Бесплатный фрагмент - Почерк Леонардо

Глава первая

Оригами

Вечерняя Москва в апреле — время, когда город окутывает мягкий свет заходящего солнца, а улицы наполняет свежесть весеннего воздуха.

Рестораны и кафе обновляют меню, меняют декор и готовятся к новым рекордам выручки и посещаемости. К одному из таких заведений на Рублёвке подъехал представительский «Бентли» с чёрным лакированным отливом. Из передней пассажирской двери вышел брюнет лет сорока: карие выразительные глаза, высокие скулы, чёткие черты лица, слегка хмурые брови. В руках он держал чёрный портфель из крокодиловой кожи, кричащий о высоком статусе своего хозяина.

Из правой задней двери авто вышел его ровесник. Светлые, зачёсанные назад волосы придавали ему юношеский шарм. Голубые глаза были настолько выразительны, что, казалось, они смотрели не вовне, а куда-то глубоко в себя. Мягкие черты лица выражали определённую решительность и силу. На губах блуждала лёгкая ухмылка.

Водитель «Бентли» суетливо выскочил со своего места, открыл левую заднюю дверцу и помог выйти девушке.

Яркая, с тёмными слегка волнистыми волосами, придающими ей мягкость и женственность, высокий лоб и прямой нос, большие и проницательные карие глаза. Она поймала взгляд водителя и слегка кивнула ему в знак благодарности:

— Спасибо!

Уголки её губ слегка дёрнулись вверх. Затем она повернулась к своим спутникам и добавила:

— Хорошо, что технологии ещё не научились выбрасывать людей из машины и рядом всегда есть чья-то заботливая рука.

— Этой заботливой руке хорошо платят, — парировал Виктор, посмотрев на водителя и закинув ремень чёрного портфеля себе на плечо. — Не так ли?

— Так точно, Виктор Анатольевич! — опустив взгляд, ответил водитель и поклонился.

Алиса, ничего не ответив Виктору, взяла под руку Алексея, и они втроём скрылись за стеклянными дверьми ресторана, которые предупредительно открыл перед ними швейцар. Охранники при виде Виктора выпрямились и, скупо качнув головой, поздоровались, глядя ему в глаза.

— Предполагаю, китайцы скоро додумаются встроить подобную вежливую руку в кожаном переплёте в свои гибридные «Роллс-Ройсы», — заметил по пути Алексей.

Виктор, следовавший за Алексеем и Алисой, быстро дополнил сказанное, обращаясь к Алисе:

— Интересно, кого ты будешь благодарить в этом случае?

Алиса не оглянулась. Ей только удалось улыбнуться в ответ и произнести:

— Тогда я начну молиться чаще.

— Кому? — насыщенный низкий и одновременно тёплый баритон Виктора окутал Алису.

— Тому, кто меня будет слышать.

Алексей посмотрел в глаза Алисы и словно дополнил её ответ:

— Ничто не заменит самого человека.

Однако ответить никто не успел, так как все трое дошли до администратора заведения. Она стояла за стойкой ресепшена. Невысокая стройная блондинка улыбнулась, слегка склонив голову, взяла три меню и прошла в зал.

Трое спутников последовали за ней. Они прошли между столиками с людьми в небольшой зал с приглушённым мягким светом и такими же мягкими, тёплых тонов стенами. Вокруг дерево и камень — никакой искусственности и полутонов. Люстры и настенные светильники умело распределяли свет, побуждая одновременно расправить плечи и заглянуть глубже в меню, чтобы найти там то, что захотелось бы есть только в подобном помещении. Звуки живой музыки из невидимых колонок привносили лёгкое джазовое настроение, под которое так хорошо пьются дорогие и изысканные в своём вкусе и неординарности коктейли.

В помещении, примерно на десять человек, был накрыт только один стол. Алексей предупредительно отодвинул кресло, но Алиса села рядом на небольшой диванчик перед столом, куда мгновение спустя сел и он. Кресло досталось Виктору. Когда он сел, то наконец взглянул на администратора.

— Позовите моего официанта, — прошептал он.

— Хорошо, конечно, — вновь слегка поклонилась девушка и бесшумно скрылась за портьерами, которые скрывали массивную дверь в зал.

Алиса посмотрела на изящный букет в центре стола и слегка коснулась приборов. Виктор, удобнее устраиваясь в широком кресле, с небольшой патетикой произнёс:

— Знаете, сколько раз в Библии указано слово «не бойся»?

Никто не промолвил ни слова. Алиса с любопытством присматривалась к общей обстановке VIP-зала. Алексей смотрел на Алису, словно наслаждаясь её любопытством.

Виктор многозначительно продолжил:

— Практически каждый день нам напоминают о страхе.

Алексей, бегло посмотрев на Виктора, произнёс в ответ, слегка при этом постучав по своей голове:

— Наша копилка для образов воспринимает только то, что ей удобно.

В зале неожиданно тихо появился официант и, молча подойдя к Виктору, с широкой улыбкой поприветствовал его.

— Гера, привет! Набросай нам на стол что-нибудь в стиле а-ля фуршет и напитки. Всё как обычно на этом этапе. Остальное закажем немного позже.

Алиса любовалась цветами. Алексей, откинувшись на спинку диванчика, разглядывал глянцевое меню. Поэтому никто не заметил либо сделал вид, когда Виктор взял официанта за край чёрной жилетки, притянул к себе и прошептал:

— Ты ведь всё помнишь и понимаешь, не так ли?

— Да, Виктор Анатольевич. Я всё понимаю, — также шёпотом, но погромче ответил официант.

— Себе тоже закажи что-нибудь. Не стесняйся.

— Благодарю вас!

Виктор опустил руку и позволил Гере аккуратно разлить по фужерам из бутылки питьевую воду, дежурно стоявшую на столе. Затем незаметно для всех официант тихо выскользнул из зала.

Алексей с некоторой брезгливостью во взгляде отодвинул от себя стакан с водой и немного поёрзал на диване.

— Он всё понимает, — негромко и слегка протяжно сказал Виктор, задумчиво глядя на сервированный стол. Затем неожиданно выпрямился, будто что-то вспомнил, и уже почти затараторил слегка повышенным голосом, словно пытался убежать от возникших мыслей: — Вопрос cознания! Вот в чём заключён главный ингредиент любого научного блюда! Искусственный интеллект с кожаной рукой всегда останется обслуживающим инструментом человеческой лени.

— Очередной «абырвалг» профессора Преображенского? — ни один мускул не дрогнул на лице Алисы. Она так же откинулась на спинку диванчика и посмотрела на Виктора.

— Сознание — это священный Грааль человека, — улыбнулся Виктор. — С пониманием его основ можно будет изменить всю психиатрию. Психология останется лишь артефактом, самостоятельным общением с чат-ботами.

Он запнулся. Слово «самостоятельность» словно порезало внутреннюю часть гортани, ударив по нервам, как разряд тока. Реальность ресторана: приглушённый свет, тихая музыка, запах дорогих духов — вдруг поблекла, подёрнулась дымкой, уступая место другой ночи, другому запаху — запаху сырой земли, тины и страха.

Ночь 1995-го. Полнолуние над Волгой. Вереница зловеще молчаливых людей крадётся вдоль берега, прячась под низкими кронами карагачей. Сведённые брови, плотно сжатые губы, напряжённый взгляд с оттенком азарта. Среди них он, двенадцатилетний, и его брат Алёша, которому не дашь и десяти. Они держатся друг за друга, словно привязаны невидимой нитью.

— Помнишь, что я тебе на лавке говорил? — шепчет он, и голос, уже начавший ломаться, кажется чужим.

— Да. Мне рыбу далеко в кусты затаскивать, — кивает Алёша.

— Если в петли севрюжатины много попадёт, тогда рядом на берег отбрасывай. Только не на леску. А то «бороду» сделаешь.

Взгляд Алёши соскальзывает на его пояс, на швейцарский нож с оранжевой ручкой. Отцовский. Он смотрит на него с такой страстью, с какой другие смотрят на иконы. Он помнит его приятную тяжесть в руке, обещание силы, которое таит в себе этот маленький инструмент.

— Если поймаем большую, с икрой, подаришь его мне? — Алёша благоговейно касается оранжевой ручки своей мечты и тут же отдёргивает руку. Но не взгляд.

Виктор на миг смягчается. Этот нож — символ взрослости, обещание… Он уже готов кивнуть, но ловит на себе насмешливый взгляд одного из мужиков позади. Мягкость окаменевает, превращается в броню.

— Заслужи, — отрезает он, и голос звучит грубее, чем он хотел. — Сперва заслужи.

Он наклоняется, берёт лицо братишки за подбородок.

— Понимаешь, что такое самостоятельность? Это когда ты можешь положиться только на себя. На меня — нельзя. Понял?

— Так папа говорил, — печально кивает мальчик и снова касается ножа. — Я с ним быстрее самостоятельным стану.

— Придурки! С первого раза практически никто не ловит. Вы только водоросли подловите и трусы прошлогоднего утопленника, — засмеялся кто-то справа.

Виктор повернулся и пристально и со злом посмотрел на подростка по соседству, которому на вид было лет шестнадцать. Его фигура в темноте сливалась с ветками деревьев, и во тьме на бледном лице виднелся только оскал насмешника.

— Вы, мальки долбаные, заткнитесь! Евсейчики, если бы не ваш отец, вам бы вообще никогда не видать ночного берега. Пользуйтесь добротой Кума, — слова мелкой картечью вылетали изо рта тридцатилетнего мужчины, а сиплый голос цеплялся за нежную кожу подростков.

— Кто такой Кум? — спросил младший у старшего. Тот уже ушёл слегка вперёд и не смотрел на брата.

— Авторитет! — полушёпотом и с трепетом ответил старший, словно говорил о кумире всей своей жизни, который спас ему жизнь. — Он когда-то с нашим отцом дружил, когда папа ещё жив был.

Белобрысый мальчуган на мгновение замер и посмотрел на небо, где сквозь тощие кроны деревьев мерцали небесные жители и дарили всем существам свой металлический свет. С грустью в голосе Алёша спросил:

— Он сейчас там, на небе?

Старший никак не отреагировал на вопрос брата, молча продвигаясь вдоль берега и иногда наклоняясь под ветками с редкими листьями.

— Я скучаю по нему, — голос маленького Алёши дрогнул, по щекам скатились слёзы.

Из раздумий Виктора вывел голос Алексея:

— Хороший психиатр — это в первую очередь религиозный социолог!

Виктор невольно встряхнул головой, возвращаясь в реальность ресторана из глубин своей памяти. Запах коньяка перебил въевшийся в память запах речной воды. Посмотрев внимательно на Алексея, он задумчиво проговорил:

— Чем люди ближе друг к другу, тем чаще драки. Реальность непрерывно ищет способы перезагружать себя, как только у цивилизации наступает пубертатный период.

— Для кого воздух сотрясаете, мальчики? — улыбнулась Алиса.

В зале тихо появился официант и быстро поставил с подноса на стол несколько блюд с закусками, бутылку красного вина и бутылку коньяка.

Все трое молча наблюдали, как официант Гера ловко справляется с откупориванием бутылки сухого чилийского и разливает его по трём бокалам. Когда магия профессионального обслуживания завершилась, официант поклонился и отошёл от стола, приглашая гостей продегустировать напиток.

Алексей посмотрел на Геру и сухо произнёс, едва скрывая раздражение:

— Никак не можешь запомнить, что я не пью?

Алексей резко отодвинул от себя бокал с алой жидкостью — так, что тот чуть не ударился о стакан с водой. Алиса едва заметно вздрогнула и глянула на своих спутников. Что-то зарождалось в воздухе, ещё неуловимое, но тянущее вниз, в темноту и в вязкое непонимание. Только она подалась вперёд и почти протянула руку к Алексею, словно хотела своим прикосновением успокоить его и дать понять, что она с ним, как тот продолжил, всё так же зло глядя на Геру:

— Убери от меня это подальше и принеси апельсиновый фреш.

Официант внимательно посмотрел на Виктора и, кивнув, молча покинул зал.

