Бесплатный фрагмент - Принц Египта: Тень скорпиона

Принц Египта: Тень Скорпиона

Предисловие: Шепот Песков

Слушай, путник, что несёшь ты в своём сердце? Золото? Власть? Или жажду знаний, способных разорвать завесу над мирами? Если последнее, то внимай. Ибо пески Кемета хранят не только прах фараонов и сияние древних сокровищ. Они помнят шепот ветров, что проносились над Нилом, неся вести о славе и гибели, о любви и предательстве. Они впитывали кровь героев и слезы богов, а каждый камень, каждая песчинка пропитаны магией, столь же древней, как само время.

Говорят, Египет — это дар Нила, но это лишь половина правды. Египет — это также дар сновидений, дар солнца и луны, дар духов, что живут в пустыне, и богов, что наблюдают с небес. И порой, когда равновесие нарушается, когда жажда запретного знания ослепляет сердца людей, эти дары могут обернуться проклятием.

Эта история не о великом фараоне, что воздвиг пирамиды до небес. И не о бесстрашном воине, чьи мечи пели гимны победе. Нет. Эта история о том, кто жил в тени величия, о принце, чьи руки были испачканы чернилами, а не кровью. О том, кто видел знаки там, где другие видели лишь суеверия, и слышал шепот там, где другие слышали лишь ветер.

Пески молчаливы, но они хранят память. Они помнят, как над Кеметом сгустилась тень, чернее ночи без звёзд. Тень, что пришла из самых глубоких кошмаров, чтобы поглотить свет. И помнят они о молодом принце, которому суждено было стать щитом для своего народа, пробудить древнюю силу и взглянуть в глаза самой Тени Скорпиона.

Слушай же, путник, и пусть эта повесть станет для тебя не просто рассказом, а отголоском давно минувших дней, когда магия была столь же реальна, как восход солнца над Нилом, а судьба Египта висела на волоске, тонком, как нить паутины в пустынной ночи.

Часть Первая: Пробуждение Тени

Глава 1: Принц-Переписчик

Полуденное солнце Кемета, золотое и неумолимое, привычно раскаляло камни Фив, словно пытаясь выжечь последние капли влаги из воздуха. Но в прохладных, сумрачных залах Великой Библиотеки Амона, куда лучи проникали лишь сквозь узкие щели высоко под потолком, царил покой, нарушаемый лишь шорохом папирусных свитков и тихим скрипом пера. Здесь, среди древних знаний и вековой мудрости, жил своей жизнью принц Хепри, младший сын Фараона Аменхотепа IV.

Его брату, Рамзесу, первенцу и наследнику престола, сейчас, вероятно, было не до свитков. Рамзес, широкоплечий, с бронзовой кожей и гордым взглядом, наверняка командовал дворцовой стражей на тренировочном поле, его звонкий голос разносился над лязгом оружия и пылью, поднимаемой колесницами. Рамзес был воплощением идеального принца: сильный, решительный, прирожденный воин и лидер. Именно таким представляли себе будущего фараона.

Хепри же… Хепри был другим. Его руки, тонкие и ловкие, были испачканы чернилами, а не песком арены. Его плечи были не столь широки, а взгляд, хотя и проницательный, часто блуждал где-то далеко — среди звезд, которые он изучал ночами, или в глубинах древних текстов, которые он переписывал и расшифровывал днями. Двадцать лет, а он до сих пор чувствовал себя более комфортно в компании мудрых жрецов-писцов, чем среди блистательной свиты своего отца.

Сегодняшний свиток был особенно увлекательным. Это была одна из «Книг Дома Жизни», древний трактат, описывающий не только обряды и ритуалы, но и первые, почти забытые пророчества о временах, когда границы между миром живых и миром духов становились тонкими, почти прозрачными. Иероглифы вились по старому папирусу, как змеи, рассказывая о «Тенях, что приходят с Запада», и о «Дыхании Скорпиона, отравляющем Нил».

«Принц Хепри?» — Тихий голос жреца Имхотепа, хранителя свитков, вывел его из размышлений. Имхотеп, старик с добрыми морщинами вокруг глаз, был для Хепри скорее учителем и другом, чем просто слугой. «Да, Имхотеп?» — Хепри поднял голову, отложив тростниковое перо. «Визирь Амун-Раат желает видеть вас. Говорит, дело государственной важности».

Принц нахмурился. Амун-Раат. Мудрый, но всегда немного отстраненный визирь, чьи глаза казались такими же древними и непроницаемыми, как гранитные статуи богов. Он редко обращался к Хепри напрямую, предпочитая делам государственным заниматься с Рамзесом или даже с самим Фараоном. «Дело государственной важности» обычно означало что-то, связанное с налогами или военными кампаниями — сферами, в которых Хепри был, мягко говоря, не силён.

«Он в приемной?» — спросил Хепри, уже вставая и поправляя свою простую льняную тунику. «Нет, он ждет вас в своих личных покоях, принц. Он просил о конфиденциальности».

Это было ещё страннее. Личные покои Амун-Раата были местом, куда допускались лишь избранные. Хепри почувствовал легкое предчувствие, холодок пробежал по спине, несмотря на жару. Он бросил последний взгляд на свиток с пророчествами, где изображение гигантского скорпиона, вырезанное тысячи лет назад, казалось, смотрело на него с особой, зловещей усмешкой.

Отложив перо, Принц-Переписчик направился навстречу своей судьбе, не подозревая, что шепот древних песков вот-вот обернется грозным рокотом, а тени из его книг начнут обретать страшную плоть.

Глава 2: Неспокойный Нил

Покои визиря Амун-Раата оказались именно такими, как и представлял себе Хепри: строгими, но роскошными, с резной мебелью из черного дерева и стенами, украшенными сложными иероглифами, значение которых было известно лишь немногим. Сам визирь стоял у большого окна, откуда открывался вид на величественный Нил, медленно несущий свои воды к Средиземному морю. Его высокая фигура, облаченная в темные одежды, казалась ещё более мрачной на фоне яркого дневного света.

