Бесплатный фрагмент - На окраине Федерации. Ээхонге

Глава 1

Сырой мрак тюремного блока сжимал Артура. Его камера — клетка из толстых, тускло поблескивающих металлических прутьев. Сквозь них — такие же клетки напротив, с тенями других землян. Редкий шепот — обрывки новостей, попытки не сойти с ума от неизвестности. Низкий потолок давил, замыкая ловушку. Скудный свет сочился от редких люминесентных панелей в коридоре, рождая длинные, искаженные тени. Артур вжался спиной в холодные прутья жесткой лежанки, взгляд уперся в никуда. Второй день на Кайрисе, планете фиолетовокожих гуманоидов. Второй день ожидания.

Казнь — для равных. Его, лейтенанта Флота Федерации Артура Рейнольдса, пилота разведывательного истребителя «Икар» с базы на Рубеже, просто съедят. Как скот. Тошнота подкатывала, ледяной ужас сковывал, но паники уже не было. Лишь вязкая, тупая безысходность, проросшая за сутки.

Утром его и нескольких других вывели. Тусклые коридоры привели в небольшую комнату: странные кресла, панели управления на стене — и ничего больше. Каждого заставили сесть. Металлический обруч сдавил голову Артура, по коже побежали мурашки. Попытка сопротивления захлебнулась в стальной хватке охранников.

Вошел кайрисианец в одежде, отличной от формы стражи — техник или ученый. Гортанная фраза охранникам, и те вышли. Он повернулся к Артуру, что-то произнес. Пустой звук. Инопланетянин вздохнул, словно это была утомительная рутина, и нажал кнопку на панели.

Обруч на голове Артура завибрировал. Сознание затопил поток образов, звуков, ощущений — чужих, непонятных. Голова взорвалась болью. Крик утонул в ментальном шторме. Мозг выворачивали наизнанку. Вечность — или несколько минут?

Все прекратилось внезапно. Обруч сняли. Артур тяжело дышал, мир плыл. Техник что-то сказал. И Артур, к изумлению, понял. Чужие, гортанные слова ясно отпечатались в сознании. Кайрисианец говорил: «Процедура завершена. Базовый лингвистический пакет загружен. Теперь ты понимаешь».

Их отвели обратно. Голова гудела, казалось, она вот-вот лопнет под напором чужого языка — всех этих незнакомых звуков, образов и смыслов, вбитых ему прямо в мозг. Он рухнул на лежанку. Сейчас — только пережить эту пульсирующую боль, мучительный калейдоскоп только что обретенных, но еще совершенно чуждых знаний. Какое-то время он просто лежал, закрыв глаза.

Боль отступала, оставляя гулкую пустоту и странное чувство — он действительно понимает их язык. И теперь, когда он вспомнил слово «ээхонге», которое вчера с презрением бросила ему та фиолетовокожая женщина с едой, его значение — «зверь» — обрушилось с новой силой. Не интонация — прямое, осознанное оскорбление.

Прошло несколько часов. Шаги в коридоре. Снова она, кайрисианка с едой, из техперсонала. Тот же поднос. Остановившись перед его клеткой, она, не глядя, просунула поднос сквозь прутья: миска с кашицей, стакан с водой.

Ее большие, чуть раскосые глаза — цвета расплавленного золота — на мгновение скользнули по нему. Пустые. Холодные.

Когда она уже собиралась отвернуться, Артур, превозмогая остатки головной боли и внутренний барьер, тихо произнес на ее языке:

— Спасибо.

Из соседней клетки тут же донесся злобный земной шепот:

— Совсем сдурел, лейтенант? Они нас слопают, а ты им «спасибо»!

Кайрисианка замерла. Медленно повернула голову. Взгляд — прямой, и в ее золотых глазах мелькнуло что-то новое. Неподдельное изумление, на миг стеревшее привычную холодность. Она, видимо, не знала о языковой процедуре, или просто не ожидала от «ээхонге» слов благодарности на своем языке.

