Бесплатный фрагмент - Научи любить

Глава 1

Прошлое (7 лет назад)

— Мери Холс! — голос Норы, резкий и звенящий, как битое стекло, разнесся по дому, достигнув даже укрытия Мери в ее маленькой комнате. Девушка поморщилась, натягивая одеяло выше. Нора, мачеха, никогда не упускала возможности подчеркнуть свое превосходство, каждый слог словно был отточен, чтобы ранить. «Что ей опять от меня нужно?» — с тоской подумала Мери, комкая в руках выцветший край старого шерстяного одеяла, единственного, что напоминало ей о матери. Оно пахло лавандой и прошлым, от которого Нора стремилась ее отрезать.

С неохотой Мери вскочила с кровати. Пружины предательски скрипнули под ней, словно вторя ее внутреннему протесту. Босые ноги коснулись холодного деревянного пола. Она быстрым шагом, почти бегом, направилась к кухне. В голове мелькали мрачные картины, как кадры плохого кино: полировка фамильного серебра до ослепительного блеска, пока пальцы не онемеют; перемывание горы грязной посуды, оставшейся после ужина, когда все остальные уже давно спали; очередной придирчивый осмотр ее скромной комнаты, где каждое пятнышко пыли могло вызвать взрыв негодования.

— Да? Вы меня звали, мисс Нора? — робко спросила Мери, опуская взгляд на свои исцарапанные коленки. За долгие годы, проведенные в этом доме, она научилась распознавать малейшие изменения в настроении Норы, улавливать нюансы в ее голосе и жестах, словно профессиональный наблюдатель, всегда готовый к опасности. Сегодня, казалось, все было хуже обычного. Кухня, обычно наполненная едким запахом дешевого чистящего средства, словно пропиталась наэлектризованным напряжением.

Нора, расположившись за кухонным столом, хитро улыбнулась, словно знала что-то, чего Мери не могла даже вообразить. В ее глазах, холодных и серых, как зимнее небо, мелькнула искорка злорадства. Взгляд, холодный и оценивающий, скользнул по хрупкой фигуре девушки, словно взвешивая ее недостатки. «Снова смотрит, как на пустое место, как на надоедливую тень», — с горечью подумала Мери, съеживаясь под этим ледяным взглядом.

— Звала. Мы с твоим отцом решили, что тебе пора развеяться. Поедешь в летний лагерь. Нам с твоим отцом, понимаешь ли, нужен небольшой отдых, — холодно произнесла Нора, не отрывая глаз от глянцевого разворота журнала, демонстрирующего идеальную семью на фоне лазурного бассейна. Ее слова прозвучали как приговор.

Внутри Мери все похолодело, словно ее окатили ледяной водой. Лагерь? Снова уехать из этого дома, где она и так чувствовала себя чужой, словно призрак, живущий среди живых? Она представила себе незнакомых детей, душные комнаты и бесконечные дни, заполненные чужими играми и разговорами.

— Но я… я не хочу в лагерь! — слова, вырвавшиеся из груди, были полны отчаяния. — Почему вы вечно всё решаете за меня! — Ярость, копившаяся годами, толкнула ее вперед, словно неуправляемая сила. Мери, повинуясь импульсу, развернулась и выбежала из кухни, хлопнув дверью своей комнаты так сильно, что со стены упала старая фотография — единственное изображение ее матери, сохранившееся в доме. Она знала, что пожалеет об этом, что ее ждет наказание, но сейчас ей было плевать. «Они просто хотят от меня избавиться. Я им мешаю», — пронеслось в голове, словно навязчивая мелодия.

Девушка рухнула на кровать, лицом в продавленную подушку, и разрыдалась. Комната, раньше казавшаяся ей скромным убежищем, теперь казалась настоящей тюрьмой, с потолком, давящим на плечи, и стенами, готовыми сомкнуться. Она ждала взрыва, гневной тирады, но в доме царила зловещая тишина, давящая сильнее любого крика. Нора не пришла.

Спустя время, успокоившись, Мери поняла, что выбора у нее нет. Протест бесполезен. И с горечью признала, что лучше принять это, смириться с неизбежным, чем жить в постоянном ожидании бури, бури, которая, она знала, все равно разразится. Она поднялась с кровати, вытерла слезы и, стараясь скрыть обиду и отчаяние, спустилась обратно на кухню.

— Когда выезжать? — недовольно спросила она, глядя в пол, не смея поднять взгляд на Нору.

Нора, словно победительница, одержавшая важную победу, торжествующе улыбнулась. Ее глаза засверкали злобным огоньком.

— Завтра утром, ровно в восемь. Так что собирай вещи. На столе лежит список всего необходимого. И не забудь свой купальник, хотя, вряд ли тебе это пригодится, — она протянула листок бумаги Мери и, отвернувшись, продолжила что-то помешивать в кастрюле. Запах подгоревшего мяса, резкий и отвратительный, наполнил кухню, словно символизируя ее удушающую реальность.

— Решили избавиться как можно раньше? Чтобы я не успела помешать вашему отдыху? — Мери усмехнулась, но Нора ничего не ответила. Взяв листок, она развернулась и ушла, оставив Нору наедине со своей победой. В груди поселилась тоска, тяжелая и давящая, словно ком земли.

Утром следующего дня

— Мери, поторопись! Отец отвезёт тебя к автобусу! — крикнула Нора, ее голос прозвучал еще более резко, чем обычно, словно она торопилась избавиться от нежелательного груза.

— Иду! — крикнула Мери в ответ, тяжело вздохнув. Она схватила старую дорожную сумку, доверху набитую вещами, собранными поспешно и без энтузиазма, и сбежала вниз, где ее уже ждал отец, Генри.

Он стоял у двери, нервно постукивая пальцами по запыленному рулю старой «Волги». На его лице, осунувшемся и покрытом мелкими морщинами, отражалась усталость и раздражение. Мери знала, что он не хотел везти ее. В последнее время они почти не разговаривали, словно между ними выросла невидимая стена. Он стал чужим, отстраненным, словно виноватым в чем-то, но неспособным исправить ситуацию.

— Поехали, — сказал Генри грубым тоном, не глядя на нее, будто она задерживала его на важной и неотложной встрече, которая могла изменить его жизнь.

Они доехали до места отправления автобуса в молчании, каждый погруженный в свои собственные мрачные мысли. Мери чувствовала отчуждение отца, его безразличие, и это ранило ее сильнее, чем колкости Норы. Она скучала по тому отцу, который читал ей сказки на ночь и смеялся вместе с ней.

Они благополучно добрались до места, и Мери, словно обожженная, выскочила из машины, даже не обернувшись, не сказав «до свидания». Она запрыгнула в старый, пропахший бензином автобус, оставив отца стоять у обочины, его фигура казалась какой-то потерянной и одинокой.

Пройдя по узкому проходу между рядами сидений, она села на свободное место у окна и молча смотрела в окно, стараясь не встречаться взглядом с другими детьми. Летний пейзаж за окном, яркий и красочный, с зелеными полями и высокими соснами, должен был радовать глаз, но Мери не видела красоты, ее сердце было заполнено горечью и одиночеством.

Всю дорогу она просидела молча, прижавшись к холодному стеклу, глядя, как мелькают поля и леса за окном. Автобус был почти полон, в основном подростками, галдящими и смеющимися, но к ней никто не подсел. Может, потому что она казалась такой неприступной, отгородившейся от мира невидимой стеной, или потому что на ее бледном лице, обрамленном светлыми волосами, была написана вселенская печаль.

Автобус въехал на территорию лагеря, и Мери впервые за долгое время почувствовала какое-то странное волнение, не радость, скорее, смутное ожидание чего-то нового, неизведанного. Может быть, даже надежду.

Всех приехавших ребят, словно стадо баранов, распределили по корпусам. Мери заселили в первый корпус, самый большой и шумный, расположенный ближе всего к столовой.

В комнате, рассчитанной на четверых, царил хаос. Три кровати уже были заняты, вещи разбросаны по полу, создавая ощущение беспорядка. В комнате пахло дешёвым освежителем воздуха с запахом лаванды, перебиваемым сладким ароматом подросткового парфюма и запахом пота.

Мери, чувствуя себя незваной гостьей, тихонько села на свою, еще не застеленную кровать, не решаясь познакомиться с соседками, боясь быть отвергнутой. Она рассматривала свои обшарпанные кеды, стараясь казаться незаметной.

— Привет, — раздался неожиданно милый и приветливый голос. — Я Эмили.

Мери, вздрогнув от неожиданности, подняла голову. Улыбающаяся девушка с озорными искорками в зеленых глазах, обрамленных рыжими кудряшками, сидела на соседней кровати, держа в руках плюшевого медвежонка. Она казалась полной жизни и энергии.

— Привет, — робко ответила Мери, чувствуя, как в ее сердце пробивается слабая надежда. — Я Мери.

Эмили села рядом с ней.

— Сколько тебе лет? — неожиданно спросила Эмили, нарушая неловкое молчание, повисшее в комнате. В ее голосе звучало неподдельное любопытство, без намека на насмешку или осуждение.

Выдержав паузу в несколько секунд, словно взвешивая каждое слово, Мери ответила:

— Мне пятнадцать, а тебе?

— Тоже. Здорово! Значит, не буду чувствовать себя тут самой старой.

Их зарождающийся диалог прервали другие две девочки, словно ворвавшись в комнату вихрем энергии.

— Девочки, привет! — радостно воскликнула одна из них, подбегая к ним с распростертыми объятиями. — Я Роуз, а это моя лучшая подруга Кейт!

Роуз была высокой и худощавой, с копной непокорных темных волос, а Кейт, напротив, невысокой и коренастой, с милым веснушчатым лицом. Их лица сияли энтузиазмом.

— Я Мери, — тихо ответила она, опуская взгляд на свои руки, перебирающие край одеяла. Ей все еще было неловко и неуютно в этой шумной компании.

— А я Эмили! — улыбнувшись, посмотрела на девочек Эмили, стараясь разрядить обстановку. Она, казалось, чувствовала напряжение Мери и хотела ей помочь.

— Сказали, что через полчаса всем нужно собраться на заднем дворе для знакомства и распределения по отрядам, — разорвав повисшую тишину, сказала Роуз, поглядывая на часы на своем запястье.

Улыбнувшись уголком губ, Мери поняла, что у нее есть немного времени, чтобы сбежать из этой комнаты, наполненной чужими вещами и разговорами, и прогуляться по лагерю.

— Я пойду осмотрю территорию. Может быть, найду что-нибудь интересное, — сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал уверенно, хотя внутри все еще царил хаос.

Выйдя на улицу, девушка ощутила на лице свежий, тёплый летний воздух, наполненный ароматами сосны и нагретой солнцем травы. Вдохнув его полной грудью, она почувствовала, как напряжение немного отступает. Она пошла по узкой тропинке, осматривая окрестности. Деревья шелестели листвой, словно приветствуя ее, приглашая ее в свой зеленый мир. Вдалеке слышался приглушенный детский смех и звуки игры в волейбол.

Девушка шла, не спеша, прямо, разглядывая каждое облачко, плывущее в голубом небе, каждую травинку, пробивающуюся сквозь землю. Засмотревшись на небо, она споткнулась о торчащий из земли корень дерева и, не удержав равновесия, упала на землю, ударившись ногой о острый камень. Острая, пульсирующая боль пронзила колено, заставив ее задохнуться от неожиданности.

Скривившись от боли, Мери посмотрела на своё колено, из которого сочилась алая кровь, быстро растекающаяся по грязной земле. Легкая царапина превратилась в кровоточащую рану.

— Чёрт! — негромко пробурчала она, пытаясь остановить кровь грязным краем своей футболки. «Вот и началось, — с горечью подумала она. — Неудачи преследуют меня повсюду. Даже в этом новом месте я не могу избежать проблем».

Вдруг сзади раздался незнакомый голос, и Мери, испугавшись, резко обернулась, чувствуя, как кровь приливает к щекам.

— Девушка, с вами всё в порядке? — испуганно спросил парень лет семнадцати, склоняясь над ней. В его голосе звучала искренняя тревога.

— Вроде, да… Поранилась немного, — она попыталась встать, опираясь на руки, но снова упала из-за острой боли в колене. Парень, опередив ее, подхватил ее под локоть и тихо рассмеялся, но в его смехе не было злорадства, только тепло и участие.

— Ты такая неуклюжая. Меня Адам зовут, а ты? Давай помогу тебе дойти до медпункта или до твоей комнаты? — он продолжал поддерживать ее, не давая упасть. Его глаза, темные и глубокие, были полны сочувствия и какого-то озорства, словно в них плясали маленькие искорки.

Девушка, смутившись, улыбнулась и немного отстранилась, чувствуя, как кровь снова приливает к лицу.

— Я Мери. Было бы неплохо, если бы ты помог мне добраться до комнаты, — она слегка покраснела, смущенная его близостью и внезапной заботой. Его прикосновение было неожиданно приятным, теплым и уверенным.

Он улыбнулся, обнажая ровные белые зубы, взяв ее за плечо, и осторожно повёл в комнату, стараясь не причинять ей боли.

Они шли молча, погружённые в свои мысли. Мери не могла оторвать взгляда от его лица. Он был красив, с правильными чертами лица, лучистыми карими глазами и ямочками на щеках, которые появлялись, когда он улыбался. От него пахло свежестью и каким-то неуловимым мужским ароматом. Мери и не заметила, как они оказались у двери ее комнаты.

Адам, слегка запыхавшись, распахнул дверь и, подмигнув, оглянулся на нее.

— Принимайте вашу подружку, — он усмехнулся, пропустил Мери в комнату и, бросив короткий прощальный взгляд, молча ушёл, оставив ее в полном замешательстве.

На Мери сразу налетели девочки, как вороны, слетевшиеся на блестящий предмет, готовые закидать ее вопросами и предположениями.

— Так, девочки, это был Адам. Я пошла гулять, споткнулась и упала, а он мне помог дойти до комнаты! — быстро выпалила Мери, чувствуя, как краснеет еще больше. Она старалась говорить спокойно и непринужденно, но ее выдавал дрожащий голос.

Роуз толкнула ее в плечо, хитро прищурившись.

— Ну, и как, познакомишь нас с красавчиком? Он здесь самый популярный парень!

Мери только улыбнулась, стараясь скрыть свое смущение:

— Я сама про него почти ничего не знаю… Мы только познакомились.

Они не успели договорить, как в коридоре раздался громкий голос, призывающий всех собраться на заднем дворе:

— ВСЕ ИДЁМ НА ЗАДНИЙ ДВОР! СТРОИМСЯ ПО ОТРЯДАМ! БЫСТРО!

Девочки взвизгнули, словно выпущенные из клетки, где их слишком долго держали взаперти, птицы. Недоплетенные браслеты из цветных ниток, недорисованные стрелки на глазах, размазанные по щекам тени — все было брошено в спешке. Они, словно единый организм, ринулись к двери, высыпая на улицу, как поток воды, прорвавший плотину. Воздух наполнился запахом дешевого парфюма и возбужденными голосами.

На заднем дворе, под лучами клонящегося к закату солнца, уже копошилась возбужденная толпа подростков, словно муравейник, потревоженный палкой. Старшие девочки, уверенные в своей неотразимости, прихорашивались, поправляя растрепавшиеся волосы и бросая оценивающие взгляды по сторонам, выискивая потенциальных поклонников. Младшие, робкие и неуверенные, сбивались в кучки, галдели, перебивая друг друга, делясь своими надеждами и страхами. Вожатых все еще не было видно, и в толпе зрел тихий гул перешептываний, словно предвестник бури. Чувствовалось напряжение, ожидание чего-то важного.

Через пять долгих минут, которые показались вечностью, из-за угла корпуса, словно выползая из своей берлоги, выплыл заспанный вожатый. На нем была помятая футболка с логотипом лагеря и шорты, надетые наспех. В одной руке он держал мятый бумажный стаканчик с кофе, а другой пытался пригладить растрепанные волосы. Все тут же замерли, словно по команде, словно испуганные зверьки, заметившие опасность. Роуз и Мери обменялись быстрыми взглядами, в которых читалось нетерпение и предвкушение чего-то нового, волнующего.

— Эм… Здравствуйте, дети, — прозвучал сонный, хрипловатый голос вожатого, словно он только что проснулся. Он зевнул, прикрыв рот рукой, и попытался собраться с мыслями. — Те, кто у нас уже был, знают, что мы в девять часов вечера собираемся отрядами у костров. Первый и второй корпуса — это первый отряд, третий и четвертый — второй отряд. Будем петь песни, рассказывать страшные истории и жарить зефир.

Толпа, соскучившаяся по хоть какой-то организованности, взорвалась аплодисментами, словно долго сдерживаемый вулкан, извергающий клубы радости и энтузиазма.

— Так, тихо! — поднял руку вожатый, стараясь перекричать шум. — Хочу напомнить правила, которые, надеюсь, вы все помните. Для первого отряда, как для самых старших, отбой в одиннадцать часов вечера, чтобы у вас было больше времени для разговоров и шушуканий. Для второго отряда — отбой в десять часов, чтобы вы могли хорошенько выспаться и набраться сил. — Вожатый прочистил горло и продолжил, словно читая давно зазубренную мантру, заученную наизусть после многих лет работы в лагере: — Никаких драк, никаких алкогольных напитков, не выходить за территорию лагеря ни под каким предлогом, после отбоя не баловаться, а спать, иначе вам не поздоровится. Подъём строго в 8 утра, без исключений. Можете расходиться по комнатам и готовиться к вечернему костру.

В толпе послышались вздохи разочарования и шепотки недовольства, но никто не осмелился возразить. Дисциплина в лагере была строгой, и все знали, что нарушителей ждут серьезные последствия. Можете расходиться по комнатам.

Мери, Эмили, Роуз и Кейт, словно стайка перелетных птиц, подхватив друг друга под руки, с восторженным смехом и спотыкаясь на неровной тропинке, помчались в комнату, уже мысленно представляя себя сидящими у потрескивающего костра, согревающими руки у огня и делящимися страшными историями. В голове Мери, неожиданно и навязчиво, словно рекламный ролик, всплыло лицо Адама, его ямочки на щеках и лучистый взгляд.

