Бесплатный фрагмент - Психология на диване. Ваш нескучный гид по лабиринтам души

Предисловие

Если при слове «учебник» у вас предательски начинает сводить скулы, а термин «психология» вызывает в памяти лишь смутные образы бородатых мудрецов, кушеток и очень серьезных лиц — выдыхайте! Вы держите в руках книгу, которая скорее похожа на увлекательный квест с неожиданными поворотами, чем на пыльный академический трактат. Мы не собираемся заваливать вас частоколом сухих определений или заставлять конспектировать теории с труднопроизносимыми фамилиями их авторов, ведь наш подход — сделать сложное простым и увлекательным. Наша цель — куда амбициознее и веселее!

Зачем мы это всё затеяли?

Да потому что психология — это не какая-то там абстрактная наука для избранных или, тем более, исключительно для «психов». Это, по сути, инструкция по эксплуатации самого сложного, самого капризного и самого интересного гаджета во Вселенной — человеческого мозга и его загадочной «прошивки» под названием «психика» (а кто-то скажет — «душа»). Понять, как всё это работает (хотя бы в общих чертах), — это почти как получить суперспособность: начать лучше разбираться в себе, эффективнее общаться с окружающими (даже с теми, кто, казалось бы, с другой планеты), легче справляться с жизненными выкрутасами и, чего уж там, просто получать от жизни больше удовольствия.

Мы хотим провести вас по самым увлекательным и важным лабиринтам человеческой души и разума, показать, что психология может быть понятной, захватывающей и, главное, чертовски полезной. Без занудства, без снобизма, с юмором и на примерах, которые вы, возможно, узнаете (и это не всегда будет приятно, но всегда познавательно!). Мы стремимся охватить все ключевые вопросы общей психологии, чтобы у вас сложилась цельная картина, но сделаем это так, чтобы вы не уснули на второй странице.

А что это за «зверь» такой — Человек?

Прежде чем мы с головой нырнем в пучины подсознания и на вершины самоактуализации, давайте на секунду остановимся и посмотрим на объект нашего исследования. Человек! Звучит гордо, не правда ли? Это то самое существо, которое способно написать «Войну и мир» и в тот же вечер устроить эпическую драму из-за последнего пельменя в тарелке. Единственный вид на планете, который изобрел колесо, интернет, а потом сел и задумался: «А не слишком ли я усложнил себе жизнь?» Он может часами смотреть на котиков в интернете, а потом решать сложнейшие математические уравнения. Он — ходячий парадокс, сотканный из противоречий: гений и разгильдяй, альтруист и эгоцентрик, творец прекрасного и мастер по созданию проблем на ровном месте. Именно эту удивительную, непредсказуемую и невероятно интересную «конструкцию» мы и попытаемся препарировать с помощью психологии. Без наркоза, но с любовью!

Наши гиды по лабиринтам психики

А чтобы наше путешествие по этим самым лабиринтам было не только познавательным, но и нескучным, сопровождать нас будут члены одной совершенно гипотетической, но от этого не менее реальной (в нашем воображении) и очень колоритной семьи. Встречайте наших звездных экспертов:

— Паулина Акакиевна: Наша прима и, без сомнения, ментальный центр этого семейства (по крайней мере, она в этом свято уверена). Дама с пронзительным, как рентген, взглядом, своей особой, железобетонной житейской логикой, и прической, архитектурное решение которой могло бы вызвать зависть у самого Гауди. Паулина Акакиевна — это наш ходячий сборник житейской мудрости, которая регулярно будет сталкиваться лбом (иногда весьма болезненно) с научными выкладками.

— Дормидонт Сигизмундович: Ее незабвенный супруг и верный спутник (по крайней мере, до определенного момента, о чем мы еще узнаем). В молодости — инженер с душой поэта, в зрелости — философ с паяльником. Его жизненный путь — это готовый кейс для любого психотерапевта, полный неожиданных решений, гениальных прозрений и феерических провалов. На его примере мы увидим, как психология работает (или не работает) в реальной жизни.

— Феликс Дормидонтович: Их наследник, пытающийся совместить гены эксцентричных родителей с суровыми реалиями XXI века. Феликс — это своего рода «среднестатистический современный человек», в котором многие читатели смогут узнать себя. Его вечные поиски себя, смысла жизни, работы мечты и пульта от телевизора станут отличной иллюстрацией ко многим психологическим теориям.

— Изольда Феликсовна: Внучка, свежая кровь. Официально — выпускница психологического факультета, вооруженная самыми свежими теориями, результатами исследований и способностью видеть когнитивные искажения у родственников за версту. Неофициально (по мнению бабушки) — «все-то она знает лучше нас», а (по мнению самой Изольды) — голос разума и научного подхода в этом немного сумасшедшем семействе. Она будет нашим экспертом по части «а что на это говорит современная наука?» и не даст нам скатиться в дремучие предрассудки… или в излишний академизм. А в самом конце нашего путешествия именно Изольда поможет нам разобраться, откуда вообще взялась психология и как ученые добывают свои знания.

Возможно, на страницах этой книги вы встретите и других персонажей — сварливых соседей, мудрых (или не очень) начальников, случайных попутчиков и даже говорящего кота Маркиза (шутка… или нет?). Психология ведь не ограничивается семейным кругом! Если мы кого-то забыли упомянуть в этом парадном списке, не переживайте — мы обязательно вас познакомим, как только они решат вставить свои пять копеек в наш рассказ.

Ну что, готовы?

Тогда пристегните ремни (или расслабьтесь на любимом диване), запаситесь чувством юмора и любопытством. Наше путешествие в мир психологии начинается! Обещаем, будет интересно. Возможно, даже полезно. Но точно не скучно!

Введение. Что такое психология и зачем она вам?

1. Психология как наука о поведении и психических процессах

Представьте на мгновение, что вы получили в подарок невероятно сложный, но безумно интересный механизм. Он умеет смеяться и плакать, любить и ненавидеть, мечтать о полете на Марс и расстраиваться из-за подгоревшей яичницы. Этот механизм — вы сами, ваша собственная психика. А психология — это та самая наука, которая пытается разобраться, как этот удивительный механизм устроен и по каким законам он работает. Если совсем просто, то психология изучает две большие, тесно связанные между собой вещи: наше поведение и наши психические процессы. Давайте посмотрим на это через призму одной утренней дилеммы…

Утренний выбор Паулины Акакиевны

Паулина Акакиевна, дама преклонных, но элегантных лет, стояла перед открытым шкафчиком с кружками. Это был ее утренний ритуал, почти священнодействие. В левой руке она держала пакетик с элитным черным чаем, в правой — маленький серебряный совочек для сахара. Но главный выбор был впереди — кружка.

Сегодня ее взгляд почему-то зацепился за старую, чуть побитую по краю кружку с наивным рисунком — розовым поросенком в синем горошке. Она не помнила, откуда та взялась. Кажется, подарок от внучки Изольды лет десять назад на какой-то незначительный праздник. Обычно Паулина Акакиевна предпочитала изящный фарфор или строгую керамику пастельных тонов. А тут — поросенок!

«Фи, какая безвкусица,» — промелькнула первая мысль, вышколенная годами стремления к безупречности. Но рука почему-то потянулась именно к этой кружке.

Почему?

Психолог, будь он невидимым наблюдателем в ее кухне, мог бы начать раскручивать целый клубок причин. Возможно, это ассоциативная память: день выдался серым и промозглым, а яркий, пусть и немного глуповатый, поросенок подсознательно напомнил о чем-то солнечном, детском, беззаботном. А может, это протест против рутины? Ее жизнь, такая выверенная и предсказуемая, иногда требовала маленьких, безопасных бунтов. Кружка с поросенком — чем не бунт для Паулины Акакиевны, которая даже салфетки подбирала в тон скатерти?

Или дело в неосознанной потребности в тепле и простоте? Вчера ей позвонила подруга и жаловалась на сложные отношения с детьми, на финансовые неурядицы. Паулина Акакиевна слушала, сочувствовала, давала мудрые советы, но внутри что-то сжалось. Мир казался таким сложным, хрупким. А поросенок — он был прост и понятен. Он просто улыбался своим синим горошком.

А может, это эффект новизны? Кружка так давно стояла в дальнем углу, что мозг воспринял ее почти как новую, вызвав легкий всплеск дофамина — нейромедиатора удовольствия.

Паулина Акакиевна взяла кружку с поросенком. Налила чай. Он показался ей сегодня особенно вкусным. Она села у окна, глядя на моросящий дождь, и впервые за долгое время улыбнулась просто так, без видимой причины. Розовый поросенок на кружке, казалось, подмигивал ей.

Она не знала, что в этот самый момент ее мозг проделал сложнейшую работу, проанализировав десятки сигналов, воспоминаний, эмоциональных состояний. Она не думала о нейронных связях, когнитивных процессах или глубинных мотивах. Она просто выбрала кружку.

Но именно такие вот повседневные, крошечные «почему» и «как» — почему эта кружка, а не другая? почему эта улыбка, а не вздох? — и изучает психология. Она пытается понять ту невидимую, но невероятно сложную и увлекательную механику, которая управляет нашими мыслями, чувствами и поступками. И которая делает каждого из нас уникальным, как отпечаток пальца или… как выбор утренней кружки Паулины Акакиевны.

Разбираемся в терминах: поведение и психические процессы

Итак, поведение — это все то, что мы делаем и что можно наблюдать со стороны: как мы ходим, говорим, смеемся, плачем, работаем, выбираем кружку, как Паулина Акакиевна, или даже просто моргаем. Это внешнее проявление нашей внутренней жизни.

А психические процессы — это то, что происходит у нас «внутри», в нашей голове и душе, и что не всегда видно окружающим. К ним относятся:

— Наши мысли: когда мы размышляем, решаем задачи, планируем, вспоминаем.

— Наши чувства и эмоции: радость, грусть, гнев, страх, удивление, любовь.

— Наши ощущения и восприятие: как мы видим мир, слышим звуки, чувствуем запахи.

— Наша память: способность запоминать, хранить и воспроизводить информацию.

— Наше внимание: умение сосредотачиваться на чем-то важном.

— Наши мотивы и желания: то, что побуждает нас действовать.

Психология как раз и пытается понять, как эти внутренние психические процессы (мысли, чувства, воспоминания Паулины Акакиевны о внучке, ее мимолетное желание бунта или простоты) влияют на ее внешнее поведение (выбор конкретной кружки). И наоборот, как наше поведение может влиять на наши мысли и чувства. Это как две стороны одной медали: одно без другого не существует и постоянно взаимодействует.

Так что, когда мы говорим «психология», мы имеем в виду науку, которая исследует весь этот сложный и увлекательный комплекс — от мимолетной улыбки до глубоких жизненных убеждений, от простых рефлексов до сложнейших творческих процессов. И все это для того, чтобы лучше понять Человека — то есть, каждого из нас.

2. Зачем копаться в себе (и других)? Практическая польза психологии

Хорошо, скажете вы, психология изучает наше поведение и всякие там мысли-чувства. Звучит, может, и научно, но какая мне от этого польза в реальной жизни? Неужели знание о том, почему Паулина Акакиевна выбрала кружку с поросенком, поможет мне, скажем, договориться с вредным начальником или перестать откладывать дела на потом? Удивительно, но — да! Понимание основ психологии — это не просто набор интересных фактов, а вполне себе практический инструмент, который может здорово облегчить и улучшить нашу повседневную жизнь. Давайте посмотрим, как это работает, на примере одного семейного вечера…

Вечер откровений (или почти скандал)

Вечер в доме наших героев обещал быть томным. Дормидонт Сигизмундович, вдохновленный просмотром передачи о великих изобретателях, в очередной раз пытался усовершенствовать тостер, чтобы тот не только поджаривал хлеб, но и, по его замыслу, предсказывал погоду. Паулина Акакиевна раскладывала пасьянс «Паук», периодически бросая на супруга испепеляющие взгляды, предвещавшие грозу посильнее той, что мог бы предсказать модернизируемый тостер.

В комнату вошел Феликс, мрачнее тучи.

— Все, меня это достало! — бухнул он, плюхаясь в кресло. — Опять поругался с Леной! Говорит, я ее не понимаю, не слышу, что она хочет чего-то «возвышенного», а я ей про новый пылесос! Ну откуда мне знать, что она там себе надумала, если она прямо не говорит? Женщины — это вообще с другой планеты!

Изольда, отложив свой планшет, вздохнула:

— Пап, ну ты как маленький. Дело же не в пылесосе. Может, Лена просто хотела внимания, чтобы ты ее выслушал, посочувствовал ее усталости после работы, а не пытался сразу «решить проблему» покупкой бытовой техники. Это же классика! Ты пытаешься действовать логически, а она ждет эмоционального отклика.

— Эмоционального отклика? — фыркнул Феликс. — Я ей предложил лучшее, что мог, — новый мощный пылесос, чтобы она меньше уставала! Что не так-то?

Паулина Акакиевна отложила карты:

— Сынок, Изольда права. Иногда женщине нужно не решение, а сочувствие. Чтобы ее поняли без слов. Вот твой отец, например… — она метнула взгляд на Дормидонта, который как раз пытался приладить к тостеру старый барометр, — …он до сих пор думает, что лучший подарок на 8 Марта — это новый набор отверток! Потому что ему бы он пригодился! А то, что я мечтаю о маленьком букетике ландышей, ему и в голову не приходит! Он же не спрашивает, он думает, что знает лучше!

Дормидонт Сигизмундович, почувствовав себя мишенью, гордо выпрямился:

— Отвертки — вещь практичная! А цветы завянут! Я мыслю рационально! А вы, женщины, вечно витаете в облаках со своими «эмоциями» и «пониманием»!

— Вот! — воскликнул Феликс, указывая на деда. — И он туда же! Никто никого не понимает! Это какой-то заговор!

Изольда улыбнулась:

— Не заговор, а просто немного психологии, которой нам всем иногда не хватает. Умение понять мотивы другого человека, его эмоциональное состояние, то, как он воспринимает мир, — это и есть ключ к нормальному общению. И к саморазвитию тоже. Если бы ты, пап, попытался поставить себя на место Лены, а ты, дедуль, на место бабушки, многих ссор можно было бы избежать.

Психология в повседневной жизни: три кита пользы

Итак, как же знание психологии может сделать нашу жизнь лучше? Давайте выделим три основных направления:

— Лучше понимать других (и избегать ссор из-за пылесоса):

— Как мы видели на примере Феликса и Дормидонта Сигизмундовича, многие конфликты возникают из-за простого непонимания. Психология помогает нам научиться «читать между строк», распознавать невербальные сигналы (мимику, жесты, интонации), понимать скрытые потребности и мотивы других людей. Зная, например, о разнице в восприятии или о типичных ошибках мышления, мы можем стать более терпимыми и эмпатичными собеседниками, строить более крепкие и гармоничные отношения — будь то с любимым человеком, коллегой по работе или даже с капризным ребенком. Вместо того чтобы сразу обвинять или обижаться, мы можем попытаться понять: «А почему он так говорит или поступает?»

— Лучше понимать себя (и перестать наступать на те же грабли):

— «Познай самого себя» — этот древний призыв не теряет актуальности. Психология дает нам инструменты для самоанализа. Почему я так реагирую на критику? Какие у меня сильные и слабые стороны? Что меня по-настоящему мотивирует, а что, наоборот, вгоняет в тоску? Почему я снова и снова выбираю не тех партнеров или не могу довести начатое до конца? Разобравшись в своих собственных мыслях, эмоциях, убеждениях и поведенческих паттернах, мы получаем шанс что-то изменить к лучшему, избавиться от вредных привычек, развить свои таланты и двигаться к своим целям более осознанно. Это и есть путь к саморазвитию.

— Эффективнее общаться и взаимодействовать:

— Знание психологии помогает не только понимать, но и влиять (в хорошем смысле этого слова!). Как правильно донести свою мысль, чтобы тебя услышали? Как убедить собеседника в своей правоте, не прибегая к давлению? Как мотивировать команду на работе? Как разрешать конфликты конструктивно? Психология предлагает множество приемов и стратегий для эффективной коммуникации, ведения переговоров, публичных выступлений и управления людьми. Это не манипуляция, а умение строить общение на основе понимания человеческой природы.

Так что психология — это не просто академическая дисциплина. Это своего рода «курс молодого бойца» для жизни в социуме, который помогает нам быть не просто умнее, но и немного мудрее, добрее и успешнее в самых разных сферах — от личных отношений до профессиональных достижений. И для этого не обязательно становиться профессиональным психологом — достаточно просто проявить немного любопытства к себе и окружающим.

3. Психологи — не телепаты (и другие популярные заблуждения)

Слово «психология» у многих вызывает целый рой ассоциаций, и, увы, не все они соответствуют действительности. Вокруг этой науки, как и вокруг всего таинственного и касающегося «души», наросло немало мифов и стереотипов. Некоторые из них безобидны, другие же могут отпугнуть от изучения действительно полезных и интересных вещей. Давайте попробуем развеять самые популярные из них, заглянув на одно импровизированное ток-шоу, которое устроила неугомонная Изольда прямо на семейной кухне.

