эпоха не знала человека, как он дан современному знанию. (37; 364—365)

Принимая необходимую меру ответственности за содержание его ориги­нального исследования перед современным человекознанием, К. В. Титов про­являет необходимую академичность изложения во всем содержании моногра­фии. Автор вновь и вновь возвращает читателя к постоянно обогащаемой ги­потезе своего исследования, согласно которой непрерывно изменяющаяся куль­тура отношений и динамичное качество рефлексии субъекта, составляя усло­вия и продукты его активности, в то же время реально представляют его твор­ческую эволюцию. Активная эволюция человека, в ее обобщающем опреде­лении, есть прогрессивное и осознанное движение субъекта от одного спосо­ба своего существования к другому, более совершенному. При этом способы социокультурной рефлексии, проектируемые и реализуемые субъектом, харак­теризуются не столько количественными, сколько качественными показателя­ми овладения информацией и энергией, концептуально и технологически обес­печивающими управляемую эволюцию человека, как субъекта, достойного лучшего будущего.

Елисеев О. П.,

член-корреспондент РАЕН, доктор философских наук,

профессор Российского государственного социального университета,

г. Москва, «25» апреля 2006 г.

Введение

Феникс в хрустальном замке: проблематика перспектив активной эволюции субъекта

В наступившем, — «энергоинформационном», — веке, объективно и весьма остро актуализирован вопрос о том, каковы могут быть перспективы развития индивидуально и субъектно представленного, отдельно взятого человеческого существа, как некоторой самоосознаваемой, разумной сущности. Неукоренен­ный в природе, явочным порядком «вброшенный» в искусственный, энергоин­формационный мир, современный человек, несмотря на свое могущество в на­учном, техническом и культурном плане, практически мало изменился как субъект и как носитель психики за все века его общественно-исторической, куль­турной эволюции. При качественном своеобразии внутреннего мира, не воз­росла сообразительность человека и не изменились биологические константы, связывающие грезы сознания с пределами телесных возможностей.

Действительно, развивается в полном смысле этого слова, и развивается исторически длительно — скорее человечество в целом, — как популяция, — неже­ли отдельный, эмпирически представляемый человек, как особь. С этой точки зрения, возможно даже, что внутренний мир отдельного индивидуума, в ожида­нии и по мере прогресса представляемого им человечества, — упрощается. По­добное происходит со специализированными клетками высших организмов: так, например, строение амебы значительно сложнее внутренней организации мы­шечных клеток высших млекопитающих.

Вместе с тем, — каждому человеку присуще и хорошо знакомо самоощуще­ние изменения и развития, за которым находится сознание пестуемой им инди­видуальной субъективности. Человек осознает себя в качестве отдельного, об­реченного на глубинное одиночество, существа, которое, по С. Къеркегеру (14), со страхом и трепетом, но, тем не менее, — напряженно и неотступно, — исследу­ет окружающий мир, находя и создавая в нем красоту. Человек стремится к не­ведомым целям и достигает их …, он наперекор всему и вся, при крайней родо­вой недостаточности, — живет и продолжает жизнь человечества и планеты.

И, несомненно, рано или поздно, то существо в человеке, которое способно переживать и со-переживать, непроизвольно взламывает пределы своей биоло­гической ограниченности. Оказавшись за воротами хрустального замка психо­биологической перцепции, человек воочию становится тем, чем ему предназ­начено быть. Человек выступает разумной сущностью, свободно строящей себя, не тождественно возможностям суженных сводов материальных структур орга­низма, заодно презревая и все каноны архитектоники известной ему Вселен­ной. Однажды внутренне освободившись, человеческая сущность в своей са­моактуализации и эскалации способна проявиться в любых одеждах, в чем ей угодно, она может предстать чем ей угодно, и, к тому же, — где угодно, в любом пространстве и среди каких угодно пластов бытия.

Хотелось бы предположить, что Человек способен являться, — то есть про­явить себя, — в качестве свободной энергоинформационной сущности в свобод­ном энергоинформационном мире. Такого рода современный человек, как пра­вило, — профессионал своего Дела, — вполне достоин стать предметом нашего исследования, в особенности имея в виду его новейшие возможности и, в це­лом, — грандиозные перспективы его развития.

