Бесплатный фрагмент - Криминальные истории. Фотограф

Введение

Добро пожаловать в мир современной криминалистики, где каждое преступление оставляет след, а любой предмет может стать ключом к разгадке самого запутанного дела. В новом сборнике Марии Марцевой «Криминальные истории. Фотограф» вас ждут пять захватывающих расследований, где профессиональное мастерство экспертов сталкивается с изощренными методами преступников.

Обычная детская копилка становится молчаливым свидетелем семейной трагедии, скрывая улики, которые способны изменить ход всего расследования. История о двойнике погружает читателя в лабиринт подмененных личностей, где грань между правдой и обманом стирается до неузнаваемости. В центральной истории «Фотограф» камера фиксирует не только моменты жизни, но и мгновения смерти, а каждый снимок может оказаться последним доказательством истины.

Старинный маятник отсчитывает время не только жизни, но и преступления, становясь безмолвным хронометром человеческих страстей и пороков. А в финальной истории «Зеркало» отражение реальности искажается настолько, что даже опытные следователи теряются в многослойности человеческой природы и мотивов преступления.

Каждое расследование — это столкновение точной науки криминалистики с непредсказуемостью человеческого поведения. Здесь работают не случайные догадки, а методичный анализ улик, современные технологии экспертизы и неумолимая логика профессиональных следователей. Мария Марцева создает реалистичную атмосферу криминальных расследований, где справедливость достигается кропотливым трудом экспертов, способных прочитать историю преступления по мельчайшим деталям.

Приготовьтесь к встрече с миром, где наука служит правосудию, где каждая улика рассказывает свою историю, а самое обычные предметы хранят в себе разгадки самых сложных криминальных тайн.

Копилка

Глава 1: Находка в пепле

Сирены пожарных машин разрезали предрассветную тишину Новой Москвы. Красные языки пламени яростно лизали покосившиеся стены двухэтажного частного дома на улице Садовая. Дым густыми клубами поднимался в небо, окрашивая рассвет в зловещий серый цвет.

— Третий расчет, подавайте воду на второй этаж! — командовал начальник караула Сергей Волков, наблюдая, как его подчиненные разворачивают рукава.

Огонь сопротивлялся отчаянно. Старое дерево, пропитанное десятилетиями московской влажности, горело как порох. Только к семи утра пожарным удалось локализовать очаг возгорания и приступить к разбору завалов.

— Есть пострадавшие? — спросил прибывший следователь по особо важным делам капитан Максим Орлов, застегивая куртку. Октябрьское утро выдалось промозглым.

— Пока неизвестно, — ответил Волков, снимая каску. — Соседи говорят, что дома должна была быть хозяйка — пенсионерка Мария Степановна Волкова. Шестьдесят семь лет, живет одна.

Орлов кивнул и достал телефон:

— Андрей Викторович? Это Орлов. Нужна ваша группа на Садовой, двадцать три. Пожар в частном доме, возможен труп. Да, выезжайте.

Через полчаса к месту происшествия подъехал белый микроавтобус с надписью «ЦКР» — Центр криминалистических исследований. Из машины выгрузились четыре человека в защитных комбинезонах, неся с собой металлические чемоданы с оборудованием.

Андрей Кузнецов, старший криминалист ЦКР, осмотрел дымящиеся руины дома. В свои сорок два года он участвовал в расследовании сотен преступлений, и его опытный глаз сразу заметил несколько настораживающих деталей.

— Максим, посмотри на характер повреждений, — сказал он следователю. — Видишь? Огонь распространялся не равномерно. Здесь, в районе крыльца, выгорело практически все, а вот та часть дома пострадала значительно меньше.

— Ветер мог повлиять на распространение огня, — предположил Орлов.

— Возможно. Но давай дождемся результатов осмотра, — Кузнецов надел защитные очки и направился к входу в дом.

Внутри картина была удручающей. Обугленные остатки мебели, почерневшие стены, провисшие балки перекрытий. Но криминалист методично обследовал каждый квадратный метр, фотографируя и фиксируя все в протоколе.

— Андрей Викторович, — позвал его техник-криминалист Дмитрий Соколов, — здесь что-то есть.

Кузнецов подошел к тому месту, где когда-то была гостиная. Среди обгоревших досок пола виднелось что-то, покрытое слоем сажи и пепла.

— Осторожно, — произнес криминалист, присев на корточки. С помощью мягкой кисти он начал аккуратно расчищать находку.

Под слоем пепла обнаружились останки человека. Тело было сильно обожжено, но по размерам и телосложению можно было предположить, что это пожилая женщина.

— Максим, у нас труп, — сообщил Кузнецов в рации. — Женщина, предположительно пожилая. Направляю координаты.

Пока следователь оформлял необходимые документы для вызова судмедэксперта, Кузнецов продолжал осмотр. Его внимание привлек небольшой предмет рядом с телом — металлическая копилка в форме поросенка. Она была сильно деформирована от жара, но сохранила узнаваемые очертания.

— Дима, сделай снимки копилки со всех сторон, — распорядился криминалист. — И зафиксируй точное местоположение относительно тела.

Соколов послушно щелкал затвором фотоаппарата, документируя каждую деталь. Кузнецов тем временем осторожно поднял копилку и заглянул внутрь через отверстие для монет.

— Пустая, — констатировал он.

— А что, должна была быть полной? — поинтересовался подошедший Орлов.

— Пока не знаю. Нужно опросить соседей. Но меня смущает ее расположение. Видишь, где она лежала? Практически рядом с телом. Как будто пострадавшая держала ее в руках в момент смерти.

Орлов нахмурился:

— Или кто-то другой держал. И искал в ней что-то конкретное.

Работа продолжалась еще три часа. Специалисты ЦКР методично обследовали каждый сантиметр обгоревшего дома, собирали образцы, фиксировали улики. К полудню прибыл судмедэксперт Игорь Петрович Савин — мужчина небольшого роста с аккуратной седой бородкой.

— Что имеем? — спросил он, надевая латексные перчатки.

— Женщина, примерно шестьдесят — семьдесят лет, — доложил Кузнецов. — Тело сильно обожжено, предварительную причину смерти определить на месте невозможно.

Савин присел рядом с останками и включил диктофон:

— Осмотр трупа неизвестной женщины на месте происшествия. Дата… время… — Он внимательно изучал то, что осталось от тела. — Андрей Викторович, а вы не находите странным положение тела?

Кузнецов подошел ближе:

— В каком смысле?

— Смотрите. Человек, пытающийся спастись от огня, инстинктивно стремится к выходу. А здесь тело лежит практически в центре комнаты, головой от входной двери. Как будто пострадавшая двигалась не наружу, а внутрь дома.

— Или уже была без сознания на момент пожара, — предположил следователь.

— Возможно. Вскрытие покажет. Но есть еще один момент, — Савин осторожно приподнял руку покойной. — Видите эти повреждения на запястьях? Они не похожи на ожоги от пламени.

Кузнецов внимательно рассмотрел указанное место:

— Похоже на следы от веревки или проволоки.

— Именно. Предварительная версия — жертва была связана.

Орлов почувствовал, как в животе все сжалось. Несчастный случай превращался в умышленное убийство.

— Савин, какова предварительная причина смерти?

— Пока рано говорить окончательно. Но по внешним признакам похоже на отравление угарным газом. То есть женщина могла быть жива в начале пожара и умереть от удушья дымом.

Тем временем Соколов, обследуя остатки кухни, сделал важное открытие:

— Андрей Викторович, идите сюда!

Криминалист пробрался через завалы к тому месту, где раньше стояла кухонная плита. Пол в этой части дома сохранился лучше, и на обугленных досках были отчетливо видны темные пятна.

— Что это? — спросил Кузнецов.

— Я думаю, это следы горючей жидкости. Смотрите, как они расположены — веером, от плиты к центру кухни. Классическая картина умышленного поджога.

Кузнецов достал из чемодана специальные пробирки для забора образцов:

— Берем пробы отсюда, отсюда и отсюда, — указал он на наиболее характерные пятна. — В лаборатории определят точный состав. Но ты прав, Дима. Похоже на поджог.

К трем часам дня основная работа на месте происшествия была завершена. Тело отправили в морг для вскрытия, образцы — в лабораторию, а Орлов с Кузнецовым отправились опрашивать соседей.

Первой была Анна Петровна Дубова, семидесятилетняя пенсионерка, жившая в соседнем доме. Она встретила их на крыльце, еще не отошедшая от утреннего шока.

— Ох, горе какое, — причитала старушка. — Машенька… Кто бы мог подумать. — Анна Петровна, расскажите, пожалуйста, что вы знаете о Марии Степановне, — попросил следователь.

— Хорошая была женщина, тихая. Мужа схоронила лет десять назад, детей у них не было. Жила одна, никого не трогала. Только вот последнее время какая-то стала… беспокойная.

— В каком смысле беспокойная?

— Да все оглядывалась, окна занавешивала плотно. Говорила, что кто-то за ней следит. Я думала, возраст, мало ли что пожилым людям мерещится.

Кузнецов записывал каждое слово:

— А к ней кто-нибудь приходил? Родственники, знакомые?

— Внук приходил, — сразу ответила Дубова. — Хороший парень, заботливый. Дмитрием его зовут. Все ей помогал — продуктов принесет, по хозяйству поможет.

— Часто приходил?

— Да раз в неделю где-то. А в последние дни каждый день бывал. Машенька говорила, что он ей с документами помогает какими-то разбираться.

Орлов переглянулся с криминалистом. Загадочный внук требовал проверки.

— Анна Петровна, а не знаете ли вы что-нибудь про копилку Марии Степановны? — спросил Кузнецов.

