Бесплатный фрагмент - На яхте в Европу

Часть Морская

В предчувствии морского бриза

Моя яхта — моя гордость

Утро. Будильник подозрительно молчит. Открываю глаза и ощущаю давно забытое чувство — как в начале летних школьных каникул. Когда впереди несколько месяцев свободы, солнца с ежедневными безудержными играми и походами на речку или в лес!

«Это от чего так?» — И тут же просыпается осознание: «Я же вчера ушел с работы».

Вскакиваю с постели, умываюсь, завтракаю. Быстро одеваюсь и вприпрыжку спускаюсь по лестнице.

— Ура, завтра наступило! Пора! Пора! Пора покинуть город, страну, землю!

Направляюсь к «Олексе» — морской яхточке 17 футов длиной, что спроектирована и построена моими руками за пятнадцать летних месяцев. Со дня торжественного спуска яхты на воду прошло три года. Это время кораблик провел в брестском клубе юных моряков. Там он был тепло принят братией, влюбленной в моря. Суровые капитаны дальних походов с удовольствием взирали на парусник и делились морскими байками, а местные мальчишки и девчонки с восторгом ходили под парусами «Oлексы» по заливам Мухавца — притоку Западного Буга.

Но сегодня яхта поднята из воды и на кильблоках стоит в автопарке большегрузных автомобилей. Стоянка находится рядом с моим домом у одного из фортов Брестской крепости. Граница так близка, что с палубы видны дома польской деревеньки.

Три минуты пешей прогулки — и вот проходная автобазы. Яхта возвышается без малого на три метра над землей. Охранник приветствует крепким рукопожатием:– Готов в дорогу?

— Еще пошумлю инструментами.

Прохожу мимо охотничьей собаки Умки, которая сегодня в роли сторожевой. Та радостно машет хвостом и провожает меня до трапа. Взбираюсь на борт и на минуту замираю, оглядывая с высоты местные пейзажи.

За спиной со стороны города ярко светит солнце. Слева направо проходит приграничная дорога. Она берет начало от крепости и заканчивается пограничным переходом. Смотрю прямо на запад, на дельту Западного Буга. Только кустарник заслоняет ее бегущие темные воды. Порыв ветра гонит волну по тростнику, немного качает яхту. Впечатление, что я уже на воде. Жаль, по Бугу запрещено ходить на яхтах. Придется посуху пересекать границу к морю.

Рабочий день в автопарке давно начался. Грузовики вереницей уходят в рейс. Шоферы из кабин приветствуют меня взмахом рук. Многие задают один и тот же вопрос:

— Когда в путь?

Парни всегда с улыбкой смотрят, как я мастерю на борту, непременно подбадривают, делятся теплыми эмоциями.

Морская яхта «Олекса» уже месяц украшает западный район Бреста, вызывая удивление и восторг прохожих. Белоснежные борта окантованы золотистым привальным дубовым брусом. Сверкает мачта и леерное ограждение палубы. Все — дельные вещи из настоящей морской нержавейки. Все надраено, все блестит, на корме реет флаг.

Сажусь на банку в кокпите. Эмоции переполняют. Убираю брандерщит, спускаюсь в каюту. На столике лежит список дел по подготовке яхты к походу. Он объемный, на несколько страниц. Это подстегивает быстрее переодеться в рабочую одежду.

Чувствую частые удары сердца, восторг необычного утра звенит в раскаленных эмоциями нервах голосом морской рынды.

«Поработаем!» — С удовольствием берусь за инструмент. Впереди неделя подготовки «Олексы» к большому походу…

Прощай, любимый город

Наконец этот день настал. Тот самый, желанный, манящий неизвестностью. И даже не верится: что, уже? Можно? Прямо в моря? На неведомый срок? За горизонт? К приключениям и новым эмоциям?

Стою с семьей на тротуаре возле площадки, где в ожидании морской волны величественно возвышается моя «Олекса». Сегодня ей предстоит непростое перемещение с обжитого места на прицеп большегрузного автомобиля. Жене и детям интересно понаблюдать за взлетом моей любимицы в небо. Но ожидание затягивается. Длинные тени деревьев касаются яхты.

«А день-то идет к вечеру», — проскакивает мысль. Но тут же раздается громкий сигнал грузовика. Спустя мгновение яркий, сверкающий красным тягач с огромным полуприцепом поворачивает к нам и резко тормозит.

«Да он явно по дороге мою красавицу потеряет», — мелькает тревожная мысль. Коренастый, но юркий, как куница, водитель спрыгивает на землю и подходит к яхте. Обходит ее по кругу, внимательно осматривает. Жду восторженных эмоций или хотя бы заинтересованности. Но он с безразличием произносит:

— Погрузчик скоро будет? Хочу банку глушителя в тягаче заменить.

Пребываю в недоумении и легком замешательстве. Взглядом показываю на перекресток. Его пересекает автолафет с манипулятором. Владелец — мой хороший знакомый Александр. Встреча с ним у меня ассоциируется с новыми приключениями, потому как ни один спуск на воду без него еще не обходился.

Погрузчик размеренно подъезжает к «Олексе». Александр укрепляет упоры, поднимает стрелу манипулятора. Взбираюсь на яхту и завожу крепления по палубе. Александр проводит их под корпусом. Еще раз все перепроверяем: тут нужна надежность, дело весьма ответственное. Александр пытается медленно поднять яхту в воздух.

— На полторы тонны точно потянет, — слушая работу цилиндров гидроманипулятора, констатирует он и добавляет оборотов.

Яхта в небе! Дети в восторге, супруга в волнении: как же закончится это перемещение? «Олекса» с достоинством проплывает над забором и плавно опускается. Фургон полностью поглощает корпус корабля в своем кузове. Водитель грузовика пытается задвинуть тент прицепа.

— Придется это морское чудо выгружать. Граница не пропустит, — констатирует он с невозмутимым спокойствием.

Я вижу, что релинги яхты явно выше габаритов фуры. Беру инструменты и откручиваю возвышающиеся над прицепом части ограждения. Вопрос решен, проблема снята. Таможня должна дать добро.

Александр желает попутных ветров. Водитель фуры остается ночевать на стоянке. Оправляюсь с семьей домой. Впереди ждет праздничный ужин, тост за «семь футов под килем» и… расставание. Утром отправляюсь в путь!

Ночь пронеслась как один миг. Утреннее небо насыщенно синее, но солнце еще не взошло. Сижу в кабине грузовика. Колеса мерно шуршат по асфальту. Горизонта не видно, его скрывают силуэты высоких деревьев. Фура замедляет ход и плавно въезжает в широко распахнутые ворота грузового погранперехода «Козловичи» на окраине Бреста. Вокруг ни души. Предрассветные сумерки размывают силуэты, тишину разбавляет только звук нашего двигателя.

— Прямо как в фильмах про зомби, — вслух вырывается сравнение.

— Пересменка, — вздыхает водитель и почесывает кулак.

Огибаем строение таможни и упираемся в очередь. Машины по одной медленно пересекают громадные весы. Пристраиваемся в хвосте колонны. Полчаса еле-еле тянемся. Наконец автофургон мерно прокатывает по измерителю массы. Вновь выбираемся на асфальтовое покрытие, и неожиданно автомобиль рывком набирает скорость. Сонливость как рукой сняло. Да это же настоящее ралли! На повороте обходим все так же медленно тянущиеся семь автомобилей. Подлетаем к посту таможенного оформления документов и резко тормозим. Только тут вспоминаю о яхте в кузове. Но тревоги нет. Довольно много времени потрачено на тщательное расчаливание ее на кильблоке.

— Кто успел, тот и съел, — произносит шофер, берет накладные и выбирается из кабины.

Первый пограничный рубеж

Мне остается только глазеть по сторонам. Припарковавшиеся следом водители зыркают в сторону нашего тягача недобрыми взглядами. Только минут через десять узнаю походку моего шофера

— Эх, отправляют на сканер, — он в сердцах сплевывает и садится за руль.

Фура подъезжает к отдельно стоящему боксу. Открываются ворота, загорается зеленый свет. «Прямо как шлюз», — приходит сравнение. Впереди узкое длинное пространство. Мы втискиваемся в него и замираем у черты.

— Чего сидишь? Пошли! — с раздраженным лицом водила забирает сумку с едой и воду из салона машины. — Щас радиацией палить будут!

Выходим за пределы бокса. Зеленый свет меняется на красный, воет сирена. Приходят в движение два вертикальных столба. Медленно движутся вдоль бортов автомобиля и тягача. Проходит пару минут. Рамка, проехав туда-обратно, замирает.

— Вот олени, — тихо возмущается водитель. — Засветят кабину, а нам потом сиди в ней.

Направляемся обратно к посту оформления документов. Время вновь замирает. Открываю окно кабины, разваливаюсь на сиденье штурмана. По сторонам не смотрю: надоело. Кругом десяток фур, и все в ожидании. Взгляд прыгает по облакам. Мимо проносится чайка. Прикрываю глаза. Порыв ветра чуть качает кабину, и чудится, что я уже несусь по волнам. Поскрипывает мачта, хлопают паруса, форштевень режет морскую гладь, и слышится тихий плеск воды у борта. Фантазии прерывает громкий стук. Водитель высовывается из кабины, оборачивается и бурчит:

— Выходи, это к тебе.

Спрыгиваю на пыльный бетон. Старший лейтенант интересуется:

— Вы владелец груза?

— Да, я.

— Пройдемте.

Замечаю еще несколько военных с автоматами и собакой. «Периметр взят под полный контроль», — быстро оцениваю ситуацию. Подкатывает беспокойство.

За лейтенантом шагаю обратно к рентген-боксу. Заходим в пристройку, попадаем в помещение с большими мониторами.

— Внутри яхты есть запрещенные грузы? — обращается ко мне майор, сидящий у одного из них. Лейтенант в это время пододвигает стул и садится у самой двери.

«Путь к отступлению закрыт», — проносится в голове, а вслух произношу:

— Нет.

— Перечислите, что находится на яхте.

Смотрю на офицера и понимаю, что он не шутит.

— Паруса, дельные вещи, продукты питания, газовое оборудование для приготовления пищи, одежда, запчасти, — выдаю перечень, пытаясь вспомнить, что там еще.

— Стоп, — обрывает на полуслове майор. — Конкретизирую вопрос: какой марки пулемет лежит у вас в передней части лодки?

С недоумением смотрю на военного:

— Какой такой пулемет?

— Это вы нам расскажите, — он пододвигает ко мне монитор и указывает на изображение, полученное со сканера.

В замешательстве смотрю — действительно пулемет, действительно лежит! Четко видно: вот пламегаситель и ствол, который заканчивается блоком подачи патронов. Несколько мгновений продолжаю изумленно таращиться на изображение. Мысли несутся галопом: «Не было у меня пулемета. Мне его кто-то подсунул, что ли? Вот ведь попал по полной! Там же двигатель должен быть…»

— Да это же подвесной мотор! — С облегчением выдыхаю, и напряжение во мне спадает. Внимательно смотрю на изображение — действительно, очень похоже на пулемет.

— Это двигатель морской для яхты с необычно длинной «ногой»! — начинаю разруливать ситуацию. — Я его закрепил в положении лежа на боку на передней койке, чтобы не пострадал при перевозке.

Смотрю в бесстрастные глаза майора. Тянутся секунды: кто кого переглядит. Неожиданно накатывает задорное веселье: «Сейчас как упекут за пулемет, а военные по звездочке получат. Нужно только двигатель выкинуть и настоящее оружие подложить, фото ведь уже есть». Хотя и посмеиваюсь в душе, но на реакцию майора поглядываю — мало ли что… Что-то пауза затянулась.

— А можно мне распечатку этого снимка? — начинаю наглеть, все еще завороженно глядя на майора.

— Не положено. Так, говорите, двигатель?

Майор делает несколько шагов в мою строну и останавливается в полуметре.

— Хорошо! — Резко разворачивается на каблуках. — Вы свободны, идите к автомобилю. Бросает уже через плечо. А я направляюсь к выходу.

Берег правый — берег левый

Добро на вывоз яхты с территории Беларуси получено. В декларации проставили соответствующие штампы и строго предупредили: документ ни в коем случае не терять, иначе грозит растаможка при обратном ввозе. Вот чего не понимаю! Ведь у них мало того, что второй экземпляр остается, так еще и вся информация в общей базе хранится. Ладно, не терять, так не терять

Движемся по мосту через Западный Буг. Под фурой, разгоняя волну, проносится пограничный катер. Пересекаем границу с Евросоюзом. Открываю окно и смотрю вниз на воду, на удаляющийся катер. В этом месте река широка, но не глубокая. На заросших кустарником берегах цапли ловят рыбу. Мост заканчивается…

— Варшавская улица на запад нас ведет! — то ли кричу, то ли пою во всю глотку.

— Хорошо, что ты сам едешь с грузом, — водитель, не поворачивая головы, смотрит на дорогу и говорит, будто не со мной. — Я же действительно подумал, что вляпались, — кивает в мою сторону, — мало ли чего ты там нагрузил.

— Закинуть нужно контрабандой пару контейнеров тепла, — затягиваю новую песню.

Въезжаем на польскую таможню Кукурики. Здесь нас снова отправляют на сканер. Закончив, движемся к стоянке возле выезда с территории таможни. Но не успеваем покинуть машину, как снова подходит военный, теперь уже польский.

— Давайте на рампу.

— Так машина же опломбирована, — пытается возразить водитель.

— Ничего, мы новые пломбы поставим.

Прицеп вскрыт, по кормовой лесенке я быстро взбираюсь в кокпит яхты.

Следом за мной, царапая берцами нержавейку ступеней, поднимается польский жоунеж.

Преграждаю путь на палубу и выразительно смотрю на ноги военного.

— В такой обуви на борт нельзя, покрытие повредите.

Пауза.

— О, холера, — чертыхается военный. — Открывай каюту, я отсюда загляну.

Убираю брандерщит и открываю люк. Вояка привстает на цыпочки на последней ступеньке, просит открыть носовые рундуки и тут же неожиданно спрашивает:

— А что это у тебя за бомбочки слева в шкафчике?

После белорусских пограничников таким вопросом меня уже не удивить. С невозмутимым видом достаю две жестянки консервированных овощей. Протягиваю военному. Тот берет одну, трясет возле уха. В банке хлюпает.

— Необходимо открыть.

— Открывайте, только есть будете сами, так как я не голоден, — смотрю на погранца.

Он улыбается, крутит банку и возвращает обратно.

— Так нужно, — повторяет свою просьбу.

Что ж, достаю нож: кукуруза как кукуруза. Военный, взглянув на желтые зерна, тут же начинает спускаться. Беру ложку и кусок хлеба. Пока водитель тентует борта и ладит крышу прицепа, завтракаю.

Перегоняем автомобиль к выезду с территории погранперехода, берем пакет с документами и вместе с водителем шагаем в здание таможни.

Таможня дает добро. С трудом

— А я говорю, она стоит дороже вдвое, а то и втрое! — чуть ли не кричит польский таможенник.

— А я говорю, что сам ее построил и во сколько хочу, во столько и оцениваю, — произношу хоть и без крика, но довольно твердо.

Спор прерывает начальник смены. Он приходит с планшетом, где открыта интернет-страница с оценочными таблицами. Тычет в фотографию яхты.

— Видишь, похожа! Минимум 20 тысяч евро.

Смотрю на него, затем перевожу взгляд на того, с кем спорил.

— Но у этой яхты длина на несколько метров больше, — стараюсь парировать. — Шановное панство, у меня нет с собой столько денег, чтобы заплатить залог с этой суммы! Вы же сами меня убеждали, что он вообще будет не нужен! — Достаю распечатку переписки с таможней трехмесячной давности. — И только три дня тому объявили, что залог все же понадобится! Я все дела бросил ради этого путешествия, а вы мне палки в колеса ставите.

Нервно смеюсь и добавляю себе под нос:

— Брюканец вам в полуклюз!

Показываю ответ польской стороны начальнику смены.

— Давайте сойдемся на оценочных 15 тысячах. Я же через две недели выйду на ней в море и выскочу с территории ЕС, чем сниму этот залог.

— Ты же говоришь, что на запад движешься, — цепляется за мои слова начальник смены.

— Так я только из-за этого залога и буду к Калининграду выходить! А затем — обратно в ваши воды.

Начальник хмыкает и удаляется. Сажусь на стул напротив оформляющего документы таможенника. Тот протягивает мне бумаги — залог с 20 тысяч.

Принимаю документы, но не двигаюсь с места, продолжаю сидеть.

— Следующий, — горланит таможенник.

С моей стороны никакой реакции — за мной никого нет.

Проходит полчаса. Таможенник посматривает на меня, я на него. Время движется к перерыву. Служивый несколько раз выразительно бросает взгляд на часы.

— Обед, прошу пана покинуть помещение, — произносит он.

Не сказав ни слова, выхожу и сажусь на скамейку у двери.

Подходит мой водитель.

— Простой 200 евро в сутки, плюс суточные. А завтра я съеду, — ставит меня в известность.

Вот ситуация! Хоть обратно возвращайся. У меня свободных средств явно не хватит на залог с оценочной суммы. Заканчивается обед, но таможенник не возвращается. От нечего делать, вполголоса начинаю петь морские куплеты. На четвертой или пятой песне появляется начальник смены.

— Нашли яхту, похожую на твою, залог будет с оценочных 15 тысяч.

Прерываю куплет и расплываюсь в улыбке. Рядом материализуется мой оформитель с уже готовыми бланками.

Направляюсь к кассе. Неожиданность — залог нужно вносить в местной валюте — польских злотых. У меня же наличка в евро. Смотрю на курс обмена — да он на четверть хуже, чем в обычных обменниках!

— Холера ясна! — ругаюсь вслух. Мне не хватит денег уплатить причитающуюся сумму. Что делать?

Иду к своему водителю. Тот, не раздумывая:

— А сколько за обмен готов дать сверху?

— Давай в твердой валюте — 50 баксов.

— Без проблем.

Шофер отлучается к машине и приносит пачку польских злотых — как раз столько, чтобы покрыть всю сумму залога.