Кухонное ток-шоу «Разрушители мифов: Психологический сезон»

Изольда, вооружившись поварешкой вместо микрофона, торжественно откашлялась. Напротив нее, за кухонным столом, сидели Паулина Акакиевна, Дормидонт Сигизмундович и Феликс — ее сегодняшние «эксперты» и «жертвы» разоблачений.

— Добрый вечер, дорогие зрители! — зычно начала Изольда. — В эфире специальный выпуск нашего ток-шоу! Сегодня мы поговорим о психологии и тех небылицах, которыми она обросла! Итак, миф номер один, слово предоставляется бабушке! Паулина Акакиевна, правда ли, что психологи видят людей насквозь, читают мысли и могут с первого взгляда определить все ваши тайные пороки?

Паулина Акакиевна подозрительно прищурилась:

— Ну, не знаю, как все, а вот некоторые молодые психологи точно пытаются залезть в душу без мыла! Только и ждут, чтобы диагноз поставить! Вон, соседка наша, Клавдия Петровна, сходила к одному такому «специалисту» — жаловалась ему на мужа, на то, что он ее не ценит, а тот ей и заявляет, что у нее, видите ли, «незакрытый гештальт» из-за того, что она в детстве куклу Машу потеряла, и это, мол, на все ее отношения с мужчинами влияет!

Изольда улыбнулась:

— Спасибо, бабуль! Это как раз к нашему Мифу №1: Психологи — телепаты и экстрасенсы, ставящие диагнозы «с порога». На самом деле, психологи не обладают сверхспособностями и не должны ставить диагнозы на основе поверхностных впечатлений. Они используют научные знания, наблюдают за поведением, слушают, что говорит человек, задают вопросы. Выводы делаются на основе анализа информации, а не мистического «прозрения» или поспешных интерпретаций. А «незакрытый гештальт» — это вполне себе термин, но его связь с текущими проблемами, как и любая гипотеза, требует куда более глубокого разбирательства и осторожности в выводах, чем простое указание на потерянную куклу.

— Следующий на очереди — дедушка! Дормидонт Сигизмундович, бытует мнение, что психология — это наука исключительно для «психов», для тех, у кого серьезные проблемы с головой. А нормальному, здоровому человеку она ни к чему. Ваше мнение?

Дормидонт Сигизмундович отхлебнул чай и важно изрек:

— Ну, если человек гвоздь в розетку сует, ему, конечно, не психолог нужен, а хороший психиатр, а то и санитары. А вот если он просто не может тостер починить так, чтобы тот погоду показывал, — тут, может, и психология поможет… разобраться в причинах творческого кризиса! — он хитро подмигнул.

— Отлично, дедуль! Это наш Миф №2: Психология нужна только «ненормальным». На самом деле, как мы уже говорили, психология изучает всех людей — и тех, кто испытывает трудности, и тех, кто вполне себе «в норме». Она помогает лучше понять себя, наладить отношения, справиться со стрессом, развить свои способности — а это нужно каждому, не так ли? Психическими расстройствами занимается психиатрия, это другая, хотя и смежная, область.

— И, наконец, папа! Феликс, многие думают, что психологи только и делают, что копаются в детских травмах, и что все наши проблемы — родом из детства, от мамы с папой. Что скажешь?

Феликс пожал плечами:

— Ну, не знаю… Мама, конечно, в детстве меня заставляла манную кашу есть, может, поэтому я теперь такой нервный, когда Лена просит меня вынести мусор? — он с надеждой посмотрел на Паулину Акакиевну.

Паулина Акакиевна фыркнула.

Изольда рассмеялась:

— Пап, это уже ближе к Мифу №3: Все проблемы — из детства, и психологи только этим и занимаются. Да, детский опыт важен и влияет на формирование личности, это правда. И некоторые направления психологии действительно уделяют этому много внимания. Но современная психология гораздо шире! Она изучает и то, как на нас влияет текущая ситуация, наши мысли, социальное окружение, биологические факторы. И далеко не все психологи фокусируются исключительно на «копании в прошлом». Иногда важнее понять, что происходит «здесь и сейчас» и как это изменить.

— Ну что ж, дорогие мои эксперты и зрители, — подытожила Изольда, бренча поварешкой по кастрюле, как по гонгу. — Надеюсь, мы немного развеяли туман вокруг психологии! Это не магия, не приговор и не панацея от всех бед. Это наука, которая может быть очень полезной, если относиться к ней без предрассудков!

Психология: снимаем маски

Итак, давайте еще раз коротко пройдемся по самым распространенным мифам и их разоблачениям:

— Миф: Психологи читают мысли.

— Реальность: Психологи — не телепаты. Они анализируют поведение, речь, используют специальные методики (о которых мы здесь подробно говорить не будем, но они существуют!), чтобы понять внутренний мир человека, но не «сканируют» его мысли напрямую.

— Миф: Психология — это только для «психов» и «слабаков».

— Реальность: Обращение к психологу или интерес к психологии — это признак не слабости, а силы и желания разобраться в себе, улучшить свою жизнь. Психология изучает весь спектр человеческого опыта, от повседневных трудностей до стремления к самореализации.

— Миф: Все проблемы родом из детства, и психологи только в нем и копаются.

— Реальность: Детский опыт важен, но не является единственной причиной всех проблем. Современная психология рассматривает человека в комплексе, учитывая множество факторов: генетику, текущую жизненную ситуацию, социальное окружение, собственные мысли и убеждения. И существует множество подходов, которые фокусируются на настоящем и будущем, а не только на прошлом.

— Миф: Психология — это «болтовня», а не наука.

— Реальность: Психология — это наука со своими теориями, методами исследования (да-да, они есть, хоть мы и не будем вас ими мучить!), экспериментами и статистическим анализом данных. Конечно, как и в любой области, здесь есть место и дискуссиям, и разным точкам зрения, но это не отменяет ее научного статуса.

— Миф: Психолог даст «волшебную таблетку» или готовый совет на все случаи жизни.

— Реальность: Психолог — не волшебник и не гуру. Он не решает проблемы за вас, а помогает вам самим найти ресурсы, осознать причины трудностей и выработать новые способы поведения или мышления. Это совместная работа.

Надеемся, что после этого небольшого «разрушения мифов» вы будете смотреть на психологию с большим доверием и любопытством. Ведь за стереотипами скрывается действительно увлекательный мир познания себя и других.

4. Что нас ждет за поворотом? Краткий путеводитель по книге

Ну вот, мы немного разобрались с тем, что такое психология, зачем она нужна и какие мифы ее окружают. Теперь, наверное, вам не терпится узнать, какие же тайны человеческой души мы собираемся раскрыть на страницах этой книги? Куда заведет нас этот «НЕскучный гид»? Не будем томить ожиданием и приоткроем завесу над тем, какие увлекательные темы ждут нас впереди. Представьте, что наши герои — Паулина Акакиевна, Дормидонт Сигизмундович, Феликс и Изольда — собрались за круглым столом, чтобы составить карту нашего будущего путешествия.

Семейный совет: планируем маршрут по лабиринтам психики

— Итак, дорогие мои, — начала Изольда, разложив на столе большой чистый лист ватмана. — Если мы хотим написать действительно полезную и интересную книгу, нам нужен четкий план. С чего начнем наше погружение в психологию?

Паулина Акакиевна, поправив свою безукоризненную прическу, тут же взяла слово:

— Начать надо с самого главного — с того, как мы вообще этот мир воспринимаем! Вот я, например, вижу пыль на рояле за версту, а Дормидонт мой даже слона в комнате не заметит, если он не будет паять что-нибудь эдакое! Ощущения, восприятие — вот основа основ! И про внимание не забудьте, а то некоторые его вечно теряют вместе с ключами от мастерской.

Дормидонт Сигизмундович кашлянул:

— Весьма разумно, Паулиночка! А после того, как мы мир восприняли, мы же его как-то запоминаем! И учимся чему-то новому. Вот я всю жизнь учусь, как этот проклятый тостер заставить погоду предсказывать! Так что память и научение — это архиважно! А то забудем все, что тут напланировали, и начнем сначала, как в дурном сне.

Феликс задумчиво почесал подбородок:

— Логично. А потом, когда мы уже все восприняли и запомнили, мы же начинаем думать! Решать проблемы, строить планы, иногда гениальные, иногда — как у папы с тостером… Простите. В общем, мышление, интеллект, как мы принимаем решения — это же самое интересное! И как мы все это словами выражаем — язык и речь! Без этого никуда.

— Прекрасно! — Изольда быстро записывала идеи. — Значит, сначала познавательные процессы. А что дальше? Что нами движет? Почему мы вообще встаем по утрам с дивана? Ну, кроме того, что бабушка заставит пыль вытирать?

— Мотивация! — воскликнула Паулина Акакиевна. — Вот что главное! У кого-то мотивация — мир спасти, а у кого-то — последнюю котлету из холодильника умыкнуть. И эмоции, конечно! Без них жизнь — как суп без соли. Радость, гнев, страх — все это надо разобрать по косточкам!

— Согласен! — подхватил Феликс. — А еще — кто мы такие вообще? Наша личность, наше «Я», наше сознание… Почему я — это я, а не, скажем, Наполеон? Хотя иногда, после совещания у шефа, хочется побыть Наполеоном с большой армией.

Дормидонт Сигизмундович кивнул:

— И, конечно же, как мы со всем этим нашим «Я» взаимодействуем с другими людьми! Социальная психология! Как мы друг на друга влияем, как в группах себя ведем, почему иногда готовы за компанию на любую глупость… Это же не менее важно, чем устройство тостера!

Изольда обвела всех довольным взглядом:

— По-моему, у нас получается отличный маршрут! От самых основ познания мира до сложностей человеческих взаимоотношений. Именно так мы и построим нашу книгу!

Наше путешествие по главам: краткий обзор

Итак, дорогие читатели, вот основные вехи нашего совместного путешествия по увлекательному миру психологии, как их наметили наши герои:

Сначала мы разберемся, как мы познаем мир. Заглянем в удивительную лабораторию наших ощущений — как мы видим, слышим, осязаем. Затем посмотрим, как мозг собирает из этих ощущений целостную картину в процессе восприятия, и почему иногда наши глаза нас обманывают. И, конечно, поговорим о внимании — этом прожекторе нашего сознания, который помогает нам не потеряться в потоке информации.

Далее мы исследуем, как мы учимся и запоминаем. Узнаем, как формируются наши привычки и почему собака Павлова пускала слюну на звонок. Погрузимся в тайны памяти: как она устроена, почему мы что-то забываем, а что-то помним всю жизнь, и можно ли ее улучшить.

После этого мы перейдем к тому, как мы думаем и принимаем решения. Разберемся, что такое мышление, как мы решаем задачи (и почему иногда заходим в тупик). Поговорим об интеллекте — что это такое и можно ли его «прокачать». Не обойдем стороной и язык с речью — наши главные инструменты для мышления и общения.

Затем нас ждет увлекательный разговор о том, что нами движет. Исследуем мир мотивации: откуда берутся наши желания и цели, и почему иногда нам так трудно заставить себя что-то сделать. И, конечно же, погрузимся в яркий и многообразный мир эмоций: что это такое, зачем они нужны и как научиться с ними дружить.

Следующий большой раздел будет посвящен тому, кто мы такие. Мы попытаемся прикоснуться к загадке сознания, поговорим о сне и сновидениях. И, разумеется, подробно разберем, что такое личность, из чего она складывается и что делает каждого из нас уникальным.

И, наконец, мы рассмотрим, как мы взаимодействуем с другими людьми. Поговорим о социальном познании: как мы воспринимаем окружающих, откуда берутся стереотипы и предрассудки. И исследуем механизмы социального влияния: почему мы иногда поддаемся мнению большинства или авторитету, и как сами влияем на других.

Вот такой насыщенный, но, обещаем, нескучный маршрут нас ждет. В каждой главе мы будем встречаться с нашими старыми знакомыми — Паулиной Акакиевной, Дормидонтом Сигизмундовичем, Феликсом и Изольдой, которые своими примерами, спорами и жизненными ситуациями помогут нам сделать сложные вещи понятными и запоминающимися.

Надеемся, этот краткий обзор разжег ваше любопытство! Ну что, готовы отправиться в путь?

Часть I. Как мы познаем мир?

Глава 1. Ощущения — Окно в реальность

1.1. Наши пять (или больше?) чувств: зрение, слух, обоняние, осязание, вкус

Как вы думаете, с чего начинается наше знакомство с миром? С первой улыбки мамы, с запаха свежеиспеченного хлеба, доносящегося из кухни, с теплого прикосновения солнечного луча на коже? Все это — работа наших верных слуг, наших ощущений. Именно они, как неутомимые разведчики, ежесекундно поставляют в наш мозг информацию об окружающей действительности. Без них мир был бы для нас немым, бесцветным и неосязаемым. Давайте же заглянем на кухню к нашим героям, где сегодня разгорелся нешуточный спор вокруг… обычного ужина.

Аромат раздора и вкус недоумения

На кухне витал такой аромат, что даже вечно занятый своими изобретениями Дормидонт Сигизмундович оторвался от чертежей очередного «вечного двигателя из подручных материалов» и пришел посмотреть, что же там такое готовит Паулина Акакиевна. А готовила она сегодня свое коронное блюдо — утку с яблоками по старинному фамильному рецепту.

Когда блюдо было подано, оно выглядело как произведение искусства: румяная корочка, сочные яблоки, веточка розмарина для украшения. Феликс аж присвистнул от восхищения.

— Мам, это шедевр! Выглядит просто потрясающе! — он с нетерпением взял вилку.

Паулина Акакиевна просияла.

Дормидонт Сигизмундович, однако, после первой пробы задумчиво пожевал, поцокал языком и изрек:

— Н-да… Запах, конечно, божественный, Паулиночка. И на вид — глаз не оторвать. А вот на вкус… что-то не то. Как будто чего-то не хватает. Пресновато, что ли.

Паулина Акакиевна мгновенно нахмурилась.

— Пресновато? Дормидонт, ты в своем уме? Я все делала строго по рецепту прабабушки Агафьи! Там соли и перца ровно столько, сколько нужно!

Феликс, чтобы разрядить обстановку, тоже попробовал.

— Ну, не знаю, пап. По-моему, очень вкусно. Хотя… да, есть какой-то интересный момент. Вот нюхаешь — аромат такой насыщенный, многогранный. А когда ешь, вкус как будто чуть проще, что ли? Но все равно здорово! — он с аппетитом продолжил трапезу.

Изольда, наблюдавшая за этой сценой с легкой улыбкой, решила вмешаться:

— Дедуль, а у тебя насморка случайно нет? Или, может, ты перед ужином что-то очень острое или соленое ел?

Дормидонт Сигизмундович удивленно посмотрел на внучку:

— Насморка? Да вроде нет… А при чем тут насморк? Я же вкус чувствую, а не запах! Или… это как-то связано?

— Еще как связано! — кивнула Изольда. — Мы часто думаем, что вкус — это только то, что ощущает наш язык. А на самом деле, это целая симфония, где и язык, и нос, и даже то, как пища выглядит или ощущается во рту, играют свои партии. Помните, когда у вас сильный насморк, любая еда кажется безвкусной? Вот-вот.

Паулина Акакиевна с сомнением посмотрела на супруга:

— Так что же, Дормидонт, это у тебя с носом проблемы, а не у моей утки со вкусом?

Дормидонт Сигизмундович растерянно пожал плечами:

— Может, и так… А я-то думал, у меня только пять чувств, как в школе учили: зрение, слух, обоняние, осязание, вкус. А тут, оказывается, все сложнее… Изольда, а сколько их тогда на самом деле, этих чувств, если уж на то пошло? Неужели больше пяти?

Изольда хитро улыбнулась:

— А вот это, дедуль, уже тема для целой лекции! Но если коротко — да, современная наука считает, что их гораздо больше. Но об этом чуть позже…

Наши окна в мир: разбираемся с ощущениями

Как метко заметил Дормидонт Сигизмундович, со школьной скамьи мы привыкли считать, что у человека пять основных чувств, или, говоря научным языком, пять основных модальностей ощущений: зрение, слух, обоняние, осязание и вкус. И действительно, именно они являются нашими главными «поставщиками» информации об окружающем мире.

— Зрение позволяет нам воспринимать свет, различать цвета, формы, размеры предметов, их движение и расположение в пространстве. Благодаря зрению Феликс оценил «потрясающий вид» утки Паулины Акакиевны.

— Слух дает нам возможность улавливать звуковые колебания — от тихого шепота до раскатов грома, наслаждаться музыкой или слышать предупреждающие сигналы.

— Обоняние отвечает за восприятие запахов. Именно «божественный аромат» утки сначала привлек Дормидонта. И, как правильно подметила Изольда, обоняние очень тесно связано со вкусом. Когда у нас заложен нос, еда действительно кажется менее вкусной, потому что значительная часть того, что мы считаем «вкусом», на самом деле формируется ароматами, которые мы вдыхаем.

