Бесплатный фрагмент - Как я познавала себя…

«Я сломала столько табу, что из обломков собрала новую себя. И знаешь что? Она мне нравится больше прежней.»

Пьяная невинность

Я всегда оставалась незамеченной в толпе. Мои волосы цвета тёмного мёда с рыжеватыми отблесками обычно были собраны в небрежный хвост, как будто я пыталась спрятать их мягкость. Глаза странного оттенка, не совсем зелёные, не совсем серые, казались мутными стёклами, за которыми скрывалось что-то тревожное.

Моя грудь была небольшой, но упругой, с бледно-розовыми сосками, которые чувствительно реагировали на любое прикосновение или даже взгляд. Я ненавидела эту особенность — как моё тело откликалось, когда разум ещё боролся с собой. Руки тонкие, с длинными пальцами, всегда были холодными, как будто в жилах текла не кровь, а дождевая вода.

Но бёдра… Они сводили мужчин с ума. Широкие, мягкие, с предательской «апельсиновой коркой», которую я тоже ненавидела, они заставляли мужские руки задерживаться на них дольше, чем следовало.

Внутри я была клубком противоречий. Стыдливая, но мечтающая о том, чтобы кто-то разорвал мою паутину скромности. Пуританка с библиотекой эротических романов под кроватью. Девственница, чьи пальцы знали дорогу к самой сокровенной точке ещё со школы.

И в тот вечер, когда его взгляд словно раздвинул ткань моего платья, я почувствовала, как просыпается другая Алина — та, что скрывалась за стыдливыми взглядами и скрещёнными ногами.

Я не люблю шумные вечеринки. Но Вика три дня звонила, умоляя меня пойти: «Ну, пожалуйста, Ленка же именинница! Ей 18 лет исполняется! Ты что, совсем асоциальна? Пошли, давай! Хоть развеешься!» В итоге я сдалась и пришла.

На тусовку я надела новое розовое платье, которое купила специально для выхода. Сделала небрежный макияж. Но «скромные посиделки» превратились в настоящий кошмар. В тесной хрущёвке толпилось человек двадцать: полузнакомые лица с факультета, какие-то парни из спортзала и вездесущие «подруги подруг». У них было дешёвое шампанское и слишком липкие взгляды.

Тёплый воздух вписки был густым от смеха, музыки и аромата дешёвого вина. Я сидела в углу, держа бокал, словно он мог защитить меня от чересчур похотливых взглядов. Моё хрупкое тело с бледной кожей, покрывавшейся румянцем от волнения, редко привлекало внимание. Но сегодня всё изменилось.

Третий бокал вина согрел меня изнутри, делая мир мягче и податливее. Алкоголь расслабил, заставил меня смеяться громче обычного. И тут я заметила его взгляд.

Он стоял у окна: высокий, уверенный, с тёмными волосами, спадающими на лоб. Его глаза — глубокие, почти чёрные — изучали меня с ног до головы, заставляя сердце биться быстрее. Когда он подошёл, я почувствовала исходящее от него тепло и лёгкий запах дорогого одеколона.

— Тебе не холодно? — спросил он низким, хрипловатым голосом.

Я покачала головой, но он уже снял кожаную куртку и накинул её мне на плечи. Его пальцы случайно коснулись моей шеи, вызвав мурашки по спине.

Мы говорили о пустяках, но каждое его слово казалось мне намёком. Он наливал мне вино, и наши пальцы случайно соприкасались на стекле бокала. Сергей, так он представился, смеялся, и его дыхание касалось моей кожи.

Постепенно расстояние между нами сокращалось. Сначала наши бёдра едва соприкасались, затем его рука оказалась на моей талии, а губы почти касались моего уха.

— Ты такая красивая, когда краснеешь, — прошептал Сергей, едва задевая зубами мочку моего уха.

В этот момент я поняла: сегодня всё будет иначе. Сегодня я перестану быть просто скромной девочкой в углу. Пусть это вино, его настойчивый взгляд и тёплые руки заставят меня — я не хочу сопротивляться.