Шел шестой год этой необъявленной, изматывающей войны за Терру Приму в Системе Индры. Единственная пригодная для колонизации людьми в этом секторе, стратегически важный перекресток между Рубежом в Эпсилон Эридана и системой Глизе 667C, домом кайрисианцев. Формально это был конфликт между Флотом Федерации и Кайрисианской империей, но на деле он превратился в тяжелую ношу почти исключительно для земных колоний. Многие другие члены многоликой Федерации, особенно те, чьи торговые пути не пересекались с этим сектором, занимали выжидательную позицию. В кулуарах Галактического Сената все чаще звучали фразы вроде «это проблемы землян, пусть сами и разбираются», блокируя выделение дополнительных сил и ресурсов.

Для последних Терра Прима, непригодная для их жизни из-за агрессивного излучения местного светила, была бесценным источником редчайших минералов для их био-технологий. Две расы, два неумолимых потока у одного источника. Земляне — к новому дому, кайрисианцы — к ресурсам, без которых их цивилизация не могла развиваться. Артур оказался лишь щепкой в этом столкновении.

Его истребитель-разведчик «Икар» был сбит над Террой Примой.

Резкий толчок, вой сирен. Красные вспышки аварийных сигналов. Истребитель закрутило. «Катапультироваться!» Рывок, кресло выстрелило из агонизирующей машины за мгновение до того, как «Икар» стал огненным шаром. Жесткая посадка, тьма. Очнулся — в окружении фиолетовых фигур, лица непроницаемы, в глазах — холодная ярость победителей.

Кайрисианка все еще смотрела на него, ее изумление медленно сменялось задумчивостью. Артур заметил, как на мгновение дрогнул уголок ее губ.

Она ничего не ответила. Резко отвернулась и молча удалилась. Шаги стихли вдали.

Артур остался один. Не притронулся к еде. Какой смысл продлевать агонию? Но в глубине души, где теплилась искра надежды, что-то изменилось. Она его поняла. И она была удивлена. Первый, крошечный, но все же контакт.

Глава 2

Допрос обрушился без предисловий. Снова та комната, снова кресло, но обруч на голове Артура был другим — с россыпью датчиков, впившихся в кожу. Двое кайрисианцев в строгой униформе — следователи — бросали гортанные вопросы. Артур теперь понимал их язык. Военные базы Рубежа, численность флота, новейшее оружие. Он молчал, стиснув зубы.

Тогда они применили «воздействие». Не грубая боль. Хуже. Разум словно пронзали раскаленными иглами, вытаскивая обрывки воспоминаний, заставляя заново переживать самое мучительное. Он вцепился в остатки себя, пытаясь удержать контроль. Когда давление стало невыносимым, перед внутренним взором вспыхнуло…

Ему двенадцать. Солнечный день на Рубеже, ярмарка в честь Дня Основания. Отец, широкоплечий, с неизменной улыбкой, ведет его за руку сквозь толпу. Палатка, где другой мужчина, солидный, уверенный, демонстрирует сельскохозяйственных роботов. Рядом — девочка с копной светлых кудряшек, чуть младше. Полли. Отцы серьезно говорят, поглядывая на детей. Артур не понимал сути, но чувствовал — это важно. Позже мать объяснила: помолвка, традиция колонии, скрепляющая семьи, будущее. Полли… его милая овечка Полли…

Воспоминание обожгло, но придало сил. Он не сломался, не выдал ничего. В конце концов, измученного, его бросили обратно в камеру.

Жесткая лежанка. Он — разбит. Голова гудела, тело ломило, но хуже всего — пустота внутри. Утренняя еда так и осталась нетронутой.

Прошло несколько часов. Та самая кайрисианка пришла за посудой. Замерла, увидев полную миску. Артур лежал лицом к стене, не двигаясь.

И тут в его голове — голос. Женский, немного смущенный, но безошибочно ее.

«Чужак… ты должен поесть».

Немного слов, но отчетливых. Артур вздрогнул. Мысленно? Она может так? Он с трудом повернул голову. Кайрисианка стояла у решетки. Ее взгляд — на него. В золоте ее глаз больше не было прежней отстраненности. Тревога и… что-то еще, непонятное.

