Бесплатный фрагмент - История о двоих

История о двоих

Глава 1

За окном старой «брежневки» светило солнце. То самое приятное, вечернее, жёлтое солнце. Согревающее и умиротворяющее. Косые лучи проникали сквозь запылённое стекло тесной кухоньки последнего этажа пятиэтажки. Через пластиковое окно, откинутое на проветривание, доносились радостные крики ребятни из песочницы. Задувающий ветер покачивал края старой занавески, забрызганной жиром и со следами затяжек от когтей кота Рыжика.

Пахло горячим маслом и жареным тестом. Антон чётко ощущал аромат румянящихся пирожков с картошкой. От этого яркого чувства желудок сводило в блаженном предвкушении. Всё это было таким знакомым и родным, что абсолютно не хотелось подниматься с табуретки, продолжая щуриться под согревающими лучами вечернего солнца, прислонившись спиной к засаленному пятну на покрашенной стене.

Скворчало масло. Под ногами поскрипывали старые полы. Жёлтые отблески вечернего святила плясали на противоположной стене, лишённой обоев. Он хорошо помнил тот момент, когда обдирал эту старую, рассохшуюся цветную бумагу, имея твёрдое желание выровнять стены и обшить их чем-нибудь более подходящим для кухни. Чем-то способным защитить от жирных паров и летящих брызг. Но не успел. Стены так и остались выкрашенными в персиковый тон, с затёртыми до блеска углами. Это было странно, но при этом выглядело таким родным, что он не стал задумываться.

На самом деле, трепыхающаяся на окне шторка была из ванной. Отец временно повесил её на простенькую гардину, когда они только переехали, и она так и проболталась почти пятнадцать лет. Впрочем, её он точно менял. И ремонт делал…

— И что у тебя с Анькой? — голос матери выдернул Антона из плена обволакивающей неги и предвкушающего бурления желудочного сока.

Она стояла у плиты и ловко перекладывала со сковородки подрумяненные пирожки, подцепляя их деревянными, ещё советскими, щипцами для белья от стиральной машины. Инструмент выглядел весьма громоздким, но мама прекрасно с ним справлялась.

— Анька классная, — мечтательно протянул он, потягиваясь.

— Любишь её?

— Больше всего на свете.

Губы женщины тронула лёгкая улыбка, а в глубоких, карих, выразительных глазах промелькнули блики сдерживаемой печали.

Антон мысленно отдёрнул себя, припомнив, что отец ушёл к другой женщине относительно недавно, и, наверное, не стоило ему говорить о чувствах. Особенно столь нагло расплываясь в довольной улыбке, думая о любимой девушке.

Расставание и развод дались маме очень тяжело. Слёзы, проклятья и угрозы. А также бесконечное сожаление о прожжённой жизни, которую уже не вернуть. Ей было тяжело с этим справиться, и кто-то из подруг порекомендовал обратиться в клинику. Мама посетила несколько процедур, рассказывая, как крепили электроды на голову и били током, будто она герой из «Пролетая над гнездом кукушки».

— Ты сколько ещё планируешь пожарить? — он сменил тему. — Кушать хочется.

— А Аньку твою, тебе не хочется? Совсем перестал меня навещать! Будто это она тебя родила!

— Чего?

— Ещё сковородку, говорю, и можно приступать.

Она отвернулась к плите, поправляя длинные вьющиеся чёрные волосы.

— Не помню у тебя такого халата, — заключил он, с любопытством разглядывая переливающийся узор из зелёно-золотых листьев, вышитый на легкой ткани.

— Это же бабушкин, не узнаёшь разве?

— Да? Что-то не припомню. Но красивый, тебе идёт.

— Ты как отец! Говоришь так, лишь бы я отстала.

— Да ну, мам, чего ты? Я не это имел в виду. — Антон поднялся и, сделав шаг, аккуратно обнял её за плечи. — Правда, красивый халат. Может, сходим прогуляться после ужина? Смотри, какой вечер классный!

Похоже, он и правда давно её не навещал. Исходящее тепло родного человека ощущалось даже сквозь одежду, отчего сердце приятно щемило от переполняющей нежности и горького сожаления о чём-то далёком и утраченном.

— Да, вечерок что надо, — кивнула она, продолжая орудовать щипцами. — Осень, как-никак.

Антон тихо прыснул и недоверчиво посмотрел на зелёную верхушку берёзы, растущей за окном.

— Какая осень? Лето же.

— Ну какое же лето? Вон, посмотри, небо зеленеет…

— Мам, у тебя точно всё хорошо? Как небо может зеленеть, о чём ты говоришь?

— Посмотри в окно, Фома неверующий, — женщина ткнула масляной хваталкой для белья в стекло, оставив жирный след.

Он недоверчиво поднял бровь, но всё же взглянул ещё раз.

Небо действительно изменилось. Какая-то рябящая пелена стремительно приближалась от линии горизонта, возвышаясь над крышами домов, подобно надвигающемуся цунами. Цветовой спектр вечернего свечения стремительно менял окрас. Умиротворяющие жёлтые тона, так подходящие к шкворчанию масла на сковороде, перетекали в ядовито-зелёный оттенок.

Сердце учащённо забилось в предчувствии беды.

— Над полями, что ли, химикаты распыляют? — задумчиво протянула мама, даже не поддаваясь панике.

— Да какие, на хрен, поля, мам! Мы промышленный центр! — Антон подскочил к окну, выглядывая в стремительно приближающееся облако чего-то неизвестного. — Это по нам пиндосы бахнули, по ходу!

— Это ты с видеоиграми перебрал. Везде апокалипсис и война теперь мерещится. Звука же не было.

Антон не ответил, чувствуя стремительно пробуждающийся животный страх перед чем-то неведомым. Наверное, нечто подобное испытывали первобытные люди, когда слышали гром и видели молнии. Казалось, только мгновение назад рябящая пелена была далеко за кромками крыш, а свет только начинал зеленеть. Но вот уже безбрежная лавина рябящих точек вздымалась ввысь, заслоняя солнечный свет. Краски блекли, окрашивая окружающие предметы в тёмные оттенки зелёного.

— Прочь от окна! — только и успел выкрикнуть он. — Отойди от окна, живо!

Но мама продолжала стоять, задумчиво постукивая щипцами по стеклу.

Он подскочил и, схватив за плечи, изо всех сил отдёрнул к противоположной стене. Уши мгновенно заложило, словно самолёт за секунду набрал несколько километров высоты. В следующее мгновение окружающее пространство заполнил неизведанный стрёкот и писк, будто с неба посыпались миллионы звенящих бубнов. Антон не успел ничего сообразить, как огромная, рябящая волна окончательно заслонила солнечный свет.

Последнее, что он видел, — это как разом лопнули все стёкла в доме напротив. Но стрёкот заглушил звон. Не успели осколки пролететь и метра, как их поглотила рябящая пелена.

И в это же мгновение волна с грохотом разбилась о стены «брежневки». Мать и сын повалились на пол, накрытые волной битого стекла и чего-то мерзкого, назойливо цепляющегося к одежде и коже. Антон инстинктивно зажмурился и подогнул голову, ударившись лопатками о грязную стену. Мама грузно упала ему на грудину и это смягчило падение.

Стрёкот и звон стали невыносимыми. Тысячи мелких цепких лапок скребли по одежде, рукам и лицу. Природные инстинкты и жуткий страх вынуждали барахтаться, стряхивая с себя неизвестных насекомых. В непроглядной темноте закрытых век он чувствовал большие, толстые тельца, размером с пару спичечных коробков, быстро разбегающиеся из-под пальцев. Стекло посекло кожу, но он не обратил на это внимания. Что-то больно хлестало ладони, подобно лопастям вращающегося вентилятора. Должно быть, крылья неведомой дряни.

Антон барахтался и мычал, не в силах открыть глаза и рот, так как по лицу бежали десятки лапок. В голове крутились ужасные образы неведомых жуков или кузнечиков, и ему казалось, что ещё мгновение — и в плоть разом вопьются десятки жвал. Но этого не произошло. Оглушительный звон стих столь же быстро, как и пришёл, и он резко открыл глаза, продолжая отбиваться от невидимых тварей.

Оказывается, не отдавая себе отчёта, он давно вскочил на ноги и углубился в коридор. Одежда цела, и по ней никто больше не бегал, хоть тело до сих пор ощущало тысячи цепких прикосновений.

Антон судорожно обернулся, но выхватил лишь стремительно исчезнувших в проёме комнаты продолговатых насекомых. Впрочем, мозг скорее дорисовал образ, чем-то напоминающего таракана-прусака, только размером с ладонь, нежели он действительно успел его разглядеть нечто подобное.

От вечернего солнца не осталось и следа, словно за выбитым окном был дождливый осенний день. Вот только вместо привычного серого свечения всё окутывала зеленоватая дымка.

— Что за дерьмо?! — наконец-то осознанно воскликнул он, поняв, что всё это время крыл отборным матом, как только по лицу перестали бежать цепкие лапки.

— Антоша! — раздался с кухни болезненный голос матери.

— Боже мой, мам! — он влетел в кухню.

— Антоша…

Она уже поднялась и с трудом стояла на дрожащих ногах, упираясь в развороченную мойку.

— Мама, — с ужасом прошептал он, глядя на раны.

Тело женщины покрывало множество дыр, словно она попала под шквальный огонь крупнокалиберного пулемёта. Вот только крови не было. Просто множественные отверстия в плоти и одежде, размером с шарик для пинг-понга.

Антона пробрала крупная дрожь, а к горлу подкатил рвотный позыв. Он в ужасе вытаращил глаза, пытаясь сообразить, как быстро вызвать скорую и что вообще надо делать при таких травмах, но мозг отказывался соображать, будучи не в состоянии переварить увиденное.

Сквозь дыру в щеке виднелись зубы, словно плоть вырезали остро отточенным лезвием, а края мгновенно зарубцевались. Длинные чёрные локоны отваливались и беззвучно падали на пол, покрытый толстым слоем тёмных точек, напоминающих мышиные экскременты.

— Боже мой, мама, что с тобой?! — воскликнул Антон, вытянув руки и шагнув к ней, не понимая, что делать, но так и не смог прикоснуться.

Голова шла кругом. Натянутые нервы были готовы лопнуть со звоном стальной струны. Надо было осмотреть раны, оказать помощь, но что-то незримое внутри подсказывало, что лучше не прикасаться.

— Антоша… — прохрипела мать. — Это высвобождает меня… Я… Я не хочу…

Из уголков остекленевших глаз женщины скатились слезинки.

Омертвевшую тишину кухни нарушил звук постукивающих зубов Антона.

— Что? — дрожащим голосом спросил он, не понимая, как и чем может помочь.

— Беги, сынок… — с последним выдохом сказала она и начала безвольно оседать.

Внутри всё оборвалось. Он никогда не думал, что станет свидетелем картины ужасной и необъяснимой смерти родной матери. Время словно замедлило бег, а сердце подпрыгнуло высоко в груди, потянув за собой нервы и завязав узлом. Это было реально и нереально одновременно. Как в дешёвом эффекте из фильма проходной категории. В голове пульсировала только одна мысль: этого не может быть.

Это не могло быть правдой. Зелёный свет, насекомые-переростки, раны на теле, из которых не сочится кровь, толстый слой чёрных экскрементов на полу. Опрокинутая сковорода и растоптанные пирожки. Но это происходило прямо на глазах.

Не успело безвольное тело коснуться пола, как израненную маму буквально вывернуло наизнанку со звуком лопнувшего арбуза. Ничего не соображающий Антон взвизгнул и отпрянул назад в коридор.

Вопреки всему в разные стороны не брызнула кровь и не полетели ошмётки внутренностей. То, что когда-то было женщиной, мгновенно превратилось в коричневато-зелёную бурлящую массу, из которой формировались длинные отростки, похожие на струи монтажной пены, бьющей из баллона.

У Антона подкосились ноги. Чуть было не плюхнувшись на задницу, он продолжил пятиться в коридор, не в состоянии оторвать глаз от чудовищной метаморфозы, бурлящей в центре раскуроченной кухни. Отростки пены уперлись в плиту, стол, холодильник. С грохотом сорвали навесные шкафы с посудой.

