Бесплатный фрагмент - Мама. Герой моего времени

Предисловие

Мне было 23, когда ее не стало. По сути, я была еще ребенком, особенно если думать об этом с высоты сегодняшнего возраста. Опыта 0,1%, 10% мечт и 89% страха. Все это я, худенькая девчушка из провинции без амбиций, но с острейшим чувством справедливости, как у нее, которое будет мешать всю дорогу вливаться в общество, но зато держит душу в чистоте.

Глава 1

Чтобы понять, каким человеком она была, нужно знать ее историю с самого начала. В рамках Вселенной, возможно, это ничтожно, но в рамках моей жизни — целая вселенная. Когда я была подростком, то не проходило и дня, чтобы мы с ней не «столкнулись лбами поколений». Я, конечно, думала, что умнее нее потому, что мыслю современно и иду в ногу со временем, а она просто уже старая и, конечно, не понимает меня.

Помню, я вела дневники. В моей юности все так делали, ведь тогда ни интернета, ни соцсетей не было, а психологи в моей жизни появились только ближе к 30 годам. Как раз в 30 лет я и нашла свой старый дневник, когда разбирала вещи в родительской квартире после смерти папы. И в нем, наверное, в каждой второй записи я негодовала по поводу непонимания мамы меня и как она меня достала.

Сейчас мне даже стыдно об этом писать. И я сразу хочу попросить за это прощения и буду возвращаться к этому и дальше в течение книги. Мамуля, как же я была глупа и незрела. Прости меня. Сейчас я бы очень хотела, чтобы ты крикнула мне с балкона: «Шапку надень!» И я бы надела.

Глава 2

В детстве я часто смотрела в зеркало и не видела сходства с родителями ни в одной детали: разрез глаз у меня одной из пяти человек более раскосый, сама я тощая, как «узник Бухенвальда» (это было любимое сравнение мамы), что не скажешь о других членах семьи, да и всей родне в целом. Сестры похожи друг на друга и на родителей, а я — ни на кого из них. И сейчас я смотрю в зеркало и вижу ее. А еще свою бабушку. Как ни странно, все трое мы похожи друг на друга как одно лицо. И чем старше я становлюсь, тем явнее эти черты. Мама, помню, так не хотела быть похожей на свою маму, а я потом не хотела быть похожей на нее. Карма — она такая. Я была почти уверена, что я подкидыш или меня взяли из детского дома, и почему-то ждала, что однажды вскроется правда. Не знаю почему. Может, потому что в нашей семье слишком часто в приступах ярости говорили: «Я тебя сдам в детдом». Не знаю. Сейчас я даже уже и не могу вспомнить, почему я была в этом убеждена. Конечно же, никто никого никуда не сдал. Кроме моих нервов.

Но в те годы я отчаянно искала сходство с ней, главным образом внешнее. Мне так хотелось быть похожей на нее, ощутить какую-то связь, принадлежность и, скорее, любовь. Местами мне казалось, что меня никто не любит и я совершенно чужой человек в этой семье. Но, как показали годы, мы похожи больше, чем мне хотелось бы. И на самом деле мне дарили любви сверх того максимума, на который родители были вообще способны. Но с высоты своей детской глупости, граничащей с отвагой, я этого не осознавала. Конечно, я поняла и оценила это слишком поздно. Жизнь никого не щадит, преподнося уроки мудрости. Здесь нельзя пройти без очереди, чтобы «просто спросить». Каждый получит все в свое время. Хотела бы я вернуться назад и поступать иначе?

Безусловно. Но я понимаю, что так я никогда не достигла бы той мудрости, которой обладаю сейчас. По крайней мере, я бы хотела сказать те слова, которые она никогда от меня не слышала, но которые однозначно заслужила.

«Мама. Ты самый дорогой и значимый для меня человек на земле. Пример во всем и авторитет. Мои рамки и моя свобода. Моя опора и защита. Твердая воля и тонкая душа. Моя личная точка старта и место, куда я буду возвращаться до конца своих дней. Без тебя не было бы меня на этом свете. Я благодарна тебе за жизнь и за все усилия, которые ты приложила, чтобы дать мне то, чего никогда не знала сама. Прости, что говорю тебе это только сейчас. Но, как ты любила говорить, лучше поздно, чем никогда. Я очень тебя люблю».

Глава 3

«Железная воля не рождается в тепличных условиях. Непобедимый характер выковывается в боях».

Часто в юности мне мама говорила: «Поймешь, когда меня не станет». Я все время отмахивалась, думая, какие глупости она говорит. Ведь как можно что-то понять в тот момент, когда человека не станет? Но к моему большому удивлению, ровно в тот день все так и произошло. 4 февраля 2013 года я поняла все. В один момент меня накрыло это, как обухом по голове. Осознание, что у меня все было, но я этим не пользовалась, и по законам Вселенной, у меня это забрали за ненадобностью. И именно в этот момент я ощутила всю важность и нужность этого человека в своей жизни. Зачем возникают такие парадоксы? Почему мы не ценим то, что имеем, и плачем по этому, когда теряем? Как ребенок с игрушкой. Когда она годами лежит без внимания, но срочно становится нужна, когда ты ее уже выкинула.

Глава 4

Я все еще считаю, что у меня недостаточно опыта, знаний, информации для того, чтобы рассказать о себе, но вот о ней рассказать действительно стоит потому, что таких людей я больше не встречала. С такой силой воли, с таким желанием жить, не имея фундамента и поддержки. О таких людях пишут книги, слагают легенды и поют баллады, как о доблестных рыцарях, погибших на поле боя. Только самые большие сражения происходили не вовне, а у нее внутри. Такой и была моя мама.

Сама себя она часто сравнивала с Зоей Космодемьянской — молодая русская партизанка, погибшая за родину. Мамино поколение взращивалось на подобных историях с младенчества, ведь отдаленность Великой Отечественной была не так велика еще. Это и хорошо, и плохо одновременно. С одной стороны, патриотизм. И это очень ценно в концепции нашей страны. Именно такие мы люди. И поэтому мы и победили. Но с другой стороны — абсолютно несчастная жизнь, полная жертв и лишений. Люди, которые могут положить жизнь на осуществление желаний кого угодно, но только не своих. Что удивительно, зачастую это невероятно сильные духом и телом люди. И если бы я не знала маму лично, то никогда не узнала бы, насколько трагична ее судьба.