Его пальцы запутались в моих волосах, а губы нашли мои. Поцелуй был сладким, с привкусом вина и чего-то запретного. Я чувствовала, как его руки скользят под моей одеждой, как моё тело отзывается на каждое прикосновение.

И когда его ладонь, наконец, коснулась меня, я поняла: сопротивляться бесполезно. Сегодня я открою для себя то, о чём раньше только читала в книгах.

Его рука крепко сжала мою ладонь, и он повел меня через толпу. Мы протиснулись мимо веселящейся компании у телевизора, обогнули кухню, где девушки с бокалами вина смеялись, так оказались в узком коридоре.

— Здесь, — прошептал он, толкая дверь ванной. Замок щелкнул так громко, что мне показалось, его услышат все.

Тесное пространство стало нашим маленьким миром. Зеркало мгновенно запотело от горячего дыхания. Он прижал мое тело к холодной кафельной стене, и контраст температур заставил меня вздрогнуть.

— Какая ты… — его пальцы скользнули по вырезу платья, — прекрасная, невинная.

Одним плавным движением Сергей расстегнул молнию на боку. Ткань соскользнула с моих плеч, обнажая бледную кожу, покрытую мурашками. Его взгляд был настолько горячим, что мне захотелось прикрыться руками, но он поймал мои запястья.

— Не прячься, — попросил парень, целуя внутреннюю сторону локтя.

Его губы были удивительно мягкими. Он медленно опустился на колени, оставляя поцелуи вдоль моего живота. Каждое прикосновение его губ заставляло меня дрожать. Когда его пальцы расстегнули бюстгальтер, я задержала дыхание.

— Боже, ты прекрасна, — выдохнул он, рассматривая мою грудь.

Его большие ладони мягко обхватили округлости, а большие пальцы провели по соскам, которые мгновенно затвердели. Я вскрикнула, когда его рот охватил один из них. Язык скользил по чувствительной коже, зубы слегка задевали — это было на грани наслаждения. Мои пальцы вцепились в его волосы, и я боялась, что ноги вот-вот подкосятся.

— Ты пахнешь как… — он зарылся лицом между грудей, глубоко вдыхая, — как первый дождь и что-то запретное.

Его руки скользнули по моим бокам вниз, к бедрам. Пальцы зацепились за край трусиков, и я почувствовала, как кровь приливает к лицу. В этот момент за дверью раздался взрыв смеха, и мы замерли, боясь пошевелиться. Он прижал меня к себе, и я почувствовала его возбуждение через тонкую ткань брюк. Это было одновременно пугающе и возбуждающе.

— Мы должны… — начала я, но его поцелуй прервал мои мысли.

Вкус вина и чего-то мятного. Его язык исследовал мой рот с такой настойчивостью, что у меня закружилась голова. Когда его рука проскользнула под шёлк трусиков, я поняла — сопротивляться бесполезно. Его пальцы нашли клитор, который еще не знал мужских рук, и мир сузился до этого прикосновения, до горячего дыхания у моего уха, до стука собственного сердца.

Ванная наполнилась звуками нашего тяжёлого дыхания, сливающимися с приглушёнными ритмами музыки из-за двери. Холодный металл стиральной машины обжёг мои оголённые бёдра, когда Сергей подхватил меня и усадил на вибрирующую поверхность. Машина гудела подо мной, добавляя странное ощущение покалывания и без того перегруженным чувствам.

— Ты уверена? — его голос дрожал, хотя руки были твёрдыми. Я ответила лишь кивком, кусая нижнюю губу.

Сергей снял брюки медленно, словно давая мне время передумать.

«Боже, что я делаю… Вика же в соседней комнате…» — мелькнула паническая мысль, но его пальцы, скользящие по внутренней стороне моих бёдер, мгновенно развеяли все сомнения.

Сергей стоял между моих ног, его твёрдый живот касался моего трепещущего тела. Одной рукой он придерживал мою спину, другой медленно стягивал с меня последний кусочек ткани. Когда прохладный воздух коснулся самой сокровенной части меня, я непроизвольно сжалась, но его ладонь успокаивающе легла на низ живота.