Одно щупальце метнулось следом за ним, но не дотянулось пары сантиметров до пяток, пробуксовывающих на россыпи чёрных точек. Какой-то клокочущий звук вырвался из недр пенящейся массы, и отросток быстро стал приобретать форму длинной тонкой лапы, заканчивающейся острым когтем.

Мозг окончательно отказал под напором адреналина и страха. Антон побежал, даже не сообразив, что направляется в дальнюю комнату, а не к входной двери. Хватая ртом воздух в попытке закричать, он подскочил к окну, выходящему на противоположную сторону дома. Трясущиеся пальцы схватились за ручку, и он даже не обратил внимания на целостность стекла.

А на кухне уже скребло когтями по ламинату и разбитой посуде ужасное нечто, которого попросту не могло быть. Гортанный клёкот перерастал в истерический визг неведомых голосовых связок, от которого закладывало уши и парализовало тело.

Антон забрался коленями на подоконник. Мерзкий животный страх сковывал движения настолько, что он с трудом двигался. Ноги разъезжались, а удерживать равновесие становилось всё сложнее с каждой секундой.

Скрипнул запорный механизм, и он рванул раму на себя. За ней оказалась ещё одна. Обливаясь холодным потом, он повернул ручку и снова потянул, чуть не упав с подоконника. За открывшейся створкой возникло ещё одно оконное стекло, только на этот раз заключённое в советскую деревянную раму, запертую на старый шпингалет, измазанный краской. Он вцепился в него и стал раскачивать шпиндик из стороны в сторону, проклиная того, кому пришло в голову закрасить засов в закрытом виде.

Что-то переродилось на кухне. Истошный визг сменился глубоким вдохом огромных лёгких и низким рычанием, отразившимся от узких стен комнаты. Неведомая тварь, монстр, нечто делало первые шаги, скребя когтями по ламинату и с шумом вдыхая едкий запах страха.

Спину обдало волной холода. Весь видимый мир уменьшился до размеров трясущихся пальцев, раскачивающих шпингалет. Он боялся обернуться. Боялся упустить драгоценные секунды.

Нечто визгнуло и стремительно бросилось следом за ним в комнату. Скрежет когтей приближался. Судя по звукам, тварь за одну секунду миновала коридор и половину предыдущей комнаты, замерев в дверном проёме, разглядывая взмокшую спину.

То, что когда-то было мамой, теперь пришло за ним с явным намерением растерзать. Убить. Отомстить. И он знал, за что. Чувствовал это в глубине скукожившейся души, трепещущей от страха. Убить за то, что ничего не сделал, не воспринял серьёзно затянувшуюся болезнь. За то, что тогда не сразу бросился ей на помощь…

Шпингалет поддался, и Антон навалился на старую раму, распахнувшуюся наружу. Ему было настолько страшно, что перспектива падения с пятого этажа казалась лучшим выходом, чем обернуться и взглянуть на то неведомое, во что превратилась мать. Нечто зарычало и бросилось за ним, глухо стуча когтями по ковру.

Антон метнулся вперёд, но ставшие ватными ноги лишь слегка оттолкнулись, проскользнув по подоконнику. Впрочем, этого оказалось достаточно, чтобы вывалиться навстречу приближающемуся газону и трубам теплотрассы.

Ощущение свободного падения на секунду притупило страх перед неведомой тварью, оставшейся в квартире. Внутри зародилось уверенное предчувствие скорого спасения. К тому же он почему-то знал, что достаточно вытянуть руку, и можно будет схватиться за крепкий трос, спускающийся с крыши вдоль стены «брежневки». Кажется, ему удалось спастись. Осознание этого разжимало оковы ужаса, и он смог провернуться в воздухе так, чтобы видеть распахнутое окно.

Темнеющий квадрат внутри бетонной панели медленно удалялся, теряясь на фоне других окон, залитых зеленоватыми отблесками. Антон даже начал чувствовать подступающую эйфорию от падения, когда внезапно из мрака проёма выскочило нечто.

Тонкие, длинные лапы на манер паука-косеноги вонзились в стену, а следом вылетело плотное тело. Существо держалось на отвесной поверхности столь же легко, как если бы это был нормальный пол. В один миг оно оказалось рядом, и огромная зубастая пасть сомкнулась на ноге падающего Антона, пронзив острой болью, словно в плоть вогнали сотню раскалённых гвоздей.

От резкой остановки в бедре и колене что-то хрустнуло. Страх с новой силой ударил по бокам, чуть было не разорвав почки от выброса ещё большей порции адреналина. Мерзкая тварь в одно мгновение подтянула его к себе, ловко перехватив искалеченную ногу длинными лапами.

Такого существа не могло быть. Словно сплюснутый с боков череп тиранозавра Рекса, обтянутый тонкой кожей, на длинной, подвижной шее. По обеим сторонам тела проступали очертания рёбер и ещё каких-то костей.

Теперь шея изгибалась из стороны в сторону, словно вставший дугой садовый шланг, а клацающая пасть медленно приближалась к брыкающейся ноге. Несколько рядов огромных клыков смыкались и размыкались, не торопясь вонзиться в беззащитную плоть.

Антон хотел закричать, но не мог. Он задыхался. Ему не хватало воздуха. В конце концов тварь подтащила его к себе и, обхватив каким-то щупальцем за обе ноги, засунула конечности в пасть, подобно листу бумаги в промышленный шредер.

Боль стала невыносимой, и он закричал. Только это был какой-то странный, хриплый крик. Огромное напряжение всех мышц и лёгких, давящих на голосовые связки, порождали всего лишь протяжный, сиплый стон…

Антон Стрельцов проснулся от собственного хрипа, так и не ставшим истошным криком боли. Сонный паралич медленно отступал. Разум возвращал контроль над телом. В лёгких кончился воздух, и сиплый стон наконец прекратился. Он хлопнул себя по лицу отяжелевшими ладонями, растирая выступившую слюну и пот.

Надпочечники ныли от адреналина, который выбросился и в реальности. Тело пробирала мелкая дрожь, а ноги сводила противная, зудящая боль заживших ран. Похоже, этот кошмар с ощущением того, как клыки Визгли скребут по кости, будет преследовать до конца дней. Он чертыхнулся и подался вперёд, растирая покалеченную ногу, терзаемую фантомными воспоминаниями. Кожаная обивка «Гелендвагена» тихо скрипнула, когда Антон сел, отлепляя потную футболку от поверхности сиденья.

— Чёрт, — он посмотрел на мокрое пятно.

Остатки дурного сновидения неуверенно отступали, возвращая сознание в реальный мир, но сердце по-прежнему не унималось, словно он действительно только что выпрыгнул из окна, пытаясь спастись от порождения саранчи. Снаружи послышались приближающиеся шаги.

Антон невольно встрепенулся и, скорее по привычке, чем ожидая подвоха, положил мокрую ладонь на рукоять дробовика двенадцатого калибра. Приклад оружия был спилен, а само оно закреплено параллельно задним сиденьям под потолком. Глухо щёлкнул замок тяжёлой дверцы, и в салон заглянула Анька.

Утренний свет, проникающий сквозь узкие окна под потолком гаража, отражался матовым свечением в длинных распущенных волосах. Под прямой чёлкой поблёскивали светло-голубые глаза. Пухлые губы тронула настороженная улыбка. На девушке была футболка с глубоким вырезом, открывающая манящую ложбинку между грудей и тонкие бретельки красного лифчика.

Одного этого момента оказалось достаточно, чтобы первородный страх, так ярко оживший во сне, начал угасать, освобождая место для тёплого и согревающего чувства. Как он хотел всегда просыпаться и видеть улыбающуюся Аньку. Этот милый овал лица, аккуратный носик и тёмно-красный отлив крашеных волос. Эти едва заметные морщинки вокруг глаз, выплаканные горечью утраты родных и близких.

— Кошмар? — тихо спросила она, положив ладонь на мокрую грудь. — Я услышала, как ты хрипишь.

Антон кивнул, делая глубокий вдох и смахивая с лица остатки липких капель, после чего жестом пригласил девушку придвинуться поближе. Вынырнув из реалистичного мира ужаса, ему хотелось почувствовать реальность окружающего пространства. Удостовериться, что всё это действительно осталось в прошлом. А липкого сиденья Гелика и ноющей ноги для этого оказалось недостаточно. Он хотел ощутить именно умиротворяющее тепло близкого человека.

— Всё хорошо, любимый, всё хорошо, — с пониманием сказала девушка, аккуратно забираясь в машину и прислоняясь к нему.

Не задумываясь, Антон обхватил её свободной рукой и благодарно прикоснулся губами к макушке. Анька тихо хмыкнула и подняла руку, обращённую к нему раскрытой ладонью. Мужчина благодарно улыбнулся и осторожно поднёс к ней свою, предварительно обтерев о сухой участок брюк. Пальцы соприкоснулись и так и замерли, подобно двум сомкнувшимся половинкам одного целого.

— Что это был за кошмар? — тихо спросила она, едва касаясь подушечек пальцев своими.

— Первый день. — Коротко и ёмко ответил он сорванным голосом, словно действительно только что орал во всё горло.

Анька положила свободную ладонь на шею поверх бешено пульсирующей артерии, будто призывая её успокоиться.

— Видел маму?

Он кивнул.

— Успел сказать, что хотел?

— Нет. Визгля грызла меня. Чёрт, это было так реалистично, как тогда…

— Это сон, — девушка перевела руку на металлический бондаж, помогающий Антону полноценно опираться на изувеченную ногу, закреплённый поверх тёмных грубых брюк. — Всё хорошо, успокаивайся…

— Да, я понимаю, насколько это тупо звучит, — он попробовал выдавить ироничную улыбку.

— Вовсе нет.

Она вернула руку на шею своего мужчины и, подсунув под щёку ладонь, положила голову на плечо. Антон был горячим. Так бывает, когда под утро снится что-то яркое, заставляющее сильно переживать. В салоне скопилась духота. Возможно, именно это спровоцировало кошмар. Очевидно, небольших зазоров опущенных стёкол в закрытом помещении оказалось недостаточно для полноценной вентиляции, хотя на улице хватало.

Стоило открыть дверцу внедорожника, как лица коснулся горячий, душный воздух с запахом свежего пота, но это нисколечко не смущало. Это был запах её мужчины. Единственного родного человека во всём свихнувшемся мире. Точнее, того, что от этого мира осталось. В такие мгновения ей искренне хотелось оказаться внутри его сна и расстрелять все семьдесят патронов Макарыча, чтобы тварюга навсегда перестала истязать Антона в кошмарах.

Анна нежно поглаживала крепкую, сильную грудь мужчины, разделяя его переживания. Все выжившие прошли через нечто подобное. И когда она просыпалась от судорожных подёргиваний не слушающихся рук, пытавшихся выдернуть фантомы родных из хлюпающей кровавой жижи, в которую они превращались, Антон всегда был рядом. Только в его объятиях она могла успокоиться.

Иногда, после пробуждения, она долго плакала, уткнувшись лицом в горячее плечо мужчины, а он гладил её по голове, нежно укачивая, словно маленького ребёнка. Они заботились друг о друге, никогда не считая глупостью то, что искренне волнует одного из них. А скоро им предстояло разделить взаимную нежность и заботу не только друг с другом.

Так они пролежали пару минут, пока Антон окончательно не пришёл в себя.

— Как там наш крепыш?

Он скользнул ладонью по груди девушки и остановился на животе. Анька поудобнее устроилась, положив руку поверх его.

— А что, если там крепышка? — улыбнулась она.

— Я имел в виду, крепыш-животик. Вон, тугой какой становится.

— Так и должно быть на шестом месяце. Всё-таки мальчика ждёшь?

— Конечно, — кивнул Антон и повернулся к девушке. — Но это был вопрос с подвохом, я прав? Думаешь, я девочку буду меньше любить?

— Нет, — хихикнула Анька. — Меня не проведёшь, ты не способен нас любить меньше или больше, кто бы там ни затаился.

Она нежно сжала его пальцы. Антону нравилась, как выглядит аккуратная ладонь девушки поверх собственной пятерни с разбитыми костяшками.

— Ого, уже нас.