Глава 5

Моя бабушка, мамина мама, была очень жестким человеком. Кто-то может говорить, что виной тому время — тяжелое, несчастное, порой голодное, но я не могу согласиться с этим, по крайней мере полностью. Человечность и сердечность — это качества, которые дарованы не каждому. Бабушка была ими обделена по каким-то своим причинам, которых я уже никогда не узнаю. В поселке, где они жили, бабушка работала в магазине. И это считалось если не элитной, то точно престижной работой, так как у нее всегда был доступ к продуктам и алкоголю, а это было валютой во все времена. Она очень любила свою младшую дочь, которая при родах выжила одна из двойни, и, со слов мамы, совершенно ненавидела ее, за то, что она была сильно похожа на отца. А отец, наоборот, безумно любил свою старшую дочь, но недолго. Будучи еще ребенком, мама стала свидетелем страшнейшей картины. Ее отца, ее защиту, опору и любовь, застрелили у нее на глазах. Здесь впервые ее мир дал трещину.

Безусловная любовь отца не успела ее наполнить до краев, чтобы чувствовать себя уверенной, защищенной и счастливой. А скудная любовь матери не закрывала даже минимум того, что должен получить ребенок.

Любовь — один из важнейших факторов в жизни человека. Это как заряд батареи — без него невозможно существовать. Зачатки нашей личности создает любовь родителей, а уже твердый фундамент — любовь к себе. Не имея ни того ни другого, человек съедает себя заживо, безразборно вверяя себя хоть чьей-нибудь любви в надежде залатать зияющую дыру в базовых потребностях. Либо, встретив любовь однажды, посвящает ей всю свою жизнь и привязывается к ней намертво, жертвуя во всем собой без остатка, лишь бы сохранить ее рядом с собой. Когда выпадает монета жизни с двумя такими сторонами, ты обречен изначально. Здесь лишь вопрос времени и воли.

Воля. Вот что у нее имелось с лихвой. И то, что она передала частично мне. «Нет слова «не могу». Есть слово «надо». По венам текла способность к выживанию в любых условиях. Мне кажется, она просто родилась не в то время. Гладиаторы, Спарта, крестоносцы, партизаны — вот ее время. Умирать за Родину, не щадить себя — вот ее движущая сила. Ее потенциал был огромен и нерастрачен. А если предназначенное растрачиваться скапливается, будьте уверены, однажды оно рванет.

Глава 6

Воля. Мама всегда говорила, что помнила себя с трех лет. И о каком бы периоде времени она ни рассказывала, итог почти всегда был один: за любое событие ее наказывали розгами. Мама была бита бабушкой столько раз, что не сосчитать. Шлангом, хворостиной, отцовским солдатским ремнем со звездочкой на пряхе так, что потом оставались синие звезды на спине, ставили в угол коленями на горох и гречку. Душевной теплотой там и не пахло. Иногда я думаю, что поэтому немцы и проиграли войну.

Потому что в России людей пытали таким воспитанием с детства собственные родители и это считалось обычным делом. Закалку таких людей было просто не победить и не понять никакой другой нации.

Мама всегда с болью и обидой вспоминала эти моменты несправедливости. Но если мы переместимся немного в будущее, можно увидеть интересный факт. Когда у мамы родилась старшая дочь, моя сестра Татьяна, она переложила на нее весь свой опыт, который приобрела от своего родителя. За любую провинность мама била сестру нещадно. Потому что родительская модель поведения, даже самая страшная, впитывается ребенком как губкой и моментально ложится в основы поведения. И еще один фактор — обида. Она просто мстила за ту маленькую, не защищенную никем девочку, единственным спасением которой было забиться под кровать и вжаться в угол в надежде, что ее не выцарапают оттуда шваброй, как нерадивого котенка. Мудрость и осознанность, как делать не надо, пришла к маме только с третьим ребенком. Этим счастливчиком была я. И за это меня не любили сестры.

Это и понятно. Им двоим от нее досталось столько, что не позавидуешь, а меня ни разу не тронули и пальцем ни мама, ни папа. И у меня никогда не было потребности бить своего сына, поэтому он тоже, к счастью, этого не познал. Но несмотря на это все, мама любила бабушку и отчаянно искала ее любви всю свою жизнь до самого конца.

Глава 7

У бабушки был скверный характер без учета отсутствия нежности и сердечности. Жесткий, волевой, подчиняющий. Я не сомневаюсь, что этому тоже есть причины, но я их не знаю. Это было военное время, и этим все сказано. Бабушка по папиной линии — тоже полный жесткач во всех отношениях. Эгоизм, властность, жесткость. Наверное, это необходимые качества, которые могли позволить выжить в те жуткие времена. Судить я не пытаюсь. Лишь понять. Я вообще о своем роде знаю очень мало потому, что когда мне стало это интересно, уже было не у кого спросить. А ведь мой сын сейчас является крайним звеном этой цепи и вся сила рода может быть направлена ему в помощь, если о ней знать. Так вот. Несмотря на характер, у бабушки всегда были добрые и поддерживающие мужчины, которые дополняли ее. Как инь и ян. Да, есть категория мужчин, которые любят стерв и доминирующих женщин. Хотя сами не являются слабаками.

Лично я была знакома с последним из них. Виктор Палыч, но я звала его дедом. Он познакомился с бабушкой уже в преклонном возрасте и прожил с ней до ее смерти. Много раз сидевший, бывший авторитет. В нашем маленьком городе, к сожалению, это имело значение. Таких людей боялись, а значит, уважали. Во времена моей юности не только в нашем городе общество мужчин от мала до велика делилось на две категории: спортсмены и общак. И если со спортсменами все относительно понятно, то общак — это группа людей, определившая себя местной властью. Они «держали» город под присмотром, являлись и кнутом, и пряником для любого человека. Попасть к ним было легко, а уйти практически невозможно. Это было болото, засосавшее и сгубившее многих молодых людей под прикрытием благих намерений. Но те, кто в нем выжил, несмотря на все, становились, если не богами, то примером для подражания. Таких называли величественным словом «авторитет». Вот дед и был таким авторитетом. Это также помогло мне в период моей юности, когда я в 13 лет работала летом в круглосуточных кафешках и копила деньги на одежду к школе. Ночью девочка 13 лет в короткой юбке среди пьяных мужиков, сами понимаете. Страшно ли было? Иногда да. Но все в округе знали, кто мой дед. Поэтому ни у кого даже мысли не было мне навредить. Наоборот. Молодые симпатичные парни почти каждый день приносили мне добытые сувениры. Под добычей я подразумеваю награбленные вещи. Например, женская сумочка вместе со всем содержимым. Их крали в основном ради денег, поэтому остальное обычно выкидывалось или дарилось таким, как я. Отказаться от такого подарка было неприлично и иногда чревато, поэтому я всегда принимала. Дед иногда вечером заходил туда, где я работала, и напоминал окружающим, кто он, кто я и как следует себя со мной вести. Но даже имея такое прошлое, дед был очень добрым человеком. И как показала жизнь, преданным и заботливым. В старости бабушку сразил инсульт. У нее парализовало ноги, и она больше не могла практически ничего. Со временем этот факт еще осложнился и тем, что на ногах началась гангрена и их ампутировали. Бабушка стала еще более злая, потому что беспомощная, а дед ухаживал за ней и носил ее на руках, терпя побои и ругательства. Она прожила в таком состоянии много лет, и все это время он был рядом. Когда она была в таком состоянии, я очень боялась туда приходить. Эта картина наводила ужас не только на меня, но и на мою маму. Но она все равно приходила. И больше всего на свете она боялась, что такая учесть может постигнуть ее. Но Вселенная слышит наши желания и нежелания особенным образом.