В следующую минуту Виктор взял со стола салфетку и дорогую ручку и стал что-то писать на ней. Движения были точными, хирургическими. Он посмотрел на Алексея, на его мягкие, почти безвольные черты, и на Алису, которая наблюдала за ними обоими с настороженным любопытством.

Алиса, чувствуя, как напряжение за столом грозит превратиться в электрический разряд, сделала то, что делала всегда: тоже потянулась за салфеткой и достала из сумочки тонкий карандаш. Пока мужчины метали друг в друга вербальные копья, её пальцы летали по бумаге. Пара резких штрихов — и вот уже профиль Виктора, похожий на римского императора на монете. Ещё несколько мягких линий — и рядом проступил мученический, почти иконописный лик Алексея. Она рисовала не их лица, а само столкновение — двух грифонов, не поделивших одну скалу.

— Вы ругаетесь между собой хоть иногда? Хотя бы ради секса? — с ледяным любопытством спросил Виктор, не отрываясь от своего письма. — У меня ощущение, что вы живёте как-то без цели. Без крови конфликта, что ли.

Наконец дописав, он придвинул свою салфетку ближе к Алисе, в центр стола.

Алиса скомкала свой рисунок, небрежно бросила его в пепельницу и придвинула к себе салфетку, на которой Виктор что-то писал.

Алиса взяла со стола сервировочный нож для рыбы, поставила его на ребро и стала водить взглядом по тексту, читая с идеальной плоскости столового прибора написанную «почерком Леонардо» задом наперёд надпись: «Он всегда будет слабым». Алиса не подала вида, но внутри множилось знакомое беспокойство. Она сумела быстро подавить дыхание, наигранно небрежно взяла салфетку и стала складывать из неё оригами — розу.

В этот момент в нос Алисе ударил резкий запах озона, как перед грозой. На секунду перед глазами вспыхнул образ — широкое окно с решёткой, за которым хлещет ливень. И она, маленькая, сидит на подоконнике и рисует на запотевшем стекле. Рисует дом, которого у неё никогда не было.

Она моргнула. Наваждение исчезло. Только в груди осталось знакомое сосущее чувство холода.

Глядя на её выражение лица, Виктор произнёс с небольшой торжественностью в голосе, разрушая неуютную паузу за столом:

— Знаете, здесь подают прекрасную утку, жаренную в вине пино-нуар.

Затем он посмотрел на читающего меню Алексея и вновь вернулся взглядом к рукам Алисы. Перед её руками уже лежал аккуратно сложенный белоснежный цветок с парой букв на лепестках.

Виктор нажал на звонок для вызова официанта, лежавший на столе рядом с букетом. Тот сразу появился с ярким стаканом апельсинового фреша, поставил его перед Алексеем и, повернувшись и слегка склонившись перед Виктором, замер в ожидании.

Виктор не стал напрягать себя речью, он просто показал на название блюда и отложил меню. Официант выверенно кивнул и вновь покинул зал.

Алексей, словно не замечая никаких колебаний вокруг себя и продолжая смотреть в глянцевое меню заведения, произнёс:

— Знаете, почему никто до сих пор не видел Бога? Искать всегда интереснее, чем найти!

Виктор резко парировал:

— Тем притягательнее тайна! Вы даже не представляете, на что способен человек, управляющий сознанием!

— Маленький ум любит красивые сказки, — коротко ответил Алексей.

Виктор, открыв бутылку коньяка, обильно вылил содержимое в коньячную рюмку и, не чокаясь, проглотил всё залпом. Закусив долькой лимона, он, ещё морщась от вкуса, предложил Алексею:

— Непременно бери предоплату с пациентов, которые склонны к суициду. Из них всегда получались плохие сказочники.

Алиса слегка приподняла брови и проговорила в ответ на реплику Виктора:

— Священная скрижаль психиатра?!

Неожиданно в пространство помещения ворвался пронзительный стук в дверь. У открытых дверей стоял мужчина лет пятидесяти. Одетый в тёмно-синий костюм-тройку с синим галстуком поверх голубой рубашки и с добродушной улыбкой, на первый взгляд он вызывал доверие. Но в его взгляде, направленном на Виктора, чувствовалась какая-то скрытая напряжённость.

— Приветствую, дамы и господа, и приятного аппетита!

Виктор, не вставая с кресла, бросил в ответ с наигранным удивлением:

— Какая неожиданность в доме нашем! Добрый вечер! Знакомьтесь: Михаил!

Алиса, уважительно обращаясь к гостю, приветливо произнесла:

— Здравствуйте!

В это время Алексей встал со своего места и, коротко бросив всем: «Я ненадолго», быстро удалился из зала.

— Надеюсь, я не помешал вашей вечерней трапезе?

Виктор, улыбаясь в ответ, приветливо предложил Михаилу присесть на свободное место. Разливая содержимое бутылки коньяка по фужерам, он с некоторой наигранностью в интонации произнёс:

— Всё было настолько прогнозируемо, что я даже цвет твоего галстука предвидел. Запей своё волнение, а то ты опять с открытой колодой со мной играть начнёшь.

Михаил, уже с нескрываемым волнением, чокнулся фужерами с Виктором и выпил коньяк.

— В прогнозах ты специалист, — слегка сморщившись от вкуса напитка, произнёс Михаил.

Виктор, с непонятным чувством преимущества заглядывая в глаза Михаила, с некоторой бесцеремонностью сказал:

— Не затягивай.

Михаил, откусив ломтик лимона и прищурившись, глядя на Виктора, промолвил:

— Наверное, это счастье, когда есть кому доверять? Как рассчитываться будешь за свою инсайдерскую информацию?

Виктор, улыбнувшись в ответ на вопросы Михаила, язвительно-вкрадчиво произнёс:

— Ты ради этой мелочи святую инквизицию устроить собираешься?

Михаил вскочил со своего места:

— Мелочь?! Полтора ляма зелёных ты считаешь мелочью?

Виктор без раздражения и какой-либо тревожности в голосе ответил:

— А нехер уши греть, когда информация не для тебя звучала. Считай, что прошёл хорошую и дорогую коучинг-сессию.

Михаил, не спрашивая, налил себе ещё коньяка.

— Ты заматерел с возрастом, а напёрстки по-прежнему крутишь.

Виктор также потянулся к бутылке и, долив содержимое в свой фужер, произнёс, слегка улыбаясь:

— Всегда интересно изучать пределы человеческой жадности.

Мужчины чокнулись фужерами, не обращая никакого внимания на Алису, словно её не было в зале.

Михаил вместо тоста со скрытой угрозой сказал:

— Напрасно ты без охраны шляешься!

Виктор, улыбнувшись, ответил:

— А зачем? Когда ты так прогнозируем.

Михаил вопросительно посмотрел на Виктора.

Ощущая на себе вопросительный взгляд Михаила и его настойчивую немую просьбу поделиться своими расчётами, Виктор снова улыбнулся:

— Мне на входе в эту таверну ещё никогда так напряжённо не улыбалась прекрасная хостес. Красивая! У неё квартира на Тверской, не правда ли?

Михаил с нескрываемым удивлением спросил:

— Откуда ты знаешь о квартире?

Виктор спокойно задал встречный вопрос:

— Мир слухами полон! Особенно когда человеку сложно не хвастаться такими подарками, не правда ли? Я даже знаю, что ты в эту комнатку прослушку воткнул в рамках своей предприимчивости. Только ты всё равно ни хера не поймёшь, что здесь происходит. А я вот могу тебе подбросить очередной инсайдерский груз, чтобы поиграть с тобой в свои перспективы.

Михаил, отпивая из фужера коньяк и закусывая напиток очередной долькой лимона, зло и с расстановкой произнёс:

— Какая может быть связь между дипломированным психиатром и финансовым инвестором?

Виктор, подавшись в сторону Михаила, уже без вызова и металлического привкуса в голосе несколько таинственно сказал ему:

— Если рассудочно анализировать работу синапсов в голове, то можно обнаружить химическую формулу бытия!

Откинувшись в своём кресле, он коротко дополнил:

— Или стать эндогенным наркоманом.

Михаил с еле скрываемыми нотками злости и с некоторым заискиванием в интонации произнёс:

— У тебя, наверное, в твоей клинике целая аналитическая команда сформирована. Ты можешь мне что-нибудь предложить из этой формулы? Так, для компенсации.

Виктор широко улыбнулся и ответил:

— Если не умеешь конкурировать, создавай новые рынки. Тем более когда культура хедж-фондов у нас ещё не сформирована. Человеческая жадность, лень и инстинктивная склонность к конкуренции — Клондайк для инвестиций!

В это время Алексей, зайдя в туалет ресторана, склонился над умывальником. Он открыл кран с водой и начал пристально и с напряжением смотреть на бегущую из-под крана воду. Через какое-то время он перевёл тяжёлый взгляд с текущей воды на своё пасмурное отражение в зеркале. Его брови нахмурились от напряжения. Ладонью правой руки проведя по своему лицу, словно массируя её, он повернул эту руку в сторону зеркала и закрыл своё отражение рукой, словно не хотел больше видеть себя.

В VIP-зале Михаил по-прежнему забрасывал Виктора вопросами:

— Ты всё-таки что-нибудь существенное можешь предложить?

Виктор с наигранным смущением парировал:

— Ах да! Этим же заниматься надо. Как же без практических инструментов!

Михаил, не обращая внимания на сарказм Виктора, продолжал задавать вопросы:

— На чём новое можно создавать, если уже во всех щелях давка из-за использованных пакетиков для чая?

Виктор посмотрел на него внимательно:

— Ищи чёрные дыры, а не щели. Вкладывайся в исследование маркетинговых стратегий и параллельно в строительство психиатрических клиник.

Поняв вопросительное молчание собеседника, он терпеливо продолжил:

— Прислушайся внимательнее, о чём шепчет человеческая совесть, и вкладывайся в лонг. Хочешь шортить — предлагай компенсации этому ропоту. Духовный фастфуд давно уже усвоил эти маркетинговые антидепрессанты.

Виктор внимательно посмотрел на Михаила. Тот, держа в руках фужер с недопитым коньяком, слегка взболтал содержимое и в ответ посмотрел на Виктора через стекло фужера, а затем с усталым вздохом продолжил:

— В моё время «Камасутру» не преподавали, поэтому мы могли многое.

Виктор ухмыльнулся:

— Не ведись на прошлое, если не знаешь, как на этом расти.

Михаил разочарованно посмотрел на Виктора и, большим глотком выпив остатки коньяка, зло промолвил:

— Твоя херня про бытие не пахнет перспективами. Я рассчитывал на существенный афродизиак, чтобы стояк всё решал.

После этих слов Михаил повернулся в сторону Алисы и, внимательно рассмотрев её, с наигранной виной попросил извинения:

— Не сердитесь, пожалуйста, на старого гусара. Он что видит, о том и поёт.

Затем, повернувшись к Виктору, уже с несколько угрожающими нотками в голосе произнёс:

— Дорогая лекция всегда на эпитафию похожа. Береги себя!

Виктор, не вставая с места:

— И тебе не хворать. У Степаныча за покером встретимся. Он банкует на выходных.

У самых дверей VIP-зала Михаил обернулся и с некоторой злостью в голосе сказал:

— До встречи у Степаныча!

Когда мужчина вышел, Алиса выдохнула и расслабилась. Её глаза, направленные на Виктора, странным образом наполнились нежностью и заботой. Сейчас её лёгкая улыбка не выглядела натянутой или принуждённой. На щеках появился румянец. Она потянулась к столу и, протянув свои руки, сначала коснулась лежащей на столе ладони левой руки Виктора и затем нежно обхватила его кисть.

Она с нежностью и почти материнской заботой стала рассматривать на запястье его левой руки давно затянувшийся шрам. Виктор не шелохнулся. Он только слегка склонил голову и глубоко вздохнул. Спустя пару мгновений, которые стали для неё ещё одной вечностью, Виктор наконец ответил тем же, сплетя свои пальцы с тонкими и красивыми пальцами Алисы.

Она выдохнула и попробовала заглянуть в бездну глаз Виктора. Тот не стал уводить взгляд, а продолжал с какой-то странной усталостью смотреть на Алису.

В это время в VIP-зал без стука зашёл Алексей. Он успел заметить, как Алиса и Виктор в тишине держат друг друга за руки. При его появлении они торопливо разжали руки и поудобнее уселись на своих местах. Алексей, увидев эти движения, не подал вида.

