Культура любой страны уникальна, понадобится путешествие длиною в жизнь, чтобы освоить все это! И все же иногда выпадает счастье узнать в жизни не только то, что «запрограммировано» местом рождения и уровнем образования.

Мы переехали в Таллинн из славного города под названием Санкт-Петербург, самого прекрасного для нас города в России, несущего в себе огромное культурное наследие. Мы жили в самом центре этого «города-сказки, города-мечты» и каждый день слышали пульс стремительно развивающегося мегаполиса. Каждое утро по жилам-магистралям мы разъезжались в своих модных машинах в фешенебельные офисы, под капли дождя и убаюкивающие напевы любимого радио текли по руслу большой автомобильной реки во все объединяющем шуршащем потоке.

Нашей культурой и нашим воздухом в этот период была любимая музыка на затертых дисках, музыка, несущаяся в потоке радиоволн, проникающая куда угодно, разбавленная уютными голосами давно знакомых и ставших почти родными радиоведущих.

НАША жизнь представляла собой один непрерывный поток из дома на работу, с работы домой, с детьми по школам и кружкам, с родителями на дачу. Мысли о поиске парковки были самым устойчивым сюжетом нашей жизни. Иногда мы ненадолго «сходили на землю». Нас принимали тенистые всепоглощающие парки Павловска и Петергофа с элегантными дворцовыми фасадами, мягкие янтарные дюны Сестрорецка, обтекающие полотно залива, уютные «трущобы» друзей. Да, мы знали множество тайных уголков, которые были для нас своеобразными «порталами времени», где можно было просто ОСТАНОВИТЬСЯ, прежде чем снова занырнуть в струю.

Случилось так, что наша семейная лодка «вылетела» из общего потока, и нас «прибило» к какому-то иному берегу, всего в пяти часах езды на автомобиле от привычной рутины. Пейзажи и погода ожидались в рамках привычного гештальта. Почти бескрайние возможности говорить на родном языке и находиться в понятной культурной среде вселяли оптимизм.

Летним утром, преодолев 400 км ставших привычными шоссейных дорог, мы вышли из транспортного средства «с питерскими номерами» на «новую землю», и свежий ветер перемен завертел нас совсем в другом ритме.

И все-таки эта книга не о НАС, взрослых людях со своими вполне сложившимися взглядами и профессиональными интересами. Взрослые живут в своем взрослом измерении, их жизнь уже более или менее определена, а их время имеет свой счет. И хотя у взрослых почти всегда на все готов ответ, все же им не дано предвосхитить, каким руслом пойдет жизнь их детей. Дети — люди нового времени, новой реальности, которую они построят сами, и которую мы не раз впоследствии раскритикуем, но все-таки это будет их время, их реальность. И как бы ни хотелось поучаствовать в их жизни, самое большое, что мы можем для них сделать, это помочь им научиться отличать «белое» от «черного», хорошее от плохого. А еще мы можем дать им какие-то возможности, которые, без сомнения, они используют на благо себе и цивилизации.

Эта книга о том, как наша маленькая дочь вступила в новое и неизвестное до сего момента культурное пространство, широко распахнувшее ей свои объятия. И о том, как мы делали все, чтобы сохранить для нее родную речь, родной язык и родную культуру.

Постижение своей национальной культуры дает человеку неоценимое богатство. Но иногда случается, что также имеется возможность с головой окунуться в культуру другого народа, до самых истоков, с народными песнями и древними легендами, с загадками и традициями празднеств и гуляний, увидеть те «драгоценные камни», которые спрятаны в самых недрах старинных, сохраненных и пронесенных через столетия уникальных народных традиций. Тогда можно говорить о том, что богатство человека удваивается. Не отрицая своего Я, не утрачивая национальной сущности и не забывая родного языка, он «впитывает» новую культуру. Ученые постоянно твердят о том, что человеческое сознание имеет уникальную способность вмещать в себя массу полезной информации.

Такой подарок ждал нашу маленькую Маргариту, и мы отправились вместе с ней в это увлекательное путешествие.

Эта книга содержит в себе опыт одной самой обычной семьи, попавшей в нестандартные культурологические обстоятельства. Мы постарались изложить на этих страницах все ставшие важными для нас вопросы, на которые мы годами искали ответы. Мы надеемся, что книга будет полезна другим мамам и папам, а также бабушкам и дедушкам, чьи дети и внуки получают образование на языках, отличных от родного, и кто ищет интересующую их информацию на самые разные темы на перекрестках мультикультурного пространства.

Для многих наших соотечественников, которые находятся вне пределов России, неродной язык обучения в детских садах и школах — это необходимость, поскольку в большинстве стран дети обучаются только на государственном языке или нескольких государственных языках. Однако еще остались такие территории, где традиционно, поколение за поколением, русские по национальности люди получают начальное, а иногда и основное образование на своем родном языке, отличном от государственного. В этом случае, если у детей в этом смысле больше разного рода свобод, родителям порой бывает сложновато принять решение, как эти свободы реализовать.

• Стоит ли нашей семье следовать привычным лингвистическим стандартам общества, которое нас сегодня окружает? Не изменится ли это общество через ближайшие 10–15 лет?

• Да, я здесь родился и вырос, и мой основной язык русский, но должен ли путь ребенка повторять мой собственный?

• Является ли система обучения государственному языку и русскому языку вне пределов России такой же эффективной (неэффективной), как это было тогда, когда я сам был ребенком?

• Имеются ли у нашей семьи необходимые и достаточные ресурсы, чтобы включаться в систему образования ребенка на неродном языке?

Каждая семья отвечает на такие вопросы самостоятельно и делает свой осознанный выбор. Мы тоже потратили некоторое время на размышления, собственно, мы и не переставали размышлять. День за днем мы продвигались во времени, знакомились с разными интересными людьми, обсуждали с ними возникающие проблемы и приходили к различного рода умозаключениям. Мы предполагаем, что ситуации, в которые мы попадали, задачи, которые решали, эмоции, которые испытывали, интересны кому-то еще, для них и написана эта книга.

Если коротко, наш выбор был в том, чтобы сохранить и приумножить то богатство, которое нам смогли передать наши собственные родители и учителя, но в то же самое время мы хотели, чтобы ребенок смог узнать и полюбить иной язык и иную культуру и разделить эту любовь со своими эстонскими друзьями, которых, как мы верили (и не ошиблись!), появится много. Как оказалось впоследствии, мы поставили перед собой совсем не простую задачу, решение которой потребовало мобилизации множества душевных сил и иных ресурсов, а как мы смогли это реализовать, мы и пытаемся рассказать в данной книге. Мама ребенка не является профессиональным литератором, лингвистом или педагогом в части обучения иностранным языкам. Я самая обычная мама, которая попыталась описать все, что происходило в нашей семье за те несколько лет, пока Маргарита ходила в эстонский детский сад, все свои мысли и чувства, которые было бы приятно и полезно разделить с другими, самыми обычными, мамами.