Я всегда поражалась безусловной любви детей и собак. Эти маленькие существа всегда тебе рады. Даже если родитель или хозяин бандит, даже если бьет и пьет, даже если бомж, дети и собаки всегда с ними.

Безусловное принятие и любовь, каких больше не найдете вы ни в чем.

Мама часто вспоминала обидные моменты из детства. Например, как бабушка заставляла ее каждый день убираться и так, чтобы везде не было ни пылинки. И когда мама выполняла уборку, она проводила рукой по гардине где-нибудь под потолком в укромном месте, показывала пыль и говорила переделать все с самого начала. Эта история мне каждый раз рассказывалась как пример, когда мама проверяла мое качество уборки и не находила его должным. Разница только в том, что меня не наказывали переделыванием. Наверное, поэтому урок «Если делаешь свою работу, делай качественно» мама усвоила быстрее и лучше меня. Качество моих дел в детстве часто страдало. У нее же все было безупречно.

Глава 8

Никогда не обманывать родителей, а самое главное — не красть, мама тоже пыталась привить своим примером из детства. Она рассказывала, как однажды бабушка положила в сервант с тарелками денежную купюру и сама забыла куда. И, видимо, не найдя ее в привычном месте, обвинила маму в воровстве. Мама, конечно, говорила, что не брала этих денег. Имея такого родителя, она бы не взяла ни копейки, даже если бы нашла клад в лесу. Но за кражу и якобы обман бабушка очень жестоко избила маму с целью навсегда отбить желание брать чужое. Это один из самых обидных моментов, про которые мама упоминала. Сейчас за такие побои соцзащита отбирает детей у родителей, а раньше все так воспитывались. И через какое-то время бабушка дала задание маме перемыть всю посуду из того серванта и заново расставить по местам. Мама взяла стопку тарелок, чтобы перенести, и из-под них, как в замедленной съемке, выскользнула и плавно опустилась на пол та самая купюра, за которую ребенок был совершенно беспричинно избит до полусмерти. Когда мама увидела эти деньги и поняла всю несправедливость произошедшего по отношению к ней, она высоко над головой подняла эту стопку тарелок и со всей силы грохнула их об пол. В те времена посуда, стоявшая в серванте, была ценностью, которую передавали как приданое или оставляли в наследство. Бабушка не сказала ничего. За разбитый сервиз маме ничего не было. И здесь можно предположить, что человек испытал чувство вины за свои неправомерные действия, раскаялся, извинился и попытался исправить ситуацию. С любым другим человеком, может быть, так и было бы. Как думаете, кто потом убирал разлетевшиеся по всей комнате осколки посуды? Правильно, моя мама. Бабушка была беспощадна именно к ней. Хотя, по рассказам моей старшей сестры, к ней она относилась намного лучше и добрее. Часто дарила подарки и просто давала деньги. В какие-то моменты защищала от маминого воспитания. Это заставляло маму испытывать глубокую ревность. Потому что это именно то, чего мама всю свою жизнь пыталась добиться от бабушки по отношению к себе. Но этому просто не суждено было случиться. Что же касается меня, мне мама говорила: «Возьмешь чужое — обрублю руки по локти». Я ни разу не испытала судьбу. Смогла бы она сделать это на самом деле? Не думаю.

Но слова ее были очень убедительны.

Глава 9

Поиск любви и одобрения свелись к цели жизни. Это отражалось на работе, достижениях, на отношениях с бабушкой и друзьями, на семье. Все сводилось к тому, что мир у нее остался в должниках и она отчаянно ждала возврата долга.

Образ жизни у мамы детства был спартанский, поэтому спорт очень легко вписался в ее жизнь и был с ней большую часть жизни. Он же еще больше укрепил ее волю к победе и достижениям. В своей семье она была старшей из детей. И в силу своей закалки самой умной, мудрой и достигшей чего-либо. Младшие брат и сестра со временем стали очень неблагополучными. Единственное, что им не давало упасть лицом в грязь полностью — это наличие жилплощади и мама. Для них обоих она была примером. Ее боялись и уважали потому, что она была человек-слово.

Сказанное всегда выполнялось. Слов на ветер никогда не бросала. Этот пьедестал славы мама никогда не покидала, постоянно спасая своих брата и сестру из различных жизненных обстоятельств. Даже когда бабушки не стало, мама сразу отказалась от любого наследства в их пользу, лишь бы улучшить их жизнь и не поссориться ни с кем. Эта ниточка любви и немого восхищения для нее была гораздо ценнее любых денег. Хотя мы сами жили не богато. Совершенно не богато. Я бы даже сказала, очень скромно, и лишние средства нам бы не помешали. Просто у мамы всегда были правильно расставлены приоритеты: дома должно быть чисто и сыто, а дети обуты и одеты. Остальное, как говорится, дело техники. Но, к сожалению, такая жертвенность во имя мнимой любви шла красной нитью через всю ее жизнь и делала абсолютно несчастной.

Глава 10

Студенческие годы тех времен у многих были непростыми. Советские семьи были одинаково скромные в финансах в своем большинстве.

Образование и медицина были бесплатными и доступными. Тем, кто учился в своем городе и жил с родителями, было проще. Иногородним было сложнее. Студенты жили в общежитии, перебивались посылками от родителей с едой и небольшим денежным подспорьем до стипендии. Кто-то успевал немного подрабатывать. В общем, все крутились как могли.