«Он такой… большой…» — я успела подумать, мельком взглянув вниз, прежде чем закрыть глаза от стыда.

Когда он вошел в меня впервые, мир распался на две части — «до» и «после». Его проникновение было медленным, почти мучительным. Каждый сантиметр давался с лёгкой болью, заставляя мои пальцы впиваться в его плечи. Когда Сергей полностью вошел в меня, мы оба замерли на мгновение — он, чтобы дать мне привыкнуть, я — чтобы перевести дух.

Машина внезапно переключилась на отжим, и её вибрация заставила нас обоих вздрогнуть. Сергей глухо засмеялся прямо у моего уха, и этот звук, тёплый и бархатистый, странным образом успокоил меня.

Его движения начались плавно — вперёд, назад, каждый раз чуть глубже, чуть увереннее. Я кусала губу, стараясь не издавать звуков, но моё тело предательски отвечало на каждое касание. Его пальцы снова нащупали клитор, и волна удовольствия заставила меня выгнуться.

Когда нарастающее напряжение достигло предела, я бессильно упала головой ему на плечо, чувствуя, как всё внутри сжимается в сладостном спазме. Сергей резко задержал дыхание, его пальцы впились в мои бёдра, и я почувствовала тёплую пульсацию внутри себя.

Он оставался во мне ещё несколько мгновений, его дыхание постепенно выравниваясь. Когда Сергей отстранился, тонкая струйка его спермы потекла по-моему внутренней стороне бедра. Я автоматически попыталась прикрыться рукой, но он остановил меня, мягко проведя пальцем по коже.

— Моя… — прошептал он, и в этом одном слове было столько власти, что у меня снова ёкнуло в животе.

Машина подо мной завершила цикл, и внезапная тишина показалась оглушительной. Где-то за дверью смеялись гости, а мы стояли, глядя друг на друга, и я понимала, что все сегодня для меня безвозвратно изменилось.

Дрожь в пальцах не прекращалась, пока я подбирала розовое платье с кафельного пола. Ткань скользила по коже, будто принадлежала другой Алине — той, что еще час назад жалась в углу. Та девушка умерла. Вместо нее теперь была я — с распухшими губами и ощущением чего-то чужого внутри.

Сергей стоял у двери и прислушивался к шуму вечеринки. Его спина блестела от пота, но дышал он ровно, будто ничего не произошло. А у меня в голове звенело, как после удара.

— Отвернись, — хрипло попросила я.

Он повернулся, а я намочила бумажную салфетку холодной водой из крана. Вода обожгла воспалённую кожу между ног. Я вытерла бедра, пока не увидела на салфетке белесые разводы. Его следы.

«Зачем я это делаю?» — мелькнула мысль, но руки уже поднесли салфетку к лицу. Запах ударил в ноздри — терпкий, солоноватый, чужой, но почему-то не отталкивающий. Язык коснулся бумаги — мгновенный вкус металла и чего-то глубоко животного заставил сжаться желудок. Вместе с отвращением пришло странное чувство — тёмное, липкое, возбуждающее.

— Ты… — обернулся Сергей, и в его глазах читался немой вопрос.

Я скомкала салфетку, чувствуя, как горит лицо.

— Ничего. Просто…

Я надела платье, и мои руки дрожали. Ткань прилипла к влажной коже, обрисовывая каждый изгиб моего тела, которое уже не принадлежало прежней Алине.

Сергей поправил воротник, его пальцы на мгновение задержались на моей шее — горячие и влажные от пота.

— Пойдём, — прошептал он, и мы вышли из ванной, словно ничего не произошло.

Гостиная встретила нас шумом и смехом. Кто-то пел караоке, кто-то спорил о политике, а на кухне Таня и Кирилл целовались под одобрительные возгласы. Никто не заметил нашего возвращения. Никто, кроме Вики.

Она появилась передо мной внезапно, как кошмар наяву. Её глаза — узкие и хитрые — сразу же заметили мой растрёпанный вид, распухшие губы и дрожь в руках.

— Ну-ну, где вы были? — Вика обняла меня за плечи, улыбаясь притворно.

