Бесплатный фрагмент - Пробуждение

Я посвящаю книгу жене Элеоноре, дочерям Тамаре, Виктории, Карине и родителям Карену и Ниле Лалаян.

Спасибо вам за поддержку, любовь и понимание!

Роман также посвящается всем тем, кто находится на пути Духовного пробуждения и знает, что есть много путей к Богу, но истина всегда одна

Глава 1. Сон

Доктор Стефано Монди заснул около одиннадцати вечера в своей квартире, расположенной на окраине Базеля, предварительно пролистав новостную ленту на телефоне и проверив свежие вакансии на LinkedIn.

Обычно он засыпал сразу, глубоко и не мог похвастаться хоть одним значимым сновидением за свои тридцать пять лет. Но сегодня его ждала самая необычная ночь не только в его жизни, но и в истории человечества.

Правда, предшествующий день ничем не отличался от большинства других. Он, как обычно, проснулся в шесть утра, принял освежающий душ, наспех позавтракал круасанами и ровно в половине девятого уже был в своем офисе компании « Trivanta Biosciences», где он вел несколько проектов в отделе клинических исследований.

Рабочий день в этот приятный майский вечер не сулил никаких сюрпризов и закончился таким же будничным возвращением домой. Стефано любил брать часть работы на дом и был не против помочь своим коллегам, которые предпочитали не думать о делах, покинув пределы кампуса. После пандемии руководство позволило сотрудникам работать большую часть недели удаленно, но Стефано предпочитал приезжать в офис регулярно для живого общения с коллегами, приятного ланча в кафетерии и коротких прогулок в небольшом парке рядом с главным зданием.

Вечер накануне выдался обычным и теплым. Стефано уже давно жил по расписанию и не любил, когда в его жизни возникали непредвиденные обстоятельства. Его трудно было назвать затворником или снобом. Наоборот, благодаря традиционному воспитанию, полученному в детские годы в родном доме в Сардинии, Стефано был весьма гостеприимен и часто приглашал коллег в гости. Итальянскому темпераменту Стефано очень не хватало в Базеле теплой компании друзей и веселых соседей. Здесь, в немецкой части Швейцарии, жизнь протекала по своим законам и требовала от людей большей дисциплины и осторожности в общении с другими гражданами. Стефано жил в этой горной столице фармацевтической индустрии уже более десяти лет, но свыкнуться с размеренной жизнью базельцев и их холодной расчетливостью в общении так до конца и не смог. Возможно, он бы уже давно вернулся домой в Сардинию, если бы не любимая работа, которая, вдобавок к науке, позволяла Стефано путешествовать по всему миру, посещая научные конференции. Это была отличная возможность для приобретения новых друзей и для отвлечения от неменяющегося годами ритма жизни в Базеле.

У Стефано Монди были карие глаза и вьющиеся темные волосы. Легкая небритость придавала ему сходство с героями итальянских фильмов. Он был среднего роста и имел спортивное телосложение, хотя нечасто посещал тренажерный зал. Несмотря на привлекательную внешность, его непродолжительные романы так и не подарили семейного счастья, а его чадолюбивым родителям из Сардинии — долгожданных внуков. Однако Стефано вполне адаптировался к холостому образу жизни и спокойно плыл по течению своей судьбы, стараясь максимально уделять внимание карьере и науке. Монди был известен в своем кругу общения не только как талантливый профессионал, но и как человек высокого интеллекта, с глубокими знаниями истории, культуры и литературы. С ним всегда было легко и интересно общаться практически на любые темы. Возможно, единственным исключением была религия. В детстве он получил католическое образование, но предпочитал избегать бесед на религиозные темы. Стефано считал, что верит в Бога, почитает Христа, но по-своему, без догматического фанатизма и потребности в посещении Церкви по воскресеньям. Он часто говорил самым близким людям, что вера должна быть не слепой, а действенной. «Если регулярно работать над своим профессиональным и духовным ростом и по возможности помогать другим людям, даже если это только слова поддержки или полезный совет, то это и есть жизнь хорошего христианина», — любил повторять Стефано своим друзьям.

Однако, нельзя утверждать, что душа итальянца была в полной гармонии со своим Эго. Часто, когда он оставался наедине с собой, его тревожила мысль, что жизнь в целом прошла неярко, даже в чем-то бессмысленно. В глубине души он всегда надеялся, что ему предстоит совершить что-то великое, что его ждет важная цель. Но годы пролетали, а его жизненная миссия ограничивалась работой. Он был рядовым членом современной европейской семьи, типичным представителем среднего класса, который должен был прожить свою жизнь в тех рамках, которые за него обозначило демократическое общество начала двадцать первого века. Внешне все стабильно и неплохо, внутренне — серо и скучно. Общественная и политическая жизнь в мире кипела, бурлила, впадала в очередные витки финансовых кризисов, непредсказуемых выборов и несправедливых войн, одновременно поражая всех инновационными технологиями и апокалиптическими предсказаниями. Внутренний мир Стефано был лишен фантазий, приключений и великих свершений. Он был в своем роде странствующим рыцарем, однако, в отличие от средневековых коллег, был лишен возможности сразиться с ветряной мельницей или героически спасти Даму Сердца.

Тот знаменательный вечер начался для Стефано с легкого ужина под музыку Вивальди, в компании бокала красного тосканского вина и ноутбука. Чтение книги современного итальянского автора и просмотр документального фильма об истории создания подводной лодки тоже не предвещали, что ночью Стефано посетит, возможно, самое поразительное сновидение, которое навсегда изменит его жизнь. Возможно, если бы этот сон приснился Зигмунду Фрейду, то сегодня мы бы имели совершенно иную теорию сновидений, а эзотерика и мистика воспринимались бы на равных с современной наукой. Но этот пророческий сон приснился не великому психологу или писателю, а скромному ученому, работающему не на тайные общества или Ватикан, а на фармацевтического гиганта, лишенного каких-либо оккультных амбиций.

«Это, конечно, просто видение… Странное, пугающeе, но не более, и я могу проснуться в любой момент…».

Глава 2. Новый Мир

Сон охватил Стефано почти сразу, погрузив его в необьяснимое состояние. Все вокруг казалось слишком реальным, и лишь здравый смысл шептал ему, что это лишь сон, и он может проснуться и уснуть вновь, если только пожелает.

Стефано обнаружил, что стоит посреди пыльной площади, окруженный большой толпой людей. Оглядевшись, он заметил вдали финиковые пальмы и среди них странные постройки, напоминающие средневековые.

Стефано с детства носил очки и даже во сне ему казалось, что привыкнуть к яркому свету вокруг нелегко. Приглядевшись, он обнаружил, что стоит посреди пыльной площади, окруженный большой толпой людей. Казалось, что прохожие не замечали его и спешили поскорее нырнуть в спасительную тень навесов многочисленных лавочек и невысоких каменных домов. «Наверное, это торговая площадь или старинный рынок, как в средневековой Италии…» — это была первая мысль, которая мелькнула в окутанном сном мозгу Стефано. Но, посмотрев внимательнее, он вновь заметил финиковые пальмы, и предположение об Италии стало казаться ошибочным. Большинство мужчин были одеты в льняные туники и подпоясаны кожаными поясами различной длины. На некоторых были разноцветные халаты или кафтаны, что все больше делало их похожими на библейских персонажей кистей великих художников эпохи Возрождения.

Стефано начал постепенно различать и звуки, а точнее тот шум и гвалт, которые разносились по рыночной площади. Истошные зазывания торговцев, крики ослов, бесперебойный галдеж покупателей формировали удивительную картину нового мира, который должен был стать для Стефано родным и увести его далеко от привычной, размеренной жизни эпохи глобальной экономики и смерти богов.

Реальность происходящего становилась все отчетливее с каждым мгновением.

«Неужели во сне можно не только видеть, слышать, но и ощущать запахи?»

Монди начал медленно осматриваться вокруг. Жара усиливалась, и Стефано почуствовал, что стоит на самом солнцепеке. Он медленно направился в сторону ближайших торговых ларьков. Они находились в тени, и действия Стефано носили скорее рефлекторный, чем осознанный характер. Неуверенно, оглядываясь по сторонам, итальянец приблизился к заветной тени огромной пальмы, под которой коренастый торговец дынями в тунике дохристианской эпохи громко расхваливал свой товар. Стефано, наконец, оказался в тени и резко смахнул пот со лба. Раскаленное на солнце сознание начало постепенно проясняться, и Стефано принялся с любопытством рассматривать колоритного торговца и окружающую его обстановку, которая во многом напоминала декорации голливудского фильма исторического жанра. Однако ни камер, ни членов съемочной группы нигде не было видно, а странный торговец без устали беседовал с покупателями, облаченными в древние одежды, будто сошедшими со средневековых фресок!

Опустив взгляд, Стефано с изумлением обнаружил, что и сам одет в такую же нелепую тунику!

Стефано оцепенел и сразу начал искать хоть какое-то логическое объяснение происходящему. С одной стороны, он пытался внушить себе, что это всего лишь сон и подобные события иррациональны по сути, и поэтому не стоит беспокоиться. С другой стороны, все происходящее было настолько реальным, что никак не вписывалось в его теорию сновидений. Мысли проносились в его сознании с огромной скоростью и абсолютно хаотично:

«Я на съемочной площадке… тогда почему он, черт побери, торгует дынями в этой тунике? Я на базаре где-то в Египте… Боже, я понимаю арабский! Какая жара! Надо проснуться! Это не сон? И почему на мне эта дурацкая одежда?… Где я?! Надо спросить торговца!»

