Бесплатный фрагмент - Махта встречает Зуру

I

— До рассвета еще несколько часов, мы должны успеть пока не начнется жара, — посмотрел мужчина на парня четырнадцати лет.

По темной пустыне шли двое. Отец и сын. Мужчина был высоким, плотным, с густыми каштановыми седеющими волосами, длинной бородой, смуглой кожей и рыжеватыми глазами. Его звали Руби. На нем была шелковая рубаха и штаны, заткнутые в невысокие холщевые сапоги. Сверху надет длинный льняной халат с капюшоном. Худощавый парень, уже догонявший своего отца по росту, был смуглым, черноволосым, с темными глазами и длинным, немного толстоватым как для своего лица, носом. Его звали Махта. На нем была такая же одежда, как и на отце. За собой он вел осла, на котором были нагружены отрезки тканей. Они возвращались торгов.

— Что это? — задумчиво спросил Махта, вглядываясь вдаль.

— Где? — переспросил отец.

— Там, — он указал пальцем место, — там кто-то сидит? — спросил он удивленно.

Пустыня по всем сторонам проглядывалась плохо. Махта точно знал, что если бы сейчас был день, то вокруг не было бы ничего кроме мелких камней. Но теперь он видел чей-то небольшой черный силуэт, вырисовывающийся сквозь мрак ночи. Кажется, это был человек, животные здесь не водятся.

— Вам нужна помощь? — прокричал отец Махты, когда они приближались к силуэту.

Кто-то встрепенулся и поднялся на ноги. Было похоже, что это ребенок. Они подошли еще ближе и увидели заплаканную девочку лет двенадцати. Она стояла в темной накидке, капюшон был спущен на плечи, из-под него выбивались две черные косички. Темные большие глаза блестели от слез.

— Тебе нужна помощь? — переспросил отец Махты.

— Я потерялась, — сказала девочка и у нее покатилась слеза по щеке.

— Как ты здесь оказалась? — спрашивал мужчина.

— Мы с родителями возвращались в Потту. В дороге нас застала пылевая буря. Она началась так внезапно и продолжалась так долго. Когда она стихла, я не увидела своих родителей. Я искала их, но теперь даже не знаю, где я.

Мужчина внимательно слушал девочку, потом посмотрел на Махту. Махта не отрывал от нее взгляд, присматриваясь к ее лицу. В темноте можно было различить только то, что у нее аккуратный нос с горбинкой, пухлые детские щеки и тонкий подбородок. По краям ее продолговатого лица были маленькие ушки, прижатые к затылку. Выбивавшиеся из кос локоны волос слегка завивались.

— Мы идем в Караре, и тебе стоит пойти с нами. Потту очень далеко отсюда. Не известно, как твои родители собирались добраться туда. Но если они там, вероятно, обратятся в охрану города, и тебя будут искать.

Девочка с тоской посмотрела вокруг. Она колебалась, думая, что ответить.

— Ты их сама не найдешь, — сказал ей Махта.

Девочка посмотрела в его глаза и тяжело вздохнула.

— Хорошо, — сказала она и отправилась за ними.

Когда появились первые красные лучи, предвестники жары от разгорающейся Башни, которая уже сотню лет заменяла солнце, скрывающееся за мутными тучами, они были недалеко от дома. Башня стояла в стороне от города, но находилась достаточно близко, чтобы усложнить людям жизнь. Караре был подземным городом пустыни, располагавшимся в месте, где ветра относили песок от него, и только в редкие моменты непогоды песок возвращался в город, доставляя кучу хлопот людям. Когда Башня разогрелась, все трое уже спускались по ступенькам в город. Махта по покатому спуску тянул упирающегося осла. Звенящая тишина пустыни за пару секунд превратилась в непрерывный гомон проснувшегося города.

— Значит, тебя зовут Зура Гало? — еще раз переспросил ее мужчина.

— Да, — кивнула девочка.

— Странная фамилия. Странная, не нашей общины. Ты запомнила, как нас зовут?

— Руби и Махта Акани.

— Верно. Город большой, потому постарайся не потеряться, — мужчина держал девочку за плащ, ведя ее по улицам шумного города.

Махта вел осла, а Руби шел сзади, одним глазом приглядывая за грузом, а другим — за девочкой. Здесь улицы города были узкими, пробираться по ним тяжело. Город, от уровня земли, уходил на три этажа вниз. На улицах становилось немного душно из-за большого количества людей. Зура с перепуганными глазами смотрела на окружающих. Пару дней назад она ушла отсюда с родителями. Ее папа — доктор, мама помогала ему с работой. Семья прожила здесь неделю и должна была ехать в другое место. Из-за того, что они спешили, родители не стали дожидаться никого из местных, кому бы было по пути, а решили идти сами. До места, где можно найти транспорт, около десяти километров. Обычно эта дорога занимает два-три часа ходьбы. Но никто не ожидал того, что будет буря. Мама и папа пытались держать дочь за руки, но ветер был слишком сильным, песок разрезал кожу. В какой-то момент Зуру просто подняло над землей и понесло в неизвестном направлении. Когда она очнулась, вокруг никого не было, только медленно угасавший свет Башни освещал камни пустыни. Всю ночь Зура шла в сторону от Башни, запомнив, что они должны были идти от нее с родителями, но результатов это не дало. Она была одна в бесконечной пустыне, без воды и еды, пока не появились эти двое мужчин. Они долго шли по городу. В одной из стен Зура увидела небольшую выемку, в которой бил питьевой фонтанчик. Девочка бросилась к нему, забыв о Руби, удерживающем ее за плащ. Зура выскользнула из его рук и припала к фонтанчику, жадно хватая воду губами. Когда она опомнилась, резко обернулась, пытаясь найти глазами Руби и Махту, но не увидела навьюченного осла и испугалась. Сфокусировавшись, девочка прямо перед собой увидела Руби, он качал головой.

— Слишком быстрая, как ветер, вот он и унес тебя с собой. Зура, не пытайся прожить две минуты за одну.

Руби опять крепко схватил ее за плече и повел по улицам Караре. Где-то через час они добрались до нужного места. В большой сплошной стене в три этажа была крупная деревянная дверь с резьбой. Руби открыл ее и впустил Зуру. Они вошли в просторный двор у стен которого, на первом и втором этажах, были комнаты. На уровне третьего этажа и посреди двора было много растений. Вверху виднелось небо. Когда мужчина провел девочку глубже во двор, растений стало меньше, Зура увидела в одной стороне два аккуратных диванчика на изящных ножках, которые стояли напротив друг друга. Посередине лежал пестрый ковер. На одном из диванчиков сидели три девушки семнадцати, пятнадцати и тринадцати лет. Девушка постарше была одета в тунику и штаны, средняя в длинное до пят платье, младшая в платье с короткими рукавами, которое прикрывало колени. Напортив них сидела пожилая женщина в просторном платье до колен, на которое была надета короткая жилетка с богатой вышивкой и окантовкой из бубенчиков. На ногах были такие же легкие, как и платье, штаны. И у девочек, и у пожилой женщины была одна и та же прическа: вокруг затылка обкручена коса. Посередине, в кольце косы круглое украшение — подушечка с вышивкой. Из центра украшения стежками расходился растительный орнамент. Эта подушечка крепилась к косе с помощью специальных приспособлений — шпилек с крупными шариками, размером с небольшую вишню, на концах. Шпильки продевались под косу. В общем это выглядело как вышивка вокруг которой обкручена коса, а вокруг косы бусины. К девушкам и пожилой женщине подошла еще одна с такой же прической, в тунике и штанах. Ей было около пятидесяти, как показалось Зуре. Стройная, черноволосая, симпатичная женщина принесла виноград.

— Постой здесь, — сказал Руби Зуре и увел эту женщину куда-то.

Зура стояла, смотрела на оставшихся и теребила косичку. Девушки смотрели на нее с умиротворяющим любопытством. Пожилая женщина лишь раз взглянула на Зуру, но этот взгляд ей запомнился навсегда. Она выглядела величественно и спокойно. Не смотря на ее возраст, у нее была ровная осанка и вытянутая шея. Ее взгляд выражал силу. У Зуры промелькнула лишь одна мысль: «именно так должна выглядеть женщина», и невольно выпрямила спину.

Во двор вернулся Руби.

— Пойдем со мной. Сообщим о том, что ты находишься у нас. Когда тебя будут искать родители, они смогут узнать, где ты.

Зура пошла с Руби. Они шли между высоких стен города. Здесь почти не было окон, зато были роскошные резные двери. Похоже, это богатый район. Зура не особо разбиралась в богатстве и бедности, она никогда ни в чем не нуждалась, но на контрасте могла понять, кто живет беднее, а кто богаче. Похоже, Руби и его семья богачи. В этом районе было много людей, и они направлялись туда, где их еще больше. Когда пришлось толкаться, Руби вывел Зуру перед собой и держал ее за плече, чтобы не потерять. Они вошли в какое-то шумное помещение, потом их стали направлять к разным людям. Зуру только один раз спросили ее фамилию и имена ее родителей. К вечеру они с Руби вернулись домой. Все готовились к ужину. За столом Зура увидела семью Акани в сборе. Бабушка Сами была старшая в доме. Руби — глава семейства, его супруга — Тахе, девочки: старшая Кати, средняя Мира и младшая Лу́на. Мальчики: Пахе, которому было восемнадцать и Махта, которого Зура видела в пустыне.

Зура обратила внимание, как на нее смотрит Тахе, хозяйка дома. Она кожей чувствовала, что Тахе не нравится ее присутствие здесь. Дети смотрели на Зуру с любопытством, бабушка — с какой-то неуловимой жалостью.

На столе были и мясо, и рыба, и овощи с фруктами. Казалось, что всего слишком много, Зура привыкла к более скромным приемам пищи.

После ужина она помогла девочкам помыть посуду, а потом Лу́на провела Зуру в комнату, которую выделили для нее. Там была только кровать и полки с книгами. Зуре показалось это место настолько уютным, что она сразу же влюбилась в комнату.

— Это читальня моего отца, — сказала Лу́на, глядя на книги, — он отдал ее тебе.

— Я приношу много неудобств, да? — посмотрела Зура на Лу́ну. — Не знаю, что делать, если родители не найдут меня в скором времени, — опустила она глаза.

— Папа не даст тебя в обиду, — присела Лу́на рядом с Зурой. — Когда папа был маленьким, в этой пустыне потерялся его младший брат. Он до сих пор молится о том, чтобы тот выжил и у него все было хорошо.

— Они его не нашли? — испуганно спросила Зура.

— Нет, — покрутила головой из стороны в сторону Лу́на и посмотрела Зуре в глаза. — Я пойду, отдыхай.

— Да, — растерянно кивнула Зура.

Она недолго посидела, глядя на полки с книгами, потом сняла обувь и увидела свои грязные ноги. С такими черными ногами не ложатся в постель, но Зура была в чужом доме и не рискнула больше выходить из комнаты. Она расстелила свой плащ на кровать и укутала ноги в него. Книжные полки привлекали взгляд Зуры. На них заманчиво пестрили яркие корешки книг разных размеров. Наверное, они все интересные, и в них написано что-то важное. Те, большие, с темно-зелеными обложками, точно о чем-то серьезном и их читают взрослые люди. Родители научили Зуру читать и писать, и она ходила в школу несколько раз в неделю, чтобы заниматься с учителями природоведением, математикой и грамматикой. Она постоянно ездила с родителями в поездки и, после того как научилась читать, часто читала в долгой дороге. Где ее родители? Ищут ли они ее? Если бы она сейчас была с ними, мама обязательно бы спросила, как прошел день, а папа поцеловал бы на ночь в висок. От этой мысли Зура скрутилась в комочек, поджав ноги под живот. «Люди не теряются просто так, — думала она. — Меня обязательно найдут, надо только немного подождать». В комнате было тихо, и на полу и на стенах были ковры. Зура быстро уснула.

С утра, после завтрака, Зура вместе с семьей Акани отправилась в бани Караре. Она несла с собой корзинку, которую ей вручила Тахе. В корзинке было мыло, мочалка, полотенце, и свежая одежда, доставшаяся ей от Лу́ны.

Внешне баня, как и все помещения этого города, ничем не отличалась. Это была красивая резная дверь в огромной стене. Но когда они вошли, Зура была поражена. Просторный светлый холл с высокими потолками впечатлял своей красотой. На стенах была мелкая мозаика. В этом холле женщины и мужчины сразу же разделялись. Зура плелась за Лу́ной, рассматривая все вокруг. Женщины прошли коридор с голубыми мраморными колоннами и вошли в еще одно помещение. Здесь девушка слегка оцепенела. Она никогда не ходила в общественные бани, потому не подумала о том, что увидит чужих голых людей. Они вошли в раздевалку, где находилось много обнаженных женщин разных возрастов с разными фигурами. Зура была очень юна, и в этот момент почти все женщины старше нее показались ей безобразными.

— Чего стоишь, пойдем раздеваться, время идет, — услышала Зура голос Лу́ны.

Зура тяжко вздохнула и пошла раздеваться. Через пять минут она стояла голая среди всех этих женщин с угловатыми, тощими, подтянутыми и обвисшими фигурами, вцепившись в полотенце и стараясь прикрыть им себя.

— Пойдем, пойдем, а то так и останешься грязной, — сказала ей Тахе и направилась в парилку.

Зура взглянула на Тахе, уловила взглядом ее грудь с растянувшейся кожей, тут же опустила глаза и поплелась за ней. Она села рядом с Лу́ной на полотенце, сгорбилась, и постоянно смотрела в пол, чтобы никого не видеть. Девочки о чем-то болтали, Лу́на иногда пыталась заговорить с Зурой, но та только угукала и бормотала несвязные вещи. Ее голова была забита разными мыслями. Она думала о том, какое красивое помещение бани, с мраморными полами, стенами, бронзовыми чашами и цветными колоннами по всему помещению. Какими красивыми облаками поднимается пар сзади лавочек. Как ей не нравится быть голой в одном помещении со всеми этими чужими обнаженными женщинами. Ее пугало то, как выглядят женщины старше нее, после родов, постаревшие. Зура была в шоке от того, какой может стать она сама. Ее это пугало, ей это не нравилось, она хотела сбежать. Только один раз она оторвала взгляд от пола, когда услышала какой-то странный шлепающий звук. Зура увидела вдалеке толстую женщину, лежащую на специальном мраморном столе для массажа. Женщину били по спине травяными вениками. Она была вся красная, с нее струился пот. Зура опустила глаза и больше не поднимала их до того момента, пока не вышла из парилки в душевую отмывать себя от грязи. Не смотря на все моральные переживания, с нее будто спал груз. Девушка почувствовала, словно ее тело стало легче. Она надела новую, непривычную для себя одежду, а старую отправила в прачечную при бане. Ожидая, пока остальные так же сдадут свою одежду в стирку, Зура стояла и смотрела на себя в зеркало. На ней была туника лилового цвета с белым кантом и светло-зеленые штаны с белой вышивкой. Зура чувствовала себя конфеткой в яркой обертке.

— Эта туника на меня уже мала. У меня есть еще несколько вещей, из которых я выросла. Думаю, тебе они подойдут, — сказала Лу́на, увидев, как она смотрит в зеркало.

— Спасибо, но я надеюсь, что скоро мои родители найдут меня, — ответила Зура.

— Может быть, — вздернула Лу́на плечами.

Зура ощутила какую-то обиду. Ей не посочувствовали. Кто она для них? Заблудившаяся кошка? Зура снова разнервничалась. После того, как они встретились в холле с мужской половиной семьи, чтобы идти домой, она погрузилась в мысли, и не слушала, о чем разговаривали остальные. Как смеют эти люди относиться к ней как к бездомной кошке? Почему она должна ходить в эти общественные бани с уродливыми женщинами, почему она не может мыться сама? Почему на нее с презрением смотрит Тахе? Почему Лу́на такая бессердечная? Почему родители до сих пор не нашли ее? Где они? Что с ними случилось?

Когда они пришли домой, Зура помогла приготовить обед. За столом она была поникшая и не слушала, о чем говорят, пока не назвали ее имя.

— Зура, ты слышишь меня? — услышала она голос Тахе. Девочка посмотрела непонимающе на женщину.

— Ты вообще с нами? — переспросила Тахе.