— Так, Мери, — Роуз, с лукавой улыбкой, толкнула ее в плечо, игриво прищурившись, — а ну-ка, выкладывай все начистоту! Тебе понравился Адам? Признавайся, он ведь такой красавчик!

— Ну, он… ничего такой, — пробормотала Мери, чувствуя, как щеки заливаются предательским, неконтролируемым румянцем, выдавая ее с головой. Она всегда с трудом переносила все эти девчачьи разговоры о парнях, считая их глупыми и поверхностными, но не могла не признать, что Адам, каким-то странным образом, задел ее за живое, пробудил в ней что-то новое и неизведанное. «Что-то в нем было такое… другое, — робко подумала она, стараясь не углубляться в анализ своих чувств, — какое-то… тепло, какое-то… участие».

— Так как он околачивался около нашего корпуса, то он наверняка в нашем отряде, а значит, сегодня вечером мы его обязательно увидим, — торжественно произнесла Эмили, лукаво улыбаясь и подталкивая Мери локтем. В ее глазах читался неподдельный азарт охотницы, предвкушающей добычу. — И мы обязательно узнаем о нем все-все-все!

Мери вздохнула, предчувствуя вечер, полный смущения и неловкости. Она вдруг поняла, что не хочет, чтобы ее новые подруги копались в ее чувствах и обсуждали ее с Адамом. Она хотела сохранить этот момент знакомства только для себя, как тайну, которую можно бережно хранить в сердце.

Глава 2

Прошлое (7 лет назад)

В мире, где суета вокруг внешнего блеска затмевает искренность, одиночество становится спасительным укрытием, а созерцание угасающего дня — единственным истинным зрелищем.

В комнате царил типичный девичий хаос, густо приправленный запахом лака для волос «Прелесть» и приторно-сладким ароматом дешевого клубничного парфюма, щедро распыленного в воздухе. Подруги, словно стайка ярких тропических птичек, сгрудились вокруг пошарпанного зеркала, увлеченно обсуждая мальчиков из соседних отрядов. Обсуждалось все: последние новости, мимолетные взгляды, многообещающие улыбки и, конечно же, коварные шансы на взаимность. На кроватях, словно после взрыва, были разбросаны цветастые платья, блестящие заколки с искусственными стразами, рассыпчатые тени всех цветов радуги и помады, оставшиеся без крышечек. Время безжалостно поджимало, неумолимо приближаясь к девяти часам вечера — часу «Х», когда нужно быть у костра во всей красе.

Мери, свернувшись калачиком на своей узкой кровати, отстраненно наблюдала за предпраздничной суетой, словно сторонний наблюдатель в чужом театре. Подруги с восторженным визгом примеряли легкие, полупрозрачные платья, кокетливо кружась перед зеркалом и критически оценивая свой внешний вид, словно готовились к конкурсу красоты. Роуз, вооружившись кисточкой, усердно наносила яркий макияж, пытаясь скрыть бледность кожи. Эмили, заплетая в свои рыжие волосы блестящие серебристые ленты, казалась лесной нимфой. Кейт, перебирая ворох бижутерии, пыталась найти самые «подходящие» серьги, чтобы произвести впечатление на предмет своего обожания. Сама же Мери, вздохнув, осталась верна своему аскетичному стилю, достав из недр видавшего виды чемодана свои любимые поношенные черные джинсы и простую белую хлопковую футболку, немного выцветшую от стирок. Она никогда не понимала всей этой суеты вокруг внешнего вида, предпочитая комфорт и практичность.

— Девочки, а зачем вы так выряжаетесь? — недовольно спросила Мери, вопросительно посмотрев на подруг. В ее голосе звучало раздражение, приправленное легкой долей сарказма. Ей казалось, что все это — пустая трата времени.

— Мери, ну как же! Там же будут мальчики! Мы должны им понравиться! — воскликнула Роуз, кокетливо поправляя выбившуюся из прически прядь волос и бросая оценивающий взгляд в зеркало, словно там можно было увидеть будущее. Эмили и Кейт, словно по команде, согласно закивали, подтверждая ее слова и обмениваясь многозначительными взглядами, полными предвкушения.

— Ну, как знаете… — пожала плечами Мери, не желая вступать в бессмысленный спор, который все равно ни к чему не приведет. — По-моему, важнее чувствовать себя комфортно, чем выглядеть как городская елка, увешанная игрушками. — Она демонстративно легла на кровать, отвернувшись лицом к стене, давая понять, что тема закрыта.

Мери не испытывала ни малейшего желания заводить знакомства с местными «принцами». Все ее мысли были прикованы к одному: как поскорее выбраться из этой дыры и вернуться домой, в свою тихую комнату, где можно спрятаться от всего мира и просто побыть наедине со своими мыслями. Она чувствовала себя здесь чужой и одинокой, словно попала на другую планету, где все говорят на непонятном языке.

Девушка, поджав одну ногу к груди и обхватив ее руками, невидящим взглядом уставилась в окно, наблюдая за тем, как багровые лучи заходящего солнца окрашивают небо в тревожные оттенки алого и багряного. На темнеющем небосклоне начали робко проступать первые звезды, словно маленькие искорки надежды в бескрайней темноте.

Спустя томительные пятнадцать минут, которые показались Мери целой вечностью, дамы, наконец, закончили свой «тюнинг» и, оглашая окрестности громким щебетанием и радостным смехом, выпорхнули из комнаты. Мери, вздохнув, поднялась с кровати и, нехотя переставляя ноги, последовала за ними, словно приговоренная к каторге.

Они шли по узкой, петляющей тропинке, ведущей в сторону костра, который, по слухам, располагался на самой опушке леса. Дразнящий запах дыма, смешанный с терпким ароматом сосновых иголок, щекотал ноздри, вызывая смешанные чувства. Место действительно оказалось живописным: уходящее за горизонт солнце, прощаясь с землей, щедро разливало по небу яркие оранжевые и розовые мазки, создавая завораживающее зрелище. Огонь, словно живое существо, весело потрескивал, отбрасывая на лица собравшихся причудливые тени и создавая таинственную, немного мистическую атмосферу. Вокруг костра уже расположились ребята из других отрядов, громко переговариваясь, смеясь и обмениваясь поддразнивающими шутками.

Кейт, Эмили и Роуз, возбужденно переглядываясь и хихикая, постарались занять самые выгодные места поближе к пламени, словно надеялись согреться не только от огня, но и от внимания потенциальных поклонников. Мери, чувствуя себя некомфортно в центре этого всеобщего ажиотажа, скромно села немного поодаль от подруг, предпочитая наблюдать за происходящим со стороны, словно отгородившись невидимой стеной.

Вдруг она уловила легкий шорох шагов за спиной, словно кто-то приближался к ней. Обернувшись через плечо, девушка увидела Адама, который уверенно направлялся прямо к ней. На его привлекательном лице играла приветливая, немного смущенная улыбка, заставляющая сердце Мери учащенно биться.

Он, приблизившись, слегка наклонился к Мери и, понизив голос, словно боясь быть услышанным другими, тихо, почти шепотом, спросил:

— Могу ли я составить тебе компанию, ангелок? — Его голос был хриплым и мягким, словно шепот теплого летнего ветра, запутавшегося в листве деревьев.

— Как ты меня назвал? — смущенно переспросила Мери, ощутив, как по щекам расползается предательский румянец. Она была удивлена таким неожиданным, немного фамильярным обращением.

— Ангелок… — Адам, не отрывая взгляда от ее лица, тепло улыбнулся. В его карих глазах, казалось, отражалось пламя костра. — Ты просто выглядишь как ангел, заблудившийся в этом шумном месте, — добавил он, словно завороженный. — Так могу я составить тебе компанию? Ты ведь не возражаешь?

Не дожидаясь ее формального согласия, словно уверенный в положительном ответе, Адам проворно опустился рядом с ней на шершавое бревно, на котором уже успел осесть прохладный вечерний туман. Мери почувствовала, как ее сердце делает кульбит в груди, а по телу разливается приятная, доселе незнакомая дрожь.

Смутившись, она улыбнулась ему в ответ и, стараясь скрыть свое замешательство, бросила взгляд в сторону вожатого, Яна Хама, который в этот момент бодро шагал к ним, словно пастух, собирающий свою паству.

— Здравствуйте, ребята! — громко, но в то же время приветливо, сказал Ян Хам, оглядывая собравшихся. Его доброе лицо, освещенное отблесками пламени, казалось очень дружелюбным. — Я вижу, что все уже в сборе, и это просто замечательно! Надеюсь, вы успели немного познакомиться друг с другом и нашли новых друзей.

— Сегодня вечером, — продолжил Ян Хам, обводя взглядом собравшихся, — мы собрались здесь, чтобы предаться старому доброму обычаю — рассказывать страшные истории! А в конце нашего вечера я поведаю вам старую легенду этого лагеря, которую передают из уст в уста уже много лет. Не скажу, что она очень страшная, но, думаю, она вам понравится и заставит немного пощекотать нервы! Ну, и конечно же, для тех, кто меня еще не знает, представлюсь: меня зовут Ян Хам, и я ваш вожатый на эти три незабываемые недели.

По знаку вожатого все ребята по очереди начали рассказывать свои истории. Кто-то делился забавными случаями из своей жизни, кто-то травил жуткие городские легенды, а кто-то пытался напугать всех до чертиков историями о кровожадных привидениях и коварных монстрах, прячущихся в темноте. В воздухе витала атмосфера непринужденного веселья и легкой тревоги, подогреваемая потрескивающим пламенем и шелестом ночного леса.

Спустя час, когда большинство ребят уже успели поделиться своими историями…

— А теперь, мои дорогие слушатели, пришло время для обещанной легенды нашего лагеря, — таинственно произнес Ян Хам, обводя взглядом притихших ребят. Пламя костра, словно сговорившись, начало танцевать все более причудливые тени на его лице, придавая ему вид древнего шамана, готового открыть миру сокровенную тайну. — Не буду томить вас долгими предисловиями и сразу перейду к делу. Не обещаю вам леденящий душу ужас, но надеюсь, что эта история заставит вас задуматься о вечных ценностях и о том, как важно беречь своих близких.

Ян Хам сделал небольшую паузу, чтобы создать интригу и завладеть вниманием аудитории. Затем, понизив голос, начал свой рассказ…

— Давным-давно, когда этот лагерь только зарождался, а на его месте был густой непроходимый лес, здесь отдыхал один мальчик, которого звали Игорь. Он был необыкновенным ребенком: очень веселым, жизнерадостным, открытым миру и невероятно добрым. Его любили все — и строгие вожатые, и капризные дети. Игорь никогда не отказывал в помощи и всегда приходил на выручку тем, кто попадал в беду, — вожатый, выдержав многозначительную паузу, внимательно посмотрел на ребят, словно проверяя, насколько хорошо они усвоили мораль этой истории.

Ребята, затаив дыхание, с благоговейным вниманием слушали его, словно загипнотизированные его голосом и завороженные таинственной историей. В лесу стало совсем тихо, лишь изредка трещали поленья в костре, нарушая звенящую тишину.

Ян Хам, хитро улыбнувшись, как будто припомнил что-то очень важное, продолжил свой рассказ, понизив голос до шепота:

— Но однажды, в один трагический день, когда группа ребятишек отправилась купаться на наше живописное озеро, Игорь, нырнув в воду, не рассчитал глубину и с размаху ударился головой о коварный подводный камень, скрытый под толщей воды. От сильного удара мальчик потерял сознание и, не сумев выбраться на поверхность, мгновенно пошел ко дну. Никто не успел прийти ему на помощь… Игорь погиб почти сразу, словно яркая звезда, внезапно погасшая в ночном небе.

С тех пор, по легенде, призрак этого несчастного мальчика бродит по территории лагеря, словно неприкаянная душа, ищет пристанище. Особенно часто его можно встретить в полнолуние, когда лунный свет, проникая сквозь густую листву деревьев, заливает все вокруг своим зловещим серебряным сиянием. Говорят, что он ищет верных друзей, таких же добрых и отзывчивых, как он сам. Обычно Игоря видят возле нашего озера, где он нашел свою безвременную смерть, или же возле старых домиков, где он когда-то жил и беззаботно смеялся. Иногда, особо впечатлительные люди утверждают, что его бледный силуэт даже можно увидеть на старых фотографиях, сделанных на территории лагеря…

Некоторые девочки, впечатленные страшной историей, задрожали всем телом от страха, словно осенние листья на ветру. Они крепко обнимали своих подруг, ища утешение и защиту. Парни, как обычно, пытались скрыть свое волнение, вымученно смеясь и язвительно комментируя услышанное. Но в глубине души каждому из них стало немного не по себе. Конечно же, все понимали, что это всего лишь выдуманная история, чтобы напугать детей перед сном и заставить их слушаться вожатых, но что-то в этой легенде задело их за живое.

Когда Ян Хам закончил свой рассказ, костер начал медленно угасать, словно унося с собой в темноту жуткую историю про Игоря. Все ребята, немного напуганные и взбудораженные, начали расходиться по комнатам, стараясь держаться вместе и не оглядываясь по сторонам. Лишь Мери, погруженная в свои мысли, не торопилась покидать это место.

— Мери, ты чего не идешь в комнату? Уже поздно, — обеспокоенно спросил Адам, все еще сидя рядом с ней и нежно касаясь ее руки. Его глаза, полные тепла и участия, словно магнитом притягивали к себе.

Она, вздрогнув от неожиданности, повернулась к Адаму и, слабо улыбнувшись, опустила глаза, стараясь скрыть свои смешанные чувства.

— Я просто задумалась… — тихо пробормотала она, глядя на гаснущие угли.

— Вижу, что тебя что-то тревожит, — мягко сказал Адам, пристально глядя на нее. Он нежно погладил ее по плечу, словно пытаясь успокоить. — Ты можешь мне все рассказать, если хочешь. Я обещаю, что никому не скажу и всегда буду рядом, чтобы поддержать тебя. — В его голосе звучала искренняя забота и готовность помочь.

Мери, поколебавшись лишь мгновение, глубоко вздохнула и, набравшись смелости, начала рассказывать Адаму о том, что ее так тяготило, о своей боли и затаенной обиде, отравляющей ее существование:

— Дело в том, что меня сюда отправили вовсе не по моей доброй воле… Моя мачеха, Нора, решила таким хитрым образом избавиться от меня, чтобы я не маячила у нее передглазами и не мешала ей наслаждаться жизнью, — ее голос дрогнул, выдавая ее внутреннее состояние. — После трагической смерти мамы, мой отец совсем перестал обращать на меня внимание, он стал каким-то чужим, холодным и безразличным ко мне. Он слушает только Нору и верит ей беспрекословно, а она, в свою очередь, постоянно настраивает его против меня, выставляя в самом неприглядном свете, словно я — самый ужасный ребенок на свете.

Адам, слушая ее откровение, с глубоким сочувствием смотрел на нее. Он понимал, какую боль причиняет ей равнодушие отца и коварство мачехи.

Не говоря ни слова, Адам придвинулся к ней поближе и, бережно обняв за плечи, нежно прижал к себе, стараясь согреть своим теплом ее израненную душу и успокоить ее терзания.

В этот момент в памяти Мери, словно кадры старого кинофильма, всплыли болезненные воспоминания из далекого детства…

Воспоминания из детства

Когда Мери было всего семь лет, ее любимая мама, самый близкий и дорогой для нее человек на всем белом свете, трагически погибла в ужасной автомобильной аварии. Эта страшная трагедия перевернула всю ее жизнь, словно мощный ураган, и оставила в ее маленьком сердечке глубокую, незаживающую рану. Девочке не говорили о смерти мамы несколько мучительных месяцев, стараясь уберечь ее от преждевременного горя и психологической травмы. Но Мери, будучи очень восприимчивым и чутким ребенком, чувствовала всем своим существом, что в ее жизни что-то непоправимо изменилось, что над ее головой сгустились темные тучи. В их доме навсегда поселилась зловещая тишина и невыносимая тоска, а ее отец, словно ослепленный горем, отдалился от нее и стал холоден, отгородившись от нее невидимой стеной равнодушия.

— Папа! Ну когда же к нам вернется мама? Мне так ее не хватает… — маленькая Мери, подбежав к отцу, дергала его за рукав рубашки, словно пытаясь разбудить его от летаргического сна. В ее больших, полных слез глазах застыла детская наивность и отчаянная надежда, что все еще может вернуться на круги своя.

Отец, полностью поглощенный своим безутешным горем, даже не взглянул на нее, словно ее не существовало вовсе. Он безучастно продолжал смотреть в окно, устремив взгляд в пустоту. В последнее время он лишь так и поступал: игнорировал свою маленькую дочь, полностью погрузившись в свои мрачные мысли и душевные страдания. Он не находил в себе сил, чтобы справиться со своей утратой и не знал, как помочь своей дочери пережить это горе. Он будто окаменел от горя, превратившись в бездушного робота.

Комната, в которой они находились, казалась Мери огромной и пустой, словно символизировала ту страшную пустоту, которая образовалась в их сердцах после смерти мамы.

Маленькая Мери, в силу своего юного возраста и неиспорченности, не понимала, что происходит в их семье. Она винила себя в случившемся, ей казалось, что она в чем-то провинилась перед отцом, что она его как-то обидела или разочаровала. Ее детское сердечко разрывалось от боли и непонимания.

Но, как говорится, время лечит. Примерно через год после трагической гибели ее матери, в их доме стала появляться незнакомая женщина. Сначала она приходила лишь на пару часов, а затем начала оставаться на ночь. Это была Нора, будущая мачеха Мери.

Поначалу Нора была очень добра и ласкова с девочкой, стараясь завоевать ее доверие и любовь. Она дарила ей подарки, читала сказки на ночь и играла с ней в куклы. Мери, соскучившаяся по материнской заботе, быстро привязалась к Норе, надеясь, что она сможет заменить ей маму.

