Бесплатный фрагмент - Наследник Звёзд

Илья Гутман

Наследник Звёзд

Тогда сыны Божии увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жёны, какую кто избрал.

Книга Бытия 2:6

Нет богов кроме поджидающей человека Смерти, а все те, кого принято называть богами — просто очень сильные маги, сумевшие взобраться на самую вершину.

Ник Перумов

Рождение мага

Синопсис: что же было ранее

Эрта — мир, где магия и техника переплелись в единое целое. Но над её землями тяготела тень Масхона, государства шеддитов — павших паладинов, что воздвигли тоталитарную империю и держали в страхе весь континент.

Чёрный маг Азиз Шакир задумал призвать в мир демона Карерона, и среди его приспешников оказался ловкий вор Апион Грант. Но вещий сон открыл Апиону истину о грядущей беде. Он отвернулся от тьмы и стал союзником Ларратоса и паладина Элиддина. Вместе они сорвали ритуал и лишили Карерона возможности войти в Эрту.

Вслед за этим разразилась великая война. Ларратос и его спутники нашли союзников в древнем народе и в конце концов низвергли диктатора Масхона Баала Хаммона.

Но в то время как война гремела на просторах Вестланда, Апион открыл новую угрозу: шеддиты сумели воскресить оружие Перворождённых — ракету Хаоса. Он решился на дерзкое похищение и спас родной Гиперборей от неминуемой катастрофы.

Преследуемый врагами, Апион укрылся в Тени и пошёл дальше, чем осмеливался кто-либо прежде. Он углубился в её бездны — и исчез из мира Эрты. Никто не знал, погиб он или спасся — лишь Тьма сомкнулась над ним, оставив миру память о его дерзости.

Пролог

Апион висел в пустоте, окружённый тишиной. Его лилово-синяя аура сияла чисто — без чёрных вкраплений, некогда обозначавших склонность к злодеяниям. Героический поступок смыл прошлое, и теперь он знал: действительно достоин звания паладина.

Он сам выдавил себя из реальности — и оказался вне неё. Но не в небытии: сознание оставалось живым. Я существую. И этого достаточно, — подумал Апион с облегчением.

Вскоре он убедился, что и тело при нём: меч паладина, рюкзак с лингвофоном и уменьшенной магией ракетой Хаоса. Всё сохранилось — только самой Эрты больше не было. Вокруг простиралось нечто, что не имело даже цвета. Не чёрное, не белое — абсолютное ничто.

— Я жив, — тихо произнёс он. — Но я не в Эртe. Это… Межреальность. Ларратос упоминал о подобных пространствах Перворождённых. Если вход есть, должен быть и выход.

Он сделал шаг — не полетел и не поплыл, а именно пошёл, хотя под ногами не ощущалось почвы. И в тот миг перед ним возникла золотая тропа, сотканная из энергии Абсолюта. Она звала вперёд, и Апион ступил на сияющий путь.

Дорога привела его к синему отверстию — крошечной дыре, из которой вырывался ветер. Стоило ему прикоснуться, как проём расширился. Апион наклонился ближе и заглянул. Воздух — тёплый, человеческий. Небо — голубое. Может быть, это Эрта? — мелькнула надежда. А может, хотя бы мир, где люди могут жить?

Он высунул голову и увидел озеро, обрамлённое соснами и берёзами. На берегу сидел старик в белой рубахе и лаптях. Человек! Значит, он вернулся… или попал в иной мир, пугающе похожий на родину.

Апион решился. Шагнув вперёд, он сорвался вниз, в воздух над водой. В тот же миг отверстие сомкнулось за его спиной, отрезав путь обратно.

Зачин

Начало июня. Чучело зимы сожгли уже три месяца назад — и весна пролетела мимолётно, уступив место лету. Старый лесничий Антип сидел на берегу озера, прозванного Окуневым, покуривал махорку да удил рыбу. Семь десятков лет миновало ему, борода отросла почти до глаз, а за плечами — полвека службы в Медвежьем Бору. Людей тут почти не водилось: ближайшее село Большие Яблони стояло в сорока вёрстах, а до столицы княжества, Древгорода, и вовсе сотня.

— Хорошо хоть я тут лесничий, а не в Солнцеградье, — пробурчал он, глядя на гладь воды. — Тамошние дебри зовутся Глухим Урочищем. А там, окромя чудищ, ещё и уруки водятся — сиречь орки.

Скучновато было старику: сыновья давно разъехались, внуки и вовсе забыли дорогу в отчий дом. С бабкой жили тихо да одиноко.

И вдруг небо озарила вспышка. На высоте десятка саженей открылось нечто — и с шумом обрушилось в озеро. Вода взметнулась, рыба всплеснула. Антип оторопел, щурясь в сторону волн.

— Шо-о за диво?! — выдохнул он. — Слыхать-то слыхал, будто колдуны падают с небес… али страхолюды. Но чтоб у нас, в Медвежьем Бору?..

Вскоре из воды выбрался человек — высокий, плечистый, в зелёной мантии. Лицо молодое, белобрысое, с голубыми глазами и носом-картошкой. На поясе — вычурный меч, за спиной рюкзак. Вид грозный, да глаза мирные.

— Эй, паря, ты хто? — окликнул его дед. — Колдун, али из этих… Сумеречных Клинков?

Незнакомец только пожал плечами и покачал головой — не понимал речи.

Тогда хлопнул себя по груди и сказал что-то на чужом языке, закончив ясным словом:

— Апион.

— Апион? Апион, али шпион? Хе-хе! — усмехнулся Антип. — Чужак, значит… по-нашему не баешь, с мечом ходишь… глядишь, и впрямь завербовали тебя Клинки.

Парень достал из рюкзака диковинную штуковину, повернул — и из неё раздался его же голос, но уже по-нашему:

— Где я? И кто ты?

Дед аж вздрогнул.

— Вот так колдовство!.. Ладно, колдун, не кипятись. В Медвежьем Бору ты. А я — Антип, лесничий. Давненько у нас гостей не водилось. Ну пошли в избу, со старухой угостим тебя.

И странный чужак, назвавшийся Апионом, пошёл следом за седым лесничим. И в его голове крутилась одна мысль: куда же я попал?

Часть первая

Глава 1. Небесный гость

Я шёл вслед за дедом Антипом по Медвежьему Бору. Всё вокруг казалось до странности знакомым и чужим одновременно. Берёзы, дубы-великаны, сосны — как в Гиперборее. Но ведь там сейчас должна быть осень… А здесь — начало лета.

Где я? — мучил меня вопрос. Эрта ли это? Или совсем другой мир?

Я решил проверить осторожно, не выдав себя.

— Скажи, отец… в каких богов ты веришь?

Дед не удивился такому вопросу. Только почесал бороду и ответил буднично:

— В Сварога, царя небесного. В Перуна-громовержца, сына его. Да в Мару, шо жизни забирает.

Я нахмурился. Сварог, Перун, Мара… всё это древние гиперборейские боги. Может, я попал в прошлое?

— А какой сейчас год?

— Три тысячи восемнадцатый от битвы на Светлом поле. А по новой вере — тысяча сто тридцать пятый от воплощения Искупителя, — сказал дед, будто называя цену на рыбу.

— Искупителя? Кого? Камриэля?

— Да нет, — махнул рукой старик. — Азариэлем его кличут. На Востоке, кажут, воплотился. Вера его нынче всё шире расходится.

Я похолодел. Имя чужое, неслыханное. Никаких Азариэлей в истории Эрты не было.

— Что это за страна? — спросил я.

— Древгородское княжество, — пожал плечами Антип. — Одно из девяти, шо в Мойрении было.

— Девять княжеств… — пробормотал я. — И кто вокруг?

— Да всё люди, — ответил дед. — На западе Акния, к югу — Илуния, тоже княжества. Дальше кедмийцы живут, смуглые такие. За морем — Айрос, империя колдунов, с ними у нас вечная вражда. Ну, а из нелюдей — уруки, сиречь орки.

— И всё?

— А я почём знаю, — буркнул старик. — Сказывают, в тех краях, шо за океаном, нелюди как грязи. В Солнцеграде аж целый факультет завели, нелюдь изучают.

Я сделал вид, что задумался о его словах, а внутри меня всё переворачивалось. Новый мир? Элам… Дейлос… странные боги, странные люди.

***

Жить у деда с бабкой оказалось даже неплохо. Они приняли меня гостеприимно, хоть и косились поначалу. Считали то шпионом из Айроса, то посланником Сумеречных Клинков из Акнии. Поэтому я не спешил рассказывать правду о себе.

Мне повезло, что Антип умел читать. Он выучил меня местным письмам и словам. Конечно, с ошибками, но старики дивились моей прыти. А я слушал их речь, проверял смысл лингвофоном и пытался уловить корни слов.

К своему удивлению, я понял: язык мойренцев подозрительно похож на вестландский — ближе, чем мизрахийский. Забавная шутка богов, — думал я. — Может, люди появились не в отдельных мирах, а в самой Межреальности? Может, боги расселяли их, оставляя следы единого языка? И, быть может, Сварог, Перун и Мара — странники, властвующие над целыми мирами?..

***

В полдень я возвращался с рыбалки с полным ведром окуней. Рыба шла на удивление охотно. По старой привычке я ступал бесшумно, как вор, каким когда-то был. Подкрался к двери и вдруг услышал крики изнутри.

— Всё-таки странный ентот паренёк! — ворчала бабка Оксана. — Какого лешего ты, старый пень, притащил его к нам?!

— Чужестранец он, — отозвался Антип. — И колдун, магией язык наш понимает. А шо ему за нами шпионить? Ежели шпионить, так за князем да дворянами.

— А то! — не сдавалась бабка. — Выучит наш язык, а потом и пойдёт шпионить. На восточника не похож, а от наших и вовсе не отличишь. Не раскусишь его. А манеры? Моется каждый день! И ни одному богу не молится!

Я едва не рассмеялся. В их мире чистота — подозрительный признак.

— Думаю, шо южанин он, — проворчал Антип. — У тех это заведено. Ну-ка, окликну.

— Эй, Апион! — позвал он.

Я вошёл, поставив у двери ведро.

— Чего?

— Скажи-ка… это правда, шо ты каждый день моешься? И в храмы не ходишь?

— Дык, если не мыться, так и захворать недолго, — ответил я уже на их наречии. За пару недель освоил деревенские обороты. — Болезни от микробов берутся. Они, если грязь любишь, множатся — и конец тебе. Ещё пятьсот лет назад Айвас Гартман доказал: чистота жизнь спасает. Богатые у нас потому и не болели, шо мылись часто. Похоже, ваш народ сильно отстал.

— Мик… что? — глаза у бабки округлились. — Ты шо, из колдунов?

— Да обычный я человек. Народ мой гиперборейцами зовётся. Живём далеко отсюда. Только вот с богами у нас нынче по-другому: мало кто обряды соблюдает. Многие вовсе не молятся.

Бабка перекрестилась, а Антип только усмехнулся в бороду:

— Гляди-ка, какой народ чудной. Чистоплотный да безбожный.

***

Через пару недель я покинул гостеприимных, но подозрительных стариков. Они накормили, приютили, многому научили, но втайне всё равно поглядывали косо.

Дорога вела к западу, к Древгороду. Пешком далеко не уйдёшь, поэтому я решил купить коня в ближайшем селе Большие Яблони.

Медвежий Бор встретил меня сосновыми зарослями и густой тенью. Пели птицы, по веткам скакали белки, ежи катили на иглах грибы. Но в воздухе чувствовалась мощная магия природы — настоящий рай для друидов.

На тропу выскочили волки, позже — медведь. Но стоило им увидеть в моих руках меч, пылающий синим пламенем, как они с воем разбегались.

На мне был крестьянский кафтан — старый, с плеча Антипова сына. Паладинская мантия Эрты здесь вызвала бы куда больше вопросов, чем синее пламя.

***

Село Большие Яблони оказалось точь-в-точь как в Гиперборее: избы, колодцы, хлева, обереги над дверями. Только вот никаких магических артефактов, никакого следа прогресса. Элам ещё спал в своей «эпохе мрака».

Я зашёл к конюшне. Лошадь нужна была позарез. В рюкзаке лежали монеты — ариадские, масхонские, гиперборейские. Для здешних это казалось бы чужим миром. Но я вспомнил, как в истории Эрты всё решал вес серебра, а не чеканка. В Средние века любой талер принимали, лишь бы чистое серебро. Значит, и здесь получится.

В деревне я сразу бросился в глаза: мой рост превышал любого из местных. В Эпоху Мрака люди всегда были ниже ростом, — вспомнил я уроки. — Лишь с улучшением питания и медицины началась акселерация.

Ларратос тут выглядел бы богатырём… Интересно, сумел ли он справиться с Хаммоном?

Староста подошёл первым:

— Шо привело тебя, паря?

— Хочу коня купить.

— Коняга двадцать серебряников стоит, — сказал хозяин конюшни.

— У меня только пятнадцать, — солгал я, надеясь сбить цену.

Хозяин прищурился, подумал и махнул рукой:

— Есть кобылка за четырнадцать.

— Пёс с ней, — согласился я. — Давай кобылку. Мне не было особой разницы, какого пола будет лошадь. Лишь бы доехать до Древгорода.

***

Я продолжил путь на запад, к Древгороду — столице княжества и главному городу этих земель. Дорога вела то через дремучие девственные леса, какие в Эрте давно вырубили, то через поля ржи и луга, пахнущие свежескошенной травой. Я благодарил судьбу, что попал в мир, похожий на Эрту, а не, скажем, в бездну разумных моллюсков из океанов Межреальности. Хотя кто знает, какие существа скрываются в морях Элама?

