Бесплатный фрагмент - Карта несуществующих мест, или Двойник из ниоткуда

«Каждый шаг рисует новую дорогу на великой Карте Мира. Но самые важные пути часто ведут не туда, куда мы идем, а оттуда, куда не хотим вернуться. И порой самый храбрый поступок — не сражаться за свой мир, а не дать погибнуть чужому, даже если он существует лишь в отсвете забытой звезды.»

— Из «Хроник Странствующего Гнома», найденных в развалинах библиотеки Города Паровых Гигантов.

Пролог: Звонок, Который Опоздал на Минуту Вечности

Веселундия просыпалась так, как умела только она — не с первыми лучами, а с первым смехом. Солнце-попрыгунчик, весело подпрыгивая над крышами-морожеными, щедро рассыпало золотые блики, которые тут же пускались в пляс на радужной плитке мостовых. Воздух звенел не просто от птичьих трелей, а от настоящего птичьего хора — дрозды выводили рулады, воробьи отбивали ритм, а стайка разноцветных попугайчиков-болтунов ораторствовала на ветках, споря о том, чья шутка смешнее.

На Площади Первого Смеха кипела предпраздничная суета. Завтра — Большой Фестиваль Летающих Пирогов! Братья Блинчики, похожие на два розовых пончика в фартуках, с грохотом устанавливали свою новинку — «Пирогомет-5000», способный запускать вишневые вареники на орбиту Радужного Моста. Робот Плюшка-3000, весь в муке и блестках, терпеливо взбивал облака сладкой ваты размером с дирижабль. Даже Фонтан Сюрпризов сегодня плескался не просто водой, а шипучим лимонадом, периодически выстреливая в прохожих конфетти из засахаренных орехов.

И посреди этого сладкого, шумного, пахнущего ванилью и предвкушением чуда хаоса, Джо-Джо Весельчак репетировал. Он стоял на импровизированной «сцене» — перевернутом ящике из-под мармеладных гусениц — и отрабатывал свою коронную шутку для Фестиваля.

— Почему комета пришла на Фестиваль без приглашения? — кричал он воображаемой толпе, размахивая руками так энергично, что его рыжие вихры взлетали, как огненные язычки. — Потому что она… косолапая! И боится, что ее спутают с летающей тарелкой для вишневого варенья! Ха-ХА!

В ответ залился смехом только Бублик, сидевший в первом ряду (который он сам себе и обозначил, облизав плитку). Пес вилял хвостом, сбивая пыль, и тыкался мокрым носом в Джо-Джо, требуя продолжения.

— Неплохо, Весельчак, — пробурчал Гном Ворчун, удобно устроившись на тумбе у фонтана и строгая новый посох (старый чуть не сгорел на прошлой неделе при попытке сварить варенье с «перчинкой-огоньком»). — Но «косолапая» — это слабо. Надо что-то позубастее. Например: «Потому что она боится, что ее примут за пропеллер от Пирогомета и… ик!.. запекут в начинку!» — Он сам фыркнул от своей выдумки и чуть не уронил банку с только что сваренным «Вареньем Победителей Фестиваля (Пробная Версия)».

— «Запекут в начинку»? — задумчиво повторила Гизмо, не отрываясь от своего новейшего изобретения. Она сидела рядом, окруженная проводами, микросхемами и паяльником, дымящим, как маленький дракон. — Гениально, Ворчун! Это же чистая физика импульса и термодинамики теста! Мой «Пирогонавигатор» как раз нуждается в тестовом объекте с нестабильной траекторией… — Она потянулась к огромному устройству, похожему на помесь радара и кондитерского мешка.

— Ни в коем случае! — взвизгнул Пусик, который пытался спрятаться от предпраздничного шума в тени Ворчуна, обмотавшись тремя шарфами сразу. — Он же… он же может случайно запустить самого Ворчуна! Или меня! Или… или этот фонтан! — Он испуганно указал на фонтан Сюрпризов, который в тот момент выстрелил струей лимонада прямо в пробегавшего мимо почтальона Мятлика. Тот чихнул мыльными пузырями и покатился дальше, не сбавляя скорости.

Джо-Джо расхохотался, глядя на это. Он подмигнул Пусику:

— Расслабься! Гизмо знает, что делает! Правда, Гиз?

— Абсолютно! — уверенно ответила изобретательница, нажимая на большую красную кнопку с надписью «ВКЛ/ВЫКЛ (Желательно ВКЛ)». — Система стабилизации траектории протестирована на… э-э… пятидесяти процентах возможных сценариев! Почти!

Пирогонавигатор жужжал, мигал разноцветными лампочками и вибрировал так, что с него посыпались винтики. Бублик насторожил уши и зарычал на него, как на подозрительную кость.

Именно в этот момент, когда Джо-Джо снова открыл рот, чтобы отрепетировать шутку про комету и варенье, это случилось.

Он увидел свое отражение в огромной, только что выдутой Плюшкой-3000 капле сладкого сиропа. И отражение было… не совсем его. Оно улыбалось, но улыбка казалась напряженной, натянутой. Рыжие вихры лежали чуть аккуратнее. И — самое главное — на левой щеке, где у настоящего Джо-Джо красовалась веснушка в виде ноты «ля», у отражения было гладкое, пустое место. Будто кто-то стер маленькую частичку его самого.

Джо-Джо замер. Шутка застряла в горле. В ушах вдруг отдалось странное эхо — не его смеха, а чьего-то чужого, тихого и… как будто печального? Он резко обернулся. Никого подозрительного рядом не было. Гизмо копошилась с проводами, Ворчун пробовал варенье, Пусик дрожал, Бублик обнюхивал упавший винтик. Фонтан плескался лимонадом, Пирогомет грозился запустить пробный снаряд.

Все как всегда. Ярко, шумно, весело.

Но Джо-Джо почувствовал легкий, ледяной укол где-то под ребрами. Как будто что-то щелкнуло в самом механизме мира. Не громко. Не страшно. Но… неправильно. Как тиканье часов, которые вдруг решили пойти чуть-чуть назад.

Он потрогал свою веснушку-ноту. Она была на месте. Теплая, родная.

— Эй, Джо-Джо! — крикнула Гизмо, отвлекаясь от Пирогонавигатора. — Чего замер? Репетируй! Завтра тебе покорять толпу, а не стоять как вкопанный!

Джо-Джо вздрогнул, оторвав взгляд от капли ваты, где отражение уже растворилось, уступив место лишь розовому сиянию. Он насильно выдавил улыбку, стараясь прогнать внезапный холодок.

— Да… да! Конечно! — Он снова вскочил на ящик, стараясь вернуть прежний задор. — Так вот, почему комета… э-э… потому что она… забыла купить билет? Нет… Потому что она… — Он запнулся. Шутка про косолапость и варенье вдруг показалась глупой. Пустой. Как позавчерашняя конфета.

Ворчун хмыкнул:

— Видишь, рыжий? Без моей подсказки — как без варенья. Пусто!

Пусик выглянул из-под шарфа, его большие глаза встревоженно смотрели на Джо-Джо. Бублик перестал рычать на Пирогонавигатор и уставился на Весельчака, улавливая его внезапную растерянность.

А Джо-Джо стоял на своем ящике, посреди готовящегося к празднику города, и чувствовал лишь одно: что-то важное, что-то невероятно знакомое и одновременно чужое, только что прошло рядом. Как тень. Как эхо. Как забытая мелодия, которую никак не вспомнить.

И Фестиваль Летающих Пирогов внезапно перестал казаться самым главным событием в мире. Потому что в Веселундии, где смех был воздухом, а невозможное — обычным делом, только что случилось нечто… невозможнее невозможно-необычного. И это «нечто» смотрело на него его же глазами. Только без веснушки.

Прозвенел первый колокольчик. Призрачная игра началась.

Часть 1: Охота на Невидимку

Глава 1: Фонтан, Который Забыл Кто Он

Солнце-попрыгунчик уже вовсю кувыркалось над Веселундией, заливая Радужную Площадь светом, похожим на растопленное золото и апельсиновый мармелад. Но Джо-Джо Весельчак чувствовал себя так, будто проглотил комок холодной ваты. Веселой ваты, но все же. Он стоял возле перевернутого ящика из-под мармеладных гусениц, который еще вчера был его триумфальной сценой, и тупо смотрел на гигантскую каплю розовой сладкого сиропа, выдутую Плюшкой-3000. Там уже не было никакого странного отражения. Только его собственное лицо, чуть искаженное сферической поверхностью: рыжие вихры торчали во все стороны, веснушка-нота «ля» на левой щеке сияла, как маленькое солнышко. Но внутри… внутри все еще звенел тот тихий, печальный смех-эхо.

— Весельчак! — оглушительный голос Ворчуна, похожий на скрип несмазанных качелей, вырвал его из оцепенения. — Ты там заснул стоя? Или твой мозг улетел вместе с пробным пирогом? Репетируй! Фестиваль Летающих Пирогов не будет ждать, пока ты вспомнишь, как дышать!

Гизмо, уткнувшаяся в клубок проводов своего Пирогонавигатора, лишь мотнула головой, не отрываясь от работы. Ее паяльник шипел, как разозленный кот, а пальцы двигались с такой скоростью, что сливались в розовый (из-за защитных перчаток) шлейф.