Мама не была исключением. Трудности ее не пугали, а закаляли. Когда мама решила поступать учиться в другой город, бабушка ей сразу сказала, что денег нет и помогать она ей не будет. Конечно, это никого не остановило. Безусловно, ей было обидно, когда все ребята получали посылки из дома и денежные переводы, а она нет. Но через какое-то время бабушка стала высылать ей крошечную сумму, как называла ее мама, «для поддержки штанов» или «чтобы совсем не помереть с голоду». Этих денег вместе со стипендией хватало лишь на еду, а если немного сэкономить (пропустить обед или ужин), можно было разок сходить с ребятами в кино или на танцы. С нарядами же для танцев и кино было сложнее. На них денег не было. Поэтому почти все студенчество у мамы был один комплект одежды на все случаи жизни: одна юбка, одна блузка, одна пара трусов и носков и носовой платочек. Все имущество. И еще спортивный костюм. Всех спортсменов, особенно участвовавших в выездных соревнованиях, спорткомитет снабжал спортивными костюмами и кедами. Так и жила: днем отучилась, с вечера все постирала, утром отгладила и пошла на учебу — и так каждый день. Всегда выглядела чисто и опрятно. Да, другого не было. Но то, что имела, она содержала в идеале и очень берегла. И эту бережливость она всегда прививала нам, детям. И когда я разбрасывала свои вещи по комнате, она всегда приводила мне в пример себя. А я слушала и моргала глазами-блюдцами, искренне считая, что голодающие дети в Африке жили лучше. С боем, но чистоту и опрятность она все же мне привила. Честно признаться, на уборку у меня натурально была аллергия. От одного слова «генеральная уборка» земля уходила из-под ног, жизнь становилась тленом и бессмысленным существованием. Генеральная уборка была каждые выходные. Это была константа. Ты хоть убейся, но генеральная уборка сама себя не сделает. Пока я была совсем маленькая, она ограничивалась моим углом с игрушками. В начальной школе это уже была вся моя комната. Мама только помогала отодвинуть кровать и протереть гардину, потому что я не достаю. В средних и старших классах кровати и гардины стали моей личной проблемой, а также и вся остальная трехкомнатная квартира. А если в этот момент родители были на работе или на даче, приготовление пищи мной было так же обязательно, как умываться по утрам. Прожать маму на послабления было нереально. Все аргументы разбивались вдребезги о скалу из одной фразы: «Вдруг придут гости, а у нас бардак». После этой фразы продолжать диалог не имело никакого смысла совершенно. Тебе все равно придется это сделать. Будучи ребенком, я всегда думала, что я хитрее и смогу схалтурить так, что она этого не заметит. И теперь, сама являясь мамой хитрого мальчика, понимаю, что у всех мам встроен этот сканер, который видит все. Я поражалась, как она, просто ступив на порог, бросала один взгляд на комнату и видела все! Даже невытертую пыль за шкафом.

Глава 11

Я уже говорила, что меня никогда не били и не наказывали в принципе. Но мама умела смотреть матом. Один взгляд, и вот у меня уже по спине мурашки спасаются бегством, обгоняя холодный пот. Секунда, и я уже носилась по квартире в поисках своих возможных недоделок или с тряпкой в зубах. У маминых поручений всегда была градация: что нужно сделать в первую очередь и не терпит отлагательств, что не критично, если не успел, и хорошо бы это сделать когда-нибудь. К первой категории всегда относилась уборка, мытье посуды, приготовление пищи, вынос мусора. Не дай бог, я не выполнила главные поручения на день. Если ты в моменте не кинулась и не выполнила то, что нужно, наступало самое страшное. Обида. Хуже маминой обиды была только смерть от фашистских пыток. В эти моменты я всегда ей говорила, что лучше бы меня били. Самое страшное — не сама обида как таковая, а молчание, которое наступало после нее. В сердцах мама роняла фразу: «Раз вы меня не цените, ВСЕ! Меня для вас больше не существует!» И после этого наступало полное молчание и игнор. Что бы ты ни спросил или ни сделал, она не обращала никакого внимания, будто тебя и вовсе нет. Если ты стоишь на пути, тебя просто обходят, как кучку мусора. Любые попытки помириться тщетны. Ты ощущаешь свою беспомощность, никчемность, оторванность и очень большую вину. Ты просто грудной ребенок, которого забрали у матери. Ты ничего не понимаешь, что и зачем происходит, и тебе очень плохо. Ты готов повиниться в чем угодно и выполнить любые задания, лишь бы это закончилось. Особенно стремно ты себя чувствуешь когда она звонит по телефону и разговаривает весело с другим человеком, а с тобой нет. Но схема была всегда одна. Маминого молчания в среднем всегда хватало на три дня. Не знаю, что в эти моменты происходило у нее в голове. Может, проходила все стадии гнева и думала, что так лучше, чем бить, как когда-то ее. Может, что-то еще. Потом ее отпускало, и она продолжала жизнь как ни в чем не бывало. Просто в какое-то утро тебе снова готовят завтрак и дают задания, спрашивают, как дела в школе. И ты чувствуешь такое облегчение, не описать словами. Все остальное становится просто неважным.

Уже будучи взрослой, я часто анализировала мамино поведение. И однажды я подумала о том, что таким образом она, возможно, пыталась оградить меня от мощи своего гнева. Мама была очень сильная физически и морально. Сестра всегда вспоминала, что когда ее били за провинность, первое, о чем она думала: главное, чтобы бил отец. Он это делал только с воспитательной целью, и у него не было задачи убить тебя. Если же мама брала в руки ремень, то все. Можно писать завещание. Сидеть ты не сможешь еще долго. Как у профессионально волейболиста, у нее была очень тяжелая на удар рука. И к каждому делу, как профессионал, она относилась с полной отдачей. Если она била, то пощады не жди.

На себе я почувствовала ее силу лишь однажды. Мы с ней сильно поссорились, и я уже не вспомню даже предмет спора. Я допекла ее капитально. Стоя в дверном проеме своей комнаты, я декламировала какие-то громкие вещи, от которых, по всей видимости, чайник внутри мамы закипал медленно, но неизбежно. И когда наступила точка кипения, мама что-то сказала, чтобы закончить эту раздражающую полемику, и толкнула меня в плечо, чтобы я ушла в свою комнату и желательно закрыла за собой дверь. Но получилась неожиданная вещь. По ее меркам она меня просто подвинула. На деле же я пролетела через всю комнату и грохнулась, врезавшись в противоположную стену. Думаю, я бы смогла пролететь и дальше, но было некуда. Мой ужас и удивление можно было оценить по размеру маминых округлившихся глаз. Она такого не ожидала точно. Да и я тоже. Секунду мы осознавали, что произошло. Инцидент был полностью исчерпан. Каждый ушел в свой угол обдумывать произошедшее. В гневе она была страшна и сильна. Максимально. Поэтому я думаю, что она меня скорее спасала своим игнором от себя же.