Через несколько часов показался город. По меркам моего родного Стейнгарда он тянул лишь на добротный посёлок: тысяч двадцать жителей, не больше. Кольцо белокаменных стен, за ними — каменные и деревянные дома, шпили храмов, а на севере — замок княжеской семьи, узнаваемый по гербу с развесистым деревом. На башнях дежурили лучники в кольчугах; в воротах стояли мечники. Арбалеты тут знали, но простые, без чар, и пока что уступали лукам в бою.

***

Глядя на храмы с крестами, я вспомнил рассказ деда Антипа. Искупитель Азариэль… Уж слишком многое в его жизни напоминало мне Камриэля. Оба пришли с Востока, проповедовали, говорили о прощении грехов. Оба были распяты, и крест стал символом их веры. Разве это не один и тот же странник, побывавший в разных мирах? Если боги странствуют по Межреальности, почему бы и пророкам не делать то же?

Но Древгород хранил и старые культы: Сварога, Перуна, Мару, Велеса. Все эти имена я знал по Гиперборею, пусть и в иных обликах. Похоже, языческие боги тоже странствуют между мирами или, быть может, сидят где-то в Межреальности, надзирая за смертными.

***

— Ты кто? — окликнул меня страж у ворот. — И зачем пришёл?

— Звать меня Апионом, — ответил я, спешиваясь. — Прибыл в город, ищу работу.

— Сельский говор выдает, — хмыкнул он. — Вижу, не рыбак и не воин, обычный пахарь.

Пришлось соврать:

— Из села Большие Яблони я.

— Хм, надеюсь, не из тех, что только и умеют пить да девок лапать, — буркнул второй страж.

Я пожал плечами, кинул каждому по медной монете. Настроение стражей тут же переменилось.

— Ошибались мы в тебе, друг, — радостно сказал первый. — Проходи, добро пожаловать в Древгород.

***

Сразу за воротами ударил в нос запах. Улицы утопали в грязи, под окнами валялись нечистоты, собаки и куры бродили рядом с людьми. Так пахла настоящая Эпоха Грязи, о которой я лишь читал в книгах.

Я отвёл кобылу в конюшню с вывеской «Хрустальная лошадь», отдал пять медяков хозяину Бравлину и пошёл вглубь города.

— Где тут баня? — спросил я у стражника.

— Баня? — он рассмеялся. — Мы не моемся. Мы не какие-нибудь южане-илунцы. Моются только маги, они учились в Солнцеграде, вот им там дурь и вбили. А нам незачем — живём и так.

Я сжал зубы. Истинная Эпоха Мрака. Надо найти волшебника. Если местные чародеи и правда умеют открывать двери в миры, может, один из них поможет мне вернуться домой.

— А где квартал магов?

— Полверсты на северо-восток, — сказал страж. — Там и ищи.

***

Я подошёл к воротам квартала. Фиолетовая стена мерцала, словно ткань из света. Никаких стражей не было, но внутренним зрением я ощущал в проёме плотный сгусток энергии. Над аркой играла надпись: «Служителям Искупителя проход воспрещён».

Я шагнул внутрь — и барьер меня пропустил. Значит, не всё так просто с моим положением в этом мире.

Внутри квартала улицы были просторнее, чем в городе. Дома магов — из красного дерева, с медными крышами, — напоминали мне жилища богатых граждан Ариады. Здесь пахло благовониями, старыми свитками и чем-то ещё — свежей силой.

От группы волшебников отделился молодой бородатый человек в зелёной мантии. Его взгляд был внимателен, насторожен.

— Странник… Зачем пришёл в квартал магов? — спросил он. — Я ощущаю в тебе Силу. Но она дикая, необузданная.

— Можно сказать, я начинающий маг, — ответил я. — Постигаю Первозданную Магию.

Маг прищурился:

— У тебя аура цвета индиго. Никогда такой не видел. Скажи честно, ты не из этого мира?

Я усмехнулся:

— Догадался. Верно. Я хочу вернуться домой. Слышал, что маги Элама могут прорывать барьеры между мирами.

— Могут, — маг чуть понизил голос. — Но не здесь. Древгород беден на Силу. Чтобы открыть переход, нужен Центр Силы. Ближайший — в Солнцеграде. Там академия, там воины-чародеи. Там, может быть, найдёшь дорогу назад.

Эти слова согрели мне сердце: цель появилась.

— А чем занимаешься ты, маг? — спросил я, чтобы поддержать разговор.

— Торгую. Свитки, книги… и картами тоже. — Он достал из-за пазухи свёрнутый пергамент. — Вот, зачарованная карта. Не просто рисунок — она всегда показывает, где находится её хозяин. Видишь красную точку? Это ты.

Я нахмурился:

— Сколько хочешь?

— Один серебряник.

— Один серебряник за кусок пергамента? — я фыркнул. — Да на эти деньги крестьянин месяц живёт.

Маг пожал плечами:

— Этот кусок пергамента может спасти тебе жизнь, если заблудишься в горах или лесу. Но можешь и дальше ориентироваться по солнцу.

Я прикинул, как пригодится карта в долгой дороге, и вздохнул:

— Ладно. Полсеребряника.

— Серебряник, и ни медяка меньше, — твёрдо ответил маг. — Я не нищий торгаш, а маг.

Я усмехнулся, достал монету и протянул ему:

— Умеешь торговаться. Почти как я раньше.

Взяв карту, я почувствовал, как по пергаменту пробежала тёплая дрожь. Красная точка на ней действительно перемещалась вместе со мной.

Полезная вещь. Но дорога всё равно будет долгой. Солнцеград ждёт меня — или отвергнет.

***

Я ехал на юг на своей лихой кобыле. По пути встречались разбойники — но куда мне их бояться! Похоже, сила и ловкость паладина делали меня очень хорошим бойцом по меркам этого мира. Магическая открытость Элама резко увеличивала мощь энергий Абсолюта, какими я мог управлять. И я обнаружил, что несмотря на синюю ауру, могу пускать молнии, которым меня научил Ларратос. Пускай молнии и опирались ранее на силу Хаоса. Но у меня они теперь переливались лилово-синими цветами. И чувствовалось, что они гораздо мощнее, чем в Эрте.

До Солнцеграда предстоял долгий путь — около двух тысяч вёрст. И дорога обещала затянуться на две недели…

Глава 2. Корпус аргомантов

Я ехал на кобыле по дорогам Мойрении. Позади остались стены Древгорода, впереди открывались новые земли — каждая со своим лицом и дыханием.

Сначала дорога вела меня в княжество Небоград. Чем дальше к югу, тем гуще становились деревья, а кустарники обвивались хмелём и плющом, словно сами леса радовались теплу. Несколько спокойных рек лениво несли свои воды, их шелест заглушал шаги коня и навевал странное чувство умиротворения.

По ночам я поднимал взгляд к небу. Оно было похоже на небо Эрты — одна луна, тёмная глубина и россыпь звёзд. Но созвездия складывались в другие узоры. Знакомые фигуры — Тигр, Дракон — выглядели искажёнными, словно отражёнными в кривом зеркале. Я вспомнил уроки астрологии в тюремной школе.

— Запомните, солнце — это тоже звезда! — вещал учитель.

— А в каком оно созвездии? — спросил тогда я, слишком любопытный для юного вора.

Учитель замялся, пообещал ответить, но так и не сделал этого.

И вот теперь, глядя в небо Элама, я понял: солнце Эрты покоится в созвездии, которое здесь называли Пегасом. В Эрте его не знали — потому что сами находились внутри него. Значит, я смотрю в космос и, возможно, вижу свой мир — как звезду среди миллионов других. От этой мысли пробежала дрожь: я и правда в другом мире.

***

Дальше дорога вывела меня в Златоградье. Равнины остались позади, земля начинала подниматься, обрастая оврагами, холмами и тропами, выложенными камнем. Одна из троп привела меня в высохшее русло горной реки: каменные стены ущелья хранили древние шрамы потопов. Я слушал эхо собственных шагов и чувствовал, что в этой стране даже тишина умеет рассказывать истории.

Следующим на пути лежало Луноградское княжество. Его граница проходила по реке Бажене — широкой, стремительной, вёрсту в поперечнике. Согласно карте, это была главная артерия Мойрении. Через неё вела переправа — мост Лунные Врата.

Я пришпорил кобылу. Мост вздымался высоко над водой, на сотню метров, и держался на каменных столбах, расписанных полумесяцами и звёздами. Доски под копытами гулко отзывались эхом, и это эхо многократно возвращалось ко мне из ущелья. Лошадь не дрожала — магия, вплетённая в мост, усмиряла животных. Но мне самому было неспокойно. Казалось, шагни в сторону — и пропасть поглотит навеки.

Когда мы достигли противоположного берега, я оглянулся: за спиной переливались символы луны, а впереди раскинулось Луноградье.

***

Юг встретил меня жарким солнцем и пышной зеленью. Здесь повсюду были озёра, от которых веяло прохладой — и стало понятно, почему город в этих землях зовут Луноградом: у воды царила прохлада ночи, даже в полдень.

Леса были иными: у их подножия цвели колючие кустарники, напоминавшие хвою, но с розовыми и алыми цветами на верхушках. Среди зарослей встречались папоротники с фиолетовыми бутонами, похожими на тюльпаны. Воздух был наполнен ароматами — смесь хвои, грибов, палой листвы и влажной земли. Иногда мне казалось, что сам лес дышит рядом со мной.

Я вспомнил школьные уроки биологии: цветущее хвойное растение — нелепица, вроде летающей коровы. Но в Эламе законы природы были другими, и, может быть, правы были те, кто говорил, что в основе мира лежит магия, а не сухая наука.

***

Двенадцать дней пути отделяли меня от Солнцеградья. И с каждым днём менялось всё: воздух становился мягче, люди — чище и приветливее, а деревни напоминали мне родные земли не бедностью, а стремлением к порядку.

Юг Мойрении оказался не похож на тропики: ни пальм, ни олив. Лишь редкие кипарисы и эвкалипты, сосны и берёзы. Здесь не было чуждой экзотики — но был свой, узнаваемый мир. И всё же он дышал иначе. Солнцеградье ждало впереди, и я чувствовал, что там меня ждёт новое испытание.

***

До Солнцеграда оставалось всего несколько вёрст, когда я внезапно ощутил опасность. В двухстах метрах к югу билось дыхание Хаоса — чужая магия, враждебная и тёмная. Я пришпорил кобылу, выхватил меч, и клинок вспыхнул небесным пламенем.

Скоро открылось побоище. Трое воинов в серебристых плащах окружали аристократа в соболиной мантии. Против них стояли шестеро в чёрных плащах — от них тянуло мерзостью Хаоса. В руках врагов пылали посохи. Уже через миг небо разрезал залп огненных стрел.

Стражи князя сомкнулись плечом к плечу, соединили руки, и вокруг них возник сферический щит из молний. Воздух задрожал, запахло озоном, а огненные стрелы, ударившись в барьер, вспыхивали и гасли.

Я врубился в строй врагов. Клинок встретился с алым щитом одного из колдунов — и не пробил его. Тогда я вошёл в Стиль Льва, обрушив каскад ударов, будто когтей. Щит затрещал, раскололся, и мой меч срубил противнику руку вместе с посохом. Колдун завыл, а его аура погасла. Стражи князя добили остальных молниями, и вскоре всё было кончено.

Брюнет, начальник охраны, подъехал ко мне:

— Парень, ты сражался не хуже нас. Клянусь огнём Хорса, давно не видел такой прыти.

— Енто был мой долг, — сказал я, стараясь держаться просто. — Паладин защищает невинных.

Он прищурился:

— Говор у тебя странный, деревенский. Но лицо… нет, не селянин ты. Откуда сам будешь?

— С Севера я.

— А из какого княжеста?

— Древгородское.

— Бывал я в Орлограде, — задумался он. — Но в Древгороде не был. Там, выходит, и правда так говорят?

Я поклялся себе, что выучу местный говор как можно скорее.

— Как звать тебя, парень? — спросил он.

— Апионом. А вас как?

— Зови меня Арданис. Я капитан корпуса Аргомантов.

— Корпуса кого?

— Аргомантов. От илунийского «аргос» — молния. Мы — грозовые маги, личная стража князя.

Я кивнул в сторону аристократа.

— Так енто… сам князь?

— Верно. Князь Драгомир, правитель Солнцеграда.

Он посмотрел на меня внимательно и, на миг сделав серьёзное лицо, сказал:

— Обычно свидетели наших боёв долго не живут.

Я крепче сжал рукоять меча, но Арданис расхохотался:

— Шучу. Сегодня ты спас жизнь нашему князю. За это тебе честь и хвала. И ещё предложение — вступай в наш орден.

Я нахмурился. Слишком уж быстро.

— Неужто в княжестве так мало воинов?

— Когда-то хватало, но культисты множатся, и нас с каждым днём меньше. Мы рады любому клинку.

— Те, шо на вас напали, и есть культисты?

— Да. Служат богу Зорану, владыке Айроса.

— Империей правит бог?!

— Когда-то он был человеком. Великий маг. Но завладел сердцем титана Гашмана — и стал богом.

Я молчал, размышляя. Тогда Арданис достал конверт, запечатанный сургучом:

— Ступай в крепость на вершине Анура. Найдёшь магистра Даромира и передашь это.

Я принял письмо. Похоже, дальше всё будет зависеть от меня.