— Осязание (или кожное чувство) позволяет нам ощущать прикосновения, давление, температуру (тепло и холод), боль. Текстура пищи во рту — это тоже во многом работа осязания.

— Вкус помогает нам различать четыре основных вкусовых качества: сладкое, соленое, кислое и горькое. Не так давно к ним добавили пятый — «умами» (вкус белковой пищи, «мясной» вкус). Вкусовые рецепторы расположены в основном на языке.

Эти пять чувств — наши основные «окна», через которые мы смотрим на мир, слушаем его, вдыхаем его ароматы, ощущаем его прикосновения и пробуем его на вкус. Они помогают нам ориентироваться в пространстве, избегать опасностей, находить пищу и получать удовольствие от жизни.

А что же насчет вопроса Дормидонта Сигизмундовича: «Неужели их больше пяти?» Изольда абсолютно права! Современная наука выделяет и другие виды ощущений, например:

— Равновесие (вестибулярные ощущения): помогает нам сохранять положение тела в пространстве.

— Проприоцепция (мышечно-суставное чувство): дает нам информацию о положении наших конечностей и тела, даже если мы не смотрим на них.

— Интероцепция (ощущения от внутренних органов): сигналы о том, что происходит внутри нашего организма (например, чувство голода, жажды, боли во внутренних органах).

— И это еще не все!

Но не будем сейчас углубляться в эти дебри. Для начала важно понять, что наши ощущения — это основа всего нашего познания. И, как показала история с уткой Паулины Акакиевны, они часто работают не поодиночке, а в тесном взаимодействии, создавая для нас целостную и многогранную картину мира. Даже такой, казалось бы, простой процесс, как прием пищи, задействует целый оркестр ощущений!

1.2. Как работают сенсорные системы: от стимула до сигнала в мозг

Итак, мы выяснили, что наши ощущения — это многочисленные «антенны», улавливающие сигналы из внешнего и внутреннего мира. Но как именно это происходит? Что за магия превращает запах цветка, звук музыки или вкус любимого пирожного в то, что мы осознаем как запах, звук или вкус? Это сложный и удивительно отлаженный процесс, в котором участвуют наши сенсорные системы. Давайте попробуем разобраться в этом на примере одного не очень удачного эксперимента Дормидонта Сигизмундовича.

Симфония перегоревших лампочек и обожженных пальцев

Дормидонт Сигизмундович решил удивить семью новым изобретением — «Светомузыкальной установкой эконом-класса». Соорудил он ее из старой гирлянды, нескольких динамиков от сломанного радиоприемника и хитроумного реле, которое должно было заставлять лампочки мигать в такт музыке.

— Внимание, премьера! — торжественно объявил он, когда семья собралась в гостиной. — Сейчас вы узрите и услышите гармонию света и звука!

Он включил старенький магнитофон с записью «Полета валькирий» Вагнера и щелкнул тумблером своего агрегата.

Вместо ожидаемой феерии, из динамиков раздался оглушительный треск, несколько лампочек на гирлянде ярко вспыхнули и тут же с хлопком погасли, а одна, самая большая, начала так сильно нагреваться, что Дормидонт Сигизмундович, попытавшийся ее потрогать, чтобы проверить, в чем дело, громко вскрикнул и отдернул руку.

— Ай! Горячо! — он дул на обожженный палец. — Опять что-то пошло не так… Кажется, я перепутал сопротивления…

Паулина Акакиевна сокрушенно вздохнула:

— Дормидонт, ну когда же ты научишься сначала думать, а потом паять? Весь вечер испортил! И музыка орет, и лампочки воняют, и палец теперь болит!

Феликс, пытаясь сдержать смех, заметил:

— Пап, ну зато наглядно продемонстрировал работу сразу нескольких сенсорных систем! Мы тут и услышали треск (слуховая система), и увидели вспышки и дымок (зрительная), и ты почувствовал ожог (осязательная, точнее, температурная и болевая). А еще мы все обоняем запах гари (обонятельная). Прямо комплексное воздействие стимулов!

Изольда, как всегда, пришла на помощь с научным объяснением:

— Именно! И каждый из этих стимулов — звуковая волна от треска, световая вспышка, высокая температура лампочки, молекулы запаха в воздухе — был воспринят специальными «приемниками» в наших органах чувств. Эти приемники называются рецепторами. У каждого типа рецепторов своя «специализация»: одни реагируют на свет, другие — на звук, третьи — на химические вещества, четвертые — на прикосновение или температуру.

— То есть, мой палец «поймал» жар от лампочки каким-то специальным рецептором? — с интересом спросил Дормидонт, продолжая дуть на палец.

— Совершенно верно, дедуль. В твоей коже есть терморецепторы, которые среагировали на высокую температуру, и болевые рецепторы (ноцицепторы), которые забили тревогу, когда температура стала опасной для тканей. Эта информация от рецепторов превратилась в электрические импульсы — своего рода «сообщения» на специальном языке нервной системы. Эти импульсы побежали по нервным волокнам, как по проводам, сначала в спинной мозг, а потом — в головной мозг.

— А в мозгу что? Там сидит маленький человечек и читает эти «сообщения»? — съязвил Феликс.

— Забавная мысль, пап, но нет, никакого «маленького человечка» там, конечно, нет, — улыбнулась Изольда. — Это была бы бесконечная регрессия: а кто тогда сидит в голове у того человечка? На самом деле, там — целые специализированные отделы мозга. Например, зрительная информация поступает в затылочную долю коры больших полушарий, слуховая — в височную, осязательная — в теменную. В этих зонах «сообщения» расшифровываются, анализируются, сравниваются с предыдущим опытом, и только после этого мы осознаем, что видим, слышим или чувствуем. То есть, ты, дедуль, отдернул руку от горячей лампочки еще до того, как полностью осознал, что это именно ожог — сработал рефлекс на уровне спинного мозга. А уже потом головной мозг «дорисовал» полную картину ощущения боли и понимание ее причины.

Паулина Акакиевна задумчиво произнесла:

— Значит, все не так-то просто… От запаха гари до моего недовольства — целая цепочка событий в голове… Удивительно!

Путь сигнала: от внешнего мира к нашему сознанию

Как блестяще (хоть и несколько разрушительно) продемонстрировал Дормидонт Сигизмундович и научно прокомментировала Изольда, работа наших сенсорных систем — это сложный многоступенчатый процесс. Давайте выделим его основные этапы:

— Стимул: Все начинается с какого-либо воздействия из внешнего или внутреннего мира. Это может быть свет, звук, запах, прикосновение, химическое вещество, температура и так далее. В нашей истории это были: треск (звуковой стимул), вспышки лампочек (световой стимул), жар от лампочки (температурный и болевой стимул), запах гари (химический стимул).

— Рецепторы: В каждом нашем органе чувств (глазах, ушах, носу, на коже, во рту) находятся специальные чувствительные клетки — рецепторы. Каждый тип рецепторов настроен на восприятие определенного вида стимулов. Например:

— В глазах — фоторецепторы (палочки и колбочки), реагирующие на свет.

— В ушах — волосковые клетки, реагирующие на звуковые колебания.

— В носу — обонятельные рецепторы, улавливающие молекулы пахучих веществ.

— На коже — различные типы рецепторов, отвечающие за осязание, давление, температуру, боль.

— На языке — вкусовые рецепторы.

— Трансдукция (преобразование): Это ключевой момент! Рецепторы не просто «ловят» стимул, они преобразуют его энергию (световую, механическую, химическую) в электрические нервные импульсы. Это универсальный язык, на котором «общается» наша нервная система. По сути, рецептор — это переводчик с языка внешнего мира на язык мозга.

— Проведение сигнала: Сгенерированные нервные импульсы передаются по нервным волокнам (афферентным путям) от органов чувств к центральной нервной системе — сначала в спинной мозг (для некоторых быстрых рефлекторных реакций, как отдергивание руки от горячего), а затем в различные структуры головного мозга.

— Обработка в мозге: В головном мозге информация от разных органов чувств поступает в свои специализированные зоны коры больших полушарий (зрительную, слуховую, соматосенсорную и т.д.). Здесь происходит сложнейшая обработка: импульсы расшифровываются, анализируются, сравниваются с уже имеющимся опытом, интегрируются с информацией от других органов чувств. Именно на этом этапе и возникает то, что мы называем ощущением — осознанное переживание определенного качества (например, «я вижу красный цвет», «я слышу громкий звук», «мне больно»).

Таким образом, путь от простого стимула до осознанного ощущения — это целое путешествие сигнала по нашей нервной системе. И хотя все это происходит за какие-то доли секунды, за этим стоит невероятно сложная и точная работа миллионов нервных клеток.

Занимательный факт

А знаете ли вы, что скорость проведения нервного импульса по некоторым нервным волокнам может достигать 120 метров в секунду (это более 400 км/ч!)? Неудивительно, что мы так быстро реагируем на внезапные стимулы!

1.3. Пороги ощущений: что мы можем и не можем воспринять

Мы уже знаем, что наши органы чувств — это своего рода детекторы, настроенные на улавливание различных сигналов из мира. Но все ли сигналы они способны зарегистрировать? Существует ли такая тишина, которую мы уже не услышим, или такой слабый запах, который ускользнет от нашего обоняния? Оказывается, у каждого нашего чувства есть свои пределы чувствительности, так называемые пороги. Давайте понаблюдаем за нашими героями, которые столкнулись с этим явлением однажды поздним вечером.

Тиканье часов и неуловимый аромат

Поздний вечер. Паулина Акакиевна пыталась сосредоточиться на чтении новой книги модного скандинавского детектива, но что-то ей мешало. Она прислушалась.

— Дормидонт, ты слышишь? — спросила она мужа, который сидел напротив и самозабвенно чертил очередную схему своего «вечного фонарика на солнечных слезах единорога».

— Слышу что, дорогая? — не отрываясь от чертежа, отозвался он. — Если ты про мои гениальные мысли, то да, они так и роятся!

— Да нет же! Часы! Старые часы в прихожей. Мне кажется, они стали тикать как-то особенно громко сегодня. Прямо по нервам бьют.

Дормидонт Сигизмундович наконец поднял голову, приложил руку к уху, напряженно вслушиваясь.

— Часы? Не-а, ничего не слышу. По-моему, они вообще остановились еще на прошлой неделе, когда Феликс пытался их «омолодить» с помощью машинного масла.

Паулина Акакиевна нахмурилась и демонстративно прислушалась еще раз.

— Да нет же, тикают! Отчетливо! Может, у тебя просто слух уже не тот, старая ты развалина?

— Это у кого слух не тот? — обиделся Дормидонт. — Я вот, например, прекрасно слышу, как ты там за стенкой с Изольдой шепчешься, обсуждая мои «бесполезные изобретения»! А часы — не слышу!

В комнату заглянул Феликс.

— Что за шум, а драки нет? О чем спорите?

— Да вот, отец твой утверждает, что часы в прихожей не тикают, а я их прекрасно слышу! — пожаловалась Паулина Акакиевна.

Феликс тоже прислушался.

— Хм. Мам, честно говоря, я тоже не слышу. Может, тебе кажется? Тишина такая…

Паулина Акакиевна была готова взорваться, но тут вмешалась Изольда, которая тихо сидела в углу с ноутбуком.

— Бабуль, дедуль, папа, не ссорьтесь! Возможно, вы все правы. Дело может быть в порогах слухового восприятия. Бабушка, ты говоришь, что сегодня они тикают особенно громко? Может, в доме просто стало тише обычного — телевизор не работает, на улице машины почти не ездят — и поэтому слабый звук тиканья часов, который раньше маскировался другими шумами, стал для тебя заметен? Это называется абсолютный нижний порог ощущений. То есть, минимальная сила раздражителя, которую мы способны воспринять. У каждого человека он свой, и он может меняться в зависимости от состояния, возраста, усталости.

— То есть, я слышу, а они — нет, потому что у меня порог ниже? — уточнила Паулина Акакиевна, немного смягчившись.

— Вполне возможно, — кивнула Изольда. — А вот вам другой пример. Помните, вчера дедушка принес из своей мастерской какой-то новый химикат с очень слабым, едва уловимым запахом? Он сам его почти не чувствовал, говорил, что «еле-еле пахнет чем-то кисленьким». А ты, бабуль, сразу сказала, что запах резкий и неприятный, и заставила его вынести банку на балкон.

— Ну да, было дело, — согласилась Паулина Акакиевна. — У меня на резкие запахи нюх как у собаки!

— Вот! Это тоже про пороги, только обонятельные. Возможно, у тебя, бабуль, абсолютный порог для этого конкретного запаха ниже, чем у дедушки. А еще есть дифференциальный порог, или порог различения. Это минимальное изменение силы раздражителя, которое мы можем заметить. Например, если я добавлю одну крупинку сахара в стакан чая, ты, скорее всего, не заметишь разницы во вкусе. А если десять — то точно почувствуешь, что стало слаще. Вот эта минимальная разница, которую мы улавливаем, и есть дифференциальный порог.

Дормидонт Сигизмундович задумчиво почесал в затылке:

— Интересная штука… Значит, мир для каждого из нас звучит, пахнет и ощущается немного по-своему, в зависимости от этих самых порогов?

— Именно так, дедуль! — подтвердила Изольда. — Наши ощущения — это не точная копия реальности, а скорее ее индивидуальная интерпретация, ограниченная возможностями наших сенсорных систем.

Границы нашего восприятия: что такое пороги ощущений?

Как мы увидели на примере наших героев, наши органы чувств не всемогущи. Они обладают определенной чувствительностью, которая имеет свои пределы. Эти пределы и описываются с помощью понятия порогов ощущений.

— Абсолютный нижний порог ощущений: Это минимальная величина (сила) раздражителя, которая способна вызвать едва заметное ощущение. Проще говоря, это тот самый тихий звук, который мы только-только начинаем слышать (как тиканье часов для Паулины Акакиевны), самый слабый свет, который мы можем увидеть в полной темноте, или едва уловимый запах. Все, что ниже этого порога, остается для нас «незамеченным», хотя физически стимул может существовать.

— Величина абсолютного порога индивидуальна для каждого человека и может меняться в зависимости от многих факторов: возраста (с возрастом пороги часто повышаются, то есть чувствительность снижается), состояния здоровья, уровня утомления, тренированности и даже времени суток.

— Интересно, что существует и абсолютный верхний порог ощущений — это максимальная величина раздражителя, при которой ощущение еще сохраняет свое качество (например, очень громкий звук), а дальнейшее увеличение силы стимула вызывает уже болевые ощущения или повреждение органа чувств.

— Дифференциальный порог ощущений (или порог различения): Это минимальное изменение интенсивности раздражителя, которое мы способны заметить. Например, насколько нужно увеличить яркость света, чтобы мы заметили, что стало светлее? Насколько нужно изменить вес предмета в руке, чтобы мы почувствовали, что он стал тяжелее или легче?

— Дифференциальный порог не является постоянной величиной. Он зависит от исходной силы раздражителя. Это описывается законом Вебера-Фехнера, который (если очень упрощенно) гласит: чтобы заметить изменение, более сильный исходный раздражитель требует большего приращения, чем слабый. Например, отличить вес в 100 г от 101 г будет сложно, а вот 1 кг от 1 кг и 10 г — уже легче, хотя добавочный вес в первом случае 1 г, а во втором — 10 г. Но если мы добавим 10 г к 100 г (то есть 10%), мы это заметим, и если добавим 100 г к 1 кг (те же 10%), мы это тоже заметим. То есть, важна относительная величина изменения.

— Подпороговое восприятие (сублиминальное восприятие): Это очень спорная и часто мифологизированная тема. Идея заключается в том, что мы можем воспринимать стимулы, которые находятся ниже абсолютного порога сознательного ощущения, и что они могут как-то влиять на наше поведение или мысли. Хотя некоторые лабораторные эффекты такого рода были показаны, их практическая значимость и возможность реального влияния (например, в рекламе «25-го кадра») сильно преувеличены и не имеют надежных научных подтверждений для реальной жизни.

Понимание порогов ощущений помогает нам осознать, что наш чувственный опыт мира не абсолютен, а ограничен возможностями наших сенсорных систем. И то, что очевидно для одного человека, может быть совершенно незаметно для другого, как это было с тиканьем часов или запахом химиката в нашей истории.

Занимательный факт

Человеческий глаз способен в полной темноте (после адаптации) увидеть пламя свечи на расстоянии до 50 километров! Это демонстрирует невероятно низкий абсолютный порог нашего зрительного анализатора для светового стимула.

1.4. Адаптация: почему мы перестаем замечать привычные запахи или тиканье часов

Наши органы чувств — это не просто пассивные приемники информации. Они обладают удивительной способностью приспосабливаться к постоянно меняющимся условиям окружающей среды. Это явление называется адаптацией. Благодаря ей мы можем не замечать тиканья часов в своей комнате, но тут же встрепенуться от нового, незнакомого звука. Или перестать чувствовать запах собственных духов, но остро реагировать на чужой парфюм. Давайте посмотрим, как это свойство проявляется в жизни наших героев, особенно когда в доме появляется новый, весьма ароматный «жилец».

