Бесплатный фрагмент - Гюон де Бордо

Путешествие в сердце забытого эпоса

Есть книги, подобные древним гобеленам, на которых причудливо переплелись нити доблести и предательства, волшебства и суровой реальности, любви и долга. Это голоса минувших эпох, доносящие до нас шум пиршественных залов, лязг мечей и шепот фей в зачарованных лесах. Европейский героический эпос — это именно такая сокровищница, грандиозный пантеон историй, сформировавших культурный код целых наций.

Русскоязычный читатель давно и хорошо знаком с его величайшими образцами. Мы затаив дыхание следили за последней битвой Роланда в Ронсевальском ущелье, скорбели о трагической судьбе Зигфрида и Кримхильды в «Песни о Нибелунгах», восхищались мужеством Беовульфа в его схватке с Гренделем и скорбели о гибели Сида Кампеадора. Эти великие поэмы, переведенные и многократно изданные, стали неотъемлемой частью нашего представления о европейском Средневековье — времени суровых нравов, непоколебимой веры и великих свершений.

Однако сокровищница эта почти неисчерпаема. За сиянием самых известных произведений скрываются десятки других, не менее захватывающих сказаний, которые по разным причинам остались в тени, доступные лишь узкому кругу специалистов и знатоков старинных языков. Их сюжеты, порой не менее масштабные и драматичные, так и не стали достоянием широкой публики.

«Гюон де Бордо» — одна из таких жемчужин, незаслуженно обойденная вниманием. Эта старофранцузская поэма (chanson de geste), возникшая в XII–XIII веках и принадлежащая к циклу сказаний о Карле Великом, представляет собой уникальное явление в мировой литературе. Она начинается как классический рыцарский роман, полный интриг при королевском дворе и вопросов чести, но очень скоро превращается в нечто совершенно иное — в одно из самых ярких и масштабных произкаедений в жанре фэнтези, написанных за много веков до того, как этот жанр получил свое название.

История молодого герцога Гюона, который из-за несчастного случая и коварного навета впадает в немилость у Карла Великого, — это лишь завязка для невероятного путешествия. Чтобы искупить свою вину, герой должен отправиться на край света, в Вавилон, и выполнить, казалось бы, невыполнимые поручения: на пиру у могущественного эмира отрубить голову самому знатному гостю, трижды поцеловать его дочь, а затем потребовать в дар прядь его бороды и четыре коренных зуба.

Именно это безумное задание открывает дверь в мир, где христианская реальность Средневековья причудливо переплетается с кельтской мифологией и волшебными сказками Востока. На своем пути Гюон встречает короля фей и эльфов Оберона — могущественного и капризного волшебника, который становится его покровителем, но требует за свою помощь беспрекословного подчинения. Этот персонаж, к слову, настолько колоритен, что спустя столетия его заимствует сам Уильям Шекспир для своей комедии «Сон в летнюю ночь».

Путь Гюона — это литературный калейдоскоп, где сцены рыцарских поединков сменяются встречами с великанами, морскими чудовищами, волшебными тритонами и коварными пиратами. География его странствий поражает воображение: из Франции он попадает в Иерусалим, оттуда — в Вавилон, затем — на необитаемые острова, в заколдованные замки, и даже заглядывает в преддверие Ада, где видит самого Иуду. На его долю выпадают немыслимые страдания: он теряет все — статус, друзей, волшебные артефакты и даже свою возлюбленную Эсклармонду, чтобы затем, пройдя через огонь и воду, попытаться вернуть утраченное.

Перед вами — не дословный поэтический перевод, который мог бы оказаться сложным для восприятия из-за архаичности языка и стиля, а полная прозаическая адаптация всего грандиозного сюжета. Автор этого пересказа поставил перед собой благородную и трудную задачу: на живом и ясном современном языке передать все перипетии этой многогранной истории, не упустив ни одного важного сюжетного поворота. Это мост, перекинутый через века, позволяющий нам без труда погрузиться в мир, который иначе остался бы скрыт за завесой времени.

Автор адаптации бережно сохранил не только канву событий, но и душу первоисточника: наивную веру и жестокость той эпохи, кодекс рыцарской чести, который постоянно подвергается испытаниям, и, главное, то удивительное чувство чуда, которое пронизывает каждую страницу. Это история о том, как один опрометчивый поступок может запустить цепь невероятных событий, о том, как важно держать данное слово (особенно если ты дал его королю фей), и о том, что даже в самой глубокой пучине отчаяния вера, отвага и любовь способны сотворить чудо.

Откройте же эту книгу и приготовьтесь отправиться в путь вместе с Гюоном, герцогом Аквитанским. Ваше путешествие будет долгим, опасным, но незабываемым. Вы пройдете по дорогам средневековой Европы, пересечете пустыни Востока, заглянете в волшебное королевство Монмюр и узнаете, что мужество одного человека способно изменить судьбу империй — как земных, так и сказочных.

Глава 1

В 756 году от Рождества Христова Францией правил прославленный и победоносный король Карл Великий, прозванный Шарлеманем. Он прославился множеством великих деяний и ратных подвигов, а в его свершениях ему доблестно помогали благородные принцы и бароны, посланные Всевышним.

Карл завоевал Германию, Эсклавонию, Испанию, часть Африки и Саксонию. Эти завоевания стоили ему немалых трудов и сил, но в итоге он был коронован королем римлян. Слава о его доблести и благородном рыцарстве разнеслась по всему свету, и память о ней будет жить вечно, как вы увидите из этой истории.

Случилось так, что спустя некоторое время после этих событий благородный император Карл потерял двух своих любимых племянников, Роланда и Оливье, а также многих других баронов и рыцарей в скорбной битве при Ронсевале. Потери были так велики, что из двенадцати пэров Франции в живых остался лишь герцог Найм Баварский.

Однажды, когда император держал свой полный двор в городе Париже, он был окружен множеством герцогов, графов и баронов. Среди них были дядья, племянники и другие родичи тех благородных князей, что пали в битве из-за великой измены, устроенной герцогом Ганелоном. Сам же император пребывал в скорби и печали из-за тяжкой утраты, да и бремя преклонных лет уже ослабило его.

Когда король, принцы и бароны отобедали, император Франции подозвал их к себе. Он сел на богато украшенную скамью, окруженный знатными рыцарями, и обратился к герцогу Найму:

— Герцог, и вы, все мои бароны! Вы знаете, как долго я был королем Франции и императором Рима. Все это время вы служили мне верой и правдой, за что я благодарю вас и воздаю хвалу Господу, моему создателю. Но я знаю, что по закону природы жизнь моя не будет долгой. Именно поэтому я созвал вас сегодня, чтобы объявить свою волю. Я смиренно прошу вас подумать, кто мог бы принять на себя правление моим королевством, ибо я более не могу нести это бремя. Остаток своих дней я хочу прожить в мире и служении Богу. Посему прошу всех вас обдумать, кто из вас наиболее достоин этого.

Вы знаете, что у меня два сына. Людовик еще слишком юн. Другой, Шарло, которого я так люблю, уже достиг нужного возраста, но его нравы и поведение не позволяют доверить ему власть над двумя столь великими империями — королевством Франции и Священной Римской империей. Вы помните, как из-за его гордыни мое королевство чуть не было разрушено, и я едва не начал войну со всеми вами, когда он в ярости убил Бодуэна, сына доброго Ожье Датчанина. Это принесло столько бед, что память о них не сотрется вовеки. Поэтому, пока я жив, я не могу и не хочу соглашаться на его правление, хоть он и является моим законным наследником. Прошу вас всех, подумайте, как мне поступить.

Глава 2

Тогда герцог Найм и все бароны удалились в один из покоев дворца. Они совещались долго, но в конце концов пришли к единому мнению: правление королевствами по праву принадлежит Шарло, старшему сыну короля. С этим решением они вернулись к Карлу.

Император был очень рад и тут же подозвал сына, чтобы перед всеми баронами дать ему наставления. Но в этот момент вперед выступил один вельможа-интриган, имевший большое влияние на Шарло и фактически управлявший им. Звали его граф Амори де Отфёй, и был он сыном одного из племянников предателя Ганелона.

— О, благородный император! — воскликнул он. — К чему такая спешка? Чтобы испытать его и посмотреть, каков он будет в управлении, дайте ему для начала землю, от которой вам сейчас нет никакой службы. Ее держат двое высокомерных юнцов, которые вот уже семь лет не соизволили явиться к вам на службу. С тех пор как умер их отец, герцог Севен, они ни разу не выказали вам своего почтения. Старшего зовут Гюон, а другого — Жирар. Они владеют Бордо и всей Аквитанией, но даже не подумали принять эти земли из ваших рук как вассалы. Государь, если вы отдадите их земли Шарло, я сам приведу этих гордецов к вам во дворец пленниками, и вы поступите с ними по своей воле!

— Амори, — ответил император, — благодарю, что обратил на это мое внимание. Я хочу, чтобы ты взял своих лучших друзей, а я вдобавок дам тебе три тысячи отборных и закаленных в боях рыцарей. Отправляйся и приведи ко мне сыновей Севена, Гюона и Жирара, которые в гордыне своей пренебрегают мной!

Герцог Найм, услышав слова Амори и увидев, что император Карл готов ему поверить, гордо выступил вперед. Он смерил Амори презрительным взглядом и громко произнес:

— Государь, вы совершите великий грех, если так поспешно поверите людям, в чьей преданности вы не можете быть уверены! Герцог Севен всегда служил вам верой и правдой и никогда не давал повода лишать его детей наследства. Причина, по которой они до сих пор не явились к вам на службу — их юный возраст. Их мать так любит сыновей, что просто не отпускает их от себя. Государь, если вы поверите мне, то не станете силой отбирать их землю. Поступите так, как и подобает благородному правителю, из уважения к их отцу, который служил вам так преданно. Отправьте к их матери двух рыцарей с посланием от вашего имени. Пусть они передадут ей вашу волю: прислать сыновей ко двору для службы. И если она откажется, вот тогда у вас будет справедливый повод для гнева. Но я уверен, что герцогиня немедленно отправит их к вам. Вся причина их долгого отсутствия — лишь в материнской любви.

Глава 3

Выслушав герцога Найма, император Карл ответил:

— Я точно знаю, что герцог Севен служил нам ревностно, и доводы твои справедливы. Я согласен с твоим предложением.

— Благодарю вас, государь, — сказал герцог.

Король немедля велел двум рыцарям отправляться в Бордо. Как только они прибыли в город, то сразу поднялись во дворец, где застали герцогиню, только что вставшую из-за обеденного стола. Услышав об их прибытии, она поспешила им навстречу. Рядом с ней шел ее сын Гюон, а чуть позади — младший, Жирар, с ястребом на руке.

Увидев герцогиню и ее прекрасных сыновей, посланники опустились на колени и приветствовали их от имени короля Карла Великого.

— Госпожа, — сказали они, — император Карл шлет вам привет, почет и дружеское расположение.

Благородная дама, поняв, что перед ней посланники императора, подошла, обняла их и сказала, что сердечно рада их видеть.

— Госпожа, — продолжили рыцари, — император отправил нас к вам с велением прислать ваших сыновей к нему на службу. В королевстве осталось мало знатных юношей, кто еще не явился ко двору, кроме них. К тому же, вы знаете, что земли, которыми владеют ваши дети, принадлежат короне Франции. Император удивлен, что вы до сих пор не отправили их на службу, как это делают другие герцоги и принцы. Посему он повелевает вам прислать их, дабы сохранить за собой ваши владения. В противном случае, будьте уверены, он отберет вашу землю и отдаст ее своему сыну Шарло. Так какова будет ваша воля?

Глава 4

Выслушав посланников, госпожа ответила им мягко и учтиво:

— Господа, знайте, что я не отправила сыновей ко двору короля лишь потому, что они были слишком юны. Я так сильно люблю их, помня об их отце, герцоге Севене, и я была уверена, что мой господин, император Карл, который так ценил моего мужа, никогда не разгневается на его детей. Лишь по этой причине я медлила. Прошу вас, передайте императору и всем баронам при дворе, чтобы они простили моих сыновей, ибо вина за это промедление лежит только на мне.

Тут вперед выступил Гюон и сказал своей матери:

— Матушка, если бы на то была ваша воля, вы бы давно нас отправили! Мы оба уже достаточно взрослые, чтобы стать рыцарями.

Герцогиня со слезами на глазах посмотрела на детей и обратилась к посланникам:

— Господа, возвращайтесь к королю. А эту ночь, если пожелаете, отдохните в моем дворце. Когда вернетесь, поручите меня и моих сыновей милости короля, баронов и рыцарей, и в особенности герцога Найма, которому мои дети приходятся близкой родней. Скажите ему, чтобы он заступился за них ради любви к герцогу Севену.

— Не сомневайтесь, госпожа, — ответили посланники. — Герцог Найм — мудрый и преданный рыцарь, он никогда не допустит несправедливого суда.

Герцогиня повелела сыновьям оказать посланникам короля самый радушный прием и проводить их в покои для отдыха, что и было исполнено с надлежащими почестями.

На следующее утро, когда посланники вновь предстали перед герцогиней и ее сыновьями, она обратилась к детям:

— Дети мои, в присутствии этих двух рыцарей я объявляю свою волю: на Пасху вы отправитесь к нашему верховному господину, благородному императору Карлу. Когда прибудете ко двору, служите ему, как подобает добрым вассалам. Будьте усердны и преданны, держитесь благородных и достойных людей. Никогда не оставайтесь там, где дают дурные советы, избегайте тех, кто не чтит чести, и не слушайте ни лжецов, ни льстецов. Посещайте церкви, будьте учтивы и щедры к бедным рыцарям, и во всем вам будет сопутствовать удача. А этим рыцарям пусть подадут по прекрасному скакуну и по богатому плащу, как и подобает послам столь великого императора. И дайте каждому по сто флоринов.

— Матушка, раз вам это угодно, мы с радостью исполним, — ответил Гюон.

Тут же юноши приказали подвести ко дворцу двух прекрасных скакунов и поднесли их рыцарям. Каждому они вручили по богатому плащу и по сто флоринов. Посланники остались очень довольны, сердечно поблагодарили герцогиню и ее сыновей и отбыли в обратный путь.

Глава 5

Покинув Бордо, посланники без остановок скакали до самого Парижа. Там, во дворце, они застали императора в окружении баронов. Король, узнав их, подозвал к себе и спросил, побывали ли они в Бордо, говорили ли с герцогиней и явятся ли сыновья герцога Севена к нему на службу.

— Государь, — ответили посланники, — мы были в Бордо и передали ваше послание. Герцогиня приняла нас очень хорошо и сказала, что лишь юный возраст сыновей мешал ей отправить их ко двору. Она смиренно просит прощения и пришлет их на Пасху. Государь, эти юноши так прекрасны, что на них любо-дорого смотреть, особенно на старшего, Гюона. В знак уважения к вам они подарили нам по прекрасному скакуну, богатому плащу и по сто золотых флоринов.

Услышав это, Карл Великий очень обрадовался и произнес:

— Я всегда говорил, что от доброго дерева и плод добрый. Я говорю это о герцоге Свене, который в свое время был доблестным рыцарем. И, как я вижу, сыновья пошли в отца. Они с почетом приняли моих послов и одарили их щедрыми дарами, и это им зачтется. Едва они прибудут ко двору, как, вопреки всем недоброжелателям, я осыплю их такими милостями, что это станет примером для всех. Я сделаю это ради любви к их отцу!

Император взглянул на герцога Найма и добавил:

— Герцог, твои родичи всегда были добры и преданны. А вот графа Амори я повелеваю изгнать из моего двора! Ни он, ни его родня не способны дать доброго совета!

Когда граф Амори услышал, как разгневался на него король, он побледнел от злости. Тайно покинув двор, он поклялся, что найдет способ погубить сыновей Севена и принести Франции великую скорбь. Вернувшись в свои покои, он стал обдумывать план мести. Вскоре он отправился к Шарло, сыну короля, и застал его возлежащим на роскошной кровати в беседе с молодым рыцарем.

Со слезами на глазах Амори вошел в комнату и бросился в ноги Шарло, который, видя его в таком состоянии, проникся жалостью.

— Что с тобой? — спросил он. — Кто посмел так тебя разгневать?

— Государь мой, — ответил Амори, — сыновья герцога Севена Бордоского скоро прибудут ко двору. Я слышал, как король говорил, что по их прибытии сделает их своими ближайшими советниками. Тогда нам с вами не добиться от него ничего! Я не могу без негодования смотреть, как смещают тех, кто занимает свои места по праву! Не пройдет и двух лет, как они получат лучшие земли во Франции! И даже вас, если вы это стерпите, они очернят в глазах вашего отца! Ах, государь, умоляю, помогите мне! В былые времена их отец, Севен, без всякой причины отнял у меня крепкий замок. Вы должны помочь мне, ведь мы с вами в родстве по линии королевы, вашей матушки!

— Как же я могу тебе помочь? — спросил Шарло.

— Я скажу вам, — ответил Амори. — Я соберу всех своих родичей, а вы дайте мне шестьдесят хорошо вооруженных рыцарей. Мы устроим засаду в небольшом лесу в одной лиге от Монлери, на дороге из Орлеана, по которой они должны ехать. Мы убьем их так, что никто ничего не узнает. А если и узнает, то кто посмеет пойти против вас?

— Амори, оставь свою печаль, — сказал Шарло. — Я не успокоюсь, пока не отомщу за тебя! Иди, готовь своих людей, а я подготовлю своих. Я сам поеду с тобой, чтобы довести это дело до конца!

Услышав, что Шарло так легко согласился и даже сам примет участие, Амори от радости поцеловал ему ногу.

— Спеши, Амори, — сказал Шарло, поднимая его. — Сделай все, чтобы наш замысел удался!

Амори, счастливый, покинул Шарло и немедля начал собирать своих лучших друзей. Вечером он встретился с Шарло и его людьми. Около полуночи они, все в полном вооружении, выехали из Парижа и без остановок скакали до того самого места, где решили устроить засаду на двух юношей.

Глава 6

Вы уже слышали, как посланники короля покинули Бордо, оставив двух братьев готовиться к поездке ко двору. Они щедро снабдили себя всем необходимым: золотом, серебром и дорогими шелковыми тканями, как того требовало их положение. Затем они созвали баронов своей земли, поручили им заботу о своих владениях и выбрали десять рыцарей и четырех советников, чтобы те сопровождали их в пути. Управление правосудием они доверили прево Жеровиля по имени Гир.

Когда Гюон и его брат выбрали тех, кого хотели взять с собой, они простились с герцогиней, своей матерью, и с баронами, которые горько сожалели об их отъезде. И было о чем сожалеть! Если бы они только знали, какая несчастная участь их ждет, ни они, ни герцогиня никогда не отпустили бы юношей, ибо их отъезд принес столько горя, что об этом тяжело и рассказывать.

Итак, братья, обняв плачущую мать, сели на коней. Когда они ехали по улицам города, то слышали, как скорбит народ, провожая их. «Да сохранит их Господь!» — говорили люди. Даже дети плакали, и можно сказать, что их отъезд опечалил многих.

Отъехав немного, Гюон позвал своего брата Жирара и сказал:

— Брат мой, мы едем ко двору служить королю, и этому стоит радоваться. Прошу тебя, давай споем песню, чтобы взбодриться.

— Брат, — ответил Жирар, — у меня нет настроения петь, потому что этой ночью мне приснился ужасный сон. Я видел, как на меня напали три леопарда и вырвали мое сердце, но ты остался невредим. Поэтому, брат мой, друг мой, если бы ты согласился, несмотря на мой сон, который я считаю дурным предзнаменованием, я бы умолял тебя вернуться в Бордо, к нашей матери. Как же она обрадуется нашему возвращению!

— Брат, — ответил Гюон, — да не допустит Господь, чтобы мы из-за какого-то сна вернулись в Бордо, так и не повидав короля, о котором столько говорят! Дорогой брат, не тревожься, будь весел. Бог защитит нас и приведет к цели.

И братья продолжили свой путь.

Глава 7

Братья скакали день и ночь, пока не увидели впереди аббата Клюнийского, которого сопровождали тридцать человек. Он также направлялся к Карлу Великому. Как только Гюон заметил отряд, он позвал своего брата Жирара и сказал:

— Смотри, я вижу людей духовного звания, которые держат путь на Париж. Ты помнишь, как при нашем отъезде матушка-герцогиня советовала нам присоединиться к хорошей компании. Давай постараемся их догнать.

— Как тебе будет угодно, брат, — ответил Жирар.

Они так поспешили, что вскоре настигли отряд. Аббат Клюнийский, оглянувшись, остановился и посмотрел на Гюона, который ехал впереди. Гюон смиренно приветствовал его. Аббат ответил на приветствие и спросил, куда они так спешат, кто их отец и откуда они родом.

— Государь, — ответил Гюон, — раз вы желаете знать, герцогом Севен из Бордо был наш отец, и вот уже семь лет, как он умер. Это мой брат, а я старший. Мы едем ко двору благородного короля Карла Великого, чтобы принять от него наши земли и владения, ибо он призвал нас через двух знатных рыцарей.