Направляюсь снова к кассе и наконец-то вкладываю деньги в чрево польской таможни, вроде как на хранение. С ужасом думая о том, как же будет трудно их обратно вернуть.

Тем временем к таможеннику, который занимается оформлением документов, образовалась очередь. Делаю попытку миновать ее сходу. Люди возмущаются, но, к моему удивлению, служащий машет, чтобы меня пропустили. Шлепает штамп, и вот она — свобода!

Поднимаюсь в кабину автомобиля. Водитель давит на газ. У меня же словно вырастают крылья.

На берегу

«Я прорвался»! — поет сознание. Конечно, много сомнений, что сумму залога верну без хлопот, но то, что верну, это точно!

Мчимся по полуторной трассе. Это когда обгоняющие автомобили едут по обочине. Послеполуденное солнце начинает заглядывать в кабину, но водитель, надев темные очки, легко следит за дорогой, время от времени приветственно сигналя неутомимым труженицам трассы. Те кокетливо машут в след.

Варшаву огибаем по объездной дороге и берем направление на север. Дорога становится узкой и извилистой. Крутые подъемы, такие же спуски. Несколько раз встречаем джипы, тянущие за собой яхты. На эмоциях прошу их поприветствовать. Водитель дает гудок, но лафеты с яхтами не реагируют. Они же не видят в закрытом прицепе моей красавицы.

К ночи прибываем в Эльблонг. Он расположен на судоходной одноименной реке, впадающей в Калининградский залив. Место спокойное и недорогое в плане стоянки судна. Здесь будет удобно совершить спуск на воду.

По навигатору добираемся до местного яхт-клуба. Нам повезло: ворота распахнуты. Находим место у ремонтных ангаров. Я поднимаюсь на борт «Олексы». Встаю в полный рост на рубке. Какой прекрасный воздух! Он свеж и полон соленых ноток. «Все, спать! — удерживаюсь от искушения так и простоять здесь всю ночь. — Завтра спуск!» Устраиваюсь на койке и погружаюсь в сон.

Рассвет. Стою на траве босиком. Как же приятно без обуви! От воды едва ощутимо пахнет сырой дубовой корой и дегтем. «Странно», — с этой мыслью смотрю на неработающий кран-подъемник яхт. Табличка на нем гласит: «Грузоподъемность 15 тонн». Внимательно изучаю всю яхт-марину. Все посудины пустые. Людьми на причалах и не пахнет. Нигде. День не задался. За спиной лязгает дверь фуры.

— Вид у тебя такой, словно ты обнаружил пропажу денег, — произносит неспешно подошедший водитель.

— Что-то вроде того. Бывает яхт-клуб пустым, но не в воскресенье же.

Из здания появляется девушка-администратор. Перехватив мой взгляд, машет рукой. Иду к ней. Вид у барышни загадочный, а улыбка кажется жутковатой.

— Не очень разумно! — бросает водитель мне в спину. — Я бы сказал, опрометчиво.

На его слова не реагирую и вслед за женщиной захожу в помещение. Здание клуба кажется безжизненным. Администратор сразу ставит на стол бутылку и предлагает выпить. Сдерживаю себя, чтобы не расхохотаться:

— Да ты что? Утро ведь!

— Голова болит, — жалуется она.

— Сейчас я бы предпочел кофе.

Администратор убирает спиртное и принимается шаманить над кофе-машиной.

— А чего тут так? — обвожу взглядом зал. — Никого нет, даже харб-мастера.

— Все еще спят, а боцмана не будет. Он вчера очень много выпил, сегодня не появится.

— Краном кто-то другой может управлять?

— Нет, только боцман. Хочешь — звони сам. Я не буду!

Девушка ставит передо мной кофе. Пока за него рассчитываюсь, пишет на листке бумаги номер телефона.

Выхожу на свежий воздух. Издалека слышу голос кукушки. «Да, дела! Вот уж плохая птица. Темная. Куда хуже тех же ворон, которых принято связывать с черными силами. Кукушке стоит всего лишь задать неправильный вопрос, и отгребешь по полной», — мысли мелькают в одно мгновение.

Набираю номер боцмана. Никто не поднимает трубку. Зато из-под ног выскакивает серая крыса. Смотрю, как она, виляя голым розовым хвостом, скрывается в траве. Нужно, уходя с яхты, люки задраивать, не хочется получить такую попутчику на борт. Поворачиваю голову направо и замечаю новое движение. На одной из яхт сидит человек. Мужчина достал лак и собирается обрабатывать привальный брус. От нечего делать бреду к нему.

— Привет! Сегодня будет харб-мастер? — увидев меня, спрашивает яхтсмен.

— Не знаю, трубку не берет.

— Но ты же здесь. И мне он нужен, значит должен приехать.

День проходит в ожидании.

Долгожданный спуск на воду

После полудня появляются люди. Они сразу направляются к своим яхтам, быстро расчехляют их. Да и сами раздеваются по пояс, подставляя тела лучам солнца.

На центральном пирсе какой-то умелец пытается самостоятельно поднять заваленную мачту своей яхты. Интересно, как он один справится с этой задачей?

Выдвинув мачту за корму, он устанавливает ее основание в зацеп степса. Закрепляет на место задние ванты, подбирает стаксель фал, но не до конца. Между фалом перпендикулярно палубе помещает двухметровую лестницу. Мачта через плечо довольно легко поднялась, и после этого мужчина закрепил штаг.

Перевожу взгляд. Смотрю, как большая семья примеряется к жилой барже. Видимо, завтра они отправятся на ней в путь. Люди заняты своими делами, а я сижу в надоевшем ожидании. Когда же оживет кран?

Проходит еще часа три, боцмана все нет. Вновь достаю телефон и набираю номер Наконец-то, мне ответили!

Эмоционально объясняю ситуацию. Боцман не хочет выходить на работу. Привожу свои доводы и слышу наглое:

— Если такси оплатишь, приеду!

Не успеваю обдумать его слова: ко мне обращается уже знакомый яхтсмен. Он, оказывается, стоял рядом и подслушивал разговор.

— Зачем такси? Я сам за ним сгоняю.

И через полчаса харб-мастер клуба на месте.

Подгоняем фуру с яхтой под кран. «Олекса» повисает в воздухе над понтоном. Вскрываю необрастающую краску и покрываю ровным слоем полосы на днище, недоступные для работы, пока яхта стояла на кильблоках.

Наконец-то балка крана поворачивается и опускает «Олексу» на воду. Подхватываю швартовый и, оттолкнув от бетонной стены тяну красавицу к причальной стенке. Прыгаю на палубу. Боцман удерживает яхту руками, не позволяя ей удариться о понтон белоснежным бортом. Вытаскиваю из каюты кранцы и увязываю их для защиты корпуса, равномерно распределяя по борту. Перевожу дыхание. Можно расслабиться. Спуск на воду завершен.

Вечер и ночь раскладывал вещи в походное положение. Просыпаюсь, когда солнце подходит к зениту. Решаю сойти на берег пообедать. Здание гостиницы яхт-клуба находится недалеко от въездных ворот, возле которых проходит довольно оживленная трасса к морю. Из-за высокой цены на проживание в гостиничном кафе еду и вино всегда можно купить довольно свободно. Чего не скажешь о соседних кафешках и барах за территорией клуба, которые пользуются особой популярностью.

Впрочем, от недостатка клиентов кафе яхт-клуба никогда не страдало. Здесь останавливаются те, кто ценит тишину, комфорт, хорошую кухню и готов платить за это определенные суммы. Намного выше, чем принято в этой части приморья.

Сегодня предпочитаю посидеть за столом в одиночестве. В зале малолюдно. Никто друг другу не мешает, все заняты едой и беседой. Присаживаюсь за свободный столик, подаю знак официантке принесли холодного пива и полноценный обед. В море так комфортно не потрапезничаешь.

Потягиваю пиво и смотрю сквозь стекло на улицу. Внимание привлекает движение у проходной. Вижу кабину «моей» фуры. Вчера после разгрузки администратор попросила убрать грузовик или же оплатить его охрану. Но что-то пошло не так, и вот после перепалки с охранником, водитель въезжает на территорию. Как оказалось, только с тягачом, прицепа не видно. Я несколько озадачен увиденным, так как водитель показался мне прижимистым и, по моему разумению, должен был давно смыться с недешевой стоянки.

Подают первое. Наслаждаюсь польским журеком и вареными в пиве раками. Только спустя час лениво встаю из-за стола и бреду к своей яхте.

Мошенничество как стиль жизни

— Ты кильблоки будешь тут оставлять? — Поворачиваюсь на голос водителя. — Давай я их в Брест обратно отвезу. Все равно сейчас на погрузку в Гданьск, а потом обратно домой. Я у тебя видел бутылку рома — дашь, и будем в расчете за перевозку.

Начинаю раздумывать над предложением. А ведь дело говорит. Зачем мне сюда через границу лишний раз гонять машину? Ром так ром — решаюсь. Вдвоем загружаем кильблоки в кузов грузовика. Затем я устраиваю себе адмиральский час — так называется послеобеденный сон на флоте.

Трудно сказать, сколько прошло времени, как вдруг раздается стук по борту яхты. Открываю глаза. На берегу молодая невысокая паненка с рыжей копной волос. Работница ресепшн яхт-клуба.

— Пан, а где водитель автомобиля, который привез вашу яхту?

— Не знаю, — говорю и обвожу взглядом берег: машины на территории яхт-клуба нет. Видимо, уехал.

— Так он не оплатил стоянку за эти сутки, — сокрушается рыжеволосая паненка и выжидающе смотрит на меня.

Я пожимаю плечами и разворачиваюсь, чтобы вернуться в каюту.

— Пан, заплатите за стоянку! — неожиданное требование заставляет меня закончить обсуждение возникшей проблемы.

— Пани, договор с перевозчиком лежит у меня в каюте. Он считается исполненным в момент выгрузки яхты из кузова автомобиля. Это произошло вчера. И теперь я никакого отношения не имею к той машине. Поэтому и претензий на этот счет не принимаю. Кто позволил остаться грузовику в клубе на сутки, я не знаю.

Выражение лица девушки меняется, она выглядит расстроенной.

— Еще он мне блок сигарет обещал, — растерянно произносит она. — И за душ с него 30 злотых. Администратор этот долг не простит, как и неуплату за стоянку авто. Кому-то нужно будет возместить недостачу.

— Могу предложить вам бокал вина? — даю понять, что ничем не могу помочь.

Паненка ухмыляется, понимает, что не сможет выжать из меня даже злотувки. Разворачивается и медленно направляется к зданию клуба.

«Мошенник! — доходит до меня. — Видимо, своих кильблоков я не увижу уже никогда». Хлопаю ладонью по релингу и вновь заваливаюсь спать.

Так оно и случится. Кильблоки не доедут до Бреста. Водила продаст их по дороге в Беларусь. Но об этом я узнаю гораздо позже. А пока тьма набирает густоту, достаточную чтобы скрыть водную гладь. Устраиваюсь в кокпите «Олексы» и смотрю на запад. Горизонта не разглядеть. Звезды поглотил плотный фронт низких облаков. Звуки стали звонкими, со смачным эхо.

Укладываю на банку правого борта запас горячей пищи — вареная картошка и несколько кусков мяса плотно уложены в скороварку. Та завернута в штормяк с начесом. Чувствую исходящее от свертка тепло.

Огни на лодке отключены. Уличного освещения нет. Вслушиваюсь в мерное журчание воды. Различаю шум ветра в листьях деревьев. Тихие одинокие всплески, раздающиеся в стороне от фарватера, непонятны. Источником может быть рыба. Но возникает сомнение: звук иного рода. И на плеск весел не похоже. Тут что-то другое.

«Может, местная нечисть?» — мелькает мысль, и волосы на моем загривке встают дыбом, а по коже пробегает легкий морозец.

От бесполезного вглядывания в темноту слезятся глаза. Прикрываю веки. Зрение в кромешной тьме не помощник. Странные звуки больше не повторяются, стихли. Чуткое ухо начинает различать шепот волн, набегающих на борт яхты. Теперь по шуму воды я могу определить положение немногочисленных судов, пришвартованных рядом. Слух продолжает обостряться, ощущения приобретают иную форму. Теперь я четко чувствую, где город. По дисбалансу в окружающем меня пространстве. Кручу головой. Да, однозначно, я прав. Город там. Приоткрываю один глаз — света со стороны города не видать, его скрывают обильные заросли разделяющего нас леса. Вновь закрываю глаз — ощущение не меняется. Эхом доносится лай собаки. Звук обескураживает своей резкостью. Нет, скорее грубостью. Четко представляю шумного пса. Он не злобный, просто предупреждает. «Кого предупреждает?» — вопрос возникает и растворяется в пространстве, как и звук, породивший его.

Ночной гость

Резко открываю глаза. Теперь тьма кажется ситцево-жидкой. Позволяющей рассмотреть близстоящие деревья и понтон, к которому пришвартована «Олекса». Да и цветущий кустарник в сотне метров излучает более светлый тон тьмы. На траверзе ощущаю движение, но оборачиваюсь не спеша. Боюсь потерять это чувство. Вновь вглядываюсь в густой мрак, но ничего не происходит. Или я ничего не замечаю?

Неожиданно плотный сгусток черноты, выделяющийся в жидкой тьме, резкими движениями спускается к воде и замирает у ее кромки. Не свожу взгляд с этой тени. Нас разделяет метров двадцать. Проходит пять секунд, десять, двадцать…

И ткань пространства режет шепот: «Олекса»?!

Человеческий голос на мгновение оглушает меня и в тоже время срывает покров оцепенения.

Протягиваю руку, зажмуриваюсь и включаю бортовые огни. Вижу парня. Тот лихо забирает вправо к сходням и запрыгивает на понтон. Бегом преодолевает его повороты и забирается в кокпит яхты.

Через десять минут с набитым ртом слушаю рассказ давнего друга Александра, который добрался ко мне через Калининград. Саша станет на время выхода в море матросом «Олексы».

— Все началось с яиц. Я зашел закупиться в один из продовольственных магазинов Калининграда. Идя вдоль прилавка, увидел в отделе продажи яиц подобие ручного фонарика, зачем-то лежащего на одном из столиков. Взял его, покрутил в руках и прочел название прибора — овоскоп. Недоумение мое было недолгим. Подошла пожилая женщина и попросила прибор. Далее я наблюдал, как она брала яйцо, а затем, включив овоскоп, рассматривала просвечивающийся белок. Мне так это запало! Как привет из прошлого века.

Отложив корзинку с покупками в сторону, я дождался, пока женщина уйдет, и, взяв лоток с несколькими десятками яиц, стал просматривать их овоскопом. Посетителей было немного, но, пока я изучал яйца, за мной материализовался один из них. Отвлек он меня недовольным вопросом:

— Долго еще будешь возиться?

Я извинился, освободил прибор и начал движение к кассе. Но покупатель кликнул:

— Ты корзинку оставил!

Я вернулся. Тот не унимался: мол, хорошо, что голову свою не забыл. Я забрал покупки и вновь направился к кассе, но в спину опять прилетело:

— А проверенные яйца тоже не взял! Растяпа!

Я расплатился и, скорее всего, забыл бы про эту историю. Но после полудня на автостанции, предъявляя билет на посадку, в водителе автобуса узнал того самого мужчину из магазина. Он, улыбнувшись, сказал: «Вот, на автобус не опоздал и билет не забыл. Молодец».

Примерно через час мы достигли границы с Польшей. И тут застряли на добрых пять часов. Всему виной водитель, у которого сегодня истекла шенгенская виза. Но данный факт он нам, пассажирам, не озвучил и просто попросил подождать, чтобы уладить формальности.

Я вышел из салона автобуса, в котором стало душно, и с удивлением услышал, как водитель уговаривает пограничника, чтобы тот его пропустил.

— Да дело пустяковое, — аргументировал водитель, — всего-то на три часа заеду в Польшу и сразу обратно. Ну, подумаешь, просрочена виза на день. Выручи, а?

Пан смотрел на водителя, как на очумелого.

— Как же я тебя пропущу? Меня же сразу снимут с работы! И вообще, лучше следи за своими документами!

Пограничник ушел, а водитель направился обратно к автобусу.

— Что, злорадствуешь? — процедил он сквозь зубы, проходя мимо.

Но оказалось, что я был не один, кто слышал разговор с пограничником. Поднялся возмущенный ропот: и про срыв поездки, и про личность водителя, и много о чем еще. В итоге, один из пассажиров позвонил в автобусную компанию и пожаловался на ситуацию. Оказалось, водитель до сих пор не удосужился сообщить о случившемся. Нас заверили, что быстро организуют замену. Но быстро — понятие относительное. Только спустя несколько часов прибыл другой водитель, и в Польшу мы въехали уже поздним вечером.

У меня были географические координаты «Олексы», и я решил не заказывать такси в этот ночной час, а рвануть по азимуту. Местность постепенно менялась. В некоторых местах она оказалась заболоченной, пришлось искать обходной путь. Пересек несколько оврагов, далее — ручей, сиганул через забор. Фонариком не светил, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания».

Выслушав рассказ моего матроса, я подумал: «Сработаемся».

Поужинав, или скорее уже позавтракав, Александр завалился спать в каюте. А я взял спальник, чтобы провести остаток ночи прямо в кокпите. Сон тут же поглотил мое создание.

Птичьи проказы и удачная рыбалка

Саша проспит до полудня, да и проснется только потому, что я начну беспощадно громыхать инструментами.

Вместе мы начинаем готовить мачту к подъему. Саша достает тонкий канат, привязывает к нему тяжелый гаечный ключ и опускает внутрь мачты. Поднимаем ее вертикально вверх. Поначалу казалось: все идет путем, но не тут-то было! Ключ, который должен выскочить с обратной стороны мачты, застревает внутри. В чем дело? Заглядываю в просвет — ничего не видно! Вот это да!.. Убираем канат, закидываем камень. Но и он не выскакивает с другой стороны.

Приехали! Что-то забило мачту внутри, пока она хранилась на берегу. Пытаюсь выяснить положение вещей. Длинным прутом зондирую полость. Он проходит почти на всю длину и лишь за метр до выхода во что-то упирается.

