Бесплатный фрагмент - Пузырёк: Иллюзия по расписанию

Пузырёк: Иллюзия по расписанию
Глава 1. Пижама, кофе и самолёт, который стесняется

Илья Фомичёв проснулся в 11:47, как настоящий профессионал. Он мог бы сказать, что вёл ночное наблюдение за подозреваемым, но на самом деле просто залип в сериал о людях, которые слишком много говорят и мало действуют — то есть в ток-шоу.

Он плёлся на кухню, не снимая пижаму с принтом «Не подходи — укушу», когда зазвонил телефон.

Телефон был старый, кнопочный, и звонил только в двух случаях: либо ошиблись номером, либо дело пахнет кофе. Он надеялся на второе.

— Фомичёв, слушаю, — сказал он, старательно делая голос глуше и уверенно посапывая в трубку.

— Это вы… детектив? — голос был женский, тревожный, и подозрительно красивый. Даже через провод.

— Самый бесполезный в этом районе, да, чем обязан?

— У нас пропал самолёт.

Илья замолчал. Обычно ему сообщали про измены, кражи, редких котов или хотя бы побеги шиншилл. Самолёты не входили в перечень стандартных жалоб.

— Простите, это метафора или… вы буквально? — осторожно уточнил он.

— Буквально. Частный самолёт. С человеком внутри. Очень важным. Бизнес-класс, Wi-Fi, шампанское… всё как у людей. И он исчез.

— Шампанское?

— Самолёт.

— А, ну так бы сразу. Заказ принят. Где встретимся?

— Я могу подъехать к вам.

— Прекрасно. Только не удивляйтесь, если я буду в пижаме. Это не неуважение — это защита от негатива.

— Пижама — это… оригинально.

— Вы ещё резиновую курицу не видели.

Через пятнадцать минут в дверь позвонили. Илья взглянул в глазок — и увидел женщину, которую можно было описать двумя словами: «бедствия уровня Риты». Стройная, в очках в форме сердечек, с чемоданом цвета разочарования и туфлями, на которых могла бы кататься по льду.

Он открыл дверь.

— Я — Рита Громова. Бортпроводница. Бывшая. Я обслуживала рейс миллиардера Аркадия Проценко.

— Кофе будете?

— Если только со сливками и без сахара.

— Вы по адресу.

— Самолёт исчез. Просто исчез.

Вылетел из Ниццы, планировал приземлиться в Москве. Связь оборвалась над территорией Чехии. Ни сигнала бедствия, ни намёка на сбой.

На борту были: сам Проценко, его пилот, помощник и корзина с манго.

Джонни, попугай миллиардера, должен был лететь с ними, но в последний момент его оставили у тёщи — он, цитируя Проценко, «слишком много знает и слишком громко поёт».

— Это же не НЛО, — хмыкнул Илья, делая пометку: «уточнить роль манго».

— Мы не знаем, что это. Но я уверена — самолёт не разбился. Он… как бы это сказать… не хочет, чтобы его нашли.

Фомичёв посмотрел на неё поверх чашки.

— Вы уверены, что самолёт не в депрессии?

— Нет. Но я уверена, что Проценко мог инсценировать всё это. Он говорил, что собирается «уйти из публичной жизни», но обычно так говорят певицы, а не миллиардеры с собственным аэродромом.

Фомичёв встал, подошёл к шкафу, надел пальто поверх пижамы и взял с полки резиновую курицу. Резко сжал — та пронзительно квакнула.

— Ладно, Рита. Самолёт, говорите? Исчез?

Он расправил плечи, натянул капюшон и сделал паузу драматичнее, чем положено частному детективу.

— Вызов принят. Пойдём искать вашу железную птицу. Хотя, скорее всего, она просто села в другом гнезде.

Глава 2. Пилот, сын и птица, знающая слишком много

— Итак, — сказал Илья, не выпуская изо рта трубочку от холодного латте, — начнём с подозреваемых.