В течение всего «детсадовского» периода я активно общалась с воспитателями и другими родителями, искала различные источники информации и много читала, пытаясь получить максимум данных о том, как развиваются двуязычные и многоязычные дети и как научиться не сравнивать их с одноязычными детьми.

Наконец, мне пришла в голову идея собрать все наблюдения воедино и получить комментарии ведущих европейских специалистов в области психологии и воспитания детей. Я предположила, что дискуссия могла бы являться лучшим форматом для этой книги. Согласитесь, каждый родитель имеет право на собственную точку зрения. И, определенно, каждый родитель сгорает от нетерпения услышать мнение опытного профессионала, который может поддержать взгляды родителя, а может и аргументированно возразить. Для нас имеет ценность именно то, что таким образом мы имеем возможность взглянуть на интересующие нас вопросы со многих сторон. Родители — практики и экспериментаторы. Ученые владеют теорией и имеют доступ к еще более широкой практике. Посмотрим, как это сработает.

Для удобства участники нашей международной дискуссии выступают под следующими именами:

Автор — мама двух детей-полилингвов, Алена Бурова, Эстония

Лингвист — эксперт по кросс-культурным коммуникациям, методике и дидактике междисциплинарной работы с естественными би- и полилингвами, Екатерина Кудрявцева, Германия

Психолог — практикующий специалист по развитию, воспитанию и обучению би- и полилингвов, арт-терапевт, Ирина Лафи, Марокко

Полагаю, что как научные данные, так и практические рекомендации и советы смогут вызвать интерес у любопытствующего читателя.

Поскольку специалисты ведут свой диалог с позиций современной науки и стремятся выражать свои мысли как можно более четко и лаконично, они достаточно часто используют научные термины. Бывает очень сложно понять, насколько такие термины знакомы читателю. Думаю, что многие из них, безусловно, постоянно находятся «на слуху». И все-таки, после некоторых раздумий, я сделала ссылки на определения, использованные в тексте, и составила небольшой словарь научных терминов в конце книги, где все понятия, использованные в ходе нашей дискуссии, собраны вместе и ранжированы в соответствии с главами.

Кроме того, я подготовила для читателей совсем небольшой список рекомендованной научно-публицистической литературы. В него я включила работы авторов, которые давно и с увлечением рассказывают всем интересующимся о явлениях билингвизма и дают хорошие советы по организации образования на нескольких языках и сохранению родного языка. Поскольку человеческий опыт является уникальным, возможно, именно в этих книгах любознательный читатель найдет ответы на свои индивидуальные вопросы. Я разместила этот список в самом конце книги. Если наши тексты пересекаются с тематикой отдельных разделов в приведенных в списке произведений либо идет прямое к ним обращение, я указала в скобках порядковые номера книг из списка, например, (7). Если в скобках указано несколько номеров, например, (3,9), это значит, что идет отсылка сразу к нескольким источникам. Приятного чтения!

ЛИНГВИСТ:

Можно я уже воспользуюсь правом прокомментировать услышанное?

Алена говорит о задаче родителей как: «…самое большое, что мы можем для них сделать, это помочь научить их отличать „белое“ от „черного“, хорошее от плохого…» — и здесь мы попадаемся в ловушку стандартов. Потому что в реальном мире, а, тем более, в мире билингвов нет «черного» и «белого». На белое и черное привыкли делить мир монолингвы, носители одного ключа к реальности, одного языка и одной культуры. Билингвы же видят все по-другому, в межкультурном контексте. И так же интерконтекстуально они воспринимают «добро» и «зло». Например, родители в доме престарелых — это «добро» или «зло»? Для россиян — зло, для немцев — совершенная норма. Собирать грибы огромными корзинами в лесу — добро или зло? Для россиян — добро, норма. Для немцев и некоторых других европейцев — зло, запрет, даже законодательно закрепленный в ряде стран.

Я предложила бы сразу сместить акценты, поскольку мы собрались для обсуждения явлений билингвизма и полилингвизма. Давайте исходить из того, что для естественного билингва владение вторым, третьим языком как родными — это не просто лингвистическая компетентность, не просто умение кому-то что-то сказать на разных языках. Это способность и желание находиться в разнообразных культурных ОТНОШЕНИЯХ С МИРОМ. Каждый язык для билингва — это новая культурная Вселенная. Два и более родных языка — это рост и приумножение таких Вселенных, их многообразие. Но не хаотичное, а четко структурируемое самим будущим би- и полилингвом.

Билингв не может просто так перенести понятия «хорошо» и «плохо» из одной картинки мира в другую, из одной культуры в другую.

И для нас, его родителей, очень важно начать осознавать как ограничитель свою установку на монокультурное, черно-белое видение мира и инициировать в себе начало изменений. Вместе с ребенком, «нога в ногу», мы отрабатываем именно ГОТОВНОСТЬ переключаться, не только в языках (в том числе интонации) и экстралингвистических проявлениях (мимике, жестах, дистанции при разговоре, рукопожатии), но и вот в таких этнокультурно обусловленных погружениях.

Как начать? Например, с самого раннего детства обсуждать с детьми, что в природе нет ничего окончательно хорошего или плохого, все нейтрально. Так, как лучше для жизни, продолжения рода. Дождь, солнце, ветер, снег — ни хорошо, ни плохо. И только когда чего-то слишком много или чересчур мало, ситуация ухудшается.

Глава первая
Перемены

Наша Маргарита никогда и не думала оказаться в Эстонии. В возрасте двух лет она жила в Петербурге и называла себя Чика, потому что ей сказали, что она девоЧИКА. Наверное, ей было так проще. С этим именем связаны ее самые первые лингвистические эксперименты: «Я ЧИКА муху ПОгоню». Маргарита была смелая девочка, хотя мух все-таки боялась.

Эстония возникла неожиданно и материализовалась очень быстро.

Чика вместе с мудрой собакой, которая учила ее ходить, пересекла на машине границу. На следующий день Чика пошла в самые обычные в нашем понимании ясли. Эти самые обычные ясли находились в самом обычном для Эстонии детском саду. Хотя официально позиционировались они как двуязычные, внутри царил великий и могучий русский язык. Так Маргарита познакомилась с веселой русской воспитательницей Полиной и серьезной авторитетной нянечкой Наташей, которая обладала ценным даром виртуозно завязывать шарф под самые уши, что особенно ценилось в родительской среде.

Сад принес с собой первые вирусы.

Чика нарезала круги по комнате, чтобы ее не поймали и не закапали в нос эти жуткого цвета капли. Собака проявляла сочувствие. Сидя на горшке, Чика цитировала страницы из Мойдодыра, проставляя акценты страшным гнусавым голосом, потому что нос все-таки был раздут.