— Ага. Привыкай, папа, — Анька улыбнулась, приподнялась на локте и, нежно чмокнув его в губы, деликатно указала пальчиком на ворох вещей у противоположной дверцы.

— Да, да, извини, — кивнул Антон, ловко подцепив пакет с зубной щёткой, пастой и ополаскивателем для рта. — Сейчас.

— Давай, выбирайся. Я тут немного похозяйничала. Завтрак готов, и вода есть. Так что сможешь как следует помыться.

— Завтрак, — вожделенно протянул он. — Мне как раз снились жаренные пирожки с картошкой.

Антон улыбнулся, начиная понимать, почему подсознание нарисовало ему столь детальную картину приготовления пищи. Кушать хотелось очень сильно.

Анька стала выбираться из машины.

— Пирожков не обещаю, но тосты с грибами будут.

Аккуратно ступив на бетонное покрытие гаража, она случайно задела дверную стойку и тихо пискнула, одёрнув руку.

— Что, беспокоит? — Антон тут же подсел поближе, бросив пакет на колени.

— Не сильно, — девушка поджала губу.

— Вот и не трогай его лишний раз.

— Стараюсь. Случайно прижала.

Он аккуратно взял её руку и осмотрел заживающую рану. Анькины пальцы тут же скользнули между его, сцепившись в замок.

От правого плеча до локтя на смуглой коже красовался вздутый белёсый шрам, словно обезумевшая молния перечеркнула внешнюю часть руки. Верхняя кромка скрывалась под рукавом футболки. Там была саднящая, плохо заживающая ранка, залепленная широким пластырем. Именно она и доставляла девушке больше всего неприятностей, стоило только случайно потревожить. Под вздувшимся рубцом пробегала хорошо различимая фактурная жилка, словно туда запихнули чёрную гитарную струну.

Анна с нежностью посмотрела на Стрельцова, чувствуя, как болевой импульс, понизивший руку, быстро сходит на нет. Она почти привыкла и смирилась с полученным шрамом; главное было не ударяться слишком сильно травмированным плечом. Резкое прикосновение всегда отзывалось в теле, и малыш начинал недовольно шевелиться. Но сейчас всё обошлось.

Она положила свободную ладонь на растущий живот, прислушиваясь к ощущениям. Ребёночек под сердцем спокойно спал. Нежное тепло исходило от плода и от любимого мужчины, огрубевшие пальцы которого поглаживали фактурный рубец.

Им обоим досталось в первый день. А значительно позже Антон и вовсе чуть не лишился ноги. По сравнению с этим её шрам, оставшийся после схватки с неведомой тварью, казался сущей мелочью. Главное не забывать менять пластырь и не биться о твёрдые предметы пока окончательно не заживёт.

— Всё прошло, — улыбнулась девушка. — Я пойду. Приводи себя в порядок и приходи.

— Люблю тебя, Анька, — искренне прошептал он, погладив рубец.

— И я тебя, Антошка.

Она прислонилась губами к тыльной стороне его ладони, находящейся в замке.

— Ну всё, мне там ещё прибрать нужно.

— Беги, беги.

Антон разжал пальцы, и любимая скрылась за дверью, ведущей из гаража в жилые помещения.

Свесив ноги из салона Гелика, он сдёрнул дробовик с креплений. Это была самодельная конструкция из пары обрезков широкой стропы, разрезанной ножом и с подплавленными краями. Ничего не выдумывая, Антон попросту прикрутил её саморезами прямиком к крыше автомобиля.

Мужчина невольно улыбнулся. Подумать только, сделай он нечто подобное пару лет назад, то рисковал попасть на огромные бабки. Или вообще умереть от удара битой по голове. Или ещё чего похуже, будь это Мерседес каких-нибудь бандитов или горячих кавказских парней. Впрочем, исторической справедливости ради, тогда ему и в голову бы не пришло крутить саморезы в чей-нибудь «Гелендваген».

Анька такой дизайн креплений не одобрила, попросив в следующий раз бережнее отнестись к машине, служащей им верой и правдой. Она была права. Следовало избавляться от какой-то мстительной радости коверканья дорогих вещей. Какой теперь в этом был смысл? Что он этим пытался доказать? Что теперь может получить любой автомобиль, который раньше не мог себе позволить? А разве теперь это имело смысл?

Тихо хмыкнув, он расправил ремень и накинул дробовик на плечо. Подхватив пакетик с зубными принадлежностями, мужчина направился к въездным воротам гаража, поскрёбывая седеющие короткие волосы. Металлическая перемычка бондажа, проходящая под подошвой ботинка, звонко цокала по заливному бетону. В такие минуты Антон сам себе напоминал в задницу раненного Терминатора, ковыляющего за Кайлом Ризом и Сарой Коннор по сборочному цеху. Впрочем, он уже почти привык к железкам на ноге и часто мысленно говорил спасибо той кочевой медицинской бригаде, что выходила его и позаботилась об Аньке, пока он отлеживался в передвижном лазарете. Жаль, что далеко не все люди, пережившие первый день, оказались настолько адекватными.

Подойдя к подъёмным воротам, он осторожно выглянул сквозь маленькое стекло со скруглёнными углами. Ещё вечером оно было пыльным, но сейчас создавалась иллюзия, что его и нет вовсе. Настолько хорошо Анька его натёрла, видимо, проникнувшись заботой Нового Рассвета о редких, а может и вообще единственных путниках.

За воротами застыла умиротворяющая картина коттеджного посёлка. Асфальтированная подъездная дорожка пересекала разросшийся газон. Высокая, некошеная трава, доходящая почти до колен, стойко боролась с сорняками и одуванчиками, не давая тем задушить её. Но вот вдоль стыков бордюров схватку явно проигрывала. Там во всю рябили ярко-жёлтые цветы и белые шары распустившихся семян.

Высокий забор из красного кирпича отделял коттеджный участок от широкой улицы. Но, вопреки ожиданиям, бывшие владельцы не стремились полностью отгораживаться от остального мира. Один сплошной пролёт от столбика до столбика чередовался с витиеватой оградой из железных прутьев, сквозь которые открывался прекрасный вид на просторный луг и опушку леса вдалеке.

Приятно светило летнее солнце. Над газоном порхали какие-то бабочки и множество других насекомых. Всё выглядело таким умиротворяющим, что с трудом верилось в то, что по миру прошлась саранча. Разве что обильные витки проволоки-егозы, протянутой по вершине забора и на подступах, говорили о том, что не стоило расслабляться.

Осмотрев территорию, насколько это возможно через маленькое стекло, Антон подхватил ручку гаражной двери и потянул вверх. Скрип складывающихся ячеек и маслянистый бег роликов по направляющим показались слишком громкими после ставшей привычной тишины. Солнечный свет разогнал полумрак просторного гаража, в центре которого деловито застыл кирпич Гелика, а вдоль дальней стены тянулось множество сборных стеллажей с полезной мелочью. Антон перехватил ружьё и вышагнул на улицу, щурясь от лучей тёплого солнца.

В нескольких метрах от входа стоял деревянный стол на толстых массивных ножках. Неизвестно, кому пришло в голову вытащить такую красоту сюда и бросить под открытым небом, но что было, то было. Вряд ли прежние жильцы, отгрохав себе такую домину, стали бы покупать садовую мебель из дешёвого пластика.

— Интересно, — буркнул он себе под нос, — в кого они обратились? И обратились ли вообще? Хотя, обитай здесь кто-нибудь из порождений саранчи, вряд ли Новый Рассвет решился бы обустроить пристанище.

Мужчина подошёл к столу, на широкой столешнице которого выстроился ряд пластиковых ёмкостей из-под краски. Большинство оказалось закрыто, а на двух крайних крышки отсутствовали. Ещё раз покрутив головой по сторонам, он прислонил дробовик к столешнице и стянул липкую футболку.

В ведёрках оказалась чистая вода. Выкошенная сквозь заросли газона тропинка вела к водосточной трубе на углу коттеджа. Нижние секции трубы отсутствовали, а рядом стояло ещё несколько закрытых ёмкостей. Логично, ведь воды в самом доме не было. После прихода саранчи никто больше не обслуживал насосные станции.

Помнится, в первую же зиму немногие уцелевшие столкнулись с замерзанием теплосетей. Впрочем, на тот момент они уже перестали быть теплосетями. Просто огромные трубы, заполненные водой и возвышающиеся над газонами. На морозе лёд местами разорвал металл или выдавил вентили, а весной начался самый настоящий потоп. А потом была вторая эпоха мух, доедающих то, что не успело сгнить и разложиться за лето и осень первого года.

Антон фыркнул, отгоняя дурные воспоминания. На какую-то долю секунды ему даже показалось, что в ноздри ударила волна концентрированной трупной вони, выворачивающей наизнанку. Зачерпнув прохладной воды, ещё не успевшей согреться на солнце, он принялся активно смывать пот утреннего кошмара.

Теперь мужчина окончательно успокоился. Покалеченная нога перестала ныть, а приятное ощущение Анькиных объятий радовало сердце. Он какое-то время размышлял над тем, почему так и не понял, что всё это было сном. Ведь намёки, заключённые в образах, были более чем очевидны, но решил больше не думать об этом.

Выдавив горошину зубной пасты на щётку и приступив к делу, Антон прошёлся вдоль подъездной дорожки. Ему захотелось лишний раз прочитать надпись на большом двухметровом стенде, установленном посреди газона напротив решётчатой секции ограды.

Основа сколочена из бруса пятёрки и усилена диагональными распорками. Сама поверхность обтянута старым рекламным баннером, только изображением внутрь, а белой стороной наружу. Именно на ней аккуратными буквами было выведено обнадёживающее послание: «Добро пожаловать в пристанище. Мы — Новый Рассвет, подготовили его для каждого нуждающегося, максимально обезопасив пространство внутри и вокруг. Возьми то, что тебе необходимо, и поделись тем, чего у тебя больше всего. Новый Рассвет знает: вам удалось одолеть персонального Рыскателя. Следуйте нашим маршрутам. Идите к нам. (Или не идите — ваш выбор.) Но вместе мы станем Новым Рассветом для этого мира. У нас есть источники энергии, горючее, лекарства, необходимое медицинское оборудование и квалифицированный персонал».

Антон несколько раз перечитал сообщение. Ниже были указаны частотные диапазоны для радиостанций и расписания выхода в эфир по Москве. Для большей сохранности неизвестный конструктор обтянул стенд прозрачным полиэтиленовым рукавом для теплиц. Попадись ему такие письмена два года назад, он бы пренебрежительно фыркнул, обозвав «Новый Рассвет» поганой сектой, но теперь…

— Одолели персонального Рыскателя, — прочитал он вслух, пуская слюнявые пузыри душистой пены. — До сих пор не верится, что у нас это получилось.

Он вынул изо рта щётку и сплюнул пасту подальше в густую траву, чтобы не следить на подъездной дорожке.

— Чёрт, кто придумал это идиотское название? Рыскатель? Типа он рыщет в поисках добычи? Хотя, так-то, верно, получается…

У него не было причин сомневаться в искренности послания Нового Рассвета. Даже медики странствующей бригады говорили о них. К тому же, они с Анькой и так ловили передачи, стоящие на повторе.

Ничего мистического, несмотря на название, в них не было. Простые люди, которым каким-то чудом удалось одолеть тварюгу, преследующую каждого из них. Такова была участь всех, переживших первый день. А учитывая степень опасности, исходящей от пресловутого Рыскателя, Антон был уверен на все сто, что Новый Рассвет насчитывает не более десяти человек. И это в лучшем случае. Хотя до недавнего времени он и сам сомневался, что такое вообще возможно, если бы им с Анькой не удалось победить гадкую тварь.

Пока что люди из Нового Рассвета держали слово. Коттедж действительно оказался максимально безопасен. Периметр обнесён витками егозы. Тяжёлая мебель в пустующих комнатах придвинута к проёмам выбитых окон, а сами они аккуратно заколочены. Осколки стёкол и мусор убраны. Даже доски выкрашены в общий тон стен. Там, где навести порядок не удалось, под подоконниками растянута леска с хрустальными фужерами и пустыми банками. На втором этаже какой-то человек, видимо не лишённый чувства прекрасного, выложил вдоль панорамного окна красивый узор из рюмок, бокалов, пустых бутылок и прочей бьющейся посуды в виде павлина. Кончики перьев украшали поблёскивающие вилки и ложки. А вот заколотить столь большое окно у рассветовцев не получилось. Может быть, не хватило материалов или времени, но плёнкой проём всё же затянули. Решение не слишком надёжное, но на какое-то время вполне пригодное.

