Бесплатный фрагмент - Иллюзия

Кристин Эванс
ИЛЛЮЗИЯ

Глава 1. Алое предупреждение

Белая бумага обжигала пальцы. Не физическим жаром, а ледяным пламенем унижения. Конверт был тяжелым, дорогим, с тиснением, по которому так и хотелось провести ногтем, оставив безобразную царапину на безупречной глади. Светлана уже неделю носила его с собой: из сумки на кухонный стол, со стола на комод. Как заговорщик, прячущий улику. Но уликой была она сама, а преступление — её жизнь, которую сводная сестра снова, уже в который раз, выставила на посмешище.

Приглашение на свадьбу. Лизы и Артема. «Свадьбу века», как скромно сообщала изящная каллиграфия. В самом низу, словно забытая, но на самом деле тщательно выверенным шрифтом поменьше, значилось её имя: «Светлана Иванова». Не «сестра», не «родная». Просто имя и фамилия, будто она была дальней знакомой, которую позвали из вежливости.

Она швырнула конверт на стол, где он приземлился в лужу от пролитого кофе. Символично. Её дешевый растворимый кофе пачкал белизну вылизанного праздника. Горькая ухмылка исказила её губы. «Построй карьеру на моих идеях, укради моё будущее, а затем пришли приглашение, чтобы я могла лично убедиться в твоём триумфе. Браво, Лиза. Браво».

Комната, маленькая съемная квартирка-студия, вдруг показалась ей клеткой. Мольберт в углу с незаконченной картиной — абстракцией в багровых и свинцовых тонах — выглядел немым укором. Краски, кисти, пахнущие скипидаром и тщетными надеждами. Здесь, в этом мире, пахло правдой. А там, за пределами этого конверта, — мишурой, ложью и духами «Шанель», которые Лиза щедро лила на себя, будто пытаясь скрыть вонь предательства.

Она подошла к окну. За ним моросил противный осенний дождь, превращавший Москву в размытое полотно. Таким же размытым и невнятным было её будущее. Пять лет. Целых пять лет прошло с того дня, когда Лиза, рыдая, пришла к ней с мольбой: «Света, у меня провал на защите диплома! Твой проект… он такой гениальный! Дай мне его, я только чертежи возьму, я всё переделаю! Спаси меня!»

Светлана, дура, поверила. Дала. А через месяц Лиза бойко докладывала об «инновационной концепции арт-пространства» на глазах у восхищенных преподавателей и, что важнее, представителей крупной дизайнерской фирмы. Её проект. Её детище. Её кровь и пот, вылитые в эскизах и макетах, стали трамплином для карьеры сводной сестры. Светлана осталась с ничего не значащим дипломом и трещиной в душе, которую с каждым годом Лиза лишь расширяла — нечаянно-намеренными упоминаниями о своих успехах, снисходительными советами «найти себя» и вечной ролью бедной, неустроенной родственницы в глазах их общей матери.

Мама… Светлана сглотнула комок в горле. «Ну что ты дуешься, дочка? Лиза просто умнее распорядилась своими талантами. Ты должна радоваться за сестру!» Радоваться. Как замечательно.

Звонок телефона вырвал её из мрачных раздумий. На экране — имя арт-дилера, с которым она несколько месяцев пыталась договориться о скромной выставке. Сердце екнуло, на мгновение забыв о Лизиной свадьбе.

— Алло, Виктор Петрович?

— Светлана, здравствуйте. Слушайте, насчёт вашей выставки… — Он закашлялся. — Видите ли, обстоятельства изменились. Галерея переходит на коммерческие рельсы, нам нужны имена, которые продаются. Ваша абстракция… она слишком сложна для широкой публики. Извините.

Он бросил трубку, даже не дождавшись ответа. Светлана медленно опустила телефон. Слишком сложна. Имена, которые продаются. Мир, казалось, ополчился на неё в один день. Сначала приглашение, теперь это. Она стояла посреди комнаты, чувствуя, как пол уходит из-под ног. Одиночество накатывало тяжелой, липкой волной. Она была никому не нужна. Никчемная художница с разбитым сердцем и пустым кошельком.

Нужно было выйти. Куда угодно. Лишь бы не оставаться одной с этими мыслями. Она натянула старый потрепанный кожаный пиджак, джинсы и, не глядя, сунула в карман ненавистное приглашение. Может, сходить в бар? Напиться до беспамятства? Отличная идея.

Час спустя она сидела на высоком барном стуле, крутя в пальцах стопку дешевого виски. Бар был непритязательный, шумный, но именно такая бессмысленная суета ей и требовалась. Она пришла сюда, чтобы раствориться, но приглашение в кармане жгло плоть, как клеймо.

Именно в этот момент её взгляд упал на компанию у дальнего стола. И её сердце остановилось.

Лиза. Конечно же, Лиза. В окружении своих блестящих друзей. Она сидела, откинувшись на спинку стула, жестикулируя изящной рукой с бокалом шампанского, и рассказывала что-то, заливаясь своим фальшивым, колокольчиковым смехом. Рядом с ней — Артем, жених, смотрел на неё с обожанием глупого щенка. И вся их группа излучала такое самодовольное, сытое счастье, что Светлану чуть не вырвало прямо за стойкой.

Она хотела встать и уйти, но ноги не слушались. Она застряла, как завороженная, наблюдая за этим спектаклем. И тогда она заметила его.

Мужчина, сидевший чуть поодаль от веселой компании. Он не смеялся, не участвовал в разговоре. Он просто пил виски, его тёмные глаза были прикованы к Лизе и Артему, но в них не было ни веселья, ни обожания. Лишь холодная, жесткая усмешка. Что-то в его позе — сгорбленные плечи, сжатые кулаки — выдавало в нём такого же постороннего на этом празднике жизни, как и она.

Светлана узнала его. Роберт Орлов. IT-магнат, друг Артема. Она видела его пару раз на светских тусовках, куда её из милости таскала Лиза. Он был красив опасной, резкой красотой. Лицо с чёткими линиями, твёрдый подбородок, губы, которые, казалось, никогда не улыбались по-настоящему. Ходили слухи о его неслыханной дерзости и таком же громком провале в личной жизни. Говорили, его девушка, знаменитая пианистка София, бросила его именно ради Артема.

Мысли пронеслись вихрем. Лиза украла у неё будущее. София бросила Роберта. Они оба были здесь, на этом дне рождения или предсвадебной вечеринке, невольные зрители чужого счастья, построенного на их обломках.

И вдруг он поднял глаза. И его взгляд, тяжёлый, пронзительный, упёрся прямо в неё. Светлана замерла. Она была уверена, что он её не узнает. Она была серой мышкой, фоном. Но он смотрел на неё не как на незнакомку. В его глазах читалось узнавание, оценка и… внезапная искра интереса.

Он медленно, не отрывая взгляда, допил свой виски, отставил бокал и направился к ней. Каждый его шаг отдавался в её висках глухим стуком. Он двигался с грацией хищника, уверенный в себе, несмотря на тень боли в глазах.

— Светлана, — произнёс он, подойдя к стойке. Его голос был низким, немного хриплым, будто после долгого молчания. — Сестра невесты.

— Роберт, — кивнула она, стараясь, чтобы её собственный голос не дрогнул. — Друг жениха.

Уголок его рта дрогнул в подобии улыбки. — Не думал, что встречу здесь кого-то столь же… не вовремя.