Важно, что при этом человек рассматривается не в плане специально био­логическом или социальном. Значительно интереснее выявить его возможнос­ти, скрытые, как в хрустальном замке, — в резервах самодостаточного, изолиро­ванного от мира субъекта, а также в резервах управления его психикой. Овладе­ние этими резервами, выход из-под хрустальных сводов в объективный мир чреват гибелью и новым самозарождением субъекта. Восстать Фениксом из пепла, так сказать, снимая себя собою, — на этот рискованный эксперимент, хотя бы даже в размышлении, — что-то до сих пор добровольцев не находилось. Но если подобный опыт настолько опасен, — а нам желательно было бы предло­жить не только теорию, но и технологии такого опыта, — то крайне необходимо определиться с основными, антропологическими и психологическими поняти­ями, ибо вне этого условия субъект вряд ли заново отыщет себя в мистическом тумане терминологических спекуляций.

ГЛАВА 1. Герменевтика бытия субъекта

1.1. Концепты бытия и со-бытия субъекта

«Человек» — весьма неопределенный концепт, под которым можно пони­мать все, что угодно вплоть до представления каждого из нас в качестве при­родного марсианина. Поэтому следует выделить ВАЖНЫЕ ДЛЯ НАШЕГО ИССЛЕДОВАНИЯ и, разумеется, — существенные, — признаки, представлен­ные в соответствующих категориях, адекватных природе и культуре «человека рода Хомо Сапиенс». Эти наиболее значимые свойства или признаки, — в свете интересующей нас проблемы эволюции человеческого субъекта, — нуждаются хотя бы в рабочих, но, тем не менее, — в авторских, концептуальных определе­ниях, необходимых в процессе обсуждения заявленной темы исследования.

1. Тело: комплекс (конструкт) живых клеток самого различного назначе­ния, обеспечивающий при координированном функционировании выживание «человека» в материальном мире. Поддается протезированию, но в целом недо­лговечно. Тело служит человеку:

а) средством переработки приносящих химическую энергию веществ;

б) инструментом совершения действий в физической реальности;

в) системой поддержания гомеостазиса, то есть некоторого постоянства внутренней среды;

г) антенным комплексом для приема сигналов внешней и внутренней среды.

Благодаря перцептивным возможностям приема сигналов и возможностям кинетики, тело служит «каналом» обмена энергией и информацией с внешним миром.

2, Мозг: сложно организованный и относительно недолговечный комплекс (конструкт) нейронов, обменивающихся электрохимическими сигналами. По­средством мозга осуществляется функция активного отражения объективной реальности, вот почему он служит инструментом координации информацион­ных процессов, частично обеспечивающих вышеуказанные функции а) и в). Мозг практически полностью координирует функции тела по пунктам б) и г). Он способен к специфическим реакциям и к активным сигналам в зависимости от физико-химических стимулов, также как на основе собственных ритмов и врожденных биологических программ (инстинктов).

Кроме того, отражающий реальность мозг и его электрохимическая актив­ность неизвестными естественной науке способами служат тому, что человек не только погружен в бытие, но и является провозвестником своего со-бытия, своего общественно необходимого самоутверждения, как формы снятия налич­ного бытия. Состоявшись в со-бытии, человек тем самым предстает как новей­шее событие в жизни человечества, свидетельствующее о том, что еще один представитель человеческого рода приобрел качество социально-исторической, а не только биологической или психологической новорожденное Другое дело, что эта форма новорожденное доступна не всем индивидуумам и не одновре­менно, то есть гетерохронно. Заново родившись, то есть составив оппозицию со-бытия к бытию, человек является субъектом и носителем его индивидуаль­ной, субъективной реальности.