— Да, Джо-Джо! — крикнула она, тыкая отверткой в недра прибора. — Мне нужны точные параметры смеховой волны для калибровки системы уклонения от чаек! Шутка про комету и варенье — идеальный тест! Особенно после вчерашнего… э-э… инцидента с отражением. Наверное. Возможно. Если это не было галлюцинацией от переизбытка сахарной пыли.

— Это не было галлюцинацией! — горячо возразил Джо-Джо, наконец спрыгнув с ящика. Он потрогал свою веснушку. Она была на месте. Теплая. Родная. — Я видел! Там не было веснушки! И… и он смеялся не как я! Он… скулил!

— Скулил? — Пусик высунул нос из своего шарфного кокона, примостившегося рядом с Ворчуном. — Как Бублик, когда ему не дают кость? Или… или как я, когда темно?

— Не знаю! — Джо-Джо раздраженно взъерошил волосы. — Просто… не так!

Бублик, услышав свое имя и слово «кость», немедленно подскочил, тычась мокрым носом в карман Джо-Джо, где обычно хранился стратегический запас вкуснейшего печенья в форме маленьких дирижаблей.

— Печенье-дирижабли? — спросил он надеющимся тоном, принюхиваясь. — Или… о! Запах тревоги! И… лимонной нестабильности? — Его нос задрожал. — Интересно! Сыщик Бублик берется за дело! Возможно, это происки… подозрительных белок? Они же обожают цитрусовые!

Вместо печенья пальцы Джо-Джо наткнулись на гладкий, теплый камень в форме Чихающего Кота — его друг, его талисман, подарок мамы. Он сжал его, пытаясь успокоиться. Все как обычно. Солнце, смех, запах ванили от Плюшки-3000, ворчание Ворчуна, запах паяльника Гизмо…

Джо-Джо отогнал от себя мрачные мысли, и именно в тот момент, когда он уже собрался добавить что-то про космические кроссовки кометы, случилось Первое Чудо. Или Беда.

Воздух рядом с настоящим Фонтаном Сюрпризов, который весело плескался шипучим лимонадом и выстреливал конфетти из засахаренных орехов, вдруг задрожал, как нагретый асфальт в зной. Затем он словно сморщился, и на его месте, чуть в стороне, материализовался его двойник. Он был похож на старую, выцветшую фотографию настоящего фонтана. Звуки его журчания доносились приглушенно, словно из-под толстого стекла или со дна глубокого колодца. Но самое странное — его струи били не вверх, создавая радуги, а вниз, прямо в собственную чашу, с громким, унылым ПЛЮХОМ!

— Ого! — воскликнул Джо-Джо, забыв о шутке. Он подбежал ближе. — Это новый аттракцион? Или… Гизмо, это твой навигатор так шалит? Или это новый сюрприз?

— Сюрприз? — фыркнул Ворчун, поднимая голову от своего посоха, который он теперь украшал выжженными рунами (что-то про «Стойкость против брызг»). — Это же очевидная поломка! Опять этот фонтан перепутал «вверх» с «вниз»! Как мой котенок Лирик, когда пытается запрыгнуть на стол и обязательно вляпывается в варенье! Эй, смотрите-ка!

Лимонад в чаше фантомного фонтана вел себя совсем неподобающе. Он… густел. Прямо на глазах. Пузырьки лопались, жидкость мутнела, приобретая ярко-желтый цвет и странную, тягучую консистенцию.

— Э-э… ребята? — Пусик съежился еще больше. — Он… он превращается в желе? Лимонное желе?

Действительно, через пару секунд в чаше фонтана колыхалось гигантское, прозрачно-желтое, искрящееся на солнце желе. Оно даже слегка подрагивало.

— Вау! — Гизмо наконец оторвалась от Пирогонавигатора, ее глаза загорелись научным азартом. — Фазовый переход под воздействием… чего? Температуры? Вибрации? Эмоционального состояния фонтана? Надо взять пробу! Для науки! И… и для пирогов! — Она схватила со стола огромную ложку для варенья.

Нееет! — завопил Ворчун, вскакивая. — Гизмо, стой! Это же неведомая дрянь! Может, оно кислое? Или мыльное! Негигиенично! Непредсказуемо!

Но было поздно. Гизмо уже зачерпнула ложкой увесистый кусок трясущегося лимонного чуда. Желе затрепетало на ложке, как гигантская солнечная капля.

— Пахнет… лимоном! — радостно констатировала Гизмо. — И… пылью? Интересно!

— Пылью?! — Бублик насторожил уши, его нос задвигался как локатор. — Пыль — верный признак! Признак чего? — Он сделал пару кругов вокруг Гизмо, принюхиваясь к желе. — Ага! Запах… старых орехов! И… и хвои! Беличья хвоя! Я так и знал! Это не просто желе, это улика! Белки подстроили фантомный фонтан, чтобы… чтобы отвлечь нас от их главного плана! Наверняка они хотят украсть рецепт летающих пирогов! — Бублик рванул вперед с детективным рвением. — Отдай улику, Гизмо! Сыщик Бублик должен ее изучить! Для следствия!

Его цель была ясна — огромная, манящая ложка в руках Гизмо.

— Бублик, нет! — закричал Джо-Джо, но было поздно. Пес в прыжке лизнул желе. И случилось неизбежное.

Липкое, упругое желе оказалось сильнее законов гравитации и собачьей слюны. Огромный кусок оторвался от ложки и… прилип к морде Бублика! Пес в ужасе замотал головой, пытаясь стряхнуть липкую трясуху.

— А-а-а! Предательство! — завыл Бублик, лимонная масса залепила один глаз и сползала на уши. Он забегал по кругу, отчаянно тряся головой и чихая конфетти-снежинками от возмущения. — Это ловушка! Беличья липкая ловушка! Они меня… мумифицируют! Помогите! Я не могу видеть врага! — Желтые брызги летели во все стороны.

— Эй! Мои новые шестеренки! — вскрикнула Гизмо, отпрыгивая от летящих капель.

— Моя борода! — заревел Ворчун, прикрывая лицо руками. — Он же ее весь в лимонной липучке изваляет!

— Кошмар! Абсолютный кошмар! — завизжал Пусик, ныряя под ящик из-под мармеладных гусениц и натягивая шарф на глаза.

— Бублик! Стой! — Джо-Джо бросился к псу, пытаясь схватить его.

Площадь превратилась в аттракцион кошмаров с Бубликом в главной роли невольного клоуна, покрытого лимонным желе. Он носился между тумбой Ворчуна, Пирогонавигатором и фонтаном, оставляя за собой липкие желтые следы, чихая конфетти и выкрикивая обрывки теорий:

— Они везде! Белки-невидимки! Используют… аномальное желе! Ай, мой глаз! Помогите! Я ослеп! Ослеп для правосудия!

Любопытные горожане начали собираться, покатываясь со смеху. Даже фонтан, казалось, тихонько посапывал своим оставшимся желе.

— Эврика! — вдруг закричала Гизмо, глядя на Бублика, мечущегося в липкой панике. Она не обращала внимания на капли желе на очках. — Нестабильная коллоидная структура! Аномальная адгезия! Это же не просто желе! Это… это фантомное желе! След пространственно-временного искажения!

— Какое еще искажение?! — рявкнул Ворчун, пытаясь оттереть желе от рукава. — Это след собачьего безобразия! Бублик! Успокойся ради всех гномов мира! Сидеть! Лежать! Отряхнуться!

Бублик, услышав грозный голос Ворчуна, плюхнулся на зад, а затем отчаянно тряхнул всем телом. Капли лимонного желе, как снаряды, полетели в разные стороны. Один шлепок угодил прямо в лоб Ворчуну.

— ГРРРРААААА! — заревел гном, вытирая лицо. Его борода теперь блестела, как янтарь, и пахла цитрусами. — Вот ты у меня получишь, пушистый вареньетерьер! Я тебя… я тебя… вываляю в муке и выставлю на Фестиваль как «Желе-пса»!

Пока Ворчун метал громы и молнии, а Бублик виновато сидел в сторонке, пытаясь слизать желе с собственной морды, Джо-Джо подбежал к самому фонтану. Чаша была все еще наполовину полна странного лимонного вещества. Но что-то было не так. Вода… лимонад… желе… исчезли? Нет. Они были, но…

— Смотрите! — крикнул Джо-Джо, указывая на дно чаши. — Плитка! Она другая!

Обычно дно фонтана было выложено синей плиткой с золотыми рыбками. Сейчас сквозь слой полупрозрачного желтого желе просвечивала… красная плитка. И на ней были изображены не рыбки, а какие-то строгие, геометрические узоры, похожие на чертежи.

— Ну конечно, это же фантом! — констатировала очевидное Гизмо, подбегая. Ее приборы замигали тревожно. — Это же не наш фонтан! Вернее, он… но из другого места! Или времени! Как твое отражение, Джо-Джо!

— А что это за узоры? — спросил Пусик, осмелев и выглянув из-под ящика.

— Не знаю, — нахмурилась Гизмо. — Но они… исчезают!