Последняя мысль показалась ему самой удачной, и Стефано решительно подошел к торговцу дынями с целью установить контакт с первым аборигеном в этом странном мире.

Мужчине на первый взгляд было около сорока лет, седина уже отчетливо пробивалась в его пышной бороде, а глаза горели озорным пламенем человека, который любил свое дело и получал удовольствие от шума и запахов, сопровождавших торговлю. Стефано выждал момент, когда торговец остался без покупателей и вплотную подошел к нему, нервно озираясь по сторонам. Мужчина заметил его и дружелюбно улыбнулся.

— Хотите попробовать самую сладкую дыню в городе, господин? — произнес он на языке, который показался Стефано арабским. Торговец продолжал улыбаться и с гордостью расхваливать свой товар. — Вы ни у кого не найдете таких дынь, даже в Верхнем городе. Мне их специально привозят из Египта. Берите, не пожалеете, а то к вечеру все скупят для царского двора. — Его просто распирало от гордости: — У меня берут дыни самые почтенные семьи города, и никто не жаловался на вкус и сладость, а для вас я могу сделать скидку, — прошептал торговец и доверительно подмигнул. Стефано почувствовал, что пауза затягивается, но никак не решался произнести первые слова. Наконец, он собрался с духом и робко спросил:

— Скажите, пожалуйста, здесь снимают кино?

На самом деле он думал, что говорит по-английски, надеясь на то, что актер-торговец поймет его. Но он тут же с ужасом обнаружил, что его слова прозвучали на том же языке, на котором говорил торговец дынями.

— Боже, я не только понимаю, но и говорю по-арабски, — прошептал он еле слышно.

Торговец дынями не смутился и стал улыбаться еще шире.

— Вы, наверное, ученый господин? Говорите неизвестные мне слова, а на переносице у вас стекла, хотя я и не знаю их назначение.

Стефано механически поправил очки и решил подойти к разговору с другой стороны:

— Скажите, мой друг, вы действительно здесь торгуете, или это просто реквизиты и есть другие люди, например из администрации?

Стефано понимал, что несет полную чушь, но все же цеплялся за последнюю надежду.

Улыбка торговца стала постепенно спадать, а в его взгляде появилось недоумение.

— Добрый человек, я торгую здесь всю свою жизнь. Здесь торговали еще мой отец, благочестивый Йонатан, и мой дед. Мне непонятны твои ученые речи.

Стефано показалось, что земля уходит из-под ног, и он начал постепенно догадываться, что здесь нет никаких камер, декораций и костюмеров. Это реальный мир, куда он попал волею Морфея, или черт еще знает каким образом.

— Пожалуйста, скажите мне, где я нахожусь? — Голос Стефано прозвучал как-то глухо и невыразительно.

Взгляд торговца изменился. Если до этого он смотрел на Стефано откровенно удивлено, то сейчас его лицо выражало сострадание.

— Так ты, милый человек, блаженный. Их сейчас много в Иерусалиме. Возьми эту дыню, подкрепись. Или вот голубкá, скоро праздник Пасхи…

Стефано показалось, что вихрь пронесся над рыночной площадью, и единственное слово как набат звучало в его мозгу: «Иерусалим! Иерусалим! Иерусалим!»

Стефано побежал прочь от обескураженного торговца, расталкивая на своем пути людей в таких же туниках и говорящих не на арабском, а на арамейском языке древней Иудеи.

Стефано бежал изо всех сил. Он даже закрыл глаза, надеясь проснуться. Им овладела паника, и он никак не мог остановиться. Люди уступали ему дорогу, не обращая особого внимания на его странное поведение. Видно, в этом мире блаженные действительно были не в редкость, и вид бегущего и размахивающего руками человека не вызывал удивления. Стефано стал задыхаться и снизил темп, и в тот же момент почувствовал сильный удар в грудь, столкнувшись с кем-то из прохожих. От удара он присел, застонав от поразившей его тупой боли. Очки слетели на землю и Стефано, открыв наконец глаза, стал бешено шарить по песку, пытаясь их найти. Вдруг он услышал хруст стекол и сразу увидел, как чья-то нога в сандалях раздавила его очки от « Сальваторе Феррагамо». Подняв взгляд, Стефано заметил стоящих над ним мужчин грозного вида, презрительно смотревших на него. Приглядевшись, Стефано понял, что столкнулся с настоящими римскими солдатами…

Итальянец достаточно хорошо знал историю, чтобы не ошибиться. Скрип крепких сандалий, которые назывались калигами, красные плащи, белые туники, массивные железные шлемы с крупными пластинами для защиты шеи однозначно указывали на то, что перед сотрудником отдела клинических исследований стояли римские легионеры начала первого века. Боль в грудной клетке была ужасной, а потеря очков еще более усугубляла катастрофическое положение Стефано. Он внимательно присмотрелся к древним воинам и сразу заметил короткие мечи, грозно свисавшие сбоку от доспехов и, казалось, направленные в его сторону. Легионеров было двое. Самый молодой из них смотрел на него вызывающе и с презрением, в то время как второй, постарше, лишь медленно поглаживал рукоятку меча, оставаясь равнодушным к происходящему.

— Смотри, Тит, видно, этот иудей очень спешит, раз преграждает дорогу гражданам Рима, — с усмешкой произнес молодой воин. Тот, кого он назвал Титом, продолжал сохранять молчание, внимательно разглядывая Стефано.

— Вставай, Яакоб, и преклони колени перед римскими воинами, — продолжил повелительным тоном молодой легионер.

— Почему ты назвал его Яакобом? — вдруг спросил Тит. — Ты знаешь этого оборванца?

— Да, почти всех иудеев так зовут… Его истинное имя мне безразлично.

— Но он не похож на местных бродяг, — с подозрением сказал Тит и продолжил, обращаясь к Монди: — Откуда ты родом?

Стефано никак не мог справиться с шоком и продолжал со страхом смотреть на легионеров, широко раскрыв глаза. Он на подсознательном уровне понимал, что римляне говорят на латинском языке, но, как и в случае с арамейским, Стефано, хоть и понимал каждое слово, не решался ответить.

— Ты разве не слышал, о чем тебя спросил достопочтимый Тит Марцелл?! — прокричал молодой римлянин и сильно пнул Стефано в бок. После этого последовало еще несколько ударов ногами, один из которых пришелся в голову. Несчастный отлетел в сторону, подняв густой столп пыли.

Боль, обида, ярость и страх мгновенно охватили Стефано. Слезы отчаяния потекли по разгоряченному лицу. Он был не в силах встать и, съежившись на земле, стал оглядываться вокруг, как загнанный зверь. Вокруг него и римлян стали собираться прохожие. Стефано заметил подошедшего торговца дынями, который стал что-то нашептывать другим горожанам, широко размахивая руками в сторону Стефано и легионеров. До него ясно донеслись слова: «Несчастный блаженный… бессердечные римляне… позор Иерусалиму…».

Видимо, Тит Марцелл тоже заметил недовольство толпы и, схватив молодого легионера за руку, остановил его от попытки нанести очередной удар по лежащему в пыли Стефано.

— Оставь его, Маркус, — произнес он мягко. — Это просто бродяга. Видимо, он потерял дар речи. Не стоит тратить на него время. Скоро полдень, и нам нельзя опаздывать в казарму. Наместник этого не любит.

— Ты прав, центурион. Этот иудей и так трясется от страха. Будет ему урок на будущее, чтобы смотрел по сторонам. Иди, Яакоб, повезло тебе сегодня.

Молодой римлянин еще раз с презрительной ухмылкой посмотрел на Стефано и последовал вслед за Титом Марцелом вдоль рыночной площади.

Как только римляне отошли, толпа потеряла интерес к Стефано. Возможно, подобные инциденты случались ежедневно, и горожане не стали придавать ему особого значения. Только торговец дынями простоял еще некоторое время, качая головой и недовольно приговаривая:

— Бессердечные римляне… позор нам…

Стефано стал медленно приподниматься, с болью ощупывая пострадавшие от ударов места, одновременно отряхивая пыль с потемневшей от грязи туники, надеясь, что обошлось без перелома ребер и серьезных травм. К шоку от пережитого еще и прибавились проблемы со зрением после потери очков. Стефано уныло побрел к выходу с рыночной площади, старательно обходя людей, чтобы вновь не наткнуться на неприятности. Он шел, тяжело дыша от жары и переполнявшей тревоги за свою судьбу. Таким шагом Монди достиг одиноко стоящего на солнцепеке кипариса и решил передохнуть в его тени, чтобы собраться с мыслями. Стефано прикоснулся к ссадине на лбу и вздрогнул от боли. Пальцы окрасились каплями крови.

«Значит это не сон, — подумал он. — Если раны так реальны, то я действительно оказался в древней Иудее».