— Ах, эту хрюшку-то? — оживилась старушка. — Да уж лет двадцать она туда мелочь складывала. Все смеялась — говорила, на черный день копит. Тяжеленная была, я как-то помогала ей переставлять мебель, так едва подняла.

— Тяжелая? — переспросил криминалист.

— Очень. Машенька говорила, что там уже на несколько тысяч рублей накопилось, все мелочью.

Кузнецов вспомнил пустую копилку на месте пожара. Еще одна странность в деле.

Следующие два часа они потратили на опрос других соседей. Картина понемногу прояснялась. Мария Волкова действительно жила тихо и скромно, особенно не общалась с соседями, но все они подтверждали факт регулярных визитов молодого человека, которого она представляла как внука.

— Хороший парень, — говорила о нем соседка напротив. — Вежливый, культурный. На иномарке ездил, но не хвастался. Машенька его очень любила, все хвалила.

Вернувшись в отдел, Орлов сразу же отправил запрос в ЗАГС на предмет родственников Марии Волковой. Кузнецов тем временем обрабатывал материалы с места происшествия.

— Максим, — позвал он следователя, — посмотри на фотографии копилки.

На экране компьютера было изображение деформированной металлической игрушки.

— Видишь эти вмятины сбоку? Они не могли образоваться от температурного воздействия. Это следы от ударов тупым предметом. Кто-то пытался разбить копилку.

— Чтобы достать содержимое?

— Скорее всего. Но форма у нее хитрая — монеты можно было достать, только разбив или разрезав металл. Видимо, убийца не стал возиться и просто вытряхнул все, что смог.

К концу рабочего дня пришел ответ из ЗАГСа. У Марии Степановны Волковой детей не было. Соответственно, и внуков тоже быть не могло.

— Значит, загадочный Дмитрий — самозванец, — резюмировал Орлов. — Вопрос — зачем ему понадобилось входить в доверие к одинокой пенсионерке?

— Завтра получим результаты экспертизы образцов с места пожара, — сказал Кузнецов. — И данные вскрытия. Тогда картина станет яснее.

Но уже сейчас было понятно — смерть Марии Волковой не была несчастным случаем. Кто-то целенаправленно убил старушку, а затем поджег дом, чтобы скрыть следы преступления. И этот кто-то явно искал что-то в ее копилке.

Дело набирало обороты.

Глава 2: Тайна старых монет

Утро следующего дня началось в лаборатории ЦКР с характерного жужжания микроскопов и негромкого бормотания экспертов, изучающих улики. Елена Северова, ведущий баллистик центра, склонилась над рабочим столом, где под ярким светом лампы лежала обгоревшая копилка с места пожара.

— Интересная штучка, — пробормотала она, аккуратно поворачивая металлическую фигурку пинцетом. В свои тридцать пять лет Елена была признанным экспертом по баллистике, но часто привлекалась к исследованию других вещественных доказательств, благодаря своей скрупулезности и внимательности к деталям.

Андрей Кузнецов вошел в лабораторию с чашкой кофе в руках:

— Лена, что у нас по копилке?

— Пока предварительные данные, — ответила она, не отрываясь от микроскопа. — Но уже есть кое-что интересное. Посмотри сам.

Кузнецов подошел к соседнему микроскопу, куда Елена перенесла несколько мельчайших частиц, извлеченных из внутренней полости копилки.

— Что это?

— Металлическая стружка. Но не та, которая могла бы образоваться при механическом воздействии на саму копилку. Это остатки чего-то другого. Смотри на структуру — видишь эти характерные включения?

Кузнецов настроил фокус и внимательно изучил образец:

— Похоже на сплав. Медь с… серебром?

— Именно. Причем в пропорции, которая не характерна для современных монет. А вот для монет начала двадцатого века — вполне типична.

— То есть в копилке действительно хранились старые монеты?

— Более того, — Елена переключила микроскоп на другой образец, — смотри на эту частицу. Видишь след позолоты? Это может быть только от очень дорогих монет. Царских, например.

Кузнецов выпрямился и задумчиво потер подбородок. Картина начинала проясняться.

— Значит, убийца искал не мелочь на несколько тысяч рублей, а коллекцию антикварных монет. Это объясняет следы от ударов по копилке.

— Скорее всего, да. Но это еще не все, — Елена провела его к другой части рабочего стола, где под увеличительным стеклом лежал небольшой фрагмент обгоревшей бумаги. — Это я нашла внутри копилки, в самом дальнем углу. Видимо, там был какой-то документ.

— Можешь что-то разобрать?

— Частично. Вот здесь видны цифры — тысяча восемьсот… дальше не разобрать. А тут какие-то буквы… «…лав…» или «…лов…". Может быть название или фамилия.

— Отдашь это специалистам по документам?

— Уже отдала. Игорь Романов обещал к обеду дать заключение.

Тем временем в кабинете следователя Орлова раздался телефонный звонок. Звонил судмедэксперт Савин.

— Максим, у меня предварительные результаты вскрытия, — сообщил он. — Мария Волкова умерла от отравления угарным газом. Но есть несколько важных моментов.

— Слушаю.

— Во-первых, подтверждаются следы связывания. На запястьях и лодыжках четкие отметины от веревки или шнура. Во-вторых, в крови обнаружены следы снотворного в довольно высокой концентрации.

— То есть жертву сначала усыпили, потом связали?

— Именно. А потом развели огонь и оставили умирать от дыма. Жестокое убийство, Максим.

Орлов мрачно записал основные моменты в блокнот. Картина преступления становилась все более отчетливой.

В это время к расследованию подключилась оперативник Ольга Смирнова — женщина сорока лет с острым умом и безупречной репутацией. Ей было поручено найти загадочного «внука» Марии Волковой.

— Максим, я начала с соседей, — доложила она, войдя в кабинет следователя. — Удалось собрать более подробное описание этого Дмитрия.

— И что?

— Молодой человек лет двадцати пяти — тридцати, среднего роста, темные волосы, всегда хорошо одет. Ездит на темно-синей иномарке, предположительно «Форд Фокус». Соседи запомнили его как очень вежливого и заботливого парня.

— Номер машины никто не запомнил?

— К сожалению, нет. Но я опросила продавцов в ближайших магазинах. В продуктовом на соседней улице его хорошо знают — регулярно покупал продукты якобы для бабушки. Причем выбирал самое дорогое — красную икру, семгу, хорошие вина.

— Странно для внука пенсионерки.

— Это я тоже подумала. Продавщица говорит, что у него всегда была пачка крупных купюр. Расплачивался легко, на деньги не смотрел.

Орлов нахмурился:

— Где молодой человек без постоянной работы мог взять такие деньги?

— Вот именно. Я уже отправила запрос в банки — может быть, он где-то снимал крупные суммы с карты. И еще проверяю по базе — не попадался ли ранее за мошенничество.

К обеду в кабинет следователя зашел эксперт-почерковед Игорь Романов с результатами исследования обгоревшего документа из копилки.

— Максим, удалось кое-что восстановить, — сообщил он, раскладывая на столе фотографии фрагментов. — Это была страница из каталога или справочника. Видите, здесь сохранились цифры — «1894» и «1896». А вот эта часть слова — «…лав…» — скорее всего «Николай». То есть речь шла о монетах времен царствования Николая Второго.

— То есть Мария Волкова действительно коллекционировала старинные монеты?

— Похоже на то. И судя по тому, что справочник хранился в копилке, коллекция была для нее очень важной.

В этот момент в кабинет ворвалась взволнованная Ольга Смирнова:

— Максим, у меня есть информация о нашем «внуке»! База данных выдала совпадение.

Она положила на стол распечатку:

— Дмитрий Андреевич Петров, двадцать восемь лет. Дважды судим за мошенничество. Специализировался на обмане пожилых людей — входил к ним в доверие, представлялся родственником, а потом выманивал деньги или ценности.

— Адрес есть?

— Есть. Снимает квартиру на Варшавском шоссе. Уже отправила туда группу захвата.

Орлов поднялся из-за стола:

— Поехали. Хочу лично посмотреть на этого «заботливого внучка».

Квартира Петрова располагалась в типовой девятиэтажке. Когда оперативники позвонили в дверь, никто не ответил. Пришлось вызывать слесаря для вскрытия замка.

Внутри квартиры царил относительный порядок. Однокомнатная «хрущевка» была обставлена дешевой мебелью, но на журнальном столике стояла дорогая бутылка коньяка, а в холодильнике обнаружились деликатесы.

— Живет не по средствам, — заметила Смирнова, осматриваясь.

Кузнецов, прибывший на место с командой криминалистов, начал методичный осмотр. В шкафу нашелся темно-синий костюм дорогой марки, на кухне — остатки упаковки от красной икры.

— Это тот самый коньяк, который он покупал для «бабушки», — сказала Смирнова, показывая на бутылку. — Продавщица в магазине его запомнила — пятнадцать тысяч рублей стоит.

Но главная находка ждала их в спальне. Под матрасом Кузнецов обнаружил папку с документами.

— Смотрите, — он разложил бумаги на столе. — Копии паспортных данных Марии Волковой, справка о том, что она одинокая пенсионерка, выписка из домовой книги… И вот это.

Последний документ был рукописным завещанием на имя Дмитрия Петрова. В нем Мария Степановна Волкова завещала ему все свое имущество, включая дом и «коллекцию отца».

— «Коллекцию отца»? — переспросил Орлов.

— Видимо, речь идет о тех самых монетах, — предположил Кузнецов. — Значит, она унаследовала их от отца.