Когда добрый аббат узнал, что они сыновья герцога Севена, он очень обрадовался и в знак дружбы обнял их обоих.

— Дети мои, — сказал он, — веруйте в Господа нашего, я проведу вас в Париж без всякой опасности. Герцог Севен, ваш отец, был моим двоюродным братом, и мой долг — помочь вам. Знайте, что я вхожу в великий совет короля Карла, и если кто-то захочет пойти против вас, я вас защищу.

— Благодарю вас, государь, — ответил Гюон.

Беседуя, они продолжили путь вместе с аббатом Клюнийским, своим родичем, и в ту ночь заночевали в Монлери. На следующий день, отстояв мессу, они сели на коней — всего их было восемьдесят человек — и вскоре въехали в небольшой лес. В этом лесу их уже поджидали Шарло и граф Амори.

— Государь, — сказал Амори, узнав Гюона и Жирара, которые ехали впереди, — пришло время мне отомстить за обиду, нанесенную герцогом Севеном, на его сыновьях! Если мы не избавимся от них прямо сейчас, вы никогда не будете достойны владеть землей. Подумайте, уничтожив их, вы станете сеньором города Бордо и всего герцогства Аквитанского!

Глава 8

Услышав слова графа Амори, Шарло приподнялся на стременах и взял копье с острым наконечником. Он выехал из рощи, а Амори, видя, что Шарло отправился исполнять их замысел, отодвинулся с дороги и сказал своим людям:

— Пусть Шарло едет один. Никому не нужно вмешиваться.

Так говорил предатель, ибо он желал лишь одного: чтобы один из сыновей Севена убил Шарло. Тогда он смог бы обвинить их в убийстве и погубить, осуществив свой коварный план.

Шарло поскакал прямо навстречу двум братьям и аббату Клюнийскому, который беседовал с ними. Увидев приближающегося вооруженного рыцаря, аббат взглянул в сторону рощи и заметил там множество вооруженных людей. Он остановился и позвал Гюона и Жирара.

— Племянники мои, — сказал он, — я вижу в этой роще вооруженного рыцаря, а сам лес полон людей. Не знаю, чего они ищут. Вы никому не причинили зла? Если да, предложите возмещение.

— Государь, — ответил Гюон, — я не знаю никого, кому бы мы с братом причинили зло.

Тогда Гюон позвал своего брата Жирара и сказал:

— Брат, поезжай вперед и узнай у этого рыцаря, чего он хочет.

— С радостью, брат, — ответил Жирар и тотчас поскакал в ту сторону, откуда приближался Шарло, сын Карла Великого. Он спросил его, чего тот желает и не является ли он стражем этого проезда. Если нужно заплатить дань, они готовы это сделать.

Шарло надменно спросил, кто он такой.

— Государь, — ответил Жирар, — я из города Бордо, сын благородного герцога Севена, да дарует ему Господь прощение. За мной едет Гюон, мой старший брат. Мы направляемся ко двору Карла Великого, чтобы принять от него наши земли и лены и служить ему во всем, что он нам прикажет.

— Замолчи! — крикнул Шарло. — Хочешь ты того или нет, я получу удовлетворение за то, что твой отец, Севен, отнял у меня! Он захватил три моих замка, которые я так и не смог вернуть. И раз уж я поймал тебя, я отомщу за обиду, нанесенную твоим отцом. Я не успокоюсь, пока вы оба, ты и твой брат, будете живы. Так что готовься! Прежде чем наступит ночь, я убью вас обоих!

— Государь, — взмолился Жирар, — сжальтесь надо мной! Вы видите, я без оружия. Вам будет стыдно убить меня. Никогда еще храбрый рыцарь не нападал на безоружного. Вот мой старший брат, он готов ответить вам, если ему был причинен какой-то вред.

— Замолчи! — сказал Шарло. — Я не хочу ничего, кроме твоей смерти. Берегись!

Жирар, который был еще молод, сильно испугался. Он развернул коня, желая укрыться за спиной брата, но Шарло, уже изготовившийся к нападению, опустил копье и погнался за юношей. Он ударил его в бок с такой силой, что железо и древко прошли сквозь тело. Жирар упал. Шарло, думая, что убил его, не стал добивать. Но удар не был смертельным, ибо Господь уберег юношу, и жизненно важные органы не были задеты.

Глава 9

Добрый аббат Клюнийский, увидев лежащего на земле Жирара, воскликнул:

— Ах, племянник, я вижу, твой брат ранен! Как я опечален!

— Что скажет матушка-герцогиня, когда узнает, что мой брат убит? — ответил Гюон. — Ах, дорогой брат Жирар, теперь я вижу, что твой сон сбылся! Почему я не поверил тебе, когда ты рассказывал его? Этого бы не случилось! Ах, государь, — обратился Гюон к аббату, — ради Бога, умоляю, помогите мне! Что если и меня убьют? Я должен спросить, за что он убил моего брата! Я не уеду отсюда, пока не сражусь с ним!

— Племянник, — сказал аббат, — подумай, что делаешь. Не надейся на мою помощь. Ты знаешь, что я никак не могу тебе помочь, я священник и не могу присутствовать там, где совершается убийство.

— Государь, — ответил Гюон, — мы бы прекрасно обошлись и без вашей компании!

Тогда Гюон повернулся к рыцарям, которых он привел из Бордо, и сказал:

— Господа, вы, кто приехал со мной и вырос в моем доме, что скажете? Поможете ли вы мне отомстить за смерть моего брата и защитить от этих убийц, которые из засады напали на него?

— Государь, — ответили они, — мы будем с вами не на жизнь, а на смерть! Скачите вперед и ни в чем не сомневайтесь!

Тотчас каждый из них приготовил свое оружие. Когда они были готовы, Гюон пришпорил коня и так яростно рванулся вперед, что земля задрожала под ним. Десять его рыцарей, пришпорив коней, смело последовали за ним.

Добрый аббат, увидев, как его племянник и его люди устремились в бой, стал молить Бога, чтобы он уберег их от смерти. Затем он двинулся вслед за Гюоном, чтобы увидеть, чем все закончится. Гюон же подскакал к тому месту, где лежал его брат, и громко крикнул:

— Брат, ты еще жив? Как ты себя чувствуешь?

— Брат, — ответил Жирар, — я тяжело ранен. Не знаю, выживу ли. Думай о себе, уезжай отсюда! Этот лес полон людей, которые жаждут твоей смерти, как жаждали моей!

Глава 10

Услышав слова брата, Гюон преисполнился жалости и поклялся, что не уедет, пока не отомстит. Он пришпорил коня и бросился в погоню за Шарло, который уже возвращался в лес, чтобы присоединиться к остальным заговорщикам. Увидев, что Гюон несется за ним, Шарло с гордым видом остановился, ожидая его.

Подскакав, Гюон громко закричал:

— Негодяй, убивший моего брата! Откуда ты родом?

Шарло ответил, что он из Германии, сын герцога Тьери. Гюон поверил ему, потому что у Шарло был незнакомый ему герб на щите.

— Да проклянет тебя Господь, негодяй! — воскликнул Гюон. — За что ты убил моего брата?

— Герцог Севен, твой отец, — ответил Шарло, — когда-то захватил три моих замка, которые я так и не смог вернуть. Поэтому я убил твоего брата и то же самое сделаю с тобой!

Тогда Гюон, разгневавшись, крикнул:

— Лживый и подлый убийца! Сегодня я заставлю тебя почувствовать ту боль, что ты причинил мне!

— Берегись меня! Я вызываю тебя на бой! — ответил Шарло.

Гюон, который был лишь легко вооружен, снял свой алый плащ, обмотал его вокруг руки, обнажил меч и пришпорил коня. Он бросился на Шарло, который мчался ему навстречу, опустив голову. Удар Шарло пришелся Гюону в правую руку, пробив плащ, камзол и рубашку, но не ранив его. Гюон, не растерявшись, поблагодарил Бога за спасение, отпустил поводья своего коня и, занеся меч, обрушил на Шарло такой страшный удар по голове, что лезвие вошло до самого мозга. Тот рухнул на землю и испустил дух.

Предатель Амори, который прятался в лесу, видел, как погиб Шарло. Он был вне себя от радости. «Слава Богу! — сказал он себе. — Теперь я вызову во Франции такую смуту, что добьюсь своего!»

Гюон, убедившись, что Шарло мертв, вернулся к своему брату Жирару, который все еще лежал на земле. Он подвел к нему коня убитого и спросил, сможет ли тот подняться. Жирар ответил, что если его рану хорошо перевязать, он сможет держаться в седле. Гюон отрезал кусок от своей рубашки и перевязал рану брата.

В это время прибыли рыцари Гюона. Они с трудом подняли Жирара на коня, но он тут же потерял сознание от сильной боли. Когда он пришел в себя, его пересадили на смирного палефрея, а один из рыцарей сел позади, чтобы поддерживать его.

— Брат, — сказал Гюон, — едем отсюда. Давай не пойдем дальше, а вернемся к нашей матери в Бордо. Я боюсь, что если мы продолжим путь, с нами случится еще какая-нибудь беда. Я уверен, что если те, кто сидит в засаде, нас увидят, они сделают все, чтобы нас уничтожить.

— Да не допустит Господь, — ответил Гюон, — чтобы я вернулся, не повидав Карла Великого и не обвинив его в предательстве! Он заманил нас сюда, чтобы погубить!

— Поступай по своей воле, брат, — сказал Жирар.

И они двинулись в сторону Парижа, но ехали медленно, шагом, из-за раненого.

Тем временем рыцари, прятавшиеся в лесу, обратились к графу Амори:

— Что нам делать, ведь Шарло мертв? Нужно отвезти тело во дворец и позволить мне говорить. Нас осудят, если мы вернемся, оставив его здесь, и не погонимся за теми, кто его убил.

— Пусть едут, — ответил граф Амори, — да будут они прокляты! Мы последуем за ними до самого Парижа. Когда мы привезем тело Шарло к Карлу Великому, вы увидите, что я скажу. И если вы согласитесь подтвердить мои слова перед королем, я сделаю вас такими богатыми, что вы никогда не узнаете бедности.

— Мы сделаем все, что вы прикажете, — ответили они.

Они выехали из леса, подобрали тело Шарло и, перекинув его через седло коня, последовали за братьями.

Глава 11

Аббат Клюнийский, который ехал впереди, оглянулся и, увидев приближающихся братьев, дождался их. Когда они поравнялись, он спросил Гюона, что с ними случилось.

— Государь, — ответил Гюон, — я убил того, кто ранил моего брата и хотел убить меня.

— Дорогой племянник, — сказал аббат, — я опечален. Если тебя обвинят перед королем, я помогу тебе всем, чем смогу.

— Благодарю вас, государь, — ответил Гюон.

В этот момент Гюон посмотрел в сторону и увидел графа Амори со всем его отрядом, следовавшим за ними. Кровь застыла у него в жилах. Он позвал аббата и сказал:

— Государь, что же мне делать? Я вижу, как приближаются те, кто желает моей смерти, и их там не меньше сотни!

— Дорогой племянник, — ответил аббат, — не бойся. Те, кто едет за нами, не думают о тебе. Поспешим, до Парижа осталось всего две лиги.

Они пришпорили коней и без остановки добрались до дворца. Гюон, поддерживая своего брата за одну руку, и аббат, держа его за другую, поднялись в зал. Там они увидели короля, восседавшего в окружении своих баронов. Как только Гюон заметил его, он поклонился герцогу Найму и другим баронам, а затем произнес:

— Да спасет Господь, умерший за нас на кресте, всех этих благородных баронов! Король преследовал нас! Он призвал нас своими посланниками и письмами, чтобы мы явились к нему на службу, и мы подчинились. Но он предательски подослал к нам убийц, чтобы погубить нас. Эти шпионы напали на моего брата, который стоит здесь, и оставили его, думая, что он мертв. Но и на этом они не остановились! Они хотели убить и меня, но с помощью Господа нашего Иисуса Христа и моего меча я защитился так, что тот, кто хотел нас уничтожить, был убит моей рукой!

Глава 12

Выслушав Гюона, король ответил:

— Молодой человек, смотри и думай, что говоришь здесь, перед всеми моими баронами! Клянусь Богом, умершим на кресте за всех грешников, у меня никогда не было и мысли совершать или потворствовать какому-либо предательству! Но верой, которую я храню к святому Дионисию, клянусь: если ты не докажешь свои слова, я прикажу тебя казнить!

Гюон, видя, что король ничего не знает о случившемся, сказал:

— Государь, вы видите моего брата. Вот как он был изранен и изувечен из-за вас.

Он подвел брата ближе, распахнул на нем одежду и развязал повязку на ране. Кровь тут же хлынула так обильно, что Жирар рухнул без чувств к ногам короля и баронов. Император исполнился такой жалости, что немедленно призвал своих хирургов. Он велел им осмотреть рану Жирара и спросил, смертельна ли она.

Осмотрев ее, они ответили:

— Государь, если на то будет воля Божья, через месяц мы вернем его вам целым и невредимым.

Король был очень рад этому ответу. Он посмотрел на Гюона и сказал:

— Молодой человек, ты обвиняешь меня в этом вероломстве, но знай, клянусь верой, которую я храню к святому Дионисию, у меня никогда не было намерения совершать это предательство. Но славным святым Иаковом и короной, которую я ношу, клянусь: если я узнаю, кто это сделал, я подвергну его такому наказанию, что память об этом будет жить вечно! И я добьюсь для тебя такой справедливости, что у тебя не будет причин для жалоб.

— Благодарю вас, государь, — сказал Гюон. — Это несчастье случилось с нами, когда мы повиновались вашему приказу. Я не могу представить, чтобы мы с братом когда-либо причинили кому-то зло. Государь, я расскажу вам, как все было. С тех пор, как мы покинули Бордо, с нами не случалось никаких приключений. Но когда мы приблизились к Монлери, мы догнали нашего дядю, аббата Клюнийского, и продолжили путь вместе с ним, чтобы он проводил нас к вам. Мы проехали вместе две лиги, пока не заметили небольшую рощу. В лучах солнца мы увидели блеск копий, шлемов и щитов. Вскоре оттуда выехал полностью вооруженный рыцарь с копьем наперевес и щитом на шее. Мы все остановились. Я послал своего брата вперед, чтобы узнать, не охраняют ли они проезд и не нужно ли заплатить какую-то дань.

Когда мой брат подъехал к рыцарю, тот спросил, кто мы такие. Брат ответил, что мы сыновья герцога Севена и по вашему приказу едем ко двору, чтобы принять от вас наши земли. Рыцарь ответил, что мы те, кого он искал, и что семь лет назад наш отец, герцог Севен, отнял у него три замка. Мой брат сказал ему, что мы едем в Париж и готовы ответить перед вами и пэрами. Но рыцарь ответил, что этому не бывать. Тогда он опустил копье и ударил моего безоружного брата так, что сбросил его на землю, думая, что убил, а сам повернул обратно к лесу.

Увидев брата на земле, я не мог не отомстить. Я попросил дядю помочь мне, но он ответил, что не может, так как он священник. Тогда я, вместе с десятью рыцарями, что приехали с нами и выросли в моем доме, погнался за ним. Как только он увидел меня, он повернул навстречу. Я спросил, кто он. Он сказал, что служит герцогу Тьери Арденнскому. Я спросил, за что он убил моего брата. Он ответил, что сделает со мной то же самое, опустил копье и ударил меня в бок, пробив одежду. Тогда я нанес ему удар по голове и убил его. Вернувшись к брату, я посадил его на коня и привез к вашему двору в том состоянии, в котором вы его видите. Остальные скоро будут здесь, я видел, как они выезжали из леса, везя с собой тело убитого рыцаря. Если они еще не прибыли, то скоро прибудут.

Глава 13

Когда король выслушал Гюона, он был поражен. Кто мог быть этот убитый рыцарь? Он сказал Гюону:

— Я окажу тебе правосудие. Кто бы это ни был, я прикажу казнить его, если он совершил предательство.

Затем он приказал отвести Жирара в лучшую комнату дворца и позаботиться о нем, что и было исполнено.

В этот момент в зал вошли Гюон и добрый аббат, его дядя. Видя добрую волю короля и его щедрые обещания, они опустились на колени, чтобы поцеловать ему ноги в знак благодарности. Король поднял их обоих.

— Государь, — сказал аббат, — все, что рассказал мой племянник, — истинная правда.

— Я верю этому, — ответил Карл.

Он все еще был в смятении, пытаясь понять, что произошло, и снова обратился к Гюону:

— Знай, у меня есть сын, которого я очень люблю. Если ты убил его, когда он нарушил мой королевский мир, я прощу тебя.

— Государь, — ответил Гюон, — все было так, как я рассказал.

Тогда император приказал позвать своего сына. Слуги тотчас отправились в его покои, но узнали, что он уехал прошлой ночью и еще не возвращался. Они уже собирались идти обратно, как вдруг услышали на улице громкий шум и увидели графа Амори, который вез тело Шарло, перекинутое через седло его коня. Улицы были полны рыцарей, дам и девиц, оплакивавших смерть Шарло.

Имя «Шарло» донеслось до дворца. Карл Великий услышал его, позвал герцога Найма Баварского и сказал:

— Я в великом смятении. Я слышал имя моего сына Шарло. Сердце говорит мне, что это он был убит Гюоном. Прошу тебя, пойди и посмотри, что случилось, чтобы я мог обрести покой.

Герцог Найм вышел и встретил четырех рыцарей, которые несли тело Шарло на его собственном щите. Увидев это, герцог исполнился скорби. Граф Амори поднялся во дворец, где находился Карл со всеми своими баронами, и положил тело сына перед ним. Когда король увидел своего сына в таком состоянии, он предался безмерной скорби. Нужно было иметь каменное сердце, чтобы не быть тронутым этим зрелищем.

Герцог Найм, чья скорбь была не меньше, чем у других, видя горе короля, подошел к нему и сказал:

— Государь, утешьтесь. Вы знаете, что скорбь не воскресит вашего сына.

— Я хочу знать, — сказал Карл, — что привело их в то место.

— Государь, — ответил Найм, — Амори сможет рассказать вам, кто его убил и почему он там оказался.

Тогда граф Амори выступил вперед и громко произнес:

— Государь, тот, кто убил вашего сына, стоит перед вами. Это Гюон!

Услышав это, Карл свирепо посмотрел на Гюона и метнул бы в него нож, если бы герцог Найм не остановил его, сказав:

— Ах, государь, о чем вы думаете? Сегодня вы приняли сыновей герцога Севена ко двору, вы обещали им справедливость и правосудие, а теперь хотите их погубить! Что скажут те, кто увидит это? Они подумают, что вы сами послали своего сына в засаду, чтобы уничтожить их! Допросите графа Амори, почему он увел Шарло и напал на сыновей герцога Севена!

Гюон был поражен, что Карл, который только что так хорошо его принял, теперь хочет его смерти. От страха он отступил назад. Аббат Клюнийский, его дядя, мог помочь ему лишь словами. Он простился с Карлом и оставил Гюона.

— Государь, — сказал Гюон королю, — это правда, я убийца вашего сына, но я защищал свою жизнь и не знал, кто он. Если бы я знал его, я бы не поднял на него руку. Государь, ради Бога, сжальтесь надо мной, окажите мне справедливый суд! Я подчинюсь любому решению ваших пэров. И если будет найдено, что я убил Шарло, вашего сына, зная, кто он, я согласен, чтобы вы предали меня смерти.

Глава 14

Когда все родственники, присутствовавшие там, услышали слова Гюона, они громко заявили, что он говорит правильно, и если граф Амори хочет сказать что-либо против, пусть выступит вперед.

Карл Великий, выслушав Гюона, посмотрел на герцога Найма, прося у него совета.

— Государь, — сказал герцог, — я не могу сказать ничего иного, кроме того, что уже говорил: спросите снова графа Амори, почему он повел Шарло, вашего сына, в полном вооружении, чтобы устроить засаду и напасть на сыновей Севена. Чего он искал?

Амори, который стоял достаточно близко и все слышал, ответил:

— Государь, я скажу вам правду, и если я солгу, пусть меня постигнет позорная смерть. Истина в том, что прошлой ночью Шарло послал за мной, чтобы отправиться на охоту. Я ответил ему, что стоит подождать до рассвета, но он не согласился. Я поехал с ним, но при условии, что он вооружится, потому что я опасался людей Тьери Арденнского и хотел, чтобы мы могли дать им отпор, если встретим их. Мы выехали из города и выбрали для засады небольшую рощу. Мы выпустили наших соколов, но один из них потерялся. Вскоре мы увидели приближающихся сыновей герцога Севена. У Гюона, старшего, уже была одна из наших птиц. Шарло, ваш сын, подошел к нему и попросил вернуть сокола, но тот отказался. Жирар, его младший брат, напал на Шарло, и они сразились. Шарло ранил его, но Гюон, который был рядом, поднял свой меч и убил вашего сына. И если он осмелится утверждать обратное, вот моя перчатка! Я вызываю его на поединок, тело на тело!

