Бесплатный фрагмент - Сборник рассказов

25-й кадр

Мне идёт третий год. Мы только что переехали из глухой деревни в ближайший маленький городишко. В комнате, набитой узлами с бельём и одеждой, я сижу на маленьком стульчике перед окном и смотрю, как ветер поднимает снежную пыль с сугроба, наметённого на крышу соседского сарая, вьюжит и пуржит, рассеивая её по примыкающему забору и голым деревьям без листьев, отчего они становятся похожи на раскоряченных снежных чудищ.

Уже вечер. На улице темнеет. От этого возникает какое-то щемящее чувство в животе, которое постепенно поднимается в середину груди. В доме не топлено и становится свежо. Сижу в валенках, тёплых байковых штанах и свитере. Я давно уже одеваюсь сам, поэтому знаю, что нужно надеть, чтобы было тепло и уютно. Даже не включаю свет: мне интересно это новое щемящее чувство приближающегося вечера.

Слышу, как открывается и хлопает входная дверь. Кто-то топает ногами, стараясь сбросить снег с валенок. Это мама. Расстёгивая на ходу шубу, она забегает в комнату.

— Давай собирайся быстро. — Она подаёт мне брюки, белую рубашку и новенький пуловер.

Мы бежим по улице. Вернее, мама бежит и тащит меня за руку. На улице также вьюжит. Снежная пыль летит мне в лицо и, попадая на щёки, тает, стекая по ним каплями воды.

Тяжело дыша, мы вбегаем в какое-то большое тёмное помещение. В гардеробе мама снимает с меня пальто и шапку, затаскивает меня в огромный залитый искрящимся светом зал. От яркого, нестерпимого света и грохочущей музыки я открываю рот.

— Ни фига себе!.. — произношу восторженно. — Вот это да! — Я приседаю и хлопаю себя руками по коленкам.

Таких больших залов я ещё никогда не видел. Посередине стоит огромная ёлка, и полно шумных ребятишек. Все они, как и я, одеты прилично и бегают кучей за Дедом Морозом с белой бородой, в красном вышитом кафтане и с большим мешком на плече.

Это мамина новая работа. И так как мы с ней только что вошли, все сразу обратили на нас внимание, особенно Дед Мороз.

— О! Новенький!

— Как тебя зовут, мальчик? — наклоняется он ко мне.

Дети перестают шуметь и с интересом выглядывают из-за его спины, как котята из корзинки.

— Витя! — восторженно называю своё имя.

— Витя, а сколько тебе лет?

— Скоро три года.

— А знаешь ли ты, Витя, какое-нибудь стихотворение? Про Новый год или про меня — Деда Мороза? Мы здесь раздаём подарки детям, которые могут нам со Снегурочкой что-то спеть, станцевать или рассказать.

— Он ещё совсем недавно научился говорить, — зачем-то вмешивается моя мама, — и мы не успели ничего выучить к Новому году…

Дети начинают меня оттеснять, тряся руками и какими-то мешками. Но я-то знаю, что я большой парень, как говорит мой папа. У меня есть всезнающая старшая сестра и соседка Светка Бердюгина, с которой даже парни не спорят! И вообще, я же хожу в детский сад!

Я раздвигаю детей и выхожу вперёд, не обращая внимания на съехавший пуловер. Кто-то из ребят тянет меня за рукав. Дед Мороз, собиравшийся что-то сказать маме, полуоборачивается, и я впервые вижу его глаза. До этого — только бороду. Два голубых глаза растерянно выглядывают из щели между оторочкой шапки и густыми кудрявыми усами.

— Да, знаю! — громко говорю я, вырывая рукав.

Тут же подбегает какая-то женщина: вся в бусах, в бело-голубой расшитой шубе с жемчужными рукавицами. Она ставит передо мной небольшую табуреточку.

Я встаю на неё, подбоченясь, и начинаю:

— Дед Мороз, красный нос,

Табуреточку принёс.

Табуреточка мала —

Деду по носу дала!

Детям моё стихотворение, по-видимому, очень понравилось. Они запрыгали, завизжали и захлопали в ладоши.