Романов, изучавший завещание, покачал головой:

— Максим, это подделка. Я сразу вижу — почерк имитировался, но неумело. Настоящий почерк пожилого человека имеет характерные особенности — тремор, неровность линий. А здесь слишком ровно, слишком старательно. — То есть Петров сам написал завещание от имени Волковой?

— Именно. И, судя по всему, собирался им воспользоваться.

В этот момент раздался звонок в дверь. На пороге стоял сам Дмитрий Петров — молодой мужчина приятной наружности, одетый в тот самый темно-синий костюм. Увидев в квартире незнакомых людей, он попытался убежать, но был тут же задержан оперативниками.

— Вы кто такие? На каком основании находитесь в моей квартире? — возмутился он.

— Следственная группа, — представился Орлов. — Дмитрий Андреевич Петров?

— Да, а что?

— Вы задерживаетесь по подозрению в убийстве Марии Степановны Волковой.

Лицо Петрова побледнело:

— Какое убийство? Она погибла при пожаре! Я сам видел в новостях!

— Откуда вы знали покойную? — спросила Смирнова.

— Она… она моя бабушка. То есть, как бы бабушка. Дальняя родственница.

— У Марии Волковой не было детей, — спокойно сообщил следователь. — Соответственно, внуков у нее тоже быть не могло.

Петров замолчал, понимая, что попался.

— Хорошо, — сказал он, наконец. — Я не родственник. Но я действительно помогал старушке. Познакомились случайно, на остановке. У нее сумка порвалась, я помог донести продукты. Потом стал иногда заходить, продукты приносить…

— И за это она написала вам завещание? — Орлов показал найденный документ.

— Сама предложила! Сказала, что я как сын ей стал, что некому больше оставить добро.

— Дмитрий Андреевич, — вмешался Романов, — это завещание написали вы сами. Экспертиза почерка это докажет.

— И еще, — добавил Кузнецов, — нас очень интересует коллекция монет покойной. Где она сейчас?

— Какая коллекция? Я не знаю ни о какой коллекции!

— В копилке Марии Волковой мы нашли следы редких монет царской эпохи, — пояснил криминалист. — Стоимостью, возможно, в несколько миллионов рублей.

Петров старался сохранить невозмутимость, но по его лицу было видно, что он знает, о чем идет речь.

— Дмитрий, где вы были позавчера вечером? — спросил Орлов.

— Дома. Телевизор смотрел.

— Свидетели есть?

— Нет, я один живу.

— А что вы можете сказать по поводу того, что в крови покойной найдено снотворное?

— Откуда мне знать? Может, она сама принимала от бессонницы.

Допрос продолжался еще час, но Петров упорно отрицал свою причастность к убийству. Он признавал только то, что выдавал себя за родственника и действительно подделал завещание, но утверждал, что Мария Волкова была жива, когда он видел ее в последний раз.

— Увезите его в изолятор, — распорядился Орлов. — Завтра продолжим допрос. А пока займемся поисками коллекции.

К вечеру следственная группа получила дополнительные данные из различных экспертиз. Химический анализ подтвердил, что на месте пожара использовалась горючая жидкость — смесь бензина и керосина. В доме Петрова нашли канистру с остатками той же смеси.

— Улики против него накапливаются, — резюмировала Смирнова. — Поддельное завещание, горючая смесь, отсутствие алиби… Но главное — нужно найти монеты. Если они у него, то дело можно считать закрытым.

— Завтра обыщем все возможные места, — решил Орлов. — Дачи, гаражи, квартиры знакомых. Коллекция стоимостью в несколько миллионов просто так не исчезает.

А в это время в лаборатории ЦКР Елена Северова продолжала исследование мельчайших частиц из копилки. Под микроскопом она обнаружила еще одну странность — на некоторых металлических фрагментах были едва заметные следы какого-то клея или воска.

— Андрей, посмотри на это, — позвала она Кузнецова. — Похоже, монеты были как-то закреплены внутри копилки. Может быть, приклеены к стенкам?

— Зачем это могло понадобиться?

— Наверное, чтобы они не гремели при переноске. Если коллекция действительно была ценной, владелица могла принимать меры предосторожности.

— Умная старушка, — констатировал криминалист. — Жаль, что это не спасло ее от убийцы.

День подходил к концу, но работа продолжалась. Каждая улика, каждая мелочь могла стать ключом к раскрытию преступления. И все указывало на то, что Дмитрий Петров был не просто мошенником, а хладнокровным убийцей, готовым ради наживы пойти на самые жестокие преступления.

Глава 3: Ложный наследник

Утро третьего дня расследования началось в изоляторе временного содержания, где в камере номер семь сидел Дмитрий Петров. Он нервно расхаживал по небольшому пространству, то и дело, поглядывая на дверь. Вчерашний задержанный выглядел совсем не так уверенно, как при первой встрече со следствием.

Следователь Орлов вошел в кабинет для допросов ровно в девять утра, неся с собой толстую папку с материалами дела. За ним следовала оперативник Смирнова с диктофоном и блокнотом. Через несколько минут в кабинет привели Петрова.

— Садитесь, Дмитрий Андреевич, — указал Орлов на стул напротив. — Надеюсь, ночь прошла спокойно?

— Как можно спокойно в такой ситуации, — мрачно ответил Петров. — Я же говорил вам — я не убивал Марию Степановну. Это какое-то недоразумение.

— Возможно, — кивнул следователь, открывая папку. — Тогда давайте разберемся по порядку. Скажите, как долго вы знали покойную?

— Около года. Познакомились случайно, на автобусной остановке. У нее сумка порвалась, продукты высыпались. Я помог собрать, довез до дома.

— И после этого стали регулярно навещать?

— Да, примерно раз в неделю. Старушка была одинокая, я видел, что ей нужна помощь. Продукты привозил, по хозяйству помогал.

Смирнова внимательно записывала каждое слово. Орлов молча изучал документы, затем поднял глаза:

— Дмитрий Андреевич, а почему вы представлялись ее внуком?

Петров замялся:

— Ну… соседи постоянно спрашивали, кто я такой. Неудобно было каждый раз объяснять. Мария Степановна сама предложила говорить, что я родственник.

— Понятно. А теперь скажите, что вы можете рассказать о вашем прошлом? О судимостях, например?

Лицо Петрова побледнело:

— Это было давно. Глупости молодости. Я полностью исправился.

— Две судимости за мошенничество, — спокойно продолжил Орлов. — Причем по очень похожей схеме — вы входили в доверие к пожилым людям, представлялись родственником, а потом обманывали их.

— Но с Марией Степановной все было по-другому! — вскрикнул Петров. — Я действительно помогал ей, ничего плохого не делал!

В этот момент в кабинет постучали. Вошел криминалист Кузнецов с результатами экспертиз.

— Максим, можно на минуту? — обратился он к следователю.

Орлов объявил перерыв и вышел в коридор вместе с Кузнецовым и Смирновой.

— Что у нас? — спросил следователь.

— Интересные результаты, — сказал криминалист, разворачивая распечатки. — Во-первых, химический анализ одежды Петрова. На его куртке и брюках обнаружены микрочастицы той же горючей смеси, что была использована при поджоге.

— Он может сказать, что просто проходил мимо горящего дома, — заметила Смирнова.

— Может, но есть еще кое-что. Игорь Романов закончил экспертизу завещания. Результат категорический — документ поддельный.

Орлов внимательно изучил заключение эксперта-почерковеда:

— Здесь сказано, что завещание написано рукой Петрова с попыткой имитации почерка пожилой женщины.

— Именно. Романов говорит, что подделка довольно грубая. Петров пытался сымитировать старческий тремор, но переборщил. Настоящий почерк семидесятилетней женщины имеет совсем другие характеристики.

— Отлично. Есть еще что-то?

— Да. Елена Северова нашла кое-что интересное в копилке. Помимо металлических частиц от монет, там были волокна ткани. Судя по всему, монеты были завернуты в какую-то ткань или помещены в мешочки.

— И что с этими волокнами?

— Отправили на исследование. Результат будет к обеду. Но уже сейчас ясно, что копилка не просто хранилище для мелочи, а тщательно организованное место для ценной коллекции.

Орлов кивнул:

— Хорошо. Продолжим допрос. Теперь у нас есть серьезные козыри.

Они вернулись в кабинет, где Петров сидел, нервно постукивая пальцами по столу.

— Итак, Дмитрий Андреевич, продолжим, — сказал следователь, усаживаясь на место. — У нас есть некоторые вопросы по поводу завещания, которое было найдено у вас дома.

— Какого завещания? — попытался изобразить удивление Петров.

— Вот этого, — Орлов положил на стол копию документа. — Завещание, по которому Мария Степановна Волкова оставляет вам все свое имущество.

— А, это… Мария Степановна сама его написала. Сказала, что я ей как сын стал, что больше некому имущество оставить.

— Дмитрий Андреевич, — спокойно сказал Орлов, — экспертиза установила, что этот документ написан вашей рукой. Вы подделали завещание.

Повисла напряженная тишина. Петров открывал и закрывал рот, как рыба, выброшенная на берег.

— Это… это ошибка, — наконец выдавил он. — Экспертиза может ошибаться.

— Экспертиза проводилась ведущим специалистом ЦКР Игорем Романовым, — вмешалась Смирнова. — Его заключения никогда не оспаривались в суде.

— Но я не убивал ее! — воскликнул Петров. — Да, я написал завещание, но она была согласна! Просто у нее руки дрожали, она попросила меня помочь!

— И она подписала этот документ? — уточнил Орлов.