— Я здесь, чтобы тренировать силу духа, — парировала Светлана, с трудом находя в себе остатки язвительности. — Наблюдение за фальшивым счастьем — отличная практика.

Он изучающе посмотрел на неё, затем на её почти полную стопку. — Похоже, практика даётся тяжело.

— А вам, я смотрю, помогает стоицизм, — она кивнула в сторону его пустого бокала.

Роберт хмыкнул. Невесело. — Стоицизм — для философов. А я — практик. И у меня для тебя есть практическое предложение.

Светлана подняла бровь. «Предложение?» Что он мог предложить ей?

— Я наблюдал за тобой, — сказал он прямо, без предисловий. — Ты смотришь на них так, будто хочешь не просто расплакаться, а сжечь всё дотла. И знаешь что? Я тебя понимаю. София, — он кивнул в сторону бывшей, которая сейчас висела на руке у Артема, — считает, что я сломлен. Что я не смогу пережить её уход к моему лучшему другу. Она ждёт, что я буду ползать перед ней на коленях.

Светлана слушала, не в силах вымолвить ни слова. Его откровенность была шокирующей.

— А твоя сестра, — продолжил он, — выставляет тебя на посмешище. Пригласила тебя на свадьбу не как родственницу, а как подтверждение своего превосходства. Так ведь?

Она могла только кивнуть, горло пересохло.

— Так вот моё предложение, — он наклонился ближе, и от него пахло дорогим виски, кожей и чем-то опасным. Его близость вызвала у неё странную смесь страха и возбуждения. — Давай сыграем с ними. Я нанимаю тебя. Будь моей невестой на этой свадьбе. Всего на один вечер.

Светлана отшатнулась, как от удара током. «Что?»

— Ты красива, — продолжил он безжалостно, его глаза скользнули по её лицу, по растрепанным волосам, прилипшим к щеке. — У тебя есть… огонь. Такая, как ты, рядом со мной — лучший способ показать Софии, что я не сломлен. Что я двигаюсь дальше. И при этом, — он усмехнулся, — ты получишь идеальную возможность утереть нос своей сестре. Представь: ты появишься там не как жалкая родственница, а на моей руке. В платье от кутюр. С видом королевы. Мы заставим их рыдать от зависти. Обоих.

Мысленный образ возник перед её глазами с ослепительной яркостью. Лиза, видящая её не униженной, а сияющей, желанной, рядом с одним из самых завидных холостяков города. Её мать, вынужденная признать, что у «неудачницы» Светланы всё не так уж плохо. Месть. Сладкая, изощренная месть.

— Это безумие, — прошептала она.

— Это гениально, — поправил он. — Я заплачу тебе. Хорошо заплачу. Ты сможешь год не думать о деньгах, писать свои картины. Это деловая сделка, Светлана. Ты получаешь деньги и месть. Я — удовлетворение. Все в выигрыше.

Он говорил цинично, расчетливо. Но в его глазах, когда он упомянул Софию, промелькнула такая неподдельная боль, что Светлана поняла — это не просто прихоть богача. Это его собственная месть. Его способ выжить.

И в этот момент её собственная ярость, накопленная за годы, нашла выход. Да, он хочет использовать её. Но разве она не может использовать его? Использовать как орудие, как разящий меч против Лизы. Это был шанс. Безумный, опасный, унизительный… но шанс.

Она медленно вынула из кармана смятое алое приглашение и положила его на стойку между ними. Оно лежало там, как вызов. Как контракт, ещё не подписанный, но уже заключённый.

— Хорошо, — сказала она, и её голос прозвучал твёрже, чем она ожидала. — Я согласна.

Он не улыбнулся. Он лишь кивнул, и в его глазах вспыхнуло нечто похожее на уважение. На понимание.

— Отлично. Завтра в десять утра. Мой офис. Обсудим детали. — Он достал из кармана визитку, простую, чёрную, с выгравированным именем и адресом. — Не опаздывай.

Он положил визитку на приглашение, повернулся и ушёл, не оглянувшись. Светлана смотрела ему вслед, сжимая в руке холодный прямоугольник визитки. Сердце бешено колотилось, в висках стучало. Она только что продала себя в роли невесты по контракту. Это было унизительно. Это было безумно.

Но впервые за долгие годы на её губах появилась не горькая ухмылка, а настоящая, жестокая улыбка. Она смотрела на смеющуюся Лизу и мысленно произнесла: «Готовься, сестрёнка. Твоя идеальная свадьба станет полем битвы. И я уже точу клинки».

Глава 2. Контракт с дьяволом

Лифт мчался вверх с такой скоростью, что закладывало уши. Сквозь стеклянную стену Москва расплывалась в серо-осеннем мареве, превращаясь в миниатюрную, игрушечную карту чужой жизни. Жизни, к которой Светлана не имела ни малейшего отношения. Её собственное отражение в стекле — бледное, с синяками под глазами от бессонной ночи, в том самом потрепанном кожаном пиджаке — казалось тут чужеродным пятном.

В кармане жгла визитка. «Орлов. Роберт. Офис на Павелецкой». Ни телефона, ни должности. Только имя и адрес, будто он был настолько уверен, что его знают, что дополнительные регалии были излишни. Светлана провела ночь в метании между жгучим стыдом и лихорадочным возбуждением. Она перебирала в голове его слова: «Я нанимаю тебя». Это звучало так грубо, так унизительно. Но затем она вспоминала лицо Лизы, её самодовольную улыбку, и стыд отступал, сменяясь холодной, хищной решимостью.

«Это всего лишь роль, — твердила она себе, пока лифт набирал высоту. — Одна большая, разовая акция перформанса. Я — актриса. Он — режиссёр. А Лиза и София — зрители, которых нужно ослепить спектаклем».

Дверь лифта бесшумно раздвинулась, открывая взгляду пространство, больше похожее на зал современного музея, чем на офис. Гигантские панорамные окна, белый полированный бетон, минимум мебели — пара диванов из чёрной кожи и низкий стол из цельного куска мрамора. Воздух был стерильно чистым, пахло озоном и дорогим кофе. Тишина стояла такая, что слышалось биение собственного сердца.

К ней направилась женщина с ресепшена с безупречной улыбкой и таким же безупречным, лишённым эмоций взглядом.

— Светлана Иванова? Роберт Викторович ждёт вас. Пожалуйста, пройдёте.

Её провели по длинному коридору, где на стенах висели не постеры, а настоящие, довольно мрачные картины в духе немецких экспрессионистов. Светлана, как художник, невольно оценила их. Было что-то тревожное в этом выборе. Намёк на ту боль, что скрывалась за глянцевым фасадом успеха.

Дверь в кабинет была массивной, из тёмного дерева. Секретарша постучала и, услышав низкое «Войдите», отступила. Светлана сделала глубокий вдох и переступила порог.

Кабинет был ещё более впечатляющим, чем приёмная. Такие же панорамные окна, открывающие вид на всю столицу. Роберт сидел за монолитным столом из чёрного дерева, спиной к окну, так что его фигура вырисовывалась на фоне хмурого неба, словно силуэт повелителя этого мира. Он был погружен в чтение чего-то на планшете, и на секунду Светлана почувствовала себя лишней, вторгшейся в чужое святилище.

Но он поднял глаза. И снова этот пронзительный, оценивающий взгляд, который будто снимал с неё все слои защиты, добираясь до самой сути.

— Точна, — произнёс он, откладывая планшет. — Садись.