— Она до сих пор думает о бане, — хихикнула Кати и остальные девочки заулыбались. — Она раньше не видела голых женщин, — продолжила она.

В Зуре опять проснулось ее возмущение, которое только что утихло.

— Да, я никогда не видела таких уродливых обвислых женских тел, — сказала она, злобно глядя на Кати.

Пахе и Махта хихикнули, Руби опустил глаза в тарелку и сделал вид, что ничего не слышал.

— Это потому что ты еще до этого не доросла, — ответила ей Тахе.

— И не хочу! Я не хочу здесь расти, я хочу к маме и папе, — Зура вскочила из-за стола и побежала к себе в комнату. Она зарылась лицом в подушку и рыдала. Здесь ее никто не понимал и не любил, и Зура от этого страдала.

Где-то через час, когда у Зуры не осталось слез, она поднялась с постели совершенно бледная и с больной головой, вышла из комнаты и направилась к входной двери. Семья в это время сидела на диванчиках посреди двора.

— Ты куда? — спросил Руби.

— Искать родителей.

— Нам сообщат, если о них будут новости.

— Я не хочу ждать, пока за меня кто-то что-то решит. Я буду требовать, чтобы охрана искала их. А если нет, я пойду в Потту сама.

Руби подошел к девочке.

— Зура, это не так просто. Караре огромный город, Потту не намного меньше. И здесь есть люди, которые делают страшные вещи. Если ты будешь одна, ты не сможешь защититься.

— Я хочу к маме и папе, — сказала Зура, глядя Руби в глаза.

— Хорошо, сходи в участок, узнай, есть ли какие-нибудь новости. Но не сама, Махта тебя проводит.

Зура шла по улицам Караре в сторону участка. Она запомнила дорогу. Она помнила, что по пути ей должны попасться двери с цветами, с лошадьми, с апельсиновыми деревьями, с дворцом. Девочка запомнила все эти вырезанные рисунки с прошлого раза. За Зурой плелся Махта. Они пришли в участок, где находилась охрана города. Для обращений жителей было с десяток окон, за стеклом сидели сотрудники. Зура взяла стул, чтобы достать до стойки. Она залезла на него и обратилась к сотруднику охраны, у которого было равнодушно-раздраженное лицо.

— Меня зовут Зура Гало. Я хочу узнать, нашли ли моих родителей? Я потерялась в пустыне и они должны искать меня.

Сотрудник посмотрел в базу и через минуту ответил:

— Поиски продолжаются.

— А где их уже искали? Скажите.

— Этой информации у меня нет.

— А где я могу ее узнать? — настаивала Зура.

— Обратитесь к начальнику.

Зура слезла со стула и начала искать, где находится начальник. Когда она нашла кабинет, то увидела очередь в пятьсот человек. Некоторые стояли уже пару дней в ожидании приема.

— Пойдем домой, нам сообщат, когда что-нибудь будет известно, — звал ее Махта.

Но Зура внутренним чутьем поняла, что ничего никогда не будет известно. Только если произойдет чудо, и она случайно встретится с родителями, тогда она увидит их. Даже если родные ищут ее, это не поможет. Между ней и родителями стена из безразличных бюрократов, которые заняты одним — писанием отчетов. Ее папа всегда говорил, что люди в таких местах хуже машин. Машины хотя бы не держатся за зарплату.

Она возвращалась в дом Акани, медленно идя по улицам Караре, по ее щекам текли слезы. Махта шел рядом с ней.

— Они их найдут, надо только немного подождать, — постарался он утешить ее.

Зура остановилась и посмотрела на него красными глазами, полными слез. Ее лицо распухло.

— Они их не ищут. Не ищут! Они только раздают пустые надежды! Мерзкие лжецы, — Зура расплакалась еще сильнее.

— Ну, мы тоже постараемся что-то сделать. У папы есть знакомые, он может попросить у них помощи. Может узнать, вернулись ли они домой. Где вы живете?

— Нигде. У нас никогда не было постоянного дома. Родители всегда переезжали с места на место из-за работы. Наш дом это поезд, корабль, лодка, телега, все, что способно довезти до папиной работы.

Махта смотрел на заплаканное опухшее лицо Зуры, и думал, что сказать. Ему было жаль девочку. Для нее здесь все чужое и она осталась совсем одна. Они медленно возвращались домой. Зура шла впереди, то и дело всхлипывая от рыданий, Махта плелся за ней, не зная, что делать и как ее успокоить.

Когда они вернулись, семья уже поужинала, им оставили еду отдельно, но Зура не хотела есть. Она не могла есть, ей было очень плохо. Девочка пошла в свою комнату, с трудом уснула и проснулась только к обеду следующего дня.

В обед мужчин дома не было, они работали.

— Угу, проснулась, — сказала Тахе, увидев Зуру, умывающуюся в уборной. — Пойдем обедать, пока желудок себе не испортила.

Девочки уже расставляли тарелки на стол, когда Зура пришла на кухню. Стол выглядел немного скромнее в сравнении с тем, каким он был, когда дома были мужчины. Салаты, запеченная рыба, фрукты и орехи были на столе. Женщины говорили о рукоделии, о грядках и растениях, об уборке, готовке и других домашних делах, которые надо было сделать за день, за неделю, за месяц. После обеда женщины отдыхали, все сидели на диванчиках. Кто-то читал, кто-то играл в настольные игры, кто-то вышивал. Бабушка Сами подошла к Зуре.

— Пойдем со мной.

Зура послушно встала и пошла за бабушкой. Они вошли в комнату пожилой женщины. Это было небольшое помещение, в котором пахло травами. С одной стороны находилась кровать с балдахином. У глухой стены стоял комод, под окном, которое выходило на внутренний двор, был секретер. У стены напортив кровати стоял туалетный столик, который находился между полками. На полках было много разных мелочей: плетеные корзины, вазы, фотографии, баночки со свечами и травами.

— Присаживайся, — указала бабушка на стул перед туалетным столиком.

Зура села и посмотрела на себя в зеркало. Она была непривычно бледная и грустная. Раньше она себя такой не видела. Сами вытащила на столик шпильки и украшение, которое носили на голове все женщины. Она расплела две косички Зуры, заплела одну и уложила эту косу вокруг ее затылка, прикрепив шпильками. Затем бабушка взяла украшение и закрепила его в центре косы.

— Это украшение называется «цветок солнца». Мы вышиваем его сами, своими руками. Оно символизирует важность женщины в семье и в этом мире, как источник красоты, жизни, будущего, изменчивости и хрупкости бытия.

Зура внимательно смотрела на себя в зеркало, рассматривая со всех сторон. Ей нравилось, она чувствовала себя красивой. Это первая вещь за все время пребывания здесь, которая ей по-настоящему понравилась. Налюбовавшись на себя, она посмотрела на бабушку.

— Спасибо. Цветок очень милый.

Они вернулись к остальным и до вечера занимались разными делами. Лу́на учила Зуру вышивать. Потом они поливали грядки, подрезали растения. Затем девочки ходили в бани, чтобы забрать постиранные вещи, а потом готовили ужин. К ужину вернулись мужчины.

— Тебе идет, — сказал Махта, глядя на новую прическу Зуры. Зура стеснительно опустила глаза. Она чувствовала, что Махта уделяет ей внимание, только не понимала почему.

Следующим утром Зура с бабушкой Сами осталась наедине. Девочки с мамой пошли на примерку новых нарядов, которые они заказали у портного, мужчины были на работе. Бабушка стала учить Зуру вышивать «цветок солнца». Она достала орнаменты, которые нужно переводить на ткань, и вместе с Зурой они выбирали тот, который она сможет вышить.

— Начинать стоит с середины и медленно продвигаться к краю. Мы сможем добавить сюда бисер, вот в эти открытые места, — показывала бабушка.

Зура вышивала и у нее медленно начал проявляться рисунок, который она считала вполне хорошим, особенно если учесть, что до этого она никогда ничего подобного не делала.

— Я бы могла подарить такое украшение маме. Ей бы очень понравилось. У нее длинные волосы, она сможет его носить.

— Конечно, ей понравится, — сказала бабушка Сами.

— Вы думаете, они найдутся? — спросила Зура дрожащим голосом.

— Девочка, — вздохнула бабушка, — с ними могло случиться что угодно. Они могли попасть в место, которое ты даже представить себе не можешь. Потому ты должна верить и молиться о том, чтобы у них все было хорошо. Чтобы у них была еда и вода, чтобы у них было место, где они могут поспать. Чтобы им было тепло, и чтобы они могли почувствовать облегчительную прохладу, если там, где они находятся, очень жарко.

— Лу́на сказала, что Руби в детстве потерял своего младшего брата. Это ваш сын?

— Да, — ответила бабушка, — маленький Мактуб, добрейший мальчик. Он потерялся так же, как и ты. Была песчаная буря. Мы не смогли удержать его.

— Вы так ничего и не нашли о нем? Хоть какую-то весточку?

— Нет, — покачала Сами головой из стороны в сторону.

— Как давно это было?

— Тридцать четыре года назад.

Сердце Зуры сжалось и у нее перехватило дыхание.

— А когда вы перестали искать его? — тихо спросила она.

— Никогда. Мы до сих пор ищем его. Это было бы большим счастьем узнать, что он жив и здоров. Каждый вечер я молюсь о том, чтобы у него все было хорошо.

Ужас и бесконечная тоска наполнили Зуру. Ей стало жаль эту пожилую женщину, живущую в роскоши телом, и в бесконечном поиске своей душой. Она, наверное, винила себя в том, что произошло, и, наверное, тысячи раз себе представляла неподвижное тело своего маленького ребенка. И все ее молитвы были лишь утешением, которое должно заполнить огромную пустоту потери. Ее взрослый сын и его большая семья наверняка навевали ей мысли о младшем ребенке. Неужели Зура, так же как и эта женщина, проведет свою жизнь в неведении? Было так страшно и горько думать об этом.

В скором времени в дом вернулись девочки и Тахе. Стало шумно. Они наперебой хвастались своими новыми платьями, туниками, штанами, украшениями.

— Кстати, я выбрала те платья, которые давно не ношу, так что у тебя будет много одежды, Зура, — сказала Лу́на, разглядывая свой новый браслет.

Зура не особо этому радовалась, и даже не потому, что это были чужие вещи, а потому, что вкусы Зуры и Лу́ны не совпадали. Лу́на любила все кукольное, конфетное, яркое и нежное. Зура любила вещи скромнее, изысканнее. Она любила темные и приглушенные цвета и минимум украшений. Она хотела то, что нравится ей, но пользовалась чужими благами, и не смела просить большего.

После ужина Зуру позвал Руби. Они зашли в ее комнату.

— Зура, я обратился к своим знакомым в Потту. Они смогут сообщить, если у них будет хоть какая-то информация о твоих родителях. Но, Зура, скажи, знаешь ли ты, где вы должны были остановиться?

— Я не знаю, — растерянно отвечала Зура. — Мои родители врачи. Папа делает операции на глазах, мама ему помогает. Мы должны были жить при какой-то больнице, но какой, я не знаю.

— Хорошо. Это уже должно хоть как-то помочь. Их ждут в больнице, а значит, тоже будут искать.

— Они так много работают, — сказала Зура и посмотрела на книжные полки.

— Не теряй надежду. Иногда именно она творит чудеса.

— Но из-за нее же можно сойти с ума, — тихо сказала Зура. — Руби, я могу брать эти книги, чтобы читать? Это бы отвлекло меня.

— Конечно, книги созданы для того, чтобы их читали.

Руби подошел к полке, взял одну из книг и протянул ее Зуре.

— Начни с этой. Ничего не отвлекает от повседневности так, как сказки. Я сам ее периодически читаю, когда мне нужно перестроиться.

Зура взяла в руки небольшую книгу в красивой красной обложке с золотистым орнаментом.

— Спасибо, — радостно сказала она.

Руби оставил ее, а девушка удобно уселась на кровати и начала читать. Она давно не чувствовала себя настольно уютно, как будто вернулись старые деньки.

Несколько дней Зура только и ждала вечера, когда же она вернется к себе в комнату и не будет слушать скучные разговоры, а будет читать. Она прочла сказки за несколько дней, но она хотела читать что-то более важное, чем детские книги. Скоро ей будет тринадцать, и она чувствовала себя совсем взрослой. Девочка хотела больше знать о реальном мире. Зура наткнулась на книгу по географии и начала читать ее. На карте она нашла Потту и поняла, насколько далеко они находятся, и что вокруг есть еще несколько городов. Это была книга, в которой много написано о местности, где она сейчас жила. В ней же было написано, насколько опасны песчаные бури.

* * *

С книгами дни протекали куда веселее. Уже прошел месяц с тех пор, как Зура появилась в семье Акани. Ей все так же приходилось ходить в общественную баню, и ей все так же это не нравилось. Она лучше узнала семью. Тахе казалась ей противной и вздорной, хотя общественные правила и не давали полностью разгуляться ее нраву, но она не теряла возможности принизить Зуру, намекая ей, что она не их круга. Бабушка Сами была все такая же строгая и гордая, но старалась поддерживать Зуру. Скорее, она пыталась вести Зуру к тому, чтобы та привыкала к новым правилам жизни. Кати и Мира были в чем-то похожи между собой. Они походили и характером, и внешностью, на свою маму. Были вздорными и то и дело думали о замужестве, остальное их не интересовало. Лу́на была куда мягче и была похожа на своего папу. Она уже тоже мечтала о том, что выйдет замуж, правда ее мечты, в отличие от девочек, отличались какой-то поэзией.

— А я хочу, чтобы мой муж был творцом или ученым, — сказала она как-то, когда все женщины сидели на диванчиках за рукоделием. — Я бы хотела быть его музой и помогать ему во всем.

— Ты бы похудела, Лу́на, выглядишь как поросенок, вдохновлять ты можешь только свинопаса, — насмехалась над ней Мира.

— Тощая злая ведьма, — ответила ей Лу́на, и началась словесная перепалка.

Лу́на была в переходном возрасте и сейчас она действительно казалась нескладной, но, скорее всего, она пойдет фигурой в бабушку, которая даже в старости выглядела статно.

Зура все эти разговоры воспринимала как шутку. Как можно спланировать что-то подобное заранее? Разве можно влюбиться по плану? Вообще девочки были глупыми. Так считала Зура. Куда спокойнее была мужская часть семьи, хотя бы потому, что они бывали дома только вечерами и иногда на выходных. Руби никогда не вступал в женские разговоры и перепалки, а если его пытались втянуть, то он резко пресекал это. Пахе казался неприятным Зуре, он тоже был чем-то похож на маму, заносчив и горделив, но он редко бывал дома. Старший сын Акани следил за тем, как строят его собственный дом, куда он собирался переехать после женитьбы, которая планировалась через полгода. Махта был добрее и отзывчивее Пахе, хотя и острый на язык. Чаще всего Руби ругал именно Махту.

— Если в нашей семье будут неприятности, то ты будешь всему виной, — сказал как-то Руби Махте за ужином.

Махта очередной раз что-то натворил, но Зура не знала что.

Через пару недель Руби и Махта направились в Потту за товаром. Они взяли с собой Зуру. Дорога заняла в одну сторону всю ночь. В Потту Зура поговорила со знакомыми Руби. О родителях не было весточки. Да и надежда Зуры каждый день таяла. Они уходили из Потту поздно, Башня уже затухала, вокруг была сплошная пустыня. Где-то вдалеке пронесся поезд.

— Почему поезд не едет в Караре? — спросила Зура.

— Нельзя строить ветку в Караре. Это святое место, — ответил Руби.

— Святое? — удивилась Зура.

— Святое. Вибрации поезда уничтожат его.

Зуре показалось это странным. Как поезд может разрушить что-то святое? Она сидела в повозке на мешках и смотрела на темнеющую пустыню, в которой не было ни травинки. Ей вдруг стало безумно жаль своих родителей. Первый раз за все время она серьезно задумалась о том, что они могли умереть. Люди, которые возвращали зрение другим людям, могли умереть от жажды и голода в этой бескрайней пустыне.

Через несколько дней после того, как они вернулись из Потту, в дом Акани пришла охрана. Руби был взволнован. Он и Махта вели Зуру куда-то вместе с охраной. Они зашли в резные двери с изображением плюща на них. За ними было квадратное помещение с еще тремя дверями.