А мама почему-то хватает меня за руку и тащит назад, в раздевалку. Быстро надевает на меня шапку и пальто, и мы с ней снова бежим по тёмной улице. Снег также летит мне в лицо, тает на щеках и стекает в рот. Тусклый свет фонарей прыгает перед глазами.

И вот я снова сижу без света на стульчике перед окном и смотрю, как ветер гонит снежную пыль по крыше соседского сарая. Уже совсем темно.

Женское вероломство

Я бежал что есть сил. Сосредоточенно, как стайер на длинной дистанции.

Это был второй круг вокруг нашей хрущёвки, куда мы переехали три месяца назад. До этого дня я продолжал ходить в детский сад по старому адресу. Мне там очень нравилось. А сегодня мама решила отвести меня в новый детсад, рядом с домом, где я никого не знал. Поэтому она и бежала за мной, стуча острыми каблуками по бетонной отмостке и придерживая левой рукой фетровую шляпку.

Куда бежать, я не знал, поэтому просто мотал носился вокруг дома. Пробегая мимо второго подъезда, я увидел вышедшую Иринку Берсенёву. Её родители развелись, и она иногда приезжала к отцу с бабушкой. Мельком заметил у неё в руках стеклянный цилиндр с красивой куколкой в пёстром платьице, которая сразу привлекла моё внимание. Иринка выглядела испуганной: вид бегущего взрослого всегда вселяет страх.

Не желая пугать ребёнка, мама перешла на быстрый шаг, а я, оторвавшись, свернул за угол. Вдруг услышал мамин восторженный голос:

— Ирочка, а что это у тебя за кукла? Такая прекрасная!

— Это мне папа на день рождения подарил.

— Ой, какая прелесть! — продолжала мама.

— Да! И она ещё может ручками и ножками шевелить, вот так! — взахлёб рассказывала и, по-видимому, показывала Ирочка.

Мне самому было жутко интересно разглядеть тот блестящий цилиндр и посмотреть, как у куклы шевелятся руки. В другой раз я бы так и сделал, но сейчас пробежал мимо: не было времени болтать с Иркой, хотя девчонка она была неплохая.

Я выглянул из-за угла. Мама сидела на корточках перед Иринкой, а та с увлечением показывала ей сказочной красоты куклу. Осмелев, потому что мама не обращала на меня внимания, я бочком осторожно стал подбираться к ним. И вот, когда уже как заворожённый я смотрел на это чудо, мама резко вскочила и схватила меня за руку.

— Спасибо, Ирочка, — сказала она, когда я волочился за ней, оставляя своими сандалиями две извилистые линии на песчаной дороге.

Это был мой первый урок женского коварства.

В новом садике мне тоже понравилось, тем более что половину ребят я уже знал: они жили в нашем дворе. А Наташка с младшим братом Мишкой — так и вовсе в моём подъезде, этажом выше. Я часто бывал у них в гостях. Наташа мне нравилась, а её мама, Валентина Андреевна, всегда принимала меня очень дружелюбно. Я ей тоже нравился.

Особенно я любил слышать, как она произносила:

— Наташа, Витя пришёл!

Мне нравился даже сам звук имени Наташа. Я вообще удивлялся: зачем люди называют девочек другими именами, если есть такое имя?

А Наташка выходила из своей комнаты, отквасив губу: звук моего имени, по-видимому, не приводил её в восторг.

— Пойдём, мы там с Мишей в школу играем. Будешь моим учеником.

Удивить её было трудно.

В этот же вечер сестра забрала меня из садика пораньше, и я слонялся во дворе в ожидании, когда приведут моих друзей. У подъезда стоял скребок для обуви: три железные трубы, приваренные сверху к металлическому кольцу, а снизу соединённые тремя лезвиями в форме треугольника. Он был похож на маленькую ракету.

Я вставал ногами на лезвия, просовывал голову в кольцо и представлял себя космонавтом. Кольцо находилось как раз на уровне моего рта, и в какой-то момент я коснулся его губами. Был конец ноября. Губы слегка прилипли к железной трубке на морозе. Мне это показалось забавным. Проделал трюк снова и снова — каждый раз губы прилипали. Потом попробовал языком — тот же эффект!

И тут Валентина Андреевна привела Наташку с Мишкой.

— Здравствуйте, Валентина Андреевна! — вежливо поздоровался я, всё ещё стоя в скребке.