Антон хмыкнул, подумав, что леска с банками оказалась самой надёжной системой сигнализации, сопровождающей человечество с момента изобретения этих самых банок. Кто бы мог подумать. Случился конец света, а нехитрое решение до сих пор живее всех живых. В общем, проникнуть в пристанище, не подняв при этом шум, казалось непростой задачей. И если внимательный человек ещё сможет обойти такую «сигнализацию», то вот порождение саранчи — точно нет.

Но больше всего его подкупала информация о медицинском оборудовании и персонале. Он бы стал хреновым отцом, если бы не позаботился о том, чтобы Анька родила в покое и безопасности. Сам он за это время многое повидал и сделал, но всё же предпочитал довериться в этом вопросе квалифицированным специалистам.

Подумав о малыше, Антон тихо хмыкнул и вернулся к ведёркам с водой. Странные мысли посещали его каждый раз, когда он клал ладонь на растущий живот своей женщины, чувствуя, как шевелится плод их любви. Нет, он не боялся и не думал, что это было ошибкой. Наоборот. Просто странно было понимать, что для него и для Аньки малыш воспринимается совсем по-разному. Во всяком случае на этом этапе своего развития.

Девушка чувствовала, как новая жизнь развивается внутри. Она была неразрывно связана с ней, ощущая постепенные внутренние перемены. Антон же, наоборот, видел только внешние перемены любимой. Это было странно и непривычно, но в хорошем смысле слова. Ему вообще не свойственно было сомневаться в верности принятых решений. Тем более таких, как ребёнок. Но всё же где-то в глубине души сидела неразрешённая тревога, которую он каждый раз гнал от себя как можно дальше. Это и была вторая по силе причина, побудившая его примкнуть к Новому Рассвету. В любом случае столь прекрасный день не заслуживал того, чтобы тратить время на очередную попытку разобраться в собственных слабостях. Кто знает, может, среди рассветовцев отыщется и хороший специалист по вопросам тонкой душевной организации? Это было бы неплохо, учитывая то, насколько гадкой тварь представлял из себя Рыскатель.

Желудок напомнил о себе голодным урчанием, поднявшимся из самых недр. Антон еле заметно кивнул, соглашаясь с умозаключениями, и стал полоскать рот, предвкушая вкусный завтрак. Всё же не зря ему снились пирожки с картошкой.

Глава 2

Гелендваген медленно катился по пустой улице. Справа и слева тянулась вереница смятых и покалеченных машин, откинутых в сторону. Покинув коттеджный поселок, они двигались по дороге, которую давным-давно расчистили остатки военных. Такое происходило в некоторых городах по итогам первого дня, особенно если неподалеку располагалась армейская часть. Судя по всему, здесь произошло именно так.

Под колесами хрустело тонкое покрывало перегнившей листвы и мелких веток. Природа еще не успела отвоевать опустевшие улицы, только лишь намекая на территории для будущей экспансии. Деревья не коснулись ветками проводов, газонная трава не затянула вытоптанные дорожки и проплешины. На широкой пешеходной части все еще проступал пыльный узор тротуарной плитки и редкие решётки ливневок. Россыпь битого стекла искрящейся пеленой обрамляла ряды изувеченных машин с царапинами от ковша бульдозера.

Они шли по маршруту, обозначенному красным фломастером на развороте дорожного атласа. Неизвестный картограф Нового Рассвета оказался настолько заботливым, что прочертил по линейке особо длинные участки дороги, аккуратно склеив стыки страниц прозрачной липкой лентой. На третий год конца света глупо было ожидать, что кто-то будет пользоваться навигаторами. Да, они до сих пор включались, но в большинстве своём ничего не показывали. Видимо, пришедшая из ниоткуда саранча умудрилась повредить и спутники на орбите. Из пристанища они ничего не взяли. Гелик и без этого набит под завязку всем необходимым. Но в благодарность за возможность нагреть воду на газовой горелке и поплескаться в ванной комнате всё же оставили канистру топлива, три пачки таблеток сухого горючего, туристический топорик, охотничий нож и десяток пакетов чипсов.

Анна Красавина задумчиво постукивала пальцем по сложенной карте, тыкая ногтем в отметку нужного перекрестка. Её мужчина сидел за рулём, посматривая по сторонам. Солнце давно перевалило полуденную отметку. От коробок двухэтажных домиков с красивыми фасадами в старинном стиле поползли тени. Судя по всему, здания успели выкрасить незадолго до первого дня. Как-то слишком ярко и неестественно выглядели красные, синие, жёлтые и зелёные стены. Слишком чистой казалась белая лепнина, обрамляющая оконные проёмы. Слишком резко вспыхивали новые водосточные трубы из нержавейки. И слишком контрастными выглядели многочисленные серовато-коричневые кучки, распластавшиеся на тротуаре.

Перегнившие и разложившиеся тела в грязной истлевшей одежде, обтягивающей желтоватые кости, подобно расплавленному полиэтилену. Она давно привыкла к подобным картинам, но всё же сейчас стало немного не по себе. Дабы не поддаваться мрачным воспоминаниям, она ещё раз сверилась с картой и посмотрела по сторонам.

— Нужна аптека, ты помнишь?

— Да, — кивнул Антон. — Высматриваю.

Стёкла Гелика плотно закрыты, а кондиционер выключен, чтобы трупный запах не проникал в салон. И хоть это не шло ни в какое сравнение с вонью первых двух лет, всё же беременность давала о себе знать.

Анна передвинула карту и нежно погладила растущий животик. Волна небывалой нежности завладела ею, позволяя забыть мрачную действительность за окном. Их малыш спал, предпочитая не беспокоить маму, особенно когда они двигались через город. Девушка невольно подумала о том, насколько смышлёным он будет. А разве могло быть иначе?

Его папа — замечательный человек. Единственный, кто, как ей теперь казалось, был искренним в том, прошлом мире. Говорил прямо, когда ему что-то нравилось, и так же прямо, если что-то было не так. И единственный, кто никогда не заискивал перед ней. Наверное, именно этим он и пленил её в своё время.

В памяти до сих пор стоял этот ужасный сон, который на самом деле оказался явью. Падающие, задыхающиеся от саранчи родные. Позеленевший солнечный свет, опрокинутый мангал и пластиковая садовая мебель. Как катается по земле вреднючка Каринка, на ругань с которой она потратила столько времени и сил. Сестре из вредности всегда нужно было получить то, что было у Анны. Причём не точно такое же, а именно это. Как же порой она её ненавидела! Но в тот день, обливаясь слезами и хрипя сорванными связками, пыталась оторвать этих мерзких, неизвестно откуда взявшихся тварей, спасая родного человека. Свою сестру. Свою мать. И отца. Хоть он и был приёмным, но всё равно добродушным мужиком.

Антон сказал, что в его сегодняшнем сне саранча оставляла аккуратные, не кровоточащие дыры, но на практике это было не так. Люди падали на землю, изгибаясь в ужасных спазмах и судорогах. Кожа пузырилась и вскипала кровавой пеной. Болезненные крики, визги разрывали звенящий воздух, а мелкие твари всё бежали и бежали, обгаживая всё на пути, покрывая родных блестящей гадостью. В тот момент отказывающее сознание не задавалось вопросом, почему мелкие существа пожирают только родных, обходя стороной её саму?

А потом было то, что приснилось и ему — хлопок, миниатюрный взрыв, выворачивающий человека наизнанку, высвобождающий его самый сокровенный страх, комплекс, или ещё черт знает что.

— Ань, ты чего? — Антон недоумённо посмотрел на девушку.

На лице девушки играла та самая искренняя улыбка, которую он так любил, а глаза были полны нежности, только вот в углах всё же поблёскивали предательские слезинки.

— Просто люблю тебя, Антошка, — протянула она, выпуская карту и обнимая его за шею. — Как здорово, что ты есть…

— И я… — мужчина не договорил, так как Анна притянула его к себе, и они забылись в нежном поцелуе.

Не смотря на вспышку спонтанной нежности, закрыв глаза и растворяясь в объятиях любимой, он всё же не забыл остановить машину. Не хватало ещё въехать во что-нибудь. Нежное сопение Аньки стало распаляться, а язык перешёл в решительное наступление. Антон подался в сторону пассажирского сидения и, скользнув ладонью по бедру девушки, поднялся на упругую грудь, сжав грубой пятернёй.

— Угу, угу, — подбадривающе промычала Анька, не отрываясь от губ.

Оказавшись в пелене закрытых век, Антон мгновенно растворился в закипающей нежности и страсти. От девушки пахло чистой кожей и пряными духами. Свежая футболка шуршала под пальцами, страстно мнущими грудь. Но, несмотря на столь спонтанный момент, подсознание всё же запустило на внутренний экран таймер с обратным отсчётом. Огромные белые цифры, возникающие в полумраке, отсчитывали десять секунд.

Дорога была пуста. В задних зеркалах тоже никого. Никаких подозрительных звуков с того момента, как они въехали в город, он не слышал. Значит, можно было позволить себе десять секунд нежности. Вряд ли какая-нибудь тварь успеет подобраться к машине за меньший срок. На самом деле, у них было не только десять секунд, но и вся минута. Или даже час. Но Антон не собирался рисковать единственным близким человеком во всем мире. Или, правильнее, уже было говорить во множественном числе.

— Ух, Ань, — он с улыбкой отстранился от девушки, бегло осмотревшись по сторонам и зеркалах. — Это что сейчас было?

Она похотливо закусила нижнюю губу и пожала плечами, скосившись на его ладонь, всё ещё мнущую грудь.

— Просто почувствовала острую необходимость так сделать… Гормоны шалят, спонтанные хочуны нападают. Хочешь, порадую перед сном?

— Конечно! А спонтанные хочуны не разбегутся к вечеру?

— Нет, куда они от тебя денутся?

Девушка улыбнулась и подняла руку раскрытой ладонью к нему. Антон выпустил упругую округлость и нежно коснулся подрагивающих пальчиков. Анька расслабленно вздохнула, смахнув слезинки из уголков глаз. Ладони соприкоснулись, и приятное тепло окутало руку, стремительно распространяясь по нервным волокнам, как по скоростным магистралям, попадая прямиком в сердце. Мгновенная доставка нежности и счастья прямо по адресу.

Это была их фишка. Сродни страстному поцелую, только от соприкосновения ладоней и кончиков пальцев. Главное — чуть касаться кожи партнёра, словно в нерешительности, а потом долго играть плотно прижатыми пальцами, словно настраиваясь на темп и мысли друг друга, но не произнося ни слова.

Именно так произошло в первый раз, когда Анька зазвала мужчину к себе под благородным предлогом посмотреть ненужную гитару. Он прекрасно помнил, как умиляло ненавязчивое нетерпение девушки и всевозможные знаки внимания. Должно быть, тогда, посреди комнаты, Красавиной было чертовски неловко, но Антон навсегда запомнил этот романтичный вечер и непроглядный осенний туман, окутавший город.

Анькины мысли путались, она рассказывала какую-то историю про своего кота, не зная, куда деть руки, и с деловитым видом двигала на компьютерном столе всякую мелочовку, будто это имело значение. На ней были синие джинсы и красный облегающий свитер с высоким воротом. Конечно, девушка была рада надеть что-нибудь с глубоким вырезом, но уличная прохлада внесла свои коррективы в план обольщения.

Именно тогда, чтобы остановить нескончаемый поток слов, он поднял руку, обратив открытой ладонью к ней. Увидев непонятный жест, Анька на секунду замерла, но, встретившись взглядом, подошла и тоже медленно протянула ладонь, приближая её всё ближе и ближе.

Это был беззвучный диалог. Они оба хотели одного и того же и на протяжении всего вечера играли в удивительную игру, из последних сил делая вид, что просто прогуливаются, обсуждая всякую ерунду. И это было чертовски приятно. Своеобразная прелюдия перед очевидным развитием событий.