Конечно, ребенку этого не объяснить. Фраза «вырастешь — поймешь» заиграет новыми красками, только когда ты действительно вырастешь.

Просто тогда в детстве мама была для меня целым миром. А когда твой собственный мир тебя отвергает — это невыносимо. Жалею сейчас лишь о том, что не могу у нее взять интервью. Поверьте, книга была бы намного событийнее и интереснее.

Глава 12

Спортом мама болела. Она с ним выросла и прививала его детям. Спорт ее спасал. Там выражались ее самоотверженность, отвага, рискованность, азарт, соперничество, сила воли. Там было нормой жертвовать собой во имя команды. 70-е годы были еще не так далеки от военного времени, поэтому жертвенность была нормой для всего населения СССР. «За Родину. За Сталина». Многие дети родились с этой фразой на устах.

Мама приветствовала любой спорт, но больше всего любила волейбол и настольный теннис. Если она что-то любила, то до безумия. Да, всегда из крайности в крайность. По-другому она не умела. Из белого сразу в черное. Полумеры — это не про нее. Поэтому она стала мастером спорта по настольному теннису и кандидатом в мастера спорта по волейболу.

Она всегда говорила, что именно со спортом она объездила весь СССР. Посмотрела мир. И мне всегда поэтому говорила заниматься спортом, потому что там есть возможности, которых у людей при обычном раскладе нет. Денег на путешествия у нас никогда не было, только на жизнь.

Начиная со школьной скамьи, затем в техникуме и потом уже работая на фабрике, мама все время играла. Для нее это были самые дорогие воспоминания. Она рассказывала о них по многу раз. Обсасывала каждую деталь, как косточки на холодец. И всегда с такой вовлеченностью, что мне всегда казалось, я там была. Настолько погружали ее рассказы в то время. Я прям слышала гул болельщиков и чувствовала запах краски спортивных залов, скрип советской обуви о деревянный крашеный пол, голос тренера. Своим тренером мама восхищалась. Он был строгим, но справедливым. Вся команда его очень уважала.

Помню, как она рассказывала про одну игру. Междугородние соревнования. Команда молодых девчонок из техникума. Команда соперников была очень серьезная. Спортивная площадка максимально старая и совершенно непригодная для игры. Дощатый пол даже не струган и не крашен. Просто доски с торчащими щепками. Но разве молодых и амбициозных это когда-то смущало? Для них был сам процесс выехать куда-нибудь в новое место вместе, пожить в гостинице, выпить болгарского коньяка Pliska, сходить на танцы, ну, и поиграть в волейбол, конечно. Дело молодое, как говорится. Спорткомитет все оплачивал.

Раньше к развитию спорта в стране относились намного серьезнее, чем уже в мои детство и юность. Мы везде ездили за свой счет. А многие не могли себе позволить и не выезжали на междугородние соревнования.

Однажды спорткомитет нам выделил деньги на дорогу поездом до краевой столицы на команду пятнадцать человек. Их хватило только на общий вагон. Пятнадцать человек детей, сидя всю ночь. Приехали на соревнования уже уставшие. Так вот, игра идет. Уже не первая партия. Все изрядно подустали. Соперники не сдаются. Команды идут ноздря в ноздрю. Борьба не на жизнь, а на смерть. И вот последняя подача в партии.

Решающий мяч. Мама на принимающей позиции. Разыгрывают первый мяч. Отправляют сопернику. За сеткой видна группировка для нападения и мощного удара. Вся мамина команда оттягивается к линии аута. Удар.

Гулкий шлепок по мячу над сеткой, и он летит, как в замедленной съемке, на принимающего первой линии, но она не успевает его принять.

Положение бедственное. Мама разбегается с дальней позиции и прыгает стрелочкой, вытянув руки вперед, как в бассейне. У них это называлось принять «рыбкой». (Для тех, кто не знает правил игры, скажу, команда имеет право прикоснуться к мячу только три раза, и затем его нужно перебросить через сетку сопернику так хитро, чтобы он коснулся пола. В противном случае мяч будет пойман и использован для нападения уже на вас.) Она несколько метров проехала на животе, и ей удалось вытащить мяч из худшего положения, но сама она уже подняться не смогла. Чтобы вы понимали, форма волейболиста состояла из коротких шорт, именовавшихся трусами, и короткой майки с номером. Пролетев по старому полу, она содрала весь живот и собрала всевозможные занозы.

Команда тут же подхватила мяч, разыграла и забила решающий гол, изощренно совершив нападающий удар. Победа в этой партии была в кармане. Пока все ликовали и радовались, тренер уже нес на руках окровавленную маму в медсанчасть и говорил: «Молодец, Надька! Вытащила победу! А это ничего, заживет». Мама чувствовала себя героем. На тот момент она им и была для всей команды и для себя. Гордилась собой максимально. Много раз я слышала эту историю, и каждый раз с большим удовольствием. Хотя те соревнования они все же проиграли, их команда произвела неизгладимое впечатление на зрителей. О чем даже писали в газете.

В будущем газеты будут часто публиковать маму в составах разных команд с победными лозунгами. У меня сохранились только эти.

Глава 13

Мама работала много лет на мебельном комбинате мастером. Огромная бригада мужиков под ее началом всегда лидировала в их отрасли. Маму уважали и ценили потому, что она всегда всех выручала. За каждого человека она была горой. Почти всегда чужие беды и проблемы она воспринимала как свои и немедленно принималась их решать. Она вытягивала из трудностей даже самых безнадежных. Парадокс в том, что к себе этот метод она почему-то применить не могла.

На комбинате повсюду были большие станки, и техника безопасности — это первое, что изучали все работники во избежание производственных травм. Вся мамина бригада знала технику безопасности так, что она отскакивала от зубов. Но ирония судьбы в том, что травму получил сам бригадир. Одно неудачное движение рукой. Мама говорила, что она даже ничего не заметила и не почувствовала боли совершенно. Все произошло мгновенно. Огромные ножи в станке срезали ей мизинец в мгновение ока.

