Бесплатный фрагмент - Свет угасшей звезды

Когда-то он был кумиром миллионов. Его песни звучали буквально из каждого утюга — на радио и ТВ, в модных столичных клубах и провинциальных домах культуры, на школьных дискотеках и рынках… Билеты на его концерты разлетались в одночасье, письма с признаниями в любви приходили пачками, а фанатки заливали слезами ступени крыльца у его подъезда и ночевали на лавочке, чтобы взглянуть на своё божество хотя бы издали.

Теперь Андрей Вишневский — никто. Сбитый лётчик. Звезда, которая давно погасла. Его практически не узнают на улицах, а поёт он только в ресторанах, под мерное жевание подвыпившей публики, или на ретро-вечеринках, где собирается настоящий парад неудачников — такие же забытые кумиры из прошлого, как он сам.

Ни карьеры. Ни счастья. Ни любви. Ни семьи. Ни надежды…

А может, надежда всё-таки есть?

В тексте есть: взрослые герои, взлёты и падения, ошибки прошлого, отец-одиночка, трудности переходного возраста, фанатская любовь, шоу-бизнес.

ПРОЛОГ

«Бывает: погаснет звезда, но, поскольку она невообразимо далеко от нас, мы продолжаем её видеть — мчится в пространстве свет, но это уже мёртвый свет, звезда-призрак, смерть…

Нечто подобное, кажется, произошло и в нашем случае — мы всего лишь наблюдаем свет угасшей звезды, не зная, что самой звезды давно уже не существует».

(Александр Бушков)

Этот город так и не стал для него своим, хотя Андрей прожил здесь без малого тридцать лет. Москва упорно отвергала его, нахального провинциала, с какой-то радости возомнившего, что он имеет право находиться среди избранных.

***

…Он помнил столицу конца девяностых, когда приехал покорять её борзым восемнадцатилетним пацаном с единственной стодолларовой бумажкой в кармане: неухоженную, потасканную, опухшую, словно дешёвую похмельную шлюху с облезшим маникюром и отросшими непрокрашенными корнями волос, но при этом дерзкую, выжившую после дефолта и полную самых радужных надежд.

Помнил серые загаженные улицы, тут и там расцвеченные неряшливыми пятнами наружной рекламы: «МакДоналдс», «Юпи», «Мальборо», «Сникерс» и «Кока-кола»… Помнил, как стоял однажды на Москворецком мосту, игнорируя яростное урчание голодного желудка, и заворожённо пялился на роскошный фасад гостиницы «Балчуг», в которой останавливались самые крутые мировые звёзды — от Майкла Джексона до Мика Джаггера. Таращась с моста на всё это великолепие, Андрей мысленно поклялся, что однажды тоже сможет позволить себе президентский номер в «Балчуге».

А пока что он снимал комнату у полусумасшедшей древней старухи с пятью кошками, одевался у челноков в Луже или на Черкизоне, питался раз в сутки беляшами и пирожками с капустой, жаренными на прогорклом масле и купленными с уличного лотка, подрабатывал то курьером, то промоутером, а в свободное время обивал пороги музыкальных студий и оставлял там аудиокассеты со своими любительскими записями.

***

…На смену лихим девяностым пришли сытые нулевые. Теперь Андрей не ютился по съёмным углам и не питался беляшами — он нежился в лучах обрушившейся на него славы и всенародной любви. О, Москва нулевых была к нему куда более благосклонна! Она баловала, холила и лелеяла, жарко шепча между страстными объятиями и поцелуями, словно пылкая любовница, что он самый лучший, самый красивый, самый желанный, единственный и неповторимый. Она и сама расцвела, стремительно приобретая лоск и превращаясь в настоящую светскую столицу. Именно в нулевые в Москву пришёл гламур. Здесь начали устраивать невиданные по масштабу презентации, фуршеты и вечеринки, и на каждой из них Андрей был почётным гостем.

Теперь он мог позволить себе многое, не только президентский люкс в отеле «Балчуг» — например, телефон Vertu за несколько тысяч долларов. Глупая прихоть, дорогая игрушка, баловство… но как же приятно было чувствовать себя тем самым избранным! Ведь эти телефоны были не только средством связи, но и прямым доказательством принадлежности к элите, громким заявлением о своём шикарном образе жизни, свидетельством успеха и благополучия.

Душу Андрея грела тщеславная мысль, что несколько лет назад он приехал в Москву со ста баксами в кармане, а сейчас запросто оставлял ту же сотку на чай где-нибудь в «Галерее» или «Vogue Café». Когда-то он покупал одежду у челноков, примеряя джинсы прямо на картонке, брошенной на землю, а теперь предпочитал носить эксклюзивные стильные вещи от модного дизайнера Алёны Ахмадуллиной.

Поклонницы заваливали его цветами и подарками, журналисты едва ли не дрались за первоочередное право взять у него интервью, приглашения на телевидение и радио сыпались одно за другим… и всё-таки в глубине души Андрея не отпускало чувство, что это всего лишь игра. Что мир только притворяется любезным и доброжелательным, а на самом-то деле только и ждёт, как бы ударить в спину. Синдром самозванца во всей его красе!

***

…И, наконец, современная Москва — Москва наших дней, которая опять отторгала его, словно так и не прижившийся чуждый элемент. Инородное тело. Всё, казавшееся прежде привычным, знакомым и близким, вдруг стало отчаянно враждебным. Когда, в какой момент это произошло? Почему? Андрей не знал ответа. Он просто беспомощно барахтался в этой новой реальности, пытаясь не утонуть, и отчаянно, словно за соломинку, цеплялся за своё звёздное прошлое.

Он и сам не понимал, чего хочет добиться. Тупо выжить? Удержаться на плаву? На самом деле, как бы абсурдно это ни звучало, Андрей стал зависим от столичной жизни. Даже в самой страшной фантазии он не мог вообразить, что возвращается в родной Жигулёвск, поджав хвост, точно побитая собака. Он крепко подсел на московский ритм, на всю эту суету и толкотню, вечную движуху и круглосуточное бодрствование. Это был абсолютно его город — даже сейчас, когда сам город от него высокомерно отвернулся, словно и не купал его когда-то в своей любви.

Это напоминало брак с партнёром, который давно тебя разлюбил, но не подаёт на развод из жалости. Знать, что тебя не хотят, не любят, не ценят — и всё равно упрямо продолжать играть в эту странную игру… не столько перед другими, сколько перед самим собой: дескать, не надо сбрасывать меня со счетов, я всё ещё кое-что стою!

Да стоит ли?.. С каждым днём уверенность в этом неуклонно таяла — так же, как таял и сам Андрей. Растворялся в ночном небе, словно погасшая навек звезда.

Но ведь недаром говорят, что «звезды угасшей мёртвый свет ещё веками будет литься»?..

Глава 1. Голубой огонёк

Наши дни

Жизнь — она как зебра: белая полоса, чёрная полоса, жопа.

Давненько Андрей не чувствовал себя в такой жопе, как на съёмках этого идиотского голубого огонька. Он вообще ненавидел новогодние телевизионные шоу: одни и те же рожи из года в год, одни и те же песни, одни и те же набившие оскомину пожелания… и он сам, непонятно как затесавшийся в эту тусовку, потому что никакой звездой давно уже не был.

Та журналистская сука, что звонила ему месяц назад по поводу интервью, так и сказала: «Мы готовим большой материал о бывших звёздах российской эстрады…» Разумеется, он её послал, но выражение «бывшая звезда» накрепко засело в памяти, словно толстая болючая заноза под кожей.

Хорошо, пусть Андрей всего лишь «бывший». Но он пока ещё не умер, мать вашу, он жив! И его по-прежнему каждый год приглашают на праздничные съёмки. Съёмки, да… Андрей ухмыльнулся с горькой самоиронией. Велика честь: послушно открывать рот под фонограмму своего старого новогоднего хита, который давно уже сидит у него в печёнках! Примитивный текст, простейшая мелодия, но, тем не менее, песня, что называется, «попала в струю», и теперь без неё не обходится ни один новогодний концерт. Можно сказать, его главная кормилица в эти праздничные дни.

Город снегом занесло,

Но в душе моей тепло.

Новогодние огни,

В целом мире мы одни,

Сказка скоро в дом придёт,

Счастье в гости позовёт,

Нас с тобою чудо ждёт

В лучший праздник — Новый год…

Так что приходилось изо всех своих актёрских способностей изображать веселье и предвкушение «лучшего праздника», натужно улыбаться в камеру, поднимать бокал с ненастоящим шампанским и фальшиво провозглашать: «С новым годом, с новым счастьем!» А ещё — ловить на себе снисходительные взгляды звёзд новых, не погасших, находящихся в самом расцвете сил и славы.

Именно это было самым унизительным — осознавать, насколько жалко ты выглядишь на фоне более успешных, популярных и молодых коллег. Впрочем, они-то его даже коллегой не считали, в их глазах Андрей Вишневский давно уже превратился в сбитого лётчика.

Гримёрку в Останкино ему предсказуемо выделили самую говённую — маленькую, тёмную, неудобную. Ещё и делить её наверняка придётся с такими же неудачниками, как он сам, потому что отдельных гримёрных Андрею уже сто лет не предлагали. О райдере, понятное дело, не стоило и заикаться. Это другие артисты могут позволить себе выпендриваться, требуя дорогущие вина, французские сыры и икру — Вишневскому за целый съёмочный день полагается чай из пакетика, растворимый кофе и пара бутербродов с заветренной колбасой. Что ж, спасибо и на этом…

***

С неудачником Андрей угадал: его соседом по гримёрной оказался престарелый мэтр ещё советской эстрады, Альберт Макаров. Некогда он обладал чарующим бархатным баритоном, влюбляющим в себя всех женщин страны, но сейчас его голос представлял собой не что иное, как дребезжащий старческий козлетон.

Находясь в непосредственной близости от мэтра в тесноте гримёрки, Андрей едва не задыхался от явственного амбре старости, тлена и одиночества. О, этот запах был ему хорошо знаком с самых первых лет проживания в Москве: именно так пахло от его квартирной хозяйки Инессы Ивановны, светлая ей память. Сложное сочетание ноток ладана и нафталина вперемешку с допотопными духами «Красная Москва»… хотя у Макарова был, скорее, «Тройной одеколон», наверняка сохранившийся ещё с советских времён, Андрей нисколько не удивился бы.

Он видел, насколько старикану тяжело на съёмках: он неуверенно шаркал по скользкому полу студии, горбился, тяжело дышал, потел и кряхтел под софитами, не всегда открывал рот под фонограмму в нужных местах… Когда, наконец, объявили небольшой перерыв, сил мэтра едва хватило на то, чтобы доползти до гримёрки и беспомощно рухнуть в кресло. Рожа у него была красная, как свёкла, словно он только что пробежал стометровку.

— Давление подскочило, — пожаловался он. — Хорошо, что таблетки захватил. Плесни-ка мне минералочки, сынок.

После минералочки пришлось провожать заслуженного-народного в туалет и даже помогать ему расстёгивать ширинку тесных концертных штанов. Мэтр бодрился, прекрасно понимая, что выглядит жалко, и пытался острить:

— Дальше уж я сам справлюсь, хрен мне держать не надо!

Андрей не был в этом уверен, но не стал настаивать. Ну, обоссыт дедуля свои парадно-выползные брюки — разве это его проблема?

Макаров не обоссал. В его случае это можно было считать успехом.

— Зачем вы вообще согласились на эти съёмки? — в сердцах спросил Андрей, наблюдая чуть позже, как дедуля гоняется ложкой за лохматыми кусками размокшего печенья в чашке с чаем. — Вам же трудно, я вижу. Да и вообще… — он хотел было добавить «давно не по возрасту», но вовремя прикусил язык.

— Раз меня зовут на телевидение — значит, пока ещё не забыли, — гордо приосанился старикан. — Только полный кретин откажется от возможности мелькнуть на экране в новогоднюю ночь. Новый год — это особенный праздник. За общим столом собираются все поколения, и стар, и млад. И все, буквально все смотрят телевизор! Так что это прекрасный шанс напомнить о себе… концертов-то давно уже нет, и на гастроли не зовут, — усмехнулся мэтр. — В «огоньке» засветиться — милое дело. Ты сам-то зачем сюда пришёл, сынок? — глаза его блеснули лукавством.