Событие новорожденного субъекта есть феномен, относящийся к иному классу явлений, трансцендентных физической реальности, ибо инструменталь­но оные не обнаруживаемы. Элементы субъективной реальности заметнее вы­деляются, если, например, попытаться сравнивать то, что есть ФИЗИЧЕСКОЕ ДАВЛЕНИЕ и то, что есть ОЩУЩЕНИЕ ФИЗИЧЕСКОГО ДАВЛЕНИЯ. По­добно можно сравнивать химический состав клубники и ее вкус, и так далее. Понятно, что ощущения существуют исключительно в субъективной реально­сти. В материальной форме, в бытии человека они не даны. Они требуют со­бытия, в форме установления отношения человека к бытию. Продолжая мысль С. И. Гессена в область психологии человека, можно сказать, что ощущения для человека заданы, то есть с момента его субъективной и субъектной новорож­денности, они представляют те или иные ЗАДАЧИ. (З)

Нам ДАНЫ только материальные причины и условия (факторы) бытия, как ОСНОВАНИЯ активно порождаемых человеком процессов ощущения, то есть процессов, отличающихся со-бытийным, также как вне- и над-бытийным ха­рактером.

3. Субъект: что это доподлинно такое, из чего именно состоит и как он воз­никает? Это наиболее трудноопределимый концепт, хотя для большинства лю­дей субъект якобы погружен в его наличное бытие, а поэтому он и есть не более и не менее, чем некоторая ДАННОСТЬ в форме «Я», но отнюдь не ЗАДАН-НОСТЬ. Поэтому субъектность известна человеку чаще всего сугубо индиви­дуально. В шутку говоря, до сегодняшнего дня о его существовании свидетель­ствовали только обладатели МОЗГА, что заставляет предположить то, что су­ществует некоторая связь, или корреляция мозга и субъективности его носителя.

По отзывам и согласно множеству общеизвестных философских дискус­сий, главным признаком субъекта является волшебное слияние воспринятых телом и трансформированных мозгом сигналов внешнего мира, сигналов внут­ренней среды, а также собственных сигналов мозга в единую картину, состав­ляющую целостную субъективную реальность. К тому же, весь этот комплекс сигналов представляется доступным изнутри, при возможности как целостного наблюдения, так и анализа со стороны гомункулуса, попросту обозначаемого словом «я». Кратко говоря, такая картина человеческого мира составлена ощу­щениями, образами, эмоциями, ожиданиями и намерениями, и в этом творчес­ком хаосе и обитает некоторое «я», неотъемлемое от субъекта. То есть субъек­тность данного человека в каждый момент времени его жизни, есть нечто про­изводное от его внутреннего, душевного и духовного богатства.

При этом субъектность человека оказывается до известной степени зависи­мой от функционирования многих мозговых структур и подвержена как влияниям явных для его сознания сигналов (ощущения света, звука), так и сигналов неявных (ощущения слабой тревоги, переживание ясности мышления или, на­оборот, — сумеречности восприятия ближайшего окружения с тенденцией про­явления «охоты к перемене мест»).

Важнейшими характеристиками качества субъектности для человека явля­ются:

а) свойство непрерывности и целостности, существующей в каждый конк­ретный момент времени;

б) ситуативность, сиюминутность, или буквально говоря, — своеобразная «наличность», объясняемая тем, что каждый новый субъективный элемент по­рождается прежде всего самим субъектом

в) реальная или кажущаяся «воля к жизни», как способность непрерывно жить и действовать, постоянно модифицируя (или только обещая это делать) то, что представляется субъективным пространством, — в соответствии или в кажу­щемся соответствии с решаемыми субъектом задачами.

Оговорка «кажущаяся способность» здесь важна, так как на сегодняшний день не существует способа установить, является представляющееся произволь­ным действие субъекта именно и истинно произвольным, то есть зависящим только от него самого, как не связанного внутренними обстоятельствами инди­видуума.