Прикрепляю к концу прута гвоздь и пытаюсь с его помощью определить, что собой представляет неожиданная преграда. Вскоре выясняется: это какая-то птица свила себе гнездо. Приходится немало повозиться, чтобы избавиться от этого «курятника».

Дальше без происшествий заводим внутрь мачты тонкий канатик и с его помощью затаскиваем четыре фала. Я аккуратно укладываю их по направляющим роликам, провожу кабель для топового и ходовых огней. Затем монтирую провод и прикручиваю антенну.

Саша берет кисть и выводит название яхты на спасательном круге.

Ближе к вечеру причаливаем наше судно в слипе так, чтобы яхта была более устойчива под нашими передвижениями. Под счет «раз-два» закрепляем основание мачты у степса, заправляем кормовые ахтерштаги и толчками быстро поднимаем мачту. Саша наваливается на нее всем телом, толкает вперед, а я быстро пробираюсь на нос яхты и креплю штаг. Вдоль бортов фиксирую нижние ванты. Все! Мачта теперь никуда не денется. Вместе с Сашей устанавливаем верхние ванты и натягиваем стоящий такелаж под двухсоткилограммовую нагрузку.

Уже в темноте проводим бегущий такелаж и, распаковав паруса, укладываем их по местам. В гардеробе «Олексы» — пять парусов. Два грота — легкий для умеренного ветра и тяжелый с рифами для сильных порывов. Генуя крепкая, самый большой парус в гардеробе. Стаксели 1-го и 3-го размера для мощных ветров.

Заканчиваем приготовления только вечером. Солнце закатилось, но небо, вспыхнув ало-оранжевой пеленой, остается светлым у горизонта. В воздухе висит густой запах остывающей земли, душистого клевера и теплого летнего ветра. Яхта идет по реке, в зеркальной воде которой отражаются лиловые облака. Их пухлые животы скрывшееся солнце окрасило темно-бордовым.

Направляемся в свой первый пробный поход вверх по реке. Окончательно проверить настройку снаряжения, да и просто попривыкнуть к ходу яхты. Идем без парусов, только с мотором. Его рокот на малых оборотах чуть слышен сквозь журчание воды под форштевнем. В густых камышах несколько раз что-то громко плеснуло. «Возможно, рыба ударила хвостом, а может быть кто-то другой», — который раз приходят в голову мистические мысли.

Из-за поворота навстречу выглядывает рыбацкий поплавок, а за ним тянется леска. Беру чуть в сторону, но Саша хватает багор, нагибается к воде и, подхватив снасть, закладывает ее на швартовую утку.

Сбрасываю газ и включаю нейтралку. Надеваю на руку якорную перчатку и берусь за натянутую леску. Она довольно легко вытаскивается из глубины реки. Через минуту Саша, разыскав в кормовом рундуке подсачек, вытаскивает окуня, весом с полкило.

— Ожидал кого-нить покрупнее, — разочарованно произносит он.

— Спиннинг над левой койкой.

Саша быстро сигает в каюту.

Полчаса ловли в проводку не приносит результата. За это время яхта переносится далеко вверх по течению. Вывожу ее на стремнину и глушу двигатель. Начинается обратный путь.

В воздухе шелестит воблер. Саша переходит на активную ловлю. Слышу тихий всплеск и мерное постукивание катушки, выбирающей леску из воды. Но вдруг леска резко натягивается, в тот же момент Саша делает подсечку и без труда вытаскивает окуня в пару к уже имеющемуся. Когда яхта равняется с городским садом, небо окончательно темнеет, и ловля на спиннинг теряет смысл. К этому моменту в сетке трепещет пяток рыб. Но самая большая из них — пойманная чужой снастью.

— Сегодня я буду за кока, — сложив удочку, мечтательно произносит Саша.

Одобрительно киваю и улыбаюсь, так как не люблю рутинную готовку. Посещает надежда, что Александр останется в этой должности до конца своего пребывания на борту.

Течение несет нас вдоль города Ельблонг. Саша ставит кипятиться воду и быстро разделывает улов. Чистит картошку, морковь и достает зелень. Когда он спускается в каюту к камбузу, яхту ощутимо, но мягко толкает. Перегибаюсь через борт, пытаясь рассмотреть, кто же это нас таранил. Но подсвеченный лунным светом водный поток не удосуживается раскрыть свои секреты. Завожу двигатель, и на минимальных оборотах захожу в приютивший нас яхтенный клуб. Тот встречает «Олексу» вязкой тишиной.

Калининградский залив

Утро без дождя. Небо в полосах разорванных туч. Я давно не сплю, взбудораженный предстоящим путешествием.

Завтракаем и заполняем термос под горлышко чаем. Заливаем в бак сорок литров топлива. Столько же питьевой воды загружаем на камбуз. Продуктов хватит на две недели. Вроде, все готово.

— Отдать швартовы! — с наслаждением отдаю команду.

Александр четко ее выполняет. Аккуратно проводим «Олексу» мимо других корабликов. Сегодня довольно тесно. За ночь пришли по реке новые яхты, ведь через несколько дней праздник в честь открытия сезона.

Прогноз сообщает, что в заливе волна полтора метра да встречный ветер. Но на душе спокойно. Все проверено и перепроверено еще вчера. Я уверен в надежности лодки, но очень интересуюсь ее поведением на короткой волне Калининградского залива.

Выходим в фарватер под мотором. Поднимаем паруса. Те резко забирают прорвавшийся над низким пологим берегом морской ветер. Мы вынуждены экстренно приноравливаться к его упругим нервным порывам.

Правее — заболоченное устье. Глубины в нем не более метра, потому держимся левой стороны Эльблонга. Выход в залив бурлит. Здесь течение врезается во встречный ветер.

И вот, наша яхта рассекает первые морские волны. В ложбинах между ними глубина с трех метров уменьшается до двух. Сворачиваем с фарватера. Нам не по пути. Отмеченный буями, тот уходит в сторону Калининграда, нам же — на северо-запад, к реке Висла. По ней мы выйдем в Гданьский залив.

— Впереди мель! — кричит Саша.

Он устроился на наветренном борту и напряженно всматривается вперед. Я уваливаю яхту. Спустя минут десять возвращаюсь на прежний курс.

— Впереди мель! — снова кричит Саша.

«Да что же это такое?» — накатывает возмущение.

— Возьми румпель, — командую своему матросу. Тот быстро соскальзывает с борта и устраивается на банке, принимая управление.

Пробираюсь на рубку сам. Рассматриваю мешанину темных и светлых зон в толще воды. Создается впечатление, что там, где течение просвечивает желтым, — мель.

— Да нет, — возвращаюсь к румпелю и поясняю Саше, — все дело в рваных облаках и взвеси песка, поднятого недавним штормом. Эти пятна — просто игра света в мутной воде.

Саша пожимает плечами и вновь устраивается на борту. Но каждый раз, когда яхта таранит очередную призрачную «мель», тревожно вглядывается в показания эхолота.

Прошли ползалива. Ветер крепчает, и мы становимся строго против него. Лавированию мешают глубины. Закрепив румпель, быстро завожу двигатель и, набрав ход, киваю Саше — спустить паруса. При качке — это задача непростая. Тряска усиливается. Яхта взлетает на волнах и резко срывается с крутых гребней. Палуба полностью мокрая от брызг. Радует, что это всего лишь капли воды. Поток прорубаемой волны на бак, и тем более за рубку, не попадает.

Саша моего восторга не разделяет. Ему приходится сильно напрягаться в борьбе с неподдающимися укладке парусами, а холодный душ настроения не прибавляет. Но он сосредоточен, не злится, а четко продумывает свои действия.

Наш ход против волны и ветра сильно замедляется. В каюте грохочет в ящиках незакрепленная мелочевка. Зато впереди уже просматривается протяженный вход в канал.

— Ну что, проверка боем? — Саша свернул паруса и спрятался в кокпите немного передохнуть.

— Глянь сюда, — киваю ему на судовой планшет с электронной картой. Там отмечена глубина всего в полметра.

— Да как же мы пройдем?

— Вот так и пройдем: по бумажной карте яхт-клуба в данном месте глубина полтора метра, должно хватить.

Потянулся час напряжения и нерва. Волна начинает стихать, так как расстояния до берега, откуда она берет разгон, почти не осталось. Утихает и ветер: воздушный поток приподнимается от воды ввысь, а там он нам не страшен.

— Уф-ф, прошли! — Саша все время следит за показаниями эхолота. — Глубина вновь начала расти.

Тайный обстрел и собачья свора

Как только входим в искусственный канал, глубина под нами увеличивается до стандартных двух с половиной метров, и мы вновь ставим паруса. Но толку от них немного. Прибрежная растительность почти полностью экранирует ветер с Балтийского моря. Тихо подрабатывая мотором, огибаем мысок и выскакиваем на большую утиную стаю. Та прячется от ветра на спокойной воде канала. Сворачиваем, стараясь не тревожить птиц, и держимся противоположного берега.

Мы почти прошли, как что-то дважды бабахнуло у нас за спинами, и будто горсть песка стеганула по рубке. Резко оборачиваемся. Утки низким полетом укрываются за мысом, откуда мы не так давно вышли.

Медленно тянется время. Скорость не набираем, так как канал может быть завален после зимы свалившимися бревнами. Живописные места: растительность яркая, сочная, мелькают в густых зарослях цапли. Периодически замечаем укрывшиеся в тени ветвей избушки. К некоторым подведено электричество. «Почему они здесь?» — мелькает мысль.

Все сильнее припекающее солнце заставляет снять не только штормяки, но и кофты. Наконец-то очередной изгиб канала выводит к разводному мосту. Спрыгиваю на причал, иду к столбу с расписанием разведения.

— Прибыли, — сообщаю я Саше. — Ночуем тут, мост пропустит нас только завтра.

Вместе быстро прибираем разбросанные качкой вещи, основательно швартуемся и выходим в деревушку размять ноги. По возвращении в сумерках устраиваем уборку на палубе.

Саша, который усиленно драит иллюминаторы, громко цокает языком и протягивает мне раскрытую ладонь. На ней два свинцовых шарика охотничьей дроби.

— Все же избушки в зарослях неспроста! Кто-то нас сегодня чуть не подстрелил.

Саша плюет в бегущую за бортом воду и туда же выбрасывает дробь.

На следующее утро просыпаюсь от того, что вдоль борта протопали тяжелые сапоги. Приоткрываю глаз. На часах еще только пять утра. Вслушиваюсь в рокот двигателя съезжающего с дороги автомобиля и приглушенные голоса. Вот что-то выгружают. Спать больше не хочу, но и вставать, вроде, незачем. Разведение моста только в девять, Александр сегодня по камбузу главный.

Гляжу в иллюминатор: небо слегка посветлело, но солнце еще не взошло. Что ж, встаю и, одевшись, поднимаюсь из каюты в кокпит.

На пирсе основательно расположились два рыбака: раскладные кресла, по пять удилищ на каждого, багорик, подсачеки и передвижной бар. Хороший выбор алкоголя, но пока открыто только пиво. Кивком приветствуем друг друга. Покидаю яхту, прохожу мимо рыбаков и начинаю утреннюю пробежку.

Вдоль берега по тропе огибаю цепочку частных домов. Частью заброшенных, частью приведенных в должный европейский стиль. Потянулись древние двухэтажные амбары. Таких раньше не видел. Далее череда деревьев и неожиданно у самой воды дома с колоннами из резного дуба. Где потерял тропу — не заметил, был занят рассматриванием достопримечательностей. При попытке пробежать возле дубового старого особняка попадаю в кольцо своры собак. Псы охотничьей породы кило под 40 каждый окружают меня, двигаясь параллельно на расстоянии метров трех, начинают лаять. В их компании ощущаю себя неуютно. Сбавляю скорость и быстро соображаю, что делать дальше:

«Взобраться на дерево? Схватить ремень и отбиваться, прижавшись спиной к тому же дереву?» В размышлениях проходит несколько напряженных секунд. Положение спасает гурьба детворы с ранцами, что появляется из-за деревьев. Школьники вприпрыжку мчатся к нам и вклиниваются в кольцо собачьей своры. Псы сразу замолкают, игриво мотая хвостами из стороны в сторону. Дети без боязни толкают их в бока, треплют по загривкам. Не меняя ни скорости, ни направления бега, ретируюсь вдоль берега и принимаю решение возвращаться к яхте другой тропой.

Первый мост — комом

На борту «Олексы» застаю Александра уже искупавшимся. Он с голым торсом нежится в утренних лучах солнца и что-то готовит на камбузе. К утренним рыбакам на пирсе присоединяется несколько женщин. Рыбу не ловят, а только потягивают напитки из бара. Слышны тихие разговоры

Резко над водой разносится звонок. Звучит, как будто в школе между уроками. Звук неожиданный и совсем не вписывается в утреннюю идиллию.

Шлагбаумы на дороге перед мостом начинают опускаться. Мы пропустили приход оператора, разводящего мост. Завожу двигатель. Александра прошу сойти на берег и сделать несколько кадров. Не так часто удается сфотографировать яхту со стороны.

Мост еще полностью не поднялся, а я уже тихим ходом прохожу под ним вверх по течению. Ложусь на контркурс и вдоль другой неподъемной секции моста двигаюсь к берегу, чтобы подобрать Сашу.

Стремнина подхватывает яхту и лагом-боком тащит под мост. Даю газ, пытаюсь вырваться из объятий течения. Но нет, это только увеличивает скорость сноса. Уже близки опоры моста! Даю полный задний ход. Корма пытается зафиксироваться на воде, а нос яхты, будто флюгер, становится по течению.

Все это происходит в доли секунды. Если яхта попадет под мост, то вариантов немного: мы, однозначно, застрянем. Вопрос только в том, сломается ли мачта, либо яхта просто зависнет на вантах. Шансов выбраться целыми и невредимыми из-под глухой секции моста почти нет. Понимая это, всеми силами стараюсь не удержать судно.

Яхта набирает задний ход, но недостаточно быстро, ее по-прежнему вантами стаскивает на ограждение моста. Нам не хватает буквально двух-трех секунд…

В последний миг, когда столкновение кажется неминуемым, с моста протягивается рука и мягко притормаживает движение вант. Этого легкого толчка оказывается достаточно, чтобы избежать беды. От повреждений такелажа яхту уберег оператор разводного моста. Он заметил угрозу и быстро сообразил, как нам помочь. Возможно, у него уже вошло привычку — спасать чужие яхты.

«Олекса» наконец-то набрала полный ход. Даю ей двигателем толчок вперед, тут же разворачиваюсь носом против течения. Легко выхожу из стремнины и подбираю с берега Александра. «Ничего себе пофоткались», — пролетает мысль, когда напряжение несколько спадает. Уступаю руль Саше. Яхта радостно бежит между зелеными берегами.

Поворот. Выходим к шлюзовым воротам. Александр закладывает циркуляцию. Пирса рядом нет, глубины для комфортного подхода к берегу тоже.

Решаем высадить десант: я максимально близко носом подведу яхту к берегу, а Саша спрыгнет на сушу и пойдет обговаривать шлюзовку.

Реализовать задуманное не успеваем. Ворота шлюза начинают раздвигаться. Показывается катер. Как только он выходит в воды канала, загорается зеленый свет шлюзовых огней.

Не мешкая, проскальзываем в ворота., словно входим в доменную печь. Стены шлюза высотой 5–6 метров выложены из темного кирпича. Швартуем яхту у правой стенки. Двигатель не глушим. Оставив Александра, поднимаюсь вверх.

Шлюзовщик — почтенного возраста дедушка — одет в темный рабочий комбинезон.

— С вас 7 злотых. Куда идете?

— В Амстердам.

Дедушка принимает деньги, записывает название судна и направление.

— Много яхт проходит тут у вас?

— Не особо, за день раз-другой шлюзую. В сезон чуть больше. — Прищурившись, он смотрит в сторону моей яхты. — Какая у вас высота клотика от воды? Не более девяти метров?

Я киваю.

— Тогда мост не буду разводить. Пройдет и так. Но прижимайтесь к левой стороне, выходя из шлюза.

Оказывается, дальше — разводной автомобильный мост, именно о нем говорит мой собеседник.

Хотя изменения уровня воды в камере шлюза незаметно, но выходные ворота начинают открываться. Движемся самым малым ходом и тут же попадаем под мост. Еще немного, и «Олекса» оказывается в водах реки Висла.

— Глубина четыре метра, — сверяется Саша с показаниями эхолота. — Широко и красиво. Можно расслабиться.

Вдоль по Висле реке

Вдоль берегов у коряг высоких деревьев промысловые лодки выставляют сети. А посередине реки кроме нас никого нет. Жаркие лучи солнца разогревают борта яхты. Снимаем одежду. Парус не ставим. Под мерный шепот мотора впадаем в полудрему, загорая под уже морским солнцем.

Спустя час по левому берегу наблюдаем ворота еще одного шлюза.

— Так морем или внутренним каналом в Гданьск? — жмурится Александр. — Погода хорошая, пойдем в море?

— Давай, только на берег выйдем, разомнемся да пообедаем.

Слева виднеется отличная заводь с большими заброшенными пристанями. Разворачиваемся и, прослушивая глубину, движемся в заливчик. Четко видим, что причалы раскурочены временем и людьми: торчит арматура, висят автопокрышки от большегрузных автомобилей. К одной из них начинаем подходить.

— Эй, поворачивай! — Из будки в двухстах метрах выскакивает мужичок с биноклем на шее и двустволкой в руках. — Это закрытая территория, стоять не положено!

Зависаем в нескольких метрах от берега. Рассматриваем мужчину в бинокль. Тот жестами показывает, мол, отваливайте. Осматриваю территорию. Она окружена забором, шлагбаум на входе. Все заброшено. На берегу несколько кирпичных двухэтажных зданий, давно не видевших ремонта.

Оборачиваюсь на противоположный берег залива, где старые высокие деревья сплетены между собой густым подлеском.

— Пошли туда! — принимаю решение.

Киль мягко входит в ил, и нос яхты замирает в полуметре от берега. Быстро скидываем по корме якорь. Александр сходит на берег. Заводит швартовые за ближайшую осину.

— В Италии за то, что к живому дереву пришвартовались, дают штраф в шесть сотен евро, — сообщает он.