***

Я скакал к горе Анур. За пазухой покоился конверт, вручённый Арданисом. Его печати переливались слабым фиолетовым сиянием. Я знал: мои силы позволили бы вскрыть их, но любой, кто получил бы письмо, сразу заметил бы вмешательство. Значит, риск не стоил игры.

На горизонте выросла гора. Анур вздымалась к небесам почти на четыре версты. Кобыла нехотя ступила на крутой склон, и вскоре дорога повела вверх. Чем выше я поднимался, тем севернее становились пейзажи. Полпути — и вокруг уже тянулся знакомый гиперборейский лес. А на самой вершине царила зима, хрусткая и сухая, с вьюгой и инеем на ветках.

Но крепости на вершине не было. Лишь скалы и снег. Тогда до меня дошло: само её нахождение — часть испытания. Я закрыл глаза и раскрыл внутреннее зрение. В каменной стене проступила замаскированная, закованная чарами дверь. Простым взглядом её и не отличить от скалы.

Я поднял ладонь, вызвал свет Абсолюта — и направил его на печать. Магия дрогнула и осыпалась пеплом. Каменная плита обрела истинный облик. Толкнув её, я вошёл внутрь.

Встречала меня винтовая лестница, уходящая вниз. В голове промелькнула ироничная мысль: зачем было карабкаться на гору, если путь ведёт обратно в её чрево? Но выбора не оставалось. Факелы на стенах тускло горели, их железные ручки были выточены в форме изогнутых ятаганов. Я чувствовал себя в этом полумраке почти как дома — ночное зрение, доставшееся ещё со времён воровских троп, позволяло видеть в темноте почти так же ясно, как при дневном свете.

Коридор тянулся шагов на сто. В его конце стояло огромное существо из белой глины — бесформенное, но человекоподобное.

— Стой, чужак! — пророкотал оно гулким басом. — Назови пароль.

— Пароля не знаю, — честно признался я. — Первый раз здесь. Арданис прислал меня… велел передать Даромиру это письмо.

— Правило есть правило, чужак. Не знаешь пароля — попробуй пройти мимо меня.

Я прикинул. Напасть? Нет. Разбить стража — значит вызвать подозрение и гнев хозяев. Я скользнул в Тень Абсолюта. Голем не заметил, как я прошёл рядом — глиняный истукан смотрел вперёд пустыми глазницами. Я бесшумно распахнул дверь за его спиной и проскользнул внутрь.

Передо мной открылся зал, из которого расходились коридоры. В центре стояли пятеро. Их ауры светились ровным голубым сиянием, и у самого высокого она горела ярче других. Я вышел из Тени и посмотрел на них обычным зрением. Все были в серебристых мантиях аргомантов, с ятаганами на поясе.

— Кто ты, чужак? — строго спросил высокий худощавый мужчина, которому я дал бы лет сорок пять. Он был так тощ, что напоминал мне прутик. — Как прошёл в наш храм и миновал охранного голема?

— Я пришёл от Арданиса, — ответил я. — И ищу Даромира.

— Даромир — это я, — сказал худощавый, и холодок пробежал у меня по спине. — Зачем Арданис прислал тебя?

Я протянул конверт. Даромир прошептал заклинание, печати исчезли. Он развернул письмо и начал читать.

— Настоящим сообщаю, что человек, доставивший это послание, есть шпион империи Айрос и подлежит немедленной казни.

Мир на секунду застыл. Сердце ухнуло в пятки. Что?! Арданис?.. Предательство? Или ловушка? Я сжал рукоять меча, готовый умереть, но до конца не веря в слова. Четверо магов засмеялись, как будто наслаждаясь моим замешательством, и обнажили ятаганы. Металл зазвенел.

— Стойте! — поднял руку Даромир. — Уберите оружие. Ратмир!

Из их рядов выступил рыжебородый плечистый воин, сверкавший силой и молодостью.

— Я приказываю тебе лично прикончить лазутчика!

Так вот оно как… испытание? Или казнь? Но думать было некогда. Я выхватил клинок, и в тот же миг Ратмир обрушился на меня. Его удары были быстры и тяжёлые. Три я уклонился, четвёртый парировал. Металл звенел, искры сыпались, воздух гудел от силы ударов.

Ратмир наседал, но тело двигалось само. Ловкость, отточенная тренировками у Ларратоса, вела меня. Когда противник вновь ринулся вперёд, я отразил его выпад и с силой нанёс ответный. Удар отбросил Ратмира на несколько метров.

В зале раздались аплодисменты.

— Браво, чужак! — Даромир склонил голову. — Ты прошёл испытания.

— Испытания? — я тяжело дышал. — Так это была проверка?..

Даромир протянул мне письмо. Я взглянул:

«Друг мой Даромир!

Если ты получишь это письмо, знай: я нашёл человека для особых заданий. Кто принесёт этот конверт, тот и будет кандидатом. Но ты обязан испытать его. Обвини его в шпионаже. По лицу узнаешь правду. Если он окажется шпионом — казни. Если лоялен — проверь боем. Пусть выдержит удар лучшего воина. Если выстоит — достоин. Если победит — мы нашли исполнителя для самых опасных поручений.

Арданис».

Я выдохнул. Так вот оно что.

— Арданис уже признал тебя, — сказал Даромир. — Теперь и я принимаю. Назови своё имя.

— Апион Грант.

— Добро пожаловать, брат Апион. Ты светловолос, высок, ловок, как снежный барс. Отныне твоё тайное имя — Барс. Его будешь называть лишь в стенах ордена. Для всех прочих ты останешься Апионом.

В зале раздался хор голосов:

— Добро пожаловать, Барс!

***

В крепости аргомантов я жил уже вторую неделю. В моей каморке, выделенной Даромиром, в сундуке лежала Ракета Хаоса, а дни проходили в тренировках. Во дворе, превращённом в площадку для занятий, возвышался громоотводный шпиль, рядом стояли мишени. Ни одного дерева — чтобы новички случайно не спалили их молниями. В стороне — идол Перуна: могучий воин в латах с мечом, изогнутым в форме молнии. Каменное лицо сурово смотрело на учеников, а сам идол был, конечно, защищён от заклинаний.

Моим наставником стал брюнет-здоровяк, настоящий великан. Чёрная бородища, всклокоченные волосы, сверкающие глаза, плечи шире дверного проёма. В расстёгнутой кожаной броне, с серьгой в ухе и огромным топором на поясе он больше смахивал на предводителя пиратов или атамана лесной шайки, чем на учёного мага. Но на груди у него блестел медальон с изображением молний, и в его голосе гремела уверенность в собственных силах.

— Приветствую, новобранец! — его бас прокатился по двору, словно гром. — Зови меня Громобой! Я — боевой маг и наставник Корпуса Аргомантов.

— Апион, — представился я.

— Апион! — он взмахнул рукой к небесам. — Запомни: аргомантия — одна из сильнейших школ магии! Знаешь, отчего?

— Оттого, что Перун, от которого берут силу грозовые маги, сильнейший из Средних Богов, — ответил я.

— Верно, парень! — в глазах учителя вспыхнул азарт. — А ещё потому, что нам подчиняются все четыре стихии! Клянусь Перуном, через год-другой ты научишься не только пускать молнии, но и вызывать облака, создавать элементалей! А на вершине мастерства — грозовой элементаль сам выйдет из твоих рук!

Он вытащил короткий медный жезл с шаром на конце.

— Раньше мы колдовали посохами, громоздкими и неповоротливыми. Но посмотри: за последний век мы перешли на жезлы и палочки! Лёгкие, удобные, быстрые! Только враги-хаоситы цепляются за своё старьё.

Он ткнул жезлом в сторону громоотвода.

— Начнём с простого. «Игнис»!

С жезла сорвалась лилово-синяя молния и исчезла в громоотводе.

— Твоя очередь, Апион.

Я глубоко вдохнул, вскинул руку:

— Игнис!

Из палочки сорвалась молния — и ударила точно в цель.

— Хорошо! — Громобой хлопнул в ладонь по рукояти топора. — Но не зазнавайся, даже простое заклятие может решить бой. Дальше — сложнее. Игнис Орбис!

В небо рванул сине-лиловый шаровой разряд.

Я повторил:

— Игнис Орбис!

Шар молнии вырвался из палочки — правда, не такой ровный и сияющий, как у Громобоя, но всё же настоящий. От усилия у меня заломило виски, и сердце забилось быстрее.

— Невероятно! — Громобой раскатисто расхохотался. — Ещё никто не справлялся с первого раза!

Я попытался повторить без слов. Короткий разряд сорвался снова — слабее, но явный.

— Болотные черти! — округлил глаза учитель. — Да у тебя дар к невербальным заклятиям!

Он взмахнул жезлом:

— Теперь оборона. Скутум Игнис!

Его окружила сверкающая сфера из молний, прозрачная и плотная, словно живое электричество.

Я поднял палочку.

— Скутум Игнис!

Щит сомкнулся вокруг меня. Синие и лиловые разряды оплели полупрозрачный купол. Сначала я смотрел заворожённо, но быстро ощутил силу — плотное электричество жужжало по коже, готовое ударить всякого, кто сунется близко.

— Красиво, верно? — бас Громобоя перекрыл треск молний. — Но не забывай: это не игрушка. Щит молний жжёт врага в ближнем бою. Запомни, Апион: аргомантия не только сила и красота — это ещё и ответственность!

***

Корпус аргомантов оказался самым мощным подразделением княжеской гвардии. Помимо грозовых магов в его рядах служили стихийники других школ, а также обычные воины без магии. Но главным испытанием для меня оказалась не только боевая практика — рядом со мной оказалась Алисия.

Она была моей ровесницей, рыжеволосая девушка с изумрудно-зелёными глазами. В её взгляде читалась решимость, свойственная воину, а в улыбке — мягкость, которая удивительным образом сочеталась с огненным характером. С первых же дней тренировок мы подружились, а вскоре стали неразлучными.

Наступило лето. Когда я упражнялся в стрельбе из лука, ко мне подошёл Даромир. Его голос прозвучал особенно торжественно:

— Итак, брат Барс. Теперь и для тебя, и для Алисии настало время настоящего дела. У вас — первое совместное задание.

Он протянул мне запечатанный свиток.

— Вот послание для магов академии Солнцеграда. Доставите его в целости. На дороге небезопасно, культисты иные шныряют повсюду, потому вы пойдёте вдвоём. Алисия — твой напарник, доверяй ей как себе.

Алисия кивнула и улыбнулась:

— Пожалуй, проверим, как мы сработаемся за пределами крепости.

***

Мы прибыли в Холмск, богатый торговый городок, который, впрочем, на мой взгляд, всё ещё казался захолустным посёлком в сравнении с миллионным Стейнгардом. Здесь нас ждал Паук — агент корпуса.

Я подошёл к человеку в серебристой мантии у ворот большого дома и показал приветственный жест-пароль: соединил указательный палец с средним, мизинец с безымянным и коснулся носа большим. Он ответил своим — приложил три пальца к сердцу.

— Рад видеть тебя, брат Барс, — шёпотом произнёс он.

— И я рад, брат Паук, — ответил я поклоном.

Мы отошли в сторону.

— Вот это и есть послание, — тихо сказал Паук, передавая нам второй, опечатанный конверт. — Несите его магам Солнцеграда. Но знайте: дорога будет тяжёлой. На пути вам встретится деревня Кабаны. Там поселился дикий орк. Он держит крестьян в страхе, ворует скот. Ополчение и солдаты уже пытались его одолеть, но безуспешно. Бестия сильнее десяти человек. И, что ещё хуже, он говорит на странном диалекте, не похожем на обычный орочий язык. Академики не смогли его понять.

Паук покосился на меня и добавил:

— Поэтому Даромир и выбрал именно тебя. Ты отличаешься сообразительностью, а твои шансы выжить выше, чем у других.

Я кивнул.

— Хорошо. Мы дойдём. А с орком… сумеем разобраться.

***

Мы ехали верхом через деревню Кабаны. Она выглядела покинутой, хотя ещё недавно тут кипела жизнь. Поля оставались засеянными, в хлеву блеяли овцы и козы, но людей не было. Остатки скота дрожали, чуя беду.

Я сидел в крестьянской одежде поверх доспеха аргоманта, чтобы не привлекать внимания. Алисия ехала рядом. Её зелёные глаза внимательно всматривались в окрестности, а рыжие волосы выбивались из-под капюшона.

Мы долго молчали. Но вскоре она нарушила тишину:

— Апион… можно я спрошу? Кто были твои родители?

Я вздохнул.

— Отец… странствующий боевой маг. Известный, но судьба его давно потеряна. Мать… женщина с тяжёлой жизнью. Она пила. И умерла, когда я… вернулся домой.

— Прости, — тихо сказала Алисия. — Я не хотела причинить боль.

— Всё в порядке, — ответил я, крепче сжимая поводья. — Главное — жить дальше.

Мы ехали молча, и каждый из нас понимал: впереди — опасность, которая проверит не только нашу силу, но и нашу верность друг другу.

И наш разговор с Алисией внезапно оборвался. Как гром среди ясного неба в самом центре деревни сверкнула вспышка, похожая на молнию. Из неё поползло облако странно пахнущего зелёного газа, накрыв всё вокруг.

— Осторожно! — крикнул я и задержал дыхание. Паладины могли обходиться без воздуха часами. Алисия же подняла руку — и вокруг неё закружился воздух, отгоняя газ. Она владела стихией ветра так же легко, как я владел молниями.

Когда зелёная мгла рассеялась, в центре показался огромный орк с дубиной размером с дерево. Вот почему жители покинули деревню — одного его вида было достаточно.

— Ну что, чужаки! — проревел он, размахнув булавой.