Её пальцы впились в мою кожу. Сергей тут же исчез в толпе, оставив меня одну перед этим допросом. Предатель.

Я молчала. Слова застряли в горле комом. Что я могла сказать? Что только что потеряла девственность на стиральной машине? Что всё ещё чувствую его внутри себя?

— Алин, да ты вся горишь! — Вика прикоснулась к моему лбу. В её глазах загорелось любопытство. — Ой, а что это у тебя на шее?..

Я резко отстранилась, прикрывая рукой следы его поцелуев. В голове стучало только одно: «Все видят. Все знают».

— Я… я пойду домой, — выдавила я и, не дожидаясь ответа, бросилась к выходу, оставив за спиной Викины вопросительные крики и гул вечеринки, которая теперь казалась мне чужой и далёкой.

Дверь хлопнула. Ночной воздух обжёг лёгкие. Я бежала, не разбирая дороги, чувствуя, как между ног всё ещё пульсирует память о нём.

«Я больше не та. И уже никогда не буду прежней».

Ненасытная

Прошла ровно неделя. Сто шестьдесят восемь часов непрерывного внутреннего зуда, который разъедал меня изнутри. Я считала каждую минуту, как заключённый считает дни до освобождения. Только я не хотела свободы — я хотела ещё. Ещё секса!

Университетские коридоры внезапно наполнились ими. Мужиками. Их стало так много — высоких, коренастых, усатых, бритых. Их руки, обхватывающие учебники, вдруг казались такими… умелыми. Их голоса, обычно раздражающие, теперь звучали как обещание.

Я сидела в университетской библиотеке, бессмысленно уставившись в конспект, но буквы расплывались перед глазами. Мои колени непроизвольно сжимались под столом, а влажные трусики натирали воспалённую кожу. Каждый шорох, каждый вздох за соседним столом заставлял моё сердце бешено колотиться.

Вчера во сне ко мне приходил он. Сергей. Его горячие ладони скользили по моим бёдрам, а губы обжигали шею. Я проснулась с влажным пятном на простыне и дрожью в коленях. С тех пор этот голод только усиливался.

На маркетплейсе передо мной открылся целый мир возможностей. Я скроллила страницы с вибраторами, рассматривая каждый изгиб, каждую выпуклость.

«Реалистичный, 18 см, с пульсацией и подогревом» — мой палец замер над картинкой. Воображение сразу нарисовало, как этот тёплый силикон будет скользить внутрь, заполняя меня целиком. Я прикусила губу, чувствуя, как влага проступает сквозь тонкое кружево трусиков.

«Анонимная доставка» — эти слова стали для меня спасением. Я добавила в корзину не только вибратор, но и набор бархатных наручников — на всякий случай.

Кровь прилила к щекам, а между ног резко стало так мокро, что я вынуждена была скрестить ноги. В ушах стучало, а внизу живота разгорался знакомый огонь. Я представила, как сильные руки Сергея прижимают меня к стене, как он срывает с меня одежду, как…

— Алина? Ты в порядке? — голос подруги вырвал меня из грёз.

Я резко захлопнула ноутбук, чувствуя, как горит лицо. Но правда была в том, что я горела. Горела изнутри. И этот пожар нужно было срочно тушить.

Лера наклонилась ко мне, и сладковатый аромат её духов «Чёрный опиум» обволок меня густым, удушающим облаком. Её пальцы с безупречным маникюром цвета «кошачий глаз» потянулись к крышке моего ноутбука, длинные ногти постукивали по пластику, словно хищные когти.

— Ой, да что ты там прячешь? — её голос был игривый, звенел как разбитое стекло в моих ушах.

Я шлёпнула по её руке с такой силой, что хлопок разнёсся по тихой библиотеке. Моя ладонь вспыхнула от удара, но боль была приятной — хоть какая-то реальность в этом внезапно поплывшем мире.

— Отстань! — мой шёпот больше походил на шипение загнанного зверька.

Лера отпрянула, притворно шокированная, но её глаза — эти зелёные, хищные глаза — светились торжеством. Она знала, что попала в самое больное.