Словно преодолевая внутреннее напряжение, Алексей взял со стола стакан с апельсиновым фрешем и произнёс:

— Кажется, мы забыли, что сегодня провожаем нашу Алису в её путешествие по Индии. — Алексей посмотрел на женщину.

Виктор, словно снимая общее напряжение за столом, быстро встал и долил в фужер Алисы красного вина. Затем он потянулся к бутылке коньяка и плеснул содержимое в свой фужер.

— За твою успешную и интересную поездку в страну, где всегда была возможность найти Сознание, — промолвил, улыбаясь, Виктор, подняв свой фужер.

— Главное, не ищи ничего на кострах Варанаси. Нам ведь ответы нужны при жизни? Не так ли? За тебя, родная! — подхватил тост Алексей.

Река. Смертельная самостоятельность

Отпивая из фужера коньяк, Виктор вместе с запахом терпкого напитка вновь ощутил запах речной воды и прибрежного ила.

Река. Двое мальчишек, легко одетые в старые спортивные костюмы с вытянутыми коленками, слегка ёжились и прижимались друг к другу от апрельского полночного холода. Неожиданно откуда-то из тёмных кустов раздался приглушённый свист, как команда к действию. В следующее мгновение берег заполнили люди. В воздухе повисло отрывистое тихое дыхание, пространство наполнили сосредоточенные тёмные силуэты. Мужчины с негромким всплеском подбегали к кромке берега.

Братья замерли и молча наблюдали, как взрослые, натягивая поднятые со дна лески, вытягивали их метр за метром и бросали на землю.

Всплески, тихая ругань и надрывный шёпот повисли над рекой серым шумом.

Заворожённые этой невероятной картиной, двое мальчишек пришли в себя и побежали к берегу. Виктор первым вбежал в воду по щиколотку и стал щупать илистое дно руками, что-то ища. Сосредоточенность и частое, но спокойное дыхание выдавали в нём не по годам повзрослевшего подростка. Как только он нащупал под водой воткнутую в дно палку, он достал леску и стал её тянуть.

Леска была нервно напряжена в руках из-за улова, который ещё не был виден, но тяжестью и грубым подёргиванием ярко о себе свидетельствовал. Неожиданно леска резко рванула назад и так же резко ослабла, словно в последний момент рыба решила бороться за свою жизнь и сорвалась. Мальчик вскрикнул, но продолжил тянуть снасть на себя, наматывая её на кисть руки.

Глаза мальчишек блестели в лунном свете, отражая внутреннюю борьбу. Они знали, что этот танец — нечто большее, чем просто ловля рыбы. Это был скрытый ритуал, посвящённый их внутреннему миру, их страхам и бледным, ещё не сформировавшимся надеждам.

Внезапно рыба перестала сопротивляться. Леска ослабла, и подростки посмотрели друг на друга. Вода успокоилась, но теперь она выглядела иначе: глубже, мудрее. Увидев всплывший перед ними тёмный и плотный силуэт рыбы, запутавшейся в снастях, они с придыханием начали поднимать её из воды. Это был толстый осётр с бледно-голубым отливом и красивыми шипами, пунктиром проходившими через всю плоть. И это была не просто добыча мальчишек, а символ их собственного страха перед неизвестностью, с которой они однажды остались наедине.

Алёша восхищённо смотрел то на брата, то на рыбу. Даже в темноте от Луны не скрылась широкая улыбка на лице подростка. Мышцы лица расслабились, и мальчик засмеялся.

— Отойди от рыбы! — сквозь зубы кинул Виктор.

Алёша, не обращая внимания на крик, присел заворожённо на корточки и восторженно погладил добычу.

Неожиданно ночное небо разрезали красные всполохи от выстрелов ракетниц. Алёша с тем же восхищением задрал голову и стал разглядывать в небе сияющие огни.

— Хочу парашют, — прошептал восторженно Алёша.

— Лёха, это облава, вытаскивай быстрее рыбу! — прорвался в восприятие мальчишки нервный выкрик старшего брата.

По краям берега завыли сирены машин. Из милицейских «буханок» и пазиков, внезапно появившихся на берегу, стали выскакивать люди в милицейской форме. Над берегом поднялся шум. Кто-то из ребят засвистел и закричал: «Шухер!»

Где-то прогремели выстрелы. Громкий хлопок, в обычной обстановке вызвавший бы шок у младшего, и ударная волна, разорвавшая тишину. Внезапная и мощная, с коротким отдаляющимся отзвуком, будто отскакивающим от деревьев и реки. Несколько браконьеров в воде, которые перебирали сети на надувных баллонах на середине реки, бросили сети и стали быстро грести к противоположному берегу.

Жёлтые столпы милицейских фонарей сновали по поверхности воды, пробивая темноту вплоть до противоположного берега. Мат оперативников, которые преследовали и задерживали браконьеров. Общий шум, резко обрушившийся на тихий берег реки.

В этой суматохе Виктор сумел вытащить рыбу на берег. Обхватив её руками, не распутывая лески, он ринулся вместе с добычей в кусты. Бежать было невероятно тяжело, потому что в снастях запуталась ещё одна рыба, которая ещё была под водой на дальнем конце лески.

Несмотря на тяжесть дополнительного груза, Виктор настойчиво и упрямо нёс свой первый улов к спасительным кустам молодого карагача.

Через несколько секунд старший обернулся на крик Алёши: «Я сам!» Виктор остановился, едва не упав вместе с рыбой. Алёши не было рядом. Приглядевшись к кромке берега, он увидел тёмный силуэт младшего брата по пояс в воде.

Для него это было всё ещё игрой, в которой лишь возросли ставки и повысился уровень борьбы.

Алёша старательно подтягивал леску со второй рыбой. Она была явно больше той, что он держал в руках.

Шум не стихал. Где-то трещали кусты под натиском мужских дерущихся тел. Кто-то прокричал басом, и в следующее мгновение раздался ещё один выстрел. Небо прорезала очередная ракета, которая своим ярким светом обнажила происходящее на берегу.

В этот раз Алёша не отвлекался на красный светящийся парашют. Он всё ещё был в воде и тянул рыбу.

Увидев мимо пробегающего инспектора, Виктор прыгнул вместе с рыбой под лежащий кусок дерева. Как только человек в форме скрылся, Виктор поднялся и, тяжело дыша, произнёс:

— Сейчас, сейчас только дотащу до кустов и вернусь.

Виктор рванулся всем телом к спасительным кустам, крепко сжимая рыбу. Леска, натянутая до звона, вдруг резко ослабла. Щелчок! Это с треском лопнула старая деревянная катушка с вырезанной ещё отцом кривой буквой «Е». На деревяшке из-под ящика для бутылок была намотана снасть. Катушка разлетелась на две части, и Виктор вместе с рыбой рухнул на влажный и холодный песок берега. Кусок прозрачной лески, змеёй скользнув по его запястью и впившись в плоть, затянулся на руке.

Переведя дыхание, Виктор, лёжа на земле, вытащил из-под пояса свой перочинный нож. Раскрыв сверкнувшее в свете луны лезвие, он засунул его под леску, но воткнул кончик ножа себе в левое запястье. Из надреза тонкой струйкой пошла кровь. Из-за холода Виктор не почувствовал боли.

Со второй попытки Виктор разрезал леску, стягивающую его запястье, и в следующее же мгновение на другом конце снасти, в реке, освободившаяся от лопнувшей лески рыба стала обвиваться вокруг младшего брата.

В это время руки Алёши соскользнули в ближайшую петлю, и леска тут же затянулась, теперь уже на его запястье. От неожиданности мальчик замер, лишь заворожённо наблюдая за происходящим. Когда осётр перед испуганным мальчиком погрузился под воду и дёрнул леску, от неожиданной боли Алёша вскрикнул.

Виктор со взрослой настойчивостью поднялся на ноги, тяжело обхватывая рыбу, и, услышав крик братишки, с отчаянием в действиях неуклюже побежал со своей добычей к ближайшим кустам.

— Сейчас. Сейчас я вернусь… Ещё немного, — шептал старший, волоча рыбу, которая вместе с носом и хвостом была вдвое больше него.

С трудом дотянув до ближайших кустов, он перевёл дыхание и на выдохе, не оборачиваясь к берегу, прошептал:

— Сейчас, я быстро. Сейчас!

С надрывом и хриплым рыком бросая рыбу в небольшую канаву под кустом молодого карагача, он вновь прошипел себе под нос:

— Сейчас!

Сквозь шум и крик ночной облавы со стороны тёмной реки раздался отчаянный крик мальчика:

— Витя!

Бросив свой улов к ближайшим кустам, Виктор, вытирая на ходу ладони о своё тонкое трико, бросился на голос в сторону реки.

Подбежав к самой кромке берега, Виктор столкнулся с тишиной, которая сразу начала давить на восприятие удушающим беспокойством. У мира внезапно закончились батарейки.

Небо рассекли две красные линии. Ничего неожиданным больше не было. Всё наполнилось темнотою безысходности.

Мальчик в попытках различить в тишине воды голос своего братишки завертел головой: пусто, будто враз никого не стало, и не только звук, но и все существа пропали с планеты, оставив его только с одной реальностью, где он один.

С окаменевшими глазами Виктор медленно продвигался по воде. Он не мог найти Алёшу. Вода уже стала подбираться к его груди.

— Лёха, ты где? Я пришёл. Ты где? — сдавленным шёпотом произносил Виктор.

Взгляд блуждал по поверхности воды, но ни за что не мог зацепиться. Где-то на середине реки ударила хвостом по поверхности рыба. Короткий всплеск, и вновь застывшая тишина.

Уже тихо, словно говоря самому себе, и по-прежнему оглядываясь вокруг себя, он произносил, как молитву:

— Я пришёл. Я здесь. Я здесь, братик.

Костры Варанаси

В Индии, где древние традиции мифологической вязью переплетены с современностью, люди жили словно в какой-то непонятной для Алисы безропотной гармонии с происходящим.

Мистическая реальность этой земли особо не привлекала Алису. Мистики ей всегда с избытком хватало и в собственной жизни.

Перелетев из Дели в Варанаси, она ехала на автобусе в ашрам, который был расположен в пригороде. Внутреннее убранство этого города, через который она проезжала, воспринималось ей своеобразным натянутым нервом мужского отчаяния, разукрашенным традиционными цветочными гирляндами. Накопившаяся внутренняя тревога и ощущение безысходности в своих чувствах словно выплюнули её в этот город.

Обустраивая своё краткосрочное туристическое бытие в этом Городе Мёртвых, приезжие старательно кучковались, передвигаясь от одной достопримечательности до другой сплочёнными группами.

Запах мелких грызунов, пряного шафрана, жаренной прямо на улице еды в замесе с влажным воздухом, прозрачным туманом стекались на берега Ганга.

Несмотря на подкатывающее временами отвращение и приступы тошноты, Алиса буквально физически ощущала, что ей крайне необходимо находиться именно здесь, сохранив в себе странный зов к чему-то родному в самой себе, что последние полгода звучало в ней робко, но настойчиво.

«Оазис спокойствия и уединения, погружённый в атмосферу гармонии и поиска внутреннего Света. Расположенный в живописном уголке у подножия гор, наш ашрам станет для вас пространством для обретения своей истинной сути». В памяти слабо промелькнул текст буклета, который она где-то неосторожно прочитала. Но ничто в ней не отражало ответа на простой вопрос: почему она всё-таки здесь оказалась?

Тишина места на самом краю этого города, где-то далеко вниз по Гангу, встретила Алису звуками природы, что заметно отличалось от суматохи самого города.

Оставив багаж в своём аскетичном номере ашрамовской коммуны, Алиса сразу пошла гулять. Город, сливаясь своими угловатыми краями с ашрамом, сразу затянул её в свои узкие улочки, выходящие к шумным базарам и ветхим историческим памятникам. Людей в той части города, где молча бродила Алиса, было немного, но даже они умудрялись наводить вокруг деловую суету.

Музыка, разговоры на хинди, английские и русские фразы — всё перемешалось в хаосе, превратившись в ритмичное дыхание этого места.

