Бесплатный фрагмент - На грани: как я оказалась под столом у босса

Глава 1

Щекотливая ситуация

Мужской пах стремительно приближается к моему лицу, а мне даже деться некуда.

Под столом особо не разбежишься.

Я уже копчиком ощущаю преграду.

Н-да.

Не так я себе представляла серьёзный разговор с боссом.

Сомневаюсь, что на всём белом свете найдётся большая неудачница, чем я.

Длинные мужские пальцы в опасной близости от моего носа поправляют крупную пряжку ремня, заставляя меня нервно сглотнуть.

Ну зачем я на это пошла? А?

Мужской запах обволакивает меня.

Практически зажатая между бёдрами генерального, я на панике и ужасно боюсь, что меня в таком положении застукают.

Как на грех, раздаётся стук в дверь директорского кабинета, и прежде, чем Зарецкий отвечает, она открывается. Цокот каблучков секретаря запускает во мне нервную дрожь.

— Андрей Владимирович, ваш аспирин, — с придыханием произносит главная офисная сплетница.

Да чтоб у тебя набойки отвалились!

Мне видны мыски её туфель, и я на грани обморока.

Чтобы не выдать себя, двумя руками зажимаю рот и даже зажмуриваюсь, в красках представляя, что сейчас произойдёт.

— Спасибо, — усталый глубокий голос с бархатными нотками, кажется, доводит секретаршу до предоргазменного состояния, она с порнографическими интонациями продолжает предлагать:

— Может, вы хотите что-нибудь ещё? Сделать вам массаж воротниковой зоны?

Это теперь так называется?

Только глухой не услышит в этом, что низы хотят, только вот верхи, похоже, не могут.

— Если Градов мне ничего не передавал, я бы хотел посидеть в тишине. Это реально организовать? — довольно жёстко Зарецкий ставит на место подчинённую. — Сделайте так, чтобы меня не беспокоили.

— Принести документы на подпись? — не унимается эта нимфа.

— Вечером. Мне есть чем заняться. А вам?

Я бы сквозь землю провалилась, если бы меня так отбривали. Ну так-то — я.

Я вот дрожу между ног генерального, трепеща, когда щёки слегка касается тонкая льняная ткань его брюк. А повелительницу приёмной не пронимает.

— Ради вас я готова отложить всё. Это входит в мои должностные обязанности…

— Идите, Екатерина, — уже едва сдерживая раздражение, отпускает секретаршу Зарецкий.

Стоит двери за ней закрыться, как я осознаю, что вот теперь мне точно деваться некуда. И с минуты на минуту произойдёт самое страшное.

Впору начинать молиться, но я не умею.

Я всё ещё не открываю глаза и слышу, как кресло отъезжает от стола, как Андрей, мать его, Владимирович встаёт.

Надежда на то, что он захочет сначала пройти в уборную, брезжит так ярко и заманчиво…

Я всё-таки распахиваю ресницы и… встречаю промораживающий взгляд босса, заглянувшего-таки под стол.

Вижу, как расширяются его зрачки, заволакивая льдисто-серую радужку.

Голос, полный металла и злости, ударяет по нервам:

— И что это значит?

За день до этого

— В общем, я в крайне щекотливой ситуации… — несчастно признаюсь я, шевеля соломинкой лёд в опустевшем бокале.

— Лен, — хмыкает Таня, — как филолог я недовольна тем, что ты неправильно описываешь ситуацию. Это не щекотливая ситуация, это полная жопа.

Зимина умеет поддержать, ага.

Корниенко же, наоборот, на бесящем позитиве.

— Да ладно тебе… Просто забей. Не ходи на эту сходку, чтоб не пришлось оправдываться. А квартира… Ну можешь пока пожить в моей.

Я прям чувствую себя жалкой неудачницей.

После завершения универа началась чёрная полоса в моей жизни, и есть чёткое ощущение, что я двигаюсь вдоль неё, а не поперёк.

Танька нашла мне работу в одной из фирм своего уже мужа, Машка предоставит жилплощадь. Осталось поклянчить у кого-нибудь парня, чтобы совсем уж расписаться в собственной несостоятельности.

— Да не хочу я! — вырывается у меня. Голос дрожит, слёзы подступают, и тоска берёт нешуточная. — У меня уже есть своя квартира! Пока ещё есть.

— Ну да, я это понимаю, — Танька гладит меня по плечу. — Не понимаю только, почему твои родители вдруг решили, что квартира нужнее Кристине. Может, ты удочерённая?

Закатываю глаза.

Сама всё время ломаю голову, но у меня мамин нос и папины брови. Гены, так сказать, налицо. Кристина даже меньше на них похожа, чем я. Единственная причина, которая хоть как-то оправдывает родительские приоритеты, видимо, в том, что Кристина — моя младшая сестра — родилась слабенькой и в детстве очень болела. Вот и привыкли все её баловать, выполнять любой каприз и всячески обеспечивать ей комфорт.

Её и не ругали почти никогда и ни за что.

И позволялось ей всегда больше, чем мне, хотя разница у нас в возрасте совсем небольшая. Три года.

Ну и она, конечно, хорошенькая, как куколка.

И всё равно. Обидно.

— И что? Ничего нельзя сделать? Ну совсем-совсем? Ну не верю! — Машка такая Машка. Оптимистка, блин. За это и люблю её, заразу. Может, из-за подобного подхода к житейским трудностям, она и выходит всё время сухой из воды, как бы ни вляпалась. [О том, как Маша Корниенко талантливо вляпывается, можно прочитать в истории «Порочные сверхурочные» — https:// /shrt/Pahv]

— Квартиру всё-таки придётся уступить сестре, — шмыгаю я носом. — Я почти смирилась.

— Я всё равно не понимаю, — начинает кипятиться Танька. — Ты ухаживала за бабушкой, а не Кристина. Бабушка тебе квартиру и оставляла, и вроде бы раньше совесть твою родню не подводила.

Я тоже считаю, что это несправедливо. Особенно аргументы, которые приводит мама. «Кристиночке нужнее. Ты всё равно одна, а у неё мальчик. Они хотят съехаться. Им семью строить».

Блин.

Машка снова влезает со своим радужным настроем:

— Погоди расстраиваться. Может, парень Кристину бросит ещё. И проблема сама рассосётся…

У меня вырывается ещё один душераздирающий вздох.

— Парень Кристины — это сейчас проблема последняя. Вопрос: что мне делать с главной? Торжество, чтоб его, уже в пятницу…

— Мне вот другое интересно, — Танька чешет бровь. — Чем ты думала, когда говорила, что у тебя роман с боссом? Почему не с голливудской звездой какой-нибудь? Неужели нельзя было соврать что-то более правдоподобное?

— Я не зна-а-аю-уууу, — вою я. — Они загнали меня в угол. А врать я вообще не умею. Вот и описала Зарецкого…

Боже, какой позор меня ждёт.

