Бесплатный фрагмент - Исторические очерки царствования императора Николая Ι

Исторические очерки царствования императора Николая I

Зотов Рафаил Михайлович

Санкт-Петербург.

Издание Андрея Прево, 1859 год

Печатать дозволяется, с тем чтобы по отпечатании представлено было в Цензурный Комитет узаконенное число экземпляров. Санкт-Петербург, 6 сентября 1858 года, цензор В. Бекетов.

Типография Н. Тихменева в Троицком переулке, 32.

Император Николай I

Приступая теперь к очеркам великого царствования императора Николая I, — мы вовсе не думаем составлять его истории. Этот труд ждет новых Карамзиных и русских Тит-Ливиев. Мы только соберем несколько картин из этого великого и незабвенного периода, столь обильного славными событиями во всех отношениях.

Император Николай I родился 25 июня 1796 года. В брак вступил с дочерью прусского короля Фридриха Вильгельма III, нареченною в православии Александрою Феодоровною 1 июля 1817 года. Детей от этого прекрасного и благополучного брака было: Александр, Константин, Николай и Михаил, Мария, Ольга и Александра. Это августейшее семейство было рассадником и образцом всех добродетелей. Восшествие на престол императора Николая I повелено было считать с 20 ноября 1825 года.

События, которые послужили к возведению его на трон изложены будут в следующей статье. Здесь же хотим мы представить краткий обзор и характеристику незабвенного его царствования.

Всякому венценосцу, вступающему на престол после великого и блистательного царствования, очень трудно сохранить популярность своего предшественника и остаться на прежней политической точке силы и могущества. Россия при Александре, после удивительных событий 1812–1815 годов достигла до степени первой державы в Европе и удержать ее на этой небывалой высоте — казалось невозможным. И, однако, же, тридцатилетнее царствование императора Николая I доказало, что он прямодушною своею политикою, рыцарским характером, твердою волею и высоким умом сохранил Россию на той степени силы и могущества, на которую ее поставил Александр I.

Главная трудность первых минут царствования Николая I состояла в том, что он провел всю свою молодость, вовсе не готовясь к высокому сану монарха сильнейшей в свете империи, тогда как в обыкновенном порядке дел все наследники престолов заранее свыкаются с административным механизмом и подробностями народной жизни. По историческим документам, которые до сих пор известны, — Николай I до последней минуты не знал о фамильном договоре, который возводил его на престол России. Не смотря на это, он с первого шага обнаружил в себе все государственные доблести, все качества великого государя. И во все время своего царствования он был таков же.

Приобретение новых областей в эти тридцать лет было незначительно. Только после персидской и турецкой кампаний 1827–1829 годов присоединено было несколько азиатских провинций на юго-восточных наших границах. Да и к чему было для России расширение пределов. Это уже целая часть света, которая требует только внутреннего развития национальных умственных и нравственных сил. Это развитие было предметом постоянной заботливости Николая I. Более всего желал он внушить своему народу непоколебимое чувство долга. Период его царствования можно назвать законодательным. Но он видел, что наилучшие кодексы бесполезны там, где нравственность исполнителей не поддерживает их силы, а потому наиболее старался о моральном очищении всех сословий.

При восшествии его был недостаток в русских преподавателях и воспитателях. Институт профессорский и Главный Педагогический помог этому недостатку — и в конце его царствования было 6 университетов, 1 педагогический институт, 2 лицея, 79 гимназий, 440 уездных училищ, 1125 приходских, 633 частные пансиона, 70 еврейских казенных училищ. В особенности процветали в царствование Николая I военно-учебные заведения, которые могут почесться образцовыми во всей Европе. В этом важном труде сподвижниками его были великий князь Михаил Павлович, а потом цесаревич наследник (ныне царствующий государь-император).

Числительная сила армии доведена была при императоре Николае I до высшей цифры против всех европейских государств. Вооружение, одежда и содержание войск улучшено было во всех отношениях. Русской флот почти всем обязан попечениям Николая I и доведен им до небывалой дотоле степени силы и численности.

Торговля России, внешняя и внутренняя, получила при Николае I сильное развитие. Самое сословие купечества приобрело вес и влияние в государственном составе, каких дотоле не имело. Имена многих русских негоциантов сделались европейскими, а кредит их всемирным.

Крестьянский быт во многом улучшился в царствование Николая I. Он с самого начала возымел высокую мысль об уничтожении крепостного состояния помещичьих крестьян, и уже многие попытки были произведены к осуществлению этой высокой государственной мысли; но волнения Европы 1848–1849 годов и потом война с 1854 — остановили развитие великодушных планов. Великому преемнику своему предоставил он эту славу и честь.

Сословие служащих лиц тоже многим обязано отеческим попечениям Николая I. Он издал для него много прекрасных узаконений, — и, нет сомнения, что августейший преемник его довершит полезные меры, остающиеся по этой части.