— Здравствуй, Витя. Что это ты делаешь?

— Да так, жду Наташу с Мишей… Это как бы моя ракета!

Мишку с Наташкой это заинтриговало. Глаза у них загорелись.

— Можно мы немного поиграем с Витей во дворе? — заныли они хором.

— Конечно, но недолго, — сказала Валентина Андреевна и ушла.

— Если лизнуть этот круг, то язык прилипнет! — радостно сообщил я.

— Да придумываешь ты всё, — ехидно сморщилась Наташка.

— Залезайте внутрь, прикоснитесь языком к трубе и узнаете! — обиделся я, что мне не верят.

Они залезли, встали ногами на лезвия, головами затылок к затылку в кольцо.

— Ничего не прилипает, — снова ехидно сказала Наташка. — Врёшь ты всё!

Моему возмущению не было предела.

— Прилипает! Я пробовал! Подольше подержите! — разозлился я.

Они прижали языки к трубе. Постояли. Потом начали громко орать и убежали в подъезд.

«Куда они побежали?» — подумал я. Но одному было неинтересно, и я пошёл домой. Снял куртку и поднялся к ним на второй этаж.

Когда Валентина Андреевна открыла дверь, у неё был такой вид, что мне сразу расхотелось идти в гости, и я побежал домой. Она поймала меня уже на лестнице и завела в квартиру.

На диване сидели Мишка с Наташкой. С ними произошли страшные перемены. Голова у Наташки превратилась в огромную тыкву с выпученными, опухшими от слёз глазами и торчащими во все стороны волосами. У Мишки — то же самое. Глаз почти не было видно, только две щёлки. А самое ужасное у них не было языков! Изо рта ручьём текла кровь, и они орали как ненормальные.

Я не сразу понял, когда они успели так поссориться, чтобы поотрывать друг другу языки. Времени-то прошло совсем немного. Ведь я только разделся и сразу пришёл.

— Смотри, что ты наделал! Изверг! — кричала на меня Валентина Андреевна.

— Это не я! Я не отрывал им языки! — отчаянно возражал я.

— Вя-я, вя-я! — завыла Наташка своим окровавленным ртом, мотая обезображенной головой и указывая на меня пальцем, очевидно, настаивая, что это был именно я.

Я опешил. Какое вероломство! Это же надо так врать!

— Они сами, наверное, поотрывали друг другу языки, а теперь сваливают на меня! Но меня же здесь даже и не было! Я только что пришёл! — возмущённо протестовал я, распираемый от негодования.

«Да как она может так нагло врать?!» — не мог поверить я, глядя на Наташку, которая из предмета моего обожания превратилась в какую-то безобразную, лживую, дрянь.

Языки у них всё же были. Но это не помогло. Валентина Андреевна пожаловалась моим родителям. И вы можете представить, что потом было…

Я стоял в углу и не хотел верить, что люди способны на такое вероломное поведение. Ведь Наташка мне так нравилась…

Это был мой второй урок о женском вероломстве за один день.

А мне шёл всего пятый год.

Фонарик

Моя мама никогда не читала мне сказок перед сном. Она читала их днём, вечером — когда угодно, только не перед сном, как это теперь показывают в «идеальных семьях». Но думаю, если бы она и попыталась мне что-то почитать на ночь, я бы попросил её больше этого не делать — как, когда она поцеловала меня перед калиткой детского сада. Время перед сном было зарезервировано для моих мечтаний.

Напротив, если мама что-то мне рассказывала, то всегда — как взрослому. Как будто делилась со мной информацией. К детям все обычно относятся как к детям, а она почему-то всегда говорила со мной как с равным.

— Представляешь, Витя, — говорила мама, — я была в командировке на прошлой неделе в Тюмени, нашем областном городе, там есть плавательный бассейн «Геолог». Он наполнен настоящей минеральной водой «Тюменская», которую мы покупаем в бутылках в гастрономе.

— Ого! — восторгался я — вот так запросто можно плавать в целом бассейне, полном минеральной воды из бутылки!?

В нашей деревне сам факт того, что можно плавать не в реке или озере летом, а в помещении, да ещё и зимой, уже был чудом. А тут — минеральная вода!