Он не предложил кофе, не обменялся светскими любезностями. Перешёл сразу к делу. Светлана, чувствуя подёргивание нерва на щеке, опустилась в кожаное кресло напротив. Оно оказалось на удивление глубоким и неудобным, заставляя её чувствовать себя ребёнком за взрослым столом.

— Перед тем как начать, я должен прояснить правила игры, — он достал из ящика стола папку и протянул ей. — Это контракт. Стандартное соглашение о неразглашении с некоторыми… специфичными дополнениями.

Светлана взяла папку. Бумага была плотной, дорогой. Она открыла её. Текст пестрел сухими юридическими терминами. «Сторона А (Исполнитель) обязуется предоставить Стороне Б (Заказчику) услуги по сопровождению на публичном мероприятии в качестве спутницы жизни…»

Она читала, и с каждой строчкой кровь приливала к лицу. Это было так мерзко, так откровенно.

— «…изображать романтическую привязанность, включая, но не ограничиваясь, объятиями, легкими поцелуями, держанием за руки…» — вслух зачитала она, и голос её дрогнул от ярости. — Вы всерьёз это прописываете? Как техническое задание для робота?

— Я всерьёз прописываю всё, что может быть истолковано неверно, — холодно парировал он. — Я покупаю твоё время и твою актёрскую игру. Я плачу за результат. Чёткость избавляет от недоразумений.

— Недоразумений? — она с силой швырнула папку на стол. — Вы покупаете меня, как покупают костюм на один вечер! Вы хотите, чтобы я подписала бумагу, где я обязуюсь «не испытывать реальных чувств»? Вы настолько самовлюблённый, что думаете, будто я могу в вас влюбиться за один вечер?

Он откинулся на спинку кресла, сложив пальцы домиком. Его лицо оставалось невозмутимым, но в глазах заплясали чёртики.

— Опыт подсказывает, что женщины иногда путают игру с реальностью. Я страхуюсь. А что касается самовлюблённости… — он медленно провёл взглядом по её лицу, потом по фигуре, и под его взглядом кожа загоралась. — Ты сама сказала «да». Ты пришла сюда за деньгами и местью. Не стоит притворяться невинной овечкой, которую заманили в ловушку. Мы оба знаем, кто ты.

Его слова жгли сильнее пощёчины. Он был прав. Чёрт возьми, он был прав. Она пришла сюда не из-за благородных побуждений. Это была сделка. Грязная, циничная, но сделка. И её возмущение было лишь попыткой сохранить лицо, крохи достоинства.

— Хорошо, — выдохнула она, снова беря папку. — Давайте по пунктам. Что ещё в этом вашем шедевре юриспруденции?

Они принялись обсуждать условия. Это был странный, изматывающий торг. Роберт выбивал из неё каждую уступку с хладнокровием опытного переговорщика.

— Пункт четвёртый, — говорила она, чувствуя, как злость придаёт ей сил. — «Исполнитель обязуется не покидать Заказчика на протяжении всего мероприятия». А если мне нужно в туалет? Или мне следует пристегнуть себя к вам наручниками?

— Остроумие — это мило, — заметил он. — Но ты будешь всё время под прицелом камер и глаз. Один неверный шаг, одно слово, сказанное не тому человеку — и вся игра пойдёт насмарку. Я плачу за безупречность.

— Я не кукла, которую таскают на верёвочке! — вспыхнула она. — Я могу играть свою роль, не будучи вашей тенью.

— Докажешь это на практике, — отрезал он. — Пока что ты лишь демонстрируешь свою амуницию.

Они спорили о деталях гардероба (он настаивал на полном контроле), о том, что и кому она может говорить (только заранее одобренные легенды), о её поведении в социальных сетях (полное молчание на период действия контракта).

Светлана чувствовала, как стены этого стерильного кабинета начинают давить на неё. Он выстраивал вокруг неё невидимую клетку правил и ограничений. И самое ужасное было то, что часть её, та самая, что жаждала мести, понимала его правоту. Чтобы обмануть таких проницательных людей, как Лиза и София, нужна была безупречная легенда.

И тогда она решила перехватить инициативу.

— Хорошо, я принимаю ваши условия, — сказала она, и её внезапная покорность заставила его насторожиться. — Но у меня есть одно дополнительное требование. Без него сделки не будет.

— Какое? — он сузил глаза.

— Мне нужен неограниченный доступ к свадебным приготовлениям. Ко всем. Встречи с организаторами, примерки платьев, девичники, выбор меню. Всё.

Роберт смотрел на неё с нескрываемым изумлением.

— И с какой стати? Чтобы ты могла заранее отравить торт?

— Чтобы моя роль была убедительной! — парировала она, сама удивляясь своей находчивости. Это была лишь часть правды; главная причина была, конечно, в возможности саботажа. — Если я — твоя невеста, если мы «так счастливы», то естественно, что я буду вовлечена в подготовку к свадьбе твоего лучшего друга! Лиза будет рядом всё время. Это идеальный способ продемонстрировать наши «чувства» в естественной для неё среде. Это придаст нашей истории глубину и правдоподобие.

Она видела, как он обдумывает её слова. Мысль была, чёрт возьми, логичной. И опасной для него. Он понимал, что она что-то затевает. Но он также видел в этом стратегический смысл.

— Рискованно, — произнёс он наконец. — Ты хочешь играть с огнём.

— А разве вся эта затея не игра с огнём? — она позволила себе улыбнуться. Впервые за весь разговор она чувствовала, что стоит на равных. — Вы хотите убедительной лжи? Так вот вам шанс. Или вы боитесь, что я окажусь слишком хорошей актрисой и переиграю вас?

Это был вызов. Прямой и немедленный. Роберт медленно кивнул, и в его глазах снова мелькнуло то самое уважение, что она видела в баре.

— Хорошо. Я внесу этот пункт. Но с оговоркой: все твои действия согласовываются со мной. Никакой самодеятельности.

— Разумеется, — сладко согласилась она. — Мы же партнёры по преступлению, не так ли?

Он взял ручку и на чистом листе бумаги вписал новый пункт своим размашистым, уверенным почерком. Светлана наблюдала за его руками. Сильные, с длинными пальцами, с дорогими часами на запястье. Руки человека, привыкшего владеть и управлять.

Наконец все условия были оговорены. Настал момент истины. Он перевернул страницу к месту для подписи и протянул ей ручку.

— Ну что ж, Светлана Иванова. Готова продать душу дьяволу?

Она взяла ручку. Пластик был тёплым от его прикосновения. Она посмотрела на его подпись — резкую, угловатую. Затем на чистое поле, где должна была расписаться она. Этот момент казался вечностью. Подпись будет означать точку невозврата. Она продавала не просто вечер своего времени. Она продавала часть своего достоинства, соглашалась на унизительную роль.

Но затем она вспомнила Лизину ухмылку. Вспомнила боль от крахи её мечты. И с новой силой вспыхнувшая ярость придала ей решимости.

Она наклонилась и вывела своё имя. Размашисто, с нажимом, почти царапая бумагу. Её подпись выглядела дерзким вызовом на фоне его сдержанной.

— Не душу, — сказала она, поднимая на него глаза. — Всего лишь образ. На один вечер.

Он взял папку, просмотрел подпись и кивнул.

— Договорились.

Он встал и протянул ей руку для рукопожатия. Деловой, формальный жест, завершающий сделку.