Научный ум Стефано отказывался верить в мистику, связанную с перемещением во времени, но, с другой стороны, реальность его нынешнего положения не оставляла сомнений. «Интересно, в каком я веке? Если римляне правят Иерусалимом, то, должно быть, это еще первые века».

Стефано усиленно пытался вспомнить исторические факты этой эпохи, но сильная головная боль и невыносимая жара разрывали мыслительную цепочку. Он устало прислонился к стволу кипариса и сразу же почувствовал на себе пристальный взгляд. Стефано заметил девушку лет двадцати, которая стояла в нескольких шагах от дерева и внимательно наблюдала за ним. Даже без очков и с помутневшим сознанием Стефано отметил про себя, что девушка была очень красива и напоминала женщин из его родной Сардинии. Большие черные глаза, длинные вьющиеся волосы и правильные черты лица наравне со смелым взглядом и озорной улыбкой придавали ей неповторимое очарование. Они смотрели друг на друга несколько мгновений, после чего девушка решительно подошла к Стефано и, почтительно опустив голову, спросила:

— Тебе нездоровится, адони?

Это было почтенным обращением к мужчине, старшему по возрасту.

Ее голос был столь же прекрасен, как она сама, и Стефано впервые почувствовал некоторое спокойствие и даже теплоту. Он только кивнул, не решаясь ответить, что ему очень плохо и нужна помощь.

— Ты можешь говорить, или Бог решил тебя дара речи? — вновь спросила незнакомка.

Стефано напрягся, чуть приоткрыл рот, и слова на арамейском языке снова вырвались сами собой.

— Мне нужна помощь. Я не знаю, где я, и почему я здесь.

— Я видела, что произошло с тобой на площади. Люди говорят, что ты блаженный, но я думаю, что ты как малое дитя и одет ты так же, как они… — уверенно сказала девушка.

Стефано не совсем понял, что имела в виду незнакомка и почему он похож на малого дитя, но решил не выяснять, а только тихо произнес:

— Спасибо тебе за сочувствие. Ты очень добрая девушка.

— Не благодари меня, — быстро ответила она, — я ведь еще ничего не сделала. Меня зовут Тея, я живу недалеко отсюда. А как твое имя, адони?

— Стефано, хотя римляне называли меня Яакобом.

— Стефано — необычное имя в наших краях. Но, возможно, оно распространенно среди последователей Учителя Праведности. Я буду звать тебя именно так, а не как римляне.

Стефано хоть и продолжал до конца не понимать о чем говорит Тея, но твердо решил, что девушка — его шанс выжить в этом новом для него мире.

— Добрая госпожа, — Стефано решил вести диалог в том же стиле, как и его юная собеседница, — мне нужно промыть раны и передохнуть. Ты можешь мне помочь?

Тея, подумав несколько секунд, решительно согласилась.

— Ты действительно как малое дитя, и я помогу тебе. Я живу с отцом недалеко, за поворотом от Масленичной горы. Ты можешь идти?

— Да, я могу идти, Тея. Благодарю тебя, ты послана мне Богом.

— Ну что ты, Стефано, — снова нежно улыбнулась девушка, — я всего лишь поступаю как праведная иудейка, и, думаю, отец не откажет тебе в очаге и еде.

Сказав это, Тея медленно двинулась по дороге к горе, а Стефано, значительно успокоившись, побрел за своей спасительницей в новый для него мир.

Глава 3. Ессей

Несмотря на жару, Тея уверенно шла по раскаленной дороге, а Стефано старался не отставать от своей энергичной спутницы. По пути он узнал, что отца девушки зовут Гамалиил и у него довольно приличная торговая лавка недалеко от Храмовой площади, а Тея — его единственная дочь и помощница. Мать она потеряла, когда была совсем ребенком, и почти не помнит ее. Но часто по ночам, когда она смотрит на небо, то видит ласковый взгляд матери среди звезд.

Дорога к дому Теи оказалась не столь близкой, как предполагалось, и через полчаса пути Стефано предстал перед взором хозяина дома — мрачным, седовласым мужчиной. Несмотря на перенесенные переживания и сильную жару, Стефано не был окончательно измотан дорогой, и в первую очередь благодаря той жизненной энергии, которой одаривала своего спутника озорная Тея. Кроме того, он начал ощущать возрастающий интерес к происходящему и желание узнать больше о той эпохе, в которой он неожиданно оказался.

Стефано выдержал тяжелый взгляд хозяина дома, кротко опустил голову и поздоровался:

— Мир вашему дому, господин.

Ему показалось, что именно эти слова наиболее приемлемы для приветствия.

— Ты знаешь, кто я? — вопрос прозвучал медленно, но не без некоторого пафоса.

— Да, Тея мне сказала. Ты Гамалиил — один из наиболее уважаемых торговцев в Иерусалиме.

Взгляд мужчины несколько смягчился, было видно, что почтительный ответ и тон Стефано пришлись ему по вкусу.

— Ты, наверное, давно не бывал в Иерусалиме, если мое имя тебе стало известно только со слов дочери?

Стефано понимал, что самое лучшее в его нынешнем положении — это ссылка на амнезию, частичную потерю памяти, что позволит ему избежать вопросов, на которые у него нет готовых ответов.

— Ты услыхал мой вопрос? — нетерпеливо спросил Гамалиил.

— Да, я услышал тебя, адони. Но я не знаю, когда был в Иерусалиме в последний раз. Видно, из-за сильного удара я потерял память и не могу вспомнить подробности своего прошлого.

— Отец, Стефано нанесли побои римские солдаты, — быстро объяснила Тея.

Гамалиил задумался на пару секунд, а потом глухо произнес:

— Эти собаки ненавидят всех иудеев, а особенно праведников вроде тебя, малое дитя…

Вновь это странное обращение «малое дитя». Неужели дело в его невысоком росте, но и сам хозяин дома не выделялся атлетическим сложением. Так что же имели в виду, называя его «малое дитя» Тея и ее отец? Стефано решил пока не отвечать, а только скромно улыбнулся в ответ. И вновь на помощь пришла Тея:

— Отец, Стефан болен и ему нужна помощь.

Видно, Гамалиил привык к категоричному тону дочери и не мог отказать ей в просьбе. Он встал из-за стола и жестом пригласил Стефано присесть.

— Грех отказывать в приюте покалеченному, — сказал он, ласково посмотрев на дочь.

Тея улыбнулась и стала накрывать на стол.

— В последнее время в Иерусалиме все чаще стали появляться люди из пустыни, малые дети.

Стефано поднял глаза на Гамалиила, но говорил не хозяин дома. В темноте отдаленной части комнаты появился силуэт тучного пожилого человека, которого Стефано не заметил при входе. Мужчина приблизился к столу и с любопытством стал разглядывать Стефано.

— Поздоровайся с уважаемым рабби Никодимом, моим достопочтимым гостем, — важно потребовал Гамалиил.

— Рабби Никодим — родственник отца по материнской линии и один из наиболее влиятельных учителей Израиля, — быстро прошептала Тея почти на ухо Стефано, одновременно раскладывая глиняные тарелки на столе.

Тем временем фарисей уже сел рядом с Гамалиилом, продолжая смотреть в упор на Стефано.

— Так что же заставляет отшельников-ессеев оставлять свои поселения и приходить в Иерусалим? — вновь спросил рабби Никодим

— Так вот оно что! Ессеи! Ну конечно!

Стефано вспомнил, что он недавно читал об этой мистической иудейское секте, которая существовала в Израиле более двух тысяч лет назад. Рукописи ессеев были обнаружены только в двадцатом веке и вызвали огромный интерес в среде как ученых, так и церковников. Именно им приписывается авторство большинства книг Библии и ряда апокрифических евангелий. Ессеи практиковали чистоту мыслей, действий и желаний. Именно за их духовность и невинность иудеи прозвали их «малые дети». Отличительной чертой ессеев было полное затворничество от внешнего мира и идеально белая одежда. Стефано вновь бросил быстрый взгляд на свою тунику и понял, что белый балахон, который обычно носили ессеи, стал причиной того, что новые знакомые приняли его за кумранского отшельника.

— Так в чем же причина, что ессеи оставили свои пещеры и почтили своим присутствием Иерусалим? — В голосе Никодима прозвучала некоторая надменность. Так обычно говорят учителя с провинившимися учениками.

Стефано решил, что в отсутствиe других более или менее правдоподобных объяснений, лучше держаться ессейской версии своего неожиданного появления в Иерусалиме. Кроме того, он надеялся, что ему удастся вспомнить максимум из прочитанной им когда-то книге о кумранских затворниках, что поможет ему продержаться в чужом мире, пока он не найдет способ вернуться домой. Ведь должна быть какая-то логика в этом фантастическом перемещении во времени и его новой роли в образе потерявшего память отшельника. А в том, что это больше не сон, а реальность, он не сомневался.

— Вы думаете, что я член ессейской общины, — начал осторожно Стефано, — и это, возможно, так и есть, но, как вы слышали, я перенес тяжелые побои, и мне трудно вспомнить даже вчерашний день. Я постараюсь завтра…

— Стефану нужен ночлег, отдых, а потом он обязательно вспомнит все, — перебила его Тея, вновь придя на помощь. — А сейчас, прошу вас, угощайтесь всем, что Бог послал нам сегодня на ужин.