«Принц Хепри, благодарю, что пришли так быстро», — голос Амун-Раата был ровным, безэмоциональным, как течение реки. Он обернулся, и Хепри заметил, что его глаза, обычно проницательные, сегодня казались особенно глубокими, почти бездонными, словно в них таилась древняя ночь. «Визирь, вы просили о конфиденциальности. Что случилось?» — Хепри не стал ходить вокруг да около.

Амун-Раат жестом пригласил его сесть, но сам остался стоять. «Возможно, вы, принц, в своих обширных познаниях, заметите то, что ускользает от внимания других. В последнее время в Кемете происходят странные вещи». Хепри кивнул. «Я заметил. Необычные песчаные бури, совсем нехарактерные для этого времени года. Они приходят внезапно, словно из ниоткуда, и приносят с собой не только песок, но и какой-то странный, удушливый запах».

Визирь медленно кивнул, его взгляд был прикован к Нилу. «И не только бури. На севере, в Дельте, крестьяне жалуются на необъяснимые наводнения. Вода прибывает слишком быстро, затапливая поля, но затем отступает с ненормальной скоростью, оставляя после себя не плодородный ил, а соленую, мертвую землю. Ирригационные каналы забиты странным черным осадком». «А в Верхнем Египте, — продолжил Хепри, вспоминая недавние доклады, — пошли слухи о болезнях скота. Целые стада гибнут в течение нескольких дней, без видимой причины. Жрецы-лекари бессильны». Амун-Раат повернулся к Хепри. «Вы хорошо осведомлены, принц. Мои докладчики приносят те же вести. Но есть и кое-что ещё. Вчера вечером над Фивами пронеслась буря, но не песчаная. Это был ветер, несущий с собой вой. Люди клянутся, что слышали голоса, шепчущие их имена, зовущие их во тьму».

Хепри почувствовал, как по его коже пробежали мурашки. Он вспомнил пророчества о «Тенях, что приходят с Запада» и «Дыхании Скорпиона». Это было слишком похоже. «Вы думаете, это… магия?» — осторожно спросил принц. «Магия, принц, — произнес Амун-Раат, и в его голосе промелькнула едва уловимая, но глубокая нота, — это лишь слово, которым мы называем силы, которые не понимаем. Жрецы говорят о гневе богов. Но я… я чувствую нечто иное. Что-то древнее. Что-то, что было глубоко запечатано, но теперь начинает пробуждаться».

Визирь подошел к столу и развернул старинную карту Египта. Его палец указал на несколько точек: Дельта, пустынные оазисы на западе, некрополи вблизи Фив. «Эти точки — места, где проявления наиболее сильны. Они словно связаны невидимыми нитями. И что самое тревожное, принц, это то, что эти нити, кажется, сходятся прямо здесь, в самом сердце Кемета». Он поднял палец, указывая на Фивы. «И вы хотите, чтобы я…» — Хепри не договорил. «Я хочу, чтобы вы, принц, продолжили свои исследования. Посмотрите на древние тексты, которые другие давно забыли. Возможно, в них есть ответы. Возможно, есть предзнаменования, которые мы упустили. Я доверяю вашей проницательности больше, чем суевериям жрецов. Но держите это в секрете. Паника — наш худший враг».

Хепри кивнул. Слова визиря звучали убедительно, но что-то в его манере, в его слишком спокойном взгляде, не давало Хепри покоя. Он чувствовал, что Амун-Раат говорит лишь часть правды, или же… чего-то недоговаривает.

Покинув покой визиря, Хепри направился обратно в библиотеку. Солнце по-прежнему сияло над Фивами, но мир вокруг него уже не казался таким ясным и простым. Неспокойный Нил, бури из ниоткуда, голоса в ветре — всё это складывалось в зловещую мозаику, предвещающую нечто гораздо большее, чем просто гнев богов. Он чувствовал, что эта тень, о которой говорил визирь, уже простерла свои когти над Кеметом. И, к своему удивлению, Хепри осознал, что он, принц-переписчик, возможно, единственный, кто способен её разглядеть.

Глава 3: Сон Фараона

На следующий день вести из покоев Фараона Аменхотепа IV стали еще тревожнее. Его болезнь, начавшаяся как легкое недомогание, теперь прогрессировала с пугающей скоростью. Лекари, лучшие в Кемете, беспомощно разводили руками. Их самые мощные снадобья и древние заклинания не приносили облегчения. Лихорадка Фараона то поднималась, то спадала, оставляя его тело обессиленным, а разум — блуждающим.

Хепри, вместе с Рамзесом и несколькими высокопоставленными жрецами, был допущен в спальню отца. Воздух там был тяжелым, пропитанным запахом трав и благовоний, призванных отогнать злых духов. Фараон, обычно величественный и полный жизненной силы, теперь лежал на ложе, его кожа приобрела нездоровый, землистый оттенок, а губы были сухими и потрескавшимися. Глаза, обычно ясные и мудрые, были закрыты, и даже во сне его лицо искажалось болью и страхом.

«Что с ним, Имхотеп?» — прошептал Рамзес, его голос был необычно глухим. Даже для него, привыкшего к суровым реалиям жизни, немощь отца была невыносима. Старый жрец-хранитель свитков, присутствовавший здесь как один из самых уважаемых целителей, покачал головой. «Его плоть слабеет, принц Рамзес. Но его дух… Его дух терзают кошмары. Он не находит покоя, даже в забытьи».