Глава 15

Как только Амори бросил вызов, вперед выступил аббат Клюнийский и заявил, что никогда в жизни не слышал большей лжи, чем та, что изрек предатель Амори. Он сказал, что он сам и четыре его монаха готовы принести клятву, что все слова предателя — ложь. Затем он обратился к Амори:

— Что вы на это скажете?

— Государь, я не хочу спорить с аббатом, — ответил Амори. — Но я утверждаю, что все сказанное мной — правда. Если Гюон достаточно смел, чтобы отрицать это, пусть выйдет против меня на поединок. Прежде чем наступит вечерня, я заставлю его признаться!

Аббат, услышав это, был поражен. Посмотрев на Гюона, он сказал:

— Племянник, принимай вызов, ибо правда на твоей стороне! Если ты будешь побежден, я не вернусь в Клюни, пока не разобью вдребезги статую святого Петра, так что не останется на ней ни золота, ни драгоценных камней!

— Государь, — ответил Гюон, — да не допустит Господь, чтобы я отказался поднять его перчатку! Я докажу ему, что он солгал, как предатель, и заставлю его признаться, что я не знал, что убитый мной был сыном короля!

— Гюон должен предоставить заложников! — воскликнул король.

— Государь, — ответил Гюон, — я могу отдать в залог только моего брата. Другого у меня нет, ибо здесь нет ни родных, ни друзей, которые поручились бы за меня.

— Племянник, не говори так, — сказал аббат Клюнийский. — Я и мои монахи останемся за тебя. Да поможет тебе Бог одержать победу, ибо в противном случае нас всех повесят.

— Вы говорите неправду, — сказал король. — Я бы так не поступил. Впрочем, мы скоро увидим, на чьей стороне правда.

Затем король приказал Амори предоставить заложников. Тот предложил двух своих племянников, но они отказались. Однако король, пригрозив лишить их земель и владений, заставил их согласиться.

Глава 16

После того как заложники с обеих сторон были предоставлены, Карл Великий приказал взять их под стражу до дня поединка. Выбрали место для боя, и король поклялся, что его сын не будет предан земле, пока побежденный не будет повешен. Затем он приказал герцогу Найму Баварскому взять с собой сто рыцарей для охраны ристалища, чтобы не допустить никакого предательства.

— Я бы предпочел потерять один из лучших городов моего королевства, чем допустить обман, — сказал он.

— Государь, я все подготовлю, — ответил Найм Баварский.

Вскоре все было готово. Двух бойцов привели в церковь Нотр-Дам де Пари в сопровождении их друзей. Амори окружали его родичи из рода Ганелона, а Гюона сопровождали герцог Найм Баварский и самые знатные бароны двора, что сильно злило Амори и его сторонников.

Выслушав мессу, каждый из них выпил по кубку вина. Затем они сели на боевых коней и отправились на ристалище. По пути, когда они ехали по улицам, люди высовывались из окон, чтобы посмотреть на них. Дамы и девицы молили Бога, чтобы Гюон одержал победу над предателем Амори. Многие дрожали за него из-за его молодости, ведь ему было всего двадцать четыре года. Но он был прекрасно сложен и полон отваги. Его очень жалели, так как ему предстояло сразиться с графом Амори, доблестным и опытным в оружии рыцарем, который к тому же был самым сильным человеком при дворе короля. Но, как гласит пословица, чрезмерная гордыня и самонадеянность губят человека, а малый дождь большой ветер унимает. Если Бог захочет спасти Гюона, сила и мощь Амори не причинят ему вреда, тем более что Гюон, как мы увидим далее, был очень доблестен.

Глава 17

Наконец Гюон прибыл на ристалище. Въехав на арену, он смиренно поклонился королю и всем баронам, а затем подошел к месту, где были выставлены святые реликвии. Там, в присутствии герцога Найма Баварского, хранителя ристалища, и многих других баронов, он принес торжественную клятву. Положив обе руки на святые реликвии, он поклялся, что никогда в жизни не знал, что рыцарь, которого он убил, был Шарло, сын короля Карла Великого, его верховного господина, и что граф Амори солгал, как предатель.

Когда Гюон закончил свою клятву, с грозным видом подошел граф Амори. Он поклялся на святых реликвиях, что все, в чем клялся Гюон, — ложь, и что тот совершенно точно знал, что Шарло был сыном короля Франции, и убил его из-за сокола, которого отнял.

— Я заставлю его признаться в этом до наступления ночи! — заявил Амори.

Принеся клятву, он хотел было отойти, но пошатнулся и едва не упал на землю. Те, кто видел это, сочли это дурным предзнаменованием для графа Амори.

После того как оба бойца принесли клятвы, герцог Найм Баварский и другие бароны покинули ристалище и выставили охрану, как это делалось в подобных случаях. Затем оба воина сели на своих доблестных коней, с копьем в руке и щитом на шее. Был оглашен указ: никому под страхом смерти не подавать знаков ни одному из бойцов.

Император Карл, полный гнева, велел объявить: если случится так, что победитель убьет своего противника, не заставив его признаться в вышеупомянутом предательстве, связанном со смертью его сына, то победитель лишится своих земель и будет навечно изгнан из королевства и Римской империи.

Как только указ был оглашен, добрый герцог Баварский, а также знатные пэры и бароны Франции подошли к Карлу и сказали:

— Государь, что вы хотите сделать? Пэры Франции и Империи никогда на это не согласятся! Часто случается, что один из бойцов погибает, не имея возможности говорить.

Но он не захотел их слушать.

Глава 18

Когда король Карл выслушал герцога Баварского, он поклялся святым Дионисием Французским и короной, которую носил, что сказанное им будет исполнено и никак иначе. Благородные бароны замерли в изумлении и отступили назад, говоря, что при таком дворе не стоит искать справедливого суда. Многие принцы и сеньоры, находившиеся там, начали роптать против указа Карла.

Тем временем доблестные бойцы разъехались в разные стороны, а затем с гордостью посмотрели друг на друга. Граф Амори громко крикнул:

— Гюон, предатель и вероломный рыцарь! Сегодня я заставлю тебя признаться в твоем вероломстве! Мне жаль тебя, потому что ты молод. Если ты признаешь убийство, которое совершил, я поговорю о тебе с королем Карлом, и он сжалится над тобой.

Как только Гюон услышал эти слова графа Амори, он, охваченный гневом, ответил:

— Убирайся, вероломный предатель! Твои ядовитые речи меня не пугают! С помощью Господа нашего Иисуса Христа и моей правоты я заставлю тебя признаться в твоем вероломстве!

Тогда они опустили копья и вонзили шпоры в бока коней. Они понеслись друг на друга с такой силой, будто с небес ударила молния. Они сошлись, направив друг на друга копья с острыми и отточенными наконечниками, и нанесли такие мощные удары, что копья сломались до самых рукоятей, а обломки долетели до помоста, где сидел король Карл. Их кони, на которых они сидели, рухнули на землю; ни подпруга, ни нагрудник не смогли их удержать. Оба рыцаря не удержались в седлах и упали. Они были так оглушены этим падением, что на миг забыли об ударах, которыми обменялись.

Однако они с отвагой вскочили на ноги, каждый со своим мечом в руке, и приблизились друг к другу. Конь Гюона бросился на коня Амори и тут же его задушил. Граф Амори, видя, что его конь мертв, яростно кинулся к коню Гюона, чтобы убить его, но Гюон успел защитить своего коня. Занеся меч, он нанес такой сильный удар графу Амори, что тот отшатнулся и сделал два или три шага назад. Он едва не упал на землю, и все, кто был там, были поражены, что Гюон Бордоский обладает такой отвагой, зная великую силу графа Амори. Даже император Карл был удивлен.

Глава 19

Граф Амори, почувствовав мощный удар Гюона, прикрылся щитом и, с мечом в руке, бросился на него. Он нанес такой сильный удар по шлему, что если бы тот не был из стали, он бы разрубил его до самых зубов. Но Бог уберег Гюона от смерти. Удар был так силен, что Гюон отступил на три или четыре шага, и граф Амори сказал: «Гюон, я тебя достал этим ударом!»

Тогда доблестный рыцарь Гюон в ярости занес свой меч и нанес графу Амори такой удар, что тот пришелся ему в бок и, пройдя вниз, разрубил все кольца его кольчуги. Меч скользнул по бедру, нанеся глубокую рану, из которой обильно хлынула кровь, и Амори, потеряв сознание, упал на ристалище. Однако, почувствовав сильную боль и агонию, он произнес имя Бога и Преславной Девы Марии, а затем, как мог, снова двинулся на Гюона, занеся меч. Он нанес такой удар по шлему Гюона, что все цветы и драгоценные камни осыпались на землю, а обод, украшавший шлем, был полностью разрублен и сломан. Удар был настолько силен, что Гюон был оглушен и вынужден был опуститься на одно колено, едва не упав совсем.

В это время на ристалище находился слуга доброго аббата Клюнийского. Увидев страшный удар, который получил Гюон Бордоский, он быстро побежал в церковь Нотр-Дам де Пари, где нашел доброго аббата, молившегося за своего племянника. Слуга сказал ему: «Ах, государь, молитесь Господу от всего сердца, чтобы он помог вашему племяннику, ибо я видел, как он опустился на одно колено, находясь в смертельной опасности!»

Тогда добрый аббат, ничего не ответив слуге, поднял к небу свои полные слез глаза и стал молить Бога, чтобы тот защитил и помог его племяннику, который был на ристалище в великой опасности для жизни, чувствуя огромную силу графа Амори.

Граф Амори, видя, что Гюон получил такой сильный удар, сказал ему:

— Гюон, я думаю, это не продлится долго. Лучше признай свою вину, прежде чем я убью тебя. Ибо до наступления вечера я увижу, как тебя развеет по ветру!

— Замолчи, — ответил Гюон, — лживый и вероломный предатель! Твоя злоба тебе не поможет, ибо я приведу тебя в такое состояние, что твоим лучшим друзьям будет стыдно на тебя смотреть!

Гюон приблизился к Амори, сделав вид, что собирается ударить его по шлему. Амори, поверив этому, высоко поднял щит, чтобы отразить удар. Но Гюон, будучи опытным бойцом, ударил его с разворота под поднятую руку так, что рука вместе со щитом отлетела на землю.

Глава 20

Когда граф Амори увидел и почувствовал страшный удар, от которого отлетела его рука, он ощутил невыносимую боль и замыслил предательство. Он позвал Гюона и сказал:

— О, благороднейший государь, сжальтесь надо мной! Ибо я несправедливо и без всякой причины обвинил вас в убийстве Шарло, сына короля. Я был уверен, что вы ничего не знали, и это по моей вине он погиб, ведь это я привел его в лес, чтобы убить вас и вашего брата. Я готов признать это перед королем и всеми баронами и снять с вас все обвинения. Умоляю, не убивайте меня! Возьмите мой меч, я отдаю его вам.

Гюон шагнул вперед и протянул руку, чтобы взять меч. Но предатель, улучив момент, ударил наотмашь по протянутой руке Гюона, надеясь отрубить ее. Однако он промахнулся и лишь нанес рану, из которой тотчас хлынула кровь.

Увидев это великое предательство, Гюон закричал:

— О, вероломнейший предатель! Твоя подлость тебя не спасет! Больше ты не совершишь ни одного предательства!

Затем он занес свой меч и нанес графу Амори такой страшный удар между щитом и шлемом, что отрубил ему голову. Голова отлетела в одну сторону, а тело рухнуло в другую.

После этого поступка Гюону пришлось пережить множество невзгод из-за того, что он не вспомнил о приказе короля. Ни один, даже самый искусный, человек не смог бы запомнить и подробно описать все его злоключения. Если бы не помощь Господа нашего Иисуса Христа и поддержка его добрых друзей, он никогда не избежал бы смерти. Так погиб граф Амори, самый вероломный предатель, какого только носила земля.

Глава 21

Герцог Найм, который был хранителем ристалища, увидев, что Гюон убил Амори, очень обрадовался. Он подошел к Гюону и спросил, цел ли он.

— Слава Богу, государь, я не чувствую боли, которая бы меня беспокоила, — ответил Гюон.

Найм помог ему сесть на коня и повел во дворец к Карлу Великому, который уже покинул ристалище. Император видел, что граф Амори мертв, и был сильно опечален. Он спросил Гюона и герцога Найма, слышали ли они, как граф Амори признался в предательстве, в котором он обвинял Гюона по поводу смерти его сына Шарло.

— Государь, — ответил герцог Найм, — я не слышал, чтобы Амори в этом признался, потому что Гюон так теснил его, что у того не было времени это сделать.

— Я так и знал, что граф Амори не был способен на предательство! — воскликнул Карл Великий. — И что он был убит безвинно! Он был более преданным, чем ты когда-либо будешь!

Король позвал Гюона и приказал ему покинуть его королевство, навечно изгоняя его из Бордо и Аквитании.

— Клянусь святым Дионисием, если я узнаю, что ты остался, я предам тебя жестокой смерти!

Тогда Гюон выступил вперед. Услышав слова Карла, он сказал:

— Государь, как же так? Разве я не исполнил свой долг, когда перед вами и вашими баронами победил на ристалище того, кто причинил вам столько горя? Вы, конечно, дурно отплатили за великие заслуги моего отца, герцога Севена, и тем самым даете пример всем вашим благородным бароонам и рыцарям, как впредь не доверять вам, когда они видят, что вы, по одной лишь своей прихоти, действуете против всех королевских и имперских законов. Клянусь, если бы какой-нибудь другой правитель, кроме вас, захотел бы причинить мне такую несправедливость, прежде чем я бы на это согласился, многие замки и добрые города были бы разрушены и разорены, бедные люди — уничтожены и лишены наследства, а многие рыцари — преданы смерти!

Глава 22

Пока Гюон говорил с королем, герцог Найм Баварский, сильно разгневавшись, встал и сказал:

— Ах, государь, что вы задумали? Знайте, что Гюон исполнил свой долг, убив своего противника! Вы можете считать это божественным промыслом, когда юноша победил такого могучего рыцаря, как граф Амори!

Тогда Гюон, который был там, повернулся к баронам и попросил их умолить короля Карла сжалиться над ним, ибо они все были обязаны это сделать, так как он был одним из двенадцати пэров. Принцы и бароны, взяв Гюона за руки, преклонили колени перед королем.

— Государь, — сказал Гюон, — раз уж вы так меня ненавидите, я прошу вас, по ходатайству всех этих баронов, позволить мне остаться в моей стране на тех условиях, которые вы мне назначите, даже если это будет лишение права появляться при вашем дворе. Я смиренно прошу вас не держать на меня зла, ибо я действительно не знал, что это был Шарло, ваш сын, который напал на меня и от которого я защищался.

Когда император выслушал Гюона, он сказал ему:

— Убирайся, прочь с глаз моих! Когда я вспоминаю о смерти моего сына Шарло, которого ты убил, у меня нет ни одного члена во всем теле, который не дрожал бы от ненависти к тебе! Я запрещаю всем моим баронам когда-либо говорить мне о тебе!

Герцог Найм, который присутствовал при этом, услышав, как разгневался король на Гюона, громко обратился к баронам:

— Господа, вы, кто здесь присутствует, слышали ли вы, какую великую несправедливость король хочет совершить по отношению к одному из наших пэров? Это против всякого права! Но поскольку он наш законный господин, нам надлежит терпеть. Однако, раз он действует против права и чести, я больше не хочу оставаться с ним и уйду, чтобы никогда не вернуться! Я не могу дольше находиться в месте, где совершаются такие несправедливости! Я вернусь в свою страну, в Баварию, а король пусть делает, что хочет!

Глава 23

Тогда все принцы, бароны и рыцари, которые были там, ушли вместе с герцогом Наймом, не сказав королю ни единого слова, и он остался один в своем дворце. Когда король увидел, что герцог Найм и другие сеньоры и бароны ушли, он очень опечалился и сказал молодым рыцарям, оставшимся с ним, что ему тяжело от того, что его сын был убит так недостойно, а теперь его покинули все бароны.

— Мне придется исполнить их волю, — сказал он вслух и заплакал.

Он позвал обратно герцога Найма и других баронов, говоря, что, какую бы клятву он ни дал, он исполнит их просьбы. Герцог Найм и его бароны вернулись во дворец. Король сел на скамью из чистого золота, а его бароны — вокруг него. Он приказал привести Гюона, который подошел и преклонил колени перед королем, умоляя его о милости.

Тогда король, видя Гюона перед собой, сказал:

— Раз уж ты хочешь примириться со мной, ты должен сделать то, что я тебе прикажу.

— Государь, — ответил Гюон, — чтобы повиноваться вам, нет ничего, на что бы я не решился. Даже перед лицом смерти я не откажусь ни от чего, даже если придется идти до самого Сухого Древа, до врат ада и сражаться с адскими духами, как это сделал могучий Геркулес, чтобы вновь обрести вашу милость.

— Я пошлю тебя в дурное место, — сказал король. — Из пятнадцати посланников, которых я туда отправлял, ни один не вернулся. Я скажу тебе, куда ты пойдешь, раз уж ты хочешь, чтобы я сжалился над тобой. Моя воля такова: ты отправишься в Вавилон к эмиру Годиссу, чтобы передать ему то, что я тебе скажу. Береги свою жизнь! Когда прибудешь, поднимись во дворец, дождись обеда и, когда увидишь его сидящим за столом, ты должен будешь, хорошо вооружившись и с обнаженным мечом в руке, отрубить голову самому знатному барону, которого увидишь за столом, будь он хоть король, хоть эмир.

После этого ты обручишься с прекрасной Эсклармондой, дочерью эмира, и поцелуешь ее трижды в присутствии ее отца и всех, кто там будет. Знай, что она — самая прекрасная дева на свете. Затем ты скажешь от моего имени эмиру Годиссу, чтобы он позаботился прислать мне тысячу ястребов, тысячу медведей, тысячу грифов в цепях и тысячу молодых слуг, а также тысячу самых прекрасных дев своего королевства. И вдобавок ко всему, ты должен привезти мне прядь из его бороды и четыре его коренных зуба.

— О, государь! — воскликнули бароны. — Вы желаете его смерти, поручая ему такое послание!

— Вы говорите правду, — ответил король. — И если он не привезет мне бороду и коренные зубы без всякого обмана и лжи, пусть никогда не возвращается во Францию и не показывается мне на глаза, ибо я прикажу его повесить.

— Государь, вы сказали мне все, что хотели? — спросил Гюон.

— Да, — ответил король, — такова моя воля, если ты хочешь мира со мной.

— Государь, — ответил Гюон, — по воле Господа нашего, я исполню ваше поручение. Я не боюсь смерти.

— И если Бог дарует тебе милость вернуться во Францию, не езжай ни в Бордо, ни в свои земли, пока не поговоришь со мной. Ибо если я узнаю обратное, знай, я прикажу тебя казнить. Я хочу, чтобы ты дал мне надежных заложников.

— Государь, — сказал Гюон, — вот десять моих рыцарей, которых я даю вам в залог, чтобы вы были спокойны. Я лишь прошу вас позволить рыцарям, которых я привел из Бордо, сопровождать меня до Святой Гробницы.

— Я разрешаю, — сказал король, — до самого Красного моря.

— Благодарю вас, — ответил Гюон и начал готовиться к путешествию.

Глава 24

После того как король Карл поручил Гюону свое послание, он велел привести к себе Жирара, брата Гюона. Ему он передал земли и владения его брата до тех пор, пока тот не вернется из своего путешествия.

Затем Гюон пришел проститься с королем и баронами, которые провожали его в течение двух дней. Когда они выехали из Труа, герцог Найм простился со своим кузеном Гюоном. Он подарил ему вьючного мула, груженного золотом, и поцеловал перед отъездом. Затем подошел Жирар, чтобы обнять Гюона и проститься с ним, но его поцелуй был поцелуем Иуды, ибо, как мы увидим далее, он заставил брата дорого заплатить за него. После этого герцог Найм и Жирар взяли путь на Париж.

Гюон и аббат, его дядя, со своей свитой не останавливались, пока не прибыли в аббатство Клюни, где их хорошо приняли и чествовали. На следующий день Гюон простился со своим дядей. Он не мог удержаться от слез и просил дядю позаботиться о его матери и брате Жираре, что аббат и обещал сделать. Он дал своему племяннику мула, груженного деньгами, имевшими тогда хождение во Франции. Они расстались, и Гюон взял путь на Рим.

Мы оставим на время рассказ о Гюоне и вернемся к герцогу Найму и Жирару, которые возвращались в Париж. Когда они прибыли, Жирар предстал перед королем Карлом и попросил его принять вассальную присягу за земли Бордо, чтобы занять положение одного из пэров. Но герцог Найм не согласился на это и сказал королю, что не позволит лишить Гюона наследства. Жирар был очень разгневан, но герцога Найма это мало волновало, потому что он любил Гюона. Просьба Жирара не была удовлетворена, и он, простившись с королем, вернулся в Бордо, где его встретили с большой радостью.