Стефано еще раз с восхищением посмотрел на девушку и почувствовал радость оттого, что, несмотря на всю мистику происходящего, судьба свела его с Теей.

Монди быстро промыл раны, смыл грязь в большом тазе, который успела наполнить теплой водой молодая хозяйка, и сел за стол напротив Гамалиила.

Во время ужина тема ессеев больше не поднималась, хотя Стефано время от времени ловил на себе любопытные взгляды рабби Никодима. Видимо, у него были особые отношения с загадочными отшельниками. Возможно, по причине его особого положения в фарисейской иерархии, а может, он просто симпатизировал «малым детям». В любом случае в лице Никодима Стефано мог обрести либо влиятельного друга, либо опасного врага. От этой мысли Стефано поперхнулся, а затем залпом осушил чашу с вином. Сытный ужин, алкоголь и усталость разморили Стефано, и внимательный Гамалиил заметил, что его незваному гостю нужен отдых.

— Тея, проведи доброго человека в нижнюю комнату. Ему нужно поспать. А мы с рабби Никодимом снова наполним наши чаши, и я продолжу наслаждаться его мудрыми речами.

Стефано встал, вежливо поклонился и пожелал всем доброй ночи. Хозяин дома широко улыбнулся, а Никодим лишь слегка кивнул и вновь пристально посмотрел на Стефано. Но тот быстро повернулся и последовал вслед за своей прекрасной спасительницей. Они спустились по узкой лестнице на нижний этаж дома. Тея приоткрыла дверь в комнату, которая предназначалась для гостей, и остановилась у порога. Стефан еще раз отметил неповторимую красоту ее лица, освещенного пламенем свечи. Ему очень хотелось сказать что-то приятное, выразить свою благодарность за спасение и гостеприимство, но, очарованный ее ласковым взглядом, он не смог произнести и слова. Тея улыбнулась и, как будто прочитав его мысли, сказала:

— Отдыхай, Стефано, набирайся сил. У нас еще будет время поговорить. У меня много вопросов. Я уверена, что твое появление в нашем доме так же неслучайно, как и приход Учителя Праведности в Иерусалим.

Затем Тея быстро прикрыла дверь и ушла, а Стефано огляделся в комнате, которая слабо освещалась масляной лампадой из глины. Интерьер был простым. Деревянная скамья, в углу небольшая кровать, рядом сундук для хранения вещей. На стене висел тканевый ковер, а под ним — свитки, скорее всего, с религиозными текстами.

Монди лег на непривычно жесткую кровать, но удобства быта в данный момент волновали его в последнюю очередь. Он очень устал, но не мог уснуть, продолжая анализировать произошедшее. Как ученый он пытался найти хоть малейшее объяснение, но мысли смешивались и не выстраивались в логическую цепочку. Знания, полученные в католической школе, могли значительно помочь ему в ориентации в древнем Иерусалиме. С другой стороны, быть ессеем в первом веке нашей эры в Израиле небезопасно. Насколько он помнил, духовенство фарисеев и саддукеев считало ессеев соперниками и открыто называло их учение богохульством. Возможно, именно по этой причине рабби Никодим смотрел на него с подозрением. Быть вероотступником от классического учения Авраама и Моисея в те годы было смертельно опасным.

Стефано почувствовал холодную испарину на лбу, и первым инстинктивным желанием было бежать из дома лавочника. Вдруг Никодим расскажет о нем в синедрионе или сдаст римлянам? Но куда бежать? Он не знает никого в городе. Ему могут угрожать как оккупанты-римляне, так и правоверные иудеи. Бежать к ессеям в пустыню тоже бесполезно. Он не сможет объяснить свое появление, и его могут принять за шпиона фарисеев.

Стефано обреченно сел на кровать. Ему никогда раньше не было так страшно и одиноко. Казалось, что дверь скоро распахнется, и римские стражники или священники храма схватят его и с побоями поволокут в тюрьму или даже убьют. Но время проходило, в доме затихли голоса. Иерусалим погрузился в глубокий сон. Стефано успокоился. Он старался вспомнить основные фрагменты недавно прочитанной книги о кумранских отшельниках.

Тайна ессеев восходила к египетскому братству, жившему около 1400 года до Р. Х. на берегу озера Моэрис. Через несколько столетий основная часть отшельников оказалась в Палестине, где стала известна под именем ессеев. Другие братья ушли в Грецию, где основали секту «терапевтов». Они всегда носили белые одежды и слыли искусными лекарями. Но в отличие от врачей будущего, искусство ессеев и терапевтов не ограничивалось традиционным целительством. Скорее всего, они были посвященными в древние египетские мистерии и обладали знаниями законов, управляющих материей и сознанием.

Есть мнение, что самым великим посвященным ессеем был сам Иисус. Возможно, именно о нем говорила Тея, упоминая Учителя отшельников? Стефано, взволнованный этой мыслью, вновь вскочил с кровати.

— Господи, неужели он оказался во времени земного воплощения Христа? Это невероятно! Ессеи звали своего лидера Учителем Праведности, и именно так назвала его Тея! Как он мог не вспомнить это сразу?

Сон и усталость исчезли моментально. Мысли и воспоминания мелькали в сознании с бешеной скоростью. Стефано понимал, что он должен вспомнить максимум, что знал об этой эпохе и учении ессеев. Конечно, как ученый он скептически относился к большинству новых публикаций по апокрифическим евангелиям и другим свиткам ессеев, но всегда отмечал глубокое философское содержание их писаний. Именно учение ессеев объединило в единое знание древние религии Междуречья, мистерии Египта, древнегреческую философию, мистику зароастрийцев и монотеизм Эхнатона, Моисея. А венцом Света провозглашались проповеди Учителя Праведности, то есть Иисуса из Назарета. Уникальная троица ессеев складывалась из Отца Небесного, Матери Земной и Сына Человеческого. Именно почтение к Отцу — Создателю вселенной, любовь к Матери — дарительнице жизни, приближали Человека к духовному миру божественных родителей. Конечно, для этого необходимо пройти долгий путь перерождений и эволюции на земном плане, чтобы занять достойное место в Царстве Небесном. Это был и стимул и цель для каждого ессея.

Особое место в троице занимала Мать Мира — великое явление женского аспекта, известная под именами Кали, Истар, Исида, София. Однако Матерь Мира была изгнана из религиозных школ новой эпохи и уступила свое место христианской троице. Убийство женщины-ученой Гипатии в четвертомм веке толпой фанатиков стало физическим концом этого процесса и нарушило заветы самого Христа, который часто ставил Марию Магдалину впереди других учеников, на что указывал сам апостол Петр. Сын Человеческий был заменен культом распятого Бога и изгнан из божественного пантеона. Учение ессеев было неприемлимым как для ортодоксального иудаизма, так и для нарастающего христианства и было предано забвению, как и другие «недогматические» учения древности. Новые аврамические религии, порожденные светом мудрости древних учений, уничтожили своих прародителей.

Стефано медленно лег и вновь мысленно вернулся к своему нынешнему положению.

Он уже не сомневался, что вскоре станет единственным реальным свидетелем земной жизни Христа, если, конечно, нет других перемещенных во времени. Подтверждением этому являлось и то, что образы Гамалиила и Никодима описаны в Евангелии как реальные лица, общавшиеся с Иисусом.

В конце концов, если рабби считал его врагом, то он мог уговорить Гамалиила не предоставлять ему ночлег. Кроме того, в вопросах Никодима было больше любопытства, чем неприязни. Возможно, проповеди Учителя Праведности вызывали уважение даже среди влиятельных иудейских церковников. В этом случае появление еще одного ессея могло пролить свет на мистическую фигуру новоявленного Мессии. Этим же можно объяснить и таинственные слова Теи. Хотя в глубине души Стефано надеялся, что ее нежное отношение и внимание не были связаны только с его принадлежностью к секте ессеев. Впервые за много лет Стефано был настолько очарован женщиной, что ему очень хотелось произвести на нее наилучшее впечатление. Чтобы она увидела в нем мужчину, а не святого отшельника. Да, он значительно старше ее, но все же еще молод и довольно привлекателен. Кроме того, она должна заметить насколько он интеллектуально превосходит всех окружающих ее мужчин и что только он способен ответить на вопросы, которых, по ее собственному признанию, очень много. Тея умная девушка и обязательно оценит его ум и знания. Стефано закрыл глаза и стал медленно погружаться в сон. Последние мысли были о Тее…

Глава 4. Гамалиил

— Пора вставать, юноша. Долгий день нас ждет впереди…

Стефано сразу открыл глаза, как только услышал голос Гамалиила.

Пожилой хозяин дома добродушно улыбался, наблюдая, как гость пытается собраться с мыслями и окончательно проснуться.

Стефано присел на кровать, огляделся вокруг и внезапно почуствовал сильное воодушевление. В нем снова пробудился тот знакомый трепет, который он часто ощущал перед началом нового исследования или перед подготовкой к публикации научной статьи.

— Я готов, Гамалиил. Скажи, что мне делать? — решительно спросил Стефано.

— Раз ты живешь в моем доме, то не стóит тебе оставаться наедине с девушкой на весь день. Так что ты будешь помогать мне вести торговлю в моей лавке на рыночной площади. Надеюсь, память к тебе вернется скоро, а зарабатывать себе на хлеб должны все, даже святые люди. Согласен?