Андрей почувствовал себя так, словно его окунули мордой в дерьмо. И в самом деле, на хрена он выпендривается, и главное — перед кем? Сам-то разве далеко ушёл? Всей душой ненавидя эти праздничные съёмки, он, тем не менее, скрепя сердце соглашается на них каждый год. Для чего? Да всё для того же — чтобы тупо напомнить о себе. Чтобы зрители, не дай бог, окончательно не забыли некогда дико популярного, а ныне никчёмного и никому не нужного Андрюшу Вишневского.

И этот престарелый мэтр — не кто иной, как сам Андрей в будущем… не таком уж и отдалённом, не таком уж и карикатурном будущем, если разобраться. Разве что он не будет отягощён регалиями «заслуженного» и тем более «народного». И ещё не факт, что какой-нибудь сердобольный малый любезно согласится расстёгивать его ширинку.

На душе стало так кисло, что Андрей поморщился. «Скажи спасибо, что тебя в принципе позвали на эти грёбаные съёмки, могли бы и не снизойти, — мрачно подумал он. — А теперь заткнись и радуйся молча. Что называется, кушай на здоровье, не обляпайся».

Глава 2. Фанатка Алёна

Сначала записывали общую песню со всеми артистами разом, которая должна была пойти в самом конце новогоднего эфира. Пришлось сделать несколько дублей, потому что кое-кто постоянно лажал и забывал, что ему положено делать и где именно стоять.

Затем снимали сольные номера, начиная с самых важных, самых главных артистов — и далее в порядке убывания значимости. А как же, ведь суперзвёзд нельзя заставлять долго ждать и томиться на съёмках, у них куча других неотложных дел! А второсортные певцы и певички подождут, не развалятся.

Многим мелким сошкам действительно приходилось смиренно ждать до самого вечера, в том числе и Андрею — его должны были снимать третьим с конца, так что домой он попадал в лучшем случае к полуночи. Дедуля-мэтр шёл в списке предпоследним, и это было весьма жестоко по отношению к старикану, который уже к двум часам дня едва волочил ноги от усталости. Как он будет добираться, бедолага? Не факт, что у него есть деньги на такси… На общественном транспорте? А что, если метро уже закроется? По идее, приглашённых артистов должны были развозить по домам, но кто их знает, этих телевизионщиков — вдруг решат сэкономить на этом пункте, ну какое им дело до старого нафталинового хрыча?

«Ладно уж, сам его отвезу, как только съёмки закончатся», — хмуро пообещал себе Андрей, в глубине души удивляясь приступу внезапного великодушия. Наверное, его просто взбесило, что съёмочная группа суетится и лебезит перед вип-артистами, одновременно ставя в неловкое и унизительное положение всех остальных. Кого-то они чуть ли не в жопу целовали, а на кого-то смотрели свысока, с плохо скрываемым пренебрежением.

Впрочем, зрителям, явившимся на съёмки, приходилось ещё хуже: их не отпускали даже в буфет, чтобы пожрать, поэтому нужно было приносить сухомятку и воду с собой и наспех перекусывать прямо в общей раздевалке, пропахшей потом и едким парфюмом. Только в туалет им разрешалось сбегать, при этом приходилось выстаивать длиннющую очередь.

Хотя, справедливости ради, силой их сюда никто не тянул, все явились добровольно и с песней. Кому-то просто интересно было окунуться в телевизионное закулисье, кто-то подрабатывал таким нехитрым способом: за один съёмочный день в голубом огоньке зрителям платили полторы тысячи рублей, кто-то мечтал увидеть себя в новогоднюю ночь на экране, в эфире главного телеканала страны… ну, а кто-то пришёл, чтобы поглазеть на любимых артистов. Правда, близко к кумирам никого из массовки не подпускали, но этого и не требовалось: многим достаточно было просто наблюдать за своими любимцами издали, ловить обрывки неформальных разговоров и следить за творческим процессом.

Удивительно, но такие преданные поклонники — точнее, поклонницы — были даже у Андрея. Несмотря на то, что пик его популярности остался далеко позади, скромный фан-клуб Вишневского продолжал вяленько функционировать, а в фанатских пабликах в соцсетях время от времени появлялись скупые новости и любительские фотографии.

Несколько поклонниц по-прежнему приходили на каждое его выступление, каждую съёмку, и он даже узнавал их в лицо и помнил по именам. В основном это были, конечно, тётки под и за сорок, осатаневшие в семейном чаду и обременённые мужьями, детьми, а то и внуками, а также букетом хронических болячек. Они продолжали самозабвенно любить Андрея, потому что он был для них своеобразным напоминанием об их юности. О времени, когда они безоглядно влюблялись и мечтали, свято веря в то, что молодость никогда не закончится, а вся жизнь — впереди… Преданная любовь к певцу Андрею Вишневскому была для них своеобразным способом побега от суровой реальности и заколебавшего быта. Возможностью хоть ненадолго вернуться в свои восемнадцать — двадцать.

Но были среди фанаток и исключения — например, совсем уж дремучие пенсионерки или, наоборот, молоденькие девочки, чуть ли не студентки. Вот эти, последние, поражали Андрея больше всего. Из какого бабушкиного сундука они выкопали его песни, с чего вдруг стали его поклонницами? Когда он был в зените славы, они ещё пешком под стол ходили. Сейчас-то что они нашли в потасканном мужике «сорок плюс», давно вышедшем в тираж?

Лана, его бывший продюсер, уверяла, что у Андрея есть особая харизма, которая сшибает наповал. Но неужели это актуально даже сейчас — когда у него сто лет не было ни новых хитов, ни клипов?

Андрей не пытался льстить себе и не занимался самообманом, просто объективно признавал: да, женщинам он всегда нравился и, похоже, продолжает нравиться вне зависимости от того, как часто мелькает в телевизоре. Вот только успех у противоположного пола радует до визга, когда тебе двадцать. А в его возрасте… в его возрасте уже смешно, даже глупо раздуваться от гордости и ссать кипятком от того, что бабы продолжают на тебя активно клевать.

Впрочем, поклонницы никогда не входили в круг его интересов и увлечений. Отношения с фанатками — табу! Да, попадались среди них и симпатичные, и действительно красивые, и по-настоящему горячие штучки, от одного только взгляда на которых тяжелело в паху, но… нет, нет и ещё раз нет. Не стоит оно того — ради одноразового-то удовольствия. Тем более, у фанаток своя психология, свои заморочки. Переспи Андрей с одной-единственной — и наутро весь фан-клуб будет в курсе самых пикантных и интимных подробностей, от цвета его трусов до размера достоинства. А затем это просочится в СМИ, и начнётся настоящая вакханалия…

Тем не менее, он старался дружить со своим фандомом. Поклонницы это ценили и практически никогда не переступали границы дозволенного, максимум — таскали Андрею домашнюю выпечку и соленья с вареньями, которые он никогда не ел, а ещё — самовязанные шарфы, носки и даже свитера, которые он никогда не носил. Но — улыбался и благодарил, прижимая руку к сердцу, а как же, он ведь джентльмен.

Вот и сейчас, бесцельно слоняясь по площадке, пока был объявлен очередной небольшой перерыв, Андрей услышал оклик со стороны зрителей. Обернувшись, он сразу же выцепил взглядом в принаряженной для съёмок толпе («я надену всё лучшее сразу») знакомую фигурку и ангельское личико — светлые кудряшки, доверчиво распахнутые голубые глаза и пухленькие розовые губки.

Фанаточка, ага. Алёна Бабейко. Из тех самых юных дев, которые почему-то назначили Андрея Вишневского любимым артистом и поклонялись ему с подобающим пылом и энтузиазмом. Впрочем, не такой уж и юной она была. Лет двадцать пять, наверное. Но ему-то сорок четыре! Хотя Андрей давно уже перестал заморачиваться на этот счёт, ну нравится ей фанатеть по мужику, годящемуся ей в отцы — да ради бога, лишь бы не требовала ответной вечной любви и не претендовала на место рядом с ним в постели.

— Здравствуйте, — улыбаясь до ушей, поприветствовала его Алёна, когда он подошёл ближе. Несколько зрителей тут же достали телефоны, чтобы сфотографировать некогда популярного певца — какое-никакое, а всё развлечение, а то в перерывах между съёмками можно помереть со скуки.

— Привет, — благосклонно отозвался он.

Алёна скосила глаза и едва заметно указала подбородком в сторону выхода, намекая, что хочет пообщаться с ним без свидетелей. Делать всё равно было нечего, поэтому Андрей кивнул и первым зашагал в заданном направлении.

Алёна появилась через полминуты. Разрумянившаяся, запыхавшаяся, счастливая от того, что лицезреет своё божество.

— Подождите ещё секунду, я сейчас! — она стремительно нырнула в зрительскую раздевалку. Всё ясно — приволокла ему очередной подарок и сейчас хочет торжественно вручить. Предсказуемо и банально…

Алёна появилась из раздевалки, неся крафтовый пакет с отчётливым логотипом известной сети ресторанов быстрого питания. Андрей потянул носом и вдохнул знакомый запах бургеров и картошки-фри. Наверное, он был безнадёжно провинциален, но до сих пор обожал эту нехитрую и такую вредную пищу, предпочитая её всяким пафосным и дорогим блюдам высокой кухни.

— Я вам покушать принесла, — сияя, как начищенный самовар, сообщила Алёна. — Я же знаю, что на съёмках обычно отвратительно кормят.

И всё-то она знала, умничка. Вообще-то Андрей не ел ничего из того, что дарили ему фанатки — травануться не хотелось, к тому наслушался страшных баек о приворотах через пищу. Хотя, кажется, это касается только еды, приготовленной собственными руками…

— Я тут ничего даже не открывала, — словно прочитав его мысли, понятливо сообщила Алёна. — Забрала заказ и сразу сюда. Может, ещё не совсем остыло…

Не удержавшись, Андрей сунул нос в пакет и едва не застонал от удовольствия: бургер, картошка, сырный соус и лимонад. Идеально, просто идеально!

— Откуда ты знаешь, что я люблю биг тейсти?

Алёна взглянула на него укоризненно.

— Я почти всё о вас знаю, а уж про ваши любимые блюда — тем более.

Идиот, забыл, с кем разговаривает!

— И в самом деле, глупый вопрос, — хмыкнул Андрей.

Пустой желудок жалобно заурчал, напоминая, что кроме утренней чашки кофе, хозяин сегодня ничем его не радовал.

— Идите к себе в гримёрку и поешьте спокойно, — заботливо произнесла Алёна, снова предугадывая его желание. Господи, да она святая! — А то скоро опять сниматься позовут, вам силы нужны.

— Спасибо, — не было желания даже деликатничать и вежливо отнекиваться. — Я очень ценю твою заботу, правда.

— Удачи на съёмках! — махнула ладошкой Алёна. — Вы здесь сегодня самый красивый!

Ну, кто бы сомневался, только ради него ведь и притащилась. Будет отважно досиживать целый съёмочный день до конца, а затем потащится в ночи на метро куда-нибудь к себе в Бибирево или Строгино. Дурёха, но… это её жизнь и её выбор.

И, поцеловав Алёну в щёку, что заставило её мило зарумяниться, Андрей устремился к своей гримёрной, чтобы наконец-то нормально пожрать.

Глава 3. Ночной звонок

Одними из первых в голубом огоньке отснялись парни из дико популярного ныне бойз-бэнда «Идолы». Все как на подбор красавчики, причём разных типажей, на любой девчоночий вкус. Глядя, как они слаженно двигаются на сцене под свой недавний хит, Андрей невольно усмехнулся, отыскав взглядом среди зрителей Алёну и мысленно адресуя ей назидательное: «Вот кого надо любить, глупая: обладателей молодых тел, кубиков пресса, крепких задниц и дерзких улыбок!»

На «Идолов», судя по всему, явилась большая часть зрителей, потому что ор в студии стоял невообразимый: все аплодировали и вопили, не дожидаясь команды ассистента режиссёра. Наблюдать за этим было абсолютно невыносимо, ведь когда-то точно так же орали и бесновались на его выступлениях и его концертах…

Андрей решил пока что вернуться в гримёрку и заодно проверить, как там достопочтенный мэтр. До выхода дедули оставалась ещё целая вечность, за это время и помереть можно, не приведи господь.

Шагая по коридору, он так погрузился в свои мысли, что не сразу заметил, как в одной из гримёрных распахнулась дверь, и едва не налетел на неё лбом.

— Ой… — пискнула длинноногая дива модельного вида, — простите!