Светлана медленно поднялась и протянула свою. Его ладонь была сухой, твёрдой, пальцы сомкнулись вокруг её кисти с такой силой, что было почти больно. Но не это было главным.

В момент прикосновения по её телу пронеслась странная, горячая волна. Не просто физический контакт. Это было как удар током, как короткое замыкание, которое на мгновение выбило из неё всю ярость, всю защиту. Она почувствовала не просто его силу, а его тепло, исходящую от него скрытую энергию. Она увидела, как его зрачки чуть расширились, почувствовала, как его пальцы непроизвольно сжали её руку чуть сильнее, прежде чем он её отпустил.

Он тоже это почувствовал. Эта искра проскочила между ними, вопреки всем контрактам, всем правилам, всей их циничной договорённости.

Они стояли друг напротив друга, и воздух в кабинете вдруг стал густым, напряжённым. Никто из них не говорил ни слова. Сделка была заключена, но в ней появилась новая, непрописанная переменная. Опасная и неконтролируемая.

— До завтра, — наконец произнёс он, и его голос звучал чуть хриплее обычного. — Первая репетиция. Не опаздывай.

— Не беспокойтесь, — выдохнула она, чувствуя, как дрожат её колени. — Я человек слова.

Она развернулась и вышла из кабинета, не оглядываясь. Она шла по бесконечному коридору, чувствуя на своей спине его взгляд. Её ладонь, которую он сжимал, всё ещё горела. Это было невыносимо. Унизительно. И чертовски волнующе.

Сев в лифт, она прислонилась к холодной стеклянной стене, пытаясь перевести дух. Контракт был у неё в сумке. Она сделала это. Она вступила в сговор с дьяволом.

Но когда лифт понёсся вниз, а её отражение в стекле казалось уже не таким потерянным, а скорее решительным, она поймала себя на мысли, что боится не Лизы, не свадьбы, не возможного провала.

Она боялась его. Роберта Орлова. И того непредсказуемого огня, который только что промелькнул между ними и который грозил спалить все их хитроумные планы дотла.

Глава 3. Репетиция чувств

Дверь в его квартиру была такой же, как он сам — массивной, лакированной, без единой замочной скважины на виду, с едва заметной панелью для сканирования отпечатка пальца. Светлана стояла на пороге, чувствуя себя Золушкой, которую вот-вот разоблачат перед балом. Только вместо хрустальной туфельки у неё была сумка из дешёвого искусственного велюра, а вместо доброй феи — грызущее изнутри чувство стыда и азарта.

Он открыл ей мгновенно, будто ждал за дверью. На нём были простые чёрные брюки и серая футболка, облегающая торс так, что было невозможно не заметить рельеф мышц. Босиком. Это «босиком» сбивало с толку больше всего. Оно делало его менее богоподобным и более… доступным. И оттого — опаснее.

— Проходи, — кивнул он, пропуская её внутрь.

Светлана переступила порог и замерла. Она ожидала стерильной роскоши, как в его офисе, но здесь было иначе. Пространство было огромным, открытым, с теми же панорамными окнами, но наполненным жизнью. На полках стояли книги, настоящие, потрёпанные, а не бутафорские. На стенах висели не мрачные полотна, а чёрно-белые фотографии — не постановочные, а живые, полные эмоций. На одном из снимков молодой Роберт, лет двадцати, с гитарой в руках и с беззаботной, почти мальчишеской улыбкой, которой сейчас и в помине не было. Сердце Светланы сжалось от неожиданной жалости. Куда подевался тот парень?

— Нравится? — его голос прозвучал прямо за её спиной. Она вздрогнула, не слышав его шагов.

— Ты был другим, — вырвалось у неё, прежде чем она успела подумать.

Он посмотрел на фотографию, и его лицо на мгновение стало мягче.

— Все были другими. Это было до того, как мир объяснил мне, что гитара — это несерьёзно, а доверять можно только самому себе.

Он повернулся и пошёл вглубь гостиной, и Светлана последовала за ним, стараясь не пялиться по сторонам, но поглощая каждую деталь. На огромном диване валялось мягкое шерстяное одеяло, на столе стояла наполовину допитая чашка кофе. Здесь пахло не озоном, а кожей, деревом и едва уловимым ароматом его одеколона — что-то терпкое, с нотками дыма. Пахло… мужчиной.

— Присаживайся, — он указал на диван. — Начнём с основ. Наша легенда.

Светлана опустилась на край дивана, положив сумку рядом с собой, как щит. Роберт сел в кресло напротив, положив ногу на ногу. Он взял с кофейного стола блокнот и ручку. Выглядело это так деловито, что стало почти смешно.

— Итак, — начал он. — Как мы познакомились?

— Ты подошёл ко мне в баре, — тут же откликнулась Светлана. — Ты был пьян и грустен. Я тебя утешала.

Он поднял на неё удивлённый взгляд, а потом хмыкнул.

— Оригинально. Но нет. София никогда не поверит, что я могу подойти к незнакомке в баре. Я не из таких.

— А какие «из таких»? — парировала она, чувствуя, как вступает в игру. — Ты из тех, кто нанимает невест по контракту? Это более правдоподобно?

Его губы дрогнули в почти улыбке.

— Касаешься. Хорошо. Давай попробуем так: мы познакомились на выставке. Современное искусство. Ты была там как художница. Я — как инвестор, ищущий таланты.

Светлана почувствовала укол. Выставка. Слишком близко к правде, к её больному месту.

— Слишком банально. И зачем тебе, IT-магнату, искать таланты на выставке? Не поверят.

— Тогда где? — он откинулся на спинку кресла, изучая её. — Предложи свой вариант. Ты же креативщица.

Она почувствовала вызов. Он проверял её не только на актёрские способности, но и на умение мыслить стратегически.

— Скажем так… Ты нанял меня.

Роберт нахмурился.

— Что?

— Именно. Ты нанял меня для оформления интерьера этого самого офиса, — она широко повела рукой. — Ты хотел чего-то… настоящего. Не бездушного минимализма. И я принесла тебе свои эскизы. Ты был впечатлён. Не только моим талантом, но и моей прямотой. Мы спорили об искусстве часами. А потом ты пригласил меня на ужин. Не как заказчик, а как мужчина.

Она замолчала, сама удивляясь тому, что только что выдумала. Эта история была удивительно правдоподобной. И в ней была частица её самой, её несбывшейся мечты.

Роберт смотрел на неё долгим, пристальным взглядом. В его глазах читалось неподдельное изумление.

— Чёрт возьми, — тихо произнёс он. — Это… идеально.

— Я знаю, — не без гордости сказала Светлана.

— Почему? — спросил он. — Почему это так легко пришло тебе в голову?

Потому что это моя мечта. Потому что я представляла это тысячу раз.

— Потому что я умею врать, — ответила она вместо этого. — Так же хорошо, как и ты.

Он медленно кивнул, и в его взгляде появилось что-то новое — не просто уважение, а любопытство.

— Хорошо. Примем эту версию. Теперь детали. Где был наш первый ужин?

Так началась их репетиция. Они сидели друг напротив друга, как сценарист и режиссёр, выстраивая каждую сцену их выдуманного романа. Светлана не ожидала, что это будет так… увлекательно. Она обнаружила, что он парирует её выдумки с неожиданной лёгкостью, предлагая свои, ещё более изощрённые детали.

— Я подарил тебе книгу, — говорил он, глядя в потолок, будто вспоминая. — Старое издание Овидия. Ты сказала, что обожаешь античную поэзию за её страсть.

