Бесплатный фрагмент - Наследство Алекса

1. Ночной звонок

В воскресенье Соловьевы возвращались из Турции домой. В самолете пара наслаждалась ярким послевкусием совместного отдыха.

Восемь турецких дней пролетели одним махом. Почему-то все хорошее заканчивается быстро. Сначала пляжный отдых в Кемере, два волшебных дня в Каппадокии, день шопинга — как без него? Кнопка, как любая женщина, любила прикупить новые шмотки. Сувениры, само собой, для друзей и коллег. Тещу опять же-таки надо одарить. Если бы не она, не видать бы им в марте солнечного Кемера.

Алекс, как велела жена, запасся очередной дозой витамина Д, растраченного за зиму. Кнопка же, до полусмерти любившая море, накупалась, несмотря на еще довольно холодную воду.

Было немного жаль, что не удалось подняться в горы даже по канатной дороге, Страсти мужа к горам Кнопка не разделяла, поэтому он вынужден был хитрить. Придумал поездку в Каппадокию с полетом на воздушном шаре над скалистым городом, образовавшимся из застывших потоков лавы. Горы тянули его к себе, как преступника тянет на место преступления, но настоящей причины этой тяги он никому не рассказывал.

Алекс мотнул головой, чтобы вернуться в сегодняшний день. Жена экспрессивно переживала поездку в Каппадокию.

— Просто фантастика! — захлебываясь вспоминала Кнопка. — Столько цветных воздушных шаров в небе я в жизни не видела! Я чувствовала себя как в мультфильме: над головой вместо неба одеяло, сшитое из цветных лоскутков, а я — тряпичная кукла. Нет! Я Элли из Арканзаса, которая ничего не боится… А внизу как в фантастическом фильме — инопланетные пейзажи с вулканическими конусами, извилистыми ответвлениями. Сальвадор Дали! Реальный сюр!

— Сюр нереальный! — поправил Алекс жену.

Внутри него жил художник, которого влекли краски, яркие, сочные, ядреные цветовые сочетания и живописные мотивы.

— А ты в подземном городе и в отеле-пещере снимал? — поинтересовалась Кнопка.

— Конечно!

— Я просто голову потеряла — полный улет! Фотки потом маме покажем.

— А я, как всегда, Ларисе послал.

— Зачем Ларисе-то? — Кнопка повернула к Алексу свою изящную головку. — Она ж тебе никто. Виталий тебе родной дядя, брат матери, а Лариса — жена без году неделя, чужой человек.

— Не-ет, Кнопка. Она очень любит дядьку. Мне этого достаточно. Поэтому своя.

— Как знаешь, Гладиатор. Иногда мне кажется, что твое нежное содержание не соответствует брутальной форме.

Она гордилась тем, что у мужа спортивная фигура и кубики на животе, а он как будто стеснялся своих природных данных.

Алекс отвернулся к окну и загрустил.

Мама говорила то же самое. Два года, как не стало мамы. Она ушла из жизни через год после бабушки. Слишком рано, никто не ожидал. Ему было стыдно признаваться, что ему ее так не хватает!

Она рано постарела, но ее большие серые глаза и густые ресницы делали лицо удивительно притягательным, даже когда она была измождена болезнью. Светлые волосы, глаза и ресницы у Алекса, как у мамы. Он жутко стеснялся своих красивых глаз, поэтому часто опускал их вниз, разговаривал, не глядя на собеседника.

Она понимала и принимала все несоответствия сына, все недостатки. Говорила: «Все, что в тебе не так — мои недочеты».

Однажды он принес в родительский дом котенка, зная, что мама была принципиально против питомцев. Он сбивчиво рассказывал, как лохматый малыш сел на его кроссовку, вцепился коготками в шнурки и не хотел слезать. Мама всплеснула руками, умилившись доброте сына, взяла в руки киску, начала причитать:

— Ты ж мой маленький! У тебя ж глазки только открылись. Ты же, поди, сам есть не умеешь?

Тут уж умилился сын:

— Не знал, мама, что ты такая жалостливая!

— С этого момента я — кормящая мать! — ответила мама и принялась по часам кормить котенка молоком из пипетки.

Родные тетки называли ее сумасшедшей матерью — так сильно она любила сына. Он был для нее всегда на первом месте. Даже когда к ней, измучившейся от холода и равнодушия отца, пришла любовь, она не смогла уйти к любимому человеку. Мальчик мог не понять ее, а ломать ему жизнь она не хотела. Осталась несчастной и недолюбленной.

Между ними не было стены. Никогда. Даже в самом бедовом подростковом возрасте сына. Мама всегда понимала и защищала его, даже позволила ему уйти из школы, когда он, будучи девятиклассником, заявил, что на уроках ему делать нечего. Само собой, мама остолбенела, но выслушав доводы сына, пошла на уступки.

— Чем будешь заниматься, сын? — вздохнув, спросила она.

— Буду работать, попутно искать себя… А там и армия не за горами.

Мать вздохнула еще раз. Какая армия? Ее слишком сентиментальному мальчику армия ни в коем случае не подходит.

— Чему быть, того не миновать, — проговорила она и ушла в свою комнату плакать.

Он тогда не знал, что она будет плакать. Потом догадался, значительно позже.

Вчера вечером он, как обычно, послал очередные отпускные снимки Ларисе, жене родного дяди. Раньше, когда была жива мама, с которой у него была крепкая незримая связь, он делился фотками с ней. Она могла неординарно отреагировать на присланные снимки, умела оригинально пошутить или даже съерничать по поводу одного и искренно восхититься другим. После смерти мамы Лариса не раз говорила племяннику мужа: «Если что, обращайся к нам, Сашок. Мы ж твои родные, считай — самые близкие… А я тебе теперь вместо мамы». Тоже мне — мама! Всего на несколько лет старше него. Но он откликнулся, посылал фотки Ларисе, назвавшейся его родной, как будто отчитывался перед ней — вот как мы устроились, вот как мы отдыхаем!

Домой добрались поздно вечером. Оставили чемодан и сумку в коридоре и бросились в постель.

Ничто не предвещало беды.

Алекс уже успел задремать, и тут зазвонил телефон. Со сна он сразу не нашел гаджет, смутно вспоминая, где тот находится. Наконец он добрался до телефона и, стоя босиком на полу в темной комнате, нажал на зеленую трубку на телефонном экране.

— Слушаю, — прохрипел он, вглядываясь, кто звонит.

— Вечер добрый, Сашок! — услышал он сладкий женский голос. — Не спишь еще?

В темноте он мельком посмотрел в окно: через сетку тюля проглядывали многоцветные огни родного города и темное небо, от которого веяло холодом. «Совсем другой пейзаж!» — мелькнуло в его голове. Он поежился.

— Собирался. Мы только прилетели, — откашлявшись, ответил он. — Ларис, ты что ли?

— Я, племянничек, — Лариса в первый раз назвала его племянником. — Приве — е-ет тебе от тети Иры из Южноуральска. Мы тут сиди-им, гада-аем, когда ты с нами дели-иться будешь?

По протяжным нокам в голосе Ларисы Алексу понял, что Лариса была не совсем трезва. Зачем она звонит так поздно и в таком состоянии?

— Какая тетя Ира? У нас нет никого в Южноуральске. И чем я должен делиться?

— Миллионами, Сашок, — брякнула Лариса.

— Я ничего не понимаю. Давай завтра. Очень спать хочется.

Звонок был престранным. Но Алекс не стал гадать, что он мог значить. Завтра. Он все узнает завтра. А сегодня — спать.

2. Гром средь ясна неба

Утром он не сразу вспомнил о ночном звонке.

Из кухни, которую Кнопка называла Сиреневой Лялечкой, ползли зазывные запахи. Жужжала кофемашина, хлопала дверца холодильника — Кнопка хлопотала над приготовлением завтрака. Хорошо, что заботливая теща подумала о прибывающих с курорта детях и принесла продукты.

— Что бы мы без мамы делали? — беззаботно щебетала хозяйка. — Тебе яичница и сосиски. Мне — авока-адо и тосты. Хлебушек — м-м-м! — вкуснятина.

— Яичница-болтанка?

— Болтунья, как ты любишь.

Она поставила перед мужем тарелку с завтраком, сама стала намазывать размятый авокадо на только что выпрыгнувший из тостера поджаренный квадратик хлеба.

— Тебе не кажется, Кнопка, что твоя мама слишком много… — Алекс хотел сказать «вмешивается», но побоялся обидеть жену и придумал другие слова: — делает для нас. Мы привыкаем, что нас опекают, а сами… Я не хочу привыкать, я должен сам…

— Ты рвешься в бой, как будто мы с голоду пухнем. Зять против тещи! Вот когда наступят времена…

— Черный день? — проворчал обиженный на тещу зять. — Надо учиться жить самостоятельно прямо сегодня. Вот когда мы поженились, нам готовила твоя мама, потому что ты не умела. В своей собственной квартире ты научилась готовить.

Кнопка рассмеялась:

— Ты ничего не знаешь, Гладиатор. Я научилась готовить гораздо раньше. Я, между прочим, кулинарное училище закончила.

От удивления Алекс даже привстал:

— Как? Правда, что ли? Я думал твои корочки в подземном переходе куплены… Эк, ты меня провела.

Он замолчал и принялся за яичницу, смакуя каждый кусочек — жена, оказывается, дипломированный кулинар!

— Алекс, что тебе не нравится? Когда твоя мама была жива… — теперь Кнопка не знала, как договорить предложение.

— Моя мама не лезла в наши дела, она была дистанционной мамой.

Этот разговор начинался не в первый раз. Оба понимали, что «особенная» мама имеет право влезать, решать и даже действовать, так как она основная кормилица семьи. Надо отдать должное теще — в последнее время она постепенно ослабила вожжи и стала более степенной и деликатной. Но это не меняло дело. С ее материальным вкладом в семью Алекс чувствовал себя неполноценным кормильцем, а в роли главы семьи и вовсе нулем. С этим надо бороться. Тридцать три года, не мальчик уже — пора взрослеть. Он будет зарабатывать на свою семью сам!

— Завтра выхожу на работу. Пойду к начальству — буду просить повышение зарплаты, — решительно проговорил Алекс, почувствовав свою ответственность. — В конце концов, я — глава семьи!

Кнопка фыркнула. Разговор всегда заканчивался водружением флага главой семьи над несуществующей финансовой проблемой.

Воскресенье — день неспешности. Никто никуда не торопится. Кнопка занялась в гостиной с телефоном мужа, выуживая фотки для выставления в своих соцсетях. Ух, сейчас она удивит народ!

Алекс в кухне закладывал грязную посуду в посудомоечную машину, мысленно продолжая диалог с женой, придумывая все новые аргументы против тещи. Он вспомнил, что стал Алексом благодаря ей.

— Саша — звучит слишком невнятно, — заявила она однажды. — Ты же не мягкотелый маменькин сынок, ты — мужчина, причем вон какой видный. Имя Алекс тебе больше подойдет!

Кнопка поддержала маму, и Саша в момент стал Алексом.

Он поморщился. Алекс, вроде, неплохо звучит, но имя Саша было домашним, Алекс — что-то чужестранное. Теперь Сашкой его называли только дядя, Лариса да старые знакомые. Он вспомнил вчерашний звонок Ларисы и всполошился.

— Слушай, Кнопка, а у нас кто-нибудь из родственников живет в Южноуральске? — спросил Алекс, войдя в гостиную.

— У меня — нет, — не отрывая глаз от экрана телефона, ответила она.

— Чья тетя Ира живет в Южноуральске?

Вопрос остался неотвеченным. Не остывшая от отпуска жена была слишком погружена в свое занятие.