Впрочем, он прекрасно понимал смятение девушки. Всё же двенадцать лет — приличная разница в возрасте, особенно для тех, кто слишком подвержен влиянию суждений окружающих. Но, насколько он успел понять, Анька не относилась к их числу, хотя всё равно невольно думала об этом. Поэтому Антон с щемящей радостью наблюдал за тем, как приближаются подрагивающие пальчики.

Первое прикосновение было нерешительным. Подушечки только коснулись друг друга, но этого оказалось достаточно, чтобы тело на каком-то энергетическом уровне отозвалось взаимностью. Это и так было понятно во время ненавязчивых касаний друг друга на пьянках с друзьями и той самой первой встрече на берегу озера. Но теперь общение свелось к лёгким прикосновениям рук, растягивающим момент бессловесной демонстрации взаимности.

Тогда они смотрели в глаза друг другу, наблюдая за тем, как спадает пелена пустых разговоров, давая разгореться пламени искренности.

— Помнишь день, когда у нас всё получилось? — нарушила тишину девушка.

— Что именно получилось? — уточнил он, выныривая из приятных воспоминаний.

— Малыш.

— Конечно, я его никогда не забуду. Ты в этой безразмерной футболке и чулках в крупную сетку. Просторная спальня, белое бельё. Свечи. Ух!

— Только футболку запомнил? А что под ней?

— Под ней чёрно-фиолетовый комплект и лифчик с атласным бантиком между чашечек.

— А под ним?

— Самая любимая девушка на свете, в своём первозданном великолепии. Страстная и желанная… С которой так и хочется поскорее слиться, навсегда став единым целым…

— Неисправимый романтик, — улыбнулась Анька, резко сцепив пальцы в замок. — Я всегда с тобой, любимый. Что бы ты ни видел, что бы ни слышал — я с тобой.

Антон пристально на неё посмотрел и понимающе кивнул. Он знал, что это так. В их любви было что-то уникальное. Особенное. Может быть, именно им повезло испытывать то самое чувство, которое воспевалось в фильмах, книгах, поэзии, легендах и детских сказках? Не банальное увлечение, яркое, как зажжённая вспышка, но быстро превращающее людей в обгорелые, сгорбленные угольки. А настоящая история, основанная не только на притяжении и страсти, но и на взвешенном, обдуманном подходе — как, зачем и для чего?

Он смотрел в глаза любимой и растворялся в них, чувствуя необъяснимое тепло, окутывающее, подобно защитному полю из фантастического фильма. И сейчас центр источника этого поля находился между сцепленных пальцев. А вечером… Вечером итак было понятно, где он будет находиться.

— С того момента, как ты на меня с неба свалилась, я тоже всегда с тобой, — улыбнулся он. — Без тебя меня нет…

Анька эмоционально вздохнула, смахнув выступившие слезинки умиления.

— Антоша, я хочу, чтобы ты перестал думать о том, что у тебя не получится.

— С чего ты взяла, что я об этом думаю?

— Сегодняшний сон.

— А, — он улыбнулся. — Сон на то и сон. Было и прошло. Что поделать…

— Не знаю, может быть, простить и отпустить? — она вопросительно приподняла бровь. — Ты же мой мужчина. Сильный. Неужели позволишь каким-то пакостным мыслям взять верх над собой? Ведь саранча не высвободила тебя в первый день. Значит, ей не за что зацепиться.

Антон задумчиво провёл рукой по волосам, еле заметно кивнув.

— Милый, послушай. В тот момент, когда у нас всё получилось… Я сейчас не про ребёнка.

— Я понял.

— Понимаешь, я была на грани. Страх настолько переполнял, что я готова была умереть… И вот только тогда, оказавшись на пределе сил и эмоций, я отпустила всё. Я и до этого знала, что мы — единое целое, но тогда окончательно приняла это. Потому что ты и я — это и есть настоящее. Реальное… Не знаю, как ещё объяснить. Попробуй отпустить прошлое ради нашей с тобой реальности.

Девушка с нежностью посмотрела на него, проведя ладонью по животу.

— Да, верная мысль, — согласился Стрельцов. — Смотри, аптека! А мы чуть не проехали. Это вовремя хочуны пришли, как раз напротив.

Антон расцепил руку и ткнул пальцем в стекло, указывая на фасад здания.

Анна повернула голову.

Над цепочкой крыш раскуроченных машин выглядывал пыльный зелёный крест. Его было не просто разглядеть из-за нескольких обломанных веток, упавших сверху и так и оставшихся висеть, подобно костлявым пальцам мертвеца, пытавшегося оторвать спасительный знак.

Отметив про себя, как ловко возлюбленный съехал с наболевшей темы, она улыбнулась и открыла бардачок. Поверх стопок книг о беременности и уходе за новорожденным лежал блокнот со списком всего необходимого. Рядом примостился пистолет Макарова и тяжёлый круглый штурмовой магазин. Или «бубен», как его называл Антон.

— Да, да, бери, — сказал он, словно прочитав её мысли. — Макарыч в помещении удобнее, чем моя мотыга.

— Думаешь, там кто-то есть?

— Нет там никого. Но помнишь же наш уговор?

— Без ствола никуда.

— Вот именно. Надо, к слову, ещё что-нибудь тебе подыскать. Да и мне не помешает…

Антон заглушил двигатель и полез на задние сиденья за маской-респиратором. Хоть эпоха мух и миновала, но в зданиях до сих пор ощущался стойкий запах разложения, особенно если их никто не очищал. Впрочем, это уже не шло ни в какое сравнение с ужасным смрадом городов в первый год, не позволяющим даже приблизиться к многоэтажной застройке.

— Держи, — он передал ей маску и посмотрел на часы, после чего перевёл взгляд на радиостанцию, закреплённую на приборной доске. — До передачи Рассвета почти час. Послушаем, что говорят. Попробуем докричаться. Может, сегодня у них кто-нибудь живой у станции будет, а не повтор.

— Может, — кивнула Анька, расправляя смятую на груди футболку.

Он на секунду задержался взглядом на манящих округлостях. Девушка игриво улыбнулась.

— Вечером, — кивнула она, специально вытянув в вырез бретельки лифчика.

— Я выйду, осмотрюсь, потом ты. — Антон мотнул головой, разгоняя похотливые образы, закипевшие от ощущения упругой груди в ладони.

— Маску не будешь брать?

— Не. Может, и тебе не понадобится. Посмотрим, что там в аптеке. Вдруг там и не было никого в первый день…

Красавина согласно кивнула, осторожно натягивая на плечи короткую кожаную куртку, на манер байкерской косухи, украшенную множеством клёпок и шипов.

До пришествия саранчи ходить в такой был сомнительным решением. Летом жарко, а осенью поддувало в поясницу. К тому же всегда находились неадекватные люди, начинающие что-то предъявлять за внешний вид. Но это был любимый фасон девушки, а всех недовольных она посылала в пешее эротическое. Осенняя прохлада быстро побеждалась толстыми свитерами с высоким воротником. Главное, чтобы те сидели в облипочку, подчёркивая все прелести точёной фигуры. Не зря же абонемент в фитнес-клуб регулярно продлевался. Зато теперь они могли позволить носить что угодно и когда угодно. Должны же быть свои плюсы в гибели цивилизации? Одним из них стало остаточное изобилие.

Антон часто размышлял над этим. То, чего едва хватало на день миллиардам человек, оказалось с избытком для небольшой горстки выживших. Бензин? Сливай с любой уцелевшей машины. Консервы? В любом супермаркете. Только брать желательно с полок, расположенных в глубине помещения, подальше от окон и прямых солнечных лучей. Ну и проверять, чтобы не начали вздуваться. Шампуни, мыло, дезинфицирующие растворы? Можно даже не забивать багажник, стоят на полках в любом магазинчике. Им точно ничего не делается. Не обязательно даже вламываться в зловонные жилища, чтобы раздобыть необходимое. Одежда? Будь то трусы или зимние куртки — то же самое. И хоть Анька не одобрила его креатив с накручиванием в салоне саморезов, даже с машинами проблем не было. Бери любую, только без останков внутри. Так что, если верный Гелик выйдет из строя — никаких проблем. Возьмут другой. Главное, чтоб под руку подвернулся.

Стрельцов тихо хмыкнул и, накинув на плечи дизайнерскую куртку из дорогого бутика, выполненную из грубой ткани, напоминающей брезент, ещё раз осмотрел улицу. Ничего подозрительного. Пустое пространство, расчищенное бульдозером и засыпанное плешивым покрывалом прошлогодних листьев. Перехватив дробовик и бросив взгляд на девушку, примыкающую к Макарычу магазин, он открыл дверь.

Ходить с бондажем он уже приноровился и почти не обращал на него внимания, но вот выбираться из высокого салона по-прежнему было неудобно. Приходилось помогать себе руками. Впрочем, человек — такая скотина, ко всему привыкает.

Подошвы коснулись проплешины асфальта. Единственным звуком, нарушающим тишину улицы, стало приглушённое шебаршение Аньки, накидывающей на плечо тряпичную сумку-шопер и хруст разворачиваемого списка. Антон потянулся и осторожно вдохнул.

Воздух почти можно назвать свежим. За два года стоящей промышленности и заглохших машин обоняние значительно улучшилось. Трупный запах практически не ощущался. Антон осторожно прикрыл дверцу, не дав замку захлопнуться, чтобы в случае чего не тратить драгоценный миг на лишние движения, и медленно обогнул Мерседес, осматриваясь по сторонам.

Протиснувшись в зазор между отброшенными легковушками, он вернулся к мыслям о избыточном изобилии. В последнее время он делал это всё чаще и чаще. Конечно, они с Анькой прекрасно понимали, что надо быть реалистами. Долго выживать на остатках цивилизации, ничего не создавая, вряд ли удастся. Консервы — дело хорошее, но на сколько их хватит? Они начнут портиться раньше, чем будут съедены. Сухие крупы тоже. Даже горючка в баках уже начинала приходить в негодность. Надо было искать пристанище. Так что предложение Нового Рассвета выглядело весьма логичным. Даже если оставить за скобками всю эту историю с Рыскателем. Так что пришло время примкнуть к какой-нибудь общине. Благо, небольших очажков цивилизации сохранилось полно. Впрочем, многие из них давно не вызывали в его мыслях ничего хорошего.

Стрельцов миновал пешеходный тротуар и остановился напротив входа в аптеку. Под ногами захрустело битое стекло. Стандартное явление для крупных поселений. Именно так саранча врывалась в жилища, поглощая жертв. А вот коттедж с пристанищем каким-то чудом уцелел. Видимо, на момент конца света он пустовал, и саранча попросту обошла стороной. А может, Новый Рассвет любезно заменил стеклопакеты? Кто знает, насколько серьёзно они решили подходить к вопросу обустройства нового мира.

Антон посмотрел на машину. Анька была готова выходить и ждала сигнала, не отводя взгляда. Он указал на себя, а потом на ручку двери. Это означало, что сначала заглянет он, а потом уже в дело вступит специалист по сбору необходимых препаратов. В основном Аньку интересовали витамины для беременных и женские гигиенические принадлежности. А также, на всякий случай, они решили поискать непросроченную детскую смесь.

Мужчина был уверен, что природа всё сделает как надо, и Красавина сама сможет кормить ляльку. К тому времени они точно доберутся до Рассвета. Но подстраховка не помешает. Осмотрев полумрак помещения сквозь выбитые окна, мужчина потянул на себя створку двери и поставил её на стопор. После чего вошёл в карман и открыл вторую.

Анна поправила накинутый на плечо шоппер и положила руку на щеколду замка. В левой руке лежал Макарыч, кажущийся слишком тяжёлым из-за семидесяти патронов, заполняющих «бубен». Досылать боеприпас она не стала, так как всё выглядело спокойно. К тому же, в своё время Антошка устроил ей настоящие скоростные тренировки по приведению пистолета в боевое состояние и не отставал с этим несколько недель. Теперь она делала это автоматически, даже не задумываясь над порядком действий.

Проводив взглядом спину любимого, скрывшегося в дверном проёме, она осмотрелась. Город был абсолютно пуст и, очевидно, мёртв. Она убрала руку с замка и нежно погладила животик.