Согласен ли Стефано? Конечно! Помогая Гамалиилу в лавке, он может оказаться в самом центре событий, общаться с людьми на главной площади Иерусалима, прислушиваться к рыночным слухам и, возможно… возможно, увидеть Его…

Стефано с удовольствием вдохнул свежий воздух просыпающегося города и вслед за хозяином дома с удовольствием опустил голову в чан с холодной водой, что фактически и являлось утренней гигиенической процедурой.

Дорога в центр города была приятной, а дружеская беседа с Гамалиилом значительно сокращала путь.

— Скажи, а вы, ессеи, действительно верите, что ваш Учитель Праведности и есть Мессия, которого ждут праведные иудеи? — прямо спросил хозяин лавки.

Конечно, Стефано мог бы многое рассказать об основателе христианства и его возможной связи с кумранскими отшельниками, но он понимал, что должен быть максимально осторожным, чтобы не рисковать своим будущим в этом переплетенном суевериями мире.

— Я, уважаемый Гамалиил, оказался среди ессеев по воле случая. К сожалению, моя память еще не вернулась полностью, но я верю, что Учитель Праведности проповедует принципы нравственности, любви, сострадания и терпимости.

Гамалиил покачал головой.

— Конечно, все эти качества свойственны Мессии, потомку царя Давида, но только не терпимость. Известно ли тебе, Стефано, что в последнее свое посещение Иерусалима ваш Учитель набросился с палкой на торговцев в храме и устроил такую потасовку, что гарнизон римских легионеров не разрешал никому приближаться к храму до следующей субботы? Видно, они испугались нового бунта и восприняли действия этого Иешуа из Назарета как призыв к началу восстания.

Стефано резко остановился и медленно, даже шепотом спросил:

— Так его имя Иешуа? Он из Назарета? Учитель Праведности? Это правда?

Стефано не удивило арамейское произношение имени Иисуса, которое было искажено в многочисленных переводах Нового Завета.

Гамалиил широко улыбнулся, слегка подтолкнул Стефано вперед и пошел дальше, продолжая беседу:

— Да, люди говорят, что так его называют ученики, видимо, другие покинувшие свои селения ессеи. Хотя среди них есть и праведные иудеи, простолюдины и рыбаки. Я не уверен, но ходят слухи, что он не всегда жил среди ессеев, а родился в Назарете в семье плотника и значительно позже примкнул к отшельникам. Видимо, решил последовать примеру другого самозваного Мессии, Йоханана странника. Лично я думаю, что они оба просто дурят людям головы, хотя Тея со мной не согласна и всегда спорит даже в присутствии преподобного Никодима.

Упоминание имени дочери лавочника вызвало у Стефано не меньше волнения, чем подтверждение того, что он оказался в Иерусалиме во время земной жизни Христа.

Гамалиил, не замечая нарастающего волнения Стефано, продолжал громко рассуждать о пророках и политике, несмотря на что, что они уже подошли к рыночной площади и вокруг было много людей.

— Говорят, Назаретянин, как и Йоханан, творит чудеса и даже лечит калек. Но земля Иудеи всегда была полна слухами и сказками. И каждый раз, когда объявляется новый Мессия, за ним сразу начинают ходить ученики и зеваки. Правда, все это имеет печальный конец. Вот незадолго до наших дней явился в Иерусалим некто Февда, выдавая себя за великого пророка, и за ним последовали четыреста человек. Но его убили, и все, кто следовали за ним, рассеялись и исчезли. После него во время последней переписи явился Иехуда Галилеянин и повел за собой много людей, но и он погиб, а его ученики разошлись по своим селениям. Думаю, и нынешних пророков ждет такая же незавидная судьба. Ирод уже погубил Йоханана Пустынника, а если ваш Учитель Праведности продолжит обвинять и поучать законоучителей, то и его изведут. Жаль его. Тея считает его действительно святым человеком, хотя видела всего раз и то издалека. Учитель Никодим говорит, что нельзя смущать людей подобными проповедями и надо слушать только то, что им говорят церковники в храмах. А я думаю, надо оставить в покое этих святых блаженных, не преследовать их. Если их проповеди от себя идут, то рано или поздно им перестанут верить, и они сгинут. А если их слова действительно от Бога, то тем более следует быть осторожным и не обижать их, а то как бы Бог не покарал тех, кто преследует его пророков…

Стефано молча слушал, но его сердце билось все быстрее с каждым словом Гамалиила. Он понимал, что судьба подарила ему возможность узнать тайну, которой стремились овладеть многие великие умы человечества, включая посвященных всех возможных мистических орденов от тамплиеров, кабалистов до алхимиков и масонов. Возможно, ему даже откроется совсем другая история жизни Христа, которая была скрыта от человечества, точно так же, как были скрыты в течение тысячелетий апокрифы Мертвого моря.

В Иерусалиме стояла невыносимая жара. Стефано, привыкший к прохладе кондиционированных офисов, тяжело переносил долгое пребывание под палящим солнцем. Даже тень от лавки, чья крыша была покрыта пальмовыми листьями, не приносила спасительной прохлады.

Гамалиил владел лавкой обрядовых предметов, которые пользовались особой популярностью в дни религиозных праздников, а также в среде иудейских церковников и богатых жителей города. Дружба с благочестивым Никодимом давала преимущество, так как многие фарисеи предпочитали отовариваться у него. Кроме того, продажа храмовой утвари не требовала значительных физических усилий как в случае с торговлей овощами, скотиной или птицей.

Стефано сразу заметил, с каким почтением другие торговцы относились к Гамалиилу.

Лавочник учтиво, но с чувством достоинства здоровался с товарищами по ремеслу, в то время как Стефано ловил на себе любопытные взгляды окружающих, многие из которых были свидетелями его вчерашнего инцидента с римскими солдатами. А еще их лавка была расположена по соседству с продавцом дынь, который стал его первым собеседником в этом новом мире и первым, кто проявил сострадание.

— Утро доброе, почтенный Гамалиил. Вижу, вы не один сегодня?

— Ты прав, Исаак. Это Стефано. Он мой гость и будет помогать в делах, — ответил Гамалиил, отпирая замок лавки.

— Надеюсь, твои раны быстро заживут, брат. Вчера тебе сильно досталось, — добавил торговец дынями, добродушно улыбаясь Стефано.

— Добрый человек, я признателен тебе за сочувствие и поддержку. Достопочтенный Гамалиил и его дочь предоставили мне кров и хлеб, и я рад помочь им любом деле.

Обмен любезностями на этом закончился, и Исаак, удовлетворив отчасти свое любопытство, вернулся к своим дыням. В этом момент Стефано услышал скрипучий голос, исходящий из тени большой финиковой пальмы:

— Красивые слова. Сострадание. Нынче любовь к ближнему в почете. Ведь об этом проповедует ваш Учитель Праведности, малое дитя?

Стефано обернулся и попытался рассмотреть обладателя скрипучего голоса, но это было нелегко из-за потерянных очков и прямого солнечного света. Однако незнакомец сам вышел из тени, и Стефано увидел мужчину средних лет, невысокого роста, который был одет богаче, чем другие торговцы, и больше напоминал фарисея, чем торговца.

— Хоть сегодня на тебе и обычная туника, но я видел твои белоснежные одежды вчера, когда ты, как бесноватый, бегал по рынку, сбивая людей, и даже был побит римлянами. Ты не странник, а ессей, последователь лжепророка, которого вы почитаете как Учителя Праведности. Я удивлен, Гамалиил, что ты дал приют одному из тех, кто смущает людей и призывает к разрушению храма.

Незнакомец говорил тихо, но его слова, полные нескрываемой злобы, звучали как приговор судьи. Стефано вновь овладел страх, похожий на тот, который он испытал вчера на этой же площади. Он попытался найти нужные слова, но Гамалиил быстро встал между ним и незнакомцем.

— Будь снисходителен, почтенный Левий, этот малый потерял память после побоев и нуждается в покровительстве и ночлеге. Великие учителя Израиля дали нам завет творить добро, и, Бог свидетель, нет в этом человеке никакого преступления, даже если он жил среди кумранских отшельников или слышал речи проповедника из Назарета.

Гамалиил говорил спокойно, но довольно решительно для того, чтобы богато одетый незнакомец, не проронив ни слова, вновь отошел в тень пальмы.

— Не беспокойся, Стефано. Здесь тебе ничего не угрожает, — сказал Гамалиил, подтолкнув Стефано внутрь лавки. — Это Левий Маттай, местный сборщик налогов и меняла. Он хоть и ростовщик, но неплохой человек. Его брат Яакоб бросил семью и стал учеником назаретянина. Вот Левий и сердится и ненавидит всех учеников Иешуа. Тебя он тоже признал как одного из них. Впрочем, как и я.

Стефано только кивнул. Встреча со сборщиком налогов по имени Левий Маттай, который невзлюбил Учителя Праведности, но вскоре станет одним из самых верных его апостолов, вернула Стефано к реальности. Теперь его уже не волновало таинственное перемещение во времени, не одолевали страхи о будущем. Он хотел только одного — увидеть Господа, быть рядом с Ним и даже спасти Его от грядущего предательства. Мысль о том, что он может изменить ход истории, стала доминирующей.