Операция «Благоухающий сюрприз» и феномен привыкания

Однажды Феликс решил сделать матери приятное и купил ей в подарок большую ароматическую свечу с запахом лаванды и розмарина — Паулина Акакиевна всегда говорила, что эти ароматы ее успокаивают. Он торжественно водрузил свечу на каминную полку в гостиной и зажег ее перед приходом матери с работы.

Когда Паулина Акакиевна вошла, она сразу повела носом:

— Ох, какой приятный аромат! Феденька, это ты что-то придумал? Лаванда… и розмарин, кажется? Просто чудесно! Вся комната так нежно пахнет, сразу как-то уютнее стало.

Феликс просиял. Весь вечер Паулина Акакиевна наслаждалась новым запахом, говорила, как он ее расслабляет.

Прошло несколько дней. Свеча исправно горела по вечерам. И вот как-то раз к ним в гости заглянула Изольда. Войдя в гостиную, она удивленно принюхалась:

— Ого! Какой у вас тут сильный запах лаванды! Прямо как в аптеке или в саше для белья! Бабуль, ты не переборщила с ароматизаторами?

Паулина Акакиевна, которая как раз читала газету, удивленно подняла на нее глаза:

— Запах? Какой запах, Изольдочка? По-моему, ничем особенным не пахнет. Ну, может, чуть-чуть от свечи Феликса, но я уже почти не замечаю.

— Как не замечаешь? — изумилась Изольда. — Да тут дышать нечем от этой лаванды! У меня аж голова немного закружилась.

Феликс, который тоже находился в комнате, пожал плечами:

— Да, мам, Изольда права. Я вот сейчас вошел с кухни — и тоже сразу почувствовал, что запах довольно интенсивный. А пока сидел здесь, как-то и не обращал внимания.

Даже Дормидонт Сигизмундович, вышедший на шум, крякнул:

— Н-да, аромат, конечно, на любителя… Я думал, это Паулиночка опять какое-то новое чистящее средство с «альпийской свежестью» использует, а это, оказывается, свечка… Привык уже, не обращаю внимания.

Паулина Акакиевна была в полном недоумении:

— Как же так? Я ведь его сначала так хорошо чувствовала, а теперь — почти нет… А вы все чувствуете! Что со мной не так? Может, у меня обоняние пропало?

Изольда успокаивающе улыбнулась:

— Бабуль, с тобой все в порядке! И с обонянием тоже. Это классический пример сенсорной адаптации. Наши органы чувств приспосабливаются к постоянно действующим раздражителям. Если запах (или звук, или прикосновение) присутствует долгое время и не несет новой важной информации, наша чувствительность к нему снижается. Мы как бы «привыкаем» к нему и перестаем его замечать. Это очень полезный механизм — он позволяет нам не перегружать мозг ненужными сигналами и оставаться чувствительными к новым, потенциально важным изменениям в окружающей среде.

— То есть, мой нос «решил», что запах лаванды уже не новость, и перестал на него так бурно реагировать? — догадалась Паулина Акакиевна.

— Именно! А когда я вошла в комнату с «чистыми» рецепторами, не адаптированными к этому запаху, я его сразу и сильно почувствовала. И папа, который тоже не находился здесь постоянно, входя с кухни, подтвердил, что запах интенсивный. То же самое происходит, когда ты входишь в комнату, где кто-то курил — ты сразу чувствуешь запах табака, а сам курильщик его уже не замечает. Или когда ты перестаешь слышать тиканье часов в своей комнате, но сразу услышишь, если они вдруг остановятся или начнут бить по-другому.

Феликс кивнул:

— Понятно! Значит, адаптация — это как бы «фильтр» для наших ощущений, чтобы не отвлекаться на всякую ерунду.

— Совершенно верно, — подтвердила Изольда. — И этот «фильтр» работает для большинства наших чувств. Мы привыкаем к температуре воды в бассейне, к давлению одежды на теле, к монотонному шуму за окном… Но стоит стимулу измениться — и наше внимание снова к нему привлечется.

Привычка — вторая натура: что такое сенсорная адаптация?

Сенсорная адаптация — это изменение чувствительности органов чувств под влиянием длительного воздействия раздражителя. Этот механизм помогает нам оптимизировать восприятие и не перегружать нервную систему постоянными сигналами, которые уже перестали быть информативными.

Основные характеристики и примеры адаптации:

— Снижение чувствительности при длительном воздействии: Как в случае с запахом лаванды для Паулины Акакиевны, наша чувствительность к постоянному стимулу постепенно снижается. Мы перестаем замечать:

— Запахи: запах собственных духов, специфический запах в помещении (например, в спортзале или библиотеке), к которому мы привыкаем через некоторое время.

— Звуки: тиканье часов, шум холодильника, гул компьютеров в офисе.

— Тактильные ощущения: давление одежды на тело, ощущение очков на носу или кольца на пальце.

— Температурные ощущения: когда мы входим в прохладную воду, сначала она кажется очень холодной, но потом мы «привыкаем», и она уже не ощущается такой ледяной.

— Повышение чувствительности при отсутствии или слабом воздействии (темновая и световая адаптация глаза):

— Темновая адаптация: Когда мы из ярко освещенного помещения попадаем в темное (например, в кинозал), сначала мы почти ничего не видим. Но постепенно наши глаза адаптируются, чувствительность фоторецепторов (особенно палочек) повышается, и мы начинаем различать предметы. Этот процесс может занимать до 30—40 минут для полной адаптации.

— Световая адаптация: Обратный процесс. Когда мы из темноты выходим на яркий свет, он сначала нас ослепляет. Но глаза быстро приспосабливаются, чувствительность снижается, и мы снова можем нормально видеть. Это происходит гораздо быстрее, чем темновая адаптация.

— Адаптация к боли: К болевым ощущениям адаптация выражена слабее всего, и это биологически оправданно. Боль — это сигнал опасности, и если бы мы быстро к ней привыкали, мы могли бы пропустить серьезные повреждения. Однако некоторая адаптация к монотонной, не очень сильной боли все же возможна.

— Значение адаптации:

— Защитная функция: Позволяет не перегружать нервную систему избыточной информацией.

— Оптимизация восприятия: Помогает сосредоточиться на новых и значимых сигналах, игнорируя привычные и фоновые.

— Расширение диапазона воспринимаемых стимулов: Благодаря адаптации мы можем воспринимать как очень слабые, так и очень сильные сигналы (например, в случае со зрением).

Таким образом, сенсорная адаптация — это не «поломка» наших чувств, а их умное и гибкое свойство, которое делает наше взаимодействие с миром более эффективным и комфортным.

Занимательный факт

Если вы положите на руку маленькую монетку, то через некоторое время перестанете ее ощущать из-за тактильной адаптации. Но стоит вам немного пошевелить рукой или слегка изменить положение монетки, как вы снова ее почувствуете, потому что рецепторы среагируют на изменение стимуляции.

Глава 2. Восприятие — Сборка пазла из ощущений

2.1. От ощущений к целостному образу: как мозг интерпретирует сенсорную информацию

В прошлой главе мы узнали, что наши ощущения — это отдельные «кирпичики» информации, которые поставляют нам органы чувств: вспышка света, звук, запах, прикосновение. Но ведь мир мы видим не как хаотичный набор этих кирпичиков, а как целостные картины, осмысленные образы, знакомые предметы. Как же из отдельных сенсорных данных мозг умудряется «собирать» этот сложный пазл реальности? Этот удивительный процесс называется восприятием. И начинается он с того, что наш мозг не просто регистрирует ощущения, а активно их интерпретирует. Давайте понаблюдаем, как эта интерпретация может сыграть злую шутку (или, наоборот, помочь) на примере одной загадочной находки в саду у Дормидонта Сигизмундовича.

Таинственный объект в зарослях крыжовника

Однажды утром Дормидонт Сигизмундович, совершая свой обычный обход дачного участка, заметил в густых зарослях старого крыжовника что-то странное. Объект был круглый, тускло поблескивал на солнце, частично скрыт листьями и по цвету напоминал… нет, он даже не сразу понял, что именно.

— Паулиночка! Иди скорее сюда! — позвал он жену, которая как раз вывешивала белье. — Тут что-то… непонятное!

Паулина Акакиевна подошла, скептически глядя на мужа.

— Опять свои эксперименты разбросал, небось? Что на этот раз? НЛО из старой кастрюли?

— Да нет же! — Дормидонт Сигизмундович осторожно раздвинул ветки. — Смотри! Что это, по-твоему?

Паулина Акакиевна прищурилась. Из-за листвы виднелась лишь часть объекта.

— Хм… Похоже на… футбольный мяч, который Феликс потерял в прошлом году? Такой же облезлый и круглый. Только цвет какой-то… зеленоватый. Наверное, отсырел и плесенью покрылся.

В это время к ним подошел и сам Феликс, привлеченный оживленными голосами.

— О чем спор? О, что это там? — он тоже заглянул в кусты. — Пап, мам, да это же… это же старый арбуз! Помните, мы осенью несколько штук оставили «дозревать» на веранде, а один куда-то закатился? Вот он, родимый! Закатился под куст и так и пролежал всю зиму. Сморщился, цвет изменил… Но форма-то арбузная!

Дормидонт Сигизмундович хлопнул себя по лбу:

— И правда! Арбуз! А я-то думал, может, какой-то метеорит упал… или соседи опять мусор через забор кинули! А Паулиночка вот про мяч подумала…

Изольда, которая как раз вышла на крыльцо с чашкой утреннего кофе, услышала последнюю фразу и подошла.

— Очень интересный пример того, как работает наше восприятие! — заметила она. — Смотрите: вы все видели один и тот же объект, получали примерно одинаковую сенсорную информацию от глаз — форма, цвет, блеск, текстура (насколько это было видно через листья). Но каждый из вас «собрал» из этих ощущений совершенно разный образ!

— И почему так? — удивилась Паулина Акакиевна. — Ведь видели-то одно и то же!

— Потому что восприятие — это не просто пассивное фотографирование реальности, бабуль. Это активный процесс, в котором наш мозг не только регистрирует ощущения, но и интерпретирует их, основываясь на нашем прошлом опыте, знаниях, ожиданиях и даже текущем настроении. Дедушка, видимо, недавно читал про метеориты или переживал из-за соседей, вот его мозг и «подсунул» ему такую версию. Ты, бабуль, вспомнила про потерянный мяч Феликса, и форма объекта хорошо с этим совпала. А папа, который, возможно, лучше помнил про тот самый закатившийся арбуз, смог «узнать» его даже в таком измененном виде.

Феликс кивнул:

— Точно! Я как раз вчера маме говорил, что надо бы проверить, не сгнил ли тот арбуз на веранде, если мы его не выбросили. И тут — на тебе!

— Вот видите! — продолжила Изольда. — Ваш мозг не просто «увидел» набор пятен и линий. Он активно искал в своей «базе данных» наиболее подходящий образ, который бы соответствовал этим сенсорным сигналам. И у каждого нашлась своя «лучшая догадка». Это называется нисходящей обработкой информации — когда наши знания и ожидания влияют на то, как мы интерпретируем поступающие снизу, от органов чувств, данные. А есть еще восходящая обработка — это когда мы строим образ, опираясь в первую очередь на сами сенсорные данные, как бы «снизу вверх». В реальной жизни оба эти процесса работают вместе, помогая нам быстро и (обычно) правильно распознавать мир вокруг.

Дормидонт Сигизмундович задумчиво почесал затылок:

— Значит, мой мозг — это такой… детектив, который по нескольким уликам пытается восстановить всю картину преступления? И иногда может ошибиться, если улики неоднозначные или у него не та «версия» в голове?

— Прекрасная аналогия, дедуль! — рассмеялась Изольда. — Именно так! И чем больше у детектива-мозга опыта и знаний, тем точнее его «расследования».

Восприятие: больше, чем сумма ощущений

Как мы убедились на примере таинственной находки в саду, наше восприятие (или перцепция) — это не просто сумма отдельных ощущений. Это сложный психологический процесс, в ходе которого мозг активно организует, интерпретирует и придает смысл информации, поступающей от органов чувств, создавая целостный образ предмета или явления.

Ключевые моменты, отличающие восприятие от ощущений:

— Целостность: Мы воспринимаем мир не как набор разрозненных пятен цвета, звуков или запахов, а как целостные объекты и ситуации. Даже если мы видим только часть предмета (как арбуз за листьями), наш мозг «достраивает» его до полного образа.

— Осмысленность и предметность: Мы не просто видим «что-то круглое и зеленое», а воспринимаем это как «арбуз», «мяч» или «метеорит». То есть, мы относим воспринимаемый объект к определенной категории, наделяем его смыслом, исходя из нашего прошлого опыта и знаний.

— Структурность: Воспринимаемый образ имеет определенную структуру. Например, в мелодии мы слышим не отдельные звуки, а их организованную последовательность, ритм, гармонию.

— Константность: Мы воспринимаем предметы как относительно постоянные по форме, размеру, цвету, даже если условия их наблюдения меняются. Например, тарелка на столе кажется нам круглой, хотя на сетчатке глаза ее изображение может быть овальным в зависимости от угла зрения. Белый лист бумаги кажется белым и при ярком солнечном свете, и в сумерках, хотя количество отраженного от него света будет разным.

— Избирательность: Мы не можем одновременно воспринимать все, что нас окружает, с одинаковой четкостью. Наше восприятие избирательно и направлено на те объекты или аспекты ситуации, которые для нас в данный момент наиболее важны или интересны. Это тесно связано с вниманием.

Восходящая и нисходящая обработка информации:

Как упомянула Изольда, в процессе восприятия участвуют два типа обработки информации:

— Восходящая обработка (bottom-up processing): Анализ начинается с сенсорных рецепторов и движется «вверх» к интеграции информации в мозге. То есть, мы строим образ, опираясь в первую очередь на характеристики самого стимула (линии, углы, цвета, звуки). Это как собирать пазл, глядя только на отдельные кусочки.

— Нисходящая обработка (top-down processing): Информация обрабатывается «сверху вниз», то есть наши знания, опыт, ожидания, контекст ситуации, культурные особенности влияют на то, как мы интерпретируем сенсорные данные. Мозг как бы выдвигает гипотезы о том, что это может быть, и проверяет их на основе поступающих ощущений. Это как собирать пазл, уже имея представление о том, какая картинка должна получиться.

В большинстве случаев эти два процесса работают согласованно, обеспечивая нам быстрое и адекватное восприятие мира. Однако, как мы видели на примере «таинственного объекта», если сенсорной информации недостаточно или она неоднозначна, нисходящая обработка может привести к разным интерпретациям у разных людей или даже к ошибкам восприятия (о чем мы еще поговорим).

Таким образом, восприятие — это активный, творческий процесс конструирования нашей субъективной реальности на основе данных, поставляемых ощущениями, и нашего внутреннего мира.

2.2. Принципы гештальт-психологии: как мы организуем то, что видим (фигура-фон, близость, сходство)

Итак, мы поняли, что наш мозг — это настоящий мастер по сборке пазлов из ощущений, создающий для нас целостные образы мира. Но по каким правилам он это делает? Почему из набора линий, точек и пятен мы видим именно стул, а не просто хаотичное скопление элементов? Оказывается, наш мозг обладает встроенными механизмами, которые помогают ему автоматически структурировать и организовывать поступающую сенсорную информацию. Некоторые из этих фундаментальных принципов были очень наглядно описаны учеными еще в начале XX века. Давайте посмотрим, как эти принципы проявляются в самых обыденных ситуациях, например, когда наши герои пытаются разобрать старые фотографии.

Фотоальбом с секретами, или Как мозг наводит порядок

Однажды дождливым вечером Паулина Акакиевна достала с антресолей старый, пухлый фотоальбом. Вся семья собралась вокруг, предвкушая путешествие в прошлое.

— Ой, смотрите, это же я в первом классе! — воскликнул Феликс, указывая на черно-белую фотографию, где группа первоклашек стояла на линейке. — А вот это, рядом со мной, с огромным бантом… это же Светка из параллельного! Надо же, как похожи были!

Паулина Акакиевна кивнула:

— Да, вы там все такие одинаковые в этих школьных формах, с одинаковыми портфельчиками. Сразу видно — один класс, одна группа.

Изольда, взяв альбом, указала на другую фотографию — групповой снимок на фоне какого-то памятника.

— А вот здесь интересно, — сказала она. — Посмотрите, как мы сразу выделяем группу людей на переднем плане, а все, что за ними — памятник, деревья, небо — воспринимается как фон, как что-то менее важное, хотя занимает большую часть кадра.

Дормидонт Сигизмундович присмотрелся:

— И правда! Люди как бы «выступают» вперед, а фон «отступает» назад. Хотя это же просто плоская фотография!