— Ладно-ладно… — она протянула слова, наслаждаясь моментом, её язык медленно провёл по нижней губе, смазывая блеск. — Мне, конечно, понятно, почему ты нервничаешь. Учитывая… — она сделала драматическую паузу, — что вся общага уже обсуждает, как Серёга трахнул тебя в ванной на Ленкиной тусовке. Ты ведь девственница была? Он говорил, что кровь была, а еще сказал, что ты и сосёшь! Видел, как ты его сперму нюхала и лизала.

Слова впились в меня, как нож. Я почувствовала, как по спине побежали мурашки, а в груди сжалось что-то холодное и тяжёлое. Он рассказал. Всем. В подробностях. Какой же он придурок! Хуже бабы! У меня внутри кипела ярость!

— Вот же гад! — прошипела я.

Я представила его — на кухне в общаге, окружённого приятелями, с бутылкой пива в одной руке и с сигаретой в другой. Его довольная ухмылка. Его грязный смешок, когда он описывал, как я дрожала под ним. Как стонала.

— Он даже… — Лера прикрыла рот рукой, фальшиво смущаясь, — говорит, ты кончила за две минуты. Правда? А мы все тебя считали фригидной!

В горле встал ком. Не от стыда — от предательства. Ведь он тогда целовал меня так нежно, будто я была чем-то хрупким и драгоценным. Его пальцы в моих волосах, его шёпот: «Ты такая красивая…»

Всё это было ложью.

Я резко вскочила, да так, что стул с грохотом упал на пол. Ноутбук едва не соскользнул со стола — мои пальцы вцепились в него, они стали белые от напряжения.

— Алина, да ладно тебе! — Лера закатила глаза, её смех звенел, как бьющаяся посуда. — Ты же взрослая девочка! Серёга ведь такой! Кого не трахнет, сразу бежит рассказывать. Неужели ты не знала?

Я побежала к выходу, спотыкаясь о собственные ноги. В ушах стучало: «Все знают. Все видели. Все смеются». Но самое страшное? Где-то внизу живота, под этой разрывающей болью, всё ещё тлел тот самый огонь…

Я ворвалась в комнату, захлопнув дверь так, что с полки слетели книги. Дыхание сбилось, в груди колотилось бешеное сердце, а между ног… между ног предательски пульсировало, будто насмехаясь над моим унижением.

— Гад! Мразь! Тварь! — я швырнула подушку в стену, но даже в ярости заметила, как соски налились и выступили под тонкой тканью футболки. Тело помнило. Тело хотело.

Я схватилась за простыню — ткань холодила пальцы, но под ней кожа горела. Ноги сами разъехались, будто все еще ожидая его прикосновений. Но пальцы уже скользнули под резинку трусиков — предательски влажных. Я закусила губу, представляя его грубые руки вместо своих.

— Я тебе еще отомщу! — прошептала я в пустоту, вжимаясь в матрас.

Воображение услужливо подкидывало картины: он стоит перед толпой, жестикулирует, а между ног у него явно заметна выпуклость. Я резко перевернулась на живот, вдавливаясь в постель, пытаясь задавить это мерзкое желание трением. Но даже боль не помогала — каждая нервная клетка кричала о его руках, его губах, его.

Телефон завибрировал на тумбочке, заставляя стекло дребезжать против пластика. Он заскользил по ней, его вибрация напоминала нервный пульс. Я закусила губу до боли, но пальцы уже потянулись к нему сами. Холодный корпус обжёг ладонь, будто заряженный электричеством.

Я перевернулась на спину, резко стянув трусики. Воздух коснулся влажной кожи, и я вздрогнула, соски затвердели под футболкой. Осторожно поднесла телефон, прижала к клитору.

Первая волна ударила мгновенно — острая, как удар током. Я впилась пальцами в простыню, почувствовав, как внутри все сжимается в сладком предвкушении. Мозг отказывался думать. Вибрация ускорилась. Вторая волна — глубже, мощнее. Мышцы живота напряглись, дыхание стало прерывистым.

— О Боже… — прошептала я, чувствуя, как по телу разливается жар.