Что что-то не так, она поняла не сразу. Но вот потом осознание и ощущения настигли одновременно. Само собой, она попала в больницу, ей сделали операцию, но она осталась без пальца. Пришить было нечего потому, что отрезанную часть станок полностью раздробил. Больницы мама всю жизнь терпеть не могла категорически. Она готова была бежать оттуда в первый же день, но вся кисть руки была в спазме. У обычных людей реабилитация таких травм занимает до полугода в зависимости от тяжести. Маме становилось плохо только от этих цифр. Ведь дома маленькие дети. А она тут. Очень просилась домой, но хирург строго сказал: «Когда все пальцы вместе с остатком мизинца будут полностью сжиматься в кулак, тогда и пойдешь домой». Все в мире для нее переставало существовать, когда у нее появлялась цель. Она попросила моего отца принести ей эспандер. Она с ним засыпала и просыпалась. Не выпускала из рук. Через дикую боль. Никакая боль не могла сравниться с ее желанием покинуть больницу. Через пару недель мама уже была дома и вышла на работу. Если бы ей тогда сказали, что это невозможно, что нужно минимум несколько месяцев, она бы сказала, что вы просто плохо хотели.

Глава 14

Мама не умела отдыхать. С детства запряженная в миллиард дел, в бездействии она чувствовала себя неуютно, поэтому всегда была чем-то занята. И разработка руки не стала для нее исключением. Просто работа, которую нужно выполнить. Вообще ее способность к адаптации и регенерации меня всегда поражала. Мне она казалась киборгом, не меньше. Потому что обычные люди так не могут. Они подолгу страдают и болеют. Она же нет. Проблема — цель — решение. Все.

Я вообще почти не помню моментов, чтобы мама болела. Ее организм с детства выживал и заработал себе такой иммунитет, что никакие простуды и гриппы к ней даже не цеплялись. Раз, может быть, за всю жизнь я видела ее с насморком все.

Был еще один травматичный случай. Тогда она уже работала в сауне прачкой. И мы часто с семьей и друзьями посещали эту сауну. Как правило, взрослые там выпивали, парились в сауне и играли в бильярд, а детвора плескалась в бассейне. Этого бассейна я боялась как огня. Он был выложен темно-зеленой плиткой. От этого, когда он был полный, вода казалась черной. Прыгнуть в черную бездну к чудовищам меня не мог заставить никто. Даже со взрослыми. У меня немели от парализующего ужаса конечности, страх подкатывал к горлу, и я даже не могла кричать. Хотя плавать я умела неплохо. Это был худший бассейн в моей жизни. Даже сейчас я бы туда ни за что не залезла. Но дело не в нем. В один из таких банных дней, взрослые набились в парную и приготовились к спа-процедурам, уже изрядно выпив. Помещение парной не представляло ничего особенного. Если заходишь в дверь, слева от тебя и впереди буквой Г находятся двухэтажные полки, справа большая печь с огромными булыжниками, на которые подливают воду для большого пара.

Рядом с ней стоять опасно. Если вылить целый ковш, пар выделялся максимальный. Сначала он устремляется в центр парной, потом поднимается вверх и потом уже расходится по углам и опускается вниз. В этот момент все обычно лежат ничком и прижимают уши к полке, потому что очень горячо. В этот раз взрослые были в парной и просто разговаривали. Мама стояла в красивом купальнике посередине помещения спиной к печи, чтобы буквально через минуту выбежать и прыгнуть в холодный бассейн. Так они делали после каждого парения. И внезапно кто-то из присутствующих решил поддать парку и то ли спьяну, то ли по глупости вылил разом весь ковш на камни. Словно проснувшийся вулкан, зашипела печь. Никто даже не успел опомниться, как из нее вывалило огромное количество горячего, как лава, пара, в центре которого оказалась моя мама. Ожог был огромен. Вся спина покрылась огромными волдырями. Пластиковая застежка от купальника вправилась в кожу. С диким криком и адской болью вылетела она из парной. Позже врачи пришли к мнению, что в этой ситуации поможет только пересадка кожи. Других путей нет. Но ни про какую больницу мама и слышать не хотела. А никакие средства не облегчали боль и не улучшали состояние спины. И тут кто-то из знакомых сказал, что здесь может прийти на помощь уринотерапия. А кто мы такие, чтобы спорить с народной медициной. Вариантов все равно больше не было. Боль была такой сильной, что мама была готова намазаться чем угодно. Поэтому всей семьей мы стали ходить в туалет в ведерко. Затем отец брал большую марлю, мочил ее в этом ведерке и накрывал мамину обожженную спину.

При каждом прикосновении мама кричала от боли. Но марля высыхала на спине почти моментально. И отец снова повторял процесс. Мама лежала в зале на диване на животе и не могла пошевелиться. Иногда жидкость впитывалась так быстро, что марля просто присыхала к спине, и чтобы ее снять, отец поливал ее прям сверху. Лекарственной жидкости не хватало, и иногда приходилась прибегать к помощи друзей или родственников. Да-да, все именно так. Про аромат в доме я уже говорить не буду. Думаю, вы догадаетесь сами. А если не догадываетесь, то представьте, что вы зашли в квартиру, где живет сорок кошек и у них нет лотка. Но как бы абсурдно все это ни выглядело, через пару-тройку недель мама вернулась на работу, где думали, она уже не выйдет никогда. Кожа на спине была как у младенца. Ровная и гладкая. Ни одного шрама. Без пересадки кожи и каких-либо операций. У людей глаза на лоб лезли. Никто не верил. Если бы мне, будучи врачом, такое рассказали, я бы тоже не поверила. Чудо или нет, решать вам. Сейчас я могу предположить две вещи: во-первых, регенеративная способность у нее была как у росомахи, во-вторых, ожог — это обезвоживание тканей и клеток. Что мы обычно делаем при обезвоживании? Верно, восполняем объем потерянной жидкости, чаще капельно физраствором, который содержит натрий, калий и другие соли.

А моча как раз тоже содержит все эти соли, потому что именно она выводит из организма их излишек. Тогда мы этого не знали, конечно. Но результат порадовал всех. С тех пор в нашей семье ожоги лечились только одним способом. Обжег палец — срочно на него помочиться. И вы знаете, всегда помогало. Но диван после того случая пришлось выкинуть.

Глава 15

Возможно, если она болела, то просто этого не показывала. Вообще показывать слабость она была не способна и всегда соревновалась с отцом за лидерскую позицию, что немало его раздражало. Отец превосходил ее только в физической силе. Но даже это ее не страшило.