Андрей окинул её быстрым оценивающим взглядом: ах, боярыня, красотою лепа, червлёна губами, бровьми союзна… Даже слишком союзна, на его непритязательный вкус. Кто ж такая будет — певичка? Он мало кого знал из современных артистов, и эту, вроде бы, раньше нигде не встречал.

— Ой! — выдохнула красотка уже с другим выражением: узнала его. — Андрей, вы же любимый певец моей мамы!

Мамы, значит, усмехнулся он. Ну, спасибо хоть, что не бабушки… и Андрей, словно компенсируя это маленькое унижение, уставился ей в глаза долгим многозначительным взглядом. Не потому, что действительно хотел склеить девчонку — скорее, просто по привычке проверял на ней действие своего мужского обаяния. Судя по тому, как девица тут же размякла и практически потекла, с обаянием всё по-прежнему было в порядке, работало без перебоев. Вот то-то же! А то — «любимый певец моей мамы», видите ли…

— Агата, с кем ты болтаешь? — раздалось из недр гримёрной, и через мгновение за спиной девчонки замаячил худосочный парень в белой майке, открывающей забитые татухами тощие руки, модной бейсболке и солнцезащитных очках. Это в Останкино-то — в тёмных очках! Позёр, мать его, ну прямо-таки Иван Демидов!

Хотя юнец, скорее всего, и понятия не имел, кто такой Демидов, так как появился на свет уже в этом тысячелетии… И Андрей тут же вспомнил его: ну конечно, это знаменитый рэпер, прославившийся своими роликами в интернете и выбившийся в большие звёзды пару лет назад! Кажется, ему едва исполнилось восемнадцать. Молодой да ранний, успешный и самоуверенный… уж у него-то наверняка есть райдер, включающий в себя непременный пункт про наличие в гримёрной самых разных презервативов — от ароматических до пупырчатых. Песни его были лютым говнищем, но заикнись Андрей об этом — его тут же обвинили бы в том, что он просто зверски завидует молодому дарованию.

— Агата? — повторило дарование, лениво перекатывая во рту жвачку. — С кем ты тут?

Девица смутилась.

— Это Андрей Вишневский, певец. Я его чуть дверью не зашибла, представляешь?

За этими грёбаными тёмными очками не видны были глаза рэпера, но Андрей готов был поклясться, что в них притаилась насмешка.

— Вишневский? — задумчиво переспросил он. — Неа, никогда не слышал. Наверное, бумер какой-то… — и, развернувшись, скрылся в глубине гримёрки, при этом не преминув напомнить Агате напоследок:

— Мне нужна ещё пара бутылок «Гиннеса», скажи им там, чтобы поторопились.

Ах ты, малолетний засранец!.. Андрей почувствовал, как непроизвольно сжались у него кулаки. Бумер, говоришь? Он не особо разбирался в молодёжном сленге, но значение этого слова было ему хорошо известно: старый пердун, родившийся где-то в середине прошлого века. Но больше всего взбесило даже не то, что его фактически назвали старпёром, а то, что нахал не посовестился сказать это прямо в присутствии Андрея, ничуть его не стесняясь. Вот же сучонок!

Ему даже внезапно захотелось увести у наглеца его девчонку — теперь-то стало понятно, что Агата никакая не певица, не артистка, а просто подружка известного рэпера. Увести не потому, что она была ему нужна, а тупо из принципа — мол, выкуси, сопляк, она предпочла тебе какого-то бумера! А в том, что увести её — раз плюнуть, Андрей не сомневался: он всегда чуял эти неуловимые ответные флюиды от женского пола и объективно оценивал свои шансы.

Агата осторожно прикрыла за собой дверь и смущённо покосилась на него. Очевидно, ей было немного неловко за поведение своего бойфренда. Моя ж ты хорошая, подумал он практически с нежностью, ну не расстраивайся ты так, ты же не виновата, что твой парень — быдло.

— Дадите автограф для мамы? Пожалуйста, — робко попросила она.

Андрей очаровательно улыбнулся.

— С превеликим удовольствием, Агата.

***

К вечеру Макаров совсем сдал. С тревогой глядя на его откровенно багровую физиономию, Андрей всерьёз начал опасаться, что старикана хватит инсульт или инфаркт. Таблетки от давления, видимо, не помогали: бедолага бессильно полулежал в кресле и ожидал своего выхода, чтобы поскорее отсняться и поехать домой.

Улучив минуту, Андрей отозвал в сторонку одну из ассистенток режиссёра и негромко сказал:

— Там Макарову плохо. Может, снимете его вне очереди и отпустите восвояси? Ну, не вывозит старик. Ещё несколько часов ожидания его доконают.

Ассистентка — толстая баба в чёрной футболке и волосами, собранными в неряшливый хвост — одарила Андрея высокомерным взглядом, в котором явственно читалось: «А ты вообще кто такой, чтобы диктовать нам, что делать?»

— Его сюда на аркане никто не тащил, — нехотя разлепив губы, процедила она. — Наоборот, когда ему звонили, специально уточнили: удобен ли ему будет такой съёмочный график. Дедуля согласился в ту же секунду, радостно повизгивая. Так что пусть благодарен будет, что мы в принципе позвали на съёмки такую древнюю рухлядь, как он. Менять из-за него график выступлений артистов слишком накладно. Потерпит, не расклеится.

— Сука, — в бессилии пробормотал себе под нос Андрей, отходя. Впрочем, почему сразу «сука»? Не она устанавливает здесь правила, она сама птица подневольная… и всё равно до сих пор жгло кожу лица от её высокомерно-снисходительного взгляда. Даже простая, бл… дь, ассистентка смотрит на него не как на артиста, а как на грязь под ногами! Дожили…

Мэтр высидел в очереди до победного конца. Мужественно записал свой номер с одного дубля и даже ни разу не сбился. Андрей мысленно показал дедку большой палец. Сам он отснялся раньше, но домой не поехал, дожидаясь, когда Макаров закончит.

Старикан осторожно спустился с низенькой сцены и вдруг пошатнулся и принялся тяжело заваливаться на бок на ровном месте. К счастью, народу вокруг было немерено — дедулю успели подхватить прежде, чем тот упал.

— Человеку плохо, вызовите врача! — крикнул Андрей, тоже кидаясь к Макарову. Все разом засуетились, зашумели, забегали. Старика перенесли на сдвинутые в ряд стулья, кто-то замахал на него журналом, видимо, решив, что ему просто стало жарко.

К счастью, медпомощь подоспела в считанные минуты. Макарова погрузили на носилки и унесли. Ошеломлённые зрители — артистов к тому времени в студии почти не осталось — тупо пялились ему вслед, переваривая случившееся. Многие даже не успели толком понять, что произошло.

— У нас последний номер остался, все живо занимают свои места, ноги в руки! — рявкнул режиссёр. — Доснимем и расходимся! Кто-то хочет до утра здесь торчать?

— А если Макаров, не дай бог, кони двинет? — вполголоса спросила толстая ассистентша у кого-то из съёмочной группы. Андрей стоял неподалёку, поэтому услышал.

— Ну, двинет — и земля ему пухом. Мы при чём? Хорошо хоть, успели записать его номер. Если помрёт — укажем в титрах большими буквами: «Последняя съёмка легенды советской и российской эстрады». Прикинь, как рейтинги взлетят?

Андрея буквально затрясло от омерзения и бессилия. Человек, может быть, действительно умирает — а эти сволочи заранее предвкушают высокие рейтинги… Он с отвращением подумал, что если когда-нибудь сдохнет вот так, на съёмочной площадке или во время концерта — никто не станет горевать, все только порадуются хайпу. Ну, разве что фанаточка Алёна обронит несколько слезинок.

***

Приехав домой, Андрей добрёл до ванной комнаты, склонился над унитазом и выблевал из себя биг тейсти, сраный голубой огонёк, «последний эфир легенды» с высокими рейтингами и запах «Тройного одеколона».

Почувствовав полное опустошение, он с трудом поднялся. Ополоснул горящее лицо ледяной водой, затем тщательно почистил зубы и долго пялился на себя в зеркало. Что, Андрюша? Страшно тебе?

Да, ему было страшно.

В этот момент в кармане джинсов завибрировал мобильный. Номер был Андрею незнаком, время позднее, вряд ли спамщики… обычно в такой поздний час звонят только с дурными вестями.

Чувствуя неприятный холодок в груди, он мазнул пальцем по зелёной трубке на экране и приложил телефон к уху.

— Андрей Вишневский? — раздался надломленный женский голос.

— А кто говорит? — уклончиво отозвался он, не спеша давать положительный ответ. Мало ли — может, очередная фанатка, раздобывшая всеми правдами и неправдами его номер… хотя, конечно, те времена, когда поклонницы обрывали ему телефон, давным-давно прошли.

— Это… — женщина откашлялась. — Это бабушка вашей дочери.

Глава 4. Москва: иллюзии и реальность

Девяностые

Уезжая из родного Жигулёвска, Андрей направлялся буквально в никуда. Этакий хрестоматийный мальчик из провинции, стремящийся покорить Москву своим талантом, не имея в столице ни полезных связей, ни даже — банально — друзей или знакомых. Сколько таких наивных мальчиков видела златоглавая за все годы своего существования? Тысячи, десятки тысяч? Миллионы? А скольких из них обломала, покалечила, перемолола в пыль, прожевала и выплюнула?

Нет, конечно, Андрей не питал иллюзий, что будет легко и просто, не рисовал в воображении заманчивые картинки, как самые крутые музыкальные продюсеры выстраиваются в очередь прямо на Казанском вокзале и зазывают его, едва сошедшего с поезда: «Ко мне! Нет, ко мне, ко мне!» Но всё же реальность несколько ошеломила его.

Прежде всего — ценами. У Андрея было с собой сто долларов, которые на малой родине считались вполне приличными деньгами. Он планировал снять комнату за половину этой суммы, а на вторую половину жить, пока не найдёт какую-нибудь работу. Оказалось, что снять жильё за пятьдесят баксов практически нереально. Ну, то есть, существовали, должно быть, какие-нибудь мифические бабулечки, готовые сдавать угол приезжим и за такие деньги, но Андрей понятия не имел, где их искать, а риелторы требовали сто процентов от суммы аренды в случае успешного подписания договора. Даже если представить, что он найдёт себе жильё за полтинник, а затем отдаст ещё полтинник риелтору за услуги и, предположим, будет ходить пешком, а не пользоваться общественным транспортом (что в условиях московских расстояний звучало просто смешно) — всё равно непонятно, что он будет жрать. Человек может привыкнуть ко всему, но обходиться без еды он пока что не научился.

***

Прямо на вокзале Андрей купил в киоске газету объявлений «Из рук в руки». Полистав её, он изучил раздел с недвижимостью и поначалу обрадовался: среди объявлений была масса заманчивых вариантов, подходящих ему и по расположению, и по цене. Однако, сделав из таксофона пару-тройку звонков по указанным номерам, Андрей приуныл, поняв, что в объявлениях указаны не прямые телефоны хозяев квартир, а контакты риелторов и агентов.

Он всегда мечтал жить в центре, где ещё сохранился дух старой Москвы. К сожалению, цены на комнаты там зашкаливали прямо-таки до непристойных размеров, поэтому пришлось засунуть эту свою хотелку куда подальше до лучших времён. «Лучшими временами» Андрей считал те, когда ему, наконец, удастся пробиться в шоу-бизнес со своими песнями и стать известным. А то, что это рано или поздно случится, он ни капли не сомневался.

Потратив почти все свои жетоны в таксофоне, Андрей наконец сдался и согласился посмотреть один из предложенных вариантов возле Битцевского парка. И хотя он пока ещё не слишком разбирался в московских районах, было совершенно очевидно, что это — самая жопа географии.

Так оно и оказалось. Встретившись с риелтором на «Тургеневской» (Андрей поначалу даже чуть не заплутал в переходе с одной линии на другую, вся эта нехитрая наука пока что казалась ему тёмным лесом), они долго-долго ехали вниз по оранжевой ветке, а затем вышли на конечной и сели в автобус.

Чем дальше они отъезжали от метро, тем большее отчаяние охватывало Андрея. Это сколько же ему придётся добираться до центра, если он здесь всё-таки поселится? Часа два? Три? Мелькающие за окном мрачные осенние пейзажи тоже не добавляли оптимизма. Один только риелтор, представившийся Олегом, так и излучал добродушие и позитив. Это был невысокий рыжеволосый паренёк чуть старше самого Андрея, одетый в ярко-зелёный свитер такого кислотного оттенка, что это вызывало резь в глазах. Ещё из автобуса Олег отзвонился хозяину квартиры по сотовому, весело сообщив:

— Вы дома? Никуда не уходите, жильца вам везу!