Действительно, по мере того как желе медленно таяло под лучами солнца (или просто теряло свою фантомную сущность), красная плитка с узорами тускнела, растворяясь, уступая место знакомой синей с рыбками. Через пару минут в чаше плескалась обычная вода. Ну, почти обычная — слегка желтоватая и пахнущая лимоном.

— Ушел… — прошептал Джо-Джо. Он сжал в кармане Камень-Кот. Холодок под ребрами вернулся. Это было не воображение. Это было реально. И это вернулось.

— Ушел? — фыркнул Ворчун, наконец оттерев большую часть желе с лица (борода сияла и пахла теперь, как лимонный пирог). — Он нас просто облил и смылся! Как настоящий хулиган! Вот если бы я его поймал… ой!

Ворчун поскользнулся на липком желтом следе, оставленном Бубликом, и шлепнулся прямо в лужу размазанного желе. Он сидел, весь в желтой липкой массе, и смотрел на мир с выражением глубочайшей гномьей обиды. Бублик, увидев это, жалобно заскулил и попытался лизнуть Ворчуна в знак примирения.

— НЕЕЕЕЕТ! — заорал гном, отбиваясь посохом. — Убери свою лимонную морду! Ты уже навредил достаточно! Теперь я пахну, как дешевый освежитель воздуха! И скользкий, как угорь в масле!

— Но… но улика! — попытался оправдаться Бублик, отпрыгивая и отряхиваясь (что только разбрызгало остатки желе). — Я был близок к разгадке! Фантомный фонтан… лимонная ловушка… это явно работа беличьего синдиката! Они мстят за прошлогодний инцидент с ореховым складом!

— Никаких белок! — рявкнул Ворчун, с трудом поднимаясь. — Только твоя сыскная липкая морда! Гизмо! Немедленно изобрети что-нибудь против фантомного желе и… этого! — Он мотнул головой в сторону Бублика, который теперь старательно вылизывал лапу, пытаясь сохранить остатки сыскного достоинства.

Гизмо, уже успевшая собрать образцы тающего желе в пробирки, лишь вздохнула:

— Работаю над этим, Ворчун. Но сначала надо понять природу явления. Джо-Джо был прав. В городе происходит что-то… аномальное. И это что-то может быть опасным. Особенно для чистоты бород. И… для гипотез о белках, — добавила она, глядя на Бублика.

Джо-Джо смотрел на смешную и липкую сцену: Ворчуна в луже желе, Гизмо с пробирками, Пусика, выглядывающего из укрытия, и Бублика, с виноватым видом вылизывающего последние лимонные капли с лапы и бросающего подозрительные взгляды на ближайшие деревья. Было смешно. Абсурдно. Очень по-веселундски. Но тот холодок под ребрами не исчезал. Он знал — это был только первый акт. Первый чих в фантомной симфонии. И где-то там, в переливах реальности, бродило его отражение. Без веснушки. И оно смотрело.

А фантомный фонтан, выполнив свою странную миссию и растворившись в воздухе беззвучно, как лопнувший мыльный пузырь, оставил после себя лишь липкий беспорядок и первую трещинку в обыденности Веселундии. И легкий холодок под ребрами у Джо-Джо, который он списал на смех.

Тень над Городом Радости

Создавалось ощущение, что над городом повис знак дежавю. Словно кто-то неуклюже перелистывал страницы знакомой книги, и картинки слегка двоились.

Джо-Джо шел к Радужному Мосту, чтобы встретить почтальона Мятлика — тот обещал принести новый журнал «Веселые Изобретения» для Гизмо. Мост, как всегда, переливался всеми цветами радуги, а под ногами пружинило упругое сияние. Но… что это? Рядом с ним, чуть в стороне, стоял еще один мост. Он был похож на брата-близнеца, но больного. Его цвета были тусклыми, выцветшими, словно краски смыл дождь. А под ногами, вместо привычной пружинистой радости, ощущалась странная, тягучая тишина, как густой сироп. Люди, ступившие на него по ошибке, морщились, потирали виски и быстро сходили обратно, жалуясь на легкое головокружение и чувство, будто их тянет вниз. Через час этот грустный двойник растаял, как сахарная вата под внезапным дождиком, оставив лишь влажный след на камнях да недоумение в воздухе.

Позже, когда Джо-Джо нес Гизмо журнал мимо киоска Братьев Блинчиков, откуда так вкусно пахло ванилью и жареным тестом, он чуть не врезался в странную тумбу. Она стояла прямо через улицу от настоящего киоска. Вывеска на ней гласила кривыми, невеселыми буквами: «Пирожки-Разочарования». Внутри, вместо веселых, подпрыгивающих Братьев Блинчиков, сидела одна-единственная угрюмая тень. Она не улыбалась, не зазывала покупателей. Просто протягивала руку, предлагая серые, холодные комочки теста, от которых даже мухи шарахались. Никто не подходил. Когда Джо-Джо попытался приблизиться, фантомный киоск дрогнул и исчез, словно его стерли ластиком, оставив лишь слабый запах подгоревшей муки и тоски.

Самым жутким был визит в парк. Джо-Джо любил сидеть под своим могучим Дубом, в тени его раскидистых ветвей, придумывая новые шутки. Но сегодня рядом с его старым другом вырос другой дуб. Он был выше, тоньше, как истощенный великан. И вместо зеленых листьев на его ветках дрожали и мерцали сотни крошечных фонариков-слезинок. От него веяло холодом и одиночеством так, что птицы облетали его стороной, а солнце-попрыгунчик будто стеснялось светить рядом слишком ярко. Джо-Джо подошел, и ему показалось, что дерево тихо плачет. Этот фантом продержался дольше всех, почти полдня, прежде чем медленно растворился в воздухе, как печальный сон. От него осталось лишь ощущение пустоты и морозный след на траве.

— Они появляются там, где что-то потеряно или забыто, — шептала Гизмо вечером, изучая свои записи на новеньком планшете «АномалияЛоггер 3000». Ее очки-калейдоскопы блестели в свете лампы. — Возле фонтана Джо-Джо вчера обронил свою счастливую монетку! На мосту старушка Миндалина потеряла платок с вышитыми смешариками! А под дубом… — Она посмотрела на Джо-Джо. — Ты когда-то потерял свою первую записанную шутку, помнишь? Ту, про говорящий бутерброд, который все время просил масла?

Джо-Джо кивнул, чувствуя, как тот самый холодок под ребрами, появившийся у фонтана, стал сильнее. Город чувствовал себя… раздвоенным. Ненадежным.

Погоня за Радужной Тенью

Экшен грянул, когда Джо-Джо и Гизмо (с ее новыми реактивными кроссовками «Быстроногов-1») шли мимо Кондитерской «Сладкий Сон». Из ее распахнутого окна, пахнущего ванилью и сдобой, вдруг выпрыгнула невообразимая штуковина. Огромная мармеладная лягушка! Но не простая, а полупрозрачная, как стеклянная. Она вся мерцала радужными переливами, словно внутри нее горел крошечный призматический фонарик. Каждый ее прыжок оставлял за собой короткий, липкий, радужный след, который тут же таял и испарялся, как дым. Фантом! И она явно спешила!

— Лови ее! — закричал Джо-Джо, первым бросившись в погоню. Инстинкт подсказывал — это ключ! Часть тайны!

Погоня по крышам Веселундии была безумной и чудесной! Фантомная лягушка прыгала легко и бесшумно, проскальзывая сквозь флюгеры в форме кренделей и дымоходы, пахнущие какао. Джо-Джо карабкался по черепице в форме вафельных рожков, Гизмо жужжала следом на своих кроссовках, едва не врезаясь в трубу, из которой валил розовый дым (видимо, кто-то варил зефир). Ворчун, ворча что-то про «крысиные бега» и «гномов не для этого создавали», удивительно проворно катился по скатам, цепляясь посохом. Бублик мчался внизу, по улице, лая: -Стой, подозрительное земноводное! Верни улики! — и пытаясь предугадать направление прыжков. Пусик плыл чуть позади, дрожа и становясь почти невидимым: «Ой-ой-ой, высота! И… и она же скользкая! Мармеладная!»

Они почти настигли лягушку на плоской крыше Музея Смеха, уставленной гипсовыми фигурами хохотавших великанов. Джо-Джо протянул руку… Но фантомное создание, словно почувствовав опасность, обернулось. Ее мармеладные глаза (если это были глаза) сверкнули. Она хихикнула крошечным пузырьком воздуха и… растворилась прямо в луче полуденного солнца. Оставив лишь одну-единственную каплю липкого, радужного сиропа, упавшую прямиком на нос Бублику.

— Уплыла! — разочарованно выдохнула Гизмо, снимая очки и вытирая пот со лба. — Но след… энергетический отпечаток… он здесь. Нездешний. Как у того фонтана.

Джо-Джо стоял, глядя на пустое место, где только что была лягушка. Холодок под ребрами стал ощутимее.