Пожимаю плечами и тоже спрыгиваю на землю. Продраться сквозь дремучие заросли нам удается только благодаря поваленному дереву, которое проломило дикий кустарник и стало подобием моста. Кусты — сплошь шипы и колючки, ноги проваливаются в мягкую почву по щиколотки. Много ягодных кустарников, хотя спелых ягод еще нет. Побродив около часа по буреломам, возвращаемся в лодку разогреть утренний запас еды.

Отобедав, отдаем швартовы и выбираем якорь. Только отчаливаем, как наш курс пересекает рыбацкое судно. Обмениваемся несколькими приветственными фразами и решаем пришвартоваться бортами друг к другу.

Соседняя лодка длиной метров восемь с мотором в десятку лошадей. Сети, скомканные на палубе, черны от речного ила. Двойной корпус рыболова, кроме блоков плавучести, содержит и ванны для улова. Мы с Сашей рассматриваем неизвестную нам придонную рыбу. Длиной под фут, с тонкими извивающимися телами.

Из разговора узнаем, что местные рыбаки работают по двое. Весь сезон на воде. В месяц им удается сдать улов на 5–6 тысяч злотых. Правда, если вычесть затраты и разделить сумму на двоих, выходит не более 2 тысяч на человека (примерно 500 евро). Но они пенсионеры, им хватает. Тем более, что рыбачат скорее по привычке, в свое удовольствие.

— Лето на воде. Самая лучшая рыба всегда сюда в реку отправляется, да и от жен и детей отдохнуть можно, — смеются рыбаки.

Одежда их, как и лодка, полностью покрыта слоем черного ила. Лица в глубоких морщинах, темны от загара. Ладони громадные и, хоть стерты и грубы, но сверкают белизной на фоне смуглых тел.

Рассказываем о себе, откуда мы, куда направляемся, нас с удовольствием слушают, предлагают рыбу. Вежливо отказываемся, так как не знаем даже, как ее чистят. Попрощавшись, отчаливаем. Полным ходом движемся на север. Висла все ширится и ширится. Появляются осевые буи, предвещающие выход в море. Сегодня оно будет спокойным, и к вечеру мы доберемся до Гданьска!

Польская благодать

Проблемы швартовки

Первый переход по Гданьскому заливу короткий — всего пять миль. По времени занимает чуть больше часа. Мы только вышли из основного русла Вислы, свернули налево вдоль побережья, и уже показались входные буи в старое русло все той же Вислы.

Солнце прячется за маячащей впереди сопкой. Оставляем море за спиной и входим в большой защищенный волнорезом канал Мартва Висла. Минуем грузовые корабли и устремляемся к небольшой гавани, над которой виден лес мачт. Беру рацию, вызываю яхт-клуб, запрашиваю место для ночной стоянки.

— Свободных мест нет! — разносится в эфире.

— Как так? И что сейчас делать? — вопрос Саши повисает в воздухе.

— Что делать, что делать? Давай входить! Проследуем вдоль стоящих яхт, неужто не найдем место, куда можно будет втиснуться?

Принимаю управления от Александра и вывожу «Олексу» на водный пятачок у входа в марину. Спускаем паруса и заводим двигатель. Саша вывешивает кранцы с обоих бортов, берет в руки багор-отпорник. Малым ходом направляемся в клуб.

В небольшой гавани кипит жизнь. Она особенная — здесь собрались истинные любители моря! Справа и слева тянется череда пришвартованных яхт. Буквально каждая оборудована для долгих скитаний в неспокойных океанах.

Швартуются тут не на муринги, а за дубовые столбы, вбитые на расстоянии десятка метров от пирсов. Яхты заводят, словно в стойло, между столбами и упирают в берег. Зажатые по бортам парусники не угрожают друг другу и легко могут выдерживать суровые ветра и прорывающиеся в гавань волны.

С места рулевого мне трудно вести поиск свободного места. Выпрямляюсь в полный рост, но все равно пространство дальше десятка ближайших яхт клуб не просматривается. Мой помощник поднимается на рубку и тут же машет в сторону высоченной мачты. Смотрю в указанном направлении. Чтобы туда подойти, придется здорово покрутиться.

— Выходим кормой обратно, и уже потом поищем проход к этой мачте, — предупреждаю Сашу.

Через несколько минут вновь оказываемся на входе. На этот раз сворачиваем в проход вдоль внешней стенки клуба и движемся к интересующей нас яхте.

— Ха, да это «Опен-60»! — у меня даже дух захватило. — Гоночный болид кругосветной регаты одиночек «Verde Globe»!

Саша задирает голову вверх — мачта высотой с девятиэтажный дом.

Сбрасываю газ, и наша «Олекса» начинает дрейфовать у борта восемнадцатиметровой этой богини красного цвета. Из-под козырька кокпита заворожившей нас яхты показывается мужчина. Обращаю внимание на его темный цвет кожи. Это особый многолетний загар, который необычно смотрится в северных водах. Мы разглядываем его, он — нас. Но вот его взгляд пробегает по нашей «Олексе» и останавливается на флаге Беларуси.

— Попроси разрешения пришвартоваться к его борту, — вполголоса предлагает Саша.

Не успеваю ничего сказать, как мужчина машет нам рукой. Его морская гончая стоит бортом к пирсу, остается небольшое пространство между ее спортивным корпусом и берегом. Именно туда и указывает руками мужчина: мол, вы можете тут стать. С сомнением всматриваюсь в малый промежуток водной поверхности.

— Втиснитесь! Смелей! — слышу подбадривающий наши действия голос.

Саша поправляет кранцы, и я через них упираюсь нашей скулой в гоночный борт. Саша аккуратно помогает отпорником, а я задействую двигатель. Словно клин, вбиваем «Олексу» между берегом и океанской яхтой. Стали крепко. Гостеприимный незнакомец принимает наши швартовые и заводит на свои утки. Еще несколько концов Саша фиксирует на берегу. Капитан гончей помогает с окончательной увязкой «Олексы», даже выносит несколько дополнительных кранцев — защитить нос.

— Керро! — представляется он.

Жмем друг другу руки.

— Заходите через два часа на ужин!

— Обязательно! — Саша счастлив.

Сегодня вечером ему не придется готовить. Вместо этого он начинает приводить яхту в порядок. Я же отправляюсь знакомиться с клубом.

Прогулка с пользой

Поиски харб-мастера заняли полчаса. Несмотря на вечернее время, он носится по территории яхт-клуба, помогая спустить, подправить, а то и проверить ремонт яхт. Харб-мастер категорически отказывается приютить нашу «Олексу» в клубе. Включив все свое красноречие, объясняю, что уже втиснул яхту между судами и прошу разрешить стоянку до завтра, не меняя расположения. Разобравшись в ситуации, начальник клуба дает разрешение.

— Но мест нет и не будет. Завтра поутру прошу уйти, — строго предупреждает он.

В яхт-клубе зажигается ночное освещение. Спешу на борт «Олексы». Александр сдает вахту. Затем уходит на берег залива искупаться и совершить вечернюю прогулку по окружающему гавань заповеднику.

Оставшись один, проверяю состояние швартовых, а после, захватив сменное белье, иду в сторону виднеющейся постройки. Мне показалось, что там есть душ. Подхожу ближе и вижу, что это здание годов семидесятых прошлого века. Но душ в наличии, даже оборудование обновлено, и есть горячая вода. Вот только кабинки не имеют ни дверей, ни занавесок, а окна — без рам. Прорывающийся холодный воздух с Балтики здорово контрастирует с горячей водой из крана.

После душа огибаю постройку со двора и вижу несколько яхт в ремонте. На земле разложены материалы, идет обустройство. Тут и куски водостойкой фанеры, и элементы нержавеющего такелажа. Где-то устанавливают новые релинги, где-то перебирают двигатель. Несмотря на начавшийся легкий дождик, работа не прекращается. Еще и парусная мастерская тут же. И работа кипит, невзирая на поздний час.

У пирса меня окликает пара пенсионеров. Разговорились. Оказывается, вся их жизнь связана с морем и походами — оба были инструкторами яхтенных школ. Сейчас проверяют своих морских красавиц перед сезоном. Мужчина протягивает талреп: может, нужен?

— Свои я заменил, — поясняет он, — а эти вот в хорошем состоянии остались не удел. Если нужны, то будет тебе презент.

Не отказываюсь, данный талреп весьма к месту. Во время сегодняшнего выхода стал переживать за штаг. Его удерживает талреп диаметром восемь миллиметров. По каталогам достаточно, но мало ли, какие нагрузки ему придется выдержать. Поэтому с удовольствием принимаю подарок — талреп десятку.

Через четверть часа, поблагодарив, покидаю мужчин и иду дальше. Мысли крутятся вокруг «Олексы». Вспомнил, что не хватает лат в парусах. В горячке отъезда забыл их в гараже. Из-за этого края паруса сильно треплет.

Прохожу мимо оживленных ремонтников. Замечаю полосы стеклопластика, оставшиеся после врезки полок в корпус очередной яхты. Выясняю, что обрезки уже не нужны, и забираю их с собой. Сделаю недостающие латы в парус. Вернувшись на «Олексу», неспешно меняю талреп. Через некоторое время возвращается Саша. Ближе к полуночи поднимаемся борт гоночной яхты «Опен-60».

Мне и раньше доводилось встречать этих красавиц, но всегда на кильблоках. Сегодня же рассматриваю прелестницу на воде, да так близко, что могу руками потрогать. А еще есть возможность подняться на борт. Это кажется невероятным! От эмоций пошатывает, словно пребываю во хмелю. Осматриваюсь. Обширный кокпит, по бортам — мощные лебедки. Сервированный кемпинговый столик в центре смотрится чуждо.

На ужин — мясное рагу с фасолью.

Какая досадная ошибка! Керро оказывается помощником на яхте! Я же думал: он капитан или хозяин. Наш новый знакомый испанец и сейчас вместе с наемным капитаном перегоняет судно из Канады в Прибалтику. Владельца Керро ни разу не видел. А капитан уехал в Латвию, чтобы там подыскать подходящее место для стоянки. Ведь у гонщицы осадка четыре с половиной метров.

— Перегон почти завершен, — рассказывает Керро. — Мне очень понравилась яхта. Во время майского пересечения Атлантики она проходила в сутки по 350 миль!

Мы с Сашей с удовольствием слушаем рассказ о судне. Приобретено оно за полмиллиона с лишним канадских долларов, что недорого. Стоимость такого нового начинается от трех миллионов. В то же время корпус гонщицы относится к первой серии. У него нет подводных крыльев, поэтому на призовые места в кругосветной гонке она уже не может рассчитывать.

— Довольно теории! — говорит во мне выпитое вино. — Давай пройдем внутрь яхты.

— Ciertamente! — испанец расплывается в улыбке.

Яхта на зависть и курс на Калининград

Проходим через овальный люк. Внутри весьма аскетично: голые шпангоуты да бимсы. Ощущаю себя, как в квартире, где нет межкомнатных стен и не сделан ремонт. Все выкрашено в светло-серый цвет. По бортам две тканевые койки, по центру яхты — небольшой камбуз. Вместо шкафов — огражденные тканью ниши. Ближе к носу — капитанский пост. Много радио- и компьютерной аппаратуры механизм управления с поворачивающимся килем.

На носу и корме — водонепроницаемые перегородки.

Корпус разделен на четыре непотопляемых отсека. Керро показывает, как можно пробраться вдоль борта на корму, где есть запасной выход. Он нужен, если судно перевернется и выбраться через основные люки будет невозможно.

Яхтсмен рассказывает, что длина яхты более 18 метров, и при этом она имеет девять тонн водоизмещения. Высота мачты — 24. Основные паруса — площадью 250 квадратов, а вспомогательные для попутных курсов — еще две сотни.

Но Керро тут же отмечает, что современные яхты такого класса несут на процентов двадцать больше площади парусов при водоизмещении их корпусов всего лишь в семь с половиной тонн. В его голосе я слышу некоторое сожаление, когда он дает характеристику данной яхте. Видимо, его огорчает тот факт, что есть и лучшие конструкции.

— Знаешь, — говорит Керро под конец, — организаторы даже запретили использовать сверхдорогие материалы, чтобы яхты по стоимости не равнялись космическому кораблю.

«Действительно, это как космический челнок, предназначенный за 80 дней огибать земной шар», — думаю про себя. Восемьдесят дней полного одиночества, сна по десять минут каждый час и непрерывного напряжения от нескончаемых бросков и толчков Южного, но такого холодного океана. Вроде, и ведет яхту автопилот 90% времени, вроде, и электроника в помощь, и береговая команда просчитывает лучшие маршруты, но за всем этим следит гонщик-одиночка. Постоянный стресс на двоих — судна и единственного члена экипажа.

Обследовав внутренности гонщицы и примерив на себя роль ее капитана, я эмоционально опустошен. Выбираюсь обратно в кокпит, выпиваю еще вина. Но оно действует, как снотворное. Поэтому перебираюсь к себе. Саша же просит передать ему с «Олексы» спальник и остается на борту чужого судна.

Засыпая, отчетливо слышу разговор по соседству. Некоторое время пытаюсь вслушиваться, но недолго. Через минут пять проваливаюсь в сон.

Прогноз погоды нестабилен. То показывает, что ветер будет попутным, а через полчаса, — что встречным. Да и предполагаемая скорость его колеблется от 20 до 45 узлов.

«Выходить в море сегодня или отложить до завтра?» — с самого утра крутится вопрос в голове. «Олексу» окутывает смолянистый запах хвойных деревьев заповедника. Аромат яркий и густой, словно из ингалятора. Несколько минут медленно и глубоко дышу.

Брякает телефон, приходит новый прогноз: ветер будет попутным и до вечера его усиление не предвидится. Такое погодное окно продержится до завтрашнего утра, а после засвистит на несколько дней так, что носа из гавани не покажешь.

— Рванем в Калининград! — громогласно объявляю сам себе ответ на утренний вопрос.

Александра на борту нет. Отпустил его обследовать северную часть леса. Занимаюсь яхтой — вырезаю из полос пластика латы и вставляю их в парус. Как только завершаю подготовку к выходу в свободные воды, возвращается с прогулки Саша. Быстро обедаем и отдаем швартовы. Слышим с соседней лодки напутственное «Удачи!».

Под мотором веду «Олексу» широким руслом реки к морю. У самого устья становимся к таможенному пирсу. По рации вызываем пограничную службу. В сетке, которой окружен пограничный пост, обнаруживается калитка. Выложенная красным кирпичом тропинка выводит к гармонично вписанному в пейзаж желтому зданию. На пороге нас встречает атлетически сложенный военный.

— На борту только двое?

Мы киваем.

— Прошу за мной!

Внутри несколько светлых помещений, у стен много электронной аппаратуры. Пока рассаживаемся, слышим обрывок сообщения с корабля на берег. Пограничник нажимает кнопку на пульте управления, и сообщение повторяется. Оказывается, пограничный пост прослушивает одновременно несколько радиоканалов, все переговоры круглосуточно записываются. С легкостью можно прослушать любые вызовы, что весьма удобно.

Военный просит нашу судовую роль, берет паспорта. Вбивает данные документов в компьютер.

— Таможня вас смотреть не будет, только пограничный контроль, — сообщает офицер. Ставит штампы в наши паспорта и продолжает: — Я прослежу за вашим отходом.

О, море, море…

Пара минут, и мы отчаливаем от причальной стенки. Минуем устье, идем на осевой буй. Ветер бьет в лицо. Ставим грот. Разгулявшиеся морские волны здорово раскачивают яхту.

Поворачиваю на восток, и тут же Саша поднимает второй парус — стаксель. Немного уваливаю яхту под ветер, и он наполняет паруса. Судно кренится на подветренный борт и прибавляет ход. Его движения становятся плавными и спокойными. Глушу двигатель. Слепят глаза яркие солнечные зайчики. Ветер поет в снастях, играет флагом, сушит лицо и руки. Брызги дробно стучат по палубе, время от времени долетая до нас с Сашей. Смотрю вдаль и улыбаюсь. Минуты блаженства.

Краем глаза вижу своего матроса. Саша крепко вцепился руками в релинг кокпита, но напряжения в теле нет, а на лице так же, как и у меня, играет счастливая улыбка. На борту «Олексы» царит эйфория.

Проходит час. Навстречу летит стайка спортивных легких шверботов. Всматриваюсь — ими управляет детвора, судя по всему, из гданьской яхт-школы. Идем пересекающимися курсами. Но «Олекса» движется к ветру остро. Они же плывут полным курсом. По правилам расхождения малый флот должен уступить. От шверботов отделяется катер сопровождения и устремляется к нам. Рулевой знаками просит пропустить подопечных.

— Саша, приводимся! — отдаю команду, и мы ставим «Олексу» в дрейф.

Яхта нестабильна, волны пытаются ее развернуть. Приходится, набрав ход, вновь приводиться. Наконец, флот малых парусников пролетает в метрах пятидесяти перед нами. Управляют ими подростки, одетые в термокостюмы и спасательные жилеты. Пропускаем их суденышки и не спеша возвращаем наш парусник на прежний курс.

Берег удаляется. «Олекса» движется на север, а не на восток. Необходимо обогнуть закрытую для прохода зону военных учений, и только за ней мы сможем прямиком направиться в Россию. Движемся несколько часов, не меняя направления. Ветер усиливается. С северо-западного переходит в северный. Паруса начинает заполаскивать, приходится сдвинуть курс к востоку.

Делаю обсервацию: идем медленнее запланированного. Но все хорошо. При стабильности погодных условий к утру будем в российском порту. Лишь бы ветер не изменил направление и, главное, не усилился. Солнце опускается низко к горизонту, через час спрячется совсем.

Передаю управление яхтой Саше.

— Держись текущего курса, — даю указание матросу. — Если ветер перейдет во встречный, уваливайся и держи скорость не ниже текущей. В случае усиления ветра до 30 узлов, зови меня!

Спускаюсь в каюту и ложусь на койку немного вздремнуть.

— Дима, поднимись на палубу! — сквозь сон слышу Сашин голос. Моментально открываю глаза. Бросаю взгляд на корабельные часы: ого, проспал два часа! Замечаю, что яхту трясет сильнее обычного. Выбираюсь в кокпит. Ситуация изменилась. Стемнело. Ветер усилился, стал почти восточным.