Чика вообще всегда любила стихи, поэтому мы читали их дома каждую свободную минуту. Стихи легко запоминались, прекрасно декламировались, вызывали всеобщий позитив и бурные аплодисменты. Весь год Чика по вечерам получала и выдавала стихи прекрасных русских поэтов, про зайцев с балалайками, баюкающих котофеев, и таинственных «гулей», не поддающиеся никакой житейской логике. Под стихи и уговоры нос заполнялся волшебными мазями, и каждый день напоминал прежний, за исключением быстро промелькнувшего на фоне антибиотиков периода воспаления легких.

Нос просуществовал в состоянии извергающегося вулкана почти целую вечность, пока добрый эстонский доктор, один из череды добрых частных докторов, не вымолвил загадочную фразу: «Эта… аллергия… похоже, открывает двери любой простуде». Наконец лекарство было найдено! Капли от аллергии не оставили и следа от наших проблем с непрекращающимися насморком и кашлем. Зато из этого периода Маргарита вынесла весомый багаж, состоящий из тех старинных русских слов и оборотов, которым не научит ни один учитель.

Незаметно пришло следующее лето.

Яркое всепроникающее эстонское солнце ознаменовало продолжение борьбы с различными проявлениями всевозможных аллергий, в том числе на пыльцу, завивавшуюся в сумасшедшие космические кольца, и на прямые солнечные лучи. Вырвать ребенка из лап хмурого мегаполиса под названием Петербург было совсем не просто. Эстония встречала нас бурно.

Определенно, Маргарита не каждый день бывала в детсадовской группе. И все-таки это был решающий год, когда мы начали «подозревать», что простого и однозначного пути в освоении эстонского языка у нас не получится. Но об этом в следующей главе.

ПСИХОЛОГ:

С рождения до трех лет — это именно то время, когда закладываются основы речевых навыков и умений ребенка.

Считается, что до шести месяцев младенцы спонтанно произносят множество различных звуков, которые могут быть использованы ВО ВСЕХ ЯЗЫКАХ мира (1). Это означает, что в начальный период ребенок не имеет никаких предрасположенностей именно к тому языку, которым владеют его родители. Ребенок «выбирает» родной язык в более позднем возрасте, когда он начинает отдавать предпочтение тем звукам, которые подкрепляются родительским вниманием, то есть они становятся для него более значимыми.

Наконец, к концу своего первого года, дети произносят первые слова на родном языке. Имеются исследования, что по всему миру, на любом языке, первые слова детей всегда одинаковы: они называют родителей, членов семьи, питомцев, выражают свои желания — «хочу», «дай», говорят «да» и «нет».

Экспериментально доказано, что структуры мозга человека являются более или менее сформированными уже к трем годам. Подумайте только, до семи месяцев мозг формирует 50% своего потенциала, а к трем годам — около 80%. Основы мозговой оперативной деятельности закладывается именно в этот ранний период. Конечно, развитие мозга идет своим чередом и после трех лет, но в каком-то смысле это уже просто использование и доразвитие того, что было заложено в первые годы жизни.

ЛИНГВИСТ:

Что можно добавить к сказанному выше?

Если ребенок слышит более одного языка и живет в более чем одной культуре во младенчестве или в раннем детстве, оптимально до 8 лет, у него формируются две (билингв) и более (три- и полилингв) этнолингвокультурные картинки мира. Но не отдельно друг от друга, а как бы проникая одна в другую наподобие пазла и взаимообогащаясь. Другими словами, наличие разных языковых и культурных систем в окружении ребенка обеспечивает формирование более мощной смысловой системы, отличной от подобной системы у одноязычного ребенка.

Не следует волноваться, если би- или полилингв начнет говорить позже, чем одноязычные дети. Ведь его мозгу нужно выполнить в два раза больше работы, чем мозгу его сверстников! И здесь принципиально важно, чтобы взрослый носитель каждого языка говорил с ребенком именно на своем родном языке и взаимодействовал с ним в рамках своей родной культуры, последовательно реализуя принцип «один человек — один язык». Это помогает ребенку выделить систему каждого из языков и каждой из культур. И уложить эти системы в своем сознании.

Другими словами, ребенку необходимо четкое представление о «принадлежности» языков, например «язык мамы — язык папы». Это поддержит ребенка в распределении слов, интонаций, поведенческих характеристик по «правильным» языкам и культурам.

ЗАМЕТКИ ВНИМАТЕЛЬНОЙ МАМЫ

____________________________________________________________

⠀

Авторы были бы благодарны, если бы Вы смогли поделиться своими размышлениями и наблюдениями. Возможно, Вы захотите задать вопрос или даже получить консультацию.

Мы всегда на связи по адресу электронной почты hello@lingvomama.eu

Глава вторая
«Абракадабра» в ясельной группе

Несмотря на то, что наша ясельная группа состояла преимущественно из русских детей, там встречались и эстонские малыши. Они ходили стайкой, как рыбки, и группировались вокруг другой воспитательницы, которая могла говорить с ними по-эстонски. Русские и эстонские дети перемещались разными курсами и, кажется, вообще не пересекались.

Надо сказать, что в 2-летнем возрасте малыши взаимодействуют друг с другом не по обоюдному желанию, а скорее по не-желанию делить какую-то вещь. Как цивилизованно делить вещи между детьми, которые говорят на разных языках и совсем не понимают друг друга, однозначно не ясно ни детям, ни взрослым. Пока воспитатели пытались успеть на нескольких языках, в меру своего умения, а главное, с использованием доступного словаря, устранить непрерывно зарождающиеся недоразумения, дети подбирали свою тактику взаимодействия.

Один из методов межкультурного взаимодействия, самого, кстати, популярного, по нашим наблюдениям, и в более старшем возрасте, мог определяться как «держись от них подальше», то есть полное отсутствие этого самого взаимодействия. Метод очень действенный и требующий минимальных ресурсов. От ребенка требуется на расстоянии опознать «своего» и «не-своего» и быстро ретироваться к «своей» воспитательнице, что 2–3-летние дети усваивают очень быстро. В 6–7-летнем возрасте, по моим наблюдениям «на районе», этот метод заставляет отъявленных хулиганов и забияк тормозить своих боевых коней и чинно проходить мимо подобной же компании, использующей «абракадабру» вместо «нормального» языка. Родителей, выросших в аналогичных лингвистических условиях, такое поведение очень устраивает, потому что «шелковые» хулиганы всем и всегда нравятся: они бравые, лихие, и в то же время что-то неопределенное, но всем понятное предостерегает их от крайностей. Некоторые взрослые все же иногда задумываются о психологических последствиях разделения детского мира на «своих» и «не-своих», но быстро вытесняют подобные мысли, поскольку этот вариант «нормальности» уже давно существует в головах самих взрослых, они с ним тоже ходили в СВОЙ детский сад и на СВОЮ игровую площадку, НО ВСЕ ЖЕ В ПОРЯДКЕ. Именно этот подход к ставшей уже взрослой жизни заставляет покупателей в магазине искать на униформе продавца табличку с его именем, с тем чтобы определить, как именно заговорить, и стоит ли вообще это делать.