Когда они, наконец, вывалились из автобуса, принялся накрапывать противный мелкий дождь.

— Тут недалеко, — кивнул Олег в сторону тесно скучковавшихся многоэтажек, — минут десять пешком, — и бодро затрусил по дорожке. Мрачный Андрей едва поспевал за ним следом.

***

Однако в квартире всё пошло не по плану. Во всяком случае, не по плану Олега. Хозяин — пьяненький дедок лет шестидесяти — вдруг наотрез отказался заселять парня.

— Мне девка нужна! — заявил он, многозначительно ухмыляясь. — Молодая, здоровая… студентка какая-нибудь, чтобы, эт самое… кровь с молоком! С девкой и жить веселее.

— Семён Ильич! — пытался увещевать его Олег, — ну что вы глупости придумываете? Какая девушка согласится подселиться к одинокому мужчине? А Андрей — парень ответственный, аккуратный… Вам с ним и поговорить будет интересно, и вообще…

Андрей, которому этот Семён Ильич с первого взгляда категорически не понравился, молился про себя, чтобы тот не поддавался уговорам. К счастью, не помогло даже красноречие Олега, дедок решительно отверг парня в качестве жильца, и Андрей незаметно с облегчением выдохнул.

Олег злился и ругался всю обратную дорогу. Не на Андрея, конечно, а на Семёна Ильича, который сегодня всех так подвёл — кого-то лишил заработка, а кого-то жилья.

— Алкаш старый! — психовал он. — Завтра проспится и жалеть будет, но поздно… Ну, я ему устрою сладкую жизнь! Внесём в чёрный список во всех базах, он в Москве себе никогда жильца не найдёт — ни парня, ни девушку, ни бабушку, ни дедушку, ни чёрта лысого!

Настроение Андрея, вопреки всякой логике, от этой поездки только улучшилось, хотя проблема оставалась по-прежнему актуальной: ему негде было жить.

Когда автобус подъехал к станции метро, Олег взглянул на него искоса и, поколебавшись, вдруг произнёс:

— Считай, что тебе повезло. Хотел приберечь это шикарное предложение для кого-нибудь ещё, но, по ходу, тебе нужнее. Тем более, получается, что я тебя сегодня подвёл…

— Какое предложение? — заинтересовался Андрей.

— Короче, слушай сюда. Есть одинокая бабуся — божий одуванчик. Денег за хату она с тебя не возьмёт. Будешь у неё жить и помогать по хозяйству.

— В качестве домработника, что ли? — скривился Андрей.

— Какого ещё домработника, — засмеялся Олег. — Ну, пожрать приготовить, в магазин, в аптеку сбегать… Сущие пустяки. Бабуся не в маразме, вполне интеллигентная старушка.

Андрей молчал. Перспектива совместного проживания со старушкой, даже интеллигентной, не слишком вдохновляла, но разве у него был выбор? Тем более, если она и в самом деле не станет брать с него плату за проживание.

— А где она живёт? — уточнил он.

— На Патриках.

— Патриках? — непонимающе переспросил Андрей.

Олег снова засмеялся его наивности.

— Откуда ты такой, воробей нестреляный?

— Из Жигулёвска, — буркнул Андрей.

— А я из Брянска. Уже два года в Москве. Ничего, жить можно…

— Так что там насчёт Патриков? — напомнил Андрей.

— Это Патриаршие пруды. «Мастера и Маргариту» знаешь? — и Олег принялся торжественно декламировать бессмертные булгаковские строки:

— «Однажды весною, в час небывало жаркого заката, в Москве, на Патриарших прудах, появились два гражданина…»

— Знаю, — улыбнулся Андрей. — «Нехорошая квартира»?

— Квартира как раз роскошная. Да сам увидишь! Самый исторический центр.

Это и стало решающим аргументом.

Глава 5. На Патриках

Андрей не сразу поверил, что это не злая шутка, не какой-нибудь розыгрыш, и подсознательно ожидал подвоха. Ну, например, что Олег ему скажет: «Да, дружище, денег с тебя не возьмут ни копейки, но зато тебе придётся мыть старухе задницу, стирать трусы, вытирать сопли и кормить с ложечки».

А квартира и в самом деле оказалась роскошной — впрочем, как и сам дом. Настоящий подарок судьбы! Это было старинное здание на Малой Бронной с видом на Патриаршие пруды… точнее, на пруд, потому что от множественного числа давно осталось одно название.

Здесь ощущался тот самый старомосковский дух, о котором грезил Андрей. По близлежащим переулкам даже водили экскурсии — показывали бывшие доходные дома как образец архитектурного стиля «московский модерн».

Квартира была похожа на музей или декорацию к съёмкам исторического фильма: ужасно скрипучий столетний паркет, рукотворная лепнина, двустворчатые двери, антикварная мебель… Владелицу этих царских хором звали под стать: Инесса Ивановна Бестужева. Бывшая театральная актриса, профессорская вдова, некогда водившая дружбу со всем высшим светом Москвы, сейчас она была совершенно одинока. Собственно, это и являлось основной причиной поиска жильцов: потеряв мужа, старуха банально боялась жить одна. Нет, родня у неё, конечно же, имелась — племянники со стороны покойной сестры, но они практически не заглядывали к престарелой тётке, отделываясь дежурными звонками раз в год на день рождения.

— Звонят, чтобы выяснить, не преставилась ли я, — весело прокомментировала эту ситуацию Инесса Ивановна. — Ждут не дождутся, когда завладеют этой квартирой, — судя по бодрому и лукавому виду, в ближайшие десять лет помирать старуха точно не планировала.

А ещё Инесса Ивановна держала кошек. Целых пять!

— Чёрная — Туся, рыжая — Люся, серая — Муся, белая — Буся, а трёхцветная — Куся, — с гордостью, словно это были её дети, представила Бестужева Андрею свой зоопарк. — Красавицы, правда? И внешне разные, и характер у каждой тоже особенный.

Откровенно говоря, Андрею было глубоко наплевать на кошачий характер, он даже клички-то их не запомнил (сюси-муси, муси-пуси), но на всякий случай изобразил заинтересованное лицо и с готовностью округлил глаза, что должно было означать: «Да что вы говорите? Ну надо же…»

Андрей старухе понравился. Вот так, с первого взгляда — просто понравился, и всё.

— Вы мне подходите, молодой человек, — церемонно заявила она и протянула ему сморщенную лапку для благодарного поцелуя. Андрей удивился, но всё-таки почтительно приложился к ручке.

Естественно, Олег запросил за свои услуги вознаграждение, но это было справедливо и вполне по-божески — всего пятьдесят баксов, особенно если учесть, что платить за жильё Андрею не придётся. Они вдвоём сбегали в ближайший обменник, и сто долларов, привезённые из Жигулёвска, быстренько превратились в полторы тысячи рублей, из которых Олег аккуратно отсчитал себе ровно половину.

— Ну, поздравляю, старик! — он довольно хлопнул Андрея по плечу. — Я же говорил, что вариант просто шикарный. Тебе крупно повезло!

— Не было бы счастья, да несчастье помогло, — Андрей хмыкнул, вспомнив поездку в Битцевский парк. — Спасибо тебе огромное.

— Тогда я побегу? — нетерпеливо спросил Олег. — Вы тут дальше уж сами… обживайтесь. А то мне ещё в офис на Пражскую пилить, я и так кучу времени на тебя потратил. Если будут какие-то проблемы — звони, мой номер у тебя есть.

***

Удивительно, но зажили они со старухой буквально душа в душу, искусно соблюдая баланс — где-то между «просто соседями» и «близкими родственниками».

В том, чтобы приготовить жратвы сразу на несколько дней (кастрюлю супа, пюре с котлетами) и сбегать в магазин, не было ничего сложного — в любом случае, Андрею пришлось бы делать это и для себя, если бы он жил один. Ну да, ещё приходилось кормить кошек и следить за чистотой их туалета, но это можно было и перетерпеть. Обслуживала Инесса Ивановна себя сама, даже вещи в стиралку загружала самостоятельно, а если позволяли погода и самочувствие, иногда спускалась при помощи Андрея во двор. Правда, гулять получалось не слишком часто — жила она на четвёртом этаже, а в доме, понятное дело, не было лифта. В ненастные дни она довольствовалась тем, что дышала воздухом на балконе.

Но и оставаясь дома, Инесса Ивановна не особо докучала Андрею, не лезла к нему в комнату, свято оберегая чужое личное пространство. Обычно она сидела в гостиной и читала (библиотека в квартире была просто огромная) или слушала музыкальные пластинки, реже — смотрела телевизор, отдавая предпочтение старым советским фильмам и латиноамериканским мыльным операм. Ещё хозяйка обожала разговаривать по телефону — в прихожей был установлен допотопный дисковый аппарат, и Инесса Ивановна часами болтала со своими «приятельницами», как она их называла.

Андрей вскоре устроился курьером посменно в какой-то мутный офис. Впрочем, ему было всё равно, что за делишками они занимаются, его задача была проста: отвези-привези документы, получи деньги, распишись. Деньги, конечно, были не бог весть какие, но с учётом того, что тратиться на жильё и вовсе не приходилось, на беляши и чебуреки из уличной палатки ему хватало. Продукты, из которых Андрей готовил для старухи, покупались на её деньги, поэтому на них он не претендовал, но иногда Инесса Ивановна буквально заставляла его съесть с ней за компанию тарелку супа… короче, нельзя сказать, что он жировал по полной программе, но и не голодал, это точно.

В свободное от работы время Андрей ездил по звукозаписывающим компаниям и студиям, оставляя там аудиокассеты с любительскими записями своих песен. Сотовым он пока так и не обзавёлся, поэтому указывал в контактах телефон старухиной квартиры. Он побывал в студии «АРС-рекордс», принадлежащей Игорю Крутому, в продюсерских центрах Игоря Матвиенко и Бари Алибасова, у Юрия Айзеншписа, в «Гала-рекордз» и ещё в куче мест попроще… Холёные длинноногие секретарши обещали, что передадут его записи кому следует, и Андрей с надеждой ждал звонка хоть от кого-нибудь, утешая себя тем, что рано или поздно очередь до него всё-таки дойдёт.

***

За первый месяц, проведённый в столице, он окончательно влюбился в Патрики. Теперь ему казалось, что он не смог бы жить ни в одном другом районе.

Впрочем, это было неудивительно: Патриаршие пруды потихоньку становились сердцем светской Москвы, только-только начинающей стряхивать с себя ошмётки лихих девяностых и отдирать последние лоскуты совка. В своей страсти к Патрикам Андрей был не одинок — туда отчаянно влекло всех молодых авантюристов и мечтателей, которые свято верили во внезапный головокружительный успех, в одну-единственную судьбоносную встречу, способную круто изменить жизнь. Оказавшись здесь вечером в выходные, можно было попасть в настоящую пробку из живых людей, каждый из которых был одет шикарнее, чем на неделе моды в Париже.

Поначалу этот лоск ошеломлял и морально придавливал Андрея, заставляя чувствовать себя неотёсанным диким провинциалом, почти деревенщиной, но довольно скоро он понял, что далеко не все из местных модников действительно так круты, как хотят казаться. Многие из них просто притворялись. Когда Андрей осознал это, ему стало легче. Более того, вскоре он мастерски научился притворяться сам.

На этом параде тщеславия все отчаянно пыжились, изо всех сил демонстрируя свою состоятельность. Бокал вина здесь обходился дороже, чем три курьерские зарплаты Андрея, поэтому многие могли сидеть в ресторане и весь вечер задумчиво потягивать один-единственный коктейль, изображая золотую молодёжь. Их выдавали поддельные бренды, фальшивые сумки и обувь с распродаж. При знакомстве они взахлёб рассказывали о родителях-олигархах, об учёбе в Лондоне, о личном авто с водителем, о прислуге в доме на Рублёвке… но Андрей прекрасно видел, что они врут. Ну какая учёба в Лондоне и вилла в Италии, господи ты боже мой?! Максимум, где они отдыхали, это Сочи или Анапа. Но таковы были правила игры: пока одни лгали, другие старательно делали вид, что верят им.

