Бесплатный фрагмент - LOG_VOX

Глава 1

Лондон заполнил уши привычной суетой и назойливым шумом Сити, въедавшимся в слуховую перепонку даже сквозь бронированное стекло Rolls-Royce Cullinan. Машина бесшумно скользнула по мокрому асфальту доков Саутгемптона, минуя громады круизных лайнеров, похожих на плавучие города, и свернула к частному сектору, где притаились истинные короли океана — супер яхты.

«Геракл». Имя, выбранное им без тени сомнения. Как и всё в его жизни последние десять лет. Сорокаметровый стальной клык, только что выкатившийся из утробы эллинга компании «Нептун-Яхтс», сверкал девственной белизной даже под низким небом. Он ещё пах свежей краской, дорогой кожей и… безграничными возможностями. Его возможностями.

Дверь Rolls-Royce открылась до того, как водитель успел выйти. Эдвард ступил на бетон, поправил манжет рубашки Brioni, не глядя на протянутую руку ожидавшего его Джеральда Фоссетта, управляющего «Нептун-Яхтс». Фоссетт, мужчина в дорогом, но слегка потёртом твидовом пиджаке, привыкший к капризам сверхбогатых клиентов, лишь сглотнул и убрал руку.

— Мистер Селтстоун! «Геракл» готов к передаче. Мы выполнили все ваши требования к кастомизации. Абсолютно все! — Голос Фоссетта звучал подобострастно, но Эдвард уловил подспудную нотку напряжения. Репутация торгаша-разрушителя сделок предшествовала ему.

— «Абсолютно все» — понятие растяжимое, Фоссетт, — холодно бросил Эдвард. Его взгляд, острый как скальпель, уже скользил по борту, выискивая огрехи. — Осмотрюсь. Лично.

Он двинулся к трапу, не оглядываясь, зная, что Фоссетт и его помощник поспешат следом. Вокруг кипела жизнь доков: гул кранов, визг болгарок, крики рабочих, лязг металла. Ароматы моря, мазута и свежей сварки смешивались в терпкий коктейль. Эдвард шёл сквозь этот хаос, как нож сквозь масло. Его аура — плотная, агрессивная, заряженная энергией миллионных сделок — заставляла людей инстинктивно расступаться. Рабочие в комбинезонах бросали на него быстрые, недобрые взгляды. Муравьи, — подумал он с презрением. Строят, пачкаются, служат. Как и все.

Именно тогда он заметил его. Среди мускулистых докеров, ворочающих тюками и кабелями, сновал маленький, юркий человечек. Настоящий карлик. Ростом едва ли выше полутора метров, но невероятно широкоплечий, с руками, как у гориллы, покрытыми татуировками до самых пальцев. Его голова, слишком крупная для тела, была почти лысой, лишь с клочками чёрных волос по бокам. Он тащил тяжёлый ящик с инструментами, несоразмерный его росту, двигаясь с удивительной скоростью и ловкостью заводной игрушки. Его лицо, морщинистое и загорелое, было сосредоточено. Что-то в его движениях, в этой нелепой, но целеустремлённой суетливости, показалось Эдварду смешным. Жалким. Как будто природа пошутила, создав этакого неудачного гнома-рабочего.

— Кто это? — резко спросил Эдвард, кивнув в сторону карлика, уже скрывшегося за углом склада.

Фоссетт поморщился, как от внезапного сквозняка:

— Ох, это… Микки. Микки Грин. Наш лучший специалист по герметизации и труднодоступным узлам. Юркий, как ящерица, руки — золото! Работает с нами годами. Без него в кормовые отсеки некоторых яхт и не пробраться! — Он засмеялся нервно, пытаясь разрядить обстановку. — Безобидный чудак.

— «Безобидный», — повторил Эдвард без интонации, мысленно отметив: Лучший специалист по труднодоступным узлам. И ящерица. Информация отложилась где-то на периферии сознания, как ненужный факт. Сейчас его внимание было приковано к «Гераклу».

Осмотр был беглым, но тотальным. Каюта владельца — спартанский минимализм, только лучшие материалы: холодный титан, итальянская кожа, бронированное стекло. Камбуз, оснащённый по последнему слову техники. Мощнейшие двигатели, бесшумные, как хищники. Системы безопасности, навигации, связи — всё безупречно. На бумаге. Эдвард щёлкал выключателями, тыкал в сенсорные экраны, требовал подтверждения каждой функции. Фоссетт потел, бормоча подтверждения. Контроль. Всё под контролем. Этот крейсер будет повиноваться только вам. Ему не нужна команда.