— А я подарила тебе закладку, которую сделала сама, — подхватывала она. — Из высушенных листьев и ниток. Глупость, но ты сказал, что это самая ценная вещь, что у тебя есть.

— Потому что она была от тебя, — закончил он, и его голос на секунду стал тише, почти нежным.

Они замолчали. Воздух снова сгустился. Они всего лишь играли, придумывали сказку, но слова звучали так убедительно, что на мгновение им обоим показалось, что это было на самом деле. Что где-то в параллельной вселенной они и правда встретились на почве любви к искусству, дарили друг другу книги и закладки, спорили до хрипоты и влюблялись без всяких контрактов.

Роберт первым опомнился. Он откашлялся и посмотрел на блокнот.

— Хорошо. Теперь самое сложное. Публичные взаимодействия. Нужно, чтобы это выглядело естественно.

— Что именно? Держаться за руки? — язвительно спросила Светлана, хотя её ладони вдруг стали влажными.

— И это тоже. Но главное — взгляды, прикосновения. Лёгкие, случайные. Именно они выдают ложь. — Он встал и подошёл к ней. — Встань.

Светлана медленно поднялась с дивана. Он был так близко, что она чувствовала исходящее от него тепло. Сердце заколотилось где-то в горле.

— Представь, мы на той самой предсвадебной вечеринке. Я подхожу к тебе, — он сделал шаг вперёд, сокращая дистанцию до минимума. Его пальцы легли на её талию — легко, почти невесомо, но прикосновение обожгло ткань её простой футболки. Светлана вздрогнула. — Я твой мужчина. Я счастлив, что ты здесь, со мной. Как ты посмотришь на меня?

Она подняла на него глаза. И попала в ловушку его взгляда. Вблизи его глаза были не просто тёмными. Они были цвета горького шоколада, с золотистыми искорками вокруг зрачков. Глаза, в которых можно утонуть.

— Я… я улыбнусь, — прошептала она, чувствуя, как предательски горят щёки.

— Недостаточно, — его голос прозвучал низко, почти вкрадчиво. — Ты должна смотреть на меня так, будто я твой свет в окошке. Так, будто за все вечеринки на свете ты не променяешь эти секунды рядом со мной. Покажи мне это.

Это была пытка. Заставить своё тело, свой взгляд лгать так искренне. Она попыталась представить, что он — тот выдуманный мужчина с фотографии, с гитарой. Она попыталась вложить во взгляд нежность, которую когда-то чувствовала к кому-то другому, давным-давно.

— Лучше, — оценил он, не отпуская её. — Но всё ещё натянуто. Ты думаешь о том, как это сделать, а не чувствуешь. Расслабься.

— Легко сказать, — сдавленно выдохнула она. — Ты не самый расслабляющий человек.

Это сорвалось с губ непроизвольно. Роберт замер. А потом… он рассмеялся. Настоящим, глухим, искренним смехом. От этого смеха морщинки лучиками разбежались у его глаз, и он внезапно показался моложе на десять лет.

— Что ж, справедливо, — сказал он, и его пальцы на её талии чуть сжались, стали более уверенными, менее деловыми. — Тогда давай попробуем иначе. Забудь, что я — Роберт Орлов, циник и манипулятор. Я просто мужчина, который безумно рад тебя видеть.

Он посмотрел на неё снова, и на этот раз его взгляд был другим. В нём была та самая нежность, которую он требовал от неё. Притворная? Или… нет? Светлана почувствовала, как что-то сдаёт внутри. Её собственный взгляд ответил ему — стал мягче, менее испуганным.

— Вот так, — одобрительно прошептал он. Его лицо было так близко. Она видела каждую щетинку на его щеках, каждую ресницу. — Теперь… если я захочу поцеловать тебя. В лоб. Как знак защиты. Нежности. Ты не отвернешься?

Светлана не успела ответить. Он медленно, давая ей время отстраниться, наклонился и коснулся губами её лба. Его прикосновение было тёплым, сухим, мимолётным. Но оно отозвалось в ней гулкой волной, которая прокатилась по всему телу до кончиков пальцев ног. Она зажмурилась, инстинктивно вобрав в себя воздух.

— Видишь? — его шёпот был прямо у её уха. — Не так страшно.

Он не отходил. Его дыхание касалось её кожи. Светлана открыла глаза и увидела, что он смотрит на её губы. В воздухе повисло невысказанное напряжение. Правила игры вдруг размылись. Это была уже не репетиция. Это было нечто иное.

— А если… не в лоб? — сама не знала, откуда у неё хватило духу прошептать.

Его глаза вспыхнули. Рука на её талии сжалась почти болезненно.

— Тогда это будет уже не по контракту, Светлана, — его голос стал низким, вибрирующим, полным скрытой угрозы и обещания. — Тогда это будет по взаимному согласию.

Они замерли в сантиметрах друг от друга. Она чувствовала биение его сердца — или это стучало в её висках? Её тело кричало «да». Оно помнило шок от рукопожатия в кабинете и жаждало большего. Но разум отчаянно сигнализировал об опасности.

Именно в этот момент зазвонил его телефон. Резкий, деловой звонок врезался в их хрупкий пузырь. Роберт отшатнулся, как ошпаренный. Выражение нежности мгновенно испарилось с его лица, сменившись привычной холодной маской. Он достал телефон, взглянул на экран и сжал губы.

— Мне нужно ответить, — сказал он голосом, которым, должно быть, отдавал приказы подчинённым. — Работа.

Светлана кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Она чувствовала себя так, будто её выдернули из горячей ванны и бросили на мороз. Всё тело дрожало.

Он отошёл к окну, повернувшись к ней спиной, и начал разговор. Его поза снова была прямой, плечи — напряжёнными. Он вернулся в свою крепость.

Светлана медленно опустилась на диван. Её колени подкашивались. Она провела пальцами по тому месту на лбу, которое он поцеловал. Кожа всё ещё горела. Что это было? Часть игры? Проверка на прочность? Или нечто настоящее, прорвавшееся сквозь все их барьеры?

Через несколько минут он закончил звонок и повернулся к ней. Его лицо было непроницаемым.

— На сегодня достаточно. Ты неплохо справляешься.

«Неплохо». Это слово обожгло сильнее, чем его прикосновение.

— Спасибо за высокую оценку, — съязвила она, поднимаясь. — Я тогда пойду.

— Светлана, — он остановил её у двери. — То, что было здесь… Это была репетиция. Не более того.

Она посмотрела на него. Он снова пытался выстроить стену. Вернуть всё в рамки контракта.

— Разумеется, — холодно сказала она. — Я не из тех, кто путает игру с реальностью. Помнишь?

Она видела, как его челюсть напряглась. Он понял, что она цитирует его же слова.

— Точно. До завтра. В десять. У организатора свадьбы.

— Не опоздаю, — бросила она через плечо и вышла в коридор, не оглядываясь.

Спускаясь вниз на лифте, она прислонилась к стене и закрыла лицо руками. Чёрт возьми, чёрт возьми, чёрт возьми. Он был прав. Она уже начала путать. Его прикосновение, его смех, его взгляд… всё это было опасно реальным. А самое страшное было то, что часть ей… нравилось. Нравилось чувствовать его руку на своей талии. Нравилось видеть в его глазах искру интереса, которая не была связана с контрактом.