Андрей тоже врал и строил из себя мажора, утомлённого светскими вечеринками, устрицами и дорогим шампанским. Это была ярмарка лицедейства, настоящий живой театр! А потом все эти «дети олигархов» и «мажоры» прощались друг с другом и торопились на последний поезд в метро, чтобы успеть к себе в Выхино или Бибирево.

И только Андрей, чувствуя в глубине души некое превосходство, пешком возвращался в квартиру на Малой Бронной, где его ждали Инесса Ивановна, а также кошки: чёрная Туся, рыжая Люся, серая Муся, белая Буся и трёхцветная Куся.

Глава 6. Визит племянника

Итак, с милейшей и добрейшей хозяйкой квартиры они сосуществовали на одной территории вполне мирно, можно даже сказать — идиллически. Она называла его исключительно «Андрюшей» или «голубчиком», а ему было по-настоящему интересно слушать её воспоминания о театральном прошлом. Даже кошки признали его за своего и иногда (не слишком часто) снисходили до того, что позволяли себя погладить.

Незаметно пролетела осень. Андрей по-прежнему трудился курьером в своей мутной, непонятно чем занимающейся, фирме и продолжал надеяться на большее. Он до сих пор не получил ответа ни от одной из звукозаписывающих компаний, но всё ещё не терял надежды. Вот только сохранять оптимизм с каждым месяцем становилось всё сложнее и сложнее, им постепенно овладевала вязкая хандра, совпавшая со сменой сезонов.

Московский декабрь окончательно его доконал: серость, слякоть, мерзость и хмарь, низкое свинцовое небо над головой, хлюпающая снежно-грязевая жижа под ногами, влажный ледяной ветер, пробирающий до костей… В эту свою первую столичную зиму Андрей переболел всем, чем только можно — ангиной, бронхитом, отитом, гриппом, словно организм сказал ему: стоп, я так больше не могу!

Его периодически накрывало диким отчаянием, замешенным на беспросветности и безысходности. Андрей не мог избавиться от чувства липкого обдирающего одиночества, которое особенно усиливалось по ночам. Стыдно было реветь, как маленькому, поэтому он просто стискивал уголок подушки зубами в своей комнате, чтобы не разбудить старуху, и давился слезами. В такие моменты он даже завидовал Инессе Ивановне: у неё были хотя бы кошки. Они спали в её постели — кто-то в ногах у хозяйки, кто-то на подушке, кто-то под боком. Наверное, не так страшно и одиноко засыпать в холодной постели, если рядом с тобой мурчат тёплые пушистые морды…

Всеобщая подготовка к новому году только усиливала ощущение душераздирающего одиночества, Андрей чувствовал себя чужим на этом празднике жизни. А вот старуха, напротив, была очень воодушевлена: она обожала всю эту предновогоднюю суету и гоняла Андрея по магазинам и рынкам, чтобы он заблаговременно закупился мандаринами, зелёным горошком, консервированной кукурузой, крабовыми палочками, свиными ножками для холодца и сгущёнкой для торта.

***

Как-то раз, вернувшись после очередного забега по магазинам, Андрей притащил тяжеленные пакеты на кухню и обнаружил, что у Инессы Ивановны гости. Точнее, гость — незнакомый мужик лет пятидесяти.

— Знакомься, Андрюшенька, — представила хозяйка, — мой племянник Николай.

Андрей взглянул на племянника с умеренным интересом — до этого ни один из родственников Бестужевой не удостаивал её своими визитами — и, буркнув что-то дежурно-вежливое в качестве приветствия, принялся раскладывать продукты на полках в холодильнике. На гостя он больше не смотрел, но, обернувшись, нечаянно поймал тяжёлый мрачный взгляд в свою сторону, от которого сразу стало неуютно.

Андрей торопился поскорее выложить продукты и свалить к себе в комнату, чтобы не мешать милой родственной беседе, однако, едва он захлопнул дверцу холодильника и собрался ретироваться, в спину ему негромко, но выразительно кашлянули:

— Выйдем на балкон, покурим?

— Андрюша не курит, — прежде, чем он успел ответить, вмешалась Инесса Ивановна; в голосе её звенели обеспокоенные нотки.

— Ничего, нам с ним всё равно потолковать надо, — продолжал настаивать племянник. Андрей обернулся и увидел, что тот ухмыляется, демонстрируя серебряные коронки на передних зубах.

— Ну, давайте выйдем, — он с нарочитой небрежностью передёрнул плечами и послал ободряющий взгляд Инессе Ивановне, чтобы она не нервничала понапрасну.

Не дожидаясь Николая, Андрей первым двинулся к выходу из кухни. Он не оглядывался, но слышал, как скрипнула табуретка и за спиной раздались тяжёлые шаги.

На балконе Николай достал пачку «Примы», щёлкнул зажигалкой и жадно затянулся. Андрей продолжал молчать, упираясь руками в перила и глядя на заснеженные московские улицы. Он не заводил разговор первым — ждал, когда его начнёт Николай.

— Может, всё-таки курнёшь? — милостиво предложил тот, протягивая пачку.

Андрей помотал головой:

— Вам ведь уже сказали, что я не курю.

Николай рассматривал его с насмешливым любопытством.

— И откуда же ты, такой красивый, вдруг нарисовался? — полюбопытствовал он вроде бы миролюбиво, но в голосе его явственно звучало предостережение. — Из каких таких еб… ней нашей необъятной Родины?

Андрей кашлянул.

— Ну, вообще-то я здесь уже несколько месяцев живу. А вот вы точно «нарисовались» — на моей памяти в первый раз. Из каких вы еб… ней, я тоже не знаю.

— А ты не слишком борзый, пацан? — Николай зыркнул на него исподлобья. — Думаешь, очаровал бабку — и дело в шляпе, хата в центре столицы теперь твоя?

Андрей пожал плечами и спокойно отозвался:

— И в мыслях не было.

— Даже не мечтай! — Николай помахал указательным пальцем перед его носом. — Эта квартира нам достанется. Моей семье, — он выделил интонацией слово «моей».

Андрей едва заметно поморщился. Глупый получался разговор, совершенно нелепый, если учесть, что никто даже не думал претендовать на старухину квартиру. Но почему-то успокаивать Николая не хотелось, этот тип был ему крайне неприятен. Хотелось, наоборот, вывести его из себя. Взбесить до трясучки!

— Да Инесса Ивановна ещё всех вас переживёт, дай ей бог здоровья, — усмехнулся он. — Всю вашу семью. Так что вы бы не торопились делить шкуру неубитого медведя…

Николай даже оторопел.

— Ты ещё хамить мне будешь, щенок?! Ты на что это намекаешь?

— Ни на что, — устало вздохнул Андрей. — Если это всё, что вас беспокоит, то уверяю — и в мыслях не было на что-то там… претендовать. А теперь я могу идти?

— Ну, я тебе устрою весёлую жизнь, так и знай, — прошипел Николай ему вслед. — Вылетишь отсюда пинком под зад, понял?

— Ага, заранее трепещу, — кивнул тот на ходу, не оборачиваясь.

Глава 7. Говорят, под Новый год что ни пожелается…

Андрей совсем было забыл об этом эпизоде, но спустя пару дней к нему прямо во дворе подошёл участковый. Представился и вежливо поинтересовался:

— Вы здесь живёте?

— Ну да, — растерянно отозвался Андрей.

— Документики ваши можно посмотреть?

Андрей немного заторможенно протянул паспорт. Его второй день знобило, он как раз бегал в аптеку за лекарством от температуры, поэтому соображал довольно туго.

— Так, — участковый полистал странички его паспорта и остановился на той, где стоял штамп о прописке. — Место жительства… любопытно, зарегистрирован по адресу: Самарская область, город Жигулёвск, улица Гагарина, дом два, квартира девять. Это что же у нас получается? Говорите, что живёте здесь, а сами аж из Самарской области?

— Простите, — смутился Андрей. — Я как-то… не сообразил сразу. Ну да, я из Жигулёвска. В Москву приехал работать.

— Работать, значит, — многозначительно повторил собеседник. — Как давно вы находитесь в столице нашей родины?

Андрей добросовестно задумался.

— Два… то есть, почти уже три месяца.

— Та-ак. И регистрация имеется?

— Регистрация? — не понял Андрей. — Какая? У меня же вот… прописка, — он кивнул на свой паспорт.

— Андрей… — участковый сверился с записью в паспорте, — …Павлович, разве вы не в курсе, что все граждане, приезжающие в другой регион на длительный срок, обязаны оформить временную регистрацию по месту пребывания?

Андрей пожал плечами.

— Что-то такое слышал, но, честно говоря, не придавал особого значения. У меня же есть прописка!

— Да что вы заладили: «прописка», «прописка»! — рассердился участковый. — Одно другого не отменяет. А за отсутствие регистрации знаете, что полагается? — он был совсем молодым, зелёным, и, видимо, из-за этого старался держаться как можно строже и официальнее.

— Что? — обречённо спросил Андрей.

— Штраф, — почему-то обиделся участковый.

И в этот самый момент откуда-то сверху прилетело возмущённое:

— Володя, ты чего к мальчику пристал?

Участковый и Андрей задрали головы и уставились на балкон четвёртого этажа, где стояла сердитая Бестужева в наспех накинутом пальто.

— Здравствуйте, Инесса Ивановна, — громко поздоровался участковый. — Да вот… нарушает гражданин.

— Чего это он нарушает? — сварливо переспросила старуха, уперев руки в бока.

— Режим пребывания в Москве. У него отсутствует временная регистрация, хотя по факту он здесь уже три месяца проживает.

— По факту ты, Володенька, настоящий болван! — безжалостно припечатала Инесса Ивановна. — Этот милейший мальчик — мой внук Андрюша. И он имеет полное право гостить у меня столько, сколько ему вздумается!

— Внук? — растерялся участковый. — Но как же это… ведь поступил сигнал, что… подозрительная личность неопределённого рода занятий…

— Всё ясно! — старуха язвительно расхохоталась. — Мой племянник Николаша просигнализировал? — и, заметив, как гладко выбритые щёки молоденького участкового тронул лёгкий румянец, удовлетворённо резюмировала:

— Он, он. Редкостный засранец, я тебе скажу. Нашёл, кого слушать!

— Но постойте, Инесса Ивановна, — смущаясь, всё-таки упорно возразил участковый, — регистрация, тем не менее, нужна… даже если это ваш внук.

— Ой, отстань со своими глупостями! — отмахнулась старуха. — Мало я тебя в детстве за уши таскала? Вот матери твоей расскажу, что ты к порядочным людям пристаёшь. У мальчика жар, ему постельный режим полагается, а ты его на холоде держишь!

Упоминание о матери отрезвило «Володеньку».

— А я что? Я же просто предупредить… по-дружески, — забормотал он виновато, переминаясь с ноги на ногу. — Вы уж как-то озаботьтесь этим вопросом, Инесса Ивановна, чтобы потом не было неприятностей. Я-то что, я вас всю жизнь знаю. А если вашего внука где-то в городе остановят? Сразу в отделение… Выздоравливайте, — неловко добавил он, возвращая Андрею паспорт.

— Спасибо, — ответил тот, ошеломлённый такой стремительной сменой курса.

…Дома старуха долго отпаивала его чаем с малиновым вареньем, одновременно возмущаясь дурацкими законами и ругая на чём свет стоит правительство и мэра Москвы.

— Сделаем мы тебе эту регистрацию, — наконец заверила она Андрея. — Не хочу, чтобы к тебе цеплялись на улице. И вообще, — воинственно заявила Бестужева, — отпишу тебе квартиру в завещании, чтобы она этим не досталась!

Андрей поперхнулся чаем, обжёг себе гортань и закашлялся.

— Инесса Ивановна, вы сумасшедшая? — утирая слёзы, прохрипел он. — Не надо, пожалуйста, ничего мне завещать и отписывать. Во-первых, они вам этого не простят…

— Кто они такие, чтобы я ждала от них прощения? — спокойно возразила она. — Ты за несколько месяцев сделал для меня больше, чем они за всю жизнь. Они ведь даже ради квартиры не хотят постараться, как-то позаботиться обо мне… просто ждут, когда я наконец-то подохну.

— Всё равно, — серьёзно запротестовал Андрей, — я не готов принимать от вас такие подарки… и не хочу, чтобы меня проклинали и ненавидели совершенно незнакомые люди.

— А не начхать ли на мнение незнакомых людей, голубчик? — резонно возразила Инесса Ивановна, и он не нашёлся, что ответить.