Через некоторое время вопрос забылся. Алекс задумался о будущем.

После обеда снова позвонила Лариса, предложила встретиться.

— Ты говоришь загадками, Ларис, — не выдержал Алекс. — Что-то случилось? Прямо скажи!

— Встретимся — я все скажу, — пропела сладкоголосая тетушка. — Мы с Виталием подъедем через полчаса. Идет? Ты выйдешь — мы в машине поговорим.

Это что-то новенькое. Почему дядя с Ларисой не хотят прийти к нему в квартиру? Не хотят беседовать на его территории? Почему Лариса вчера назвала его племянником? Она была ненамного старше Алекса, какая она ему тетя?

Алекс предупредил Кнопку о предстоящей необычной встрече с родственниками в автомобиле.

— А что случилось? — забеспокоилась она.

— Сам пока не понимаю…

Родственники подъехали через сорок минут. Алекс терпеть не мог, когда кто-то опаздывал на встречу. Необязательность — это неуважение по отношению к ожидающему пунктуальному партнеру. Да ладно, не это его сейчас волновало. Причина этого странного визита была совсем неясна.

Тем не менее своего волнения он никак не проявлял.

На улицу он выбежал в домашней одежде, и ему тут же стало зябко. Здесь не Турция, в начале апреля еще достаточно холодно, кое-где даже снег не стаял.

Он сел на заднее сидение рядом с Ларисой, которая устроилась прямо за дядиной спиной.

— Привет, тетушка! — съюморил Алекс.

— Привет, племянничек, — неожиданно язвительно ответила та. — Опять загар!

Она и вчера говорила с явной ехидцей, вспомнил Алекс. Стойкий запах ее духов в салоне автомобиля дразнил обоняние.

— Так вот, — начала Лариса, складывая густо накрашенные губы бантиком. — Мы тут с Виталиком… как бы это… наткнулись на любопытные документы, да, Виталик?

Дядя кивнул.

— Где тут? — спокойно спросил Алекс.

Он давно заметил за Ларисой удивительную неспособность вразумительно излагать свои мысли.

— Ну… — протянула ораторша, — после смерти твоей мамы — уж извини, что об этом, без этого не понять — мы взяли из квартиры фотографии, нам, в общем, медицинские документы нужны были для получения справки в поликлинике. Нам пришлось… это… заниматься справками там разными, если помнишь. Ты-то был в Дубае, как всегда…

— О чем ты? Почему как всегда? — возмутился Алекс. — Я в Дубае не могу быть всегда — я там отдыхаю…

— … два раза в год, — добавила Лариса с ноткой зависти в голосе. — Так вот. Там же с медицинскими бумагами были фотографии Виталика, детские. Да, Виталик?

— Вроде, да.

— Да что вы мнетесь, ей богу? — не выдержал Алекс. — Говорите четко, что вы обнаружили в этих чертовых фотографиях?

— Не менжуйся, Сашок, — снова заговорила дядина жена. — Все скажу… Мы… как бы это… не сразу нашли. Фотки в то время не смотрели. А недавно Виталик что-то из серванта вытаскивал… Что ты вытаскивал, Виталик?

Виталий вспотел, на его залысинах заблестели капли пота.

— Не помню, ­­– еле проговорил он.

Лариса зло шикнула на мужа и продолжила:

— Файл с фотками упал на пол, фотки рассыпались, а там бумажки какие-то выпали. Посмотрели — а это счета твоей бабушки, представь себе!

— Счета за ЖКХ? — издевательски заметил Алекс.

— Счета из банка, вернее из банков! — резко ответила Лариса. — И еще свидетельство о наследстве от нотариуса.

От душных Ларисиных духов Алекса слегка затошнило. Она ждала реакции, но тот молчал. Он сменил тактику, решил больше не встревать. Хочет эта дядина кукла сказать что-то важное — пусть говорит.

— В общем, у бабушки твоей, видно, немало денежек было — восемь счетов. А дядьке твоему всего ничего досталось — четыреста тысяч.

— Так все, что на счетах обнаружили, и было наследство — восемьсот тысяч, — уверенно парировал Алекс. — Их и поделили поровну. Ты свидетельство о праве на наследство читала?

— Как бы не так! У бабушки были большие деньги, а мамка твоя все присвоила себе, брата родного обокрала!

— Да как ты смеешь! — вспыхнул Алекс и сжал кулаки. — Маму не трогай! Она была честной женщиной! Как вы могли такое подумать? Она всю жизнь копейки считала…

— Ну, может, и была, может, и считала копейки до поры до времени. А потом, как заполучила бабкины миллионы, так у нее крышу и снесло. Актрисуля была мамка твоя! Так лихо сыграла безденежье. Родного брата провела!

— Мама любила дядьку. Он младший, она ему чем могла помогала. Дядь, ты что молчишь?

Дядя помрачнел, взялся руками за голову и промычал:

— За что она так со мной?

Алексу показалось, что дядя даже всхлипнул.

— Корче! — резанула Лариса. — Хорошо зажил, Сашок, на бабкины деньги. Делиться надо!

— Сумасшедшие! — закричал Алекс и вышел из машины, хлопнув дверью.

— Зря ты так! — крикнула ему Лариса вслед. — Лучше по-хорошему поделись, иначе мы подадим в суд!

— Подавайте! ­– не оборачиваясь, прорычал Алекс в ответ.

3. Прилетело

Никогда не знаешь, откуда тебе прилетит. Вот и прилетело. Дядя выступает против родного племянника!

Алекс сел в кресло, наклонился вперед и, опершись локтями на колени, руками обхватил голову. Она трещала, боль била мерными ударами в виски. Успокоиться не получалось.

Новость была ошеломляющей, выбивающей почву из-под ног.

Бабушка была миллионершей, а мама ее миллионы прикарманила! Надо ж было такое придумать! Если бы у бабушки были миллионы, разве смогла бы она их утаить? Если бы эти деньги существовали, разве смогла бы его мама, его замечательная мама, скрыть это ото всех? А главное для чего? Разве смогла бы мама обидеть своего брата Виталика? Она до последних дней опекала его как младшего, хотя он уже давно стал отцом семейства.

Он вспомнил, как в детстве любил дядю, как тот брал его с собой на рыбалку, учил насаживать червяка на крючок, как кружил его, взяв за руки, а он гудел как самолет. Он помнил, с каким восторгом он встречал маминого брата, хотя тот не носил ему ни конфетки, ни шоколадки, как другие гости. Маленьким он бросался к дяде на шею, обхватывая его руками и ногами.

— Дядь, можно я тебя буду папой называть?

— Нет, Сашок. Твой настоящий папа обидится.

Но для него дядя был вторым папой.

У дяди появились свои дети, сначала сын, потом второй, но он по-прежнему любил племянника. Когда появилась дочь, Саша был уже подростком. Дядя посадил его за руль своего автомобиля. Регулярно вывозил его за город и там давал уроки вождения.

Дядя был высокий, широкоплечий и очень сильный. Маленький Сашка до шестого класса был невысоким, переживал, что останется таким, мечтал стать атлетом, как дядя.

— Ты, Сашок, на физкультуру нажимай, — советовал второй папа. — До седьмого пота тренируйся, характер вырабатывай. Потом, время подойдет, в армию пойдешь. Для парня это самое главное!

Алекс закачал головой, как будто не верил в происходящее. Он не мог прийти в себя, так его шибануло.

Что за метаморфоза? Почему дядя повернулся к нему спиной? Его маму назвали актрисулей. Слово-то нашли унизительное.

«Это же предательство!» — рвануло у него в голове.

Что такое предательство? Для преданного предательство как подножка, нет, как падение в лифте, у которого сверху обрезаны тросы — падение в ожидании полного уничтожения. Вот его фатальная суть.

Предательство — это, когда Свой человек становится Чужим…

Некоторое время Алекс молчал, а Кнопка не приставала к нему. Он был не слишком разговорчив и не любил раскрывать душу, но не потому, что был черствым или равнодушным. Уж она-то точно знала, какой тонкой и ранимой была душа у ее Гладиатора.

Через некоторое время он как будто очнулся. Как только он рассказал ей о разговоре в машине и о притязаниях дяди, она сначала не могла этому поверить, потом узнав, что говорила в основном Лариса, выдала тут же явившуюся ей мысль:

— Так это он не сам, Алекс! Это ему его ночная кукушка накуковала. Ее завидки берут, ей денег очень хочется!

— Чему завидовать ­– что раньше, что сейчас? Мама всегда очень скромно жила. Все видели. Дядька лучше жил, много раз бизнес мутил, прогорал, правда, часто, но деньги у него водились. Чему было завидовать, Кнопка?

— Они тебе завидуют, а не маме, — неожиданно заявила Кнопка. — Ты по заграницам ездишь, на морях отдыхаешь, фотки из дорогих отелей шлешь…

— И правда! А я, дурак, купился на подлизывания Ларисы…

— Они заподозрили, что мама получила от бабушки миллионы и тебе их тайком передала… И ты теперь на эти миллионы шикуешь.

— Чушь какая-то! Если бы не твоя мама…

— … Вот-вот, а ты все недоволен тещей, — Кнопка скромно опустила глаза. — Но они об этом, видимо не знают.

Алекс ходил по комнате взад-вперед. Кнопка стояла в сторонке, боясь попасть ему под ноги.

— Мама и бабушка жили вместе, но это ничего не значит! Нет, это значит, что мама, сама не очень-то здоровая, вынуждена была ухаживать за старенькой бабушкой, к слову сказать, довольно капризной после инсульта. Но деньгам-то неоткуда было взяться?

— Чисто теоретически… — встряла Кнопка, — бабушка могла в благодарность отписать твоей маме…

— С ума сошла? — перебил ее Алекс. — Ничего она не могла отписать… Если бы отписала, то это было бы в завещании… Как доказать, что не было других денег в завещании? Все документы у дядьки.

— Они забрали документы, потому, что мы в тот момент были в Дубае…

— Я сам себя ненавижу за то, что уехал отдыхать в тот самый момент. Я не думал, что мама… так плоха, что она… не дождется. Да еще велела не вызывать нас на похороны, если уйдет до нашего возвращения… А я не верил — она так хорошо держалась… при мне…

— Твоя мама, не хотела, чтобы ты увидел… — Кнопка не договорила.

«Чтобы я ее хоронил», — про себя закончил мысль Алекс. Ему это приходило в голову. Мама была не только мудрой, но и деликатной. Даже умирая, она не хотела причинять ему боль, зная, что он для мужчины чересчур чувствительный.

— Что же делать? — вернулся Алекс к теме суда.

— Надо продумать стратегию, Гладиатор, — она всегда называла его Гладиатором, когда хотела вызвать в нем силу и волю к действию.

Он откинулся на спинку кресла. Кнопка принесла мужу ромашковый чай и оставила его, зная, что он больше не будет разговаривать — ушел в себя.

От мыслей, которые роились беспорядочно и путано, голова у него разболелась. Прежде чем выработать стратегию, нужно разложить по полочкам, что известно по делу.

Нет! Какое дело? Никакого дела быть не может! Ведь никаких больших денег от мамы он не получал. На ее счету — он был один — нотариус обнаружил пятьдесят тысяч рублей, их он и получил как наследство, вернее как компенсацию за организацию похорон — фактически они обошлись гораздо дороже.

А с чего они взяли, что у бабушки были миллионы? Господи! Какая-то восточная сказка! Бабушка, начинавшая свою профессиональную жизнь ветеринаром на селе и не нашедшая в городе места лучше, чем гальванический цех ­– жуть, если представить себе! — никак не могла скопить миллионы.