Кристина точно не упустит шанса позубоскалить.

Машка сочувственно вздыхает.

А что тут скажешь?

Мне было жизненно важно дать понять родителям и сестре, что я вовсе не такая безнадёжная, как они обо мне думают. Мама и так проела мне весь мозг, что я зря в универ пошла, хватило бы и колледжа. «Лена, — сокрушалась она, — вуз — это выйти удачно замуж, а не получить красный диплом. Синие чулки на брачном рынке не котируются. Жениха не нашла, даже парня завалящего нет. И хоть бы на работу достойную устроилась! Так нет же. Вот посмотри на Кристину…».

А что на неё смотреть?

Кристина учится на третьем курсе и, скорее всего, уйдёт оттуда в декрет, если с этим мальчиком — сыном судьи — всё сложится.

— Лен, ну хочешь, я поклянчу Градова, чтобы он попросил Зарецкого с тобой сходить на этот ваш праздник? — предлагает Таня.

Меня аж передёргивает.

Если ещё и её муж будет знать, как я облажалась…

Я к ним домой тогда точно приходить не смогу. Я и так вот-вот сгорю от стыда за своё враньё.

Господи, это я сейчас такая умная. А врала-то как вдохновенно! Как никогда в жизни.

Как вспомню, что я там плела про свой мифический роман…

Позор неизбежен.

Меня спасёт только убийство Зарецкого. Единственное внятное оправдание, почему сходящий от меня с ума мужчина откажется явиться со мной на день рождения папы — некролог, посвящённый этому самому мужчине.

— Не уж, — я отбираю у Таньки её фужер и опрокидываю его в себя кверху донышком. Просекко беспощадно бьёт в нос, потом сразу в голову. — Давай как-нибудь без Градова. Спасибо ему за то, что пристроил меня на эту работу. Думаешь, он придёт в восторг, если узнает, какие я слухи про его друга распускаю?

— Да ладно тебе… Он вовсе не такой зануда, — вступается Зимина за свою вторую половину.

Надо думать, что Градов не пропащий, раз связался с Таней.

Но всё равно нет.

А если Зарецкий не согласится? В конце концов, даже если бы он был душкой, а не пугающим монстро-боссом, у него могут быть свои планы на пятницу.

В любом случае, чем меньше народа знает, тем лучше.

— А что за слухи-то? — улавливает Танька.

— Ой, не сыпь мне сахер на хер, — молю я. При мысли о том, как я расписывала наши с Зарецким несуществующие отношения, голова начинает раскалываться. Особенно доставляют те выдуманные «безумства», которые он творил ради того, чтобы добиться моей благосклонности.

Даже если представить, что сошлись звёзды, и мне удалось затащить своего кошмарного босса на торжество, его ведь непременно спросят про «подвиги», и тогда Леночке кранты.

Как пить дать.

Я от одного движения брови Зарецкого готова наложить в штанишки.

Стальной Мэн.

Да меня предстоящий позор меньше пугает.

Надо просто смириться. Сама виновата. Никто меня за язык не тянул.

Звонок моего мобильника врывается в мысленное посыпание головы пеплом.

Кристина.

— Лен, привет! Тут такое дело… — начинает сестра преувеличенно бодро, а значит, она сейчас что-то будет просить.

— Давай к сути, — кисло подталкиваю её я.

Моё личное проклятье начинает тараторить, и у меня всё холодеет в груди. Даже не понимаю толком, что ей отвечаю.

— Что там? — спрашивает Маня, превентивно берясь за бутылку, когда я откладываю телефон. — Ты позеленела.

— Пристрелите меня, — загробным голосом умоляю я.

Если я ничего не предприму, ровно через два дня не только вся родня узнает мой постыдный секрет, но и весь офис.

Глава 2

Новые вводные

Девчонки уходят, а я остаюсь рвать на себе волосы.

Я не знаю, как выгребать из того, что я наворотила.

И Кристина только что забила последний гвоздь в крышку моего гроба.

Сестрица заканчивает третий курс, и у неё этим летом должна начаться производственная практика. Она несколько раз заговаривала со мной на тему того, чтобы пройти её в нашей организации, но я Кристину отговаривала, хотя ей явно было очень любопытно. В основном посмотреть на моего «парня», которого я не спешила знакомить с семьёй.

И я думала, мне удалось отвратить Кристину от этой идеи, а сейчас она звонит и сообщает, что, видите ли, в обговоренное место эта раздолбайка опоздала, и там взяли кого-то другого, и поэтому моя деятельная, чтоб её, сестра втайне от меня отправила документы в наш HR-отдел для прохождения практики.

И ей согласовали эту долбанную практику!

Она, собственно, и звонила попросить меня взять её в среду с собой.

Земля горит у меня под ногами.

Я вот уверена, что Кристинка специально не рассказала мне раньше, чтобы отрезать все пути к отступлению.

И чего ей неймётся-то, а?

Иногда мне кажется, что я её ненавижу.

Завтра понедельник, и у меня всего два дня, чтобы найти выход.

Блин, даже увольнение не поможет!

От безысходности и тоски листаю фотки с последнего корпоратива.

Вот он.

Андрей Владимирович Зарецкий.

Настоящий монстр. Сухарь бесчувственный. Внешность жгучая, а сам, как лёд.

Высоченный, поджарый, темноволосый. Глаза тёмно-серые, и взгляд как автоген. Губы у него, конечно, грешные. Только ведь так всегда сурово сжаты, что нет разницы: целовать их или манекен. Один лишь раз мы и видели улыбку Зарецкого. И это было как удар под дых. Хорошо, что он редко улыбается.

В основном отчитывает.

Но выглядит сногсшибательно, не придерёшься.

И главное, словно знает моё слабое место — красивые мускулистые предплечья с проступающими венами. Всё время то в чёрных футболках, то в рубашке с закатанными до локтя рукавами.

Ну какого чёрта я именно его персону выбрала на роль своего несуществующего жениха? Ну почему я этот спектакль не прекратила ещё месяц назад?

Сама виновата, но разве от этого легче?

И Зарецкий явно не тот человек, который войдёт в моё положение по доброте душевной. Да от него за километр вайб «Держите дистанцию».

Танькин Градов хоть выглядит как живой человек, а друг его — ну чисто статуя.

Всю ночь я верчусь на нагретых простынях, понимая, что вариантов-то нет. Надо сознаваться своим. Но я как представлю, каким взглядом мама на меня посмотрит… И ей ведь не объяснишь, почему я врать начала…

Утром я выгляжу так, что краше в гроб кладут.

Толком и не поспала, и на работу притащилась раньше обычного.

Да ещё, как на грех, практически сталкиваюсь с тем, кто и понятия не имеет о моём существовании. За всё время я ему на глаза раза три-четыре попалась, а он меня либо не замечал, либо смотрел как на пустое место.