— Именно! — подхватила Изольда. — Это один из базовых принципов нашего восприятия, который называется фигура и фон. Наш мозг автоматически разделяет зрительное поле на главный объект (фигуру), который кажется более четким, ярким и как бы выдвинутым вперед, и фон, который воспринимается как нечто менее определенное, находящееся позади фигуры. Иногда фигура и фон могут меняться местами, как в известных картинках-иллюзиях, где можно увидеть то вазу, то два профиля.

Изольда перелистнула страницу и указала на фотографию, где на пикнике несколько человек сидели парами, а еще несколько — небольшой группкой чуть поодаль.

— А вот здесь, посмотрите. Мы сразу видим эти две парочки и отдельную компанию, верно? Хотя все они находятся на одной поляне. Это работает принцип близости. Объекты, расположенные близко друг к другу, мы склонны воспринимать как единую группу.

Паулина Акакиевна кивнула:

— Да, и вот эти, — она показала на группу людей в одинаковых полосатых футболках на другой фотографии, — тоже сразу как одна команда смотрятся. Хотя они и не все рядом стоят.

— Совершенно верно, бабуль! Это принцип сходства. Похожие по цвету, форме, размеру или другим признакам объекты наш мозг тоже автоматически объединяет в группы. Поэтому люди в одинаковой униформе или, скажем, стая одинаковых птиц воспринимаются нами как единое целое.

Феликс указал на старую, немного выцветшую фотографию, где была изображена извилистая тропинка, уходящая в лес.

— А вот эта тропинка… Мы же видим ее как одну непрерывную линию, хотя она то скрывается за деревьями, то снова появляется. И даже если бы она была прерывистой, мы бы все равно мысленно ее «продолжили».

— Точно! Это принцип непрерывности, или хорошего продолжения, — пояснила Изольда. — Наш мозг предпочитает видеть плавные, непрерывные линии и формы, а не резкие изломы или обрывы. Поэтому мы «достраиваем» недостающие части или объединяем элементы, которые лежат на одной плавной кривой, как эту тропинку, которую мы воспринимаем единым целым, несмотря на то, что деревья ее частично скрывают.

— Еще один важный принцип — это принцип замыкания. Он проявляется, когда фигура имеет разрывы, а мы склонны мысленно «замыкать» их, чтобы увидеть целостный, законченный объект. Например, если нарисовать три угла, расположенные определенным образом, мы «увидим» треугольник, хотя его стороны не прорисованы полностью.

Дормидонт Сигизмундович задумчиво произнес:

— Получается, наш мозг — тот еще перфекционист! Всегда стремится к порядку, целостности, простоте и завершенности… Даже если в реальности этого нет!

— В каком-то смысле, да, дедуль, — улыбнулась Изольда. — Эти принципы организации восприятия, которые еще называют гештальт-принципами (от немецкого «Gestalt» — форма, образ, структура), помогают нам быстро и эффективно структурировать огромный поток сенсорной информации, выделять в нем значимые объекты и ориентироваться в мире. Это своего рода «встроенные правила» нашего зрительного (и не только) восприятия.

Гештальт-принципы: как мозг наводит порядок в хаосе ощущений

Как мы увидели на примере разбора старых фотографий, наш мозг не просто пассивно регистрирует то, что попадает в поле зрения. Он активно организует и структурирует сенсорную информацию, следуя определенным «правилам» или принципам. Эти принципы были подробно изучены и описаны представителями гештальт-психологии (мы не будем углубляться в историю этой школы, а рассмотрим сами принципы как фундаментальные свойства нашего восприятия). Их основная идея заключается в том, что целое больше, чем сумма его частей — то есть, мы воспринимаем не отдельные элементы, а целостные, осмысленные образы (гештальты).

Вот некоторые из наиболее важных гештальт-принципов организации восприятия:

— Фигура и фон: Это, пожалуй, самый базовый принцип. Любое зрительное поле мы автоматически делим на:

— Фигуру: Объект, который выделяется, кажется более четким, имеет контуры, воспринимается как находящийся ближе к нам.

— Фон: Все остальное, что окружает фигуру, кажется менее определенным, «расплывчатым», находящимся позади.

— Фигура и фон могут быть взаимозаменяемыми в некоторых неоднозначных изображениях (например, знаменитая «ваза Рубина», где можно увидеть либо вазу, либо два человеческих профиля).

— Близость (Proximity): Объекты, расположенные рядом друг с другом в пространстве или во времени, имеют тенденцию восприниматься вместе, как одна группа или целостность. Именно поэтому мы видим ряды точек как строки или столбцы, а не как отдельные точки.

— Сходство (Similarity): Элементы, похожие друг на друга по какому-либо признаку (например, по цвету, форме, размеру, текстуре, ориентации), также склонны объединяться в нашем восприятии в единую группу. Поэтому мы легко выделяем группу людей в одинаковой одежде в толпе.

— Замыкание (Closure): Наш мозг стремится «завершать» неполные или незамкнутые фигуры, достраивая недостающие части, чтобы воспринять их как целостные и осмысленные. Мы «видим» контуры там, где их на самом деле нет, если общая конфигурация элементов на это намекает (например, треугольник Канижа).

— Непрерывность (Continuity) или Хорошее продолжение (Good Continuation): Мы предпочитаем воспринимать элементы как часть непрерывных, плавных линий или узоров, а не как разрозненные или резко изломанные части. Если несколько элементов лежат на одной прямой или плавной кривой, мы склонны видеть их как единое целое.

— Общая судьба (Common Fate): Элементы, которые движутся в одном направлении или изменяются синхронно, воспринимаются как связанные друг с другом и образующие единый объект или группу. Например, стая птиц, летящая в одном направлении.

— Простота (Simplicity) или Принцип прегнантности (Prägnanz): Мы склонны организовывать сенсорную информацию таким образом, чтобы в результате получилась наиболее простая, симметричная, регулярная и «хорошая» (с точки зрения гештальта) фигура из всех возможных. Мозг как бы ищет самое экономичное и осмысленное решение.

Эти и другие принципы гештальт-организации работают автоматически и, как правило, неосознанно. Они помогают нам быстро и эффективно структурировать сложный и изменчивый мир ощущений, превращая его в упорядоченную и предсказуемую картину. Без этих «встроенных правил» мир казался бы нам хаотичным и непонятным набором отдельных пятен и звуков.

Занимательный факт

Принципы гештальта используются не только в психологии восприятия, но и нашли широкое применение в дизайне — графическом, веб-дизайне, промышленном дизайне, архитектуре. Понимание того, как люди автоматически группируют и организуют визуальные элементы, помогает дизайнерам создавать более понятные, удобные и эстетически привлекательные продукты и интерфейсы.

2.3. Восприятие глубины, движения, формы

Мы уже знаем, как наш мозг собирает из ощущений целостные образы и организует их по определенным правилам. Но мир вокруг нас не плоский, как картинка в книге! Он трехмерный, полон движущихся объектов и предметов самых разнообразных форм. Как же нам удается воспринимать глубину пространства, оценивать расстояние до предметов, видеть их объем, следить за их перемещением и узнавать их по очертаниям? Это еще одна серия удивительных способностей нашего восприятия, в которых задействованы как врожденные механизмы, так и приобретенный опыт. Давайте понаблюдаем за нашими героями, которые решили поиграть в бадминтон на даче, и посмотрим, какие перцептивные «фокусы» им в этом помогают (или мешают).

Бадминтонные баталии и секреты трехмерного мира

Солнечный летний день на даче. Феликс предложил устроить семейный турнир по бадминтону. Сетку натянули между двумя яблонями, ракетки и воланчик нашлись в старом сарае.

Первыми вышли играть Феликс и Дормидонт Сигизмундович. Феликс, будучи моложе и проворнее, поначалу легко обыгрывал отца. Воланчик летал туда-сюда, описывая замысловатые траектории.

— Пап, ты чего такой медленный? — подначивал Феликс, ловко отбивая очередной удар. — Воланчик же прямо на тебя летит, а ты машешь ракеткой где-то в стороне!

Дормидонт Сигизмундович, отдуваясь, пытался приноровиться:

— Да летит-то он летит… Только вот понять, куда именно он приземлится и когда долетит, — вот в чем загвоздка! То кажется, что он уже близко, а он еще далеко, то наоборот! И форма у него какая-то… непостоянная в полете!

Паулина Акакиевна, наблюдавшая за игрой со скамейки, сочувственно кивала:

— Да, Дормидонт, это тебе не схемы паять. Тут глазомер нужен! Вот я в молодости…

Изольда, сидевшая рядом с бабушкой, улыбнулась:

— Дедуль, на самом деле, ты сейчас сталкиваешься с очень сложной задачей для нашего мозга — восприятием глубины и движения. Когда мы смотрим на летящий воланчик, на сетчатке каждого нашего глаза формируется плоское, двухмерное изображение. А чтобы точно попасть по нему ракеткой, мозгу нужно быстро рассчитать его трехмерную траекторию, скорость и расстояние до него.

— И как же он это делает, если картинка плоская? — с интересом спросил Феликс, сделав перерыв в игре.

— О, для этого у него есть целый арсенал «подсказок» или признаков! — ответила Изольда. — Во-первых, у нас два глаза — это называется бинокулярное зрение. Каждый глаз видит объект под немного разным углом. Мозг сравнивает эти два чуть-чуть отличающихся изображения (это называется бинокулярная диспаратность) и на основе этой разницы вычисляет глубину и расстояние. Чем ближе объект, тем больше эта разница. Это очень важный механизм для точной оценки расстояния до близких объектов.

— А если я один глаз закрою? — тут же решил поэкспериментировать Дормидонт, прикрыв один глаз ладонью и попытавшись отбить воланчик. Результат был плачевным — он промахнулся еще сильнее.

— Вот! — сказала Изольда. — С одним глазом оценка глубины становится менее точной, особенно для близких расстояний. Но даже с одним глазом мы все равно можем воспринимать глубину, используя так называемые монокулярные признаки. Их довольно много. Например, относительный размер: если мы знаем примерный размер объекта (как воланчика), то более удаленные объекты будут казаться меньше на сетчатке. Или интерпозиция (перекрытие): если один объект частично заслоняет другой, мы понимаем, что заслоняющий объект находится ближе. Линейная перспектива: параллельные линии (как рельсы или края дороги) кажутся сходящимися вдали. Светотень: распределение света и тени на поверхности объекта помогает нам судить о его объеме и форме.

— А движение? — спросил Феликс. — Как мы понимаем, что воланчик летит, а не просто висит в воздухе?

— Восприятие движения — тоже сложный процесс, — продолжила Изольда. — Во-первых, если изображение объекта смещается по нашей сетчатке, мозг интерпретирует это как движение. Во-вторых, если мы сами движемся (например, поворачиваем голову, следя за воланчиком), мозг учитывает и это. Есть даже такой интересный эффект, как стробоскопическое движение — когда быстрая смена статичных изображений создает иллюзию движения. На этом принципе основано кино и анимация!

Паулина Акакиевна добавила:

— А еще форма! Вот воланчик, он хоть и маленький, но форму имеет сложную. И мы его узнаем, как бы он ни крутился в воздухе.

— Совершенно верно, бабуль! Восприятие формы — это способность выделять объект из фона и распознавать его по очертаниям, контурам. Здесь нам помогают те самые гештальт-принципы, о которых мы говорили: мы «достраиваем» невидимые части, объединяем элементы в целостный образ. И, конечно, огромную роль играет наш прошлый опыт: мы узнаем знакомые формы, потому что уже встречались с ними раньше.

Дормидонт Сигизмундович задумчиво посмотрел на воланчик, который Феликс подбросил в руке:

— Значит, когда я пытаюсь отбить этот… этот агрегат, мой мозг проделывает титаническую работу: оценивает расстояние, скорость, траекторию полета, узнает его форму… И все это за доли секунды! Удивительно! Неудивительно, что я иногда промахиваюсь!

Изольда рассмеялась:

— Не переживай, дедуль! Это действительно очень сложный процесс. Но наш мозг — невероятно мощный «компьютер», который справляется с этими задачами большую часть времени просто блестяще!

Видеть мир в 3D: как мы воспринимаем глубину, движение и форму

Наш мир не плоский, и чтобы успешно в нем ориентироваться, нам необходимо воспринимать его трехмерность, отслеживать движение объектов и распознавать их формы. Давайте рассмотрим, как это удается нашему мозгу.

Восприятие глубины и расстояния:

Способность видеть мир в трех измерениях и оценивать, насколько далеко от нас находятся объекты, жизненно важна. Для этого мозг использует различные «ключи» или признаки:

— Бинокулярные признаки (требуют участия обоих глаз):

— Бинокулярная диспаратность (или стереопсис): Поскольку наши глаза расположены на некотором расстоянии друг от друга, каждый из них получает немного отличающееся изображение одного и того же объекта (особенно если объект близко). Мозг анализирует эту разницу (диспаратность) и на ее основе создает ощущение глубины. Это основной механизм для точного восприятия глубины на близких расстояниях.

— Конвергенция: Когда мы смотрим на близкий объект, наши глаза немного поворачиваются внутрь, «сводятся» к нему. Мышцы, управляющие этим движением, посылают сигналы в мозг, которые также используются для оценки расстояния.

— Монокулярные признаки (работают и для одного глаза; именно они позволяют нам видеть глубину на картинах или фотографиях):

— Относительный размер: Если два объекта предположительно одинакового размера, тот, что кажется меньше на сетчатке, воспринимается как более удаленный.

— Интерпозиция (перекрытие): Если один объект частично закрывает другой, то закрывающий объект воспринимается как более близкий.

— Линейная перспектива: Параллельные линии (например, железнодорожные пути, края дороги) кажутся сходящимися по мере удаления.

— Воздушная перспектива (или потеря четкости): Удаленные объекты выглядят менее четкими, их цвета кажутся более блеклыми и голубоватыми из-за рассеяния света в атмосфере.

— Светотень (распределение света и тени): Тени и освещенные участки на поверхности объекта создают ощущение его объема и формы.

— Высота в поле зрения: Объекты, расположенные выше в поле зрения (ближе к линии горизонта), часто воспринимаются как более удаленные.

— Параллакс движения: Когда мы движемся, близкие объекты кажутся смещающимися быстрее и в противоположном направлении относительно нашего движения, чем удаленные объекты, которые смещаются медленнее или даже в том же направлении.

Восприятие движения:

Мы способны воспринимать как движение объектов вокруг нас, так и наше собственное движение. Основные механизмы:

— Смещение изображения на сетчатке: Если проекция объекта перемещается по сетчатке глаза, это сигнализирует о его движении.

— Следящие движения глаз: Когда мы следим за движущимся объектом, наши глаза совершают плавные движения, и мозг учитывает эти движения при оценке движения объекта.

— Стробоскопическое движение (или фи-феномен): Иллюзия движения, возникающая при быстрой последовательной демонстрации статичных изображений, немного отличающихся друг от друга (на этом основано кино и анимация).

Восприятие формы:

Это процесс идентификации объекта по его внешним очертаниям. Здесь ключевую роль играют:

— Выделение фигуры из фона: О чем мы говорили ранее (гештальт-принцип).

— Анализ контуров: Мозг обрабатывает линии, углы, изгибы, составляющие форму объекта.

— Распознавание образов: Сравнение воспринимаемой формы с эталонами, хранящимися в памяти. Огромную роль здесь играет наш прошлый опыт и обучение.

Все эти процессы — восприятие глубины, движения и формы — тесно взаимосвязаны и работают в комплексе, позволяя нам строить адекватную и динамичную картину окружающего мира. И хотя Дормидонт Сигизмундович и промахивался по воланчику, его мозг, как и наш с вами, каждую секунду совершал эти невероятные перцептивные вычисления!

Занимательный факт

Некоторые животные, особенно хищники, имеют очень развитое бинокулярное зрение (глаза расположены спереди), что обеспечивает им точное восприятие глубины, необходимое для охоты. У травоядных животных глаза часто расположены по бокам головы, что дает им более широкое поле обзора (панорамное зрение) для обнаружения опасностей, но менее точное восприятие глубины.

2.4. Иллюзии восприятия: когда наши глаза (и мозг) нас обманывают, и почему это важно

Мы привыкли доверять своим глазам и другим органам чувств. Кажется, что они показывают нам мир таким, какой он есть на самом деле. Но так ли это всегда? Оказывается, наше восприятие иногда может играть с нами злые шутки, заставляя видеть то, чего нет, или искажая реальные свойства предметов. Эти «ошибки» восприятия называются иллюзиями. И они не просто забавные курьезы, а важные «ключи» к пониманию того, как работает наш мозг. Давайте заглянем в комнату к Феликсу, который решил немного развлечься с помощью оптических загадок, и посмотрим, как на них отреагируют наши герои.

Комната кривых зеркал и исчезающих точек

Феликс, начитавшись в интернете про оптические иллюзии, распечатал несколько классических картинок и решил устроить домашним небольшой «тест на внимательность».