— Да! То есть… — Петров запутался в своих показаниях. — Она хотела подписать, но…

— Дмитрий Андреевич, — перебил его следователь, — давайте поговорим о другом. Что вы можете сказать о коллекции монет Марии Степановны?

— О какой коллекции? Я не знаю ни о какой коллекции.

— В копилке покойной наши эксперты обнаружили следы редких монет царской эпохи. Стоимостью в несколько миллионов рублей.

Глаза Петрова расширились от удивления. Было видно, что он пытается быстро сообразить, как реагировать на эту информацию.

— Не может быть, — произнес он неуверенно. — Она никогда не говорила про какие-то ценные монеты.

— А про что она говорила? — спросила Смирнова.

— Ну… что копит мелочь на черный день. Что там уже несколько тысяч набралось.

— Несколько тысяч или несколько миллионов? — жестко спросил Орлов.

— Тысяч! Я же говорю — мелочь!

В этот момент снова раздался стук в дверь. На этот раз пришла лаборант Анна Петрова с результатами дополнительного исследования.

— Извините, что прерываю, — сказала она, протягивая Орлову запечатанный конверт. — Срочные результаты по волокнам из копилки.

Следователь вскрыл конверт и быстро пробежал глазами заключение. Его лицо стало еще более суровым.

— Дмитрий Андреевич, — обратился он к подозреваемому, — волокна ткани, найденные в копилке, совпадают с волокнами вашего свитера. Того самого, в котором вы были задержаны.

Петров побледнел как полотно:

— Это… это случайность. Может быть, волокна попали туда, когда я помогал Марии Степановне переставлять мебель.

— Мебель в обгоревшем доме? — саркастически уточнила Смирнова.

— Нет, я имею в виду раньше. До пожара.

— Но волокна находились внутри копилки, в самой глубине. Как они туда могли попасть? — продолжил допрос Орлов.

Петров молчал, понимая, что загнал себя в угол.

— И еще один момент, — добавил следователь. — На вашей одежде найдены следы горючей смеси, которая использовалась при поджоге. Как вы это объясните?

— Я не знаю! — вскрикнул Петров. — Может быть, это произошло, когда я проходил мимо места пожара!

— После пожара? — уточнил Орлов.

— Да, именно!

— Но анализ показывает, что эти следы могли попасть на одежду только при непосредственном контакте с горючей смесью до ее воспламенения. То есть во время поджога.

Повисла тяжелая тишина. Петров сидел, опустив голову, и тяжело дышал.

— Дмитрий Андреевич, — мягко сказал Орлов, — мы понимаем, что вы находитесь в тяжелой ситуации. Но чем больше вы будете запираться, тем хуже для вас. У нас есть неопровержимые доказательства вашей причастности к смерти Марии Волковой и поджогу ее дома.

— Я хочу адвоката, — глухо произнес Петров.

— Это ваше право. Но подумайте — может быть, стоит рассказать правду? Если вы сотрудничаете со следствием, это будет учтено при назначении наказания.

Петров поднял голову и посмотрел на следователя:

— А что мне за это будет?

— Это зависит от многих факторов. От степени вашего раскаяния, от того, как вы поможете следствию, от наличия отягчающих обстоятельств. По статьям, которые вам грозят, максимальное наказание может составить от десяти до пятнадцати лет лишения свободы.

— А если я буду сотрудничать?

— Суд может учесть это как смягчающее обстоятельство. Возможно, наказание будет менее строгим.

Петров долго молчал, обдумывая ситуацию. Наконец он глубоко вздохнул:

— Хорошо. Я расскажу все. Но сначала я хочу знать — что именно вы обо мне знаете?

— Мы знаем достаточно, — ответил Орлов. — Знаем, что вы познакомились с Марией Волковой не случайно, а целенаправленно. Знаем, что вы подделали завещание. Знаем, что вы имели доступ к ее копилке с ценными монетами. И знаем, что именно вы устроили поджог, чтобы скрыть следы преступления.

— И убийство? Вы думаете, что я ее убил?

— А как вы думаете? — парировал следователь.

Петров снова замолчал, размышляя. Было видно, что он ведет внутреннюю борьбу между желанием признаться и страхом перед наказанием.

— Послушайте, — наконец сказал он, — я действительно не планировал ее убивать. Все получилось случайно.

Орлов и Смирнова переглянулись. Это было похоже на начало признания.

— Расскажите подробнее, — попросил следователь.

— Я познакомился с ней действительно на остановке. Но не случайно. Я заранее узнал, что она живет одна, что у нее есть дом и, возможно, какие-то ценности.

— Откуда вы это узнали?

— От соседей. Я расспрашивал в ближайших магазинах, представлялся социальным работником. Говорил, что провожу опрос одиноких пенсионеров.

— И что вы узнали о монетах?

— Сначала ничего. Только через несколько месяцев, когда она мне доверилась, Мария Степановна рассказала про отца-нумизмата. Сказала, что он оставил ей коллекцию, но она в этом не разбирается.

— И вы решили завладеть коллекцией?

— Не сразу. Сначала я просто хотел посмотреть, что там есть. Она показала мне копилку, сказала, что там лежат отцовские монеты. Но не позволила их трогать — говорила, что это память.

— А дальше?

— Я начал изучать информацию о старинных монетах в интернете. Понял, что там могут быть очень дорогие экземпляры. Тогда и решил написать завещание.

— Мария Степановна знала об этом?

Петров помолчал, затем покачал головой:

— Нет. Я хотел сначала убедить ее написать настоящее завещание. Но она оказалась не такой доверчивой, как я думал.

— Что произошло в последний день?

— Она сказала, что хочет обратиться к нотариусу, оформить завещание в пользу какого-то музея. Сказала, что думала об этом давно, и теперь решилась.

— И тогда вы решили действовать?

— Я понял, что теряю коллекцию. Приехал к ней вечером, сказал, что принес новые лекарства. Подсыпал в чай снотворное.

— Откуда у вас было снотворное?

— У матери. Она принимает сильные препараты от бессонницы.

— Продолжайте.

— Когда Мария Степановна заснула, я вскрыл копилку. Там действительно были старинные монеты, завернутые в тряпочки. Очень красивые, тяжелые.

— И что дальше?

— Я забрал монеты и хотел уходить. Но она проснулась. Увидела меня с копилкой, поняла, что произошло. Начала кричать, угрожать, что вызовет милицию.

— И вы ее убили?

— Я не хотел! — воскликнул Петров. — Она упала, ударилась головой. Я испугался, не знал, что делать.

— А поджог?

— Я понял, что если ее найдут мертвой, а монеты пропали, то меня сразу заподозрят. Решил имитировать несчастный случай — смерть при пожаре.

— Откуда взяли горючую смесь?

— Купил в гараже у знакомого. Полил по дому и поджег.

Орлов внимательно записывал показания. Картина преступления становилась все более ясной.

— Дмитрий Андреевич, вы понимаете, что признаетесь в убийстве и поджоге?

— Да, понимаю. Но я говорю правду. Я не хотел ее убивать.

— Где сейчас находятся монеты?

Петров колебался, затем тихо сказал:

— У меня дома. На чердаке, в старом чемодане.

— Хорошо. Мы проверим ваши показания. А пока допрос окончен.

Орлов выключил диктофон и обратился к Смирнове:

— Ольга, организуй обыск на чердаке. И вызови техников — нужно все тщательно зафиксировать.

— Максим, — сказала она, когда Петрова увели обратно в камеру, — как думаешь, он говорит правду?

— В основном да. Но детали еще предстоит проверить. Особенно версию о том, что смерть была случайной.

— Судмедэксперт сможет это установить?

— Савин — опытный специалист. Если на черепе есть следы удара, он их найдет. А пока нужно найти коллекцию и окончательно закрыть дело.

Через два часа оперативная группа вернулась с обыска. В кабинет Орлова внесли старый потертый чемодан.

— Нашли на чердаке, где он сказал, — доложила Смирнова. — Чемодан не заперт.

Орлов осторожно открыл замки. Внутри, аккуратно разложенные в мягких тряпочках, лежали старинные монеты. Даже неспециалисту было видно, что это не обычная мелочь, а настоящие произведения искусства.

— Красота, — пробормотал следователь. — Теперь понятно, почему Петров решился на преступление.

— Вызвать эксперта-нумизмата? — спросила Смирнова.

— Обязательно. Нужно точно установить стоимость коллекции. Это будет важно для определения размера ущерба.

Глава 4: Коллекционер и его тайна

Виктор Сергеевич Шестаков, ведущий эксперт ЦКР по антиквариату и нумизматике, осторожно извлек из чемодана первую монету. Его пятидесятилетний опыт работы с историческими ценностями позволял определить подлинность и стоимость артефактов практически интуитивно, но в данном случае требовалась максимальная точность.

— Господи, — тихо пробормотал он, рассматривая монету под увеличительным стеклом. — Это же николаевский рубль 1825 года, константиновский выпуск.

Следователь Орлов и криминалист Кузнецов внимательно наблюдали за работой эксперта. В лаборатории ЦКР царила особая атмосфера сосредоточенности — каждая из найденных в чемодане монет могла оказаться бесценным историческим артефактом.

— Что это означает? — спросил Орлов.

— Это одна из редчайших монет в российской нумизматике, — объяснил Шестаков, не отрываясь от изучения экземпляра. — После смерти Александра Первого трон должен был перейти к его брату Константину, и было отчеканено небольшое количество монет с его именем. Но Константин отрекся в пользу Николая, и эти монеты стали раритетом.

— И сколько это может стоить?

— При условии подлинности — от пятисот тысяч до миллиона рублей. За одну монету.

Орлов присвистнул. Теперь мотив преступления становился совершенно очевидным.