Она вышла на улицу, и холодный ветер обжёг её разгорячённое лицо. Нужно было взять себя в руки. Сосредоточиться на главном — на мести Лизе. Всё остальное — лишь побочный эффект. Опасный, опьяняющий, но побочный.

Но когда она шла по улице, её пальцы снова потянулись ко лбу. И она ловила себя на мысли, что ждёт завтрашнего дня с лихорадочным, пугающим нетерпением. Не потому, что это был шаг к мести. А потому что она снова увидит его. И на этот раз игра может зайти ещё дальше.

Глава 4. Вход в логово зверя

Платье висело на гардеробной стойке, словно призрак из другого мира. Алое. Шёлковое. Бесшовное. Его лиф был расшит крошечными чёрными бусинами, которые при свете переливались, как глаза хищного зверя. Это было платье-вызов, платье-заявление. Когда курьер доставил его сегодня утром, Светлана несколько минут просто стояла и смотрела на него, не решаясь прикоснуться. Оно казалось ей живым.

Прилагаемая записка была лаконичной, как военная директива: «Надевай. К восьми. Шофер будет ждать. Р.О.».

Ни «здравствуй», ни «как дела». Просто приказ. И вместе с ним — коробка с туфлями на умопомрачительной шпильке и футляр с украшениями. Никаких любезностей, только тотальный контроль. Он одевал свою куклу для предстоящего спектакля.

Светлана провела пальцами по шёлку. Материя была прохладной и невероятно нежной. Она должна была злиться. Должна была возмущаться этой диктатурой. Но вместо этого чувствовала странное, щекочущее нервы возбуждение. Это платье было оружием. Таким же, как и её роль. И она научится им пользоваться.

Вечером, стоя перед зеркалом в своей убогой ванной, она не узнавала себя. Платье сидело на ней безупречно, как влитое. Он угадал с размером с пугающей точностью. Алый цвет, который она бы никогда не выбрала сама, делал её кожу фарфоровой, а глаза — ярче, зеленее. Туфли заставляли её ноги казаться бесконечно длинными. В ушах сверкали бриллиантовые капли, холодные и бездушные, как и вся эта затея.

Она посмотрела на своё отражение — на чуждую, роскошную версию себя — и вдруг поняла, что это и есть её костюм для бала-маскарада. Под маской алого шёлка и бриллиантов всё так же пряталась она — обиженная, озлобленная девушка, жаждущая мести. Но сегодня ночью маска будет править бал.

Ровно в восемь под окном остановился чёрный автомобиль. Не лимузин, что было бы пафосно, а мощный, стремительный внедорожник. Шофер, мужчина в строгом костюме и перчатках, открыл ей дверь без единого слова.

Дорога до ресторана напоминала путь на эшафот. Сердце колотилось, ладони потели. Она повторяла в голове легенду: «Познакомились на почве работы. Он заказал у меня картину для офиса. У нас завязался спор, потом ужин…» Слова казались пустыми и фальшивыми. А потом она вспоминала его прикосновение во время репетиции, его взгляд, и фальшь отступала, сменяясь тревожным волнением.

Машина остановилась у входа в один из самых закрытых клубов Москвы. Дверь открылась, и перед ней возник он.

Роберт ждал её под проливным дождём, без зонта, в идеально сидящем чёрном костюме. Капли воды сверкали в его тёмных волосах, как крошечные бриллианты. Увидев её, он замер на секунду. В его глазах промелькнуло нечто неуловимое — шок? одобрение? — но тут же погасло, сменившись привычной маской холодной уверенности.

— Точно вовремя, — произнёс он, подавая ей руку, чтобы помочь выйти.

Его пальцы сомкнулись вокруг её запястья, крепко, как в тот день в кабинете. Дождь немедленно застучал по её причёске, но он тут же накрыл её своим пиджаком, который пахло всё тем же дымом и кожей, только теперь с примесью ночной прохлады.

— Готовься, — тихо сказал он, наклонясь к её уху, пока они шли к входу. Его дыхание было тёплым на её мочке. — Логово зверя прямо перед нами.

Двери клуба распахнулись, и на них обрушился шквал света, музыки и гомона. Воздух был густым от запахов дорогих духов, сигар и тревоги. Светлана почувствовала, как её пальцы инстинктивно сжали его руку. Он ответил тем же — коротким, обнадёживающим пожатием.

Их появление не осталось незамеченным. Шум на мгновение стих, десятки пар глаз уставились на них. Светлана чувствовала их на себе, как физическое прикосновение. Шёпотки поползли по залу, как змеи. «Кто это?», «С Робертом Орловым?», «Неужели та самая…?»

Роберт вёл её с видом собственника, который представил публике свой новый, самый ценный трофей. Его осанка, его взгляд — всё кричало: «Я здесь, я с ней, и мне абсолютно всё равно, что вы думаете».

И тогда Светлана увидела их.

Лиза и София стояли у центрального стола, словно две королевы, наблюдающие за приближением мятежных вассалов. Лиза — в пастельно-розовом, таком же сладком и фальшивом, как она сама. София — в строгом кремовом, с выражением ледяного любопытства на идеальных чертах.

Светлана почувствовала, как по её спине пробежал холодок. Но это был не страх. Нет. Это была ярость. Та самая, что привела её сюда. Она выпрямила спину, подняла подбородок и позволила губам тронуться едва уловимой, загадочной улыбкой. Улыбкой, которую она репетировала перед зеркалом.

— Роберт! — первым нарушила молчание София, сделав шаг навстречу. Её голос был сладким, как мёд, но глаза оставались холодными. — Мы уже начали волноваться. И кто это очаровательное создание с тобой?

Роберт остановился перед ними, но не отпустил руку Светланы. Наоборот, он привлёк её чуть ближе к себе.

— София, Лиза, разрешите представить. Светлана. Моя девушка.

Просто. Без обиняков. Тишина, повисшая вокруг, стала ещё громче. Светлана почувствовала, как взгляд Лизы просверливает её насквозь. В нём было недоумение, зависть и злость. Злость от того, что её сестра, её бедная, невзрачная тень, стоит рядом с Робертом Орловым, выглядит на миллион и осмеливается улыбаться.

— Светлана? — прошипела Лиза, не в силах сдержаться. — Сестрёнка? Ты же… ты же не собиралась приходить. Говорила, что занята.

— Планы изменились, — парировала Светлана своим новым, томным голосом, который, к её удивлению, не дрогнул. Она повернулась к Софии и протянула руку. — Очень приятно. Роберт много рассказывал о вас.

Это была рискованная игра. Упоминание о том, что Роберт говорил о своей бывшей. Но игра стоила того. София чуть вздрогнула, но её светская маска не дрогнула. Она пожала Светлане руку — лёгкое, холодное прикосновение.

— О, исключительно хорошее, надеюсь? — она бросила быстрый взгляд на Роберта, ища в его глазах подтверждения.

— Роберт — джентльмен, — улыбнулась Светлана ещё шире. — Он говорит о прошлом с уважением. Но мы предпочитаем жить настоящим.

Она посмотрела на Роберта, и их взгляды встретились. И в этот момент случилось нечто странное. Он смотрел на неё не как на актрису, исполняющую роль. В его взгляде было неподдельное восхищение. Гордость. Как будто он действительно был её мужчиной, а она только что блестяще парировала удар.

— Простите нас, девушки, — сказал он, его голос прозвучал бархатно и властно. — Я должен представить Светлану кое-кому ещё.