— Зура, — обратился к ней Руби, — ты только не бойся. Сейчас тебе покажут некоторые вещи, и ты скажешь, были ли такие вещи у твоих родителей.

Зура разволновалась и обернулась вокруг, посмотрев на все четыре двери, которые были в стенах. Кого-то нашли в пустыне, и Зуру привели опознать, не ее ли это родители. Для девочки все замедлилось. Ее сердце забилось чаще, когда одна из дверей скрипнула и из нее появился человек, несущий свернутую одежду и украшения на ней. Зура смотрела на сверток, но не узнавала ни одежду, ни кольца, ни цепочки.

— Нет, у них не было таких вещей, — сказала она, в ее глазах стояли слезы.

— Посмотри внимательно, — сказал ей человек, держащий вещи.

— Точно, это не их вещи. У папы с собой были медицинские инструменты, — вытерла она глаза рукавом, пока Руби что-то подписывал.

— Если будут еще тела, мы вам сообщим. Не на всех есть вещи и даже кожа. Да и мало ли в пустыне всякой падали.

Зура вдруг пришла в себя, в ее голове прояснилось.

— Падали? Люди для вас падаль? Да как вы смеете? Да кто вы такие? — закричала она, Махта схватил ее и вытащил за двери.

— Успокойся.

— Кто они такие, чтобы так говорить? Как они могут так говорить? — кричала Зура.

Махта схватил ее и обнял, прижав крепко к себе за плечи и за голову, так, что она не могла сопротивляться и кричать. Через несколько минут вышел и Руби.

Всю дорогу Руби напряженно молчал. Махта и Зура тоже не разговаривали. Все были поглощены своими мыслями. Вечером за ужином тоже было тихо. В определенный момент Тахе сказала:

— В Потту есть хороший приют для девочек.

— Перестань, — процедил Руби сквозь зубы.

— Руби, я не хочу остаться вдовой. Она сделает наших детей сиротами. Это опасно, она не контролирует себя.

Зура посмотрела на окружающих.

— Она не может сдерживать себя, — продолжала Тахе. Девочка смотрела в ее сторону сверкающими глазами.

— Падаль, — сказала Зура, внимательно глядя на женщину. За столом настала гробовая тишина. — Падаль, — повторила она после небольшой паузы. — Так они называют людей. Так они могут назвать кого угодно из вашей семьи. И это я опасна? Это вы опасны, раз поддерживаете это. Кто они такие? Кто они такие, чтобы говорить так? — Зура вскочила из-за стола и убежала к себе в комнату.

— Неконтролируемая, — процедила сквозь зубы Тахе.

Женщины были недовольны. Руби напряжен, Пахе сегодня не было за ужином. Только Махта сочувствовал девочке. Он знал, что пререкаться с охраной Караре не безопасно, даже если ты несметно богат. Но он так же знал, как эта охрана не справедлива. Махта любил гулять по Караре, заходить в самые отдаленные, богатые и бедные районы. Часто он забирался туда, куда забираться нельзя. Но все его приключения проходили безопасно, кроме одного случая. Он зашел в один из ювелирных магазинов, когда там произошла кража. Так случилось, что вор был похож на Махту. Шустрый вор удрал, а посетители указали на Махту. Махта три дня провел в холодной, темной яме без еды и воды. Семья не знала, где он находится, все эти дни. Первый день он просто ждал, что придет отец и все утрясется. На второй день он был ужасно голодным и жажда мучила его. Охрана не слушала, что он не виноват. Они пинали его и пытались добиться от него признаний. К вечеру Махта уже был в отчаянии. Он сидел в яме и его трясло. Охранник, издеваясь, вылил в его яму кружку воды и Махта с трудом уловил несколько капель. Единственная мысль, которая его мучила: «Да кто они такие? Кто отдает такие приказы? И кто такие эти исполнители, которые выполняют эти приказы? Они не люди. Они не могут быть людьми». На следующий день его отчаяние достигло пика. Он терял силы, надежду, только злость оставалась в нем. Парень хотел убить охрану и любой ценой выйти на свободу. Спасла его только настойчивость отца, который все это время искал его.

Это случилось около семи месяцев назад, он хорошо помнил, как это, потерять сразу все свои права без причины и стать вещью. Махта рос в тепличных условиях, никогда ни в чем не нуждался, но один миг перевернул его жизнь. Он больше не чувствовал легкость жизни. Какая-то часть души его стала твердой, как камень.

Сейчас, когда он слышал этот крик Зуры, он чувствовал, как близка она ему. Он понимал ее, хотя так же понимал страхи своей семьи. Но после тех дней, проведенных в камере, в глубине души ему хотелось справедливости, ему хотелось перемен.

Зура не выходила из своей комнаты до позднего вечера, пока все не ушли спать. Она ужасно хотела в туалет и поесть, но боялась показаться на глаза остальным. Когда она, наконец, зашла в кухню, чтобы что-то съесть, наткнулась на бабушку. Сами готовила себе травяной отвар, переливала его в плотно закрывающуюся посуду и оборачивала специальным теплым чехлом, чтобы травы отдали всю свою силу. Зура замялась, увидев Сами.

— Иди, иди есть, — сказала ей женщина, — а то сил не будет кричать.

— Простите, — съежилась Зура и села за стол.

Сами дала ей бутерброды, виноград и какой-то отвар, а сама села рядом. Зура смотрела на Сами, Сами смотрела на Зуру.

— Ты еще слишком юна, — сказала Сами.

— Они бессовестные люди, — напряглась Зура.

— Ты думаешь, это знаешь только ты?

— Мне что, молчать? — глаза Зуры заблестели.

— Если ты хочешь выжить, — ответила бабушка.

Зура пристально смотрела на нее. Эта женщина потеряла своего ребенка в пустыне и она хочет оставить все как есть? Ведь если они умерших в пустыне называют падалью, то и ее сына могут так назвать. Зура этого не понимала, она не понимала, о чем думают эти люди.

— Зура, в мире масса вещей, которые имеют более важное значение. Научись говорить о них. Тогда изменишь то, на что пока не можешь повлиять, — женщина встала, налила себе отвар в маленькую чашечку и вернулась к Зуре. — Понимаешь, дитя, маленький ручеек не сдвинет большой камень, он его будет обтекать. Это ему вовсе не мешает двигаться туда, куда он хочет.

Зура смотрела на Сами, которая сидела перед ее глазами с выпрямленной спиной, гордо поднятой головой и спокойной мерной речью говорила с ней. Только рядом с бабушкой Зура по настоящему чувствовала себя какой-то не такой. Не полной, маленькой, с недостатками. Она чувствовала себя желудем, упавшим рядом с огромным дубом. Зура поела, выпила отвар, который Сами сделала специально для нее и который подействовал на успокаивающе, легла спать и даже не заметила как уснула.

Утром она посмотрела на календарь. Прошло два месяца с тех пор, как она потерялась. Что она будет делать, если ее отправят в приют для девочек? И что она будет делать, если останется здесь? Что бы она делала, если бы все было нормально, и она оставалась с родителями? Она бы училась. Родители говорили, что профессия спасла не одного человека от голода. Но девочки здесь не учились. Они уже умели читать и писать, и этого было достаточно в их условиях. Зуру же никто не будет выдавать замуж и кормить всю жизнь. Она должна позаботиться о себе сама. Сейчас у нее есть книги и, кажется, пора читать не только сказки. Зура должна дать себе шанс выжить. Она будет читать вечером, ночью, и рано утром, пока ее не занимают дневными работами. Днем она научится шить и вышивать, заниматься огородом. Она справится. Даже если ей придется бежать из Караре, она справится. Первое, что она должна сделать сегодня вечером, это пересмотреть все книги на полках и выяснить, какие она должна прочитать в первую очередь.

Зура начала читать каждую свободную минуту, которая у нее появлялась. Сама для себя она заметила, как книги изменили ее, как менялось ее отношение к миру с каждой прочитанной книгой. С каждой страницей ее интересовало все больше и больше вещей. Она много спрашивала Руби и Сами о месте, в котором они живут. Интересовалась новостями. Женщины из-за этого над ней подшучивали. В их мире это была бессмысленная трата времени, женщина должна интересоваться тем, на что она влияет, новости — удел мужчин. Женщины не говорят и не думают о том, о чем говорят мужчины, а мужчины не заботятся о женских делах. Возможно, Зура бы в это поверила, если бы не замечала взаимосвязь во всем. После того скандала с охраной города, Зура услышала разговор, который не давал ей покоя. Поздно вечером она вышла в уборную и увидела, что во дворе на диванах сидят Руби и Махта и о чем-то бурно беседуют. Зура вела себя как мышь в этом доме, потому она с легкостью подошла к кустам, поближе к мужчинам, и осталась незамеченной.

— Я не сказал, что она права, я лишь сказал, что ее можно понять, — говорил Махта.

— Можно понять, что навлекает на себя беду? Пусть ей плевать на нас, но себя-то она должна беречь? Тахе права, надо что-то делать.

— Вы не даете ей шанс. Ты прекрасно знаешь, что происходит с девочками после детского дома. У них нет будущего. Только единицам удается вырваться, и то при помощи кого-то. Она боится, и правильно делает, потому что чувствует, что ней поиграют и бросят. Нет ничего больнее, когда тебе дали надежду, а потом отняли ее.

— Махта, ты хочешь подставить семью? Хочешь погубить своих сестер, свою мать? — Руби не сдерживал эмоций.

— Я хочу справедливости.

— Какой еще справедливости? — возмутился мужчина.

— Ты взял на себя ответственность, когда забирал ее из пустыни. Будет справедливо, если ты доведешь все до конца.

— Я ей ничего не обещал.

— Ты ей ничего не сказал, но ты ей дал надежду.

— Это твои фантазии.

— Нет, отец, это твоя ответственность за твои слова мне. Ты учил меня быть мужчиной, ты мне говорил, что надо отвечать за свои поступки, что мужчина, это тот, у кого совпадают мысли, слова и поступки. Ты хотел меня научить тому, чего сам никогда не делал?

— О чем ты говоришь?

— Тогда, когда ты меня забрал из той проклятой тюрьмы, я был ни в чем не виноват. И эти шакалы пытались убить меня, только ради своего места. Нет никакой причины, кроме места, которому они служат. Из-за которого они не просто называют людей падалью, а убивают их, и меня чуть не убили. Ты сказал мне молчать, чтобы выжить. Но ты хотя бы не выставил меня за дверь. Теперь Зура. Она не сделала ничего, она даже не попросила у них чего-то, что они не должны делать. Она попросила найти своих родителей, она попросила уважения к мертвым. Разве мы не уважаем память к мертвым, разве это не традиция нашей общины? Почему община не требует справедливости?

— О какой справедливости ты постоянно твердишь? — цедил Руби сквозь зубы.

— Самой обыкновенной. Если люди выполняют свои обязанности, то и охрана должна выполнять свои.

— Справедливость — это ерунда, которую говорят людям, чтобы они считали свое подчинение не таким позорным, каким оно есть на самом деле.

— То есть, этому ты учил меня все это время? — ошарашено смотрел Махта на отца.

— Добро пожаловать во взрослый мир. Тебе пора вырасти, сказка закончилась, — Руби поднялся на ноги и собрался уходить, — настала реальность.

Зура встрепенулась и быстро пошла к себе в комнату, по ее щекам катились слезы. Ее хотят отдать в детский дом, но она этого не позволит. Она убежит, никто не заставит ее сидеть в клетке.

На следующее утро после этого разговора ей никто ничего не сказал. Но за завтраком не было особых разговоров. В воздухе висело напряжение. Зура поглядывала на Махту и Руби, они за время завтрака так на друг друга и не посмотрели. Зура впервые обратила внимание на Махту не как на часть семьи, а как на отдельного человека. Махта был слегка несуразным парнем, постепенно превращающимся в мужчину, но сейчас он казался ей как никогда симпатичным. Он был добрым и сильным. Он был человечным. Он хотел влиять, а не слепо подчиняться, хотя в нем и боролись страх с решимостью. Он бы понравился ее родителям, потому что они любили самостоятельность.

После того, как все поели, Зура помогала убирать со стола. Она тайком положила себе в карман немного орехов, изюма и булочку. Теперь она постоянно носила в кармане еду. На пути в бани она старалась запомнить каждую дверь, чтобы понимать, в каком направлении она идет. Недалеко от бань был выход из города, и она уйдет через этот выход, как только узнает, что ее собираются вести в детский дом. Но она не слышала ничего такого, хотя была постоянно на чеку и старалась ухватить любой разговор в доме. Так прошло около месяца, однажды в доме появились строители. Они делали замеры рядом с ее комнатой, когда она вышла из нее утром.

— Глухой надо сделать только одну часть, где будет кровать, а здесь делайте больше света, чтобы поставить стол.

— Доброе утро, — поздоровалась со всеми Зура.

— Доброе. Вот для этой юной девушки вы делаете комнату, — продолжил давать распоряжения Руби.

Сердце Зуры подпрыгнуло. Если для нее делают комнату, значит, никто не собирается ее выставлять за дверь. Значит, она может не бояться, что останется совсем одна. За столом Зура сидела, погруженная в свои мысли. Она была счастлива, что у нее будет своя комната. Та комната, в которой она жила, была очень хорошей, но темной и маленькой. А теперь у нее будет светлая комната, в которой она сможет учиться.

На следующий день Руби позвал Зуру с собой. Он отвел ее к портному.

— Скоро у тебя день рождения. Закажи себе наряд, какой ты сама захочешь. Это будет твой подарок.

Девушка не верила своим ушам. Она так устала от кисельных нарядов Лу́ны, которые к тому же, были неудобными. Лу́на любила узкую одежду, Зура такого раньше никогда не носила. Она попросила пошить ей платье, достаточно широкое, с рукавами-фонариками по локоть, с красивым поясом, плетеным макраме. Бордовое платье с небольшой золотой вышивкой по краю горловины и золотистым поясом. Зура ждала его с нетерпением.

Каждый день она наблюдала, как строится ее комната. Она должна была находиться в углу дома, там уже достроили стену, так что получилось много места для сна. Затем привезли металлические колонны и решетчатые перегородки, и собрали из этого еще две стены. С виду все напоминало беседку, не было похоже на комнату, но внутри появилась кровать и ковры, тяжелые бархатные шторы, а в месте с колоннами белые тюлевые шторы, секретер, стул и цветы. Все было готово уже через пару недель. Это был день ее рождения, когда Руби провел ее в новую комнату.

— Теперь ты будешь жить здесь. Здесь есть все, что тебе нужно. На столе лежит твое платье, — Зура посмотрела на открытый секретер и увидела там пакет. — И там есть еще подарок, Махта что-то приносил.

— Спасибо большое, — посмотрела Зура на Руби. — Вы так много для меня делаете.

Руби улыбнулся и вышел из комнаты. Зура подошла к столу. Она распаковала пакет и надела свое новое платье. Оно было идеальным. Девушка покрутилась у зеркала, повязывая пояс. Наконец то, в чем она была одета, было по фигуре и нравилось ей. Затем она вернулась к столику и взяла в руки другой бумажный пакет, разорвала его и увидела записную книжку с птичками на обложке и резную деревянную ручку для письма. Это был красивый и дорогой подарок от Махты. Откуда он знал, что нужно именно это? Она была рада. Очень рада. Но откуда он знал?

К ее дню рождения готовился небольшой праздничный обед. В семье Акани любили вкусно поесть, потому ни один праздник не был лишним. Когда Зура вышла в своем новом платье, первыми отреагировали девочки.

— Почему оно такое темное? — удивилась Лу́на.

— Ты выглядишь как вдова, — сказала Кати.

— Это цвет, который носят взрослые женщины. И что это за мешок? — смотрела на нее Мира.

— В этом платье я чувствую себя свободно. И этот цвет нравится моей маме и мне.

— Накрывайте на стол, не раскачивайтесь, — скомандовала Тахе. Она краем глаза взглянула на Зуру, но ничего не сказала. Ей явно не понравилось платье, но Зуре нравилось, и это было самое главное.

Скоро за стол пришли мужчины.

— Тебе идет, — добродушно сказал Маха, усаживаясь за стол и глядя на Зуру.

— Спасибо, — радостно улыбнулась Зура.

Когда все уселись за стол, стоять остался только Руби.