Я уже поворачиваю к лестнице, когда слышу его голос, и коленки сразу дрожать начинают, будто Зарецкий знает о моей лаже, и сейчас меня прилюдно выпорет. У этого рука не дрогнет. Да и словесно он раскатать умеет так, что потом не отмоешься.

В общем, я отступаю за угол, чтобы дождаться, когда босс поднимется на свой этаж. Я вообще считаю, что чем от руководства дальше, тем лучше. В коридорах пока пусто, только в серверной дверь открыта, но айтишники у нас не любят покидать своё гнездо. Так что выдать мою засаду некому.

— И что ты собираешься делать? — незнакомый мужской голос, явно веселясь, спрашивает, надо полагать, моего супербосса.

— Без понятия, — фыркает Зарецкий, уж этот баритон я ни с чьим не перепутаю. От него мурашки по коже. Не то от бархатистости, не то от предчувствия нагоняя. — Есть предложения?

Да что ж вы встали-то на лестнице?

У генерального целый кабинет есть с приёмной и личной уборной.

— Откуда? — изумляется второй. — Где я и где стилисты? Если тебе надо партию автомобильной краски, то обращайся, а вот с этими товарищами я не пересекаюсь.

— Я тоже, но Настюха вынесла мозг абсолютно всем. Вынь да положь ей этого Климова. А он не хочет. Капризная сволочуга. Отказался от тройного гонорара. Мне, что, его похищать?

— Избаловали вы Настьку.

— Она девочка, — вздыхает с отвращением Зарецкий. — Осталось всего ничего пережить. Сейчас наша зараза замуж выйдет, и это станет головной болью её мужа.

— Ну может, это хмырь чего другого хочет? А тройной гонорар — это сколько вообще?

Зарецкий озвучивает сумму, и у меня волосы встают на затылке дыбом.

Фигасе, Лёша Климов устроился.

Стилистом он стал, чтобы быть поближе к своей основной страсти — красивым женщинам. Бабник он и есть бабник. А оказывается, за это ещё и платят весьма и весьма.

— Ничего он не хочет. Говорит, я работаю, чтобы жить, а не живу, чтобы работать. И вообще, в такую жару работают только идиоты. Прикинь? Мы с тобой идиоты. Даже эта Алсу, суетолог, не смогла его переубедить. И зачем тогда такой организатор свадеб?

— Да ладно, не парься. Не перестанет Настя с тобой разговаривать. Перебесится.

— Я старший брат. Она хочет этого Климова и должна его получить. Я готов почти на всё. Наша принцесса достойна самого лучшего.

И тут я делаю стойку.

Готов на всё?

Лёха, прости, но, если я смогу договориться с боссом, я принесу в жертву и тебя, и твою лень. Климов мне должен. Крупно должен и отказать не сможет. А если он совратит невесту, ну… это будут проблемы Зарецкого.

Глава 3

Мечты сбываются

План выглядел блестяще.

Ну а что?

Зарецкий же сам сказал, что готов почти на всё, чтобы угодить сестре в такой важный день. Даже зависть берёт. Я вот не уверена, что Кристинка мне на свадьбу даже свой лак для волос одолжит.

От босса и требуется всего ничего. Три дня от меня не шарахаться и посетить со мной день рождения папы. А дальше я разыграю трагический разрыв.

Ему это ничего не будет стоить.

Единственное, меня смущает, что мне придётся с ним объясниться.

У него явно возникнут вопросы, а то и сомнения в моей вменяемости.

Я и сама-то себе не могу внятно объяснить, как я ввязалась в такую авантюру. И мои резоны уж вряд ли покажутся серьёзными такому, как Зарецкий.

Божечки, ну ведь хотела я ещё неделю назад сказать, что рассталась со своим парнем. А тут мама со своими аферами и надеждами на сынка судьи. Не понимаю я её чаяний. Видела я его. Может, и неплохой парнишка. Из семьи приличной, да.

Но… есть вопросики.

Пока я усиленно думаю в сторону склонения генерального на скользкую дорожку, он вместе со своим приятелем поднимается на второй этаж.

Значит, беседа их не окончена.

Придётся мне со своим предложением подождать. Как бы смелость всю не растерять. Я даже в одном помещении с Зарецким тушуюсь, теряю дар речи и мечтаю залезть под стол. А уж наедине…

Ещё и на беседу как-то надо напроситься, а поводов служебных у меня никаких нет. У нас всё через начальников отделов. А в приёмной сидит Катя-гарпия. Просто так она меня точно не пропустит.

Значит, что?

Я лихорадочно соображаю.

Значит, надо попытаться встретиться с Зарецким, когда Кати на месте не будет.

Господи, это я сейчас такая дерзкая.

Мата Хари, блин. Проникнуть, уболтать… Ага-ага…

Моё косноязычие среди подруг — притча во языцех.

Чего стоит только, как я ходила к рабочим во время ремонта в соседней квартире. У меня дрели нет, а мне надо было просверлить несколько дырок под новое зеркало. Ну я и пришла с фразой: «Очень надо и поглубже».

Помочь мне вызывались ровно трое. Пока не выяснили, что речь о других отверстиях. Мне так укоризненно высказали: «Не стоит вводить честных людей в заблуждение», что я потом ещё месяц, пока соседи ремонт не закончили, краснела, встречая этих парней на лестничной клетке.

У меня ж на лбу не написано, что я девственница.

И слава богу!

Это тоже мой секрет.

Его никто — никто не знает.

Ну кроме Зиминой, Корниенко и моего гинеколога.

Вот почему меня красноречие не подвело, когда я вдохновенно вещала про «своего» парня? Нет же. Как шлюзы открылись.

Никогда не врала, вот и начинать не надо было.

А теперь идти к монстру надо.

Страшно и стыдно.

Но лучше опозориться перед одним незнакомым, по сути, человеком, чем перед толпой родни, и стать посмешищем всего офиса на долгое время.

Торжественно клянусь, если у меня всё выгорит, я больше не произнесу ни слова неправды!

Ладно, ну кроме, как отвечать на вопрос Корниенко: «Я поправилась?». Истина бессмысленна для мёртвых, потому что.

Я так увлекаюсь поиском возможности встретиться с Зарецким без свидетелей, что упускаю главное. Наиважнейшее в моём случае.

Надо не только прорваться в кабинет генерального, но, и чтобы он, собственно, там был!

А я, подкараулив, когда гарпия уйдёт за почтой, вломилась в святая святых и обнаружила, что там пусто!

И в голове у меня сделалось точно так же.

Все заготовленные слова от растерянности вылетели из памяти.

Степень моей неадекватности в этот миг можно оценить без проблем, потому что я ничтоже сумняшеся сначала распахнула дверь в уборную, чтобы убедиться, что и там Зарецкого нет, и уже потом задумалась, что бы я делала, если бы он был там.