Однако, после того, как Нора окончательно переехала жить к ним, все кардинально изменилось. Добрая и ласковая женщина, словно по волшебству, превратилась в злую мачеху из сказки.

Отец, поглощенный работой и горем, практически все время проводил вне дома. Он даже не подозревал о том, что происходит в его отсутствие.

Нора могла ударить Мери за малейшую провинность, будь то разбитая чашка или плохо вымытая тарелка. Она постоянно придиралась к ней, унижала и оскорбляла. Но, как только в доме появлялся Генри, Нора мгновенно преображалась, превращаясь в любящую и заботливую «маму». Она ласково обнимала Мери, дарила ей подарки и говорила комплименты.

Генри, ослепленный любовью к Норе, полностью доверял ей и никогда не верил своей дочери. Он считал, что Мери попросту ревнует Нору к нему и поэтому пытается ее очернить.

В результате такого отношения, Мери замкнулась в себе, перестала делиться своими переживаниями с отцом и начала жить в своем собственном мире, полном боли и одиночества.

— Мери, мне тебя очень жаль… — искренне сказал Адам, глядя ей в глаза. Он почувствовал ее боль, как свою собственную. — Я, наверное, не самый лучший советчик в таких делах. Я просто не знаю, что сказать… Прости…

Девочка, стараясь скрыть свою грусть, выдавила из себя слабую улыбку.

— Ничего… Спасибо, что выслушал меня, — тихо произнесла она, глядя Адаму в глаза. Но она не могла понять, что он чувствует сейчас. В его взгляде, казалось, не было никаких эмоций. Он был спокоен и, в то же время, немного суров.

— Ладно, давай я тебя провожу до вашей комнаты? — предложил Адам, стараясь разрядить обстановку. — А то вдруг призрак мальчика Игоря вылезет из-под кровати и утащит тебя в темный лес… — Он попытался пошутить и рассмеялся.

Протянув Мери руку, он помог ей подняться с бревна.

Мери, почувствовав тепло его руки, искренне улыбнулась Адаму в ответ. Она впервые за долгое время почувствовала себя кому-то нужной.

Адам находился настолько близко, что Мери почувствовала, как ее сердце начинает биться чаще. Она даже на мгновение перестала дышать.

Адам и Мери, стараясь не шуметь, тихо зашли в комнату. Девочки, как по команде, тут же окружили их, словно стая голодных волков.

— Адам, верно? — первой выпалила Роуз, кокетливо поправляя свои длинные волосы. Она явно пыталась произвести на него впечатление.

— Верно. А ты, должно быть, Роуз? — сдержанно ответил Адам, бросив на нее мимолетный взгляд.

— Да, это я! — воскликнула Роуз, расплывшись в улыбке. — Проходи, не стесняйся! Мы всегда рады гостям! — Она явно старалась понравиться Адаму.

Но Адам, проигнорировав ее слова, лишь посмотрел на нее холодным взглядом и равнодушно ответил:

— Нет, спасибо. Я, пожалуй, пойду. — Он повернулся к Мери и нежно обнял ее. — Доброй ночи, Ангелок, — прошептал он ей на ухо, одарив ее своей ослепительной улыбкой.

— Доброй ночи, Адам, — смущенно улыбнулась ему в ответ Мери, чувствуя, как ее щеки покрываются румянцем.

Адам, бросив на девочек прощальный взгляд, вышел из комнаты.

Роуз, проводив его взглядом, закатила глаза и, фыркнув, села на кровать.

Мери, тихонько присев на свою кровать, почувствовала, как к ней тут же подсаживается Эмили, с хитрой улыбкой на лице.

— Ну, что? Признавайся! Он тебе нравится? О чем вы там шептались? — засыпала она ее вопросами, с неимоверным интересом и нетерпением ожидая ответа.

— Возможно, и нравится… Я сама не знаю, — пробормотала Мери, смущенно опуская глаза. — Да, ни о чем особенном мы не разговаривали… Просто немного рассказала ему о себе.

Она вдруг поняла, что не хочет выкладывать свои чувства перед подругами, это казалось ей чем-то слишком личным.

— В субботу в лагере будет дискотека! Там будет медленный танец! Я надеюсь, что он тебя пригласит! — мечтательно произнесла Эмили и подмигнула Мери, словно намекая на что-то.

Переодевшись в пижаму, Мери устало плюхнулась на кровать и прошипела:

— Как же я хочу домой…

Она закрыла глаза и мгновенно уснула, погрузившись в беспокойный сон.

Но поспала Мери недолго. Среди ночи она внезапно проснулась от странного шороха. Кто-то зашел в их комнату. Девочки крепко спали, ничего не подозревая. В полумраке, в лунном свете, проникающем сквозь неплотно задернутые шторы, Мери разглядела крупный черный силуэт, маячивший в углу комнаты… Страх сковал ее тело, она не могла пошевелиться, словно ее парализовало.

Глава 3

Прошлое» 7 лет назад

Дискотеки в лагерях — это что-то особенное, словно одна большая семья собралась в одном местечке… *В воздухе витал запах пота, дешевого парфюма и сладкой газировки. Стробоскопы выхватывали из темноты смеющиеся лица, танцующие силуэты, и все это сливалось в какофонию звуков и движений, призванную объединить всех в едином порыве веселья.* Но сейчас, стоя в стороне от веселящейся толпы, Мэри чувствовала себя невероятно одинокой. Громкая музыка давила на уши, стробоскопы слепили глаза, и все вокруг казалось каким-то фальшивым и наигранным. Ее мечтой особенно было станцевать вальс с кем-то особенным, но эта мечта казалась такой далекой и несбыточной.

Мери стояла в стороне около окна, наблюдая, как дети и подростки самозабвенно отдавались ритму, подпевая знакомым песням. *В ее глазах отражались разноцветные огни, но они не могли разогнать ту тоску, что поселилась в ее сердце. Она облокотилась на холодную раму, ощущая кожей зябкую прохладу стекла. Все вокруг наслаждались этим вечером, а она…* Она чувствовала себя лишней в этом празднике жизни, как будто ее забыли пригласить на самое важное событие. Сердце сжималось от тоски и разочарования. Адам так и не пришёл за ней, чтобы пойти вместе, да и Роуз куда-то исчезла раньше, оставив ее одну.

*Она украдкой оглядела толпу, надеясь увидеть знакомое лицо. Где же они? Неужели им настолько весело, что они забыли о ней?* Куда они подевались? Что с ними случилось? Мери начинала по-настоящему волноваться. Ни Роуз, ни Адама на дискотеке нет.

Мери боялась за Адама, вдруг что-то случилось. *В животе поселилось неприятное предчувствие. Вдруг с ним что-то случилось по дороге? Может, он попал в неприятности?* Может, с ним что-то случилось? Может, ему нужна помощь? Она не могла просто стоять и ждать, ей нужно было что-то делать.

Вот входит Адам, но… он не один, рядом идёт Роуз…

*Их силуэты появились в дверном проеме, освещенные вспышками стробоскопа. Он смеялся, запрокинув голову, а Роуз что-то говорила ему, слегка касаясь его руки. И в этот момент Мэри поняла, что ее мир больше не будет прежним.* Мир вокруг Мэри словно перевернулся с ног на голову. В груди что-то оборвалось, и стало нечем дышать. Ноги подкосились, и она едва удержалась на ногах. Адам шел рядом с Роуз, о чем-то оживленно беседуя, и даже не посмотрел в ее сторону. Он ее не замечал. Как будто ее не существовало. Внутри неё что то сжалось, Адам даже не посмотрел в её сторону, он о чём то говорил с Роуз..

Глаза заблестели от слёз, ноги стали ватными, дышать нечем.

*«Да боже, какая я дура, почему я его ревную? Мы же даже не встречаемся… — твердила она себе. Но это не помогало заглушить ту острую боль, что пронзала ее сердце. — Он просто друг… Просто друг… Просто…«* — пронеслось в ее голове. Но так больно видеть его с другой… Она чувствовала себя преданной, обманутой и невероятно одинокой. — пронеслось в её голове и она пулей вылетела на улицу, задыхаясь от подступивших слез.

Она опустилась на ступеньки крыльца, обхватив лицо руками, пытаясь унять дрожь во всем теле. *Слезы жгли кожу, оставляя мокрые дорожки на щеках. Ей хотелось кричать, бить посуду, выплеснуть всю ту боль, что переполняла ее. Но она лишь молча сжимала кулаки, стараясь не разрыдаться в голос.* Холодный ночной воздух обжег ее щеки, но она не чувствовала холода. Внутри нее бушевал ураган эмоций: обида, злость, ревность, разочарование… Дышать стало сложнее.

— почему я ревную.. почему он предложил пойти мне с ним, но так и не пришёл..

Мысли путались, слёзы текли по щекам Мери.

— неужели он.. нравится мне? Я думала я ему тоже нравлюсь, но тогда зачем он меня звал на дискотеку? Отводил ночью к озеру? *Зачем шептал, что я самая красивая? Зачем так долго смотрел мне в глаза, словно видел во мне что-то особенное?* Зачем говорил нежные слова? Зачем дарил эту цепочку? Зачем смотрел на нее ТАКИМ взглядом?..

Внутри всё жгло от боли и злости на Адама.

— придурок! — он стукнула кулаком в стену, разбив костяшки до крови, но.. боли она не почувствовала. *Белая штукатурка осыпалась под ее ударом, а на пальцах выступила кровь. Она смотрела на свою руку, словно это была рука незнакомца. Чужая боль казалась ничтожной по сравнению с тем, что творилось у нее в душе.* Ей казалось, что физическая боль — ничто по сравнению с той душевной раной, которую ей нанес Адам.

Вдруг открывется дверь и над ней нависает огромная тень, кто то сел рядом.

— ангелок? — нежно спросил голос, от которого у Мэри защемило сердце.

— Адам? — Мери быстро смахнула слёзы, стараясь скрыть свое расстроенное лицо, и посмотрела ему в глаза.

*В полумраке она едва различала его черты, но чувствовала на себе его пристальный взгляд. Он смотрел на нее так, словно хотел понять, что с ней происходит, проникнуть в самую ее душу.* Он же смотрел на её разбитые костяшки.

— ангелок, что с рукой? Нужно срочно обработать, тебе больно? — он беспокоился, его голос дрожал от страха. *Он осторожно взял ее руку в свою, рассматривая ссадины и кровь. В его глазах читалась искренняя тревога.* Он не знал, что с ней произошло, но видел, что ей плохо, и это причиняло ему боль. Не увидев её на дискотеки не на шутку испугался.

— ничего. мне не больно, иди к Роуз, она уже заждалась, — прошипела Мэри сквозь зубы. Ей было так больно, что она не могла смотреть на него без слез.

— что? причём тут она? — он смутился, Адам не понимал, что происходит. *Он нахмурился, словно пытаясь разгадать сложную головоломку.* Он видел ее злость и обиду, но не мог понять причину.

— ну ты же с ней пришёл, хотя пригласил меня, ты даже не зашёл за мной как говорил, — слёзы наполнили глаза Мери снова. Она больше не могла сдерживать свои эмоции.

Адам взял её за подбородок, заставляя смотреть ему в глаза. *Его пальцы были теплыми и слегка шершавыми. Он смотрел на нее так пристально, словно хотел прочитать все ее мысли, узнать все ее секреты. *

— Послушай, ангелок, ты все не так поняла.

В его взгляде Мэри увидела искреннее раскаяние. Он был искренен с ней?

— Роуз подошла ко мне, ее лицо было неестественно милым, но в глазах плясали искорки нетерпения. «Она просила передать, что ждет тебя там, у сцены,» — промурлыкала она, придвигаясь ближе, словно собираясь поделиться секретом. А потом… она просто прилипла, как репейник! Не отлипала ни в какую! — Он нежно вытер ее слезы большим пальцем и крепче обнял, прижимая к себе.

— Я… я ей такого не говорила, — прошептала Мери, шмыгнув носом. В горле застрял ком обиды. — Она ушла, а я ждала… Просто стояла и ждала, как дура… — Она уткнулась лицом в крепкую грудь Адама. В его объятиях стало немного легче, словно теплый плед укутал ее дрожащее тело, но колкая боль и обида не отпускали ее сердце.

— А ты что, ангелок, ревнуешь? — На его лице расцвела довольная, но нежная ухмылка. Он опустил взгляд, наслаждаясь ее близостью.

— Нет, что ты! — Мери врала, глядя ему прямо в глаза. Внутри все клокотало, но она не могла признаться. Стыд словно колючая проволока сковал ее язык. — Просто… обидно стало, как будто я ничего не значу.

Адам вздохнул, провел пальцами по ее щеке, словно стирая последние следы слез.

— Слушай, ангелок… Ты… — Он нервно сглотнул, словно собираясь прыгнуть в пропасть. Его взгляд стал серьезным, полным какой-то почти болезненной искренности. — Ты мне нравишься. Очень. Еще с того момента… помнишь? Когда ты так смешно и неуклюже споткнулась на лестнице, а я нес тебя в комнату, как хрустальную вазу. Я… я никогда не подпускал к себе девушек, понимаешь? Никогда не открывал душу. Это как… как будто в ней живет зверь, которого я боюсь выпустить. Но ты… ты какая-то магнитная. Сразу зацепила, понимаешь?

Он замолчал, боясь спугнуть момент, и посмотрел в ее темно-голубые глаза, которые все еще блестели от слез, но уже с примесью надежды. В его взгляде было столько искренности и отчаяния, что сердце Мэри растаяло, как лед под весенним солнцем. Но Мери молчала, молчала невыносимо долго для него. Он видел в ее глазах борьбу, сомнения, страх… Он боялся ее ответа, боялся быть отвергнутым. Ведь он впервые в жизни рискнул открыть кому-то свое сердце, выпустить своего внутреннего зверя.

— А я… я тебе нравлюсь? — Не выдержав, выдавил из себя Адам, голос дрогнул предательски.

— Адам… я… — Мери замолчала, тяжело дыша. Сердце колотилось в груди как бешенное, словно пыталось вырваться наружу. В голове метались тысячи мыслей, как испуганные птицы. Она не знала, что сказать, как ответить. Она боялась сделать что-то не так, боялась разрушить то хрупкое, волшебное чудо, которое между ними возникло, словно тонкая паутинка. Не выдержав, повинуясь внезапному порыву, девушка притянула парня к себе и прижалась губами к его губам. Это произошло так неожиданно, что Адам замер на мгновение, не понимая, что происходит, но через мгновение ответил на ее поцелуй, жадно и нежно. Это был поцелуй отчаяния, поцелуй надежды, поцелуй прощения. Это был их первый поцелуй, электрический разряд, который прошел сквозь все тело.

Он нехотя оборвал их поцелуй, тяжело дыша, и посмотрел в ее глаза, ища ответ. — Это значит да? — Его фирменная ухмылка, такая уверенная и дерзкая, появилась на лице, но в глазах плескалось нескрываемое волнение.

— Да, — Твердым голосом ответила Мери, пытаясь скрыть дрожь в голосе. Ее щеки вспыхнули ярким румянцем от смущения, выдавая ее волнение.

— Тогда… ты будешь моей девушкой? — Он затаил дыхание, ожидая ее ответа.

— Серьезно? — Лицо Мери расплылось в счастливой, ослепительной улыбке, освещая все вокруг, словно маленькое солнце. — Конечно! Конечно, буду!

Адам притянул ее к себе и поцеловал снова, этот поцелуй был полон чувств, полон страсти и нежности, словно он боялся, что она исчезнет, если он ослабит объятия. Он целовал ее так нежно и трепетно, словно боялся сломать, словно она была хрупким цветком. Он вложил в этот поцелуй все свои чувства, всю свою любовь, всю ту нежность, которую так долго прятал в глубине своей души. Оторвавшись друг от друга, они тяжело дышали, глядя друг другу в глаза.

Их губы были припухшими и влажными, а в глазах отражалась любовь. Они не отпускали друг друга из объятий, словно боялись, что если разомкнут объятия, то все исчезнет, как сон.

Адам заметил, как она дрожит от холода. Ветер с залива пронизывал до костей. Он снял с себя свою кожаную куртку, небрежно перекинутую через плечо, и подал ее Мери.

— Я вижу, что тебе холодно, ангелок, одень. — Он был серьезен, заботливо накидывая куртку ей на плечи. Наклонившись к ее уху, он прошептал хриплым голосом, от которого по ее телу пробежали мурашки: — Я люблю тебя…

— И я тебя люблю, Адам, я тебя очень люблю… — Прошептала в ответ Мэри, прижимаясь к нему еще сильнее, словно пытаясь раствориться в нем.

Он крепко прижал ее к себе, не желая отпускать. Адам взял ее за руку, переплетая их пальцы между собой. С этого момента они стали одним целым, две половинки одного сердца, связанные невидимой нитью любви. Он снова прошептал ей на ухо, обжигая ее кожу своим дыханием:

— Пошли скорее, сейчас начнется медлячок. И никто, слышишь? Никто не посмеет пригласить тебя на танец, кроме меня. Если кто-то посмеет, я ему… — Он угрожающе сжал кулак, но тут же рассмеялся, притягивая ее ближе к себе.

Когда они заходили вовнутрь, держась за руки, словно боясь потерять друг друга в толпе, их увидела Роуз. Ее глаза сверкнули злобой, как у загнанного в угол зверя, и она, словно разъяренная кошка, бросилась к ним навстречу.

Роуз положила руки на грудь Адама, нагло отодвигая Мэри в сторону. Ее ногти больно впились в его кожу.

— Ты где был? Я заждалась! Здесь такой сквозняк! — Роуз невинно улыбнулась, глядя прямо в глаза Адаму и демонстративно игнорируя присутствие Мэри. В ее взгляде читалась неприкрытая враждебность, искорки злости, готовые вырваться наружу.

Он откинул ее руки от себя, словно от назойливой мухи, его лицо исказилось от отвращения.