Стоя на капитанском мостике, глядя на грязные воды доков и серое небо, Эдвард почувствовал не облегчение, а глухое раздражение. Оно клокотало под поверхностью, как эти воды. Развод. Алисия. Её адвокаты-стервятники. Его империя, построенная на крипто-взлётах и падениях, на рискованных инвестициях в киноблокбастеры и прорывные игры — всё это теперь поле битвы. Битвы грязной, утомительной, унизительной.

Нужно восстановить энергетический баланс, — пронеслось в голове. Это был его термин. Состояние абсолютной концентрации, холодной ясности ума, которое позволяло ему видеть схемы там, где другие видели хаос. Чувствовать рынок, как живой организм. Сейчас баланс был нарушен. Алисия выбила почву из-под ног. Её претензии, её слёзы (настоящие? актёрские?) — всё это фоновый шум. Отвлекающий фактор.

Кругосветка. Один. На «Геракле». — Решение пришло мгновенно, как озарение. Океан. Никаких юристов. Никаких новостей. Никаких напоминаний о провале… о его провале как мужа. Только он, сталь под ногами, бесконечность воды и неба. Идеальный вакуум для восстановления. Для того, чтобы набросать новые схемы. Новые пути обхода конкурентов, новые точки входа в рынок. Может, встряхнуть геймдев? Купить пару перспективных студий на грани банкротства? Или вбросить тёмную лошадку на крипторынок? Мысли начали крутиться, набирая обороты, отгоняя тень Алисии.

Мимоходом мелькнула другая мысль: Пригласить кого-нибудь? Эту рыжую с выставки? Или ту брюнетку из Монако? Образы красивых, пустых лиц, готовых на всё за его деньги, возникли и тут же растворились, оставив после себя отвращение. Нет. Никаких легкомысленных особ. Никаких пустых разговоров, притворных стонов, алчных глаз. Его восстановление требовало абсолютного одиночества. Тишины. Покоя. Только так он сможет снова стать собой. Стальным. Непробиваемым. Победителем.

— Мистер Селтстоун? — Осторожный голос менеджера выдернул его из размышлений. — Всё соответствует? Подпишем акты приёмки?

Эдвард повернулся от иллюминатора. Его лицо было каменной маской. В глазах горел знакомый Фоссетту холодный огонь — огонь сделки, которую нельзя проиграть.

— Почти, Фоссетт. Почти. Проверю ещё кормовой отсек. Лично. — Он двинулся к трапу, ведущему вниз, в чрево корабля. — И чтобы этот ваш «лучший специалист по труднодоступным узлам» не путался под ногами. Мне нужна полная приватность на моей яхте. Понимаете?

— Абсолютно, мистер Селтстоун! Абсолютно! — закивал Фоссетт, снова вытирая платком лоб. — Микки уже закончил там работу. Вас никто не побеспокоит!

Эдвард не ответил. Он уже спускался вниз, его шаги гулко отдавались в узком металлическом коридоре. За его спиной, в сумеречной глубине дока, из-за штабеля ящиков высунулась большая, лысеющая голова. Маленькие, глубоко посаженные глаза Микки Грина, «безобидного чудака», проводили фигуру миллионера холодным, нечеловечески внимательным взглядом. На губах карлика дрогнуло что-то, отдалённо напоминающее улыбку. Или оскал. Затем он так же бесшумно скользнул обратно в тень, словно его и не было. Ворота стального бегства Эдварда Селтстоуна были готовы принять своего хозяина и единственного пассажира.

Глава 2

Атлантика встретила Эдварда Селтстоуна неласково. Не штормом, нет. Хуже. Бескрайней, давящей пустотой, окрашенной в бесконечные оттенки серого и синего. Вода — не бирюзовая, как на рекламных проспектах яхт, а тяжёлая, свинцовая, лишь кое-где прорезанная гребнями белых барашков, намекавших на скрытую ярость глубин. Солнце, бледное и холодное, пряталось за слоистой пеленой облаков, отбрасывая на «Геракла» и его единственного обитателя призрачный, рассеянный свет. Воздух был пропитан солёным холодом, пронизывающим до костей, несмотря на дорогой непромокаемый костюм.

«Геракл» — стальная и стеклянная крепость длиной в тридцать метров — резал воду с надменной уверенностью. Его линии были агрессивны, обтекаемы, функциональны до стерильности. Внутри — все мыслимые технологии: автопилот, спутниковый интернет, опреснитель, система стабилизации. Но роскоши, той тёплой, обволакивающей, что могла бы скрасить одиночество, здесь не было. Интерьер, выбранный Эдвардом, напоминал его лондонский пентхаус: минимализм, холодный металл, чёрная кожа, стекло. Ни одной лишней детали, ни одного намёка на мягкость. Как и он сам. Яхта была зеркалом его души — мощной, эффективной и невыносимо одинокой.