— Скажи мне, Гамалиил, а где можно встретить Учителя Иешуа?

Хозяин лавки покачал головой.

— Трудно сказать, друг мой. Он все время в пути. Проповедует даже в Самарии. Но я слышал, что недавно он вернулся в Иерусалим, и люди встречали его как настоящего пророка. Даже покрывали его путь в город пальмовыми листьями. С тобой все в порядке? Ты побледнел…

— Со мной все хорошо… — тихо произнес Стефано. — Мне показалось, что я уже слышал об этой истории, о прибытии Учителя в Иерусалим именно так, как ты сказал… Когда это случилось?

— Не знаю точно, надо спросить Тею. Она тоже встречала Учителя с пальмовой ветвью. Я был против. Но она всегда поступает так, как хочет. Ты не волнуйся так, Стефано. Возможно, память начинает возвращаться к тебе, и ты тоже был вместе с другими его учениками-ессеями в тот день у ворот Иерусалима.

— Они не ессеи, это апостолы… И осталось, значит, меньше недели… ведь скоро Пасха, да? — Голос Стефано становился все тише по мере того, как он осознавал, в какой именно момент земной жизни Спасителя он попал.

— Апостолы? Не знаю, о чем ты, но насчет Пасхи ты прав. Но только через три субботы. И довольно разговоров, нам надо работать, а то проведем в беседах весь день!

Стефано молча кивнул и, бросив беглый взгляд в сторону Левия, принялся помогать Гамалиилу.

Глава 5. Торговец

Прошла неделя. Стефано уже полностью свыкся с мыслью, что его фантастическое воплощение в образе кумранского искателя истины стало для него новой реальностью. Гостеприимство Гамалиила и Теи сыграло ключевую роль в адаптации к новым жизненным вызовам и понимании обычаев и традиций жителей древней Иудеи.

Будучи профессиональным менеджером, Стефано легко разобрался, как устроена торговля в лавке. Он даже успешно внедрил некоторые маркетинговые хитрости, которые значительно улучшили дела, благодаря чему торговля шла в гору. По его совету Гамалиил стал налаживать «бизнес-связи», проводя большую часть дня в общении с другими торговцами, предлагая им крупные вознаграждения за рекомендацию его лавки. Сам Стефано показал себя как способный продавец и пользовался большой популярностью среди посетителей рыночной площади. Его радовали многочисленные улыбки, которыми его одаривали девушки, работавшие по соседству. А богатые клиентки стали часто наведываться в лавку не столько для покупки очередного бронзового подноса, а ради короткой беседы с привлекательным и мистическим ессеем, который оставил отшельничество ради мирской жизни.

Однако, несмотря на успех и популярность, самым желанным моментом для Стефано было недолгое общение с Теей, когда она приносила корзину с обедом для него и Гамалиила. Обычно девушка оставляла еду и сразу же уходила. Но со временем она стала задерживаться в лавке, чтобы поболтать со Стефано, обсуждая посетителей и последние новости. Тонкий юмор, прозорливость и даже несвойственная для ее возраста мудрость восхищали Стефано. Он был сильно увлечен дочерью лавочника и мог долго, не перебивая, слушать ее рассуждения о религии, природе вещей, поведении людей и даже политики. Тея всегда тепло отзывалась о Гамалииле, который полностью посвятил себя заботе о дочери после смерти ее матери. Сам лавочник иногда ворчал, что Тея отвлекает его искусного продавца от посетителей, но тоже часто прислушивался к разговору молодых людей, испытывая гордость за свою дочь, которая на равных вела беседу с учеником мудрых ессеев.

Помимо этих неповторимых минут общения во время обеденного перерыва, Стефано несколько раз беседовал с Теей на крыше дома Гамалиила, где девушка любила уединяться и размышлять о том, как устроен мир и каким он будет в будущем. Это были самые счастливые мгновения в новой жизни Стефано, и он мечтал, чтобы ночь не заканчивалась и он мог еще долго наслаждаться общением с Теей, слышать ее голос и любоваться ее улыбкой. Это была настоящая любовь. Эмоции такой силы он не испытывал никогда в своих прежних отношениях. Любовь, ради которой можно было перенестись хоть на край света или на две тысячи лет в прошлое.

Стефано пока не решался раскрыть свои чувства, признаться в любви, так как он не был уверен во взаимности. Безусловно, Тея была привязана к нему, доверяла свои тайны и рассказывала о своих мечтах, но, возможно, она воспринимала его только как брата, в то время как Стефано надеялся на нечто большее. Кроме того, рабби Никодим, который часто посещал дом Гамалиила, иногда появлялся в сопровождении молодого человека, который был его племянником и, судя по всему, имел определенные планы по отношению к Тее. По крайней мере, Стефано часто замечал его чувственные взгляды, когда девушка присоединялась к гостям. Да и сам Никодим любил говорить о том, что в доме лавочника, к сожалению, нет детей, которых он мог бы обучать Закону. После этого он многозначительно смотрел на Тею и своего племянника, что вызывало искры ревности в душе Стефано. Впрочем, сама Тея не реагировала на намеки Никодима и никогда не упоминала имя его племянника во время бесед со Стефано.

Знойный вечер плавно перешел в короткую ночь. Наступал новый день, который станет одним из самых значимых в жизни Стефано Монди из Базеля. Его ждала встреча с Учителем Праведности.

Глава 6. Откровение

Очередной рабочий день в лавке Гамалиила подходил к концу. Утренняя торговля постепенно переходила в ленивые и долгие разговоры с отдельными покупателями и торговцами по соседству. Весь день Стефано не покидало волнение, которое он не испытывал раньше. Необъяснимое чувство собственной избранности, даже превосходства. Ведь то, что судьба именно его занесла в начало первого тысячелетия, во время последних земных дней и страданий Христа, являлось прямым доказательством некой миссии Стефано. Возможно, вся его жизнь имела смысл лишь для этого момента. Стефано никогда не считал себя заурядным человеком. Но он также не испытывал амбиций по поводу своей избранности или особого предназначения. Получить качественное образование, устроиться на престижную работу в хорошей компании и достичь карьерных высот — вот о чем мечтали многие из его окружения.

Но кто мог подумать, что он будет удостоен чести жить в одно время с Христом и, возможно, вскоре увидеть его? О таком шансе мечтали великие религиозные учителя, философы, мистики, ученые и политики всех времен.

«Так почему именно он?»

На этот вопрос мог дать ответ только один человек — Учитель Праведности, он же Иешуа из Назарета.

Солнце над храмом Иерусалима склонялось к закату. Клиентов становилось все меньше, когда в лавку вошла странная пара. Незнакомцы были закутаны в плащи, старательно скрывая одежду под ними. Стефано, сидевший на деревянной скамейке в углу лавки, успел заметить края платья священника под плащом высокого посетителя. Его второй, более низкорослый спутник пытался прикрыть шейным платком лицо, однако Стефан успел разглядеть безобразный шрам на левой щеке, оставленный вероятно кинжалом. Оба посетителя старались не привлекать внимания, делая вид, что обсуждают товар, но при этом явно перешептывались о чем-то другом. Это не осталось незамеченным владельцем лавки.

— Могу ли я вам помочь, адони? — любезно спросил незнакомцев Гамалиил, подойдя вплотную к паре, — мне кажется, вы впервые оказали мне честь, посетив мою лавку. Здесь вы найдете лучший церемониальный товар во всем городе.

Посетители замолчали, и возникла неловкая пауза. Гамалиил продолжал терпеливо улыбаться, как и положено продавцу, обслуживающему клиентов.

— Нам ничего не нужно. Мы просто рассматривали товар, — низким голосом сказал высокий посетитель и, схватив своего спутника за рукав, поспешил к выходу.

Однако Гамалиил продолжал стоять на их пути, что заставило незнакомцев остановиться.

— Обычно, рассмотрев хорошо мой товар, любезные посетители никогда не уходят без покупки. Тем более, судя по вашей одежде, скрытой под плащом, вы, господин, хорошо разбираетесь в храмовой утвари.

Гамалиил хоть и говорил, по-прежнему широко улыбаясь, но при этом не сводил глаз с посетителей. В этот момент в лавку вошли еще несколько покупателей, и высокой незнакомец, который, по-видимому, очень не хотел быть узнанным, бросил несколько монет на стол и схватил первую попавшуюся лампаду.

— Надеюсь, этого будет достаточно. Нам пора, — прошептал он и, вытолкнув своего спутника из лавки, быстро вышел вслед за ним.

Стефано подошел к Гамалиилу, который был явно удивлен поведением этой странной пары.

— Я уверен, что это был Савл, один из фарисейских священников. Я его видел в доме почтенного Никодима, когда он только прибыл в Иерусалим по просьбе Первосвященника. Думаю, он меня не узнал. Я тогда не участвовал в их ученой беседе. Но что его привело на рынок, да еще в компании подозрительного малого со шрамом, похожего на одного из убийц-зелотов?

Слушая Гамалиила, Стефано, конечно, понимал, о ком идет речь. Помимо физического присутствия в этом мире, он обладал и другим важным преимуществом. Он читал Библию.