— Ты что, черт возьми, делаешь? У меня есть девушка, отвали, — прорычал Адам, глядя на Роуз с презрением. Его взгляд был холодным и жестким, словно лезвие ножа. Он все так же, крепко держа Мэри за руку, прошел мимо нее, не желая продолжать этот неприятный разговор.

Внутри у Мэри все кипело от злости и возмущения. Она хотела что-то сказать Роуз, поставить ее на место, высказать все, что накопилось, но Адам сжал ее руку, словно предупреждая, чтобы она не вмешивалась, и она промолчала, тяжело сглотнув обиду. В этот момент ей захотелось быть сильной и уверенной, как Адам, но пока она могла лишь молча сжимать его руку, чувствуя себя маленькой и беззащитной.

— Не слишком ли ты с ней груб? — тихо спросила Мэри, прижимаясь щекой к плечу Адама. Ее взгляд был наполнен нежностью, когда она украдкой посмотрела на его напряженное лицо. Ей льстила его защита, эта ярость, возникающая всякий раз, когда кто-то пытался причинить ей боль, даже словом.

Адам резко выдохнул, словно пытаясь обуздать клокочущее внутри раздражение. — По-другому она не поймет, Мэри. Некоторые люди понимают только силу.

Его голос был низким и хриплым, пропитанным презрением, которое, казалось, испарялось лишь при взгляде на нее. Он и вправду был холоден и груб почти со всеми, кроме его… ангелочка. Эта мысль промелькнула в его голове, вызывая странное, незнакомое тепло в груди.

В этот момент тихую атмосферу зала прорезали первые аккорды медленной, чувственной мелодии. Адам, не говоря ни слова, протянул руку и нежно притянул Мэри к себе. Обхватив руками ее талию, он ощутил, как ее тело податливо прильнуло к нему. Он словно вдыхал ее аромат — легкий, цветочный, который всегда успокаивал его. Он не хотел ее отпускать, никогда. Идея провести всю жизнь рядом с ней, обнимая и целуя, оберегая от любой беды, казалась ему единственной стоящей.

Он медленно наклонился к ее лицу, наблюдая, как ее ресницы трепещут в ожидании. Его губы коснулись ее губ — сначала невесомо, словно пробуя, а затем, получив ответную реакцию, все увереннее и настойчивее. Ощутив тепло его губ на своих, Мэри закрыла глаза и отдалась поцелую. Его прикосновение обжигало, стирало все границы, унося далеко от проблем и забот. В этот момент для них действительно не существовало никого, кроме них двоих. Все, что было раньше — боль, страх, сомнения — казалось неважным, меркло перед той всепоглощающей любовью, которая заполняла их обоих.

Роуз, затаившись за тяжелыми, бархатными кулисами, злобно наблюдала за этой идиллией. Ее кулаки были сжаты до побелевших костяшек. В ее глазах плескался огонь ненависти, смешанный с отчаянием. Она вложила столько сил в этот вечер, чтобы привлечь внимание Адама, завоевать его расположение, очаровать его своей красотой и остроумием. И все прахом! При одной мысли об этом у нее начинало трясти. Не выдержав этого зрелища, переполненная яростью и обидой, она, всхлипывая, вылетела из зала. Громкий хлопок дверью ее комнаты, в котором звенели стекла, был отголоском ее рухнувших надежд и похороненной гордости. Ее тщательно продуманный план по завоеванию Адама провалился с оглушительным треском, и осознание этого было невыносимо. «Он еще пожалеет!» — пронеслось в ее голове. «Они оба пожалеют!»

Глава 4

Прошлое (7 лет назад)

Конец смены в летнем лагере «Сосновая Роща» тянулся невыносимо медленно. Жара словно сгустилась, делая и без того тягостное ожидание еще более мучительным. Роуз, словно пестрая бабочка, перелетала от одного цветка к другому, вовсю флиртуя с высоким волейболистом, забыв о своей недавней симпатии к Адаму. Ее смех, такой же фальшивый, как и ее чувства, раздражал Мэри, словно жужжание назойливой мухи. Он же, Адам, словно привязанный, не отходил от Мэри, словно боялся потерять ее из виду. В его глазах читалось беспокойство, которое она не могла понять.

— Завтра последний день в лагере… Я не хочу уезжать, — прошептала Мери, прижавшись к его плечу и глядя в глаза Адаму. Ее плечо ощущало его тепло сквозь тонкую ткань рубашки. В их глубине плескалась грусть, как в тихом омуте, отражающем закатное солнце, как предчувствие чего-то неизбежного и печального. Она чувствовала, как этот короткий миг счастья ускользает сквозь пальцы, словно песок, оставляя лишь пустоту и тоску.

— Мы обязательно встретимся, ангел, — ответил Адам, его голос был наполнен искренностью, которая словно бальзам ложилась на ее израненную душу. Он взял тоненькую цепочку, на которой висел маленький серебряный ангелочек, который он ей подарил, и слегка погладил холодный металл. — Пока он с тобой, знай, что я тоже рядом. Только не снимай его, ладно? Это мой талисман… и теперь твой. Он бережет от бед.

— Ты же будешь приезжать ко мне в Париж? Ты будешь рядом? — спросила она, в ее голосе звучала тревога, как у маленькой птички, потерявшей свою стаю. Она цеплялась за каждое его слово, как утопающий за соломинку, боясь, что это может быть их последний разговор, что все это — лишь сон, который вот-вот закончится.

— Ангелок, не беспокойся, я буду приезжать. Обещаю, — заверил Адам, приподнимая ее подбородок и нежно целуя в лоб. В этот момент все вокруг перестало существовать. Пение птиц, шелест листвы, смех детей — все растворилось в тишине. Только они, и обещание любви, которое казалось таким прочным и нерушимым, как вечный двигатель.

Казалось, все хорошо. Он смотрел на нее с такой любовью, что она почти поверила, что все будет так, как он говорит. Он настроен серьезно и уверен, что будет приезжать к ней. Мери хотела верить ему, всем сердцем хотела. Ей хотелось верить, что их любовь сможет преодолеть любые препятствия, любые расстояния.

Внезапно раздался резкий, пронзительный звонок мобильного телефона. Адам вздрогнул, словно его ударили током. Он отпрянул от нее, как от горячего утюга. На экране высветился номер отца. Его лицо мгновенно напряглось, словно на него набросили тень, словно он вспомнил о чем-то ужасном и неизбежном. Улыбка исчезла, как будто ее и не было, сменившись выражением муки и безысходности.

— Ангелок, я сейчас вернусь, — сказал Адам, его голос внезапно стал отстраненным, глухим и холодным, словно чужим. Он схватил телефон и отошёл подальше, вглубь соснового леса, словно боясь, что она услышит его разговор. Листья под ногами хрустели, словно предупреждая о надвигающейся беде, предвещая разлуку и страдания.

— Да, отец? — Его тон стал грубым, холодным, словно зимний ветер. Все тепло и нежность, которые он излучал еще минуту назад, словно испарились.

— Когда вернешься, мы уезжаем в Японию. На семь лет. Без каких-либо вылетов обратно. Это не обсуждается. — Голос отца был стальным, как клинок, безжалостным и бескомпромиссным. Перечить ему было невозможно, ослушаться — равносильно самоубийству. Это была воля патриарха, закон семьи, священный долг, который он не мог нарушить.

— Отец, зачем? — растерянно прошептал Адам. В его голосе проскользнула неприкрытая паника, словно загнанный в угол зверь. Слова отца обрушились на него, словно ледяной душ, замораживая все чувства и надежды, превращая его в ледяную статую.

— Для тебя нашлась… работа. Не самая чистая, но необходимая. Ты ведь будущий глава семьи, — сухо отрезал отец и без предупреждения сбросил трубку, словно разговор был окончен, решение принято, и возражения не принимаются. В ушах Адама звенело от его слов, а сердце сжалось от невыносимой боли. Его будущее, его любовь, его надежды — все рухнуло в один миг.

— Черт! Да какого хрена! — Адам со злостью ударил кулаком по ближайшей сосне. Кора осыпалась, оставив кровоточащий след на его костяшках. Боль была физической, но душевную боль она заглушить не могла. Она была гораздо сильнее, проникала в самое сердце, отравляя каждую клетку его тела, лишая его воли и сил.

Мери, услышав крик и слова полные отчаяния, подбежала к нему, ее сердце бешено колотилось в груди, словно пыталось вырваться наружу.

— Адам! Что случилось? — обеспокоенно спросила девушка, нежно взяв его за руку. Она чувствовала, как он дрожит, как напряжены его мышцы. В ее глазах, полных тревоги, отражалось заходящее солнце, словно отблески бушующего моря, предвещающего шторм.

Парень резко отдернул руку, словно обжегся. Ее тепло, ее нежность, ее любовь причиняли сейчас нестерпимую боль, словно напоминание о том, что он теряет, о том, что никогда больше не сможет иметь. Он не мог ей ничего объяснить, не мог сказать правду. Она бы не поняла, не смогла бы принять его мир, его семью, его долг. Адам боялся, что сломает ее, что уничтожит ее свет.

— Ничего. Мне пора. Увидимся позже, — в его голосе сквозила грубость, раздражение и боль, смесь отчаяния и безысходности. Это было все, что он мог сказать. Он не мог позволить себе сломаться перед ней, не мог позволить себе показать свою слабость.

Он просто развернулся и ушел, оставив её одну под сенью сосен, с недоумением и страхом в глазах. Он уходил, не оглядываясь, словно убегал от чего-то страшного, от чего-то, что преследовало его всю жизнь. Его уход был внезапным и необъяснимым, словно он исчез в никуда, оставив ее одну с разбитым сердцем и невысказанными словами.

Следующий день, последний день в лагере, был самым ужасным днем в жизни Мэри. На горизонте сгущались тучи, предвещая грозу, словно отражая бурю, бушевавшую в ее душе. Она сразу же написала Адаму, умоляя его объяснить, что произошло, но он не отвечал. Звонки сбрасывались, словно он намеренно избегал ее. Его телефон был вне зоны доступа, как будто он исчез с лица земли.

Девушка, охваченная тревогой и отчаянием, искала его по всему лагерю, но Адама нигде не было. Она спрашивала у вожатых, у ребят, но никто ничего не знал. Он словно испарился, растаял в воздухе, оставив лишь пустоту и горечь в ее сердце.

— Мэри, ты кого-то ищешь? — К ней подошёл вожатый их отряда, Лёша, молодой парень с добрыми, немного уставшими глазами. Он всегда старался подбодрить ребят, умел найти нужные слова.

— Да, вы не видели Адама? — Спросила девушка, чувствуя, как к горлу подкатывает комок, как будто там поселился маленький колючий ежик. Она изо всех сил старалась говорить ровно, не выдавая своего волнения, но голос все равно предательски дрожал.

— Он сегодня рано утром уехал домой.

— Что?.. — Мэри не могла поверить своим ушам. Слова вожатого прозвучали как гром среди ясного неба, оглушая и лишая дара речи. Он обещал. Он клялся. Он смотрел на нее такими глазами… Он обещал провести с ней последний день. Он обещал быть рядом, до последнего момента. Адам не мог просто так взять и уехать, не попрощавшись. Это было немыслимо.

— Вы уверены? Он точно уехал? — В горле пересохло, голос почти сорвался, превратившись в хриплый шепот. Ее надежда, только недавно зародившаяся, умирала, как бабочка, попавшая в паутину.

— Да. А что случилось? Почему ты так переживаешь? — Лёша нахмурился, заметив ее бледное лицо и расширенные зрачки. Он что-то заподозрил.

— Ничего… Ладно, я пойду. — Мэри пулей вылетела из столовой, словно ее подтолкнула невидимая сила. Ей нужно было уйти, спрятаться, побыть одной. В ушах звенело, перед глазами все плыло, а в голове стучала только одна мысль: «Не может быть. Это неправда.» Мэри пулей влетела в их общую комнату. Девочки были на завтраке, комната была пуста и тиха. Тишина давила на нее, словно неподъемный груз, и без того хрупкие стены едва сдерживали ее отчаяние.

На экране телефона горело новое сообщение. Сообщение от Адама. Сердце бешено заколотилось в груди, словно испуганная птица, и на мгновение у нее появилась надежда, как тонкий луч света, пробивающийся сквозь густую тьму. Может, это какая-то ошибка? Может, он просто объяснит…

Мери дрожащими руками открыла его.

Адам: Мери, прости. Мне пришлось уехать. Нам нужно расстаться. Не вини себя.

Слезы хлынули из глаз, словно прорвало плотину. Все внутри оборвалось, рухнуло, превратившись в пыль. Телефон выпал из рук, ударившись о пол с приглушенным стуком, и сама она опустилась на пол, чувствуя, как подступает паническая атака. Комната закружилась, запахи стали резкими и отталкивающими, и ей показалось, что она задыхается. Дыхание стало сбивчивым, поверхностным, как у рыбы, выброшенной на берег, в груди давило, словно на нее положили огромный камень, в голове пульсировала только одна мысль: «Это конец».

«Тише, Мэри, дыши. Все хорошо… Наверное, это просто сон. Глупая, жестокая шутка», — Отчаянно успокаивала она себя, пытаясь унять дрожь, пробегающую по всему телу. Но это был не сон. Это была реальность, холодная, жестокая и беспощадная, как зимний ветер.

В комнату вошла Эмили, ее лучшая подруга, с которой она делила все радости и горести.

— Мэри? Мэри, что случилось?! — Эмили подлетела к девушке и опустилась рядом, обнимая ее. Ее взгляд был полон тревоги и сочувствия.

— Тише… успокойся, — Пробормотала Эмили, испуганная состоянием подруги. Она видела Мэри такой редко, обычно жизнерадостной и веселой, а сейчас — сломленной и потерянной.

Мери схватила телефон и дрожащими руками открыла сообщение Адама и протянула его Эмилии. Девушка, прочитав короткое, безжалостное послание, лишь сочувственно обняла Мэри, не находя нужных слов утешения. Она знала, как много Адам значил для ее подруги, и понимала, что сейчас ей ничего не поможет, никакие слова не смогут залечить эту рану.

Весь день Мэри провела в слезах, словно окаменев, вцепившись в маленького серебряного ангелочка на тонкой цепочке, который он ей подарил. Это был символ их любви, символ надежды, который теперь стал символом предательства и боли. Она пыталась дозвониться до Адама, отправить сообщение, умолять, объяснить, понять, но он заблокировал её везде. Каждый раз, видя надпись «пользователь заблокировал вас», она чувствовала, как внутри что-то обрывается, словно лопается тонкая нить, связывающая ее с миром. Сердце разрывалось на части, и каждый удар отдавался острой, невыносимой болью во всем теле.

Вечером за Мэри приехал отец. Она совсем не была рада его приезду. После всего, что случилось, ей не хотелось видеть никого, кроме Адама. Но Адама не было. Его больше не было в ее жизни. И, возможно, никогда уже не будет. Мэри успела привыкнуть к лагерю, к запаху сосен и костра, к вечерним посиделкам с подругами, к простым, но таким искренним радостям. Больше всего ей не хотелось покидать место, где она впервые за долгое время почувствовала себя счастливой, пусть и недолго, где она встретила его…

Первые несколько суток после возвращения домой Мэри почти не спала. Закрывшись в своей комнате, она старалась ни с кем не разговаривать, прячась от сочувствующих и, как ей казалось, фальшивых взглядов. Она целыми днями лежала на кровати, уставившись в потолок, и пыталась понять, что произошло. В голове роились вопросы, на которые не было ответов. Почему он так поступил с ней? Почему он бросил ее, не объяснив ничего? Она перебирала в памяти каждую минуту, проведенную вместе, каждое его слово, каждый его жест, пытаясь найти хоть какую-то зацепку, хоть какое-то объяснение, но все было тщетно.

Комната, которую раньше она считала своим убежищем, теперь казалась ей тюрьмой. Стены давили на нее, словно смирительная рубашка, а потолок грозил обрушиться в любой момент. Она чувствовала себя одинокой и потерянной, как никогда раньше, словно ее выбросили в открытое море, без лодки и компаса.

Мери не сняла подвеску. Она каждый день просыпалась с мыслью об Адаме и засыпала тоже. Ее пальцы постоянно перебирали тонкую цепочку, словно пытаясь удержать хоть какой-то след его присутствия. Девушка до сих пор не могла поверить в происходящее. Они встречались всего месяц, но она успела привязаться к нему, полюбить его всем сердцем.

Ей казалось, словно у нее вырвали кусок души, оставив зияющую, кровоточащую рану, которая, как она боялась, никогда не заживет.

— — — — — — — — — — — — —

— Отец, мне обязательно уезжать? — Голос Адама был пропитан яростью и отчаянием. Он с силой сжал кулак, чувствуя, как ногти впиваются в ладонь. — Я из-за тебя заставил страдать девушку. Расстался с ней… Это ведь ты ей позвонил? Наплел всякой чуши?! Мери не заслуживает этого, — Адам был взбешен. Больше всего ему хотелось сейчас оказаться в Париже, прорваться через толпу зевак, увидеть своего ангелочка, обнять ее и сказать, что все это — кошмарная ошибка. Но он понимал, что сам причинил ей эту боль. От осознания этого его душа разрывалась на части, словно хищный зверь терзал ее.

— Адам, — голос отца был холодным и твердым, как сталь, — тебе нужна серьезная подготовка в нашем официальном штабе. Он находится в Японии. Там ты научишься не только драться, но и думать, принимать решения, не поддаваясь эмоциям. Это необходимо. Мне осталось жить недолго. — В голосе отца послышалась непривычная усталость. — Скоро ты займешь мое место, и тебе понадобятся все твои знания и навыки.

Адам стиснул зубы. — Я понял. Но я соглашусь только на одном условии: моя охрана незаметно будет приглядывать за Мери, не спуская с нее глаз. Хочу, чтобы круглосуточно за ней следили. Если с ней что-то случится, если хоть один волосок упадет с ее головы, я… — в голосе Адама зазвучала неприкрытая, леденящая душу угроза, — …я убью их, всех до единого. И тебя тоже, отец, если выяснится, что ты причастен.