Шестаков продолжал методично изучать содержимое чемодана. Каждую монету он осматривал под микроскопом, делал фотографии, записывал характеристики в специальный журнал. Работа требовала максимальной концентрации и профессионализма.

— Андрей, — обратился он к Кузнецову, — посмотри на эту. Пятирублевая золотая монета 1895 года. Состояние практически идеальное.

— А это дорого?

— Очень. В таком состоянии — около двухсот тысяч рублей.

По мере продолжения экспертизы становилось ясно, что коллекция действительно представляла огромную ценность. В чемодане находились редчайшие экземпляры русских монет XIX — начала XX века: золотые империалы Николая II, серебряные рубли различных годов выпуска, памятные монеты в честь важных исторических событий.

— Максим, — сказал Шестаков через два часа работы, — предварительная оценка составляет около трех миллионов рублей. И это только то, что я успел посмотреть подробно. Здесь еще половина чемодана. — Понятно, почему Петров решился на убийство, — мрачно заметил следователь.

В этот момент в лабораторию вошла оперативник Смирнова с папкой документов.

— Максим, у меня новости по Марии Волковой, — сообщила она. — Удалось найти подлинное завещание.

— Где?

— У нотариуса Елены Павловны Кравцовой. Оказывается, Мария Степановна действительно обращалась к ней месяц назад для составления завещания.

Орлов отложил в сторону записи и внимательно посмотрел на Смирнову:

— И что в этом завещании?

— Вся коллекция монет завещается Государственному историческому музею. Дом — тоже музею, для продажи и пополнения фондов. А вот что интересно — в завещании есть подробное описание коллекции.

Смирнова открыла папку и достала несколько листов машинописного текста:

— Слушайте. «Коллекция монет, унаследованная мною от отца, Степана Алексеевича Волкова, нумизмата и коллекционера. В коллекцию входят: золотые монеты Российской империи — 23 экземпляра, серебряные монеты — 156 экземпляров, медные монеты — 87 экземпляров. Особую ценность представляют…»

— Дальше, — попросил Орлов.

— «Особую ценность представляют: рубль Константина 1825 года, пять рублей золотом 1895 года, полтина 1924 года, империал Павла Первого 1798 года и другие редкие экземпляры. Коллекция хранится в металлической копилке в форме поросенка на комоде в гостиной.»

Шестаков поднял голову от микроскопа:

— Все сходится. Я уже нашел и рубль Константина, и пятирублевик 1895 года. Значит, это действительно та самая коллекция.

— Ольга, а что говорит нотариус? — спросил Кузнецов.

— Елена Павловна рассказала интересные подробности. Мария Степановна пришла к ней в середине сентября, очень взволнованная. Говорила, что у нее появились подозрения относительно молодого человека, который выдавал себя за родственника.

— Подозрения в чем?

— В том, что он слишком интересуется ее имуществом. Задает наводящие вопросы про коллекцию, про дом, про деньги. Мария Степановна была умной женщиной — она поняла, что дело нечисто.

— И поэтому решила составить завещание?

— Именно. Хотела зафиксировать свою волю официально, чтобы никто не смог претендовать на наследство. Нотариус говорит, что Волкова очень боялась, что кто-то попытается завладеть коллекцией отца.

Орлов задумчиво постучал пальцами по столу:

— Получается, Петров почувствовал, что теряет контроль над ситуацией, и решил действовать радикально.

— Похоже на то. Кстати, есть еще один момент, — Смирнова перелистнула страницы. — В завещании указано, что Мария Степановна хорошо разбиралась в нумизматике. Отец научил ее определять ценность монет, она даже вела каталог коллекции.

— То есть она точно знала, что у нее хранится состояние?

— Да. И более того — она регулярно следила за рыночными ценами, обновляла оценочную стоимость. По ее подсчетам, коллекция стоила около четырех миллионов рублей.

Шестаков кивнул:

— Это близко к моей предварительной оценке. Женщина действительно разбиралась в предмете.

Работа по исследованию коллекции продолжалась. Каждая монета фотографировалась, описывалась, оценивалась. К концу дня на столе эксперта лежала внушительная стопка документов с подробными характеристиками каждого экземпляра.

— Окончательные цифры, — объявил Шестаков. — Общая стоимость коллекции составляет три миллиона семьсот тысяч рублей. Самые дорогие экземпляры — рубль Константина и империал Павла Первого, каждый стоит около миллиона.

— А в целом коллекция представляет историческую ценность? — поинтересовался Кузнецов.

— Огромную. Это не просто дорогие монеты, а настоящие исторические артефакты. Каждая монета — свидетель своей эпохи. Такие коллекции действительно должны находиться в музеях, а не в частных руках.

Орлов внимательно изучил заключение эксперта:

— Значит, мотив преступления установлен окончательно. Петров знал о ценности коллекции и решил завладеть ею любым способом.

— Максим, — вмешалась Смирнова, — а что, если он не знал точной стоимости? Может быть, рассчитывал на меньшую сумму?

— Сомневаюсь. Если он изучал информацию в интернете, как сам признался, то должен был понимать, с чем имеет дело.

В этот момент в лабораторию зашел дежурный следователь:

— Максим Петрович, вас срочно вызывает начальник. По делу Петрова поступила дополнительная информация.

Орлов поднялся из-за стола:

— Виктор Сергеевич, продолжайте экспертизу. Андрей, Ольга, идемте.

В кабинете начальника следственного отдела полковника Сергея Викторовича Давыдова их ждал сюрприз. За столом сидел пожилой мужчина в очках — Алексей Михайлович Сорокин, директор Государственного исторического музея.

— Алексей Михайлович узнал о нашем деле из новостей, — объяснил Давыдов. — У него есть информация, которая может нас заинтересовать.

— Дело в том, — начал Сорокин, — что мы действительно ждали от Марии Степановны Волковой передачи коллекции. Она связывалась с нами еще в августе, хотела обсудить детали.

— И что выяснилось? — спросил Орлов.

— Коллекция действительно уникальная. Ее отец, Степан Алексеевич Волков, был известным нумизматом еще в советское время. Он всю жизнь собирал редкие монеты, причем делал это очень грамотно — приобретал только подлинные экземпляры в хорошем состоянии.

— А откуда у него были деньги на такие покупки?

— Он работал искусствоведом, специализировался на русском прикладном искусстве. Кроме того, в советское время коллекционирование было не так дорого, как сейчас. Многие редкие монеты можно было купить за символические суммы.

Смирнова записывала каждое слово:

— Алексей Михайлович, а Мария Степановна говорила что-нибудь о своих опасениях?

— Да, она была очень обеспокоена. Говорила, что к ней повадился какой-то молодой человек, выдает себя за родственника. Она понимала, что дело нечисто, и хотела как можно скорее передать коллекцию в музей.

— И что помешало?

— Бюрократические процедуры. Нужно было оформить оценку, документы дарения, получить разрешения… Это процесс не быстрый. Мария Степановна хотела все сделать правильно, по закону.

— Получается, если бы не волокита, она могла бы остаться жива, — мрачно заметил Орлов.

— Возможно. Но кто мог предположить, что дело дойдет до убийства?

Сорокин достал из портфеля несколько фотографий:

— Вот копии писем, которые присылала Мария Степановна. Она подробно описывала каждую монету, прикладывала фотографии. Видно, что женщина прекрасно разбиралась в предмете.

Орлов изучил письма. Почерк аккуратный, описания подробные и профессиональные. Это была совсем не беспомощная старушка, какой пытался ее представить Петров.

— Алексей Михайлович, — спросил следователь, — если коллекция будет возвращена, музей готов ее принять?

— Конечно. Это будет прекрасное пополнение наших фондов. Такие коллекции должны служить образованию и науке, а не лежать в частных руках.

После встречи с директором музея следственная группа вернулась в лабораторию, где Шестаков завершал работу с последними монетами.

— Как дела? — спросил Кузнецов.

— Закончил. Полная опись готова. Скажу честно — такой коллекции я не видел уже лет десять. Отец Марии Волковой был настоящим профессионалом.

— И окончательная оценка?

— Три миллиона восемьсот тысяч рублей. Плюс историческая ценность, которую в деньгах не измерить.

Орлов удовлетворенно кивнул:

— Отлично. Теперь у нас есть полная картина. Дорогущая коллекция, алчный преступник, который решил завладеть ею любой ценой, и беззащитная женщина, ставшая жертвой его жадности.

— Максим, — сказала Смирнова, — а что насчет экспертизы места преступления? Савин закончил исследование?

— Да, сегодня утром получил его заключение. Мария Волкова действительно умерла от отравления угарным газом, но на черепе есть следы удара тупым предметом. Так что версия Петрова о случайной смерти не подтверждается.

— То есть убийство было умышленным?

— Безусловно. Он сначала ударил ее, а потом устроил пожар, чтобы скрыть следы преступления.

Кузнецов внимательно изучал фотографии монет:

— Знаете, что меня поражает? Петров рискнул жизнью ради денег, которые все равно не смог бы легально реализовать. Такие раритеты невозможно продать незаметно.

— Он, видимо, рассчитывал на нелегальный рынок, — предположила Смирнова. — Коллекционеры-фанатики готовы платить большие деньги за редкие экземпляры, не задавая лишних вопросов.

— Возможно. Но это же надо было найти таких покупателей, организовать продажу… Слишком много рисков.

Шестаков закрыл последний пакет с монетой и снял очки:

— По моему опыту, такие преступники редко думают о последствиях. Их ослепляет жадность. Они видят только цифру — миллионы рублей — и теряют способность здраво рассуждать.