— Мам, пап, дедуль, Изольда! Идите сюда, я вам кое-что интересное покажу! — позвал он.

Когда все собрались, он положил на стол лист с изображением знаменитой иллюзии Мюллера-Лайера: два отрезка одинаковой длины, но один с «наконечниками» в виде стрелок, направленных наружу (> <), а другой — с наконечниками, направленными внутрь (<>).

— Смотрите, какой из этих отрезков длиннее? — спросил Феликс с хитрой улыбкой.

Паулина Акакиевна, не задумываясь, ткнула пальцем:

— Ну, этот, конечно! Который со стрелками наружу. Он же явно длиннее!

Дормидонт Сигизмундович согласно кивнул:

— Да, тут и спорить не о чем. Разница очевидна.

Феликс усмехнулся и взял линейку.

— А вот и нет! Смотрите! — он приложил линейку к одному отрезку, потом к другому. — Они абсолютно одинаковой длины!

Паулина Акакиевна и Дормидонт Сигизмундович недоверчиво уставились на линейку, потом снова на картинку.

— Но… как же так? — пробормотала Паулина Акакиевна. — Ведь я же вижу, что он длиннее!

Изольда улыбнулась:

— Бабуль, дедуль, это классическая оптическая иллюзия. Ваши глаза (а точнее, ваш мозг) вас обманывают. Дело в том, что наш мозг привык интерпретировать такие «стрелки» как сигналы перспективы. «Стрелки наружу» напоминают нам внешний угол здания, который кажется ближе и поэтому больше, а «стрелки внутрь» — внутренний угол комнаты, который кажется дальше и поэтому меньше, даже если их проекции на сетчатке одинаковы. Мозг автоматически «корректирует» воспринимаемый размер, исходя из этой неосознанной интерпретации глубины.

Затем Феликс показал другую картинку — иллюзию Понцо: две одинаковые горизонтальные линии, расположенные между двумя сходящимися вертикальными линиями (как железнодорожные пути).

— А здесь какая линия длиннее — верхняя или нижняя?

— Ну, тут тоже все ясно, — уверенно сказал Дормидонт. — Верхняя, конечно! Она же дальше, а выглядит такой же широкой, значит, в реальности она больше.

Феликс снова приложил линейку. И снова — линии оказались одинаковыми.

— Да что ж это такое! — воскликнул Дормидонт. — Прямо комната кривых зеркал какая-то! Мои глаза мне врут!

— Не совсем так, дедуль, — вмешалась Изольда. — Иллюзии — это не «поломка» нашего зрения. Наоборот, они часто возникают из-за того, что наш мозг очень хорошо научился применять определенные правила и эвристики для быстрой интерпретации мира. Те же сходящиеся линии он воспринимает как признак линейной перспективы, сигнализирующий об удалении. И поэтому «ожидает», что верхняя линия, находящаяся «дальше», должна быть больше, если ее проекция на сетчатке такая же, как у нижней, «ближней» линии. Мозг как бы «пересчитывает» размер с учетом предполагаемой глубины.

Феликс показал еще несколько иллюзий: вращающиеся круги, которые на самом деле были статичны (периферическое движение), исчезающую точку в сетке Германа, неоднозначные фигуры вроде «утки-кролика». Каждый раз старшее поколение удивлялось и возмущалось «обманом зрения».

Паулина Акакиевна даже всплеснула руками:

— Так что же, получается, мы вообще не можем доверять тому, что видим? Мир — это сплошная иллюзия?

— Нет, конечно, бабуль, — успокоила ее Изольда. — В большинстве случаев наше восприятие очень точно отражает реальность и помогает нам успешно ориентироваться. Иллюзии возникают в определенных, часто искусственно созданных условиях, когда привычные для мозга «подсказки» приводят к ошибочной интерпретации. Но именно изучение иллюзий помогает ученым понять, какие именно правила и механизмы использует наш мозг для построения картины мира. Это как если бы мы изучали работу сложного механизма, наблюдая за тем, как он «сбоит» в нестандартных ситуациях. Это помогает выявить его внутреннее устройство.

— То есть, обманывая нас, иллюзии на самом деле… раскрывают нам секреты нашего же мозга? — задумчиво произнес Дормидонт.

— Именно так, дедуль! — подтвердила Изольда. — Они показывают, что наше восприятие — это не просто пассивное отражение, а активный, конструктивный процесс, полный «умных» догадок и предположений. И иногда эти догадки оказываются неверными.

Когда глаза нас обманывают: что такое иллюзии восприятия?

Иллюзии восприятия (или перцептивные иллюзии) — это систематические ошибки или искажения в восприятии реальных объектов или явлений, когда то, что мы видим, слышим или ощущаем, не соответствует их объективным физическим характеристикам. Важно понимать, что иллюзии — это не галлюцинации (восприятие несуществующего объекта), а именно искаженное восприятие реально существующего стимула.

Иллюзии возникают по разным причинам и затрагивают практически все наши органы чувств, хотя наиболее известны зрительные иллюзии. Их изучение очень важно для психологии, так как они помогают понять:

— Как работает наше восприятие в обычных условиях: Иллюзии часто возникают из-за того, что мозг применяет те же самые механизмы и эвристики (упрощенные правила), которые в большинстве случаев помогают ему быстро и эффективно обрабатывать информацию, но в специфических условиях приводят к ошибке.

— Роль нисходящей обработки: Многие иллюзии демонстрируют, как наши знания, ожидания и прошлый опыт (нисходящая обработка) влияют на интерпретацию сенсорных данных.

— Ограничения наших сенсорных систем: Некоторые иллюзии связаны с особенностями строения и функционирования наших органов чувств.

Существует огромное количество различных иллюзий, которые можно классифицировать по-разному. Вот лишь несколько примеров распространенных типов зрительных иллюзий:

— Иллюзии размера и длины:

— Иллюзия Мюллера-Лайера: Одинаковые отрезки кажутся разными по длине из-за «наконечников».

— Иллюзия Понцо: Верхняя из двух одинаковых горизонтальных линий, помещенных между сходящимися вертикальными, кажется длиннее.

— Иллюзия Эббингауза (или круги Титченера): Центральный круг кажется больше, если он окружен маленькими кругами, и меньше, если окружен большими, хотя его размер не меняется.

— Эти иллюзии часто объясняются тем, что мозг использует признаки глубины для оценки размера.

— Иллюзии движения:

— Автокинетический эффект: Неподвижная точка света в темной комнате кажется движущейся.

— Стробоскопическое движение (фи-феномен): Быстрая смена статичных изображений создает иллюзию движения (основа кино).

— Иллюзия водопада (или послеэффект движения): Если долго смотреть на движущийся в одном направлении объект (например, водопад), а затем перевести взгляд на неподвижный фон, он покажется движущимся в противоположном направлении.

— Иллюзии периферического движения: Некоторые статичные узоры (например, «вращающиеся змеи» Акиоши Китаоки) создают сильное ощущение движения, особенно при взгляде периферическим зрением.

— Иллюзии формы и контура:

— Неоднозначные фигуры: Изображения, которые можно интерпретировать двояко (например, «утка-кролик», «ваза Рубина», куб Неккера). Здесь наше восприятие колеблется между двумя возможными интерпретациями.

— Иллюзорные контуры (например, треугольник Канижа): Мы видим формы и контуры там, где их физически нет, наш мозг «достраивает» их.

— Иллюзия Цёлльнера: Параллельные линии кажутся непараллельными из-за пересекающих их коротких наклонных отрезков.

— Иллюзии цвета и яркости:

— Иллюзия шахматной доски Адельсона: Два квадрата одинакового серого цвета кажутся разными по яркости из-за окружающего их контекста (тени).

— Цветовой контраст: Цвет объекта может восприниматься по-разному в зависимости от цвета фона.

Иллюзии — это не просто забавные «обманки». Они демонстрируют, что наше восприятие — это сложный, активный и конструктивный процесс. Мозг постоянно строит гипотезы о мире на основе неполной и иногда противоречивой информации, и иллюзии — это те случаи, когда эти гипотезы оказываются неверными, но при этом они раскрывают нам логику работы самого этого «конструктора».

Занимательный факт

Некоторые иллюзии восприятия могут быть культурно-специфичными. Например, люди, выросшие в «прямоугольном» мире (где много зданий с прямыми углами, комнат и т.д.), более подвержены иллюзии Мюллера-Лайера, чем люди из культур, где преобладают округлые формы жилищ и меньше прямых линий в окружении. Это говорит о том, что наш перцептивный опыт и научение также играют роль в возникновении некоторых иллюзий.

2.5. Роль ожиданий, прошлого опыта и культуры в восприятии

Мы уже не раз убеждались, что наше восприятие — это не просто зеркальное отражение реальности, а активный процесс ее конструирования. И в этом процессе огромную роль играют не только «сырые» данные от органов чувств, но и то, что уже есть у нас «в голове»: наши знания, накопленный опыт, наши текущие ожидания и даже культурные особенности среды, в которой мы выросли. Все это, как невидимые фильтры или линзы, влияет на то, ЧТО именно мы увидим или услышим, и КАК мы это интерпретируем. Давайте посмотрим, как эти «внутренние факторы» могут преобразить восприятие даже самой обычной ситуации, на примере одного недоразумения, случившегося с Дормидонтом Сигизмундовичем на рынке.

Загадочный фрукт и сила предубеждения

Дормидонт Сигизмундович отправился на рынок за продуктами. В списке, составленном Паулиной Акакиевной, значился пункт «какие-нибудь экзотические фрукты для разнообразия». Бродя между рядами, он увидел у одного торговца лоток с необычными плодами: они были ярко-красного цвета, с пупырчатой кожицей и странными зелеными «лепестками».

«О, вот это экзотика!» — подумал Дормидонт Сигизмундович. Он как раз накануне смотрел передачу про тропические страны, и там показывали какие-то диковинные фрукты, которые, по словам ведущего, обладали невероятными целебными свойствами и вкусом «райского нектара». Его воображение тут же дорисовало картину: вот он приносит домой этот чудо-фрукт, Паулина Акакиевна в восторге, а сам он, вкусив его, молодеет лет на двадцать и тут же изобретает вечный двигатель.

Подойдя к торговцу, он, полный ожиданий, спросил:

— Скажите, любезный, а что это за диво-дивное у вас? Наверное, жутко полезное и вкусное?

Торговец, смуглый мужчина с хитрыми глазами, широко улыбнулся:

— А, это, уважаемый, рамбутан! Прямиком из Таиланда! Сладкий, сочный, витаминов — море! Берите, не пожалеете!

Дормидонт Сигизмундович, уже предвкушая «райский нектар», купил несколько штук.

Дома он торжественно представил свою находку семье.

— Та-дам! Экзотический фрукт рамбутан! Сейчас будем пробовать!

Феликс, увидев плоды, удивленно присвистнул:

— Пап, а ты уверен, что это рамбутан? По-моему, это больше похоже на… личи, только очень крупные и какие-то странные. Мы с Леной такие в супермаркете видели, только они помельче были и не такие ярко-красные.

Паулина Акакиевна, подозрительно осмотрев «рамбутан», добавила:

— Да и пахнет он как-то… не по-фруктовому. Больше на перезрелый помидор смахивает, если честно.

Дормидонт Сигизмундович был обескуражен. Его ожидания «райского нектара» начали таять. Он осторожно надрезал один плод. Внутри оказалась белая мякоть, но запах действительно был странным.

В этот момент на кухню зашла Изольда. Увидев «экзотику» и растерянные лица родных, она рассмеялась.

— Дедуль, папа, бабуль! Да это же обычные декоративные тыквочки! Такие маленькие, их еще для украшения используют осенью. Я видела, как соседка такие на клумбе выращивает. Они несъедобные!

Дормидонт Сигизмундович уставился на плод, потом на Изольду, потом снова на плод.

— Как… тыквочки? Но торговец сказал — рамбутан! Из Таиланда! Я же видел передачу…

Изольда сочувственно улыбнулась:

— Дедуль, вот тебе и яркий пример того, как наши ожидания и прошлый опыт влияют на восприятие. Ты посмотрел передачу, у тебя сформировалось ожидание найти что-то экзотическое и полезное. Увидев необычные плоды, твой мозг, под влиянием этих ожиданий, «достроил» информацию, проигнорировал некоторые несоответствия (например, странный запах, о котором упомянула бабушка) и «узнал» в них тот самый чудо-фрукт. Что касается торговца, он мог и сам искренне заблуждаться насчет товара, а мог и сознательно воспользоваться твоей доверчивостью — тут уж мы точно не знаем.

— А почему же мы с мамой сразу заподозрили неладное? — спросил Феликс.

— У вас, возможно, был другой прошлый опыт, — ответила Изольда. — Ты, пап, видел похожие (хоть и не идентичные) личи, такие небольшие азиатские фрукты с красной кожицей и белой мякотью, и это создало определенный «шаблон» для сравнения. Бабушка, возможно, ориентировалась на свой богатый кулинарный и садоводческий опыт, и запах показался ей подозрительным. А еще тут может играть роль и культурный контекст. Например, в некоторых культурах определенные цвета или формы могут ассоциироваться с чем-то съедобным или, наоборот, опасным, и это тоже будет влиять на первое впечатление. Если бы дедушка вырос в Таиланде, он бы, скорее всего, сразу отличил настоящие рамбутаны от этих тыквочек.

Дормидонт Сигизмундович сокрушенно вздохнул:

— Значит, мой мозг меня опять обманул, поверив в сказку… Из-за этих ожиданий…

— Не совсем обманул, дедуль, — поправила Изольда. — Он просто пытался как можно быстрее осмыслить новую информацию, используя все имеющиеся у него ресурсы — и ожидания, и опыт. Это очень эффективный механизм в большинстве случаев, но иногда, как видишь, он может приводить к ошибкам, особенно если мы слишком сильно чего-то ждем или если информация неоднозначна. Это еще раз доказывает, что наше восприятие — это не пассивное отражение, а активная интерпретация.

Невидимые конструкторы нашей реальности: ожидания, опыт и культура

Как показала история с «рамбутанами» Дормидонта Сигизмундовича, то, что мы воспринимаем, во многом определяется не только физическими характеристиками стимула, но и нашими внутренними «настройками». Эти «настройки» формируются под влиянием нескольких ключевых факторов:

— Установки и ожидания (перцептивная установка):

— Наша готовность или предрасположенность воспринимать объекты или события определенным образом называется перцептивной установкой. Она формируется на основе прошлого опыта, инструкций, текущих потребностей или эмоционального состояния.

— Влияние ожиданий: Если мы чего-то очень ждем (как Дормидонт ждал экзотический фрукт), мы склонны замечать признаки, подтверждающие наши ожидания, и игнорировать те, что им противоречат. Ожидания могут как облегчать, так и искажать восприятие.

— Пример: Если вам сказали, что новый знакомый — очень приятный человек, вы, скорее всего, будете искать и замечать в нем положительные черты. Если же вас предупредили, что он «себе на уме», вы будете более настороженны и подозрительны.

— Прошлый опыт и знания:

— Наш накопленный жизненный опыт, наши знания о мире служат своего рода «базой данных» или «библиотекой эталонов», с которыми мы сравниваем поступающую сенсорную информацию.

— Облегчение распознавания: Знакомые объекты мы узнаем быстрее и легче, чем незнакомые. Опытный грибник легко отличит съедобный гриб от ядовитого, в то время как новичок может ошибиться.

— Заполнение пробелов: На основе прошлого опыта наш мозг может «достраивать» недостающую информацию, чтобы создать осмысленный образ (как в случае с принципом замыкания в гештальт-психологии).

— Пример: Человек, хорошо знающий азбуку Морзе, услышит в последовательности точек и тире осмысленное сообщение, в то время как для непосвященного это будет просто набор звуков.

— Культурный контекст:

— Культура, в которой мы выросли, также накладывает отпечаток на наше восприятие. Это касается как восприятия простых физических стимулов, так и более сложных социальных явлений.

— Восприятие цвета: В некоторых языках может быть меньше или больше базовых названий для цветов, и это может влиять на то, как люди из этих культур различают оттенки.

— Восприятие иллюзий: Как мы упоминали ранее, подверженность некоторым зрительным иллюзиям может зависеть от культурной среды (например, иллюзия Мюллера-Лайера).

— Восприятие пространства и времени: В разных культурах могут быть разные представления о личном пространстве или о том, как следует воспринимать и ценить время.

— Интерпретация выражений лица и жестов: Один и тот же жест или выражение лица в разных культурах может иметь совершенно разное значение.

— Пример: То, что в одной культуре считается деликатесом, в другой может вызывать отвращение — это тоже во многом связано с культурно обусловленным восприятием вкуса и запаха.

— Мотивация и потребности:

— Наши текущие потребности и мотивы также могут влиять на избирательность и характер нашего восприятия. Голодный человек будет чаще замечать еду или все, что с ней связано. Человек, испытывающий жажду, может «увидеть» оазис в пустыне (мираж).