Отцу пришлось согласиться на эти условия. Он понимал, что это капля в море по сравнению с тем, что он отнимает у сына, но он был уверен, что делает это ради его блага. Цена спокойствия сына была высока, но он был готов заплатить её. — Хорошо, Адам. Как скажешь. Но помни, что ты делаешь это для себя, для будущего нашей семьи.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Мери сидела в своей комнате уже месяц. Она почти не выходила из дома, отказывалась от встреч с друзьями, даже от звонков Милисы. Через месяц ей нужно будет идти в школу, в одиннадцатый класс, но мысль об этом не вызывала у нее никакого энтузиазма. Она с тоской смотрела в окно, наблюдая, как опадает листва с деревьев, покрывая землю золотистым ковром. Каждое падение листа, каждый порыв ветра, срывающий его с ветки, напоминало ей о том, как рухнули её надежды, как разбились ее мечты о счастливом будущем с Адамом. Комната была погружена в полумрак, только тонкая полоска света пробивалась сквозь плотные шторы. На столе, усыпанном обрывками бумаги и исписанными страницами дневника, тускло горела лампа.

— Мери! Иди кушать, — позвала Нора снизу. В ее голосе звучала непривычная мягкость и какая-то особая осторожность. Она видела, как сильно Мери страдает, и старалась быть особенно внимательной, словно боялась спугнуть хрупкую бабочку.

Девушка лениво поднялась с кровати. Суставы затекли от долгого сидения, и она почувствовала легкое головокружение. Комната казалась ей чужой и пустой, словно отражение ее собственного внутреннего мира — безрадостного и одинокого. Она поплелась вниз, волоча ноги, словно груз. Лестница скрипела под ее ногами, издавая жалобные звуки, словно вторя ее тоске. На кухне отца не было. Как обычно. Он всегда пропадал на работе, словно пытаясь убежать от воспоминаний о матери Мери.

— А где папа? Снова на работе? — Она произнесла это скорее по привычке, чем из любопытства.

— Да, он приедет завтра, — Нора жестом пригласила ее к столу. Ее голос был теплым и успокаивающим, почти материнским. Мери знала, что Нора искренне заботится о ней, хоть и была всего лишь домработницей, заменившей ей мать после ее смерти. — Мери, солнышко, я понимаю, что тебе тяжело, но это не значит, что нужно закрываться от всего мира, как улитка в раковине. У тебя есть друзья, есть семья… В конце концов, жизнь продолжается. Твоя подруга Милиса звонит каждый день, она очень хочет приехать сегодня. Говорит, что соскучилась, что ей тоже плохо без тебя.

Девушка нервно посмотрела на Нору. Она чувствовала себя загнанной в угол, как зверь в клетке. — Но я не хочу никого видеть, Нора! Не хочу! Я хочу, чтобы все оставили меня в покое. Мне нужно побыть одной, чтобы все это прошло.

— Это не обсуждается, — твердо сказала Нора, хотя ее взгляд оставался мягким, полным сочувствия. — Сегодня приедет Милиса. Ей больно видеть, как ты страдаешь! Она очень хочет тебя увидеть. И ты тоже хочешь ее увидеть, просто пока не можешь себе в этом признаться. Тебе нужна поддержка, Мери. Ты не должна оставаться одна.

Месяц пролетел, как в тумане. Мери почти не помнила, что делала, что ела, что говорила. Лишь Милиса, с ее неуемной энергией, заразительным смехом и искренней заботой, была единственным лучиком света в этой темной комнате, единственной ниточкой, связывающей ее с реальным миром. Рядом с ней Мери удавалось на время забыть о своей боли, хотя рана в ее сердце все еще кровоточила, и любое неосторожное слово могло вновь ее разбередить. Они болтали обо всем на свете, смеялись над глупыми фильмами, рассказывали друг другу смешные истории и просто молчали вместе, чувствуя поддержку друг друга. Но даже с Милисой Мери не могла быть полностью откровенной. Слишком сильна была боль, слишком глубока рана, слишком велик страх снова испытать предательство.

Глава 6

Настоящее

С поездки в лагерь прошло 7 лет, Мери исполнился двадцать два года. Из юной, наивной девочки она превратилась в уверенную в себе, талантливую девушку. Она с отличием окончила университет и сейчас работала графическим дизайнером в престижной компании. Ее работы отличались оригинальностью и чувством стиля, принося ей признание и неплохой доход. Но в глубине души оставалась пустота, которую ни карьерные успехи, ни материальные блага заполнить не могли. В отношения она больше не вступала, потому что всё ещё помнила Адама. Ей казалось, что если она позволит кому-то другому войти в её жизнь, то предаст их общие воспоминания, осквернит тот светлый образ, который она бережно хранила в своем сердце. Каждый день она вспоминала о нём — уже без слёз, но с ноющей болью в груди, словно сердце разрывалось на куски острыми осколками льда, словно кто-то постоянно выжимал из него жизнь.

Адам тоже её помнил. Все эти годы, пока он учился и работал в Японии, подчиняясь воле отца и готовясь занять его место, его люди присматривали за Мери, сообщая ему о каждом её шаге. Он знал, где она живет, с кем общается, как продвигается ее карьера. Он знал, что она переехала в собственную квартиру, что стала успешным дизайнером, что так и не смогла забыть его. Эти знания были одновременно и мучительными, и дающими надежду. Сейчас ему было двадцать четыре года, он окреп, возмужал и был готов бороться за свое счастье. Он наконец смог вернуться в Париж, вырвавшись из-под жесткого контроля отца. Ему до безумия хотелось увидеть своего ангела, коснуться ее, вдохнуть ее аромат, убедиться, что она по-прежнему ждет его. Он надеялся, что сможет заполучить её сердце снова, даже если она его ненавидела, даже если он заслужил ее ненависть. Он был готов бороться за неё, исправить ошибки прошлого, доказать ей, что он достоин ее любви.

Утро воскресенья. Солнце лениво пробивалось сквозь плотные шторы, заливая комнату мягким, золотистым светом. У Мери долгожданный выходной, и она решила сходить с подругой в ресторан, чтобы немного развеяться и отвлечься от гнетущих мыслей.

— Милиса, доброе утро, — весело произнесла Мери в трубку.

— Доброе… — сонно пробормотала девушка, голос был хриплым и заспанным. — Ты меня разбудила своим звонком. Что-то случилось?

— Нет, давай вставай и собирайся. Мы с тобой едем в ресторан. — Ее тон был полон энтузиазма, как будто она пыталась взбодрить не только подругу, но и себя.

— Мери, сейчас только двенадцать! Какой ресторан? Дай поспать!

— Я в пять за тобой заеду, так что шевели лапками. — Мери сбросила звонок, не дав подруге возможности возразить. Она положила телефон на стол и направилась в ванну, чтобы принять бодрящий душ.

Девушка давно съехала от отца и мачехи. Она жила в небольшой, но уютной квартире, которую сама купила, долго и упорно откладывая деньги. Это было ее личное пространство, ее крепость, где она могла быть собой.

Мери готовила завтрак, напевая под нос любимую мелодию, как вдруг раздался настойчивый звонок в дверь.

— Чёрт! Кого ко мне принесло в такую рань? — Ворча, она вытерла руки о полотенце, подошла к двери и посмотрела в глазок. На площадке стоял курьер в униформе с огромным букетом алых роз, настолько огромным, что казалось, будто он вот-вот упадет под его тяжестью. Алые розы… Это был ее любимый сорт.

— Здравствуйте, вы что-то хотели? — Спросила Мери, приоткрыв дверь на цепочку.

— Здравствуйте, девушка. Вам тут цветы передали, — ответил курьер, протягивая ей букет.

— Мне? Вы уверены? Должно быть, произошла какая-то ошибка.

— Вы Мери Холс?

Девушка молча кивнула.

— Держите ваши цветы. — Мужчина развернулся, чтобы уйти, но Мери его остановила, ее любопытство пересилило осторожность.

— Стойте! А от кого они?

— Отправитель захотел остаться анонимным. До свидания. — Курьер быстро скрылся в лифте, оставив Мери с букетом и кучей вопросов.

Закрыв дверь, Мери направилась на кухню. Она с трудом дотащила букет к столу, поставила цветы в большую вазу и принялась искать записку, но её нигде не было. «Наверняка какой-то навязчивый поклонник, — подумала она, испытывая неприятное чувство, будто за ней следят, будто кто-то наблюдает за каждым ее движением. — Нужно будет поменять замки.»

Оставив цветы, девушка стала собираться в ресторан. Ей не хотелось идти туда с таким настроением, но она не хотела расстраивать Милису. Вскоре раздался звонок.

— Да? — Ответила Мери.

— Мери, я уже собралась и умираю от скуки. Можно я заеду к тебе, а потом вместе поедем в ресторан? — В ее голосе звучало нетерпение и любопытство.

— Конечно, приезжай! Я только рада! — воскликнула Мери

— Тогда через десять минут буду у тебя.

Милиса приехала к Мери и помогла ей окончательно собраться. Они долго выбирали наряд, спорили о макияже и прическах. В пять часов они уже сидели в такси, направляясь в фешенебельный ресторан в центре города. Весь путь до ресторана девушки болтали о работе, о парнях, о планах на будущее, стараясь не касаться болезненных тем. Незаметно для себя они оказались на месте.

— Девушки! Мы приехали, — объявил водитель, останавливаясь у входа в ресторан.

— Спасибо! — Мери расплатилась, и они направились к ресторану, сверкающему огнями и привлекающему внимание прохожих своей роскошью.

Как только они заняли свой столик у окна, к ним подошла официантка в строгой униформе.

— Ваше меню, — сказала она, протягивая им две папки в кожаном переплете, и сдержанно улыбнулась. Затем она бесшумно удалилась, оставив их наедине с выбором блюд.

— Слушай, а ты всё ещё любишь того парня? — тихо спросила Милиса, нарушая тишину. Ее взгляд был серьезным и полным сочувствия.

— Какого? Адама? — Мери на мгновение замерла, словно услышала имя давно умершего друга. Милиса молча кивнула. — Наверное… — Ее голос прозвучал тихо и неуверенно. — Но мы уже никогда не встретимся. Он слишком далёк от меня, и его жизнь, и моя… Они слишком разные.

— Ну, если это любовь, то судьба снова вас сведёт, — улыбнулась девушка, пытаясь подбодрить подругу. — Никогда не говори никогда. А сейчас давай закажем что-нибудь вкусненькое, — она энергично позвала официанта, отгоняя грустные мысли.

Когда им принесли заказ, девушки принялись есть и болтать о своём, стараясь не затрагивать болезненные темы.

— Ты не хочешь наконец найти себе парня? А то так и останешься одна, как старая дева.

— Не сейчас. Мне до сих пор очень сложно смириться с прошлым, отпустить его. Как будто я жду, что он вернется. Глупо, знаю…

— Мери, нужно жить дальше! Ты зациклилась на прошлом. Он в прошлом, забудь! Сколько можно об этом говорить?

— Да пойми же, он не такой, как другие. Он был очень хорошим и… правда меня любил. Я не чувствую в других парнях того, что чувствовала с ним. Они кажутся мне какими-то пустыми, фальшивыми.

— Все парни одинаковые, — фыркнула Милиса, закатывая глаза. — Просто живи дальше и не заморачивайся. Ты потрясающая! С тобой постоянно хотят познакомиться парни, а ты всех отшиваешь!

— Мне противно от других парней. От них веет какой-то фальшью, каким-то потребительским отношением, желанием использовать меня.

— Боже, тебе бесполезно что-то говорить. Упрямая как баран! — Милиса махнула рукой, сдаваясь.

Девушки хихикнули, и напряжение немного спало.

Вдруг в ресторан вошёл молодой человек. Он был одет в строгий костюм, но в его глазах читалась какая-то нежность, словно он был художником, а не бизнесменом. Мери почувствовала, как по телу пробегает дрожь, словно она прикоснулась к оголенному проводу. Его лицо казалось до боли знакомым, словно она видела его во сне.

— Милиса! Это он…

— Кто он? Где? — Милиса, отвлеченная от меню, с любопытством огляделась.

— Адам… — Прошептала Мери и замолчала, словно у нее отняли дар речи, когда увидела, что парень направляется к их столику. Ее сердце бешено заколотилось, словно оно пыталось вырваться из груди.

Адам остановился, окинув взглядом обеих девушек. Его взгляд задержался на Мери. В его глазах читалась смесь надежды, вины и какой-то невыразимой тоски, словно он видел перед собой призрак прошлого. Он словно искал прощения, словно хотел вернуть время вспять.

— Мы можем отойти? — Тихо спросил он, кивнув в сторону выхода. Его голос был низким и хриплым, словно он долго молчал.

— Извините, но нет, — Отрезала Мери, стараясь не смотреть ему в глаза, боясь, что увидит в них то, что сломает ее снова. Она пыталась казаться сильной и независимой, но внутри все дрожало.

Адам удивлённо вскинул брови. Он, казалось, не ожидал такого отпора. Он смягчил тон и шагнул ближе, нарушая ее личное пространство.

— Ангел, прошу… Давай отойдём хотя бы на пять минут? Мне нужно тебе кое-что сказать. — В его голосе звучала такая мольба, такая неприкрытая боль, что Мери на мгновение дрогнула, словно лед под первым весенним солнцем. Все эти годы он думал о ней и страдал? Невозможно…

— Не называй меня так, — Прошипела девушка, резко вставая из-за стола. Её стул с грохотом ударился о пол, нарушая тишину ресторана. — Я с тобой никуда не пойду. Ты умер для меня семь лет назад. — С этими словами она схватила сумочку и, гордо вскинув голову, повернулась к Милисе. — Нам пора.

Милиса, наблюдая за этой сценой с нескрываемым любопытством, спокойно поднялась и подошла к подруге. Ее глаза, казалось, говорили: «Ну и ну! Вот это поворот!» Адам стоял, не сводя глаз с Мери, но она лишь гордо вскинула голову, словно королева, и вышла из ресторана, оставив его в полном замешательстве.

Выйдя на улицу, Мери глубоко выдохнула, пытаясь унять дрожь в коленях. Ее сердце колотилось, словно бешеное, и ей казалось, что она сейчас потеряет сознание.

— Эй! Ты чего, совсем с ума сошла? Надо было хотя бы выслушать его! — В голосе Милисы сквозило беспокойство, а не гнев, как ожидала Мери. Она переживала за подругу.

— Мне страшно, Милис. Страшно, что он снова причинит мне боль. Я просто не выдержу второго такого удара, — Сквозь слезы проговорила Мери. Ее голос был тихим и дрожащим, словно осенний лист на ветру.

Услышав боль в голосе подруги, Милиса обняла ее, тихо шепча на ухо:

— Всё будет хорошо, я всегда рядом. Прости, что набросилась. Просто не хочу, чтобы ты жалела об упущенном шансе. Знаешь, как говорят: «Никогда не говори никогда».

— Я поеду домой… Как только доберусь, напишу, хорошо? Мне нужно побыть одной.

Милиса кивнула и вызвала им обоим такси.

Оказавшись дома, Мери рухнула на кровать и заплакала. Ее душевная рана вновь открылась, кровоточила, словно кто-то безжалостно раздирал ее, напоминая о прошлом. Украдкой вытирая слезы, она написала Милисе сообщение, что уже дома и с ней всё в порядке.

Внезапно раздался звонок в дверь. Вздрогнув, Мери подбежала к двери и распахнула ее. На пороге стоял уже знакомый курьер, тот самый, что приносил ей цветы утром.

— Здравствуйте, вам письмо от одного молодого человека. Сказал, что вы сами всё поймёте. — Курьер был вежливым и немного загадочным.

— Спасибо, — Тихо произнесла Мери, принимая конверт. Ее пальцы слегка коснулись его руки, и она почувствовала слабый электрический разряд.

Закрыв дверь, она медленно двинулась в свою комнату. Ей было страшно открывать этот конверт, словно она держала в руках бомбу замедленного действия.

Усевшись на кровать, дрожащими руками открыла письмо.

Я знаю, что причинил тебе боль, ангел. Но я умоляю, дай мне шанс объяснить. Приезжай в тот же ресторан завтра в восемь. Я буду ждать тебя. Я знаю, что ты до сих пор носишь мой талисман. Я знаю, что ты меня не забыла.

Девушка замерла, словно громом пораженная. Ей было страшно идти на эту встречу, но любопытство и надежда перевешивали страх. Что же он хочет сказать? Почему он так поступил с ней? Почему вернулся сейчас? Она написала Милисе, чтобы посоветоваться.

— Милис, он прислал мне письмо. Просит о встрече завтра. Я не знаю, что делать… У меня такое чувство, будто я стою на краю пропасти.

Спустя несколько минут пришёл ответ.

— Иди! Обязательно иди! Ты же до сих пор его любишь, не будь дурой, не упускай свой шанс! Если ты не пойдёшь, я лично тебя придушу, поняла? Ты же не хочешь, чтобы я поседела раньше времени?!

Мери рассмеялась, представив разъяренную Милису. Ее подруга всегда умела поднять ей настроение.

— Хорошо, хорошо! Я ещё хочу жить! Я просто боюсь…

Улыбнувшись, она отложила телефон и снова легла на кровать, погрузившись в мучительные раздумья. Стоит ли рисковать своим сердцем снова? Стоит ли давать ему второй шанс? Мери всё же решила пойти на встречу с тем, кого любила и, возможно, до сих пор любит всем сердцем, несмотря на боль и обиды прошлого. Ее сердце сделало выбор за нее.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Адам не планировал специально приходить в тот ресторан. Он просто хотел немного отдохнуть после долгого дня, выпить чашку кофе и поразмышлять о своих проблемах, но когда увидел там Мери, то понял, что это судьба, что он не может упустить возможность поговорить с ней, хотя бы издалека.

Но она отвергла его, и тогда он решил отправить ей письмо, как и те анонимные цветы утром. Он хотел показать ей, что не забыл ее, что до сих пор помнит каждую деталь их короткого романа.