Какая была бабушка? В последние годы — располневшая, после инсульта плохо передвигающаяся, дремавшая перед телевизором или склонившаяся над вышивкой в очках с сильными диоптриями. Мама говорила, что бабушка стала скуповатой, с пенсии выделяла очень маленькую сумму на питание. По словам мамы, у нее был несносный характер. С пожилыми и старыми людьми жить в одном доме очень трудно. Вообще трудно, когда бок о бок трутся представители разных поколений. Старшие все лучше знают, указывают и бурчат, младшие хотят быть самостоятельными, огрызаются и брыкаются. Алекс сам это пережил, когда жил в доме тещи.

Его мысли нечаянно перескочили на тещу. Та все время его чему-то учила. Когда первый год после женитьбы они с Кнопкой жили вместе с ней, та однажды спросила:

— Алекс, ты в шахматы играешь?

— Нет. Правила знаю, но играть не люблю. Не мое.

— А зря! — резюмировала она. — Шахматы дисциплинируют ум. Вся жизнь — игра, и знать ее правила мало. Надо их применять!

— Весь мир — театр! — заметил Алекс.

— Это для Шекспира театр, а для нас, простых людей, это — шахматная игра. Надо хорошенько продумывать свой ход и уметь предвидеть ход противника.

Он не заметил, как задремал. Кнопка, заглянув в гостиную, застала мужа мерно посапывающим в неловкой позе. Принесла подушку из спальни, подложила ее под голову Алексу, чуть поправила плечи.

Она была озадачена не меньше мужа. Но мысли ее текли совсем в другую сторону.

4. Шахматистка

Неделю спустя Алекс получил извещение из суда заказным письмом. Через две недели суд. Он еще поразмышлял на тему бабушкиных «миллионов» и решил, что дело яйца выеденного не стоит, так что можно не волноваться и не готовиться. Он скажет все как есть — денег не было ни у бабушки, ни у мамы, в наследство он получил пятьдесят тысяч рублей, которые были мамиными так называемыми «смертными».

Стоп! А ведь было еще бабушкино завещание, где она завещала ему свою долю квартиры. Квартира теперь на три четверти принадлежала ему. Одна доля оставалась за отцом, фактически проживающим в деревне. Ну уж на квартиру дядя претендовать не может.

Алекс совсем было успокоился. Сходил к начальству за повышением зарплаты, как и запланировал. Начальник обещал подумать месяц, как будто испытательный срок давал — смешно! Правда, отметил его острый ум и сообразительность. Что ж, если начальник считает, что месяц покажет что-то новое в его работе, то он будет стараться.

— Я сказала маме, — начала Кнопка, как только Алекс пришел с работы, — про иск твоего дяди и про остальное.

— Про иск Ларисы, ты хотела сказать, — поправил ее муж, привычным движением влез в домашние тапки и пошел мыть руки.

— Ну я тебе сразу сказала про Ларису, а иск-то дядя писал…

— Я думаю, что тут неподражаемая Лариса сыграла свою историческую роль: она автор и главный дирижер всего судебного оркестра, а дядька — только исполнитель. — Алекс говорил громко, чтобы Кнопка в другой комнате слышала его.

— Исполнитель — значит, не виноват? — удивилась она. — А ты слишком доверчивый. Всех людей априори считаешь порядочными и благородными.

— Не вижу в этом ничего дурного…

Он вытер руки и направился в кухню.

На столе стояло три тарелки. Только он хотел спросить, как Кнопка, опередив его, сообщила:

— Я не досказала. Мама придет сегодня на ужин… поговорить. Она волнуется.

— Зачем было маму-то впутывать? — недовольно заметил Алекс.

— Не ворчи. Мама работает с юристами, она может помочь.

В этот момент раздался звонок в дверь.

— Вот и мама! — возвестила довольная дочь и побежала открывать дверь.

Алекс недолюбливал тещу. А кто когда-нибудь любил тещу? То, что теща была спонсором семьи, раздражало особенно. Кнопка это чувствовала и защищала маму всеми силами.

— Мамулечка, к столу! — зачирикала она, открыв дверь.

Скоро все трое начали ужинать. Мама Кнопки нечасто бывала у Соловьевых, держалась в сторонке. Правда, всегда была на связи с дочерью и через нее влияла на все процессы в молодой семье.

Теща Алекса была самодостаточной натурой, давно живущей собственной жизнью, хоть с мужем она официально не разводилась. Она была такой же мелкой, как Кнопка, вернее Кнопка унаследовала от мамы размеры Дюймовочки. Вместе они смотрелись как сестрички: абсолютно одинаково улыбались — дочь часто и непринужденно, мама — чтобы разрядить обстановку; у обеих голубые глаза, только у дочери — как у невинной Настеньки из сказки, а у мамы — стальной взгляд селф-мейд-бизнес-леди. Когда она завершала высказывание, она крепко сжимала губы, не оставляя ни щелочки, как будто закрывала рот на замок. Эта миниатюрная женщина прошла нелегкий путь, борясь с несправедливостью мира, не зря ее звали Бронислава — крепка, как броня.

За ужином болтали о мелочах. Потом переместились в серо-белую гостиную в стиле хайтек, единственным ярким пятном в которой была стена с урбанистическим пейзажем. Дети выбрали интерьер самостоятельно, во время ремонта теща пыталась вставить свое веское слово, но оказалась в ауте. Ей и сегодня не нравилась цветовая гамма и минимализм в квартире дочери, но она не поднимала тему.

Она села в гостевое кресло, а дети устроились на диване, причем Кнопка залезла на него с ногами.

— Вот теперь расскажи мне, Алекс, что стряслось, — начала Бронислава Юрьевна. — Леля меня буквально ошеломила новостью, но подробностей не раскрыла.

— Что тут рассказывать? — Алекс не спешил делиться новостью.

Ему не нравилось, что теща называет Кнопку Лелей, уж лучше бы Олей. Дочку она все еще считала маленькой, а от зятя требовала взрослости. Она придавала себе мировое значение, несла на себе бремя мировых проблем и за все была в ответе. Конечно, зарабатывание миллионов придает человеку известную весомость. Она, преисполнившись важности, прежде всех выдвигала решение и требовала его незамедлительного выполнения. Ну как против такого попрешь?

— Дядька мой на старости лет с ума сошел — подал на меня в суд.

— Ну не такой уж старый! — фыркнула теща, прикинув, наверное, что она старше дяди Алекса.

— Это я так… для начала… В принципе, и не он затеял это дело, а его жена.

Алекс не хотел верить в предательство близкого человека и попытался с самого начала защитить его.

— Мам, он не только Алекса обвиняет, — вставила Кнопка, — он свою сестру заподозрил в обмане: она, вроде, завладела деньгами бабушки, отдала их сыну, а с ним не поделилась.

— А у бабушки были деньги?

— Да откуда? — начал заводиться Алекс.

Ему не нравился разговор, но он знал, что теща вывернет его наизнанку, чтобы получить интересующую ее информацию. Поэтому пытался держать себя в узде.

— В общем, мы с Кнопкой решили, что это зависть. Мы регулярно ездим отдыхать — всегда за бугор, отели — пять звезд, я, дурак, еще фотки посылал…

Алекс рассказал о подозрениях родственников все, что предполагал. Когда он сказал про восемь счетов бабушки, обнаруженных дядей, теща, хмыкнув, перебила его:

— Восемь счетов — не показатель богатства. Большую сумму держать на нескольких счетах нерентабельно. Это свидетельство финансовой безграмотности! Бабушка, скорее всего, перекладывала одну и ту же сумму с одного вклада на другой, рассчитывая выиграть на процентах.

— Вполне возможно, — задумчиво проговорил Алекс.

Ему стало неудобно, что он не разбирался в банковских делах. Он был слишком далек от финансовых вопросов, никогда не задумывался о том, что можно часть денег положить в банк под проценты. В последние годы без денег он не жил, а лишних не имел. На машину когда-то взял кредит, да тут теща подсуетилась: «Зачем тянуть эту банковскую тянучку?» и подкинула остаток суммы для выплаты в банк. На себя он тратил не так много, за покупки отвечала Кнопка, шоппинг был ее любимым делом — десятые джинсы, двадцатая блузка, куртки всех цветов радуги, кроссовки, ботинки под каждую куртку.

— А в чем иск-то состоит? — спросила теща. — Ты должен знать заранее, чтобы защищаться. Нужно узнать.

— Вы извините меня, Бронислава Юрьевна, не вижу смысла, — в голосе Алекса появилась нервозность. — Денег нет — и дела нет! Вот увидите, судья сразу поймет, что дело дутое.

Но теща настояла на том, чтобы Алекс сходил в суд и ознакомился с иском:

— Потребуй показать тебе иск и приложения, если они есть. Обязательно сфотографируй все документы или попроси копии. Будем изучать.

— Хочешь мира — готовься к войне, Гладиатор! — поддакнула Кнопка.

— Хороший шахматист… — начала подводить итог Бронислава Юрьевна.

Алекс перестал ее слушать. Она была повернута на шахматах. Даже подарила ему однажды на Новый год сувенирный комплект любимой игры. Слава богу, не заставила его сыграть с ней партейку под елкой.

5. Театральное начало

С Кнопкой они познакомились на работе. Тогда он был еще Сашей, а она — Ольгой. В заводской отдел логистики пришла новенькая. Такая малюсенькая, что ее поначалу никто не замечал. И все же Ольга легко включилась в рабочий ритм, хорошо справлялась со всеми заданиями, к тому же постоянно заявляла о себе меткими замечаниями, небанальными предложениями и всем своим независимым видом. Рыженькая малышка скоро стала заметной в коллективе. Все коллеги-мужчины, да и сам Саша пытались уязвить звонкую сотрудницу, чтобы привлечь внимание к себе, но та никого не выделяла, отвечала хлестко и в самую точку, заставляя окружающих либо хохотать в голос, либо прикусить язык. Многие отступили, считая, что лучше держаться в сторонке — малышка не по зубам. И только Саша не сдавался — Ольга его зацепила. Не языком, очами, голубыми и чистыми. Он смотрел на нее глазами художника. Она рождена, чтобы стать его женой.

— Выплюнь и забудь, — говорили ему коллеги. — Подавишься!

Два месяца продолжалось противоборство, усиливающее симпатию. И вот однажды Алекс решил, что пришла пора пригласить рыженькую на свидание. Чтоб сбить ее с толку, он пригласил ее в театр. Сам он не был театралом, в театре был лишь в детстве на новогодних спектаклях. «Вот удивлю!» — думал он.

— А что если я приглашу тебя в театр, — сказал он между прочим в конце рабочего дня, — что тогда?

— И тогда наверняка… вдруг запляшут облака… — запела Ольга в ответ.

Она не слишком удивилась или сделала вид, что не удивилась.

Она согласилась! Вот теперь ему пришлось напрячься: сказал А, теперь нужно сказать и Б. Театр ­– это храм искусства, к тому же — свидание. В джинсах и клетчатой рубашке не появишься.

Пришлось покупать белую рубашку и бабочку. Смокинг он взял напрокат — делать дорогущую покупку ради одного культурного выхода не входило в его планы. Черные туфли нашлись — с обувью у него был полный порядок.

Облачившись в одежду лондонского денди, Саша взял такси — тогда у него еще не было автомобиля — и подкатил к дому девушки. Когда она вышла из подъезда, он обомлел — Ольга была в длинном изумрудно-зеленом платье на бретелях, наилучшим образом сочетающемся с рыжими волосами, в туфлях на высоких каблуках. У нее определенно есть понятие о цвете!

Она шла к такси как артистка-звезда по красной дорожке.

Саше пришлось проконтролировать себя, чтобы не выдавать сразу свое «ах!», которое рвалось наружу. Он боялся выглядеть побежденным миниатюрной девушкой с острым язычком. Но и промолчать совсем было бы некрасиво.