— Сегодня мы празднуем день рождения Зуры, — сказал он, — нашего нового члена семьи. Мы будем любить ее так же, как и всех в этой семье. И заботиться так, как заботимся друг о друге, чтобы ее годы длились долго, чтобы ее здоровье было крепким, чтобы счастье радовало ее каждый день, — Руби присел на стул.

— С днем рождения, — сказала Лу́на раньше всех.

— С днем рождения, — сказали остальные, почти хором.

— Спасибо большое, — стеснительно посмотрела Зура на семью Акани.

Она все никак не могла определиться, кто она в этой семье. Девушка чувствовала себя чужой, хотя ее и приняли здесь. Ей казалось, что что-то может случиться, и все растает, как мираж в пустыне.

После обеда мужчины ушли по делам, а женщины принялись за свои ежедневные заботы. Бабушка собирала травы, которые она выращивала. Зура и Лу́на поливали многочисленные цветы в доме. Кати и Мира готовили домашние вещи, которые надо было отправить в прачечную. Тахе была занята в своей комнате. К вечеру девочки справились и сидели во дворе на диванчиках, вышивали и играли.

— Я бы не советовала тебе больше шить такое платье, иначе ты не выйдешь замуж, — сказала Кати.

— Не думала, что на это может повлиять платье, — удивилась Зура.

— Внешний вид женщины говорит о многом, — ответила Кати. — О том, как она о себе заботится, о том, кто ее семья, о ее внутреннем мире.

— И что обо мне говорит мое платье? — посмотрела Зура на Кати.

— О том, что ты в трауре.

— Ну, это правда, я потеряла своих родителей. Свою родную семью.

— Тогда тебе придется найти новую, — вступила в спор Мира. — И для этого тебе надо выглядеть красиво. Мужчины должны знать, что ты в поиске.

— Мне тринадцать. Мужчины должны знать, что я в поиске себя и должна учиться.

Девочки дружно рассмеялись. В это время к ним присоединились мама и бабушка.

— Искать себя? Ты себя потеряла? — смеялась Мира.

— Чему ты собираешься учиться? — недоумевала Кати.

— Всему. Я же должна знать, в каком мире я живу, — удивленно смотрела Зура на девочек.

— В мире, где мы не вечны, — продолжала Кати, — пока твое тело свежо, надо выходить замуж.

— Звучит как торги на рынке, — фыркнула Зура.

— Так и есть. Это мир, в котором мы живем, — подзадоривала Мира.

— Не хочу торговать, хочу учиться. Хочу получить знания.

— Что дадут тебе эти знания? Ими не прокормишься. У твоих родителей были знания, но они были бедны, потому ты и потерялась, — отвечала Кати.

Тахе с удовлетворением смотрела на своих девочек. Сами была занята вышивкой.

— Но я никогда не голодала. Если у меня будут знания, я смогу работать и с голоду не умру, — протестовала Зура, — а потерялась я из-за пылевой бури.

— Работать? — удивилась Тахе. — Где ты собираешься работать?

— Не знаю, я еще думаю над тем, какую профессию мне выбрать. Врач — хорошая профессия, но я боюсь крови.

— О чем ты говоришь? — смотрела на Зуру Тахе удивленными глазами. — О чем ты говоришь, девочка? Женщина, работающая за деньги, теряет свою главную силу — безусловную любовь. Она находится в условиях, в которых она не может сказать «нет», а ее «нет» и «да» даются ей только Создателем, пока ее не унизили, — жестикулировала Тахе, возмущаясь непониманием девочки.

— Но ведь можно найти работу, которую любишь, — защищалась Зура.

— А на кого ты оставишь своих детей, мужа, дом? Что с ними будет, пока ты на работе? Что будет делать мужчина, если женщина будет работать? Стирать пеленки и печь печенье? Что у тебя за воспитание?

— Нормальное у меня воспитание, — возмутилась Зура, — так многие живут. Не все живут в хоромах, как вы. Люди пытаются выживать.

— Люди пытаются выживать, потому что каждый находится не на своем месте, — смотрела на Зуру Тахе.

— Но как же воспитать детей без знаний тогда? Вы же говорите, что женщина должна быть с детьми. Но что они могут узнать от женщины, которая даже читать не умеет? Что день прекрасный и папа скоро вернется домой? Женщина со знанием может воспитать ребенка. Образованная женщина — это священный дар обществу, — доказывала Зура.

— Мудрая женщина — это священный дар обществу, — вдруг послышался голос Сами. — Женщина — это чувства, это сочувствие, это связь с опытом природы. Образованная женщина без чувств, без сочувствия, без связи с природой — жестокое наказание для общества. Женщина, сконцентрированная на деньгах, разрушит любое общество. Она хуже чумы и войны.

Зура с обидой смотрела на Сами. Она была не согласна с бабушкой.

— А разве войны устраивают люди воспитанные не женщинами? А разве чуму можно излечить без знаний? Или не допустить ее без знаний? И кто тогда, по-вашему, мужчина? Тело без чувств и без сочувствия? Без связи с природой? Машина по зарабатыванию денег?

— Деньги, моя дорогая, не существуют как нечто отдельное в природе. Деньги — это время и труд. И чем концентрированнее этот труд, чем больше внимания в него вложено, тем больше прибыли он дает. И мужчина, не отвлекающийся на бытовые нужды, будь то приготовление еды или поиск женщины, может посвятить всего себя работе. Когда он знает, что его любят и ценят, он может быть полностью поглощен своим делом. Но это не о женщине, Зура. Женщина не может быть сконцентрирована на одном деле, это не ее природа. Она постоянно думает обо всем на свете. Поэтому она и может справиться с детьми и домом, — продолжила Тахе.

— И знания только помогут ей в этом, — настаивала на своем Зура.

— Это твой выбор. Никто не может заставить тебя не учиться. Просто имей ввиду, что пока ты будешь занята книгами, другие женщины будут заняты мужчинами. И ты останешься ни с чем, — улыбнулась Тахе.

— Да, это мой выбор, — сказала Зура и встала с дивана. В этот момент она увидела, как зашевелились кусты и мелькнул длинный нос Махты. Он стоял в тех же кустах, что и она, когда подслушивала его разговор с отцом. Не возможно скрыться в месте, в котором нет стен. Зура шла в свою комнату, думая о том, сколько услышал Махта. И почему он вообще подслушивал женские разговоры? Разве они могут быть ему интересны?

«А не такие уж и разные мужчины и женщины, — подумала Зура, ложась на свою кровать, — все хотят любви и внимания. Все хотят кому-то нравиться. И даже подслушивают одинаково. Хотя, конечно, кому-то люди нравятся за красоту, кому-то за ум, а кому-то и за деньги. И даже не важно, как они эти деньги добыли».

Зура опять взяла книгу и начала читать. Она читала книгу о воде, о ее удивительных свойствах, о том, как она меняется в холоде и в жаре. Закрыв книгу и выключив свет, девушка никак не могла уснуть, в голове крутились мысли о разговоре с женщинами Акани. Почему они так думали? Ведь Зура была права. И бабушка Сами ее расстроила больше всего. «Образованная женщина без сочувствия хуже войны и чумы». А разве образованный мужчина без сочувствия не хуже войны и чумы? Разве нет? Здесь все было куда сложнее, и Зура чувствовала это, и точно знала, что образованная женщина намного лучше для общества, чем не образованная.

За общими посиделками Зура стала меньше разговаривать. Ее просто не поймут, даже если она и начнет что-то объяснять. Потому она и молчала. Кати и Мира стали ее между собой называть «дикарка». Зура про себя называла их «торговками». Совсем скоро она увидела, как это выглядит воочию. Как-то утром, после завтрака, женщины вытащили, как показалось Зуре, все свои наряды.

— Завтра будет праздник солнца, — сказала Лу́на и набросила на Зуру большой прозрачный платок с золотистой вышивкой, — посмотришь, как мы танцуем.

Зура стащила с себя платок и увидела, как Лу́на, придерживая еще один такой платок руками, кружилась вокруг себя, выплясывая.

— Только не надевай свое похоронное платье, — брезгливо посмотрела на Зуру Кати, — а то будешь как мрачное пятно на фоне светлого праздника.

Зура уложила платок и присела на край диванчика.

— Вы будете танцевать? — спросила она Лу́ну.

— Да, ты даже не представляешь, какие красивые у нас будут наряды. И мы будем держать в руках огонь, — жестикулировала Лу́на.

— А это не опасно? — засомневалась Зура.

— Мы очень тренированные, так что все будет безопасно.

Лу́на щебетала без умолку. Кажется, так должна выглядеть женщина в здешнем понимании. Зура никогда не будет такой. Она просто не представляла, как можно пустословить, тридцать минут говоря о платке.

Утром следующего дня в доме началось хаотическое движение. Как только все позавтракали, девочки направились в свои комнаты, готовиться к торжеству. Мужчины ушли куда-то и несколько часов не возвращались. Тахе сказала, что они пошли подготавливать сад.

— В Караре есть сад? — удивилась Зура.

— Ты даже не представляешь, какой он огромный и красивый, — сказала Лу́на, — и там проводят свадебные церемонии, — захихикала она и побежала на второй этаж к себе в комнату.

— В шесть часов мы должны выйти из дома, к этому времени ты должна быть готова, — сказала Тахе Зуре и отправилась к себе.

Зура осталась в дворике сама. Все были заняты своими делами, а она села на диванчик почитать газету, которую там оставил Руби. На первой странице она увидела большую статью о предстоящем празднике с фотографией сада. Зура влюбилась в этот сад, даже не увидев его вживую. Она и подумать не могла, что в Караре есть нечто подобное. Это был город в городе. Огромная площадь была засажена деревьями, кустами, цветами, травами. В центральной части были дорожки, лавочки и большой фонтан. Фотография этого фонтана на фоне кустов разной формы и была напечатана в газете. Почитав статью, Зура с нетерпением ждала праздника. Она очень хотела попасть в сад. Хотя она много ездила с родителями и часто видела разные чудеса, сад Караре был чем-то особенным для нее. Оазис в пустыне и загадочный источник под ним, из которого бьет фонтан, не давали покоя воображению Зуры.

В пять часов к Зуре в комнату зашла бабушка Сами. Она строго посмотрела на девочку, которая надела свое бордовое платье.

— Пойдем со мной, — скомандовала бабушка и Зура послушно поплелась за ней.

Они пришли в ее комнату, где на столе и на кровати были разложены украшения. От всех этих блестящих штучек невозможно было оторвать взгляд.

— Присаживайся, — указала бабушка на стул перед туалетным столиком.

Сами расплела косу Зуры и начала заново делать ей прическу. Вместо одной, на голове Зуры появилось несколько косичек, к которым было прикреплено украшение: длинная цепочка с мелкими керамическими белыми цветами и большое украшение, которое заменило «цветок солнца». Оно напоминало его, но было с частыми белыми бусинами по кругу, которые были и внутри и снаружи косы. Когда прическа была готова, бабушка Сами надела на Зуру особые бусы, которые не висели на шее, а крепились к плечикам платья и спадали густыми бело-золотыми рядами спереди и несколькими рядами сзади.

Зура посмотрела на себя в зеркало, ее щеки пылали. Золотистые украшения переливались на ней теплым светом. Она могла почувствовать себя слишком нарядной, если бы рядом с ней не стояла бабушка в перламутровом белом платье по пяты, в расшитой металлическими нитками жилетке, геометрический узор которой переливался всеми цветами радуги. На ее голове был объемный платок, белый с золотистой вышивкой и камнями. На шее висел крупный кулон в форме дерева, а на руках были золотые кольца и браслеты. Если бы бабушку Сами сейчас увидел папа Зуры, он назвал бы ее ценным банковским вкладом и положил бы на депозит вместе с Зурой. Так думала Зура, пока не увидела остальных женщин семейства.

Девочки были не просто все одеты в золото, на их открытые участки тела была нанесена золотистая пудра, так, что от света они сияли. Все девочки были в одинаковых платьях, сверху приталенных и расшитых металлической нитью, внизу были воздушные юбки золотистого цвета.

Тахе строго посмотрела на Зуру в ее темном платье. Из комнат вышли мужчины, которые были так же нарядно одеты, как и женщины. Сверху на них были золотистые халаты.

Когда они вышли из дома, в глазах Зуры все засверкало. Все люди вокруг были наряжены в самые богатые их одежды. Все вокруг превратилось в золото. Особо золотыми были девочки от десяти лет и старше, которые еще не вышли замуж, и могли поучаствовать в танце солнца. У всех были одинаковые платья и одинаковые прически «цветок солнца». Только украшение было не повседневным, а с бусинами на длинных ножках в три ряда разных уровней, которые напоминали тычинки цветка. До сада они шли около сорока минут. Все дорожки в саду были заполнены людьми, которые выстаивались впритык друг к другу по обе стороны, оставляя широкий проход посередине. Зура оглядывалась вокруг. Рядом были высокие деревья, подстриженные кусты, цветы и, за кустами, она увидела фонтан. Его было тяжело рассмотреть за людьми и растениями, но он был совсем рядом. Зура посмотрела на окружающих. Она действительно была самым темным пятном среди них, и если бы не бусы, ей было бы проще слиться с растениями, чем с людьми.

Люди все заходили и заходили через широкие ворота, наверно, единственные в саду на весь Караре. Так длилось около часа, пока на каждой дорожке не образовался живой щит. Зура стояла рядом с Сами и Тахе, напортив них стояли Руби, Махта и Пахе. В какой-то момент в саду настала полная тишина. Это было совсем непривычно для Караре, где тихо бывает только ночью. Затем Зура услышала как где-то вдалеке заиграла флейта. Сначала одна, дальше к ней присоединилась еще одна. Звук постепенно приближался, становился все громче и громче. Потом она заметила, что недалеко от них был мальчик с флейтой, который стоял в ожидании. Он прислонил инструмент к губам, когда рядом появился свет. Уже были сумерки, потому этот свет производил особое впечатление, стал приближаться хоровод нарядных девочек, в их руках были золотистые кубки с огнем. Танцовщицы держали кубки за необычно длинные ножки, увенчанные невысокой верхней частью, в которой и горел огонь. Все девочки были очень красивыми и повторяли ритмичные движения: пять шагов, разворот вокруг себя, пять шагов, разворот вокруг себя в обратную сторону. Затем музыка стала меняться и появился другой ряд девочек, которые были младше и ниже ростом. Каждый ряд стал идти змейкой, на пересечении рядов появилась спираль, при этом девочки не забывали крутиться вокруг своей оси. Зура с удивлением наблюдала за всем происходящим. Она обернулась на фонтан. Там другие девочки водили хоровод, делая круг то уже, то шире. Ведущая девочка руководила танцем, либо заводя всех на широкий круг, либо на узкий. Из-за огня и темноты все наряды светились каким-то волшебным золотистым светом. Зура с интересом смотрела на танец девочек, но в какой-то момент она обратила внимание, как с другой стороны на нее смотрит Махта. Он вообще не смотрел на танец, он смотрел на Зуру. Сердце Зуры забилось чаще. Она отвернулась от него, и старалась не смотреть в его сторону, но любопытство практически не возможно было сдерживать, и несколько раз она все-таки взглянула на него. Все это время он не отрывал от Зуры глаз. Скоро музыка и девочки стали так же медленно исчезать, как и появились. Там, где музыка затихла, люди стали свободно ходить и общаться. Младшие девочки вернулись к родителям, а старшие выполняли свои обязанности: кто-то разливал воду у фонтана в кубки, так как каждый пришедший на праздник должен был сделать глоток из фонтана, который сейчас светился белым светом. Кто-то ходил по дорожкам со специальными длинными приспособлениями, похожими на факела, чтобы осветить все вокруг. Скоро к фонтану подошла и Зура. Со стороны она увидела Кати, которая разговаривала с какими-то людьми. Рядом с ними стоял молодой человек и, судя по всему, это были его родители. Кати почти не смотрела на парня, но преданно заглядывала в глаза его родителей, стараясь им понравиться. Зуре показалось это странным, она выпила глоток из кубка, развернулась и уткнулась носом в грудь Махты.

— Прости, — съежилась она и постаралась быстро уйти. Махта только хитро улыбался.