— Мне кажется, что Савл был приглашен первосвященником Кайафой для того, чтобы следить за Учителем Праведности. И его не смущает привлекать разных проходимцев для выполнения своей миссии.

Впервые за последние дни голос Стефано звучал уверенно, точно так, как во время его презентаций перед большой аудиторией врачей, когда он заранее знал тему своего выступления и верил в то, что говорил.

Гамалиил с изумлением посмотрел на молодого ессея, а потом вновь перевел взгляд на толпу у лавки.

— Ты очень сообразителен, Стефано. То же самое мне сказал почтенный Никодим. Но ты не присутствовал во время разговора, а это значит, что ты встречал Савла раньше.

— Нет, уверяю тебя, я никогда раньше не встречался с ним! Это все очень трудно объяснить, Гамалиил. Когда-нибудь мы поговорим об этом. Но я знаю, точнее надеюсь, что на свете нет плохих людей, и, возможно, Господь обратит на путь истины даже Савла…

Стефано резко замолчал, прекрасно понимая, что еще не время раскрыть Гамалиилу правду о своем появлении в этом мире и о том, кем на самом деле был Иешуа.

Возможно, первой об этом должна узнать Тея… Прервав разговор о Савле, Стефано быстро отошел в конец лавки, продолжая раскладывать товар.

— У каждого человека есть своя тайна. И у тебя Стефано тоже есть своя тайна и прошлое, которое ты пока скрываешь. Возможно, ты очень сообразителен, а может, ты уже встречался с Савлом в Кумране, ведь он тоже, как говорят, был в секте ессеев до того, как снова вернуться в храм. Впрочем, как, собственно, и ты, и ваш Иешуа, и другой — обезглавленный Йоханан, проповедник из пустыни. Все вы связаны тайной, которая скрыта в песках и пещерах Кумрана.

Сказав это, Гамалиил вышел из лавки. Стефано замер у одной из полок с кинжалами. Его мысли смешались. Он думал, что находился в определенной безопасности в этом мире, так как знал наперед евангельскую историю. Но последние слова Гамалиила заставили его задуматься о том, что реальные события могли отличаться от текстов Священного Писания. Впрочем, Стефано никогда и не воспринимал Библию как исторический документ, особенно Ветхий Завет. Но в одном он был уверен точно: Иешуа из Назарета жил и учил в этом мире. И это было самым главным откровением.

Глава 7. Учитель Праведности

Размышления Стефано были прерваны шумом и криками, доносившимися со стороны улицы.

— Эй, парень, поди сюда!

Услышав голос Гамалиила, Стефано поспешил выйти из лавки и сразу заметил огромную толпу, собравшуюся на рыночной площади. Он никогда раньше не видел такого количества взволнованных людей в центре города, тем более в это время суток. Отовсюду раздавились крики, дети группами перебегали от лавки к лавке, и даже священники-саддукеи не могли сдержать волнения и активно перешептывались. Казалось, что сейчас здесь пройдет легион римских солдат или процессия царя Ирода, но вместо этого в пыли рыночной площади показались силуэты медленно идущих людей. Когда они приблизились, Стефано разглядел небольшую группу мужчин и женщину. Все они были одеты довольно просто. У некоторых головы были покрыты льняными платками, а волосы женщины были распущены и слегка развевались на ветру.

— Кто эти люди? — спросил Стефано, хотя внутренний голос уже подсказал ему ответ. Ведь не зря он испытывал такое волнение с самого утра.

«Неужели настал день встречи?»

— Ты их не узнаешь? Это должны быть твои братья, а с ними ваш Учитель Праведности.

Ну конечно! Как же Стефано сразу не заметил идущего в окружении учеников молодого красивого мужчину с длинными вьющимися волосами, которому восторженно улыбались торговки.

Гамалиил, заметив взгляд Стефано, еще больше удивился:

— Ты, видно, полностью лишился памяти, друг мой. Если ты ищешь среди них предводителя кумранцев Иешуа, то он идет крайним справа, рядом с той женщиной по имени Мириам. А этот высокий красавец — Андрей, один из его учеников, а рядом с ним его брат Шимон-рыбак.

Стефано было трудно разглядеть остальных из-за отсутствия очков, но в конце концов он понял, на кого указывал хозяин лавки. Это был невысокий, средних лет мужчина с короткими черными волосами, темными глазами и выразительными, мужественными чертами лица. Иешуа больше напоминал средневекового рыцаря, чем знакомый образ с икон. У Стефано пересохло горло. Было ощущение, что он снова погружается в пророческий сон, уносящий его в непостижимую реальность. Рядом с Иешуа шла красивая женщина, которая держалась вполне уверенно среди мужчин и, видимо, была особенно близка к Учителю.

Стефано понял, что это и есть Мария, а точнее, Мириам Магдалина. В отличие от евангельских писаний она не просто сопровождала Иешуа, а скорее была одной из двенадцати учеников. Внимательно приглядевшись, Стефано, помимо ее, Андрея и Шимона, насчитал еще двух молодых мужчин, идущих чуть позади остальных. Поскольку апостолов оказалось всего пять, Стефано предположил, что ближайший круг учеников Христа еще не сформирован окончательно, несмотря на то, что до Судного дня оставалось столь же мало времени, как и до Тайной вечери.

Впрочем, его недолгий опыт жизни в древнем Иерусалиме уже не раз доказывал, что реальные события, происходящие в те времена, далеко не полностью отражали тексты Библии.

Стефано пытался понять, кто же остальные апостолы. Его особенно интересовал образ Йехуды Искариота, но никаких особых различий между учениками Иешуа он не заметил. Точнее можно было распознать лишь одного: безбородого юношу с горящими озорными глазами и широкой, даже детской улыбкой. Это был, безусловно, Иоанн. Точнее Йоханан, именно так это имя звучало на арамейском.

Стефано словно во сне медленно двинулся навстречу Иешуа и его спутникам, совсем не понимая, как ему действовать дальше и что говорить, несмотря на то, что он каждый день представлял этот момент встречи с Господом и даже репетировал слова приветствия.

Всего несколько шагов отделяли его от Иешуа, когда внезапно перед ним выскочил полноватый мужчина и сбросил плащ. Это был тот самый незнакомец со шрамом, который несколько минут назад был в лавке вместе с Савлом.

— Дайте дорогу несчастному прокаженному, которого Бог лишил зрения! Проведите меня к Учителю Праведности! — громко потребовал незнакомец.

Несколько человек подхватили мужчину за руки и подвели к Иешуа. Гамалиил подошел сзади к Стефано и встревоженно прошептал ему на ухо:

— Не нравится мне все это. Он не слепой. По крайней мере, в лавке у него было отличное зрение. Все это подстроено фарисеем. Вон он, прячется в толпе. Неужели они задумали напасть на пророка и его спутников? Нам надо вмешаться. Иди быстро в лавку и захвати пару кинжалов. Стефано, почему ты снова замер? Неси кинжалы!

Гамалиил был настроен весьма решительно, но Стефано не двигался с места и продолжал смотреть на Иешуа.

— Как зовут тебя, брат? — мягко спросил Учитель.

— Дисмас. Меня зовут Дисмас, рабби. Прошу тебя, помоги мне. Благослови. Если ты действительно пророк, то дай мне дар видеть!

— Правду ли говоришь, что не видишь?

— Да, рабби, я лишен зрения с детства. Прошу, сверши чудо, если ты истинный Сын Божий!

Выйдя из транса, Стефано был готов броситься к Иешуа и разоблачить лгуна Дисмаса, но его остановил проникновенный взгляд Учителя. Обернувшись, Стефано обнаружил, что Гамалиил и остальные люди застыли в оцепенении, словно околдованные невидимой силой, исходящей от назаретянина.

Иешуа положил руку на плечо Дисмаса и спокойно произнес:

— Знай, друг мой, что в храме Отца те, кто имеют зрение, но не видят, лишатся его, а те, кто хотят видеть — обретут свет истины. Желаешь ли ты этого?

Дисмас открыл глаза. На лице притворщика заиграла зловещая улыбка. Он уже был готов закричать, что Учитель так и не вернул ему зрение и что он лже-мессия. Савл наклонился вперед, ожидая разоблачения. Гамалиил неодобрительно качал головой. Толпа замерла в ожидании чуда, и даже ученики Иешуа с тревогой наблюдали за происходящим. Однако дальнейшие события явно пошли не по сценарию мошеника.

Дисмас внезапно зашатался, потом стал дико размахивать руками, налетая на людей, стоящих рядом.

— Я не вижу, я ничего не вижу! — дико завопил лже-слепой. — Он навел на меня порчу! Он лишил меня зрения… Савл помоги мне… Помогите мне!

Толпа отхлынула, и события уже стали развиваться в ускоренном темпе. Дисмас безумно метался среди толпы, пугая людей и крича, что больше не видит. И в этот момент в шуме рыночной площади раздался громкий и раскатистый голос:

— Ты лжец! Как слепого можно повторно лишить зрения! Ты пытался обмануть всех нас и получил то, что заслуживаешь, — вечное проклятие!

Это был голос рабби Никодима, который неожиданно оказался прямо напротив Дисмаса.

Лгун упал на колени и стал страстно целовать сандали Никодима.