Литература, музыка, живопись, архитектура, театр, — все возвысилось в царствование Николая I, — и во многом обязано своим развитием покровительству и поощрению его.

Лучшим его памятником будет, конечно, Свод Законов (о котором мы в своем месте подробнее расскажем), — а из общественных монументов, увековечивающих его память: Александровская колонна, ново отстроенный зимний дворец, Московская железная дорога, постоянный мост через Неву и Музей — составляют исторические, всемирные памятники, прославляющие целое царствование.

В домашней жизни император Николай I был образцом добродетелей супруга и отца. Тысячи анекдотов свидетельствуют, что даже между частными людьми редко можно найти столько прекрасных типов высокой нравственности, как в августейшем семействе русского царя.

Вообще дух царствования его представляет разительное сходство с Петром I, — с тою только разницею, что первый преобразователь России хотел сделать из неё европейскую державу, а Николай I хотел, чтоб народ его был не только европейский, но более всего русский со всеми доблестями души, с непоколебимою верою христианина, с неодолимым мужеством воина, с неуклонным чувством исполнения долга. Лучшим образцом для каждого был он сам!

14 декабря 1825 года

Двадцать пять лет продолжалось славнейшее царствование в русской истории императора Александра I. Ему было еще 48 лет; он был еще во всей свежести мужского периода; пользовался совершенным здоровьем, и приближенные только изредка замечали в нем какой-то оттенок меланхолии, не имевшей, однако, никакого признака болезни, которая могла бы возбудить малейшие опасения. За то все опасались за здоровье и жизнь ангелоподобной подруги его императрицы Елисаветы Алексеевны, которую весь народ обожал, как образец кротости и милосердия. Не раз уже ездила она лечиться по германским водам; наконец в 1825 году врачи присоветовали ей провести суровое зимнее время в южных областях России, и для этого назначен был Таганрог. Император Александр сам отправился туда 1 сентября, чтоб устроить там временное пребывание августейшей супруги. Все плакали при отъезде её из Санкт-Петербурга, не надеясь уже увидеть ее: никто не воображал, что судьба потребует другой, ужаснейшей жертвы.

Посреди славного периода царствования Александра І вся Россия была по временам озабочена мыслью, что обожаемый ею монарх не имеет прямых наследников; но, как у него было еще три брата, одаренных прекраснейшими качествами, то все и знали, что в случае бездетности старший брат Константин должен вступить на престол. Правда, что он незадолго перед тем женился на польской графине и по законам государственного престолонаследия как будто чрез то сам себя устранил от преемничества, — но самые лета и здоровье Александра подавали еще всеобщую надежду, что провидение дарует ему прямого наследника.

Поместив императрицу в Таганроге, Александр отправился для обозрения придонских областей. В этой несчастной поездке получил он ту болезнь, которая потом развилась с такою ужасною быстротою. Почувствовав себя больным, он 4 ноября возвратился в Таганрог — и слег в постель. С ним был доктор Виллье, но вскоре все медицинские пособия оказались бесполезными. 19 ноября его не стало.

В Санкт-Петербурге узнали о первых припадках болезни 18 ноября. Вся Россия тотчас устремилась в храмы, чтоб Всевышний сохранил столь драгоценное здоровье. 27 числа пришло роковое, громовое известие, что Александр I скончался.

Тогда в столице находились императрица Мария Феодоровна и великие князья Николай Павловиче и Михаил Павловиче. Но главным лицом в Петербурге был тогда генерал-губернатор граф М. А. Милорадович, облеченный высочайшим доверием и имевший обширные полномочия. Явясь одним из первых в Зимний дворец, Милорадович тотчас же начал принимать меры, чтоб принесена была всеми узаконенная присяга старшему брату усопшего монарха великому князю Константину Павловичу (находившемуся в Варшаве).

Собрался и государственный Совет. Председатель князь Лопухин и совоспитанник Александра I князь А. Н. Голицын объявили, что еще при жизни усопшего монарха переданы были в Совет пакеты, на которых сделана была собственноручная надпись государя: «вскрыть их тотчас же после моей кончины, прежде нежели приступить к каким-либо распоряжениям». На это объявление граф Милорадович отвечал, что прежде всего надобно исполнить долг верноподданных и принести присягу, а потом уже прочесть волю в Бозе опочившего монарха. Великий князь Николай Павлович первый произнес присягу — и все последовали его примеру. Тотчас же разосланы были указы о присяге Константину І — и с той минуты все административные меры исполнялись именем нового русского царя.