Сил хватило лишь на едва заметный кивок.

Она забрала пустой стакан, нетронутую миску и ушла.

Ясила вернулась в небольшую служебную комнату. Сердце стучало. Не должна была. Ментальный контакт с «ээхонге»… почти предательство. Но она не могла иначе. Его вид…

Из потайного кармашка комбинезона она достала небольшой, идеально гладкий шар из темного, переливчатого полимера. Отцовский подарок. Отдал перед уходом на войну, с которой не вернулся. «Доверяй ему, дочка, — сказал тогда. — Он поможет в трудную минуту». Шар никогда не говорил прямо, но всегда как-то направлял мысли, успокаивал или, наоборот, бередил.

Ясила сжала его в ладони, закрыла глаза. Смятение, ненависть к войне и этим «ээхонге», отнявшим отца, и необъяснимое, неправильное сочувствие к одному из них — все это она выплеснула молчаливой просьбой.

Шар в руке слегка потеплел, начал слабо светиться изнутри. В ее сознании не прозвучал голос, но возникла острая, ясная мысль, словно отголосок отцовской мудрости: «Он враг. Но зверь ли он? И заслужил ли такую участь?»

Ясила вздрогнула, открыла глаза. Шар погас. Вопрос. Шар никогда раньше не задавал вопросов. Он давал ответы, пусть иносказательные. А теперь… вопрос, переворачивающий все. Не зверь? Заслужил ли?..

В следующий раз, принеся Артуру еду, она увидела, что он сидит на лежанке. Все так же измучен, но в глазах — какой-то огонек.

Ясила поставила поднос. В его голове снова ее голос, настойчивее, с ударением на «надо»:

«Тебе НАДО поесть».

Артур криво усмехнулся. Ответил уже вслух, на ее языке:

— Чтобы потом меня съели? Откормленного… Ну да, я же «ээхонге».

Из соседней клетки удивленный шепот:

— Она тебе что-то сказала, лейтенант?

Артур поморщился, но ответил соседу спокойно:

— Да нет. Наверное, мне показалось… голова после их «процедур»…

Глава 3

Короткий, пронзительный обмен — ее ментальное «Тебе надо поесть» и его горький ответ вслух — долго не отпускал Ясилу. Вопрос, заданный отцовским шаром, эхом отдавался в сознании: «Заслужил ли он, чтобы его съели?» И этот «чужак», этот «ээхонге», вдруг способный на сарказм и, кажется, на понимание…

Вернувшись в свою маленькую служебную комнату, она снова достала шар. Сжимая его, мысленно поделилась смятением. Почему этот пленный? Почему он не такой, как другие «ээхонге»? Почему ее так задевает его обреченность? Она даже имени его не знала.

Шар привычно потеплел, засветился. Мысль, пришедшая от него, была спокойной, но настойчивой: «Если хочешь понять — говори. Не только словами тела, но и словами разума. Ищи понимание, а не только исполняй долг».

Ясила задумалась. Говорить? Но как? Ментальные сообщения — короткие, импульсивные. Для настоящего разговора нужно другое. Взгляд машинально скользнул по полке с оборудованием техперсонала. Остановился на небольшом, плоском устройстве — портативном мыслеконнекторе. Техники использовали его для беззвучной координации в шумных цехах или при работе с деликатными механизмами. Передача и прием мысленных образов, коротких фраз на небольшом расстоянии. Шар в руке медленно потух, словно указывая — ответ найден. Рискованно. Очень. Но слова отца…

На следующий день, принеся Артуру еду, Ясила действовала быстро, решительно. Поставила поднос и, пока никто не видел, незаметно просунула сквозь прутья клетки небольшой плоский девайс.

В его голове тут же ее голос, теперь четче, словно усиленный устройством:

«Это… мыслеконнектор. Приложи к виску. Так мы сможем говорить… без слов».

Артур с удивлением посмотрел на предмет, потом на нее. В ее взгляде — смесь решимости и страха. Он взял девайс, повертел в руках, помедлил секунду и приложил к виску.