— Ты умеешь соответствовать, Ольга! — нарочито чопорно заметил он, когда вел даму к такси.

— Соответствовать ситуации? — спросила она, не глядя на него.

— Соответствовать джентльмену, который ведет тебя под руку.

Тут она смерила его таким дерзким взглядом, что он покраснел.

В театре они своим появлением произвели фурор. Среди разношерстной, довольно демократично одетой публики с несколькими пожилыми дамами в платьях советской поры Ольга и Саша выглядели, как актеры из Голливуда. Народ долго оглядывался на голливудскую пару, пока в зале не потушили свет.

В перерыве Саша долго отходил от чужой жизни, показанной на сцене, но догадался угостить даму в буфете шампанским. Они снова были центром внимания, причем Ольга чувствовала себя королевой искренно и правдиво, практически не играя. А Саша, скромняга, был не в своей тарелке, но как мог старался «соответствовать».

Он проводил ее до дома. Перед расставанием поцеловал ее и шепотком пробасил ей в ухо:

— Замуж за меня пойдешь?

— Не-а, — ответила она, подняв на него небесно-голубые очи. — Я сегодня так находилась!

Алекс вспоминал первое свидание со своей будущей женой с улыбкой. С тех пор прошло три года. Они больше ни разу не надевали «голливудских» костюмов, оба предпочитали в одежде простоту и одевались под лозунгом «Не выстебываться».

Они по-прежнему любили потусить в кафе «Аллегро». Но теперь Алексу стало труднее выбираться в люди. Он выкладывался на работе, вечером хотел отдохнуть. Иногда занимался рисованием или писал картины с этюдов — это его успокаивало. Кнопка подсматривала, стоя у него за спиной и приговаривала:

— Ты — мой художник! Глядишь и станешь великим, как Ван Гог!

— Бери выше — как Леонардо! — шутил в ответ Алекс.

— И премию дадут большую-пребольшую!

— … посмертно…

Он крутанулся на стуле, вскочил и схватил Кнопку в охапку.

— и останешься ты вдовой… с большими деньгами! — издевался дальше Алекс.

— … веселой вдовой, заметь! — Кнопка никогда не сдавала позиций.

— Почему тебя так волнуют премии, Кнопка? Это настораживает.

— А тебя больше интересует слава?

— Само-реа-лиза-ция!

Она не стала дальше развивать тему, а ухватила его за шею и повисла на нем. Алекс раскрутил ее, потом подхватил на руки. Он чувствовал руками кожу ее ног — дома она ходила в длинной майке с голыми ногами. Она игриво забрыкалась.

— Венера, не вынуждай меня без нýжды! — грозно предупредил ее муж, переиначивая строчку из известного романса.

Но было уже поздно…

6. Увертюра

За пару дней до судебного заседания Соловьевы решили обсудить предстоящее мероприятие и подготовить ответчика. Дело для молодежи непривычное, пригласили старейшину рода — маму-тещу, точнее, старейшина была самовыдвиженкой.

Бронислава Юрьевна разложила на столе распечатанные копии документов, принесенные Алексом из суда. Свидетельства о рождении, о смерти, о заключении брака, квитанции об оплате госпошлины и еще о каких-то судебных расходах она отложила в сторону. Иск она прочитала несколько раз.

— Алекс, из иска я поняла, что твой дядька оспаривает свидетельство о праве на наследство и требует его аннулировать, но он не ходил к нотариусу с сестрой для вступления в наследство…

— Да. Они вдвоем решили, что в наследство вступает только она, а ему — необязательно, чтобы ему не платить налог, — вступил Алекс. — Наследства особого не было, они оба прекрасно знали это.

— Подожди, а как же Виталий может утверждать, что вступил в наследство?

— Фигня! — в сердцах брякнул Алекс и осекся, потом продолжил: — Не вступал, я это точно помню. Мама была у нотариуса одна!

— Странно, — задумалась Бронислава Юрьевна. — Может, сходить к этому нотариусу?

Алекс пожал плечами и горько усмехнулся:

— Деньги, которые бабушка откладывала, были курам на смех! С каждой пенсии — в банк. Маму заставляла в банк ходить. Бабка то клала деньги на счет, то их снимала, потому что любила по любому поводу деньгами одарить, иногда просто нужно было что-то купить. Так что сумма то накапливалась, то таяла.

— Но восемьсот тысяч, однако, набрала, — вспомнила Кнопка.

— Дядька признал, что получил половину, — подтвердил Алекс.

— Но хочет больше, — продолжила Бронислава Юрьевна и возмущенно добавила: — Работать надо больше — и деньги будут.

Она вздохнула, вспомнив, сколько всего ей пришлось хлебнуть в жизни. Безденежье переживала, двоих дочерей растила, тянула семью, когда муж-дальнобойщик на несколько месяцев уезжал в командировки. Муж плохо обеспечивал семью: возвращаясь домой с деньгами, он большую часть пропивал, остальные очень быстро кончались. Постепенно супруги отстранились друг от друга настолько, что Бронислава перестала чувствовать себя замужней женщиной. Ее попытки уладить отношения не находили отклика у мужа. Потом она отгородила себя от его притязаний и стала жить, рассчитывая только на свои силы. Совершенно нежданно в зрелом возрасте, когда уже выросли дочки, она открыла консалтинговую фирму, набрала отличных специалистов в штат и через пару лет фирма начала плодоносить. Это стало поворотным пунктом на пути к зажиточной жизни.

— Надо бы к юристу сходить на консультацию, — сделала вывод бизнес-леди. — На заседание нужно идти подкованным.

— Ну вот еще! — вспылил Алекс. — Вы еще скажите: взять адвоката. Адвоката нанимают, когда нужно защищаться. А мне-то зачем? Ни я, ни мама ни в чем не виновны. Не было у нее никаких миллионов! А значит, и защищаться не за чем!

— Не кипятись, Алекс, — спокойно отреагировала теща. — Я говорю всего лишь о юридической консультации.

Она вообще умела сдерживать эмоции.

— В честности твоей мамы я не сомневаюсь. Она была святая женщина!

Алекс удивленно взглянул на тещу, а та стала объяснять:

— У нас было время хорошо познакомиться друг с другом. Она была особенно щепетильна в финансовых вопросах. Будучи… — она сделала паузу, подбирая слова, — супернебогатой, твоя мама не любила, чтобы кто-то платил за нее. Все делала сама, все оплачивала сама, в долг не брала, но имела кредитку, в которую залезала, когда заканчивалась пенсия… Господи! И пенсия была у нее крошечной… Как можно было заподозрить такую женщину в обмане?

Алекс покраснел. Оказалось, что он не знал свою тещу.

— Спасибо, Бронислава Юрьевна…

— Так вот, — она будто не заметила благодарности. — Мне далеко не все равно, как решится дело. Думаю, что в суде — тебе же дадут слово на заседании — нужно остановиться на следующем…

За спиной Брониславы Юрьевны на стене возвышался небоскреб стального цвета, уходящий в бело-серые то ли облака, то ли в дымку. Она сливалась с этой стальной громадиной, становясь выше и значительнее.

Алекс смотрел на тещу невидящим взглядом, он не слушал, что она говорила и спорить ему не хотелось. Она говорила четко, по пунктам, выделяла главное голосом, как на сцене. Впрочем, она была деловой женщиной и сейчас она ничего не демонстрировала, а была такой, какой она выступала в отношениях с людьми в рабочей обстановке.

— … так вот, — повторила она. — Чтобы ты не потерялся на заседании, я это все написала. Тебе надо будет просто прочитать. Согласен?

Она плотно сжала губы и вытащила из сумки файл с листом бумаги, на котором был отпечатан текст. Алекс молча принял бумагу, слегка кивнув в знак согласия.

На этом официальный прием мамы жены был окончен. Она во избежание каких-либо обострений удалилась, попрощавшись уже в прихожей.

Алекс остался в комнате, тупо смотря в угол несколько минут. Ольга с мамой о чем-то шептались. Под конец Ольга громко вскрикнула и запричитала:

— Спасибо-спасибо, мамочка!

Кнопка впорхнула в комнату в чудесном настроении. «Денег дала!» — догадался Алекс.

— Видишь, мама для нас старается. Она знает толк в юридических делах. Ей же приходится обращаться к юристам по работе.

— Ты еще скажи, что она на судебных разбирательствах собаку съела.

Алекс наконец вышел из оцепенения.

Ольга выхватила бумагу из рук Алекса, уселась на диван и начала читать.

— Все правильно, — приговаривала она, кивая головой после каждого предложения. — Откуда она это все знает?

— Ты сама только что сказала откуда… — Алекс сел рядом с женой. — Но я благодарен ей за то, что она сказала про маму…

Ольга засветилась, а Алекс ей позавидовал. У нее еще есть мама.

Перед судебным заседанием Алекс, еще раз прочитав написанное тещей, решил говорить сам. Но она — ядрена вошь! — тоже пришла в суд и настояла на том, чтобы он взял написанную ею подсказку с собой.

Зря старалась. Ему говорить не пришлось. Заседание вообще не состоялось, потому что истец — в рифму: стервец! — не явился. Прислал адвоката или, как это называется, доверителя, вернее доверительницу. Ого! Лариса додумалась до доверителя! Серьезно взялась! Надеется, что дело с доверителем в ее пользу решится.

Не решилось. Заседание отложили на три недели, то есть на май.

7. Первый пошел!

Три недели пролетели быстро. Алекс пытался отвлечься и не думать о суде. Наступила зеленая весна, майские праздники, дачное настроение.

Пару дней Соловьевы провели за городом. Маленький дачный домик, который Алекс начал строить с отцом, разросся вверх, обрел второй этаж, современный сайдинг, довольно обширную веранду. Хозяин всегда находил, что еще пристроить.

В этом году он начал строить на участке душевую.

— Похоже, ты здесь никогда не будешь отдыхать, — с укором заметила Кнопка, лежа на садовых качелях с балдахином. — Тебе лишь бы что-то строгать!

— Отдыхай, Кнопка! Вечером будет шашлык.

Они оба решили, что не будут превращать дачный участок в огород. Дача была предназначена для отдыха и радости.

В первую очередь, радовала глаз зелень. Посаженные еще матерью кусты шиповника и акации уже пустили первые светло-салатовые листочки. Рядом с беседкой вылезли тюльпаны с еще плотными бутонами, по соседству вот-вот распустятся нарциссы. Перед окнами давно огороженная клумба ждала посадки, но хозяйка не спешила засаживать ее цветами.

— Вот установится тепло, посажу анютины глазки и настурцию.

— Рассада уже продается, — напомнил Алекс.

— Каждому овощу — свой фрукт, — пообещала Кнопка, раскачиваясь на качелях, — а также свое время, свои причины и следствия, свое Ё!

У Кнопки всегда на все был ответ, даже когда не было вопроса.

Следующее судебное заседание было назначено на первый день после праздников. По графику у Алекса был рабочий день, пришлось отпрашиваться, предъявляя повестку в суд.

Начальник подозрительно хмыкнул:

— Натворил чего-то?

— Спор о наследстве, — коротко сообщил Алекс.

— У кого отсуживаешь?

— У меня отсуживают, но я не отдам.

Кнопка пошла в суд с Алексом. Захотела пойти и теща.

— Вы-то зачем, Бронислава Юрьевна?

— Для поддержки! — отрапортовала та.

— Категорически нет! — отрезал Алекс и сам себе удивился. — Это дело касается меня и моей матери. Я должен все сделать сам. Кнопку тоже в зал не пущу.

— Хорошо-хорошо! — испугалась Кнопка. — Буду в коридоре сидеть, за тебя болеть.