Но тотчас же после присяги распечатаны были роковые пакеты. В них хранились: 1) манифест l6 августа 1823 года о добровольном отречении Константина Павловича от прав престолонаследия и о назначении преемником короны Николая Павловича; 2) письмо цесаревича (14 января 1822) к Александру с просьбою об утверждении его отречения, которого причины тут же были изложены, и 3) ответ императора цесаревичу с выражением согласия на это отречение.

По прочтении этих документов решено было ожидать воли цесаревича, которому принесена была уже присяга в верности всею Россией. Но тот еще с ноября, получив известие о кончине Александра послал письмо к императрице Марии Феодоровне и к Николаю Павловичу, выражая в них твердую решимость не уклоняться от однажды принятого намерения. Оставалось Николаю Павловичу покориться воле судьбы, вручавшей ему престол величайшей монархии в свете. 12 декабря обнародован был высочайший манифест о восшествии на престол императора Николая I с приложением всех бумаг отречения. Разосланы были вновь указы о присяге, и поутру 14 декабря должны были присягать полки лейб-гвардии.

Вдруг раздалась в городе ужасная и постыдная весть, что часть этих полков взбунтовалась и с распущенными знаменами явилась на Сенатскую площадь с криками: «Ура, царь Константин!», а некоторые лица в партикулярных платьях возглашали: «Конституцию!»

Граф Милорадович тотчас же явился к этой горсти заблудших (их было до 600 человек), — и не смотря на свое полупьяное состояние, солдаты узнали знаменитого полководца. После нескольких слов его и по команде, — они уже хотели последовать за ним, чтоб умолять о прощении государя… Вдруг из толпы заговорщиков выскочил человек в частном платье (Каховский) и пистолетным выстрелом поверг героя, не получившего ни одной раны в двухстах сражениях.

Первый шаг нового венценосца был грустен и труден, — но он в нем и обнаружил высокий свой дух. Как достойный брат Александра I, — он знал, что первое качество русского царя-отца — есть милосердие; но, как правитель огромной империи, он видел, что спасение и благосостояние всего народа требует немедленного потушения безрассудного и преступного бунта. Прежде всего исполнил он священную обязанность сердца, желая спасти заблудших. С геройскою неустрашимостью поехал он к рядам бунтовщиков, чтобы словами кротости и убеждения возвратить их на путь долга и чести. Но когда безумцы пребыли глухи к спасительным словам царя-отца, то монарх тотчас же употребил силу. Верные полки прочей гвардии давно уже стояли и ждали повеления; они окружили злодеев, — и несколько выстрелов картечью достаточно было, чтоб разогнать эту горсть. В тот же вечер все были перехватаны и преданы законному суду.

Учреждена была Следственная комиссия. Она открыла существование давнишнего и обширного заговора. Это был плод тайных обществ, составившихся в России после компаний 1813–1815 года по примеру подобных же, существовавших в Германии и Франции. Главная цель их состояла в преобразовании общественного и административного порядка в России. Только иные, для достижения этой цели хотели постепенно улучшать нравы и обычаи, действуя на все общество своими членами. Другие же требовали насильственных мер и переворотов. Были даже такие злодеи, которые предлагали истребить всю императорскую фамилию. Подобные изверги, конечно, заслуживали казни, а еще более вечного заключения в дом ума лишенных. Все эти преступные замыслы давно уже тлелись, как искры, — и искали себе пищи в недозрелых умах, или дурных страстях; но, когда должен был разразиться заговор, об этом и сами заговорщики не имели еще определенной идеи. Кто знает, разразился ли бы он когда-нибудь, если бы Александр I продолжал царствовать! он знал о существовании замыслов, но видел все бессилие и безрассудство этих жалких идеологов и преобразователей. Если бы он прожил еще, то одних успел бы образумить, спасти, других наказать, и русские летописи избавились бы от стыда видеть в своих скрижалях день 14 декабря. Но кончина его, присяга Константину I — и потом вдруг обнародование об отречении его и о вступлении Николая I — послужили поводом всем этим заговорщикам воспользоваться этою минутою замешательства для исполнения своих преступных замыслов. Они уверили горсть солдат, что отречение вымышлено и увлекли легковерных к постыдному возмущению.

По рассмотрении дела в Следственной комиссии составился Верховный Суд (манифест 1 июня 1826), который и представил императору свой приговор над всеми. Юный монарх смягчил его — и вскоре вся Россия забыла этот постыдный эпизод своей истории.

Началось новое, блистательное царствование.

Коронация императора Николая І 22 августа 1826 года

С первого шага, с первого слова императора Николая I Россия уже видела, что слава и величие её, стяжанные Александром I, не только не упадут, но еще более возвысятся. Все знали, что первым наречением Николая І было: «жить единственно для любезного отечества; царствовать, как царствовал Александр Благословенный, чтоб совершить все, чего желал он для счастья России и, следуя примеру его, стяжать благословение Божие и любовь народную».