Хепри подошел ближе к отцу. Внезапно, Фараон зашевелился, издавая слабый стон. Его глаза приоткрылись, но взгляд был затуманен, словно он смотрел сквозь толщу воды. «Тень… Скорпион…» — прошептал Фараон, его голос был едва слышен. «Они идут… поглотить…» Он вздрогнул, и по его лицу пробежала судорога ужаса. «Отец!» — Рамзес порывисто шагнул вперед, но жрец остановил его жестом. «Не будите его, принц. Он в мире сновидений. Сейчас он там более, чем здесь».

Хепри почувствовал, как его сердце сжалось. «Тень… Скорпион…» Слова отца эхом отдавались в его голове, точно совпадая с пророчествами, которые он читал накануне. Это было не просто совпадение. Это было подтверждение. Фараон, живой бог, связующее звено между Кеметом и миром божеств, был атакован невидимой силой, которая проникала в его разум через сновидения.

«Жрецы, — произнес Амун-Раат, его голос был спокоен, как всегда, — немедленно усильте обряды защиты. Призовите всех жрецов Амона, чтобы они читали священные тексты без перерыва. Пусть храмы зажгут все свои светильники, чтобы отогнать тьму». Жрецы поспешили выполнить приказ. Рамзес, казалось, был полностью поглощен горем и тревогой за отца, не замечая ничего вокруг.

Но Хепри не мог отвести глаз от Амун-Раата. Визирь стоял чуть поодаль, его лицо было непроницаемо. Хепри ожидал увидеть беспокойство, тревогу, но лицо Амун-Раата было лишено всяких эмоций. Лишь легкое, едва заметное движение уголка рта, словно тень улыбки, промелькнуло на его губах, когда Фараон снова застонал, продолжая бредить о тенях и скорпионах.

Это было мгновение, едва уловимое, но оно заставило сердце Хепри забиться быстрее. Он вспомнил вчерашний разговор, спокойствие визиря, его странное доверие к Хепри, принцу-ученому. И его слова: «Я чувствую нечто иное. Что-то древнее. Что-то, что было глубоко запечатано, но теперь начинает пробуждаться».

Неужели Амун-Раат знал больше, чем говорил? И почему он так спокоен, когда сам Фараон, его владыка, находится на грани жизни и смерти?

Хепри отошел от ложа отца, его разум работал с бешеной скоростью. Пророчества, странные явления, слова Фараона, поведение визиря… Всё это складывалось в зловещую картину. Что-то нечистое проникло в сердце Кемета, и оно начинало действовать через самые уязвимые точки. Аменхотеп IV, живой бог, был первой и самой важной жертвой.

Выйдя из покоев Фараона, Хепри направился не в библиотеку, а к своим личным комнатам. Ему нужно было уединение. Ему нужно было вспомнить каждую строчку, каждое изображение из древних свитков. Фараон бредил о Тени Скорпиона. И Хепри был уверен, что он уже видел эту тень. В своих книгах. И, возможно, в глазах визиря Амун-Раата.

Глава 4: Древние Знаки

Вернувшись в свои покои, Хепри немедленно принялся за работу. Он не стал ждать ночи, чтобы отправиться в библиотеку; у него были собственные, тщательно скрываемые свитки, копии редчайших манускриптов, которые он переписывал годами, часто втайне от жрецов, считавших некоторые из них слишком опасными или еретическими. Эти свитки были его личным сокровищем, его окном в давно забытые времена.

Он разложил их на полу, при свете масляной лампы, которая едва разгоняла мрак, сгущавшийся в углах комнаты. Его пальцы скользили по пожелтевшему папирусу, по истертым иероглифам, по рисункам, выполненным тысячи лет назад. Он искал конкретные узоры, конкретные символы, которые теперь казались ему не просто древними легендами, а зловещими предзнаменованиями.

Его взгляд упал на свиток, который он читал вчера — тот самый, с изображением гигантского скорпиона. Это была часть «Книги Забвения», манускрипта, который жрецы Амона считали проклятым. Он описывал времена, когда «Древние, что спят под песками», могли быть пробуждены. И один из них — «Пожиратель Снов», чья тень напоминала скорпиона, а яд был безумием и забвением.

«Дыхание Скорпиона, отравляющее Нил…» — прошептал Хепри, вспоминая слова из другого свитка. А потом слова отца: «Тень… Скорпион… Они идут… поглотить…»

Всё совпадало. Слишком много совпадений, чтобы быть случайностью. Необычные бури, болезни, странные наводнения, голоса в ветре, кошмары Фараона — всё это были симптомы, знаки пробуждения. Но пробуждения чего?

Хепри перевернул несколько свитков, углубляясь в историю Забытого Культа. Это был культ, который поклонялся не богам Кемета, а сущностям из «Внешних Пустошей», из миров за пределами понимания смертных. Их ритуалы были запрещены, их последователи истреблены, а их тексты — сожжены и прокляты. Но Хепри всегда находил их увлекательными, видя в них не зло, а лишь иное понимание мироздания. Теперь же он чувствовал холодное прикосновение ужаса.

Один из свитков содержал древнюю карту, на которой были отмечены не города и реки, а «точки силы», «врата между мирами». И эти точки точно совпадали с местами, о которых говорил Амун-Раат: Дельта, западные оазисы, некрополи. И, конечно же, Фивы — как центральный узел, как сердце, откуда должно было начаться распространение тьмы.

Но что запускало этот процесс? Древние тексты говорили о «Ключе Крови» и «Голосе Забвения» — ритуалах, которые требовали огромных жертв и глубокого знания запретной магии. И тут Хепри вспомнил о тайной церемонии, которую он подслушал в покоях визиря. Тогда он не придал ей особого значения, но теперь… теперь в его памяти всплыли обрывки фраз, странные, не египетские слова, которые звучали как заклинания.