Соловьёвы нашли нужный номер зала на двери, больше похожей на дверь обычного кабинета. Таких кабинетов на втором этаже районного суда было множество. Туда-сюда ходили люди — судьи в чёрных длинных мантиях, секретарши в узких юбочках, стайками приходили и садились на выставленные в коридоре кресла свидетели, хмуро посматривали друг на друга истцы и ответчики.

Алекс отдал секретарю паспорт и встал возле комнаты, называемой судебным залом, Кнопка села на стул в коридоре. Оба немного нервничали.

Уже прошло пять минут после назначенного времени начала заседания, но никаких знаков из зала не было. Ожидавшая сторона ответчика — чета Соловьевых — недоумевала. Кнопка посматривали на мужа, не нарушая молчания. От этого напряжение росло ещё больше. Заседание не начиналось. Видимо, ждали вторую сторону. Прошло десять минут. В дверь, на которую уставились две пары глаз, входили и выходили какие-то служащие.

— Неужели он осознал, что не прав? — наконец тихонько проговорил Алекс.

— Вон он — истец, — с издёвкой процедила Кнопка, мотнув головой в сторону.

В конце коридора показались Виталий и Лариса. Он — угрюмый, с каменным лицом, шагающий будто по принуждению, она — уверенная знойная амазонка, рвущаяся в бой.

Конечно, они увидели чету родственников издалека, но приблизившись, отвели глаза и, не поздоровавшись, уселись с другой стороны двери.

— Какая наглость! — прошептала Кнопка на ухо мужу. — Они нас уже вычеркнули из знакомых!

— Мы — противная сторона, — ответил Алекс так же тихо.

Алексу было невыносимо смотреть на дядю, который совсем недавно был любимым и родным. На работу — он был водителем маршрутки — он выходил в спортивном костюме, а тут приоделся: темные брюки и светлая рубашка с закатанными рукавами. Дядя сидел насупившись, глаз не поднимал.

Кнопка обеспокоенно посматривала на Алекса: вид у него был удрученный, как будто он действительно виновный.

— Ты что такой, Гладиатор? Встрепенись!

— Это называется испанский стыд, — приглушенным голосом объяснил Алекс. — Мне стыдно… за него…

— Вот он дурак! — пригвоздила Кнопка истца. — Ничего не выгадает, а племянника потеряет!

Истец не услышал. А Лариса, услышав голос Кнопки, дернулась, так что крупные серьги-кольца мотнулись над плечами. Волосы она сегодня убрала наверх, закрепив большим гребнем. Летнее трикотажное платье в крупных цветах, как всегда, сильно облегающее, чуть не трещало на ней. Она с презрением глянула на джинсовый комбинезон Кнопки и отвела глаза в сторону — с «деревней» она не разговаривает!

Наконец секретарь, молоденькая блондинка, пригласила участников дела на заседание. В зал по очереди зашли дядя и племянник. Друг на друга не глядели.

Зал оказался комнатушкой небольших размеров. По центру располагался длинный стол и стул судьи. За другим столом у окна сидела молодая женщина с ярко подкрашенными глазами. Пока истец и ответчик рассаживались, как им указали, секретарша-блондинка уселась за третьим столом.

— Встать. Суд идет! — неожиданно громко прозвучало на всю комнату.

Все встали. Вошла судья, молодая полная женщина с короткой стрижкой, облаченная как положено в мантию. За спиной судьи прямо перед Алексом на голубой стене герб России.

Присутствующие оказались совсем рядом друг с другом, можно сказать, в тесноте. Вся обстановка никак не соответствовала представлениям Алекса о суде.

Судья начала вещать что-то о процессуальных правах сторон, упомянув какую-то статью Гражданского кодекса, потом спросила, понятны ли права сторонам. «Да», — ответил истец. Алекс тоже ответил «да», хотя он ничего не понимал — накатило внутреннее волнение.

— Слушается дело об иске … — наконец раздался звонкий голос судьи.

Дальнейшие слова судьи звучали слишком официально. Слух Алекса вырывал из длинного высказывания отдельные ключевые понятия: недействительно… наследство по закону… установление… принятия наследства… признание права собственности… в порядке наследования…

— Поддерживает ли истец выдвинутые им против ответчика требования? — обратилась судья к истцу.

— Да, ваша честь, — дядя Виталий встал, наклонился вперед, смотря в пол, странно хватался руками за воздух, как будто не знал, куда их деть.

— Обращаясь к суду, вы обязаны начинать со слов: уважаемый суд… — поправила судья ответившего не по форме, потом продолжила: — Признает ли ответчик требования истца?

— Не признаю… — хриплым голосом проговорил Алекс, потом, спохватившись, добавил: — уважаемый суд…

Когда судья обратилась к истцу, встала женщина с накрашенными глазами:

— Уважаемый суд! Я подтверждаю, что истец…

«О! Это и есть доверительница, — подумал в этот момент Алекс. — Нет. Как же называется эта должность в суде? Всяко у женщины юридическое образование».

— Истец фактически вступил в наследство, потому что взял на память вещи матери — кольца и часы — до истечения шестимесячного срока после смерти матери. В Гражданском кодексе РФ есть статья…

«Лихо чешет женщина! — про себя восхитился Алекс. — По закону дядька не вступал в наследство, потому что знал, что у матери ничего нет…».

— Третьего апреля со счета южноуральского банка была снята сумма размером восемьсот тысяч рублей, то есть по прошествии срока в шесть месяцев после смерти гражданки Лютаевой.

«Вот он, Южноуральск нарисовался! — мелькнула мысль у Алекса. — Кто же там живет?»

— На сегодняшний момент сальдо на всех банковских счетах Лютаевой, предоставленных ответчиком суду для проверки, нулевое. Суммы, снятые после смерти Лютаевой, входят в наследственную массу, составляющую восемьсот пятьдесят тысяч рублей.

«Все правильно! Вот и все наследство! — подумал Алекс. — И оно было поделено поровну».

— Истец утверждает, что он получил от сестры четыреста тысяч рублей, но настаивает на том, что основную сумму наследства она от него утаила.

Алекс снова занервничал.

— Он считает, что денег у бабушки было гораздо больше, так как последние двадцать лет она была замужем за писателем Макаром Ивановичем Лютаевым, который вероятно получал внушительные гонорары, и после смерти мужа, кроме денежных средств, она унаследовала авторские права писателя, что дает право предполагать, что денег у бабушки было гораздо больше, чем найденные нотариусом восемьсот пятьдесят тысяч рублей…

«Вот откуда ветер дует! Они думают, что Макар Иванович писатель и получал гонорары! Ха-ха! — про себя усмехнулся Алекс. — Да какой он писатель этот Макар Иванович?! — Бумагомарака! Кто-нибудь читал его опусы?»

Алекс не знал, как заявить о том, что он не согласен.

— Истец считает, — продолжала доверительница, — что поскольку все банковские счета Лютаевой Евдокии Андреевны, оказались нулевыми, то значит, деньги с этих счетов были сняты его сестрой Соловьевой Верой Павловной до смерти их матери, гражданки Лютаевой по доверенности и переложены на ее счета. В связи с этим он ходатайствует о проверке банковских счетов его сестры, Соловьевой Веры Павловны.

Алекс отчаянно ждал, что весь этот балаган с несуществующим утаенным наследством развалится, но с каждой новой фразой юриста, он мрачнел, понимая, что дело принимает новый оборот, а вовсе не завершается.

Помощница истца требовала от его лица удовлетворить иск, уверенно ссылалась на какие-то статьи.

— К иску прилагаются документы… — она перечислила свидетельства и квитанции, которые сторона ответчика в копиях рассматривала на семейном совете еще до первого заседания.

Потом она передала документы судье.

Алекс снова заволновался, мельком глянул на дядю — тот сидел, опустив голову, скрестив руки и положив локти на колени. «Переживает, гад! Сестру оболгал, а она ему ответить не может, потому что ее нет на свете…». Его затошнило от напряжения. «Он одумается, обязательно одумается, еще будет переживать, что начал этот безумный судебный процесс!»

В это время судья дала слово ответчику.

Алекс встал, понял, что без подсказки говорить не сможет — забыл все слова напрочь. Хорошо, что теща вручила ему текст с его возражениями. Сейчас он был ей благодарен. Он посмотрел на бумагу и… ничего не увидел. Буквы расплывались перед глазами. Он нечаянно вспомнил о предупреждении судьи в самом начале заседания о гражданской ответственности за лжесвидетельствование, и ему стало совсем плохо.

Он попытался сказать своими словами — в конце концов, он не преступник! Вышло сбивчиво, отрывочно, он скакал с одного события на другое, вставлял свои мысли без всякой логики. Среди прочего он попытался объяснить, что Лютаев не был великим писателем и никаких больших гонораров не получал.

— Ответчик, есть ли у вас доказательства того, о чем вы только что оповестили суд?

— Нет, уважаемый суд.

Красный как спелый помидор он сел на стул, совершенно убитый и опустошенный.

Через некоторое время судья снова начала нудно перечислять исковые требования, Алекс уже ничего не слышал. Только герб России пестрел перед глазами, и удар молоточка как символ незыблемости правосудия напомнил ему о том, где он находится.

8. Виски под пиццу

Домой ехали молча. Алекс при выходе из зала процедил сквозь зубы:

— Отложено… из-за необходимости предоставления дополнительных доказательств…

Кнопка пыталась было что-то выпытать у мужа, но он стиснул зубы и не издал в ответ ни звука.

Дома уже ждала Бронислава Юрьевна. Она сидела в любимом кресле как желанная гостья, Кнопка пошла переодеваться, Алекс ушел в ванную комнату.

Когда Кнопка вернулась в гостиную, мама что-то зашептала ей.

— Подожди, мам. Сама ничего не поняла, кроме того, что ничего не решилось.

В комнате стало темно. За окном собиралась первая в этом году гроза.

Через несколько минут в комнату вошел хозяин дома. Он был свеж и бодр — просто магия какая-то!

— Ну что? Разбор полетов? — как ни в чем ни бывало начал он, присаживаясь на диван, рядом с женой.

— А я минут десять назад пиццу заказала, — торжественно провозгласила теща.

— Какую пиццу? — спросила Кнопка.

— Любимую Алекса, — Бронислава Юрьевна явно хотела угодить зятю, — «Сицилию».

— Сегодня нужно было «Дьяволо» заказать — под настроение!

Он глянул в окно. Крупные капли дождя забарабанили по стеклу. Где-то вдалеке громыхал гром.

— Леля, у вас есть крепкие напитки? — спокойно спросила мама.

Кнопка вопросительно посмотрела на мать.

— Давай-давай! Сейчас надо.

— Может, пиццу дождемся? — засомневалась дочь в маминых намерениях.

— Нет, прямо сейчас… И включи свет. Что мы впотьмах сидим?

Кнопка убежала в кухню.

— А вы прекрасный психолог, Бронислава Юрьевна! — похвалил ее зять.

«Вот откуда она знает, что мне так хреново? — думал он про себя. — Наверное, плохо играю. Ай да теща! Просекла!»

— «… И опыт сын ошибок трудных…» — процитировала теща.

Настроение у Алекса было наигранно жизнерадостным, на самом деле он был на грани нервного срыва.

Кнопка принесла тарелочку с нарезанным сыром и бутылку колы и поставила все на низкий столик перед диваном. Потом вытащила из бара бутылку виски и три стакана. Алекс тут же принялся разливать напиток.

К ее удивлению мама отказалась от колы, а мужу она ее и не предлагала.

— Не чокаясь? — почему-то спросил Алекс.

— Чего это? — возмутилась Бронислава Юрьевна. — Никто не умер! Пьем за истину, которая рано или поздно победит!