Как только она отошла от фонтана, она тут же увидела Миру, которая занималась тем же самым, что и Кати — пыталась услужить каким-то людям, у которых был сын. Похоже, что здесь все были заняты одним и тем же. Это был праздник, на котором решали много дел, в том числе и вопрос формирования будущих семей. Зура застыла, наблюдая эту картину.

— Понравилось представление? — услышала она голос прямо у своего уха и отпрянула. Это был Махта.

— Напугал, — нахмурилась Зура, — не делай так больше.

Махта смотрел на нее и улыбался.

— Здесь очень красиво. Только слишком много людей, невозможно ничего рассмотреть. Хотелось бы прийти сюда, когда здесь никого нет, — ответила Зура.

— Это вряд ли получится, — хмыкнул Махта.

— Почему? — удивилась девушка.

— Потому что сюда пускают только в праздник солнца и молодоженов, которые должны прийти сюда в день свадьбы и распить один кубок на двоих из этого фонтана.

— Но ведь это такой большой сад, — ошарашено смотрела на него Зура.

— Да, — кивнул Махта, — большой сад. В него нельзя ходить.

— Но почему?

— Потому что это святое место.

— Опять, — разочарованно вздохнула девушка.

— Почему же опять. Это единственное святое место — источник жизни. Больше воды здесь в округе нет. Все, кто живет рядом с источником — очень богатые люди. У них есть питьевая вода в домах. Все, кто живет дальше — воду покупают. Это бедные районы.

— Но даже богатым нельзя ходить в сад?

— Нельзя, — помотал головой Махта из стороны в сторону. — Так что пойдем, погуляем, раз есть такая возможность. Родители не уйдут, пока девочки будут устраивать свою личную жизнь, — посмотрел Махта на Миру, — а значит, у нас есть еще пара часов. Пойдем.

Зура взглянула на Руби и Тахе, которые стояли и о чем-то разговаривали. Потом увидела Сами, которая следила за внучками. Потом она развернулась и пошла за Махтой. Они шли куда-то вдаль от фонтана. Чем дальше они шли, тем меньше становилось людей, и темнее было вокруг.

— Куда мы идем? — спросила Зура.

— Я тебе кое-что покажу. Только должно быть тихо.

Людей вокруг уже не было и глаза стали привыкать к темноте, когда они вышли к лавочке.

— Садись, — шепотом сказал Махта, — только не шуми.

Зура села на лавочку рядом с ним. Где-то недалеко было слышно, как пищит какая-то птичка. Она замолчала, когда они заговорили, но затем снова стала пищать. Потом ее писк стал чаще и, вдруг, вместо писка, птица стала заливисто петь, выдавая рулады и трели. Вокруг был какое-то неимоверное благоухание. Что-то цвело, и запах цветов разносился по округе, делая воздух пьянящим. Зура была так впечатлена происходящим, что забылась и опомнилась, когда краем глаза заметила Махту. Она повернулась к нему, он внимательно рассматривал ее.

— Ведешь себя пугающе, — сказала Зура шепотом. Махта весело улыбался.

— Мы идем домой, поднимайтесь, — услышали они сзади голос Руби, командным тоном обратившимся к ним. Он был недоволен.

— Сказка закончилась, — поднялся Махта с лавочки, — пойдем, послушаем про женихов Кати и Миры, — хихикал Махта.

Руби развернулся и строго посмотрел на него. Махта только вздернул плечами. Когда они вернулись к остальным и пошли обратно домой, Кати и Мира действительно говорили наперебой о женихах. Лу́на взяла под локоть Зуру.

— Ну, как тебе праздник? — спросила она.

— Все очень интересно. И вы красиво танцевали. Я видела, — улыбнулась Зура Лу́не. — Жаль только, что в этот сад нельзя ходить в другое время.

— Да ладно, у нас и дома полно растений, — безразлично сказала Лу́на.

— А птицы? Их дома нет. И фонтан, и все эти дорожки, и высокие деревья. Это так удивительно в пустыне оказаться в оазисе.

— Ну да, это все, конечно, красиво. Но не доступно. Наверное, потому и кажется таким ценным.

— Не правда, — сказала Зура. — Я с родителями много ездила, и везде, где были сады или лес, или река, или море, мы ходили гулять. Это всегда приятно, слушать шелест листьев и плескание волн.

— Может быть и так. Не важно. Знаешь, Кати скоро выйдет замуж, — щебетала Лу́на.

— Ах, да, это сложно не заметить.

— Но он такой нудный, этот ее жених. И ужасно жадный. Не хочу нудного. И жадного не хочу. Мужчина должен быть интересным. И он должен не скупиться на свою женщину.

— А женщина? — спросила Зура.

— Что женщина? — недоумевающее посмотрела на нее Лу́на, сверкая своими золотистыми щеками.

— Какой должна быть женщина?

— Такой, какой хочет видеть ее муж. Если он хочет богиню — она должна быть богиней. Если хочет слабую и беззащитную — он должен чувствовать, что она беззащитна перед ним. Если хочет умную и хозяйственную — она должна научиться и этому.

— Научиться? — улыбалась Зура.

— Ну конечно! Только у мужа ты узнаешь, какие блюда он любит и какие специи. Как он хочет, чтобы его любили, как он хочет, чтобы о нем заботились. Не существует какого-то общего мужчины и какой-то общей женщины. Мужчина узнает у женщины, чего она хочет, и рассчитывает свои силы. Женщина делает то же самое. Если, вдруг, мужчина захочет, чтобы ты работала на его стройке, ты же оценишь свои силы и скажешь ему, что ты не ишак, не строитель и не прораб? Ты ему скажешь, что ты женщина, и он пойдет искать прораба, а ты, счастливая и свободная будешь искать дальше.

— И долго?

— Что долго?

— Искать?

— Пока вы не совпадете.

— А если я ни с кем не совпаду? — посмотрела Зура внимательно на Лу́ну.

— Это вряд ли. Редкое сердце не влюбляется, а когда влюбляется, идет на уступки.

— Даже на нудного и жадного?

— Ну, нет. Это не в моих силах.

— И все же, если не получится найти того, кого хочешь?

— Все равно буду искать.

Лу́на обернулась назад.

— Тебе не стыдно подслушивать?

— Ни капельки, — послышался голос Махты.

Девочки шли впереди, сзади шли остальные, и Махта плелся прямо за девочками, чтобы слышать их разговор.

— А ты, Махта, тоже ищешь невесту? — спросила Зура, не оглядываясь.

— Я присматриваюсь.

Зура посмотрела на Лу́ну и улыбнулась.

— Тоже жуткий скряга, — сказала Лу́на Зуре. — Еще и постоянно ищет неприятности. Попадешься ты когда-то, Махта, и папа тебя не спасет.

Было поздно и они уже пришли домой. Зура чувствовала досаду, она хотела расспросить Лу́ну о Махте, пока это было к месту, но все устали и пошли спать.

После праздника солнца в доме было много разговоров о свадьбах. Совсем скоро будет свадьба Пахе. Почти через год намечалась свадьба Кати, которой вот-вот будет восемнадцать. Мире было шестнадцать и она была готова хоть сейчас расстаться со своим отчим домом, но ей бы это не позволила ни община, ни родители. Тем не менее, она уже считалась невестой Харани, которого Лу́на называла идиотом и злобным типом, из-за чего они подрались с Мирой. После драки было много слез, Лу́на вытирала кровь из-под носа, Мира держала под глазом холодную медную кружку и готова была еще раз броситься в драку из-за порванного платья. Из-за этого шума Руби разозлился и заставил всех разойтись по своим комнатам. Судя по реакции семейства, Руби кричал в доме редко, потому все разбежались по углам как мыши.

Зура отправилась к себе в комнату и села за секретер читать про приключения, которою ей посоветовал Руби. Хотя она не очень хотела тратить время на художественную литературу, эта книга была ей очень интересна. В ней рассказывалось о человеке, который потерялся в пустыне, о его тяготах, мыслях и о том, как он выжил в одиночку. Зура забылась, была поглощена сюжетом, когда она услышала раздраженный голос.

— Да оторвись ты наконец!

Это была Лу́на, которая стояла перед ней с распухшим носом и глазами, вся красная, растрепанная, заплаканная. Она пошла к Зуре на кровать и запрыгнула на нее с разбега.

— Нет, ну скажи, разве это справедливо?

— Что именно? — Зура отложила книгу и тоже пошла на кровать.

— Такое отношение. К себе и к окружающим. Я просто сказала правду об этом Харани. И Мира могла задуматься, а действительно ли он ей подходит. Но нет! Она устроила побоище! Накинулась на меня как дикий зверь, защищающий свою добычу. Она считает его сокровищем.

— Ну, может он для нее действительно сокровище, — спокойно ответила Зура бунтующей Лу́не.

— Каждому человеку, которого он встречает впервые, он пытается сделать гадость. Мире порвал тунику, зацепив ее за гвоздь. Меня он облил краской. Когда к нему на улице подошел человек, который просто спросил дорогу, тот направил его в противоположную сторону. Я догнала человека и объяснила, что он идет не туда. И так с каждым! У него какая-то мания издеваться над окружающими. И Мира решила, что она не может найти никого лучше. Глупая курица!

— Она все равно еще два года не сможет выйти замуж. Может, она передумает.

— А нам его терпеть и ждать, когда она передумает? Он будет сюда приходить постоянно, в роли жениха, и подсыпать соль под корни бабушкиных трав или дырявить занавески. Он идиот! — жестикулировала Лу́на руками от злости.

— Подсыпь ему в чай красного перца, — пожала плечами Зура.

— Что? — удивленно посмотрела Лу́на на Зуру. — Ты хочешь, чтобы я опустилась до его уровня?

— Ну, терпи его дальше. А Мира, когда выйдет за него замуж, будет приходить к тебе как родная сестра со своим мужем, и ты будешь видеть его всю свою жизнь.

— Издеваешься?

— Ты хотела просто сочувствия? Я тебе соболезную.

— Я хочу, чтобы Мира от него отказалась.

— Он тоже может от нее отказаться, не упускай возможности.

— Его отец — папин лучший покупатель.

— Тогда тебе придется действовать осторожно.

— Я бессильна.

— Избегай его.

— Я не могу.

— Говори, что тебя тошнит.

— Меня действительно тошнит от него.

— Видишь, ты даже не соврешь.

— Он идиот, — перекрестила Лу́на руки на груди.

За стеной, ближе к столу послышался шум, что-то упало. Девочки посмотрели в ту сторону. За шторами мелькнула фигура.

— Махта, ушастый братец, — вздохнула Лу́на.

— Он любит подслушивать? — с любопытством спросила Зура.

— Он знает все обо всех, и потом хитро это использует. Манипулятор. Не влюбляйся в него.

— Я? С чего вдруг?

— Я все вижу.

— Не знаю, что ты там видишь, но я ни в кого не влюбляюсь.

— Ты им интересуешься, ты на пути в пропасть.

— А тебе и правда надо стать музой какого-нибудь поэта, с такими выражениями.

Лу́на довольно улыбнулась, она восприняла это как комплимент.

* * *

Время шло быстро, Зура и не заметила, как настал день свадьбы Пахе. Это было на удивление тихое утро, все чуть ли не шептались. Тахе и Руби ушли вместе с Пахе. С утра должна была состояться церемония в саду, куда могли зайти только молодожены и их родители. Девочки в это время сидели и шушукались на диванчиках, бабушка готовила вещи, которые надо было передать в новый дом внука. Зура в это время сидела в своей комнате и читала. Ее не особо волновала этим утром свадьба, которая проходила стороной мимо нее. Но вечером все изменилось. В шесть часов, после того, как прошла церемония в саду, как родительские семьи сходили в гости друг к другу, в специальном зале начался пир. Были приглашены родственники и друзья, и главной задачей вечера было вдоволь повеселиться. В это время за украшенным столом сидели жених и невеста и принимали поздравления. Зура чувствовала себя некомфортно на этом мероприятии. Оно казалось ей похожим на театральную постановку, не живым и не приятным. Весь вечер она не сводила глаз с жены Пахе, которая производила впечатление худшей актрисы. Каждый раз, когда невесте не надо было улыбаться гостям, ее лицо становилось несчастным и глаза будто искали выход из зала. Происходило ли это из-за церемонии или она не хотела выходить замуж за Пахе, было не ясно.

— Красивое у нее платье, да? — услышала Зура голос Лу́ны.

Платье было золотистым, закрытым, с непышной юбкой и невеста в нем была обворожительной. На голове у нее был тот самый праздничный головной убор «цветок солнца» с бусинами в несколько рядов.

— Да, только что-то она выглядит грустно, — ответила Зура.

— Ну да, завтра у нее начнется настоящая семейная жизнь. Пахе это быстро устроит. Он у нас комнатный тиран.

— Тиран? — удивилась Зура.

— Конечно. Командиров, подобных ему, я не видела. Ему бы не в женихи, ему бы в полководцы, вот там бы он преуспел. Думаю, он уже указал Отти на ее место. Все женщины мечтают выйти замуж, но мало кто из них задумывается, за кого они выходят замуж, — вздохнула Лу́на и вкинула в рот виноградинку.

— Я думала они любят друг друга, — смотрела она на Лу́ну, Лу́на кивала.

— Конечно, любят. Иначе бы не женились.

— Но разве это любовь, когда чувствуешь себя несчастным?

Лу́на вздернула плечами.

— Для кого-то нет, а для кого-то, если не страдал, считай, что не любил.

— Мне всегда казалось, что любовь, это когда ты чувствуешь, что готов все сделать ради любимого человека, и что любимый человек сделает все ради тебя.

— Эх, Зура, — Лу́на взяла ее под локоть и прижалась головой к плечу, — видать мы с тобой не скоро выйдем замуж, потому что по законам общины… Опять ты здесь! — отпрянула Лу́на от Зуры и смотрела куда-то назад. Зура повернулась. Сзади стоял Махта с тарелкой котлет, жевал и слушал, о чем говорят девочки.

— Продолжайте, я вам не мешаю, — без стеснения сказал Махта.

— Ты занимаешься шпионажем и тебе должно быть стыдно, — ткнула пальцем в Махту Лу́на.

— Нет, я вас слушаю совершенно открыто и горжусь этим, — взял Махта следующую котлету и откусил кусок.

— Мне надо выйти, — сказала Зура и отправилась в туалет, пока брат с сестрой выясняли отношения.

Когда она стояла у рукомойника, из кабинки вышла невеста. Зура застыла, глядя на нее в зеркало. Она никогда не видела ее вблизи. Рослая девушка с ярко выраженными чертами лица сейчас была очень зла.

— Хватит на меня пялиться. Посмотреть не на кого? — злобно сказала она Зуре.

Зура опустила глаза и тихо вышла из туалета. Невеста была на взводе, от нее не шло ощущения счастья. Зуре всегда казалось, что каждая невеста счастлива и радуется своей свадьбе. Но, похоже, это было не так. «Заслужила ли эта девушка своего жениха? — размышляла Зура. — Наверное, да. Она же сама согласилась всю жизнь прожить с ним. Значит, да». Зуры не было минут десять, но, когда она вернулась, Лу́на и Махта все так же стояли и переговаривались. Махта доедал котлеты, Лу́на жевала виноград, и они спорили, кто из них не прав. Похоже, им было просто скучно, и таким образом они себя развлекали.

— Чего такая кислая? — спросила Лу́на, завидев Зуру.

— Встретилась с невестой.

— Маленькая змея тебя укусила? — спросил Махта.

— Змея? — удивилась Зура.

— А ты разве не знаешь, что новоиспеченное семейство Акани называют маленьким серпентарием? — смотрел на нее Махта.

— Придержи свой язык за зубами, — послышался голос бабушки Сами.

— Хорошо, — кивнул Махта, — тогда, скажу так: новое семейство Акани отличается своим непростым характером.

— Да, — сорвала Лу́на очередную виноградину с кисти и засунула себе в рот, — браки создаются на небесах.

Зура посмотрела на Лу́ну, потом на Махту, затем на молодоженов. Она чувствовала себя лишней в этом мире неведомых ей правил.