— Держись рядом, Алисия, — сказал я, слезая с кобылы. — Это будет нелегко.

— Я сама могу за себя постоять, — усмехнулась она, сжимая в руках жезл.

Орк зарычал и бросился вперёд. Его удар сверху вниз мог бы расколоть дом пополам. Я успел отскочить, а Алисия метнула в него струю огня. Пламя лишь опалило его кожу, но орк замер на миг, рявкнув от боли. Я воспользовался паузой и рубанул мечом по его боку. Клинок застрял в щите Хаоса, вспыхнувшем вокруг врага.

— Ха! — орк рассмеялся. — Вы не хуже тех магов, что пытались меня убить!

Он взмахнул дубиной, и удар отбросил меня к ближайшей стене. Я успел сгруппироваться, оттолкнулся от камня и, перелетев через улицу, послал в него лилово-синюю молнию.

— Проклятье! — взревел орк. — Опять эти молнии! Как у Хаммона!

Я замер. Его слова задели что-то в памяти.

— Ты… говоришь по-вестландски?! — выдохнул я.

— Конечно, говорю! — орк опустил булаву, но ярость всё ещё светилась в его глазах. — Это мой родной язык. Постой-ка… я тебя знаю. Ты ведь был в отряде Элиддина и Ларратоса. Как же звать? Арион?

— Апион, — поправил я, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее. — Ты… Ирвэн? Баал Ирвэн?!

— Я — Ирвэн, да. Но Баалом меня больше не называй. Шеддитов нет, их власть пала. Ларратос убил Хаммона, и с тех пор я изгнанник.

Алисия, не опуская жезла, смотрела на него с недоверием:

— Значит, бывший владыка шеддитов ворует скот у крестьян? Вот до чего докатился твой «великий алхимик»?

Ирвэн зарычал, но не пошёл вперёд. Его голос потемнел:

— Мне не было места ни в городе, ни среди орков. Я чужой и там, и здесь. Вот и стал отшельником. А жрать-то надо.

Я опустил меч, но не до конца.

— Если пообещаешь больше не трогать людей, я помогу тебе. Купим тебе скот, обучим языку. Ты справишься. Но оставь деревни в покое.

Ирвэн всмотрелся в меня, потом в Алисию, и вдруг тяжело вздохнул.

— Хорошо, Апион. Попробую.

— Тогда до встречи, Ирвэн, — сказал я.

Мы с Алисией забрались на кобылу и оставили деревню позади.

***

Мы с Алисией въехали во врата Академии. Фиолетовый камень башен переливался в лучах заката, а в воздухе чувствовался запах чар — тяжёлый, как грозовое облако. Фиолетовая Цитадель, сердце магического города, вздымалась прямо перед нами, увенчанная символом — глазом в треугольнике.

Я слез с кобылы, а Алисия шагнула вперёд — её огненно-рыжие волосы сверкнули под капюшоном, который она наконец сняла. Зелёные глаза светились решимостью.

— Агент Барс, — торжественно обратился к нам маг в мантии с серебряной вышивкой. Судя по сиянию ауры, он был одним из магистров. — Ты привёз послание?

Я кивнул и протянул конверт. Маг наложил заклинание рассеивания, и печати слетели, заструившись голубыми искрами. Он развернул письмо и начал читать вслух.

«Магистрам и Архимагам Солнцеградской Академии.

Империя Айрос готовит войска к вторжению в Дейлос. Культисты Зорана активизировались в Мойрении, расшатывая устои и готовя предательство изнутри. Мы требуем немедленной мобилизации магов Академии, ибо война придёт скорее, чем думают многие.

Подпись — князь Драгомир, правитель Солнцеграда».

Во дворе поднялся гул.

— Айрос? Это слишком серьёзно, — прошептал один из седых магов. — Но у нас нет подтверждений.

— Князь Драгомир никогда не писал бы такого без причины! — возразил другой. — Мы должны действовать!

— А если это всего лишь княжеская политика? Мы втянемся в чужие войны…

Спор разгорался, пока не раздался уверенный женский голос.

— Это не «чужая война». — Алисия шагнула вперёд, и её слова прозвучали громом. — Я — Алисия Солнцеградская, дочь князя Драгомира.

Маги замерли. Одни поклонились, другие недоверчиво переглянулись.

— Княжна?! — наконец выдохнул магистр. — Но как… вы здесь? Среди боевых магов?

— Я здесь потому, что устала сидеть во дворце, как птица в золотой клетке, — её зелёные глаза сверкнули. — Если враг угрожает моему народу, я должна быть там, где опасность. Я — боевая магичка, и сама выбрала этот путь.

Несколько магов переглянулись: в их взглядах было и осуждение, и восхищение.

— Княжна?.. — вырвалось у меня. — Да чтоб меня гром разразил! Ты всё это время — дочь Драгомира?!

Алисия обернулась ко мне. В её взгляде мелькнуло лёгкое смущение — но затем привычная твёрдость вернулась.

— Да, Апион. Я скрыла своё происхождение, потому что не хотела, чтобы меня видели лишь как «дочь князя». Я хотела, чтобы меня воспринимали как воина. Как мага.

Я покачал головой, пытаясь примириться с мыслью. Вспомнилась наша первая встреча, совместные тренировки, сражение с Ирвэном. Всё это время я думал, что рядом со мной просто напарница… и вдруг оказалось — рядом княжна.

— Вот это да… — пробормотал я. — И всё же… какая разница? Для меня ты всё та же Алисия, с которой мы плечом к плечу били врагов.

Алисия улыбнулась — впервые за этот день тепло и по-человечески.

Я шагнул рядом с ней.

— Алисия говорит правду, — произнёс я. — Явидел, как культисты уже действуют. Угроза реальна. Если мы будем ждать «подтверждений», завтра враг будет у этих врат.

Повисла тишина. Затем старший магистр, с длинной седой бородой и золотой печатью на груди, поднялся.

— Тогда решено, — произнёс он. — Мы мобилизуем боевых магов Академии. А вы, княжна Алисия и агент Барс, отныне будете нашими связными между князем и Академией.

Я кивнул. Алисия гордо выпрямилась.

Глава 3. Звёздные странники

Я не мог поверить своему счастью! Я, выросший в трущобах, стал напарником дочери местного феодального правителя! Вероятно, судьба обладает чувством юмора: некогда лучший вор стал лучшим стражником! Алисия — княжна, решившая стать боевой магичкой, — и её не отталкивало моё происхождение. Она не знала, что я прибыл из иного мира, но я ощущал по её ауре, что она уважает меня — и чисто интуитивно видит во мне человека, отличающегося от других аргомантов.

Помимо всего этого, меня беспокоила ещё одна мысль — как вернуться домой. Если верить магам Древгорода, ответ лежит перед носом. В академии Солнцеграда, находящейся недалеко от Центра Силы, должны быть люди, знакомые с принципом путешествия между мирами.

У входа Фиолетовой Цитадели стояло двое магов-охранников в красных робах — один широкоплечий рыжий детина лет двадцати, другой, его ровесник — худощавый и высокий брюнет. Похоже, огненные маги.

— Что тебе нужно, аргомант? — полюбопытствовал рыжий маг-охранник.

— Подскажи, где я могу найти мага, специализирующегося на путешествиях между мирами.

— Тебе надо поговорить с Артемием, архимагом, заведующим кафедрой надмировых структур и деканом факультета Общей Магии. Кафедра находится на третьем этаже.

Я бегом ринулся вверх по винтовой лестнице. Стены оказались кирпичными, на них тихонько полыхали факелы. Я поднялся на третий этаж и ворвался на кафедру. Перед моим взором предстал высокий седовласый маг — даже повыше меня самого. В его лице читалось аристократическое происхождение. Возможно, он состоял даже в родстве с Драгомиром.

— Приветствую тебя, архимаг, — поклонился я.

— И тебя приветствую! — возбуждённо ответил чародей. — Как же я рад тебя видеть!

— Мы знакомы? — удивлённо промолвил я.

— Нет! Но я ощущаю по твоей необычной ауре, что ты прибыл из другого мира! Гости из-за пределов — редкость в Эламе. Но они встречаются. Ты должен остаться, дабы я мог тебя исследовать! Я много заплачу тебе! — маг добавил эту фразу через пять секунд, столкнувшись взглядом с равнодушным выражением моего лица.

— Нет, не стоит. На недостаток денег я не жалуюсь, — ответил я. — Я хочу покинуть этот мир. И посему ищу твоей помощи в этом деле, архимаг.

— Значит, ты не можешь самостоятельно вернуться домой, иномирянин? — возбуждение мага спало, и он нацепил свою обычную маску важности. — Как же ты попал в Элам?

— Я происхожу из магически закрытого мира. Я овладел некоторыми техниками Первозданной Магии — и, опасаясь преследования со стороны врагов моей родины, я перешёл на глубокий уровень плана бытия, называемого Тенью Абсолюта — и выдавил себя из реальности своего мира. Затем я прошёлся по золотой тропе — и вынырнул на севере Элама.

— Ты хочешь сказать, что заблудился, путешественник? Поведай, как тебя звать?

— Меня зовут Апион. Да, я заблудился. Мой родной мир называется Эрта. Ты поможешь мне вернуться туда?

— Я не уверен. К югу от Солнцеграда находится Центр Силы, где пересекаются мировые потоки энергий клатхи. После проведения трёхчасового ритуала открываются врата в Межреальность.

— Значит, выход из Элама есть?! — возбуждённо выкрикнул я, не обратив внимания на незнакомое слово «клатха».

— Выход существует, правда есть одно «но».

— Есть вероятность заблудиться в Межреальности?

— Скорее очень мала вероятность, что ты сможешь не заблудиться. За последние два века пятьдесят один маг проделывал ритуал перехода — дабы исследовать иные миры.

— И что?

— Вернулось лишь трое. Что случилось с остальными — неизвестно, хотя можно догадаться.

Эти слова обрушились на меня, как молот. Внутри будто что-то оборвалось.

Трое из пятидесяти одного… меньше шести процентов…

Я всегда считал себя везунчиком: выжил в трущобах, в тюрьме, пережил Хаос. Но в сравнении с этой бездной все мои прошлые испытания казались лишь детской игрой.

Мне почудилось, будто воздух в зале стал тяжелее, и даже стены Фиолетовой Цитадели придвинулись ближе.

Что, если я шагну — и окажусь в мире, где само дыхание ядовито? Где нет ни одной души, кроме чудовищ? Где нет дороги обратно?..

Я сжал кулаки, стараясь не показать страха. Внутри бушевала паника, но паладинская выучка заставила дыхание остаться ровным.

— Не нравится статистика, да? — язвительно усмехнулась Алисия. Она стояла рядом, скрестив руки на груди, её зелёные глаза светились дерзостью.

— Вот так-то, герой. Ты хотел быть странником звёзд? Привыкай к тому, что дорога может закончиться пропастью.

Я обернулся к ней — и впервые за долгое время ощутил, что моё лицо бледно, как у мертвеца. Она это заметила и, похоже, наслаждалась моментом. Но в её ауре я уловил не только насмешку, но и скрытое уважение: ей было любопытно, сломаюсь я или выдержу.

— Я… — голос предательски дрогнул, но я заставил его зазвучать твёрже, — я пережил и не такое. И всё же… — я глянул на Артемия. — Как же эти трое смогли?

— Случайность, — сухо ответил архимаг. — Удача. Ничто иное.

Внутри меня что-то сжалось. Если всё решает только удача — значит, никакая сила, никакая воля не имеют значения. А ведь именно вера в собственную волю вытащила меня из трущоб.

Я прикрыл глаза и на миг позволил панике проглотить меня. Сердце билось так, словно вырывалось наружу.

Неужели всё? Неужели здесь мой путь заканчивается?

Но потом я вспомнил: я уже однажды вышел из Межреальности. Шёл по золотой тропе — и сумел найти дорогу сюда, в Элам. Я сделал невозможное. Значит, я уже в числе этих «трёх».

Я распрямился.

— Я рискну, — сказал я твёрдо. — Даже если шанс один на сто.

Алисия вскинула бровь, но улыбка на её губах стала мягче:

— Ну вот, это уже больше похоже на того Апиона, которого я знаю.

Артемий нахмурился:

— Ты слишком молод, чтобы так легко бросать кости с судьбой. Но решать тебе. Я предупредил.

— А я услышал, — ответил я. — И всё равно пойду.

В этот момент я ясно понял: страх никуда не исчез. Но именно он стал моим топливом.

— А всё-таки, — продолжил я спокойнее, — может ли существовать способ контролировать путешествие между мирами?

— На кафедре надмировых структур мы как раз и занимаемся поиском такого способа, — ответил архимаг. — Легенды гласят, что нашим миром ранее правил могущественный древний народ — народ Перворождённых. Слышал когда-нибудь о них?

— Конечно, — ответил я. — Нашим миром они тоже правили. И по всей Эрте можно найти руины их колониальных правительств.

— В нашем мире тоже находятся руины этой древней расы. Колониальные големы поведали нашим магам, что раса Перворождённых умела совершать межмировые путешествия. Но этот секрет исчез вместе с самой расой.

— Эрта, мой родной мир, — также и родина Перворождённых. Может, это поможет вычислить её координаты в Межреальности?

— Увы, ничем помочь не могу, — покачал головой Артемий. — Направленных переходов мы не умеем. Каждый раз — игра в кости.

— А не было ли иных рас, способных свободно странствовать по мирам? — я не унимался.