Выпив первую порцию виски, Алекс сам начал расписывать, как все происходило, причем останавливался на мелочах, которые возможно женщинам за столом, были не нужны. Среди прочего он вспомнил о том, что всплыл Южноуральск, который не давал ему покоя.

— Почему же у бабушки наследные деньги лежали на южноуральском счете, она же жила в Казахстане, или я ошибаюсь? — удивилась Бронислава Юрьевна.

— Не ошибаетесь. Бабушка жила в Казахстане. А в Южноуральске… я вспомнил! Там жила, да и сейчас, наверное, живет дочь Макара Ивановича, как ее зовут.. — он на мгновение задумался. — Ирина! У меня только сейчас в башке сложилось. Я просто город забыл. Мама рассказывала, что бабушка с Макаром Ивановичем ездили как-то на праздник… на какой, неважно… к дочери Ирине. Там он, видать, открыл счет для бабушки — наверное, подумал, что с российским счетом ей будет легче. На этот счет она положила деньги, полученные от него в наследство. Она туда ездила! Точно!

— Но на этом счете, кроме тех денег, что твоя мама сняла и разделила с братом, больше же ничего не обнаружено?

— Ничегошеньки!

— Так что же дальше-то доказывать?

— Истец пришел у выводу, что если на счетах бабушки денег нет, значит, они на счетах мамы! Теперь будут мамины счета проверять.

Раскаты грома стали ближе, сверкнула молния, озарив комнату дополнительным светом. Гроза за окном вовсю бушевала.

— Лихо! — простонала Кнопка.

— Подожди, — Бронислава Юрьевна забеспокоилась. — Плескани-ка еще виски, зятек!

— Мама, я тебя не узнаю! — возмутилась Кнопка. — Тут не пить надо, а думать, что делать!

— Одно другому не мешает, — ответила мама и выпила вторую порцию разом.

— Вот это я понимаю! — поддержал ее Алекс и тоже выпил.

Звонок в дверь немного остудил горячие головы. Принесли заказ из пиццерии.

— Как там? — спросил Алекс у курьера, мотнув головой в сторону улицы.

— У-у-у! — протянул курьер, передавая хозяину коробку с пиццей.

Пицца пошла на ура, а главное — вовремя. Алекс, возбужденный парами алкоголя, забыл о провале в суде и уплетал пиццу за обе щеки. Теща заметно расслабилась, но не теряла контроля и нити разговора:

— Слушайте, а как же суд может искать миллионы, когда еще не доказано, что истец вступил в наследство? Он же не ходил к нотариусу и не вступал в наследство по закону!

— …и вообще не доказано, что эти миллионы существуют, — поддакнула Кнопка.

— Мне самому это странно, — Алекс откинулся на спинку дивана. — Эта тетенька-юрист со стороны истца…

— … судебный представитель, — подсказала теща.

— Вот! Судебная представительница сказала, что истец взял вещи матери у своей сестры, то есть моей мамы. И это считается по каким-то там статьям какого-то кодекса… фактическим вхождением в наследство.

— Это надо проверить!

— Вещи проверить? — спросила Кнопка.

— Нет! Проверить, есть ли такая статья, — по-деловому ответила ей мама. — И вообще, нужно проконсультироваться с юристом. Это я беру на себя.

— Вот это не надо! — осмелел Алекс. — Я сам. Все буду делать сам! А вам буду рассказывать.

Бронислава Юрьевна с удивлением посмотрела на зятя. «Расстроен и подшофе, — прикинула она. — Потом, надо будет, подхвачу!»

— А миллионы-то где? — снова оживилась Кнопка.

— Да нет никаких миллионов, Кнопка, — просто ответил Алекс.

— Не скажи… Дыма без огня… не бывает, — как-то неуверенно предположила Кнопка.

— Может, все же небеспочвенны притязания Виталия, просто ты об этом не знаешь? — неожиданно поддержала дочь Бронислава Юрьевна. Алекс встал. Неужели даже в своем стане есть сомнения в честности его матери. Он не смог сразу ответить, не нагрубив, поэтому пошел на кухню. Вернулся через пару минут со стаканом воды в руке.

— Я точно знаю, что у меня ни маминых, ни бабушкиных денег нет! — на ходу отвечал он. — От мамы я получил пятьдесят тысяч рублей. Чего я могу не знать?

Голос его был уверенным и твердым.

— А ты давно был в маминой квартире?

Квартиру, где жили мама и бабушка, Алекс не продал, потому что в ней был прописан и временами проживал отец Алекса. Работал он тоже время от времени то в городе, то в деревне, то сторожем, то охранником, длинные периоды его жизни и вовсе были отмечены безработицей. В целом он вел непонятный и нездоровый образ жизни, Алексом почти не интересовался, лишь номинально оставаясь отцом. Алекс с ним почти не общался.

— Давно, — ответил Алекс, слегка успокоившись и не видя угрозы в вопросе тещи.

— Может тебе стоит сходить туда и… — теща не договорила, потупив взгляд под модными очками в тонкой золотистой оправе.

— Бронислава Юрьевна! — вспылил Алекс.

— Хорошо, хорошо! — сдалась та и мельком глянула на дочь.

Кнопка поняла, что значит этот взгляд. Она знала, что им с мамой нужно переговорить вдвоем.

9. Опять шахматы

Еще несколько дней Алекс отходил от потрясения. Он никак не мог свыкнуться с мыслью, что судебному делу, высосанному из пальца, дали ход. Он надолго уходил в себя, хмурился, был несколько рассеянным, но потом примирился со своим новым статусом, то есть со статусом ответчика и перестал волноваться. Он-то знал, что ни он, ни его мама, которую обвиняют в обмане, не имеют отношения к выдуманным миллионам.

Информация о том, что он является участником судебного разбирательства, на работе скоро стало известно всем. Сначала коллеги шептались по углам, потом их осведомленность вылезла наружу. Однажды сменщик Алекса, заступавший на работу, впрямую спросил его:

— Говорят, что ты наследник миллионов. А ты скрываешь!

— В теленовостях говорят? — в свою очередь спросил Алекс и насупился: — Я похож на миллионера?

— Да так посмотришь — вроде, нет, — ответил сменщик. — Но…

Алекс смерил товарища взглядом:

— И что «но»?

— Ты с некоторых пор стал по заграницам ездить, машину купил… А не говорил, что в лотерею выиграл.

— На машину накопил, а в Турцию и ты можешь съездить — отдых по деньгам! — отрезал Алекс.

Настроение упало, он никак не думал, что кто-то следит за его покупками и поездками. Зависть? Сам он никогда никому не завидовал. По крайней мере, богатству. Деньги никогда не были его целью. Материальное благополучие — слишком утилитарная цель. Ему хотелось стать художником. Ему снились картины необычайной красоты — его картины! Но времени на творчество совершенно не оставалось, разве что на карандашные рисунки и редкие этюды на улице. Даже из Турции он привез всего три этюда, а рассчитывал писать каждый день.

Весь в думах о том, как бы поскорее решить вопрос с несуществующим наследством, он шел домой. При этом он понимал, что сам ускорить процесс он никак не может. Следующее заседание, третье по счету, назначено на первое июня.

Кнопка позвонила ему на работу и сообщила, что вечером придет ее мама.

— Прости, она сама позвонила и напросилась в гости. Она сказала, что была в юридической консультации и кое-что она узнала.

— Зачем она ходила к юристу? — вспыхнул Алекс. — Я ведь сказал, что сам схожу. У меня на руках документ, юрист составил.

— Вот и рассмотрим твою бумагу, обсудим. Один юрист хорошо, а два — лучше.

В общем, Алекс шел домой в пренеприятном настроении. На улице было холодно, зацветала сирень. На душе тоже холодок. Он злился на ситуацию, на своенравие тещи, граничащее с самодурством. Была бы она сторонним человеком, он бы уже послал ее далеко… Но она мать любимой женщины.

Дома до прихода неродной родственницы он успел поужинать, вернее, забросить в желудок наспех приготовленные женой макароны по-флотски.

Теща с порога начала вещать о том, что в любом деле нужен профессиональный подход и каждый человек, попавший в суд, виновный или невиновный, должен иметь юридическую поддержку в виде судебного представителя.

Язык у тещи был выверенный и четкий, поскольку она сама не раз составляла юридические документы и даже участвовала в суде. Она привыкла быть правой и выигрывать, а на правое дело ничего не жалко.

Алекс устало слушал речь домашнего прокурора, который всегда прав. Вместо того, чтобы сосредоточиться на судебном деле, в которое он был поневоле втянут, он разрабатывал планы борьбы со cвоеволием тещи.

— Во-первых, я кое-что узнала про нашу мадам судью, — начала Бронислава Юрьевна, усевшись в кресло. — Она только что вышла из декрета, и наше дело ее первое дело, поэтому… Лель, принеси водички. В горле пересохло.

Кнопка нехотя поплелась в кухню за водой.

— … поэтому, — продолжила ораторша, — она будет рыть землю, чтобы до завершения дела собрать максимум доказательств. Чтобы противная сторона, то есть мы, не дай бог, не подала апелляцию на судебное решение. В общем, мадам не хочет упасть лицом в грязь.

— С этим надо смириться? — выдавил Алекс.

— Это надо принять.

Кнопка принесла маме воды. Та сделала несколько глотков, поставила стакан на журнальный столик и вытащила из сумочки очередной файл с какой-то бумагой.

— Вы как факир, Бронислава Юрьевна, — несмешно пошутил Алекс, — из сумки всегда вытягиваете «кролика».

— Читай, кролик!

Перед лицом Алекса появился документ из двух листов, на первом в самом верху было написано: Возражение.

Алекс не стал брать листок в руки. Он лениво встал, подошел к секретеру, достал из него синюю папку и торжественно протянул ее теще.

— Что это? — Бронислава Юрьевна подняла брови, которые тут же показались над дужками очков.

— Возражение, — ответил Алекс, довольный собственным ходом. — Я зря времени не терял. Был у юриста, он сочинил вот этот документ, который я преподнесу уважаемому суду в следующий раз!

— Шах! — озвучила Кнопка.

Бронислава Юрьевна никогда не теряла лица. Сдержалась она и сейчас. Она взяла из синей папки файл с возражением от юриста Алекса, молча пробежала глазами по строчкам.

Алекс молча торжествовал. Он был уверен, что прорвал «бронь», по крайней мере, попытался отразить натиск тещи.

Но не тут-то было. Теща отложила листок Алекса в сторону и вынесла вердикт:

— Галиматья!

Она как великая актриса сделала паузу, потом взяла свой листок и снова сунула его в руки зятю:

— Читай! Шапку не надо, вот здесь! — она ткнула пальцем в строчку. — По пунктам разнесено.

— «Отсутствуют правовые основания для признания истца фактически принявшим наследство…», — прочитал Алекс первый пункт.

— … в связи с тем, что истец не представил доказательства принятия наследства, — добавила теща. — Это основной пункт! Истец осознанно не пришел к нотариусу в положенный срок, чтобы вступить в наследство. А вот момент с вещами матери, которые истец якобы забрал… и т. д. — не катит совсем!

— Мам, ну ты даешь! — усмехнулась Кнопка маминому выражению. — Я вообще никогда не слышала, чтобы ты употребляла в речи сленг. — Это ход королевы!

— Не ход, а рокировка, — поправил ее Алекс, — юристы поменялись местами, защитив королеву.

Бронислава Юрьевна расцвела от шахматной терминологии, которую употребили дети.

Алекс читал документ другого юриста: красивым юридическим языком на тещиной бумаге было написано по пунктам, с чем не согласен ответчик.

— Объясните, Бронислава Юрьевна, этот пункт еще раз, пожалуйста. Почему не катят доводы истца?