После свадьбы в доме Акани снова стало спокойно. Жизнь была умиротворенной и размеренной. Зура только изредка вспоминала о том, как сильно она скучает по своим родителям. Дни она проводила в работе по дому и общении с девочками и бабушкой. В основном она, конечно, общалась с Лу́ной, с которой у нее появились общие секреты. Вечера же она посвящала книгам, читая все, что можно было добыть у Руби. Только одно событие для нее было запоминающимся в эти дни. На несколько месяцев Руби пригласил для детей учителей. Для девочек отдельно, для Махты отдельно. Учитель приходил два раза в неделю и они занимались письмом, арифметикой и законами общины. Это было не как в школе, которую посещала раньше Зура. Учитель активно с ними трудился и давал домашние задания. Зуру интересовали не столько сами занятия, сколько то, как преподавал учитель. Он давал много заданий, и это было веселее, чем просто читать книги. Изучая законы, она многое узнала об общине, и ей стало легче понимать людей вокруг. Зуру удивило, как легко Лу́на справляется с арифметикой. И еще больше удивило, что она ей вообще не интересна. Лу́на была способной, но ее заботили совершенно другие вещи. Зура же, не смотря на то, что у нее не все получалось, была готова прилежно учиться и, если понадобится, прилагать больше усилий.

II

Прошло четыре года с тех пор как Махта впервые увидел Зуру в пустыне. Милая девочка с косичками превратилась в шестнадцатилетнюю девушку, статную, стройную, с горящими глазами. Ей было мало места в доме, в котором она жила. Если бы у нее был дворец, она бы заполнила его без остатка. Она уже занималась травами вместо бабушки Сами, у которой не хватило сил, научилась шить и вышивать, и постоянно что-то читала. Зура не пропускала ни одной газеты, которую приносил Руби, была в курсе новостей в городе и в мире. Махта только удивлялся, наблюдая за ней. Она не была похожа на девушек его общины, уж слишком была занята какими-то не женскими делами. Ее увлеченность учебой веселила Махту, эта чудаковатость привлекала его. Ему постоянно хотелось послушать, о чем же она говорит с Лу́ной. Возле комнаты Зуры было прекрасное местечко между двумя огромными цветочными горшками, в которых росли фикусы. Махта часто пробирался туда, когда девочки уединялись, и слушал, что они говорят. Лу́на и Зура, несмотря на разные характеры, стали очень близки, делились секретами и переживаниями друг с другом. Кати уже вышла замуж и совсем скоро замуж собиралась Мира. Дом потихонечку пустел, но Махта, в отличие от девочек, не особо заботился о том, что ему придется покинуть отчий дом. Да и, вероятнее всего, именно он останется здесь и будет присматривать за родителями, если Лу́ну муж заберет к себе. А вот разговоры девочек чаще всего были об этом, о мире, который находился за дверями родительского дома. И если Лу́на рисовала его радужным, то Зура все постоянно ставила под сомнение.

Махта проводил будни, работая вместе с отцом. Сначала отец взял на работу Пахе, а когда Махте стукнуло десять, он забрал и его. Они разносили небольшие заказы по торговым точкам. Чем старше становились мальчики, тем больше обязанностей у них появлялось. Теперь Пахе женился и работал отдельно, а Махта все так же помогал отцу. Вместе они ездили за тканями и фурнитурой, ходили по магазинам, отдавали заказы, получали оплату и брали новые заказы. Так было каждый день. Поначалу Махте нравилось ходить по Караре и выезжать в другие города за товаром. Но со временем люди и места перестали меняться, виды приелись, все стало привычным и однообразным. Махта начал гулять по городу и заглядывать в другие районы. Караре огромный город с множеством общин. В каждой общине свои нравы, свои порядки и законы. Иногда эти законы сильно отличались, потому люди старались жить в своем маленьком мире не задевая чужой. Объединял людей святой источник.

Источник, который находился под землей и на котором строился город, берегли и пользовались им для питья и приготовления пищи. Остальную воду получали с помощью переработки. Часто такая вода была для бедных районов. Говорили, что в городе три миллиона человек, но это цифры из газет. На самом деле здесь могло быть и пять, и семь, и десять миллионов. Махта видел бедные районы, в которых люди ютятся в коморках два на три. Он отдал последний заказ, забрал деньги и вышел из магазина. Было около трех дня, но из-за жары ходить куда-то не хотелось. Вернувшись домой, он не увидел никого во дворе. В доме было тихо, похоже, все были в своих комнатах. Махта подошел к комнате Зуры и услышал там девичье щебетанье.

— Ну, нет, чтобы мной кто-то руководил? Я бы так не хотела! — слышался голос Лу́ны.

Махта уселся между горшков с фикусами.

— Почему руководил? Ты выполняешь свое задание. А муж разве не будет тобой руководить? А так ты свободна, пришла на работу, отработала и ушла, — активно доказывала Зура свою позицию, явно разгорячившись в разговоре с Лу́ной.

— Какая же это свобода? Каждый день ходить и делать одно и то же. Еще и не опаздывай, не пререкайся, и настроение у тебя должно быть постоянно хорошим, улыбайся всем, кому ни попадя. Нет, для меня это не свобода. Свобода — это внутреннее чувство, когда сам что-то выбрал и тебе это нравится. А вот это все: начальники, сотрудники, обязанности. Как я их могу выбрать?

— А как ты можешь выбрать своих детей? Ты же их не в магазине купишь?

— Ну, — задумалась Лу́на, — как бы и нет, но как бы и да. Вот посмотри, ребенок же рождается совсем чистым. У ребенка нет языка, привычек, предрассудков, знаний. Значит, это буду давать ему я. В итоге, получается, что я выбрала, каким он будет со мной.

— Ты думаешь, что он станет, не пререкаясь, повторять все за тобой? — хмыкнула Зура.

— Ты с нами уже четыре года, а все думаешь о какой-то работе, которую тебе в голову заложили твои родители. Так что думаю, да, я буду настоящим тираном. Нет, даже не так. Я буду божеством, которому не возможно не подчиниться.

Махта улыбался, тихо прячась среди цветов. Минут десять назад мимо прошла бабушка, потому он не мог пошевелиться и у него затекли ноги. Наконец, Махта привстал, аккуратно выбрался из зарослей и отправился на кухню, где наткнулся на Сами. Она сидела с чашкой чая за столом и внимательно смотрела на Махту.

— В кого ты у нас такой?

Махта насыпал из кастрюли холодное рагу и сел за стол.

— Неподражаемый? — ответил он вопросом на вопрос.

— Прохвост и балбес.

— О, бабушка, разве это индивидуальные черты? Это все возраст, я повзрослею, — принялся Махта за остывшее блюдо.

Бабушка Сами надпила чай и сочувствующе посмотрела на Махту.

— Даже не знаю, что должно произойти, чтобы ты повзрослел. И уж тем более не знаю, что должно произойти, чтобы ты перестал вести себя как прохвост и балбес. Ты уже думал о женитьбе?

Махта поперхнулся.

— Это слишком странная логическая цепочка, наверное, женская, — сказал Махта, оправившись.

— Шути дальше, родители подберут тебе хорошую пару, от которой ты не сможешь отказаться. Ты не Лу́на, не папина дочка, отец с тобой играться не будет. Скоро праздник солнца.

— Да, похоже, придется бежать.

— Есть куда? — спросила бабушка с серьезным лицом.

— Пойду матросом на одно из суден, на котором мы закупаем ткани.

— Да, Махта, только помни, это океан бесконечный, а судно, на котором ты обоснуешься, место очень маленькое, гулять не получится.

Бабушка помыла чашку и вышла из кухни. Махта сидел и ковырял рагу. Есть перехотелось. Раз бабушка его предупредила, значит, родители уже обсуждали, с кем заключить сделку.

Вечером Махта оправился гулять по пустынным улицам Караре. Когда у большинства людей рабочий день заканчивался, шумные улицы становились свободными, все расходились по домам. Рассматривать здесь особо нечего. С затуханием Башни стали разгораться фонари, то тут, то там торчащие из стен. Воздух пах свежестью и становилось прохладно. Махта дошел до бань, а потом и до выхода из города. Он поднялся на поверхность, посмотрел на Караре, который в это время суток давал о себе знать лишь смутным бледным заревом над поверхностью земли. Парень прошел еще немного, чтобы добраться до заветных стен. Ему были нужны стены сада. Еще лет пять назад на одном из праздников, он понял, что может зайти в сад по верху стен. И он нашел маршрут, который лежал не через дома людей, а через места, где люди работали, а на ночь покидали помещения. Потому Махта с легкостью шел по этим стенам и совсем скоро добрался до нужного ему дерева, по которому он спускался в сад. Сторожа сада всегда спали в это время, волноваться было не о чем. Махта сел на стену, посидел минут пять, прислушиваясь к тишине, схватился крепко за ветку и спустился по дереву вниз. Ходил он в этом саду в одно и то же место — на лавочку, где рядом пели птицы. Очень редко с этого места можно было увидеть кусочек луны, случайно пробивавшейся сквозь тучи. Но в этот день было темно. Только птица заливалась пением, которое разносилось по округе.

Махта смотрел на место, где каждый год на праздник солнца сидит Зура. Ей нравится это место, но она не может сюда прийти, когда захочет. Здесь она не сможет сделать многое из того, что хочет. Махта еще не знал, какую участь ей приготовили родители, но он подозревал, что это будет не та работа, о которой она мечтала. Зура расспрашивала его о том, что он делает на своей работе, что делает на работе Руби, встречал ли он работающих женщин. И ему было смешно от таких вопросов, но не сегодня. Сегодня он думал о другом. Тогда, двенадцатилетняя девочка, которую они нашли в пустыне, о чем она думала? О чем думала, что так жадно вцепилась в эти книги и идею о учебе и работе? Она ведь боялась. Понимала. Знала, что с ней не будут играться? Знала. Конечно, знала. Не каждые родители будут спрашивать своего ребенка, чего он хочет, что же говорить о чужой семье. Она все понимала. А Махта задумался об этом только сейчас. Его работу ему дал отец, и хотя он начал работать достаточно рано, он не умел ничего кроме того, чему его научил Руби. Махта знал, где брать товар и кому его продавать. Он не знал, чем занимаются на кораблях, хотя и ерничал перед бабушкой. Отец наверняка захочет женить его на дочери одного из своих лучших покупателей, чтобы дело процветало и везде были знакомые люди. Так происходило со всеми, кто жил здесь. «Если бы мы вели себя иначе, мы бы не удержались в этой части города и стали бы бедными», говорил ему Руби, когда Махта начинал с ним спорить. Сейчас Махта чувствовал себя букашечкой, которая обязана сидеть в своей норке. Если он выползет из этой норки, его сожрут. Но внутреннее чувство, которое было с ним столько, сколько он себя осознает как отдельного человека, и постепенно разгорающееся, сейчас полыхало в его груди жарким пламенем. «Не хочу. Не хочу делать то, что меня заставляют делать. Не хочу», — думал он и только изредка до его сознания доносилось прелестное пение птицы. Никогда он не видел эту птицу и не знал, какая она, но ее пение говорило ему, что она прелестна, как бы она ни выглядела.

Следующим утром Махта снова разносил заказы по точкам, снова забирал деньги и брал новые заказы. Он никогда раньше не задумывался о том, что деньги, которые он держит в руках, могут быть его. Но сейчас он раздумывал именно над этим. Как бы он справлялся, если бы не его отец? Среди недели они выехали за товаром. Отец взял в аренду осла и они пошли в сторону океана. На ближайшие километры вокруг города не было ни одной настоящей дороги. Все, что везли в город и вывозили их него, скапливалось в небольших поселениях, которые служили вместо складов. Они находились недалеко от города и стояли на пути к основным дорогам, к океану и соседним городам. Руби старался ничего не покупать на таких складах, а двигаться дальше и брать товар дешевле. Идти к месту назначения было около восьми часов. Они вышли в три часа ночи и в обед уже возвращались обратно. Руби был доволен.

— Хороший товар. За пару дней все разберут. Через неделю можно будет сходить в Потту, еще пополнить запасы.

— Интересно, на корабле хорошо платят? — вслух размышлял Махта.

— Какая разница сколько там платят, главное, чтобы нам хорошо платили, — не раздумывая ответил Руби.

— Отец, а почему ты нас не учил никакой профессии?

— Какой еще профессии?

— Ну, не знаю, чему-нибудь, что может пригодиться. Мебельщик или сварщик?

— У мебельщика и сварщика свои дети есть. Зачем тебе этому учиться, если ты можешь заплатить за их услуги. Концентрируйся на своем деле, а все остальное ты сможешь купить.

— А откуда я знаю, что это мое дело?

— Что это еще за разговоры?

— Мне интересно. Откуда я знаю, что это мое дело? Я же больше ничего в жизни не пробовал.

— А что бы это изменило? Попробуй хоть сотню профессий, это бы ничего не изменило. Через год тебе надоест любая. А эта у тебя есть и деньги тебе приносит.

— Какие деньги? — удивился Махта.

— Ты живешь в ухоженном доме, ешь вкусную еду, пьешь чистую воду, одет в самое лучшее. Ты все это зарабатываешь сам.

— М-м-м, — промычал Махта. — И в этом мире человеку больше ничего не надо кроме еды, воды, дома и одежды?

— Еще человеку нужна семья. И скоро будет праздник солнца. Ты должен быть внимательным, потому что тебе пора выбирать невесту. Посмотри на Талину, дочь портного Ди. Очень красивая девушка, покладистая, скромная…

— Ты когда-нибудь влюблялся? — прервал Махта отца.

— Я люблю твою мать.

— Нет, я имею ввиду, ты когда-нибудь чувствовал, что вы одно целое с человеком? Будто вы в прошлой жизни были единым, а вас разделили, и теперь вас тянет друг к другу?

— Махта, ты молод, потому ты фантазер. Вся эта романтика пройдет через год совместной жизни. Мы с твоей мамой тоже…

— Вас познакомили ваши родители на празднике солнца.

— Да. Но это не значит, что у нас не было всего того трепета, о котором ты говоришь. Вот только все становится привычным. Ты от этого не уйдешь.

— Но если это новое вообще не твое?

— Сделаешь своим, — твердо ответил Руби. — Это не море пешком перейти. Женщина должна быть красива и послушна, большего от нее не требуется.

Махта ничего не ответил. На улице было жарко, впереди сияла Башня, расплавленный воздух стелился под ногами, мысли Махты плавились вместе с ними. Он то был согласен с отцом, что ко всему привыкаешь и все становится обыденным, то сопротивлялся. Ведь отчего-то же сердце не хочет слушать разум, а это значит, оно что-то чувствует. Сердце зорче глаза и видит не только то, что есть сейчас, но и знает, что будет в будущем. «Умом пишутся буквы, сердцем пишется история», этими словами учитель однажды заставил переписать Махту его сочинение о городском саде. Первый раз Махта описал дорожки, деревья и цветы, которые растут в саду, и праздник, который там проходит каждый год. Когда он переписывал сочинение, он уже писал о загадочной птице, поющей там, когда стемнеет. Если бы можно было поговорить с учителем, что бы он сказал? Хотелось знать, что будет дальше, и выбрать лучший вариант. Если бы только знать.

Домой Махта и Руби вернулись поздно. Когда они зашли в дом, у Зуры еще горел свет. Видимо, девушка читала. Как она говорила девочкам: пара страниц для хорошего сна никогда не помешает. Девочки отвечали, что на ночь надо не книги читать, а делать расслабляющий массаж для шеи и ног. Из-за книг появятся круги под глазами и дурные мысли. Зура на это только пожимала плечами.

Махта не хотел спать. Он лежал в своей комнате и смотрел в потолок, раздумывая над тем, как это, работать на корабле, как жить в бедных районах и как жить в богатых. Неужели у него будет жена, похожая на его маму, и дети, похожие на него самого? И он скажет им: живите, как я, и у вас все будет хорошо. Неужели это и вся жизнь, повторять все по кругу? Счастливы ли его родители? Он так редко видит, чтобы они улыбались. Лу́на постоянно улыбается, она вся в своих фантазиях и мечтах. Мира улыбается, рассказывая о своих планах. Зура улыбается, занимаясь домашними делами. Она напевает под нос песни, когда поливает цветы, и часто подшучивает над Лу́ной. Родители не улыбаются, не поют, не танцуют и не шутят. «Они взрослые», — подумал Махта и из-за этой мысли хмыкнул, перевернулся набок, накрыл голову подушкой и уснул.