— Эмоциональное состояние:

— Наши эмоции окрашивают наше восприятие мира. В хорошем настроении мы склонны видеть все в более позитивном свете, в плохом — наоборот, замечать негатив. Сильный страх может заставить нас увидеть опасность там, где ее нет.

Таким образом, наше восприятие — это удивительно гибкий и сложный процесс, который постоянно адаптируется и настраивается под влиянием нашего внутреннего мира и внешнего контекста. Это не просто «окно в реальность», а скорее «активный конструктор» нашей субъективной реальности, который использует как «кирпичики» ощущений, так и «чертежи» из нашего опыта, ожиданий и культуры.

Занимательный факт

Эффект «слепоты к изменениям» (change blindness) демонстрирует, насколько наше восприятие зависит от внимания и ожиданий. Мы можем не заметить даже очень значительные изменения в зрительной сцене, если наше внимание в этот момент отвлечено или если мы не ожидаем этих изменений. Это часто используется в экспериментах, где, например, во время короткого «моргания» экрана меняется важная деталь изображения, а испытуемые этого не замечают.

Глава 3. Внимание — Прожектор нашего сознания

3.1. Что такое внимание и его основные свойства (объем, концентрация, распределение, переключение, устойчивость)

Мы уже исследовали, как наши ощущения доставляют информацию в мозг и как восприятие превращает ее в осмысленные образы. Но в каждый момент времени на нас обрушивается лавина стимулов — звуки, запахи, зрительные образы, мысли… Как же мы умудряемся не утонуть в этом потоке и сосредоточиться на чем-то одном, важном именно сейчас? Здесь на сцену выходит наш верный помощник — внимание. Это своего рода «прожектор» нашего сознания, который высвечивает то, что актуально, и оставляет в тени все остальное. У внимания есть свои удивительные свойства, и иногда оно может быть очень капризным. Давайте посмотрим, как с этими свойствами (и капризами) столкнулись наши герои во время попытки Дормидонта Сигизмундовича освоить новый «умный» гаджет.

Многозадачный дедушка и капризы «прожектора»

Дормидонт Сигизмундович с гордым видом распаковал новенький планшет — подарок Феликса на юбилей.

— Ну, все! Теперь я буду в курсе всех мировых новостей и смогу смотреть свои любимые передачи про изобретателей в любое время! — заявил он, тыча пальцем в экран.

Феликс и Изольда решили помочь дедушке освоить чудо техники.

— Смотри, дедуль, — начала Изольда, — вот здесь браузер, чтобы в интернет выходить, вот тут почта, а это — приложение для видео. Давай попробуем найти твою передачу.

Дормидонт Сигизмундович с энтузиазмом кивнул. Но как только Изольда начала объяснять, зазвонил его старый мобильный телефон.

— Ой, погоди, это, наверное, Прохор Захарович, мой старый приятель! — Дормидонт схватил телефон и начал громко разговаривать, одновременно пытаясь следить за тем, что показывает Изольда на планшете, и краем глаза посматривая на телевизор, где Паулина Акакиевна включила свой любимый сериал.

Через пару минут он растерянно посмотрел на Изольду:

— Так… что ты там говорила про браузер? Я что-то отвлекся… И почему у Паулиночки героиня плачет? Я пропустил самый интересный момент!

Паулина Акакиевна вздохнула:

— Дормидонт, ну как можно делать три дела одновременно и ожидать, что ты хоть что-то поймешь? У тебя внимание, как у бабочки, — порхает с одного на другое!

Феликс усмехнулся:

— Да, пап, тут мама права. Ты сейчас пытался распределить свое внимание сразу на три объекта: телефон, планшет и телевизор. А это очень сложно, особенно если информация новая или требует сосредоточенности. Объем нашего внимания, то есть количество объектов, которые мы можем одновременно удерживать в фокусе, довольно ограничен.

Изольда кивнула:

— Именно! Внимание — это избирательная направленность нашего сознания на определенные объекты или деятельность. И у него есть несколько важных свойств. Вот дедушка сейчас продемонстрировал трудности с распределением и, возможно, с концентрацией внимания — то есть, способностью удерживать его на одном объекте, не отвлекаясь. Когда он разговаривал по телефону, его концентрация была на разговоре, а на планшет и телевизор оставалось уже мало «ресурсов» внимания.

— А еще, — добавила Паулина Акакиевна, — он же постоянно переключался! То на телефон посмотрит, то на тебя, Изольдочка, то на экран телевизора. Неудивительно, что все пропустил!

— Совершенно верно, бабуль! — согласилась Изольда. — Переключение внимания — это его способность быстро переходить с одного объекта или вида деятельности на другой. Это полезное свойство, но если переключаться слишком часто и хаотично, как сейчас делал дедушка, то эффективность падает. А вот если бы он, например, сначала полностью сосредоточился на разговоре с Прохором Захаровичем, а потом уже, закончив разговор, полностью переключился на освоение планшета, результат был бы лучше. Это потребовало бы и устойчивости внимания — то есть, способности длительное время удерживать его на одном предмете или деятельности, не отвлекаясь. Например, чтобы внимательно прочитать инструкцию к планшету или посмотреть целую передачу.

Дормидонт Сигизмундович смущенно почесал в затылке:

— Да уж… Кажется, мой «прожектор сознания», как ты выразилась, Изольдочка, сегодня светил куда попало, но только не туда, куда надо. Значит, чтобы освоить этот ваш планшет, мне нужно научиться им управлять — этим вниманием?

— Именно так, дедуль! — улыбнулась Изольда. — Понимание этих свойств — первый шаг к тому, чтобы сделать свое внимание более эффективным помощником.

Внимание: наш внутренний режиссер

Как мы увидели на примере Дормидонта Сигизмундовича и его попыток освоить планшет, внимание играет ключевую роль в нашей психической жизни. Это процесс сознательного или бессознательного отбора одной информации, поступающей через органы чувств, и игнорирования другой. Внимание обеспечивает избирательность нашей психической деятельности, направляя и концентрируя ее на определенных объектах или задачах.

Психологи выделяют несколько основных свойств внимания:

— Объем внимания: Это количество объектов или элементов, которые могут одновременно находиться в фокусе нашего внимания и восприниматься достаточно четко. У взрослого человека объем внимания обычно составляет от 5 до 9 элементов (знаменитое «магическое число 7 ± 2» Джорджа Миллера, хотя оно больше относится к кратковременной памяти, но тесно связано и с объемом внимания). Попытка Дормидонта удержать в поле внимания телефон, планшет и телевизор явно превысила его текущий объем.

— Концентрация внимания (или сосредоточенность): Это степень или интенсивность сосредоточения на одном объекте или виде деятельности при одновременном отвлечении от всего остального. Высокая концентрация позволяет нам глубоко погружаться в задачу, не замечая помех. Дормидонту не хватило концентрации на объяснениях Изольды из-за других отвлекающих факторов.

— Распределение внимания: Это способность одновременно удерживать в поле внимания несколько разнородных объектов или выполнять несколько различных видов деятельности. Распределение внимания возможно, если хотя бы одна из выполняемых деятельностей достаточно автоматизирована (например, опытный водитель может вести машину и разговаривать с пассажиром). Однако, как показал пример Дормидонта, попытка распределить внимание между несколькими новыми или сложными задачами обычно приводит к снижению эффективности каждой из них.

— Переключение внимания: Это сознательный и осмысленный перенос внимания с одного объекта или вида деятельности на другой. Скорость и легкость переключения зависят от многих факторов, включая значимость новой задачи и степень увлеченности предыдущей. Паулина Акакиевна заметила, что Дормидонт слишком часто и хаотично переключал внимание.

— Устойчивость внимания: Это способность длительное время поддерживать высокий уровень концентрации на одном объекте или виде деятельности, не отвлекаясь. Устойчивость зависит от интереса к деятельности, ее сложности, нашего состояния (усталость, бодрость) и отсутствия сильных отвлекающих факторов. Освоение планшета потребует от Дормидонта именно устойчивости внимания.

Эти свойства внимания взаимосвязаны и часто проявляются в комплексе. Например, для успешного выполнения сложной задачи нам нужны и высокая концентрация, и устойчивость, и умение вовремя переключаться, если это необходимо, и не пытаться распределить внимание на слишком много отвлекающих факторов. Понимание этих свойств помогает нам лучше организовывать свою деятельность и более эффективно использовать ресурсы нашего «внутреннего режиссера».

Занимательный факт

Существует такое явление, как «произвольное» и «непроизвольное» внимание. Непроизвольное внимание привлекается автоматически, без наших усилий (например, громкий звук, яркая вспышка, что-то новое и необычное). Произвольное внимание требует от нас волевых усилий для его удержания и концентрации, особенно если задача не очень интересная, но важная (как чтение сложного учебника!).

3.2. Избирательность внимания: феномен «коктейльной вечеринки»

Мы уже знаем, что внимание — это своего рода «прожектор», который высвечивает для нас определенные объекты или информацию. Но насколько этот прожектор избирателен? Способны ли мы, находясь в шумной толпе, где одновременно звучит множество голосов и музыка, выхватить из этого хаоса речь одного конкретного человека? Оказывается, да! И эта удивительная способность нашего внимания получила название «феномен коктейльной вечеринки». Давайте посмотрим, как этот феномен проявился на одном семейном празднике у наших героев, куда было приглашено немало гостей.

Сквозь шум и гам: как услышать главное

В доме Паулины Акакиевны и Дормидонта Сигизмундовича царило праздничное оживление — отмечали день рождения Феликса. Гостей собралось много: родственники, друзья, коллеги Феликса. В большой гостиной стоял гул — одновременно разговаривали несколько групп людей, играла негромкая музыка, звенели бокалы.

Паулина Акакиевна, как радушная хозяйка, пыталась уделить внимание каждому, но в какой-то момент почувствовала себя немного потерянной в этом многоголосье. Она стояла у стола с закусками, рядом с ней оживленно беседовали ее кузина Агафья Сигизмундовна и старый друг Дормидонта, Прохор Захарович, обсуждая цены на рассаду. Но тут до слуха Паулины Акакиевны донесся обрывок фразы, произнесенный кем-то в другом конце комнаты: «…а Паулина Акакиевна такие пироги печет, пальчики оближешь!»

Несмотря на то, что голос говорившего был негромким и тонул в общем шуме, слух Паулины Акакиевны мгновенно обострился, выхватив знакомые интонации и собственное имя. Она непроизвольно повернула голову в сторону источника звука и попыталась расслышать, кто же это так лестно отзывается о ее кулинарных талантах. Разговор кузины и Прохора Захаровича тут же отошел для нее на второй план, стал неразборчивым фоном.

В это же время Феликс стоял в группе своих коллег и увлеченно обсуждал новый проект. Вокруг тоже было шумно, кто-то смеялся, кто-то рассказывал анекдот. Но вдруг он услышал, как его жена Лена, стоявшая в нескольких метрах от него и разговаривавшая с Изольдой, произнесла его имя: «…а Феликс мне вчера такой сюрприз устроил…»

Для Феликса это имя прозвучало как сигнал. Он тут же перестал слушать, о чем говорят коллеги (хотя продолжал кивать и улыбаться «на автомате»), и все его внимание сосредоточилось на разговоре Лены и Изольды, пытаясь уловить, о каком же сюрпризе идет речь.

Дормидонт Сигизмундович, в свою очередь, вел оживленную дискуссию с одним из гостей о перспективах использования альтернативных источников энергии в быту. Но тут его чуткий слух уловил знакомый звук — характерное шипение и потрескивание, доносившееся из угла комнаты, где стояла его самодельная светомузыкальная установка, которую он решил продемонстрировать гостям (на этот раз, как он уверял, полностью безопасную). Мгновенно забыв про ветряные генераторы и солнечные панели, Дормидонт ринулся к своему детищу, бормоча: «Так, так, что там у нас опять не так…»

Изольда, наблюдавшая за этими сценами с улыбкой, позже, когда шум немного утих, прокомментировала:

— Вот вам и классические примеры избирательности нашего внимания и того самого «феномена коктейльной вечеринки». Наш мозг обладает удивительной способностью фильтровать звуковую информацию и фокусироваться на значимых для нас сигналах, даже если они тонут в общем шуме. Бабушка услышала свое имя и похвалу, папа — свое имя и интригующую фразу о сюрпризе, а дедушка — потенциально опасный звук от своего изобретения.

— То есть, мы как бы «настраиваем» свое ухо на определенную волну? — спросил Феликс.

— В каком-то смысле, да, — ответила Изольда. — Хотя механизм этого до конца не изучен, считается, что здесь играют роль и физические характеристики звука (например, тембр голоса знакомого человека), и, что более важно, значимость информации. Наше имя, слова, связанные с нашими интересами или потенциальной опасностью, обладают своего рода «приоритетом» для нашего внимания. Мозг постоянно сканирует окружающую звуковую среду «в фоновом режиме», и как только появляется такой значимый сигнал, он тут же переключает на него основной «прожектор» внимания, отсеивая все остальное.

Паулина Акакиевна кивнула:

— Значит, не зря говорят: «Услышал краем уха». Получается, этот «край уха» очень даже внимательный, если дело касается чего-то важного для нас!

Слышать главное в шуме: феномен коктейльной вечеринки

Избирательность внимания — это его фундаментальное свойство, заключающееся в способности человека сознательно или неосознанно выбирать один или несколько из множества одновременно действующих стимулов и направлять на них свою психическую активность, игнорируя остальные. Без избирательности мы бы просто утонули в хаосе информации, поступающей от наших органов чувств.

Одним из самых ярких проявлений избирательности слухового внимания является так называемый «феномен коктейльной вечеринки» (cocktail party effect). Этот термин был введен британским ученым Колином Черри в 1950-х годах. Он описывает нашу способность фокусировать слуховое внимание на речи одного собеседника в условиях шумной обстановки (например, на вечеринке, в переполненном кафе, на оживленной улице), отфильтровывая при этом другие разговоры, музыку и прочие посторонние звуки.

Как это работает?

— «Фильтрация» информации: Наш мозг обладает механизмами, которые позволяют ему «отсеивать» ненужную звуковую информацию и пропускать в сознание только ту, на которой мы сосредоточены. Это похоже на работу радиоприемника, который мы настраиваем на определенную волну.

— Роль физических характеристик звука: Мы можем ориентироваться на такие признаки, как направление источника звука (локализация), высота и тембр голоса, интонация, скорость речи. Это помогает нам «следить» за речью нужного человека.

— Роль семантической значимости (смысла): Как показали наши герои, особенно сильным «магнитом» для нашего внимания являются личностно значимые слова, такие как наше собственное имя, имена близких людей, слова, связанные с нашими интересами, потребностями или потенциальной опасностью. Даже если мы не слушаем активно, наш мозг продолжает «мониторить» окружающую звуковую среду в фоновом режиме на предмет появления таких ключевых сигналов.

— Переключение внимания: Если в фоновом шуме появляется такой значимый сигнал (например, кто-то произносит наше имя), наше внимание может автоматически и очень быстро переключиться на него, даже если до этого мы были полностью поглощены другим разговором.

Почему это важно?

Феномен коктейльной вечеринки демонстрирует удивительную адаптивность и эффективность нашего внимания. Эта способность позволяет нам:

— Успешно общаться в сложных акустических условиях.

— Выделять важную для нас информацию из потока менее значимой.

— Быстро реагировать на потенциально важные или опасные сигналы.

Однако стоит отметить, что способность к такой избирательности не безгранична. Если фоновый шум слишком сильный, или если несколько источников звука обладают одинаковой значимостью для нас, или если мы очень устали, «фильтровать» информацию становится гораздо сложнее.

Изучение феномена коктейльной вечеринки и других аспектов избирательности внимания помогает нам лучше понять, как мозг обрабатывает информацию, как он расставляет приоритеты и как мы можем (или не можем) управлять этим процессом.

Занимательный факт

Исследования показывают, что даже когда мы спим, наш мозг продолжает обрабатывать звуковую информацию. Например, спящий человек с большей вероятностью проснется, если услышит свое имя, произнесенное шепотом, чем от более громкого, но незначимого звука. Это говорит о том, что избирательность внимания сохраняется даже во сне, хотя и в измененной форме.

3.3. Невнимательность и «слепота к изменениям»

Мы уже восхитились удивительной способностью нашего внимания быть избирательным, словно прожектор, выхватывающий важное из информационного потока. Однако у этого «прожектора» есть и обратная сторона: то, что не попадает в его луч, часто остается для нас совершенно незамеченным, даже если это что-то довольно очевидное. Это явление называется невнимательностью, и одним из ее ярких проявлений является так называемая «слепота к изменениям». Давайте посмотрим, как наши герои столкнулись с этим эффектом, пытаясь разгадать одну хитроумную задачку от Феликса.

Фокус с исчезающей деталью и невнимательные сыщики

Феликс решил продолжить свои эксперименты с особенностями человеческого восприятия и внимания. На этот раз он подготовил для семьи небольшой видеоролик, который сам смонтировал на компьютере.