Теща вошла в раж, объясняя зятю суть возражений, практически не заглядывая в бумагу.

— Мам, ты что — наизусть этот текст выучила? — за зятя выступила дочь.

Бронислава Юрьевна договорила до конца и выдохнула.

— Мой юрист что-то похожее, вроде, выразил, — попытался оправдать свой документ Алекс, — только сформулировал по-другому…

— Что-то, вроде, где-то… Невнятно он сформулировал, твой юрист, — подытожила Бронислава Юрьевна. — Да и мой тоже плохо поработал — расплывчатые и неупорядоченные фразы. Только ссылки на нужные статьи закона оказались ценными. Я все переписала. Это мой вариант возражения.

— Шах и мат! — объявила Кнопка результат игры.

Бронислава Юрьевна выпрямила спину и с гордостью посмотрела на зятя, потом на дочь.

— Я думаю, отца позвать, если он в кондиции, — не сдавался Алекс. — Он же тогда редко уезжал, в основном, был дома — уж всяко видел и знает, что дома делалось.

— Слабое звено. Ну да ладно, может, сыграет свою роль в следующем спектакле, — любезно согласилась Бронислава Юрьевна и плотно сжала губы.

10. Безотцовщина

Дня за два до заседания Алекс позвонил отцу. Тот был в городе и, судя по голосу, вменяем.

— Отец, мне нужна твоя помощь, то есть твое участие. Нужно выступить свидетелем в суде на моей стороне. Я тебе все объясню, ты только скажи: ты в силах что-то сказать?

Отец стушевался: он был совсем непубличным человеком, но перед сыном ему было неловко признаваться в боязни контактов с людьми, поэтому он не отказался.

— Если ты дома, я заеду и все тебе расскажу. Заседание второго июня.

Алекс предполагал, что выступление отца вряд ли будет эффектным, хоть бы на вопросы судьи ответил, и то ладно.

Он давно не чувствовал, что у него есть отец. Тот мало принимал участия в его взрослении и мужании. А в последние годы он и вовсе оторвался и жил своей частной жизнью, не интересуясь нуждами и чаяниями сына.

«Будем брать количеством свидетелей! — объяснил Алекс жене и теще свой шаг. — А у истца никаких свидетелей нет и быть не может!»

Заседание началось, как обычно, с опозданием.

— Встать, суд идет, — как всегда огласила секретарь суда.

Судья начала задавать нудные вопросы, соблюдая необходимые формальности.

— Рассматривается дело по иску…

Участники процесса знали содержание иска и слушали судью вполуха.

Снова были вопросы относительно финансового состояния ответчика. Алекс осмелел и перед тем, как отвечать, задал вопрос.

— Уважаемый суд! Разрешите мне сначала задать вопрос о самом судебном…. — он слегка замешался, с трудом подбирая слова, — о ходе судебного… процесса?

— Задавайте, — легкомысленно бросила судья.

— Так вот, — Алекс еще больше замялся, — на каком основании суд рассматривает финансовое положение ответчика, если еще не решен вопрос с правом наследования истца?

— Вы сомневаетесь в правомерности судебных изысканий? — переспросила судья.

Но это был риторический вопрос, на который судья не ожидала ответа, а сразу прибавила:

— Суд посчитал нужным разобраться во всех нюансах дела по заявленному иску. И точка!

Эта «точка» пригвоздила Алекса окончательно.

Он начал что-то мямлить о своих доходах.

Странно, но Алекс в судебном зале жутко терялся. Он чувствовал себя загнанным зверьком, которому очень хотелось огрызнуться, но на него нападал более грозный зверь — правосудие, а с ним лучше силой не тягаться.

Судья между тем продолжила, обращаясь к нему:

— Скажите, господин Соловьев, чем помогала вам ваша мать?

— Моя мать родила меня, вырастила, дала воспитание и… пыталась дать образование. Ей приходилось нелегко, но она делала для меня все, что могла.

— Вы говорите так, как будто мать одна растила вас. Но ведь она не была в разводе с вашим отцом. Отец не вносил вклада в семейный бюджет?

— Насколько я помню, никакого семейного бюджета у нас не было никогда. У отца были свои деньги, у мамы — свои. Последние лет двадцать каждый жил своей жизнью в своей комнате в одной квартире.

Алексу было мучительно говорить об этом. Ему было жаль маму, не видевшую тепла и заботы. Он не успел обогреть ее, все ждал, что будут свои деньги, и он накупит ей подарков. Впрочем, она никогда не говорила, чего ей хочется. Только мечтала о море.

— А в последние годы она вам материально не помогала?

— Она сама нуждалась в помощи, — еле слышно проговорил Алекс. — Нет. Материально нет. Она всегда поддерживала меня морально.

Истец в это время сидел, не поднимая головы. Он сидел, сгорбившись, втянув голову в плечи, подбородок упал на грудь. «Что? Стыдно? — думал Алекс. — Вот и мне стыдно… Плохо я помогал матери…»

— А если бы у нее появились лишние деньги, она бы отдала их вам?

Алекс понял, что вопрос провокационный, и ответил не сразу.

— Видите ли, уважаемый суд, — он как мог тянул время, — она ушла на пенсию на три года раньше срока по состоянию здоровья, когда уже не могла работать полный рабочий день. Но пенсия у нее была настолько мала, что…

— Ответчик, отвечайте по существу, пожалуйста, — перебила Алекса судья.

— Она бы сделала для меня все что угодно, но на подлость не пошла бы никогда!

При этих словах Алекс взглянул на истца. Тот наклонился вперед, опустил голову еще ниже, положив локти на колени, кисти рук беспомощно повисли. В такой позе он сидел на каждом заседании.

— Речь идет всего лишь о деньгах, — попыталась уточнить судья.

— Моя мама родом из Советского Союза, она не смогла отделаться от неверной установки о том, что деньги — зло, а большие деньги — большое зло. Поэтому она никогда не стремилась к большим деньгам.

— Однако по словам истца ваша мама ездила к морю несколько раз. На какие деньги, если у нее их не было?

— Она ездила очень бюджетно. Вы так отдыхать не поедете. Один раз ее брал с собой истец. Он возил свою семью на Азовское море на «Газели», взял и сестру. В другой раз она ездила в санаторий на автобусе, но трястись двое суток по жаре могут только малообеспеченные туристы… А в последний раз — она уже больная была — купила путевки в Турцию себе и моей семье…

— На какие деньги она купила путевки?

— На свои — те, что получила от матери в наследство. Она в первый раз в жизни отдыхала в пятизвездочном отеле. Жаль, получила мало удовольствия… Болезнь почти полностью съела ее. Через два месяца после поездки она умерла.

Судья отстала.

Алекс продолжал думать о матери.

Эта была ее последняя поездка к морю. Анталия — море, солнце, вечерний воздух, собравший за день все тепло южного солнечного дня, запахи — пряные, сладкие, душные; шикарный отель, вкусная еда, куча развлекалок… И она — болезненно худая, взгляд отрешенный, мысли где-то далеко от вожделенной Турции…

Если бы можно было повернуть время вспять! Если бы…. если бы…

— Вызывается свидетель Соловьев Николай Арсеньевич.

Вошел отец Алекса. Он был высок и широкоплеч, но сутулился, как это бывает с людьми, которые стесняются своего высокого роста. Алекс знал, что отец стесняется не роста, а себя самого — природа создала его видным мужчиной, а он не нашел смысла в жизни, скорее всего, и не искал, и опустился на самое дно. Много лет назад он ушел с завода, работал время от времени охранником. Его то и дело увольняли по причине его нетрезвого образа жизни.

Алекс расправил плечи. Привычка сутулиться ему досталась от отца. «Хорошо, что оделся прилично», — подумал он про отца.

Впрочем, отец всю жизнь покупал себе довольно дорогие вещи — он любил себя. Любил ли он маму? Алекс с трудом мог представить, чтобы отец когда-нибудь произнес слово «люблю». А уж выражать любовь в поступках он точно не умел.

Когда свидетель занял место на трибуне, судья обратилась к нему с вопросом:

— Вы постоянно проживаете по указанному в паспорте адресу?

— Я? Да… проживаю.

Алекс видел отца только сзади. Тот примял рукой волосы, которые едва прикрывали облысевшую голову. Наглухо застегнутая рубашка в клетку взмокла на спине.

— Вы не были в разводе с женой?

— Нет, мы не разводились.

— У вас был общий бюджет или разные кошельки?

Отец отвечал на вопросы судьи односложно, не вдаваясь в подробности и описания. Он не рассказал, что Вера ему давно не была женой, что она несколько раз настаивала на разводе, когда было противно терпеть его рядом в одном жилище, но он не держался на ногах и не мог дойти до ЗАГСа, а когда трезвел, Вера оставляла затею с разводом.

— Как она жила в материальном смысле?

— Да неплохо жила, вроде.

— Просила о помощи?

— Нет, не просила. Хотя взаймы брала у меня маленькие суммы. Потом обязательно отдавала.

— Чем зарабатывала?

— Где-то работала, вроде, а, может, и нет. В последние годы не работала. Болела.

Про сына вообще не смог ничего сказать: «Не помню, не видел, не знаю».

«Нет у меня отца, — подумал Алекс. — Пропил мозги!»

После заседания уже на улице Алекс с издевкой спросил отца:

— Что ж ты, батя, не помнишь, как мать и бабка на полу деньги разложили, а потом весь день считали и в пачки складывали? Ты ж ходил по деньгам!

Отец поглядел на сына, выкатив глаза, и покачал головой:

— Не помню…

11. Истец как он есть

Дело не решилось. Странно, но суд опять нашел зацепку, для проверки которой надо было снова собирать заседание, теперь уже в конце июня. Алексу было назначено предоставить выписки со своего банковского счета за последние пять лет. По требованию истца счет ответчика заблокировали. Судебная представительница предположила, что бабушкины деньги могли сразу попасть на счета внука.

Черт! Почему суд не признает, что момент наследования истцом не доказан? Разве они этого не понимают? Наверняка, понимают, но почему-то продолжают искать деньги.

Ситуация снова заставила Алекса поразмышлять о поступке кровного родственника. Ничего не бывает просто так, все чем-то объясняется. Как же случилось, что родной дядька встал по ту сторону запретительной черты, то есть, по сути, стал врагом?

Мама любила своего младшего брата и всегда опекала его. В детские и школьные годы это было совершенно естественно: четыре года разницы, старшая за младшего.

Вера с детства чувствовала к брату почти материнскую привязанность. Мать всегда на работе, весь дом на старшей дочери — та и еду готовила, и прибиралась, и следила за шебутным братиком. Жизнь у семьи была разъезжая благодаря неуемным родителям, которые то расходились, то сходились. Бывало, мама убегала с детьми от разбитного отца в другой город, но всегда невзначай оставляла адрес убежища со скрытой надеждой, что он их найдет. В какой-то момент мать разделила детей: себе оставила младшего Виталика, а старшую отдала свекрови — бабушке Полине. Потом семья воссоединилась, дети пошли в новую школу. И там сестра стала усиленно поддерживать брата: ему было трудно привыкать к новому классу. Тогда он был маленького роста, над ним подтрунивали, а он боялся ввязываться в мальчишеские драки.

— Дядька был маленький? — удивился Сашка, когда мама рассказывала ему про заботу о брате в школьные годы.

— Представь себе, — отвечала она, — и сильно переживал. Ему очень хотелось дать сдачи, когда его задирали, а он не умел.

Драться его научила сестра.

— Потом он вырос и в армии стоял первым в шеренге, а сержант его спрашивал, не дует ли ему там, наверху.