Он на мгновение закрыл глаза, пытаясь воспроизвести в памяти голос Амун-Раата, его интонации. Вспомнились слова, которые визирь произносил с таким странным, почти благоговейным трепетом. Слова, которые раньше казались бессмысленными, теперь обретали ужасающий смысл, когда Хепри сопоставлял их с текстами из «Книги Забвения».

«Из глубин, из-за завесы, приди, Пожиратель Снов! Открой врата, раствори реальность! Пусть Тень Скорпиона поглотит свет!»

Это были те самые слова. Слова, которые могли пробудить древнее зло. Хепри почувствовал, как холодный пот выступил на его лбу. Визирь Амун-Раат не просто наблюдал за происходящим. Он был причиной. Он был тем, кто открывал врата. Его спокойствие, его отстраненность — это была не мудрость, а хладнокровие того, кто контролирует хаос.

Принц-переписчик, который всегда считал себя лишь скромным ученым, внезапно осознал, что он наткнулся на нечто гораздо более зловещее, чем просто дворцовая интрига. Это было покушение не только на Фараона, но и на само существование Кемета. И у него не было ни брата-воина, ни могущественных жрецов, чтобы поделиться этим открытием. Амун-Раат был слишком могуществен, слишком близок к Фараону.

Хепри свернул свитки, его руки дрожали. Он был один. И он, кажется, только что обнаружил, что главный советник Фараона — это предатель, который стремится уничтожить их мир. Принц-переписчик, всегда живший в мире книг, теперь оказался втянут в настоящую войну — войну за реальность, где его единственным оружием были древние знаки и его собственный, пока ещё неизведанный дар.

Глава 5: Визирь Амун-Раат

Хепри не мог больше оставаться в своих покоях. Открытие, словно ядовитый скорпион, ужалило его сердце, и теперь он видел мир под совершенно другим углом. Каждый шорох, каждый взгляд казались ему частью зловещего заговора. Он нуждался в свежем воздухе, в движении, чтобы унять бурю, бушевавшую в его душе.

Он бродил по дворцовым коридорам, мимо расписных стен, изображающих подвиги богов и фараонов, мимо статуй, чьи каменные глаза казались полными древней скорби. Его мысли постоянно возвращались к Амун-Раату.

Визирь был загадкой. Он пришел ко двору много лет назад, будучи молодым, но уже невероятно одаренным ученым и стратегом. Он быстро завоевал доверие Фараона Аменхотепа IV, поднявшись по иерархической лестнице с невиданной скоростью. Его мудрость и проницательность были легендарны. Он всегда находил выход из самых сложных ситуаций, его советы были точны и эффективны. И никто никогда не сомневался в его преданности Кеме́ту.

Но теперь Хепри видел эту преданность в ином свете. Амун-Раат никогда не был эмоциональным. Его лицо всегда оставалось спокойным, его голос — ровным. Многие считали это признаком глубокой мудрости и самообладания. Хепри же теперь видел в этом холодную маску, скрывающую нечто чудовищное.

Он вспомнил их вчерашний разговор. Амун-Раат не просто «чувствовал нечто древнее». Он знал. Он говорил о «пробуждении», словно это было ожидаемое событие. И его глаза… эти бездонные глаза, в которых Хепри теперь видел не мудрость, а глубины, полные темных тайн.

Что могло толкнуть такого человека на такой путь? Жажда власти? Но Амун-Раат уже обладал огромной властью, будучи правой рукой Фараона. Неужели он хотел стать Фараоном сам? Нет, это было бы слишком просто для него. Его амбиции казались гораздо более масштабными, более… метафизическими.

Хепри вспомнил слова из «Книги Забвения» о Забытом Культе. «Они верили, что мир Кемета слаб, что его боги забыли свое истинное предназначение, а люди погрязли в иллюзиях. Они искали очищения через хаос, через возвращение к первозданной пустоте, из которой, по их мнению, и возникла вселенная».

Неужели Амун-Раат разделял это безумное верование? Неужели он считал, что нынешний Египет «загнил» и нуждается в «очищении» через разрушение? Это было бы чудовищно. Это означало бы, что он не просто предатель, а фанатик, стремящийся уничтожить всё, что дорого Хепри.

Внезапно, из-за поворота коридора показался сам визирь. Он шел в сопровождении двух своих личных стражников — высоких, молчаливых мужчин в темных доспехах, чьи лица были скрыты шлемами. Амун-Раат заметил Хепри и остановился.

«Принц Хепри. Вы выглядите обеспокоенным. Нашли что-то в своих свитках?» — его голос был ровным, но Хепри теперь слышал в нем скрытую насмешку. Или это просто его воображение? Хепри заставил себя улыбнуться, стараясь выглядеть как можно более естественно. «Визирь. Я… я лишь размышлял над древними предзнаменованиями, о которых вы говорили. Это действительно тревожит». «Разумеется», — Амун-Раат медленно кивнул. Его взгляд задержался на Хепри чуть дольше обычного, словно он пытался прочесть мысли принца. «Не забывайте, принц, что знание — это сила. Но и бремя. Не позволяйте ему поглотить вас».

Его слова прозвучали как предупреждение. Или как угроза. «Я… я постараюсь», — ответил Хепри, чувствуя, как напряжение сковывает его тело. «Хорошо. Продолжайте свои исследования. Чем больше мы знаем, тем лучше сможем противостоять надвигающейся тьме». Визирь сделал неопределенный жест рукой и продолжил свой путь, его стражники неотступно следовали за ним.

Хепри смотрел им вслед, пока они не исчезли за поворотом. Сердце его колотилось. Амун-Раат знал. Он знал, что Хепри что-то обнаружил. Или, по крайней мере, подозревал. Этот разговор был проверкой. И Хепри был уверен, что он не смог полностью скрыть своего волнения.

Теперь ситуация стала критической. Хепри не мог никому доверять, кроме, возможно, себя самого. Визирь был могуществен, он контролировал дворцовую стражу, жрецов, да и самого Фараона, который все глубже погружался в свой кошмарный сон.