Словно пропитываясь этим дыханием, Алиса незримо ощутила, как понемногу укутывается в запахи этого города, словно в шёлковое разноцветное сари.

Неожиданно для себя Алиса оказалась на берегу Ганга. Глядя, как индийцы чистят зубы, моются и пьют мутную воду из реки, Алиса невольно съёжилась. Где-то выше по течению виднелся во всём своём величии пепельно-коричневый центр города. У самого подножия Города Мёртвых церемониальные костры кремации были похожи на бесформенные большие свечи, воздающие хвалу священной реке.

Что-то неумолимо потянуло её к этим кострам, и, наняв лодочника, Алиса направилась по реке к заветным огням. Мимо проплывали различных мастей лодки, бесформенные куски деревьев и много непонятного мусора, слившегося с тёмными и мутными водами самого Ганга.

Когда лодка уже приближалась к ветхому помосту причала, к её борту неожиданно подплыл мальчик лет двенадцати. Нырнув поначалу перед лодкой, а затем вынырнув из воды, он зацепился за низкие борта. Вода плотным потоком стекала с его волос и лица, обтекая нос и губы, которые, раскрывшись в широкой улыбке, приветствовали Алису.

Глядя на неё, он что-то говорил. Алиса не понимала хинди, но по неловко протянутой к ней ладони правой руки она осознала, что он что-то просит. Она достала из кармана своих лёгких брюк пятьдесят рупий, протянула ему бумажную купюру и бессознательно погладила мокрую голову мальчика. Алиса вспомнила, что в Индии нельзя дотрагиваться до головы детей, но руку не отдёрнула. Что-то другое руководствовало ею. Нечто куда большее, чем она, хотело притронуться к этому живому существу. Мальчик, по-прежнему широко улыбаясь Алисе, что-то произнёс и, зажав бумажную купюру в левой руке, оттолкнулся от лодки и поплыл к соседней шлюпке.

Лодка Алисы слегка стукнулась о небольшой причал, над которым нависал странного вида дом с широкими разноцветными балконами. По берегу было хаотично разбросано множество брёвен и мелких сухих ветвей. Местами поверх пепельного цвета мусора лежали оторвавшиеся от ритуальных венков яркие лепестки роз, лотосов, жасмина. Алиса спрыгнула с лодки и по деревянному помосту прошла к берегу, где прямо возле неё разгорался один из погребальных костров.

Глядя на огонь, Алиса почувствовала, как её внимание неуютно съёжилось от увиденного. Вблизи всё это торжество совсем не казалось таким нарядным и торжественным. Мысль о том, как предельно просто завершается жизненный путь, словно иголка с суровой нитью прошила полотно восприятия Алисы. Тело, знавшее боль и наслаждение, жажду и удовлетворение, мечты и страсти, в финале просто сгорает, словно ветхая одежда. Остаётся только вопрос — зачем? Зачем душе носить это тело? В чём смысл? Чего хочет Бог?

Внезапно среди ярко пылающих дров Алиса увидела руку. Размышления, которые суровой ниткой заштопывали шрам понятийности, неожиданно рассыпались. Смуглая и сморщенная рука была не смиренно покрыта дровами, а торчала на уровне локтя прямо между ними. Скрюченные пальцы, словно пытаясь ухватиться за жизнь, молчаливо и трагично объясняли, что он, тот, кто завален дровами и традициями, что-то ещё не успел сделать… А может, простить… А может, долюбить кого-то… кто ещё жив.

Алиса без какого-либо отвращения смотрела, как жаркое пламя костра алым языком поедало левую руку знакомого незнакомца.

Неожиданно возникшее сострадание к этой руке на фоне сернистого запаха горящих волос и тлеющего угля человеческой кожи странным образом привносило в восприятие Алисы что-то похожее на полудикую… любовь? Любовь к мёртвым чужим пяткам, торчащим среди веток костра. Любовь к неожиданно упавшим из костра тлеющим костям руки, которую кто-то быстро подобрал и снова заботливо бросил в огонь.

Всё это уже не казалось Алисе диким и странным. Что-то стёрло беспечным ластиком границы между тем, кто видит, и самим событием. Пульс, дыхание, запах тлеющего тела, голоса снующих возле костра людей, прохладные воды Ганга. Слияние мёртвого и живого… И всё это было просто Любовью!

Обессиленная от возникших ощущений, Алиса села на влажный прибрежный песок. Пепел, отрываясь от бесноватого костра чёрными дотлевающими лепестками, нежно садился на её одежду.

Неожиданно вспомнив знакомый призыв на туристическом буклете, Алиса пришла в чувство: «Оазис спокойствия…»

«Кто может знать, в чём состоит истинный покой?» — подумала Алиса.

Она уже не помнила, как вернулась в ашрам. Она сразу уснула, как только прикоснулась к поверхности кровати в своей комнатушке.

На следующий день в восемь утра Алиса зашла в уже заполненный сидящими людьми зал и огляделась. На низком подиуме в глубине помещения сидел белобородый гуру лет шестидесяти и проводил сатсанг.

Алиса не стала проходить в центр зала, а села у ступеней входа в этот зал. Она попробовала погрузиться в себя, вслушиваясь в русскую речь переводчика, переводившего слова гуру с индо-английского языка. Сначала она настойчиво пыталась слушать напрямую самого гуру, но его произношение английских слов создавало дополнительную глубину непонимания для того, что и так практически невозможно было понять.

Через какое-то время, направив своё восприятие на неспешный русский говор переводчика, она бессознательно расслабилась, распознавая вальсирующие танцы деепричастных оборотов с отглагольными наречиями. Совокупность убаюкивающих фонетических приёмов, повторяющих, как в гипнозе, поющие гласные звуки, постепенно погрузили еле шевелящийся ум в приятную и беззаботную тишину, отчего Алиса невольно улыбнулась.

Когда гуру закончил свою речь, этническая музыка, до этого еле слышная на заднем фоне, зазвучала громче. Алиса невольно стала покачиваться в такт и что-то напевать. Что-то вроде мощной вибрации словно вползло в неё и вызвало эти движения. Это было неосознанно — Алиса не знала ни традиций этой страны, ни обрядов, но её тело, сливаясь с танцующей массой в зале, продолжало двигаться самостоятельно от разума.

Только войдя в небольшой транс, она внезапно открыла глаза и увидела перед собой гуру. Он наклонился к ней и стал что-то шептать на ухо… Или петь? Неожиданно он прикоснулся правой рукой к левому запястью Алисы и начал внимательно рассматривать татуировку. На какое-то время Алисе показалось, что её рука стала той самой рукой, нелепо торчащей из костра, которую она видела ещё вчера. Её рука словно медленно тлела, размывая рисунок на левом запястье.

Переведя свой взгляд на её лицо, седовласый гуру о чём-то спросил. По интонации было понятно, что звучал вопрос. Но, не имея никакого представления о его содержании, ум Алисы словно сдался самому звучанию и обжигающей боли на запястье.

По её телу словно прошёл ток, но ей не хотелось никуда бежать или даже думать. Она автоматически подалась вперёд, к гуру, и, не осознавая этого, сама обняла его ноги и беззвучно глубоко вздохнула.

Гуру сделал шаг назад и слегка поклонился, словно вырываясь из объятий Алисы. Алиса склонилась перед мастером и подняла на него взгляд. Чёрные с белыми бликами от света глаза старца светились смехом, но не сиюминутным, а благословенным, словно он познал всю суть мира и поэтому имеет право на благородное веселье в эпицентре смертной жизни.

Алиса прикрыла глаза, и в это же мгновение её словно бросили в бесконечность, ей стало грустно, страшно и радостно одновременно. Гнев менялся на азарт, а апатия — на воодушевление. Эти эмоции вышли из неё сильной тряской тела. Она словно догорала, лёжа на вчерашнем костре Варанаси. На её теле начали проступать капли пота, охлаждая возбуждённое тело женщины.

Где-то выше головы танцевальным хороводом вертелись страхи за будущее и неуверенность, смешанные с ликованием перед величием и спокойствием момента. Всё смешалось в этом танце, смывая устойчивые очертания той, кем она себя считала. Алиса невольно отклонилась назад и могла бы упасть, но чьи-то заботливые руки подхватили её и положили на пол рядом с порогом, где она недавно сидела.

Кто-то мягко притронулся к её голове, одновременно приговаривая на хинди нечто вроде мантры.

Всё вокруг распахнулось, словно легко стало не ей, а самому пространству, которое охватывало её тлеющее тело. Она никогда не ощущала себя такой бесформенной, словно оказалась вне тела. Лёгкость и блаженство проступили так ясно, что Алиса невольно прослезилась. Этот опыт казался переживанием зародыша в утробе матери, привязанного к сферической реальности пуповиной, за которую ей вроде бы удалось зацепиться своими ручонками. Но и эту неожиданную ассоциацию, случайно залетевшую в восприятие Алисы, лёгкий ветерок с порога ашрама вырвал и унёс куда-то вглубь зала.

Алиса открыла глаза. Привстала с пола на колени и вновь поклонилась. Старец в белых одеяниях уже стоял где-то далеко в стороне, наклонившись над полноватой женщиной, которая лежала перед ним с закрытыми глазами и тряслась в странном расслабленном танце, временами издавая приглушённые стоны.

Алиса выдохнула. Перед глазами в ярком калейдоскопе пронеслись все события за последние сутки. Дальше углубляться в воспоминания просто не хотелось.

Параллельная реальность

Алиса, сидя на коленях посреди столовой, мокрой тряпкой протирала пол. Просторное помещение было чистым, но в ашраме не разрешали лениться. Если мыть, то каждый день.

Алиса так и поступала — после прикосновения гуру она решила остаться в этом почти райском уголке на какое-то время. Работы в ашраме было немало, и люди периодически меняли свои обязанности, чтобы не превращать в рутину то, что можно было ещё делать, включая спонтанные движения. Ещё вчера она работала на кухне с суетливыми и вечно спорящими на английском языке взрослыми женщинами. Было немного странно воспринимать суетливость большого города в людях, которые уже не одну неделю проживали в ашраме.

Рядом с Алисой, метрах в трёх от неё, сидя на полу, протирала пол тряпкой взрослая женщина. Её длинные волосы с проседью на висках были неаккуратно спрятаны за тонким шёлковым платком с ярким индийским орнаментом. Женщина, усердно натирая пол, о чём-то сосредоточенно думала с застывшей сгорбленной осанкой и с тонкой грустью в глазах.

Алиса не заметила, как эта женщина появилась за её спиной. Развернувшись к ней вполоборота, она на хинди поприветствовала её. Женщина была одета в костюм бирюзового цвета из свободной туники и брюк сальвар. В ответ она поприветствовала Алису, положив мокрую тряпку на пол и сложив руки в намасте. Её красивые глубокие глаза дружелюбно и устало улыбнулись Алисе.

— Вы из России? — спросила она глубоким и бархатным голосом.

— Да. На прошлой неделе прилетела, — улыбнувшись, в ответ произнесла Алиса.

— А я уже давно здесь. Дни считать в этом месте не получается. Какие-то они здесь прозрачные, что ли. — Женщина снова улыбнулась Алисе и, взяв в руки тряпку, снова начала старательно тереть ею пол.

Алиса также продолжила своё дело, думая о том, что значит надолго отключиться от всего.

— Наверное, это хорошо — настолько забыться, — задумчиво вслух произнесла Алиса, не сводя взгляда с мокрой тряпки, которой задумчиво оставляла мокрые разводы на полу.

Женщина внимательно посмотрела на профиль задумчивой Алисы и, немного подумав, спросила:

— Забыться — это как убежать? — Затем с благодушной улыбкой в голосе дополнила: — Значит, потерять уже не страшно!

— Я даже не знаю, от чего убегаю. Скорее, застряла, — ответила Алиса, по-прежнему задумчиво глядя на мокрые разводы на полу от тряпки, которая стала её своеобразной кистью.