Она могла кинуться с ним в драку, если вариантов доказать свою правоту больше не было. Под два метра ростом и сто двадцать килограммов веса, одним ударом отец мог уложить на лопатки любого. Война титанов. Так это виделось мне. Это очень страшно. Она могла замахиваться на него табуреткой, а он брал ее огромной кистью голову и отодвигал на вытянутую руку, как делают боксеры. Она беспомощно бултыхала конечностями, выкрикивая ругательства. Папа один из самых спокойных и невозмутимых людей, кого я знала. И был всего один человек на земле, способный доконать его капитально и вывести из равновесия. Это была мама. О мотивах можно только догадываться. И когда отец зверел, страшно становилось всем. Гортанный львиный рык было слышно на всех этажах нашей пятиэтажки. И несколько раз я видела, как мама получила от него добрую затрещину, на которую благополучно нарывалась весь вечер.

Как-то так и жили. Мама с истеричным и нетерпеливым характером, отец со своим безмолвным спокойствием и я, будто зажатая между молотом и наковальней.

Глава 16

Отдыхать мама не умела. И никому не давала. Если ты выполнила все поручения и сидишь без дела — жди беды, откуда не ждали. Порой проходит мимо открытой двери в комнату, видит тебя без дела и тут же выдает: «О!

Заняться нечем? Щас я тебе придумаю!» И все! Плакали все твои планы. Поэтому все дети адаптировались таким образом: если ты закончил все поручения, тебе нужно всегда создавать иллюзию занятости, иначе тебе накинут сверху и имени не спросят. Во время отдыха ты все время ощущаешь вину и стыд, будто что-то украл. Это перенеслось и на мою взрослую жизнь. До сих пор я не могу полностью расслабиться без этого ощущения, что мне разрешили. Всегда есть ощущение, что мама зайдет в комнату, а ты тут не занят еще и лежишь. Ничего не могу с этим поделать.

Даже когда я болела и лежала пластом с температурой, услышав, как поворачивается ключ в замке и заходит муж, я тут же подскакивала хотя бы в сидячее положение. Это уже рефлекс. Хотя ее нет уже двенадцать лет. А не живу я с ней уже восемнадцать.

Глава 17

Мама была очень добрым человеком, отзывчивым, справедливым. Она могла быть надежным другом, который не солжет и не предаст. Но, к большому сожалению, друзей у нее не было. Таких, чтобы прям настоящих и на всю жизнь. Отчего она, конечно, очень страдала. Было много знакомых и приятелей, но хотя бы одного человека, которого можно назвать другом — нет. И дважды в жизни это усилило фатальность ситуации.

Мама никак не могла понять, почему так происходит, и усиливала самоотдачу. Она старалась быть другом буквально для каждого. Была честной и искренней, готова была в любой момент принять, накормить и обогреть, дать денег, включиться в чужую жизнь и решить чужие проблемы. Все знали, что если нужна помощь, надо идти к Наде. Даже если она не сможет решить проблему, она найдет тех, кто это сделает. Для нее нет ничего невозможного. Как говорится: «Даже если вас съели, у вас есть два выхода». Мама всегда говорила, что нет безвыходных ситуаций, пока ты жив. И самой раздражающей меня фишкой у нее было не отпустить человека из гостей с пустыми руками. Она отдавала чужим людям все. Давала еду с холодильника, и без того дефицитные для нас сладости чужим детям или внукам, которых и в помине не знала, отдавала одежду, шторы, новое постельное белье и полотенца, соленья раздавала тоннами, чтобы только о ней плохо не подумали. А мерзкие люди просто пользовались ее добротой. Большая часть из которых делала это из зависти. Я всегда удивлялась — чему тут завидовать. Мы жили очень скромно. Родители работали на износ. Денег часто не хватало, а в годы перестройки их вообще не было, зато были голодные дни, когда есть было нечего и каждую крошку мама отдавала детям, а сама падала в голодные обмороки на работе. Поэтому у нас появилась дача и три поля картошки.

На них мы просто умирали, но это уже отдельная история, зато зимой у нас всегда были запасы. Все лето и осень мы ходили в лес по грибы, ягоды, черемшу и папоротник всей семьей. Потом это обрабатывали и заготавливали. Раньше морозильных камер не было, поэтому почти все солили и мочили. Это все большой труд. А чтобы были какие-то деньги, отец сливал сэкономленный на работе бензин и продавал его мужикам из соседних гаражей или таксовал по городу после работы до самой поздней ночи, а мама работала в две смены в надежде, что зарплату выдадут если не деньгами, то хотя бы продуктами. Пока мама работала на мебельном комбинате, где потеряла палец, она подсуетилась, и у нас в зале появилась стенка, которая в будущем была главной ценностью каждого советского человека. А дети в это время росли сами по себе, потому что времени на них просто не было. Чему тут завидовать… Но все эти люди были с бедным мышлением. Все это им было невдомек. Они видели стенку, ковер на полу, еду в холодильнике, конфеты, и этого было достаточно, чтобы затаить злобу и зависть. Мы, дети, всегда четко видели это и говорили ей не общаться с этими людьми, потому что они идут к ней только с корыстной целью. Осознавать это было слишком мерзко и больно, поэтому она просто отказывалась в это верить. Для каждого выходила с душой нараспашку, а потом плакала, что ею опять воспользовались, предали или обманули. Мне всегда было так жалко ее. Жизнь без друзей и единомышленников не просто сложна, она однобока. Семья семьей, но друзья — это другое. Есть вещи, которые не обговариваются внутри семьи, есть вопросы которые неуместно обсуждать с партнером, есть ситуации, в которых тебе просто нужна сторонняя поддержка, как от родителей. Для этого нужен друг. А у нее его не было никогда.

Самая большая проблема была в том, что она была безотказна. Часто она выполняла чужие просьбы, жертвуя своим временем, силами или принципами. Хотела, чтобы ее считали хорошей. Сама от этого очень страдала, но измениться не могла. Или не хотела. Все надеялась, что на ее доброту будут отвечать добром. Но когда просила она, у людей не находилось времени или желания. Ища в каждом человеке друга, она теряла саму себя. Чтобы показать свою открытость и готовность дружить, она приглашала человека в гости, а там уже старалась на всю катушку.

Скатерть-самобранка в деле. Гости любили к нам ходить. Я же ненавидела гостей. Этот нескончаемый шалман пьяных людей. Почему пьяных? Да потому что в то время как-то не принято, видимо, было ходить в гости на чай. А вот на бутылку — запросто. Так отдыхал рабочий класс. Они закрывались на кухне, пили, ели, пели песни исключительно ближе к ночи, когда все в хлам, ходили курить на балкон и заглядывали ко мне в комнату, бросая какую-нибудь фразу. Откровенные разговоры, подразумевающие раскрытие души, совершались только под мухой. Люди, которые вместе выпивали, часто становились «друзьями». Но лично для меня это просто собутыльники. С детства не переношу эти пьяные рожи.