Кажется, вселенная даёт мне знак, что сейчас не самый подходящий момент для её милостей, потому что сквозь неплотно прикрытую дверь я услышала, как в приёмную кто-то входит.

Первая мысль — Катя вернулась в рабочее стойло, сейчас она зайдёт положить почту на стол Зарецкого и спалит меня. И, естественно, выставит.

И что делает Лена?

Лена лезет под директорский стол.

Только вот в кабинет заходит совсем не Катя.

Под звук брошенных на стол ключей, кресло отъезжает от стола и принимает в себя крепкий начальственный зад. На несколько секунд босс замирает, а потом придвигается к столу, плотно блокируя мне возможность выхода из самой стрёмной в моей жизни ситуации.

Я забиваюсь так далеко, как это возможно, но всё равно. Одно движение коленом, и Зарецкий меня обнаружит. Я стараюсь дрожать помельче, но колбасить меня начинает сурово. Что, Лена? Не «Газпром», но мечты сбываются. Мечтала залезть под стол при генеральном? Исполнено.

Интересно, если я осторожно дёрну за штанину, я не доведу Зарецкого до инфаркта?

Блин, о чём я думаю?

А босс, как назло, сидит плотно и, кажется, не собирается вставать.

У меня уже поясница затекла.

Дело принимает совсем скверный оборот, когда кресло въезжает поглубже под столешницу.

Мужской пах стремительно приближается к моему лицу, а мне даже деться некуда.

Под столом особо не разбежишься.

Я уже копчиком ощущаю преграду.

Н-да.

Не так я себе представляла серьёзный разговор с боссом.

Сомневаюсь, что на всём белом свете найдётся большая неудачница, чем я.

Длинные мужские пальцы в опасной близости от моего носа поправляют крупную пряжку ремня, заставляя меня нервно сглотнуть.

Ну зачем я на это пошла? А?

Мужской запах обволакивает меня.

Практически зажатая между бёдрами генерального, я на панике и ужасно боюсь, что меня в таком положении застукают.

Как на грех, раздаётся стук в дверь директорского кабинета, и прежде, чем Зарецкий отвечает, она открывается. Цокот каблучков секретаря запускает во мне нервную дрожь.

— Андрей Владимирович, ваш аспирин, — с придыханием произносит главная офисная сплетница.

Да чтоб у тебя набойки отвалились!

Мне видны мыски её туфель, и я на грани обморока.

Чтобы не выдать себя, двумя руками зажимаю рот и даже зажмуриваюсь, в красках представляя, что сейчас произойдёт.

— Спасибо, — усталый глубокий голос с бархатными нотками, кажется, доводит секретаршу до предоргазменного состояния, она с порнографическими интонациями продолжает предлагать:

— Может, вы хотите что-нибудь ещё? Сделать вам массаж воротниковой зоны?

Это теперь так называется?

Только глухой не услышит в этом, что низы хотят, только вот верхи, похоже, не могут.

— Если Градов мне ничего не передавал, я бы хотел посидеть в тишине. Это реально организовать? — довольно жёстко Зарецкий ставит на место подчинённую. — Сделайте так, чтобы меня не беспокоили.

— Принести документы на подпись? — не унимается эта нимфа.

— Вечером. Мне есть чем заняться. А вам?

Я бы сквозь землю провалилась, если бы меня так отбривали. Ну так-то — я.

Я вот дрожу между ног генерального, трепеща, когда щёки слегка касается тонкая льняная ткань его брюк. А повелительницу приёмной не пронимает.

— Ради вас я готова отложить всё. Это входит в мои должностные обязанности…

— Идите, Екатерина, — уже едва сдерживая раздражение, отпускает секретаршу Зарецкий.

Стоит двери за ней закрыться, как я осознаю, что вот теперь мне точно деваться некуда. И с минуты на минуту произойдёт самое страшное.

Впору начинать молиться, но я не умею.

Я всё ещё не открываю глаза и слышу, как кресло отъезжает от стола, как Андрей, мать его, Владимирович встаёт.

Надежда на то, что он захочет сначала пройти в уборную, брезжит так ярко и заманчиво…

Я всё-таки распахиваю ресницы и… встречаю промораживающий взгляд босса, заглянувшего-таки под стол.

Вижу, как расширяются его зрачки, заволакивая льдисто-серую радужку.

Голос, полный металла и злости, ударяет по нервам:

— И что это значит?

Речь, как обычно, в присутствии Зарецкого мне отказывает. Я только таращусь на него снизу вверх.

— Я могу вам помочь, — сипло выдавливаю я.

Ой, бля…

— Серьёзно? — поднимает чёткую бровь разъярённый босс.

— Андрей Воландемортович… — блею я.

— Что? — тон из ледяного превращается в криогенный.

— Простите, Владимирович… Я помочь могу вам, правда-правда, — преданно смотрю ему в серые глаза, в которых видно, что мысленно меня уже растянули на дыбе.

— И вы тоже массаж воротниковой зоны предлагаете?

— Ну почему воротниковой… Ой…

— Действительно. Судя по стартовой позиции — скорее, паховой.

— Да как вы можете такое обо мне думать? — наконец у меня прорезался нормальный голос.

— А что я должен был думать, когда вы десять минут ласково сопели мне в ширинку?

Ах ты негодяй!

Ты знал, что я там сижу!

Глава 4

На чистую воду

— Молчите? — Зарецкий не очень бережно выволакивает меня на свет божий. — Что вы там делали?

— Думала…

— О как!

— А вы почему промолчали? — неожиданно мой вопрос звучит, как наезд.

Непроницаемое выражение лица Андрея Воланд… тьфу, Владимировича на секунду сменяется другим.

— Мне стало интересно, как вы будете выкручиваться. Так, что вы взяли?

Я недоумённо хлопаю на него ресницами.

В смысле? Что здесь можно взять?

А Зарецкий, не дождавшись ответа, начинает меня подробно ощупывать.

— Что вы делаете? — растерянно спрашиваю я, когда от прохлопывающих движений по моей спине босс переходит к поглаживающим по заднице.

— Выворачивайте карманы, — строго требует он, и я бы с удовольствием…

— Но у меня нет карманов! — несчастно признаюсь я.

Широкие ладони начинают обследовать меня спереди.

— Что вы мнёте? — горячие руки неумолимо исследуют каждый миллиметр. — Перестаньте!

— Если не зашуршит — перестану, — нагло отвечают мне.

Мои девственные груди шокированы и оскорблены.

Первый же серьёзный контакт и такой… э… незаинтересованный.

Нет, меня и раньше пытались тискать, но именно грудь я всегда защищала. Было неприятно, честно говоря, а сейчас я в ступоре позволила недопустимое!

Но на этом шок-контент не заканчивается.