Он увёл её вглубь зала, оставив Лизу и Софию с открытыми ртами. Как только они оказались вне зоны прямой видимости, Светлана почувствовала, как её колени подкашиваются.

— Боже, — выдохнула она. — Я думала, меня сейчас вырвет.

— Ты была великолепна, — его рука всё ещё лежала на её талии, твёрдая и уверенная. — Смотрела на них, как королева на придворных шутов. Они в ярости. Особенно твоя сестра.

— Она не ярость, она — змея, — поправила его Светлана. — И она уже готовит яд.

— Пусть готовит. У нас есть противоядие, — он указал взглядом на бокалы с шампанским, которые нёс официант. — А сейчас — выпьем за наш дебют.

Они взяли по бокалу. Когда они чокнулись, их взгляды снова встретились. И снова эта искра. Эта странная, необъяснимая связь, возникавшая между ними в самые неожиданные моменты.

Вечер продолжился. Роберт водил её от одной группы гостей к другой, представляя её как «Светлану, моё вдохновение». Она играла свою роль безупречно. Смеялась в нужных местах, поддерживала лёгкие беседы, смотрела на него с обожанием. И с каждым часом игра давалась ей всё легче. Потому что это была не совсем игра.

Когда он наклонялся к ней, чтобы что-то прошептать на ухо, его губы почти касались её кожи, и по её телу пробегали мурашки. Когда он клал руку ей на спину, чтобы провести через зал, его прикосновение казалось не просто частью сценария, а жестом собственничества, которому она, к своему ужасу, начала тайно радоваться.

Они танцевали. Музыка была медленной, чувственной. Он привлёк её к себе, и их тела соприкоснулись. Она чувствовала каждый мускул его торса сквозь тонкую ткань его рубашки. Его рука лежала на её пояснице, пальцы впивались в шёлк платья, почти касаясь её кожи. Она положила голову ему на плечо, как требовала роль, и почувствовала, как бьётся его сердце. Быстро. Так же быстро, как её собственное.

— Они смотрят, — прошептал он, его губы в её волосах.

Светлана приоткрыла глаза и встретилась взглядом с Лизой. Та стояла в стороне, с бокалом в руке, и смотрела на них с такой ненавистью, что Светлане стало почти страшно. А рядом с ней стояла София. И выражение её лица было ещё красноречивее. Это была не просто злость. Это была боль. Ревность. Роберт добился своего. Он показал ей, что двинулся дальше. И это ранило её гораздо сильнее, чем он, возможно, ожидал.

— Хочешь сделать финальный аккорд? — неожиданно спросила Светлана, поднимая голову и глядя ему в глаза.

— Что ты имеешь в виду?

— Дай мне повод улыбнуться. Так, как будто я счастлива. По-настоящему.

Он понял её с полуслова. Медленно, давая ей время отстраниться, он наклонился и поцеловал её. Это был не поцелуй в лоб, как на репетиции. И не страстный, яростный поцелуй. Это был нежный, продолжительный поцелуй в губы. Поцелуй, полный нежности и обещания. Игра? Возможно. Но в тот момент, когда его губы коснулись её, Светлана забыла обо всём. О Лизе, о Софии, о контракте, о мести. Существовал только он. Его тепло, его запах, его руки, держащие её.

Она ответила на поцелуй. Её руки сами поднялись и обвили его шею. Мир сузился до точки соприкосновения их губ.

Когда они наконец разъединились, в зале повисла оглушительная тишина, а затем раздались сдержанные аплодисменты. Светлана, запыхавшаяся, с пылающими щеками, увидела лицо Лизы — побелевшее от бешенства. И лицо Софии — искажённое болью.

Миссия была выполнена. Блестяще.

— Пора уходить, — сказал Роберт, его голос был хриплым. — Пока мы не сорвали все аплодисменты.

Он взял её за руку и повёл к выходу. Она шла за ним, как в тумане, всё ещё чувствуя вкус его губ на своих. Её тело дрожало от переизбытка эмоций.

На улице снова лил дождь. Он снова накрыл её своим пиджаком, и на этот раз его рука легла на её плечи, прижимая её к себе. Они бежали к машине, смеясь, как два сумасшедших, сбежавших с бала.

В салоне автомобиля, в темноте, они сидели молча. Дождь стучал по крыше, создавая интимный кокон. Светлана смотрела в окно на размытые огни города, пытаясь привести в порядок свои мысли. Что они только что сделали? Поцелуй был частью плана? Или это вышло из-под контроля?

— Ты… — начала она, но он перебил её.

— Не говори ничего, — он повернулся к ней. В полумраке его лицо было скрыто тенями, но глаза горели. — Просто… не говори.

Он снова поцеловал её. Но на этот раз по-другому. Это был не нежный поцелуй для публики. Это был голодный, требовательный, откровенный поцелуй. Поцелуй, в котором было всё: накопившееся за вечер напряжение, ярость, боль и та необъяснимая страсть, что тлела между ними с первой встречи.

Светлана ответила ему с той же яростью. Она вцепилась пальцами в его волосы, притягивая его ближе. Она забыла, кто она, кто он. Существовали только его губы, его руки, скользящие по её спине, его тело, прижимающее её к кожаному сиденью.

Это было безумие. Предательство самой себя. Но в этот момент ей было всё равно. Она выиграла битву. Она отомстила Лизе. А теперь она брала свою награду. И пусть это была иллюзия. Пусть это была ловушка. В эту секунду это было единственное, что имело значение.

Когда они наконец оторвались друг от друга, чтобы перевести дух, он прошептал ей в губы, его дыхание было горячим и прерывистым:

— Ничего не идёт по плану. Ни черта.

И Светлана, вся, дрожа, прижалась лбом к его плечу, понимая, что он прав на все сто. Их тщательно выстроенный замок из лжи дал трещину, и сквозь неё хлынула настоящая, дикая, неподконтрольная стихия. И они оба уже не знали, хотят ли они её остановить.

Глава 5. Искра в темноте

Лифт мчался вверх, и казалось, никогда ещё его кабина не казалась Светлане такой тесной. Воздух был густым, насыщенным электричеством прошедшей бури — и той, что бушевала за окном, и той, что бушевала между ними. Она стояла, прислонившись к холодной стенке, стараясь дышать ровно, но каждый вдох был полон его запаха — дождя, кожи и чего-то неуловимого, что было просто им.

Роберт стоял напротив, спиной к двери, и смотрел на неё. Молча. Его взгляд был тяжёлым, физически ощутимым. Он скользил по её мокрым от дождя волосам, прилипшим к щекам, по алому шёлку платья, которое теперь облегало её ещё откровеннее, по её губам — распухшим и чувствительным после его поцелуя в машине.

Этот поцелуй висел между ними, как невысказанное обвинение. Или приглашение.

Лифт мягко остановился, и двери бесшумно раздвинулись, открывая вход в его пентхаус. Темноту и тишину.

— Проходи, — его голос прозвучал хрипло, срываясь на низких нотах.

Светлана шагнула вперёд, и мгновенно сработали датчики движения, залив пространство мягким, тёплым светом. Перед ней открылась гостиная — та самая, где они репетировали. Но сейчас, ночью, при свете ночников и огней города за окном, она казалась другим миром. Более интимным, более опасным.

Она услышала, как он снял мокрый пиджак и бросил его на кресло. Потом его шаги за спиной. Он подошёл к мини-бару.