история сохранила слова многих государей, обещавших при восшествии своем благоденствие своему народу, но не многие исполнили их. Слова же Николая I неизгладимо сохранятся в наших летописях, потому что в течение тридцати лет он ни на шаг не уклонился от предпринятой цели, от однажды сказанного слова.

Торжество коронования составляет везде пышный обряд: у нас же оно имеет глубокое, таинственное, религиозное значение. Это союз веба с землею; это низведение благодати Святаго Духа на помазанника Божия; это эмблема, что он с той священной минуты действует уже по вдохновению Всевышнего. Нигде за то народ и не принимает такого сердечного участия в этом торжестве, как у нас. Его Батюшка-царь венчается самим Богом: это празднество всего русского народа.

Коронование императора Николая I происходило 22 августа 1826 года. Вся Европа прислала своих первостепенных представителей на это торжество (из них замечательнейшим был тогда знаменитый английский полководец герцог Веллингтон). Русские сословия, разумеется, все окружали своего юного монарха. Народ ликовал на национальном своем празднике, рвал быков, упивался фонтанами вина, разделял между собою обильные припасы и лакомства, выставленные для потехи его, с удальством хватал бросаемые ему жетоны и монеты, отчеканенные для увековечения этого великого дня, — и всякий старался принести домой хоть обломок скамьи на память празднества.

Для иностранцев всегда составляет любопытное, даже необъяснимое зрелище эта любовь русского народа к царям своим, — и тут представители всей Европы могли удостовериться в силе и могуществе государя, которого престол окружен такою преданностью и любовью подданных.

Приятным событием даже для самого государя императора было то, что накануне коронации прибыл из Варшавы великий князь Константин Павлович. Августейшие братья не виделись еще с рокового дня, когда кончина Александра I внезапно передала престол по фамильному договору 1823 года младшему брату вместо старшего. Беспримерная борьба великодушие между ними о взаимной уступке друг другу престола величайшей в свете монархии происходила тогда посредством переписки. И хотя вся Россия присягнула уже первоначально императору Константину, но твердый в своем слове великий князь отверг великодушное самопожертвование брата своего и оставил на. Раменах его бремя управления пятидесятые миллионами подданых. Теперь оба венценосные брата явились к ликующему народу — и присутствие героя, отказавшегося от царства, увеличило торжественность праздника и всеобщую радость.

В русских газетах описан был тогда подробно весь ход и церемониал великого священнодействия возложения короны и миропомазания, — но иностранные журналы были наполнены самыми любопытными подробностями всех празднеств. Коронующаяся августейшая чета представляла редкий образец красоты и величия. Императрица Александра Феодоровна была в цвете юности своей, одною из прелестнейших особ во всей Европе, — а император Николай I бесспорно считался красивейшим мужем своего времени. С этим вместе соединялись наилучшие качества души и сердца. Мудрено ли же, что один видь августейшей четы возбуждал всеобщий, невыразимый восторг!

Нужно ли говорить о бесчисленных балах и праздниках, сопровождавших великий день коронования? Лучше упомянем о том, что государь император излил не счетные милости на своих подданных при этом случае; что тысячи сирот были призрены, у тысячи вдов осушены слезы; что всем сословиям даны льготы, оказаны благодеяния; что даже участь преступников была смягчена, а раскаивающиеся получили полное прощение. Истинная принадлежность, высшее украшение власти — милосердие: это всегда составляло нераздельное качество русских царей — и в особенности Николая I.

Контрибуция с Персии в 1827 году

Едва Турция и Персия узнали о кончине Александра I, как возмечтали, что сила и могущество Россия, пугавшие их дотоле, уже рушились — и они безнаказанно могут при преемнике его нарушать прежние договоры. Но, как Турция уже шесть лет сражалась тогда с горстью греков, измученных её тиранством и взявшихся за оружие, чтобы сбросить вековые цепи постыдного рабства, то Николай I и не хотел начинать с нею отдельной войны, а вследствие Веллингтоновского протокола 23 марта 1826 года дал слово не прежде прибегнуть к оружию, как истощив все средства для убеждения султана к выполнению договоров. Действительно, 25 сентября была подписана с Турцией Аккерманская конвенция, которою султан обязывался исполнять все условия Бухарестского трактата. Но еще не успели подписать этого соглашения, как восстал новый враг.

После Июлистанского договора (1813 года) Россия была в мире с Персией, хотя и происходили иногда споры о границах. Вдруг известие о кончине Александра I показалось шаху самым удобным случаем, чтоб отмстить России за прежние свои поражения, — и в ту минуту, как русский посол князь Меншиков, прибывший для объявления шаху о восшествии на престол Николая I встречаем был в Таврисе с почестями и ласкою, все персидские войска двинулись к русским границам.