Вернемся, однако, в детский сад. Были в группе такие дети, которые в погоне за привлекательными для них предметами игры и орудиями детского труда эксплуатировали совсем иные методы межкультурного обмена. Особо смелые и решительные использовали сокрушительную атаку и, пользуясь замешательством соперника, мгновенно забирали интересовавшую их вещь себе. Поскольку данный «метод» требует ограниченных временных ресурсов, и предварительное деление на «своих» и «не-своих» не производится, это иногда приводит к неожиданным результатам культурного обмена.

У Маргариты так и сложилось. Ее первым другом стал страшный двухлетний эстонский хулиган Эрик, которого боялись все мальчишки в группе.

Этот нестандартный эстонский парень использовал не только кулаки для добывания привлекающих его игрушек. Он кусался! Бесполезно было его останавливать, поскольку слушался он только маму, которую любил больше всех на свете, и для которой делал немыслимое: после драки он всегда извинялся. Девочек Эрик кусал редко, потому что, зная о его репутации, девочки вообще к нему не приближались, прилежно применяя тактику «держись подальше», но новичок Маргарита по незнанию все же «попала на зубок», что и стало достоянием общественности.

Вечером Эрику, по настоянию его мамы, как обычно, пришлось извиняться. И тут мы приближаемся к трогательному моменту. Эрик, подталкиваемый своей мамой, буквально «подъехал» на платформах ботинок и выдавил хорошо заученную «абракадабру», которая на эстонском языке означала всего лишь «Извини, пожалуйста». Эта фраза абсолютно понятна любому эстонцу, но для неподготовленного русского она звучит волшебно. Мы с Маргаритой восхитились. Наше восхищение было замечено, что привело к приглашению на День рождения, поскольку хулигану на днях исполнялось три года.

Так началась детская дружба международного масштаба, в результате которой нами было выучено несколько эстонских слов, но гораздо больше слов из русского репертуара было выучено нашим эстонским другом. Позже я смогу объяснить себе и вам, читатели, почему вышло именно так! Однако тот короткий период межкультурного обмена игрушками с эстонским другом так и не привел к каким-либо значительным сдвигам в овладении эстонским языком. Возможно, потому что другие дети, в том числе эстонцы, к Эрику и, соответственно, Маргарите приближаться не отваживались.

Вскоре Эрика перевели в другой детский сад, который находился ближе к его дому, а веселая воспитательница Полина уволилась.

Последующий непродолжительный период времени я потратила на то, чтобы выяснить у заведующей и у воспитателей, которые пересылали меня от одной к другой, когда же мой ребенок заговорит по-эстонски, и что надо для этого организовать. Но перспективы выглядели все туманнее и туманнее с каждым ответом. Стало ясно, что я затрагиваю какой-то «потусторонний» вопрос, на который НИКТО не знает ответа. Также стало ясно, что ответ непременно надо найти.

Решение созрело одномоментно, и я бросилась искать для своего ребенка новое, и главное, эстоноязычное сообщество. Сохранять неопределенность казалось мне самой неправильной из всех стратегий.

АВТОР:

Разрешите остановиться на статистических данных. Известно, что около 70% населения земного шара используют в ежедневном общении два или более языков. Причем это характерно как для регионов, где проживают бок о бок разные национальности, например, в Дагестане, в Южной Америке, Новой Гвинее, так и для стран, где принято знать несколько языков соседей или по крайней мере один дополнительный язык, служащий средством наднационального общения. Около ЧЕТВЕРТИ стран официально признают два языка на своей территории.

Если посмотреть, каким образом распределяются примерно 6900 языков, на которых говорят во всем мире, то становится очевидным, что нормой стоит считать именно двуязычие, а владение только одним языком скорее исключение (1).

ЛИНГВИСТ:

Во многих странах системы образования давно приспособлены к тому, что население общается и имеет потребность самовыражения, взаимодействия, ведения административной и торговой деятельности одновременно на нескольких языках. Другие страны, как Эстония, Латвия, ФРГ, еще только закладывают основы своей интерлингвальности и кросс-культурности. И здесь именно родителям будущих би- и полилингвов необходимо брать инициативу в свои руки и начинать думать о социальной (этнолингвокультурной) адаптации детей.

В наше время часто бывает так, что в семье сосуществует несколько языков. Например, мама говорит по-русски, папа по-эстонски, и, таким образом, ребенок приобретает естественным образом от своих родителей сразу два языка. Этот ребенок априори информирован о том, что языков существует несколько, и он знает, что можно общаться на каждом из них в контексте соответствующих культур.

Совсем другая ситуация, когда в семье для общения используется только один язык. И этот язык является родным для обоих родителей, а значит, и пока единственным для малыша. Давайте рассмотрим, в каком возрасте оптимально приступать к освоению (НЕ изучению, так как механизмы совсем ИНЫЕ, о чем мы расскажем в дальнейшем) другого (странового, государственного) языка в этом случае. Согласно многолетним наблюдениям, возраст от 1,5 года до 5 лет видится нам наиболее благоприятным. Особенно, если ребенок погрузится в общение на нем в естественных условиях, с помощью тех же механизмов, которые он использовал в постижении первого языка.

Задачей родителей является ознакомление ребенка с тем фактом, что не все люди говорят на одном языке. Чтобы ребенок при «столкновении» с разноязычием не был шокирован. В раннем возрасте можно начинать водить ребенка в ясельные группы с другим языком погружения на непродолжительное время, например на 1–3 часа. Кружки по интересам для самых маленьких, как, например, хоровое пение или рисование, тоже кажутся хорошим вариантом перехода от домашней к общественной коммуникации (3).

Не рекомендуется отдавать ребенка в инокультурную и иноязычную среду сразу на полный день. В такой ситуации ему будет непросто одновременно погрузиться в домашний и страновой языки, избегая лингвистических и психологических проблем. В этом случае, если другого выбора нет, предпочтительнее двуязычные детские сады, где можно слышать оба языка, и имеется наработанная методическая база по взаимодействию с потенциальными билингвами.