— Выпьешь? Коньяк? Чтобы согреться.

Это был рациональный, безопасный вопрос. Попытка вернуть всё в какое-то подобие нормы.

— Да, — кивнула Светлана, хотя её трясло не от холода. Ей нужно было чем-то занять руки.

Он налил два бокала, протянул один ей. Их пальцы соприкоснулись, и снова — та самая искра, короткое замыкание. Светлана быстро отдернула руку, сделала глоток. Алкоголь обжёг горло, разливаясь по телу тёплой волной, но унять дрожь не смог.

— Ну что ж, — он отхлебнул из своего бокала, опёрся о барную стойку. — Миссию можно считать выполненной. Твой выход был… блестящим.

Он смотрел на неё, оценивая. И в его взгляде не было цинизма дельца, подводящего итоги сделки. Было что-то другое. Глубокое, заинтересованное.

— Спасибо, — прошептала она. — Ты тоже… хорошо играл свою роль.

— Я не играл, — отрезал он, и его слова повисли в тишине, звеня, как хрустальный бокал.

Светлана замерла с бокалом у губ.

— Что?

— В тот момент, когда я целовал тебя… Я не играл, Светлана.

Он сказал это просто, прямо, без уловок. Как констатацию факта. И это было страшнее любой страсти, любого гнева.

Она почувствовала, как пол уходит из-под ног. Все её хрупкие защиты, все оправдания — «это роль», «это часть плана», «это для мести» — рухнули в одно мгновение.

— Роберт… — её голос сорвался. — Контракт… мы договорились…

— К чёрту контракт! — он не кричал, но его тихий, напряжённый голос прозвучал громче любого крика. Он отставил бокал и сделал шаг к ней. — Ты действительно думаешь, что всё это — игра? Эти взгляды? Эта дрожь, когда я к тебе прикасаюсь? Этот поцелуй в машине, на который ты ответила мне с такой яростью?

Он был совсем близко. Она отступала, пока не почувствовала за спиной холодное стекло панорамного окна. Деваться было некуда.

— Это… это адреналин, — пыталась она убедить его и саму себя. — Успех. Мы были на взводе…

— Врёшь, — он упёрся руками в стекло по обе стороны от её головы, заточив её в пространстве между своим телом и городом, раскинувшимся внизу. — Ты врёшь себе. И мне. Скажи мне правду. Скажи, что ты чувствовала, когда мои губы коснулись твоих. Скажи, что ты чувствуешь сейчас.

Его лицо было так близко, что она видела капли дождя, застывшие у него на ресницах. Видела золотые искорки в его тёмных глазах. Видела боль, страсть и ту самую уязвимость, которую он так тщательно скрывал ото всех.

Её сердце колотилось, как птица в клетке. Разум кричал «беги», но тело отказывалось слушаться. Оно помнило каждое прикосновение, каждый взгляд. Оно жаждало повторения.

— Я чувствую… что это ошибка, — выдохнула она, и это была единственная крупица правды, которую она могла извлечь из хаоса внутри. — Мы разрушим всё. Наши планы…

— Наши планы уже разрушены, — его шёпот был горячим на её губах. — Они разрушились в тот момент, когда ты вошла в зал в этом платье и посмотрела на меня так, будто я твой единственный маяк в этом аду. Они разрушились, когда ты парировала уколы Софии с изяществом королевы. Мы перешли грань, Светлана. И нет пути назад.

Он не целовал её. Он просто смотрел в её глаза, давая ей последний шанс. Шанс оттолкнуть его. Шанс вернуть всё к холодным строчкам контракта.

Но Светлана была уставшей. Уставшей от лжи, от ненависти, от необходимости всегда быть настороже. Здесь, в этой комнате, запертая между ним и ночным городом, она больше не хотела быть сильной. Не хотела мстить. Она хотела только одного — почувствовать то, что она боялась чувствовать с самого начала.

И она сдалась.

Её руки сами поднялись и обвили его шею. Она потянула его к себе, и их губы встретились в поцелуе, который не имел ничего общего с театральным жестом в клубе или голодным захватом в машине.

Это был поцелуй-исповедь. Поцелуй-капитуляция.

В нём была вся накопившаяся ярость за украденные мечты. Вся боль от предательства близких. Вся горечь одиночества. И в ответ — его собственная ярость, его боль, его одиночество. Они не просто целовались. Они сражались. Они искали в друг друге спасение от самих себя.

Его руки скользнули со стекла на её талию, прижимая её к себе так сильно, что она чувствовала каждый мускул его тела. Его пальцы впились в шёлк её платья, срывая застёжки. Шёлк с шёлчным шипением сполз с её плеч, обнажая кожу, покрытую мурашками.

Он оторвался от её губ, его дыхание было горячим и прерывистым. Он смотрел на нее, на её полуобнажённое тело, прижатое к холодному стеклу, и в его глазах было благоговение и голод.

— Ты так прекрасна, — прошептал он, и его губы коснулись её шеи, её ключицы, оставляя на коже горячие, влажные следы. — Я сходил с ума всё это время. С тех пор, как впервые увидел тебя в том баре. Не из-за мести. Не из-за Лизы. Из-за тебя. Из-за этого огня в твоих глазах.

Светлана запрокинула голову, позволяя ему делать то, что он хочет. Его слова жгли сильнее, чем его прикосновения. Они были правдой. Той самой страшной, опасной правдой, которую она боялась признать.

— Роберт… — простонала она, её пальцы впились в его волосы, прижимая его губы к своей коже. — Мы с ума сошли…

— Да, — прошептал он в основание её шеи. — И я не хочу выздоравливать.

Он подхватил её на руки — легко, как перышко, — и понёс через гостиную. Она не сопротивлялась, просто прижалась лицом к его шее, вдыхая его запах, чувствуя мощный ритм его сердца. Он нёс её не как хрупкую вещь, а как добычу. Свою. И ей нравилось это чувство принадлежности.

Он вошёл в спальню — огромную, с кроватью под тёмным бельём, тонущую в полумраке. Он опустил её на мягкий матрас, и она утонула в нём. Он стоял над ней, снимая с себя мокрую от дождя рубашку. Лунный свет, пробивавшийся сквозь окна, вырисовывал рельеф его торса — сильного, мускулистого, покрытого старыми шрамами, о которых она ничего не знала.

Он был реальным. Таким реальным, что становилось страшно.

Он лёг рядом с ней, не спеша, словно боясь спугнуть момент. Его рука легла на её живот, и она вздрогнула от прикосновения его ладони к голой коже.

— Ты дрожишь, — прошептал он.

— Не из-за холода, — призналась она, глядя в потолок.

Он наклонился и снова поцеловал её. Медленно, глубоко, исследуя. Его руки скользили по её телу, снимая с неё остатки одежды, и она помогала ему, сбрасывая с себя всё — и платье, и стыд, и страх.

Когда они остались совсем голыми, кожей к коже, наступила пауза. Они смотрели друг на друга в полумраке, и в этой тишине было больше откровенности, чем в любых словах. Они видели друг в друге не исполнителя и заказчика, не орудия мести, а просто мужчину и женщину, нашедших друг друга в кромешной тьме.

— Светлана, — он произнёс её имя как клятву. — Если ты скажешь «стоп» — всё прекратится. Сейчас и навсегда.

Она посмотрела в его глаза и увидела в них не просто страсть. Она увидела вопрос. И надежду. И ту самую боль, которая была и в ней.