Новое, странное ощущение в сознании — словно открылся еще один канал связи, чистый, ясный.

«Тебя… тебя же накажут за это», — его первая мысль через коннектор.

Ясила на мгновение замерла. В ее ментальном «голосе» не было ответа, но Артур почувствовал волну ее внутреннего напряжения.

Затем она мысленно произнесла:

«Меня зовут Ясила».

Имя отозвалось в нем — мягкое, немного певучее, не похожее на земные.

«Артур», — передал он. «У тебя красивое имя, Ясила. На Рубеже… на моей родной планете, таких не встретишь».

Легкая тень удивления и, кажется, удовольствия промелькнула в ее ментальном ответе.

«Расскажи мне о… Рубеже, Артур».

И он начал. Сначала сбивчиво, потом увереннее. О своей планете — форпосте человечества на краю освоенного космоса. О городах, устремленных в небо, о зеленых долинах со стадами, управляемыми роботами, о семье. Полли он не упомянул, не хотел вносить в этот хрупкий, зарождающийся контакт еще одну сложность. Просто делился частичкой своего мира, пытаясь показать — он не безликий «ээхонге», а человек, у которого была жизнь, мечты, дом.

Ясила слушала, не перебивая. Артур чувствовал ее внимание, ее… интерес? Эмоция была неясной, но это уже не было холодное безразличие. Когда он закончил, в ее ментальном голосе прозвучала задумчивость:

«Ваш мир… он другой. Но стремление к дому… оно, кажется, у всех одинаковое».

Потом заговорила она. Осторожно, подбирая слова, словно боясь неосторожным прикосновением разрушить хрупкое понимание. О Кайрисе, его причудливой природе, городах, вплетенных в живую ткань планеты. О своем народе, ценившем гармонию и знание. И о войне, ворвавшейся шесть лет назад, принесшей боль и разрушение. Ненависти в ее словах не было, но Артур чувствовал горечь, когда она упоминала о потерях, об искаженном укладе жизни. Он понял — ее отец тоже стал жертвой этой войны.

В один из таких «разговоров», когда Артур описывал красоту закатов на Рубеже, Ясила вдруг резко прервала связь. Артур ощутил волну ее внезапного страха, отвращения. Он не понял.

Позже, одна, в своей комнате, Ясила снова сжала отцовский шар. Образы, вспыхнувшие в сознании, пока она слушала Артура, не давали покоя. Она представила его — не пилота вражеского истребителя, а просто молодого человека, рассказывающего о доме — на ритуальном столе. Представила, как ее соплеменники, возможно, даже ее жених, бахвалившийся «отведанным ээхонге», готовятся к чудовищному пиршеству. Ее затрясло, к горлу подступила тошнота. Шар в руке слабо светился, но молчал, давая ей самой пережить этот ужас. «Не зверь… Заслужил ли он?..» — снова отцовский вопрос. Теперь она начинала понимать его глубину.

Тем временем мать Ясилы, Лиара, все чаще замечала перемены в дочери. Задумчива, отстраненна. Иногда возвращалась со смены в тюремном блоке позже обычного, со странным, тревожным блеском в глазах. Лиара знала свою дочь — чувствительную, тяжело переживающую несправедливость. Война оставила глубокий след.

Однажды вечером, когда Ясила рассеянно ковыряла еду, Лиара не выдержала:

— Дочка, что с тобой? Ты сама не своя.

Ясила вздрогнула.

— Все в порядке, мама. Просто… устала.

— Устала? Или тревожит что-то? — Лиара мягко посмотрела на дочь. — Можешь мне рассказать.

Ясила опустила глаза. Рассказать? О тайном общении с «ээхонге», с врагом? О том, что она начинает видеть в нем… человека? Невозможно.

— Правда, мама, все хорошо, — тихо ответила она, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Просто… много мыслей. О войне, об отце…

Лиара вздохнула. Дочь что-то скрывает, но она не стала настаивать. Лишь сказала:

— Будь осторожна, Ясила. Времена тяжелые. И не все мысли стоит вынашивать слишком долго.

Глава 4