Хепри прикоснулся к амулету Амона, который всегда носил на шее — простенькое украшение, подаренное ему матерью. Он был холоден на ощупь, но его прикосновение придало Хепри решимости. Он был принцем Кемета. И он не мог позволить, чтобы его мир был поглощен Тенью Скорпиона, даже если тот, кто её призвал, был его собственным визирем.

Глава 6: Тень на Зеркале

Ночь опустилась на Фивы, принеся с собой недолгожданную прохладу, но не покой. Звезды, которые Хепри так любил изучать, казались сегодня тусклыми, словно их свет поглощала невидимая дымка. В воздухе витало напряжение, предчувствие чего-то неотвратимого. Город спал беспокойным сном, терзаемый кошмарами, которые теперь, казалось, проникали даже в самые крепкие души.

Хепри лежал в своей постели, но сон не шел. Мысли о визире Амун-Раате, о болезни отца, о древних пророчествах — всё это кружилось в его голове, как песчаная буря. Он закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться, как учила его старая няня, когда он был маленьким и боялся темноты. Она говорила, что если очень сильно чего-то захотеть, то можно увидеть это во сне.

Сегодня он захотел увидеть правду.

И вот, медленно, мир вокруг него начал меняться. Стены его комнаты растворились в мягком, мерцающем тумане. Пол превратился в зыбучие пески, а потолок — в бездонное звездное небо, но не то, которое он видел каждую ночь. Эти звезды были холодными, далекими, и между ними ползли черные, змееподобные тени.

Он стоял посреди безмолвной пустыни. Воздух был тяжёлым, пропитанным запахом озона и тлеющих углей. Вдалеке он увидел нечто, что заставило его сердце сжаться. Это был Фараон Аменхотеп IV, но не его отец. Это была лишь его тень, прикованная к невидимому алтарю, а над ним склонилась другая, более зловещая фигура.

Это был Амун-Раат. Но не тот Амун-Раат, которого он знал. Визирь был облачен в темные, струящиеся одежды, и его лицо было скрыто под маской, сделанной из полированного черного оникса, в которой вместо глаз зияли две пустые, бездонные прорези. В одной руке он держал сверкающий кинжал, а другой — поднимал к небу странный, пульсирующий амулет, излучающий зловещий черный свет.

Из-под маски визиря доносился шепот. Не слова, а инфернальный, шипящий звук, который проникал прямо в сознание Хепри, наполняя его ужасом. Это был язык, который он никогда не слышал, но каким-то образом понимал. Это был язык Хаоса, язык, который открывал врата в Бездну.

И тогда Хепри увидел Её.

Тень. Она поднималась из-под песков, огромная, бесформенная, но постепенно обретающая очертания. Очертания гигантского скорпиона, чьи клешни были выкованы из ночного мрака, а хвост — из самой тьмы. Её глаза, если это можно было назвать глазами, были двумя пылающими угольками, которые смотрели прямо на Хепри, проникая в самую его душу.

Скорпион не двигался. Он просто был. Его присутствие было настолько подавляющим, что Хепри почувствовал, как его собственная сущность начинает растворяться, как песок в ветре. Он хотел закричать, но голоса не было. Он хотел бежать, но ноги не слушались.

Амун-Раат, всё ещё шепча свои заклинания, поднял кинжал над тенью Фараона. И в этот момент Хепри почувствовал, как внутри него пробуждается что-то новое, что-то древнее. Это был не гнев, не страх, а чистая, концентрированная воля. Воля к защите.

Он протянул руку, словно пытаясь оттолкнуть кошмар. И, к своему удивлению, из его ладони вырвался слабый, но яркий луч света. Свет был золотым, как восходящее солнце, и он ударил прямо в маску Амун-Раата.

Визирь вздрогнул. Его зловещий шепот оборвался. Маска треснула пополам, и под ней Хепри увидел не лицо, а вихрь теней, которые тут же исчезли, словно их никогда и не было.

Мир сновидения задрожал. Тень Скорпиона издала беззвучный, но сокрушающий рев. Пустыня вокруг Хепри начала рушиться, рассыпаясь в пыль.

Хепри резко проснулся. Он лежал в своей постели, задыхаясь, его тело было покрыто холодным потом. Сердце колотилось так сильно, что казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Он поднял руку — та самая рука, из которой во сне вырвался свет. Она слегка пульсировала, и на его ладони, там, где раньше не было ничего, теперь проступил едва заметный, светящийся символ. Иероглиф, обозначающий восходящее солнце — Хепри.

Он посмотрел на свои ладони. Символ исчез, но ощущение силы осталось. Это был не просто сон. Это было вещее сновидение, посланное ему, возможно, самим Амоном, или каким-то другим, более древним божеством.

Он увидел Амун-Раата — его истинное лицо, его истинные намерения. Он увидел Тень Скорпиона, которая была не просто метафорой, а реальной сущностью. И он увидел, что в нем самом дремлет сила, способная противостоять этому злу.

Это был его первый шаг. Первый шаг Принца-Переписчика на пути к тому, чтобы стать чем-то большим. Камень был брошен. Цепь событий пришла в движение. И Хепри знал, что теперь пути назад нет.

Глава 7: Тайная Церемония

Утро принесло не только привычный зной, но и новую волну тревоги. Ночной сон, или скорее, ведение, оставил Хепри с чувством опустошения и одновременно с кристальной ясностью. Он видел, что Амун-Раат не просто наблюдатель, а активный участник, призывающий зловещую Тень Скорпиона. И он видел, что сам он обладает неким даром, способным противостоять этой тьме.

Теперь ему нужно было доказательство. Не только для себя, но и для тех, кто мог бы ему поверить. Он вспомнил, как подслушал обрывок ритуала в покоях визиря. Тогда это казалось лишь странным набором звуков, но теперь, после его сна и воспоминаний о «Книге Забвения», он знал, что это были заклинания.