Лицом к Лицу с Пустотой

Вечер опустился на Веселундию, как мягкое фиолетовое покрывало. Первые звезды зажглись в небе — одна, самая яркая, подмигнула Джо-Джо, как старая знакомая. Он сидел на крыльце своего дома-мороженого, сжимая в руке свой самый дорогой талисман — теплый, гладкий камень в форме Чихающего Кота, подарок мамы. Он думал о фантомах, о странной лягушке, о том, что город будто заболел легкой, но заразной грустью…

Вдруг воздух перед ним задрожал. Не как у фонтана. Тоньше. Точно поверхность воды, в которую бросили камень. И он появился.

Двойник.

Стоял в двух шагах, на теплой плитке крыльца. Так близко, что Джо-Джо видел каждую деталь. Одет в такую же клетчатую рубашку, но ткань казалась поношенной, выстиранной до белесости. Джинсы — того же покроя, но выцветшие до неопределенного серо-голубого оттенка. Рыжие вихры — те же, что у Джо-Джо, но без золотистых искорок на солнце, просто тускло-рыжие. Глаза — его собственные глаза, зеркальные… но пустые. Глубоко усталые. Без огонька. Без искры. И самое страшное, самое неправильное — на левой щеке, где у Джо-Джо сияла, как маленькое солнышко, веснушка-нота «ля», было гладкое, пустое место. Будто кто-то стер ее ластиком.

Джо-Джо остолбенел. Весь мир сузился до этой фигуры. Холодок под ребрами превратился в ледяной ком, сковывающий дыхание. Двойник смотрел на него. Без улыбки. Без злобы. Без всякого выражения. Просто смотрел.

— Кто… — успел прошептать Джо-Джо, инстинктивно сжимая камень-кота.

Двойник двинулся молниеносно. Не для атаки. Его рука (пальцы холодные, как мрамор в подвале) мелькнула. Он вырвал Камень-Кот из руки Джо-Джо. Вырвал легко, будто брал то, что ему и так принадлежит.

— Отдай! — вскрикнул Джо-Джо, бросаясь вперед. Это был крик не столько гнева, сколько ужаса. Камень — его связь с мамой, с теплом дома, с чем-то нерушимым!

Но двойник уже отступал. Он окинул Джо-Джо последним взглядом — тяжелым, невыносимо знакомым и одновременно чужим. Взглядом, полным немой тоски и чего-то еще… упрека? Сожаления? — и шагнул назад. Прямо в стену дома-мороженого. Камень в его руке вспыхнул тускло-синим холодным светом. Стена дрогнула, стала жидкой и мутной, как вода в луже после дождя. И двойник растворился в ней, как призрак, унося с собой тепло камня.

Джо-Джо остался один. С пустой, холодной ладонью. В голове внезапно образовалась зияющая пустота. Он только что думал… Думал о чем-то важном. О чем-то очень теплом. О маме? О ее смехе? О той шутке, которую он ей рассказал вчера? Он забыл. Совсем. Словно кусочек его памяти, его самого, вырвали вместе с камнем. Он почувствовал слабость, легкое, но противное головокружение, как будто земля под ногами стала зыбкой. Как будто его самого начали… стирать.

Сбор Команды и Шепот Старых Книг

Через полчаса в мастерской Гизмо, пахнущей паяльником, маслом и пылью, царило напряженное оживление. Джо-Джо, все еще бледный, рассказывал о встрече. Его голос был чужим, сдавленным. Пусик, кутаясь в три шарфа, дрожал, как осиновый лист, его прозрачность то усиливалась, то спадала.

— Это не призрак, — прошептал он, пряча лицо в складках ткани. Голос его был едва слышен. — Призраки… они из нашего мира. Энергия. Остатки. Он… другой. Как дыра. Как пустота. Холодная. Он не отсюда.

— Зазеркалье! — вдруг рявкнул Ворчун, стуча посохом по полу так, что зазвенели банки с гайками. Все вздрогнули. — Я же говорил! Дедушка Кремень рассказывал у очага! Бывают трещины. В самой ткани мира. Оттуда иногда глядят… отражения. Нехорошие. Ненастоящие. Крадут вещи. И мысли! Особенно теплые! — Он мрачно посмотрел на Джо-Джо. — Вот твой камушек и твою думушку и стырили.

— Значит, нужен детектор! — Гизмо уже лихорадочно рылась в ящиках. Гаечные ключи летали, микросхемы мигали, как испуганные светлячки. — Создам «Фантомоскоп»! Будет ловить их энергетические следы, частотные искажения! Надо только подобрать правильный резонатор… — Она схватила кристалл с полки и принялась припаивать его к какому-то блестящему корпусу.

Бублик тем временем припал носом к тому месту на крыльце, где стоял двойник. Он втягивал воздух с таким сосредоточенным видом, будто читал самую важную в мире книгу. Потом поднял голову, его умные собачьи глаза были серьезны.

— Запах… — проговорил он торжественно. — …**старых книг.** Пыльных, как в Библиотеке Забытых Шёпотов. Пыльных чердаков, где хранятся вещи, о которых все забыли. И… далеких звезд. Но не веселых, праздничных, а… грустных. Очень грустных. — Он тряхнул ушами, сбрасывая невидимую пыль. — И еще… горького шоколада. Самого горького, какой только бывает. — Бублик посмотрел на Джо-Джо. — Это не белки. Это… что-то древнее. И печальное. Он что-то ищет. Чувствую носом. Он очень хочет это найти.

Джо-Джо сжал кулаки. Пустота в памяти ныла, как синяк. Он посмотрел на друзей: на Гизмо, спаивающую проводами что-то сложное и блестящее; на Ворчуна, мрачно натирающего посох мазью «От Ушибов и Гномьей Досады»; на Пусика, сливающегося с тенью книжного шкафа; на Бублика, чей нос теперь был их компасом в этом странном тумане.

— Он забрал мой камень. Он забрал… кусочек меня, — тихо, но очень четко сказал Джо-Джо. Голос его звучал хрипло. — Он опасен. И он что-то хочет. Что-то важное. Мы должны его найти. Пока он не забрал… все.

В мастерской Гизмо зажурчал паяльник, замигали разноцветные лампочки на зарождающемся «Фантомоскопе». Охота на невидимку, на двойника из Ниоткуда, началась. А за окном Веселундия, яркая, шумная, пахнущая пирогами и праздником, вдруг показалась Джо-Джо хрупкой. Словно любимая игрушка, в которую вкралась невидимая трещина. И сквозь эту трещину дул холодный ветер из мира, которого не должно было быть.

Глава 2: Перо, Пыль и Тень в Шкафу

Утро после «Желе-Катаклизма» встретило Веселундию подозрительной чистотой. Солнце-попрыгунчик светило, но как-то осторожно, будто боялось разбудить новую аномалию. Плитка местами мерцала чужими цветами, а воздух временами звенел не смехом, а странным, приглушенным эхом, как будто город прислушивался к шагам незваного гостя.

Радужная Площадь блестела — следы вчерашнего происшествия были отмыты Плюшкой-3000 с помощью гигантских вафельных полотенец и взбитых сливок. Но в воздухе витал едва уловимый запах тревоги, как от забытого на плите и подгоревшего компота.

Команда собралась в Центре Управления Аномальными Катаклизмами, так временно называлась мастерская Гизмо — царство шестерёнок, паяльников и банок с этикетками «Смех Концентрированный (Открывать в Очках!)». Ворчун, всё ещё пахнущий лимонным освежителем (несмотря на ночь в ванне с пеной «Антилипучка»), ворчал, натирая ушибленный от падения в желе зад всё той-же мазью «От Ушибов и Гномьей Досады». На стене висела огромная, нарисованная от руки карта Веселундии, испещренная красными крестиками (места появления фантомов) и синими вопросительными знаками (маршруты возможного перемещения двойника).

— Готово! — Гизмо торжественно водрузила на стол «Фантомоскоп 2.0». Устройство напоминало помесь телескопа, кофемолки и аквариума, в котором лениво плавала механическая золотая рыбка. — Улучшенная модель! Теперь он не только ловит фантомные сигналы, но и пытается указать направление! И… э-э… развлекает золотой рыбкой. Двухзадачность!

— Направление? — Джо-Джо машинально коснулся места на щеке, где сияла веснушка-нота «ля». Пустота от украденного камня-кота все еще ныла где-то внутри, как зуб после удаления. — К нему? К двойнику?

Высокая вероятность, — кивнула Гизмо, подкручивая миниатюрную антенну на корпусе. Рыбка внутри лениво махнула хвостом. — Если он создает искажения, рыбка должна… ну, не то чтобы залаять, как Бублик, но заволноваться. Запустить пузыри. Замигать тревожно. Я еще калибрую индикаторы реакции.

— Главное, чтобы не запустила фонтан желе в мою и без того пострадавшую персону, — проворчал Ворчун, с опаской косившийся на прибор. — Одного лимонного купания мне хватило на всю оставшуюся вечность. И на несколько предыдущих.

— Итак, — Гизмо щелкнула указкой по карте, где был отмечен фантомный дуб Джо-Джо. — Как я уже говорила, предположительно аномалии возникают в местах сильной эмоциональной привязки или там, где недавно что-то потеряли. Логично предположить, что сам двойник движется по подобным «якорям» памяти или утраты!

— Значит, он пойдет туда, где много старья? Где забытое копится веками? — Джо-Джо машинально потер щеку, где сияла веснушка-нота «ля». Пустота от украденного камня-кота все еще ныла. — В Музей Устаревших Изобретений? На Свалку Старых Игрушек? В Библиотеку Забытых Шепотов?