ЗАМЕТКИ ВНИМАТЕЛЬНОЙ МАМЫ

____________________________________________________________

Мы всегда на связи по адресу электронной почты hello@lingvomama.eu

Глава третья
О базовом доверии к миру

Почему-то в Эстонии многие думают, что в России все люди разговаривают по-русски. И что в русских школах исключительно русские дети общаются на русском языке с русскими учителями, царит совершеннейшее понимание в обществе. Однако, наверное, не совсем так. Все же есть отдельные части России, такие как Башкирия, Бурятия, Татарстан, там, наверное, люди живут в состоянии счастливого двуязычия или многоязычия, которое обеспечивает еще более полную ясность…

На самом деле вообще все не так, поскольку в России в целом, а в больших городах в частности, огромное количество мигрантов, в основном из Средней Азии и Ближнего Востока. И да, многие из них просто не владеют русским языком, даже на начальных уровнях. К сожалению, в обществе об этой проблеме принято умалчивать. И только школьные учителя ближе к первому сентября начинают поднимать вопросы, связанные с недостатками методик обучения иноязычных детей русскому языку, поскольку порой в отдельные классы попадает достаточно большой процент детей, которые зачастую просто не понимают речи педагога. На хрупких плечах работников образования и держится весь этот немыслимый интеграционный баланс, и только они знают, каких усилий и душевных резервов стоит сохранение прочного «русского мира».

Предположите, какое количество людей, проживающих в главных городах России, совсем не использует русский язык в каждодневном, регулярном общении? В отдельных отраслях промышленности доля сезонных иностранных работников составляет более половины. Спросите меня, как на это реагирует местное население. Отнюдь не лояльно.

Среднему русскому человеку, с его установками на монополию русского языка повсеместно, а уж тем более в пределах своего региона, где он родился, женился и пригодился, сложно воспринимать такую картину мира, где он не понимает, что говорят люди, окружающие его. Он не был готов к такому повороту современности, когда огромные народные массы постоянно перемещаются в поисках лучших экономических и социальных условий, пересекая его домовладельческие территории. Действительно, люди, составляющие эти живые потоки, представители различных этнических подпространств, мало думают о поиске языкового и культурного компромисса с титульным населением, просто потому что для них это броуновское движение, начавшись, уже не заканчивается. Действительность такова, что коренному обывателю, носителю своего единственного, великого и могучего русского языка даже в родном российском регионе становится жить не просто.

Вообразите, Россия, уездный город, праздник, гуляющие люди, местный житель в центре всего этого водоворота. ЧТО НЕ ТАК? Непонятная речь в самом сердце родного города! И если у ребенка такая «абракадабра» не вызывает тревоги, он и так многого не знает и настроен на бесконечное познание, то стандартного одноязычного взрослого она одномоментно низвергает в пучину бесконечных вопросов о том, что думают и делают все эти люди, и как быть ему самому, если ничего не понятно. Это состояние называется отсутствием базового доверия к происходящему. Но мы говорим пока еще об исключительных обстоятельствах, в которые коренные жители России попадают не так часто.

Сложнее ситуация просматривается для представителей русскоязычных диаспор за рубежом, представителей, как их теперь называют (и с чем многие в корне не согласны!), национальных меньшинств. Можно представить, как чувствуют себя люди, которые ПОСТОЯННО находятся в состоянии непонимания того, что происходит у них за спиной. Ученые описывают это так: стресс и беспокойство становятся привычными, когда человек проводит слишком много времени с тревожными пугающими мыслями. Его тело входит в состояние бдительности, настороженности. При этом, по мнению врачей, организм наполняется гормонами, которые усиливают тревожность еще больше. Так проявляет себя базовое недоверие к миру.

Я много раз наблюдала, как ведут себя наши соотечественники в странах ближнего и дальнего зарубежья. Не секрет, что они сильно выделяются на фоне пестрой толпы, именно описанным выше выражением состояния бдительности. Это можно принять за адаптационную норму, но только при условии, если человек находится в состоянии непонимания в краткосрочном периоде.

Но есть же «долговременные» зоны «непонимания». Там, где люди живут без знания государственного языка страны всю свою жизнь. Турки в Германии, пакистанцы в Дании, китайцы в Швеции, узбеки в России, армяне во Франции, список можно продолжать. Также есть зоны, где имеются закрытые или почти закрытые русскоязычные сообщества. Для советских людей все началось в 90-е годы прошлого века и связано с развалом Советского Союза на отдельные независимые государства либо с массовым перемещением русскоязычных людей за пределы постсоветского пространства. Условно говоря, русскоговорящие жители этих территорий проживают в исторически определенных районах, общаются со своими соседями на всем понятном русском языке, ходят в магазины, где могут обслужить по-русски, их дети посещают русские школы, куда теоретически могли ходить и их родители. Жителям таких зон комфортно находиться в своей привычной среде и не комфортно думать об изменениях. Испытывают ли они неудобства, проехав пять остановок на автобусе до соседнего района, где все-таки говорят на государственном языке, отличном от русского? Либо услышав непонятный ответ из телефонной трубки при звонке в регистратуру поликлиники? Вопрос индивидуальный, опять же зависит от того, насколько много человек понимает из другого, государственного или какого-то не совсем государственного языка, на котором он мог бы общаться. А если он совсем не понимает? Мы исходили из того, что делить мир на «свое, понятное» и «не свое, непонятное» по крайней мере неприятно, даже если это и стало привычным делом. И доверия к «не своему, непонятному» точно нет. Мы наблюдали это и в России, и за ее пределами. А относится ли это к базовому доверию (или недоверию) к миру вообще, и порождают ли эти процессы стресс — пусть решают специалисты.

Можем ли мы, как родители, взвалить на себя ответственность за все эти будущие взаимоотношения нашего ребенка с миром и ограничить его возможности владения языками? Ну уж нет, легче помочь ему научиться понимать, что говорят люди, и доверять им. Эстонский, английский, финский, любой последующий… какая разница, если от этого зависит уровень счастья. Считают же ученые, что мозг ребенка прекрасно справляется с любыми интеллектуальными вызовами и способен усваивать намного больше информации, чем мы ему в реальной жизни предлагаем! И если существуют кросс-культурные и мультикультурные пространства, в рамках которых коренное население использует в повседневной жизни, как минимум, 2–3 языка, в том числе это относится и к коренным народам Балтии, поскольку это предопределено исторически и территориально, то почему наш ребенок должен быть исключением? Если факт понимания других людей имеет отношение к гарантированному душевному комфорту, мы присоединяемся!

Наш ответ сомневающимся бабушкам и тетям ребенка был категоричен: если другие дети могут, то может и наш ребенок. Физиология человеческого мозга это позволяет. У человека масса нереализованных ресурсов, а особенно у маленьких детей.

Поехали!

ЛИНГВИСТ:

В этой главе описан широко известный в мире (Франции, США, Германии и т.д.) феномен, когда взрослые мигранты всю жизнь существуют без знания государственного языка принявшей их страны.

В государствах Балтии этот феномен возник по иным причинам, чем в других странах Европы. Что случилось с русскоязычным населением Литвы, Латвии и Эстонии, а также иных бывших союзных республик, прекрасно известно. От них в 1990-х «ушел» Советский Союз. То есть когда-то эти люди были частью русскоязычного мира, а потом перестали ею быть. Потому что бывшие республики обрели независимость, стали самостоятельными странами.

Во времена СССР русскоязычное население не стремилось к овладению языками регионов своего проживания. И это считалось абсолютной нормой, потому что языковая политика Советского Союза выстраивалась в пользу русского языка как единственного общего.