— Я думала, вы начнёте с нормального пиджака, — ответила Рита, — но, да, давайте с подозреваемых.

Они сидели в кафе при частном терминале «Быстрые Облака». Всё здесь казалось чересчур дорогим и абсолютно бесполезным — даже лампы были из итальянского стекла, но светили как фонарики из «Детского мира».

Рита достала планшет и открыла папку с лицами, в которых было больше драмы, чем в бразильском сериале.

— Первый: Артём Проценко. 23 года. Сын. Убеждён, что реальность — это мираж, а отец — «голографический капитал».

— Глубоко, — кивнул Илья, — почти как у меня после борща на ночь.

— Второй: Валерий Киврин. Пилот. Бывший каскадёр. Управлял самолётами, вертолётами, парапланами и один раз — свадебной каретой на автопилоте.

— Романтика, — пробормотал Фомичёв, записывая в блокнот: «Киврин. Пилот. Возможный талант к исчезновению.»

— И третий, формально не подозреваемый, но…

— Джонни? — догадался Илья, поднимая бровь.

— Да. Попугай. Африканский серый. Был на каждом полёте. Кроме последнего. Проценко в последний момент оставил его у тёщи — мол, Джонни «слишком много знает и слишком громко поёт».

— Не птица — компромат с перьями, — хмыкнул Илья. — И где сейчас Джонни?

— У тёщи. Она держит его в теплице. У неё там кактусы, орхидеи и… ну, методы.

— Какие методы?

— Она бывшая учительница химии. У неё на грядке растёт базилик, который светится ночью.

Фомичёв отложил блокнот.

— Всё. Начнём с сына. Если он тоже считает, что самолёт — иллюзия, у нас будет мотив.

Пентхаус имени иллюзий

Пентхаус был на 57 этаже и напоминал катастрофу, случившуюся в шоуруме минимализма. Белые стены, белый пол, белый стол — и на этом фоне сам Артём, как ошибка в матрице: шёлковый халат, длинные волосы, взгляд, устремлённый в точку, где, по всей видимости, происходила внутренняя драматургия.

— Вы кто? — спросил он, не открывая глаз.

— Частный детектив. Фомичёв. Это Рита. А это курица, — он достал резиновую игрушку и сжал. — Она с нами неофициально.

— Вайб хороший, — сказал Артём. — Уравновешенный. Эхо абсурда.

— Спасибо. Вопрос простой: где ваш отец?

— Его уже нет.

— В каком смысле?

— Он — концепция. Он давно хотел выйти за пределы обыденного. И, как бы это сказать… вышел из симуляции.

— То есть сел в самолёт и улетел?

— Или улетел в себе. Отец часто говорил: «Если я исчезну, ищите меня там, где шампанское — не напиток, а убежище».

— Он алкоголик?

— Он философ. Но, возможно, ещё и алкоголик.

— Хорошо, — Илья щёлкнул ручкой. — А что вы знаете о попугае?

— Джонни? Это не попугай. Это живая флешка. Он всё помнит. Даже то, чего не говорил.

— А почему отец его оставил?

— Говорил, что Джонни может растрепать всё раньше времени. Боялся, что птица его сдаст.

— Ладно, — Фомичёв встал. — Мне нужны ваши фото с отцом за последние два месяца, доступ к его сторис и список любимых сортов шампанского.

— Шампанское — тоже метафора, — сказал Артём, глядя в окно. — Хотя, может, и нет.

Через час Рита и Фомичёв стояли у ворот дачного участка в Подмосковье.

— Готов? — спросила Рита.

— Я родился готовым, — сказал Илья. — Хотя, если честно, тогда я просто хотел есть.

Глава 3. Тёща, теплица и птица с компроматом

— Надеюсь, у неё нет собаки, — буркнул Илья, открывая калитку.

— Надеюсь, у неё нет гранатомёта, — ответила Рита, оглядываясь на табличку:

«На территорию без уважительной причины — только через химический анализ».