***

Новый тысяча девятьсот девяносто девятый год они встретили вдвоём.

Сначала вместе, в четыре руки, резали салаты, запекали куричные окорочка в духовке и взбивали крем для торта. Затем дружно сервировали стол, хотя руки у старухи были уже не такими ловкими и сильными, поэтому фамильный фарфор и советский хрусталь она доверила Андрею, а сама к нему предусмотрительно не подступалась.

У них была даже ёлка, которую Андрей приволок с базара — немного кособокая, но всё же настоящая, живая, одуряюще пахнущая хвоей и смолой, наряженная старинными разномастными игрушками.

Они ели и смотрели голубой огонёк по телевизору. Оценивая выступающих и уровень их номеров, Андрей невольно злился: одни старпёры! Кому это интересно, вообще? На телевидении и эстраде давно уже нужна свежая кровь, молодые лица, а не это вот всё…

Старухе много звонили: какие-то бесконечные приятели и приятельницы, бывшие коллеги — видимо, такие же древние, как она сама. Из родственников не позвонил никто. Очевидно, не посчитал нужным.

Едва на экране возникло изображение курантов и раздался знакомый мелодичный перезвон, Андрей быстро разлил по фужерам шампанское.

— Крепкого вам здоровья, Инесса Ивановна! — от всей души пожелал он. — Живите до ста лет… и даже дольше.

— А я желаю тебе любви, Андрюшенька, — улыбнулась она. — Такой, чтобы аж сердце заходилось и дух захватывало. Без любви человек мёртв!

Андрей в свои неполные девятнадцать ещё никогда не влюблялся по-настоящему — вот именно так, чтобы заходилось сердце и захватывало дух. Да, нравились, конечно, какие-то девочки в школе, во дворе… но дальше поцелуев у подъезда дело не заходило. Наверное, не слишком-то и хотелось. Сам себе Андрей пожелал в новом году, чтобы на него обратил внимание какой-нибудь продюсер.

Он ещё не знал, что это его желание исполнится совсем не скоро. Зато — кто бы мог подумать! — пожелание старухи сбудется уже через несколько дней.

Андрей встретил Нику и безумно влюбился.

Глава 8. Не разговаривайте с незнакомками на Патриках

Нулевые

Шёл уже третий год его жизни в Москве. Нет, Андрей по-прежнему не был звездой, ни один продюсер до сих пор не заинтересовался его творчеством, но признавать то, что у него не получилось, упорно не хотелось. И уж тем более не хотелось возвращаться на малую родину.

Он уговаривал себя, что всё у него ещё будет, и продолжал мечтать. Не сразу всё устроилось, Москва не сразу строилась… Оказалось, что нет ничего более постоянного, чем временное: Андрей всё ещё жил у Инессы Ивановны и работал курьером, а по вечерам продолжал ходить на Патрики — что называется, на людей посмотреть и себя показать.

Нет, конечно, кое-чего за эти годы он всё-таки добился. К примеру, обзавёлся кучей приятелей и знакомых — таких же творческих на всю голову парней и девчонок, как он сам, несостоявшихся певцов, актёров и танцовщиков, как правило, проваливших вступительные экзамены в столичные творческие вузы.

Они бегали по кастингам и утешали друг друга при неудачах. Так, например, Андрея очень подкосило, когда он не прошёл отбор в мюзикл «Метро», который затем прогремел на всю страну — если бы не поддержка товарищей по несчастью, он впал бы в самую настоящую депрессию. А ещё они заблаговременно узнавали о съёмках всевозможных музыкальных телешоу и дружно записывались в массовку. Во-первых, это была неплохая возможность подзаработать деньжат, а во-вторых, там можно было встретить кого-нибудь из авторитетов шоу-бизнеса, которых частенько приглашали на съёмки.

Время от времени Андрею удавалось пробиться к звёздным гостям после эфира и пообщаться. Ну, «пообщаться» — это громко сказано, скорее, просто перекинуться парой фраз. Кому-то Андрей даже впихнул под шумок свои кассеты, но, честно говоря, он видел, что интереса в глазах собеседников — ноль, все эти небожители забывали о «молодом даровании» в ту же секунду, как он пропадал из поля зрения, а кассеты, вероятно, выбрасывали в ближайшую урну. Но Андрей всё равно продолжал надеяться и в следующий раз обязательно подсовывал свои записи кому-нибудь ещё.

В личной жизни всё тоже оставалось без изменений: он по-прежнему был отчаянно влюблён в Нику. Влюблён вот уже два года до невыносимой сердечной боли, почти до ненависти, до зубовного скрежета… он и сам уже не понимал, любовь это или обоюдное мучение.

Они то расставались, то сходились бесчисленное множество раз. Андрей мог не звонить неделями, убеждая себя в том, что избавился от этого дикого наваждения, а потом внезапно срывался с места, мчался на Ленинградский вокзал, покупал билет до Питера — и на следующее утро был уже у неё, бормоча сумбурные, но пылкие и искренние слова любви.

Он ревновал её как бешеный. Звонил среди ночи, обезумев от подозрений, и допытывался:

— С кем ты сейчас? Ты не одна? А почему так тихо говоришь?

— Идиот, — шипела Ника со злостью, — у меня родители спят! Два часа ночи!

— Давай, я к тебе приеду? Возьму билет на ближайший поезд и приеду!

— Не приезжай, пожалуйста, Андрей. Я так устала! — вздыхала она. — Ну правда, оставь меня в покое. Я хочу отдохнуть от тебя… и от нас.

— У тебя кто-то есть, раз ты не хочешь! — тут же заводился он. — Кто он? Я ведь всё равно узнаю. И всё равно приеду!

— А я тебе всё равно не открою.

— Тогда я выломаю дверь, — не сдавался он.

— Соседи вызовут милицию.

— Да в жопу эту милицию! — взрывался Андрей. — Ника, ты меня любишь? Скажи, хоть чуточку любишь? Ну хоть самую капельку? — лихорадочно шептал он в трубку.

— Гос-споди, — обречённо стонала она, — как же меня всё это достало…

***

Это был период очередного разрыва с Никой.

Пока что Андрей ещё храбрился и бодрился, убеждая себя в том, что ему без неё прекрасно — гораздо лучше, чем с ней. Он изо всех сил придумывал несуществующие дела и назначал ненужные встречи, загружая себя по полной программе. И всё-таки из глубины души, как муть со дна озера, поднималось предчувствие: надолго его не хватит. Скоро его опять начнёт ломать без Ники, без возможности вдыхать запах её длинных каштановых волос, вглядываться вблизи в её светло-серые глаза, целовать её улыбку, ощущать жар её податливого гибкого тела…

В тот памятный день он привычно отправился побродить по Патрикам, чтобы развеяться и отвлечься, и встретил там знакомых уличных музыкантов. Так себе, любительская группа, исполняющая каверы русских рокеров. Парни выглядели расстроенными: солист подвёл, позвонил и сказал, что опоздает как минимум на час.

— Андрюх, ты же тоже поёшь, — вдруг вспомнил ударник. — Поддержи нас, будь другом! Нам хотя бы час продержаться, а там и Кирюха подъедет…

— Я не могу вот так, без репетиций, — растерялся Андрей.

— Да чего там репетировать! Что ты, Цоя никогда не слышал? Или Бутусова? Да и кто тут что понимает, даже если налажаешь — никто не обратит внимания. А всё, что заработаем за этот час — честно поделим на всех!

— Ну ладно, — поколебавшись, кивнул Андрей. — Тогда песни я сам выбираю, хорошо? Давайте сначала «Кукушку»…

Как бы он ни отнекивался, а выступать на публике ему нравилось, и он соскучился по этому чувству. И пусть публика здесь была самая непритязательная, а концертная площадка — далеко не «Олимпийский», но всё-таки он жил по-настоящему только тогда, когда брал в руки микрофон и начинал петь.

Волнения от публичных выступлений давно уже не было. В родном Жигулёвске Андрей участвовал во всех школьных и городских конкурсах, а также пару раз выезжал на областные, так что со страхом сцены справлялся на ура, превратив его поначалу просто в приятное волнение, а затем и в чистое удовольствие.

Вот и сейчас он пел, забыв обо всём, не думая, какое впечатление производит на обступивших его прохожих. Ему просто было кайфово! Зрители хлопали, кидали деньги в кофр от гитары, но всё это проходило для него фоном, он был полностью поглощён музыкой.

Тем неожиданнее было услышать после исполнения очередной песни заинтересованный женский голос:

— Неплохо, неплохо… а что-нибудь посерьёзнее спеть сможешь?

Андрей повернулся на звук и увидел стройную загорелую блондинку лет тридцати.

— Посерьёзнее — это Паваротти? — хмыкнул он.

— Ну, это уж слишком, — краешки её пухлых губ дрогнули в едва заметной улыбке. — Давай хотя бы… Магомаева.

Андрей едва не подавился смешком.

— Шутите?!

— Ничуть. «Лучший город земли» — знаешь такую песню?

— Ну, допустим, знаю, — осторожно отозвался Андрей, всё ещё не понимая, прикалывается она над ним или говорит серьёзно.

— Споёшь для меня? — блондинка улыбнулась.

— Для вас?! Да я вас первый раз в жизни вижу, — резонно напомнил он.

— А ты следуешь совету никогда не разговаривать с незнакомцами на Патриарших? Или просто стесняешься?

Она вновь улыбнулась — так зазывно, откровенно и многообещающе, что у Андрея в один момент стало тесно в трусах.

— Стесняюсь? Ещё чего, — глухо отозвался он.

— Тогда, может, всё-таки споёшь? — блондинка была удивительно настойчива.

— Да запросто! — задиристо ответил Андрей; им внезапно овладел какой-то лихой азарт.

Он обернулся на пацанов:

— Ребят, сможете это сыграть?

— Обижаешь, — хмыкнул гитарист Валерка. — Мы же в ресторанах часто выступаем, а там чего только не заказывают!

— Ну тогда, — Андрей изобразил шутливый полупоклон в сторону блондинки, — давайте порадуем даму!

— Порадуйте, — благосклонно кивнула та, усмехнувшись. — Уж постарайтесь.

Глава 9. Лана Пятанова

Магомаев был одним из любимых певцов Инессы Ивановны, наряду с Лещенко и Кобзоном. Она постоянно крутила их пластинки на старом, дышащем на ладан проигрывателе, так что в этом плане Андрею повезло: даже не пришлось освежать в памяти текст песни, он и так был на слуху.

С вызовом взглянув на блондинку и действительно ни капли ни смущаясь, он переждал вступление и бодро запел:

— Ты никогда не бывал

В нашем городе светлом,

Над вечерней рекой

Не мечтал до зари,

С друзьями ты не бродил

По широким проспектам, —

Значит, ты не видал

Лучший город земли…

Несмотря на то, что этой песне было уже миллион лет, она не утратила своей актуальности — в том числе и для самого Андрея. Он любил Москву без памяти, обожал её, хотя она пока что-то не спешила отвечать ему взаимностью.

— Песня плывёт, сердце поёт…

Эти слова о тебе, Москва-а-а!

Многие зрители, не удержавшись, кинулись танцевать, моментально разбившись на парочки и закружив друг друга в немыслимых па. Голос Андрея и в самом деле плыл над Патриаршими прудами, привлекая внимание прохожих, и вот уже возле уличных музыкантов образовалась внушительная толпа.

— Ты к нам в Москву приезжай

И пройди по Арбату,

Окунись на Тверском

В шум зелёных аллей,

Хотя бы раз посмотри,

Как танцуют девчата

На ладонях больших

Голубых площадей…

Казалось, все Патрики кружило в вихре танца, даже Андрей эффектно пританцовывал в такт, не в силах противостоять незатейливой, но такой зажигательной мелодии. Когда он закончил петь и опустил микрофон, публика восторженно взвыла и зааплодировала, словно на концерте самой настоящей звезды.

Пытаясь отдышаться, Андрей послал в толпу воздушный поцелуй, а затем отыскал взглядом блондинку и вновь отвесил ей шутливый поклон. Дождавшись, когда шум немного стихнет, она сделала несколько шагов вперёд и оказалась перед Андреем почти вплотную — так близко, что он смог уловить аромат её парфюма, тонкого, изысканного и явно дорогого.

— Ну как? — спросил он первым, не выдержав этой дуэли взглядов.

Она сдержанно кивнула:

— Годится.

— Годится на что?

Блондинка улыбнулась и покачала головой.