Весь день Хепри провёл в напряжении. Он избегал встреч, ссылаясь на недомогание, и лишь изредка заглядывал к отцу, чье состояние не улучшалось. Он чувствовал на себе взгляды слуг Амун-Раата, словно тени отслеживали каждое его движение. Ему нужно было действовать осторожно.

Когда наступила ночь, Хепри, облачившись в темную, ничем не примечательную тунику, тихо проскользнул из своих покоев. Дворцовые коридоры были пустынны, лишь редкие стражники дремали у стен. Принц, знавший каждый закоулок дворца с детства, двигался бесшумно, как кошка, его босые ноги не издавали ни звука.

Он направлялся к личным покоям визиря. Это было рискованно, почти самоубийственно, но Хепри знал, что не сможет спать, пока не получит подтверждение своих подозрений. Его сердце колотилось, отдаваясь глухим стуком в ушах.

Дверь в покои Амун-Раата была приоткрыта. Изнутри доносился слабый, монотонный гул. Хепри осторожно приблизился, прислушиваясь. Звуки были глухими, словно визирь проводил ритуал в потайной комнате, скрытой за стенами.

Принц прижался ухом к резной деревянной панели. Через тонкие щели едва проникал тусклый свет. Он слышал голос Амун-Раата — теперь не спокойный и ровный, а глубокий, вибрирующий, наполненный зловещей силой. Слова были те же, что он слышал во сне, те же, что он читал в «Книге Забвения»:

«Азар-кат. Ша-нур. Бездна зовет, Бездна отвечает. Из глубин, из-за завесы, приди, Пожиратель Снов! Открой врата, раствори реальность! Пусть Тень Скорпиона поглотит свет!»

И затем — ужасающий, нечеловеческий вой, который пронзил Хепри до костей. Это был не ветер, не зверь — это был звук, который мог исходить только из самых глубин небытия, из миров, где царит лишь хаос. И этот вой на мгновение заглушил даже голос визиря.

Хепри почувствовал, как стены дрогнули. Воздух вокруг него наполнился запахом серы и разложения. Он отшатнулся от двери, его легкие отказывались дышать. Это была не просто магия. Это было нечто более древнее, более чудовищное.

Внезапно, гул оборвался. Наступила мертвая тишина, такая глубокая, что она казалась громче любого крика. Хепри замер, прислушиваясь. Он услышал шаги. Шаги Амун-Раата, приближающиеся к двери.

Паника охватила Хепри. Он знал, что его обнаружат, если он останется здесь. Он был слишком близко, он слишком много слышал. Он повернулся и бросился прочь, двигаясь так быстро, как только мог, стараясь не издавать ни единого звука.

Он бежал по коридорам, его сердце стучало в груди, словно барабан. Он не оглядывался, зная, что если Амун-Раат посмотрит ему вслед, он увидит его. Маска спокойствия визиря была разбита, и теперь Хепри знал, что под ней скрывается не просто человек, а жрец Хаоса, готовый принести в жертву весь Египет ради своих безумных целей.

Он добрался до своих покоев, запер дверь и прислонился к ней, тяжело дыша. Холодный пот стекал по его вискам. Теперь у него были доказательства. Не только его сны, но и его уши подтвердили, что Амун-Раат — враг.

Но что ему делать? Кому он мог рассказать? Его брат, Рамзес, никогда бы не поверил таким «сказкам». Жрецы Амона, возможно, и верили в древнее зло, но они бы не посмели поднять руку на всемогущего визиря без неопровержимых доказательств, которых у Хепри не было.

Он был один. Он, принц-переписчик, оказался втянут в войну, масштабы которой превосходили всё, что он мог себе представить. И он знал, что Амун-Раат, почувствовав его присутствие, теперь будет искать его. Охота началась.

Глава 8: Предательство

Кошмарная ночь оставила Хепри с чувством, будто он прошел сквозь каменную стену. Утром он чувствовал себя измотанным, но его разум был острым, как лезвие. Он знал, что медлить нельзя. Амун-Раат, скорее всего, почувствовал его присутствие у своих покоев. Вой, который Хепри слышал, был слишком мощным, чтобы остаться незамеченным.

Его первой мыслью было найти Рамзеса. Несмотря на все их различия, Рамзес был его братом, и он был наследником престола. Он должен был знать правду. Хепри направился к тренировочным полям, где Рамзес обычно проводил свои утренние часы.

Он нашел брата, как и ожидал, в центре поля, его мощная фигура двигалась с грацией хищника, отрабатывая удары мечом с одним из капитанов стражи. Рамзес, увидев Хепри, поднял бровь. «Младший брат. Ты сегодня рано покинул свои свитки», — в его голосе прозвучала легкая насмешка, но в то же время и братская забота. «Рамзес, мне нужно поговорить с тобой. Срочно. Наедине», — голос Хепри был напряженным.

Рамзес, почувствовав серьезность момента, отпустил капитана и подошел к Хепри. «Что случилось? Отец?» «Хуже. Это касается отца, но и всего Кемета. Это Амун-Раат». Рамзес нахмурился. «Визирь? Что он сделал?» Хепри быстро, сбивчиво, но убедительно рассказал о своих исследованиях, о пророчествах, о странных явлениях, о своем вещем сне и, наконец, о тайной церемонии, которую он подслушал. Он рассказал о заклинаниях, о Тени Скорпиона, о безумных целях Забытого Культа.