Изумленные внезапным нападением, русские отступили. Часть персиян дошла до Елисаветполя, [1] а главные силы остановились у небольшой крепости Шиши, занятой шестью ротами. Более полутора месяца осаждали они ее, — и это дало время русской армии собраться, и разбить персиян (2 сентября) при Шамхоре. Осада Шиши была снята, а 13 сентября произошла вновь битва у Елисаветполя, которою впервые прославился знаменитый потом полководец Паскевич. Персияне бежали за Аракс, и возмущенные ими ханства покорились одно за другим.

Весною 1827 года продолжалась кампания, но уже русские действовали теперь наступательно. Апреля 16 разбиты были персияне у Сирдар-Абада, [2] а Паскевич осадил Абас-Абад, который вскоре и сдался. Потом обложена была Эривань, — и 4 октября взята.

Повсеместное торжество русских образумило персиян. К Паскевичу прислан был переговорщик с предложениями о мире; но как требования персиян были безрассудны, — то переговоры были прерваны — и военные действия возобновились. Января 15 занята была Урмея, а 25 крепость Ардебиль. Новые эти успехи принудили окончательно персиян к миру, — и 10 февраля 1828 года был подписан знаменитый туркманчахский трактат. Россия приобрела ханства Эриванское [3] и Нахичеванское, [4] получив 20 миллионов рублей серебром контрибуции.

14 марта привез этот трактат в Санкт-Петербург известный в литературном мире г. Грибоедов. Признательный монарх вознаградил подвиги Паскевича пожалованием его графом с славным наименованием Эриванского. Сверх того, дал ему из персидской контрибуции миллион рублей, осыпал многочисленными милостями и ратных его сотоварищей.

Персидская кампания знаменита многими особенными чертами и подвигами. Никогда еще суворовские переходы не возобновлялись с такою изумительною быстротою, как здесь. С 21 июня до 26 Паскевич прошел 180 верст в жары, простиравшиеся в тени до 33°. Потом осаждая крепость Абас-Абад, Паскевич вдруг получил известие, что сорокатысячная армия, предводимая Аббас-Мирзою, идет на выручку крепости, и ни минуты не колеблясь, оставил под крепостью восемь батальонов, а сам двинулся с главными силами на встречу неприятелю, разбил его, преследовал и в туже ночь возвратился к осаждаемой крепости, которая, узнав о поражении своей армии, принуждена была покориться. И все эти переходы от крепости к полю битвы, к дальнейшему преследованию неприятеля и к возвращению под крепость Абас-Абад произвел он без отдыха, беспрестанно сражаясь, поражая и преследуя. Подобные сказочные подвиги более всего действуют на воображение восточных народов, и персияне ясно поняли, что они не в состоянии бороться с русскими.

Другою отличительною чертою Паскевича была его решимость. Переговоры у восточных народов всегда означают желание выиграть время и найти случай обмануть противника. Для этой цели начали и персияне 4 ноября 1827 года переговоры, — и уже проведя несколько недель в бесплодных конференциях, вдруг шах приказал объявить, что прежде всякого соглашения, он требует, чтоб русские отступили за Аракс и очистили Азербайджан. Того же числа Паскевич прервал переговоры и возобновил военные действия, которых успех вскоре доказал персиянам всю невозможность их борьбы и непреклонную волю русского полководца не позволять себя обманывать мнимыми переговорами.

Мы уже видели, что шах поспешил заключить мир. Таким образом окончилась первая война царствования Николая I — и она доказала соседям России, что преемник Александра I во все не думает действовать иначе для славы и счастья своих подданных, как свыше-благословенный брат его.

Переправа государя императора Николая І через Дунай, 27 мая 1828 года

Слишком четыреста лет тому назад одна азиатская орда полудиких туркменцев вторглась в Европу и пользуясь слабостью и раздорами между христианскими державами, разрушила восточную Римскую империю. Европа сделала тогда печальную ошибку, допустив этой орде варваров утвердиться в прекраснейших странах христианского мира. Были отдельные усилия некоторых великодушных племен к отражению мусульман, или к возвращению потерянной независимости, но ни разу не было произведено общего, благородного усилия, чтоб избавить от ига варваров десять миллионов христиан мучеников. А между тем военный стан этой орды более и более распространялся. Была минута, когда Вена готова была пасть под её ударами; — и тогда бурный поток оттоманов разлился бы по всей Германии. По счастью, в главе одного из славянских племен был тогда герой Иоан Собесский, и он спас Вену. Другие державы не думали восстать общими силами, чтоб заставить эту орду дикарей возвратиться в туркменские свои степи.