Архимаг на миг замолчал, словно решая, стоит ли говорить дальше, и только потом произнёс:

— В старых хрониках есть упоминание о страннике. Он назвал себя представителем расы Звёздных Странников — ситтари.

Я вскинул бровь.

— И что они собой представляли?

— На вид — обычные люди. Но, — голос Артемия зазвучал наставительно, словно он читал лекцию студентам, — они рождаются на стыке мировых потоков, на перекрёстке космической магии, называемой клатхой. Оттуда — их сила. Они могли двигаться с быстротой молнии и видеть в темноте, как днём. Один странник, посредственный воин по меркам своей расы, одолел двадцать человек на деревянных мечах. В стрельбе из лука превзошёл лучших магов Мойрении. А другой, по преданию, игрался с тридцатью противниками, словно с детьми.

— Прямо какие-то сверхчеловеки…

— Именно так. Харизма, память, умение учиться — всё у них было запредельным. И главное — они не знали границ. Для них все миры были открыты, и они переходили между ними так же легко, как мы пересекаем реку по мосту.

— И куда же они делись?

— Пять веков — ни слуху, ни духу. Будто растворились. Может, ушли в самые глубины Межреальности, где не достать даже нашим заклинаниям.

— Выходит, мой единственный шанс вернуться домой — найти одного из них?

— Других шансов я не вижу, — твёрдо произнёс Артемий.

Я замолчал. Слово «ситтари» будто ударило меня в сердце. Оно отзывалось эхом где-то глубоко в памяти… Я уже слышал его. Когда-то… там, в Эрте.

Воспоминание всплыло, словно из бездны: магический браслет моего отца, Иллиндилa Гранта. И открытие, которое тогда обрушилось на меня: он — не из нашего мира, а с некого Ситтараса. Он был ситтари.

Меня пробрала дрожь. Значит… и я сам наполовину ситтари?

Теперь всё складывалось. Моя врождённая ловкость, ненормальная память на языки, странная лёгкость в магии и боях — всё это было не просто случайностью. Это была кровь Звёздных Странников. Моя кровь.

Я сжал кулаки, чувствуя, как сердце бьётся быстрее. Судьба будто посмеялась надо мной: вор из трущоб оказался потомком расы, для которой нет границ. Сын заблудшего странника. Полукровка Межреальности.

— Если бы один из них скрывался среди людей, он бы наверняка маскировался, — глухо произнёс я, больше себе, чем Артемию. — Прятал бы свои способности, жил бы как обычный человек.

— От магов не скроешься, — усмехнулся архимаг. — Даже если ты сам — сильный маг. Даже если ты — ситтари.

Слово ударило снова, как молот. Ситтари… Это имя теперь было и моим.

— Артемий, — сказал я, стараясь говорить ровно, хотя голос всё же дрогнул, — есть ли в Академии книги о них? О ситтари?

— Есть. Но в закрытых архивах. Туда допускают лишь избранных магов, — высокомерно приподнял подбородок архимаг. — Простым гвардейцам там делать нечего.

— Я не просто гвардеец, — твёрдо ответил я. — Я маг из Корпуса Аргомантов, личной охраны князя.

Артемий прищурился, и на его лице впервые мелькнуло уважение.

— Это меняет дело…

Я задумчиво кивнул архимагу, поблагодарив его за откровенность. Мысль о том, что моя кровь связана с загадочными ситтари, жгла изнутри — и только усиливала жажду узнать правду. Артемий с едва заметной снисходительной улыбкой махнул рукой, и сопровождающий меня библиотекарь, словно возникший из воздуха, пригласил жестом.

— Иди, — сказал архимаг. — В библиотеках Академии есть книги, которых нет нигде более. Может статься, среди них ты найдёшь то, что ищешь.

И я шагнул в полутёмный коридор, ведущий в святая святых Академии — хранилище древних знаний, и сердце моё дрогнуло. Огромный зал утопал в мягком золотистом свете, что лился из парящих светильников. Полки уходили вверх на несколько этажей, утыканные тысячами книг, свитков и табличек. Казалось, здесь хранилась память не только Элама, но и других миров.

Меня проводил седовласый библиотекарь, сухощавый и строгий. Он скользил по каменным плитам так бесшумно, будто сам был тенью, и лишь указал мне на дальний сектор.

— Здесь, маг из Корпуса, — сказал он, — лежат рукописи, касающиеся надмировых рас. Не всё дозволено читать, но кое-что доступно.

Я принялся перебирать тяжёлые фолианты. На корешках блестели названия: «Космические энергии клатхи», «Свидетельства Странников», «Хроники Межреальности». Но больше всего меня зацепила книга с неприметным тиснением: «Мифы и легенды Мойрении». Казалось бы, простое собрание народных сказаний, но пальцы мои словно сами раскрыли её.

И не зря. Уже в первых главах взгляд зацепился за заголовок: «О происхождении магов». Я жадно впился глазами в строки:

«Под небом Элама встречаются два типа магов: прирождённые маги, обращённые маги и Истинные Маги. Первые два типа — плоть от плоти Элама, Истинные Маги же — Звёздные Странники, бессмертная раса, представители которой время от времени прибывали в Элам из глубин Универсума, с таинственного континента Ситтарас.

Прирождённые маги — люди с врождёнными магическими способностями, унаследованными от предков-магов. Изредка маги рождаются в семье, где оба родителя лишены магического начала, но такой случай — один на несколько сотен. Истинный маг способен обратить в мага любого простого человека. Он может инициировать смертного в свои ученики, мгновенно передав ему часть своей космической энергии клатхи, запас которой восстанавливается. Среди великих воителей и магов древности встречались ученики Истинных Магов. Маги же расы людей не могут инициировать простых смертных. Разница между Истинными Магами и Прирождёнными магами примерно такая же, как между Прирождёнными магами и обычными людьми.

Истинные маги — раса, появившаяся в результате союза сильнейших магов людей и божественных существ, называемых Перворождёнными, расы, в древности правящей Эламом. Последствия таких союзов со сверхъестественными существами затем проявляются во многих поколениях потомков. Несмотря на то, что Истинным Магом может называться лишь тот, у кого среди предков были Ситтари или Перворождённые в пределах трёх поколений, всякий человек, у кого были Перворождённые даже среди очень далёких предков, всегда будет способен к магии.

Именно поэтому аристократия Мойрении чувствительна к магии. Согласно древней легенде, отцом первого царя Мойрении Велизара, от которого и происходит нынешний род князей, был небожитель.

Одна из основных особенностей некоторых артефактов Ситтари — невозможность использования смертными. Только кровь Перворождённых может заставить эти артефакты работать. Именно поэтому, согласно легенде, Велизар смог достать из камня артефактный меч, Тинардил, в то время, как самые могучие витязи Мойрении не смогли. Только в руках Велизара меч мог гореть синим огнём, который Ситтари окрестили Небесным Пламенем. В то же время представители династии Велизаровичей, его нынешние потомки, несмотря на то, что являются Прирождёнными магами, не могут силой воли зажечь Тинардил.

Более двух с половиной тысяч лет назад наш мир атаковали страхолюды, посыпавшиеся с небес Солнцеградья. Современные маги отождествляют их с демонами. Но воины и маги людей под руководством Велизара, шагавшего впереди с пылающим мечом, дали отпор этим страхолюдам. На поле в десяти верстах к западу от Солнцеграда, тогда ещё варварского городка, где жил вождь совсем небольшой тогда Мойрении, состоялась решающая битва между легионом демонов и мойренским воинством. Она завершилась сокрушительным поражением чужаков — и победой молодой страны Мойрении. И эта битва вошла в историю как битва на Светлом Поле, и мойренцы взяли летоисчисление от этой даты. Велизар сместил солнцеградского вождя, стал первым царём Мойрении, и его народ заселил пустующие земли к северу и востоку».

Я откинулся на спинку стула, ощущая, как сердце гулко бьётся в груди. Истинные маги… Ситтари… В каждом слове я видел отражение себя самого, своего отца, браслета, что унаследовал от него.

Неужели и правда — я не просто вор из трущоб и паладин поневоле? Может, во мне течёт кровь тех, кто способен вырвать пылающий меч из камня и зажечь его небесным пламенем?

Глава 4. Кровь и клятва

Мы с Алисией ехали обратно, и дорога шла тихо. Лишь копыта кобылы отстукивали ритм, а в воздухе тянуло сыростью от придорожных полей. Алисия, поправив капюшон, вдруг повернулась ко мне:

— Расскажи мне о своей жизни, Апион. Ты слишком многое скрываешь за этой улыбкой и твоим лисьим взглядом.

Я вздохнул. В её голосе не было приказа — лишь просьба. А я уже был связан с ней не только клятвой корпуса аргомантов, но и чем-то большим, почти личным.

— Ладно. Думаю, ты можешь узнать о моём прошлом. Особенно учитывая, что с ним я завязал.

— Ты был преступником? — в её зелёных глазах мелькнуло недоверие.

— Да. Я сидел в тюрьме. С шестнадцати до девятнадцати лет, а потом ещё несколько раз — до двадцати трёх. Я был вором.

— Ты состоял в какой-то банде? Был прислужником главного вора города?

— Нет. Я работал сам по себе. Можешь не поверить, но в сущности я сам был главным вором Стейнгарда.

— Сколько же тебе сейчас лет?

— Двадцать восемь. Завязал с воровством около полугода назад.

Алисия прищурилась, не скрывая удивления:

— Я думала, что главари воров — это матёрые сорокалетние, если не пятидесятилетние мерзавцы.

— Я был самым талантливым вором на Севере, — ответил я без гордости, — благодаря ловкости и… удаче. А ещё потому, что воровал с детства. У меня была неблагополучная семья. Мать… пьянчужка, рожавшая больных детей. Я удивляюсь, почему сам не уродился таким. Она издевалась надо мной.

Алисия нахмурилась, стиснув поводья:

— Тебе пришлось самому ковать своё детство.

— Да. Но даже тогда я чувствовал, что моё предназначение — не только в этом. После первой отсидки я попробовал завязать. И тогда впервые узнал, кто мой отец.

— Ты ведь говорил, что он — маг…

— Иллиндил Грант. Странствующий чародей. И… как выяснилось недавно, он был ситтари. Полукровка или потомок Перворождённых, но точно не человек в простом смысле слова. Его браслет до сих пор хранится у меня. С ним пришло понимание, почему я так легко учусь магии, языкам, боевым искусствам.

Алисия слушала молча, но я чувствовал её волнение: зелёные глаза сверкнули — то ли интересом, то ли тревогой.

— Он был скандально известен, — продолжил я. — В Стейнгарде отец вступил в шайку «Благородных Разбойников». Они грабили богатеев, державших в лапах весь город. Особенно боролись с «Полярными Тиграми», бандой наркоторговцев. Отец один бросил вызов их главарю Орфину — и в одиночку разнёс верхушку банды.

Я невольно усмехнулся, вспоминая слова матери:

— Она рассказывала, что в тот день он, смеясь, сказал ей: «Похрабревшие мыши идут бить морду коту».

Алисия не сдержала лёгкой улыбки:

— Безрассудный… но, похоже, великий человек.

— Да. Но за дерзость он заплатил. Началась война банд. Почти все разбойники и тигры погибли. Отца поймали… и он исчез без следа. Думаю, его убили. Но память о нём осталась.

Я умолк на миг, чувствуя, как в груди шевелится старая боль.

— После этого я снова сорвался во тьму. Мой учитель-маг был убит, а суд обвинил меня. Я сбежал. И стал вором снова, потому что иного выхода не было. Но потом пришёл день, когда я встретил паладина Элиддина и его ученика Ларратоса. Они показали мне иной путь. Я понял: лучше вернуться в тюрьму, чем служить злу. И я выбрал Свет.

Алисия молчала ещё дольше, чем раньше. А потом произнесла тихо, но твёрдо:

— Ты рассказываешь об этом без прикрас. И именно поэтому я тебе верю. Ты вырос в грязи, но не стал частью её. Может, в этом и есть твоя сила.

Её слова ударили сильнее любого комплимента. Я улыбнулся — впервые за весь рассказ искренне.

— Знаешь, Алисия, раньше я думал, что человек всегда остаётся тем, кем его сделало детство. Но, может, всё же можно выйти за пределы судьбы.

Она протянула руку и легко коснулась моей ладони поверх поводьев:

— Можно. И ты это доказал.

***

В башне Корпуса Аргомантов, оставшись наедине, я снова вспомнил про браслет — тот самый, найденный среди вещей отца. Сердце билось быстрее: может, в нём хранится что-то, что объяснит хоть часть тайн моей семьи. Я сосредоточился на образе Иллиндила, и кристалл в оправе вдруг вспыхнул мягким светом.

Сначала он сиял едва заметно, затем всё ярче и ярче, пока не озарил комнату ослепительным сиянием. Из света начали проступать силуэты — мужской и женский. Они росли, обретая очертания, пока не стали ростом с половину человека. Комната будто раздвоилась: передо мной возникла её уменьшенная копия, и в ней стояли двое. Мужскую фигуру я узнал сразу — мой отец, Иллиндил Грант. Женская же казалась полупрозрачной, словно сотканной из воздуха.

Отец был таким, каким я его себе и представлял по обрывкам воспоминаний: высокий, худощавый, в серебристой мантии аргоманта, с двумя длинными клинками за спиной. Длинные серые волосы спадали на плечи, глаза — ярко-синие, живые, насмешливые. Рядом с ним стояла женщина в сияющем серебристом платье, с зелёными глазами и кудрявыми рыжими волосами.

Она произнесла фразу на чужом языке. Я тут же включил лингвофон.