— А теперь главный вопрос, — сказал Орлов. — Что делать с коллекцией? Формально она является вещественным доказательством по уголовному делу.

— После завершения следствия и суда коллекция будет передана по назначению согласно подлинному завещанию Марии Волковой, — объяснила Смирнова. — То есть в Государственный исторический музей.

— Правильно. По крайней мере, смерть этой женщины будет не совсем напрасной. Ее отцовская коллекция послужит просвещению и науке, как она и хотела.

К концу рабочего дня все основные экспертизы по делу были завершены. На столе следователя лежала внушительная стопка заключений: нумизматическая экспертиза, почерковедческая экспертиза завещания, химический анализ горючих веществ, судебно-медицинское заключение о причинах смерти.

— Дело готово к передаче в суд, — резюмировал Орлов. — У нас есть полная картина преступления, доказанные мотивы, признательные показания подозреваемого и множество вещественных доказательств.

— Максим, — спросил Кузнецов, — как думаешь, какой приговор получит Петров?

— При его прошлых судимостях и тяжести преступления — не меньше пятнадцати лет. Убийство с корыстными мотивами, уничтожение улик, мошенничество… Статей набирается достаточно.

— А коллекция?

— Будет возвращена туда, где ей и место — в музей. Мария Волкова получит посмертную справедливость.

Дело «Копилка» подходило к завершению. Преступник был изобличен, мотивы установлены, украденные ценности найдены. Оставалось только дождаться суда и окончательного приговора.

Но самое главное — удалось восстановить справедливость. Уникальная коллекция, собранная с любовью и знанием дела, не попала в руки преступника, а будет служить людям, как и завещала ее последняя владелица.

Глава 5: Признание и возмездие

Кабинет для допросов в здании следственного комитета утром пятого дня расследования был заполнен напряженной атмосферой. За металлическим столом сидел Дмитрий Петров, заметно осунувшийся за время содержания под стражей. Его адвокат Михаил Константинович Белов — опытный защитник с тридцатилетним стажем — внимательно изучал материалы дела.

Следователь Орлов разложил перед подозреваемым все заключения экспертиз: нумизматическую оценку коллекции, результаты почерковедческого исследования, химический анализ горючих веществ, судебно-медицинское заключение.

— Дмитрий Андреевич, — начал следователь, включая диктофон, — ознакомьтесь с заключениями экспертов. У вас есть вопросы по представленным доказательствам?

Петров молча перелистывал страницы, его лицо становилось все более мрачным. Адвокат что-то записывал в блокнот, периодически наклоняясь к клиенту для тихих консультаций.

— Коллекция монет оценена в три миллиона восемьсот тысяч рублей, — продолжил Орлов. — Почерковедческая экспертиза однозначно установила, что завещание в вашу пользу написано вашей рукой. На вашей одежде обнаружены следы горючей смеси, идентичной той, что использовалась при поджоге.

— Максим Петрович, — вмешался адвокат, — мой подзащитный готов дать подробные показания по всем эпизодам обвинения. Но прежде хотел бы уточнить возможности досудебного соглашения о сотрудничестве.

— Это будет зависеть от полноты и искренности его показаний, — ответил следователь. — Если Дмитрий Андреевич расскажет всю правду, без утайки, это будет учтено при определении меры наказания.

Петров поднял голову и посмотрел на следователя:

— Хорошо. Я расскажу все, как было. Только… можно мне стакан воды?

Орлов кивнул дежурному, который принес воду. Петров медленно выпил полстакана, собираясь с мыслями.

— Я действительно познакомился с Марией Степановной не случайно, — начал он тихим голосом. — Я специально выбирал жертву — одинокую пенсионерку с собственным домом. Думал, что у таких людей всегда есть накопления.

— Как вы выбирали жертву? — уточнил следователь.

— Ездил по районам частного сектора, наблюдал. Смотрел, кто живет один, кто выглядит беспомощным. Марию Степановну я заметил еще в июле прошлого года. Она часто ходила в магазин одна, покупала продукты на одного человека.

— И что дальше?

— Начал изучать ее распорядок. Узнал, что она вдова, детей нет, живет в доме, который достался от мужа. Соседи рассказывали, что она тихая, никого не принимает.

Петров сделал еще один глоток воды:

— Первый контакт организовал на автобусной остановке. Специально порвал ей сумку, когда она выходила из автобуса. Потом изобразил случайного прохожего, который помогает.

— А дальше?

— Предложил довезти до дома. По дороге разговорились. Я представился студентом, сказал, что изучаю историю района, собираю материал для диплома. Мария Степановна оказалась общительнее, чем я думал.

Оперативник Смирнова, присутствовавшая на допросе, внимательно записывала каждое слово. Методы Петрова были типичными для мошенников, работающих с пожилыми людьми.

— Когда вы узнали о коллекции монет? — спросил Орлов.

— Не сразу. Месяца три я просто входил в доверие. Приносил продукты, помогал по хозяйству, слушал рассказы о прошлом. Только в октябре она впервые упомянула отца-нумизмата.

— И что именно она рассказала?

— Сказала, что отец всю жизнь собирал старинные монеты. После его смерти она унаследовала коллекцию, но сама в этом не разбирается. Хранит в копилке как память.

— Вы сразу поняли ценность коллекции?

— Не сразу. Дома стал искать информацию в интернете про старинные русские монеты. Оказалось, что некоторые экземпляры стоят сотни тысяч рублей.

Петров замолчал, видимо, вспоминая тот момент, когда осознал масштаб возможной наживы.

— Продолжайте, — попросил следователь.

— В ноябре я попросил показать коллекцию. Мария Степановна долго колебалась, но в итоге согласилась. Достала копилку, начала доставать монеты. Я сразу понял — там миллионы.

— И тогда вы решили завладеть коллекцией?

— Да. Сначала думал убедить ее продать и разделить деньги. Но она наотрез отказалась. Сказала, что это память об отце, что никогда не расстанется с коллекцией.

— Когда вы подделали завещание?

— В декабре. Нашел в интернете образец, написал от руки. Думал, что после ее смерти от старости унаследую все по этому документу.

Адвокат наклонился к клиенту и что-то прошептал. Петров кивнул:

— Михаил Константинович напоминает, что я не планировал убийство. Все получилось спонтанно.

— Расскажите, что произошло в последний день, — попросил Орлов.

— Утром мне позвонила Мария Степановна. Сказала, что хочет встретиться, обсудить важный вопрос. Я приехал около шести вечера.

— И что она вам сказала?

— Что решила передать коллекцию в музей. Что уже обращалась к нотариусу, начала оформлять дарение. И еще… — Петров запнулся.

— Что еще?

— Сказала, что подозревает меня в нечестных намерениях. Что проверила мои данные и выяснила, что у нее никогда не было родственников с такой фамилией.

Смирнова переглянулась с Орловым. Мария Волкова оказалась более проницательной, чем предполагал преступник.

— Что вы ответили? — продолжил допрос следователь.

— Попытался оправдаться, сказать, что просто хотел помочь. Но она не поверила. Сказала, что завтра утром пойдет в полицию, напишет заявление о мошенничестве.

— И тогда вы решили ее убить?

— Я растерялся. Понимал, что теряю все. Попросил время подумать, предложил выпить чаю и спокойно все обсудить.

— Когда добавили снотворное в чай?

— Когда она пошла в туалет. У меня с собой были мамины таблетки — она принимает сильное снотворное от бессонницы. Растолок несколько штук и высыпал в чашку.

— Сколько таблеток?

— Четыре или пять. Хотел, чтобы она заснула, а я тем временем забрал монеты и исчез.

— Но что-то пошло не так?

Петров тяжело вздохнул:

— Она выпила чай и через полчаса начала засыпать. Я открыл копилку, начал перекладывать монеты в сумку. Но она проснулась раньше, чем я ожидал.

— И что произошло?

— Увидела меня с монетами, поняла, что происходит. Начала кричать, звать на помощь. Я испугался, что услышат соседи.

— Чем вы ее ударили?

— Статуэткой с комода. Тяжелая такая, бронзовая. Она упала и больше не вставала.

В кабинете повисла тишина. Даже опытный следователь Орлов невольно поморщился, представляя картину преступления.

— А поджог, зачем устроили? — спросил он через минуту.

— Понял, что если найдут тело, а монеты пропали, то меня сразу заподозрят. Решил инсценировать несчастный случай — смерть при пожаре.

— Откуда взяли горючую смесь?

— Купил в гараже у знакомого. Сказал, что нужно сжечь старую мебель на даче. Смешал бензин с керосином, как он посоветовал.

— Как поджигали?

— Облил полы и мебель, особенно в районе кухни. Подумал, что будет похоже на взрыв газовой плиты. Поджег и быстро ушел.

— А монеты где спрятали?

— Дома, на чердаке. Хотел подождать, пока все успокоится, а потом постепенно продавать через интернет.

Орлов внимательно изучал лицо Петрова. Тот выглядел измученным и подавленным. Груз содеянного явно давил на него.

— Дмитрий Андреевич, вы раскаиваетесь в совершенном преступлении? — спросил следователь.

— Да, — тихо ответил Петров. — Я понимаю, что совершил ужасное дело. Если бы можно было все вернуть назад…

— Но вернуть нельзя. Мария Степановна Волкова мертва, а ее дом сгорел.

— Я знаю. И готов понести наказание.

Адвокат снова наклонился к клиенту:

— Максим Петрович, мой подзащитный полностью признает вину и готов возместить ущерб в рамках возможного. Просим учесть это при составлении обвинительного заключения.