Только в половине XVIII века явилась держава, которая отвергнув всякое своекорыстие, рыцарски и христиански вступилась за участь единоверцев, страдавших под ярмом магометан. Это была Россия. — русские первые научили Европу как побеждать турок. Кучук-Кайнаджийский мир впервые дал христианской державе право официально заступаться за своих страдающих единоверцев. С тех пор всякая война России с Турцией была повторением тех побед и тех же условий, а именно: чтоб турки человеческим образом обращались с христианскими своими подданными. Россия всякий раз верила, что эти условия будут выполнены, — и — увы! ошибалась. Магомет, основатель исламизма, дал последователям своим коренной закон (коран), по которому действия турок никогда не могли измениться. У них нет других книг и кодексов, как для частной и семейной жизни, так для войны и политики. Нарушить правила корана, значит быть отступником от Магомета. Вся Европа знает содержание корана; он переведен на все языки, а христиане все еще воображают себе, что турки могут преобразоваться и изменить правилам своей веры.

Вот главные узаконения, предписанные кораном. Правоверные мусульмане должны всегда вести войну с противниками ислама, покуда не покорят их. Они могут в случае нужды заключать иногда перемирия, чтоб собраться с новыми силами, но давать мир можно только побежденным и завоеванным народам. Всякой неверный должен считаться джяуром (собакою), служить невольником правоверному. Имущество, стада, жены, дети неверного и голова его принадлежат правоверному, — но он может позволить ему пользоваться ими с получением за то ежегодного окупа (харгачь). Всякое обещание и клятва, данные христианину, ничего не значат и не к чему не обязывают. Война за всемирное торжество ислама должна занимать правоверных во всю жизнь и во все времена. Земледелием и скотоводством должны заниматься раии (христианские подданные). Всякое отступление от корана наказывается и здесь и по смерти казнью и мучением.

Вот основный закон политики и религии турок. Притом же у них не существует то, что в Европе привыкли называть державою, империей, государством. С тех пор, как они полудикою ордою вторглись в Европу, они ни в чем не изменились. Это все те же туркменцы Ортогула, разбившие свой победный лагерь на развалинах Восточного Рима. Султаны их все те же военные предводители, которые должны их вести к победам; те же блюстители законов корана. У них нет столиц: у султана есть главный стан, — и повеления его принимаются у подножия стремени. У них нет народа и национальности: есть войско, есть правоверные — властитили и раии — невольники. У них нет кодекса и суда, — а есть право меча; они не знают общенародных прав, — а один свой коран.

Западная Европа придумала в последствии так называемый восточный вопрос, но временные выгоды каждой державы изменятся и исчезнут, а останется все гаже борьба между крестом и полумесяцем, между Евангелием и кораном, между христианами и исступленными поклонниками Магомета.

Можно ли же после этого было когда-нибудь Европе думать, что Турция сохранит условия своих с ней договоров. Мы уже видели, что в 1826 году заключена была в Акермане конвенция с Турцией, но 8 декабря 1827 султан издал свои знаменитый хатти-шериф, в котором говорил: «всем здравомыслящим людям известно, что всякий мусульманин естественно есть смертельный враг неверных, а неверный — смертельный враг мусульман. Россия в безумных замыслах своих против Порты, воздвигла бунт греков, искони единоверцев своих. Чрез происки её Англия и Франция вступили в согласие с нею и требовали от блистательной Порты даровать независимость грекам. Очевидно, как ясный день, что вследствие этой независимости неверные захватят под свое владычество европейские и христианские области, обитаемые греками и наконец поставят райев наряду с мусульманами, и обратят наши мечети в церкви, будут в них звонить в колокола.

«Основываясь на этих причинах духовных, политических и гражданских, и зная, что ответ на подобные предложения надобно будет дать с мечем в руках, мы старались выиграть время переговорами, чтоб успеть сделать надлежащие приготовления. Даже в прошлом году нелепые предложения России в Акермане не могли быть приняты, но мы согласились на них, в ожидании благоприятного случая. Кому неизвестно вероломство России, Англии и Франции в Наваринской битве! Этим самым державы те нарушили мир и объявили нам войну. Но, уступая обстоятельствам, мы молчали и обходились дружески, приняв вид будто бы верим их посланникам. Но в самом деле мы бы поступили против нашей веры, если бы исполнили их требования. Это бы значило предать подлым неверным наши области, наших жен и детей. Некогда неверные царствовали по всему миру, но со временем победа перешла на нашу сторону. Мы сотни тысяч раз и сотни тысяч людей предавали мечу. Так будет и теперь. Мы везде сокрушим подлых неверных». Этот хатти-шериф лучше всего доказывал, что значит Турция и исламизм: считать весь христианский мир вечным себе врагом; заключать трактаты, чтоб выиграть время: ужасаться при одной мысли, чтоб мусульманин мог быть сравнен в правах с подлым христианином и почитать всю Европу за один народ неверных.