— Иногда «застряла» — это не о том, что не знаешь, куда идти. Просто всё, что ты знала, уже не двигает, не живёт. — Женщина в платке ещё раз глубоко вздохнула и через небольшую паузу продолжила говорить, словно самой себе: — Ты думала, что всё знала, а оказалось, что ты всегда только всё оценивала. Ты думала, что обладала, а оказалось, что только взвешивала. Вопрос не в том, что делать, а в том, что боишься потерять. Важнее нащупать то, что внутри тебя ещё живое. То, что всегда с отвагой делало шаг в неизвестность.

Алиса перевела внимательный взгляд на женщину, которая, произнося свою странную заповедь, продолжала плавными движениями водить мокрой тряпкой по полу ашрама. В это время в кармане костюма женщины зазвучала мелодия телефона. Посмотрев на высветившееся на телефоне изображение звонящего, она нежно и тепло улыбнулась и, поднеся его к уху, произнесла:

— Привет, доченька!

По ту сторону телефона кто-то начал говорить о чём-то, что преобразовало уставшие глаза женщины в искрящуюся глубину озёр:

— У меня всё хорошо. Уже несколько дней нет высокой температуры, и практически перестала задыхаться… Нет, не переживай. Я здесь ни в чём не нуждаюсь. Здесь за мной ухаживают… Спасибо! Я тебе вечером ещё сегодня позвоню. Обнимаю!

Алиса не сводила своего взгляда с этой женщины. Что-то до глубины знакомое и таинственное прозвучало в этом коротком монологе, свидетелем которого она стала. Алиса не слышала голос собеседницы женщины, но лёгкий, еле звучащий говор из телефонной трубки, как вечерний бриз, окутал восприятие Алисы пробуждающей прохладой.

Женщина, увидев на себе пристальный и странный взгляд Алисы, невольно пожала плечами и несколько виновато произнесла:

— Доченька звонила. Волнуется за меня.

Затем, положив телефон в карман, снова взяла тряпку в руки и, несколько задумавшись, на выдохе дополнила:

— А я учусь здесь быть мамой.

Затем, посмотрев пристально на Алису, сказала:

— Хорошо, когда для этого ещё есть немного времени.

Неожиданно за своей спиной Алиса услышала мужской голос:

— Здравствуйте!

Она обернулась и увидела стоявшего перед собой мужчину лет тридцати пяти. Это был знакомый переводчик, который на сатсанге сидел рядом с гуру и переводил его слова на русский язык. Его длинные, слегка завивающиеся светлые волосы, приятная внешность, лицо с острой бородкой напоминали какого-то голливудского актёра, но мысли не развили свою приятную и логическую последовательность, поскольку в руках этого мужчины была метла.

— Меня Кирилл зовут, — дополнил своё приветствие мужчина и снова улыбнулся.

— Здравствуйте! Я вас знаю, — улыбнулась она в ответ.

— Я заметил, как вы слушали гуру. Наши с каким-то другим переживанием воспринимают его учение и наставления.

— А как по-другому? — пожала плечами Алиса.

— А с кем вы сейчас разговаривали? — спросил Кирилл, оглянувшись вокруг.

Алиса удивлённо перевела взгляд на место, где сидела её собеседница, но там уже никого не было. Лишь медленно на полу высыхали слабые разводы от мокрой тряпки. Алиса слегка привстала, внимательно осматриваясь по сторонам.

Кирилл, возвышаясь над девушкой, с некоторым удивлением рассматривал поведение Алисы и затем присел рядом с ней.

Алиса, потупившись на пол перед собой, какое-то время молчала, переваривая мысли о внезапном исчезновении своей собеседницы.

— Знаете, чем Индия манит к себе наших паломников? — спросил Кирилл, по-прежнему внимательно глядя на Алису.

— Чем? — спросила Алиса с тонким оттенком растерянности в голосе, продолжая думать о женщине.

— Романтическая загадочность Индии даёт надежду на что-то очень искреннее и доброе, что мы привыкли в себе скрывать.

Алиса прополоскала тряпку в небольшом ведре с водой.

— Почему же мы это в себе скрываем?

— Наверное, потому, что можем любить. Любить широко и искренне. Но эта любовь делает нас какими-то уязвимыми сектантами в глазах нашего привычного соседа, — улыбнулся Кирилл.

— Вы считаете, что это общая патология? — Тон её голоса был всё таким же растерянным.

— Я не о патологии. В нас много непроявленной любви, которая изнутри нас же и придавливает к тем образам, за которые мы привыкли прятаться. Мы смущаемся, когда становимся по-настоящему счастливы.

Алиса дружелюбно улыбнулась и внимательно осмотрела Кирилла.

— Меня ещё зовут «Вечно ищущий»! Я из тех репатриантов, которые больше похожи на Бременских музыкантов, — улыбаясь, он протянул ей руку.

— Алиса! — Девушка вытерла ладони о платье и ответила на приветствие лёгким рукопожатием. — Вы давно здесь?

— Здесь, наверное, уже пару месяцев. До этого в Катманду жил. Здесь юродивым быть проще. — Он ещё раз улыбнулся. — А что вы ищете?

Алиса вместо ответа поджала губы и словно погрузилась в себя, вспоминая слова своей собеседницы.

После минутной паузы, не сводя своего внимательного взгляда с девушки, Кирилл продолжил:

— Я тоже сначала искал! Потом устал от того, кто ищет.

Алиса внимательно посмотрела на Кирилла и через пару мгновений словно очнулась. Увидев её несколько оживший взгляд, он продолжил:

— Мне кажется, что духовность — это всего лишь портал в параллельный мир, который точно такой же, как наш, только он как отражение в зеркале. Там то же самое, только всё наоборот. Ты, изначально счастливый, ищешь, как бы тебе поиграться, чтобы забыть себя, а потом, перевернувшись в этом поиске, видишь, что ты не мог потеряться. Просто скучно в этой реальности ни во что не играть.

— Интересная гипотеза, — улыбнулась Алиса.

Кирилл продолжил, но уже заметно медленнее и акцентированно:

— Иногда на переходе этих зеркальных реальностей можно обнаружить то, что не способно отразиться ни от чего.

Неожиданно в кармане Алисы раздался телефонный звонок. Алиса вздрогнула и достала смартфон из кармана платья.

Кирилл тут же поднялся, взял в руки метлу и, отойдя в сторону, принялся подметать порог помещения.

— Алексей, привет!

— Привет, родная! Как ты? У тебя всё хорошо?

— Всё хорошо. — На щеках Алисы проступили алые пятна. — Извини, я не предупредила тебя, что задержусь.

— Когда планируешь возвратиться? Я скучаю по тебе!

— Я тоже.

— Когда возвращаешься в Москву? — вновь переспросил голос Алексея.

— Пока не могу сказать. Мне как-то здесь хорошо. — Алиса закусила губу и осмотрелась. Затем, устало улыбнувшись, дополнила: — Надеюсь, не будешь меня ревновать к Индии.

— Отдохни! Сообщи, когда решишь билеты брать. Обнимаю тебя, родная!

— Обнимаю, родной! До встречи!

Алиса на мгновение прикрыла глаза, убрала телефон и о чём-то снова задумалась. Затем наклонилась, подхватила термос и сделала ещё глоток травяного настоя.

Кирилл с метлой в руках подошёл к Алисе.

— Это ваш парень?

— Можно и так ответить, — взгляд Алисы скользнул вниз.

Через мгновение вибрация гаджета вновь вынудила женщину вздрогнуть. Это было СМС-сообщение. Алиса снова достала телефон из кармана. Это писал Виктор:

«Привет, Алиса».

«Привет!» — пальцы Алисы быстро пробежались по клавиатуре.

«Как ты? Алексей тяжело болен. Он не звонил тебе?»

«Насколько серьёзная ситуация?»

«Достаточно тяжёлая. Уже неделю не встаёт с кровати».

«Неделю дома? Что-то новое», — написав и отправив это сообщение, Алиса странно усмехнулась.

«Ты ведь знаешь, что он не может без тебя», — быстро пришёл ответ от Виктора.

Алиса замерла и слегка закусила губу. Её взгляд заскользил по столовой, на мгновение задерживаясь то на Кирилле, то на видневшихся за большими проёмами деревянных полок гостях ашрама, то на выцветающих стенах ашрама. Алиса побледнела.

«Алиса, ты почему молчишь?»

Немного подумав, Алиса уже медленно написала ответ:

«Я устала. Устала быть зажатой между вами».

«И это ты пишешь тогда, когда Алексей тяжело болен?!»

Кирилл внимательно посмотрел на вымученное лицо Алисы и невольно сделал шаг ей навстречу. Она стояла, вглядываясь в уже потухший экран смартфона.

— Что-то случилось?

Не поворачиваясь к своему собеседнику, Алиса тихо произнесла:

— Параллельный мир ожил. Снова приглашает в свою игру.

Небезопасный прилёт

Лёгкие пухлые облака, словно оторвавшиеся от великанов мысли, кружили за иллюминатором. Они сопровождали путешественников и развлекали их, постепенно меняясь в своём пушистом непостоянстве.

Формы облаков неуловимо изгибались вместе с настойчивыми воспоминаниями, поднимавшимися из глубин сознания, приобретая разные очертания, оттенки смыслов и расплывчатые интерпретации.

Алиса сидела в кресле бизнес-класса, слегка откинувшись на мягкую спинку.

Она была одета в деловое платье светло-коричневого цвета трапециевидной формы с длинными рукавами, поверх которого на плечах уютно лежал коричневый плед. Откуда-то по бокам салона шло лёгкое и бодрящее дуновение кондиционера. После изнуряющей жары на улицах Дели комфортная температура салона располагала думать о перспективах, навстречу которым летел самолёт. Но мысли Алисы настойчиво вкрапливали в пробегающие за иллюминатором облака серую грусть, которую она пыталась запить дорогим виски, принесённым услужливо стюардессой вместе с лёгкими закусками.

Алиса, оторвавшись от картины в иллюминаторе, в очередной раз из стакана с тяжёлым дном и слегка закруглёнными стенками выпила глоток виски и вновь взялась за книгу.

«Сивилла» Флоры Риты Шрайбер с закладкой на середине ждала вдумчивую читательницу. Только Алиса погрузилась в чтение, как кто-то появился рядом с её креслом. Высокая стройная брюнетка в форменной тёмно-синей одежде авиакомпании слегка наклонилась и спросила:

— Что будете заказывать на обед? — Бархатистый невысокий голос словно обнимал, как мама по утрам.

— Повторите мне, пожалуйста, виски, немного льда и тоника, — Алиса посмотрела на стюардессу и улыбнулась.

— Хорошо, — кротко кивнула стюардесса и вскоре скрылась за занавеской.

Алиса снова откинулась на широкую и в меру мягкую спинку кресла, вытянула ноги и погрузилась в чтение.

Спустя семь часов и небольшую задержку с багажом Алиса вышла из ВИП-зала прилёта. Секунда — и она заметила машущую ей руку Виктора. Улыбаясь, он двигался к ней навстречу.

— Здравствуй, Алиса. Хорошо, что ты прилетела. Алексею всё хуже и хуже, — пробормотал Виктор и попробовал её обнять.

— Привет. — Алиса увернулась от объятий и направилась к выходу из зала прилёта, по пути кивнув и чуть улыбнувшись водителю Виктора. Тот стоял чуть сзади Виктора и ожидал указаний.

Виктор подхватил багаж от служащего и молниеносно передал его почти незримому помощнику.

— Что не так? — Виктор пошёл рядом с Алисой.

Алиса не ответила, только перед тем, как сесть в автомобиль, она пристально посмотрела на своего спутника и молча скрылась в тонированной машине.

Виктор на мгновение замешкался, пространным взглядом проследил, как водитель садится на своё рабочее место, и сам не спеша сел на заднее сиденье слева от Алисы.

Усевшись поудобнее, он глянул в зеркало заднего вида на Алису. Она с прикрытыми глазами почти лежала на заднем сиденье. Он повернулся вправо и начал внимательнее её разглядывать. Её тело в строгом платье было расслаблено. Грудь едва заметно поднималась на тихом вдохе. Словно опустошённые после перелёта, глаза были плотно закрыты веками. Она не подавала никакого намёка на беседу с Виктором.

— Он дома, — всё, что мог промолвить в этой ситуации Виктор. Алиса никак не отреагировала.