В пятницу семья Акани отправилась в бани. Махта, как всегда по дороге к месту купаний и стирки, шел за девочками и слушал, о чем они разговаривают. Основной темой последние пару недель был праздник солнца. После этого праздника должна быть свадьба Миры, потому она уже не будет танцевать с факелами. Из танцовщиц в семье осталась только Лу́на, Зура так ни разу и не танцевала. Это объясняли тем, что она не из общины, потому ей не стоит утруждать себя разучиванием танца.

— Жаль, что ты не танцуешь, вдвоем было бы веселее, — очередной раз Лу́на напомнила Зуре о ее месте под солнцем.

— Да, наверное. Но я буду выискивать тех, кто на тебя пристальнее всего смотрит, чтобы тебе было с кем познакомиться.

Лу́на весело рассмеялась. Махта шел за ними и думал о том, как они будут сидеть с Зурой на лавочке и слушать пение птиц. Зура постепенно превращалась из девушки в женщину и стала привлекательной красавицей. Что же придумали родители? Если она не танцует, значит, ее никто не выберет. Неужели она и правда будет где-то работать? Но где? В Караре работают женщины из других общин, но не там, где жила Зура.

В банях семья разделилась, Махта отправился в мужскую парилку. Здесь все было строго и скучно. Разговаривали в основном взрослые, а младшие слушали. Если младшие начинали шуметь, их быстро заставляли замолчать. Разговоры чаще всего были о делах. Махта уселся подальше, у большой железной чаши с чистой водой, и наблюдал как внутри переливаются огоньки света, которые туда попадали. В какой-то момент он будто увидел в чаше лицо человека, обернулся вокруг, чтобы понять, откуда отражение, но никого рядом не было. Он опять посмотрел в чашу и лица тем не увидел. «Как странно», — подумал Махта, встал и отправился в душевую. Он не любил долго париться, потому быстро мылся и шел в комнату отдыха, где валялся на диване, дожидаясь отца.

В этот раз он так же прилег на диван, но минут через десять почувствовал, что на него кто-то пристально смотрит. Повернул голову и увидел, как на диване напротив сидит мужчина, явно не из общины и, вероятно, не из их города. У него было странное лицо с длинным носом, женственными глазами и сухой кожей, из-за которой не возможно было понять, сколько ему лет. Мужчина сидел, облокотившись на ручку дивана, и смотрел на Махту. Махта встал, не особо понимая, что происходит, лежать ему уже не хотелось из-за такого внимания. Он пару минут просидел молча, а потом не выдержал и спросил:

— Мы знакомы?

Мужчина в задумчивости отвел глаза, затем опять посмотрел на Махту.

— Не знаю, — ответил он.

Махта заулыбался, но смеяться не стал из-за того, что не знал, кто этот мужчина.

— Как это, не знаю? Я вас впервые вижу, — не переставал улыбаться Махта.

— Вы любите птиц?

— Птиц? — улыбка на лице Махты еще держалась, но выглядел он неуверенно.

— Птиц, которые своим голосом показывают всю красоту мира, и от того прекрасны сами.

Улыбка с лица Махты окончательно сошла. Это было предложение из его сочинения, которое он писал по заданию учителя. Но учитель вряд ли делился его сочинением с кем-то еще.

— Я люблю птиц, — с подозрением ответил Махта.

— А пошли бы вы на голос птицы, не зная, как она выглядит?

Махта был в замешательстве, он смотрел на человека вовсе не понимая, что происходит. В комнату отдыха стали заходить мужчины, которые вышли из душевой. Человек подождал еще немного, затем встал и ушел. Скоро пришел и отец Махты.

По дороге домой Махта не слушал девочек, как делал это обычно, а думал о человеке, который откуда-то его знает. Это было настолько странно, что он не мог сосредоточиться ни на чем другом. Только ближе к ночи он начал забывать о нем.

Когда в доме стало тихо, Махта спустился в кухню и увидел, что у Зуры еще горит свет. Она сидела за столом и что-то писала. Он пробрался на свое место между цветочных горшков и уселся там.

— Зура, — прошептал он и услышал, как что-то упало.

— Напугал, — прошептала Зура, — что такое?

— Чем ты занимаешься?

Зура тяжело вздохнула, поднялась из-за стола, подошла поближе к Махте, и уселась на пол за столом, как она это иногда делала, когда Махта вот так пробирался к ней поболтать.

— Я переписывала кое-что из книг для бабушки Сами в ее блокнот.

— Рецепты отваров?

— Да.

— Мы скоро с отцом идем в Потту, тебе что-то принести?

— Принеси мне оттуда побольше новостей, хочу узнать, как у них там в городе. Может у них есть какие-то бесплатные школы?

Махта хихикнул.

— Что? — недовольно спросила Зура.

— Удивляюсь твоей настойчивости.

— А что мне делать? Я не из вашей общины, мне о сладкой жизни мечтать не приходится.

Махта ненадолго умолк.

— Зура, — опять прошептал он.

— Что?

— А если бы ты была уверена, что у тебя будет еда и дом, о чем бы ты мечтала?

— Не знаю. Мне сложно представить, как можно жить без забот.

— И все же, что бы ты делала, если бы тебе не надо было думать о повседневных нуждах?

— Ну, если человек не смотрит под ноги, тогда он смотрит на небо, верно? — спросила Зура.

— Верно.

— Тогда я бы думала о том, как сделать так, чтобы в Караре у всех была не только чистая вода, но и возможность гулять в саду. Наверное, для этого даже жизни мало.

— Да, наверное. Знаешь, я сегодня в банях встретил странного человека.

— В чем же его странность?

— Он знал о сочинении, которое я писал несколько лет назад.

— Что значит «знал»? — хихикнула Зура.

— Он повторил предложение оттуда, слово в слово.

— Может, просто, у вас совпали мысли?

— Нет, нет, это не то. Он правда знал, о чем я думаю.

— Так что он от тебя хотел?

— Я не знаю.

— Но вы же с ним говорили?

— Да.

— И что он сказал?

— Вы любите птиц?

— Птиц? — переспросила Зура.

— Да, он спросил о птицах.

— Может, он работает в саду?

— Может, — усомнился Махта, — но я его никогда там не видел. И он выглядел как иностранец, хотя его одежда была похожа на нашу.

— Не знаю, Махта, я бы думала, что он из сада.

— Возможно, — вздохнул Махта.

В Караре приближался праздник солнца. Семья Акани перебирала вещи, готовя все самое нарядное и дорогое. В этом году не готовилась только бабушка Сами. Она чувствовала себя неважно, и последнее время редко выходила из комнаты.

— Может, мне стоит остаться с вами? Я ведь все равно не танцую, — спросила Зура за ужином.

— Нет. У тебя нет оправдания не идти. Это у меня ноги не ходят, а ты пойдешь и встретишь новое солнце, — отказалась бабушка.

— Может, ей и правда стоит с вами посидеть? — вклинилась Тахе.

— Не стоит, — твердо ответила Сами, — у каждого свои заботы.

Зура могла и остаться. Хоть ей и очень нравилось в саду, праздник был для нее напоминанием, что она чужая в этом месте. Как-то ей даже показалось, что в толпе она увидела свою маму. Она стала забывать лица своих родителей. Зура все чаще и чаще думала, что она будет одинока.

Махта же был рад, что бабушка отказалась от помощи Зуры. Он ждал этот день, чтобы посидеть вместе с ней на лавочке в саду. Это был очень приятный момент для него. Ему казалось, что Зура так же ценит это место, как и он. Когда он поднимался к себе, Махта проходил мимо комнаты своих родителей и услышал, что они что-то бурно обсуждают.

— В Потту ей будет самое место, — услышал он голос мамы.

— Ее надо подготовить к этому. Ты же помнишь, как она реагировала, когда только попала к нам. Она может додуматься сбежать, — отвечал маме отец.

— Ничего, Дарин ей не даст сбежать. Он быстро найдет для нее дело. Она же хотела работать. Это место как раз для нее.

«Так вот оно как», — подумал Махта. Дарин — друг отца из Потту. Он мебельщик и у него есть сын, на год старше Махты. Сын еще не женат. Они жили беднее, чем Акани, но семья была работящая, и нравы у них были свободнее. Артур — сын Дарина, парень симпатичный и девушкам всегда нравился. Сердце Махты сжалось, но он еще не понимал, почему. «Ревность? — промелькнуло в голове Махты. — Да ну, с чего вдруг?» Он отбросил эту мысль и пошел спать.

Утро праздника солнца в этом году было таким же, как и всегда, кроме того, что народу собиралось меньше. Махта с отцом сходил с утра в сад для того, чтобы подготовить подсвечники, чаши и кубки для огня, а так же привести сад в полный порядок вместе с остальными мужчинами общины. Когда они вернулись, Лу́на уже была одета в золотое платье и осыпана золотистой пудрой, Тахе и Мира сверкали из-за своей бижутерии. Зура была в платье цвета морской волны и в жилетке из бисера и бус, которую ей подарила бабушка.

Махта и Руби переоделись и теперь сопровождали семейство в сад. В саду все выполняли свои роли. Лу́на ушла танцевать. Мужчины встали по одну сторону дорожки, женщины по другую. В этот раз напротив Миры стоял ее жених, с которым они все время переглядывались и улыбались друг другу. Махта стоял напротив Зуры и думал о том, что сегодня его наверняка будут знакомить с невестой. Об этом он думал не всерьез, будто это игра или спектакль, который закончится и все будет как всегда. Вдалеке послышался знакомый гипнотизирующий звук флейты, появились отблески огня. Совсем скоро ручей из девушек в золотистых платьях, танцующих ритмичный танец, полился непрерывной струей. Махта посматривал то на этот танец, то на счастливо улыбающуюся Миру, то на Зуру, которая стояла в задумчивости, наблюдая за мелькающими огоньками.

Танец длился чуть больше получаса, после этого все стали подходить к фонтану, чтобы выпить глоток воды. Махта уже был готов все закончить и идти на лавочку, когда к нему подошла Талина — дочь одного из их клиентов.

— Здравствуй, Махта, — улыбалась она, вглядываясь в его глаза и подавая ему кубок с водой.

Наконец, Махта опомнился и понял, что все это реальность. Сегодня он не будет сидеть на лавочке, вслушиваясь в птичьи трели, сегодня он обязан говорить с ней, возможно, его будущей женой. Махта увидел, как по дорожке, в сторону лавочки, удалилась Зура, сверкая своей белой жилеткой.

— Здравствуй, — принял Махта кубок и надпил глоток.

— Так приятно увидеться в этом саду, — продолжала она, передавая кубок, который ей вернул Махта, другой девушке.

— Да, ну мы и так с тобой часто видимся, — ответил Махта.

— Да, наши родители давно большие друзья. А вот мы с тобой мало разговариваем друг с другом. Отец говорил, ты дальше собираешься заниматься торговлей тканями, верно?

— Верно, — с сомнением согласился Махта.

— Это такое важное занятие, хорошую ткань не всегда легко найти, но у вас ткани просто потрясающие, — захихикала Талина.

Талина была красотка: высокая, стройная, с притягательной женской фигурой, правильными чертами лица, каштановыми волосами и большими темно-карими глазами. Эти глаза были с той самой хитрецой, которую он наблюдал у своих сестер Кати и Миры. Эта хитреца порой проскальзывала у его мамы. Ни разу он не видел ее у бабушки Сами и Лу́ны. У них он чаще видел оценивающий взгляд. И уж точно ни разу он не видел это выражение у Зуры. Взгляд Зуры мог быть наивным, дерзким, насмешливым, но не хитрым. Она не любила хитрить.

— Тебе нравятся птицы? — спросил Махта, глядя на дорожку, по которой Зура ушла к лавочке.

— Птицы? — удивленно переспросила Талина.

— Да, птицы, — опять посмотрел он не нее.

— Нет, — засмеялась девушка. — Птицы такие шумные и грязные. Нет, я не люблю птиц.

— А я люблю птиц, — тяжело вздохнул Махта, — они так красиво поют.

— А, те, что поют, — с наигранной улыбкой отвечала Талина, — эти птицы нравятся и мне. Яркие птицы тоже интересные, они красивые.

Дальше Махта не особо пытался поддерживать диалог. Талина была образом идеальной девушки в их общине. Она из хорошей семьи, красива и терпелива, и могла развлечь собеседника пространными разговорами. Махта лишь качал головой в такт ее речам. Когда праздник близился к завершению, к ним подошли родители Талины и пригласили Махту и его родителей на обед. Эти обеды были обязательным ритуалом: три обеда у семьи девушки, три обеда у семьи молодого человека. Если ни в одном из обедов не отказано, значит, сватовство состоялось и можно готовиться к свадьбе.

Возвращаясь из сада, Махта опять слушал девочек. К Лу́не никто свататься не подходил, хотя по возрасту уже мог. Она немного была этим расстроена, не из-за того, что у нее не было жениха, а из-за того, что она не могла потренировать свои навыки.

— Я даже готовила речь, о важности нашего источника, но вдруг он не захочет об этом говорить, что я тогда буду делать? Мне надо понимать, чего мне не хватает, — бормотала Лу́на, схватив под локоть Зуру.

— Ты правда хочешь привлечь мужчину разговором? — удивлялась Зура.

— А чем же еще? Первое, на что смотрит мужчина — это внешность и манеры. Если я буду слишком раскрепощенно вести себя или говорить какие-то заумные речи, которые он не понимает, я его отпугну.

— Не слышала от тебя таких речей, — хихикнула Зура.

— Ну, да, наша умница веселится. А как ты собираешься привлечь своего мужчину?

— Своего? — задумалась на секунду Зура. — Быть собой, как же еще? Если я буду что-то выгадывать, явно привлеку не своего, а того, кто поведется на актерскую игру.

— Ну, да, — тяжело вздохнула Лу́на, — это так.

Лу́на отпустила Зуру, резко развернулась и схватила под локоть Махту.

— Тебе понравилась твоя невеста? — внимательно она посмотрела на брата.

Махта вздернул плечами.

— Что это значит? У нее неприятный голос? Она не понравилась тебе внешне? Может, у нее пахнет изо рта?

— Она так много болтала, — тяжело вздохнул Махта.

Зура хихикнула.

— Так она должна была это делать. Она не может схватить тебя за руки и пойти с тобой в пляс по саду, — возмутилась Лу́на.

— А было бы не плохо, — Махта взял Лу́ну за руку и развернул ее вокруг себя, в этот момент они поравнялись с Зурой.

— Ты ходила на лавочку? — посмотрел он на девушку.

— Конечно, — улыбнулась она.

— Повезло тебе. И птица была?

— Было две. Они пели дуэтом. Так красиво.

Махта смотрел на профиль Зуры. Прекрасный умиротворяющий профиль при виде которого ему всегда хотелось писать стихи. За время пребывания в семье у Зуры появилась одна черта — размеренность движений. Этому ее научила бабушка. «Ты что, забыла, что ты девушка? Никогда не двигайся так, будто спешишь в туалет. Это уместно только если за тобой гонится маньяк. Красота женщины это не только ее лицо, осанка, голос, одежда. Красота женщины — это чувства, которые она дарит. Женщина должна дарить ощущение обволакивающего спокойствия и умиротворения, а не лошадиных скачек. Движения женщины — это искусство», — поучала Зуру бабушка, когда та торопилась что-то делать.

* * *

Время для Махты будто ускорилось. Он уже пару раз сходил на обед к Талине, а Талина с родителями приходила к ним. Талина старалась изо всех сил понравиться Махте, и совсем не пыталась его узнать. Он это чувствовал, и потому был к ней безразличен. С трудом он представлял себе жизнь с этой девушкой.

Тем временем в доме Акани опять появилось праздничное настроение. Полным ходом шла подготовка к свадьбе Миры, хотя все немного омрачалось болезнью бабушки. Она была слаба, никуда не ходила, и ей становилось все хуже. В день церемонии Зура осталась сидеть с ней. Отец Махты старался бодриться и держаться на свадьбе добрым, веселым отцом невесты, но душа его была не на месте. Ближе к окончанию празднования в банкетный зал прибежал соседский мальчик. Махта взволнованно посмотрел на отца.

— Пойдем со мной, — скомандовал Руби.

— И нам? — спросила Лу́на.

— Нет. Оставайтесь и доведите все до конца.