Эдвард стоял у штурвала, хотя автопилот вёл судно чётко по курсу. Его пальцы сжимали рукоятки так, что побелели костяшки. Тридцать семь лет. Состояние, измеряемое сотнями миллионов. И что? Пустота. Развод. Алисия. Мысль о ней, как всегда, вызвала знакомую волну гнева, перемешанную с чем-то острым, почти болезненным. «Драться за каждый пенни будет, акула в Prada. Наверняка уже наняла целую свору юристов-прилипал.» Он видел их в воображении — улыбающихся, алчных, копающихся в его финансах, в его прошлом. От одной этой картины в висках застучало.

Грохот сорвавшейся с полки металлической кружки разорвал тишину рубки. Эдвард вздрогнул, раздражённо крякнул. «Чёртова невесомость на волне. Или я криво поставил?» Он наклонился, поднял помятую кружку, швырнул её в мусорный бак. Раздражение клокотало внутри, ища выхода. Всё вокруг вдруг казалось враждебным, ненадёжным. Даже собственная яхта. «Как всё. Как она.»

Запищавший спутниковый телефон прервал его мрачные размышления. На экране — Маркус. Единственный человек, которого Эдвард ещё терпел. И то лишь потому, что он был полезен и умел не лезть в душу.

— Эдвард? Приём. Как продвигается великое бегство? — Голос Маркуса звучал спокойно, с лёгкой иронией, но Эдвард уловил подспудную тревогу.

— Иду, Маркус. Ухожу от крыс, которые грызут моё состояние и мою жизнь, — ответил Эдвард резко, глядя на бесконечный горизонт. — Океан честнее. Он либо утопит, либо нет. Без подлых укусов исподтишка.

— Эдвард, хватит. Алисия не крыса. Она твоя жена. Бывшая, скоро. И у неё есть права. Ты сам подписывал договор. И сам его составлял.

— Не напоминай! — рявкнул Эдвард, ударив кулаком по панели приборов. Система стабилизации тихо запищала в ответ. Он сдержался, понизив голос до опасного шёпота: — Каждый пункт — моя страховка от «несчастных случаев». Но она хитра. Может найти лазейку. Через подставных лиц. Например, того карлика.

— Какого карлика? — недоумение Маркуса было искренним.

— Из мастерской! Видел его перед отплытием? Маленький, юркий тип, который «проверял герметичность кормового отсека»? Копался там часа два! Я заглядывал — он что-то там шебуршал в самом углу, за баллонами. Говорил, что лючок подтекает. Я поверил, дурак. А теперь думаю… — Эдвард замолчал, его взгляд метнулся к корме, как будто он мог сквозь переборки увидеть тот самый угол. «Что он там мог оставить? Подслушивающее устройство? Мини-бомбу? Капсулу с ядом, который медленно отравляет воздух?» Паранойя, холодная и липкая, начала обволакивать его сознание.

— Эдвард, — голос Маркуса стал жёстче, — ты говоришь как параноик. Тот техник — сотрудник лицензированной фирмы. Они обслуживают половину флота в Саутгемптоне. Успокойся. Съешь что-нибудь. У тебя просто стресс и усталость.

— Стресс? — фыркнул Эдвард. — У меня стресс — это когда биткойн падает на 30% за ночь. А это… — Он осёкся. Что «это»? Необъяснимое чувство, что за ним следят? Что тишина на яхте — не тишина, а затаившееся дыхание чего-то враждебного? «Безумие? Или инстинкт?» — Он махнул рукой, хотя Маркус этого видеть не мог. — Ладно. Отбой. Буду на связи.

Он резко положил трубку. Тишина рубки снова сомкнулась над ним, теперь казавшаяся ещё громче, ещё тяжелее. Гул двигателей внизу, плеск волн о борт, скрип такелажа — все эти знакомые звуки вдруг обрели зловещие обертоны. «Кто-то здесь. Чувствую.»

Желудок предательски заурчал. Голод. Да, Маркус по-своему прав. Надо поесть. Эдвард спустился в салон, больше похожий на кают-компанию подводной лодки. Холодный свет LED-панелей освещал безупречно чистые поверхности. Он открыл огромную морозильную камеру — ряды герметичных гастроёмкостей с маркировкой. Выбрал курицу карри. Разогрел в микроволновке. Аромат специй, обычно приятный, сейчас показался ему назойливым, почти химическим. Он сел за стол из чёрного стекла, взял вилку. Надкусил кусок курицы.

В этот момент мир взорвался!

Не звуком. Ударом. Мощным, глухим, сотрясшим весь корпус «Геракла»! Тарелка выскользнула из ослабевших пальцев, упала на пол с грохотом, соус карри размазался по безупречному ламинату ярким, похабным пятном.