4. Психика: иногда этот концепт определяется, как вся сфера отражения, доступная субъекту. Однако такое определение представляется весьма туман­ным. Не исключается тавтология понятий психики и личности, психики и субъек­та, вследствие чего обессмысливается содержание теории и практики активной эволюции человека. Так, совершенно непонятно, относится ли деятельность ретикулярной формации, регулирующая смену фаз «сон» — «бодрствование», к психике? В случае «медленного сна» субъекту эта форма жизнедеятельности организма, очевидно, — недоступна. Вместе с тем, человеку доступен результат медленного сна, и этот результат очень важен для субъекта. С другой стороны, безусловный «коленный» рефлекс организован вне участия субъекта; и хотя субъект может регистрировать этот рефлекс зрительно и кинестетически, как факт бытия и сознания, но изменить что-либо по существу этого рефлекса субъект не имеет возможностей.

Поэтому мы будем понимать под психикой любые, вне зависимости от уров­ня, функциональные механизмы мозга, которые в процессе или результате их срабатывания порождают НЕПОСРЕДСТВЕННО обнаруживаемые и/или акти­вируемые субъектом эффекты. Таким образом, вырисовывается достаточно чет­кая граница сферы психического, как деятельности, в которой или по отноше­нию к которой существует субъект, определяющий ее форму и в то же время ей не принадлежащий.

Например, яркий свет, влияющий на сетчатку, генерирующую электрохи­мический сигнал, который проводится в мозг, где срабатывает безусловный рефлекс сужения зрачка, попадает в сферу психического только тогда, когда он прохо­дит зрительный анализатор и порождает субъективный эквивалент света или об­раза. Сужение зрачка и рефлекторная дуга этого процесса не относится к психи­ческому. Вместе с тем, зрение, как анализатор обладает субъектным и внесубъек-тным планами, и эти два плана определяют внешнюю границу психики в случае зрительного восприятия.

Аналогично, совершение движения требует от субъекта создания специфи­ческого ощущения, служащего сигналом для моторной зоны головного мозга, далее самостоятельно координирующего соотношение тонуса, порядок и сте­пень сокращения мышц, обеспечивающих то самое движение, идеальный эк­вивалент которого был создан субъектом. Этот эквивалент и выступает в дан­ной ситуации конституиирующей движение проективной его формой. Мотори-ка, активируемая со стороны коры головного мозга, также выступает в данном случае непосредственной границей психики. Подобным образом, если некото­рое воспоминание порождается в сфере субъективного, то, соответственно, ге­нерирующие это воспоминание механизмы памяти, находятся за границей сфе­ры психического, тогда как механизмы, хранящие это воспоминание и обеспе­чивающие его генерацию относятся к внесубъектному плану психики.

Таким образом, одни и те же механизмы способны, в зависимости от ини­циированной субъектом задачи, выдавать разные результаты. В целом, об­ласть психического и в пространстве, и во времени несколько обширнее про­странства наличной субъективности, но меньше области церебрального и те­лесного, выступающих по отношению к субъекту в качестве периферических расширений.

Но, разумеется, более корректным является сопоставление психики, мото-рики и субъектности в динамике и диалектике взаимосвязи формы и содержа­ния сопоставляемых процессов и механизмов и функций.

Так или иначе, важно отметить, что при указанном сопоставлении понятие психики включает в себя объективные механизмы самоактуализации субъекта, тогда как понятие субъекта выступает, скорее, как субъективная изнанка этих механизмов, по существу являясь формообразующим и регулирующим их нача­лом, — подобно золотнику в его отношении к поршневому механизму двигателя.

5. Сознание: некая «часть» субъекта соотносима со сферой сознания, как областью, или концептом, проясняющим существо процессов рефлексии и са­моотчета. Подразумевается, что элементы этой области субъективной реально­сти могут быть выделены вниманием, они могут быть осознаны и стать предме­том и концептом мышления. Эти элементы в целом составляют набор субъек­тивных переменных, используемых для конструирования ПРОИЗВОЛЬНОЙ внутренней жизни. При этом именно в сознании продуктивно регистрируются переживания и результаты восприятия, увязываемые с иными элементами субъек­тивной реальности. В сознании создаются смыслы и абстракции и формирует­ся сокровищница субъективного опыта. Благодаря сознанию, произвольно активируются эффекторные части психики, способные транслировать сигналы к мышцам тела человека.