Пока я туплю, Зарецкий опускается передо мной на корточки и инспектирует мои ноги! Ладони скользят от щиколотки вверх до колена и выше, заныривая под узкую офисную юбку. Сначала правая нога подвергается осквернению, затем левая. Шероховатые подушечки мужских пальцев добираются в своей проверке до самого-самого… И меня неожиданно бросает в жар.

От стыда, конечно.

Разумеется.

Ибо юбка-карандаш от манипуляций Андрея Владимировича непотребно задирается, демонстрируя генеральному самый нижний треугольничек моих трусишек.

Зарецкий какое-то время неодобрительно на него смотрит, а потом поднимает взгляд на меня.

Совсем злится. Глаза почти чёрные от расширенного зрачка.

Мне кажется, даже его щетина сейчас начнёт биться электрическими разрядами.

Нервно сглатываю.

Андрей Владимирович медленно поднимается, вырастая надо мной и давя авторитетом. Он стоит так близко, что я чувствую холод пряжки его ремня у себя на животе сквозь тонкую ткань блузки.

— Ничего нет. Или не успела взять, или…

— Я ничего не собиралась брать, — лепечу я. — Наоборот! Я хотела дать… Ну то есть сделать…

Брови Зарецкого с каждым моим словом поднимаются все выше.

А ещё…

Мне кажется, что поднимается что-то ещё.

Спохватываюсь и начинаю опускать юбку на законное место.

— Передумали? — ехидно спрашивает босс.

— Нет… Что? — до меня доходит, что именно подумал Зарецкий, и я тут же заливаюсь своим знаменитым румянцем. — Я пришла по поводу свадьбы!

Андрей Владимирович присвистывает.

— Свадьбы? Так сразу? Вы кто такая?

— Лена.

— Лена, хватит вешать мне лапшу на уши. А ну, быстро выкладывайте, что вам здесь понадобилось.

Он так рявкает, что я действительно выкладываю быстро. Слова вылетают из меня, как из пулемёта. Зарецкий слушает меня с каменным лицом.

— Так. То есть вы, Лена, подслушали чужой разговор, проникли ко мне в кабинет и спрятались под столом, чтобы обрадовать меня?

— Не то, чтобы… Со столом — это я, конечно, погорячилась, — вытираю я влажные ладошки о юбку. Взгляд Андрея Владимировича возвращается к моим бёдрам. — У меня сугубо деловое предложение, просто я вас боюсь…

— Последнее я понял по-вашему «Воландемортович», — сухо отзывается Зарецкий. — У вас есть выход на Климова, я правильно понимаю?

Я остервенело киваю.

— И что вы хотите взамен? Вы же чего-то хотите, раз это деловое предложение, а не помощь ближнему.

— Я… — очень неудобно разговаривать с генеральным, когда он так близко, что стоит вдохнуть поглубже, и моя грудь коснётся его. И мне всё ещё кажется, что ну там внизу… — Можно я… — протискиваюсь мимо Зарецкого, и мои уши начинают соперничать в насыщенности цвета со щеками.

Мамочки!

Не кажется! Точно не кажется!

Отойдя на пару шагов, я не выдерживаю и пялюсь на вызвавшее подозрения место. Может, у него просто большой?

Перехватив мой взгляд, Андрей Владимирович засовывает руки в карманы.

И всё равно там что-то выпирает. Какой кошмар!

Ну какие предплечья!

— Лена, — возвращает меня в действительность Зарецкий, — или вы нормально объясняетесь, или я всё-таки вызываю начальника внутренней безопасности.

— З-зачем нам ещё кто-то? М-мне и в-вас хватит… — начинаю я заикаться.

— Тогда я вас внимательно слушаю.

Я делаю несколько глубоких вдохов, наплевав, что выгляжу перед генеральным, как идиотка. После ситуёвины со столом вряд ли что-то изменит его мнение обо мне.

— Вы сказали, что готовы почти на всё для того, чтобы Климов согласился поработать с вашей сестрой на её свадьбе. И так получилось, что я тоже готова почти на всё, чтобы выкрутиться из ситуации, в которую попала по собственной дурости…

— Вы накосячили на работе и хотите поблажку? — прищуривается Андрей Владимирович.

— Нет-нет, я бы никогда… Это личное…

— Какое отношение я имею к вашему личному?

— Самое прямое, — почти шепчу я, опуская глаза. Вот и настал момент главное позора, а я всё никак не могу подобрать слова.

— Да что вы тянете кота за хвост! Лена, или как вас там?

— Я смогу уговорить Климова согласиться на ваше предложение, если вы мне поможете и притворитесь, что вы от меня без ума! — договариваю я, уже зажмурившись.

Пауза.

Прямо-таки гробовая тишина.

Глава 5

Переговоры на грани срыва

Открываю один глаз, потому что напряжение уже зашкаливает, и, может, Зарецкого уже удар хватил, а я бездействую.

Андрей Владимирович крепче, чем я думала.

Он стоит сложа руки на мощной груди и дразня меня своими предплечьями.

— А я думал, у нас не берут на работу людей с психическими отклонениями, — тянет он таким тоном, будто и впрямь прикидывает, не вызвать ли мне бригаду.

Я бы непременно обиделась, но и сама понимаю, что моё предложение попахивает нездорово.

— У вас берут по блату, — сиплю я.

— Ну-ка, ну-ка… Лена…?

— Лена Леонидова, отдел продаж… — я снова вытираю вспотевшие ладошки о юбку, и Зарецкий снова следит за этим жестом, на бёдра мои смотрит неодобрительно.

Да я вроде по дресс-коду одета…

Не зная, куда деть руки, сцепляю пальцы за спиной.

Босс переключается на то, что выпячивается.

— Лена Леонидова… — задумчиво произносит он, но, видимо, так и не вспоминает, откуда я прибыла в его компанию. — Что я могу сказать, продажник ты так себе. Меня твоё предложение не интересует.

И смотрит так не то выжидающе, не то поощрительно.

А я оскорблена.

Я хороший продажник! Да я план перевыполняю каждый квартал! Чтобы Зиминой не пришлось краснеть за нерадивую подругу! А что в этом месяце тяжело продажи идут, так меня на аптечное направление только поставили!

Это я в жизни могу стушеваться, а рабочие скрипты у меня от зубов отлетают!

— Хотите, я вам продам средство для потенции? — требую я проверки на профпригодность.

— У меня с эрекцией всё в порядке! — делая шаг ко мне, рычит Зарецкий.

Вид у него страшный, и я пугаюсь окончательно:

— Тогда возьмите смазку…

Боже, если бы взглядом можно было испепелять, я бы уже превратилась в угольки.

— Лена, прекратите вешать лапшу мне на уши, — цедит Андрей Владимирович. — Предложение становится не просто непривлекательным, а отпугивающим. Да и что-то я сомневаюсь, что сделка будет честной…

— Ну я правда могу уговорить Климова, — голос начинает дрожать. Неужели я опозорилась впустую?