— Ты прав, Отец! Мне заплатили, чтобы я притворился слепым от рождения и убедил людей, что назаретянин никакой не пророк и не может творить чудеса. Боже, я больше никогда не увижу света! Я навел на себя гнев Господа!

— Будь ты проклят навеки, собака!

Никодим пнул Дисмаса, который, рыдая, распластался на земле. Это было тяжелое зрелище. Лгун посыпал себя песком и грязью, а среди людей пошел ропот, что кумранец навел порчу, и что он маг.

Мириам обернулась к Иешуа.

— Учитель, заслуживает ли этот человек прощения? — спросила она, не сводя взгляда с лежащего в грязи Дисмаса.

— Каждый человек обладает душой Бога живого и заслуживает прощения и любви.

Иешуа подхватил слепого за плечи и помог ему встать.

— — Будешь ли снова испытывать Отца Своего?

Дисмас всхлипывая, крепко схватил Иешуа за локти.

— Никогда, Учитель, никогда! Клянусь, что не совершу злодеяния снова!

— Тогда я прощаю тебя и твои грехи. Научись видеть не только глазами, но и сердцем. И помни, что наступит день, когда вместе со мной войдешь ты в дом Отца.

Иешуа слегка коснулся закрытых глаз Дисмаса пальцами, а затем резко отошел от него.

Толпа вновь замерла. Секундами позже раздался восторженный крик:

— Я вижу, я снова вижу! Учитель, да будет благословенно имя твое! Иешуа! Иешуа! Сестра, братья, да будет радость в доме вашем! Я вижу, вижу, я спасен!

Дисмас, не переставая восхвалять имя Иешуа и Бога, побежал в конец квартала, откуда еще долго продолжали доноситься его крики. Слава о великом лекаре уже давно дошла до Иерусалима, однако простые лавочники, торговки, покупатели и простолюдины были поражены произошедшим.

Стефано заметил насколько Гамалиил и Никодим тоже были ошеломлены тем, что произошло прямо на их глазах. Одно дело слухи о деяниях Нового Пророка, совсем другое быть свидетелем настоящего чуда.

В отличие от многих, лавочник и священник знали, что Дисмас никогда не был слепым, а это значит, что он был вначале наказан, а потом прощен тем, кто сам называл себя Сыном Отца и Сыном Человеческим. Более того, бродяге вернул зрение Тот, кто может прощать грехи. Этого было достаточно, чтобы душа такого ученого мужа, как Никодим, исполнилась восторгом. Он был уверен, что перед ним стоит долгожданный Мессия, — Спаситель народа иудейского! Даже сварливый меняла Левий Маттай вышел к толпе и встал недалеко от Стефано, внимательно наблюдая за происходящим, нисколько не заботясь о деньгах и расписках, которые остались на столе, в тени пальмового дерева.

— Рабби, самозванец Дисмас притворился слепым, чтобы обвинить тебя во лжи, но получил заслуженную кару. Зачем же ты вернул ему зрение? Зачем позволил этому ничтожному человеку снова насладиться светом? — громко спросил Никодим.

— Я даю вам то, чего не видел глаз, и то, чего не слышало ухо, и то, чего не касалась рука, и то, что не вошло в сердце людей. Каждый человек заслуживает прощения в храме Отца, а на Дисмасе исполнится пророчество, когда придет мое время покинуть вас.

В глазах Иешуа мелькнула грусть, словно он говорил о своем будущем, а не о мнимом слепом.

— Это чудо, это знак Бога… — тихий шепот толпы, легкий, словно полет птицы, разнесся по всей рыночной площади.

— Это чудо не от Бога, а от лукавого! Это богохульство! Он лечит людей тем, что изгоняет демонов не иначе, как силой Вельзевула, так как он и сам сатана! Только Бог может прощать грехи! Я видел, как ты исцелял людей даже в субботу! Есть шесть дней, когда можно исцелять и работать, но не в день священной субботы! Как ты можешь делать такое?!

Глава 8. Посвящение

Стефано обернулся на громкий крик и вновь увидел Савла, о котором на время забыл, увлеченный встречей с Иешуа и первым чудом, которое произошло на его глазах.

Савл имел грозный вид. Он откинул капюшон плаща, распустил длинные волосы и, уже не скрывая своего лица и намерений, вплотную подошел к Учителю.

Впрочем, возглас фарисея совсем не смутил Иешуа. Улыбнувшись, он с удовольствием присел на камень в тени кипариса, того самого, подарившего Стефано спасительную тень после трагического столкновения с римскими легионерами.

— Скажи мне, мудрый Савл, — медленно начал Иешуа, — есть ли у тебя овца?

Казалось, фарисей был ошеломлен вопросом и такой резкой сменой темы разговора. Он даже не нашелся что ответить и просто кивнул.

— Так вот, если твоя овца упадет в яму, ты ее вытащишь?

Савл вновь осторожно кивнул, продолжая не понимать, к чему клонит ессей.

— А что, если твоя овца упадет в овраг в субботу, ты ее возьмешь и вытащишь?

— Да, но какое это имеет отношение к… — замешкался Савл

— Разве не стóит человек больше овцы? — перебил его Иешуа. — Неужели ты никогда не задумывался, что суббота была дана человеку, а не человек — субботе? Поэтому, если я исцелю калеку или возвращу зрение слепому в субботу или в любой другой день, это не является нарушением. Напротив, я исполню волю Отца, который желает, чтобы все были исцелены и спасены. Любое царство, разделившееся на враждующие части, приходит в запустение, и никакой город или дом, разделенный враждой, не устоит. И если сатана изгоняет сатану, значит, он враждует против самого себя. Как тогда устоит его царство? Если Я изгоняю демонов силой Вельзевула, то чьей силой изгоняете их вы, священники?

Савл продолжал сохранять полное молчание, не понимая, как реагировать на слова Иешуа, которые хотя и звучали абсолютно логично, но были совершенно неприемлемыми для правоверных иудеев.

Иешуа говорил, не обращая внимания на изумленные взгляды окружающих его людей.

— Савл, ты и другие священнослужители осуждаете меня за нарушения закона, но я пришел, чтобы открыть вам новое понимание. Закон — это не просто свод правил; он должен быть наполнен смыслом и любовью. Каждый Божий закон — это проявление духа сострадания и милосердия. Вы ищете упреки и причины для осуждения, но Я пришел, чтобы подарить жизнь и свет.

— Но кто ты такой, чтобы отменять наши традиции и законы?! Как ты смеешь говорить, что делаешь это с благими намерениями! — вновь вскричал Савл и даже потянулся к поясу, где у него под плащом был скрыт кинжал. Крепкий бородатый мужчина, которого называли Шимоном, и другие ученики сразу встали перед Иешуа, готовые первыми нанести удар если понадобиться.

Однако Иешуа, подняв вверх руку, остановил их. Без малейшего колебания он подошел к Савлу, который глубоко дышал, а лицо его выражало сильную ненависть.

— Скажи мне, Савл, о каком законе ты сейчас говоришь? — снова поинтересовался Иешуа.

Фарисей громко рассмеялся наивности вопроса Учителя.

— Естественно, я говорю о Законе Моисея, который ему дал сам Иегова, — со злостью ответил Савл убрав, однако, руку с рукояти кинжала.

— А кто есть Иегова? — снова тихо спросил Иешуа.

Последний вопрос вновь вывел Савла из себя:

— Ты, наверное, совсем лишился рассудка, ессей, если задаешь подобные вопросы! Иегова — истинный Бог народа Израелева, Создатель и Основатель Закона, который ты и твои ученики осквернили. И каждый из вас будет сурово наказан Иеговой! Даже не сомневайся в этом. И никакие дьявольские хитрости тебе не помогут!

Савл был в полном экстазе. Он чувствовал, что его устами говорит сам Моисей, разоблачающий лжепророка своими грозными речами. Люди были искренне напуганы праведным гневом фарисея и, казалось, ждали, когда же Иегова испепелит Назаретянина и его учеников небесным огнем.

Однако никакой катастрофы не произошло. Лишь поднялся легкий ветер, а солнечный закат мягко осветил лицо Иешуа.

— Если Иегова — Бог Израиля, то кто же Создатель и повелитель других народов? Кому тогда поклоняются римляне, египтяне, финикийцы, греки, персы, армяне, индусы? Кто дал им нравственный Закон и божественное откровение, если Иегова есть Господь только одного, избранного им народа?

Иешуа говорил спокойно и негромко, однако Стефано почувствовал мощную силу, исходящую от него, наполнившую всю площадь незримым божественным присутствием.

— Мне нет никого дела до других народов! Эти язычники никогда не станут детьми Иеговы! — не успокаивался фарисей.

— Слушай меня, Савл! Слушайте все! Кто не со Мной, тот против Меня! Кто ставит себя выше другого человека, тот против Создателя! Любой грех и любое кощунство будут прощены людям, но кощунство над Духом прощено не будет. Кто скажет что-либо против Сына Человеческого, тот будет прощен, но кто говорит против Святой Души, против Отца, тот будет искать прощения в течение многих веков и множества жизней, пока, наконец, получит покой в Храме Отца. Это и есть истинный Закон!

На этот раз голос Иешуа звучал так, что даже те, кто находился далеко от центра рыночной площади, могли его слышать.