Трёхкомнатная квартира в центре столицы для многих — воплощение роскоши и комфорта, идеально подходящее тем, кто ценит исключительное качество жизни. Изысканный дизайн, передовые технологии, великолепный вид из панорамных окон — часто это мало замечают сами обитатели и владельцы подобных жилищ. У них внутри происходят битвы пожёстче, чем у тех, кто всю жизнь борется за возможность купить такую квартиру либо хотя бы временно побыть в ней.

Мрамор и сталь кухни откликались холодом и безысходностью в выборе только всего самого лучшего. Ценные породы дерева в ванной комнате и спальне демонстрировали тонкий идеальный вкус владельцев. Но сложно было уйти от мыслей, стелющегося по итальянскому паркету одиночества.

Алиса не сразу нашла ключи в сумочке. Едва скинув босоножки в прихожей, она прошла в спальню. Поперёк двухместной кровати под тяжёлым зимним пледом крепко спал Алексей. Алиса подошла и молча подобрала журнал, который лежал на полу.

— Психология семейных отношений, — прочитал Виктор с обложки. Он буквально не отлипал и следовал за Алисой.

Алиса повела плечом, словно ей докучал голодный комар, села у края кровати и внимательно посмотрела на закрытые глаза Алексея и на его дыхание. Затем она с таким же вниманием взглянула на Виктора и какое-то время не сводила с него свой вопросительный взгляд. Посидев так минуту, она тихо встала и вышла в зал. Виктор не отставал. Он прикрыл дверь в спальню и прошёл в гостиную к Алисе.

— Давно он болеет? — спросила с какой-то странной горечью Алиса, не глядя на Виктора.

— Практически с момента, как ты уехала. Вроде ревматическая лихорадка, но симптоматика достаточно нетипичная.

Алиса ничего не ответила.

Виктор осторожно спросил у неё:

— Что с тобой случилось?

Через небольшую паузу, словно выдавливая из себя слова, она тихо произнесла, тяжело опустившись на кресло:

— Надоело всё это.

Алиса повела плечами, будто желала смахнуть какие-то воспоминания.

— В Индии люди часто попадают в различные секты, — Виктор искал глазами взгляд Алисы.

— Мне это не угрожает, — ответила женщина и посмотрела прямо на собеседника.

— Алиса, что с тобой? — переспросил Виктор.

Алиса повернулась к Виктору и, пристально посмотрев в его глаза, с нескрываемой скорбью спросила:

— Зачем ты со мной во всё это играешь? За что?

— Мы тебя любим. Ты же знаешь, насколько ты нам дорога. И как мы боимся тебя потерять! — Виктор выпрямился, от этого голос зазвучал мощнее и торжественнее.

Алиса, не отводя своего взгляда от Виктора, неожиданно подалась немного вперёд и проговорила:

— Давай уедем туда? Нам там будет хорошо вдвоём. — Голос её стал нежным и податливым.

— Ты прекрасно знаешь, что никто отсюда не уйдёт, — быстро ответил Виктор и, встав со своего места, начал нервно ходить по комнате.

— Неужели ты чего-то способен бояться? — спросила несколько язвительно Алиса, откинувшись на спинку кресла. — Это я тебя боюсь. Ужасно боюсь. И очень устала от этого, — голос её стал более высоким и дрожащим, а скорость речи возросла, словно Алиса боялась забыть, что хотела спросить. Между бровей образовалась складка, губы стали тонкой линией. Она снова плотно закрыла глаза.

— Может, ты у меня в клинике отлежишься? Витамины прокапаем. Комплексный осмотр сделаем, — тихо и осторожно спросил Виктор.

— Это ты сейчас ведь несерьёзно? — Алиса выпрямилась и посмотрела прямо на Виктора.

— Вполне серьёзно. — Мужчина подошёл к Алисе и прикрыл её плечи своими ладонями. — Сама сказала, что очень устала. Ты же знаешь, как я отношусь к тебе.

Алиса молча заплакала, отвернувшись от Виктора. Она закрыла лицо ладонями, и лишь лёгкое подрагивание плеч показывало эмоции. Детство в детдоме медленно и настойчиво учило её скрывать свои эмоции, не выдавать ни единого шанса тем, кто сразу пользуется слабостью другого. На этот раз врагов не было рядом, Алисе хотелось в это верить, поэтому Виктор и увидел слёзы своей спутницы. Он подтянул её к себе.

Алиса обмякла в его объятиях и заплакала сильнее.

— Мы ведь любим тебя.

— Кто именно? Ты больше на тень сейчас похож, — прошептала в плечо Виктору Алиса.

— Я не тень. Я первый, — прошептал в ответ Виктор, не разжимая объятий.

Алиса попробовала высвободиться из его рук и посмотреть ему в глаза, но он лишь крепче притянул её к себе.

— Отпусти меня!

— Нет. Я ведь люблю тебя!

— Так не любят. Отпусти меня, — у Алисы не было сил кричать.

— Ты его бросила, поменяв на сектанта. Я всё выяснил об этом гуру. Этот наперсник духовный не тот, кем тебе кажется, — поджал губы Виктор. Он словно выплёвывал слова. Лоб его покрылся испариной. Глаза превратились в узкие щели, хотя зрачки были полными и идеально круглыми.

Алиса яростнее забилась в объятиях мужчины, бессмысленно тратя резко убывающие силы. Почему-то резко стало нечем дышать, хотя невидимая система климат-контроля почти бесшумно шуршала где-то под потолком.

— Ты сам такой!

— Нет. Я здесь. Больше нет никого.

— Отпусти меня. — Алисе наконец удалось добраться до кисти руки Виктора. Она буквально вгрызлась в живую плоть ногтями, отдавая в этот жест всю свою ярость и обиду и от слов, и от действий, и будто от жизни в целом.

Алиса схватила Виктора за предплечья и хотела высвободиться, но крепкие руки мужчины обхватили тонкое бессильное тело Алисы и качнули.

Через пару мгновений потолок исчез, и Алиса очутилась на кровати. Ещё миг, безвольное моргание, вздох, и Алиса услышала щелчок замка. Она была в элегантной светлой темнице — с окнами и дверями, но запертой. Сначала она ничего не могла понять и просто автоматически присела на кровати с вопросом:

— Что ты делаешь?

Алиса хотела подняться, но силы давно ушли из её хрупкого тела. Даже слёзы ушли, отчего покраснели и опухли глаза.

Виктор сел плотно рядом с ней и странно зло смотрел на нее. Она никогда раньше не видела на себе такого взгляда Виктора. Только сейчас она увидела, что её платье было порвано. Виктор склонился над ней и, снова толкнув её на кровать, начал молча и зло рвать на Алисе платье. Алиса до сих пор ещё ничего не понимала… Или не хотела понимать, чтобы не сойти с ума от происходящего. Только тихо и безнадёжно она шептала Виктору, глядя в сторону от него:

— Не надо. Пожалуйста! Не надо! — Слёзы снова потекли по бледным щекам женщины.

Виктор снова зло и хладнокровно произнёс:

— Ты хоть искричись, сейчас никто тебя не услышит. Все спят. Ты ещё не поняла это? — Через паузу он, хрипло дыша от возбуждения, снова повторил: — Все спят!

Он навалился на Алису всем телом, попутно снимая с себя рубашку и расстёгивая брюки.

— Нет. Нет. Не надо. Пожалуйста. Прошу тебя, — она уже не кричала, лишь редкие всхлипывания разносились по спальне и тонули в красиво обставленном интерьере.

Виктор снова хрипло проговорил:

— Все спят!

Из спальни пентхауса медленно вышел Виктор. Он уже был в костюме и на ходу накидывал на себя жилетку и пиджак. Галстук был на положенном месте, оставалось лишь застегнуть пуговицы. Его тёмно-синий цвет строго оттенял такого же цвета костюм.

— Я здесь. Я здесь. Только я здесь, — шептал Виктор медленно, зло и тихо, надевая обувь. Плотно сжатые губы, чуть сдвинутые брови и сосредоточенный взгляд в себя. — Только я здесь.

Он хлопнул дверью и скрылся в плену своих собственных мыслей.

Через несколько минут после ухода Виктора в коридор вышла Алиса. Трапециевидное платье на ней в некоторых местах было порвано в клочья. Она обессиленно прислонилась к стене и подняла голову. Алиса вздохнула, глядя на входную дверь, всхлипнула и захотела заплакать, но получился лишь глухой стон и протяжный выдох. На какой-то момент ей казалось, что она разучилась плакать. Её тело медленно сползло вниз. Алиса обхватила колени руками и зарылась в них. Ей хотелось стать не просто эмбрионом, она вовсе не хотела появляться на этот свет. Здесь больно и слишком ярко от боли. Холодно и временами невыносимо жарко.

Через какое-то время она заставила себя подняться и смыть с себя всё произошедшее. Медленно проходя мимо комнаты, в которой лежал Алексей, она слегка толкнула дверь его комнаты. Но в комнате никого не было. Лишь аккуратно сложенный плед лежал на пустой кровати. Возле кровати по-прежнему в том же положении лежал журнал, на обложке которого жирными буквами было написано: «Психология семейных отношений».

Алиса развернулась от открытой двери в комнату, где ещё недавно лежал Алексей, и двинулась в сторону ванной комнаты.

Она принимала душ, стоя в застывшем положении, словно переосмысливая всё произошедшее, глядя застывшим и безмолвным взглядом на то, как вода воронкой с хлюпаньем уходит куда-то глубоко вниз. Периодически сильно сжимая руками ручку душа, она медленно и методично сильными струями воды водила по своему обнажённому телу.

С мокрыми волосами и переодевшись в платье, которое ей сразу попалось в распахнутом дорожном чемодане, Алиса зашла в гостиную. Подойдя к серванту, она вынула оттуда прозрачную матрёшку. Затем, бросив взгляд в окно, она пару минут хотела понять, откуда идёт свет. Вчерашний день словно стёрся из памяти со всеми своими впечатлениями и новыми откровениями.

Что-то в ней продолжало шевелиться в качестве действующего персонажа. Автоматизм движений и бессмысленных намерений двигал её тело подальше от этого места, в котором произошло что-то тяжёлое, но ещё не осмысленное.

Алиса тяжело выдохнула, выпрямила плечи и, положив матрёшку в сумку, вышла из квартиры.

Глава вторая

Возвращение

Благодаря летнему мягкому ветру и яркой погоде в парке было многолюдно, несмотря на будний день. Где-то белым шумом пели птицы и о чём-то про себя говорили люди.

Алиса сидела одна за столиком в кафе. На ней было платье в этническом стиле бежевого цвета со сливочным оттенком. Из-за несколько плотной ткани и игры света в отражении качающихся ветвей деревьев над ней могло показаться, что платье немного грязное.

Уже минут пять она не двигалась, и по выражению её глаз прохожие могли бы подумать, что она медитирует на кофейную кружку или на надкусанный кусочек ржаного печенья на блюдце.

Дыхание Алисы было редким и поверхностным. Её блуждающий по зелени деревьев и гравию дорожек взгляд жил отдельно от неё. Словно робот, она сканировала пространство, лишь фиксируя происходящее вокруг, но не анализируя и никак не воспринимая летнюю прохладу.

Кофе уже давно остыл, но Алисе было всё равно. Полы её странного платья временами колыхались и заигрывали с мелким мусором под ногами.

Неожиданно перед ней возник Алексей и, не дожидаясь приветствия, сел рядом.

— Привет, Алиса! — сказал он, приветливо улыбаясь Алисе.

Недалеко от них, у обочины дороги, моргая габаритными сигналами, стоял служебный «Бентли» Виктора.

Алексей осмотрел, улыбаясь, зелёную местность, словно вспоминал что-то важное для себя, затем он откинулся на спинку стула и начал разглядывать Алису. Волосы её колыхались, взгляд блуждал по поверхности мира, никого и ничего не задевая.

— Как ты себя чувствуешь, родная?

Алиса посмотрела на Алексея и практически сразу перевела взгляд куда-то сквозь листву высоких деревьев. Она отпила кофе, не выражая на лице никаких эмоций.

Алексей проследил движение её взгляда, замер на несколько мгновений, затем глубоко вдохнул:

— Помню, как год назад мы с тобой за похожим столиком познакомились. Только тогда ты чай пила и читала книгу Эриха Фромма «Искусство быть».