С различной степенью эффективности сознание способно действовать даже в так называемых «измененных состояниях», включая фазы «быстрого сна» индивидуума. Следует заметить, что в измененных состояниях сознания часть его функций вполне сохранна, а поэтому представляется неправильной позиция некоторых авторов, предлагающих считать, что в этих состояниях сознание яв­ляется «отсутствующим», — только на том основании, что люди подчас не запо­минают содержание самих актов рефлексии.

6. Субъективно-бессознательное: лишенный непосредственности ясно­го сознания, но в принципе представляемый концепт, раскрываемый в отно­шении к самосознанию субъекта. Действительно, не каждый элемент субъек­тивного пространства может быть абсолютно осознан, однако каждый из них не лишен того или иного отношения к сознанию субъекта. Любое впечатле­ние человека присутствует в его осознанном переживании, даже находясь за порогом сознания. Например, так называемое «плохое настроение», осно­вывается на реальных фактах психической и телесной жизни человека, также как на фактах его общественной жизни. Осознать эти факты удается не сразу и не одновременно, а тем более затруднительно осознать все без исключения элементы наличного настроения человека. Но при всей «рассеянности» ком­понентов настроения, все без исключения слабо осознаваемые и случайные впечатления, хотя и не становятся в центре нашего внимания, но составляют тот самый его фон, или контекст, наличие которого может кардинально изме­нять восприятие «текста» ситуации.

Что важно подчеркнуть, при определенных обстоятельствах сосредото­чения, многие слабоосознаваемые элементы самосознания субъекта могут быть довольно детально актуализированы. Это заставляет нас предположить, что существующее разграничение сфер сознательного и бессознательного явля­ется не принципиальным. В противном случае следовало бы констатировать ограниченные возможности неких механизмов человеческой психики, ответ­ственных за регистрацию и осознание фактов наличного бытия человека. На деле, человек постоянно демонстрирует практически безграничные возмож­ности осознания прошлого и настоящего, и, благодаря этому, хотя и отчасти, -осознания будущего.

7. Подсознание, или индивидуально-психическое бессознательное: Этот концепт настолько трудно формулируем, насколько сложной является диф­ференциация содержания соответствующей области психической деятельно­сти отдельно взятого человека. Поэтому данный концепт зачастую именуется как «подсознание» человека. Это еще один нечетко определенный концепт, хотя и необходимый для обозначения кумулятивно устроенных областей и ме­ханизмов психики, действующих относительно независимо от проявления ре­активных ее свойств, по поводу наличных ситуаций человеческого бытия. Дляпримера можно сказать, что работа подсознания скорее может быть ассоции­рована с общей индивидуальной и личностной тревожностью, в то время как субъективно-бессознательное состояние человека, а тем более, — его осознан­ное состояние, скорее всего определяются ситуативной или реактивной тре­вожностью.

Примечательно, что такого рода отношение подсознания и сознания не ис­ключает направленного их «взаимодействия», в смысле инициирования субъек­том, при участии сознания, специальных провоцирующих мнемических и мыс­лительных действий, оказывающихся весьма результативными, «вытаскивая» из глубин психики человека тот материал, который непроизвольно уже им син­тезирован и крайне необходим для произвольно осуществляемого творческого познания действительности и для адекватного управления поведением. Именно с возможностями актуализации содержания бессознательного и подсознания увязываются ресурсы интуиции человека.

8. Личность: концептуально значительно более сложная категория, нежели все предыдущие, особенно имея в виду субъектность человека. Биологические особенности структуры и функциональные особенности тела, индивидуальные особенности мозга и связанные с ним биологические возможности, индивиду­альный, запечатленный в памяти опыт, смыслы и ценности, а также многие другие компоненты представляют такие сложные структуры, которые в любой момент сосуществует как в субъективном, так и в объективном планах бытия человека. При этом именно качество личности определяет характер динамичес­кого взаимодействия субъекта с окружающей средой — примерно так же, как начатая шахматная партия создает и возможности, и ограничения для продол­жающего эту партию шахматиста.