Однако, когда герцогиня не увидела Гюона, она сильно опечалилась и спросила Жирара, почему его брат не вернулся с ним. Тогда Жирар рассказал ей все по порядку: о злоключениях, которые их постигли, об отъезде Гюона и о цели его путешествия. Герцогиня испытала такое горе, что заболела и пролежала в постели двадцать девять дней, после чего отошла к Господу. Во всей стране был великий траур. Жирар устроил ей очень пышные похороны и похоронил ее в соборе Святого Северина, рядом с герцогом, ее мужем.

Затем он женился на дочери герцога Жибуара Сицилийского, который был жестоким тираном. Жирар, его зять, быстро перенял свирепый и варварский характер своего тестя. Он так жестоко обращался с городом Бордо, что было жаль слышать, как народ со слезами выражает свое сожаление о потере герцога Севена и герцогини. Люди молили Господа, чтобы Гюон вернулся целым и невредимым.

Глава 25

Вы уже знаете, как Гюон простился со своим дядей. Знайте же теперь, что он ехал со своими рыцарями, пока не прибыл в город Рим. Они остановились в прекрасной гостинице. На следующее утро Гюон в сопровождении Гишара, своего самого близкого друга, и других рыцарей, отправился на мессу в собор Святого Петра. Когда служба закончилась, Святой Отец вышел из своей молельни. Гюон подошел к нему и смиренно приветствовал его.

Святой Отец спросил, кто он и откуда родом.

— Святой Отец, — ответил Гюон, — герцог Севен из Бордо, ныне покойный, был моим отцом.

Тогда Святой Отец обнял Гюона и сказал:

— Племянник, добро пожаловать! Скажи мне, прошу тебя, как поживает моя сестра, герцогиня, твоя мать, и что привело тебя сюда?

— Святой Отец, — ответил Гюон, — я прошу вас выслушать мою исповедь, ибо я очень в ней нуждаюсь.

— Я готов выслушать тебя, — сказал Папа.

Он взял Гюона за руку и повел в свою молельню. Там Гюон рассказал ему все, что с ним случилось со дня отъезда из Бордо: и о своих приключениях, и о путешествии, которое он должен был совершить к эмиру Годиссу по приказу короля Карла Великого. Исповедавшись, он попросил у Святого Отца епитимью за свои грехи. Тот ответил, что не даст ему иной епитимьи, кроме той, что уже наложил на него Карл, и что она достаточно велика. Затем он дал ему отпущение всех грехов и проводил в свой дворец, где Гюона приняли с почетом.

Когда они пообедали и долго беседовали, Папа сказал Гюону:

— Племянник мой, твой верный путь лежит в порт Бриндизи. Там ты найдешь моего брата Гарена де Сент-Омер, твоего дядю. Я дам тебе письмо, чтобы он узнал тебя, ибо я знаю, что он примет тебя с открытым сердцем. Он — страж восточного моря и предоставит тебе девять или десять галер, которые понадобятся, чтобы доставить тебя, куда ты пожелаешь.

— Святой Отец, — сказал Гюон, — смиренно благодарю вас.

— Дорогой племянник, останься со мной этой ночью.

— Святой Отец, прошу вас, позвольте мне отправиться в путь, ибо я горю желанием увидеть моего дядю Гарена.

Святой Отец, видя сильное желание племянника, дал ему письма, сказав:

— Племянник, передай от меня привет моему брату, твоему дяде.

Гюон обещал исполнить его просьбу. Святой Отец одарил Гюона и его спутников богатыми подарками и обнял своего племянника, не в силах сдержать слез при прощании.

Гюон сел на богатое судно, которое Святой Отец приказал для него снарядить и которое было хорошо снабжено всем необходимым. Попутный ветер быстро понес их по Тибру. Он плакал, тоскуя по своей родине, но его люди утешали его.

— Государь, — сказал Гишар, — оставьте свою печаль, она вам не поможет. Нужно все вручить в руки Господа, он никогда не оставляет тех, кто его любит. Покажите себя мужчиной, а не ребенком, чтобы мы, пришедшие с вами, не пали духом, ибо ваша боль отзывается в нас всех.

— Господа, — ответил Гюон, — раз так, я исполню ваше желание.

Наконец они прибыли в Бриндизи. Сойдя с корабля, Гюон и его люди вывели своих коней. На берегу они увидели Гарена, сидевшего на скале, покрытой прекрасными гобеленами. Гюон, приняв его за короля страны, поклонился ему. Гарен пристально посмотрел на него и, не в силах сдержать слез, сказал:

— Государь, я не достоин такой великой чести, которую вы мне оказываете. Ваше сходство с одним человеком трогает меня до глубины души. Вы похожи на принца из королевства Франции по имени Севен, который в свое время был герцогом и сеньором города Бордо. Великая любовь, которую я всегда питал к нему, заставила меня прослезиться. Прошу вас, скажите мне, откуда вы, кто ваши родные и друзья, ибо герцог Севен когда-то женился на моей сестре, герцогине.

— Государь, — ответил Гюон, — раз вы хотите знать, кто я, я могу вам сказать. Герцог Севен был моим отцом, а герцогиня Алис — моей матерью. Нас два брата. Я старший, а младший остался в Бордо, чтобы управлять нашими землями.

Глава 26

Когда Гарен узнал, что Гюон — сын герцога Севена, его радость была невыразимой. Он со слезами обнял Гюона и сказал:

— Дорогой племянник, твое прибытие для меня дороже всего на свете!

Он бросился к ногам Гюона, который тотчас же поднял его. Их радость была так велика, что все присутствующие были поражены.

Затем Гарен спросил Гюона, какое приключение привело его сюда. Гюон рассказал ему свою историю и цель своего путешествия. Выслушав его, Гарен сказал:

— Племянник, там, где великая честь, там и великие опасности. Бог поможет тебе в твоих начинаниях, для него нет ничего невозможного. С его помощью нечего бояться.

Тогда Гюон передал письма своему дяде Гарену. Тот принял их и с удовольствием прочел.

— Тебе не нужны рекомендации, — сказал он. — Письма Святого Отца достаточно, чтобы тебя хорошо приняли. Знай, что великая любовь, которую я питаю к моей жене и детям, и дружба, которую я чувствую к тебе ради герцога Севена, твоего отца, и герцогини, твоей матери, заставят меня оставить все, чтобы служить тебе и сопровождать тебя. У меня есть три больших военных корабля, хорошо снабженных всем необходимым. Я предлагаю их тебе, а также мою личную помощь во всех твоих начинаниях.

— Дорогой дядя, — ответил Гюон, — благодарю вас за все ваши предложения.

Гарен повел его в свой замок, где его приняли очень пышно. Жена Гарена и четверо его детей вышли ему навстречу. Будучи вежливым, он обнял ее и своих двоюродных братьев. Все они выразили радость от встречи с ним, и вскоре все сели за стол ужинать.

— Узнай, — сказал Гарен своей жене, — что этот юноша — мой родной племянник и двоюродный брат твоих детей. Он приехал сюда, чтобы попросить у меня совета в путешествии, которое он предпринял, и в котором я, с Божьей помощью, должен его сопровождать. Прошу тебя, позаботься о наших делах и детях в мое отсутствие.

— Государь, — ответила дама, плача, — раз такова ваша воля, я согласна, но я бы предпочла, чтобы вы вернулись.

На следующее утро, как только они встали, Гарен приказал снарядить корабль и загрузить его сухарями, вином, мясом и другими припасами. Он вооружил его артиллерией, как подобало. Они погрузили на борт своих коней и доспехи, золото, серебро и другие необходимые богатства. Затем они простились с дамой, которая нежно плакала, обнимая их. Гарен и Гюон вместе со своими людьми и тринадцатью рыцарями взошли на корабль.

Глава 27

Гюон и Гарен, войдя на корабль, приказали поднять якоря и паруса. Они плыли днем и ночью, пока не прибыли в порт Яффы. Сойдя на берег, они вывели своих коней, сели на них и скакали, пока не добрались до Рамлы, где и заночевали. На следующее утро они отправились в Иерусалим.

На следующий день они совершили паломничество к церкви Гроба Господня, благоговейно отстояли мессу и сделали подношения. Когда Гюон оказался перед Гробом Господним, он преклонил колени, моля Господа нашего, чтобы тот по своей милости и состраданию помог ему в его путешествии, позволил вернуться во Францию и вновь обрести благосклонность короля Карла Великого.

Когда Гюон, Гарен и все остальные закончили свои молитвы и подношения, они удалились в небольшую часовню под Голгофой, где ныне покоятся Готфрид Бульонский и его брат Балдуин. Войдя, Гюон позвал всех, кого он привел из Франции, и сказал им:

— Господа, вы, кто ради любви ко мне покинули отцов и матерей, жен и детей, оставили свои земли и владения, чтобы следовать за мной, я приношу вам мою смиренную благодарность. Теперь вы можете уезжать и возвращаться во Францию. Рекомендуйте меня, прошу вас, доброй милости короля и баронов. И когда вернетесь в Бордо, передайте мои поклоны герцогине, моей матери, моему брату и баронам той земли.

Тогда Гишар и другие рыцари в один голос ответили Гюону, что они не оставят его ни в жизни, ни в смерти, до самого Красного моря.

— Господа, — сказал он им, — я благодарю вас за великую службу, которую вы мне предлагаете.

Гарен, который был там же, позвал двух своих слуг и приказал им возвращаться к его жене, что они тотчас и сделали. Когда Гюон увидел, что его дядя готовится остаться с ним, он сказал:

— Дядя, не стоит вам так беспокоиться. Прошу вас, возвращайтесь к вашей жене и детям.

— Государь, — ответил Гарен, — да не допустит Господь, чтобы я покинул вас, пока вы не вернетесь.

— Дядя, — сказал Гюон, — благодарю вас за вашу любезность.

Они вышли из часовни и, миновав Иерусалим, двинулись дальше через горы и долины. Если бы я стал рассказывать обо всех их приключениях, это заняло бы слишком много времени. Но истина в том, что им пришлось много страдать. Они пересекли пустыни и находили мало еды, из-за чего Гюон был очень опечален, думая о тех, кто был с ним. Слезы навернулись ему на глаза, и он начал тосковать по своей родине, говоря: «Благородный король Франции, какое зло я тебе сделал, чтобы ты так изгнал меня и послал в чужие края на погибель моих дней? Молю Бога, чтобы он простил тебя».

Тогда Гарен и другие бароны, которые были там, сказали ему:

— О, государь, не удивляйтесь. Бог всемогущ, он может помочь нам и спасти. Он никогда не оставляет тех, кто его любит.

Они вошли в лес и в уединенном месте увидели старца с длинной белой бородой, спускавшейся ему на грудь, и длинными волосами, рассыпанными по плечам. Как только Гюон его заметил, он подошел и приветствовал его именем Бога и Пресвятой Девы Марии. Старец поднял глаза к небу и с удивлением посмотрел на Гюона, ибо он давно не слышал, чтобы кто-то говорил о Боге. Он посмотрел на Гюона внимательнее и не смог сдержать слез. Затем он подошел и обнял Гюона, который спросил его:

— Друг, скажи мне, почему ты так печален?

Глава 28

— Государь, — ответил старец, — вот уже тридцать лет, как я живу здесь, и не видел ни одного человека, боящегося Бога. Но когда я смотрю на вас, я вспоминаю принца, которого видел когда-то во Франции, по имени герцог Севен из Бордо. Прошу вас, скажите, знали ли вы его, не скрывайте от меня.

— Скажи мне, — в свою очередь спросил Гюон, — кто ты и из какой страны родом?

— Государь, — ответил старец, — вы напрасно спрашиваете, ибо сначала вы должны сказать мне, кто вы и почему вы здесь.

— Друг, — сказал Гюон, — раз уж тебе угодно, я скажу.

Гюон и его люди сошли с коней, которых привязали к деревьям. Затем Гюон сел рядом со старцем и сказал:

— Друг, знай, что я родился в Бордо, я сын герцога Севена.

И он рассказал ему, как приехал во Францию, о смерти Шарло, сына императора Карла Великого, и о том, как он предал смерти предателя Амори. Затем он рассказал, как император Карл изгнал его из благородного королевства Франции и о послании, которое он должен был передать эмиру Годиссу.

— Все, что я только что рассказал тебе, — сказал он, — чистая правда.

Как только старец услышал его, он не смог сдержать слез. Гюон добавил:

— Раз уж моя история так вас тронула, знайте, что герцог Севен, мой отец, умер. Что до моей матери, я думаю, она еще жива, как и мой брат, очень красивый юноша, которого я оставил с ней. Теперь, когда вы знаете все мои дела, соблаговолите помочь мне своим добрым советом. Прошу вас, в свою очередь, скажите, кто вы, откуда вы родом и что привело вас сюда?

— Государь, — ответил старец, — я родился в Жиронвиле и я брат доброго прево по имени Гир. Когда я покинул свою страну, я был молодым рыцарем, участвовал в поединках и турнирах. Однажды, на турнире в городе Пуатье, я имел несчастье убить рыцаря очень знатного рода, за что был изгнан из Франции. Но мой брат, прево, подал прошение герцогу Севену, вашему отцу, умоляя его заключить мир с Карлом Великим. Герцог Севен, по его просьбе и мольбам многих других баронов, отправился к королю, и они добились того, что мир был заключен и мои земли мне вернули, потому что я пообещал отправиться на поклонение Святому Гробу, чтобы молить Бога о милости к душе убитого рыцаря и о прощении моих грехов. Так я покинул свою страну.

Когда я завершил свое паломничество, я отправился в обратный путь. Но когда я покинул Иерусалим и взял дорогу на Акру, проходя через лес, что между Иерусалимом и Наблусом, на меня напали десять сарацин. Они схватили меня и отвезли в город Вавилон, где я провел в тюрьме два года, страдая от великой нужды и нищеты. Но Господь наш, который никогда не оставляет тех, кто служит ему и доверяет ему, явил мне свою милость через одну благородную и мудрую девушку, которая однажды ночью вывела меня из тюрьмы. Я пришел в этот лес, где нахожусь уже тридцать лет. И с тех пор, как я здесь, я не видел и не слышал ни одного человека, который верил бы в Иисуса Христа. Вот я и рассказал вам все мои приключения.

Глава 29

Когда Гюон выслушал рыцаря, он очень обрадовался, обнял его и сказал, что много раз видел, как прево Гир скорбит о нем.

— Прошу тебя, дорогой друг, скажи мне свое имя, — попросил Гюон.

— Меня зовут Жерасм. А тебя? — спросил тот.

— Меня зовут Гюон, а моего младшего брата — Жирар. Но скажи, чем же ты питался все это время?

— Государь, — ответил старый Жерасм, — я не ел ничего, кроме корней и плодов, которые находил в этом лесу.

— Знаешь ли ты сарацинский язык? — спросил Гюон.

— Да, — ответил тот, — так же хорошо, как любой сарацин, и я знаю всю эту страну.

Выслушав Жерасма и расспросив его обо всем, Гюон спросил, знает ли он дорогу в Вавилон.

— Да, — ответил Жерасм, — есть две дороги. Длинная занимает сорок дней, а короткая — пятнадцать. Но я не советую тебе идти коротким путем, потому что придется пересечь лес длиной в шестнадцать лиг, полный таких странных вещей, что мало кто проходит через него, не будучи остановлен или погублен. Ибо в нем живет король Оберон, ростом всего в три фута, он горбат, но лицо у него ангельское. Нет на земле человека, который, увидев его, не испытал бы удовольствия, созерцая его красоту.

Как только вы войдете в лес, если захотите пройти через него, он найдет способ заговорить с вами. Если вы это сделаете, вы потеряны навсегда, без надежды на возвращение. Неважно, будете ли вы пересекать лес вдоль или поперек, вы не сможете избежать разговора с ним, потому что он всегда будет появляться перед вами. Его речи так приятны на слух, что никто не может от него отделаться. А если он увидит, что вы избегаете разговора, он сильно разгневается. Прежде чем вы выйдете из леса, он нашлет дождь, ветер, град и такую сильную бурю, что вам покажется, будто наступает конец света. Вам покажется, что вы видите большую, черную и глубокую реку, но знайте, что вы можете пройти через нее, не замочив ног, ибо это всего лишь призраки и чары, которые карлик нашлет, чтобы заманить вас к себе. Если вы сможете избежать разговора с ним, вы, возможно, спасетесь. Но лучше всего, я советую вам, выбрать длинный путь, потому что я думаю, что вы не сможете от него увернуться и будете потеряны навсегда.

Гюон, выслушав рассказ Жерасма, был очень удивлен. Ему очень захотелось увидеть карлика и奇异е приключения, которые были в лесу. Он сказал Жерасму, что страх смерти не помешает ему пройти через лес, раз уж за пятнадцать дней они смогут добраться до Вавилона. Стоит ли выбирать длинный путь, где их также могут поджидать приключения? К тому же, ему нужно было сократить свое путешествие. Он сказал Жерасму, что, что бы ни случилось, он пойдет через лес.

— Государь, — ответил Жерасм, — поступайте по своей воле, ибо какой бы путь вы ни выбрали, я последую за вами. Я приведу вас в Вавилон к эмиру Годиссу, которого я знаю. Когда мы прибудем, вы увидите прекрасную девушку, самую нежную и милую, какая только была на свете. Она — дочь эмира Годисса.

Глава 30

Гюон, видя добрую волю Жерасма, очень обрадовался. Он поблагодарил его за будущую службу и велел дать ему коня. Затем они отправились в путь и ехали, пока не достигли леса короля Оберона. Гюон и его спутники были измучены усталостью, голодом и жарой; они уже три дня не ели хлеба. Гюон был так слаб, что не мог идти дальше. Он начал сетовать на великую несправедливость, которую причинил ему император Карл, но Гарен и Жерасм сжалились над ним, зная, что из-за его молодости голод мучил его сильнее, чем людей постарше.

Они спешились под дубом, чтобы поискать поблизости что-нибудь поесть для него и для себя. Они расседлали коней, чтобы те могли пастись. Пока они сидели под деревом и беседовали, к ним подошел карлик. На нем была очень богатая одежда, ибо камни на ней были так прекрасны, что сияли, как солнце. В руке он держал лук такой ценности, что ее невозможно было описать, и стрела была так же прекрасна. На шее у него висел великолепный рог. Этот рог был так богат и красив, что никто никогда не видел подобного.

Его сделали феи с острова Цефалония, и трудились над ним четверо. Одна из них, по имени Глорианда, дала рогу такой особенный звук, что все, кто его слышал, будь они больны, тотчас же исцелялись. Другая фея, по имени Транселина, дала ему еще один прекрасный звук: тот, у кого был рог, стоило ему лишь затрубить, будь он даже самым голодным на свете, насыщался, как если бы съел изысканные блюда и выпил лучшего вина. Третья фея, по имени Марафаза, дала ему еще более прекрасный звук: тот, кто трубил в рог, какая бы печаль ни была у него на сердце, начинал танцевать и петь. Четвертая фея, по имени Ломпатрикс, дала рогу такой звук, что его можно было услышать за сто дней пути, в зависимости от воли того, кто в него трубил.

Король Оберон, увидев этих четырнадцать спутников вместе, поднес рог ко рту и издал такой мелодичный звук, что четырнадцать спутников, сидевших под деревом, почувствовали такую совершенную радость в сердце, что у них больше не было ни голода, ни жажды. Они начали петь и танцевать.

— Боже! — воскликнул Гюон. — Что с нами случилось? Мне кажется, мы в Париже! Только что я не мог стоять на ногах от голода и жажды, но теперь не знаю, что нас ждет.

— Государь, — сказал Жерасм, — знайте, что это горбатый карлик, которого вы скоро увидите. Не говорите с ним, если не хотите остаться с ним.

— Не сомневайся, — ответил Гюон.

Пока они говорили, горбатый карлик начал кричать:

— Мои четырнадцать спутников, проходящие через мой лес, да хранит вас Бог! Прошу вас, поговорите со мной! Я заклинаю вас именем всемогущего Бога, ответьте мне!

Глава 31

Гюон и его спутники, услышав карлика, в величайшей спешке вскочили на коней и поскакали прочь, не проронив ни слова. Карлик, видя, что они уезжают, не желая ему отвечать, сильно разгневался. Он приложил палец к своему рогу, и тотчас же поднялся такой ужасный ветер и буря, что не было в лесу дерева, которое не было бы сломлено. Полил такой сильный дождь, будто небо и земля смешались воедино. Звери в лесу начали кричать и реветь, а птицы от страха падали замертво на землю. Любой человек на свете был бы напуган.

Затем они увидели большую реку, которая стремительно несла свои воды, черная и опасная, и шумела так, что ее можно было услышать за десять лиг.

— Я вижу, что мы погибли, — сказал тогда Гюон, — и не сможем отсюда выбраться, если Бог не сжалится над нами. Я очень жалею, что вошел в этот лес. Я бы предпочел сделать крюк длиной в год, чем оказаться здесь.

— Государь, — сказал Жерасм, — не тревожьтесь. Это все делает горбатый карлик. Нам нужно всем сойти с коней, ибо я думаю, что мы вот-вот погибнем.