— Это был особый день для меня! Ты помнишь? — задумчиво дополнил он через небольшую паузу.

Алиса слегка качнула плечами, оставаясь на своём месте. Она сглотнула воздух, словно пыталась одолеть в гортани кусок чёрствой корочки, и прикрыла глаза. Глаза стали мокрыми, но не настолько, чтобы горечь произошедшего с ней снова выплеснулась наружу слезами.

Алексей внимательно присмотрелся к спутнице.

— Что случилось?

Алиса снова пристально посмотрела на Алексея. Округлившаяся спина придавала ей уставший вид. Безвольные, почти опущенные веки, морщины на лбу и поджатые губы. Она вновь прикоснулась к своим щекам и медленно, с какой-то глубокой внутренней скорбью, произнесла:

— Это был ты!

— Что значит, я? О чём ты? — спросил Алексей. Затем пристально вгляделся в Алису, наклонился в её сторону и добавил: — Алиса, я не пойму. Меня Виктор вызвал. Говорит, что ты прилетела. Что происходит? Объясни мне!

Алиса посмотрела на стакан с кофе, скучающий на столике, залпом допила остатки и вновь подняла взгляд на Алексея. Всё те же морщины и бледность щёк. Губы не хотели ничего отвечать, и женщина лишь смотрела на своего собеседника.

Алексей придвинулся ближе. Женщина не шелохнулась. Он выдохнул и переставил свой стул вплотную к стулу Алисы. Ещё мгновение — и он бы мог положить свою ладонь на её колено. Он попробовал обнять её, но Алиса отпрянула, отчего спина выпрямилась. Это словно дало немного силы, так как в глазах Алисы промелькнул огонёк. Впервые за этот день.

Алексей продолжил:

— Мне Виктор сказал, что с тобой что-то случилось. Он хочет с тобой встретиться. — Он смотрел на Алису, держа левую руку на спинке её стула. — Почему ты молчишь?

— Никто отсюда не уйдёт? — медленно и с расстановкой произнесла Алиса, глядя на дно своего стакана с кофе. Тембр её голоса стал более низким и хриплым, словно убавили тональность. Внутри неё эхом пустоты отзывалась немая безысходность.

Алиса перевернула кофейный стакан и стала наблюдать, как из-под него медленно растекается тёмно-коричневая жижа.

Она какое-то время смотрела, не отворачиваясь, на это зрелище и потом так же медленно проговорила:

— Знаешь, почему на кофейной гуще надо гадать в стакане, а не на столе? Потому что на столе перспектив будет гораздо больше.

Затем она перевела свой пустой взгляд на Алексея, встала из-за стола и молча пошла к стоящей у обочины машине.

Алексей торопливо вскочил с места, подошёл торопливым шагом к чёрному «Бентли» Виктора, слегка наклонился в сторону Алисы и открыл ей заднюю дверь автомобиля.

Алиса буквально рухнула на кожаное сиденье и чуть расслабилась от своей собственной пустоты при соприкосновении ладоней с прохладой натурального материала. Алексей быстро запрыгнул на сиденье впереди.

Машина вальяжно тронулась с места, и Алиса, устало сомкнув веки, практически сразу погрузилась в лёгкое забытьё.

Алексей фоном продолжал говорить, слегка повернувшись к ней со своего места.

— У Виктора одна из лучших частных клиник. Там есть корпус, где нет буйных и прочего состава. Даже из лекарств ничего не будешь принимать, кроме витаминов. Я буду навещать тебя, — сказал Алексей и, развернувшись ещё глубже в сторону заднего сиденья, посмотрел на Алису. Она молча слушала его с закрытыми глазами, расслабленно покоясь на прохладном кожаном сиденье. На её лице не было ни морщины, ни эмоции, словно мир для неё уже выдавил из себя все свои цветные краски.

Река. Стекло воды

Берег реки, полночь. Стекло поверхности реки застывало на глазах подростка. Вот уже ни кругов от рыб, ни рыков за спиной Виктора, ни воюющих за свои права людей. Ничего! Виктор медленно достал из кармана перочинный нож с ярко-оранжевой ручкой. Мальчуган посмотрел на него, как на молитвенник. В глазах рябило то ли от откуда-то появившейся слезы, то ли от непонятной тряски рук. В следующее же мгновение Виктор сжал кулаки и, занеся руку с ножом над головой, кинул его в застилающую воду темноту.

Едва уловимый всплеск где-то в сырой темноте — и мир обрушился на подростка со всей тяжестью и нелепой абсурдностью. Мир без предупреждения включил громкость своих колонок на полную.

Вновь выстрелы, ругань взрослых, хлопки, бряцанье наручников, глухие удары настигли слух Виктора и вынудили поморщиться. Он развернулся, медленно вышел на берег и двинулся в сторону кустов, где лежала большая рыба. Дойдя до неё и устало обхватив и подняв на руки мокрую и тяжёлую добычу, он, словно машина, автоматически понёс её в глубину кустов.

Впереди была темнота прибрежных кустов. Лишь редкие всполохи ракетниц и луна освещали его путь. Виктор зло и настойчиво продирался со своим уловом сквозь режущие лицо и руки кусты. Он не успел сделать и пяти шагов сквозь плотные кусты деревьев, как неожиданно земля пропала под ногами. Следуя по инерции за тяжёлой рыбой, он не успел остановиться. В следующее мгновение мир перевернулся, луна в небе резко переместилась в другой угол, а голова ударилась о воду. Виктор погрузился в холодную воду.

— Кто это? — спросил гнусавый голос мужским басом.

Вынырнув из воды, Виктор ощутил, что теперь полностью стоит в небольшой паводковой луже. Он замотал головой, по-прежнему сжимая руками перед собой рыбу, которая была на две головы больше его.

Из темноты лужи кто-то тихо прорычал:

— Чего ты молчишь? Ты чё, бивень?

Виктор молчал, словно не хотел нарушать обет молчания после случившегося. Ответила за него рыба, забив хвостом о ледяную воду. Она всё ещё хотела выбраться из плена.

Из темноты кто-то снова грозно зашипел:

— Что за сука? Отпусти рыбу в воду! Хватит бахать нас! Облава ещё не кончилась!

Резкая речь с гнусавой хрипотцой и напряжённый голос только побуждали Виктора ещё сильнее напрячься, сжимая мокрую добычу руками, словно маленькими тисками.

Подросток огляделся в темноте, пытаясь разобраться, с кем очутился в паводковой яме.

Первый удар пролетел над головой Виктора и завершился удивлённым возгласом:

— Да ты чё, мелкий, что ли?

Второй был резче и более целенаправленным. Он прилетел прямо в дыхание Виктора, который не успел толком испугаться от первого. Грубый, сильный, точный удар вынудил мальчугана всхлипнуть и укрыться под водой. На этом эмоции закончились, отойдя на второй план от острой боли в районе лица. Мышцы рефлекторно напряглись, рот от неожиданности приоткрылся, не издав при этом ни звука. Слёзы! Нет, не от обиды, а от чего-то странного другого заполнили глаза.

Виктор продолжал молчать, прислушиваясь к немым восприятиям происходящего. Вместо того чтобы ответить хоть как-то на случившееся, он лишь сильнее прижал рыбу к себе и, стуча зубами от холода, зло и тихо прошептал:

— Я пришёл, Лёша. Я здесь.

Злость от ещё не осознанной до конца потери окутывала его. Через паузу он ещё раз процедил сквозь зубы, как мантру:

— Я здесь.

— Ты кто? — только и услышал он в ответ мужской взрослый голос. — Ты, шкет, быстро выбрось рыбу, а не то, падла скользкая, ты у меня песок глотать начнёшь! — голос шёл откуда-то сверху и сзади. Мужской, но с истеричными испуганными нотами. Виктор не шевельнулся.

Неожиданно кто-то пробежал мимо ямы, разбрызгивая сапогами грунтовые воды. Шаги утихли, но появились бледно-жёлтые лучи фонарей, за которыми следовали два милиционера.

— Не мог он далеко с таким осетром уйти. Я сам видел его в воде с рыбой. Мальчишка, совсем ребёнок. Он точно где-то здесь. — Голос осёкся, свет дёрнулся куда-то влево. — Закопать тоже не успел бы.

Виктор, услышав эти слова, ещё сильнее перехватил руками шевелящуюся рыбу и, одновременно обхватив её под водою ногами, медленно погрузился с головой под воду.

Только неразличимые в темноте круги сомкнулись над его головой, как небо вновь озарила красная ракета.

Милиционеры замолчали, выпрямились и в свете ракеты стали осматривать местность вокруг себя, пытаясь успеть за короткую световую жизнь пиротехники найти то, что потеряли. Увлёкшись поисками, они прошли мимо ямы, в которой под кустами затаились спрятавшиеся браконьеры.

Когда милиционеры с фонариками скрылись в темноте, один из браконьеров, приглядываясь перед собой к поверхности воды, тихо сплюнул и проговорил:

— Где он?

Они ещё слышали слова невидимого подростка: «Я здесь. Я пришёл».

Одному из них было на вид лет сорок. Коренастый, с татуировкой на шее, выдохнул и начал щупать поверхность воды.

Последний отблеск ракеты поймал испуганные и недоумённые взгляды браконьеров.

Красный свет погас, и это было словно знаком. Голова мальчика вновь появилась на поверхности ямы. Всплыв из воды, Виктор жадно захватил лёгкими воздух, надул щёки и вновь скрылся под водой.

Мир вновь погрузился в вязкую тьму. Мужчины испуганно переглянулись и уставились на место, откуда только что вынырнула голова подростка. Казалось, прошло не больше минуты, как Виктор вновь оказался на поверхности воды. Как и его добыча, жабрами отчаянно всасывающая кислород из воды, он, словно во сне, цеплялся за жизнь. Затем он вновь погружался в тёмную мутную лужу. Делал он это так тихо, что мужчины рядом каждый раз отчётливо улавливали на выдохе произносимые им шёпотом слова: «Я здесь, я здесь». Его силуэт сливался с острым носом рыбы и выглядел зловещим на фоне свисающих над лужей ветвей в свете скупого отблеска луны.

По-взрослому зло и с отчаянным молчаливым вызовом он плакал. Не от страха или боли. Это были слёзы ярости на мир, который только что отнял у него всё. Он погружался в ледяную воду и выныривал, словно в зловещем ритуале крещения наоборот — не во спасение, а в проклятие. И с каждым выдохом, с паром, вырывающимся из лёгких, он шептал, вбивая слова в стылую воду, в ночное небо, в собственную душу:

— Я здесь… Я пришёл… Я здесь…

Это был не крик о помощи. Это был обет. Клятва вечно оставаться на этом проклятом берегу, в этой мутной воде, в этой точке невозврата. Он больше никогда отсюда не уйдёт.

Парадный вход психушки

На этот раз выйти из автомобиля Алисе помог водитель. Он молча открыл дверцу и протянул свою большую и слегка влажную ладонь. От подобного открытого жеста Алиса вздрогнула и заглянула в тёмные очки мужчине. Она поняла сейчас, что до сих пор ничего о нём не знала, даже цвета его глаз. «Кто он? — про себя подумала Алиса и тут же самой себе добавила: — Какая разница». Водитель, почувствовав на себе её взгляд, опустил голову и, развернувшись в сторону Алексея, быстро ретировался и скрылся на водительском сиденье за массивной тонированной дверцей.

Пара мыслей о ком-то другом, не входящем в круг её ближайших интересов, несколько отрезвили Алису. Выйдя из машины, она невольно подняла голову и засмотрелась.

Частная психиатрическая клиника Виктора была сделана в стиле хайтек и представляла собой на первый взгляд современное трёхэтажное широкое здание с чёткими линиями и минимальным количеством декоративных элементов. Первый этаж фасада был из стекла и металла и создавал ощущение лёгкости, словно был прозрачным. Окна второго этажа были изящно зарешечены художественной ковкой. Большие панорамные окна этих двух этажей, казалось, словно собирали извне всё тепло и свет внутрь здания.