— Смотри! — Саша показывает на какое-то сооружение в нескольких милях от нас. «Странно, оно не освещено», — думаю озадаченно. Резко поднимаю взгляд на наш клотик.

— Да мы же сами без судовых огней! — сигаю в каюту и включаю бортовые огни.

Смотрю в навигационный планшет. Мы все же зашли в закрытую зону, не смогли обогнуть ее. Никаких объектов на карте нет. Что там по курсу — непонятно, да это уже неважно. Выскакиваю наружу.

— Крути оверштаг! Ложимся на другой галс!

Саша приводится. Берусь за шкоты парусов. Яхта, рассекая ветер, ложится на противоположный борт. Замечаю, что ветер не на шутку свистит в снастях. По звуку ясно, что его скорость перевалила за 30 узлов.

Оцениваю нашу парусность. Грот изначально зарифлен. А вот стаксель пора сменить на штормовой. Пристегиваю страховку к мачте и выхожу на бак. Только сейчас замечаю, насколько сильна волна. Падая с нее вниз, яхта испытывает большую нагрузку. Удары, удары… Замена паруса сильно выматывает: волны окатывают с ног до головы, дважды ощутимо бьюсь коленями о палубу. Пальцы рук на ветру дубеют, хотя воздух не так уж и холоден. Уставший, возвращаюсь в кокпит. Как можно было спать при таком грохоте? Сам себе удивляюсь и тут ощущаю признаки морской болезни — начинает подташнивать. Александр управляет яхтой, поэтому его качка еще не зацепила. Держится бодрячком. Это радует.

Спускаюсь в каюту. Проверяю прогноз. Ситуация усугубляется — после полуночи придет сорокаузловой ветер с запада. Дела! В Россию мы из-за шторма не пробьемся. Очень рискованно. Смотрю в навигатор на карту — куда лучше направиться: в Гданьск, Владиславо или в Хель? Проще всего двинуться в Хель! Но даже туда не меньше четырех часов ходу.

Попутный ветер в паруса

Вновь смотрю прогноз. До шторма времени впритык, но проскочить можно. «Морская болезнь пристала весьма некстати», — думаю озадаченно. В каюте она ощущается сильнее. Выбираюсь наружу.

— Идем в Хель! — командую Саше. Решаю оставить его рулевым, берегу, чтобы хоть один из нас избежал приступов тошноты. Александр начитает маневр, яхта ложится на новый курс. Сам я перестраиваю паруса. Идем полным бакштагом. В кокпите становится значительно тише и уютней. Когда мы двигались против ветра, яхту нещадно трясло, палубу немилосердно захлестывали высокие волны. Сейчас же, на попутняке, они плавно подгоняют яхту с кормы, ветер поутих, теперь мы бежим с ним наперегонки. А если не считать временами налетающую пену, то брызг не стало вовсе. Тело согрелось, появилось время спокойно рассмотреть побережье. Над Гданьском небо сияет в зареве городских огней. Да и ночь сегодня звездная. Обзор отличный.

Справа, поднимая гигантскую волну, показался паром. В сравнении с ним наша яхта кажется крошечной. Долго наблюдаем за могучим судном. После смены курса ощущение тошноты ушло, но навалилась усталость. Ощущения, как при высокой температуре: пересохло во рту, болит голова.

Быстро ли мы плывем? Не знаю. Если судить по следу за кормой, скорость яхты примерно как у городской маршрутки. Ветер оглушительно свистит в зарифленных парусах. Летим прямо к мысу. Глубины падают, волна заслоняет берег. Но едва она сходит, как впереди возникают искусственные волнорезы — огромные черные бетонные блоки, которые, словно противотанковые ежи, торчат из воды. И кажется, через несколько секунд нас по ним безжалостно размажет.

Ветер с залива гонит буруны прямо в створ входных огней. Нас догоняет большая волна. Начинаем разгон, сбегая с ее склона. Но гребень все выше и выше над головами. Мгновенье — и е нас накрывает тишина. На гребне несемся, доверившись ветру, морю и судьбе. Полминуты плывем в восхитительном покое.

— Набей гика-шкот! Вот ту веревку! — кричу Саше, и он быстро, как только может, крутит лебедку гика.

Скорость яхты замедляется, начинаем соскакивать с буруна. Но по-прежнему несемся вперед, рискуя в любую секунду налететь на волнорез, застывший в вихре белой пены. Волна, с которой мы только что соскочили, проносится между входными огнями в гавань. Вслед за ней влетаем и мы. Бурный вал рикошетом отлетает от стены, и вода каскадами обрушивается на нашу палубу, нещадно клоня яхту на бок. Цепляюсь в румпель и упираюсь ногами в комингсы, чтобы не оказаться за бортом.

Яхта выравнивается, но без парусов, наполненных ветром, оказывается в полной власти бушующей стихии. И если ничего не предпринять, волны разобьют «Олексу» о каменные стены.

— Трави фалы! — кричу матросу. — Спускай паруса!

В одну секунду запускаю двигатель и даю газ. Яхта резво дергается вперед и набирает ход. У стен гавани виднеются крупные торчащие трубы, искалеченные причальные устройства.

— Нет, тут швартоваться не будем. Давай вглубь, — принимаю решение.

Идем мимо спрятавшихся от шторма рыбацких траулеров. За ними — очередной поворот, открываются хорошие стояночные места. Но яхтенные пирсы заняты. Саша показывает на участок для катеров, где есть несколько свободных ячеек. Прослушиваем глубину эхолотом и заходим в одну из них. Рыбаки с соседнего катера помогают нам пришвартоваться.

Напряжение спало. Даже не верится, что может быть так тихо и спокойно. Там, за стеной, круговерть, а здесь — лишь слабая зыбь на воде. Объясняю новым соседям, что мы пришли с закрытой границы, и спрашиваю, где находится таможенный пост.

— Пограничники у стенки, где стоят рыболовные тралы. Но я сейчас сам им позвоню, спрошу, что дальше делать, — парень уходит в разговор по телефону. Прихожу в себя от пережитого, но больше — от головной боли из-за морской болезни.

— Сейчас пограничники сами приедут, ждите, — сообщает парень. Собираю документы и схожу на пирс. Саша устраивается отдохнуть в каюте.

Простое разрешение сложных проблем

Поблизости останавливается зеленый внедорожник. Из него выходят миловидная девушка-таможенник и здоровенный пограничник. Собираюсь подойти к ним, но путь преграждает седовласый мужчина:

— Вас сколько на борту?

— Двое, — отвечаю автоматически.

— С вас 24 злотых. Свет и туалет бесплатно. Душ за дополнительную плату.

— С пограничниками разберусь и приду к вам.

Седовласый недоволен, но подошедшие сотрудники границы отстраняют его.

— Можно подняться на борт?

Я киваю, и мы поднимаемся в кокпит.

— Нам необходимо спуститься в каюту, — пограничник довольно легко протискивается в каюту и устраивается на одной из коек. Вслед за ним входит девушка-таможенник.

Несколько минут поясняю ситуацию: мы зашли в связи с неблагоприятными погодными условиями. Можно ли нам без оформления документов простоять здесь определенное время, а как ветер стихнет, двинуться дальше в путь?

— Нет, так нельзя, приход обязательно необходимо оформить, — пограничник проверяет наши паспорта и делает отметки в своем мобильном устройстве.

— Порт выхода?

— Устье Вислы вольной.

— Порт назначения?

— Калининград.

— Причина захода в Хель?

— Погодные условия.

— Дальнейший маршрут следования?

Начинаю рассказывать, что мы планируем идти дальше вокруг Европы и возвратиться в Беларусь через Черное море. Но из-за таможенных вопросов необходимо зайти в Калининград, чтобы был факт выхода из вод Польши. Таким образом, моя лодка из товара станет транспортным средством, и мне вернут внесенный за нее залог. В разговор вступает девушка-таможенник:

— Ваша яхта в настоящий момент уже стала транспортным средством, поскольку она как товар покинула территорию Польши, направляясь в сторону российских вод с закрытием границы. И сейчас оформляется как транспортное средство. Так что с этого момента вы можете отрабатывать процедуру возврата залога за ввезенный и вывезенный товар.

Ее слова доходят медленно, сказывается усталость. Наконец я все понял, и такой расклад событий меня здорово обрадовал. Пограничник просит показать судовую роль, заполненную при выходе. Достаю конверт с документами. Внутри документы на яхту, права ГИМС и IYТ, чистые судовые роли и сотня долларов. Военный просит весь пакет документов для ознакомления. Поспешно вытаскиваю деньги.

— Чтобы не попасться на даче взятки, — поясняю свои действия.

Пограничник понимающе кивает и тут же серьезно так говорит, что мог бы и дать. В недоумении смотрю на него. Тот расплывается в улыбке:

— Да не переживайте, пан, у нас такой ерундой не занимаются, — возвращает пакет с документами.

— Хорошего пребывания в Польше, — желает миловидная девушка.

— Вы собираетесь покинуть территорию Польши в западном направлении через порт Свиноустье и дальше двинуться в сторону Кильского канала? — еще раз уточняет пограничник.

Утвердительно киваю.

— Ваша яхта может находиться без каких-либо платежей на территории Евросоюза не более 18 месяцев, — сообщает на прощание девушка и покидает каюту.

Сонно сажусь на банку, но снова слышу знакомый, уже ставший мне неприятным голос:

— Пан, оплатите стоянку!

Рассчитываюсь банковской карточкой. Мужчина растворяется в темноте. Можно расслабиться. Переход завершен. Впереди сон в ветреную ночь.

Тихая польская ночь и порыв ветра

Александр спит. Поднимаюсь из каюты на палубу. Я тоже хотел поспать, но, когда головная боль прошла, сон как рукой сняло. На свежем воздухе усаживаюсь на крышу рубки. Спиной прислоняюсь к мачте. Прокручиваю в голове события перехода. Чувствую подъем: верно под погоду подстроился, правильно выбрал маршрут. Яхта не подвела, прошла крещение серьезным ветром. Да и с матросом повезло: впервые в море, а держится, как бывалый. В общем, лихо прошлись в штормовых условиях. Сейчас вспоминать одно удовольствие. И здорово, что нет необходимости вновь прорываться в Россию. Это могло затормозить нас на целую неделю. С другой стороны, жаль упущенной возможности посмотреть Калининград, встретить знакомых яхтсменов, поучаствовать в их летней регате.

В голых мачтах засвистело сильней. Поднимаю голову вверх. Ветер сменился на юго-западный, и, по ощущениям, стал крепче. Но наша гавань хорошо защищена, на палубе довольно тихо. Рассматриваю стоящие напротив яхты. В основном — немецкие флаги. Судна большие, даже тяжелые. Нет обширных кокпитов, у многих — развитый комовой подзор. Преобладают кечи.

Слышу крики со стороны рыболовных сейнеров. Ремонтная бригада переругивается с командой, подтаскивающей баллоны для сварочных работ. Раздается лязг кувалд, сверкают вспышки электросварки. Прожекторы прогоняют ночь.

На пирсе напротив «Олексы» что-то громко хлопает. От неожиданности вздрагиваю. Тут же соскакиваю с борта на бетон и бегу, огибая причалы. На 15-метровой яхте ветром сломало закрутку стакселя. Парус самопроизвольно развернуло, именно этот хлопок и встревожил меня. Ветер откинул яхту на бок и молотит о бетонную пристань. Кранцы так долго не выдержат.

Подбегаю к лодке. На борту никого не видно. Яхта бьется, словно необъезженный мустанг в загоне. Приноравливаюсь к ее движениям и запрыгиваю на накрененный борт. Хватаюсь за релинг, перебираюсь в кокпит и освобождаю шкоты стакселя с лебедок. Удерживающие канаты выскакивают из погонов, и парус становится по ветру. Яхта тут же принимает устойчивое положение. Что делать дальше, не знаю, так как лодка чужая, а спуск стакселя по штагу закрутки может повредить механизмы. Парус продолжает резвиться на ветру. Летающие из стороны в сторону шкоты накручиваются на стоящий такелаж.

Сдвигается люк, и из каюты на палубу выбираются двое мужчин в трусах и майках.

— Парус спустить нужно, — говорю им я.

Один молча идет на нос к парусу, другой готовит фал к отдаче. Отправляюсь за первым вслед. Стали спускать парус — вместе хватаем стаксель и массой тел клоним его к палубе. Главное не держаться за него, а просто тянуть вниз. Если парусина начнет забирать ветер, то может и по лицу надавать, а то и выбросить за борт. Через несколько минут парус спущен. Сваливаем его у штага, привязываем шкотами к палубе.

Возвращаемся в кокпит яхты. Капитан все так же молча кивает на манометр. Тот показывает 48-узловой ветер — в море сильный шторм.

— Thank you! — единственная фраза, прозвучавшая от мужчин перед возвращением в каюту.

Ухожу на «Олексу». Край неба начинает светлеть. Спускаюсь вниз и заваливаюсь на койку.

Утро началось позже обычного с телефонного звонка. Смотрю на мобильный — беспокоит бывший коллега по работе Марат.

— Пан капитан в польских водах?

— Так.

— Привет! Ты вчера из Гданьска выходил? Сейчас где? И как долго там будешь?

— Выходил, точно. В Хеле стою весь день.

— Отлично! Обедаем вместе. Я с семьей к тебе выезжаю, — сообщает он, и связь прерывается.

Марат несколько лет как перебрался в Польшу. До этого в Беларуси мы время от времени отдыхали семьями. Интересно, как он узнал, что я здесь?

При свете дня осматриваю каюту. Александра нет, кровать убрана. Как ни странно, но вещи лежат на своих местах. Вчерашняя болтанка не разбросала их по каюте. Только ластик да карандаш нахожу на пайолах. Поднимаюсь наверх и на румпеле нахожу записку: «Ушел в город. К полудню вернусь. Саша».

Добрая встреча с давним другом

Смотрю на часы: уже почти 11. Собираюсь в яхт-клуб принять душ. Трехэтажное здание в форме цилиндра с конусной крышей расположено в начале понтона. На первом этаже встречает женщина-охранник. Показываю чеки за стоянку и прохожу внутрь мимо автоматов с едой и уборных. Поднимаюсь по винтовой лестнице на второй этаж. На стенах фотографии и картины с видами порта и окрестностей. Нахожу душевые кабины.

Уже чистый и бодрый поднимаюсь на третий этаж. Открывшаяся взору панорама порта завораживает. Бушующее море прекрасно! Бросаю несколько монет в кофе-автомат. Тот выдает горячий шоколад. Располагаюсь у окна с видом на Гданьск. Смотрю на бегущие соленые валы, радуясь, что я на суше, в тепле, вижу этот морской произвол со стороны. «А волны-то все растут и растут», — отмечаю про себя. Спускаюсь вниз и иду гулять вдоль волнореза.

— Пан с «Олексы»? — ко мне подходят двое в строгой униформе, напоминающей военное обмундирование.

— Да, а в чем дело?

— Как сюда дошли? У Беларуси ведь нет выхода к морю.

Забегая вперед, скажу: так будет начинаться большая часть разговоров на всем протяжении пути вдоль Польши.

Новых знакомых зовут Каспер и Филипп. Они на 13-метровой яхте идут от самого Свиноустья. Переход занял семь дней. Ветер все время был попутным, и только его сила заставляла прятаться в портах. На борту десять человек. Подобные походы они совершают каждый год. Это своеобразная премия от фирмы, на которую они работают. Однако большая скученность на борту заставляет экипаж сбегать с лодки, чтобы отдохнуть от толпы.

Рассказываю о своем маршруте, о приключениях по пути в Хель и оставляю новых знакомых. На борту «Олексы» застаю Александра. Он восторженно делится впечатлениями о маяке и местном заповеднике, да и сам городок показался ему очень колоритным.

— Они так обеспокоены экологией, что даже заправки тут нет, — сообщает Саша. — За горючим нужно ехать в соседний порт.

Объявляю, что у меня сегодня встреча и обедать буду в городе. От предложения присоединиться к моим знакомым Саша отказывается. Говорит, что займется совершенствованием английского языка, общаясь с иностранцами.

— Пан капитан, пан капитан, добрый день! — Марат с семьей стоят на понтоне рядом с яхтой.

Приглашаю их на борт. После осмотра яхты направляемся в город и располагаемся в ближайшем пабе. Марат с семьей оставил Беларусь пять лет тому назад. За это время приобрел квартиру в Гданьске. Дети чувствуют себя поляками, даже говорят без акцента. Супруга получает второе высшее образование. Сам же Мар работает в успешной IT-компании.

— Довольны, что переехали?

— Очень. Отсюда легче летать по заграницам, — смеется супруга Марата. — Да все легче, если, конечно, есть голова на плечах, не лень учиться, то перспективы зашкаливают. Но жизнь дороже, нужно хорошо зарабатывать.

Обсуждаем прошлое. Вспоминаем, как в водохранилище под Сельцем, что в Березовском районе, на прибойной волне наш швербот лег на бок, и мы с Маром и его сыном искупались на мелководье. Супруга Марата говорит, что именно с этого момента мальчишка перестал бояться воды. Сейчас он и его сестра лихо ходят под парусами. Благо, соответствующих секций в Гданьске и Гдыне хватает. Именно сын вчера во время тренировки на шверботе неожиданно увидел яхту под белорусским флагом, о чем и рассказал дома.

— Я как услышал, сразу подумал: это можешь быть только ты, — говорит Мар. — Поэтому и позвонил, благо, номер телефона не сменился.

Мы разговариваем больше часа. Дети убежали на улицу кататься в ретро-такси по городу. После их возвращения Мар с семьей собираются домой. Прощаемся.

Пан Володыевский был бы доволен

Сегодня я не готов любоваться польским городком. Вскользь взглянув на него, шагаю обратно в порт. Миную причалы. Внимание привлекает зашедший недавно в порт большой металлический кеч «Wolodyjowski». Людей на борту много, все заняты делом: моют палубу, укладывают снасти.

«Смелая команда, — думаю про себя. — В такую погоду совершить переход не каждый решится». Отправляюсь к себе на адмиральский час.