Парень знал, где она живёт, благодаря своей охране, которую он распорядился приставить к ней много лет назад. Мери даже не подозревала, что за ней круглосуточно наблюдают, что ее жизнь находится под его негласным контролем. Он оправдывал это тем, что просто хочет знать, что с ней всё в порядке, что она счастлива, даже если не с ним. На самом деле, он боялся ее потерять, боялся, что с ней что-то случится, и он не сможет ее защитить.

— Отец, я боюсь, что она меня не простит. Я не знаю, что мне делать. Я просто не могу так больше, — произнес Адам в телефонную трубку, голос дрожал от отчаяния. Он стоял у окна, наблюдая, как по Токио стекает дождь, и чувствовал, как тоска по Мери сжимает его сердце в ледяной кулак.

— Зачем тебе вообще эта девчонка? Мог бы давно найти другую и забыть про эту… Мери, — раздраженно ответил отец. В его голосе слышалось презрение, как будто он говорил о чем-то грязном и недостойном внимания.

— Не мог, — резко бросил Адам. Раздраженный бесчувственным ответом отца и собственным бессилием, он с силой ударил кулаком о стену, оставив на обоях глубокую трещину, а затем отключил вызов, не желая больше слышать его циничные слова.

— Чёртов старик! Только и умеет портить мне настроение! — прорычал он сквозь зубы, чувствуя, как гнев обжигает его изнутри. Он скинул пиджак и расстегнул верхние пуговицы рубашки, пытаясь хоть немного унять внутренний жар.

Адам сел в свою машину и поехал домой. Ночь была темной и беззвездной, а по радио играла какая-то тоскливая мелодия, которая только усиливала его душевные муки.

Он знал, что Мери до сих пор помнит его. Каждый год, словно маленький преданный ангел, она писала ему сообщения, поздравляя со всеми праздниками. Он читал их, терзаясь от боли и вины, чувствуя себя последним предателем, но не мог ответить ни слова. Отец строго запретил ему любые контакты до тех пор, пока они не вернутся в Париж и он не получит полного контроля над ситуацией, опасаясь, что его чувства к ней поставят под угрозу будущее семьи.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

На следующее утро Мери неохотно поднялась с кровати. Бессонная ночь оставила на ее лице следы усталости, а в глазах читалась все та же тоска. Она, как обычно, принялась готовить завтрак, включив музыку, надеясь, что это хоть немного поднимет ей настроение. Но идиллию вновь прервал назойливый звонок в дверь.

Раздражённо подойдя к двери, девушка увидела все того же курьера, что и раньше, с неизменной вежливой улыбкой на лице.

— Здравствуйте, вам доставили подарок.

В руках у него была небольшая элегантная коробочка, перевязанная шелковой лентой.

— Здравствуйте. От кого?

— Адам Хом. — Курьер произнес это имя с какой-то особой интонацией, словно знал о его значении для нее.

Девушка кивнула, приняла коробочку и, поблагодарив курьера, закрыла дверь. Сердце бешено колотилось в груди, словно предчувствуя что-то важное.

Не торопясь, она пошла на кухню и принялась заканчивать приготовление завтрака, стараясь не думать о подарке. В животе порхали бабочки, а руки слегка дрожали от волнения.

«Ну и сталкер. Как он вообще узнал мой адрес?», — подумала она, испытывая смешанные чувства. С одной стороны, ей было приятно такое внимание, словно луч света пробился сквозь густую тьму, с другой — не покидало ощущение тревоги, предчувствие чего-то нехорошего.

Позавтракав, Мери, набравшись смелости, наконец взяла в руки коробочку и открыла ее. Внутри, на мягкой бархатной подложке, изящно лежали изящные сережки в виде маленьких ангелов, переливающихся в лучах утреннего солнца, и небольшая записка, написанная его знакомым почерком.

Ангел, я заметил, что ты до сих пор носишь ту подвеску. Прими от меня и этот подарок. Надеюсь, увижу тебя сегодня.

Мери взяла в руки сережки. Они были точной копией ее подвески, которую он подарил ей много лет назад. Она помнила, как он выбирал ее, как долго рассматривал разные варианты, словно хотел найти что-то особенное, что-то, что отражало бы ее душу.

— А он всё такой же внимательный… — с тоской прошептала девушка, разглядывая подарок. В ее глазах стояли слезы, смешанные из радости и грусти. В душе вновь разгорелась искра надежды, но она боялась, что эта искра быстро погаснет, оставив лишь пепел разочарования.

К восьми часам вечера Мери была готова. Она долго выбирала наряд, стараясь выглядеть как можно лучше. Она надела свое любимое платье, которое подчеркивало ее стройную фигуру, и сделала легкий макияж. Она хотела, чтобы Адам увидел, что она все еще красива, что она помнит его. и поехала в тот самый ресторан, где её уже ждал Адам.

Выйдя из такси, девушка глубоко вдохнула свежий воздух, пытаясь успокоить нервы. Сердце колотилось как сумасшедшее, а руки слегка дрожали. Она чувствовала, как на нее смотрят сотни глаз, как будто весь мир наблюдает за этой встречей. Войдя в ресторан, ее взгляд сразу же упал на Адама, который сидел за столиком в дальнем углу зала. Он поднялся, увидев ее. Его глаза, полные любви и надежды, встретились с ее глазами. Немного помедлив, она всё же подошла, чувствуя, как ноги становятся ватными, а в голове путаются мысли.

— Привет, — тихо произнесла Мери, стараясь скрыть волнение. В ее голосе слышалась неуверенность, страх и надежда.

— Привет, Мери. Я уже почти потерял надежду, что ты придешь, — с облегчением ответил Адам. Он отодвинул для неё стул и, когда она села напротив, внимательно оглядел ее, словно пытался запомнить каждую черточку ее лица. — Тебе очень идут эти сережки, — добавил он с теплой улыбкой, в которой сквозила нежность и восхищение.

Глава 7

Мери молчала, скрестив руки на груди и отвернувшись к окну, за которым мерцали огни ночного Парижа. Она смотрела на них, но не видела, словно внутри нее была пустота, поглощающая все внешние впечатления. Адам чувствовал, как напряжение в комнате сгущается, как будто вот-вот разразится гроза. Он глубоко вздохнул, пытаясь собраться с мыслями и найти нужные слова.

— Мери, пожалуйста, дай мне шанс все объяснить. Просто выслушай меня до конца, не перебивай, хорошо? — В его голосе звучала искренняя мольба, надежда и страх одновременно. Он боялся, что она не даст ему и шанса, что он потерял ее навсегда.

Она бросила на него короткий, презрительный взгляд, словно на ничтожество, которого презирает всем сердцем. Ее глаза горели холодной яростью.

— Хорошо, — сухо ответила она, в ее голосе не было ни капли тепла или сочувствия, только лед и презрение.

Адам попытался улыбнуться, но улыбка получилась натянутой, неестественной, словно маска, скрывающая его истинные чувства. Он начал издалека, с того момента, когда все пошло наперекосяк:

— Помнишь, как мне позвонили в лагере? Это был мой отец. Он сказал, что нам нужно срочно уехать в Японию. Это был приказ. Он был очень настойчив… Я не мог ослушаться. Это было невозможно, понимаешь?

— И это всё? — В голосе Мери сквозило явное неверие. — Серьезно? Из-за этого ты просто бросил меня? Даже не попрощался? Заставил меня страдать все эти годы, думать, что я ничего для тебя не значу?

Ее глаза наполнились слезами, которые, словно кипяток, обжигали его сердце. Адам осторожно взял ее за руку, пытаясь смягчить удар.

— Я просил не перебивать, — Мягко напомнил он, стараясь сохранить самообладание. — Выслушай меня до конца. Я согласился на условия отца, только если он пообещает, что за тобой будет присматривать охрана. И он сдержал свое слово. Все эти семь лет за тобой следили и оберегали, как ангела.

— Охрана? Зачем? Ты считаешь, что я нуждалась в твоей охране? — Мери с недоумением посмотрела на него, ее брови сошлись на переносице. Она чувствовала себя униженной, как будто ее считали слабой и беспомощной.

— Мой отец… У него очень серьезный бизнес в Японии. Не всегда честный, — признался он с горечью. — Есть люди, которые хотят ему навредить, отомстить. Он боится, что они могут добраться до его близких, использовать их против него. Я не буду вдаваться в подробности, но поверь мне, это было необходимо. Я до сих пор люблю тебя, Мери, и никогда не играл с твоими чувствами. Я всегда любил только тебя.

— Ты всё это время знал, что со мной происходит? — В голосе Мери послышалась обида, примешанная к гневу. — Знал, где я живу, с кем общаюсь, чем занимаюсь? Это отвратительно.

— Знал. Я должен был знать, что с тобой всё в порядке, что ты в безопасности.

— А я… Я все эти годы жила прошлым, мечтала о тебе, ненавидела тебя, проклинала тебя… Ты понимаешь, что ты со мной сделал? Боюсь, я не смогу тебя простить, — с горечью произнесла Мери, отворачиваясь от него. Она чувствовала себя обманутой, использованной, как будто ее жизнь была поставлена на паузу.

Адам сжал ее руку, пытаясь передать ей всю свою боль и сожаление. Его сердце разрывалось при виде ее страдания.

— Я знаю, что сложно простить. Я знаю, что заслужил твою ненависть. Но я клянусь, я сделаю всё, чтобы вернуть твое доверие. Абсолютно всё. Просто дай мне шанс, — Он посмотрел в ее глаза, полные слез и боли, и нежно вытер слезу, скатившуюся по ее щеке. — Прости меня… Мне тоже было очень больно… Эти годы без тебя были адом.

Мери резко встала, собираясь уходить. Ей было душно, невыносимо находиться рядом с ним.

— Стой, — Адам схватил ее за руку, останавливая. — Дай свой телефон. Я запишу свой новый номер. Этот номер у меня только для тебя.

Он улыбнулся, пытаясь разрядить обстановку, и притянул ее ближе. Мери нехотя протянула ему свой телефон. Адам быстро записал свой номер, сделал дозвон, чтобы ее номер у него тоже сохранился, и вернул телефон.

— Звони в любое время. Пиши. Я буду только рад, — Сказал он, отпуская ее руку и глядя ей вслед. В его глазах читалась надежда и тоска.

— Хорошо, — Тихо ответила Мери, не оборачиваясь. — Пока, Адам.

Она развернулась и ушла, оставив Адама одного за столиком. Он смотрел ей вслед, пока ее фигура не скрылась за дверями ресторана, чувствуя, как надежда тает, как снег на ладони.

Вернувшись домой, девушка увидела букет цветов, стоявший у двери. На этот раз к цветам была прикреплена записка. Сердце ёкнуло.

Она занесла букет в квартиру и поставила на стол. Это были тюльпаны, ярко-розовые, как ее губы, и пахнущие весной, как надежда на новое начало. Взяв записку, написанную его знакомым почерком, она начала читать:

Я люблю тебя, Мери. И я сделаю всё, чтобы ты снова мне поверила. Но из-за моей… «профессии», ты всегда будешь в опасности. Поэтому охрана будет с тобой всегда. Не пытайся их найти, они умеют быть незаметными. И да, я видел все твои сообщения за эти семь лет. Они согревали меня в самые трудные моменты, давали мне силы жить и надеяться на встречу с тобой.

Мери невольно улыбнулась, хотя и не могла простить Адама, она все еще любила его, как и прежде, каждой клеточкой своего тела.

Она скинула фото букета и записки Милисе.

— Подруга! Да он с ума по тебе сходит! Прости его, вы же созданы друг для друга! — тут же прилетел ответ.

— Милиса, я не знаю… Это слишком сложно, понимаешь? Я семь лет жила как в тумане, почти выбралась из этого состояния, и тут он снова появляется в моей жизни! Я не готова снова рисковать своим сердцем, — Мери чувствовала гнев и обиду одновременно. Ей хотелось разбить что-нибудь, выплеснуть эмоции, но она сдерживалась, боясь потерять контроль.

— Так, по твоим сообщениям вижу, что ты на грани взрыва. Через тридцать минут я буду у тебя. Ты собираешься, и мы едем в клуб. И это не обсуждается! Тебе нужно развеяться, выпустить пар, забыть обо всем, хотя бы на одну ночь.

Девушка ничего не ответила, лишь тяжело вздохнула, села на стул, поджав одну ногу под себя, и стала ждать подругу.

Через полчаса Милиса уже стояла у ее двери, готовая к бою.

— Так, давай найдем тебе что-нибудь сногсшибательное, — Она хитро улыбнулась, заговорщицки подмигнула и потащила подругу к шкафу, полному красивых нарядов.

Милиса заглянула в шкаф и выудила оттуда несколько платьев, подходящих для вечеринки.

— Иди примерь каждое, и мы выберем лучшее. Сегодня ты будешь блистать, подруга! Ты заслуживаешь этого!

— Милиса, ты сумасшедшая, — проворчала Мери, закатив глаза, но все же пошла примерять первое платье, словно сдаваясь под натиском ее энтузиазма.

Спустя час они остановились на облегающем черном платье с открытыми плечами. Платье, казалось, было создано специально для нее, подчеркивая все достоинства ее фигуры, но при этом не выглядело вульгарно. В нем была какая-то особая элегантность и загадочность, которая притягивала взгляды. Оно идеально подчеркивало ее фигуру.

— Смотрится просто бомба! Ты точно идешь в нём! — Милиса радостно похлопала ее по плечу, не скрывая своего восторга.

— Мне кажется, оно слишком короткое… — неуверенно произнесла Мери, оглядывая себя в зеркале. Ей всегда было немного неловко носить откровенные наряды, она боялась привлечь к себе нежелательное внимание.

— Ты шутишь? Оно чуть выше колена. Идеальная длина! Не спорь со мной, я лучше знаю, — Милиса подмигнула Мери и взяла ее за руку, увлекая за собой. — Я вызвала такси. Пошли скорее! Время не ждет!

Девушки приехали в один из самых модных и дорогих клубов города. У входа их встретила толпа хорошо одетых людей, жаждущих попасть внутрь. Атмосфера была наэлектризованной, словно перед грозой. Их без вопросов пропустили внутрь, словно они были важными персонами. Громкая музыка, приглушенный свет, яркие вспышки стробоскопов, запах алкоголя и дорогих духов — то, что нужно, чтобы хоть ненадолго отвлечься от проблем, забыть о прошлом и просто повеселиться.

Вот улучшенная версия с учетом ваших комментариев:

— Ты будешь пить? — Милиса, приобняв подругу, повела её к барной стойке, где уже толпились люди, заказывающие напитки.

— Да, красное вино, — улыбнулась Мери, пробегая взглядом по толпе людей в клубе. Ей казалось, что за ними наблюдают, что кто-то пристально следит за каждым ее движением, но она старалась не обращать на это внимания, убеждая себя, что это просто паранойя. Она знала, что где-то здесь есть охрана Адама, которая присматривает за ней, и это одновременно и успокаивало, и раздражало ее.

Взяв по бокалу вина, девушки присели на мягкий диванчик в углу, стараясь держаться подальше от шумной толпы.

— Сейчас немного выпьем и пойдем танцевать! — весело воскликнула Милиса, а Мери лишь улыбнулась в ответ, не испытывая особого энтузиазма.

Девушки выпили по бокалу, и Милиса потащила Мери на танцпол. Музыка стала еще громче, а стробоскопы стали бить в глаза, создавая ощущение нереальности происходящего. Почти сразу к Милисе приклеился какой-то парень, и они закружились в танце. Мери, взяв еще один бокал вина, вернулась на диван, чувствуя себя немного неловко и одиноко.

Не прошло и пяти минут, как с обеих сторон к ней подсели двое мужчин. Их лица были жесткими и неприветливыми, а в глазах читалось какое-то хищное выражение. Они были высокими и широкоплечими, с суровыми лицами. Мери почувствовала, как внутри все похолодело, как будто в ее кровь влили лед. Она попыталась встать, но мужчины схватили ее за руки и грубо усадили обратно.

— Какого черта вам надо?! — Прошипела Мери, пытаясь вырваться из их хватки. Но мужчины держали ее крепко, словно стальные тиски.

— Тише, тише, красотка, — проворковал один из них, сжимая ее запястье. Его пальцы впились в ее кожу, причиняя боль. — Мы просто хотим с тобой поболтать. Будешь хорошей девочкой, и мы тебя не тронем, — он окинул ее оценивающим взглядом, от которого у Мери мурашки побежали по коже, словно она стала жертвой хищника.

Один из мужчин положил руку ей на колено и начал медленно поглаживать, вызывая отвращение и панику. Второй держал ее руки за спиной, не давая ей возможности сопротивляться, словно она была пленницей.

— Отпустите меня, ублюдки! — Закричала Мери, пытаясь привлечь внимание. Но громкая музыка заглушала ее крики, а вокруг было слишком много людей, занятых своими делами. Один из мужчин зажал ей рот ладонью, заставляя замолчать.

— Брат, думаю, нам стоит уйти отсюда. Слишком много внимания, — прорычал один, оглядываясь по сторонам.

— Согласен. Здесь не место для развлечений, — ответил второй.

Они грубо подняли Мери с дивана и, приобнимая, потащили ее в сторону выхода, словно она была их трофеем.

— Вы просто мрази! — Всхлипнула Мери, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы от страха и унижения.

Мужчины лишь злобно рассмеялись в ответ, игнорируя ее протесты.

«Божечки, Адам, прошу, пусть твоя охрана мне поможет…» — Мысленно взмолилась Мери, надеясь на чудо. Где же они, когда так нужны?

— Отвалите от нее, — Хриплый и грозный голос раздался у них за спиной, заставляя их замереть на месте.

Мужчины резко обернулись, настороженно оглядывая вошедшего.

— Эй, парень, мы просто хотим немного развлечься с красивой девушкой. Если хочешь, можешь присоединиться, — Насмешливо произнес один из них, пытаясь скрыть свое беспокойство.