Эдвард вскочил, сердце бешено колотилось. «Что?! Риф? Контейнер? Кит?» Он бросился к иллюминатору. Вода — тёмная, неспокойная. Ничего. Никаких обломков, никакого китового хвоста. Только рябь от удара расходилась по воде. «Как будто что-то большое и твёрдое ударило в борт и исчезло. Или оттолкнулось…»

Раздражение сменилось ледяной струёй страха где-то под ложечкой. Он ругнулся сквозь зубы, глядя на испачканный пол и разбитую тарелку. «Идиотизм. Надо убрать.» Но сначала — новая порция. Он раздражённо шагнул к морозилке, достал ещё одну ёмкость с тем же карри. Поставил разогреваться. Микроволновка зажужжала, заполняя салон монотонным гудением.

И тут его накрыло. Волна тошноты, внезапная и сокрушительная. Голова закружилась, в глазах поплыли тёмные пятна. Он схватился за край стола, чтобы не упасть. Холодный пот выступил на лбу и спине. «Не… не может быть. Я не подвержен морской болезни. Никогда!» Но тело не слушалось. Желудок сжался спазмом. Горло сдавило.

Он едва успел добежать до гальюна. Упал на колени перед унитазом, и его вывернуло с мучительной силой. Не просто еда — желчь, горечь, отчаяние. Спазмы трясли его долго и беспощадно. Когда стало чуть легче, он ополоснул лицо ледяной водой, глядя в зеркало. Отражение было жутким: землисто-серое лицо, запавшие глаза с безумным блеском, дрожащие губы. «Усталость? Стресс?» Но инстинкт, тот самый, что помогал ему выигрывать в жестоком мире крипты и кинобизнеса, кричал другое.

Отравление.

Слово пронеслось в сознании, как удар молнии. Ярко, жгуче, неоспоримо. Он вспомнил вкус курицы — обычный? Или в нём была едва уловимая горечь? Вспомнил «карлика» и его шебуршание в корме. Вспомнил звонок Маркуса и его слова о «подлых укусах». Вспомнил пункт в договоре.

Холодный, рациональный страх, куда более страшный, чем паника, сжал его сердце. Он не был один. Не мог быть. Кто-то или что-то было здесь, на «Геракле». И оно только что попыталось его убить. Или… начало убивать медленно.

Он выпрямился, опираясь о раковину. Вода за бортом плескалась с мрачной настойчивостью. Серое небо давило. А внутри стальной крепости, созданной для побега от мира, Эдвард Селтстоун почувствовал себя загнанной в ловушку крысой. Бегство только началось, а охота на него — уже шла полным ходом. Первый укус Невидимки был сделан.

Глава 3

Солнце над Сан-Мигелем, самым крупным из Азорских островов, было ярким, почти агрессивным после серой мглы Атлантики. Воздух пах солью, рыбой и цветущими гортензиями — жизнью, в которой Эдвард Селтстоун чувствовал себя чужим. Он стоял на причале Понта-Делгады, опираясь на холодный металл ограждения, и смотрел на «Геракла». Яхта, его стальной конь, его убежище, теперь казалась чудовищем, притаившимся на гладкой бирюзе гавани. Её острые линии, сверкающий белый корпус — всё это было обманчивой маской. Внутри, он верил, таилось нечто. Невидимое. Смертоносное.

Отравление. Слово отдавалось эхом в черепе с каждым стуком сердца, всё ещё неровным после ночи адской слабости и рвоты. Его тело, обычно подтянутое и сильное, сейчас было тряпичной куклой. Мускулы дрожали от напряжения и недосыпа, желудок был пуст и сжат в болезненный комок, а во рту стоял стойкий привкус желчи и страха. Он поймал своё отражение в витрине портового магазина — землистое лицо, глубокие тени под глазами, взгляд лихорадочно-острый, как у загнанного зверя. Беженец. Жертва. Эти слова жгли его гордость. Он — Эдвард Селтстоун, покоривший финансовые вершины, не привык быть жертвой.

Но факты были неумолимы. Тошнота. Рвота. Слабость. Не морская болезнь — он прошёл через штормы похлёще без единого спазма. Значит — яд. Логика, его верный инструмент в мире цифр и сделок, выстраивала железное умозаключение: На борту был посторонний агент. В еде. В воде. В воздухе? Нет, воздух шёл через систему фильтров, которую он сам проверял перед отплытием. Значит — провиант. Или… Он. Тот, кто мог подмешать яд уже после.

Его шаги по направлению к частной клинике, рекомендованной капитаном порта, были тяжёлыми. Каждый звук — крик чайки, гудок катера, смех туристов — заставлял вздрагивать, натягивая и без того расшатанные нервы как струну. Они здесь? Следят? Сообщают? Паранойя, как чёрная краска, заливала всё вокруг. Любой незнакомец в толпе мог быть наёмником Алисии, наблюдателем конкурентов, сообщником того самого «карлика».