Просыпаюсь уже в темноте. Выглядываю наружу. Ветер вновь стал крепче. Сплошным потоком летят мелкие капли прибоя. Спускаюсь на понтон и шагаю к красному входному огню посмотреть на море. Полчаса спустя, озябший, решаю возвратиться обратно в порт.

Слышу гитару. Подхожу к знакомому уже железному кечу «Wolodyjеwski». Его команда устроила концерт. Останавливаюсь послушать, присев на береговой битенг у яхты.

— Эй, зад отморозишь, поднимайся на борт! — кричит боцман.

В кокпите тесно, громко и весело! На столах — легкие закуски и множество напитков, включая крепкие. Мне протягивают эмалированную кружку. В воздухе повисает немой вопрос с поднятыми в ожидании бутылками. Останавливаюсь на водке. Но, плеснув ее в кружку, мне добавляют кока-колы.

— Знаешь польский язык?

Мне передают песенник. Начинаю не только выпивать, но и подпевать! Горланю все громче и, кажется, чище. Телу и душе тепло. Рядом яхтенная братия. Тревоги последних дней отпускают, и начинается кайф, морской кайф!

Из каюты поднимается капитан. Он и еще двое вахтенных отказываются от спиртного, но настроение у них отличное. Команда завершает трудный поход. Завтра их ждет последний переход в домашний порт Гданьск. Стараюсь расспросить капитана об особенностях перехода на север, но хмель вперемежку с задорными песнями не дают что-либо уяснить. Не время!

К полуночи на борту бьют склянки, кокпит пустеет. Схожу на пирс. Боцман и несколько новых знакомых решают проводить меня до «Олексы». Оставшиеся матросы впихивают в руки небольшой сверток и желают удачи. Земля явно не желает держать в равновесии наши тела. В кокпите яхты, невзирая на приходящие с залива волны, с координацией было все в порядке, а тут, на твердыне, нас сильно раскачало.

Хохочем. Парни с кеча ставят под сомнение способность дойти до яхты без последствий. Фотографируемся на память. Они обещают поутру, если, конечно, их двухмачтовик не уйдет в море, принести горячих налистников. Оставшись один, разворачиваю подаренный сверток. Внутри — майка члена команды «Wolodyjеwski». Саша уже спит. Достаю из рундука спальник и укладываюсь прямо на палубе.

Утром пасмурно. Вой ветра в голых мачтах стих. Природа необычайно гармонична: появились птицы, летают насекомые. Несмотря на проникающий всюду запах рыбы, мой нос улавливает ароматы цветов.

Место швартовки кеча «Wolodyjеwski» пустует, ушли еще затемно. Значит, не дождусь обещанных налистников. Проснулся Саша. Спросил, скоро ли выход и тут же убежал в душ. Читаю прогноз погоды. Сегодня ничто не помешает двинуться на север во Владиславово. Там займусь главным вопросом — возвратом залога за яхту.

В скороварке ставлю вариться борщ. Возвращается Саша, он жаждет поскорее оказаться в море. Радуюсь — зацепило.

Решаем сходить позавтракать в ближайшее кафе. Несколько круассанов с джемом и маслом к хорошим кружкам какао, и мы готовы к выходу на морской простор. По рации сообщаю капитану порта и пограничной службе об отбытии, получаю добро. Отдаем швартовый.

Сразу за створами порта распускаем паруса. Сегодня ветер не сильный, поэтому ставим самый большой по площади парус из гардероба яхты — геную — и полный грот.

Маневры со встречными кораблями

Ветер северо-западный, «Олекса» показывает пять узлов хода. Уступаю матросу руль. Сам вольготно располагаюсь на банке и осматриваю берег. Затем бросаю взгляд на море. Справа наперерез идет небольшое военное судно.

— Это к нам? — Сашин вопрос звучит как-то настороженно. Тут же замечаю на его скуле небольшой синяк. Смотрю на руку, которой он держит румпель, — костяшки сбиты. Наши взгляды встречаются, и матрос чуть пожимает плечами, мол, так получилось. Его нервозность передается и мне.

— Надень яхтенные перчатки и накинь капюшон штормяка, — отдаю распоряжение с легким раздражением.

Минут через пять «Олекса» достигает точки, где нужно сменить курс. Поворот — и яхта значительно теряет ход. Корабль с пулеметной турелью на носу выстраивается к нам в кильватер.

— Предстоит разговор с военными? — задает вопрос Саша, который сидит к приближающемуся судну спиной.

Ответа у меня нет. В данный момент просто выкручиваю судовую рацию на громкость. Ожидаю в эфире вызов, но никаких сигналов нет, рация молчит. Приблизившись на расстояние кабельтова, военное судно берет левее и идет на опережение.

Александр четко выполняет обязанности рулевого, то есть невозмутимо держит курс и на соседей не обращает внимания. В свою очередь не спускаю с них глаз, да еще и бинокль приготовил. Жду, во что это выльется.

Поравнявшись бортами, рассматриваю лица экипажа. Взгляды направлены в нашу сторону. На открытом мостике появляется вахтенный и взмахом руки приветствует нас. Корабль дает гудок.

— Что делать?! — Сашу сильно настораживает этот сигнал.

— Просто здороваются. Можно расслабиться.

Приветственно машу в ответ.

— Улыбаемся и машем, улыбаемся и машем, — произношу сквозь зубы.

Саша, не поворачивая головы в сторону военных, поднимает руку в приветствии. Корабль прибавляет ходу и уходит вперед.

Час идем, наслаждаясь водными просторами. Ветер ровный. Несколько раз пытаемся отказаться от подработки двигателем и распускаем геную. Но тогда скорость падает до полутора узлов. Нам же нужно засветло прийти в порт. Справа по курсу появляется парус. Смотрю в бинокль — бермудский 30-футовый шлюп. Идет правым галсом максимально круто к ветру. Наши пути пересекутся.

В течение десяти минут отслеживаю пеленг. Пройдет чисто у нас по носу не ранее чем через минут пятнадцать. Ухожу в каюту, набираю в тарелку борща из скороварки, нарезаю колбасу на бутерброды, завариваю чай и разливаю по кружкам. Выношу еду в кокпит. Парусник в полукабельтове прямо по курсу. Даю указание увалиться вправо и подменяю рулевого. Саша присаживается обедать. Встречная яхта проходит мимо. На корме развевается шведский флаг, в кокпите один человек. Взмахом рук приветствуем друг друга.

Ложимся на прежний курс. Швед продолжает идти полным бакштагом. Через полчаса, в последний раз взглянув в бинокль, вижу, что он делает оверштаг. Нос его яхты устремляется в открытое море.

Время вновь застывает. Но тут вдалеке появляется корабль непонятной конструкции. Идем встречными курсами. Проходит полчаса, и становится ясно, что это бутафория под паровое судно XIX века. Расходимся в двух кабельтовых правыми бортами. Пассажиров на верхней палубе немного, то ли еще не сезон, то ли просто будний день.

Гданьск или Данциг?

— Порт Владиславово, порт Владиславово. Яхта «Олекса», флаг Беларуси. Идем из Хеля. На борту двое. Прошу разрешения войти в порт!

— Даем разрешение, заходите

Скручиваем грот и под двигателем аккуратно по фарватеру пробираемся к воротам порта.

На молу много людей с длинными удилищами и снастями для ловли со дна. Лески перегораживают фарватер, только перед самым нашим форштевнем путь освобождается. И сразу слышны всплески тяжелых грузил и наживок. Стенки порта высокие. Это порт-крепость от суровой непогоды. Сразу за входом на внутренней акватории крутится стайка детских швертботов. Прижимаемся влево и аккуратно расходимся с юными капитанами. е Несколько поворотов, и мы приближаемся к северному понтону. Ни мурингов, ни столбов нет, обычные секции-сходни, образующие ячейки для подхода яхт. По акватории ходят волны, поэтому швартуемся основательно шестью канатами — два носовых и кормовой швартовых, да шпринги по борту у секции-сходни.

Через минуту подходит харб-мастер. Свет нам не нужен, вода тоже. Стоянка выходит в 18 злотых. Туалет и душ — за отдельную плату.

Опускаются сумерки. На ночевку с моря прибывают еще несколько яхт. Наблюдаю за тем, как одна из них, размером более 60 футов, застревает при входе в ячейку. Капитан недовольно цокает и осторожно дает задний ход. И тут выскальзывает кранец, оберегающий борт яхты от ударов о причал. Металл скрежещет по лакированному белоснежному боку парусника. Стиснув зубы, команда пытается смягчить воздействие «клещей» понтона на яхту. Кто-то отталкивается отпорником, кто-то — ногами. Кто-то пытается втиснуть обратно кранец. Все попытки тщетны. Когда яхта выбирается из западни, на борту отчетливо видна свежая царапина. Второй попытки стать у яхтенного понтона не предпринимается. Команда отводит судно к стенке, где стоят большие рыболовецкие суда.

Выше понтона расположена бетонная набережная, по ней проходит автомобильная дорога. Смотрю на шумные компании, с удовольствием гуляющие по порту.

На берегу обширная стоянка для трейлеров, хотя и пустая. Там же, на тележках, большое количество швертботов класса «луч». А немного дальше привольно раскинулся широкий песчаный пляж.

На оконечности закрытой акватории различаю французскую яхту, да еще и с флагом Бретани. «Может, это знак?» — мелькает мысль. Ведь именно в те далекие французские воды я планирую добраться на «Олексе».

Запираю яхту и вместе с Александром иду прогуляться. У коптильного цеха покупаем ароматную, пахнущую дымком рыбу. Берем по одной скумбрии горячего копчения. Здесь же запасаемся хлебом и двумя пинтами пива.

Расположившись на бетонном ограждении пляжа, смотрим на темнеющее море. Вдалеке проходят в направлении Триместа океанские грузовые корабли.

— Рыба просто восхитительна! — с аппетитом восторгом произносит Саша. Молча киваю. Смакуя, несколько минут жуем.

— Вчера с компанией молодых немцев повздорил, — после нескольких глотков пива начинает мой напарник.

Молча ем рыбу.

— Знаешь, такие громкие, хохочут, орут, что все равно Данциг, то есть Гданьск, за ними остался, а русские могли его и не освобождать. Ну, и дальше тому подобное.

— Ты знаешь немецкий? — запускаю очередной кусок в рот.

— Ну да, — укладывает рыбу на хлеб Саша и надкусывает бутерброд.

— И дальше что? — делаю глоток из бутыли.

— Ну, я сказал, что русский и если они не заткнутся, то получат в нос.

— Но ты же не русский!

— Да какая разница!

— Нас могли обвинить в беспорядках и закрыть визы, а дальше депортация из Евросоюза. И что, конец походу?

— Ну так не нашли же меня. Я ловко следы запутал. Дело-то было на старых береговых укреплениях, далеко от гавани. Я и двинул им не так уж сильно. Несколько раз двоим самым ярым. Сотрясения точно не будет. Максимум — нос одному сломал.

— Ты из-за этой истории так в море спешил выйти?

— Да.

Доедаем рыбу и направляемся поглазеть на луна-парк. Вход оказался свободным, оплачивать нужно каждый аттракцион отдельно. Смотрины не впечатляют.

— Полный отстой! — разочаровывается Саша.

Я молчу. Мне хорошо. Да, большинство аттракционов явно годов 90-х. Но, рожденный в СССР, я словно в детство вернулся.

Снова добрый знак

Саша цепляет пару проходящих мимо молодых паненок и оставляет меня. Отправляется с ними на американские горки. Меня же ноги приводят к колесу обозрения.

«Эх, жаль, не захватил с собой бинокль», — мелькает сожаление, когда кабинка поднимается над кронами деревьев. Виды прекрасные! Повезло, что сейчас почти стемнело. Огни города, таинственный ковер леса, подсвеченное прожекторами море, пляж, порт и дальний свет кораблей с высоты выглядят завораживающе.

«Нужно завершить обучение на частного пилота-любителя», — решаю, спускаясь на землю.

Утро затянулось. Готовлю бумаги по вопросу возврата залога. Александр уходит на пляж.

— «Олекса», добрый день! Есть кто на борту? — спрашивают на французском

Выбираюсь из каюты в кокпит и вижу худощавую женщину. Она, улыбаясь, изливает на меня поток фраз, дополненных бурной жестикуляцией. Монолог вихрем вырывает меня из скучных дум о таможне. Бросив документы, схожу на пирс для беседы.

Удивляюсь, что открытое лицо незнакомки не загорело. Но кожа обветрена, а волосы — белые, выгорели на солнце. Женщина невысока ростом. Ее добротный, не сковывающий движений костюм можно принять за повседневный городской. А на самом деле он яхтенный: непроницаемый ни для ветра, ни для дождя.

С трудом понимаю, что женщина из французского Бреста. Она озадачена флагом на корме. Ведь портом приписки указан Брест.

— Извините, я плохо вас понимаю. Говорите по-английски? — улыбаюсь как можно шире.

— О, конечно!

Дальше разговор идет легче. Женщину зовут Мария. Она с яхты, которая готовится стартовать домой во Францию. Мария с супругом, отставным офицером по имени Мишель, год тому вышли на пенсию и начали длительное морское путешествие. Сейчас возвращаются из Прибалтики. У них есть дочь, которая живет в Бресте.

Мария интересуется, что это за страна такая Беларусь? Пытаюсь объяснить, но без успеха. И тут вспоминаю о небольшой брошюре в каюте. В юмористическом жанре в ней рассказывается о Беларуси и белорусах. Прыгаю за книжицей на яхту, быстро возвращаюсь, раскрываю страницу с картой.

— О-ля-ля! — восклицает француженка.

— Это подарок! Там есть текст на английском, разберетесь.

Тепло распрощавшись с Марией, возвращаюсь к бумагам. Но не проходит и пяти минут, как меня вновь окликают с пирса. Французская пара пришла выразить свое почтение и подарить флаг Бретани и бутылку французского вина. Отставной офицер протягивает свою визитку.

— Если зайдете к нам в Брест, обязательно позвоните.

Вновь расстаемся. Через четверть часа вижу, что их алюминиевая 40-футовая яхта, выкрашенная в синий цвет, проходит за кормой пришвартованной «Олексы».

— Сейчас улажу финансовые дела и рвану вслед за ними!

В приподнятом настроении подхватываю документы и отправляюсь на железнодорожную станцию. Электричка ходит из Владиславово в Гдыню раз в два часа. Мне везет –минут через тридцать захожу в современный вагон с большими окнами, телевизорами, автоматическими дверьми. Людей набивается много, в основном студенты и школьники. Чувствую себя персонажем «Гарри Поттера» на пути в Хогвартс. За окнами мелькают пейзажи. Железка бежит то полями, то лесом, то пролетает мимо каменных станций.

Любуясь окрестностями, часа через полтора пребываю в Гдыню Морскую. Пешком добираюсь до таможни. Меня встречают большие раздвижные прозрачные двери, свободный светлый холл и услужливый ресепшн.

Таможенные мытарства

Три сотрудницы окружают меня, единственного посетителя, своим вниманием. Трижды пересматривают документы, но, благо, описывать ситуацию приходится один раз для всех троих. Начинаются бесконечные звонки по телефону. И каждый поднимал мое обращение все выше и выше по служебной лестнице. Изумленно наблюдаю за происходящим. Мне в безумном действе сотрудниц таможенной службы места нет: одна держит трубку так, чтобы всем было слышно, другая записывает ответы, третья вносит коррективы в описание ситуации вышестоящему начальству.

Проходит час. Я успеваю выпить кофе и прогуляться по территории таможни. Наконец одна из девушек машет рукой, привлекая мое внимание. Возвращаюсь в зал. Три голоса радостно кричат:

— Решение найдено! Вам необходимо в таможню сухопутного транспорта.

— Это где? Как долго добираться? — пугаюсь я. А про себя думаю: «Хоть бы не в Варшаве. Здесь-то какая сухопутная граница? Кругом море».

— Недалеко, в десяти минутах езды. Мы уже вызвали вам такси.

Что ж, будь по-вашему. Время переваливает за полдень, а решить вопрос хочется сегодня. Ехать действительно оказалось недалеко. Такси обошлось всего в несколько долларов.

Сухопутная таможня встречает здоровыми, именно здоровыми, а не толстыми, таможенниками. Все — в усердной работе: заполняют документы, чтобы допустить фуры на паром, идущий в Калининград. Дежурный офицер, выслушав меня, просит подождать в коридоре. Через двадцать минут заглядываю в кабинет: вдруг обо мне забыли?

Работа таможни полностью остановлена. Несколько сотрудников заняты звонками, остальные эмоционально обсуждают мою ситуацию. Тем временем в коридоре образуется очередь. Каждый вновь подошедший спрашивает, в чем дело, и выслушивает негодующее:

— Да неясно, груз какой-то специфический, вот тот парень везет, — и кивают на меня.

Через полчаса назревает бунт. В кабинет прорывается парень с нервно подергивающимся лицом.

— Почему никто не работает? Разве это правильно — останавливать все отделение из-за одного вопроса?! Мне срочно нужно в Россию товар доставить, он у меня скоропортящийся!

Таможенники прогоняют бедолагу прочь, но работу возобновляют. Теперь моим вопросом занимаются лишь трое сотрудников. Двое других оформляют документы водителей.

— Все, решили. Пройдите в кабинет, — выходит старший отдела спустя час.

— Мы не можем вам выдать финансовые средства, так как вы закрыли выход морской таможней, не сухопутной.

Я возражаю, что таможни-то у меня не было, я же только пограничников проходил.

— Да, это так, но тот пост относится территориально к Гданьской таможне, поэтому вам необходимо ехать к ним.

— Как далеко?

— За минут сорок доберетесь. Вызвать такси?

— Нет.

«Жаль, на яхте не нашлось места для личного автомобиля, пригодился бы, — думаю с сарказмом. — А вот велосипед нужно прикупить». С этими мыслями прихожу на станцию, сажусь на подошедший поезд. Удобно, что билеты можно купить в автоматах у перрона.

Через тридцать минут высаживаюсь на вокзале Гданьска. Покидаю станцию неудачно, через глухой переулок: ни остановок городского транспорта, ни такси. Лишь тройка байкеров на мотоциклах. Спрашиваю, как добраться до таможни Гданьска.