Страх овладел Гареном и его спутниками.

— Ах, Жерасм, — сказал Гюон, — ты правду говорил, что этот лес опасен! Я очень жалею, что не поверил тебе.

Они посмотрели на другой берег реки и увидели очень богатый и красивый замок с четырнадцатью большими башнями, на каждой из которых была золотая колокольня. Они долго смотрели на него, но не успели проехать вдоль реки и на расстояние полета стрелы, как замок исчез, и они не поняли, куда он делся. На том месте, где они его видели, не было и следа замка, что очень удивило Гюона и его спутников.

— Не удивляйтесь всему, что видите, — сказал Жерасм Гюону. — Это горбатый карлик делает все это, чтобы заманить нас. Но он будет очень удивлен, если мы с ним не заговорим, и он в гневе будет преследовать нас, потому что мы не хотим ему отвечать. Но я прошу вас не пугаться. Давайте двигаться дальше и не отвечать ему ни слова.

— Государь, — сказал Гюон, — я скорее увижу его гибель, чем отвечу ему хоть слово.

Они приготовились пересечь реку, но не нашли воды, которая бы им помешала. Они проехали так добрых пять лиг.

— Господин, — сказал Гюон Жерасму, — мы должны благодарить Господа нашего Иисуса Христа за то, что избежали преследования этого горбатого карлика. Он нас сильно напугал, да покарает его Бог.

Так они ехали, говоря об ужасе, который на них навел король Оберон.

Глава 32

Жерасм, видя, что его бароны считают себя спасенными, сказал им:

— Не думайте, что вы вне опасности, ибо мы скоро можем его снова увидеть.

Едва он это сказал, как они увидели впереди небольшой мост, через который им нужно было переправиться, а на другой стороне — карлика.

— Я вижу впереди этого дьявола, который причинил нам столько зла, — первым заметил его Гюон.

Оберон услышал его и сказал:

— Молодой человек, ты оскорбляешь меня без причины, ибо у меня никогда не было желания причинять кому-либо зло. Я такой же человек, как и все. Но я заклинаю вас поговорить со мной.

Тогда Жерасм воскликнул:

— Государь, оставим его и не будем ему отвечать, ибо своими красивыми речами он может нас погубить, как уже погубил многих других.

Они пришпорили коней и поскакали так быстро, как только могли, оставив карлика одного, очень разгневанного на них за то, что они не захотели с ним говорить. Он взял свой рог и начал трубить. Когда Гюон и его спутники услышали его, они не смогли ехать дальше и все как один начали петь.

— Эти люди, что уезжают, — сказал Оберон, — очень глупы, потому что не захотели мне ответить. Но я клянусь, что они мне за это дорого заплатят.

Он снова взял свой рог, трижды ударил по своему луку и громко крикнул:

— Все мои люди, я приказываю вам явиться ко мне!

Тотчас же прибыли более четырехсот вооруженных воинов и спросили Оберона, чего он желает и кто посмел его потревожить.

— Господа, — сказал Оберон, — я скажу вам, но мне очень жаль, что я вынужден это делать. Четырнадцать рыцарей проезжают через этот лес, и они не соизволили со мной поговорить. Но чтобы наказать их, я заставлю их дорого заплатить за этот отказ. Поезжайте за ними и убейте их всех, не щадя никого.

Тогда один из рыцарей, по имени Глориант, выступил вперед и сказал:

— Государь, сжальтесь над ними.

— Конечно, нет, — ответил Оберон, — я не могу этого сделать, это дело моей чести, раз уж они отказались со мной говорить.

— Государь, — сказал Глориант, — не делайте того, что вы сказали, а послушайте моего совета, и вы поступите правильно. Поезжайте за ними еще раз, и если они не захотят с вами говорить, тогда вы будете вправе поступить по своей воле, и я больше не буду вас просить. И если они не сделают этого, мы все тотчас же отправимся и убьем их.

— Друг, — сказал Оберон, — я сделаю так, как ты сказал.

Глава 33

Гюон и его спутники продолжали свой путь.

— Жерасм, — сказал Гюон, — мы отъехали уже на добрых пять лиг. Я не думаю, что когда-либо видел лицо прекраснее, чем у него. Чем больше на него смотришь, тем красивее он кажется. И он говорит о Боге. Если бы это был враг из ада, я не могу представить, чтобы создание столь прекрасное имело волю и силу причинить нам зло. Ведь на вид ему не больше пяти лет.

— Государь, — ответил ему Жерасм, — каким бы маленьким он ни был и хоть и кажется ребенком, он родился более чем за сорок лет до Рождества Христова.

— Мне все равно, — сказал Гюон, — его возраст меня не волнует. Но если он вернется снова, не сердитесь на меня, если я с ним поговорю.

Они проехали уже пятнадцать лиг, беседуя, когда увидели Оберона перед собой.

— Почему вы не захотели мне ответить? — спросил он. — Но я пришел еще раз, именем Бога, который создал нас, и заклинаю вас поговорить со мной. Если вы этого не сделаете, я сочту вас безумцами. Вы не сможете от меня уйти, если я сам того не захочу. Ах, Гюон! Я хорошо вижу, куда ты хочешь пойти и что ищешь. Я знаю, что ты убил Шарло и Амори, и знаю о послании, с которым Карл Великий отправил тебя к эмиру Годиссу. Ты ни за что не сможешь выполнить его без моей помощи. Если ты поговоришь со мной, я помогу тебе добиться успеха в твоем предприятии. Когда ты выполнишь свое поручение, я в целости и сохранности верну тебя во Францию. Я знаю, что это старик Жерасм помешал тебе говорить со мной. Но берегись идти дальше, ибо я знаю, что вот уже три дня ты не ел ничего, что могло бы придать тебе сил. Если ты поверишь мне, ты скоро получишь еду и будешь свободен уйти.

— Государь, — сказал Гюон, — не держите на меня зла.

— Нет, — ответил Оберон, — знай, что ты только что совершил хороший поступок. Ты должен возблагодарить за это Бога.

Глава 34

Когда Гюон услышал Оберона, он был очень удивлен и спросил, правда ли то, что он сказал.

— Да, — ответил Оберон, — не сомневайся.

— Государь, — сказал Гюон, — я очень удивлен, почему вы все время нас преследовали.

— Потому, — ответил Оберон, — что я люблю и ценю тебя за твою преданность. И если ты хочешь знать, кто я, я тебе скажу. Я сын Юлия Цезаря и дамы с острова Целез, которую когда-то сильно любил Флоримон Албанский. Но у Флоримона, который был тогда молод, была мать, которая однажды увидела мою мать и Флоримона вместе в уединенном месте на берегу моря. Когда моя мать увидела, что мать Флоримона их заметила, она бежала, с большим сожалением оставив своего друга Флоримона, и с тех пор больше его не видела. Она вернулась на остров Целез, который сейчас называют Цефалонией. Там она позже вышла замуж и родила сына, который в свое время был королем Египта; его звали Нектанеб, и говорят, что это он был отцом Александра Великого, который позже его и убил.

Семь лет спустя Цезарь переправился через море и отправился в Фессалию, где сразился с великим Помпеем. Затем он проезжал через Цефалонию, где моя мать оказала ему радушный прием. Он влюбился в нее, потому что она сказала ему, что нужно избавиться от Помпея, что он и сделал. Так я рассказал тебе, кто был моим отцом.

Теперь знай, что при моем рождении присутствовали принцы и множество знатных фей, которые пришли навестить мою мать. Среди них была одна, которая рассердилась, что ее не позвали, как других. Поэтому она сделала мне такой дар: когда мне исполнится три года, я перестану расти. Но она тут же раскаялась и захотела вознаградить меня другим способом: она одарила меня тем, что я буду самым красивым созданием, какое когда-либо сотворяла природа. Другая фея, по имени Транселина, отнеслась ко мне лучше: она дала мне дар знать все, о чем думает человек, будь то добро или зло. Третья фея, чтобы еще больше угодить моей матери, дала мне дар мгновенно оказываться там, где я пожелаю, и иметь в своем услужении столько людей, сколько я захочу. Если я захочу, чтобы был построен дворец, он появится и исчезнет в тот же миг. Если я захочу изысканных блюд и вин, я тотчас же их получу.

Знай, что я — король Моммура, и хоть до него четыреста лиг, я оказываюсь там, как только пожелаю. Знай, что ты прибыл сюда в добрый час. Я знаю, что ты очень хочешь есть, ведь уже три дня ты не ел ничего существенного. Но я сейчас это исправлю. Скажи мне, хочешь ли ты, чтобы это было на этом лугу или в зале дворца? Будет так, как ты пожелаешь, и еды хватит и тебе, и твоим людям.

— Государь, — ответил Гюон, — я во всем последую вашей воле.

Глава 35

— Погоди, я еще не рассказал тебе о даре, который сделала мне на рождение четвертая фея. Нет ни птицы, ни зверя, сколь бы свирепым он ни был, которого я не мог бы удержать в руке. Она также дала мне дар никогда не казаться старше, чем ты меня видишь. И когда я умру, моя гробница будет в Париже, ибо я знаю, что все сотворенное должно иметь конец.

— Государь, — сказал Гюон, — тот, у кого есть такой дар, должен его беречь.

— Ты хорошо сделал, что заговорил со мной. Никогда в жизни у тебя не будет более счастливого случая. А теперь скажи мне, какого мяса ты хочешь поесть и какого вина выпить?

— Государь, — ответил Гюон, — лишь бы я поел и мои люди насытились, мне неважно, будут ли это изысканные блюда.

Услышав это, Оберон рассмеялся и сказал им:

— Садитесь все на лугу. То, что я делаю, происходит с дозволения Господа, не сомневайтесь в этом.

Он тотчас же начал желать. Затем он сказал Гюону и его людям встать. Они так и сделали и увидели перед собой богатый дворец с комнатами и залами, украшенными дорогими шелковыми тканями, вышитыми золотом. В одном из залов стояли столы, уставленные разнообразными яствами.

Когда Гюон и его люди увидели этот прекрасный дворец, они были поражены. Оберон взял Гюона за руку, и когда они все вошли во дворец, их встретили слуги с тазами, украшенными драгоценными камнями. Они подали воду для омовения рук сначала Гюону, а затем его людям. После этого все сели за стол, где было больше еды, чем можно было бы пожелать.

Оберон сел первым, во главе стола, на богатую скамью из слоновой кости, украшенную золотом и драгоценными камнями. У нее было такое свойство, что любой, кто захотел бы схватить сидящего на ней, чтобы бросить в тюрьму, умер бы, едва прикоснувшись к ней. Гюон, сидевший рядом с ним, начал есть с большим аппетитом, но Жерасм, который был там же, не мог есть, так как боялся, что его заставят остаться. Оберон заметил это и, рассердившись, сказал ему:

— Жерасм, ешь и пей! Как только насытишься, сможешь идти, куда тебе будет угодно.

Услышав эти слова, Жерасм очень обрадовался и начал есть и пить, ибо поверил данному ему слову. Все бароны ели и пили много, так как там было столько разных блюд, что их невозможно было перечислить.

Глава 36

Когда они хорошо пообедали, они сказали королю Оберону, что он обещал им, что они смогут откланяться.

— Это будет, когда вам будет угодно, — ответил Оберон, — но я бы предпочел, чтобы вы остались.

Гюон сказал, что он был бы вполне доволен этим, но сначала хотел бы, чтобы тот показал ему свои сокровища.

Тогда Оберон позвал рыцаря Глорианта и приказал ему принести свою чашу. Рыцарь тотчас же исполнил приказ. Как только он принес ее, Оберон взял ее и сказал Гюону:

— Ты видишь, что эта чаша пуста и в ней ничего нет.

— Да, государь, это правда, — ответил Гюон.

Тогда король поставил чашу на стол и сказал Гюону, чтобы тот увидел великую силу, которую дал ему Бог, и как в волшебной стране можно делать все, что угодно. Он трижды перекрестил чашу, и она тотчас же наполнилась превосходным вином.

— Ты видел, что это происходит по милости Божьей, — сказал Оберон. — Но я хочу рассказать тебе о великом свойстве этой чаши. Если бы все люди на земле собрались здесь, и чаша была бы в руках человека, свободного от смертного греха, в ней было бы достаточно, чтобы напоить их всех. Но если бы он был в смертном грехе, чаша тотчас же потеряла бы свою силу. И если это правда, что ты можешь из нее пить, я тебе разрешаю. Возьми чашу.

— Государь, — сказал Гюон, — за этот дар я вас благодарю, ибо я не считаю себя достойным ни прикоснуться к ней, ни пить из нее. Никогда в жизни я не видел чаши, столь наполненной добродетелями. Знайте, что я исповедался как мог во всех своих грехах, в совершении которых я глубоко раскаиваюсь. Я не держу зла ни на кого, какие бы обиды мне ни причиняли.

Гюон взял чашу обеими руками, поднес ее ко рту и выпил вина в свое удовольствие, что вызвало восхищение его людей, присутствовавших при этом.

Глава 37

Когда Оберон увидел это, он очень обрадовался, подошел к Гюону и, обняв его, сказал, что тот — преданный и мудрый человек.

— Я даю тебе эту чашу. Но запомни, что я тебе скажу: если хочешь сохранить ее, будь преданным и мудрым. Если будешь следовать моему совету, я буду помогать и поддерживать тебя во всех твоих начинаниях. Но как только ты совершишь или скажешь ложь, сила чаши исчезнет, и ты потеряешь мою дружбу и мою помощь.

— Государь, — ответил Гюон, — я буду этого остерегаться. Прошу вас теперь позволить мне отправиться в путь.

— Подожди еще немного, — сказал Оберон. — У меня есть еще один драгоценный дар для тебя за твою мудрость. Я дам тебе богатый рог из слоновой кости, обладающий великой силой. Ты возьмешь его с собой. Он имеет такую ценность, что, как бы далеко от меня ты ни был, тебе стоит лишь затрубить в него, и я тотчас же явлюсь к тебе со ста тысячами вооруженных воинов на помощь, если это будет необходимо.

Но я наказываю тебе еще одно: если не хочешь потерять мою дружбу, я запрещаю тебе под страхом смерти трубить в этот рог без нужды. Если это случится, клянусь, ты окажешься в величайшей нужде, в какой никогда не бывал ни один человек, так что никто не сможет смотреть на тебя без сострадания.

— Государь, — сказал Гюон, — я буду этого остерегаться. Прошу вас теперь отпустить меня.

— Друг, — сказал Оберон, — я разрешаю вам уехать. Молю Бога, чтобы он хранил вас.

Затем он приказал собрать и упаковать их пожитки. Гюон не забыл свою чашу, а также взял рог, который повесил через плечо. После этого он и его люди попрощались с королем Обероном, смиренно поблагодарив его за прекрасные подарки. Оберон, плача, обнял Гюона.

— Почему вы плачете? — удивился Гюон.

— Я должен это знать, — ответил Оберон, — ведь ты уносишь две вещи, которые я очень любил. Да хранит тебя Бог, я больше не могу с тобой говорить.

Четырнадцать рыцарей отправились в путь. Проехав около пятнадцати лиг, они увидели большую и очень глубокую реку, и не было видно брода, через который можно было бы переправиться. Они были очень удивлены и не знали, что делать. Пока они совещались, они заметили слугу короля Оберона, который нес в руке золотой жезл. Не сказав им ни слова, он подошел к реке и трижды ударил по ней жезлом. Тотчас же вода расступилась в обе стороны, так что можно было пройти по сухому дну без риска. Сделав это, он удалился, ничего не сказав.

Гюон и его люди перешли реку. Они оглянулись и увидели, что вода вернулась в свое русло.

— Клянусь, — сказал Гюон, — я думаю, что мы околдованы королем Обероном. Но раз мы избежали этой опасности, нам больше нечего бояться.

Глава 38

Четырнадцать рыцарей ехали, распевая песни, через очень длинный лес. Они беседовали о чудесных вещах, которые видели у короля Оберона. Гюон посмотрел направо и увидел прекрасный луг, покрытый травой и цветами, посреди которого бил чистый источник. Они расседлали там своих коней, чтобы те могли пастись, а затем расстелили на траве скатерть и выложили на нее еду, которую им подарил Оберон.

Они ели и пили вино, которое появлялось в чаше.

— Нам очень повезло, — сказал тогда Гюон, — что мы встретили Оберона и поговорили с ним. Он хорошо показал свою дружбу, подарив мне эту чашу. Если я смогу вернуться во Францию целым и невредимым, я подарю ее Карлу Великому, и он будет рад. И если он сможет из нее пить, бароны тоже будут очень рады.

Он тут же раскаялся в своих мыслях и сказал себе: «Я глупец, что думаю об этом. Я еще не знаю, какой конец мне уготован. Но моя чаша стоит больше двух городов. Я не могу поверить, что то, что он сказал мне о силе рога, — правда. Вряд ли его можно услышать так далеко. Но, будь что будет, я хочу это проверить».

— Государь, — сказал Жерасм, — подумайте, что делаете! Вспомните запрет, который наложил на вас Оберон, когда мы уезжали. Вы нас всех погубите, если нарушите его приказы!

— Мне все равно, — сказал Гюон, — я хочу это проверить.

Он взял рог, поднес его ко рту и затрубил так громко, что звук разнесся повсюду. Жерасм и остальные, услышав это, обрадовались.

— Труби, дорогой племянник, не стесняйся! — воскликнул Гарен.

Гюон затрубил с такой силой, что Оберон, который был в пятнадцати лигах оттуда, очень ясно его услышал.

— Великий Боже! — воскликнул он. — Я слышу, как трубит в рог мой лучший друг! Кто посмел причинить ему зло? Я желаю оказаться рядом с ним со ста тысячами вооруженных воинов, чтобы помочь ему!

Едва он это сказал, как оказался рядом с Гюоном со своей армией.

Когда Гюон и его люди увидели приближающуюся могучую армию во главе с Обероном, ими овладел страх. Неудивительно, ведь Гюон нарушил данные ему приказы.

— Господа, как же я ошибся, затрубив в рог! — воскликнул он. — Я вижу, что нам не спастись и остается только умереть!

— Вы сами этого хотели, — сказал ему Жерасм.

— Позвольте мне, — ответил Гюон, — не беспокойтесь ни о чем, я поговорю с ним.

Тотчас же подошел Оберон и громко крикнул:

— Да проклянет тебя Бог, или тех, кто хочет тебе зла!

— Государь, — сказал Гюон, — я скажу вам правду. Мы сидели на этом лугу, ели и пили блага, которые вы нам даровали при отъезде. Я уже испытал силу чаши, которую вы мне дали, и подумал, что мог бы так же испытать и богатый рог, чтобы быть уверенным в его помощи, если окажусь в беде. Теперь я убедился в его силе. Государь, заклинаю вас именем Бога, простите мне эту ошибку! Возьмите мой меч и отрубите мне голову, ибо я точно знаю, что без вас и вашей помощи я не смогу справиться с моими задачами.

— Гюон, — сказал ему Оберон, — доброта и великая преданность, которые я всегда в тебе видел, побуждают меня простить тебя. Но впредь берегись быть настолько дерзким, чтобы снова нарушать мои приказы!

— Государь, благодарю вас за прощение, — ответил Гюон.

Глава 39

— Гюон, я точно знаю, что тебе предстоит много страданий, — продолжил Оберон. — Тебе придется пройти через город под названием Турмон, где правит тиран по имени Макарий. Он твой дядя, брат твоего отца, герцога Севена. Во времена, когда он был во Франции, он замыслил задушить короля Карла Великого, но его намерение было раскрыто, и его бы повесили, если бы не любовь короля к твоему отцу. Король отправил его к Святому Гробу для покаяния за содеянное зло. Но он отрекся от Господа нашего и принял языческий закон, к которому так привязался, что, услышав, как кто-то говорит об Иисусе Христе, он тотчас же предает его смерти и никогда не держит данных обещаний.

Будь с ним очень осторожен, ибо он непременно убьет тебя, если сможет. Ты не сможешь его избежать, если пойдешь через город, где он живет. Поэтому я советую тебе не идти туда, а выбрать другую дорогу, если хочешь поступить мудро.

— Государь, — сказал Гюон, — благодарю вас за вашу заботу и добрые советы. Но что бы ни случилось, я пойду к моему дяде. И если он таков, как вы сказали, будьте уверены, я предам его насильственной смерти. Если я вспомню, я затрублю в свой рог, ибо уверен, что вы придете мне на помощь.

— Будь в этом уверен, — ответил Оберон. — Но я строго-настрого запрещаю тебе одну вещь: никогда не смей трубить в рог, который я тебе дал, пока не получишь первую рану. Ибо если ты поступишь иначе или нарушишь мои приказы, я подвергну тебя таким мучениям, что твое тело не выдержит.

— Государь, — ответил Гюон, — будьте уверены, я ни за что на свете не нарушу ваши приказы.

Тогда Гюон простился с королем Обероном, который был очень опечален, видя его отъезд.

— Государь, — сказал Гюон, — я удивлен, видя, как вы проливаете слезы. Прошу вас, скажите мне, в чем причина ваших слез.