— Сейчас пойдём и поищем для мамы витамины, — шёпотом сказала она, слово опасаясь разбудить развивающегося ребёночка. — Будешь расти сильным и здоровым, радовать нас папой.

Искренняя улыбка тронула губы девушки. Она нисколечко не сомневалась в том, что теперь у них всё будет хорошо. Рана на плече начала саднить, и неприятные ощущения потянулись вдоль всего рубца.

— Ай, — хмыкнула девушка, отметив, что слишком сильно прислонилась плечом к стойке двери. — Ты то чего? Не вовремя вообще.

Неприятные ощущения тут же сошли на нет. Анна убрала руку с живота и снова положила на замок. Гормональный всплеск и ощущения горячей Антошкиной ладони на груди снова дали о себе знать, навевая романтическое настроение. Природа брала своё.

В книгах про беременность написано, что женщина может вступать в интимную связь почти на всех сроках. И, судя по тому как волнительный жар охватывал гениталии, сегодня порадуется не только её мужчина. Конечно, он будет максимально нежен, и это вовсе не будет походить на тот неистовый акт, в котором был зачат малыш. Акт с истошными криками, визгами, перекатываниями по кровати и наматыванием волос на руку. Вернее, несколькими неистовыми актами на протяжении всей ночи… И хоть этого по понятным причинам не будет, всё же Анна вознамерилась полностью удовлетворить скопившееся желание.

Чтобы хоть как-то сбавить жар молодого, распаляющегося тела, Красавина решила перенаправить внимание на что-то более утончённое и романтичное — на их первую встречу. Впрочем, на какую-то особую романтику это не тянуло. А вот та самая прогулка в тумане, когда у них и состоялась вожделенная близость, — да. Это было романтично. А тогда…

Тогда засранец Плешаков, якобы случайно, толкнул её, и она полетела вниз с большой каменюки на берегу озера. Звали его Иван, а прозвище было простое и незатейливое — Плешивый. Он его не любил, и в компании старались так не говорить. Конечно, потом бывший долго извинялся, дескать, это была случайность, и он просто её не заметил… Но Анна знала, что это враньё.

Несогласный с разрывом отношений и желающий то ли отомстить в столь изощренной форме, то ли выставить её идиоткой, он ненавязчиво вписался в девушку своей огромной задницей, сбив с камня прямо навстречу проходящему мужику. Разбиться при падении с такой высоты было маловероятно, но, учитывая, что вся береговая линия представляла собой отвал огромных камней, подвернуть ногу или больно удариться можно запросто. На самом деле она не испытывала восторгов от присутствия бывшего в компании, но что поделать — вредная сестра таскала его с собой на все посиделки.

Впрочем, Плешаков просчитался. Плюхнувшись с метровой высоты на проходящего мужчину, Анька сама не поняла как, но оказалась ловко пойманной в крепкие объятия. Неизвестный пошатнулся и провернулся вокруг себя, гася инерцию девушки. Горячие ручищи скользнули по телу, а огромная пятерня легла на грудь, обтянутую лифчиком купальника, убедительно её сжав.

Это не было актом приставания, просто мужчина поймал падающее тело, как успел. И кто тому виной, что одной рукой пришлось обхватить талию, а другой грудь? На камне тут же заматерилась Каринка, обвиняя Ваньку в неуклюжести. Судя по крикам, компания предпочла сначала поругаться между собой, а не удостовериться, всё ли с ней в порядке.

Этих нескольких секунд замешательства хватило, чтобы в затуманенной алкогольными парами голове возникло осознание того, что она всем телом чувствует манящее тепло, исходящее от «спасителя».

Мужчина сам чуть не потерял равновесие и, быстро переступая босыми ногами по камням, кое-как стабилизировал положение, после чего осторожно поставил девушку.

— Внимательней надо быть, — заключил он, разжимая руки.

Анна схватилась за купальник и быстро поправила чашечки так, чтобы груди снова выгодно округлялись. Подняв голову, девушка наконец-то встретилась с незнакомцем взглядом.

Перед ней стоял поджарый мужчина средних лет. Он не был перекачанным здоровяком, но и до обрюзгшего пузика тоже было далеко. Привыкнув ловить на себе исключительно похотливые пьяные взгляды во время вылазок на водоёмы, она удивилась открытым, доброжелательным глазам с хитроватым прищуром.

Мужчина улыбнулся и направил указательные пальцы на округлости груди, после чего хмыкнул и поднял вверх большие. Высказав таким образом молчаливое одобрение увиденному, он спокойно двинулся к своей компании, мучающей акустическую гитару на подступах к понтону. И даже не попытался к ней подкатить.

Это была их первая встреча. И всё бы ничего, но весь оставшийся вечер Красавина так и чувствовала приятное, горячее тепло от прикосновений своего «спасителя». А грудь словно сама просилась вновь оказаться зажатой в горячей пятерне. Прямо как сейчас, под тканью футболки. Она не верила во всю эту ерунду с любовью с первого взгляда, но ничего не могла с собой поделать. Собственное тело настойчиво кричало об обратном. В конечном итоге она просто нашла благородный предлог улизнуть от своих и затесаться в соседнюю компанию каких-то безбрежного размера баб и мужиков-пузанов, среди которых и оказался тот самый незнакомец.

Когда это произошло, вечер уже вступал в свои права, и «спаситель» играл на гитаре что-то красивое. Это не был банальный бой с криками мимо нот. Это было что-то мелодичное — Металлика, как позже выяснилось. Акустическое заполнение из «Жить — значит умереть». Но тогда ей было наплевать на название. Она смотрела на седеющие виски и глубокие морщины, пересекающие лоб мужчины, не понимая, что её так влечёт. Она даже ругала себя за то, что не стоит ей, молодой и красивой, связываться с возрастными дядьками. А в столь импульсивном поведении винила выпитый алкоголь.

Но вот в том, что когда она оказалась в городе и начала выискивать в социальной сети этого мужчину среди фотографий отдыхающих в тот день на базе, обвинить алкоголь уже не удалось. Познакомиться с неизвестным так и не получилось, потому что на ухо тут же присели другие мужчины из той компании. Но зато именно через их вкладки «друзей» она и вышла на него. Антона Стрельцова.

Вспомнив то, какой долгий и коварный план обольщения она разрабатывала, ведя с ним непринужденную переписку, Анна ещё больше расплылась в нежной улыбке. Тогда она считала это полнейшей тупостью со своей стороны. И не забывала ругать себя за то, что ей это вовсе не нужно. Да и сам Стрельцов иногда подолгу игнорировал сообщения, словно давая ей время одуматься. Но что бы с ней сейчас стало, одумайся она тогда? Что, если бы в момент удара саранчи она не была счастлива только от того, что махнула рукой на всё и разрешила всецело раствориться в отношениях, к которым у неё лежала душа и тело? Какая бы затаённая обида вывернула её наизнанку — превратила в мерзкое существо? А может быть ещё хуже — в бурлящее месиво кровавой органики, стекающей с костей? Так что Иван Плешаков даже не понял, какую услугу оказал, столкнув её с того камня.

Теперь Анна переживала за Антона. Не потому что он скрылся в полумраке аптеки. Даже отсюда сквозь выбитые стёкла салонов легковушек девушка различала куртку любимого внутри здания. А потому что он явно не мог себя простить. Это было нехорошо, и сегодняшний сон являлся прямым тому подтверждением.

Ещё до первого дня она читала в интернете, что многие люди избавлялись от каких-то неразрешённых вопросов, разговаривая во снах с теми, кого уже нет рядом. Вот она и предложила ему попробовать подобный подход. Но, видимо, душевная боль была настолько сильной, что мужчина никогда не осознавал, что спит.

Она искренне хотела помочь ему, но понимала, что после той схватки с Визглей, когда тварь чуть было не отгрызла Антону ногу, воспоминания, пусть даже облечённые в образ сновидений, будут настолько яркими, что он никогда не сообразит, что перед ним всего лишь фантомы прошлого. Ведь его мама обратилась в Визглю — страшную, паукообразную тварь с длинной шеей и головой, как у динозавра. Вопящую и кидающуюся на первую попавшуюся жертву. Люди, чей внутренний мир был на грани срыва от переполняющей обиды и бессилия в момент удара саранчи, стали Визглями. Будто вся сдерживаемая внутренняя боль нашла выход с помощью долгих, протяжных криков, способных оглушить и лишить рассудка.

Благо подобных существ было слышно издалека, и всегда проще было обойти стороной, но это уже когда знаешь, с чем имеешь дело. А когда несёшься со своей девушкой через весь город, заваленный раскисающими трупами, к родной матери… Нежная улыбка Анны стала приобретать горькие очертания.

Подобные мысли снова оживили в памяти первый день, когда она готова была сойти с ума от оглушающего звона бесчисленных мириад саранчи и попыток спасти родных от бурлящих кровавых пузырей. Она кричала, махала садовым стулом и курткой, пытаясь отогнать мельтешащих тварей. Но это было столь же бессмысленно, как пытаться сохранить бумажный лист сухим, прыгнув с ним в бассейн.

Она чувствовала, как сходит с ума. Мозг, отказывавшийся поверить в происходящее, просто закипел. Глаза уставились в одну точку, и только неизвестно откуда появившийся Антон, влетевший в сад, смог привести её в чувства. Тогда она думала, что потеряла всех и всё. Что осталась единственным живым человеком во всём мире. Заляпанные кровью пальцы даже не могли разблокировать перемазанный экран смартфона.

Ей до сих пор не верилось, что им обоим удалось пережить первый день. И получилось только потому, что внутри не было никакой боли и скрытых, придушенных, загнанных в дальние уголки души эмоций. Оказывается, они искренне были счастливы от того, что нашли друг друга в том ещё полном и живом безумном мире. Долго она винила себя именно за это, пока не выяснилось, что именно так делать нельзя.

— Выходи! — долетел с улицы спокойный оклик Антона. — За прилавком два скелета лежат, я их картоном прикрыл, не наступай.

Анна согласно закивала и, натянув респиратор, открыла дверцу.

Глава 3

Антон осторожно запихнул наполненный банками и коробками шоппер поверх прочих сумок и закрыл дверцу багажного отделения. Довольная находками Анька стояла у входа в аптеку, ещё раз перепроверяя список и почёсывая лицо, вспотевшее под респиратором. Ему нравилось, как мило она улыбалась, довольная собой и думая о приятном. И хоть в новом мире это было абсолютно не обязательно, он не мог не отметить белые чёрточки французского маникюра на, пусть и коротких, но всё же ухоженных ноготках.

Да, Анька находила на это время, и мужчине такой подход безумно нравился. Он любил наблюдать за тем, как девушка прихорашивается. Было в этом что-то умиляющее и успокаивающее. Именно в такие минуты он ощущал, что жизнь продолжается.

Ни о каких мастерах маникюра речи уже не шло, их попросту не осталось, но Анька придумала собственный способ. Приведя ногти в порядок, коротко их обрезав и подпилив, она расчерчивала полоску малярного скотча, обводя карандашом небольшие полукруги с помощью монетки. После этого аккуратно выстригала их ножницами и заклеивала ноготь, оставляя торчащими кончики. Дальше в дело вступал белый лак, а позже — бесцветный. Понятное дело, что отращивать длинные ногти в таких условиях было нецелесообразно, но всё же девушке хотелось выглядеть привлекательной для него в первую очередь. Стрельцов довольно потянулся, и, поправив висящий на плече дробовик, вернулся к аптеке.

— Всё нашлось, ничего не пропустила?

— Да, — улыбнулась Анька и чмокнула его в губы.

— Можем выдвигаться?

— Конечно.

Девушка аккуратно сложила листок и убрала в карман. Потом обняла мужчину за талию, и они вместе двинулись к Гелику.

— Погоди-ка…

Антон остановился, глядя на угол дома в конце улицы.

— Что там, проблемы? — тут же насторожилась Красавина, перехватывая пистолет в обе руки.

— Не, — протянул он, прищуриваясь. — Смотри. Это же зад чего-то гусеничного торчит, верно?

Анька посмотрела в нужную сторону.

Засыпанный перегнившей листвой пешеходный тротуар тянулся вдоль пары домов и упирался в перекрёсток с покосившимся светофором и нагромождением смятых машин. Солнечный свет, давно взявший курс на вечер, озарял приятными желтоватыми бликами фасады домов на противоположной стороне. Они стояли в тени, и поэтому тяжело было разобрать, что находилось в паре сотен метров впереди.