Таким образом, траекторию линии субъект-объектного взаимодействия че­ловека с окружающим миром в течение его жизни с объективной точки зрения можно представить так:

мир (объект) — тело — мозг — тело — мир (объект)

При этом мир, тело и мозг представлены в единственном числе, обмен ма­териальными компонентами меж ними биохимически прозаичен. Энергообмен регулируется по объективным физическим законам, а обмен информацией осу­ществляется по статистическим законам, «как байты легли». С объективной точки зрения, энергоинформационное взаимодействие человека с миром совершенно ординарно, как в пространственном плане трансфера причины (в форме энер­гии доминирующих факторов), так и во временном плане, представляющем более или менее нормальное распределение информации по вектору активнос­ти субъекта

Вместе с тем, та же траектория линии субъект-объектного взаимодействия человека с миром, если он выступает в качестве субъекта, инициирующего это взаимодействие, прежде всего конструируема «изнутри», благодаря планирующим и в этом смысле частным или «частичным» функциям сознания и самосоз­нания, ибо тождество бытия и мышления не является абсолютным. При этом некое их несовпадение, также как некая частность, часть или доля каждого из компонентов указанного их взаимодействия может быть обозначена как «X»:

(X) мира (объект) — (X) тело — (X) мозг — (X) психика — (X) субъекта —

Самосознание — (X) психика — (X) мозг — (X) тело — (X) мира (объект)

При такой траектории взаимодействия в единственном и неповторимом ка­честве выступает одна только сознательная сфера субъекта. Причем, по отно­шению к субъектной самоактуализации человека связь психика-мозг — тело -мозг — психика может быть индифферентна к заменам биологических компо­нентов на любые функциональные аналоги, к примеру, — электронные средства (робот-процессор вместо тела и мозга).

С точки зрения субъекта, центральной частью реальности выступает пре­имущественно его самосознание, а все необходимые для субъективной жизни переменные в форме внешних и внутренних сигналов ему поставляет психика, — непосредственно или опосредованно, благодаря наличию избыточных, нео­сознаваемых компонентов ее активности. Та или иная ценность информации о реальности также определяется только самим субъектом.

При этом субъект и объективная реальность относятся к разным мирам. Их взаимодействие осуществляется на уровне субъекта к трансферу смыслов ин­формации, что требует ничтожно малых количеств энергии, необходимой при функционировании линий связи для информационных потоков. Практически, такого рода взаимодействие несводимо к материальному обмену, а поэтому можно утверждать, что оно имеет энергоинформационную природу.

Существенно, что субъект никогда, по определению, не имеет дела непос­редственно с объективной реальностью: среда существования субъекта ей транс­цендентальна, являясь реальностью субъективной. Опосредствующим звеном взаимодействия субъекта с миром выступает его психика.

Несколько упрощая эту ситуацию взаимодействия, можно сказать, что, во-первых, виды энергии при обмене субъекта с миром многократно трансформи­руются, так что с точки зрения субъекта необходимая ему энергия привносится в виде смыслов или конструктов восприятия мира, то есть представлена для него в особой, ценностно-смысловой форме, и этот же самый, идеализирован­ный вид энергии смыслов позволяет субъекту осмысленно и, поэтому, адекват­но управлять психикой, передающей необходимые импульсы изменений в по­ведении еще далее, в сферу объективной реальности при помощи объектив­ных же форм энергоинформационного взаимодействия.*)

*) Такой переход энергии «из мира, — через его осмысление субъектом, — в мир», то есть от реального к идеальному и обратно может представляться нарушением обычных законов энергообмена, в том числе и закона сохранения энергии. Но это на первый взгляд. На самом деле ценностно-смысловая форма самоакгуализации субъекта выработана эво люционным образом, в среде сугубо материального взаимодействия. Но при этом нужно иметь в виду, что любая форма активности в природе и в обществе не может быть опре­делена как абсолютно идеальная и абсолютно самодостаточная. Идеальное существует постольку, поскольку существует материальное. Как уже было отмечено выше, более корректно объединение, а не отождествление и противопоставление материального, -как «вещи», — и идеального, — как формы этой «вещи». Понятно, что диалектика связи формы и содержания, активности и деятельности, управления и организации, процесса и результата, информации и энергии гораздо более продуктивна и конструктивна в по­нимании того, как ничтожно малое количество энергии может вызвать лавинообразный информационный поток, изменяющий объективные условия существования человека.