— Я сказал, отпустите ее по-хорошему. Не хочу пачкать об вас руки, — Голос Адама звучал холодно и угрожающе, словно он был готов взорваться в любую минуту. Он был готов разорвать этих подонков на куски за то, что они посмели прикоснуться к Мери, за то, что они напугали ее.

Но мужчины не собирались сдаваться.

— Хорошо, — Раздался второй голос, и из-за спины Адама появился еще один мужчина, крупный и мускулистый. — Назар, ты берешь первого, я — второго.

Они молниеносно налетели на похитителей, оттащили их от Мери и прижали к стене, словно они были безвольными марионетками.

— С вами я разберусь позже, — Прорычал Адам, глядя на связанных мужчин с презрением и яростью. Его голос был чужим, пугающим и полным ярости. Он повернулся к Мери и нежно обнял ее, прижимая к себе. — Ангел, с тобой всё хорошо? Они тебя не тронули? — В его голосе появилась нежность и забота, словно он боялся, что она разобьется, если он прикоснется к ней слишком сильно.

— Нет… Спасибо тебе, Адам… Ты мой герой… — Прошептала Мери, едва держась на ногах от пережитого стресса.

Заметив ее состояние, Адам подхватил ее на руки и понес к выходу, словно она была хрупкой куклой.

— Подожди! Милиса! Её тоже надо забрать! — Обеспокоенно вскрикнула Мери, вспомнив о подруге.

— Назар позаботится о ней, не переживай, — успокоил ее Адам. Его прикосновения, его голос, эта нежность, которую он излучал, — все это пробуждало в Мери воспоминания о прошлом, словно старые фотографии, всплывающие из глубин памяти, вызывая бурю эмоций. Она чувствовала, как ее сердце медленно оттаивает, поддаваясь его обаянию, но страх предательства все еще сковывал ее душу.

Адам усадил ее в машину и повез домой. Она уснула в салоне, прижавшись к его плечу. Тепло его тела, запах его парфюма — все это казалось таким родным и знакомым, что ей не хотелось просыпаться, не хотелось возвращаться в реальность. Взяв ключи из ее сумочки, он осторожно занес ее на руках в квартиру и уложил на кровать. Он обращался с ней, как с хрустальной вазой, боясь сломать ее своим прикосновением.

— Спи, мой ангел… Спи, маленькая, — прошептал он, наклонившись к ее лицу и нежно поцеловав ее в лоб. Он смотрел на нее с такой любовью, что казалось, будто он готов отдать за нее свою жизнь. Выключив свет, он ушел, оставив ее одну в ее маленьком уютном мире, но зная, что скоро он вернется и сделает все, чтобы она снова была счастлива.

Пока он вез Мери домой, ему уже прислали всю информацию о тех двух отморозках, посмевших угрожать ей. Он внимательно изучил их фотографии, их адреса, их связи. В его глазах вспыхнул гнев, смешанный с решимостью.

— Ну что ж, сегодня будет очень весело, — пробормотал он, усмехаясь. Его лицо стало жестким и безжалостным, словно он превратился в хищника, готового растерзать свою жертву. Он собирался преподать им урок, который они запомнят на всю жизнь. Никто не смел трогать его ангела.

Глава 8

В восемь утра Мери проснулась с ужасной головной болью, словно кто-то забил гвозди в ее виски. Все тело ныло и болело, ноги еле держали ее, словно они были чужими. Девушка чувствовала себя совершенно разбитой и не могла заставить себя даже встать с кровати, словно кто-то придавил ее огромным камнем. Она позвонила на работу и отпросилась на неделю, сказав, что заболела. Ей было стыдно врать, но она не могла появиться на работе в таком состоянии.

Вскоре раздался звонок телефона.

— Милиса, привет. Что-то случилось? — Мери попыталась говорить бодро, но ее голос дрожал от слабости.

— Нет, у меня все хорошо. Вчера из клуба меня забрал какой-то парень, кажется, Назар. Ты его знаешь? — Обеспокоенно спросила девушка. — Он такой молчаливый и немного грубый, как медведь. Я немного испугалась.

— Ну, как я поняла, это друг Адама. Его правая рука, если можно так выразиться, — с усмешкой спросила Мери, пытаясь разрядить обстановку.

Девушки рассмеялись, и Милиса, собравшись с мыслями, ответила:

— Ну… он симпатичный, да. Правда, какой-то грубый и немногословный, как будто он всю жизнь провел в лесу.

— Ох уж эти брутальные парни, — Снова рассмеялись они, но голос Мери вдруг стал серьезным. — Знаешь, я думаю, что готова простить Адама. Если бы он не любил меня, стал бы рисковать собой, спасая меня? Следить за мной все эти годы? Это все очень похоже на какой-то безумный роман.

— Правильно мыслишь, подруга. Любовь зла, полюбишь и козла, — подбодрила ее Милиса. — Ладно, я побежала на работу, потом перезвоню. Не натвори глупостей. Держись!

— Хорошо, пока, — Милиса отключилась.

Дома было очень одиноко и тоскливо. Тишина давила на нее, словно стены сжимались, лишая воздуха. Пообщаться было не с кем, даже с семьей. Отец выгнал ее из дома, как только ей исполнилось восемнадцать, и с тех пор они не поддерживали связь. Она чувствовала себя совершенно потерянной и одинокой, словно ее оторвали от корней.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Адам вышел из машины и направился к большому, роскошному особняку, больше похожему на крепость. Охрана на входе без вопросов пропустила его внутрь, словно он был здесь своим.

— Назар, привет, — Спокойно произнес Адам, его голос звучал немного хрипло, как будто он долго не разговаривал.

— Привет. Чего не предупредил, что приедешь? Соскучился? — Насмешливо спросил Назар, ухмыляясь. Они всегда приходили друг к другу без предупреждения, как братья, связанные узами дружбы и верности.

— Идиот, — Прозвучал холодный ответ, от которого по коже пробежали мурашки. Адам не любил сантименты.

— Да ладно, шучу я, — Назар улыбнулся, не обидевшись. Парни прошли в гостиную и уселись на диван. — Ну что, рассказывай, что ты сделал с теми ублюдками, что посмели тронуть твою девочку? Я же знаю, ты не оставил это просто так.

— Как обычно, — Пожал плечами Адам, стараясь казаться равнодушным. — Сначала выловил одного. Он оказался более адекватным, поэтому и умер быстрее. Отрезал ему пальцы, сломал руку и пристрелил, чтобы не мучился. А вот второй… — Он замолчал, и в его глазах вспыхнул зловещий огонек, словно он превратился в дьявола. — Второй оказался настоящим отморозком. Корчил из себя крутого парня. Пришлось повозиться, чтобы сломать его. Отрезал ему пальцы очень медленно, чтобы он почувствовал каждую секунду боли, чтобы он взмолился о смерти. Переломал молотком кости на руках и ногах, чтобы он не смог убежать. Потом положил его на кушетку и начал отрезать куски кожи с рук и ног. Пять сантиметров за раз. И так, пока эта мразь не сдохла в муках. Это был ад для него. Никто. Не смеет. Прикасаться. К моему. Ангелу. Я убью любого, кто посмеет ей навредить.

— Ну ты зверь, братан. Почему меня не позвал? Я бы тоже с удовольствием поучаствовал в этом веселье, — Назар хитро улыбнулся и слегка ударил Адама в плечо. Он знал, что под маской хладнокровия скрывается страстная и любящая натура.

— Извини, хотел сделать все сам. Это было мое дело. Кстати, как там подруга Мери? Она не пострадала? — Адам напрягся, глядя на друга, словно ждал от него плохих новостей.

— Ну, мне пришлось силком затаскивать ее в машину, она кричала, сопротивлялась, как дикая кошка. А эта… Милиса, — Назар скривился, — она меня покусала! Представляешь? Покусала, как бешеная собака! Вот так и помогай этим девушкам! Бесит!

Адам громко рассмеялся, представив эту картину. Он пытался что-то сказать, но смех не давал ему говорить. Спустя пару минут он немного успокоился и смог произнести:

— Ну ты даешь! Конечно, она тебя покусала. Как она должна была реагировать на то, что ее подругу похищают какие-то бандиты, а потом и за ней самой приходит здоровый амбал? Ты хотя бы представился?

Он снова рассмеялся.

— Да не понимаю я этих баб! Другие бы пищали от счастья, что такой красавчик, как я, лично затащил их в свою тачку, — самодовольно заявил Назар, подмигивая.

— Ну… швабры, может, и запищали бы. Найди себе нормальную девушку и перестань менять их, как перчатки, — усмехнулся Адам, качая головой.

— Ой, да отвали, — Назар закатил глаза и развалился на диване, скрестив руки на груди.

Они просидели в тишине минут десять, каждый думая о своем, пока Адам не прервал молчание:

— Слушай, я тут подумал… Хочу сделать Мери сюрприз. Сводить ее вечером на крышу, посмотреть на закат вместе и поговорить по душам. Как думаешь, ей понравится? — Он вопросительно посмотрел на друга, ища поддержки и совета. Он хотел, чтобы все было идеально, чтобы Мери почувствовала его любовь и искренность.

— Откуда мне знать? Я не эксперт по этим «сопливым» делам. Разбирайся сам, что там этим «хорошеньким» девочкам нравится, — отмахнулся Назар, лениво потягиваясь и зевая.

— Ну и друг же ты… Ладно, сейчас ей напишу, — Вздохнул Адам, чувствуя себя полным идиотом. Он схватил телефон, быстро нашел чат с Мери и, немного поколебавшись, набрал сообщение:

— Мери, привет. Сегодня в восемь жду тебя. Хочу показать кое-что. Пожалуйста, не отказывайся. Очень прошу.

Отправив сообщение, он отложил телефон в сторону и взглянул на часы. Было уже шесть. Он чувствовал нетерпение и страх, словно перед важным экзаменом.

— Ладно, я поехал. Нужно все подготовить к этому сюрпризу, — Адам встал, попрощался с другом и вышел из роскошного особняка, направляясь к своей машине. Он хотел, чтобы этот вечер был особенным, чтобы Мери увидела, как сильно он изменился и как сильно он ее любит.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Мери прочитала сообщение от Адама и сразу же переслала его Милисе, словно ища совета.

— Какой он настырный! И что мне ему ответить? Я вообще не уверена, что хочу с ним куда-то ехать…

Вот улучшенная версия, учитывающая ваши комментарии:

— Мери, не будь дурой! Он же старается, хочет завоевать твое сердце. Дай ему шанс! Пусть хоть попытается! Хуже не будет. А если не получится, всегда сможешь его послать куда подальше, — подбодрила ее Милиса.

— Ладно, ладно, пусть попробует, — С улыбкой ответила Мери Милисе, чувствуя, как надежда медленно заполняет ее сердце.

Мери встала с кровати и начала собираться. Наряжаться совсем не хотелось, она не знала, чего ожидать от этого вечера, поэтому она решила одеться просто и удобно, но в то же время элегантно. Она завязала высокий хвост, чтобы открыть шею, надела широкие черные брюки, подчеркивающие ее стройные ноги, и белую хлопковую кофту с открытыми плечами.

К восьми часам вечера девушка вышла на улицу и увидела Адама, стоявшего возле элегантного черного автомобиля. Он выглядел потрясающе: стильный костюм, безупречная прическа, и взгляд, полный нежности и надежды.

Парень медленно подошел к Мери.

— Привет, готова? — В его глазах читалось волнение, смешанное с предвкушением. Он надеялся, что она оценит его старания, что этот вечер станет для них началом чего-то нового.

Мери кивнула в ответ, стараясь скрыть свое волнение. Адам открыл ей дверцу машины, проявляя галантность, а сам сел за руль.

— Я хочу сделать тебе сюрприз. Ты не против, если я закрою тебе глаза? — спросил он с улыбкой, надеясь, что она согласится.

— Ну, если так надо… — неуверенно пробормотала Мери, глядя на довольное лицо Адама. Ее сердце колотилось, как бешеное, от волнения и любопытства.

Парень бережно завязал ей глаза мягкой шелковой повязкой, которая приятно пахла его парфюмом, и завел машину.

Мери казалось, что они ехали очень долго, около часа. Она чувствовала, как машина плавно поворачивает, то ускоряется, то замедляется. В голове роились мысли: «Куда он меня везет? Что он задумал? Неужели что-то романтичное?» Сердце билось быстрее, а в животе порхали бабочки, как будто она снова была той юной девушкой, влюбленной в него в летнем лагере. Наконец машина остановилась. Адам вышел, обошел машину и открыл дверцу со стороны Мери. Парень нежно взял девушку на руки, словно она была хрупкой куклой, и понес куда-то.

Мери почувствовала, как они вошли в здание и поехали в лифте. Судя по ощущениям, они находились в каком-то высотном доме. Лифт двигался плавно и бесшумно, и Мери ощущала только его тепло и силу.

Оказавшись на крыше, Адам осторожно поставил ее на ноги.

— Не снимай повязку и дай мне свою руку, — сказал он тихим, нежным голосом.

Парень повел ее вперед, и Мери почувствовала, как под ногами заканчивается твердая поверхность и начинается что-то похожее на деревянный настил, словно они шли по террасе. Они подошли к самому краю крыши, откуда, судя по ощущениям, открывался потрясающий вид.

— Снимай, — Прошептал Адам ей на ухо, в его голосе звучала мальчишеская взволнованность и трепет. — Только осторожно, не делай резких движений, — он крепко придерживал ее за талию, чтобы она не оступилась, чтобы она чувствовала себя в безопасности.

Мери медленно развязала повязку, и ее глазам открылась захватывающая дух панорама ночного города. Париж простирался до самого горизонта, усыпанный миллионами мерцающих огней, словно россыпь бриллиантов. Вдалеке величественно возвышалась Эйфелева башня, переливающаяся золотом, словно маяк, указывающий путь к любви и счастью. Небо над городом было усыпано яркими звездами, мерцающими в ночной темноте.

— Обалдеть… Как же здесь красиво! Я всегда мечтала побывать на крыше, увидеть Париж с высоты птичьего полета, — Выдохнула Мери, пораженная красотой ночного города. Она повернулась к Адаму и, не сдержавшись, крепко обняла его. Парень прижал ее к себе, чувствуя, как ее тепло согревает его изнутри, словно он наконец-то вернулся домой.

— Скоро начнется закат… Я подумал, может быть, мы могли бы провести его вместе? — Прошептал он с неожиданной нежностью в голосе, словно боялся ее спугнуть. В этом голосе она услышала отголоски того самого Адама, которого знала и любила много лет назад, в далеком летнем лагере. Того, настоящего Адама, чье сердце было открыто для нее.

Глава 9

Они долго стояли молча на крыше, любуясь закатом. Оранжевые лучи солнца, словно кисти художника, мягко ложились на их лица, создавая причудливые узоры, скрывая морщинки и подчеркивая молодость.

— Слушай… А что ты сделал с теми людьми, кто вчера меня схватил? — Нервно спросила Мери, нарушая тишину. Ей было страшно, но она должна была знать правду.

— Во-первых, они не люди, а животные. А во-вторых… — Адам на мгновение задумался, словно взвешивая свои слова, — я просто избавил мир от мусора. Утилизировал отходы.

В его голосе послышались стальные нотки, а в глазах мелькнул зловещий блеск, заставивший ее поежиться.

— Что… Что это значит? — Мери похолодела от страха, чувствуя, как внутри все сжимается в ледяной комок.

Адам взял ее за руку, глядя прямо в глаза, пытаясь убедить ее в своей правоте.

— Ты действительно хочешь это знать? Ты уверена, что готова услышать правду?

Мери кивнула, хотя внутри все протестовало, кричало о том, чтобы она заткнула уши и убежала подальше. Но любопытство и потребность в правде были сильнее страха.

— Я не буду вдаваться в подробности, ангел. Просто поверь, они больше никому не причинят вреда. Они больше не смогут сломать ни одну жизнь.

Мери отшатнулась от него, словно от прикосновения к чему-то опасному, ядовитому, смертельно опасному.

— Ты… Ты убил их? — Прошептала она, чувствуя, как подкашиваются ноги, и ей не хватает воздуха.

Адам шагнул к ней, пытаясь коснуться ее лица, успокоить ее.

— Эй, что с тобой? Они заслужили это. Они были отбросами общества, грязью под ногами.

— Не тебе решать, кому жить, а кому умирать! — Вскрикнула Мери, отдергивая руку и отталкивая его. — Кто дал тебе такое право?!

Слезы хлынули из ее глаз, обжигая щеки. Она чувствовала себя преданной, обманутой, словно ее любовь была основана на лжи.

— Ты плачешь из-за тех, кто хотел тебя изнасиловать? — Голос Адама стал жестким и холодным, как зимний ветер. — Да они хуже зверей! Перед тем, как отправить их в ад, я узнал, что они вытворяли с другими девушками. У них на совести не одна сломанная судьба, не одно загубленное будущее. Они монстры, Мери.

Адам сделал шаг вперед, но Мери отпрянула от него, как от огня, прижимаясь спиной к краю крыши.

— Ты… Ты ничем не лучше их! Ты такой же монстр, как и они!

В ужасе от собственных слов Мери попыталась отступить, не замечая, что приблизилась к краю крыши. Ее нога соскользнула, и она полетела вниз, в бездну.

Адам среагировал мгновенно. Он бросился вперед и успел схватить ее за руку, не дав ей упасть. Резким рывком он прижал ее к себе, чувствуя, как бешено колотится ее сердце, как она дрожит от страха.

— Я не такой, как они, — Прошептал он, обнимая ее дрожащее тело и прижимая к себе. — Я убиваю тех, кто заслуживает смерти, чтобы защитить тех, кто не может защитить себя сам. Это моя работа, Мери. Это то, кто я есть. Пожалуйста, прими меня таким, какой я есть. Да, я связан с мафией. Да, я отнимаю жизни, но только у тех, кто заслуживает этого. Но тебя я никогда не трону. Клянусь. Ты — мой ангел, мое сокровище, самое дорогое, что у меня есть в жизни.