— Допустим, — красивые губы Зарецкой сжимаются в непримиримую линию. — Готов выписать вам премию, в случае успеха переговоров. А собой я не торгую.

В носу свербит.

— Да не нужна мне премия! — выпаливаю я, вижу, как брови Андрея Владимировича снова поднимаются, и исправляюсь. — Нет, нужна, конечно, но не за это… Ну что вам стоит? — в носу уже свербит, сейчас я зареву. — Вам всего-то и надо сходить со мной на день рождения папы, сделать вид, что вы света белого без меня не видите, и перед моей сестрой притвориться…

— Лена Леонидова, — демонстрирует хорошую кратковременную память генеральный, — если весь цирк устроен ради того, чтобы перевести наши отношения в другую плоскость, то заверяю, это никак бы не помогло вашему карьерному продвижению.

— Да не надо мне плоскостей, — слёзы стекают по щекам и крупными каплями падают мне на блузку. — Я же говорю, исключительно деловое предложение. И вы не в моём вкусе. У вас только руки и подходят… — хлюпаю я носом.

Выражение лица Зарецкого становится… э… интересным.

Он растерянно рассматривает свои руки, потом переводит взгляд на меня.

— Так. Лена «Отдел продаж», — теряя терпение, рыкает генеральный. — Слёзы на меня не действуют. А то, что действует, вы применять, я так понимаю, не собираетесь, — я не очень вкуриваю, что Зарецкий имеет в виду, но это уже всё равно… Зарецкий бесчувственный. И мне не поможет, и даже сестре любимой. — А ну, выкладывайте, кому вы успели наврать, что я от вас без ума. Сколько людей введено в заблуждение? Да что вы ревёте?

Вот последний вопрос он задаёт зря.

Плотину моего нервяка прорывает, и я реально реву под скептическим взглядом Андрея Владимировича. Этого бездушного, чёрствого гада с красивыми руками.

Я выкатываю ему всю историю.

Ну почти всю.

Раз он не соглашается, то некоторые детали ему знать совершенно ни к чему.

В конце исповеди я уже только икаю:

— Я з-знай-у, что с-сама в-виновата. И ч-что? Уб-бить м-меня т-теперь?

— Господи, — Зарецкий устало трёт переносицу, — какое Шапито. Идите, Лена «Отдел продаж». Из сочувствия к вашему интеллектуальному уровню вся эта история останется, между нами. Идите, идите. Пока я не удушил вам вот этими «подходящими» руками.

Вытирая слёзы, я понуро бреду к двери, до последнего надеясь, что вот сейчас меня босс остановит и скажет, что он согласен. У порога затравленно на него оглядываюсь, но он смотрит на меня нечитаемым взглядом и не спешит облегчить мою участь, лишь добавляет:

— Вам стоит поучиться делать коммерческие предложения. Переаттестацию вам назначу, за нечуткое отношение к потребностям потенциального клиента.

Переаттестация? О нет… Кажется, смазка потребуется мне…

Изгнанницей я прошмыгиваю сквозь приёмную. Радуясь, что гарпия куда-то вышла. Увы, на сегодня это единственная радость. Мой чудесный план провалился, надежды растоптаны. А Зарецкий, видимо, не так уж и любит свою сестру.

Понедельник — день тяжёлый.

И весь он идёт наперекосяк.

Всё валится из рук.

Даже по возвращении домой никак не могу собраться.

Ведро клубничной мороженки немного скрашивает расстройство, но по закону подлости и оно подкладывает мне свинью.

Неожиданно громкий сигнал о поступившем сообщении заставляет мою руку дрогнуть, и шматок жирного пломбира срывается с ложки и приземляется прямо на блузку.

Чёрт.

Тянусь к телефону, не ожидая ничего хорошего.

В лучшем случае это МЧС оповещает о погодных неурядицах.

Незнакомый номер.

Засунув в рот ложку с новой порцией мороженого, таким образом освободив руки, проверяю сообщение и замираю, выпучив глаза.

«Чтоб вас всех. Завтра у меня в кабинете в восемь тридцать. Опоздаете, и смазка не поможет».

Глава 6

Вхождение в роль

Ну кто так делает? А?

Сообщение Зарецкого пугает и обнадёживает одновременно.

Обнадёживает немного больше, но всё же паника накатывает волнами.

Я как вспомню непроницаемый взгляд генерального — брр.

Надо с кем-то обсудить, но с кем?

Сейчас мне не помешал бы оптимизм Корниенко, но она не берёт трубку.

Я всю ночь ворочаюсь, как грешник в аду на сковородке, мозгуя, что меня ждёт в восемь тридцать.

Ясен красен, я буду в назначенное время в кабинете Зарецкого, но, боже мой, как мне стыдно снова показываться ему на глаза.

Обычно я не опаздываю, но на всякий случай завожу себе аж пять будильников, ну и разумеется, по закону подлости именно сегодня я все их просыпаю.

В восемь тридцать я скаковой кобылой только врываюсь в здание фирмы. Мне каюк! Лечу к начальственному кабинету на восьмой космической, проношусь мимо гарпии, застывшей у открытых дверей приёмной с мобильником у уха.

Господи, пусть мне повезёт, и сегодня пунктуальный Зарецкий тоже опоздает!

— Куда? — заполошно спохватывается мне вслед секретарша, но меня уже не остановить. В прямом смысле слова я вваливаюсь с заносом в приёмную и со всего маху впечатываюсь в твёрдое тело, покачнувшееся, но устоявшее.

— Лена, — рычит Андрей Владимирович, — если ты моя девушка, это не значит, что тебе позволено опаздывать!

Громко так.

Катя точно слышит.

— А… — надо как-то спросить, правильно ли я понимаю, что Зарецкий готов сотрудничать.

— В кабинет, — командует он.

В кабинет так в кабинет.

Мамочки!

Стоит двери закрыться, а нам остаться наедине, мне становится ещё страшнее.

— Доброе утро, — лепечу я.

— Ничего подобного, сядьте, — приказывает босс. — Отвратительное утро.

Тигрище злится и мерит шагами комнату.

— Я должен быть уверен, что страдаю не зря.

Это напоминает сцены из фильмов, когда шантажист требует выкуп, а жертва требует доказательств, что тот, кого спасают, ещё жив.

Я лезу в сумочку и выуживаю телефон. Нахожу в списке контактов Климова и демонстрирую Зарецкому номер.

— Его номер может быть у половины нашего города, и ещё, бог знает, у скольких людей за его пределами, — Андрей Владимирович всё ещё не хочет верить, что загнан в угол.

Почесав кончик носа, я вспоминаю, что у меня на телефоне есть совместная фотка с Лёхой. Порывшись в галерее, предъявляю оное боссу.

Зарецкий с минуту разглядывает, как я сижу у Климова на коленях в кафе на набережной.