На это воззвание султана Николай І обнародовал 14 апреля 1828 года манифест, в котором, изложив все нарушения договоров Портой, объявил, что удостоверять в необходимости войны, с прискорбием, но вместе и твердою уверенностью в правоте своего дела, он повелел своим войскам двинуться на врага, поправшего святость мирных союзов, и общенародных прав.

По первоначальному плану кампании один корпус (6-й) должен был в половине апреля двинуться к Бухаресту, и быстрым занятием Молдавии и Валахии предупредить вторжение турок в эти княжества, а другой корпус (7-й) должен был обложить Браилов; 3-й корпус должен был переправиться через нижний Дунай, и действуя против Тульчи, Исакчи, Мачина, занять Бабадаг и проникнуть до Траянова вала, где ожидать сосредоточия других войск. С азиатской стороны назначен был корпус графа Паскевича-Эриванского. Отдельный корпус отправлен был из Севастополя для осады Анапы (князя Меншикова).

По этому плану 25 и 26 апреля 6-й и 7-й корпуса перешли через Прут. В тот же день заняты были Яссы, а через пять дней Бухарест. Главные же силы обложили Браилов 29 апреля под начальством великого князя Михаила Павловича. Сила русской армии, предназначенной для этой войны, состояла из 113.108 человек. Ею предводительствовал герой, 1812 года граф Витгенштейн. Сам государь император прибыл к армии, чтоб разделять с нею труды и опасности.

8 мая обозревал он местоположение Браилова и сам назначил места атаки. Решено было открыть в ночь 14 мая вторую параллель (не делая первой); 15 числа заложены были три демонтир-батареи, а 21 повели подступы летучею сапою и зигзагами; 23 мая заложена была третья параллель, 27 мая совершилось в присутствии императора переправа через Дунай, и он сам переехал на лодке на правый берег (смотри прилагаемую картину). Началась кампания 1828 года.

Тотчас же после переправы через Дунай обложена была крепость Исакчи, которая и сдалась 30 мая. 1 июня генерал Ридигер занял Бабадаг и 4 числа обложил Кюстенджи. Другие отряды приступили к Мачину, Тульче, Гирсову, — а главные силы достигли 6 июня до Траянова вала. Здесь государь император получил известие о взятии Браилова, где после приуготовительных работ и взрывов мин произведен был 3 июня штурм; но он не имел успеха. Впрочем, турки видели уже, что им нельзя держаться и прислали парламентеров для заключения капитуляции. 7 июня русские вступили в Браилов с музыкою и барабанным боем.

Через день после этого часть некрасовцев (потомков донских казаков), удалившихся из России во времена булавинского бунта в 1708 году, прислала депутатов для изъявления своей покорности.

24 июня император выступил из Карасу, [5] а на другой день авангард занял Базарджик. Здесь произошло жаркое сражение, турки несколько раз бросались на русский авангард, чтоб вытеснить его из Базарджика, но всякой раз были отражаемы.

В Базарджике государь император получил донесение от князя Меншикова о взятии Анапы. Экспедиционная эскадра вышла из Севастополя 24 апреля и прибыла к Анапе 2 мая. Началась осада, и не смотря на все нападения горцев, открыта была 6 мая вторая параллель. 28 мая было жаркое сражение с горцами, которые были поражены. Тогда открыли третью параллель, — и 9 июня траншея доведена была до гребня Гласиса. Все приготовления к штурму были уже сделаны, но осажденные не дождались и вступили в переговоры. Крепость сдалась 12 числа.

Но обратимся к главному пункту военных действий. Из Базарджика предстояло русской армии идти на IIIумлу, или на Варну. По плану главнокомандующего, решено было взят Варну, как опорную точку у Черного моря, но чтоб скрыть это намерение от неприятеля, начали наступательные действия против IIIумлы. Если бы неприятель решился на генеральное сражение, то победа сделала бы завоевание Варны очень легким. 4 июня главная армия выступила из Базарджика и на другой день пришла в Козлуджи. Здесь государь император лично обозревал окрестность, — и общее движение к IIIумле началось 8 числа.

Турецкая 50-ти тысячная армия стояла на берегах болотистого ручья Буланлыка, и конница их первая бросилась на русские каре, — но будучи встречена сильным огнем пуль и картечи, отхлынула с большою потерею. Вся русская линия двинулась тогда скорым шагом на неприятеля с криком ура! Турки нигде не устояли и обратились в бегство и собрались уже под прикрытием батарей IIIумлы, — а русская армия расположилась на местах, с которых прогнала неприятеля. Император провел здесь ночь на биваках.

Шумла всегда была пределом наших успехов. В последний раз граф Каменский сильно теснил ее, но принужден был отступить. Сделано было обозрение крепости — и оказалось, что она совершенно в том же положении, как была во времена Каменского. Сам государь император назначил места редута и реданта. 16 июня сделали турки сильную вылазку, но после жаркого боя отступили. Покушение возобновлялось и на другой день, но с таким же неуспехом. 20 июня получено было известие, что флот наш с десантным корпусом, осаждавшим Анапу, прибыл. Это было условленная минута, что бы главные силы русских тотчас же обратились от Шумлы к Варне, оставив только один корпус, чтоб удержать турок последовать за нами.