Третий этаж резко отличался от двух других тем, что был совсем без каких-либо окон и представлял собой монолитную панель серо-металлического цвета, нависая над первыми двумя этажами, словно монолитная квадратная каска. Редкие тёмные бойницы, видимо вентиляционные выходы, пустыми глазницами смотрели куда-то вперёд, словно молчаливо храня тайну третьего этажа. Странным образом, но стилистическое решение, а может, и технологическая необходимость третьего этажа не вызывали визуального дискомфорта и архитектурного диссонанса при восприятии этого здания. Своеобразная аутентичность строения, намекая множеством форм на своё предназначение, не утверждалась ни в одном из этих предположений. «Возможно, так и должны выглядеть современные психиатрические клиники», — подумала Алиса.

Алиса продолжала с любопытством разглядывать это произведение архитектурного гротеска, хотя уже неоднократно видела это здание, когда по каким-то делам подъезжала к нему с Виктором. Затем она медленно двинулась к парадным ступенькам. Неожиданно она повернулась назад, где за ней молчаливой тенью двигался Алексей, и сказала ему тихим голосом с нотками грусти и отчаяния:

— Кажется, я нашла то самое место!

— Какое место? — спросил Алексей.

— Пойди туда — не знаю куда! — несколько торжественно, но с той же глубиной грусти и внутренней болью ответила Алиса и, развернувшись, снова двинулась в направлении парадных дверей клиники.

Алиса поднялась по четырём ступеням крыльца. Красивая, но строгая мозаика крыльца встретила Алису блеском и свежестью, словно её только что помыли чистой родниковой водой. Стены здания, облицованные крупными мраморными плитками, создавали ощущение роскоши и стабильности, что сложно было объяснить.

Она подошла к входной двухстворчатой двери и, молча надавив на неё своими хрупкими плечами, раздвигая тем самым податливые двери, провалилась во внутреннее пространство помещения.

Алису встретил просторный холл первого этажа с высоким потолком и большим количеством естественного света благодаря панорамным окнам. Крупная керамическая плитка светлых оттенков, стены пастельных тонов придавали некую утончённость и создавали успокоительный эффект. Вся находящаяся вокруг мебель была из стекла, металла и кожи. В центре холла информационная стойка в виде прозрачного стеклянного куба. Из-за неё на Алису и Алексея взирала и улыбалась высокая брюнетка лет тридцати. Большие зеркала в вестибюле и коридорах, куда успела Алиса заглянуть, визуально расширяли пространство.

Алексей огляделся и указал одной рукой на свободное кресло ближе к стойке администратора, другой взял Алису за плечо и легонько потянул за собой, двигаясь по направлению к кожаному бежевому сиденью. Алиса позволила ему увлечь себя и спустя минуту очутилась в мягких кожаных объятиях. Алексей сел на корточки и посмотрел ей в глаза. Едва заметная сеточка морщин вокруг его глаз смягчала и без того внимательный взгляд мужчины.

— Виктор не даст тебя в обиду, — почти шёпотом произнёс Алексей. — В случае необходимости звони, я сразу приеду. Ты ведь знаешь.

Алиса, лишь чуть отвернув голову от Алексея, смотрела на мужчину, который сидел рядом с ней на соседнем кресле и что-то писал в своём ноутбуке, лежавшем у него на коленях.

Алексей потянулся к Алисе и почти сложил губы в поцелуе, но Алиса молчаливо и медленно начала качать отрицательно головой, по-прежнему не глядя на Алексея.

— Сейчас он за тобой подойдёт, — сказал он, приподнявшись и осмотрев холл.

Затем он незаметно и бесшумно скрылся в одном из длинных коридоров первого этажа справа за стойкой регистрации.

Алиса откинулась устало на спинку кресла и начала смотреть опустошёнными глазами прямо перед собой на входивших и выходивших посетителей.

Её взгляд не задерживался долго на чём-либо, Алиса всё глубже погружалась в себя, силясь найти то вкусное ощущение, которое она уловила возле костра Варанаси, и вместо этого подумала о том, насколько там всё было чисто.

Двери периодически открывались. Если бы Алиса не смотрела на них, то не знала бы — их бесшумность поражала. Иногда на подол платья Алисы падал солнечный луч, словно отголосок от какого-то странного прошлого, где все и вся смешались в её восприятии.

Бессознательно она встряхнула головой, словно пытаясь синхронизировать воспоминания. Затем она посмотрела на сумочку на своих коленях и достала из неё телефон.

— Алло. Здравствуйте! Это турагентство «Пилигрим»? — спросила она, глядя перед собой.

— Да.

— Передайте, пожалуйста, трубочку Алине.

— Сейчас.

Лёгкая музыка для фона и спустя полминуты женский голос в трубке:

— Да, здравствуйте.

— Аля, здравствуй! Это Алиса, — Алиса улыбнулась сама себе.

— Привет, дорогая! Как ты? — казалось, голос подскочил одновременно со своей владелицей.

— Потом поговорим, — устало проговорила Алиса и добавила: — Есть сегодня прямой рейс в Дели?

— Ты ведь только вернулась оттуда.

— Потом всё объясню.

— Да… — протяжный ответ, затянувшийся на минуту. — Да, есть. И даже билет кто-то забронировал, но не выкупил. Только об этом с девчонками разговаривали.

— Оформи на меня, пожалуйста, — промолвила оживлённо Алиса, словно пыталась ухватиться за что-то оживляющее и спасительное.

— Хорошо. Сейчас. Ну ты, подруга, крутишься! Челночный бизнес реанимируешь? — вновь радостный возглас. Обладательница голоса явно была девушкой жизнерадостной.

— Я потом тебе всё объясню.

— Та-а-ак… — растянула ответ Алина. — У тебя остаток средств ещё есть. Сейчас, как билет оформлю, сразу перезвоню тебе.

Алиса удовлетворённо слегка кивнула головой и убрала телефон в сумочку.

Она по-прежнему смотрела на входную дверь клиники. Люди сновали, посетители сменяли друг друга, как вахтёры либо охранники. Парень лет двадцати, сидящий напротив Алисы на небольшом диванчике, всё это время разглядывал Алису и её платье с этническим колоритом. Затем слегка присвистнул и воскликнул, не выдержав.

— Чё, хиппи? — кивнул он Алисе. Та безучастно бегло осмотрела его. — Времена нью-эйджа давно закончились. Все ЛСД-гуру в дурках состарились.

Алиса молча отвела взгляд и продолжала смотреть на входную дверь. Парень продолжал тихо смеяться. Вихры каштановых волос слегка тряслись в такт смеху, а голубые прищуренные глаза были холодны во всех смыслах.

— Беги, пока не поздно. Здесь за такой прикид срок дают. — Он откинулся на спинку диванчика и залился злым смехом.

Алиса не смотрела больше на него, но явно ощущала его ухмылку, вальяжность и небрежность по отношению к ней. «Сам-то зачем здесь?» — подумала зло Алиса, автоматически защищаясь от непрерывающегося давления на себя со стороны.

В это время входная дверь клиники открылась, и на пороге появилась женщина лет шестидесяти с двумя сумками. Невысокая, чуть полноватая, с асимметричными чертами лица, она выглядела идеальной жительницей этого фойе. Однако пристальный взгляд вводил в сомнения. Она медленно прошла к свободному креслу, на выдохе поставила сумки и плюхнулась на сиденье.

— Откуда эти таксисты могут что-то знать? — сразу запричитала она, едва коснувшись кожаного кресла. — Зарабатывают на нас и ещё умудряются говорить что-то о геополитических изменениях. Говорят, говорят, не умолкая. Лучше бы салоны своих машин чаще чистили от запаха. То ли чебуреками, то ли самсой вся машина провоняла. Сигаретами все сиденья пахнут. Ужас какой-то!

Она ни на кого не смотрела толком, обращаясь то ли ко всем посетителям в холле разом, то ли ни к кому. В её руках каким-то образом оказалась смятая пачка влажных салфеток, одной из которых она уже вытирала своё лицо. Затем она тяжело наклонилась и начала драить этой же салфеткой свои туфли.

— На экономклассе катаетесь? — ухмылка так и не сошла с лица парня, пытавшегося заговорить с Алисой. Он задрал подбородок и смотрел на вновь пришедшую даму словно свысока.

— Да. Ну и чё? — вытирая туфли, исподлобья взглянув на парня, рыкнула дама.

— Да ничё. Чё. Мы сами выбираем то, что нам нюхать. — Казалось, прямой взгляд и ответ женщины ничуть не смутили парня. Он лишь пожал плечами, обвёл взглядом сидевших рядом людей и несколько торжественно изрёк: — Сначала выбираем, потом нюхаем!

Он склонил голову набок, поднял одну бровь вверх и прищурился. Чуть напряжённые мышцы вокруг рта не помешали его вызову в тоне голоса. Своё торжественное обращение он закончил размахиванием поднятым вверх указательным пальцем.

Женщина тем временем встала, подошла к терминалу для выдачи очередных талончиков, получила свой номер и вновь шлёпнулась на тяжёлом выдохе в кресло. Сумки покорно ждали её.

— И что? Вся одежда едой пропахла. — Лоб женщины собрался в морщины, она замотала головой в стороны и стала фыркать и принюхиваться, словно зашла не в клинику высшего класса, а в хлев.

Затем женщина снова достала из сумки пачку влажных салфеток и начала протирать рукав своей рубашки. Сидевшая рядом худая дама лет сорока пяти с короткой стрижкой и чересчур длинными серьгами напряглась, отчего у неё стали подёргиваться уголки губ.

— У вас из сумок не лучше пахнет. Не могли бы вы подальше их от меня поставить? — Напряжённое тело говорившей не соотносилось с большими карими глазами, которые просили всё, лишь бы её слушались.

— Вот ещё! — Полная женщина вздёрнула подбородок, распахнула глаза и поджала губы. Тон её голоса подскочил на несколько тонов: — Сейчас кинусь приказы выполнять чьи-то.

— Не кричите на меня. Я нервная, — тут же наморщилась дама с длинными серьгами и чуть ли не подскочила в своём кресле. Затем стала махать руками и часто дышать: — Я ещё не принимала сегодня миртазапин. Я вам сейчас всё здесь разнесу, и вашу вонючую одежду заодно с вами.

Полная женщина сразу притихла и пододвинула свои сумки к себе поближе. Парень всё это время ухмылялся с прищуром, переводя взгляд то на одну даму, то на другую, и остановился на той, что помоложе:

— Звучит как-то матерно то, что вы сегодня ещё не принимали.

Истеричка озлобленно и с вызовом посмотрела на него. Её правое веко внезапно задёргалось, рот приоткрылся, и на лбу замерла глубокая морщина.

— Что это за нейролептики? — спросил парень уже намного тише, отводя взгляд от женщины.

— Не твоё дело. Слава богу, я ещё не докатилась до этого.

В это время сидевший по соседству слева от Алисы небольшого роста мужчина лет пятидесяти пяти, в старом заношенном пиджаке серого цвета, под которым яркими рисунками кричала футболка, наклонившись к Алисе своим щербатым лицом, полушёпотом спросил:

— Вы когда-нибудь ночевали в голове Стивена Кинга?

Алиса внимательно рассмотрела мужчину, но ничего не ответила на вопрос, который её несколько заинтересовал.

Мужчина, не получив ответа, настойчиво продолжил:

— А я вот на свою голову попробовал. Странная, знаете ли, затея… оказаться там без осиновой зубочистки.

Алиса по-прежнему ничего не ответила, но, улыбнувшись чему-то своему, всё-таки подумала.

Мужчина вернулся в кресло и, словно скрывшись в его объятиях, начал смотреть в угол потолка.

Тут подал голос с приятной хрипотцой пожилой мужчина лет семидесяти. Он сидел в стороне от Алисы, по диагонали от неё, по другую сторону большого журнального столика. Его полусогбенный вид и голос внушали какое-то непонятное доверие.

— А мне вот с таксистами как-то везёт, — сказал он добродушно и медленно уделил внимание каждому, задержавшись взглядом на пару секунд. — Я ведь тоже всегда на работу добираюсь экономом такси. С ними мне всегда интересно беседовать, поэтому сажусь на переднее сиденье. Их так видно лучше.

Его добродушный и спокойный голос сразу разрядил обстановку среди сидящих в фойе.