— Библиотека пахнет книгами! — тут же заключил Бублик, его нос вздрагивал, как чувствительный сейсмограф. — Старыми, пыльными! И… горьким шоколадом! Точь-в-точь как он! Сыщик Бублик голосует за Библиотеку! Хотя… — он задумался, — …музейные белки тоже могут быть причастны! Они хранители древних артефактов! Сыщик Бублик к делу готов! — пес эффектно встряхнув клетчатым плащом (теперь неотъемлемая часть его сыскного образа после «Желе-Дела»). Он важно прошелся по комнате, его нос работал как мощный насос. — Мой нос уловил след! Тот самый! Запах… старых книг! Пыльных, как в Библиотеке Забытых Шёпотов! Чернильных косточек — тех самых, что пахнут тайнами! И… статического электричества! Как искры перед грозой! Точь-в-точь как от того фантомного фонтана и… и от него! — Бублик ткнул носом в воздух, где вчера стоял двойник. — Это явно не белки! Хотя… — он задумался.

— Бублик, — вздохнул Джо-Джо, — белки тут ни при чем. Но кажется, у нас наметился след. И двойник… он другой. Пусик прав. Он как дыра. И он что-то ищет. Вчера он украл камень… а что, если он ищет части чего-то? Как пазл?

— Как это, белки не при чём? Ещё как при чем! — парировал детектив. — Белки гении маскировки! Но нос сыщика не обмануть! Вперед! По следу бумажной пыли и… электрических белок! — Он гордо ткнул лапой в сторону двери. Вот тогда пазл и сложится!

— Пазл? Ты сказал «пазл»? — нахмурилась Гизмо. — Интересная гипотеза! Если фантомы — это искажения пространства, вызванные его присутствием или поиском… то что, если он ищет артефакты? Предметы силы? Якори для своей нестабильной формы? — Она схватила блокнот и начала что-то быстро чертить. — Ворчун, твой дед говорил что-то про «якоря Зазеркалья»?

— Хм, — Ворчун потер бороду, оставляя на ней следы пыли. — Припоминаю байку дедушки Кремня…

Все насторожились. Ворчун редко вспоминал деда серьезно.

— Что за байка, Ворчун? — спросил Джо-Джо.

— Бормотал старик про «Осколки иных миров» и «Карту Несуществующих Мест», — начал гном, голос его стал глубже, задумчивее. — Говорил, что первые часовщики Веселундии, те, что время подгоняли под веселье, создали ее. Не для дорог. Для… записей. Чтобы записывать все, что потерялось. Все, что могло быть, но не случилось. Улицы, что снесли. Дома, что сгорели. Мечты, что лопнули, как мыльные пузыри. И даже… — он понизил голос, — …целые миры. Версии Веселундии, что пошли не той дорожкой. Сгинули. Или были стерты.

— Стерты? — переспросила Гизмо. — Как?

— Сильно хотели забыть, наверное, — пожал плечами Ворчун. — Или… кто-то сильный стер. Дедушка говорил, Карту разорвали и спрятали. Потому что знания на ней — опаснее динамита. Могут реальность пошатнуть. А уж если кто соберет ее целиком… — Он мрачно посмотрел на мерцающий треугольник в руках Джо-Джо. — …то, глядишь, и несуществующее место станет существующим. А существующее… ну, ты понял.

Тишина повисла густая, как пыль в обсерватории. Пусик вздрогнул.

— Значит… двойник… он из такого места? Из несуществующего? И он собирает Карту, чтобы… чтобы вернуть свой мир? — спросил Джо-Джо, и ледяной ужас пробрался по спине. — Вполне вероятно… Да, и Осколки… Дедушка Кремень говорил про Осколки иных миров, что притягивают отражения, как магнит железо. И что если такой осколок попадет сюда… — Он мрачно посмотрел на Джо-Джо. — …то отражение может зацепиться. Стать плотнее. Опаснее. Вот твой камушек… он мог быть таким якорем для него. А теперь он у него. Сильнее стал, значит.

Холодок под ребрами у Джо-Джо сжался в ледяной шарик. Мысль о том, что он сам помог двойнику стать сильнее, украдкой подарив ему талисман, была горькой пилюлей.

— Тогда нам нужно найти эти «осколки» первыми! — решительно сказал Джо-Джо. — Обезвредить их. Или использовать, чтобы выследить его! Гизмо, твой Фантомоскоп может их найти?

— Теоретически… — начала Гизмо, но ее слова потонули в оглушительном грохоте.

Было похоже, будто в трубу камина свалилась тележка с консервами. И почти так оно и было! В облаке сажи и искр, эффектно перевернувшись, приземлилась Грымзя. Ее корона из банки «Сгущёнки-Взрывчатки» съехала набок, а ржавая сабля ткнулась прямиком в банку с «Концентрированным Смехом».

— Хохи тут! — проскрипела она, озираясь хищным взглядом. — Варенье и блестяшки — наши-ы-ы-с! Атакуем-сс-с!

Мастерская мгновенно превратилась в эпицентр апокалипсиса. Через кошачий лаз, словно горох из треснувшего стручка, вывалились остальные Хохи. Казюля, хихикая как сорока, у которой стащили последнюю блестку, тут же выпалила из своей хоботообразной лапки струю едкой розовой слизи. Целью был новенький Фантомоскоп. «Бу-у-у! Пузыри пускать научи!» — донеслось сквозь ее визгливый смех. В тот же момент Шушуня растворилась в ближайшей тени, оставив на стене лишь мерцающую надпись: «Ш-ш-ш… Хохи были тут…», которая тут же начала медленно стекать вниз, как черничная слеза. А Бульк, громко икнув и пытаясь сохранить равновесие после кульбита, чихнул липкой прозрачно-зеленой массой. Шляпа Ворчуна приняла удар на себя, замигав от неожиданности и брезгливости.

Плюх же, жалобно пища «Ой-ой-ой!», метнулся к ближайшему укрытию — пустому ящику из-под шестеренок. -Может, не надо драться? А то они… они Шмеля-Робота выпустят опять… — его голосок потонул в общем гаме.

Завершил адскую симфонию репродуктор на спине у Булька, заскрипев как несмазанная дверь в преисподнюю: «Хохи тут! Готовьтесь к а-а-адскому… э-э… веселью! И варенью-сс-с!»

— Мой стратегический запас «Ярости Малины»! — завопил Ворчун, прикрывая собой дверцу кладовки, словно рыцарь священный алтарь. — Гизмо, твоя штуковина! Примени её! Стреляй чем-нибудь усыпляющим!

— Это Фантомоскоп! Он для детекции, а не для… — начала изобретательница, но хаос достиг точки кипения.

Бублик, увидев Хохов, мгновенно переключил сыскной режим на «Код Красный»:

Ага! Диверсионная группа! — залился он громким, командным лаем. — Отвлекают нас, пока главный подозреваемый — двойник — действует! Защищаем улики и варенье! В атаку! — Он рванул к Грымзе, но его благородный порыв прервала лужа свежей слизи Казюли. Лапы пса поехали, как на катке из масла, и он врезался в перегруженный стеллаж с банками всем своим сыскным весом.

БА-БАХ! ТРЯСЬ-БРЯСЬ!

Это было похоже на взрыв в лаборатории безумного алхимика. Банки с «Икотой для Пингвинов», «Радужной Пылью» и «Запахом Старых Книг» грохнулись на пол, разбиваясь вдребезги. В воздух взметнулось буйство красок и запахов: облако изумрудной пыли, розовых блесток и фиолетового тумана накрыло комнату густым, непроглядным покрывалом. Все закашлялись, замахали руками, спотыкаясь о скользкий пол и разбросанные винтики. Пусик завизжал так пронзительно, что стал полностью невидимым от испуга, оставив лишь дрожащие шарфы, парящие в воздухе.

— Мои драгоценные компоненты! — вскрикнула Гизмо, роняя Фантомоскоп. Прибор жалобно запищал, а его механическая рыбка внутри закрутилась как бешеная, светясь яростно-красным светом, который едва пробивался сквозь разноцветную мглу, подсвечивая клубы пыли изнутри.

Именно в этом калейдоскопе хаоса Джо-Джо, протирая слезящиеся от пыли глаза, заметил нечто важное. За опрокинутым шкафом, из-под которого только что выскользнула тень Шуши, обнажилась стена. И на ней… была дверь. Маленькая, потертая временем, словно кукольная, с крошечной тусклой латунной ручкой. Она явно вела не наружу, а вглубь стены. И от нее веяло… не просто пылью, а чем-то чужим.

— Что… что это? — прошептал Джо-Джо, чувствуя, как знакомый холодок под ребрами усилился, словно предупреждение.

— Ага! Тайный ход! — тут же заключил Бублик, вынырнув из-под банки с «Икотой», чихая розовыми блестками. Его нос работал на пределе. — Запах… старой древесины! Затхлости веков! И… грусти! Той самой, горькой! Усиливается отсюда! Это не беличья база! Это… логово подозреваемого! Или тайник с уликами! Вскрываем, товарищи!