Но это была мамина формула заведения знакомств. С каждым она пила наравне, чтобы никого не обидеть. Только вот она почти не закусывала. Заставить поесть ее в этот момент было целой проблемой. Зато она любила сразу закурить сигарету. Часто ли я видела ее пьяной? О, да. Намного чаще, чем отца. И намного чаще, чем хотелось бы. Но еще чаще видела ее несчастной. У этих посиделок всегда было два развития событий. Либо они сидят до утра, становятся абсолютно нетранспортабельные, остаются у нас ночевать, а утром мама их всех накормит, надает с собой подарков и проводит. Либо они разбредаются в ночи по домам, и я до утра слушаю, как мама плачет лежа на кровати, сетуя, что она никому не нужна. Что меня жутко раздражало, потому что мне-то она была нужна. А она хотела быть нужной чужим людям. В любом из вариантов развития событий, особенно если это был будний день, в каком бы она состоянии ни была, после ухода гостей она буквально вылизывала всю кухню и готовила еду на завтра, потому что семью никто не отменял. Это была ее отличительная черта — она никогда не снимала с себя груз ответственности. Что было для меня всегда удивительно. Бывало, придет с гостей поздно ночью просто на автопилоте. Это еще одна ее отличительная черта — она никогда не оставалась в чужом доме ночевать. В любом состоянии — домой. Как она доходила — одному богу известно.

Автопилот — это состояние, откатившееся до базовых настроек. Работает только функция вернуться на базу. Отец в такой ситуации мог отключиться, только переступив порог дома, прям в коридоре. У мамы, видимо, была более продвинутая версия. Вернувшись на базу, она, петляя, шла на кухню, перемывала всю посуду, варила борщ, потом шла в сторону балкона курить и там по пути отрубалась на диване в неестественном положении. Чтоб вы понимали, перепить ее не удавалось никому. Отец в этом с ней никогда не соревновался. Он быстро пьянел и сразу шел спать. Даже мужики, которые имели стаж в вопросе распития спиртных напитков, отрубались прямо за столом, а мама пожимала плечами и оставалась в полной концентрации. А потом еще шла пешком через весь город ночью домой, убиралась и готовила еду. Напомню, что она почти никогда не закусывала. Киборг, ей-богу. Не подумайте, тут нечем хвалиться. Это все я к тому, какой у человека потенциал здоровья. Если бы она исключила алкоголь, наверное, жила бы лет двести. Ну правда.

Честно признаться, способность расщеплять алкоголь в таких количествах и оставаться в адеквате передалась мне по наследству. Чтобы хорошего, так нет, именно это. И в юности это было забавно. Особенно загорающееся в глазах парней уважение, когда они сдаются. Я вспоминаю, в каких количествах мы могли потреблять алкоголь, и сейчас мне становится страшно. Лучше бы я пустила этот потенциал в настоящий спорт, а не «литрбол». К своему счастью, я пошла учиться на врача и быстро опомнилась. Был, конечно, еще один катализатор, который, собственно, и заставил меня пересмотреть все устройство мира. С того момента я ни разу не прикоснулась к спиртному. А от запаха спирта и лимона у меня до сих пор рвотный рефлекс. Но об этом чуть дальше.

Алкоголь — мой главный триггер. Он послужит плохим примером, но хорошим уроком.

Все больше утрачивая веру в дружбу, мама могла выпивать и одна. Так как чувствами и мыслями было поделиться не с кем, она напивалась и плакала. Конечно, для всего на свете есть причины. И для этого тоже есть своя. И как бы я ни старалась обойти, это все равно придется написать. То, что навсегда изменило жизнь нашей семьи. Ее жизнь. То, что решить ей было неподвластно.

Глава 18

У родителей нас было трое. Три сестры. Старшая Татьяна. Средняя Наталья. И младшая я. Меня мама родила по тем меркам поздно — в тридцать семь лет. К тому моменту моим сестрам уже было четырнадцать и одиннадцать лет. Раньше не было психологов или коучей, некому учить жизни родителей и помогать справляться с трудностями.

Рождение ребенка отмечали несколько дней. Гости устроили в нашей квартире проходной двор. И никому было невдомек, что здесь, наоборот, нужны покой и помощь. Мама выворачивалась наизнанку и привечала всех гостей. Конечно же, не забывала со всеми выпить и покурить, а потом шла кормить ребенка грудью. Я, так сказать, «впитывала с молоком матери» все прелести жизни. Скажу так, здоровья у меня от этого впоследствии не прибавилось. Глупо было бы. И вскоре после моего рождения мама вернулась к своим делам и обычной жизни, а заботу обо мне возложила на сестер, за что меня тихо ненавидели. Это и понятно. Кому нужен такой балласт. Мама свободно уходила в гости и оставляла грудного ребенка с детьми-подростками, а когда орущий от голода ребенок изнемогал, ее вызванивали и буквально выцарапывали из гостей, и она нехотя плелась домой. До четырех лет я была с сестрами везде по очереди. На гулянках, днях рождениях друзей, на свиданиях, на тусовках — да везде. Но как-то очень внезапно моя старшая сестра вышла замуж и съехала из родительского дома, и все заботы теперь легли на плечи средней сестры.

Она всегда была человеком терпеливым и уравновешенным и стойко переносила удары судьбы. К тому же выбора все равно особо не было.

Меня назад-то не засунешь уже. Она занималась карате, и воля ее была тренирована не слабо. Помню, как я не хотела обуваться, брыкалась и топала ногами. Маму всегда хватало секунд на тридцать. Потом включалась сирена на весь дом, и процесс еще больше усложнялся, потому что я начинала рыдать. Тогда приходила Наталья и медленно и терпеливо, терпя мои побои, обувала и одевала меня. Только у нее хватало терпения. Таких эпизодов, по словам мамы, было очень много, но таких ранних воспоминаний у меня единицы, и это одно из них.

В шесть лет я готовилась пойти в первый класс. А Наталья уже отучилась в училище и закончила вечернюю школу. Она получила профессию портного и прекрасно шила любые изделия. Все мои куклы и пупсики были одеты, да и я сама тоже. И она мечтательно рассказывала мне, как сошьет самую красивую форму мне к Первому сентября и не придется ничего покупать.

Она и меня учила шить, что впоследствии мне очень помогало, потому что на мою тощую фигурку всю одежду приходилось ушивать. Но до формы дело не дошло. В экзаменах и дачах пролетело лето, и в начале августа у ее лучшей подруги должна быть свадьба, а она — свидетельница.