Во-вторых, распределение этого энергоинформационного потока, а, значит, и переносимая информация в результате ее преломления в активной среде субъек­та, также изменяются, причем замечательно то, что в результате такого преломле­ния информация в большей степени принимает субъектный, авторский характер, во многом не соответствуя оригиналу исходной информации. Информацион­ный пакет не преобразуется полностью, но его элементы становятся материалом для трансформации знаков, как орудий для означения, — то есть для конструирова­ния тех или иных смыслов и ценностей, позволяющих по-новому управлять энер­гетикой жизни человека.

Таким образом, характер энергоинформационного обмена субъекта с окру­жающей средой подчиняется не столько законам среды, сколько законам субъек­та, и один и тот же сигнал в разное время может вызвать совершенно разные эффекты субъект-субъектного и субъект-объектного взаимодействия.

Следовательно, поставленный во введении вопрос о возможности дальней­шего энергоинформационного развития человека как РАЗУМНОЙ СУЩНОС­ТИ вполне уместно рассматривать с точки зрения именно субъекта, а, значит, и субъективно, и эгоистично.

При этом смыслы этих понятий не должны восприниматься как чреватые псевдонаучными спекуляциями, невольными заблуждениями и нравственной недостаточностью. Наоборот, постановка субъекта в центр нашего внимания предельно возвышает научные и нравственные требования к желаемому каче­ству исследования и к самому его объекту, — то есть к человеку. Вот почему предметом настоящего исследования становится субъект, свобода и ответствен­ность которого и определяют то, что философско-научный анализ перспектив человека следует вести изнутри, основываясь на его общественно-исторически определенной сущности и на его активной личностной позиции.

1.2. Необходимость субъекта и его функции

Итак, система отсчета, как система самонаблюдения и взаимодействия субъек­та, определилась уже потому, что только субъект принимает на себя всю полноту свободы и ответственности, обычно ассоциируемую с недифференцированной целостностью человека.

В субъект-центрированной системе отсчета в предметную область изуче­ния с необходимостью входят способы со-бытия субъекта, за которыми должны быть обнаружены определенные закономерности его взаимодействия с окружа­ющим его миром, определяющие меру общественно необходимой свободы че­ловека в его активной эволюции.

Но в таком случае перспективы развития человека как разумной сущности определяются расширением возможностей именно субъекта, при его обществен­но освобожденном со-бытии. И если потребность человечества в повышении качества вочеловечивания индивидуумов существует, — а она существует объек­тивно, — то необходимое и произвольное саморазвитие субъекта начинается с того, что его субъективность также объективируется. В результате субъективно инициируемые действия человека не только не ограничиваются, но и становят­ся чрезвычайно, остро и крайне необходимыми, так что вопрос состоит лишь в том, каким образом самому человеку, как субъекту его активной эволюции ре­шиться на постоянное преодоление собственной, исторически и психо-биоло-гически унаследованной ограниченности.

Упрощая, скажем: каким образом уникальная и неповторимая «программа» могла бы выбраться из «компьютера», и, уцелев при этом, приобрела бы отно­сительно самостоятельное существование?

Примечательно, что такая постановка вопроса, несмотря на ее прозрачность, несколько нетипична для современной философии человека как таковой, по­скольку обыкновенно ею рассматривается либо функциональность человека в среде объективной реальности, либо его функциональность в среде психологи­ческих феноменов, описываемых гуманистическими терминами, взаимодействие которых предопределено социокультурно и нравственно обусловленными воз­можностями научного языка.