Князь Меншиков, прибывший из Анапы, был назначен начальником осады Варны. Государе император, приехав из-под Шумлы 24 июня, осмотрел позицию осадного корпуса и отдав надлежащие приказания, отправился в Одессу для осмотра резервов.

Первую вылазку из Варны, сделал неприятель 26 июля, вторую 29, но обе были отбиты. В ночь на 7 августа заложена была 1 параллель в 117 саженях от вала. 9 числа турки сделали опять вылазку и были сильно поражены, но при этом случае ранен был князь Меншиков, — и сдал команду генералу Перовскому. 23 августа подошли к осадному корпусу первые отряды гвардии, которые заняли позицию к югу Варны — и с той минуты она была уже совершенно обложена. 27 августа возвратился в лагерь государь император — и осадные работы деятельно пошли теперь вперед. 10 сентября произошло на южной стороне неудачное для русских дело. Два батальона гвардейского егерского полка под командою графа Залусского, отправленные для фуражировки, натолкнулись на превосходные силы неприятеля и были почти истреблены.

11 сентября осадный корпус усилен был отрядом генерала Бистрома. Но в это время явился близ Варны турецкий 30-ти тысячный корпус Омер-Врионе, и Бистром должен был 16 числа выдержать в одно время сильную вылазку из крепости и жестокое нападение Омер-Врионе. Он отразил со славою обоих. 17 числа сами русские атаковали турецкий корпус и принудили Омер-Врионе отступить и окопаться, лишив его надежды пробиться к Варне. После нескольких неуспешных вылазок со стороны турок, взорваны были 21 и 22 сентября три мины, которые и произвели обвалы, удобные для приступа. Уже все было готово к нему; но начались переговоры о сдаче, не раз прерываемые и возобновляемые, — и капитуляция была заключена.

30 сентября совершено уже было торжественное молебствие на площади Варны; знаменитая эта крепость пала к ногам Николая I, — и он, въезжая в город, сказал: «смерть Владислава отомщена». (Известно, что польский король Владислав был разбит турками и погиб в сражении при Варне).

Осыпав весь осадный корпус своими монаршими милостями, государь император отправился 21 октября в Одессу, а оттуда в Санкт-Петербург, предоставив окончить компанию своему полководцу.

Впрочем, при наступлении дурного времени года русские войска разместились на зимние квартиры, чтоб весною начать новую, решительную компанию.

Переход через Балканы в 1829 году

Не прежде 1 мая 1829 года возобновилась опять кампания — и вместо графа Витгенштейна назначен был главнокомандующим граф Дибич. Вступление его ознаменовано было известием о взятии Сизополя контр-адмиралом Кумани.

К 1 мая вся русская армия собралась у Черновод и двинулась к Силистрии, которую и обложила, а 13 числа заложила первую параллель. Турки сделали было сильную вылазку, но были отбиты. В ночи с 22 на 23 мая приступили к заложению второй параллели; но в тоже время получено было известие, что великий визирь с главными силами укрепился в Турк-Арнаут-Ларе — и Дибич решился с частью войск двинуться к нему на встречу. 29 числа явился он на высотах Енибазара — и опрокинул авангард визиря. Главные силы русских расположились у селения Модарды Фронтом к Праводам, то есть в тылу великого визиря, который воображая себе, что перед ним не может быть сам Дибич, быстро двинулся к Кулевчи, чтоб подавить русских.

30 мая произошла знаменитая битва. Долго турки с яростью бросались на наши каре, — и везде были отражаемы. Вдруг одним нечаянным русским выстрелом взорвано было у турок несколько зарядных ящиков — и в армии их распространился панический страх. Все бросились бежать по Кулевчинской теснине, бросив весь свой лагерь, всю артиллерию, множество припасов и 2 тысячи пленных. Русские устремились преследовать их: все дороги завалены были обозами, ящиками, фуражом. Немногие из бегущих успели с визирем достигнуть до Шумлы.

В это время осада Силистрии деятельно продолжалась. К сожалению, проливные дожди заливали траншеи и батареи. Турки почти ежедневно делали вылазки. Русские с своей стороны взорвали 8-го числа четыре — мины и решительная минута приступа уже наступала. Но турки вступили 9-го числа в переговоры, которые несколько раз были прерываемы, чтоб продолжать подступы, — и только 18-го числа заключена была капитуляция. Войска остались военнопленными, а жители могли выехать куда угодно без оружия. Так пала и Силистрия с 9-ти тысячным гарнизоном и с 253 пушками.