— Ну, здравствуй, тётя Ная, — отозвался Иллиндил.

— Что же ты так долго не выходил со мной на связь, малыш Илли?

— Прошу тебя, тётя, не называй меня так! Мне уже двадцать пять лет!

— А в душе тебе от силы шестнадцать, — строго ответила она. — Ты всё тот же безответственный мальчишка.

Так и завязалась их перепалка. Тётя Ная осыпала его упрёками: мол, он наследник древнего рода Ситтари, потомок Перворождённых, а ведёт себя как ветреный бродяга. Дразнила его «раздолбаем», упрекала в амурах со смертными, в службе «варварам» вместо карьеры архимага. Иллиндил же отвечал иронично и дерзко, шутил про свою «магическую стихию воздуха» и приключения во Внешних Мирах.

— Настоящий мужчина не может жить без приключений, — усмехался он. — Что за жизнь в Ситтарасе, на этом островке вечного покоя? А здесь — города, леса, драконы, принцессы…

— Принцессы из плоти и крови смертных! — возмущалась Ная. — А когда ты, Илли, заведёшь нормальную семью среди своих? Когда у тебя появятся дети?

— А может, у меня уже есть дети, — с иронией бросил отец.

— Побочные! — отрезала она. — Они меня не волнуют.

Я затаил дыхание. Каждое их слово било прямо в сердце. Слишком многое совпадало. Слишком многое объясняло меня самого. Я понял, что кровь Ситтари — это не только сила и талант, но и та же неудержимая жажда приключений, что гнала моего отца по мирам.

— Обещаю тебе, тётя Ная, я вернусь, — наконец сказал Иллиндил, — но сначала закончу то, что начал. Я дал слово князю Тиверлею — и защищу его от заговора.

— Ты всегда ищешь беду на свою голову, малыш Илли, — вздохнула Ная. — Но я буду ждать. Ждать Звёздного Странника.

Сияние угасло. Фигуры растаяли, и я остался один в комнате, с браслетом в руках и тяжёлым сердцем. Сколько бы я ни стучал по кристаллу, изображения больше не возникало.

Я сидел молча, ошеломлённый. Вот он — мой отец, живой, дерзкий, полный огня. И где-то там, далеко, осталась тётя Ная, представительница великой расы, что ждёт его возвращения. А я… я, похоже, его продолжение. Его выбор, его кровь, его тени и его свет.

Во дворце князя Драгомира царила тишина, наполненная ароматами ладана и старых пергаментов. После недавнего задания, которое мы с Алисией выполнили вместе, князь устроил во дворце небольшой приём в честь Аргомантов. Для меня это было и честью, и испытанием: Драгомир хотел посмотреть, на что я способен, и стоит ли доверять чужаку с севера.

Алисия улыбнулась и сказала:

— Раз ты теперь служишь при дворе, тебе стоит увидеть кое-что. Отец собирает диковины — остатки тварей, которые угрожали Мойрении. Мы называем это музеем нечисти. Пойдём, я покажу.

Я шёл за ней по мраморным коридорам, чувствуя, как холодные факелы отражаются в серебряных узорах стен. Мы свернули в боковую галерею, где воздух пах пылью и старым деревом. Чем ближе мы подходили, тем явственнее становилось ощущение, будто на нас смотрят десятки невидимых глаз.

Алисия распахнула тяжёлые двери.

— Ну вот, — сказала она, — всё наследие наших битв с тьмой. Здесь учат не по книгам, а по останкам.

Я шагнул внутрь — и сразу почувствовал, как по коже пробежал холодок.

***

По бокам кабинета стояли скелеты неизвестных существ. В шкафах же находились скелеты похожих тварей, но только поменьше. В аквариуме на шкафу бултыхался труп существа, похожего на зелёную мартышку, только её голова сильно напоминала небольшого осьминога. Птичий клюв был увенчан пятью щупальцами, а сверху красовался гребень, напоминающий петушиный. На аквариуме висела табличка с надписью: «Малёк эшхаргота океанического, царя морей».

Я невольно напрягся. Слишком знакомая тварь. Да, именно такие чудища преследовали нас в руинах Перворождённых в Эрте. На миг во мне всё сжалось: я видел, как они тянутся щупальцами к голове человека, чтобы высосать мозг. И хотя передо мной был лишь мёртвый экспонат, воспоминание ожило с пугающей ясностью.

— Ты их боишься? — тихо спросила Алисия, заметив моё выражение.

— Не боюсь, — хрипло ответил я. — Слишком хорошо знаю. И лучше бы никогда не видеть снова.

— А я горжусь, что наши предки смогли их победить, — твёрдо сказала княжна. — Даже Хаос можно усмирить, если не отводить взгляд.

На шкафу рядом стояла коробка, в которой переливались яркими цветами волшебные камни — для успокоения, возбуждения или подчинения нечисти. Перед шкафом высился скелет странного существа, похожего на низкого человека — за тем исключением, что на его туловище красовались четыре руки, а на голове — антенны, как у муравья.

Табличка гласила: «Акбашан. Представитель расы аборигенов Айроса».

Это был не скелет в привычном понимании: передо мной лежал экзоскелет, хитиновый панцирь. Антрацитовая поверхность блестела в лучах магического света, а по книгам я знал, что при жизни этот панцирь был оранжевым.

— Жутковатые, — пробормотал я.

— Они пытались покорить людей, — кивнула Алисия. — Но сами оказались лишь музейным экспонатом. Это тоже урок.

На стене висели плакаты с изображением различной нечисти. Слева красовался рисунок с коричневым крылатым чёртиком и надписью «бес полевой», в центре — конелюд, обозванный «кентавром обыкновенным», а справа — плакат с гигантским шерстатым существом, напоминающим помесь слона и носорога — если не считать крысиного хвоста. Нос у него был, как у носорога, но без бивней, а на голове торчали гигантские уши. Подпись под плакатом: «индрик-зверь, всем зверям отец».

— Видишь? — Алисия слегка улыбнулась. — Даже легенды о чудищах мы храним. Народ должен помнить, что всё это реально, а не сказки для детей.

За витриной стояли банки с небольшими заспиртованными зверушками. И, как показалось мне, одна из них зашевелилась. Я мгновенно напрягся, положив ладонь на эфес меча. Но боковым зрением заметил — Алисия тоже вскинула бровь и шагнула ближе.

— Ты тоже видела? — прошептал я.

— Да, — она прищурилась. — Но, скорее всего, это просто игра света. Хотя… кто знает? В этих стенах мёртвое не всегда мертво.

Мы переглянулись — и я понял, что в этот момент мы оба думаем об одном: музей — не просто собрание костей и банок. Это предупреждение.

***

В библиотеке Академии я набрёл на пыльный фолиант с золотым тиснением: «О природе клатхи и ступенях колдовства». Страницы пахли старыми чернилами и свечным дымом. Я устроился за дубовым столом и начал перелистывать.

«Клатха есть внешняя, космическая энергия, именуемая также силой Абсолюта. Она пронизывает всю совокупность миров — Универсум. Все объекты во всех мирах пропитаны клатхой, но в разной мере. Особенно сильна она в божественных артефактах. В Центрах Силы — потоках клатхи — энергия проявляется наиболее явно».

Ну да, звучит знакомо. В Эрте мы называли это Первозданной Магией и волей Абсолюта. Разница только в словах.

«В закрытых мирах потоки клатхи слабы. Большинство магов довольствуются лишь маной. Лишь избранники способны черпать клатху — но лишь ту её часть, что протекает через их тела. Потому они быстро утомляются. Есть иные пути: божественные артефакты или проводники, черпающие силы извне».

Выходит, Эрта как раз и есть такой «закрытый мир». А паладины — избранники. Теперь понятно, почему наши молитвы и видения работали, когда обычный колдун едва мог искру высечь.

Я перелистнул страницу.

«Палочка не увеличивает мощь заклятия, но служит фокусом. Чем сложнее заклятие, тем труднее сосредоточить на нём волю. Артефакты помогают магу не расплескать силу».

Ха! Значит, все эти местные посмешища насчёт «без палочки и заклинание не выйдет» — пустая болтовня. Настоящая сила в голове и воли.

Дальше шло о ступенях.

«Первая ступень — слова и жест.

Вторая — одни лишь слова и мыслеобразы, без жестов.

Третья — колдовство даже с кляпом во рту: достаточно проговорить заклинание в уме.

Четвёртая — инстинкт, когда астральное тело творит магию само, как дыхание или шаг».

Я замер. Вот оно! Паладины Эрты всегда действовали именно на четвёртом уровне. Мы не задумывались, когда молились или бросались в бой — всё шло само, будто магия дышала нами. Значит, при моём прошлом мне будет проще пройти их ученические ступени.

***

Стоял конец ноября. Первые хлопья снега, налипая на ветви и крыши, укрывали холмы южной Мойрении белой вуалью. Двор корпуса аргомантов дышал холодом: под серым небом зимнего утра воздух был прозрачен и звенел от мороза. Я стоял на тренировочной площадке, передо мной — три мишени, зачарованные так, чтобы выдержать любые удары молний. Обычные лучники упражнялись бы в меткости, но я колдовал.

Я сосредоточился и поднял палочку. Вокруг неё заклубилась искристая аура, и вот уже срываются с наконечника сгустки электрической плазмы — переливающиеся синим и лиловым, словно куски живого неба. Один за другим они ударяли в первую мишень, а затем, вспыхнув ослепительным светом, перескакивали с цели на цель, образуя цепь молний.

Внезапно за спиной прогремел голос:

— Едрить твою налево! — раздался громовой бас Громобоя. — Да чтоб меня демоны за уши таскали, это лучшая цепь молний среди новичков, что я видел!

Я обернулся, чувствуя, как в щеки ударила краска.

— Спасибо, учитель, — смущённо ответил я.

— Спасибо?! — Громобой расхохотался, размахивая руками. — Да ты превзошёл меня самого в молодости, болотные черти! Теперь тебе, пожалуй, и учиться больше нечему!

— Ты уверен, учитель? — не поверил я.

— Абсолютно! — в его глазах сверкали искры не хуже молний. — Давай, показывай, что ещё умеешь, Апион!

Я кивнул и вновь поднял палочку.

— Заклятие разветвлённой молнии!

Сгусток энергии сорвался в воздух и, пролетев полпути, вдруг раздвоился, а затем и втрое — три молнии, будто три змеи, разом ударили в разные мишени, каждая точно в яблочко.

— Ещё! Давай ещё! — рявкнул боевой маг, и всклокоченные кудри на его голове трепал зимний ветер.

Я повернулся к зачахшей яблоне у края двора. Взмах палочкой — и золотисто-оранжевая молния, теплая, как само солнце, сорвалась с наконечника. В тот же миг дерево затрепетало, укрывшись свежей зеленью. Сквозь иней пробились нежные лепестки — яблоня расцвела прямо на морозе.

Громобой остолбенел, а затем, вскинув руки к небесам, взревел:

— Едрить твою мать! Да едрить же мою мать!!! Клянусь Перуном, если ты продолжишь в том же духе, то скоро превзойдёшь даже меня! Тебе, парень, больше не нужна учёба!

Глава 5. Падение Ястреба

Я вошёл в кабинет архимага Артемия и протянул ему браслет.

— Профессор, — сказал я, стараясь не выдавать дрожи в голосе, — это артефакт, принадлежавший магу ситтари.

Артемий прищурился, аккуратно взял браслет двумя пальцами, словно тот был хрупкой реликвией.

— Что он делает?

— Работает как дневник… но не всегда так, как я хочу. Иногда — показывает сцены, иногда — молчит.

— И всё же он откликнулся именно тебе, — задумчиво проговорил архимаг. — С чего бы это новичку?

— Может… потому что я иномирянин?

Артемий медленно кивнул.

— Возможно. А чего ты хочешь достичь?

— Хочу понять, как пользоваться им по-настоящему. И… выйти через него на Ястреба. Возможно ли это?

Архимаг улыбнулся краешком губ.

— Можно поймать его астральный след. Но не целиком, а лишь тот фрагмент, что прошёл через наш мир. Покажи, как артефакт работает.

Я ударил костяшкой пальца по кристаллу, и камень вспыхнул. В воздухе возник образ — Ястреб, молодой, с серебристой мантией и мечами за спиной.

— Интересно, — в глазах Артемия мелькнул живой огонёк. — Этот артефакт не просто хранит память… он пропитан самим астральным следом владельца. Теперь, если захотим, можем вытянуть этот след.

— Научи меня.

— Обычно этому учат лишь на пятом курсе, — хмыкнул он. — Но ты, Апион, не обычный ученик. Смотри.

Он отставил браслет и заговорил почти шёпотом, но голос его резал воздух:

— Душа в астрале подобна комете. За ней тянется шлейф света — её астральный след. У всякого человека он есть. Но различить след можно лишь по «астральной крови» — мыслям и чувствам, что вплетены в духовное тело. Есть и «астральный скелет» — каркас личности, неизменное ядро, то, что делает нас собой. У обычных людей после смерти этот след гаснет, словно искра. Но у Истинных Магов — он сияет веками.

Я слушал, кивал, но понимал лишь половину. «Кометы, скелеты, кровь… — думал я. — Главное, что Ястреба можно найти».

— Чтобы сеть поиска не рассыпалась, — продолжал архимаг, — нужна фокусировка. Как палочка для мага, как рукоять для клинка. Встань. Очерти вокруг себя шестиконечную звезду.

Он достал баночку с густой пурпурной краской и кисточку из гривы льва. На каменном полу постепенно возникла сияющая гексаграмма.