— Я тебе обязательно скажу… но не здесь.

— В каком смысле? — нахмурился Андрей.

Она кинула взгляд на свои изящные наручные часы.

— Пообедаешь со мной? Время как раз подходящее. Как насчёт «Яра», любишь традиционную русскую кухню? Там и поговорим.

Андрей растерялся. Про этот роскошный ресторан — старейший в Москве! — он, конечно же, слышал. По блондинке было видно, что она при деньгах, но… ему самому в том пафосном заведении вряд ли хватило бы даже на салат.

Словно прочитав его мысли, незнакомка снисходительно махнула рукой:

— Я приглашаю — значит, сама и плачу, не переживай. Ну так что, пойдём? У меня здесь машина рядом.

Андрей невольно покраснел.

— Разбежался, ага. Я вас, вообще-то, первый раз вижу, — произнёс он, маскируя за показной дерзостью всю унизительность своего положения. — С какой радости я должен куда-то с вами ехать и вообще — почему должен вам верить?

Блондинка придвинулась ещё ближе, и он почувствовал, как она (невольно или намеренно) коснулась его своей высокой грудью, словно дразня. Он с трудом удержался от порыва отодвинуться, чтобы не выдать растерянность и смятение.

— Может быть, потому, — мурлыкнула она, — что терять тебе абсолютно нечего? Ну, разве что… кроме девственности, — и она насмешливо улыбнулась, откровенно его провоцируя.

Андрей покраснел ещё больше от такой прямолинейности. На секунду мелькнула мысль о Нике: как бы она отреагировала на то, что его среди бела дня внаглую клеит какая-то тётка? Ревновала бы — или ей всё равно? Почувствовав привычный привкус горечи, который всегда возникал в последнее время, когда он думал о Нике, Андрей вдруг разозлился. Вот возьмёт и поедет сейчас с этой сексапильной блондиночкой в крутой ресторан… В конце концов, чем ему это грозит? Даже если она тупо ищет себе мальчика для постельных утех, он всегда может отказаться. Не станет же она его похищать и насиловать? Да и зачем, в таком случае, она попросила его спеть?

— Терять мне и правда нечего, — с подтекстом подтвердил он. — Поехали.

***

Ресторан сразу же придавил его своей роскошью, даже, скорее, вычурностью. Слишком дорого, слишком богато, слишком кричаще: много шика и блеска, много золотого и красного — Андрею показалось, что он пришёл в Большой театр, а не в заведение общепита. Хотя… какой уж там общепит — это был рай для избранных. И Андрей не был уверен, что хочет в этот рай.

— Мы ведь с тобой так и не познакомились, — наконец вспомнила блондинка, пока они шли через шикарный зал к своему столику. Она даже зачем-то взяла его под руку.

— Андрей Вишневский, — буркнул он, чувствуя себя неловким, неуклюжим, скованным, и мечтая поскорее высвободить руку.

— Лана Пятанова, — в тон откликнулась она.

— Светлана? — переспросил он.

— Нет. Я и в паспорте просто Лана.

— А по отчеству? — уточнил Андрей.

Она кокетливо рассмеялась.

— Отчества не надо. Не такая уж я и старая!

Андрей искоса пялился на неё, пытаясь определить возраст. Шут их знает, этих холёных дамочек с Рублёвки, ей могло быть и двадцать пять, и тридцать, и даже сорок.

Они уселись за стол, и официант тут же подал каждому меню. Андрей с тоской уставился на список блюд, стараясь не слишком шокироваться ценами. Да и сами блюда буквально кричали о своей претенциозности: паштет из печени зайца под глазурью из вишнёвого желе с кедровыми орешками; голубцы с камчатским крабом, красной икрой и трюфельным маслом; маринованная в травах с чесноком оленина на гриле с лесными грибами под соусом из крыжовника и брусники; блинный пирог с курицей, шпинатом, сыром, сливками, жареным луком и перепелиным яйцом…

— Что ты предпочитаешь, Андрей? — невозмутимо спросила его Лана. — Мясо, птицу? А может быть, морепродукты?

— Я пельмени предпочитаю, — с вызовом ответил он, задрав подбородок, но её это нисколько не смутило.

— Вот, смотри: пельмени на тройном бульоне из телятины со сметаной и зеленью, — она ткнула хищным розовым ноготком в меню, — если хочешь, можно заказать запечённые под сыром.

— Давайте лучше что-нибудь на ваш вкус, — сдался Андрей. — Я здесь впервые.

Лана не произнесла вслух «это очевидно», но он понял и так. Впрочем, в глубине души он всё равно был ей благодарен за деликатность.

В итоге, видимо, чтобы уж совсем не смущать неискушённого юнца, Лана заказала для него привычные блюда: старомосковские щи со сметаной и котлету по-киевски. От закусок и десерта Андрей отказался, от алкоголя тоже.

— Итак, — взяв в руки нож и вилку, Лана принялась ловко расправляться со своим салатом из тёплой гусятины с ягодной заправкой, — тебе, наверное, интересно, что мне от тебя понадобилось?

Андрей молча кивнул, сосредоточившись на том, чтобы не капнуть щами на скатерть.

— Я хочу сделать из тебя популярного певца, — спокойно заявила она, словно речь шла о том, что ей приготовить на завтрак — кашу или омлет.

Сердце Андрея совершило радостный кульбит, но тут же недоверчиво замерло.

— Как это — «сделать»? — переспросил он.

— Да вот так: взять тебя, такого молодого, симпатичного и талантливого, и раскрутить, чтобы ты стал узнаваем и любим… Что такое «раскрутка», ты, надеюсь, знаешь?

— Ну, не совсем уж я дремучий, — Андрей даже обиделся. — Значит, вы — музыкальный продюсер? Что-то я о вас раньше никогда не слышал.

Лана кивнула.

— И правильно, ты не мог обо мне слышать. Я только недавно вернулась из-за границы, последние десять лет жила с мужем в Штатах… он умер полгода назад, — коротко добавила она.

На убиенную горем вдовушку Лана ни капельки не походила, так что Андрей не стал выражать дежурные вежливые соболезнования. Откровенно говоря, начхать ему было на её покойного мужа; единственное, что его по-настоящему волновало — это обещание сделать из него популярного певца.

— А в Америке вы работали в сфере шоу-бизнеса? — уточнил он.

— Муж работал, — кивнула она, словно это было одно и то же. — Но меня всегда привлекала эта ниша… я давно мечтала сама заниматься созданием звёзд.

— Почему вы думаете, что у вас получится? — с сомнением спросил он. — Я что-то не слышал о женщинах-продюсерах.

— Это в России, — махнула рукой Лана, — а за границей давно уже никто не смотрит на пол, это всё предрассудки. В конце концов, почему бы и нет? Муж оставил мне приличное наследство, а деловая хватка, чуйка — всё это у меня и так есть. Полезные связи с нужными людьми заводить я умею, быть очаровательной — тоже, да и на лапу дать при необходимости могу, — она усмехнулась и изящным движением отправила в рот кусочек наколотого на вилку гусиного мяса.

— Не знаю… — по-прежнему недоверчиво протянул Андрей. — А если у вас ничего не выйдет?

— Повторю то, что уже говорила: ты ничего не теряешь, — снова усмехнулась она. — Не думаю, что ты завален предложениями от других продюсеров… или, может быть, ты занят? Учишься, работаешь?

Пришлось признаться:

— Нет. Не учусь, а работа… не такая это работа, чтобы за неё цепляться.

— Ну вот. Я же говорю — у меня чуйка! Глаз-алмаз! Сейчас очень интересное время, Андрей, — горячо заговорила она, даже про еду на некоторое время забыла. — На эстраде появляется всё больше молодых и талантливых исполнителей.

— Вот именно, — уныло кивнул Андрей, — всё больше…

— Так ты не хуже остальных! Наоборот — лучше многих! — убеждённо заявила она и снова взялась за вилку. — Ну, кто у нас сейчас на слуху среди попсы… Алсу? Приятная, симпатичная девочка, но голосок слабый, кто бы её знал, если бы не богатенький папа? Группа «Тату»? Выезжают в основном на скандальном имидже и эпатаже. «ВИА Гра»? Эти делают упор на агрессивную сексуальность. Ну, кто ещё? Витас? «Иванушки»? «Руки вверх»? Никто из них не лучше тебя, просто им повезло оказаться в нужном месте в нужное время. А ты…

— Что — я? — внезапно охрипшим голосом переспросил Андрей.

— У тебя талант. У тебя яркая внешность, — начала перечислять Лана, загибая пальцы. — Наконец, то, что сразу бросилось мне в глаза — у тебя мощная харизма, а это едва ли не самое главное в карьере и продвижении любого артиста.

— То есть, вы хотите… — Андрей нервно сглотнул, от волнения не сразу выстроив фразу.

— Вложить кучу денег в то, чтобы сделать из тебя звезду, — с улыбкой пришла ему на помощь Лана.

— И не страшно вам… рисковать? Тратить свою «кучу»? — спросил он, всё ещё боясь поверить.

Лана помотала головой.

— Не страшно. Потому что эти деньги вернутся ко мне в многократном размере, когда ты станешь известным.

Она так и сказала — не «если», а «когда». И, словно закрепляя свои слова, уверенно кивнула:

— А ты станешь.

Глава 10. Дочь

Наши дни

На несколько секунд воцарилась абсолютная тишина, нарушаемая лишь звуком изредка капающей из неплотно закрытого крана воды.

— Чья бабушка? — наконец переспросил растерянный Андрей, продолжая бездумно таращиться на себя в зеркало. Выражение лица у него было ошалелое и довольно туповатое.

— Вашей дочери Анастасии, — повторила собеседница.

Он оторопел ещё больше.

— Послушайте, вы меня, наверное, с кем-то путаете.

— Вас спутаешь… — горько усмехнулась она.

В жизни Андрея уже случалось подобное. Едва знакомые, а то и вовсе неизвестные девицы звонили и слёзно сообщали, что ждут от него ребёнка, в зависимости от ситуации требуя разного — то денег на аборт, а то и предложения руки и сердца. Впрочем, его нелегко было взять на понт: во всех вопросах, касающихся безопасного секса, Андрей был до занудства щепетилен, так что возможность заделать ребёнка сводилась практически к нулю. Ну, если, конечно, не считать те пресловутые два процента погрешности при использовании презервативов. Поэтому сейчас Андрей тоже решил, что это просто банальный развод. Непонятно только, кому это могло понадобиться сейчас — и главное, зачем. Тоже мне, завидный папаша нашёлся. Прямо-таки отец года!

— И чего же вы от меня хотите? — иронично уточнил он. — Алиментов?

— Да какие алименты, господи, — женщина всхлипнула. — У Настеньки, кроме меня и… теперь, получается, кроме вас, никого не осталось. А я уже старая. Случись что со мной — её же отправят в детдом! Кто о ней тогда позаботится?

— Намекаете, что позаботиться должен я? — подсказал Андрей.

Женщина на секунду запнулась.

— Я думала, что чисто по-человечески вы могли бы…

— По-человечески? — язвительно переспросил он. — Вы звоните мне среди ночи, огорошиваете известием о якобы моей дочери, о которой я до сегодняшнего дня даже не слышал, и считаете, что я тут же поверю вам на слово и сразу начну заботиться?

Собеседница, видимо, взяла себя в руки и перестала всхлипывать.

— Простите, пожалуйста. Просто эмоции взяли верх, — суховато сказала она. — Я и в самом деле начала не с того… Ну разумеется, мы можем сделать генетическую экспертизу, чтобы вы убедились в правдивости моих слов. Я понимаю ваше недоверие и не виню вас, но, поверьте, мне нет никакого смысла вас обманывать, потому что всё это легко проверить. Конечно, Ника и сама виновата, не поставила вас в известность и все эти годы не рассказывала о дочери…

Андрею показалось, что его ударили под дых. Несколько мгновений он безуспешно пытался вдохнуть, чувствуя невыносимую боль между рёбрами. Он просто оказался совершенно не готов услышать это имя.

— Ника? — наконец сдавленно выговорил он в трубку.

— Да, Ника Мухина… вы же помните её? — с надеждой уточнила женщина.

— Что с ней? — быстро спросил Андрей.

— Умерла три недели назад, — голос собеседницы снова сорвался.

Умерла.

Ника умерла.

Андрей по-прежнему таращился в зеркало, но видел там сейчас не своё отражение, а Нику — такую, какой она была в их последнюю встречу. Молодую, красивую, абсолютно здоровую, восхитительно живую.