— Внимание, сейчас я вам покажу короткое видео, — объявил он, собирая всех перед экраном ноутбука. — Ваша задача — внимательно следить за всем, что происходит, и потом ответить на мои вопросы.

На видео была запечатлена обычная комната. В ней находились два человека, которые перебрасывали друг другу баскетбольный мяч. Камера немного двигалась, меняя ракурс. Видео длилось около минуты.

— Ну что, все внимательно посмотрели? — спросил Феликс, когда ролик закончился.

— Да, конечно! — уверенно заявила Паулина Акакиевна. — Двое мужчин, мяч, комната… Что тут сложного?

— А сколько раз они передали мяч друг другу? — хитро улыбнулся Феликс.

Дормидонт Сигизмундович нахмурился:

— Э-э-э… Ну, раз десять, наверное? Или двенадцать? Я как-то не считал, больше на их движения смотрел.

Паулина Акакиевна тоже задумалась:

— Да, я тоже не считала пасы. Но следила очень внимательно! Ничего необычного не заметила.

— А вы заметили, что во время видео через всю комнату медленно прошла женщина с большим желтым зонтом? — спросил Феликс, предвкушая реакцию.

Наступила тишина. Паулина Акакиевна и Дормидонт Сигизмундович переглянулись.

— Женщина? С зонтом? — переспросила Паулина Акакиевна. — Феденька, ты ничего не путаешь? Не было там никакой женщины!

— Точно не было! — поддержал ее Дормидонт. — Я бы заметил! Желтый зонт — это же ярко!

Даже Изольда, которая тоже смотрела видео, выглядела немного растерянной:

— Пап, честно говоря, я тоже не помню никакой женщины с зонтом. Твой вопрос о количестве пасов, прозвучавший перед просмотром, направил мое внимание именно на это, и я была полностью поглощена подсчетом, чтобы дать точный ответ.

Феликс торжествующе улыбнулся и снова запустил видео, на этот раз попросив всех обратить внимание на фон. И действительно, примерно в середине ролика через комнату, прямо за спинами игроков, неторопливо прошла женщина с большим ярко-желтым зонтом.

— Но… как же так?! — ахнула Паулина Акакиевна. — Она же такая заметная! Почему мы ее не увидели?

— Вот это, дорогие мои, и есть классический пример «слепоты к изменениям» или «невнимания к изменениям» (change blindness), — пояснила Изольда, придя в себя. — Когда наше внимание сконцентрировано на определенной задаче или объекте (в данном случае, на игроках и мяче, или на подсчете пасов), мы можем не заметить даже очень значительные изменения, происходящие в других частях зрительной сцены, особенно если эти изменения происходят плавно или во время короткого прерывания зрительного контакта (например, моргания или движения камеры).

— То есть, наш «прожектор внимания» был так сильно сфокусирован на мяче, что все остальное оказалось в полной темноте? — уточнил Дормидонт.

— Именно! — кивнула Изольда. — Наш мозг не создает детальную копию всего, что попадает на сетчатку. Он строит скорее обобщенную модель реальности, выделяя то, что считает важным в данный момент. Если изменение происходит с объектом, который не находится в фокусе нашего внимания, или если мы не ожидаем этого изменения, оно может остаться незамеченным. Это не потому, что у нас плохое зрение, а потому, что ресурсы нашего внимания ограничены. Мы не можем одновременно обрабатывать всю поступающую информацию с одинаковой детализацией.

Феликс добавил:

— В интернете полно таких экспериментов! Например, когда два человека разговаривают, а между ними проносят большую дверь, и один из собеседников незаметно меняется на другого — многие этого даже не замечают!

Паулина Акакиевна покачала головой:

— Удивительно… И даже немного страшно. Получается, мы можем пропустить что-то важное, просто потому что были невнимательны?

— К сожалению, да, бабуль, — подтвердила Изольда. — Именно поэтому так важно быть внимательным в ситуациях, где это критично, например, за рулем автомобиля. Невнимательность — одна из главных причин многих ошибок и несчастных случаев. Но, с другой стороны, эта «слепота» — это и защитный механизм, который не дает нашему мозгу перегружаться избыточной информацией. Он как бы говорит: «Я сосредоточусь на главном, а остальное — если не очень важно, то можно и пропустить».

Когда мы видим, но не замечаем: невнимательность и ее последствия

Невнимательность — это состояние, характеризующееся неспособностью сосредоточить внимание на нужном объекте или деятельности, легкой отвлекаемостью на посторонние раздражители или, наоборот, чрезмерной фиксацией на чем-то одном в ущерб восприятию другой важной информации.

Одним из ярких и хорошо изученных проявлений невнимательности является «слепота к изменениям» (change blindness). Этот феномен заключается в нашей неспособности заметить иногда довольно значительные изменения в зрительной сцене, если эти изменения происходят одновременно с каким-либо прерыванием зрительного потока (например, морганием, быстрым движением глаз — саккадой, кратковременным перекрытием сцены) или если наше внимание отвлечено на другую задачу.

Почему возникает «слепота к изменениям»?

— Ограниченность ресурсов внимания: Мы не можем одновременно обрабатывать всю визуальную информацию с высокой степенью детализации. Наше внимание выборочно.

— Фокус внимания: Если наше внимание сконцентрировано на определенном объекте или аспекте сцены, другие объекты и изменения могут оставаться «за кадром» нашего сознательного восприятия.

— Отсутствие ожидания: Мы чаще замечаем те изменения, которые ожидаем увидеть. Если изменение неожиданно, оно с большей вероятностью останется незамеченным.

— Построение обобщенной модели: Наш мозг не хранит точную копию каждого кадра реальности. Он создает скорее общую, смысловую модель («суть» сцены). Мелкие или не связанные с «сутью» изменения могут не регистрироваться как значимые.

«Слепота к изменениям» — это не признак плохого зрения или низкого интеллекта. Это фундаментальное свойство работы нашего внимания и восприятия. Понимание этого феномена важно, так как он имеет практические следствия:

— Безопасность: Невнимательность и «слепота к изменениям» могут быть опасны в ситуациях, требующих постоянного контроля (например, при вождении автомобиля, управлении сложными механизмами, в работе авиадиспетчеров).

— Свидетельские показания: Очевидцы событий могут не заметить или неправильно запомнить важные детали, если их внимание было отвлечено или сфокусировано на чем-то другом.

— Дизайн интерфейсов и реклама: Знание этого феномена используется при разработке пользовательских интерфейсов (чтобы важные изменения были заметны) или, наоборот, в некоторых видах рекламы (чтобы что-то прошло незамеченным).

Невнимательность может проявляться и в других формах, таких как:

— Рассеянность: Частая отвлекаемость, неспособность долго удерживать внимание на чем-либо.

— Пропуски и ошибки: Из-за невнимательности мы можем пропускать слова при чтении, делать ошибки в расчетах, забывать о поручениях.

Таким образом, хотя наше внимание и является мощным инструментом, оно имеет свои ограничения. Понимание этих ограничений — первый шаг к тому, чтобы научиться лучше управлять своим вниманием и избегать негативных последствий невнимательности.

Занимательный факт

Существует также явление, называемое «невниманием по неопытности» (inattentional blindness), которое очень похоже на «слепоту к изменениям». Оно заключается в том, что мы можем не заметить появления совершенно нового, неожиданного, но при этом хорошо видимого объекта, если наше внимание полностью поглощено другой задачей. Классический эксперимент с «невидимой гориллой» (когда испытуемые считают передачи мяча и не замечают человека в костюме гориллы, проходящего через игровую площадку) — яркий тому пример.

3.4. Многозадачность: миф или реальность? Цена переключения внимания

В современном мире, где информация льется рекой, а дел вечно невпроворот, умение делать несколько вещей одновременно кажется чуть ли не суперспособностью. Мы гордимся своей «многозадачностью», пытаясь одновременно отвечать на письма, слушать подкаст, пить кофе и планировать вечер. Но так ли эффективен этот режим «Юлия Цезаря»? Действительно ли наш мозг способен полноценно работать над несколькими задачами сразу, или это всего лишь иллюзия, за которую мы платим высокую цену? Давайте посмотрим, как с этой дилеммой столкнулся Феликс, попытавшийся поработать из дома в окружении своей неугомонной семьи.

Один Феликс и семь бед: испытание многозадачностью

Феликс решил один день поработать из дома. Ему нужно было подготовить важный отчет, требующий сосредоточенности и анализа больших объемов данных. Он устроился за столом в гостиной, открыл ноутбук, разложил документы.

«Так, сейчас я быстро все сделаю,» — подумал он.

Но не тут-то было!

Только он углубился в таблицы, как Паулина Акакиевна начала громко обсуждать по телефону с подругой рецепт нового пирога, периодически обращаясь к Феликсу с вопросами типа: «Феденька, а ты помнишь, сколько мы в прошлый раз клали сахара в шарлотку?»

Одновременно Дормидонт Сигизмундович в соседней комнате затеял очередной эксперимент со своим «улучшенным паяльником, работающим на силе мысли» (пока, правда, он работал только на силе электричества и издавал при этом странные звуки).

К этому добавился кот Маркиз, который решил, что клавиатура ноутбука Феликса — это лучшее место для послеобеденного сна, и настойчиво пытался на нее улечься.

А тут еще Изольда пришла посоветоваться по поводу своей курсовой работы, задавая сложные вопросы о статистической обработке данных.

Феликс пытался делать все сразу: отвечать маме, прислушиваться к звукам из мастерской отца (на всякий случай), отгонять кота, вникать в вопросы Изольды и при этом не терять нить своего отчета.

Через час такой «работы» он почувствовал себя совершенно разбитым. Отчет не продвинулся ни на строчку, в голове была каша, а уровень раздражения зашкаливал.

— Все! Я так больше не могу! — в отчаянии воскликнул он, захлопывая ноутбук. — Это не работа, а сумасшедший дом! Я пытаюсь делать сто дел одновременно, и в итоге не делаю ничего! Эта ваша хваленая многозадачность — полный отстой!

Изольда, видя состояние отца, сочувственно улыбнулась:

— Пап, ты абсолютно прав. То, что мы привыкли называть многозадачностью (multitasking), на самом деле в большинстве случаев — это не одновременное выполнение нескольких сложных задач, а очень быстрое переключение внимания между ними. И это переключение, как ты только что убедился на собственном опыте, имеет свою цену.

— Какую еще цену? — проворчал Феликс, потирая виски.

— Ну, во-первых, снижение продуктивности, — начала объяснять Изольда. — Каждый раз, когда ты переключаешься с одной задачи на другую (например, с отчета на вопрос бабушки, а потом на кота), твоему мозгу требуется время и усилия, чтобы «перенастроиться», вспомнить, на чем он остановился, и снова войти в рабочий ритм. Эти микро-паузы и «перезагрузки» суммируются и в итоге съедают кучу времени. Поэтому работа над одной задачей последовательно почти всегда эффективнее, чем попытка делать несколько дел параллельно.

— Во-вторых, — продолжила она, — увеличение количества ошибок. Когда внимание постоянно скачет, концентрация падает, и вероятность что-то упустить, неправильно понять или сделать не так, как надо, резко возрастает. Ты мог, например, машинально вставить в отчет цифру из рецепта бабушкиного пирога.

Паулина Акакиевна хихикнула.

— В-третьих, — Изольда посмотрела на измученного отца, — это повышенный стресс и утомляемость. Постоянное переключение — это большая нагрузка на мозг. Он быстрее устает, мы чувствуем себя более раздраженными и опустошенными, как ты сейчас.

Дормидонт Сигизмундович, выглянув из мастерской, задумчиво произнес:

— Значит, когда Юлий Цезарь, как говорят, делал три дела одновременно, он либо был гением с уникальным мозгом, либо… это просто красивая легенда?

— Скорее всего, он был очень хорош в быстром переключении между задачами, которые, возможно, были для него достаточно рутинными, — предположила Изольда. — Или же одна из задач была основной, а другие — фоновыми, не требующими большой концентрации. Настоящая, полноценная многозадачность, когда мозг одновременно и качественно обрабатывает две или более сложные, требующие внимания задачи, — это скорее миф, чем реальность для большинства людей. Есть очень небольшой процент людей, так называемых «супертаскеров», которые действительно могут это делать без значительной потери эффективности, но их единицы. Для остальных — это иллюзия продуктивности.

Феликс вздохнул:

— Значит, чтобы доделать отчет, мне нужно найти место, где меня никто не будет дергать, и сосредоточиться только на нем?

— Именно так, пап! — подтвердила Изольда. — Последовательное выполнение задач — это, как правило, самый короткий путь к успеху.

Многозадачность: успеть все или не сделать ничего?

В нашем стремительном мире способность делать несколько дел одновременно часто преподносится как ценное качество. Однако исследования психологов показывают, что настоящая многозадачность (multitasking), то есть одновременное выполнение двух или более задач, требующих сознательного внимания и когнитивных усилий, для человеческого мозга практически невозможна. То, что мы обычно называем многозадачностью, на самом деле является быстрым переключением внимания (task switching) между разными задачами.

Почему это так?

— «Узкое горлышко» внимания: Наше сознательное внимание имеет ограниченную пропускную способность. Мы можем полноценно фокусироваться только на одной сложной задаче в один момент времени. Когда мы пытаемся делать несколько дел «одновременно», наш мозг на самом деле очень быстро переключается с одной задачи на другую, обрабатывая их поочередно короткими «порциями».

Последствия такого «переключательного» режима:

— Снижение производительности: Каждое переключение требует времени и умственных усилий на «перенастройку» — вспомнить, на чем остановился, снова войти в контекст задачи. Эти «транзакционные издержки» накапливаются, и в итоге общее время, затраченное на выполнение всех задач, увеличивается (иногда на 20—40% и более) по сравнению с их последовательным выполнением.

— Увеличение количества ошибок: При постоянном переключении падает концентрация, ухудшается качество выполнения каждой задачи. Мы становимся более склонны к ошибкам, пропускам, неточностям.

— Повышение уровня стресса и утомляемости: «Жонглирование» несколькими задачами — это значительная когнитивная нагрузка. Мозг быстрее устает, мы испытываем большее напряжение, раздражительность, чувство перегруженности. В долгосрочной перспективе это может приводить к хроническому стрессу и выгоранию.

— Ухудшение памяти и способности к обучению: Постоянное прерывание и переключение мешают глубокой обработке информации, необходимой для ее прочного запоминания и понимания.

Когда многозадачность (или быстрое переключение) может быть относительно безвредной?

— Если одна из задач очень простая, рутинная и доведена до автоматизма (например, помешивать суп и слушать радио).

— Если задачи задействуют разные модальности (например, слушать музыку без слов и заниматься физическими упражнениями).

— В некоторых специфических профессиях, где быстрое переключение является необходимостью (например, у авиадиспетчеров), но и там это сопряжено с высоким уровнем стресса и требует специальной подготовки.

Для большинства же сложных когнитивных задач (чтение, письмо, анализ информации, решение проблем, обучение) попытка работать в режиме многозадачности контрпродуктивна. Гораздо эффективнее сосредоточиться на одной задаче, довести ее до определенного логического завершения, а затем переходить к следующей.

Занимательные факты

— Исследования с использованием фМРТ (функциональной магнитно-резонансной томографии) показывают, что когда люди пытаются делать два дела одновременно, активность в префронтальной коре (области мозга, ответственной за планирование, принятие решений и управление вниманием) не удваивается, а скорее «делится» между задачами, причем часто с потерей эффективности для обеих.

— Термин «multitasking» изначально появился в компьютерной сфере в 1960-х годах для описания способности процессоров выполнять несколько задач одновременно (или, точнее, очень быстро переключаться между ними). Позже его стали применять и к человеку, что не совсем корректно, учитывая различия в «архитектуре» мозга и компьютера.

3.5. Как улучшить концентрацию внимания

Мы уже выяснили, что наше внимание — это мощный, но довольно капризный инструмент. Оно может быть избирательным, но и «слепым», способным к переключению, но не очень любящим многозадачность. А что делать, если нам нужно сосредоточиться на важной задаче, а «прожектор сознания» никак не хочет слушаться, постоянно отвлекаясь на посторонние мысли или внешние раздражители? К счастью, внимание, как и мышцы, можно тренировать и развивать. Существуют вполне конкретные приемы и стратегии, которые помогут нам улучшить концентрацию. Давайте посмотрим, какие советы даст Изольда своему отцу Феликсу, который все еще не может прийти в себя после неудачной попытки поработать в режиме «домашнего хаоса».

Спасение утопающего Феликса: практические советы по укрощению внимания

Феликс сидел за столом, понуро глядя на так и не начатый отчет.

— Ну вот, все разошлись, в доме почти тишина, — вздохнул он, — а я все равно не могу сосредоточиться. Мысли скачут, как блохи, то о пироге мамином думаю, то об этом проклятом отчете, то о том, что коту пора когти стричь… Как будто мой мозг объявил забастовку!

Изольда, видя его мучения, подошла и положила руку ему на плечо.