— Теперь, — сказал Артемий, — вытягивай руку и очерти в воздухе пятиугольник. Заклятие таково: «Реквесто! Вестигум! Астралум!»

Я повторил за ним. Сеть тончайших световых нитей разлилась из гексаграммы, дрожа, будто паутина на ветру. Я ощутил, как что-то внутри меня откликнулось: то ли браслет, то ли кровь, что досталась от отца.

— Сконцентрируйся на нём, — подсказал архимаг. — На том, кого ищешь. Мы знаем мало, но у нас есть его артефакт. Это — ключ.

Артемий поднял браслет, его пальцы слегка дрожали. Он очертил пятиугольник и выкрикнул формулу. Минуту стояла тишина, только сеть тихо звенела, будто натянутые струны. И вдруг глаза архимага вспыхнули радостью.

— Есть! — воскликнул он. — Найдены две сущности. Обе не принадлежат Эламу. Одна — твоя: молодой человек, двадцати трёх лет. Другая — старше на двадцать два года.

Я сжал кулаки, скрывая волнение.

— Это… Ястреб.

— Верно. Теперь ты можешь проецировать его сущность обратно на браслет. Формула «Проекто Модум» позволит увидеть всё, что он пережил в Эламе.

Я кивнул, но сердце билось так, что едва не вырвалось наружу. Узнаю ли я отца… или то, что останется от него, разобьёт меня окончательно?

***

Мы с Алисией стояли в моей комнате, браслет Ястреба сверкал у меня в руке. Я замкнул гексаграмму и, задержав дыхание, сосредоточился на следе. В глазах вспыхнуло золотое свечение — и на камне ожили картины прошлого.

Перед нами раскинулся чужой мир. Красное небо, словно раскалённый металл, висело над величественным белокаменным городом. На подступах к его стенам стоял отряд из четырёх магов — по одному от каждой стихии. Их мантии сияли фиолетом, но среди них один выделялся особенно: мужчина в красной мантии с золотой подшивкой и родовым знаком пылающего клинка, направленного вниз.

Я узнал его сразу, даже несмотря на то, что его лицо стало старше и серьёзнее: Ястреб. Мой отец. Его плечи оттягивал кожаный пояс с вычурными ножнами для двух клинков. Рядом стояли высокий брюнет, мускулистый рыжий и низенький блондин с ятаганом в руке.

— Мессир архимаг, каковы ваши распоряжения? — спросил блондин, лениво выписывая в воздухе восьмёрки клинком.

— Пока никаких, — твёрдо ответил Ястреб. — Через час мы пойдём на штурм. Когда большинство защитников уснёт. Маги этого мира не выдержат мощи Ситтари.

— Вы уже бывали здесь, мессир? — уточнил блондин.

— Да, Нейвил. Лет пять назад. Тогда я ещё был искателем приключений и вступил в корпус аргомантов Мойрении. Они готовились отразить заговор Айроса: хаотики хотели убить княгиню и подсунуть ему вместо неё магичку Зорана. Я сорвал их план, спас княгиню, и пришлось покинуть этот мир. Я дал слово тёте — и Ситтари всегда держат обещания.

Я чувствовал, как напряглась Алисия рядом: она впервые слышала всё это о моём отце.

— Но что за Зоран? — не унимался Нейвил.

— Брат моего деда, — голос Ястреба стал жёстким. — Когда-то он был ситтари. Поддавшись искушению, воспользовался сердцем титана Гашмана и стал богом Хаоса. Убить его может лишь его собственная кровь. И это — моя ноша. Зоран — один из братьев Укбуфура, тёмных богов из разных миров. Помимо Зорана к ним относятся Гирт Гуабэр в мире Анифар, Баал Хаммон в мире Эрта и ещё пара дюжин богов Хаоса.

Тишина легла на отряд. Даже сквозь проекцию я чувствовал их напряжение.

Внезапно на пальце Ястреба вспыхнуло кольцо. Перед ним возникла голограмма рыжеволосой женщины в серебристом платье.

— Здравствуй, Илли, — сказала тётя Ная. Её глаза горели не меньше, чем небо над городом.

— Здравствуй, тётя Ная, — устало, но с теплотой ответил Ястреб.

— Я горжусь тобой, архимагом в тридцать лет! — улыбнулась она. — Но когда ты женишься? Твой род обязан продолжиться, иначе никто не справится с Зораном!

Ястреб хмыкнул, чуть насмешливо:

— Тётя, я иду в бой, а ты думаешь о свадьбах? Я вернусь — тогда и поговорим. Я сказал «когда», а не «если».

— Удачи тебе, малыш Илли, — сказала она мягко, и образ исчез.

Ястреб поднял руку. Его пальцы сверкнули молнией — и средний участок городской стены разлетелся в щебень. За проломом открылась улица с кипарисами и эвкалиптами, будто поддразнивающими субтропическим спокойствием.

— Вперёд, за Ситтарас! — крикнул он. И отряд ринулся в пролом.

Я резко выдохнул, выходя из транса. Браслет погас.

— Апион… — прошептала Алисия. — Это был твой отец.

Я кивнул. Сердце билось так, будто я сам штурмовал ту крепость. Горечь и гордость смешались во мне: отец, архимаг, герой… и родственник хаотического бога. Его ноша могла стать и моей.

***

Отряд боевых магов шагнул сквозь пролом в стене. Но город не спал. На улицах уже гремел топот стражи, мигали всполохи заклинаний. Кто-то из магов Хаоса успел передать сигнал через кристалл, и защитники столицы Айроса стекались к месту прорыва.

Мирные жители метались в панике. Среди них выделялись низкорослые инсектоиды с четырьмя руками и оранжевыми панцирями, пупырчатыми, словно кожура апельсина. Их огромные фиолетовые глаза дрожали от страха, а тонкие антенны вздрагивали. На запястьях поблёскивали тяжёлые браслеты — кандалы рабов.

— Ха! — громко рассмеялся рослый офицер в плаще, выступив из рядов ополчения. — На нашу столицу послали всего четверых магов? Смешно!

Улыбка исчезла, когда он встретил взгляд Иллиндила.

— Скажи, прибудет ли к вам подкрепление? — уже тише спросил он.

Архимаг отрицательно качнул головой.

— Внимайте! — голос Иллиндила раскатился по улицам, не нуждаясь в артефактах. — Я не хочу проливать вашу кровь. Мы пришли не убивать вас, а арестовать одного-единственного преступника — Зорана. Встанете на его защиту — погибнете. Отступите — и сохраните жизнь.

— Как смеешь! — выкрикнул офицер, обнажая клеймору. — Зоран — наш бог! Как вы, смертные, осмелились бросить вызов божеству?

— Бог? — Иллиндил всмотрелся в глаза воина. — Я вижу тебя насквозь. Ты — не чудовище. Ты человек, которому приказали вершить бесчеловечные дела. Зоран обманул вас, поработил ваши семьи, лишил вас свободы. Сами вы это знаете. Почему же вы должны умирать за его безумие?

Офицер застыл, опустил клинок.

— Он прав, — сказал он наконец глухо. — Воины, отставить! Мы не будем умирать за жрецов Хаоса.

— Предатель! — зашипел один из жрецов, и огненный шар сорвался с его ладони. Он ударил офицера в грудь. Тело вспыхнуло и рухнуло бездыханным.

— В атаку! — взревел жрец. — Убейте чужаков! Кто отступит — сгорит от моей руки!

Стражники, ослеплённые страхом, бросились вперёд. Воздух наполнился стрелами и магическими снарядами. Но Иллиндил взмахнул рукой, и огненные стрелы сгорали в полёте. Его спутники отбивали заклятия, превращая вражескую магию в искры.

Архимаг вскинул ладонь — и хребет жреца Хаоса хрустнул. Тело повалилось наземь, словно сломанная марионетка. Воины дрогнули.

— Бейте жрецов! — приказал Иллиндил. — Они — настоящие враги!

Секунда — и он перехватил летящее зелёное заклятие, сжал его в кулаке. В следующее мгновение оно развернулось цепью из пяти сияющих сфер, которые обрушились на магов Хаоса. Те упали замертво, а солдаты, лишённые своих духовников, обратились в бегство.

— Мессир архимаг! — крикнул Нейвил. — Жрецы засели в башнях!

— Вижу, — спокойно ответил Иллиндил. Он вознёс руки к небу.

И небо ответило. Красные облака сгустились и, словно сорвавшись от его воли, обрушили на башни и стены град метеоритов. Каменные громады рушились, но дома и улицы оставались невредимыми. За полминуты фортификация Эльтона превратилась в пыль и обломки.

И тут в воздухе возникла фигура. Высокий, широкоплечий, с густой чёрной бородой и пламенеющими глазами. На плечах его тяжело лежал алый плащ со скорпионом, такой же знак золотом сверкал на амулете у груди.

— Зоран, — произнёс Иллиндил. Его голос звучал, как удар грома. — Именем Совета Двенадцати ты арестован. Сдавайся и получишь милость.

— Ну здравствуй, родственник, — улыбнулся чужой, и улыбка эта была страшнее любого проклятия. — Ты решил бросить вызов богу? Кто вы такие, чтобы угрожать мне?

— Мы — защитники справедливости, — спокойно ответил Иллиндил, воздвигая вокруг себя щит клатхи. Остальные маги последовали его примеру. — Покинь сторону Хаоса. Пока не поздно.

— Глупец, — мягко сказал Зоран. — Ты сам — часть моей крови. Разве не чувствуешь? Ты слишком похож на меня. А потому — неизбежно станешь тем же самым.

Его глаза вспыхнули ярче, и воздух вокруг задрожал, как перед грозой.

— Я никогда не покину Хаос, архимаг Иллиндил Грант! — голос Зорана перекрыл гул боя. — А вам, горстке смельчаков, самое место в недрах Хаоса — в аду!

Он вскинул руки, и вокруг него разверзлось кольцо из красных молний. Вспышка ослепила поле брани. Круг из багровых разрядов с хлёстким треском ударил в щиты магов Ситтараса. Клатхические поля задрожали, покрылись фиолетовыми прожилками, и трое спутников Иллиндила, не выдержав, рухнули наземь, поражённые током. Лишь щит архимага устоял.

— Я — архимаг, член Совета Двенадцати! Хранитель Небесного Света ситтари! — рявкнул Иллиндил. — Ты не останешься здесь!

С его пальцев сорвались десятки сгустков синей клатхи, и каждый впивался в тело бога. Но Зоран лишь усмехнулся: через миг дыры затянулись свежей плотью.

— Ты не убьёшь бога, Иллиндил, — произнёс он покровительственно.

— Даже боги падали, — хладно возразил архимаг. — И ты падёшь.

Иллиндил выхватил из-за спины два длинных клинка и, ускорившись, метнулся вперёд, словно молния. В руке Зорана возник фламберг — тяжёлый, антрацитово-чёрный, с рукоятью в виде козлиной головы.

Они сошлись в вихре. Фламберг разил с нечеловеческой скоростью, но клинки Иллиндила парировали и наносили ответные удары. Их фигуры слились в красно-серый смерч. Я уже не мог различить: где мой отец, а где его враг и родственник.

В какой-то миг Иллиндил рванулся вперёд и, отвлекая противника одним ударом, всадил второй клинок прямо в сердце Зорана.

— И какой же ты после этого бессмертный? — бросил он с вызовом.

Но Бог Хаоса лишь рассмеялся. Голой рукой он перехватил второй меч и зажёг его пламенем, отчего оружие вспыхнуло и выпало из рук архимага. Зоран отшвырнул Иллиндила, словно тряпичную куклу: тот пролетел двадцать метров, ударился о стену и обмяк.

Фламберг исчез, а вместо него Зоран создал поток огня, обрушив его на поверженного врага. Пламя проглотило тело архимага.

— Нет! — вырвалось у меня. Я ударил кулаком по столу и едва не расколол браслет.

***

За весь вечер я не проронил ни слова. В груди гулко отзывалась пустота: я узнал, что отец не погиб в Стейнгарде, что он жил — и всё равно бросил меня. А потом всё-таки погиб. Но уже как архимаг, сражаясь с богом.

Перед самым сном Алисия заговорила.

— В тебе течёт кровь ситтари, — произнесла она тихо, но в её голосе звенела сталь. — Ты не просто маг, Апион. Ты Истинный. И теперь, когда Иллиндил пал, ты — единственный Грант, кто остался жив.

— И что? — хмуро бросил я. — Это не делает меня спасителем чужого мира.

— Ошибаешься, — резко ответила она. — Именно это и делает. Теперь вся надежда на тебя.

— Нет! — я вскочил, словно обжёгшись. — У меня уже был этот опыт. Я спасал Эрту, свой дом. Но Элам — не мой мир. Я хочу вернуться туда, где у меня есть хоть что-то родное!

Алисия прищурилась, и её зелёные глаза вспыхнули.

— Ты хочешь бежать. Всё проще простого, да? От судьбы, от ответственности, от своей крови.

— От чужой крови, Алисия! — выкрикнул я. — Отца у меня никогда не было! Иллиндил был архимагом, богатым и сильным, а я в это время сидел в тюрьме, дрался за выживание и воровал хлеб, чтобы не сдохнуть с голоду. И всё потому, что «великий герой» не удосужился даже узнать, что у него есть сын. Такой отец хуже мёртвого!

Она медленно встала, подошла ближе и почти прошипела:

— Да, он тебя бросил. Да, он был раздолбай, как говорила его тётя. Но ты — не он! Ты не имеешь права оправдываться его грехами!

— А почему я должен тащить его долг? — сорвался я. — Я не его продолжение! Я — Апион Грант, а не мессия по наследству!