— Причина, по которой я плачу, — ответил Оберон, — это великая любовь, которую я к тебе питаю. Ибо я предвижу, что ты претерпишь столько страданий, бед и мучений, что никто не сможет ни рассказать, ни описать всего, что с тобой случится.

— Государь, — сказал Гюон, — вы говорите мне вещи, которые мне не помогут.

— Поверь, — ответил Оберон, — с тобой случится еще больше, чем я сказал, и все по твоей вине.

Глава 40

После того как Оберон сказал Гюону все, что хотел, он уехал в одну сторону, а Гюон — в другую. Он и его люди сели на коней и ехали так долго, что наконец прибыли в город Турмон.

— Жерасм, — сказал Гюон, — мы прибыли в плохое место, ибо мы рядом с Турмоном. Нам грозят большие страдания.

— Не удивляйтесь ничему, — ответил ему Гюон. — По воле Божьей, мы спасемся. Ибо никто не может навредить тому, кому Бог протягивает руку помощи.

Они въехали в город. Проходя под воротами, они встретили стражника с луком в руке, с которым он только что развлекался за городом. Гюон, который ехал впереди, приветствовал его именем Бога и Девы Марии, его матери, и спросил:

— Друг, как называется этот город?

Стражник остановился как вкопанный, очень удивленный, услышав, как они говорят о Боге. Затем он сказал им:

— Господа, да сохранит вас от несчастья Бог, именем которого вы меня приветствовали. Прошу вас, если вам дорога жизнь, говорите так тихо, чтобы вас не могли услышать. Ибо если правитель этого города узнает, что вы христиане, он предаст вас жестоким мучениям. Вы можете мне доверять, потому что я христианин, но не смею этого показывать из страха перед герцогом.

— Друг, — сказал ему Гюон, — прошу тебя, скажи мне, кто правитель этого города?

— Это отвратительный предатель, — ответил стражник, — который, когда был христианином, носил имя Макарий. Он отрекся от Бога и стал таким гордым и жестоким, что сегодня он ненавидит больше всего тех, кто верит в Иисуса Христа. Но, государь, прошу вас, скажите мне, куда вы направляетесь?

Гюон ответил, что он хочет добраться до Красного моря, а оттуда — в Вавилон, и что он хотел бы остановиться в этом городе, так как он и его люди очень устали.

— Государь, — сказал стражник, — если вы послушаете меня, вы не войдете в этот город. Ибо если герцог узнает, что вы здесь остановились, никто не сможет спасти вас от смерти. Но если вам угодно, есть дорога, по которой вы можете обойти город.

— Государь, — сказал Жерасм, — послушайте добрый совет, который дает вам этот человек.

— Нет, — ответил ему Гюон, — я не последую ему. Уже поздно, солнце начинает садиться. Я остановлюсь на ночь в городе, что бы ни случилось.

— Государь, — сказал стражник, — раз такова ваша воля, из любви, которую я питаю к Богу, я отведу вас в дом одного доброго и мудрого человека, который верит в Бога. Его зовут Гондр, он прево этого города и пользуется расположением герцога.

— Друг, — сказал Гюон, — да вознаградит тебя Бог.

Стражник пошел впереди них, и они двинулись через город, пока наконец не прибыли к дому прево, которого они застали у дверей. Гюон, умевший хорошо выражаться, приветствовал его именем Бога и Девы Марии. Прево встал и с удивлением посмотрел на Гюона, думая про себя, кто бы мог приветствовать его именем Бога.

— Господа, — сказал он, — добро пожаловать. Но, ради Бога, прошу вас говорить тихо, чтобы вас не услышали. Ибо если герцог этого города узнает, вы погибли. Но если вы хотите остановиться в моем доме, то в честь того, чьим именем вы меня приветствовали, все блага моего дома, сколько бы их ни было, будут вашими.

— Государь, — сказал Гюон, — благодарю вас за прекрасное предложение, которое вы мне делаете.

Глава 41

Гюон и его люди сошли с коней. Тотчас же появились слуги, которые взяли их коней и отвели в конюшню. Хозяин провел Гюона, Гарена и остальных в свои покои, чтобы они могли переодеться. Затем они прошли в зал, где уже были накрыты и приготовлены столы. Они все сели и были очень богато угощены всевозможными яствами, какие только можно было найти в тот день.

Когда они насытились, они встали из-за стола. Гюон позвал Жерасма и велел ему поспешить в город, найти глашатая и объявить на всех перекрестках, что все, кто желает прийти на ужин в дом прево Гондра — знатные и незнатные, мужчины, женщины, дети, богатые и бедные — могут приходить и ничего не платить. Им будут предложены еда и питье, всевозможные яства и вина, какие только они пожелают. Он также поручил Жерасму купить столько провизии, сколько тот сможет найти в городе.

— Государь, — сказал Жерасм, — ваши приказы будут исполнены.

— Вы же знаете, что все в моем доме в вашем распоряжении, — сказал хозяин Гюону. — Так что нет нужды искать что-то еще. Прошу вас, воспользуйтесь моими предложениями, которые я делаю от чистого сердца.

— Государь, — ответил Гюон, — благодарю вас. У нас достаточно денег, чтобы купить все, что мы хотим. К тому же, у меня есть чаша с удивительным свойством: если бы все жители этого города были здесь, они могли бы утолить свою жажду.

Услышав это, хозяин улыбнулся, думая, что это шутка. Тогда Гюон, как неразумный, достал свой рог и отдал его на хранение хозяину со словами:

— Рог, который я вам даю, — редкость. Поэтому прошу вас вернуть его, когда я попрошу.

— Государь, — ответил хозяин, — я сохраню его и верну, когда вы попросите.

Он взял рог и положил его в свой ларец. Но позже ему пришлось горько пожалеть об этом, как вы еще услышите.

Глава 42

Жерасм, получив приказ от Гюона, сел на коня и, найдя в городе юношу, велел ему объявить то, что ему было поручено. Когда клич был брошен, не осталось в городе ни нищего, ни бродяги, ни жонглера, ни старого менестреля, который не явился бы толпой к дому прево. Все они собрались на ужин к Гюону. Не осталось ни хлеба у пекарей, ни мяса на прилавках мясников, ибо все было куплено и отнесено в дом Гюона.

Ужин был скоро готов, и все сели за стол. Гюон прислуживал им, держа в руке свою чашу, из которой он наполнял кувшины на столах, и чаша всегда оставалась полной. Когда головы гостей отяжелели от обильной еды и питья, одни начали петь, другие спали прямо на столах, а иные дрались на кулаках, так что было удивительно слышать такой шум. Гюон был очень рад, слушая их.

Тем временем, управляющий герцога пошел в город, думая найти провизию для своего господина. Но, придя на рынок, он не нашел ни хлеба, ни мяса, ни другой еды, что его очень рассердило. Он стал расспрашивать, в чем причина.

— Государь, — ответил ему мясник, — в доме прево Гондра остановился человек, который велел объявить по всему городу, чтобы все бродяги и гуляки приходили к нему на ужин. Вследствие этого он скупил все, что смог найти в городе.

Язычник, сильно разгневанный, поспешно покинул рынок и отправился во дворец герцога. Он доложил, что в городе не нашлось никакой провизии, потому что какой-то чужеземец, остановившийся у прево, скупил все, чтобы устроить ужин для всех бродяг, каких только смог найти.

Услышав это, герцог очень разгневался и поклялся Магометом, что пойдет посмотреть на это. Он приказал своим людям приготовиться и вооружиться, чтобы сопровождать его. Он и сам вооружился, взяв свой меч. Когда они уже готовы были покинуть дворец, явился один предатель, который только что ужинал у прево вместе с остальными. Он сказал герцогу:

— Государь, знайте, что во дворце вашего прево есть рыцарь, который угощает ужином всех, кого смог встретить в этом городе. И у этого чужеземца, о котором я говорю, есть чаша, которая стоит больше всего этого города. Ибо если бы все жители Востока собрались здесь и умирали от жажды, они все могли бы утолить ее, даже если бы к ним присоединились жители Запада.

Услышав это, герцог очень удивился и сказал, что такая чаша ему бы очень пригодилась. Он поклялся Магометом, что добудет ее тем или иным способом.

— А теперь идем отсюда, — сказал он, — ибо я горю желанием заполучить эту чашу, а также коней и пожитки рыцарей.

Он выехал, взяв с собой тридцать рыцарей, и они не останавливались, пока не прибыли к дому Гондра.

Глава 43

Как только прево увидел их, он подошел к Гюону и сказал:

— О, государь, мы поступили очень дурно! Вот идет герцог, и он очень разгневан. Если Бог не сжалится над вами, я не вижу, как вы сможете избежать смерти.

— Государь, — ответил Гюон, — не падайте духом. Я поговорю с ним так, что он останется доволен.

Гюон вышел навстречу герцогу и сказал:

— Государь, добро пожаловать!

— Негодяй, — ответил герцог, — не смей приближаться ко мне! Ни один христианин не может оставаться в городе без моего разрешения! Я хочу, чтобы ты знал: я прикажу отрубить вам всем головы, и у вас не останется ни коня, ни пожитков, которые вы сюда привезли!

— Государь, — сказал Гюон, — даже если вы нас всех убьете, вы ничего не выиграете. Вы совершаете большую несправедливость, желая так поступить.

— Негодяй, я скажу тебе, почему я хочу так поступить, — ответил герцог. — Я делаю это потому, что вы христиане. И из-за этого ты будешь первым, кому я прикажу отрубить голову. А теперь скажи мне, что заставило тебя собрать на ужин столько людей?

— Государь, — сказал Гюон, — я сделал это в надежде, что все эти бедные люди, которые здесь, будут молить Бога за меня, чтобы я мог вернуться здоровым. Это единственная причина, по которой я позвал их на ужин со мной.

— Негодяй, — сказал герцог, — ты говоришь великую глупость, ибо ты не увидишь другого дня, кроме этого! Я прикажу изрубить вас всех на куски!

— Государь, не думайте об этом, — ответил Гюон. — Сядьте здесь вы и ваши люди, ешьте и пейте в свое удовольствие, а я буду служить вам, как смогу. А потом, если я окажусь неправ, вы поступите, как сочтете нужным. Но если вы причините мне зло, это обойдется вам дороже, чем вы думаете. Я полагаю, вы не должны желать мне зла, поскольку вы когда-то были христианином.

Герцог ответил Гюону, что тот хорошо сказал, и что он и его люди принимают предложение на ужин. Он приказал своим людям разоружиться, что они и сделали, а затем сели за стол. Жерасм и Гюон очень богато прислуживали им. Тогда Гюон взял свою чашу, подошел к герцогу и сказал:

— Государь, вы видите, что эта чаша сейчас пуста.

— Да, — ответил герцог, — я вижу, что в ней ничего нет.

Гюон перекрестил чашу, и она тотчас же наполнилась добрым вином. Затем он подал ее герцогу, который был очень удивлен. Но когда тот взял чашу, она тут же опустела, и в ней не осталось ни капли вина.

— Негодяй, — сказал герцог, — ты меня околдовал!

— Государь, — ответил Гюон, — я не колдун. Но ваши грехи и ваша злоба — вот причина. Оставьте эту чашу, ибо вы не достойны ее держать, иначе с вами случится несчастье.

— Негодяй, — сказал герцог, — как ты смеешь так со мной говорить? Я считаю тебя безумцем. Знай, что я властен уничтожить тебя, и никто не сможет этому воспротивиться. Скажи мне, прошу, где ты родился, куда идешь и из какой ты семьи?

— Государь, — ответил Гюон, — что бы ни случилось, я не скрою от вас ни своего имени, ни своего происхождения. Знай, что я родом из Бордо на Гаронне, и я сын герцога Севена, который умер около семи лет назад.

Услышав это, герцог воскликнул:

— О, сын моего брата! Мой дорогой племянник! Почему ты выбрал другой дом, а не мой? Куда ты идешь? Боишься, что здесь тебе будет плохо?

Тогда Гюон рассказал герцогу, своему дяде, все свои приключения, не упустив ни малейшей детали.

— Я еду в Вавилон с поручением от короля Карла Великого, потому что я убил его сына.

Затем он рассказал, как король отнял у него его земли и вернет их только после того, как он выполнит поручение к эмиру Годиссу.

— Дорогой племянник, — сказал герцог, — я также без причины был изгнан из королевства Франции. С тех пор я отрекся от закона Иисуса Христа, а затем женился на очень богатой даме, от которой я держу много земель. Так что, мой дорогой племянник, я хочу, чтобы ты сегодня же переехал в мой дом. А завтра утром я дам тебе нескольких моих баронов, чтобы они проводили и охраняли тебя, пока ты не доберешься до эмира Годисса.

— Государь, — сказал Гюон, — благодарю вас. Раз вам это угодно, я отправлюсь в ваш дворец.

— Государь, если вы пойдете, вы можете об этом пожалеть, — предупредил Жерасм.

— Это вполне возможно, — добавил прево Гондр.

Тогда Гюон приказал своим людям собрать пожитки и отвести коней во дворец. Он не забыл добрую чашу, но рог из слоновой кости остался в доме прево. Гюон отправился со своим дядей в замок, где и провел ночь.

Глава 44

На следующее утро Гюон встал и вместе со своими людьми пришел приветствовать своего дядю и проститься с ним.

— Дорогой племянник, — сказал ему герцог, — прошу тебя, подожди, пока я созову своих баронов, с которыми я тебя и отправлю.

— Государь, — ответил Гюон, — раз вам это угодно, я с радостью подожду.

Когда настало время обеда, столы были накрыты. Они все сели, и им подали очень богатые и обильные яства.

Предательский и вероломный герцог, видя своего племянника за столом, позвал одного из своих рыцарей, родом из Франции, по имени Жоффруа, которого он привез с собой и заставил отречься от веры в Иисуса Христа. Он тайно подозвал его и сказал:

— Сир Жоффруа, пойдите и приведите мне сто язычников в этот дворец. Затем вы убьете моего племянника и всех, кто пришел с ним. Если хоть один из них спасется, вы навсегда потеряете мою дружбу.

— Государь, — ответил Жоффруа, — ваш приказ будет исполнен.

Жоффруа ушел и вошел в комнату, где висело двадцать кольчуг. Оказавшись там, он сказал: «Истинный Боже, чем больше зла делаешь, тем больше счетов придется оплатить перед Богом. Этот предатель хочет убить сына своего брата, который оказал мне столько милостей, когда я был во Франции. Ибо я был бы убит, если бы герцог Севен не пришел мне на помощь. Поэтому справедливо, что я окажу услугу тем, кто здесь. Да буду я проклят Богом, если я когда-нибудь причиню им зло. Напротив, я заставлю этого злого герцога дорого заплатить».

В то время в темнице замка находилось сто сорок французов, которых герцог захватил в море. Он держал их в тюрьме, чтобы предать смерти. Но Бог, который никогда не оставляет тех, кто к нему обращается, оказал им великую услугу в этой ситуации.

Жоффруа пришел в тюрьму и сказал заключенным:

— Господа, если вы хотите сохранить свои жизни, выходите немедленно и идите со мной.

Заключенные вышли из тюрьмы и пошли с Жоффруа. Он привел их всех в комнату, где висели кольчуги, велел им всем вооружиться и сказал:

— Господа, если вы действительно хотите выбраться из этого места, пришло время показать вашу отвагу.

— Государь, — ответили они, — до самой смерти мы будем следовать вашим приказам, чтобы выйти из рабства и обрести свободу.

Услышав их, Жоффруа очень обрадовался и сказал им:

— Господа, знайте, что в этом дворце за обедом сидит сын герцога Севена, племянник нашего господина, герцога. Он приказал мне привести сто язычников, чтобы убить его племянника. Но все будет иначе. Если вы хотите быть освобожденными и отомстить за зло, которое он вам причинил, то он и все его язычники, которые здесь, будут преданы смерти, без пощады.

Тогда они все вооружились кольчугами и шлемами, каждый взял меч, и последовали за Жоффруа во дворец.

Глава 45

— Государь, — спросил Гюон своего дядю, — эти вооруженные люди, что входят сюда, — те, кого вы послали меня проводить?

— Гюон, — ответил герцог, — тебе следует готовиться к смерти, ибо ты никогда не увидишь дня прекраснее этого.

Герцог думал, что вооруженные люди, стоявшие перед дворцом, были теми, кого он приказал привести Жоффруа. Он громко крикнул им:

— Бароны, смотрите, чтобы ни один христианин не сбежал!

Когда Гюон услышал и увидел черную злобу своего дяди и предательство, на которое тот был способен, он был поражен. Он вскочил, яростно надел шлем на голову, вооружился мечом и взял щит. Жоффруа, охваченный радостью, подошел и сказал:

— Благородные французы, смотрите, чтобы ни один язычник не остался в живых! Их нужно уничтожить всех до единого!

В тот же миг они все обнажили свои мечи и начали рубить направо и налево. Они привели язычников в такое кровавое состояние, что на них было страшно смотреть. В короткое время одни были изрублены на куски, другие убиты.

Когда герцог увидел, как уничтожают язычников, он начал опасаться за свою жизнь и немедленно бежал в соседнюю комнату. Но Гюон, который уже понял, что помощь пришла от французов, бросился за герцогом с мечом в руке, еще обагренным кровью убитых им язычников. Однако предатель, видя, что его племянник гонится за ним, подбежал к окну, выходившему в сад, и выпрыгнул в ров. Гюон был очень раздосадован, что тот таким образом от него ускользнул.

Жоффруа и другие французы, убившие сарацин, пошли закрывать и поднимать мосты и доски дворца, чтобы не быть застигнутыми врасплох. Затем они пришли в зал, где все вместе узнали друг друга, чему были очень рады. Но если бы Бог не помог им, их радость скоро сменилась бы великой скорбью.

Герцог, который сбежал, пришел в город и велел объявить повсюду, чтобы все, кто может носить оружие, явились к нему. Это было тотчас же исполнено, ибо не осталось ни одного человека, способного сражаться, который не пришел бы. Они все собрались перед дворцом с герцогом, и их было более десяти тысяч. Все они поклялись убить христиан, которые были во дворце.

Герцог, обрадованный тем, что ему на помощь пришло столько людей, немедленно приказал установить осадные машины и лестницы у стен. Он велел поднять пики и мощными ударами таранов обрушить большую башню. Наши люди, которые были в башне, защищались очень мужественно. Но их защита была бы малоэффективна, если бы Господь наш Иисус Христос не пришел им на помощь.

Когда Гюон осознал опасность, в которой они оказались, он очень опечалился и сказал:

— Великий Боже! Как я страдаю, будучи здесь заперт! Если мой дядя овладеет нами, мы не сможем надеяться снова увидеть свет.

Тогда Жерасм воскликнул:

— Государь Гюон, ради любви к Господу нашему, затрубите в свой рог!

— Жерасм, — ответил Гюон, — я не могу этого сделать, ибо я отдал свой рог на хранение доброму прево Гондру!

— О, Гюон, — сказал Жерасм, — мы очень несчастны! Из-за твоей глупости и ложных рассуждений мы на грани гибели!

Глава 46

Пока они разговаривали, прево Гондр подошел к герцогу и сказал:

— Государь, я очень удивлен, что вы хотите разрушить свой собственный дворец. Вы определенно совершаете большую глупость. Я бы хотел попросить вас прекратить штурм и заключить мир с вашим племянником, позволив ему уйти без вреда, ему и тем, кто пришел с ним.

— Прево, — ответил герцог, — я прошу вас пойти к ним. Я сделаю все, что вы мне посоветуете.

Но он сказал это тихо, так, чтобы его не было слышно: «Конечно, если я смогу их всех заполучить, я предам их смерти в ужасных мучениях».

Тогда прево подошел к дворцу и громко крикнул Гюону:

— Государь, во имя Бога, соблаговолите мне ответить!

Гюон, который в это время опирался на один из зубцов стены, спросил:

— Кто там внизу хочет со мной говорить?

— Государь, я ваш хозяин, прево.

— Хозяин, — сказал Гюон, — что вы хотите мне сказать?

— Государь, если вы хотите спасти свою жизнь и жизни тех, кто с вами, я прошу вас не покидать дворец, в котором вы находитесь, какие бы обещания ни давал вам ваш дядя, герцог. Не доверяйте его словам, ибо во всем, что он вам скажет, не будет ни капли правды.

— Государь, — ответил Гюон, — благодарю вас за доброе предупреждение. Но я прошу вас, во имя дружбы, которую вы мне оказываете, и раз уж вы желаете спасти мне жизнь, верните мне рог из слоновой кости, который я отдал вам на хранение. Ибо без него я не смогу избежать смерти.

— Государь, — сказал прево, — он недалеко от меня.

Он достал его из своей сумки, в которой он был, и передал Гюону, который смотрел со стороны сада.