Рамзес слушал, его лицо постепенно менялось от недоумения к гневу, а затем к откровенному недоверию. «Ты говоришь о джиннах и тенях, Хепри? О безумных культах? Это же сказки для детей! Ты слишком много читаешь свои проклятые свитки!» — в голосе Рамзеса зазвучало раздражение. «Амун-Раат — верный слуга Фараона. Он спасал Египет от многих угроз. Он один из самых мудрых людей в Кемете!» «Но я слышал его! Я видел его во сне! Он призывает древнее зло!» — Хепри отчаянно пытался достучаться до брата. «Сны — это лишь отражение наших страхов, Хепри. А что до „церемонии“… Возможно, он проводил обряд для излечения отца. Ты, со своими книгами, не разбираешься в реальных делах». Рамзес покачал головой. «Ты должен забыть об этом. Иначе ты можешь навредить себе и навлечь гнев визиря».

В этот момент, словно по зловещему велению судьбы, к ним приблизилась группа дворцовой стражи. Во главе их шел капитан, которого Хепри хорошо знал. Но его взгляд был холоден, а за ним маячили фигуры двух личных стражников Амун-Раата, тех самых, что сопровождали визиря вчера.

«Принц Хепри», — произнес капитан, его голос был лишен обычного уважения. «Визирь Амун-Раат приказал доставить вас к нему. Немедленно». Хепри почувствовал, как кровь отхлынула от его лица. Амун-Раат действовал быстро. «На каком основании?» — Рамзес сделал шаг вперед, его рука инстинктивно легла на рукоять меча. «Мой брат никуда не пойдет». «На основании обвинения в государственной измене, принц Рамзес», — произнес голос, который заставил их обоих вздрогнуть.

Из-за спин стражников вышел сам Амун-Раат. Он был одет в свои обычные, безупречные одежды, но его глаза… в них не было ни капли прежнего спокойствия. В них горел холодный, расчетливый огонь. «Принц Хепри, — Амун-Раат посмотрел прямо на Хепри, — вы обвиняетесь в попытке очернить имя верного слуги короны, в распространении еретических слухов и, что самое страшное, в попытке подорвать авторитет Фараона, утверждая, что он болен недугом, наведенным магией, а не волей богов». «Это ложь!» — воскликнул Хепри. «Это вы…» «Молчать!» — голос Амун-Раата прозвучал как удар грома. «Ваши слова — лишь бред безумца. Стража! Арестуйте принца Хепри и доставьте его в темницу. Будет проведено расследование».

«Вы не посмеете!» — Рамзес выхватил меч, его лицо исказилось от ярости. «Он мой брат! Наследник престола!» Амун-Раат лишь усмехнулся. «Вы ошибаетесь, принц Рамзес. Наследник — это вы. А он… он лишь младший сын, который сошел с ума от своих книг. И, к сожалению, его безумие угрожает всему Кеме́ту. Я действую по воле Фараона, который, к слову, одобрил это в одном из своих редких моментов ясности». Это была наглая ложь. Фараон был слишком слаб, чтобы принимать такие решения. Но слова Амун-Раата звучали убедительно для стражи.

«Отойдите, принц Рамзес, — приказал капитан стражи, — иначе мы будем вынуждены применить силу». Рамзес заколебался. Он был мастером меча, но против целого отряда стражи, да ещё и с приказом визиря, он был бессилен. «Хепри, беги!» — крикнул Рамзес, пытаясь отвлечь стражников.

Но было поздно. Один из личных стражников Амун-Раата, двигаясь с невероятной скоростью, метнул небольшой кинжал. Он не был предназначен для убийства. Лезвие лишь слегка задело плечо Хепри, но на нем был нанесен паралитический яд. Принц почувствовал, как его мышцы ослабли, а мир поплыл перед глазами. Он упал на колени.

«Отведите его. И убедитесь, что он не сможет никому ничего рассказать», — приказал Амун-Раат, его взгляд был холоден, как лед. «Египту не нужны безумные принцы». Стражники схватили Хепри. Последнее, что он видел, прежде чем его сознание поглотила тьма, было отчаянное лицо Рамзеса и торжествующая, ледяная улыбка Амун-Раата. Предательство совершилось.

Глава 9: Бегство из Мемфиса

Яд действовал быстро, но не полностью отключил сознание Хепри. Он чувствовал, как его тащат по коридорам, слышал отголоски голосов, смех стражников, их грубые шутки. Тело было тяжелым, словно налитым свинцом, но разум оставался ясным, терзаемый отчаянием и гневом. Он был предан, оклеветан, и теперь его ждала темница, а затем, скорее всего, и смерть.

Его протащили через нижние этажи дворца, мимо служебных помещений, где суетились слуги. Никто не осмеливался поднять глаза на арестованного принца. Они спускались всё ниже, туда, где воздух становился холоднее и тяжелее, где царил запах сырости и забвения. Темницы.

«Бросьте его в самую глубокую яму, — приказал один из стражников Амун-Раата, его голос был полон злорадства. — И убедитесь, что никто не потревожит его покой». Хепри почувствовал толчок, и его тело полетело вниз, в кромешную тьму. Он больно ударился о холодный, влажный пол. Яд понемногу отступал, и он начал чувствовать острую боль в ушибленных местах.

Он лежал в темноте, слушая, как закрывается тяжелая дверь, и лязгают засовы. Полная, абсолютная тишина. Он был погребен заживо.

Внезапно, в темноте раздался тихий, едва слышный звук. Щелчок. А затем — легкий шорох. Хепри замер, напрягая слух. Это был не крыса. Это был звук чьих-то осторожных шагов. «Принц Хепри?» — прошептал знакомый голос, полный тревоги. Хепри не мог поверить своим ушам. «Нефертари?» «Тише!» — прошептала она в ответ. Он услышал, как она возится с чем-то. Затем раздался скрежет металла, и в верхней части двери показался узкий луч света. Нефертари. Ее лицо, обычно строгое и сосредоточенное, было искажено беспокойством. «Как… как ты здесь оказалась?» — Хепри попытался встать, но ноги все еще были слабы. «Когда я увидела, что визирь арестовывает вас, я поняла, что что-то не так, — Нефертари быстро открыла замок, и дверь со скрипом распахнулась. — Я не верю в ваши сказки о джиннах, принц, но я видела ненависть в глазах Амун-Раата. И я знаю, что вы не предатель. Фараон бы не допустил этого, если бы был в здравом уме».