— Не может быть! Давай съездим в Тюмень, я просто посмотрю на этот бассейн! — задыхался я от эмоций.

В тот вечер я долго не мог заснуть. Представлял, как люди покупают много-много бутылок минеральной воды в гастрономе, таком, как наш, приносят их в какое-то здание и, выливая воду, наполняют бассейн.

И вот в один из дней, когда у моей старшей сестры были каникулы, мама организовала нам поездку в Тюмень.

Мы остановились в только что открывшейся гостинице «Турист». В фойе стояла огромная новогодняя ёлка, светящаяся в темноте тусклыми разноцветными фонариками. Блеск игрушек в ночи вызывал новое необычное щемящее чувство в моей маленькой душе. Согласно задумке архитектора все лобби гостиницы были украшены резными деревянными фигурами по мотивам русских народных сказок, их лакированные лица поблёскивали в тусклом свете ёлки, и было ощущение, что ты оказался не в прокуренном фойе, а в настоящем сказочном лесу.

Мы ели в ресторане гостиницы, где на стенах висели такие же сказочные гобелены. А за окнами ничего не было видно — беспрерывно шёл снег.

У нас был плотный график: днём — экскурсии, вечером — театр. Мама всё время ругалась с официантами, потому что они медленно обслуживали нас, и мы везде опаздывали.

В общем, всё было сказочно.

— Завтра мы идём в кафе «Кристалл», — сказала мама нам с сестрой. — Оно только что открылось. Там подают цыплят табака с маслинами.

Мне очень хотелось попробовать, что такое маслины! Название казалось необыкновенно вкусным. Но я уже давно вынашивал другой план.

— Можно я пойду посмотреть бассейн «Геолог» с минеральной водой? — спросил я.

— Это недалеко отсюда… Но как ты его найдёшь? — удивилась мама.

Честно говоря, я до сих пор удивляюсь: неужели она и правда воспринимала меня как взрослого? Мне ведь было всего девять или десять лет. Да, я ездил один в школу и на тренировки, но вот так — искать что-то одному в чужом городе…

Мама и раньше высоко оценивала мои «мужские начала». Наверное, ей очень хотелось, чтобы у неё вырос настоящий мужчина. Так, однажды, когда воспитательница детского сада пожаловалась, что мама всегда приходит за мной поздно, мама просто подписала какие-то бумаги и попросила отпускать меня одного и купила мне армейский фонарик. Потому что зимой рано темнеет, а с фонариком идти будет веселее. Сейчас это трудно представить, но тогда я был очень этим горд и водил друзей в раздевалку, показывал им никелированный новенький фонарик, висящий на крючке в моём шкафчике. Все завидовали. Ни у кого не было, а у меня был.

Когда я шёл домой, лучик моего фонарика делал непонятное — понятным, а невидимое — видимым. Раздвигал темноту. Я даже огорчался, если улица была слишком освещена, и свет фонарика терялся среди фонарей. Тогда я становился таким же, как все.

Так же и сейчас…

— Я найду, — заверил я маму. Хотя и сам не знал, как это сделаю.

На следующий день вечером, после всех экскурсий, мама с сестрой отправились в кафе «Кристалл», а я, надев валенки, клетчатое пальто, которое уже становилось мне коротковатым, и кроликовую шапку-ушанку, отправился искать фантастический бассейн с минеральной водой.

Снег шёл беспрерывно уже третий или четвёртый день подряд. Нигде не было ни сантиметра свободного от него места. Город был похож на огромный снежный замок какие строят перед новым годом на площадях. Снегоуборочные машины сваливали снег тут же, по сторонам из-за чего тротуары и дороги выглядели как снежные лабиринты с высокими бортами. Я шёл по этим лабиринтам, останавливал прохожих и просил указать мне дорогу:

— Извините… извините, пожалуйста… Как мне пройти к бассейну «Геолог»?

Люди удивлялись, видя перед собой непонятно как одетого десятилетнего мальчика, совершенно одного, но всё же указывали путь:

— Иди минут десять прямо, никуда не сворачивай. А там спроси ещё раз.

И я углублялся дальше в снежный лабиринт и снова спрашивал.

— Ты вот так один ходишь и ищешь бассейн? — спросил жизнерадостный парень лет двадцати с удивлением, почти с восхищением.