— А это где?

Достаю телефон и показываю адрес. Постояли, посмотрели, подумали.

— А ты кто такой и зачем тебе туда нужно?

Рассказываю свою историю. Один из ребят достает из кофра второй шлем.

— Поехали, подкинем.

Летим на мотоциклах по городу. Это так неожиданно и залихватски! Один из байкеров включает музыку. Настроение зашкаливает!

В общем, в местную таможню прибываю с ветерком, с кортежем, да еще и с музыкой.

Отдать легко, вернуть трудно

Таможня Гданьска располагается в офисном здании среди коммерческих фирм. Заходить нужно через турникет. Заговариваю по-русски с девушкой-вахтером. Та корчит недовольную мину, мол, не понимает. Перехожу на польский. Сотрудница берет паспорт, что-то записывает в журнал и пропускает меня через турникет. Бросив вслед фразу на польском, которую я не понимаю и прошу повторить. В ответ слышу, что раз я в Польше, то должен лучше учить местный язык. В этой поездке впервые сталкиваюсь с улыбчивым хамством. Что ж, каждая жаба мнит себя подводной лодкой.

А в таможне меня уже ждут. Первый же встреченный сотрудник (а их на этаже человек сто) уточняет: не тот ли я белорус, который яхту из товара сделал транспортом? На кивок в ответ он немедленно провожает меня в кабинет начальника Гданьской таможни

«Какой жилистый энергичный мужчина с волевым подбородком», –мелькает в голове при взгляде на доблестное руководство, которое тут же вызывает к себе двух подчиненных. Первый берет документы, оформленные при входе в Республику Польша. Второй просит назвать счет, на который сейчас же будет переведена залоговая сумма. Это предложение вызывает замешательство. У меня нет счета в Польше, и открыть его официально без разрешения Нацбанка Беларуси я не могу. И на белорусский счет деньги нельзя перевести. Потребуется объяснение нашим властям, откуда взялась такая крупная сумма. Распорядиться ею я не смогу до окончания проверки. А это будет очень долго. Деньги же мне нужны прямо сейчас, чтобы продолжить путь.

Служащие таможни некоторое время переваривают информацию. На лицах поляков играют загадочные улыбки. Наверное, думают, что перед ними сумасшедший.

— Я вносил залог наличными. Так верните мне всю сумму налом! — ставлю вопрос ребром, хотя и знаю, что они тут ни при чём.

— У нас и кассы-то нет!

И снова звонки, и снова переговоры. Сижу и жду решения о судьбе моего дальнейшего путешествия. В крайнем случае можно доехать поездом обратно до границы с Брестом и там вернут наличные деньги. Но это затратно, как по средствам, так и по времени. Очень хочется избежать такого варианта развития событий. Наконец начальник поднимает на меня взгляд и утвердительно кивает.

— Решили задачку, еле разобрались! У нас есть пункт приема залоговых наличных средств в отделении таможни в аэропорту. Вам выдадут всю сумму там.

— Ура, — произношу спокойно, абсолютно без эмоций. Я еще не верю в положительное решение вопроса, ибо пока деньги не окажутся в моих руках, результат может быть, каким угодно.

Приносят мои таможенные документы, протягивают бумажку с нужным адресом.

— Но сегодня вы не успеете, — поясняют служивые. — Пост работает до трех часов, а сейчас ровно три.

Неожиданно охватывает восторг. Ждать до завтра — это же тьфу! Это намного лучше перспективы ехать за деньгами к Бресту, который отсюда почти в полутысяче километров.

На том и расстаемся. Жму руку начальнику. Он со смехом произносит:

— Это мой первый случай смены статуса с груза на транспорт!

Просит прощения за задержку с решением вопроса, а также за то, что не могут немедленно выдать залог.

Бегом в лиф, спускаюсь в холл.

— Гуд бай, мадам! — кричу злобной вахтерше в холле и перепрыгиваю через турникет.

Отправляюсь в город через коттеджную застройку. С ленточками ручьев и живописными мостиками через них. С зелеными садами и загорелыми людьми, подставляющими полуобнаженные тела летнему солнцу. Внутренне ликую: скоро в путь! Выбираюсь на прямую асфальтированную тропинку к остановке. И сам того не замечая, начинаю петь вслух. Ловлю удивленные взгляды редких прохожих.

— На вас приятно посмотреть! — делает то ли комплимент, то ли замечание пожилая женщина, что высаживает цветы у чистенького светлого домика. Прибавляю ход, подпрыгиваю и срываюсь на бег — за приближающимся к остановке автобусом.

Деньги в кармане, но вопрос не закрыт

Утро следующего дня. Поднимаюсь в шесть, но только к десяти вновь добираюсь до Гданьска.

В аэропорту охранники направляют меня в таможенный терминал багажных перевозок. Сотрудницы берут документы, просят пройти к кассе. И вуаля — возвращают всю сумму залога. Но просят чего-то подождать. Не очень понимаю, чего: деньги выданы, и теперь можно сбежать, удрать, свинтить от этих служб! Ведь мне дан зеленый свет шататься по морям Европы целых 18 месяцев!

Оказывается, таможенники только сейчас начнут оформлять документы. Через несколько минут одна из сотрудниц заводит эмоциональный спор с кем-то по телефону. Меня вновь просят подойти к окошку кассы.

— Вы знаете, статус вашей яхты так и остался в компьютерах Евросоюза товаром.

— Что нужно сделать?

— Вы лично сделать ничего не можете, изменение статуса должно быть произведено сотрудниками центральной таможни Гданьска. Сейчас же сложилась странная ситуация: в ваших документах нет отметки о вывозе товара (яхты) с территории Евросоюза. В то же время стоит отметка, что залог возвращен в связи с выходом яхты, не товара, с территории Евросоюза. Не вернуть деньги мы не можем — есть прямое указание в ваших документах на выдачу. В то же время сделать отметку о вывозе товара с территории мы тоже не можем, у нас не хватает прав в программе. А объяснить сотрудникам в центральном офисе, что необходимо для этого сделать, нам не удалось.

Поэтому деньги мы вам выдали, со своей стороны отразили причину выдачи, но отметку, что товар покинул Евросоюз, поставить не в состоянии. Тем более что мы и не видели эту яхту в момент ее вывоза. Чем это может отразиться впоследствии, неизвестно. Могут просто поставить отметку на основании переданной судовой роли, но могут потребовать дополнительных разъяснений.

Все это выслушиваю, подписываю несколько бумаг, благодарю за помощь и направляюсь к выходу. «Все документы по факту выхода яхты с территории Евросоюза у меня есть, залог я забрал, поэтому все остальные вопросы буду решать по мере их поступления», –заключаю про себя. Ведь путешествие наконец-то началось!

Карман тяготит возвращенная наличка. Завтра выход в море! Над головой раздается триумфальный рокот взлетающего самолета. В порту Владиславово замечаю военный тральщик под испанским флагом. Обращаю внимание на нарисованные чуть ниже дымовой трубы плавучие мины — это сколько же он собрал их за свой век!

Подхожу к «Олексе». Александра на борту нет. В каюте замечаю открытый рундук, в котором недостает мангала и угля. «Отлично! — думаю про себя. — Есть повод!» Прихватываю бутылку французского вина, захожу в ближайший супермаркет купить мяса и отправляюсь на берег искать Сашу. На пляже громко звучит музыка из переносного бумбокса. Компания в купальниках и плавках топчет песок под молодежные ритмы. Узнаю свой мангал, на котором готовится рыба. Следят за ней незнакомые парни.

— Саша где? — подхожу к ним.

— Кто?

— Александр.

— А, Алекс, сейчас придет.

Ударяют басы из колонки, парни вскакивают и присоединяются к танцующим. Остаюсь наблюдать за шашлыком. Присаживаюсь прямо на песок. Снимаю обувь, рубашку. Достаю штопор и откупориваю бутылку вина. Прямо из горлышка делаю хороший глоток.

— Свобода! Свобода! — ликование кипит внутри!

Вечеринка на пляже и выход в море

Саша появляется в компании двух девушек и еще одного парня. Все они несут по спайке банок с пивом. Так как на парне форменные брюки, понимаю, что он военный, и, судя по загару, с испанского тральщика, который стоит сейчас в гавани.

Смотрю на Сашу. Тот без остановки болтает с симпатичной паненкой. Они сваливают пиво в кучу, высвобождают из целлофана банки и раздают танцующим. Саша кидает пиво и мне. Ловлю банку одной рукой, а другой поднимаю бутылку вина, демонстрируя, что у меня есть свой напиток.

— Дела отлично? — Наклоняется ко мне довольная физиономия спутника. — Как с залогом все прошло?

— Все окей, идем дальше! Больше нас тут ничто не держит.

Замечаю, что у моего матроса вновь разбита скула. Содрана кожа, а синяк занимает добрую половину щеки.

— Что, снова немцы?

— Нет, — тычет пальцем в одного из загорелых парней, — спорили, кто кого собьет одним ударом с ног.

Смотрю на парня. У него тоже синяк на пол-лица, но из-за загара не так заметен.

— И как?

— Ничья: он устоял, я тоже.

Саша обхватывает за талию свою паненку и присоединяется к танцующим.

Общий настрой заразителен — веселье нахлынуло и на меня. Танцуем, несколько раз пытаемся искупнуться в море, а после всей толпой греемся у мангала. Рыбу съели, затем слопали принесенное мной мясо. Ближе к вечеру компания направляется в город искать дискотеку. Возвращаюсь на яхту и заваливаюсь поспать.

Будит меня швартующаяся рядом небольшая немецкая яхта под названием «Elli». В экипаже один пожилой седовласый мужчина. Сойдя на пирс, поясняет харб-мастеру, что постоит несколько часов и дальше двинется в направлении Клайпеды. Послушав их разговор, интересуюсь: откуда и куда идет немец и почему только на несколько часов решил зайти в гавань.

— Я уже в пути больше суток. Сейчас окно погодное, ветер попутный, а завтра после полудня начнет раздувать и штормить. Шторм продлится минимум четверо суток, — поясняет Герберт. — Надеюсь проскочить в Клайпеду до непогоды. Но я очень устал, хочу спать. Боюсь уснуть и попасть под форштевень какого-нибудь парома.

Рассказываю о своих планах. Завтра поутру двинусь на запад. Мужчина кивает и направляется к себе в каюту. Но буквально через несколько минут Герберт появляется на палубе с вопросом:

— Послушай, может, ты сейчас выйдешь? Я прогноз посмотрел. Не успеть мне и поспать, и в путь отправиться. Нам вроде как по пути первые часа три, а то и четыре. Мне все равно российские воды с севера обходить. Я бы поставил яхту на автопилот под двигатель и лег спать, а ты бы на своей шел неподалеку, и в случае опасности меня по рации будил.

Смотрю на мужчину и размышляю: мне, собственно, все равно. Уже отдохнул, хотя спал всего несколько часов.

— Что ж, давай! — произношу вслух.

Звоню Саше. Тот, как ни странно, тут же отвечает. Говорю, что мы уходим через полчаса. Как только Александр возвращается, Герберт отводит яхту от пирса. Следом и мы выходим в море. Удаляемся от порта где-то на милю. Немец включает автопилот и ложится спать прямо в кокпите.

— Он не свалится за борт, если что? Мало ли, волна придет неожиданно, — Саша встревоженно смотрит на идущее в кабельтове от нас судно.

— Не свалится, он пристегнут страховкой к яхте. Это делают все одиночки, как только отходят от берега.

— И что, весь переход он не будет отстегиваться?

— Обычно да. Ну, может, в каюте только.

Распускаем паруса на «Олексе». Она легко набирает свои стандартные пять узлов, может, даже больше. Оказывается, немецкая «Elli» под мотором идет медленнее. Приспускаем паруса, чтобы не убежать вперед.

Тревожный вечер

Ветер чисто западный, дует с берега. Пока идем вдоль мыса, волны нет совсем.

— Я спиннинг побросаю, — Саша не выглядит уставшим, хотя гудел весь день.

В воздухе мелькает блесна, слышится мерный звук наматываемой лески. Солнце все ниже и ниже, вот-вот рыбалке конец. Но нет, Саша успевает до угасания последних лучей кого-то зацепить. Удилище сильно изгибается. Кладу яхту в дрейф. Мой помощник тащит улов к борту.

— Что это за рыбка такая? На щуку не похожа, — Саша стоит в полный рост на банке и напряженно всматривается в воду. Возле кормы крутится пятнистая светло-коричневая спина.

— Да это же ты треску подцепил!

На вид она чуть больше килограмма. Закладываем леску на яхтенную лебедку, и в этот момент рыба срывается с крючка.

— Эх, жаль, — Саша начинает складывать удочку. Вновь наполняю паруса ветром и спешу догнать ушедшую вперед «Elli». Солнце прячется за горизонт, однако все еще светло.

Бряцает телефон. Саша с кем-то разговаривает, затем спускается в каюту немного подремать. Смотрю на карту — мы идем вдоль закрытой зоны военных учений, на расстоянии четырех миль от берега. В бинокль рассматриваю орудийные бункеры и вертолетную площадку.

Обогнув мыс, покидаем Гданьский залив.

Теперь мы по-настоящему в открытом море. Сразу же приходит волна. Большая полная луна красуется на светлом небосклоне. Слева по курсу появляются две черные точки. Судя по пеленгу, идут по закрытой акватории. Через несколько минут различаю надувные моторные лодки черного цвета, в кормовой части — стойка под ручной пулемет. Сверяюсь с картой — все верно, идем в двух кабельтовых от закрытого района. Никаких вопросов со стороны военных к нам быть не должно.

Стараясь не привлекать особо внимания, рассматриваю их в бинокль. Вижу ответно наведенный на меня прибор.

Ветер усиливается. Пойду, видимо, сразу в Устку. К завтрашнему полудню, думаю, доберемся. Только вот все время ветер встречным будет. Что ж, сделаю лавировку длинной, пройдусь с немцем подальше на север.

Проходит часов пять после выхода из порта. Уже совсем стемнело. Яхту немца различаю только силуэтом на фоне неба. Пора расходиться. Достаю рацию и вызываю Герберта. В ответ тишина. Делаю еще две попытки. Ничего. Переключаюсь на 16-й канал, снова произвожу вызов. Безмолвие мне ответом.

Полностью распускаю паруса и подвожу наш борт на расстояние метров 50 к немецкой яхте. Кричу. Достаю из рундука прожектор и освещаю немецкую яхту. Но на банке, где мы видели Герберта в последний раз, его нет. Бужу Сашу. Тот берет прожектор и, поднявшись на рубку, освещает сверху кокпит немецкой яхты.

— Дима, все в порядке! Немец свалился с банки и лежит в проходе, — сообщает Саша.

— Хорошо, возьми туманный горн и разбуди его.

Саша быстро сигает в каюту и дает громкий протяжный гудок. Немец вскакивает, как взведенная пружина. Не понимая спросонья, в чем дело, хватается за руль и резко закладывает «Elli» в поворот.

«Жив — это главное, — думаю про себя. — А то еще умер бы, что мне тогда делать? Мы в ответе за тех, кого приручили».

— Саша, крикни немцу, чтобы рацию взял!

Герберт поясняет, что все в порядке, просто он крепко уснул. Машем друг другу на прощанье. Ставлю Александра за руль. Сам же смотрю в бинокль, как немец поднимает паруса и уносится прочь в темноту.

Огни армейской эскадры

Поворачиваюсь, чтобы дать указания моряку относительно курса.

— Знаешь, Дима, пошли в Лейбу, она ближе Устки, — предлагает Саша. — Там я покину борт. Помню, что обещал сойти только через день, но тут такое дело — с девчонкой познакомился. Решили с ней потусить немного в Польше.

— Решил так решил! — хлопаю его по плечу — Правь в Лейбу. Если ветер изменится, сразу буди. А я в каюту поспать.

Просыпаюсь от английской речи по рации: «Судно с координатами такими-то, прошу взять курс 180 и максимально быстрым ходом отойти от настоящего местоположения на пять миль».

Открываю глаза. Все еще темно. Вскоре вновь слышу то же сообщение. Ба, да это же наши координаты! Выскакиваю на палубу. Окружающую тьму рассеивают неяркие бортовые огни больших кораблей. Другого освещения у них нет.

— Саша, почему ты меня не разбудил? Давай ложись на курс 180!

Сам завожу двигатель в помощь парусам. На полном ходу яхта судорожно скачет по волнам. Смотрю на лаг — 6,5 узла. «Олекса» никогда так быстро не ходила. По правому борту остается один корабль, по левому — другой. Оборачиваюсь назад — да там их пять, а то и больше!

— Саша, как ты умудрился зайти в середину военной эскадры?

— Я думал: рыбаки сети ставят. Пойми в темноте, кто это.

— У рыбаков же огни особые, забыл? А вообще-то, если яхта в ночи подходит ближе чем на полмили к военному кораблю, тот имеет право взять ее на абордаж, выслав морской десант.

Молотим двигателем еще минут 40, затем глушим мотор и вновь начинаем бег под парусами. Только к утру выходим на траверз Лейбы. Ориентируясь по буям, пытаемся пробраться в порт. У самого входа нас ослепляет огнями: неизвестный корабль сияет, как новогодняя елка. Привыкнув к яркости прожекторов, понимаю, что это дноуглубительное судно. Пытаюсь за ним разглядеть входные знаки. Смотрю на необычный белый свет, который несколько минут тому был зеленым. Что-то новое. О, да это же трехсекционный луч, как посадочный у самолета! Если заходить с неверного направления в порт, то будешь видеть либо красный, либо зеленый свет, который сменится белым только на правильной траектории.

Порт освещен ярко, продвигаемся вглубь. Освещения немного, но достаточно. Даже в это время в яхт-клубе несколько экипажей не спят — пьянствуют. У правой стенки стоит рыболовецкий сейнер. В его настройке гудит болгарка и работает электросварка. Делаю циркуляцию, осматриваюсь. Заходим к дальним понтонам. Эхолот энергично пищит — глубина менее 1,7 метра. Ложимся на обратный курс и находим свободную ячейку у самого входа в гавань.