Отец напряженно молчал по пути домой. Махта волновался. Бабушка была женщина строгая, но Махту она очень любила, и он ее любил. Для Руби же его мама была первая женщина на земле. Не смотря на то, что он часто защищал позицию своей супруги, маме было выделено почетное и уважаемое место в его жизни, на которое он никого не пускал. Сын решал все проблемы матери и помогал, как только мог. Махта посматривал на взволнованное лицо отца. Он не знал, как его поддержать, хотя ему и хотелось это сделать. Было странно, чувствовать, как рядом с тобой идет твой большой, сильный отец и чей-то сын, маленький мальчик, которого когда-то заботливо прижимали к материнской груди.

Когда они пришли домой, растрепанная Зура сидела во дворе.

— Я вызвала врача, — объясняла она со слезами на глазах, — Сами стала задыхаться, я не знала, что делать.

— Все правильно сделала, — пожал ее плече Руби, — правильно.

Он отправился в комнату матери. Махта сел рядом с Зурой, у которой тряслись руки. Так хотелось сказать, что все будет хорошо, но он не мог. Вчера он заходил к бабушке, она была бледна и не узнавала его. Это было сложно понять и принять, но и отрицать было не возможно. Бабушка была больна. Через полчаса отец и врач вышли из ее комнаты. Руби был подавлен, но спокоен.

— Сейчас я сообщу и они будут у вас где-то через час, — сказал врач и вышел из дома.

— Кто, они? — переспросил Махта, вставая с дивана.

— Завтра будут похороны, готовьтесь, — ответил Руби и тоже вышел из дома.

Зура разрыдалась во весь голос. Бабушка Сами была единственным взрослым в этом доме, которого она действительно воспринимала как взрослого. Она была той, кто воспитывал Зуру, обучал ее и пытался повлиять на ее будущее. Сами понимала, что может ждать Зуру, потому старалась дать ей то, чем она могла бы воспользоваться в своей жизни. Эта старая женщина… Зура ненавидела ее и одновременно любила всем сердцем. Эта женщина, требующая к себе уважения, всегда требовала уважение к остальным. Она была строга, настойчива и великодушна. Зура не знала, как дальше она будет жить в этом доме, и кто сможет дать ей мудрый совет. Теперь идти было не к кому, и просить было не у кого. Человек, который совсем недавно направлял ее, исчез навсегда.

Это было так странно, похороны после свадьбы, но поделать с этим ничего было нельзя. Зура переживала больше всех. Казалось, все в семье были готовы к тому, что бабушка скоро умрет, и только она верила в то, что Сами будет жить еще долго.

Через неделю после похорон, когда Тахе разбирала вещи бабушки, она позвала Махту.

— Отнеси Зуре, Сами написала, что это ей.

Мама вручила ему в руки бабушкину записную книжку с рецептами, которую она вела всю жизнь, и которую для нее последнее время заполняла Зура. Махта шел в комнату Зуры и открыл блокнот, на первой странице он увидел карточку с надписью, сделанной бабушкиной рукой: «Здоровье — это бесценный дар. Если ты будешь беречь его, ты избавишься от тысяч проблем и огромных трат».

Бабушка не болела до глубокой старости. У нее всегда была масса энергии, которой, порой, удивлялся и Махта. И если подумать, в его семье никто не болел, он даже не мог припомнить, чтобы кого-то продуло. Наверное, это было благодаря Сами, которая всегда заранее думала о благополучии семьи. Махта постучал в комнату Зуры.

— Я войду? — окликнул он ее.

— Входи.

Зура сидела за столом и что-то писала.

— Это тебе оставила бабушка, — отдал он блокнот.

— Спасибо.

— Ты что-то учишь? — посмотрел он на стол Зуры, на столе была карта.

— Изучаю карту Потту.

— Зачем? — сердце Махты забилось чаще. Неужели родители ей уже сказали, что ее отправят туда?

— Просто, думаю о том, если мне придется уехать из Караре, Потту ближайший город. Может, я смогу где-нибудь в нем устроиться. В газете я читала, что там живут немного иначе, чем здесь. Здесь женщины работают либо на стройках, либо в семьях, если им позволено. Там женщина может справиться сама, когда попадает в трудную ситуацию. Я думала об этом. Я могу торговать, могу шить, могу помогать по хозяйству, работать в саду или библиотеке. Я могу учить детей читать и писать. Думаю, я не пропаду. Если понадобится, я обучусь какой-нибудь профессии.

— Это очень сложно, когда ты попадаешь в чужое место, — присел Махта на стул.

— Да, знаю, сложно и страшно. А что я могу поделать? Если бы меня выдали замуж за неизвестного человека, мне бы тоже было страшно и сложно.

— Но, может, это хороший человек.

— Может. А может быть и нет. Может, он меня не будет любить. Тебе же не нравится та девушка, правда?

Махта немного задумался, размышляя как ей ответить.

— Я не знаю. Она красивая и расторопная, и веселая.

— Да, — Зура стала рассматривать свои руки, почувствовав, что всунула свой нос не в свое дело, а потом посмотрела в глаза Махты, — но для меня это слишком сложно. Одно дело, когда я знаю человека, когда он мне нравится. Нравится его характер и привычки, когда я готова к его недостаткам. Другое дело, когда он мне совсем чужой, и я его никогда не полюблю. Это будто умереть, но продолжать дышать. Ты дышишь, двигаешься, но не знаешь зачем.

— А когда любишь, то знаешь зачем? — удивился Махта.

— Когда любишь, ты счастлив, дни кажутся короткими, и такие вопросы тебя редко мучают. Но когда ты не счастлив, единственное, чем занимаешься всю жизнь, спрашивать себя «зачем?» и ждешь, когда все закончится. Когда твое время истечет. Не хочу ждать своей смерти. Не хочу, — смотрела Зура в глаза Махты, Махта смотрел на нее.

В полдень Махта вместе с родителями отправился на обед к Талине. Это был его третий обед у нее, когда третий раз придет она, будет объявлена дата свадьбы. Талина как всегда всех развлекала и старалась быть самой приветливой девушкой. Она рассказывала, какие блюда последнее время она научилась готовить и как помогала своей тете в приюте для сирот. Талина была прелестна, обворожительна, но не любима. Махта, сколько он к ней ни приглядывался, не мог к ней чего-либо почувствовать. Где-то посреди обеда он услышал чириканье птиц, поднял голову и стал разглядывать, что же это за звук. Наконец, на одной из стен он рассмотрел маленькую серую птичку, которая чирикнула еще пару раз и улетела. «Это будто умереть, но продолжать дышать», — вспомнил он слова Зуры. Почему она делает трагедию из того, из-за чего еще никто не умирал? Люди живут, работают, едят и пьют, рожают детей, растят их. Что еще? Если человек хороший, то что еще надо? Он посмотрел на Талину, она ему улыбнулась. Почему она казалась такой далекой и чужой?

Всю неделю Махта думал о том, что же для него значит этот брак? И что для него значит быть счастливым, и быть счастливым с женщиной? Бабушка ему говорила, что человек сам решает, быть ему счастливым или нет. Что человек может быть счастлив, будучи бродягой на улице, и полным печали, живя в золотых палатах, потому что его счастье находится в его голове. Но почему-то Махта в это не верил. Он понимал, что от его мыслей зависит многое, но счастье… Счастье было чем-то наподобие музыки, которую ты слушаешь или играешь, а счастье двоих было чем-то наподобие дуэта. Если ты играешь грустную мелодию, а в ответ тебе поют веселые слова… Так чувствовал себя сейчас Махта, как будто он со своим меланхолическим тоном скрипки попал в оркестр, в котором играют бойкий марш.

Вечером, перед тем днем, когда на последний обед должна была прийти Талина. Махта опять залез между горшков с фикусами у комнаты Зуры.

— Ты спишь? — прошептал Махта.

Он знал, что в это время она должна была читать. В ее комнате еще горел свет. Махта услышал шорох. Это была Зура, которые вставала с кровати и шла к своему столу, чтобы присесть за ним на пол.

— А ты не хочешь спать? — услышал он ее шепот.

— Что читаешь?

— Пересматриваю бабушкин блокнот.

— С лекарственными растениями?

— Там не только про растения, там много чего. И про еду, и про зарядку, и про массаж, и про сон. И много всего. Но, знаешь, странно. В блокноте есть листок, на котором бабушка запрещала что-либо писать. Немного потрепанный листок бумаги с небольшим пятнышком, на котором нет ни текста, ни рисунков. Когда она дала мне его впервые, чтобы я ей переписала рецепт, она строго настрого приказала ничего не писать на этом листке.

— Может, там написан какой-то тайный текст, который видно только под определенным светом? — с интересом предположил Махта.

— Я не знаю, сегодня я перечитывала блокнот с карандашом в руках и случайно черкнула по этому листу, но на нем не осталось и следа от карандаша. Я поставила точку, и она опять исчезла.

— А может, листок чем-то пропитан? Каким-то раствором, который все стирает?

— Может, но зачем? — неуверенно ответила Зура.

— Не знаю. Бабушка ничего об этом листке не говорила?

— Ничего. Только запретила на нем писать. Сказала, что это очень важно.

— Тогда не трогай его.

— А ты не знаешь, как у нее появился этот блокнот?

— Не знаю, сколько себя помню, столько он у нее и был.

— В нем много записей разным почерком.

— Наверное, она часто просила кого-то делать для нее записи.

— Наверное.

— Чем ты сегодня занималась?

— Мы сегодня делали уборку.

— И все?

— Да, нас осталось трое, работы хватает. А что ты делал?

— Я сегодня гулял в Кита-го.

— Опять? Тебя же просили этого не делать.

Кита-го был дальний района Караре, в котором жили темнокожие люди. Этот район считался бедным, и даже мог быть опасным из-за некоторых жителей, которые не любили чужаков.

— У них есть улица, где-то с километр длиной, на которой по стенам плетется дикий виноград. Хотелось бы хоть раз тебе ее показать.

— Наверное, это очень красиво, — тяжело вздохнула Зура.

— Очень. И с левой и с правой стороны совершенно зеленые стены, а вверху виноград переплетается между собой и свет Башни проникает сквозь листву. Выглядит волшебно.

— У меня не хватит смелости выйти за наш район. Такое можешь сделать только ты. Но это так опасно.

— Да ладно, везде опасно, у нас не менее опасно. Просто мы привыкли к нашим монстрам. Надо тебя туда отвести, обязательно, чтобы ты своими глазами все увидела.

На следующий день была назначена дата свадьбы Махты. Талина светилась от счастья, Махта же был спокоен как удав. Только изредка он задумывался над тем, что происходит, когда отец напрягал его по вопросам организации свадьбы и взаимоотношений, в основном имущественных, с его будущими родственниками. В такие моменты Махта вспоминал, что с ним происходит все по-настоящему, и он главный герой этого действа, а не предмет декораций. Иногда ему просто хотелось сбежать. Он возвращался со встречи с его будущим тестем, который дал ему список того, что он обязуется предоставить в его новый дом: кровати, одеяла, посуда… Это было утомительно и вгоняло в тоску. Махта проходил мимо бань, когда увидел Зуру, идущую в сторону дома. Он догнал ее.

— Где была? — спросил он.

Зура встрепенулась.

— Напугал, — толкнула она его в плече. — Сдавала стирку и женщина, которая работает в бане, записала мне рецепт мясной запеканки.

— Значит, ты справилась?

— С этим да.

— Тогда пойдем со мной, — схватил ее Махта за руку.

— Куда? — упиралась Зура.

— В то место, о котором я тебе рассказывал, где растет виноград.

— Ты что, — Зура стала упираться еще больше, — мне туда нельзя. Если Руби с Тахе узнают, они меня растерзают.

— Не узнают, пойдем, здесь не так и далеко. Скажешь, что задержалась в бане, ждала свой рецепт.

— Но Махта, это опасно!

— Я с тобой, все будет хорошо.

Махта вцепился в ее руку и, не ослабляя хватку, тянул ее в другой район города. Идти туда было на самом деле больше часа. Зура всю дорогу старалась отговорить Махту от этой затеи, но Махта упорно тащил ее за собой.

— Ты никуда не ходишь в этом городе кроме бань, ателье, магазина сладостей и травниц. Тебе стоит хоть что-то увидеть.

— Но родители будут ругать, что я не пришла вовремя.

— Когда ты к нам попала, ты не была такой послушной.

Зура забыла обо всем, что было с ней, до того, как она попала в Караре. О своих привычках и о своем собственном нраве. В памяти стали всплывать картинки, и ей даже показалось, что в толпе она увидела маму. Но это все были тени прошлого, и воспоминания о родителях, и воспоминания о себе. Она действительно стала больше бояться и опасаться любых нестандартных ситуаций. А ситуация, в которую ее втягивал Махта, была более чем не стандартна. Они все дальше и дальше удалялись от своего района и скоро зашли на территорию Кита-го. Люди постепенно менялись. Все больше и больше появлялось людей в другой одежде и другой внешности. Здесь было много людей с очень темной, почти черной кожей и рыжими глазами. Но в целом, в Кита-го на улицах было меньше народу, чем в их районе. Перемещаться здесь проще, и воздух казался не таким тяжелым. Люди иногда поглядывали на них, но без особого внимания.

— Мы уже почти пришли, — сказал Махта, когда вдалеке замаячило нечто зеленое.

Ширина улицы была метра три, не больше. По стенам плелась ярко-зеленая лоза винограда, доходящая до самого верха и оплетающая арку, прикрепленную для него. В этом месте появлялась волшебная пестрая тень и люди, которые шли под этой аркой, невольно замедляли шаг, и щурили глаза в обволакивающем блаженстве.

Зура остановилась и посмотрела вверх, откуда пробивались лучи Башни.

— Красиво, — сказала она.

— Я же говорил, тебе понравится, — ответил довольный Махта. — Пойдем, пройдемся, она длинная.

Махта и Зура медленно шли среди зарослей. В пустыне эта зелень казалось чем-то сверхъестественным. Было ощущение, что от нее идет энергия, которой хотелось наполниться, ноги становились ватными, тело расслабленным.

— Ну, что, не страшно? — спросил Махта где-то через полчаса, пока они прогуливались среди зелени.

— Страшно? — удивилась Зура.

— Другой район города, — улыбнулся Махта.

— А, это. Нет, здесь хорошо.

Махта внимательно разглядывал смущенное лицо Зуры. С ней удивительно приятно и разговаривать, и молчать. Было радостно оттого, что она просто рядом.

— Хочу показать тебе еще кое-что.

— Что? — посмотрела Зура в его глаза с любопытством и опасением.

Махта поднял голову, оценивая, что Башня начинает затухать, а значит, когда они дойдут до выхода из города, стемнеет.

— Пойдем со мной.

Когда они проходили бани, Башня уже погасла.

— Куда мы идем? Уже поздно, родители меня убьют.

— Не убьют, я возьму всю вину на себя, не переживай.

— Махта, так нельзя.

Зура остановилась, когда Махта стал подниматься по ступенькам вверх, выходя из города.

— Пойдем, не останавливайся.

— Куда мы?

Махта спустился и взял ее под локоть.

— Пойдем, скоро все узнаешь.

За полчаса они дошли до нужной стены.

— Ты с ума сошел? — возмутилась Зура, когда Махта сказал ей идти по стене.

— Не шуми, просто иди прямо. Это не страшно.

Зура смотрела вперед, в ее голове крутились мысли, одна хуже другой, но она смотрела, как под ногами неясной дымкой светились городские огни и манили к себе. Это было очень красиво и соблазнительно, потому девушка поддалась искушению. Она сдалась и последовала указаниям Махты. Уже совсем скоро они спустились по дереву в сад и сидели на своей лавочке. Где-то рядом пели две птицы.

— Не верю, что мы здесь, — шептала Зура.

— Я иногда приходил сюда, когда мне нужно было подумать. Здесь очень спокойно и, кажется, что именно здесь я могу принять самые верные решения.

Зура внимательно смотрела на Махту, он посмотрел на нее и улыбнулся.

— Не могу себе представить тебя вне дома. Как ты живешь, выходя за дверь?

— Скучно. Все одно и то же. Приходиться себя развлекать.

В саду было прекрасно, но мысли кричали Зуре: надо идти домой, а сердце шептало: еще чуть-чуть, хоть минуточку.