— Да, похоже на технику вояк, — продолжил Антон. — Надо посмотреть. Ты давай в машину тогда и поближе её подгони, а я пока гляну.

— Осторожней только, милый.

— Само собой.

Девушка кивнула и протиснулась между смятыми легковушками. Антон проводил её взглядом, на всякий случай подтянул ремни бондажа и двинулся в сторону перекрестка, поглядывая по сторонам. Но всё выглядело спокойно.

После того, как по миру прошлась саранча, опасаться особо нечего. Он даже не помнил, когда в последний раз видел собаку или кошку, не говоря уже о звере покрупней. Все они оказались сожраны и переработаны в первый день. Стоило радоваться, что у животных не было никаких «внутренних» проблем, и неведомые твари не преобразовали какого-нибудь медведя во что-то более опасное, чем он и без того являлся.

Ожил двигатель Гелендвагена, и машина медленно зашуршала колёсами, следуя за ним по расчищенной части дороги. Антон посмотрел на сидящую за рулём Аньку и кивнул. Она помахала рукой в ответ.

Зато насекомые и птицы теперь плодились в огромных количествах. Хорошо, что воробьёв саранча не смогла переработать в первый же день, иначе облака мух точно бы заслонили собой солнечный свет. Впрочем, природа всё равно постепенно возвращалась к равновесию. Изобилие разлагающихся остатков больше не наблюдалось, и эпоха мух сошла на нет сама собой. Популяция расплодившихся воробьёв тоже постепенно сократилась, так как большую часть времени они всё же клевали различные зёрна, которые теперь просто так никто не разбрасывал, и их приходилось добывать. Мир возвращался к гармонии, а всерьёз опасаться теперь стоило только порождений саранчи и горстки двуногих идиотов, умудрившихся пережить первый день.

Антон добрался до конца здания и, перехватив дробовик в обе руки, выглянул за угол. Шелест покрышек за спиной стих.

— Ну что там? — Анька открыла дверцу и высунулась из машины.

— Маталыга, — ответил он, осматривая бронированный транспорт и пару армейских Уралов, застывших на соседней улице.

— Чего?

— МТ-ЛБ

— Всё равно не поняла.

— Многоцелевой тягач лёгкий бронированный, — улыбнувшись пояснил он. — Гусеничный броневик, в общем.

— А, другое дело, — с наигранным пониманием протянула девушка. — Зачем он нам?

— Подожди, Ань, — Стрельцов пригляделся к пространству между машинами, отчетливо различая характерные «холмики» и грязную ткань камуфлированных костюмов. — Броневик нам ни к чему, а вот стволы нарезные лишним не будут. Надо посмотреть…

— Хорошо, посмотри.

Антон кивнул и устремил взгляд на транспорты вояк. Было что-то странное в расположении грузовиков и МТ-ЛБ. Не было похоже на то, что они просто припарковались. Скорее, небольшая колонна как раз свернула с расчищенного перекрёстка, когда произошло нечто неожиданное.

Самый дальний «Урал» застыл, подмяв под себя капот грязного седана. На распахнутых дверях кабины так и весела истлевшая тряпка, которая, скорее всего, являлась останками человека. Тент на втором оказался разодран. Борт откинут, и в полумраке кузова отчётливо можно разобрать рифлёные подошвы армейских ботинок. Как минимум двое так и остались лежать внутри, неестественно раскинув ноги. Водитель маталыги, судя по всему, остановил машину, высаживая находившихся внутри бойцов. Во всяком случае, об этом говорили распахнутые задние люки. Хаотично разбросанные «холмики» останков солдат давали представление о том, что ничего организованного здесь не произошло.

Антон сосредоточенно сдвинул брови и сошёл с тротуара, приближаясь к броневику. Сквозь распахнутые люки виднелось убранство десантного отделения. Нехитрые сиденья вдоль бронированных бортов были закиданы одеждой и армейскими ящиками. Обшарканная и затёртая белая краска. На полу, вперемешку с уличной грязью, разбросана солдатская утварь: котелки, обёртки сухпайков, подсумки и рюкзаки.

Какой-то незримый, притягательный азарт авантюризма вынудил подойти поближе и заглянуть внутрь, словно он до сих пор был мальчишкой, которому довелось забраться в заброшенный дом на отшибе деревни. Вроде бы и понятно, что ожидать опасности не откуда, но сердце всё равно учащённо забилось. С другой стороны, это был первый раз, когда ему попалась военная техника, заваленная всякой всячиной, так что грех было не воспользоваться таким шансом.

Трупного запаха в отделении не чувствовалось. Антон протянул руку и поднял пыльный военный китель, невольно воскликнув от радости.

На продавленном, вышарканном сидении лежал АК-74 без примкнутого магазина, но с подствольным гранатомётом. Недолго думая, мужчина перекинул через плечо дробовик и бережно поднял увесистую железяку. Визуально оружие было в отличном состоянии. Разогнувшись, он опустил предохранитель и лязгнул затвором. Всё работало исправно.

— Что там? Я тебя не вижу, — послышался за спиной голос Аньки с нотками лёгкого волнения.

Антон с радостной улыбкой сделал несколько шагов назад, входя в поле видимости машины и высоко поднимая ценную находку.

— Калаш!

— Ого!

— Только без магазина, — поспешил добавить Антон. — Дай мне пять минут, я поищу. Здесь точно должны быть.

— Тебе помочь?

Стрельцов на секунду задумался, окидывая взглядом улицу. Находка сильно раззадорила мальчишеское любопытство, но всё же следовало быть последовательным и проявить осторожность.

— Нет, — рассудительно заключил он. — Ты давай ещё вперёд метров десять проедь и за спиной последи. А я пока между грузовиками похожу.

— Хорошо.

Антон кивнул и снова нырнул в десантное отделение «маталыги». В скором времени из-под сваленных вещей показались два пластиковых магазина с торчащими цилиндрами патронов. Зеленоватые гильзы с желтоватой пулей и красным ободком в месте стыка. Мужчина довольно кивнул и подтащил находки к себе, выдувая из рожков мелкие соринки.

Патроны одного магазина упруго притапливались большим пальцем. Это хорошо. Значит, снаряжен не полностью и пружина вполне живая. Со вторым дела обстояли намного хуже. Видимо, оказался забит под завязку и неизвестно, сколько здесь пролежал. Судя по тому, что внутреннее убранство МТ-ЛБ вряд ли можно было назвать словом «уставное», недоброе случилось с вояками явно после первого дня. Возможно, колонна успела один раз перезимовать посреди улицы, а может, даже и два. Тратить время на выяснение, всё ли в порядке с пружиной именно сейчас, было не самой хорошей идеей.

Отправив находку в карман куртки, мужчина примкнул к оружию наиболее исправный магазин и положил руку на затвор. Так и хотелось дослать патрон и бахнуть во что-нибудь на противоположной стороне улицы. Исключительно чтобы проверить исправность. Но он решил лишний раз не пугать Аньку. Потом вместе разберутся.

— Так, а зачем мне подствольник, если нет гранат? — рассудительно заключил Антон. — К тому же, патроны тоже лишними не будут…

С этими словами Стрельцов продолжил рыться среди разбросанных вещей, но, как назло, ничего больше не попалось, кроме россыпи стреляных гильз. За спиной послышалось урчание Гелика и шуршание покрышек. Анька выкатилась на перекрёсток и остановилась. Согласно маршруту, начерченному Новым Рассветом, их путь лежал совершенно в другую сторону.

Антон перехватил автомат, потом указал девушке на несколько присыпанных листвой холмиков и кузов «Урала», после чего отошёл от бронетранспортёра. Анька кивнула, поняв, что именно он собрался осматривать.

Мужчина прошёл несколько метров и остановился перед останками. Грязные кости черепа, торчащие из воротника армейского кителя, наполовину утопали в грязной листве. Сохранившиеся фрагменты присохшей плоти чёрными комками облепливали глазницы с коричневатой требухой внутри.

Антон аккуратно поддел носком ботинка перевёрнутую каску и накрыл голову скелета. Ему не хотелось, чтобы человеческие останки наблюдали за его действиями. Было в этом что-то неприятное. Тем временем картина произошедшего начинала понемногу вырисовываться. Судя по лежащему рядом грязному автомату с торчащим в затворе патроном, легендарный Калашников всё же подвёл своего владельца. Среди редких проплешин листвы были видны гильзы.

Мужчина покрутил головой и наконец заметил множественные следы от попадания пуль на фасадах окружающих зданий. Цепочки серых выбоин бежали между окнами, прыгая к небольшим декоративным балкончикам второго этажа. Оторванные чугунные решётки, сорванные вазы с цветами, наполовину вывалившиеся из окон гардины говорили о том, что несколько стволов сопровождали огнём что-то быстрое и цепкое.

— Визгля, не иначе, — буркнул он. — Всё же, первые полгода… Тогда эти твари были в разы быстрее, чем сейчас. Сытые. Чёрт, как мы вообще с Анькой это время пережили?

Азарт от найденного оружия начал сходить на нет, уступая место жестокой реальности. Вояки напоролись на что-то серьёзное и были уничтожены. Он насчитал не меньше десятка останков тел, разбросанных в разных местах. Но было маловероятно, что одна Визгля, пусть и быстрая, оказалась способна уничтожить десяток крепких мужиков с оружием.

Антон смахнул с лица пыль, осевшую от перекидываемых тряпок в мотолыге, и двинулся к следующему покойнику.

Костлявые пальцы сжимали грязный автомат. Ноги неестественно вывернуты, форма и разгрузочный жилет на боку изорваны в мелкие лоскуты. Этот боец навсегда застыл, уткнувшись лицом в асфальт.

Антон подумал поднять оружие с земли, но не захотел тащить в машину трупный запах и присохшие останки. К тому же, придётся потратить время на чистку такой находки. Наверняка в «Урале» вполне мог оказаться более чистый ствол и боеприпасы. Согласившись с ходом собственных мыслей, мужчина двинулся к грузовику.

Подошвы берцев, которые он заметил ещё на подходе, принадлежали частично сохранившемуся телу. Только вот не было видно головы и кистей рук. Может, порождение саранчи постаралось, а может, уже позже, чудом уцелевшие собаки. Маловероятно, но всё же. Сквозь разорванный тент проникал вечерний свет, медленно раскачиваясь на пыльном полу. Ни оружия, ни какой-либо другой амуниции видно не было. Похоже, в этом грузовике находился только личный состав уцелевших военных.

Антон хмыкнул и двинулся к последней машине. Чем дольше он находился на опустевшей улице, тем меньше ему хотелось искать дальше. Что-то незримое навевало тяжёлое, давящее ощущение, и он невольно вспоминал утренний кошмар. Вдруг это было подсознательное предупреждение о возможных опасностях сегодняшнего дня? Ведь кто знает, как природные процессы работают теперь, после всего пережитого и увиденного? Одно дело перешагивать через истлевшие останки погибших в первый день, и совсем другое — расставшихся с жизнью после.

Сейчас он двигался не по месту всемирной катастрофы, а по самому настоящему полю боя. Возможно, последней битвы на Земле, данной небольшим отрядом сохранившейся регулярной армии сгинувшего государства. Солдаты погибли намного позже, столкнувшись с порождениями чего-то страшного и неизведанного. Монстров, существование которых было реально только в каком-нибудь дурацком аниме. А теперь в голову Антону начали забираться странные мысли.

Может быть, ему вообще не стоило тревожить их покой? Что, если пожелтевшие черепа неотрывно следят за ним той самой серой требухой вместо глаз? Изъеденные личинками и вымороженные холодом, они с гневом проклинают его? Счастливчика, пережившего первый день… и множество дней после.

Антон тихо чертыхнулся и провёл ладонью по вискам. Волосы становились влажными.

— Ерунда какая-то, — буркнул он, обернувшись к гелику.

Он удалился от машины на добрую сотню метров, может, и больше. Не стоило так поступать. Дав себе твёрдое обещание, что только заглянет в кузов «Урала» и даже не полезет внутрь, чтобы не исчезать из поля видимости Аньки, он двинулся вперёд.