Она помогла Хепри подняться. Её сильные руки поддерживали его. «Я видела, как Рамзес пытался заступиться. Он пошел собирать своих людей, но я знаю, что визирь уже перехватил контроль над большей частью стражи. Если вы останетесь здесь, вас убьют до рассвета. Или хуже». «Но куда нам идти?» — спросил Хепри, хромая за ней по темному коридору. «В пустыню. Никто не будет искать вас там. И я знаю путь, которым мы сможем выбраться незамеченными».

Они двигались быстро, но осторожно. Нефертари, капитан дворцовой стражи, знала все тайные ходы и лазейки. Она вела его по служебным туннелям, мимо складов и подземных галерей, где хранились древние артефакты. «Я приготовила для нас двух коней и припасы, — прошептала она. — Они ждут у западных врат». «Ты рискуешь всем, Нефертари», — произнес Хепри. «Если нас поймают…» «Я давала клятву защищать царскую семью, принц. А Амун-Раат — враг царской семьи, независимо от того, верит ли он в джиннов или нет. Моя клятва превыше его лжи».

Они выбрались из дворца через потайной ход, который выводил за пределы внешней стены, прямо к пустынным окраинам Мемфиса. Двое выносливых арабских скакунов, черных как ночь, ждали их, привязанные к старому финиковому дереву. У их ног лежали мешки с водой и едой.

Нефертари быстро вскочила в седло. Хепри, все еще немного шатаясь, последовал её примеру. «Держись крепче, принц», — сказала она, и в её голосе прозвучала нотка решимости. Она дернула поводья, и кони поскакали прочь от города, поднимая за собой клубы пыли. Огни Мемфиса, казалось, быстро тускнели за их спинами, поглощаемые надвигающейся тьмой.

Хепри оглянулся на город, который был ему домом всю жизнь. Он видел, как над дворцом, над храмами, над всем Мемфисом медленно сгущается невидимая тень. Тень Скорпиона, которую призвал Амун-Раат, уже начала поглощать свет.

Он был изгнанником, беглецом. Но рядом с ним была Нефертари, чья верность была непоколебима. И в его сердце горела искра надежды, пробужденная его вещим сном. Он был принцем-переписчиком, который теперь должен был стать воином, чтобы спасти свой народ. Пустыня звала их. И в её бескрайних просторах, среди древних тайн, им предстояло найти ответы.

Часть Вторая: Зов Пустыни

Глава 10: Пески Преследования

Первые лучи Амона-Ра, бога солнца, пронзили небо, окрашивая бескрайние пески в оттенки золота и меди. Но для Хепри и Нефертари этот рассвет не принес ни облегчения, ни красоты. Он лишь возвестил о начале нового, ещё более опасного дня. Позади них, на горизонте, таяли очертания Мемфиса, превращаясь в мираж. Их путь лежал на запад, в безжалостную Красную Землю — пустыню, которую лишь немногие осмеливались пересекать.

Нефертари вела их с уверенностью, присущей опытному воину и следопыту. Она знала пустыню не понаслышке, проведя многие годы в патрулях, защищая границы Кемета от набегов кочевников. Ее взгляд постоянно скользил по дюнам, выискивая следы, прислушиваясь к каждому шороху ветра.

«Мы должны добраться до оазиса Асван до наступления ночи, — произнесла она, не отрывая взгляда от горизонта. — Он находится в дне пути отсюда, если мы будем спешить. Там мы сможем пополнить запасы воды». Хепри, хоть и был измотан, старался держаться. Яд окончательно покинул его тело, но ушибы и боль в мышцах напоминали о вчерашнем дне. Он был не привык к такой езде, но понимал, что от их скорости зависит их жизнь.

Солнце поднималось всё выше, и вскоре жара стала невыносимой. Песок под копытами коней накалялся, воздух дрожал над горизонтом, создавая причудливые миражи. Хепри боролся с желанием закрыть глаза и погрузиться в прохладу своих сновидений, но знал, что сейчас это было бы смертельно опасно.

«Они будут искать нас, — сказал Хепри, его голос был сухим от жары. — Амун-Раат не оставит нас в покое». «Я знаю, — Нефертари кивнула. — Он не может допустить, чтобы вы рассказали правду. И он наверняка послал своих лучших. А его „лучшие“ — это не просто стражники». Хепри понимающе кивнул. Он помнил личных стражников визиря, их неестественную скорость. И он помнил вой из покоев Амун-Раата — вой, который мог принадлежать только джиннам.

Ближе к полудню, когда солнце достигло своего зенита, Нефертари вдруг натянула поводья. «Тихо», — прошептала она, ее глаза сузились. Хепри прислушался. Сначала он ничего не слышал, кроме свиста ветра. Но затем, откуда-то издалека, донесся едва уловимый, нарастающий гул. «Что это?» — спросил Хепри. «Песок», — ответила Нефертари, и в её голосе прозвучала тревога. — «Они поднимают бурю».

Из-за ближайшей дюны показались всадники. Это были не обычные воины. Их фигуры были облачены в темные, развевающиеся плащи, а лица скрыты капюшонами, сквозь которые проглядывали лишь зловеще горящие глаза. Они двигались с невероятной скоростью, словно неслись на крыльях ветра, поднимая за собой огромные клубы песка. «Джинны Пустыни», — прошептал Хепри, его сердце ёкнуло. Он видел их в своих свитках, но никогда не думал, что встретит их вживую. Эти существа, призванные темной магией, были неумолимыми охотниками.