В школе Виталику не давалась математика, а сестра была первым математиком в классе. Вера про себя досадовала: «Это вообще мой брат или нет? Почему у него мозги не варят?» Она учила его делать логические выводы. Все тщетно. Больше тройки, да и то с натяжкой по всем точным наукам у брата не было. Упорядочить его ум у сестры тоже не получилось.

Позже, когда с Виталиком случались казусы, в которых он был виноват сам, она сетовала:

— Мясушка у тебя в голове не хватает, Виталь!

И пускалась разжевывать ему обстоятельства дела. После разъяснений сестры он бил себя в лоб и приговаривал:

— Как я сразу не подумал? Ведь все ж ясно как день!

Так уж случилось, что пока Виталик не женился, старшая сестра была его негласным советником. Сначала она довела его до армии, потом следила за его личной жизнью, вовремя уводя из сомнительных компаний и неправедных дел, если они назревали. Так продолжалось, пока она не передала его в руки первой супруги. А дальше его жизнью стала управлять жена, красавица и неумеха. Он все время зарабатывал деньги, а она рожала ему детей, при этом совсем их не любила.

Алекс знал всю эту историю от матери, но не придавал ей значения и не делал выводы.

То, что ему было доподлинно известно, — это беспредельная дядина доброта и щедрость — единственное качество, которое было общим у него с сестрой. Тот любил раздавать все просто так, но поскольку жена не поощряла его великодушия и гостеприимства, считая это желание непозволительной расточительностью, то он приносил свои дары тайком от жены, а на праздники предпочитал не звать к себе, а ходить в гости, но всегда с огромным пакетом продуктов и выпивки. Из троих детей дядьки больше всего Алекс дружил с Никитой, старшим сыном дяди Виталия. Двоюродная сестра находилась под влиянием своей матери, которую Алекс недолюбливал, и которая родственной связи с семьей своей родной тети не чувствовала. А младшего двоюродного брата Генку он не знал вовсе.

После смерти Зои, первой жены, дядя Виталий женился на Ларисе. Это было три года назад. Алекс уже был женат.

Невеста захотела полноценную свадьбу, хотя выходила замуж не в первый раз. Лариса тогда всем показалась достойной во всех отношениях. Фигуристая, сочная, в облегающем розовом платье со сверкающим колье на шее, с пышными темными волосами по плечам, она глаз не спускала с дяди, кружила вокруг него, пела дифирамбы: какой он этакий и самый-самый. Она приодела мужа, стала кормить домашними котлетами и голубцами, даже ездила с ним по маршруту, когда ей выпадал выходной — он работал на маршрутном такси.

Дядя стал реже показываться на глаза, но Алекс не осуждал его за это — все же понятно: жена, дом. Ларису хвалила и мама Алекса:

— Как повезло мужику на старости лет. Первая жена так за ним не ухаживала, хоть и не работала ни дня. А эта и работает, и по дому все успевает. Брат счастлив наконец.

— Он с первой женой тоже был счастлив, — говорила бабушка.

— Не скажи, — перебивала ее мама. — Зоя вялая была, безынициативная, и висела у Виталия на шее — все шмотки выпрашивала, подрабатывать заставляла. А Лариса — бойкая, деятельная.

Но однажды мама проговорила странную фразу про Ларису, которую Алекс в то время не расшифровал, а теперь стал размышлять над ней.

— Лариса, оказывается, такая неистовая. Недавно сказала: я за Виталика любого порву!

— Ну и что, мам! — возразил ей Алекс. — Это просто так говорится.

— Нет, сынок. Я видела ее глаза в этот момент. Мы чего-то про Ларису не знаем!

И вот теперь, когда дядька выкинул фортель с чудовищными подозрениями, Алекс задумался. Дядя Виталий из-за доброй натуры и абсолютного отсутствия когнитивных способностей был внушаемым и послушным, что на фоне его могучей фигуры смотрелось нелепо и многим было непонятно. А про Ларису все они и вправду чего-то не знают.

Как-то в июне по дороге с работы Алекс заехал на заправочную станцию, чтобы не заправлять машину завтра с утра. Когда он приблизился к окошку для оплаты бензина, он увидел дядю Виталия, тот уже платил.

— Девяносто второй, двадцать литров, — пробасил тот в окошко.

Алекс был таким же высоким и широкоплечим, как и дядька. «Генетика!» — с гордостью говорил племянник раньше. Теперь эта внешняя схожесть раздражала.

Он не хотел разговаривать с бывшим родственником и даже рядом стоять ему было противно. Родным он его больше не считал. Оставаться хладнокровным не мог. Слишком горячей была обида, слишком горьким было разочарование. Он внезапно почувствовал жар от накатившего на него гнева, сжал зубы, сцепил пальцы в кулак, так ему хотелось ударить стоящего перед ним, ставшего чужим мужчину.

Он подошел ближе и хотел было двинуть ему в бок, но сдержался, только крепче сжал кулаки.

Алекс мотнул головой как от наваждения, но не желал впускать в себя снисходительность.

— Как тебе спится, истец? Кошмары не снятся? — резко бросил он в сторону дяди.

Виталий обернулся:

— Ты?

Он вздрогнул и сжался, как будто его окатили холодной водой, а ведь стояло теплое лето.

— Погоди, Саш. Пойдем поговорим, — предложил дядя.

— Не о чем мне с тобой разговаривать!

— Ты не понимаешь, сынок… — глухим голосом проговорил Виталий. — У нас дома… такая проруха, такие напасти…

— И ты планируешь решить ваши напасти с помощью моих денег? Кстати сказать, у меня своих денег не так уж много, и к тем доступ закрыт благодаря вашим стараниям.

Виталий поднял глаза на племянника и с надеждой спросил:

— Так деньги все-таки есть?

— Есть. У моей тещи! И у вас нет никаких оснований претендовать на деньги чужого для вас человека.

— Но восемь счетов у бабушки?

— Да хоть двадцать! Восемьсот тысяч разложи на два счета или на двадцать, больше денег от этого не станет. Ты получил все, что определено как наследственная масса…

Алекс понял, что дядиному уму все эти тонкости не подвластны.

— Лариса говорит… — начал Виталий оправдываться, — сестра, мамка твоя, типа из любви к сыну утаила… И вообще, она, Лариса, все понимает в финансах. Она — бухгалтер!

— Она во всех мировых финансах понимает, твоя Лариса? — с вызовом заявил Алекс.

— Она — умная.

— Она — хитрая! Где твоя-то голова? Вы в результате на судебных издержках разоритесь!

Алекс распалился, а дядя Виталий повернулся и молча пошел к своей «Газели». Разговора не получилось.

Вечером Алекс засел в кресло с ноутбуком, уши заткнул наушниками. Это означало, что он сильно занят и трогать его не надо. Кнопка привыкла к такому временному уходу мужа в себя. Чем бы он ни был занят — слушал музыку, смотрел фильм или участвовал в вебинаре, этот процесс был очень личным.

Сегодня он открыл программу по дизайну и иногда водил мышкой по экрану. На самом деле он проматывал в уме сегодняшнюю встречу с дядей и анализировал свое положение ответчика.

В нем боролись противоположные чувства. С одной стороны, он был оскорблен тем, что родной человек мог заподозрить его мать в моральной нечистоплотности, что вызывало у него справедливый гнев. С другой стороны, он подозревал, что всю судебную коловерть затеял не дядя, а его жена — коварная бухгалтерша «мирового масштаба» и ненасытная хищница. Он готов был оправдать дядьку, но тот уже завяз в трясине жадности своей дражайшей половины. Сам виноват!

12. Конструктив, креатив, позитив

Почувствовав в муже перемены, Кнопка заволновалась. Она понимала, что Алексу нужно было стать самостоятельней и взрослее, он, по ее мнению, совсем не знал жизни. Счета у него, «миллионера», заблокированы. Конечно, ее мама не даст умереть с голоду молодой семье, но фактическое безденежье било по нервам мужа. Проанализировав эти обстоятельства, она решила помочь ему и объявила, что подыскивает себе работу. Он воспринял ее инициативу с радостью.

— Чем занята, Кнопка? — спросил Алекс как-то после работы.

— Э-э-э, если честно, я занимаюсь маркетингом…

— Ищешь работу маркетолога?

— Нет. Я провожу маркетинговое исследование для будущей работы.

Она сидела в крутящемся кресле перед компьютером и то и дело поворачивалась к мужу:

— Слушай. Вот, к примеру, эмбодимент-фасилитатор…

— Это кто такой?

— А бог его знает… Что-то с телом связано, кстати, сейчас в моде… Сейчас… — она уткнулась в экран. — Вот! Эмбодимент — это неразрывный союз телесности и сознания. Не-е, это мне не подходит!

— Почему? Тебе не хватает сознания? — съязвил Алекс.

— Наоборот! — фыркнула Кнопка, выпрыгнула из кресла, подбежала к мужу и тыкнула его пальцем в бок, потом резюмировала: — Мое сознание переполнилось и нуждается в очистке.

---

Она медленно повернулась спиной к Алексу и зашагала к компьютеру, повторяя фразу, как будто хотела ее заучить:

— Сознание мое нуждается в очистке… Сознание мое нуждается в очистке… Устала… Мусора полно, воспоминаний…

— Кнопка, это какое-то новое направление в поэзии?

— Угу. Конструктив, креатив, позитив…

Она дошла до своего места, брякнулась в кресло и крутанулась к экрану.

— В интернете прошлась по профессиям будущего. Ты не представляешь, столько всего интересного узнала! — продолжила она свой экскурс по профессиям. — По данным доклада «Джобс оф туморроу» более семидесяти пяти миллионов человек в мире могут остаться без работы из-за роботизации и автоматизации. Зато открываются новые возможности применения человека в профессиях в неожиданных областях и с супернебанальными названиями. Примечание мое. Например, с уклоном в экологию: это экопроповедник или рециклинг-технолог, прогнозист землетрясений — как тебе нравится?

— Тебе только в прогнозисты! — рассмеялся Алекс.

— Если завтра землетрясение, заплати сегодня по счетам! — с выражением продекламировала Кнопка и повернулась к компьютеру.

Потом, не отрывая глаз от экрана, продолжала:

— В области IT много всего предлагается, но это, как ты понимаешь, не для меня. Хотя вот: утилизатор цифрового мусора! Звучит? Цифр ненужных целый свод — наш уборщик уберет! Вас нервирует штрих-код — наш уборщик уберет!.. В сельском хозяйстве… это пропустим. Вот, дошли до логистики. Профессиональный пилот дрона! Ой, как мне нравится! Всегда на воздухе, в движении. Дрон летит, земля трясется… нет это из другой оперы…

— Кнопка! Ты — гений! — вскричал Алекс. — Знаешь, кем тебе нужно работать? В рекламе! Придумывать анонсы, приглашения, рекламировать… в общем, привлекать народ.

— Ага. «Требуются рабочие для работы на работе. Оплата деньгами».

— Слоганы придумывать! — наконец выдал Алекс.

— Копирайтером, наверное… — Кнопка снова уткнулась в компьютер. — О! Копирайтер-креатор придумывает рекламные слоганы, участвует в брейн-штормах, может писать сценарии для имиджевых и рекламных видеороликов… Щас еще поподробней почитаю…

— Слушай, Кнопка, а ты где-нибудь свои небанальности записываешь?

— О чем ты?

— Ну эти твои рифмованные и нерифмованные фразочки.

— Кое-что записываю… — звонко ответила Ольга. — Самое шедевральное!

Она рассмеялась, совершенно искренне полагая, что она пошутила.

— Чего ты смеешься? Ты свои мысли можешь превратить в слоганы и дорого продавать.

Ольга обычно быстро ужинала, часто просто наливала большую кружку чая, делала бутерброд и усаживалась за компьютер в спальне.