АВТОР:

Найдутся возражения, что сравнение русских в Прибалтике с остальными национальными диаспорами достаточно спорно, поскольку наши соотечественники столетиями жили на территориях, ставших впоследствии странами Балтии, и нынешнее русскоязычное население — это и потомки людей, живших здесь и в 18—19 веках, и переместившихся в 1918—1940 годах, и позже, в советское время, а также переехавшие после восстановления независимости в 1990-х годах трудовые мигранты. Многие из этих людей считают себя коренными жителями, поскольку здесь они родились, здесь жили их родители, а часто и прародители, что, по их мнению, уравнивает их культурное наследие с культурным пространством титульной нации.

ЛИНГВИСТ:

Все так, но мне бы не хотелось касаться политических вопросов. Безусловно, каждый человек имеет право на свою точку зрения. Однако я убеждена, что ребенок не должен быть заложником политических взглядов родителей, хотя бы потому что политическая ситуация постоянно меняется. И эпоха родителей закончится к тому времени, когда ребенок начнет строить свою собственную взрослую жизнь. Почему бы родителю не предоставить ребенку право выбора, снабдив его всеми необходимыми для этого ресурсами? Я имею в виду не только лингвистические, но и этнокультурные, вариативные историко-культурные и иные ресурсы.

Но мы отвлеклись. В других странах Евросоюза — в Германии, во Франции, в Испании — тоже существуют достаточно крупные русскоязычные сообщества, состоящие из сугубо русскоязычных граждан. Механизм возникновения этих сообществ иной, чем в странах Балтии, но основной отличительный признак — тот же.

Люди, образующие эти общины, психологически «закрыты» от проникновения другого языка, кроме русского, в свою частную диаспоральную жизнь. Со стороны это выглядит так, что они не готовы, не считают для себя важным учить язык страны проживания и стараются приспособиться всеми возможными и невозможными способами к существованию в ней без странового языка. Создают свою маленькую русскоязычную ракушку внутри иноязычного и инокультурного океана.

На самом деле, конечно, речь идет вовсе не о принципиальном отрицании факта существования странового языка, а о простом бытовом удобстве. Эта часть населения живет в понятной для нее диаспоральной культурной среде, включая работу, которую можно выполнять без знания государственного языка. У таких людей отсутствует личная заинтересованность, мотивация к изучению нового языка, потому что у них есть состояние комфорта на текущий момент времени. И для его поддержания не требуется знание странового языка. Благодаря системе принявших их стран, у диаспоры есть основания полагать, что зона комфорта, в которой они пребывают, является стабильной и долговременной.

Да и нейролингвисты подтверждают, что изучать новые языки, начиная с 40–50 лет, становится непросто, требуется больше времени и больше усилий. С этим же связано то, что адаптация человека более пожилого возраста, его интеграция в иную культуру, протекает сложнее. Он оказывается под давлением необходимости, ощущает себя некомпетентным и беспомощным. Такого положения вещей старшее поколение, естественно, стремится избегать; и ищет общества подобных себе, понятных людей в понятном контексте.

Таким образом, появляются мини-сообщества, культивирующие «свои» культуру и язык в «чуждом» мире. В науке данный процесс определяется как «само-геттоизация», то есть диаспора САМА образует собственное, закрытое от внешних влияний пространство, и формирует там свою картину мира.

Образ жизни и восприятие окружающей действительности внутри подобных замкнутых сообществ существенно отличаются от картины мира их соотечественников, адаптировавшихся к языку и культуре новой страны и использующих их в профессиональной и бытовой сфере. И, конечно, от картины мира коренного населения принимающей страны.

Казалось бы, само по себе существование описанных выше «национальных зон комфорта» поддерживает у русскоязычного сообщества в мире ощущение удовлетворенности и защищенности. Однако в «закрытости» человека от остального мира кроется и серьезная опасность. То, что подходит для людей преклонного возраста, категорически недопустимо для молодежи.

Проблемы начинаются тогда, когда члены «закрытого сообщества» начинают распространять свой образ жизни на детей и внуков, потому что проживание рядом с себе подобными — и есть основа их комфорта. Иллюзии старшего поколения, ставшие для них привычными и жизненно необходимыми, наследуются новыми поколениями, формируя и их картину мира, ограниченную описанным выше явлением «приспособленчества». И «обрезая» тем самым их возможности для самореализации, получения интеркультурного образования и более высокооплачиваемой работы — как в стране пребывания, так и в иных странах глобального мира.

Подрастающая в «диаспоральных сообществах» молодежь находится в условиях самой настоящей культурной депривации*. Не владея в совершенстве языком страны проживания, эти молодые люди бесконечно далеки от ее культурного и делового мира. Однако, что не менее негативно, они отделены и от реально существующей культуры родины своих предков. Поскольку становление русскоязычной культуры в искусственно созданных старшим поколением «диаспоральных раковинах» также не идет в ногу с современностью в России, а застывает в удобном для диаспоры формате давно минувших дней.

Что же происходит с молодежью, которая с детства была «заперта» внутри одной диаспоральной общины? Настает период, когда девушкам и юношам необходимо получать высшее или специальное образование, искать свое место в жизни. Но они не по своей вине пропустили момент, заложенный в онтогенезе* на освоение языка страны проживания, не смогли использовать его для культурной интеграции — и чувствуют себя чужими в родной по факту рождения стране.

Думая, что они в совершенстве владеют языком страны исхода родителей, молодые представители русскоязычного сообщества вне РФ пытаются обрести себя на исторической родине — и тоже терпят поражение. Потому что «не находят общего языка» с воспитанным в иной культурной парадигме коренным населением. В реальности молодые представители русскоязычной диаспоры, выросшие только на русском языке вне РФ, являются носителями менталитета и культурных составляющих, которых в чистом виде нигде уже не существует.

Сужение возможностей для получения образования в стране проживания, невозможность самореализации с использованием только русского языка вне РФ, и, как следствие, задержка развития личностного интеллектуального и деятельностного потенциала — все это крайне негативно сказывается на психическом состоянии данных молодых людей. Кто-то, в конце концов, понимает суть происходящего, начинает активно учить язык и интегрироваться, насколько это возможно, в текущие реалии, скорректировав, тем самым, также и судьбы своих потомков. Кто-то, наоборот, возвращается в диаспоральную общину, «застревает» в «параллельном мире», обрекая себя и своих детей на непонятное будущее во имя призрачного сиюминутного комфорта.

Я хотела бы сделать акцент на том, что без знания других языков, как инструмента погружения в реально существующие культуры, находящиеся рядом, благополучный исход из диаспоральной общины невозможен. Позитивная интеграция в новую культуру происходит только через язык, на языке как инструменте коммуникации. При этом никто не предлагает отказаться от языка родителей. Наоборот — мы призываем осваивать и его, и культуру его носителей в ее исторических и обязательно современных формах.