— Это будет учтено, — кивнул следователь. — Но тяжесть преступления очень велика. Убийство с корыстными мотивами, уничтожение улик, мошенничество…

Допрос продолжался еще два часа. Петров подробно рассказал о каждом эпизоде своих преступных действий, ответил на все вопросы следствия. К концу дня его показания были полностью зафиксированы.

Через месяц дело поступило в суд. Судебное заседание проходило в Таганском районном суде под председательством опытного судьи Елены Владимировны Соколовой. Петров предстал перед судом по обвинению в убийстве, мошенничестве, подделке документов и умышленном уничтожении имущества.

В качестве свидетелей были вызваны сотрудники ЦКР: криминалист Кузнецов, эксперт-почерковед Романов, нумизмат Шестаков. Каждый из них подробно изложил результаты своих исследований.

— Коллекция представляет не только материальную, но и огромную историческую ценность, — заявил в суде Шестаков. — Это один из лучших собраний русских монет XIX — начала XX века, которые я видел за свою практику.

Прокурор Ирина Сергеевна Волкова потребовала для Петрова максимального наказания:

— Подсудимый совершил особо тяжкое преступление, убив беззащитную пожилую женщину из корыстных побуждений. Его действия отличались особой жестокостью и цинизмом. Прошу суд назначить наказание в виде пятнадцати лет лишения свободы.

Адвокат Белов в своей защитительной речи просил суд учесть признание вины и раскаяние подсудимого:

— Мой подзащитный не отрицает содеянного и искренне раскаивается. Преступление было совершено не по заранее обдуманному плану, а под влиянием сложившихся обстоятельств. Прошу назначить наказание в пределах санкции статьи, но с учетом смягчающих обстоятельств.

Последнее слово Петрова было кратким:

— Я признаю свою вину полностью. Прошу прощения у родных и близких Марии Степановны, если они есть. Готов понести любое наказание, которое определит суд.

После часового совещания судья Соколова огласила приговор:

— Учитывая тяжесть совершенного преступления, но принимая во внимание признание вины и активное способствование расследованию, суд приговаривает Дмитрия Андреевича Петрова к четырнадцати годам лишения свободы в исправительной колонии строгого режима.

Коллекция монет, как и завещала Мария Волкова, была передана в Государственный исторический музей. Торжественная церемония передачи состоялась через неделю после вынесения приговора.

— Эта коллекция станет достойным памятником Марии Степановне Волковой и ее отцу, — сказал на церемонии директор музея Сорокин. — Она будет служить просвещению и науке, как и хотела последняя владелица.

Следователь Орлов, присутствовавший на церемонии, с удовлетворением наблюдал, как бесценные монеты размещают в музейной витрине. Справедливость восторжествовала.

— Еще одно дело закрыто, — сказал он криминалисту Кузнецову. — Жаль только, что это не вернет жизнь Марии Степановне.

— Но ее последняя воля исполнена, — ответил Кузнецов. — И преступник понес заслуженное наказание. Большего мы сделать не можем.

А в исправительной колонии строгого режима в Тульской области начал отбывать наказание Дмитрий Петров. Четырнадцать лет — долгий срок для размышлений о содеянном. Возможно, за это время он действительно переосмыслит свою жизнь и больше никогда не решится на преступление.

Дело «Копилка» было закрыто. Но работа сотрудников ЦКР продолжалась — каждый день приносил новые вызовы, новые преступления, новые загадки, которые предстояло разгадать. И каждый раз они делали все возможное, чтобы восстановить справедливость и защитить невинных.

Коллекция Степана Волкова нашла свой дом в музее, где ею могут любоваться тысячи посетителей. А память о Марии Степановне Волковой — скромной женщине, ставшей жертвой человеческой алчности, — будет жить в этих бесценных монетах, каждая из которых хранит частицу истории нашей страны.

Двойник

Глава 1: Труп без лица

Промозглый октябрьский ветер гнал по улицам Москвы пожелтевшие листья и мусор, когда патрульная машина подъехала к заброшенному зданию бывшего научно-исследовательского института на окраине Сокольников. Вызов поступил в дежурную часть в половине седьмого утра от бездомного по кличке Рыжий, который искал в подвале убежище от холода и наткнулся на то, что заставило его протрезветь мгновенно.

Старший лейтенант Петр Кравцов спустился по скрипучим деревянным ступеням в подвал, освещая путь фонариком. Запах плесени, сырости и чего-то еще, неприятного и въедливого, ударил в ноздри. В дальнем углу подвала, рядом со старой котельной, лежало то, что когда-то было человеком.

— Господи, — пробормотал молодой сержант Иванов, прикрывая нос рукой. — Что это с ним сделали?

Кравцов внимательно осмотрел место происшествия, не нарушая периметр. Мужчина лежал на спине, руки раскинуты в стороны. Одет он был в темный костюм неплохого качества, белую рубашку и коричневые кожаные ботинки. Но вместо лица зияла страшная, обожженная масса ткани.

— Немедленно оцепляем территорию, — скомандовал Кравцов. — И вызывай следственную группу. Это определенно убийство.

Через час к заброшенному зданию подъехали машины ЦКР — Центра криминалистических исследований. Из первой машины вышел детектив Михаил Андреевич Орлов, мужчина сорока пяти лет с проницательными серыми глазами и седоватыми висками. За двадцать лет работы в милиции, а потом в полиции, он повидал многое, но каждое новое дело все равно требовало максимальной концентрации и профессионализма.

Следом вышла группа экспертов во главе с Виктором Павловичем Сергеевым, ведущим специалистом ЦКР по медицинской криминалистике. Сергеев был невысоким, плотным мужчиной пятидесяти лет, с внимательными карими глазами за очками в тонкой оправе. Его сопровождали техник-криминалист Елена Попова и фотограф Андрей Смирнов.

— Что у нас здесь? — спросил Орлов у Кравцова, надевая защитные перчатки и бахилы.

— Труп мужчины, примерно тридцать-сорок лет. Лицо полностью обезображено, похоже на химический ожог. Документов при нем нет, карманы пусты. Нашел его местный бомж около шести утра.

— Понятно. Виктор Павлович, можете приступать к работе?

Сергеев молча кивнул и начал спускаться в подвал, неся с собой чемодан с инструментами. Его движения были четкими и отработанными — за плечами у эксперта было более тысячи исследований мест преступлений.

В подвале Сергеев включил мощный переносной прожектор и внимательно осмотрел тело, не касаясь его.

— Андрей, зафиксируй все с разных ракурсов, — обратился он к фотографу. — Особое внимание уделите повреждениям лица и положению конечностей.

Щелканье затвора заполнило подвал. Смирнов методично фотографировал место преступления, труп, следы на полу, все предметы поблизости.

— Михаил Андреевич, — позвал Сергеев, — посмотрите сюда. Видите эти следы на полу? Похоже, тело перетаскивали. Первоначально убийство произошло не здесь.

Орлов присел рядом с экспертом. На бетонном полу действительно были заметны темные потеки и царапины.

— А что с лицом? — спросил детектив.

— Химический ожог. Судя по характеру повреждений, использовалась концентрированная кислота. Серная или соляная. Воздействие было посмертным — нет признаков болевого шока, который был бы при жизни.

— То есть сначала убили, а потом изуродовали лицо?

— Именно. Причина смерти, предварительно, — удар тупым предметом по голове. Видите эту вмятину на черепе? — Сергеев осторожно указал на область затылка. — Но точное заключение дам после вскрытия.

Елена Попова тем временем исследовала пространство вокруг трупа с помощью лупы и ультрафиолетовой лампы, ища улики.

— Виктор Павлович, здесь что-то есть, — позвала она эксперта. — Под трубой, в углу.

Сергеев подошел к ней и наклонился. На полу лежали обрывки фотографии, частично обгоревшие по краям.

— Осторожно собери все фрагменты, — распорядился он. — В лаборатории попробуем восстановить изображение.

— Что еще можете сказать о погибшем? — спросил Орлов, наблюдая за работой экспертов.

— Мужчина среднего телосложения, рост около ста семидесяти пяти сантиметров. Хорошо сложен, руки ухоженные, без мозолей — не занимался физическим трудом. Костюм дорогой, заграничного производства. Обувь тоже качественная, итальянская, недавно начищенная.

— Состоятельный человек?

— Похоже на то. Или, по крайней мере, следящий за внешним видом. Видите часы? — Сергеев указал на запястье покойного. — Швейцарские, стоят не менее пятидесяти тысяч рублей.

— Странно, что грабители не взяли часы, — заметил Орлов.

— Это не ограбление, Михаил Андреевич. Цель была другая — скрыть личность жертвы. Уничтожение лица, отсутствие документов… Кто-то очень не хотел, чтобы мы узнали, кто это.

Работа экспертов продолжалась еще полтора часа. Они тщательно исследовали каждый сантиметр подвала, собирали образцы пыли, фиксировали отпечатки пальцев на всех поверхностях, которых могли касаться.

— Любопытно, — пробормотал Сергеев, исследуя ладони покойного. — Отпечатки пальцев целы. Если убийца хотел скрыть личность, почему не уничтожил их тоже?

— Может быть, не знал о дактилоскопических базах данных? — предположила Попова.

— Сомневаюсь. Человек, который так тщательно спланировал уничтожение лица, должен понимать современные методы идентификации.

К полудню тело было готово к транспортировке в морг для детального исследования. Орлов поднялся из подвала и вышел на улицу, где его ждал оперативник Сергей Волков — высокий, худощавый мужчина тридцати лет с энергичными движениями.

— Что удалось выяснить о здании? — спросил Орлов.

— Это бывший НИИ микробиологии, закрыт пять лет назад. Формально принадлежит городу, но за это время несколько раз переходил из рук в руки. Последний год здесь никого нет, кроме бомжей и наркоманов.