Когда до задних колёс оставалось менее пяти метров, Антон замер, чуть было не поддев ботинком ещё один тряпичный «холмик». Этот оказался намного меньше предыдущих, поэтому взгляд далеко не сразу распознал его именно как останки.

Перед ним, раскинув руки без кистей, распласталась верхняя половина тела. Просевшая от весенних вод и дождей камуфляжная куртка облепила тощие рёбра, подобно подогретому полиэтилену. Пустые глазницы смотрели мужчине на живот, и от этого «взгляда» кишки неприятно заворачивались.

— Извини, — тихо буркнул Антон, наскребая пыром ботинка огромную кучу грязных листьев на голову бойца. — Покойся с миром.

Из-под просохшего слоя в разные стороны побежали жирные чёрные жуки и прочие насекомые. Трупный запах смешался с прелой листвой. В воцарившейся тишине было слышно, как скребутся лапки насекомых по грубой, синтетической ткани разгрузочного жилета.

Антон перевёл задумчивый взгляд на обрывки формы и кости позвоночного столба. Человек был разорван. Ног вообще делись непонятно куда. Сделать такое мог только Рыскатель. Ни одно другое порождение Саранчи не проявляло подобной кровожадности. Во всяком случае, насколько он знал.

— Понятно, — протянул он. — Кажется, тут орудовало несколько тварей. Не повезло воякам.

Обойдя кости, Антон заглянул в кузов второго «Урала», благо рост позволял.

В полумраке тента, ближе к стыку кабины, виднелось нагромождение ящиков и тряпья. Это было любопытно, но желание лезть в глубину машины, исчезая из поля видимости Аньки, с каждой секундой становилось всё меньше. Что-то незримое настойчиво подсказывало, что пора уходить. Не стоило искушать судьбу. Калаш и два магазина патронов и так неплохая находка. Но, с другой стороны, он хорошо представлял себе, на что способен Рыскатель. Его было практически не остановить. И не потому, что тварь не дохла от десятков попаданий, а потому что потом снова поднималась и бросалась в атаку, пока не достигала жертвы по пути уничтожая всех, кто попытается остановить. С Рыскателем не сражались — от него убегали.

Антон уже почти развернулся, когда взгляд приметил что-то тускло поблёскивающее в полумраке под сиденьем. Прищурившись и подойдя поближе, мужчина не поверил глазам. В метре от него лежал пыльный подсумок. Сквозь клапан кармашка поблёскивал металлом округлый корпус ВОГ-25. Сам подсумок был закреплён на толстом ремне цвета хаки. В своё время ему удалось подержать такой в руках. Дело было на полигоне «Звезда» под их с Анькой родным городом.

Военному делу мужчина не обучался, так как армии предпочёл институт, но потом наверстал упущенное благодаря увлечению страйкболом и членству в патриотическом объединении, в честь которого и назывался тот самый полигон. Там Антон несколько лет проработал помощником организатора и завхозом по совместительству. На «Звезде» часто проходили различные околовоенные игры и соревнования, так что с устройством и принципами работы основных пехотных средств поражения он успел хорошо ознакомиться.

Недолго думая, Стрельцов протянул руку и, повесив автомат на плечо, с треском разорвал липучку кармашка. Это был стандартный горизонтальный патронташ на пять гранат. Чувство прекрасного оказалось не чуждым бывшему владельцу. Три имеющиеся гранаты, или выстрела, как говорили знающие люди, оказались аккуратно распределены через одну пустую ячейку.

— Всё, теперь точно назад, — довольно выдохнул мужчина, получив наглядное подтверждение от самой судьбы, что пора уходить. И тут с противоположной стороны грузовика раздался мерзкий хлюпающий звук, словно кто-то громко испортил воздух.

На мгновение в глазах потемнело, и Антон невольно вздрогнул. Но в следующую секунду руки быстро перекинули подусумок через плечо и схватили дробовик. Калашников — это хорошо, но он его не проверял, в то время как верное ружьё точно исправно и готово к бою.

Отпрянув от грузовика, Стрельцов вытянул его из-за спины. Оружие ударилось о болтающийся автомат, и Антон судорожно перебирал руками, нелепо вытягивая его из-под калаша, при этом не давая последнему соскользнуть с плеча. Благо он примерно догадывался, кому может принадлежать звук вырывающихся газов. Но всё же мужчина мысленно обложил себя отборным матом за то, что допустил столь расслабленное поведение, да ещё и повесил один ремень внахлёст на другой. А ведь неспроста внутренняя чуйка подавала предупреждающие сигналы.

Анька заметила, как он отскочил от «Урала». Хлопнула дверца, но Антон поднял вверх руку, давая понять, чтобы девушка оставалась на месте и желательно не шумела. Последовавшая тишина означала, что она всё прекрасно поняла.

Стрельцов наконец-то перехватил дробовик и, щёлкнув флажком предохранителя, дослал патрон, а затем медленно обогнул зад грузовика.

Взгляду предстала бесформенная коричневато-зелёная субстанция, словно стекающая с задних колёс «Урала» и занимающая квадратный метр перед ними. Колышущиеся складки поблёскивали в рассеянных отблесках вечернего солнца. Хлюпик. Антон нервно выдохнул.

Скорее всего, до раскрытия саранчой это был полностью затравленный и забитый жизнью и социумом индивид, не имеющий собственного мнения. Человек, в котором не осталось сил хоть что-то отстаивать или открыто заявлять о том, что именно его не устраивает. Самое грустное, что в момент прихода саранчи несчастный оказался настолько сломлен, что полностью принял свою судьбу бесполезного существа без права голоса.

Хлюпики не были опасны. Они просто были. Амёбные существа, беззвучно переползающие с места на место и питающиеся всем, что попадётся на пути. Вот и сейчас из нескольких складок, отдалённо напоминающих жирные растрескавшиеся губы, торчала белёсая берцовая кость с грязным солдатским ботинком на конце. Хлюпик неторопливо обсасывал остатки прилипшей органики. Два белёсых волдыря, напоминающих вздувшиеся прыщи, только размером с теннисный мяч, служили существу глазами и, наверное, следили за мужчиной.

Антон чувствовал мелкую дрожь, пробирающую тело после испуга. Ствол дробовика смотрел на медленно раскачивавшуюся подошву ботинка. В голову тут же ворвались воспоминания утреннего кошмара, и он невольно подумал о том, осталось ли хоть что-то человеческое в этой амёбе? Понимала ли она сейчас, что смотрит на человека? Представителя того же биологического вида, которым когда-то сама являлась? И насколько специфическое у судьбы чувство юмора. Будучи при жизни лишённым даже права высказывать своё мнение, сейчас Хлюпик покорно поедал истлевшие останки, даже не смея претендовать на что-то достойное.

— Неужели у него и при жизни всё было настолько плохо? — тихо прошептал Антон, чтобы хоть как-то нивелировать собственную лажу. — Это насколько надо было позволить себя загнобить?

Стрельцов нервно облизал губы и шумно выдохнул, почувствовав расслабление после ложной тревоги. Стоило быть внимательнее и заканчивать со столь резкими перепадами состояний — от спокойствия к режиму боевой готовности и обратно. Он опустил руки и собрался уже сделать шаг в сторону Гелика, оставив Хлюпика обсасывать останки военного, когда по улице разнёсся глухой, будто подхихикивающий звук.

Адреналин шарахнул по телу с новой силой, да так, что перед глазами словно затряслась мутная полиэтиленовая плёнка. Низковатый, будто подлаивающий «хохот» повторился, но уже с другой стороны улицы, отразившись от стен. Хлюпик перестал обсасывать кость и втянул глаза внутрь грязной массы, застыв бесформенным наростом на колёсах грузовика. Липкий, холодный страх охватил Антона. Он резко развернулся, поскользнувшись на перегнившей листве, и устремил взгляд на Гелендваген.

Погружённая в свои мысли Анна наблюдала за тем, как Антон неспешно переходит от одной кучки к другой, что-то рассматривая на земле. Скорее всего — останки людей.

Она не могла ни заметить радостную улыбку, с которой любимый махал автоматом. Что ж, мальчишки всегда остаются мальчишками. Впрочем, она любила все проявления его характера и, в отличие от некоторых своих подруг из прошлой жизни, никогда бы не стала улыбаться в лицо, чтобы потом на пьянке рассказывать, какой он глупый, и как её бесит своими выходками. Правда, сейчас она при всём желании не смогла бы так поступить. Рассказывать было попросту некому. Но будь по-другому, она бы всё равно не стала. Ведь это был её выбор, закипевшая страсть. И признавать, что её мужчина дурачок, это признавать и то, что она сама недалёкого ума, раз продолжает находиться рядом с ним.

Из мира воспоминаний Анну выдернуло резкое движение отпрыгивающего от грузовика Антона. Что-то явно пошло не так, и она, даже не успев сообразить, как в руке оказался Макарыч, выскочила из машины. Сердце учащённо забилось, и малыш беспокойно ткнул маму в бок.

— Тише, тише, — прошептала она, положив ладонь на живот. — Всё хорошо, всё хорошо.

Последнее было адресовано не столько плоду, сколько ей самой. Она ненавидела, когда так происходило. В Антоне она не сомневалась. Он никогда бы не стал её пугать подобным образом, «проверяя готовность». Поднятая вверх рука говорила о том, что стоит не шуметь и быть наготове. Девушка переступила с ноги на ногу, оглядываясь по сторонам.

Антон обогнул грузовик и спокойно выдохнул. Несмотря на приличное расстояние, она видела, как расслабленно опустились плечи мужчины. И в этот момент со всех сторон зашумели они — Стайники.

У Аньки сердце ушло в пятки, а на языке возник мерзкий вкус страха. Первая мысль, пронзившая сознание будущей мамы, была о спасении малыша, вторая — о спасении мужчины. Безумно вращая головой, она, не отдавая себе отчёта, сорвалась с места и бросилась Антону навстречу. Сквозь мельтешащую пелену размазанных объектов, на которых взгляд даже не успевал сосредоточиться, до слуха донеслось лязганье пистолета, приводимого в боевую готовность.

Первая тварь выскочила на крышу смятой легковушки в десятке метров от неё. Анна взвизгнула и, остановившись с широко расставленными ногами, вытянула ПМ, обхватив его обеими руками. Совмещать мушку с целиком не было времени, и она продавила спусковой крючок.

Пистолет ударил отдачей, выпуская пулю за пулей в мерзкое существо с горбатым телом и шестью парами когтистых лап, согнутых на манер кузнечика. Тварюга взвизгнула. В воздух брызнули струи тягучей зеленоватой слизи, заменявшей кровь. Приплюснутая, ощеренная пасть, в которой с лёгкостью могла поместиться рука девушки от плеча до кисти, защёлкала зубами, будто пытаясь вытащить из шкуры застрявшую пулю. Но ничего не вышло. Все попадания пришлись куда надо, и, слишком много о себе возомнившее, существо с грохотом скатилось с крыши машины на асфальт без признаков жизни.

Улица сотряслась от клокочущего «хохота» и клацанья зубов. Анька в сердцах корила себя за то, что смотрела недостаточно хорошо! А как иначе они смогли подобраться так близко? Но на проклятья не было времени. Инстинкт самосохранения заработал на полную, принуждая сознание фокусироваться только на том, что поможет спастись именно сейчас. Всё остальное — после.

Нельзя было подолгу замирать в одной точке. Нельзя было подолгу смотреть на один объект. Надо постоянно крутить головой. Стайники всегда давили числом, стараясь зайти со спины. Девушка тут же обернулась и увидела два стремительно несущихся тела, уже подбирающихся с противоположной стороны улицы. Их длинные когти разбрасывали комья прелой листвы.

Огромные, похожие на костяные шары, коленные суставы существ мелькали в воздухе, и со стороны они напоминали мужчину-переростка, который научился быстро бегать в положении «сидя на кортах». Не надо было обладать сверхъестественными способностями, чтобы понять, из кого именно саранча высвободила этих тварей. Будто подчёркивая первозданное состояние Стайников, на изогнутых лапах каждого виднелись светлые полосы грубой короткой шерсти, отдалённо напоминающей лампасы, столь любимых ими в прошлой жизни треников.