Уважаемые родители! Приходит время признать, что для детей двуязычие — это не уход от собственной культуры, а осознанная сначала родителями, а затем и самим ребенком необходимость постоянного развития при обязательном сохранении своей культурной идентичности, это заданный жизненной ситуацией ШАНС вашего малыша. Действительно, не мы выбираем — быть ли ребенку билингвом, а он становится им в связи с различием языков в семье и в окружении.

ПСИХОЛОГ:

Ученые сходятся во мнении, что чем младше ребенок, тем больше у него шансов овладеть вторым языком в максимально возможном объеме и с естественным произношением. В детском возрасте память более восприимчива, в отличие от взрослого ребенок не стеснен комплексами, не боится совершить ошибку, не вспомнить вовремя нужное слово. Кроме того, у детей сильнее мотивация к учению. Но главное — это возраст. Только у детей в возрасте до пяти-восьми лет сохраняется способность усваивать второй язык таким же естественным способом, что и первый, потом они постепенно теряют эту способность, а по достижении 12–15 лет могут изучать иностранный язык только аналитически, как взрослые.

С 18–20 лет естественная способность к овладению языками постепенно затухает. Причина этого — изменения, которые происходят в тканях мозга. Есть мнение, что если ни один второй язык не был изучен до взрослого возраста, то шансы овладеть им после указанного выше рубежа остаются только у небольшого процента людей.

Взрослые, даже если их мотивация достаточно высока, не всегда могут овладеть вторым языком в достаточной степени (3, 9).

АВТОР:

В дополнение поделюсь интересной теорией. По мнению ученых, существуют своеобразные «критические (сензитивные*) периоды» — «окна обучения» разным вещам. В такие «критические периоды» утята учатся плавать, птицы — летать, зрение котят настраивается на наклонные линии, младенец начинает ходить, а ребенок 3–8 лет закладывает прочную основу для владения несколькими языками (5). Но почему все эти периоды заканчиваются? Очевидно, потому что, в биологическом смысле, предполагается, что времени для выполнения форсированных функций обучения организму было выделено предостаточно, и теперь в этих функциях необходимости больше нет.

ЗАМЕТКИ ВНИМАТЕЛЬНОЙ МАМЫ

____________________________________________________________

Мы всегда на связи по адресу электронной почты hello@lingvomama.eu

Глава четвертая
Новички на пороге

Только новый в городе Таллинне человек не понимает всю бессмысленность обзвона детских садов, поскольку для зачисления нужно подать заявление в Управление образования, что обычно делается сразу после рождения ребенка, и тогда он попадает в ОЧЕРЕДЬ. Очередь движется 2–3 года, таким образом достигаются запланированные результаты.

Я действовала как умела… Нашла в интернете телефоны нескольких эстонских детских садов, которые территориально подходили. Позвонила в первый. Невероятно, но такая бессмысленная акция оказалась результативной, а зачисление возможным. Действительно, новичкам везет.

А мы на самом деле были почти нулевыми новичками.

На момент выхода ребенка в «открытый космос» эстонской культуры папа знал несколько слов вежливости и волшебное слово «ettevaatlikult» (в переводе «осторожно»), которое было напечатано во всех бассейнах большими черными буквами. Почему так мало? Мы думаем, потому что он много работал и вынужден был концентрироваться на английском языке в этом периоде времени, совпавшем с переездом. Наверное, дальше своего офиса и бассейна он не ходил?

Мама проявила несколько большую сознательность и в течение предыдущего года обзавелась детскими книжками-«словарями», с толстыми страницами и великолепными картинками, типа «Мои первые 100 эстонских слов». Читала она эти книги на эстонском самолично, сейчас уже можно с полной уверенностью сказать, что абсолютно неправильно, зато ребенок прекрасно описывал все эти картинки с использованием великого и могучего русского языка, а эстонские буквы и слова в этом и не мешали. То есть можно определенно заявить, что книжки, хотя и активно использовались, но продвигать эстонский язык в семье никак не помогали.

Что касается самого ребенка, то в его активе была одна песенка на эстонском языке, наследие ясельной группы из нашего первого сада. Я сама активно пыталась выяснить содержание пеcни среди своих эстоноязычных коллег, но это занятие пришлось бросить, поскольку народные песни, русские, эстонские, любые, как правило, сложно поддаются современному переводу.

Вот и весь семейный багаж!

Казалось бы, то обстоятельство, что семья не то чтобы совсем, а вообще совсем-совсем не владеет тем самым языком, во владычество которого отправляется наша трехлетняя, беззащитная, немного избалованная, немного ленивая Маргарита, должно было испугать. Ну или хотя бы насторожить. Впоследствии многие наши знакомые обосновывали свой выбор языка обучения (вернее, отказа от обучения на эстонском в пользу родного и понятного русского) именно неуверенностью в собственных лингвистических навыках.

Но мы очень верили в эстонских педагогов, а также собирались не отставать от нашей дочери, шаг за шагом прокладывая дорогу в новый мир.

Маргаритин «новый мир» открывался каждый рабочий день в 8.30 утра. Через фойе современного детского сада мы попадали в поток, несущий обитателей этой маленькой уютной страны в столовую. Утреннему завтраку был посвящен загадочный стих, который дети шепотом декламировали и, «отрываясь» от родителей, исчезали в таинственных изгибах коридора.

Позже я сама смогла перевести эту оду самостоятельности, и до сих пор восхищена литературной и эмоциональной составляющей этого стихотворения. Там говорилось о том, что непременно сейчас они должны что-то самостоятельно сделать, без мамы, без папы…

Конечно, новички не сами прокладывали свой путь, а гроздью повисали на симпатичной и улыбчивой, немного застенчивой помощнице воспитателя по имени Брита. Кстати, Маргарита до сих пор общается с Бритой, консультируется по поводу сложных языковых конструкций, благо современные средства связи позволяют.

В каждой группе, как оказалось, новичков было всего несколько. Несмотря на то, что сад не маленький, все группы были смешанные по возрасту, то есть состояли из детей различного возраста и уровня развития. Казалось бы, странное решение, но странное именно потому, что МЫ к такому подходу не привыкли. На самом деле, все очень логично и удобно. Обучение детей производится в мини-группах по возрасту, а в группе постоянно присутствует не менее трех воспитателей, включая помощников, которые работают в мини-зонах. И это не считая воспитателей-специалистов, которые проводят уроки на своей территории: музыканты, спортсмены, подготовка к школе. Главное — спокойная и доброжелательная атмосфера, душевный комфорт. Каждую осень в группу приходят не более 4–5 малышей, которые достаточно быстро адаптируются, поскольку все остальные дети знают распорядок, уверены в себе, доброжелательны и, что немаловажно, с удовольствием берут на себя заботу о вновь прибывших. Забота — это главное слово, когда мы говорим о взаимоотношениях между разновозрастными детьми. Это то, что воспитывается из года в год. Маленькие принимают поддержку старших, осознают ее ценность, понимают, что быть «большим», взрослым — значит заботиться. Каждый новый учебный год, каждый сентябрь наши малыши становятся старше. Они уже знают, что отличает их от маленьких.