Иными словами, в философии человека до сих пор либо изучается борьба со стихией, либо борьба добра и зла. Вместе с тем, как считает М. Мамрдашвили, в современной антропологии и философии «Человек есть существо, кото­рое есть в той мере, в какой оно самосозидается.» Человек, как верно замечает этот известный философ,«… не есть нечто, порождаемое природой в том смыс­ле, что нет такого основания в природе, которое самодействовало бы и порож­дало своим самодействием в человеке человеческое. (17;18)

Поэтому нам следует, для выполнения поставленной задачи, вначале оха­рактеризовать якобы данный «от природы» (точнее, — от природы современного общества) способ действий обладающего сознанием человеческого субъекта, из анализа которого трлько: и могут етать. явными его возможности.

Действительно, если поразмыслить с точки зрения биологической оправдан­ности, само существование самосознающего субъекта представляется словно бы излишним. Мозг прекрасно справляется с поддержанием функций тела, с обеспечением всех видов перцепции, он способен в отсутствие сознания пере­рабатывать информацию, принимать те или иные решения по управлению жиз­недеятельностью человека и, к тому же, — хранить и накапливать общечелове­ческий опыт в индивидуальном его преломлении.

Так зачем же в скупой на излишества природе возникает субъект, который, в принципе, отличается тем, что «знает себе цену», то есть прекрасно осознает собственную уникальность, и, в конце концов, — бесценность и, говоря словами М. Мамардашвили, «необходимость себя» как абсолютного сокровища? Как и зачем возможно и необходимо это существо, ставящее такого рода вопросы?

Несмотря на вне-естественность оснований человека, хотелось бы пола­гать, что без объективных оснований, то есть вне объективно установленных причин и условий ничто не из чего не возникает и не развивается. «Просто так ничто не появляется», и для появления субъекта должны иметься, среди прочих, и объективные основания. У субъекта должны быть уникальные и важные для выживания организма человека функции, механически неосуществимые, при­чем эти функции должны быть неразрывно связаны с самой природой субъекта. Такие функции должны являться эксклюзивными ноу-хау-способностями субъекта.

Вместе с тем, таких функций, обнаруживаемых на основе первичного, умоз­рительного анализа, весьма немного. Эти функции соотносятся со следующи­ми структурными элементами субъективной реальности: воспринимаемые сиг­налы, поставляемые анализаторами, различные эмуляции, поставляемые памя­тью, их комбинации, ожидания и субъективные эквиваленты абстрактных поня­тий, а также иные конструктивные элементы (прежде всего эмоциональной при­роды, поставляемые в виде переживаний тем или иными структурами мозга). Собственно, все содержимое субъективной реальности создается психикой за границами субъекта и появляется для него уже в готовом виде.

Что же принципиально нового происходит в субъективном пространстве? При такой постановке вопроса наше внимание привлекает процесс мышления, или, что одно и то же, — процесс понимания. Попробуем взглянуть на этот про­цесс несколько более отвлеченным, наиболее общим образом. Прежде всего, в процессе мышления происходит:

а) перекомбинирование фигур субъективного пространства,

б) их разложение на более простые фигуры,

в) создание на основе простых фигур более сложных, — при самых различ­ных побуждениях.

Таким образом, в субъективном пространстве могут конструироваться прин­ципиально новые элементы, обладающие новыми, НЕОБХОДИМЫМИ СУБЪЕКТУ, свойствами. В частности, в субъективном контексте размышления могут конструироваться весьма абстрактные фигуры. Например, при периодическом возникновении сигналов вовне активности субъекта, они, соответствен­но, воспринимаются в пространстве внимания как следующие один за другим. Это в конце концов приводит к появлению абстрактной категории «время», ко­торого нельзя не увидеть, ни ощущать, ни измерить как непосредственно дан­ные вещи (часы — это, очевидно, косвенный способ). Направленный и осуще­ствляющейся по определенным правилам процесс трансформации фигур субъек­тивного пространства управляется субъектом так, что он задействует мнеми-ческие и мыслительные процессы, при этом обращаясь, при необходимости, к внешней среде. Как следствие, фигуры субъективного пространства приводят­ся в тот порядок, который желателен для субъекта, стремящегося к ИДЕАЛЬ­НОМУ РЕЗУЛЬТАТУ его творчества.