— Охрана есть?

— Формально да, но ЧОП работает спустя рукава. Последний обход был три дня назад.

— Опросили соседей?

— Опрашиваю. Пока никто ничего подозрительного не видел. Хотя одна старушка из дома напротив говорит, что вчера вечером видела возле здания машину.

— Какую?

— Темную, иномарку. Номера не запомнила, но сказала, что стояла минут десять, потом уехала.

— Хорошо, продолжай опрос. И проверь камеры наблюдения в радиусе километра от здания.

В это время из подвала вынесли тело в черном мешке. Сергеев шел рядом с носилками, контролируя процесс.

— Виктор Павлович, когда будут результаты вскрытия? — спросил Орлов.

— К вечеру. Но предварительные выводы могу сделать уже сейчас. Смерть наступила от черепно-мозговой травмы вчера вечером, между семью и девятью часами. Удар был нанесен тяжелым предметом с тупой поверхностью — молотком, монтировкой или чем-то подобным.

— А кислота?

— Воздействие кислотой произошло позже, возможно, через несколько часов после смерти. Цель — сделать невозможным опознание по лицу.

— Получается, убийца довольно хладнокровно планировал свои действия?

— Именно. Сначала убийство, потом обезображивание лица, перемещение тела в подвал. Все это требует времени и присутствия духа.

Орлов задумчиво кивнул. Дело обещало быть непростым.

В лаборатории ЦКР эксперт Наталья Воронцова готовила образцы для ДНК-анализа. Светловолосая женщина сорока лет, она считалась одним из лучших генетиков в московской криминалистике. Ее лаборатория была оснащена самым современным оборудованием, позволяющим проводить сложнейшие исследования.

— Виктор Павлович, — обратилась она к Сергееву, — образцы готовы. ДНК-анализ будет готов завтра к обеду.

— Отлично. А что с отпечатками пальцев?

— Уже пробиваю по базе данных. Если этот человек когда-либо проходил дактилоскопирование — на военкомате, при получении загранпаспорта, или у него была судимость — мы его найдем.

Тем временем в другой части лаборатории техник Андрей Крылов работал с обрывками фотографии, найденными на месте преступления. Используя специальное программное обеспечение, он пытался восстановить изображение по фрагментам.

— Что видишь? — спросил подошедший Орлов.

— Пока немного, — ответил Крылов, не отрываясь от монитора. — Но уже ясно, что на фото были двое — мужчина и женщина. Мужчина в темном костюме, похожем на тот, в котором нашли покойного. Женщина — только рука видна, с обручальным кольцом.

— Семейное фото?

— Возможно. Или свадебное. По качеству бумаги и цветопередаче фото недавнее, не старше года.

— Сможешь полностью восстановить?

— Попробую. Нужно время и немного удачи.

К концу рабочего дня у Орлова было понимание общей картины произошедшего, но личность жертвы оставалась загадкой. Мужчина средних лет, хорошо одетый, без документов, с обезображенным лицом. Убит ударом по голове, после чего лицо изуродовали кислотой, а тело перевезли в заброшенный подвал.

— Классическое убийство с сокрытием личности жертвы, — размышлял детектив вслух, сидя в своем кабинете. — Но зачем? Что такого знала или мог рассказать этот человек, что его решили не просто убить, но и сделать неузнаваемым?

На столе лежали фотографии с места происшествия, предварительное заключение Сергеева, показания свидетелей. Пока что это была лишь мозаика отдельных фактов, не складывающихся в цельную картину.

Телефонный звонок прервал размышления Орлова.

— Михаил Андреевич, — сообщила Наталья Воронцова, — у меня есть результаты по отпечаткам пальцев.

— Слушаю.

— Совпадение найдено. Алексей Владимирович Морозов, тридцать четыре года, программист. Дактилоскопировался при получении загранпаспорта три года назад.

— Отлично! Есть адрес?

— Да. Зелёный проспект, дом двенадцать, квартира сорок семь.

— Спасибо, Наталья. Завтра с утра поеду к нему домой.

Орлов отложил трубку и почувствовал удовлетворение. Первая зацепка найдена. Алексей Морозов — теперь у дела есть имя и адрес. Завтра начнется настоящая работа по восстановлению последних дней жизни погибшего, поиску мотивов и, в конечном итоге, убийцы.

Но детектив еще не знал, какие сюрпризы приготовило ему это дело. Алексей Морозов был только началом запутанной истории, в которой реальность окажется намного сложнее, чем можно было предположить.

За окном опускались сумерки, а в лаборатории ЦКР продолжалась кропотливая работа экспертов. Каждая улика, каждый анализ приближали к разгадке тайны человека без лица, найденного в заброшенном подвале.

Глава 2: Опознание по ДНК

Утро второго дня расследования началось с телефонного звонка в половине седьмого. Детектив Михаил Орлов, еще не до конца проснувшись, снял трубку и услышал взволнованный голос Натальи Воронцовой.

— Михаил Андреевич, вам нужно срочно приехать в лабораторию. У меня есть результаты ДНК-анализа, и это… это что-то невероятное.

— Что случилось, Наталья?

— Лучше увидите сами. Это нужно обсудить лично.

Орлов взглянул на часы — 6:30 утра. Эксперт работала всю ночь напролет, что означало нечто экстраординарное.

— Буду через час, — сказал он и отключился.

В лаборатории ЦКР царила обычная утренняя тишина. Большинство экспертов еще не прибыли на работу, но в генетическом отделе горел свет. Наталья Воронцова сидела за компьютером, окруженная распечатками и пробирками. Ее обычно аккуратная прическа была растрепана, а глаза покраснели от бессонной ночи.

— Показывайте, что у вас, — сказал Орлов, садясь напротив.

— Смотрите, — Наталья развернула к нему монитор. — Это генетический профиль нашего погибшего. Двадцать маркеров, полная характеристика.

На экране отображалась таблица с цифрами и буквенными обозначениями — генетический код человека, уникальный как отпечатки пальцев.

— И что показал поиск по базе данных?

— Вот тут начинается самое интересное. — Наталья открыла другое окно. — Стопроцентное совпадение. Алексей Владимирович Морозов, тридцать четыре года, программист. ДНК был сдан три года назад при устройстве на работу в крупную IT-компанию для медицинского обследования.

— Отлично. Значит, личность установлена окончательно.

— Подождите, — Наталья покачала головой. — Вчера вечером я решила дополнительно проверить данные. Пробила через различные базы — налоговую, медицинскую, паспортную.

— И что?

— Алексей Морозов жив. Более того, он вчера был на работе до семи вечера. У меня есть данные с его электронного пропуска.

Орлов почувствовал, как по спине пробежал холодок:

— Что вы имеете в виду?

— То, что говорю. Человек, чей труп мы исследуем, генетически идентичен Алексею Морозову. Но сам Алексей Морозов жив-здоров и работает программистом в компании «ТехноСофт».

— Это невозможно. Вы проверили результаты?

— Трижды. Использовала разные образцы тканей, повторила анализ на другом оборудовании. Результат одинаковый.

Детектив задумчиво потер виски. За двадцать лет работы он встречался с разными загадками, но чтобы один человек был одновременно мертв и жив…

— Может быть, ошибка в базе данных? Устаревшая информация?

— Исключено. Последняя запись датирована вчерашним днем. Алексей Морозов проходил в офис в 9:15 утра и вышел в 19:05.

В лабораторию вошел Виктор Сергеев с результатами вскрытия.

— Михаил Андреевич, у меня готово заключение… — начал он, но, увидев лица коллег, осекся. — Что-то случилось?

— Виктор Павлович, — сказала Наталья, — а вы еще раз проверили отпечатки пальцев покойного?

— Конечно. Алексей Морозов, полное совпадение по всем десяти пальцам. А что?

— А то, что Алексей Морозов жив.

Сергеев недоуменно посмотрел на коллег:

— Я не понимаю.

— Сядьте, Виктор Павлович, — попросил Орлов. — Наталья, расскажите ему все сначала.

После объяснений в лаборатории повисла тишина. Три опытных специалиста пытались найти логическое объяснение невозможному.

— Может быть, однояйцевые близнецы? — предположил Сергеев.

— Это первое, что я подумала, — кивнула Наталья. — Но тогда ДНК был бы практически идентичен, но не полностью. А здесь стопроцентное совпадение.

— А отпечатки пальцев у близнецов разные, — добавил Орлов. — Но у нас полное совпадение и по ДНК, и по дактилоскопии.

— Тогда есть только один вариант, — медленно сказал Сергеев. — Это один и тот же человек.

— Но живой человек не может быть одновременно мертвым, — возразила Наталья.

— Может, если у него есть полный генетический двойник, — задумчиво произнес Орлов. — Но как такое возможно?

В этот момент в лабораторию вошел техник Андрей Крылов с восстановленной фотографией.

— Извините, что прерываю, — сказал он. — Но у меня готова реконструкция снимка, найденного на месте преступления.

— Показывайте, — попросил Орлов.

Крылов положил на стол большую фотографию. На ней был изображен мужчина в темном костюме — тот самый, в котором нашли труп. Рядом с ним стояла молодая женщина с темными волосами в белом платье. На безымянном пальце ее левой руки блестело обручальное кольцо.

— Свадебная фотография, — констатировал Сергеев.

— Или помолвочная, — уточнил Крылов. — Качество хорошее, снимок недавний. Судя по фону, снято в одном из московских парков.

Орлов внимательно изучал лицо мужчины на фотографии:

— Нужно сравнить с фото живого Алексея Морозова. Где можно их взять?