— Ладно, — с тяжёлым вздохом смиряется генеральный. — Но хочу, чтоб вы, Лена «Отдел продаж» знали, что мне это очень и очень не нравится. И я не гарантирую, что прощу вам этот шантаж.

Я нервно облизываю губы.

И без его слов я догадываюсь, что такие, как Зарецкий, не любят оказываться в подобном положении. И проблемы у меня непременно образуются.

Но это ещё когда будет!

Будем решать их по мере поступления.

— Вы сами передумали, — всё равно обидевшись, отвечаю я.

— Вам когда-нибудь высасывали мозг через соломинку? — рявкает Андрей Владимирович. Его породистое лицо омрачено, и мне внезапно хочется его поддержать.

— Ну, у меня тоже есть избалованная сестра. Это считается?

— Вряд ли она такая же непрошибаемая, как моя, — кривится Зарецкий.

Меня словно чёрт за язык дёргает:

— Наверное, она как вы. Наследственность… — и тут же затыкаюсь, осознав, что нарываюсь.

— Лена, у вас тормоза полностью отсутствуют?

Я, наоборот, тормозок, походу.

— Простите, — тушуюсь я. — Я сегодня же договорюсь с Климовым, но нам надо обсудить, — нервно облизываю губы, — стратегию…

— У меня сегодня два совещания, и одна встреча на выезде, — обрубает Зарецкий. — Неудобного вы себе парня придумали, Лена.

— Да я уж поняла, — бормочу я, — вам не девушку надо, а резиновую куклу, чтоб слушалась и не мешала.

— Что? — кажется, я окончательно разозлила босса.

— Ничего.

— Нет уж. Выкладывайте. В отношениях не должно быть секретов, — ядовито подначивает Андрей Владимирович. — Хотя откуда вам знать? У вас же отношения выдуманные.

Я могу понять, отчего босс бесится, но своими словами он явно хочет меня уязвить, и у него получается.

Я тут же вскипаю:

— Да уж какие секреты? — шиплю я и передразниваю: — «Если ты моя девушка, это не значит, что ты можешь опаздывать». Капец, и кто-то соглашается с вами встречаться? А чтобы заняться с вами сексом, наверное, нужно сделать удачное коммерческое предложение?

Зарецкий в один шаг оказывается позади кресла, в котором я сижу, и склонившись цедит мне на ухо:

— А вы так расстраиваетесь, потому что не в состоянии его сделать удачно? Вчера у вас был шанс, Лена, — горячая ладонь поглаживает моё плечо.

Я мгновенно вспоминаю, как Андрей Владимирович вчера обыскивал меня. Ещё немного и он проверил бы, нет ли у меня в трусиках винтовки. Становится жарко.

Чтобы скрыть свою реакцию, я, как это со мной иногда бывает, реагирую довольно грубо:

— Я так расстраиваюсь, потому что уже не верю в успех нашего безнадёжного предприятия. Вы точно провалитесь в роли влюблённого.

— Да что вы говорите? — язвит генеральный. — Куда уж мне до вас.

Его пальцы подныривают под ворот моей рубашки и поглаживают ключицы, только мне кажется, что это не ласка, а едва сдерживаемое желание меня придушить.

Хотя в проблемах Зарецкого я не виновата.

Я как раз предлагаю ему выход.

— Да! — с вызовом отвечаю я. — Вам просто никто не поверит! Да и мне тоже, что я выбрала такую ледышку!

Босс резко толкает спинку моего кресла, и оно, крутанувшись, разворачивает меня к нему.

— Так давайте порепетируем, — это предложение полно угрозы, и я не успеваю ничего возразить, как сухие твёрдые губы накрывают мой рот.

Глава 7

Достоверность наше все

То, что Андрей Владимирович называет репетицией, заставляет меня пугаться премьеры.

Поцелуй начинается, как явная попытка наказать, но что-то идёт не так.

В первый миг я просто не знаю, как реагировать.

Нет, я уже целовалась прежде. Я девственница, а не монашка.

Я даже не так давно встречалась с парнем.

Просто раньше это всё как-то не так было.

Ну не знаю. Сначала нежное прикосновение губ, как просьба о разрешении зайти дальше, и уже потом…

А Зарецкий всё делает не так.

Мамочки! Почему не было штормового предупреждения? Меня уносит ураганом.

Коварное нападение на беззащитную Лену буквально оглушает.

Какое там разрешение?

Безапелляционное требование!

От натиска губ со вкусом свежего кофе я теряюсь, а Зарецкого не устраивает отсутствие ответных шагов. Андрей Владимирович, не отрываясь от своего возмутительного занятия, просовывает руки у меня подмышками и поднимает с кресла. В одну секунду я оказываюсь прижата к мужскому телу, умопомрачительно пахнущему горьким парфюмом.

Поцелуй углубляется, настойчиво взывая к женскому естеству, и оно, зараза такая, отзывается! Свински откликается на подавляющую силу, которая как бы говорит, что проще расслабиться и получить удовольствие.

Голова кругом идёт, и я не сразу соображаю, что уже вовсю включилась в процесс репетиции.

Зарецкий будто чувствует слабину. Он словно хочет окончательно сломить сопротивление, которого и так нет. Широкие ладони проходят вдоль спины вниз, надавливают на талию, вжимая меня ещё сильнее, и когда они опускаются на попку и стискивают её, я отчётливо чувствую, как меняет в отдельных зонах рельеф генерального.

Тут-то мне и приходит в голову, что постановку пора прекращать.

Прекращаю этот беспредел, и моя инициатива снова не находит понимания у руководства.

Андрей Владимирович выглядит всё таким же сердитым, только теперь в его потемневших глазах появляется опасный блеск.

— Ну что? Не замёрзла рядом с ледышкой? — раскатистое низкое «р» угрожает остатка моего самообладания.

Какой там замёрзла?

Ещё немного, и я бы сама разделась, настолько мне стало жарко.

Но не признаваться же боссу, что он одним поцелуем достиг того, чего другие и более смелыми ласками не смогли.

— Хорошо, что поцелуи в нашем спектакле не предусмотрены… — бормочу я.

В самом деле, я и не собиралась целоваться при родителях.

Однако Зарецкий воспринимает мою фразу в ином ключе.

— Считаешь, недостаточно достоверно? Как по мне, вы были на удивление убедительны.

Я краснею как рак.

— Я считаю, что не нужно отклоняться от сценария.

Чёрт, босс по-прежнему держит меня за задницу, а я так и стою.

Идиотка, блин.

Плюхаюсь обратно в кресло, чтобы увеличить расстояние между моим, как оказалось, податливым телом и раскалившимся директорским.

— Так что за план? И когда Климов со мной свяжется? — генеральный мной очень недоволен. Это прям видно. И флюиды от Зарецкого идут такие агрессивные, что я снова начинаю побаиваться, что меня придушат. Слишком уж плотоядно Андрей Владимирович смотрит на мою шею.