Алисия вскинула руку — и пощёчина прозвучала, как удар боевого заклинания.

— Разве ты не понимаешь? — её голос дрогнул, но глаза оставались жёсткими. — Этот мир для меня — не «чужой». Это мой дом. Моя семья. Мой народ. И ты клялся защищать его, когда вступал в корпус аргомантов. Ты носишь эту клятву не меньше, чем своё имя. А теперь ведёшь себя как трус.

Я замер, ощущая жжение на щеке и жгучее чувство вины, перемешанное с яростью.

— Я не трус, — глухо сказал я. — Но я не самоубийца. Ты сама видела: даже мой отец, архимаг, не смог убить Зорана. А я? Я два месяца был учеником паладина, полгода учусь магии здесь — и всё! Как ты думаешь, у меня есть хоть малейший шанс?

Алисия не отводила взгляда.

— Шанс есть у того, кто хотя бы пробует. А ты уже сдался, даже не начав.

Я отвернулся, не в силах выдержать её взгляд.

— Я просто хочу домой, Алисия. Вот и всё.

Она молчала несколько секунд, потом с горечью прошептала:

— Тогда ты не герой, Апион. Ты вор, который сбежал со сцены.

И, развернувшись, ушла, громко хлопнув дверью.

Глава 6. Истинная магия

Лес был тих и тёмен. Ветви старых деревьев, казалось, подпирали небо. Где-то вдали выл волк — обычный ли зверь или оборотень, сказать было невозможно. Но я, с кольцом Младшего Мага на пальце, шёл уверенно. Пусть хоть вся нечисть Элама выползет — я больше не боялся.

— Здравствуй, Апион Грант, — раздался за спиной строгий, но до боли знакомый голос. — Светлый маг с тёмным прошлым.

Я обернулся — и сердце ухнуло вниз. Передо мной стоял мужчина в алой мантии, отороченной золотыми нитями. На спине у него крест-накрест висели клинки, глаза горели холодным светом, а волосы отливали серебром. Ему было на вид лет двадцать семь, но я знал — Истинные Маги старели иначе.

— Иллиндил?.. Отец?.. — слова застревали в горле. Радость, боль и злость смешались в один узел.

— Да, сын мой, — мягко кивнул он. — Мне давно хотелось поговорить с тобой.

— Но… я видел, как Зоран убил тебя! — крик вырвался сам собой. — Я видел, как твоё тело сгорело в огне!

— Ты видел конец моей оболочки, но не меня, — спокойно ответил он. — Истинные Маги не умирают так, как смертные. Мы — духи, рожденные клатхой. Смерть тела для нас лишь развоплощение, новый этап.

Я шагнул вперёд, коснувшись его плеча. Он был тёплым, настоящим.

— Но ты… ты не призрак.

— Потому что это сон, Апион, — в уголках губ мелькнула тень улыбки. — Во снах я могу являться плотью.

Я сжал кулаки. Все обиды нахлынули сразу.

— Тогда скажи! Почему ты бросил меня и мать? Из-за тебя я рос в нищете, вор, зек, наёмник чёрного мага… всё это — твоя вина!

Он тяжело выдохнул. В его взгляде мелькнула усталость.

— Я не бросал тебя сознательно, — сказал Иллиндил. — Я даже не знал о твоём существовании. Догадывался, что у меня могут быть дети в разных мирах, но… мне было лень искать. Молодость делает нас эгоистами. И я до сих пор жалею об этом.

— Лень? Ты называешь это «ленью»?! — в голосе моём дрогнула ярость. — Да мне восемь лет было, когда мать спилась от безысходности! А ты? Ты развлекался в своих «приключениях»?!

— Да, я был раздолбай, — признал он. — Именно так меня называла тётя Ная. Но я пришёл не оправдываться. Я хочу, чтобы ты не повторил моих ошибок. Смотри на женщин не только как на увлечение. Харизма у тебя великая — женщины будут липнуть. Но это ловушка. Популярность, случайные связи, внебрачные дети, скандалы — всё это разрушает.

Он замолчал, а потом произнёс тише:

— Любовь — это не страсть, сын. Это доверие, готовность стоять рядом, даже жертвуя собой.

Я отвернулся, чтобы он не видел, как дрожат мои губы.

— Ты говоришь о доверии, но сам ни разу не был рядом, — бросил я.

— Да, — кивнул он. — Я прошу твоего прощения. Не сегодня, не завтра — когда сможешь. Но вместе с этим я прошу большего: не отворачивайся от своей миссии.

— Я уже спасал свой мир, — глухо ответил я. — Эрта — моя родина. Элам чужой.

— А ты всё ещё не понимаешь, — голос Иллиндила окреп. — Истинные Маги не принадлежат одному миру. Мы дети звёзд. И если мы не остановим богов Хаоса — никто не остановит. Зоран — мой родич. Но только через твою кровь его можно победить.

— Я? — рассмеялся я горько. — Ты видел, как он убил тебя! Архимага! А я — жалкий вор, который полгода учится магии. Это самоубийство.

— Нет, — сказал отец твёрдо. — У Зорана есть уязвимость. Он связал сердце титана Гашмана с собственной кровью. Разрушить его может только он сам… или его кровные родственники. А значит — и ты.

— Но я не владею магией крови.

— Я научу. Я передам тебе всё, что знаю сам. Я — архимаг Ситтараса. Это наследие твоё. Но помни, Апион: никогда не сражайся с Зораном лицом к лицу, пока сердце Гашмана не будет уничтожено. Иначе погибнешь.

Он смотрел прямо в меня — и я впервые почувствовал, что за этим человеком действительно стоял не только маг, но и отец, пусть запоздавший.

— Но почему ты сам напал на Зорана в ближнем бою? — нарушил молчание я.

— Я не знал, где находится сердце Гашмана, — признался Иллиндил. — К тому же в молодости кажется, будто можешь свернуть горы. Я ошибся, думая, что смогу собственноручно убить Зорана.

Тебе же придётся быть мудрее. Чтобы прорываться сквозь ряды вражеских воинов и магов, тебе нужно овладеть знаниями боевой магии Ситтари.

— Если ты обучишь меня, отец, я выступлю против империи Айрос, — ответил я твёрдо.

Иллиндил посмотрел мне прямо в глаза, и его голос стал серьёзным, почти торжественным:

— Сила — это не привилегия, Апион, а дар. Её смысл — нести свет истины и справедливости. Я обучу тебя магии Ситтараса, но только при одном условии: ты должен поклясться, что будешь сражаться против Зорана и его приспешников.

Я задумался. Полученная сила Истинного Мага может стать величайшим преимуществом. Но в таком случае я обязуюсь сразиться с Зораном. Если же я хорошо овладею этой магией, то, может быть, уничтожение Бога Хаоса действительно станет возможным.

— Да, — твёрдо сказал я. — Клянусь, что буду использовать Истинную Магию против Зорана и его империи.

— Отлично, сын мой. Слово Истинного Мага нерушимо, — Иллиндил улыбнулся. — Первое заклинание, которое ты должен освоить, называется «Астралум Лумен», или «Звёздный Спутник». Это основа силы ситтари. Оно создаёт сияющее воплощение твоей собственной ауры — звезду, вращающуюся вокруг тебя. Её свет исцеляет союзников, очищает разум от проклятий и гонит прочь всех тварей Хаоса. Смотри.

Над ладонью Иллиндила засиял маленький шар синего света. Он медленно поднялся в воздух и начал кружить вокруг его головы, оставляя за собой яркий след искр, словно миниатюрная комета.

— Отец, — сказал я, обнажая меч, — я уже могу вызывать Небесное Пламя. Смотри.

Клинок в моей руке вспыхнул голубым пламенем.

— Нет, Апион, — покачал головой Иллиндил. — Мечи и артефакты — лишь костыли. Истинный Маг сам является проводником клатхической энергии. Твой свет рождается не в стали, а в душе. Попробуй ещё раз — без оружия.

Я сосредоточился, поднял руки вверх и представил, что во мне самом вспыхивает крошечная звезда. На кончиках пальцев появилось свечение, которое постепенно слилось в сияющий шар. Через миг над моей ладонью кружил мой первый Звёздный Спутник, переливающийся холодным голубым огнём.

— Видишь? — мягко сказал Иллиндил. — Ты сам — хранитель света Ситтари. Спутник — это твоя звезда, твой вечный спутник в астрале и в реальности. Береги её свет, и он защитит тебя.

Мы пошли глубже в лес — а точнее, в глубины моего подсознания, где скрывались тёмные сущности. Там на нас бросилась стая прямоходящих волкодлаков — с горящими зелёными глазами, длинными когтями и слюной, стекавшей с пастей.

— Помни, Апион, — произнёс Иллиндил. — Эти чудища — лишь олицетворения твоих страхов, сомнений и гнева. Освободи разум — и борись с ними.

Я поднял руку:

— Астралум Лумен!

Мой спутник вспыхнул сильнее, разросся, как миниатюрное солнце, и выпустил волну синего сияния. Волкодлаки, завыв, попадали замертво, растворяясь в воздухе.

— Отлично! — произнёс Иллиндил. — Теперь ты начинаешь понимать, что значит быть Истинным Магом.

Я вдохнул полной грудью, ощущая силу света, исходящую не от оружия, а изнутри — из самой души.

— Что за грозовой маг, неспособный вызвать грозу? — голос отца прозвучал спокойно, но в нём слышался металл. — И что за аргомант из рода Ситтари, который не умеет управлять небом? Сегодня ты это исправишь. Я научу тебя создавать грозовую тучу, что насылает молнии лишь на врагов и обходит союзников стороной.

Он поднял взгляд к сумеречному небу и добавил:

— Отрешись от всего. Обрати свои мысли и чувства к высоте. Почувствуй, что твоя кровь течёт в унисон с небесными потоками. Очерти над собой палочкой семиконечную звезду — и произнеси: «Акситус Темпестас!»

Я поднял руки.

— Акситус Темпестас!

Воздух содрогнулся. Над лесом начали клубиться тяжёлые облака, будто кто-то в небесной кузне ковал из дыма и ветра свинцовую плиту.

— Хорошо, — сказал Иллиндил. — А теперь заставь гром повиноваться. Концентрируй клатху на облаке, представь, что оно — твоя небесная проекция. Ты сам находишься в вышине, и это твои руки метают молнии. Попробуй.

Я вдохнул полной грудью. В голове зазвенел озон. Я представил, будто тяну из неба светящийся прут и бросаю его в землю. Облако рванулось — и белая стрела врезалась рядом с нами. Дождь плеснул вниз, пробивая землю мелкими иглами.

— Учись целиться, Апион, — голос отца прорезал шум дождя. — Как лучник целится в мишень. Попробуй вон ту ёлку.

Я указал палочкой — и в тот же миг небеса раскололись. Молния, яркая как клинок бога, ударила в ствол. Дерево вспыхнуло и разломилось надвое, осыпав снег горячими угольками.

— Вот так! — глаза Иллиндила сверкнули. — Но туча — это не игрушка. Она должна слушаться мысли. Сейчас проверим.

Он взмахнул руками, и из-за деревьев выскочили десятки мелких, вертлявых существ с козлиными ногами и горящими глазами. Сатиры визжали, щёлкали зубами и бежали на меня, как стая голодных крыс.

— Подай грозе команду, сын. Пусть она сожжёт врагов!

Я послал мысленный приказ. Облако загрохотало, и молнии посыпались, но не все твари попадали. Я пытался бить одну за другой, но их было слишком много.

— Их не пересчитать! — крикнул я. — Я не справляюсь!

— Не дроби силу, — ответил Иллиндил. — Создай мыслеобраз врага. Задай клатхе установку: «Это — сатир. Всё, что похоже на него, должно быть уничтожено».

Я закрыл глаза, представил мерзкую морду с горящими глазами, и вложил этот образ в тучу. Небеса затаились, будто прислушиваясь к моей воле. А потом разразились таким грохотом, что воздух содрогнулся. Десятки молний обрушились сразу, испепеляя всё, что походило на нарисованный в воображении образ. Сатиры завизжали и осыпались чёрным пеплом.

Отец кивнул:

— Поздравляю. Но помни: не всякая тварь боится молнии. Настанет время, когда тебе понадобятся помощники из самой стихии. Мы, ситтари, можем творить элементалей. Для тебя — это грозовые.

Я сосредоточился. Камни сами поднялись из земли — большие и малые, словно тянулись к небу. Я сложил их в подобие туловища. Внутри груди будущего голема уже звенела энергия, как натянутая струна.

— Теперь, — сказал Иллиндил, — соедини мёртвую и живую молнию. Пусть они станут его дыханием. Скажи: «Элементалас Темпестас!»

Я раскинул руки. Правая ладонь вспыхнула золотистым светом, левая — сине-лиловым. Две молнии ударили в камни, переплелись дугой, и в тот же миг грудь элементаля засветилась изнутри фиолетовым пламенем. Каменные конечности дрогнули, и громовой исполин поднялся на ноги. В его глазницах горели электрические искры.

— Отлично, сын, — улыбнулся отец. — Теперь он слушает тебя так же, как и звёздный спутник. Это не иллюзия, а продолжение твоей воли.

Мы ещё тренировались: молнии, тучи, элементали — и время текло незаметно. Я чувствовал, как каждая новая энергия вплеталась в меня, делая сильнее.

Но вдруг в груди сжалось. Холодное предчувствие пронзило сердце.

— Отец… — прошептал я. — Я чувствую опасность. Настоящую.

Иллиндил тоже напрягся. Его глаза стали серьёзнее обычного.