Глава 47

Когда Гюону вернули его рог из слоновой кости, он испытал невообразимую радость, что неудивительно, ведь от этого зависела его жизнь. Он тут же поднес его ко рту, чтобы затрубить, но Жерасм сказал ему:

— Ах, государь, никогда не будьте так неосторожны, чтобы раскрывать свои секреты! Если бы прево был нашим врагом, он мог бы донести об этом своему господину, герцогу, и мы, возможно, были бы все убиты. Пусть с вами никогда не случится раскрывать свои секреты. Прошу вас, не трубите так скоро в свой рог, ведь вы еще не ранены. Вспомните приказ, который дал вам Оберон перед нашим отъездом.

— Хочешь, чтобы я ждал, пока меня убьют? — ответил Гюон. — Конечно, я затрублю, не дожидаясь больше!

Он взял свой рог, поднес его ко рту и затрубил с такой необычайной силой, что те, кто был во дворце, начали петь и танцевать.

Король Оберон, который в это время находился в городе Монмюр, воскликнул:

— Я слышу, как трубит рог моего друга Гюона, самого доблестного рыцаря, о котором я когда-либо слышал! По звуку рога я понимаю, что он очень нуждается в моей помощи. Итак, я желаю оказаться там, где прозвучал рог, в сопровождении ста тысяч лучших воинов, каких только можно увидеть!

Едва он это пожелал, как тотчас же оказался в городе Турмон. Там они начали рубить в куски всех язычников, которых встречали. Они устроили такую бойню, что ручьи, текшие по городу, были полностью окрашены кровью. Король Оберон велел объявить по всему городу, чтобы оставили в живых всех, кто захочет принять святое крещение. Нашлось много таких, кто стал христианином.

Затем король Оберон поднялся во дворец. Когда Гюон его увидел, он выбежал ему навстречу, чтобы поблагодарить за великую помощь, которую тот оказал ему в столь неотложной нужде.

— Друг, — сказал ему Оберон, — пока ты будешь верить и соблюдать мои приказы, я буду помогать тебе во всех твоих делах, как и те, кто пришел со мной, чтобы защитить тебя.

Затем они схватили герцога, привели его во дворец и представили перед Гюоном, который очень обрадовался, увидев своего дядю в плену.

— Дорогой племянник, сжалься надо мной, — взмолился герцог.

— Ах, предатель! Никогда в жизни ты не получишь от меня ничего, ибо ты не выйдешь отсюда живым! — ответил Гюон.

Он взял свой меч и отрубил герцогу голову. Затем он приказал повесить его тело на зубцах городской стены, чтобы память о его злой жизни служила примером для других. Так страна была избавлена от самого отвратительного из людей.

Глава 48

Когда Оберон спас Гюона, он позвал его и сказал:

— Мой дорогой друг, я прощаюсь с тобой и всей твоей компанией, ибо я больше никогда в жизни тебя не увижу. Тебе предстоит перенести столько несчастий, бед и мучений по твоей собственной вине, что ни один живой человек не сможет рассказать всего, что тебе придется выстрадать.

— Государь, — испуганно ответил Гюон, — я думаю, вы очень несправедливы. Я хочу повиноваться вам всей своей силой и во всем следовать вашим приказам.

— Друг, — сказал Оберон, — раз уж ты хочешь им следовать, хорошо запомни то, что ты мне только что сказал. Я запрещаю тебе под страхом потери жизни и моей дружбы быть настолько дерзким, чтобы идти по дороге, ведущей к большой башне, построенной на море. Эту башню построил Юлий Цезарь, и я провел там много времени в детстве. Ты никогда не видел более красивых башен и не слышал о более чудесных вещах.

Эта башня украшена окнами и внутри обита богатейшими гобеленами. У входа в ворота стоят два медных человека, держащие в руках по большому железному цепу, которыми они беспрестанно бьют днем и ночью в таком согласии, что, когда один бьет по земле, другой бьет вверх. Они делают это так легко и быстро, что едва ли жаворонок смог бы пролететь мимо, не будучи убитым. И все это сделано с помощью чар.

В этой башне живет великан чудовищного роста. Его зовут Ангулафр. Он захватил у меня эту башню. Он также отнял у меня белую кольчугу, тонкую и легкую, и наделенную таким свойством, что человек, надевший ее, никогда не может быть ни ранен, ни утоплен в воде, и никакой огонь, сколь бы жарким он ни был, не может ему навредить. Итак, мой друг Гюон, я запрещаю тебе идти туда, иначе ты навлечешь на себя мой гнев, ибо ты никогда не сможешь противостоять этому великану.

— Государь, — ответил Гюон, — знайте, что в час моего отъезда из Франции я решил, что, какое бы опасное приключение мне ни встретилось, я не стану его избегать. Знайте, что я предпочел бы умереть, чем не сразиться с этим великим великаном. Никто, кем бы он ни был, не сможет помешать мне совершить это путешествие. И я предупреждаю вас, что до своего возвращения я добуду эту добрую кольчугу, ибо она может мне когда-нибудь пригодиться, так что я не должен ее упускать. К тому же, я думаю, что если мне понадобится ваша помощь, вы захотите мне помочь.

— Я клянусь тебе, — ответил Оберон, — что если ты обманешь меня со звуком рога, ты никогда не получишь от меня помощи. Поступай, как хочешь, а я поступлю, как хочу я.

Оберон уехал, ничего больше не сказав. Гюон остался в городе, который он передал Оберону, а также должность прево — своему хозяину, и все земли, принадлежавшие его дяде. Он приготовился к отъезду и взял с собой много золота и серебра. Затем он попрощался со своим хозяином, с Жоффруа и со всеми, кто там остался. Он отправился в путь в сопровождении своих людей.

Глава 49

Они ехали днем и ночью, не встречая никаких приключений, достойных упоминания, пока не прибыли к берегу моря, в одной лиге от башни, где жил великан. Когда Гюон увидел эту башню, он позвал своих людей и сказал им:

— Господа, я вижу башню, в которую Оберон запретил мне входить. Но если Господь наш поможет мне, я увижу, что там внутри, еще до наступления ночи, что бы ни случилось.

Жерасм посмотрел на башню и, заплакав, сказал Гюону, что это безумие — следовать советам ребенка.

— Государь, остерегайтесь нарушать приказы Оберона, ибо это может принести вам несчастье.

— Сир Жерасм, — ответил благородный Гюон, — даже если бы все люди на свете запретили мне это, я бы все равно не поступил иначе. Вы же знаете, что я покинул Францию именно в поисках приключений. Так что бесполезно говорить мне об этом. До наступления ночи я хочу сразиться с великаном. Если он не тверже железа, я убью его, или он убьет меня. А вы, Жерасм, и все, кто здесь, оставайтесь на этом лугу и ждите меня до моего возвращения.

— Государь, — сказал Жерасм, плача, — я очень опечален, что не может быть иначе. Да хранит вас Бог.

Гюон уехал, оставив своих людей в слезах, после того как обнял их всех. Он вооружился с ног до головы, не забыв свой прекрасный рог из слоновой кости и добрую чашу. Он отправился один, пешком, и подошел к воротам замка. Как только он прибыл, он увидел двух медных людей, которые непрестанно били своими цепами. Он внимательно посмотрел на них и понял, что войти туда без помощи Божьей невозможно.

Он начал молиться, оглядываясь по сторонам, чтобы найти, как войти. Он увидел золотой таз, прикрепленный к мраморной колонне. Тогда он вытащил свой меч и трижды ударил по тазу, который зазвенел так громко, что звук разнесся по всему замку.

Внутри была девица по имени Сибилла. Удивленная звоном таза, она подошла к одному из окон и увидела Гюона, который хотел войти. Но она не смогла его узнать и, вернувшись, сказала себе: «Кто этот рыцарь, что желает войти? Если великан проснется, он его быстро убьет. Даже если бы здесь было шесть тысяч рыцарей, они бы ему не противостояли. Мне очень хочется знать, кто он и откуда родом. Мне кажется, он француз. Но чтобы узнать это лучше, я вернусь к окну».

Она снова подошла к окну, разглядывая Гюона, который ждал у ворот. Затем она посмотрела на его герб, на котором были изображены три великолепных креста. По этому знаку она поняла, что рыцарь — француз.

— Увы! — сказала девица. — Я погибла, если великан найдет меня здесь.

Она поспешно вернулась и стала прислушиваться у двери комнаты, чтобы узнать, спит великан или нет. Подойдя, она услышала, что он спит, так как очень громко храпел. Убедившись, что он спит, девица подошла к воротам и открыла их. От этого подул ветер, который внезапно остановил двух медных людей. Открыв калитку, девица очень быстро вернулась в свою комнату.

Когда Гюон увидел, что калитка открыта, он вошел, потому что медные люди больше не били. Он изо всех сил пытался найти того, кто открыл ему дверь, но, к своему удивлению, никого не нашел. Там было столько комнат, что он не знал, в какую идти, чтобы найти то, что искал. Он ходил по дворцу, ища то тут, то там, и оказался у колонны, где увидел четырнадцать мертвых людей. Увидев это, Гюон испугался и отшатнулся в страхе.

Глава 50

Он вышел из зала и направился к воротам, думая, что они открыты, но он сам себя запер. Два медных человека снова били цепами, как и прежде.

— Я вижу, — сказал тогда Гюон, — что мне не спастись.

Он вернулся в замок и стал прислушиваться. Бродя по замку, он услышал плач девицы. Он пошел на звук, нашел ее и смиренно приветствовал, сказав:

— Благородная девица, я не знаю, понимаете ли вы мой язык. Я бы хотел знать, почему вы плачете.

— Государь, — ответила девица, — я плачу, потому что мне очень жаль вас. Если великан, который здесь, проснется, он вас тотчас же повесит.

— Прекрасная девица, — сказал ей Гюон, — прошу вас, скажите мне, кто вы и откуда родом.

— Государь, я скажу вам, что я дочь Овинемера, который в свое время был графом Сент-Омер. Я племянница герцога Севена.

Когда Гюон услышал девицу, он очень смиренно поклонился ей и, обняв, сказал:

— Знайте, что вы моя близкая родственница, ибо я сын герцога Севена. Но прошу вас, скажите, какое приключение привело вас сюда?

— Дорогой кузен, — ответила девица, — мой отец решил отправиться на поклонение Святому Гробу. Он так любил меня, что захотел взять с собой. Случилось так, что в море, недалеко от города Эсклавония в Сирии, поднялась сильная буря, которая выбросила нас на эти берега. Великан, который был на вершине своей башни, увидев, как мы приближаемся к его порту, спустился и убил моего отца и всех, кто был с ним, кроме меня. Он привел меня сюда, где я нахожусь уже семь лет, не имея возможности услышать ни одной мессы. Прошу вас еще раз, скажите, какое приключение привело вас в эту страну.

— Моя дорогая кузина, раз уж вы хотите знать, я вам расскажу. Истинно то, что король Карл Великий отправил меня с устным и письменным посланием к эмиру Годиссу, который находится в Вавилоне. Проезжая здесь, я увидел эту башню и спросил у одного язычника, кому она принадлежит. Он ответил, что в башне живет ужасный великан, который причинил много зла проезжающим. Я подумал, что мог бы сразиться с ним и освободить эту местность. Я оставил своих людей в долине, на тех лугах, где они меня ждут.

— Мой кузен, — сказала девица, — я удивлена, что вы настолько неосторожны, чтобы предпринимать такое дело. Даже если бы вас было пятьсот человек, все вооруженные, вы не смогли бы причинить ему вреда, если бы он был в своих доспехах. Никто не может долго противостоять его силе. Поэтому я советую вам уйти, прежде чем он проснется. Если хотите, я открою вам калитку без всякой опасности.

Глава 51

Выслушав речь девицы, Гюон сказал ей:

— Кузина моя, знайте, что прежде чем я уйду отсюда, я посмотрю, что он за человек. Я не хочу, чтобы меня упрекали в недостатке смелости. Я предпочел бы умереть, чем вынести хоть один упрек.

— Ах, мой кузен, я вижу, что вы желаете своей гибели и моей тоже. Но раз такова ваша воля, я покажу вам, в какой комнате он спит. И когда вы его увидите, вы немедленно удалитесь. Вы найдете комнату, в которой есть хлеб и вино, а в следующей — шелковые ткани и очень богатые драгоценности. В третьей комнате — четыре бога, все из чистого массивного золота, а в четвертой — великан на очень богатой кровати. Итак, если вы мне поверите, вы отрубите ему голову, пока он спит, ибо если он проснется, вы не сможете от него уйти.

— Моя кузина, — ответил благородный Гюон, — да не допустит Господь, чтобы меня когда-нибудь упрекнули в том, что я убил его, не вызвав на бой!

Гюон оставил свою кузину и пошел, с мечом в руке, шлемом на голове и щитом на шее. Он вошел в первую комнату, затем в ту, где стояли четыре бога. Внимательно рассмотрев их, он нанес каждому по сильному удару мечом, а затем вошел в комнату, где спал великан, и стал его разглядывать. Кровать, на которой он спал, была бесценной, одеяла и подушки — несравненной роскоши и красоты, как и гобелены, которыми была обита комната.

Когда Гюон все рассмотрел, и особенно великана с его чудовищным телом — никогда еще не видели более ужасного, — он сказал: «Ах, Боже, если бы только Карл Великий был здесь, чтобы увидеть нас обоих, он бы скоро заключил со мной мир». Гюон гордо шагнул вперед, осеняя себя крестным знамением, и думал, как ему поступить. Он размышлял, что если убьет его во сне, его всегда будет преследовать упрек в том, что он убил спящего человека. «Да проклянет меня Бог, — сказал он, — если я прикоснусь к нему, не вызвав его на бой!»

Тогда он очень громко крикнул великану:

— Вставай, или я отрублю тебе голову!

Великан проснулся от шума, который произвел Гюон, и бросил на него ужасный взгляд. Затем он так стремительно вскочил, что едва не сломал великолепную кровать, на которой лежал. Он сказал Гюону:

— Негодяй, тот, кто привел тебя сюда, не любил тебя и плохо меня знал.

Когда Гюон услышал, что великан говорит на хорошем французском, он очень удивился и сказал:

— Знай, я пришел, чтобы увидеть тебя. Возможно, я совершил глупость.

— Ты говоришь чистую правду, — ответил великан, — и если бы я был одет и вооружен, и здесь было бы сто вооруженных людей, подобных тебе, я бы их не боялся и всех бы убил. Ты видишь, что я наг и без оружия, которым мог бы защищаться, но я тебя не боюсь.

Тогда Гюон подумал, что было бы неправильно нападать на него, пока тот не вооружится.

— Иди, возьми свое оружие, или я убью тебя, — сказал он.

— Негодяй, — ответил великан, — то, что ты сказал, показывает, что у тебя есть смелость и доблесть.

Он пошел, вооружился с ног до головы и взял в руку косу.

Глава 52

Гюон ждал великана во дворце. Тот пришел и крикнул ужасным голосом:

— Гюон, где ты? Я готов уничтожить тебя, если ты не будешь защищаться! Прошу тебя, скажи мне, кто ты, чтобы я, когда уничтожу тебя, мог сказать: «Я убил такого-то, который по своей смелости пришел напасть на меня в моем дворце». Ты слишком горд, что не захотел ко мне прикоснуться, пока я не был вооружен. Кем бы ты ни был, ты сын какого-то мудрого человека. Скажи мне, прошу, куда ты идешь и что заставило тебя прийти сюда? Я хочу знать правду, чтобы я мог похвастаться тем, что убил человека, который не захотел ко мне прикоснуться, пока я не был вооружен.

— Язычник, — ответил ему Гюон, — ты очень глуп, считая меня уже мертвым. Но раз уж ты хочешь знать обо мне правду, знай, что я бедный рыцарь, у которого король Карл Великий отнял земли и изгнал из своего королевства. Он посылает меня с поручением к эмиру Годиссу. Истина в том, что меня зовут Гюон, я сын герцога Севена. Теперь ты знаешь всю правду. Скажи мне так же, кто ты и от кого рожден, чтобы, если я убью тебя, я мог похвастаться при дворе короля Карла, что уничтожил ужасного великана.

— Негодяй, — сказал великан Гюону, — если тебе это удастся, ты сможешь похвастаться, что уничтожил великого великана Ангулаффра, у которого семнадцать братьев, и он самый младший из них. И к тому же ты сможешь сказать, что до самого последнего дерева на берегу Красного моря нет никого, кто не платил бы мне дань. Я прогнал эмира Годисса, к которому ты должен идти, я отнял у него силой много городов, и он обязан мне в знак покорности приносить золотое кольцо каждый год, чтобы выкупить свою голову. Я также отнял у короля Оберона эту могучую башню. С тех пор его чары не имеют надо мной власти. Я также взял у него несравненную кольчугу, ибо она обладает таким великим свойством, что любой, кто сможет носить ее на своем теле, не может погибнуть никаким образом. Но тот, кто захочет ее надеть, должен быть свободен от смертного греха, и мать, которая его носила, не должна была знать никого, кроме своего мужа. Я думаю, найдется мало людей, которые смогли бы ее надеть. У нее есть еще одно свойство: тот, кто ее наденет, не должен бояться ни огня, ни железа, ни воды, ни даже пропастей. Я испытал это много раз.

Но поскольку ты проявляешь доблесть и позволил мне вооружиться, я разрешаю тебе ее примерить, если хочешь.

Он тотчас же открыл сундук и достал добрую кольчугу, а затем сказал Гюону:

— Негодяй, вот добрая кольчуга, которую я даю тебе примерить, чтобы увидеть, сможешь ли ты ее надеть.

Гюон взял кольчугу и, отойдя в сторону, снял свои доспехи, чтобы надеть ее. Он тотчас же надел свой шлем на голову, щит на шею и взял меч в руку, а затем поблагодарил Бога за оказанную ему милость.

— Клянусь Магометом! — воскликнул тогда великан. — Я не думал, что ты такой человек, ибо кольчуга тебе очень идет! Я отдал тебе должное за твою доблесть, но теперь ты должен снять ее и вернуть мне.

— Да покарает тебя Бог! — ответил Гюон. — Тебе не нужно оружие, которым ты не сможешь воспользоваться. Знай, я не отдам ее тебе даже за четырнадцать лучших городов отсюда до Парижа!

— Негодяй, — сказал великан, — если ты вернешь мне мою кольчугу, я оставлю тебе жизнь и дам мое прекрасное золотое кольцо, которое я получил от эмира Годисса. Тебе предстоит большая опасность, если ты хочешь выполнить свое поручение. Ибо когда ты прибудешь туда и подойдешь к воротам дворца эмира Годисса и скажешь, что ты посланник короля Карла, ты найдешь четыре ворот, и у каждых — по привратнику. Если узнают, что ты француз, у первых ворот тебе отрубят руку, у вторых — другую. Когда подойдешь к третьим, потеряешь ногу, а у четвертых тебя поведут к эмиру Годиссу, и ты не сможешь от него уйти, он прикажет отрубить тебе голову. Итак, если ты хочешь избежать этой беды и вернуться в безопасности, верни мне мою кольчугу. Я дам тебе мое золотое кольцо. Показав его, ты будешь хорошо принят и сможешь ходить по всему дворцу, и никто тебе не помешает. И даже если ты убьешь пятьсот человек, никто не посмеет причинить тебе зла, если на тебе будет мое кольцо.

Глава 53

Выслушав слова великана, Гюон ответил ему:

— Предатель, знай, что даже если бы все проповедники во вселенной проповедовали мне целый год, и ты отдал бы мне все свое добро и свое кольцо, я все равно не вернул бы тебе эту добрую кольчугу, которую я надел, пока не убью тебя! А потом я заберу и твое кольцо!

Когда великан услышал Гюона и понял, что не получит свою кольчугу, он пришел в такую ярость, что его глаза стали похожи на два вулкана, так они пылали. Он снова позвал Гюона и спросил, не изменил ли тот своего намерения.

— Нет, — ответил Гюон, — если ты велик и силен, защищайся! Я тебя не боюсь, раз уж я надел твою кольчугу!

— А ты берегись меня! — сказал великан. — Хоть на тебе и добрая кольчуга, это не помешает мне уничтожить тебя!

Он приблизился к Гюону и занес свою косу, намереваясь ударить его. Но Гюон, будучи очень ловок, увернулся от удара. Коса с такой силой врезалась в колонну, что вошла в нее почти на два фута. Гюон воспользовался этим моментом и, с мечом в руке, бросился на великана, чья коса застряла. Он ударил его с такой страшной силой, что отрубил ему обе кисти, которые упали на землю вместе с косой.

Великан, почувствовав себя так раненым, издал такой ужасный крик, что если бы дворец рухнул до самого основания, это не произвело бы большего шума. Девица по имени Сибилла, которая в это время была в своей комнате, была напугана. Она поспешно выбежала, схватила большую дубину, которую нашла, и прибежала во дворец, откуда доносился шум. Она встретила убегающего великана и с такой силой швырнула ему дубину под ноги, что тот упал.

Гюон, который бежал за ним, нанес ему несколько ударов мечом. Великан издавал ужасные крики, но Гюон, желая лишь его смерти, нанес ему такой сильный удар, что отрубил голову. Он вытер свой меч и вложил его в ножны. Он хотел было взять голову, чтобы водрузить ее на вершину башни, но не смог даже поднять ее с земли, такой тяжелой она была. Он рассмеялся и поблагодарил Бога за силу, которую тот дал ему, чтобы победить такого противника.