— Сегодня вечером Алексей вас наберёт, а что касается наших действий…

Стук в дверь перебивает меня.

— Андрей Владимирович, — зовёт мерзким голоском Катя, которая наверняка умирает от любопытства, — у вас через десять минут совещание…

Она всё-таки приоткрывает дверь и заглядывает, чтобы увидеть всё своими глазами.

— Екатерина, а вы уже собрали презентацию и комментарии к ней? Мне будет о чём совещаться? — рявкает Зарецкий.

Секретаря как ветром сдувает.

— Подведём итоги нашей неудовлетворительно встречи, — босс покачивается передо мной на пятках, заложив большие пальцы за ремень чёрных джинсов. Я не хочу смотреть ТУДА, но пах генерального прямо перед моим носом, и, по-моему, не всё спокойно в датском королевстве… — Климов со мной связывается, и после этого я готов обсудить с тобой и сценарий, и репетиции, и дебют.

Зарецкий сверлит меня взглядом, а я преданно смотрю ему в глаза, чтобы не косить на смущающую меня ширинку.

— Я сейчас же свяжусь с Климовым, — клятвенно обещаю я. — Андрей Владимирович, а…

— Лена, ты первая всё и завалишь, — щурится босс.

Я недоумённо смотрю на него.

— Андрей, — с нажимом намекает он. — Временно я для тебя Андрей.

Я вспоминаю, что в приёмной босс отчитывал меня за опоздание уже на «ты», и судорожно киваю.

— Да-да, Андрей… — поднимаюсь и протискиваюсь мимо Зарецкого, который и не думает посторониться. Отступаю к двери. — Сегодня обязательно нужно всё обговорить.

— После работы. Мы всё-всё обговорим. Ответишь на все вопросы, — шаг в мою сторону, — расскажешь свои грязные фантазии…

Божечки, это генеральный ещё не знает, насколько мои фантазии грязные.

Ну в смысле, «розово-сопливые».

Предчувствуя, что как только босс узнает детали, он меня таки задушит, я тороплюсь смыться. Надо поскорее договориться с Лёхой, чтобы Зарецкий не мог соскочить, когда всё всплывёт.

Вот задницей чую, что я всё глубже увязаю в проблемах, но отступать некуда.

Я открываю дверь, но Андрей меня останавливает:

— Лена.

Вздрагиваю и застываю на пороге, ощущая на себе злобный взгляд Кати.

— У тебя помада размазалась, — Зарецкий подходит ко мне вплотную и, склонившись ко мне, подушечкой большого пальца стирает что-то возле уголка моих губ. Запах Андрея снова окутывает меня, и коленки начинают дрожать.

Нельзя думать о том, как он целуется!

Это лишняя для меня информация!

А думать и не приходится.

Босс отыгрывает свою роль, запечатывая мне рот поцелуем на глазах у гарпии.

Не таким порабощающим, как в кабинете, но не менее крепким.

Уже сидя на своём рабочем месте и бесцельно скролля список контактов, я пытаюсь собрать мозги в кучу.

Что это вообще такое сейчас было?

Начальник отдела уже ушёл на совещание, и я могу безнаказанно тупить.

На меня с запозданием накатывает нечто похожее на возбуждение.

То в жар, то в холод бросает при воспоминании о поцелуе.

Взрослый красивый успешный мужчина целовал меня впервые.

Телефон, переведённый на работе в режим вибрации, оживает в руках. На экране определяется абонент, записанный мной вчера в контакты как «Воландемортович». От неожиданности чуть не роняю аппарат, но всё-таки справляюсь с собой.

У него же совещание…

Неужели передумал всё-таки?

«Я вспомнил. Лена Леонидова — протеже жены Градова. Тебе стоит поучиться у Татьяны делать коммерческие предложения. Пока я не удовлетворён твоей квалификацией».

Глава 8

Первый акт

— Подожди, я записываю… — ржёт в трубку Корниенко.

— Не смешно! — шиплю я, хотя мне хочется на неё накричать.

— Не скажи. Как ты там его? Воландемортович? — гнусно хихикает зараза.

— Я тебе позвонила не для того, чтобы ты надо мной глумилась! — возмущаюсь я.

— А для чего ещё нужны подруги? Не благодари!

— Ты мне лучше скажи, что мне делать, — стону я.

— Ты уже всё сделала. Даже хорошо, что ты отказалась от помощи Таньки. У тебя вышло фееричнее, хотя её догнать в плане попадоса непросто. Но ты смогла. Ты мощь!

— Маня!

— Что Маня-то? Как он хоть целуется-то? Понравилось, когда он тебя обыскивал?

— Ничего мне не понравилось! И не было никаких поцелуев! С чего ты взяла? — отпираюсь я. Зная гадкую натуру подруги, я описала ей только то, что произошло вчера, а про сегодняшнее — очень скупо.

— Первое — врёшь. Второе — врёшь. Третье — я просто умница и догадалась. Даже не знаю с чего. Наверное, с того, что Зарецкий уже полюбовался на твои трусики, пожамкал тебя за грудь и сообщил тебе, что с эрекцией у него всё отлично. И только ты думала про сделку.

С такого ракурса я на это не смотрела.

— Вопрос тот же: что делать? — соплю я, догадываясь, что в словах Мани есть некая сермяжная правда.

— Звонить Климову, — отвечает Корниенко, и я даже представляю, как она в этот момент легкомысленно пожимает плечами.

Вот зависть же. Маня такой человек, что если накосячит, то постарается сделать вид, что ничего не было. А если её ткнуть носом, то она будет ждать, пока всё само разрешится. Мне бы так.

— Спасибо, Кэп! — я закатываю глаза, будто Корниенко может это видеть. — Про Климова мне всё понятно. Я жду, когда наше солнце откроет свои глазоньки. Нужно, чтобы хотя бы десять часов стукнуло, иначе меня прикопают раньше, чем я потребую свой долг. У него же всё по расписанию: сон, утренний секс, утреннее выставление бабы, спортзал, поздний завтрак в два часа дня…

— Ты ему просто завидуешь, — догадывается Маня.

— Ещё бы, — даже не пытаюсь скрывать. — Как мне себя вести с Зарецким? Он злится. Будто я виновата в том, что он не может отказать сестре.

— Я, конечно, Зарецкого не знаю. С этим тебе лучше к Таньке. Но, сдаётся мне, товарищ бесится вовсе не из-за вашей сделки, она дебильная, но ему ущерба никакого не наносит. Вон даже тактильные бонусы привалили.

— А что тогда? — кусаю я губы.

— Он тебе чётко сказал. «Он не удовлетворён». Слово «квалификация» в его фразе можно опустить.

— Глупости, — отмахиваюсь я. — У такого мужика, сто пудов, полно возможностей удовлетвориться. Даже у нас в офисе. И напрягаться не придётся. Ты бы слышала, как гарпия предлагала ему массаж воротниковой зоны…