Скрипнула калитка. Во двор вышла женщина с видом, как у человека, которому вручили Нобелевскую премию по физике, но не дали конверт.

— Ну наконец-то, — сказала она, поправляя резиновые перчатки. — Если вы за попугаем — проходите. Если за мной — поздно. А если за Проценко — я вас лично закопаю под лавандой.

— Мы за птицей, — быстро ответил Илья. — И за истиной. По возможности — без штыковой атаки.

— Истина вон там, в теплице. А птица — между фикусом и опрыскивателем.

Они прошли по аккуратной дорожке, где клубника выглядела подозрительно глянцевой, а укроп хрустел, как стекло. Над входом в теплицу висела табличка:

«Здесь происходит фотосинтез».

Джонни говорит

Попугай сидел на жердочке, облитый солнцем и, судя по выражению клюва, крайне недоволен.

— Джонни! — ласково сказала Рита. — Привет, милый.

— В точку невозврата, Петя! — резко крикнул попугай, отчего Рита вздрогнула, а Илья чуть не сжёг себе глаз взглядом.

— Он всё время это твердит, — сказала тёща, поправляя защитные очки. — С утра до вечера: «Петя, не трогай манго», «Гони пузырёк, Петя», «Мы входим». Если бы он знал ещё хоть что-то о налогах — его бы уже допросили в Генпрокуратуре.

— Кто такой Петя? — спросил Илья.

— Без понятия. На борту его не было. Но Джонни явно его знает.

Фомичёв присел на корточки и посмотрел на птицу.

— Джонни. Кто такой Петя?

Попугай склонил голову.

— Петя пьёт. Петя врёт. Петя в пузырьке. — И выдал зловещий смех.

— В каком пузырьке, Джонни?

— В том, что не шампанское! — прокричал он и запрыгал по жердочке.

— Это становится странно, — прошептала Рита. — У нас есть неизвестный Петя, манго, которое «не трогай», и пузырёк, который что-то значит.

Илья встал, прищурился:

— Рита, ты говорила — на борту была корзина манго?

— Да.

— Попугай постоянно кричит про манго. А ещё — про пузырёк. А Проценко говорил сыну: «Шампанское — это не напиток, это убежище». Значит, что-то было на борту, что выдавали за шампанское или манго, но на деле — это и было «убежищем».

— Тайник? — уточнила Рита.

— Или побег. Или нечто, что позволило исчезнуть. Подмена.

— Слушайте, — подала голос тёща. — Джонни ещё говорил одну странную фразу ночью. Я записала, — она достала свой новенький смартфон. — Вот: «Он сказал: «манго грузим налево, пузырёк — ко мне». А потом: «остальное — Пете. Он знает, что делать.» И опять про точку невозврата…

Илья замолчал. В голове начали складываться кусочки.

Проценко знал, что исчезнет.

Попугай был отстранён намеренно.

Кто-то по имени Петя должен был завершить операцию.

И был «пузырёк» — возможно, с веществом, или с технологией, или даже с…

— А может, — произнёс он, — это был не пузырёк, а капсула. Спасательная. Или замораживающая. Или что-то вроде тайной кабины внутри самолёта.

Он посмотрел на Риту.

— Нужно выяснить, кто такой Петя. Это ключ.

— И где были загружены манго. Если в Ницце, можно попробовать найти грузчиков. Может, кто-то что-то видел.

— А мы пока… — он обернулся к попугаю, — …поговорим с Джонни подробнее. И, если повезёт, он споёт нам всё, что слышал. В прямом смысле.

Попугай вдруг встрепенулся, посмотрел на Илью и тихо произнёс:

— Слушай. Он прячется. Под пузырьком. Под…

Он резко чихнул. И снова замолчал.

Глава 4. Папа вышел, Петя в пузырьке, а мы — в Ницце

— Напомни мне, почему мы мчимся в Ниццу без чемоданов, паспорта вакцинации и хоть капли уважения к безопасности? — ворчала Рита, протирая окно арендованного самолёта.