Конечно, не все детские сады в Эстонии работают по такой системе. Но нам повезло, у нас была возможность оценить ее преимущества.

Поразительно, но Маргарита даже перестала болеть. Буквально с первых дней. Видимо, было жалко тратить время на это бесполезное занятие.

Мы вышли на старт.

ЛИНГВИСТ:

Хотелось бы привлечь внимание читателя к тому, что ученые различают

• изучение/усвоение и

• освоение

новых языков в детском, подростковом и взрослом возрасте. Когда овладение двумя языками происходит одновременно или с небольшим промежутком во времени в детстве (то есть другой язык появляется в окружении ребенка до семи лет вместе с другой культурой), то говорят об ОСВОЕНИИ путем погружения в общение в рамках соответствующей культуры — двух родных или первых языков. Так ученые стремятся подчеркнуть, что оба языка усваиваются благодаря одним и тем же механизмам. Такое освоение качественно отличается от последующих способов изучения языков, поскольку эти процессы уже не столь «спонтанны», а формирующийся в результате их билингвизм уже нельзя назвать естественным.

Когда новые языки осваиваются, как в нашем случае, в детском саду в естественной среде общения, то говорят, что билигвизм или полилингвизм ребенка формируется естественным путем. Маленький человек относится к каждому из двух языков как к «своему». Он готов на любом из них общаться и выражать свои мысли и чувства. Эти языки становятся его инструментарием, неотъемлемыми частями самовыражения его интерлингвального и интеркультурного Я.

Еще раз хочу подчеркнуть, и это очень существенно, что для билингва субъективно нет никакого «второго» языка (3). Это другой язык, но не второй. Как только родители определяют любой язык для себя как «второй» они неосознанно снижают его значение. Для ребенка оба этих языка являются равнозначными, и родителям этот факт необходимо принять. В некоторых Европейских странах используется такой термин, как два и более первых языков, потому что, если ребенок осваивает их, по европейской традиции, в возрасте до 6 лет, они становятся его ПЕРВЫМИ языками, на которых он познает мир и общается с миром.

Итак, продолжим разговор о тех детях, которые находятся в возрасте выхода за пределы комфортного семейного одноязычного круга и начала своей собственной «внешней» (а не внутрисемейной и не внутридиаспоральной) социализации. Как подготовить ребенка к посещению детсадовской группы, где все или почти все говорят на другом, малоизвестном ему языке?

Родителям необходимо сделать все от них зависящее для реализации главного условия: серьезно и заблаговременно обеспечить ребенку достаточный словарный запас на языке семьи. Зачем?

Во-первых, потому что язык окружения неизбежно отвоюет свои позиции в дальнейшем, как только ребенок начнет общаться с детьми и взрослыми ПРЕИМУЩЕСТВЕННО вне дома. Исследования подтверждают, что, если родители в раннем возрасте пытаются поддерживать сразу оба языка (причем, язык страны для них не является родным!) или форсировать язык страны проживания, то впоследствии сбалансированного двуязычия добиться практически невозможно. Поскольку язык страны начинает преобладать.

Во-вторых, и это еще более важно, родителям нужно понимать, что ребенок использует в своей практике систему понятий, приобретенную на домашнем языке, в том числе для «подключения» к НОВЫМ лингвистическим и культурным системам. Другими словами, чем лучше развита речь ребенка на домашнем языке, тем проще ему даются все последующие языки. Ученые называют это явление «эффектом суммирования языков».

Действительно, исследования показывают, что КАЧЕСТВО используемого в семье родного родительского языка имеет решающее значение для дошкольного развития и школьной успеваемости ребенка (1,9). Было установлено, что ранняя системная поддержка языка семьи весьма важна для освоения последующих родных, неродных и изучения иностранных языков. Многие навыки легче формировать на семейном языке и переносить на другие языки и культуры, чем наоборот. Крайне важно продолжать заниматься активным формированием семейного языка наряду с тем, как ребенок осваивает язык социума*!

Чем лучше развита речь ребенка на домашнем языке, тем проще ему даются все последующие языки. Ученые называют это явление «эффектом суммирования языков».

Критически важно развитие понятийного аппарата ребенка именно на языке семьи (языке мамы). Когда мама не передала свои знания о мире, и ребенок не может выразить свою мысль ни на одном из языков, говорят, что возникает «полуязычие».

ПСИХОЛОГ:

В науке имеется официальный термин полуязычие (семилингвизм) *, когда человек НЕ МОЖЕТ выразить свою мысль ни на одном языке, языки как бы «вычитаются» один из другого. Это происходит вследствие того, что в детском возрасте ни один язык не был освоен в достаточной степени (9).

Обычно это происходит, когда отсутствует ясная мыслительно-познавательная база хотя бы для одного языка в рамках соответствующей культуры (например, такая база должна формироваться при активном осознанном общении с мамой, на мамином родном языке). Ребенку со слаборазвитой системой понятий не удается встроить в свое «сознание» ни один из последующих языков и культур, потому что ему не на что опереться.

Замечено, что если у ребенка смешанные языковые формы («суржик») присутствуют постоянно, во всех языках, а словарный запас ни в одном не соответствует возрастной норме, то ситуация может стать критической — возникнет отставание в когнитивном развитии*. Дети с выраженным полуязычием, к сожалению, подвержены также социальной и психической деградации*, поскольку они не ассоциируют себя ни с одним из обществ как его полноправные члены и не способны к самовыражению, самореализации. Тогда как их сверстники-билингвы, двуязычие которых поддерживается активным, осознанным, целенаправленным общением и в семье, и в образовательном учреждении, способны самостоятельно перейти от стадии воспринимающего и пассивного билингвизма («губки») к активному репродуктивному («попугайчики»), а затем и продуктивному («говоруны») дву- и многоязычию.

Родителям, определенно, не стоит переживать, что их маленький ребенок не справится с потоком новых слов во всем их грамматическом многообразии. Мозг ребенка устроен иным образом, чем мозг взрослого, и работает совсем по другим законам. Ученые говорят о том, что многие дети способны соблюдать к трем годам почти все правила грамматики.

Имеется обоснованное мнение, что ребенок в три года — гений в области грамматики. Примерно в возрасте от трех с половиной до четырех с половиной лет у детей происходит так называемый «грамматический взрыв» — период в несколько месяцев, на протяжении которого ребенок вдруг начинает свободно составлять предложения, соблюдая особенности и тонкости разговорной речи, принятой в его социальном окружении, конечно, при условии достаточного словарного запаса.

ЛИНГВИСТ:

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.