Не смей! — зашипела Шушуня из угла, ее голос доносился словно из-под земли. — Моя-я-я теневая заначка… Ш-ш-ш… там мои секреты… блестяшки…

Но было поздно. Любопытство и толчок Бублика заставили Джо-Джо дёрнуть крошечную ручку. Дверь со скрипом, похожим на старческий стон, открылась, открывая узкий, пыльный проход вглубь стены. Оттуда пахнуло молью, сухими листьями и чем-то… нездешним. Как холодный ветер из забытой страны.

— Фантомоскоп зашкаливает! — крикнула Гизмо, поднимая прибор. Рыбка внутри билась о стекло, как безумная, направляя свой светящийся нос прямо в черный провал проема. Красный свет пульсировал в такт ее ударам. — Там сильнейшая аномалия! Энергетический всплеск! Как вчера у фонтана!

Ворчун, отбиваясь веником от пытавшейся стащить его поясную сумку Грымзи, рявкнул:

— Какая ещё аномалия?! Там, наверное, старые носки Плюха! Или слизь Шуши! Или мое пропавшее в прошлом году шило! Не лезь, Весельчак! Темнота — друг нечисти!

Но Джо-Джо уже протиснулся в проём. Пусик, дрожа и оставаясь полупрозрачным, поплыл за ним, как маленькое испуганное облачко. Бублик сунул внутрь морду, освещая путь своим носом, который теперь светился тускло-желтым в пыльной тьме:

— Осторожно! Может быть, ловушка! Или… или архив подозреваемого! Сыщик Бублик идет первым!

Внутри оказался крошечный чулан, забитый хламом времен. Пыль столетиями лежала на полках, уставленных сломанными заводными птицами, пожелтевшими письмами с неразборчивыми адресами и банкой «Очень Старого Варенья, Не Открывать! Надежно Запечатано Гномьей Клятвой!». И посреди этого царства забытых вещей, на трехногой табуретке, лежал предмет, которого здесь явно не должно было быть. Который кричал о своей чуждости.

Большое страусиное перо. Изумительно белое, с холодным серебристым отливом на кончике. Оно выглядело абсолютно чистым, безупречным, будто только что упало с крыла птицы из сказочной страны. И на его широком опахале, словно выведенное чернилами из лунного света и звездной пыли, светилось:

«Для Л. С. Твоя вечность.»

— Вау… — прошептал Джо-Джо, завороженный. Он не решался дотронуться, но холодок под ребрами звал, тянул к нему.

— Улика номер один! — немедленно среагировал Бублик, тыкаясь носом в дверной косяк. — Перо! Значит, подозреваемый… или его сообщник!… умеют летать! Или дружат со страусами из параллельного мира! Запах… — Он глубоко втянул ноздрями. — Запах…**дорогих духов**! Незнакомых! Грозы! Той самой, электрической! И… бесконечной тоски! Сильнее, чем вчера! Это его след! Однозначно!

Гизмо протиснулась с Фантомоскопом. Прибор дрожал в ее руках. Она навела его на перо. Рыбка внутри завизжала пронзительно, засветилась ослепительно синим и замерла, уткнувшись носом в стекло прямо на перо, словно указывая.

— Невероятный сигнал! — ахнула Гизмо, глядя на скачущие показатели на мини-экране прибора. — Энергетическая подпись… она идентична следам фантомов! Но чище. Яснее. Эта вещь… она не отсюда! Как тот двойник! Она — ключ! Возможно, один из тех «осколков», о которых говорил Ворчун.

В мастерской тем временем бушевала битва:

— Казюля, куда ты стреляешь-сс-с?! — завопила Грымзя. — Это же я-я-я!

— Сама виновата! — хихикала Казюля, запуская слизь в люстру, от чего та закачалась, рассыпая искры. — Ты сказала «пали-и-и!»

— Может, лучше спрячемся? — пищал Плюх из-за перевернутого стола. — А то они нас опять… опять поймают и заставят чистить слизь…

— Хохи тут! — загудел репродуктор Булька. — Готовьтесь к а-а-адскому… э-э… веселью! И перу-сс-с!

Грымзя, услышав заветное «перу-сс-с» и «блестяшка», рванула к чулану: «Моя-я-я!».

Но Джо-Джо был быстрее. Он схватил перо. Оно было холодным и от него веяло такой глубокой печалью, что сердце сжалось. В ту же секунду Фантомоскоп издал мелодичный, успокаивающий звон. Рыбка успокоилась, свет сменился на ровный зелёный.

— Сигнал стабилизировался… и пропал, — сказала Гизмо, удивленно глядя на прибор. — Но перо… оно физически здесь. Реально. И оно… оно словно закрылось, когда ты взял его, Джо-Джо. Как будто ждало тебя.

Ворчун, отвоевавший сумку с вареньем (ценой нескольких новых пятен слизи на жилете), подошел, хмуро разглядывая находку. Он потрогал перо кончиком посоха — оно не дрогнуло.

— «Для Л. С.»… — прочел он, щурясь. — Лунный Странник? Ледяной Сфинкс? Лорд Слунов? Кто этот Л.С.? И какое отношение он имеет к твоему двойнику-отражению, рыжик? И главное — почему этот… якорь… валяется в моем старом чулане для секретного гномьего варенья? Я там только противомольные шарики хранил! И то в прошлом веке!

Хохи, увлечённые попыткой Казюли приклеить Булька к потолку, временно забыли про перо. Но Джо-Джо не сводил с него глаз. Этот предмет был не просто странным. Он был личным. Посланием. Напоминанием. Приглашением в чужую историю.

Он ощутил знакомый холодок под рёбрами. Двойник не просто бродил по Веселундии. Он оставлял следы. Вещи из своего мира. И этот след вёл к таинственным инициалам — Л.С.

— Гизмо, Ворчун, — тихо, но твёрдо сказал Джо-Джо, сжимая перо. — Мы идём по следу. Настоящему. Это не белки. Это… чья-то тоска. И она знает, что мы ищем её. Нам нужно узнать — кто такой Л.С.? И что еще ищет двойник?

Охота на невидимку наконец обрела первый вещественный трофей. Белое перо для Л. С. И тень огромной тайны, накрывшая Веселундию. Следующей остановкой должен был быть источник запаха старых книг — Библиотека Забытых Шёпотов. Там, среди спящих фолиантов, могли храниться ответы. Или новые, более опасные вопросы.

Глава 3: Библиотека Забытых Шёпотов и Шелест Тайн

Белое перо, холодное и загадочное, как осколок чужой луны, покоилось на столе в мастерской Гизмо. Надпись «Для Л. С. Твоя вечность.» светилась мягким, немигающим светом, отбрасывая дрожащие серебристые тени на банки с «Радужной Пылью» и запутанные чертежи. Воздух был густ от запаха паяльника и лимонного освежителя, которым Ворчун безуспешно пытался заглушить аромат своего недавнего «купания».

— Л.С… — размышлял вслух Джо-Джо, водя кончиком пальца по гладкому, почти ледяному опахалу. Оно отозвалось едва слышным звоном, словно крошечный колокольчик, звенящий в пустоте огромного собора. Звук пробежал холодком по его спине. — Кто ты? И почему твоё перо спрятано в старом чулане здесь? Какой «вечности» оно служит?

— А может, это не «кто», а «что»? — предположила Гизмо, прислонив к перу свой усовершенствованный «Фантомоскоп 2.0». Механическая рыбка внутри замерла, прижавшись прозрачным носом к стеклу аквариума, будто пытаясь рассмотреть что-то сквозь него. — Лунный Свет? Летающая Сковорода? Лимонный Сфинкс? Логических вариаций множество! Перо — явно артефакт высокой энергетической чистоты. Не хуже моего «Смехометра» в лучшие дни! — Ее глаза горели научным азартом, но в них читалась и тревога.

— Логово Слунов! — мрачно заключил Ворчун, поглаживая свою бороду, все еще отдававшую цитрусовой химией, специальной пастой «Анти-Хаос и Гномья Гордость». — Яснее ясного! Они подбрасывают нам эти… находки, чтобы запутать следы! Как мышь сыру подсовывает, чтобы кота отвлечь! А перо… — он ткнул в него посохом, — перо, наверное, с крыла того самого Филина-Хранителя, что мы разнесли в Часовом Лабиринте! Помните? Тот тоже пах статикой и глупостью!

— Не похоже, — покачал головой Джо-Джо, не отрывая взгляда от пера. Ощущение глубокой, бездонной печали, исходившее от него, было слишком… человечным. Не слуновской ледяной злобой, а именно тоской. Как звук забытой колыбельной. — Оно… оно чувствует. Грустит. Слуны так не умеют.

— Запах! — Бублик глубоко втянул ноздрями воздух у самого основания пера, его черный нос задрожал, как чувствительный радар. — …Дорогих духов! Не здешних! Чернильных орешков… старых, как мир! И… и библиотечной пыли! Той самой, что вон там! — Он резко повернул морду и ткнул носом в сторону огромного, пыльного тома «Энциклопедия Невероятного Веселундии: Том I — От Абрикоса до Ящерицы-Невидимки», лежащего на верхней полке, чуть ли не под самым потолком. — Сыщик Бублик уверен на все сто хвостов! Ключ к разгадке — там! В книгах! И белки тут ни при чем! Хотя… — он на мгновение задумался, почесав ухо задней лапой, — …библиотечные белки — особая каста! Умные, коварные и с отменным вкусом к старинным переплетам! Их нельзя сбрасывать со счетов!