— Адам… Мне нужно подумать, — Прошептала Мери, чувствуя, как ее трясет от страха и отвращения. — Я лучше поеду домой. Я не могу сейчас с этим справиться.

— Хорошо, я отвезу тебя, — Он попытался погладить ее по волосам, но она резко отстранилась, словно его прикосновение обжигало ее.

— Нет! Я поеду на такси, — Выкрикнула Мери и, не оглядываясь, направилась к выходу с крыши, словно убегая от кошмара.

Адам молча проводил ее взглядом, полным боли и отчаяния. Когда она ушла, он опустился на пол, закрыл лицо руками и прошептал:

— Идиот! Зачем я ей все это рассказал?! Я все испортил! Я потерял ее навсегда!

— — — — — — — — — — — —

Мери молча ехала в такси, пытаясь переварить слова Адама. Да, ей было жаль тех парней… Но, может быть, они и вправду заслужили такой участи? Что, если они действительно были чудовищами, заслуживающими смерти? Но больше всего ее пугал сам Адам. Что, если однажды он потеряет контроль и решит, что она тоже заслуживает смерти? Что, если его любовь — это одержимость?

В голове крутились тысячи мыслей, не давая ей покоя, словно пчелы в улье. Но внезапно все оборвалось.

Раздался оглушительный визг тормозов, скрежет металла и сильный удар. А потом — темнота.

— — — — — — — — — — — — — — — — — —

В тот момент их машина попала в страшную аварию. Машина превратилась в груду металла, словно ее смяли огромным прессом. Водитель погиб на месте, его тело было изуродовано. Мери в тяжелом состоянии, без сознания, была доставлена в больницу. Ее жизнь висела на волоске.

Адам сидел дома и смотрел новости, надеясь хоть как-то отвлечься от мрачных мыслей. Внезапно на экране показали кадры с места аварии… И он увидел ее фотографию. Фотографию своего ангела, лежащего без сознания на больничной койке, окруженной врачами.

— Что за черт?! Нет! — Он вскочил с дивана и бросился к выходу, словно сумасшедший.

Завел машину, вдавил педаль газа в пол и сорвался с места, одновременно набирая номер Назара.

— Придурок! Где тебя носит?! Почему так долго не берешь трубку?! — заорал Адам в телефон, его голос дрожал от страха и отчаяния.

— Я вообще-то спал, — сонно пробормотал Назар, поднимаясь с кровати. — Чего ты так взбеленился? Что случилось?

— Мери… Она в больнице! Авария! Я сейчас еду к ней! Пожалуйста, оставайся на связи, поговори со мной… Мне страшно. Я не переживу, если с ней что-то случится, — голос Адама дрогнул, и он заплакал, как ребенок.

Всю дорогу он разговаривал с Назаром, рассказывая ему о своей любви к Мери, о своих страхах, о своих надеждах. Он несколько раз чуть сам не попал в аварию и нарушил все возможные правила дорожного движения, словно его вел ангел-хранитель.

— Я приехал! Перезвоню позже, — Адам выскочил из машины и побежал к приемному покою, задыхаясь от волнения.

— Девушка с аварии к вам поступила?! Где она?! Как она себя чувствует?!

— К нам поступила, — ответила пожилая женщина в регистратуре, окинув Адама оценивающим взглядом. — А вы кто?

Адам показал ей свой паспорт. Его имя открывало любые двери, даже двери больничной приемной. Он мог купить эту больницу, если бы захотел, но сейчас ему нужно было только одно: узнать, что с Мери.

Несколько долгих часов Мери провела в реанимации, борясь за свою жизнь, а Адам ждал снаружи, как зверь в клетке, метаясь из угла в угол, не находя себе места. Он был готов убить любого, кто скажет, что с ней что-то не так, кто посмеет даже подумать о том, что он может ее потерять.

Отец Мери узнал об аварии, но даже не подумал приехать, не позвонил, не поинтересовался ее состоянием. Ему было плевать на дочь, он считал ее обузой, напоминанием о прошлом. Даже если бы она умерла, он бы не пришел на ее похороны.

— Адам Хом? — Раздался голос врача, отрывая парня от мучительных мыслей и возвращая его в реальность. Адам вскочил и обеспокоенно посмотрел на врача, словно ждал смертного приговора.

— Да, это я. Что с Мери? Как она? — Его голос был охрипшим и полным боли, словно он сам был ранен.

— Сейчас она в стабильном состоянии. Легкое сотрясение мозга и перелом руки. Можно сказать, что она легко отделалась, учитывая обстоятельства. — Врач говорил спокойно и профессионально, но Адаму этого было недостаточно.

— Когда я смогу ее увидеть? — Голос Адама был спокойным и невозмутимым, хотя внутри все разрывалось от страха и отчаяния.

— Завтра… Лучше не приходите, — Произнес врач, глядя на Адама сочувствующим взглядом. — Мери сейчас спит, ей нужен полный покой, чтобы восстановиться. К тому же, мы опасаемся, что она могла потерять память в результате аварии. Нам нужно провести дополнительные обследования, чтобы убедиться в этом. В таком состоянии ваше присутствие может ее только взволновать, помешать ее выздоровлению.

Адам молча сверлил врача взглядом, игнорируя его слова. Его глаза горели решимостью и тревогой, он не собирался отступать.

— Я приду, — Твердо произнес он, развернулся и быстрым шагом вышел из кабинета, не слушая возражений врача.

Ему нужно было выпустить пар, с кем-то поговорить, выплеснуть свои эмоции, иначе он просто взорвется от отчаяния. Адам достал телефон и набрал номер Назара. Тот ответил только с пятого раза, что разозлило Адама еще больше.

— Назар, где тебя носит? Почему так долго не берешь трубку? — Раздраженно прорычал Адам в телефон, срываясь.

— Спокойно, Адам, я занят. Что случилось? — В голосе Назара слышались нотки сосредоточенности и предвкушения, словно он занимался чем-то важным.

— Чем ты таким занят, что не можешь ответить на звонок? Я хотел приехать к тебе, — Немного успокоившись, ответил Адам. Ему нужна была поддержка друга.

— О, я тут разрабатываю план по завоеванию сердца одной неприступной крепости. Это требует времени и усилий, — Назар расхохотался, но Адаму было не до смеха, он был слишком взволнован. — С каких это пор ты предупреждаешь меня о своем приезде? Просто приезжай, я всегда тебе рад.

— Не думаю, что у тебя получится охмурить такую девушку, как Милиса, ты же просто бабник, — грубо ответил Адам, пытаясь задеть друга.

— Я не бабник, я ценитель женской красоты, — возразил Назар. — А с Милисой я как-нибудь разберусь, у меня есть свои методы, которые работают безотказно, — самоуверенно произнес Назар и сбросил вызов, не давая Адаму возможности ответить.

Всю ночь Адам провел у Назара, не сомкнув глаз. Они обсуждали рабочие вопросы, пили виски, играли в карты, но мысли Адама постоянно возвращались к Мери, к ее хрупкости и уязвимости. Под утро Назар даже попытался разработать план по завоеванию сердца неприступной Милисы, но Адам был слишком взволнован и не мог сосредоточиться, его мысли были далеко.

В девять утра, несмотря на усталость и бессонную ночь, Адам снова поехал в больницу, надеясь на чудо, надеясь увидеть Мери, поговорить с ней, убедиться, что она его помнит. Ему нужно было убедиться, что она все еще его ангел.

Когда Адам приехал, Мери еще спала. Он умоляюще посмотрел на медсестру, и та, сжалившись над ним, понимая его боль и отчаяние, разрешила ему пройти в палату, предупредив, чтобы он не шумел и не разбудил ее.

Адам тихо подошел к кровати, сел на стул рядом с Мери и взял ее теплую ладонь в свои руки. Он нежно поцеловал ее в лоб, стараясь не разбудить. Сердце его сжалось от нежности и страха, словно он держал в руках хрупкий цветок.

Через час Мери проснулась. Она смотрела на Адама ясными, но немного растерянными глазами, словно не узнавала его. На ее губах играла слабая улыбка, полная нежности и удивления. Она еще была в полусонном состоянии и не совсем понимала, где находится и что происходит. Ей казалось, что она видит сон.

Глава 10

Я помню, как ехала в такси, утонув в своих мыслях. Адам… Его имя, словно заевшая пластинка, крутилось в голове. Вспоминала его последний взгляд, наполненный какой-то непонятной тоской. Мне казалось, между нами повисло невысказанное, что-то, что мы оба боялись произнести вслух. И вдруг… Сначала пронзительный, режущий слух скрип тормозов, заставивший меня вздрогнуть. Потом оглушительный удар, резкая боль, вспышка света и… темнота.

Отрывками, как сквозь пелену, помню мигалки скорой помощи, крики врачей, ощущение холода и страха. Будто меня вырвали из реальности и бросили в хаотичный, бессвязный сон.

Когда я вновь открыла глаза, я увидела Адама. Он сидел рядом со мной на неудобном больничном стуле, его лицо осунулось, под глазами залегли тени. Он смотрел на меня с такой напряженной внимательностью, словно боялся упустить хотя бы одно мое движение. На мгновение мне показалось, что это всего лишь галлюцинация, порожденная болью и лекарствами.

— Проснулась? — нежно спросил Адам, его голос был хриплым от долгого молчания. От одного его голоса что-то болезненно кольнуло в груди. Мне отчаянно захотелось прижаться к нему, ощутить его тепло, найти утешение в его объятиях. Но я не смогла пошевелиться, лишь слабо кивнула в ответ, ощущая, как слабость сковывает мое тело.

— Ты меня помнишь? — напряженно спросил Адам, его пальцы слегка сжали мою ладонь. В его голосе прозвучала неуверенность, словно он боялся худшего.

— Конечно, — какие-либо слова давались с огромным трудом, язык словно прилип к небу. Голос звучал хрипло и тихо, словно я разучилась говорить.

Услышав мои слова, он облегченно выдохнул, и на его лице промелькнула слабая, почти мальчишеская улыбка. Он наклонился и нежно поцеловал меня в лоб, и от этого прикосновения по телу разлилось тепло, заглушая ноющую боль.

— Что случилось? Сколько я спала? — эти вопросы терзали меня больше всего. Я помнила аварию, но обрывочно.

— Авария… Водитель не справился с управлением и влетел в столб. Он погиб… Ты спала меньше суток, — с глухой горечью в голосе сказал Адам, избегая моего взгляда.

— Почему ты пришел? — снова спросила я, не понимая, почему он здесь, рядом со мной, после всего, что между нами произошло.

— Я переживал. — Он вздохнул и провел рукой по волосам. — Говорил же, что все еще люблю тебя. — Его хриплый шепот прозвучал как признание, которое он долго сдерживал. От этих слов сердце забилось сильнее, но вместе с радостью пришла и тревога. Я тоже его любила до сих пор, несмотря на боль, несмотря на обиды. Но признаться в этом было слишком страшно.

Наш диалог прервал вошедший врач. Увидев, что я очнулась, он улыбнулся.

— Вижу, вы пришли в себя. Как себя чувствуете? Все помните? — спросил он, внимательно осматривая меня.

— Все хорошо, ничего не забыла.

— Отлично. Адам, нам нужно поговорить, — врач направился к двери, и Адам, бросив на меня короткий взгляд, последовал за ним.

Я просто пялилась в потолок, пытаясь унять дрожь в руках. Тревога нарастала с каждой минутой. Что врач хотел сказать Адаму? Что скрывают от меня?

Через полчаса он вернулся, держа в руках букет кустовых роз нежно-розового цвета.

— Это тебе, — прошептал Адам, его голос звучал мягче, чем обычно. — А то мрачно здесь, как в склепе. Прямо сейчас бы тебя забрал отсюда, но врач не разрешает.

— Спасибо, очень приятно, — я слабо улыбнулась, принимая цветы. Аромат роз наполнил палату, но даже он не мог развеять смутное чувство беспокойства. Я взяла его руку, ощущая, как тепло его кожи согревает мою ледяную ладонь.

— Тебя выпишут через три дня. И ты поедешь ко мне домой, — ровным тоном сказал Адам, словно заранее все решил. — Тебе нужен будет уход.

— Не думаю, что это хорошая идея, — прошептала я, хотя в глубине души надеялась именно на это. Быть рядом с ним, чувствовать его заботу… Но что, если это всего лишь жалость?

— Это ненадолго, пока рука не заживет, ангелок. Так будет спокойнее мне, — нежно прошептал Адам, склонившись ближе к моему лицу. Его глаза смотрели на меня так пристально, словно пытались проникнуть в самую душу.

— Ладно… — неуверенно произнесла я, не отрывая взгляда от его глаз. Он словно гипнотизировал меня, заставляя забыть обо всем.

Спустя три дня…

Все эти дни Адам был рядом со мной, каждый день приносил мне мои любимые шоколадные конфеты и какие-то маленькие, но очень трогательные подарки. Мягкую игрушку-медвежонка, ароматическую свечу с запахом лаванды, книгу стихов моего любимого поэта. Он читал мне их вслух, и я забывала обо всем на свете. Но иногда в его взгляде проскальзывала тень, и я чувствовала, что он что-то скрывает.

— Доброе утро, ангелок, — раздался голос Адама, и я села на кровати, потягиваясь. Он стоял в дверях, одетый в джинсы и клетчатую рубашку. — Тебя выписали. Вещи твои я уже собрал, — ласково сказал Адам и подошел ко мне.

— Спасибо, что бы я без тебя делала, — я попыталась встать с кровати, но он подхватил меня на руки.

— До машины я сам тебя донесу. Ты еще слишком слаба, — он взял мои вещи и пошел к выходу, крепко удерживая меня на руках. Мне было приятно чувствовать его силу и заботу, но мысль о предстоящем переезде в его дом вызывала тревогу.

Выйдя из больницы, Адам подошел к черному внедорожнику, осторожно усадил меня на пассажирское место и пристегнул ремень безопасности.

— Я вожу аккуратно, не бойся, — парень обошел машину и сел за руль.

Я сидела и молча смотрела в окно, наблюдая за проплывающими мимо городскими пейзажами. Как вдруг у Адама зазвонил телефон. Его лицо мгновенно изменилось, взгляд стал мрачным, и он ответил на звонок.

— Аделя, чего ты хочешь? — грубо сказал Адам, отворачиваясь от меня. Что ответила девушка, я не услышала, но по напряженному тону Адама поняла, что разговор неприятный.

— Слушай, не звони сюда больше. Забудь этот номер уже наконец, — прошипел парень, но трубку не сбросил.

— Аделя, это ничего не значило, — он резко сбросил звонок и убрал телефон в карман. Меня словно ударили под дых. Кто такая эта Аделя? И что «ничего не значило»?

— Кто звонил? — спокойно спросила я, стараясь скрыть дрожь в голосе. Внутри все кипело от ревности и страха.

— Не важно, — отстраненно сказал Адам и завел машину.

Весь путь мы молчали. Каждый думал о своем. Я пыталась понять, что связывает Адама с этой Аделей, и ревность, как ядовитый змей, обвивалась вокруг моего сердца. Кажется… Я начинала ревновать Адама, и это чувство съедало меня изнутри.

Адам припарковал машину у огромного, роскошного дома, окруженного высоким каменным забором.

— Мы приехали, — он вышел из машины, открыл мою дверь и, взяв меня на руки, пошел к дому.

Мне была приятна его забота, но мысли о той девушке не покидали мою голову.

Адам осторожно посадил меня на кровать в светлой, просторной комнате. На стенах висели картины, на окнах — легкие шторы, а на прикроватной тумбочке стояла ваза с белыми лилиями.

— Это будет твоя комната. Моя — напротив, — снова этот холодный, отстраненный тон. Он словно возвел стену между нами.

— Хорошо, — прошептала я, чувствуя себя опустошенной и потерянной. Он молча ушел, оставив меня наедине со своими страхами и растущей неуверенностью.

До вечера я просидела в комнате одна, прислушиваясь к тишине, которая давила на меня, как тяжелое покрывало. Адам не заходил, и с каждой минутой эта тишина становилась все более невыносимой. В голове роились мысли, одна тревожнее другой. Может, он жалеет, что привез меня сюда? Может, Аделя все еще в его жизни? Терзаемая этими сомнениями, я решила пойти в комнату Адама. Мне просто нужно было увидеть его, убедиться, что все в порядке.

Я тихо постучала в дверь, но не дождавшись ответа, осторожно приоткрыла ее. В комнате было полумрачно, пахло дорогим одеколоном и сигаретами. Адам сидел в кресле у окна, а рядом с ним, на диване, расположился Назар.

— Привет, Мери, — сказал Назар, приветливо улыбаясь. Я выдавила из себя слабую улыбку в ответ, чувствуя себя незваной гостьей.

— Привет, — пробормотала я и тут же развернулась, чтобы уйти, но меня остановил голос Адама.

— Я приду к тебе в комнату через час, хорошо, ангелок? — Его голос был хриплым, с едва уловимой теплотой, которая заставляла сердце замирать. Он смотрел на меня взглядом, который, казалось, проникал в самую душу.

— Хорошо, — прошептала я, не отрывая взгляда от его глаз. Внутри меня боролись два противоположных чувства: облегчение от того, что он хочет побыть со мной, и тревога, вызванная его отстраненностью. Я вышла из комнаты и, закрыв за собой дверь, поплелась в свою.

В своей комнате я села на кровать, чувствуя, как дрожат руки. Я ждала его, как ждут рассвета после самой темной ночи. Минуты тянулись невыносимо долго, казалось, время остановилось. Я прислушивалась к каждому шороху, гадая, когда же он придет.

Через час он действительно зашёл ко мне и сел рядом, на край кровати. Его присутствие наполнило комнату теплом и ароматом его одеколона.

— Ангелок, как самочувствие? — Его голос был заботливым, но в нем чувствовалась какая-то грусть.

— Всё хорошо, — тихо прошептала я, опуская глаза. Я не решалась смотреть на него, боялась увидеть в его взгляде равнодушие или, что еще хуже, жалость. — Адам…

— Да? — Он вопросительно приподнял брови и внимательно посмотрел на меня.