— О, если бы эта голова и тело были в Париже, во дворце короля Франции, чтобы он знал, что это я его убил! — воскликнул Гюон.

Он подошел к одному из окон дворца и посмотрел на потайную дверь. Он увидел своих людей и крикнул им так громко, как только мог:

— Господа! Идите ко мне смело, ибо дворец взят! Он наш, я убил его хозяина!

Когда Жерасм, Гарен и остальные услышали это, они очень обрадовались и возблагодарили Бога. Они тотчас же подошли к воротам, которые им открыла девица Сибилла. Войдя, они последовали за девицей, которая провела их во дворец к Гюону. Увидев его, они заплакали от радости, обняли его и не знали, как выразить свою радость. Они спросили, не ранен ли он. Он ответил, что с ним все в порядке. Затем он повел Жерасма и своих спутников туда, где на земле лежал великан. Увидев его, они были поражены, что Гюон смог его уничтожить.

Глава 54

Несмотря на то, что великан был мертв, его вид вселял ужас. Жерасм спросил Гюона, кто эта девица, которую он видел. Тогда Гюон рассказал ему слово в слово, как она оказалась в этом месте. Они все обняли ее и оказали ей много любезностей. Затем они разоружились, приготовили ужин, сели за стол, ели и пили в свое удовольствие. Они много веселились, но их радость, как мы увидим далее, была недолгой.

Вы уже видели, как Гюон завоевал башню и убил великого великана, который был ее хозяином, и какую великую радость испытывали Гюон и его спутники до самого утра. Когда они все позавтракали, Гюон позвал Жерасма и всех, кто там был, и сказал им:

— Господа, вы знаете, что я предпринял путешествие к эмиру Годиссу. Поэтому я должен как можно скорее выполнить поручение, данное мне императором Карлом. Прошу вас составить компанию этой благородной девице. И если через пятнадцать дней я не вернусь в этот дворец, вы можете возвращаться во Францию. Вы отвезете эту благородную девицу с собой. Передайте мои поклоны королю Карлу и всем его баронам. Расскажите ему обо всех приключениях, которые со мной случились. Я отправляюсь, чтобы выполнить мое поручение.

Услышав, что он собирается их покинуть, бароны ответили ему:

— Государь, вы просите нас ждать вас здесь пятнадцать дней. Мы будем ждать вас целый год, если потребуется.

— Господа, я благодарю вас, — сказал он.

Он приготовился к отъезду. Он вооружился с ног до головы, взял свою чашу и золотое кольцо великана, не забыл и свой рог из слоновой кости. Затем он пошел проститься со своей кузиной, которую обнял. После этого он обнял всех баронов, которые очень сожалели о его отъезде. Они все поднялись на стены дворца, чтобы еще раз посмотреть на него, и проливали слезы.

Гюон наконец прибыл к берегу моря, который был совсем рядом с замком. Там был небольшой порт, где почти всегда можно было найти какие-нибудь транспортные лодки. Но когда Гюон прибыл туда, он был очень удивлен и сказал: «Великий Боже! Что со мной будет, если не найдется ни лодки, ни галеры, на которую я мог бы сесть? Какое несчастье, что я убил Шарло! Я в большой опасности, хотя это была лишь самооборона. Но король Карл был очень несправедлив, так жестоко изгнав меня из своего королевства».

Гюон, видя себя одиноким и покинутым, заплакал. Бросив взгляд направо, на поверхность моря, он увидел большое существо, плывущее в его сторону. Оно имело форму тритона.

Глава 55

Когда существо подплыло к нему, он посмотрел на него и перекрестился. Затем он вытащил свой меч, чтобы защищаться, думая, что существо собирается на него напасть. Но, напротив, оно отошло за спину Гюона, немного вправо, и встряхнулось с такой силой, что кожа, покрывавшая его, сама собой спала, и он превратился в самого красивого человека, какого только можно было увидеть. Гюон был очень напуган.

Увидев это чудо, и что существо стало человеком, он подошел к нему и спросил, кто он, послан ли он от Бога, или это какой-то злой дух, пришедший его искушать.

— Именем Бога, не причиняй мне зла, — сказал он. — Скажи, кто ты. Я думаю, ты из людей короля Оберона.

Тот мягко ответил ему:

— Не удивляйся, что я тебя знаю. Я знаю, что ты сын герцога Севена из Бордо. Король Оберон послал меня к тебе. Некоторое время назад я нарушил его приказы, и за это он повелел мне быть тридцать лет тритоном в море.

— Друг, — сказал ему Гюон, — верой, которую ты хранишь к тому, кто тебя создал, могу ли я довериться тебе, чтобы переправиться через Красное море? Ибо мне это очень нужно.

Малеброн ответил:

— Знай, что я перенесу тебя, куда ты захочешь. Ничего не бойся, доверься Господу нашему и позволь мне все сделать.

Тогда Малеброн-тритон снова надел свою кожу и сказал Гюону, чтобы тот сел ему на спину.

Как только Гюон увидел благородного тритона в его коже, ожидающего его у кромки моря, он перекрестился, моля Бога, чтобы тот помог ему благополучно добраться до места. Затем он подошел к нему и сел на спину тритона, который прыгнул в море. Он начал плыть с такой силой, будто летел. Вскоре он пересек море и великую реку Нил, которая берет начало в земном раю. Это очень опасная река из-за множества змей и крокодилов, которые в ней водятся, но ни змея, ни крокодил не причинили им вреда.

Когда они прибыли на берег, Гюон очень обрадовался. Тогда Малеброн сказал ему:

— Дорогой мой, час, когда ты родился, стал часом, когда я тебя узнал. Ибо чтобы услужить тебе, я должен быть тритоном в море еще десять лет, и с тридцатью годами, что я уже там пробыл, это будет сорок. Мне очень жаль тебя, ибо никто не сможет рассказать о тех бедах, которые тебе предстоит вынести. И мне самому придется страдать из-за любви, которую я к тебе питаю. Однако я буду терпелив. Ты видишь город, куда тебе нужно идти. Кроме того, ты знаешь, что тебе наказано. Что бы ни случилось, берегись нарушать приказы короля Оберона. Никогда не лги, будь преданным и сдержанным, ибо если ты это сделаешь, ты полностью потеряешь его дружбу. Поручаю тебя Богу. Я не могу больше оставаться.

Тогда тритон прыгнул в море, и Гюон остался один.

Глава 56

Он поручил себя Богу и пошел к городу, который был совсем близко. Войдя, он не встретил ни одного человека, который бы его остановил. Когда он углубился в город, он встретил тысячу язычников, идущих грабить, тысячу других, возвращающихся с грабежа, тысячу коней, которых вели в кузницу, и тысячу других, которых оттуда выводили, тысячу людей, играющих в шахматы, тысячу других, беседующих с девушками, тысячу, пьющих вино эмира, и тысячу, идущих во дворец.

Когда Гюон все это увидел, он был удивлен, встретив столько людей, и так увлекся, глядя на них, что совсем забыл о кольце, которое было у него на руке. С другой стороны, тысяча других людей возвращалась из дворца и с удивлением смотрела на него, идущего по улицам полностью вооруженным и пешком. Но он прошел мимо и не захотел останавливаться. Но, несчастный, почему он не вспомнил о своем кольце! Ему предстояло столько страданий, что невозможно было бы их рассказать.

Пересекши большую часть города, он вышел на площадь перед дворцом. Там находилось здание на пятидесяти очень богатых колоннах, украшенных различными росписями. Именно туда эмир Годисс приходил в определенный день недели, чтобы давать аудиенцию тем, кто ее просил.

Когда Гюон все хорошо рассмотрел, он прошел дальше и подошел к первым воротам дворца. Там он крикнул привратнику:

— Друг, прошу тебя, открой мне ворота!

— С большим удовольствием, — ответил привратник. — Но ты должен сказать мне, кто ты.

Если бы он был сарацином, он бы вошел без всякого сопротивления. Гюон, как неразумный, не вспомнив ни приказа, который ему дал король Оберон, ни о кольце, которое он нес с собой, — а если бы он показал его язычникам, ему не пришлось бы лгать, — ответил привратнику, что он сарацин.

— Раз так, — сказал привратник, — ты можешь проходить.

Он подошел ко вторым воротам, думая про себя, что нарушил приказ короля Оберона. Он очень опечалился и поклялся, что больше никогда не будет лгать. Он взял кольцо в руку и, подойдя к другим воротам, громко крикнул:

— Сын язычника, да покарает тебя тот, кто умер на кресте! Поторопись открыть мне, ибо я хочу войти!

Когда привратник услышал, как Гюон так дерзко с ним говорит, он сказал ему:

— Негодяй, как привратник первых ворот мог быть так неосторожен, чтобы пропустить тебя?

— Я скажу тебе, — ответил Гюон. — Посмотри на это кольцо, которое я ношу. Это знаки, с которыми я могу проходить, куда мне будет угодно.

Глава 57

Когда четвертый привратник-язычник услышал Гюона и увидел кольцо, которое тот нес, он очень хорошо его узнал и сказал Гюону:

— Негодяй, добро пожаловать! Как поживает мой господин, от имени которого ты сюда пришел?

Гюон, не желая лгать, пересек мост и прошел в ворота, ничего не ответив, а затем подошел к следующим воротам. Привратник, увидев его приближение, вышел ему навстречу. Гюон показал ему кольцо. Привратник тотчас же открыл ему ворота, почтительно поклонился и пропустил его.

Когда Гюон прошел третьи ворота, он вспомнил, как солгал, проходя первые. «Увы, — сказал он, — что же со мной будет? Я солгал и так легко нарушил свою клятву тому, кто сделал мне столько добра. Я не подумал, что у меня есть золотое кольцо. Надеюсь, король Оберон не будет держать на меня зла, ведь я не вспомнил о нем. Думаю, он простит мне эту ошибку, как простил, когда я затрубил в рог». Так Гюон, миновав первые три моста, подошел ко дворцу.

Глава 58

Когда Гюон увидел, что три моста пройдены, он подошел к четвертым воротам с кольцом в руке. Он не встретил никого, кто бы его остановил, напротив, все оказывали ему почести. Затем он подошел к четвертому привратнику и сказал:

— Открывай ворота, проклятый Богом язычник!

Привратник, который был чрезвычайно горд, услышав такое оскорбление, очень надменно ответил Гюону:

— Ты, кто носит оружие и говорил со мной с такой гордостью, сложи его! А теперь скажи мне, кто ты и куда идешь, ибо пока ты вооружен, ты не посмеешь пройти. И скажи, каким образом ты миновал три моста.

— Замолчи, язычник! — ответил ему Гюон. — Знай, что я посланник императора Карла Великого. Хочешь ты того или нет, я пройду, а затем отправлюсь во дворец к эмиру Годиссу, и ни ты, ни другие не сможете мне помешать. Посмотри на этот знак, который я тебе показываю.

Он взял кольцо и показал его привратнику, который его узнал. Тот опустил мост, открыл ворота, а затем преклонил колени и попросил прощения за то, что заставил его так долго ждать.

— Иди к эмиру, — сказал привратник, — он окажет тебе великие почести и радушный прием. Сегодня нет ничего такого, чего бы ты ни попросил у него и он бы тебе не дал. У него всего одна дочь, и я уверен, что если бы ты ее пожелал, он бы тебе ее отдал ради господина, от которого ты пришел.

— Скажи мне, прошу, — спросил Гюон, — когда сюда прибудет господин Ангулаффр?

— Если он и придет, — ответил Гюон, — то только если все дьяволы ада его сюда принесут.

Он ушел, не сказав больше ни слова, но про себя подумал: «Великий Боже, помоги мне! Должно быть, сам дьявол искушал меня, когда я солгал у первых ворот. Это было лишь по неосторожности и забывчивости, но я горько в этом раскаиваюсь и ничего не могу поделать».

Гюон был подавлен мыслью о совершенной им лжи. Погруженный в свои печальные думы, он вошел во дворец и оказался в прекрасном саду, который был бесконечно редок. Именно сюда эмир Годисс приходил на прогулку. В этом саду было все, чего только можно было пожелать на свете, как по части фруктовых деревьев, так и различных цветов, в любое время года.

В середине этого сада был очень красивый фонтан, который брал начало из реки Нил, а та — из земного рая. В те времена этот фонтан обладал таким свойством, что если больной человек пил из него или умывал в нем руки, он вскоре исцелялся, какой бы недуг у него ни был. И если бы человек достиг преклонного возраста, он становился бы таким же молодым, как если бы ему было всего тридцать лет. А если бы это была женщина, она становилась бы такой же свежей и молодой, как дева.

Глава 59

Когда Гюон умыл руки и лицо в фонтане и напился, он посмотрел на дворец и нашел его очень красивым. Осмотревшись, он заметил большого и огромного змея, который охранял фонтан, так что никто, сколь бы смелым он ни был, не осмеливался подойти, чтобы напиться или умыться.

Но когда змей увидел Гюона, он склонился, не причинив ему никакого вреда. Напившись воды из фонтана и умыв руки и лицо, Гюон сел рядом, чтобы отдохнуть, и заплакал, говоря:

— Великий Боже, в которого я верю, если ты не поможешь мне, я вижу, что не смогу уйти отсюда и вернуться в королевство Франции. О ты, благородный Оберон, не оставь меня в моей нужде и прости мне ошибку, которую я совершил, ведь я сделал это по забывчивости!

Гюон взял свой рог, поднес его ко рту и затрубил так мелодично и с такой силой, что король Оберон, который в тот день был в лесу, услышал его.

— Ах, Боже! — сказал он. — Я только что слышал Гюона, который так мало ценит мои приказы, нарушив свою клятву у первого же моста! Но я клянусь, что, даже если он разорвет себе жилы, трубя, я не помогу ему, какое бы несчастье с ним ни случилось!

Гюон, который в это время находился в доме эмира Годисса, сидевшего за обедом, заставил его, всех его баронов, и даже того, кто подавал ему вино, и всех, кто там был — дам, девиц, оруженосцев, поваров и помощников — прибежать во дворец, где был эмир. Они все начали танцевать и петь с такой великой радостью, что, если бы кто-нибудь их увидел, не смог бы удержаться от смеха. Ибо чем больше Гюон трубил, тем больше другие танцевали и пели.

Когда он перестал трубить, эмир Годисс приказал всем своим баронам вооружиться и отправиться в сад, где, по его словам, находился колдун.

— Берегитесь, не дайте ему уйти, и приведите его живым, ибо я хочу знать, зачем он это сделал! — приказал он.

Гюон, протрубив долгое время, был очень удивлен, что никто не пришел его поддержать. Он отчаялся и сказал:

— Боже! Я вижу, что мой конец близок, раз король Оберон оставил меня, на кого я возлагал все свои надежды! Ах, моя дорогая мать, и ты, мой брат Жирар, я больше никогда вас не увижу! О ты, король Карл, ты был очень несправелив, изгнав меня, ведь я не заслужил этого! То, что я сделал, было лишь самообороной. Да простит тебя Бог! И ты, король Оберон, нужно считать твои обещания очень ненадежными, раз ты отказываешь мне в помощи за такую малую ошибку!

Но что бы ни случилось, я пойду во дворец и выполню мое поручение, как мне приказал король Карл Великий.

Он приготовился и покинул фонтан, так как думал, что эмир Годисс будет сидеть за обедом.

Глава 60

Пробыв долгое время у фонтана, Гюон, полностью вооруженный, отправился во дворец. В это время эмир приказал принести двух своих идолов в середину зала. Перед ними зажгли две большие восковые свечи, и не было ни одного сарацина, который, проходя мимо, не поклонился бы идолам и не оказал бы им почтения, как это было принято. Гюон прошел мимо, не удостоив их ни взглядом, ни словом.

Люди, посланные за ним в сад, были очень удивлены и говорили друг другу так, чтобы Гюон мог слышать: «Я думаю, что этот, кто идет вооруженным во дворец, — посланник какого-то принца, и он послан к эмиру с какими-то новостями».

Войдя во дворец, Гюон увидел языческого короля, который разговаривал с эмиром. Судя по тому, какое внимание все уделяли этому язычнику, Гюон понял, что он должен быть самым знатным после самого эмира.

— Истинный Боже! — сказал себе Гюон. — Если я хочу исполнить свой долг перед Карлом Великим и сделать то, что обещал, я должен убить этого языческого короля, которого я вижу здесь. Да покарает меня Бог, если я не снесу ему голову с плеч! А Господь наш Иисус Христос пусть поступает со мной, как ему будет угодно.

Тогда Гюон подошел к столу, вытащил свой меч и нанес такой сильный удар, что голова языческого короля, вся в крови, отлетела на стол.

— Боже! — воскликнул он громко. — Какое хорошее начало! Да поможет мне Бог завершить начатое, ибо до сих пор у меня все получалось!

Эмир громко закричал и сказал своим баронам:

— Схватите этого человека, который только что на моих глазах убил этого благородного короля! Если он от вас уйдет, не смейте больше появляться передо мной!

Язычники со всех сторон набросились на Гюона, метая в него дротики и нанося удары мечами, чтобы убить его. Но сила доброй кольчуги, в которую он был одет, защищала его, а его добрый меч разил язычников так, что ни один не смел к нему приблизиться.

Видя, что его теснят, он снял с руки кольцо, бросил его на стол перед эмиром и сказал:

— Сир эмир, береги свою жизнь и не позволяй, чтобы мне причинили вред! Посмотри на это кольцо!

Когда эмир увидел кольцо, он сразу его узнал. Он начал громко кричать, чтобы под страхом смерти никто не смел трогать того, кто убил языческого короля. По этому приказу все язычники оставили Гюона, который очень обрадовался, увидев, что его оставили в покое. Он позвал эмира и сказал:

— Я хочу, чтобы отныне ты делал все, что я тебе скажу.

— Негодяй, — ответил эмир, — ты можешь делать в моем дворце все, что захочешь, ибо твои приказы будут исполнены с большим усердием, и никто не посмеет тебе перечить.

Глава 61

Тогда Гюон посмотрел на прекрасную Эсклармонду, которая стояла рядом с отцом. Он подошел к ней и трижды поцеловал ее на глазах у всех. Девица была очень удивлена, но она нашла его таким красивым, а его губы такими свежими, что захотела сделать его своим возлюбленным, и если бы это не случилось, она бы умерла от горя. Удовольствие, которое она испытала от его поцелуев, заставило ее щеки зардеться ярче роз.

Затем Гюон подошел к эмиру и сказал:

— Сир эмир, знайте, что я посланник короля Карла Великого. Он посылает меня сообщить вам, что нет ни христианского, ни сарацинского принца, который не был бы под его властью, кроме вас. Знайте, что со дня, когда он проиграл битву при Ронсевале, где погибли его два племянника, Роланд и Оливье, он собрал столько людей, сколько не собирал никогда. Он пойдет против вас по суше и по морю, чтобы уничтожить вас. И если он сможет захватить вас, он заставит вас принять католическую веру. И если вы поверите мне, вы креститесь, прежде чем с вами случится какое-либо несчастье.

— Негодяй, — сказал эмир, — не говори мне больше об этом, ибо я предпочел бы быть разорванным на куски, чем оставить свой закон, чтобы верить в закон твоего Бога.

— Король приказывает тебе, — сказал Гюон, — отправить ему тысячу ястребов, тысячу грифов, тысячу медведей и тысячу львов, всех в цепях. Он также хочет получить тысячу молодых слуг и тысячу прекрасных девушек. И вдобавок, он велит тебе прислать ему прядь из твоей бороды и четыре твоих коренных зуба.

— Негодяй, — ответил эмир, — ты очень дерзок, прося у меня то, что ты сказал. Но еще больше я удивлен, что твой господин настолько безумен, чтобы просить тебя прислать ему мою бороду и мои коренные зубы. Он уже посылал ко мне пятнадцать посланников с частью того, что ты мне сказал, но я их всех повесил. И ты, по своей глупости, пришел, и будешь шестнадцатым. Но из-за кольца, которое ты носишь, мы не смеем тебя трогать. Я прошу тебя на твою веру и твой закон, раз уж ты родился во Франции, кто смог достать тебе это кольцо?

— Как бы я ни боялся вас и всех, кто здесь, — удивленно ответил Гюон, — я все же скажу вам правду. Знайте, что этим мечом, которым я вооружен, я убил великана Ангулаффра.

Услышав это, эмир громко закричал и сказал своим баронам:

— Берегитесь, не дайте этому человеку уйти! Ибо, клянусь богами, в которых я верю, я не буду доволен, пока буду видеть его живым!

Язычники и сарацины со всех сторон набросились на Гюона. Увидев себя так атакованным, он поручил себя Господу нашему. Он думал, что этот день будет последним в его жизни. Он взял свой меч и защищался с большой отвагой, отрубая ноги и руки одним, вышибая мозги другим. Это было ужасное зрелище. Благодаря силе доброй кольчуги, в которую он был одет, ни один язычник не мог причинить ему вреда.

Глава 62