Швартуемся. На соседнюю яхту возвращается веселая компания. Поднимаясь на борт, один из мужчин соскальзывает в воду. Благо, не отпускает рук с релинга яхты. Товарищи втаскивают его, мокрого, в кокпит.

Устали — переглядываемся мы с Сашей. Включаем обогреватель просушить каюту. Александр начинает собирать вещи, поутру он покинет борт.

«Когда моряк на берегу,

Все девушки бегут к нему.

Они сигают из штанов,

Меняя деньги на любовь», — всплывают в памяти слова из песни группы «Агата Кристи».

Море, яхта и я

Босиком стою на понтоне у пришвартованной «Олексы».

— Телефон, бумажник, паспорт, — Саша с рюкзаком за спиной в последний раз проверяет карманы. — Все, я готов. Бывай, капитан. Попутного тебе ветра и семь футов под килем!

— Спасибо, Александр. Вот ты и стал яхтсменом.

Жмем друг другу руки. Списанный на берег матрос «Олексы» направляется по тропинке в город.

Утро все еще раннее. Ветер сегодня ожидается встречный, но не сильный. Вечером на несколько часов установится затишье, а с полуночи начнет штормить.

Расплачиваюсь с боцманом клуба за электричество, завожу двигатель и направляю «Олексу» в море. Дноуглубительное судно, как и несколько часов тому, продолжает гудеть. Несмотря на то, что уже светло, огни не погашены. На верхней палубе два матроса. Окликаю одного из них, чтобы поинтересоваться погодой. Наши прогнозы совпадают. Они готовятся вечером прекратить работу из-за надвигающегося шторма.

По рации сообщаю, что выхожу из порта. Получаю предупреждение: меня обгонит пассажирский катер. Пропускают его вперед. Прохожу мимо осевого буя и ложусь курсом на виднеющийся по левому борту мыс. До него по прямой часа четыре ходу, а дальше откроется прямой путь на Устку.

Распускаю паруса. Юго-западный ветер мешает идти под ними прямо на мыс. Глушу двигатель и, наполняя паруса ветром, держу курс в сторону от суши, дальше в море. Фиксирую румпель. Окончательно балансирую паруса. Теперь работы для рулевого нет.

Впервые один на «Олексе» в открытом море. Яхта — продолжение меня, я строил ее под себя. Даже не для путешествия по Северному морю, а ради возможности отправиться в кругосветку.

Смотрю на взошедшее за кормой солнце. Утренний ветер бодрит, но, спрятавшись от него за комингсы кокпита, снимаю кофту. Мне очень хорошо. Незаметно проходит час. Пора провести тренировку яхты на всех курсах к ветру и совершить несколько маневров.

Приноравливаюсь максимально к порывам воздуха, засекаю направление, на котором яхта идет, не теряя скорости и стабильно не сбиваясь с курса. Тут же кручу поворот и настраиваю судно на другой галс. Результат радует. Даже если будет волна, реальный угол лавировки меня устраивает. Начинаю проверять ход на всех курсах к ветру: от неподвижности, когда он дует почти в нос, до подгоняющего в спину. На каждом настраиваю яхту на самостоятельный ход.

Затем провожу тренировку по быстрому пересечению ветра то кормой, то носом. Несколько раз спускаю и ставлю обратно различные по площади паруса. Отмечаю, что «Олекса» довольно чувствительна к моим перемещениям по палубе, поэтому приходится несколько раз повторить маневры, чтобы все получалось без ощутимых заминок.

Наконец кладу яхту в дрейф. Раздеваюсь догола, обхватываю себя одним из канатов, закрепленным на яхте, и ныряю в воду. Вода обжигает прохладой, в ней не более 15 градусов. Отплываю от судна метров на 40, канат, страхующий меня, натягивается.

Поворачиваю обратно. Через минуту взбираюсь по кормовой лестнице в кокпит. Пока ищу полотенце, дрожу от холода. Обтираюсь. Одеваю легкие шорты и майку. Завариваю чай. Достаю вчерашние булочки, купленные еще во Владиславово, варенье, масло. Размещаю этот поздний завтрак в кокпите и вновь, распустив паруса, задаю «Олексе» ход. Вот теперь чувствую себя единым с ней целым. Пью чай, а морской пейзаж настраивает на философские размышления.

Зачем люди ходят в море? Понятно, если для того, чтобы ловить рыбу или возить грузы. Но вот так, в свободное от работы время? Под парусами?

Думаю, потому, что это другой мир, где можно почувствовать себя частицей Вселенной. Здесь многое зависит от твоих действий, и в то же время стихия не подвластна тебе. Нельзя в случае опасности закрыть дверь или спрятаться под крышей от непогоды. Тут есть точка А и точка Б, и между ними обязательно нужно преодолеть каждую милю.

Земля вся исхожена и вытоптана, морской мир не впускает в себя надолго. Ты лишь гость. Здесь многое по-другому. Новизна и неизвестность притягивают. А может, это просто зов к истокам сквозь тысячи лет эволюции? Кто знает.

Полная свобода действий. Не ощущение, не призрак свободы, а именно полная власть над своими действиями. Ты сам планируешь, куда уйти, какие океаны или страны посетить.

Солнце все сильнее и сильнее нагревает яхту. Я перебираюсь на бак, лежу и смотрю на летящие из-под форштевня брызги, на равномерно накатывающие волны. Слушаю скрип снастей, шелест ветра в парусах и плеск воды.

Устка. Знакомые места и люди

Нескончаемый поток мыслей затихает. Остается во мне лишь кто-то дикий, кто с наслаждением впитывает в себя стихию. В один момент кажется, что вижу спины дельфинов в пол кабельтов по носу. Настороженно всматриваюсь вперед и снова различаю плавник. Дельфины в Балтике?! Присаживаюсь на палубе, наблюдая за местом, где заметил спинные плавники. Но — ничего. Так видел я дельфинов или нет? Заходят они в это холодное море? Никогда не слышал. Впрочем, я и не спрашивал. Продолжаю наблюдать за волнами. Море пустынно. Яхта уже на десяток миль ушла от южного побережья.

Возвращаюсь в кокпит, проверяю курс. Пристегиваюсь страховкой и ложусь подремать. Будильник звонит через 15 минут. Открываю глаза, осматриваю горизонт, проверяю курс, состояние парусов и вновь впадаю в дрему. Солнце движется к полудню.

«Олекса» с легким креном скользит по поверхности моря. Туго наполненные ветром паруса быстро несут ее вперед. Слышно, как поют от напряжения ванты, плещет волна, пробегая вдоль бортов.

Будильник срабатывает в очередной раз. Осматриваюсь. Яхта на траверзе оконечности мыса, который едва просматривается в общем очертании уже далекого берега. Перекладываю румпель. Через оверштаг ложусь на другой галс. Смотрю в бинокль, определяю направление на Устку. «Олекса» попадает в череду встречных волн, сбивающих яхту с курса. Подремать больше не получится.

Впервые за день вижу парус. Мне сказали, что в Польше сезон массового мореплавания открывается только 25 июня и длится до середины августа, вне этих дат не так уж много людей путешествует по морю. Обычно совершаются только дневные выходы из портов. Яхта, которую я вижу, не исключение. Она вышла из Устки, отбежала на милю от берега и, совершив разворот, помчалась обратно в порт.

Через несколько часов могу без бинокля различить волнолом Устки. И вновь из ворот порта выныривает с попутным ветром белая яхта с красной привальной полосой на борту. Она берет курс прямо на меня. Спустя час читаю на борту название «Sroka» («Сорока» в переводе на русский). Хозяин приветственно машет рукой. Спрашивает, надолго ли я в Устку. Договариваемся встретиться вечером на берегу. «Sroкa» берет курс на море. Я же чуть уваливаюсь и, разогнавшись сильнее, спешу в порт.

Гавань Устки хорошо знакома. В прошлом году заводил сюда спортивную 39-футовую яхту во время перегона из Риги в Германию. За полмили до входа в порт спускаю паруса.

Вызываю берег и прошу разрешение войти в порт. С берега отвечают на английском. Я несколько удивлен. До этого капитаны польских портов разговаривали со мной на своем родном языке. В порту выясняют, откуда иду, сколько человек на борту, какой флаг несет яхта, какова ее длина и осадка. Сообщают, что через 20 минут откроется мост, предстоит вначале выпустить три рыбацких судна, и потом мне можно будет войти.

В ожидании вожу «Олексу» по кругу. Раздается звонок, мост сдвигается к правому берегу. Рыбаки выдвигаются «паровозиком» и тут же пускаются врассыпную. Я же с голым рангоутом под мотором вхожу в Устку. У пирса любезно встречает харб-мастер, который указывает стояночное место и помогает пришвартоваться. Переход завершен. Понимаю, что поступил правильно, решив переждать шторм здесь. Попал в гости к знакомым яхтсменам. Сразу три экипажа вышли меня поприветствовать. А два просят уделить им время для общения, как только приведу себя в порядок. Впереди немало штормовых дней, а значит, и немало времени для отдыха в кругу друзей. Я в восторге.

Не успеваю собрать документы и разложить вещи, как приезжают двое пограничников. Долго проверяют мой рассказ, листают паспорт. Ведут разговор с центром по рации.

— Все в норме, — извиняются за столь пристальное внимание они. — Мы белорусский флаг не видели в порту ни разу. — Вы первая яхта из Беларуси, зашедшая к нам.

Яхтсмены. Приятное общение

Привожу яхту в порядок — уложил паруса, перебрал канаты, окатил палубу водой, в каюте разложил вещи по местам. Теперь на пирс и в душевую. Очень приятно помыться

Балтика — это не совсем соленое море. Оно подсоленное. Купание в нем белой корки на теле не оставляет. Можно запросто не ополаскиваться пресной водой неделями — кожу не раздражает.

Возвращаюсь к «Олексе», тут меня уже ждут. Оказалось, что из польских интернет-страниц о моем походе узнали яхтсмены. О нем поведал известный мореплаватель Ежи Килинский, с которым я знаком по прошлым походам. Пару минут задушевного разговора, и возникает решение тут же рядом на суше устроить пикник.

Людей много. Только некоторых я знал раньше, большинство вижу впервые, хотя со всеми быстро знакомлюсь. Ян и Лена. В прошлом году встречал эту пару пенсионного возраста Оказалось, они продали свою квартиру, чтобы жить на воде. Их дом — двухмачтовый кеч с центральным кокпитом и большим подпалубным пространством.

Знакомлюсь с яхтсменом Миколаем. Он профессиональный спасатель. Сам не из Устки, но здесь базируется его спасательное судно и небольшая личная яхта. На лето он купил трейлер, поставил его тут же в порту рядом с яхтенными причалами. Все лето в доме на колесах будут жить его супруга и дочь.

Пока общаемся, в порт возвращается «Сорока». Ее владелец Якуб по-деловому спрашивает, чего не хватает у меня на борту для похода?

— Да, собственно, у меня все есть, — Минуту раздумываю. — Кроме пиротехники для подачи сигналов бедствия. Через границу перевезти не смог бы. Подскажи, где можно приобрести пару красных ракет, пяток фальшфейеров красного и белого цвета и один сигнальный рыжий дым.

Якуб обещает подсобить в этом вопросе.

Много людей, экипажей, разговоров. К вечеру включаем спокойную музыку и начинаем танцевать. Нет, это не дикие пляски, как во Владиславово. Звучат мелодичные мотивы.

Ко мне подходит худощавый мужчина с белой длинной шевелюрой:

— Роман Квиатковски, — представляется он. — Не хотите сыграть партию в шахматы?

— Да я, собственно, только знаю, как ходят фигуры.

— Это не имеет значения. Зови меня просто Ромек.

Направляемся к причалу. Яхта Ромека — очень просторный шлюп метров десяти длиной, на борту выведено «Ромуш-2».

— Ромек на Ромуше, — улыбаюсь я.

Завязывается беседа. Роман работает художником, с 1974 года живет в Устке. Здесь у него небольшая квартирка и мастерская. Он не просто художник, но еще и поэт. Море — его вдохновение и страсть. Яхту «Ромуш-2» ему помогли приобрести Миколай и Якуб. До этого художник владел «Ромушем» шести метров длиной. Его он, как и я, построил своими руками, чтобы каждый год уходить на лето в заливы Свиноустья.

— Там все еще можно отыскать безлюдные берега, стать на якорь и неделями писать картины, — рассказывает художник, заваривая чай.

Шахматную игру так и не начали, хотя доска стоит рядом на капитанском столике, и даже фигуры расставлены. Просто разговариваем. Ромек вспоминает, как он в одиночку прошел 600 миль по Балтике за 56 дней. Пересек море и сходил на север, а затем прогулялся вдоль побережья Швеции, Дании, Германии и по польским портам.

— Знаешь, мне даже присвоили звание почетного яхтсмена года от журнала «Żagle», — делится своими достижениями Ромек и усмехается. — Так было неловко. Я же обычный одиночка, обычно награждают великих капитанов, пересекавших океаны.

В ходе общения становится ясно, что жизнь художника определяют чувствительность, скромность и независимость. Он одиночка по собственному выбору. Много работал физически, чтобы прокормиться. Лишь несколько лет назад, когда его работы стали продаваться, появилась возможность немного расслабиться и даже сменить яхту.

Стемнело. Мы сидим при свете керосиновой лампы и специально не включаем электричество. Разговор плавно переходит с одной темы на другую. То говорим, какими путями лучше идти на запад, то переключаемся на работы Ромека. Только когда пробивают полуночные склянки (у Ромена на борту оказались настоящие морские часы), покидаю нового знакомого. Ночь, как ни странно, звездная. Ветер усилился, но не настолько, как грозил прогноз.

Возвращаюсь на «Олексу» и тут же включаю ноутбук. Ищу в интернете работы Ромека. Живописец, график, посол Устки в области культуры. А еще основатель Дома культуры в этом городке.

Война — ерунда, главное маневры

Утро выдалось теплым. Ветер умеренный, небо почти не плачет, хотя облаками затянуто до самого горизонта. Перебираюсь на другой берег к выходу из гавани. Встречаю знакомую скульптуру русалки с отполированной ладонями туристов грудью. На левой как будто потеки крови. Раньше думал, что это грязь, но нет, пятна на прежнем месте. Видимо, местная легенда

Устка для путешествующих яхтсменов — медвежий угол. Сюда случайно никто не заходит, а специально тем более. Бывают, конечно, исключения, но они довольно редкие. Это я о себе.

Яхты, идущие с запада на восток и с востока на запад, стараются в этом месте не подходить к берегу ближе чем на 15 миль. Дело в военном морском полигоне. От Устки до ближайшего городка Дарлово в западном направлении не более 20 миль морем. Но, чтобы их пройти, нужно вначале отойти от берега миль на 15, причем немного в обратном направлении. Далее следует двигаться 30 миль вдоль закрытой зоны и вновь 15 миль обратно к берегу. Это вместо двадцатки по прямой. Вот поэтому мало кто из яхтсменов специально сюда заходит. Все еще издали стараются плавно обогнуть полигон в направлении дальнего порта.

Но есть исключение. Летом, с открытием яхт-сезона, здесь можно запросто ходить. В другие сезоны — только в ночь с субботы на воскресенье, с полуночи до восьми часов утра воды полигона открыты для прохода, да и то не всегда.

В прошлый мой визит в городок была слышна стрельба из орудийных стволов, причем самоходных. Несколько раз наблюдал полет ракет типа земля-вода. Много вертолетов, самолетов, военных кораблей. Знаю, что в тот раз тут было более 5000 бойцов НАТО. По городку в дни массовых учений ездили восьмиосные грузовики, заезжая на бровки и тротуары. Повсюду сновали военные, с оружием наперевес, наглые и хамоватые. А чего им стесняться? Они же на учениях и даже, если повредят чей-то автомобиль или разукрасят местному лицо, отвечать будут только перед своим командиром. Но никак не перед провинциальными полицейскими или простым людом.

Благо, большие маневры бывают нечасто. Обычно просто ежедневные рутинные стрельбы по мишеням, стоящим на якорях в водном пространстве полигона. Лишь изредка запускают ракеты, и совсем редко — торпеды с военных кораблей.

Но даже если не брать во внимание полигон, порт Устка вовсе не яхтенный, а рыбацкий. Здесь базируется флот небольших частных рыболовецких лодочек. Их строят тут же на местной верфи. Лодочками я называю промысловые кораблики длиной около десяти метров. На таком из команды, как правило, человека три-четыре. Все, что наловят во время выхода в море, и есть доход. Такой частный лов в промышленных масштабах. Даже рыбу сами решают, куда сдавать, никто централизованно ее не закупает.

А вот сам город Устка — это курорт еще со времен СССР. Здесь есть хороший обширный пляж, хвойные леса, плюс экологические тропы близлежащего болотного заказника. Да и сам городок очень живописный, с большим числом торговых лавок. Есть супермаркеты, церковь и множество утопающих в цветущей зелени коттеджей, вилл, хостелов и прочих мест отдыха.

И на старуху бывает проруха

Постояв на молу, отправляюсь на восточный пляж. Решаю совершить заплыв и пробежаться по пляжу. К моему удивлению, в этот утренний час на пляже несколько сотен парней и девчат преодолевают полосу препятствий. По уши в грязи, они стараются как можно быстрее проплыть, пробежать, пройти на руках, перепрыгнуть, перелезть через препятствие — и так до финиша.

Подгоняемый азартом, пристраиваюсь к старту. Забегаю в воду и устремляюсь вплавь к бую, но через пять минут начинаю подмерзать. Все дело в том, что ребята плывут в неопреновых костюмах для дайвинга. На мне же кроме плавок ничего нет. Вроде и не настолько холодно, но вода вытягивает из меня тепло. Не доплыв до буя, разворачиваюсь обратно и, выбравшись на берег, бегу в сторону финиша. Догоняю и обгоняю всех, кто вышел на берег после заплыва. Это и не удивительно, они после полноценной водной дистанции измотаны, а мне бег всегда был в кайф. И хотя в последний год толком не тренировался, предпочитая бассейн, но сказываются навыки еще студенческих времен, когда я пробегал по пятнадцать километров несколько раз в неделю.