
Утро было тихим.
В зеркале стояла девушка в белом, с улыбкой, в которой всё будущее казалось простым и
ясным. Фата — белая, прозрачная — цеплялась за воздух и за миг, когда всё ещё можно
было успеть. Она поправила булавку и тихо сказала:
— Это лучший день в моей жизни.
Машина тронулась мягко. Он держал руль двумя руками, будто стеклянную чашу. Они
молчали не потому, что было нечего сказать, а потому, что всё уже было решено.
Свет фар ударил сбоку. Звон стекла. Металл свёлся гармошкой. Запах бензина смешался
с горячим пластиком. Синтетика прилипла к коже, фата плавилась и тянула вниз. Ремень
не поддавался. Её вытащили рывком.
Кожа шипела, как вода на раскалённом железе. Воздух ударил в лицо — и включилась
боль, вся и сразу.
Последнее, что она успела сказать:
— Он жив?
Ей не ответили. Сирена резала воздух. Маска на лице отдавала холодом.
— Дышите, — сказал кто-то.
Она дышала. И не понимала зачем.
Операционная, лампы, пересадка кожи, месяцы боли и годы тишины.
Когда сняли повязки, она увидела не лицо, а карту из рубцов и чужих глаз. Девушка в
белом исчезла. Осталась другая — жёстче, тише.
Она научилась ходить так, чтобы не тревожить зеркала. Её жизнь сузилась до трёх
шагов: кровать, окно, дверь. За окном менялись сезоны, а внутри время остановилось.
Она привыкла к кладбищу. Там не спрашивали, там было тихо.
Однажды у соседней могилы она увидела мужчину с бумажным стаканчиком кофе.
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.