Идея, несмотря на белковую оговорку, витала в воздухе. Веселундия гордилась своей Библиотекой Забытых Шёпотов — древним хранилищем, куда свозили все невостребованные, странные или просто очень старые книги, чьи истории давно перестали тревожить чье-либо воображение. Говорили, что там можно было найти ответ на любой вопрос, даже самый безумный, если суметь разговорить правильный фолиант, превратив шелест его страниц в понятные слова. И если где-то и могли храниться сведения о загадочных инициалах «Л.С.» или таких же необычных перьях, то только там.

— Да, если подумать… Музей далеко, Свалка страшная, а Библиотека… — Пусик съежился, обмотавшись шарфом так, что видны были только глаза. — …там темно. И книжки шепчут. Иногда нехорошие вещи.

— Тогда в Библиотеку! — решил Джо-Джо. — Если он ищет что-то забытое, связанное с фантомами, то там самое место. Гизмо, настраивай Фантомоскоп на максимум. Бублик, веди по запаху!

Путь к Библиотеке лежал через шумный Парк Вечных Качелей (где качели визжали от восторга, выписывая восьмерки в воздухе), мимо Фонтана Сюрпризов (который, словно извиняясь за вчерашнее, скромно пускал мыльные пузыри в форме сердечек и смеющихся смайликов), и дальше — в тихий, словно уснувший, квартал Старых Слов. Они шли по тихим улочкам, где фантомы еще не появлялись. Но напряжение висело в воздухе. Ворчун шел в арьергарде, бурча себе под нос и время от времени макая палец в маленькую баночку «Стратегического Варенья Бдительности», которую он теперь носил на поясе.

— Вот тут, — Бублик остановился у перекрестка, его нос задрожал. — Запах… раздваивается! Книжная пыль — налево, к Библиотеке!

Сама Библиотека предстала перед друзьями как гигантский спящий кот из темного, покрытого вековым лишайником кирпича. Окна-глаза были полуприкрыты резными деревянными ставнями, а покатая крыша-спина поросла изумрудным мхом и крошечными книжными грибами, похожими на раскрытые миниатюрные томики стихов. Воздух здесь был густым, тяжелым, пропитанным запахом старой бумаги, переплетной кожи, воска и чего-то сладковато-грустного — как воспоминание о прочитанной и давно забытой сказке, оставившей лишь легкий осадок на душе.

— Ой… — прошептал Пусик, кутаясь во все три шарфа, хотя солнце припекало. Его прозрачное тело дрожало сильнее обычного. — Тут так… тихо. Не просто тихо. А… как в склепе для звуков. И книжки будто… смотрят. Спящими глазами.

— Не смотрят, дремлют, — поправил Ворчун, стуча посохом по каменным ступеням, покрытым бархатным слоем пыли. Звук стука казался кощунственно громким. — И будить их — себе дороже. Особенно те, что про проклятия гномов-людоедов или рецепты борща с паутиной сновидений. Но… — он тяжело вздохнул, оглядывая решительное лицо Джо-Джо, — раз уж Весельчак упёрся как баран в это перо, а пес чует там разгадку… Заходите. Только, ради всех гномов в Арктике, тихо. И не трогайте книги с зелёными обложками — это обычно яды. С красными — любовные заклятья, опасные для неокрепших умов. С синими — скучные трактаты о налогах на смех. И… в общем, лучше не трогайте вообще ничего, пока я не скажу.

Дверь в Библиотеку скрипнула протяжно и жалостливо, впуская их в царство полумрака и призрачных лучей солнца, пробивавшихся сквозь высокие витражные окна, где вместо святых были изображены танцующие буквы и спящие драконы. Внутри было не просто тихо. Было беззвучно. Звук их шагов мгновенно глотал толстый ковёр из книжной пыли, устилавший пол, мягкий и упругий. Полки вздымались до самого куполообразного потолка, как каньоны из корешков — кожаных, потрескавшихся, тканевых, выцветших, деревянных, покрытых странными рунами или просто загадочными пятнами, похожими на засохшие слезы. Казалось, сама воздушная пыль, витавшая в лучах света, состояла из миллионов оброненных, забытых букв, кружащих в вечном танце забвения.

— Ищем… что конкретно? — прошептала Гизмо, её голос не вызвал эха, а просто… растворился в тишине, как капля в океане.

— Всё, что связано с инициалами Л.С., — так же тихо ответил Джо-Джо, сжимая в руке холодное перо. Оно вдруг дрогнуло, как живое, и его серебристый кончик слабо засветился, указывая тонким лучом вглубь бесконечных залов, в самую гущу книжных каньонов. — Или с такими же перьями. Или… с вечностью. — Последнее слово сорвалось с губ само собой, навеянное надписью.

— И с белками! — негромко, но настойчиво добавил Бублик, старательно ставя лапы на цыпочки, что у пса его комплекции выглядело одновременно комично и трогательно. Его нос работал как мощный насос, втягивая воздух. — Библиотечные архивариусы прошлого века часто использовали их для чистки труднодоступных мест в переплётах! Исторический факт! Следы беличьей шерсти могут быть уликой!

Они двинулись вглубь лабиринта спящих знаний. Книги на полках временами шевелились, словно во сне, перешептываясь страницами, издавая звук, похожий на шорох крыльев моли. Иногда с верхней полки, словно снежинка из прошлого, падал легкий хлопьевидный комочек пожелтевших, полуистлевших букв. Гизмо пыталась сканировать корешки своим «Фантомоскопом», но рыбка внутри лишь сонно зевала, пуская пузырьки, и светилась ровным зеленым светом. Даже её передовые технологии сдавались перед древней, неторопливой магией этого места, пропитанного временем и молчанием.

Внезапно Пусик, плывший за Ворчуном, как маленькое испуганное облачко, вскрикнул (беззвучно, но очень выразительно) и указал дрожащей, полупрозрачной рукой в сторону глубокой ниши между двумя исполинскими стеллажами:

— С-с-смотрите! Там… свет! Не такой, как везде!

В дальнем углу, за горой фолиантов с названиями вроде «Теория Взбивания Облаков для Практического Применения» или «Песни Камней для Начинающих: Как Разбудить Гранит и Усмирить Базальт», мерцал слабый, но упорный голубоватый огонёк. Он не был похож на солнечный луч. Он светился изнутри, холодно и загадочно. Они осторожно, стараясь не потревожить сон книг, подошли. Источником света оказалась не лампа и не волшебный кристалл. Это была… карта. Но не нарисованная на пергаменте, а выложенная из сотен крошечных, мерцающих бирюзовым светом бусинок на огромном, почерневшем от времени дубовом столе. Она изображала Веселундию, но незнакомую, причудливо искаженную. Радужный мост вился змеёй, упираясь не в реку, а в пропасть. Парк Вечных Качелей был строго квадратным и разделенным на клетки. А на месте мастерской отца Джо-Джо зияла угрожающая черная дыра, помеченная рунической надписью: «Разлом Сожалений».

— Карта… — ахнула Гизмо, забыв про шепот. Глаза ее за стеклами очков стали огромными. — Вернее не полная карта, а фрагмент той самой Карты Несуществующих Мест! Настоящий! И он… активен! Ворчун, посмотри! Что скажешь?

— Похоже, что так и есть, — задумчиво прокряхтел Ворчун. — Похоже, что так и есть…

— Или очень искусная подделка белок! — немедленно заподозрил Бублик, подбегая к столу и обнюхивая его край. — Запах… старого воска… магнито… магнитной пыли? И… той самой грусти! Усиливается! Карта — ловушка! Приманка! Сыщик Бублик предупреждал!

Джо-Джо, сердце которого колотилось, как барабан в руках лихого музыканта, поднес перо к светящейся поверхности карты. Серебристый кончик пера вспыхнул в ответ ослепительно ярко, и одна из светящихся бусинок — та, что обозначала саму Библиотеку Забытых Шёпотов — замигала интенсивным белым светом. От неё потянулась тонкая, мерцающая нить холодного пламени, как паутинка из звёздной пыли, к крошечной точке на самом краю карты. Точка была помечена изящной руной, похожей на стилизованное перо, обвивающее слезу или каплю.

— Л.С. здесь, — прошептал Джо-Джо с полной уверенностью. Тайна инициалов сгущалась, становилась осязаемой. Они были на пороге разгадки. — Вот она. Его… или её… вечность.

В этот момент священную тишину Библиотеки разорвал знакомый, скрипучий, как несмазанные ворота в ад, вопль:

— Хохи тут! Готовьтесь к а-а-адскому… э-э… книго-воровству-сс-с и блестяшко-собирательству-у-у!

Из-за горы фолиантов, словно черти из забытой всеми табакерки, высыпали Хохи. Грымзя, в короне, теперь украшенной оторванными золотыми буквами «Э» и «Й» (вероятно, от слова «Энциклопедия»), сразу устремила алчный взор на светящуюся карту:

— Блестяшка-карта! Сияющая! Моя-я-я! Для коллекции-и-и! — Она прыгнула на стол, едва не опрокинув его.

— Не смей! — закричала Гизмо, бросаясь наперерез, забыв про всю осторожность. Ее «Фантомоскоп» замигал тревожно.

Начался хаос, немыслимый в этом царстве тишины. Казюля, визгливо хихикая: «Книжки-раскладушки! Пора раскрывать секреты!», выстрелила струёй едкой розовой слизи в ближайшую стеллаж. Книги, попав под удар, ахнули облаком древней пыли веков и начали беспорядочно хлопать страницами, как стая испуганных гигантских бабочек. Тома взлетали, падали, раскрывались с громким шумом, засыпая всех бумажным дождем. Бульк («Ик!»), пытаясь увернуться от летящего увесистого тома «Сонника для Недовольных Улиток», чихнул липкой прозрачно-зеленой массой прямиком на ногу Ворчуну.

— Опять?! — взревел гном, подпрыгивая на одной ноге и тряся липкой конечностью. Пыль оседала на его шляпе и бороде. — Да я вас… я вас… заставлю эту слизь вылизать до блеска! И книжки потом переплетать! Вечность! Целую вечность!

Шушуня, растворившись в ближайшей тени, метнулась к карте, как черная молния. Ее цель была ясна — оторвать ту самую мерцающую бусинку с меткой «Л.С.». Плюх, прикрывая голову руками, нырял под стол: «Ой, книжки летают! Это же опасно! Они могут по голове дать!»

— Отойди от улики! — залаял Бублик, прыгая между падающими книгами, как мячик на пружинке. Его сыскной плащ развевался. — Это собственность следствия! Белкам не достанется! И Хохам тоже! Прекратить безобразие!

Джо-Джо увидел, как тонкая, мерцающая нить на карте, связывающая Библиотеку с точкой Л.С., под действием сотрясений и хаоса стала рваться, истончаться, как тающий лед. Он должен был действовать! Сейчас! Не думая о последствиях, движимый инстинктом и странной связью с пером в руке, он схватил его и ткнул светящимся кончиком прямо в центр бусинки с заветной руной!

ЩЕЛЧОК!

Звук был не громким, но невероятно глубоким, как будто щелкнул замок на вратах самой Вечности. Яркая, ослепительно-бирюзовая вспышка озарила всё вокруг, залив зал холодным светом. Карта на столе погасла мгновенно. Падающие книги замерли в воздухе, зависнув в самых невероятных позах. Даже слизь Казюли зависла в виде нелепой розовой сосульки. Хаос застыл.

Когда зрение вернулось, залитое светящимися пятнами, они увидели, что на месте огромного дубового стола теперь зиял… портал. Но это было не просто отверстие. Это было чернильное зеркало, огромное и бездонное, в котором отражалась не Библиотека, а бескрайнее, усыпанное мириадами огней звёздное небо. Только вместо звезд в бездонной черноте висели, медленно вращаясь, гигантские, светящиеся изнутри книги. Фолианты в кожаных переплетах, потрепанные томики, свитки — целая галактика забытых знаний, парящая в космической пустоте. От портала веяло леденящим холодом космоса и резким, чистым запахом… чернильных гроз и озоном.

— Вау… — прошептала Гизмо, и в этот раз ее шепот прозвучал громко в абсолютной тишине. Ее глаза за стеклами сияли, как те самые книжные звезды.

— Вот это поворот! — пробурчал Ворчун, поправляя шляпу. — Прямо как в сказке про гнома-астронавта! Только страшнее. И холоднее.

— Ой-ой-ой! — запищал Плюх, выглядывая из-под стола. — Там… там очень высоко! И темно!

— Улика ведет в… в книжную галактику? — потрясенно пробормотал Бублик, подбираясь к краю портала и заглядывая в бездну. Его нос задрожал. — Запах… бесконечности! И… и его! Подозреваемого! След горячий!

— Блестяшка-портал! — завизжала Грымзя, забыв про карту. Ее глаза горели алчностью. — Сияющая дыра! Наша-а-а-с! Вперед, Хохи! За новыми блестяшками-сс-с!

Хохи рванули к мерцающему провалу первыми, толкаясь и крича. Но Джо-Джо был ближе. Он стоял у самого края. И заглянув в чернильную, усыпанную книжными звездами бездну, он увидел. Не просто парящие фолианты. В глубине, на фоне огромного, светящегося голубым свитка, стояла тень. Человеческая. Одинокая. Стоящая спиной. И в руке у той тени что-то блеснуло — еще одно белое перо, точь-в-точь как его собственное. Сердце Джо-Джо сжалось ледяной рукой.

— Он там! — крикнул Джо-Джо, голос сорвался. — Двойник! За мной!

Он не раздумывал ни секунды. Сжав свое холодное перо так, что пальцы онемели, он шагнул в чернильную гладь портала. Ощущение было странным — не падение, а погружение в ледяную, тягучую темноту, пронизанную светом далеких книжных солнц. За ним, вцепившись мертвой хваткой в его куртку, прыгнул Пусик с тихим: «Ой, я не хочууу…». Ворчун, ругаясь на чем свет стоит и хватая Гизмо за руку («Держись, изобретательница, а то затеряешься в каталогах вечности!»), прыгнул следом. Бублик, не раздумывая, с громким: «Стой, подозреваемый! Сыщик Бублик идет!», бросился в чернильную бездну.

Хохи, толкаясь, визжа («Не толкайся-сс-с!», «Сама виновата!», «Ик!», «Ой, я боюсь высоты!», «Хохи вперё-ё-ёд за сокровищами-и-и!»), кубарем провалились в портал последними, как разноцветные комочки хаоса.

Чернильное зеркало сомкнулось за ними с тихим вздохом, словно гигантская книга захлопнула свою обложку. В Библиотеке Забытых Шёпотов снова воцарилась глубокая, непроглядная тишина. Только книги, замершие в воздухе, тихонько опустились на пыльный пол, аккуратно сложившись в стопки. На дубовом столе, где мгновение назад сияла карта и зиял портал, лежало теперь маленькое белое перышко. И на нем опахале, горели новые слова, написанные тем же светом лунного серебра:

«Найди меня в Саду Вечных Снов. Л.С.»

Путешествие в неведомое началось. А Карта Несуществующих Мест только что обрела свой первый потерянный фрагмент — и указала путь к следующему. Город Теней ждал.

Глава 4: Сонный Канун и Шепот в Тумане

Падение длилось вечность и мгновение. Не было ни верха, ни низа — только ледяная чернильная пустота, россыпь книжных солнц и ощущение, будто тело разбирают на атомы и тут же собирают заново. Джо-Джо сжимал перо — единственную твердую точку в этом безумии. Оно горело в его руке, оставляя на ладони призрачный серебристый след.

— Ой-ой-ой-ой-ооооой! — тонкий вопль Пусика висел рядом, растворяясь в беззвучии.

— Я тебе говорил, Весельчак! Не лезь куда ни надо! — голос Ворчуна тонул в свисте нездешнего ветра. — Вот мы и попали! В чернильную трясину! Вечность стирать придется!

— Фасо… фазовый переход нестабилен! — долетал обрывок голоса Гизмо. — Гравитация… отсутствует! Трение… минимально! Захватывающе!

— Стой, подозреваемый! Ты не уйдешь! — гулкий лай Бублика разорвал тишину сзади.

— Блестяшки-звезды! Хочу-у-у! — визжала Грымзя.

— Книжки-подушки! Мягкие! — хихикала Казюля.

— Ш-ш-ш… тихо! — шипела Шушуня.

— Ик! Где низ? — булькал Бульк.

— Ой, мы потеряемся! — пищал Плюх.

ЩЕЛЧОК!

Не звук, а ощущение. Как будто захлопнулась гигантская книга. Им в лицо ударил воздух — невероятно густой, сладкий, тяжелый. Воздух, пропитанный ароматом миллионов цветов, но не бодрящий, а дурманящий, как вино из снов. Они рухнули не на камни, а во что-то мягкое, упругое и прохладное.

Джо-Джо откашлялся, поднимаясь на локти. Под ним был не ковер из пыли, а живой, изумрудный мох, бархатистый и прохладный. Он огляделся, и дыхание перехватило от неожиданной красоты и… жуткой тишины.

Они стояли в Саду. Но каком! Гигантские цветы, невиданных форм и неземных оттенков — от мерцающего сапфирового до ядовито-лилового — склоняли тяжелые головки, будто замершие в глубоком поклоне. Лепестки некоторых были усыпаны блестками, похожими на застывшие слезы. Странные, искривленные деревья с серебристой корой тянули голые ветви к низкому, молочному небу, где висели не солнце и луна, а два огромных, медленно пульсирующих светящихся шара — теплый янтарный и холодный жемчужный. Воздух дрожал от тихого, едва уловимого гудения — гудения спящих пчел размером с кулак, застывших в воздухе среди цветочных чаш. И всюду — тишина. Не мертвая, как в Библиотеке, а сонная, глубокая, обволакивающая, как пуховое одеяло. Казалось, даже время здесь текло медленнее, лениво переваливаясь с боку на бок.