— Что произошло? — глухо, с неимоверным трудом выговорил он, закрывая глаза, чтобы больше не видеть отражение-призрак. Так и спятить недолго…

— Онкология, — сдавленно отозвалась женщина. — Никуша долго боролась, но…

Голова готова была взорваться от дикого напряжения. Почувствовав, как подрагивают колени, Андрей обессиленно сполз на пол, привалившись спиной к ванне.

— А сколько лет моей… — он так и не смог выговорить «дочери», а как её зовут, уже успел забыть.

— Насте? Четырнадцать, — тут же с готовностью ответила собеседница.

Ну да, всё правильно: Нику он видел в последний раз около пятнадцати лет назад. Тогда же и случился секс, именно в тот раз — незащищённый, Андрей очень хорошо это помнил. Он в принципе не планировал с ней тогда спать и не успел подготовиться. Сначала они, как всегда, бурно поссорились, потом не менее бурно помирились, а потом оказались в постели… Удивительно, но он вообще детально помнил ту их последнюю ночь — так ярко и отчётливо, словно это было вчера. Ночь, которая опустошила и вымотала его до предела. Он уже знал, что больше никогда не вернётся к Нике, даже если она его позовёт. Это была ночь-прощание. Отчаяние. Признание. Болезненный, но логичный финал многолетних странных отношений, измучивших их обоих.

Выходит, Ника тогда забеременела, родила и ничего ему не сказала. Не позвонила, не написала, даже не намекнула…

— Так вот, по поводу генетической экспертизы, — снова деловито заговорила Никина мать, но Андрей уже и без всякой экспертизы знал, чувствовал — это его ребёнок. — Вы могли бы приехать в Петербург, или лучше, чтобы мы с Настей сами приехали в Москву? Вам же, наверное, надо познакомиться, и вообще…

— Я приеду, — не дослушав, перебил Андрей. — Завтра же приеду… а, нет, чёрт, завтра не получится, — он совсем забыл, что на утро у него была назначена ещё одна новогодняя съёмка — на этот раз для другого телеканала. — Давайте послезавтра.

— Вы правда приедете? — тихо спросила женщина. — Не обманете?

— Диктуйте адрес, — вздохнул он. — Я буду.

***

В итоге Андрей едва не запорол эту чёртову съёмку, потому что голова была занята совершенно другим. Билет в Питер он купил онлайн ещё ночью, и сейчас только и мог отсчитывать часы, оставшиеся до отлёта.

Было безумно страшно, и в то же время у него даже мысли не возникло остаться в Москве, сменить номер, засунуть голову в песок подобно страусу и сделать вид, что его это не касается. Нет, касается — и ещё как! Он и сам хотел увидеть свою дочь, хотя не имел ни малейшего представления, чего именно ждёт от этой встречи. Ну уж вряд ли слезливой сериальной классики, когда дочурка кидается в объятия новоприобретённого отца с пронзительным криком: «Папочка, любимый, как же долго я тебя ждала!», орошая его слезами счастья.

Но чего Андрей точно не ожидал — так это того, что первым вопросом, который задаст ему Настя, едва открыв дверь, будет враждебный:

— Ну и нафиг вы сюда припёрлись?

Глава 11. Знакомство

Так странно и стрёмно Андрей не чувствовал себя ещё никогда в жизни.

Ранним утром он сидел за столом в чужой питерской кухне («значит, Галечка сейчас в Москве, а я на полу в Ленинграде») и делал вид, что глотает давно остывший чай, который ему любезно предложила мама Ники. Сама же Никина мать делала вид, что всё в порядке, усердно подкладывая ему всё новые и новые пирожки, которых на его тарелке образовалась уже целая гора. А дочь Настя (господи ты боже мой! его родная дочь!), в свою очередь, делала вид, что вообще не имеет никакого отношения к происходящему. Забившись в угол между стеной и холодильником, в который едва-едва влезла табуретка, она подчёркнуто игнорировала присутствие отца — то есть, Андрея.

Явный протест Настя выразила только при встрече, когда поинтересовалась, зачем он припёрся. Андрей растерянно захлопал глазами, не зная, что ответить, а девчонка как-то сразу сдулась, ссутулилась и, подгоняемая шипением бабушки: «Нас-стя!.. Что ты творишь?!» — поплелась в сторону кухни.

Он жадно вглядывался в её лицо, словно рассчитывал на то, что почувствует тот самый пресловутый зов крови. Ну, должно же у него хоть что-то ёкнуть при взгляде на своего ребёнка? Увы, Настя была до обидного не похожа на Нику, он сразу это понял. Впрочем, она и на него, Андрея, тоже не была похожа — скорее уж, на бабушку. В глубине души снова шевельнулся червячок сомнения: а точно ли Настя его дочь? Впрочем, это действительно легко проверить…

И всё-таки девчонка была симпатягой. Ну, насколько он мог разглядеть под завесой из длинных светло-русых волос и капюшоном худи, надвинутым на самые глаза. Настя же на него почти ни разу больше не взглянула, словно его вообще не существовало.

— Не обращайте внимания, — наклонившись к Андрею, негромко сказала Никина мать и плюхнула на его тарелку очередной пирожок. — Ей тоже непросто.

Настя громко фыркнула.

— Ба, я так-то всё ещё здесь. Неприлично говорить о присутствующих в третьем лице!

— А вести себя так с гостями — прилично? — тут же резонно возразила бабушка.

Настя снова демонстративно фыркнула, но на этот раз не удостоила её ответом.

Андрей взял ложечку и зачем-то размешал свой холодный чай. Чувствовал себя он при этом совершенно по-идиотски.

— Вообще-то, я не сделал тебе ничего плохого, — деликатно напомнил он.

Настя тут же взвилась, как кобра.

— Не сделали? Не сделали?! Да вы обо мне четырнадцать лет ничего знать не хотели, вы маму бросили беременной и ни разу даже не поинтересовались, как она!

Слегка охренев от града обрушившихся на него нелепых обвинений, Андрей воскликнул, выставив вперёд ладонь:

— Нет, подожди, давай-ка разберёмся! Что значит — знать о тебе не хотел? Я в принципе ничего о тебе не знал. Ника… то есть, твоя мама не сочла нужным поставить меня в известность. В чём моя вина, если я понятия не имел о твоём существовании?!

Настя нахохлилась — совсем как птенец.

— Но вы ведь даже не навещали её, — буркнула она. — За эти годы ни разу не позвонили. Вам всё обязательно надо объяснять словами?! Если бы вы просто приехали в Питер, вы бы сами увидели и поняли. Но вы не приехали, — закончила она совсем уж убитым тоном.

Андрей потёр виски. Чёрт, не вдаваться же сейчас с девочкой-подростком во все тонкости их сложных отношений с её покойной матерью!..

— Настя, послушай, — осторожно сказал он. — У нас с Никой всё было… непросто. Мы десятки раз расставались и сходились, делали друг другу больно — иногда ненамеренно, иногда специально. Наши взаимоотношения были далеки от классической романтики.

— Мама любила вас, — враждебно выпалила девчонка. — Всю жизнь любила!

Он даже растерялся от подобного заявления. Вот так новости! Впрочем, стоило ли верить Насте с её-то подростковым максимализмом?

— Я её тоже очень любил, — медленно подбирая слова, отозвался Андрей. — Больше, чем кого бы то ни было. Но иногда одной любви недостаточно для того, чтобы люди были вместе… понимаешь? Жизнь — очень сложная штука.

Настя снова громко и презрительно фыркнула — она умела это делать со множеством смысловых оттенков.

— У вас, взрослых, всегда всё сложно. А на самом деле вы просто притворяетесь и врёте! И себе, и другим! Пытаетесь этой мнимой сложностью оправдать собственную трусость… или подлость… или какие-нибудь другие плохие поступки.

— Не спорю, — покладисто кивнул Андрей, — может, ты и права. Но, поверь — если бы я знал о Никиной беременности, я ни в коем случае не остался бы в стороне.

— Теперь вы можете говорить что угодно, — сварливо отозвалась девчонка. — Это никак не проверишь.

— Так, ну всё! — рассердившись, вмешалась в их перепалку Никина мать. — Настя, ты уже достаточно наговорила грубостей и в принципе… достаточно наговорила. Иди-ка пока посиди в комнате, а у нас с Андреем свой серьёзный разговор.

Настя выразительно закатила глаза и вскочила с табурета, едва не перевернув его.

— Я лучше пойду погуляю, — бросила она, а затем обратилась к Андрею:

— До свидания, папуля. Надеюсь, больше не увидимся.

И, прежде чем он успел отреагировать, девчонки и след простыл.

***

— Не обижайтесь на Настюшу, — Никина мать тяжело опустилась на стул и, поморщившись, устало потёрла виски. — Ей нужно время, чтобы к вам привыкнуть. Ну, если, конечно… — её взгляд сделался испуганным и практически умоляющим, — если, конечно, вы всё ещё согласны.

— Согласен на что? — холодновато уточнил Андрей.

— Стать Насте отцом, — тихо отозвалась она. — Я имею в виду, настоящим отцом.

— Видите ли, Антонина… — Андрей со стыдом понял, что её отчество совершенно вылетело у него из головы, но, к счастью, Никина мать пришла ему на помощь:

— Степановна.

— Да, видите ли, Антонина Степановна… Лошадь можно подвести к воде, но заставить её пить, если она не хочет, невозможно. Я не могу прыгнуть выше головы, чтобы расположить Настю к себе — а она, как вы сами прекрасно понимаете, настроена весьма воинственно и явно не горит желанием знакомиться со мной получше. Это не значит, что я сольюсь, — добавил он торопливо. — Разумеется, я буду помогать и, как это говорится, приму посильное участие в её судьбе, но…

— Мне семьдесят пять лет, — перебила вдруг Никина мать, явно думая о чём-то своём. — Я сердечница, к тому же, гипертоник. Сами понимаете, со мной в любой момент может случиться всё, что угодно. Настю очень подкосила смерть матери… а если на её руках умру ещё и я — боюсь, бедная девочка просто не перенесёт.

Андрей смущённо кашлянул.

— Ну, как бы… я, конечно, желаю вам здоровья, долголетия и всего такого, но от меня тут совершенно ничего не зависит. К сожалению, — он развёл руками. — Простите мой цинизм.

Но Никина мать словно не слышала его.

— Нельзя допустить, чтобы Настя осталась одна, — твёрдо сказала она, кивая в такт своим мыслям, а затем подняла глаза на Андрея и резюмировала:

— Я хочу, чтобы она жила с вами.

Глава 12. Встреча с Никой

Девяностые

Это было пятое января, он хорошо запомнил дату.

Поёживаясь от щиплющего за щёки морозца, Андрей спешил домой, к Инессе Ивановне и кошкам. Новогодье уже отгремело, но Москва по-прежнему радовала глаз праздничным убранством, тем более, впереди было Рождество.

Пробегая мимо замёрзшего пруда, он вдруг замедлил шаг: на одной из заснеженных скамеек скорчилась тоненькая фигурка. В тускловатом свете фонаря сложно было разглядеть, мужчина это или женщина, но в самой позе было что-то жалкое, беззащитное, поэтому Андрей шагнул в ту сторону, намереваясь просто выяснить, не нужна ли помощь.

Оказавшись ближе, он услышал явственный всхлип.

— Эй, вы в порядке? — окликнул Андрей нерешительно.

Фигурка при его появлении съёжилась в комок, словно пытаясь спрятаться или закрыться.

— Что с вами? — спросил он, делая ещё один шаг вперёд. — Какие-то проблемы?

Девушка (при ближайшем рассмотрении стало очевидно, что это всё-таки девушка) подняла голову и уставилась на него снизу вверх огромными заплаканными глазищами.

У Андрея перехватило дыхание. В буквальном смысле перехватило — он реально на какое-то время перестал дышать. И не то, чтобы девушка была какой-то редкостной красавицей, но что-то в ней — то ли глубина этих прекрасных печальных глаз, то ли беспомощно-трогательное выражение лица, то ли крупные снежинки, оседающие на её длинных распущенных волосах — заставило его на миг забыть всё на свете, включая собственное имя.

— Сумка… — с трудом выговорила она, снова всхлипнув. — Сумку украли…

Ну вот, хоть какая-то картина начала вырисовываться.

— Как украли? Когда?

— Около часа назад… — её лицо исказилось в гримасе плача. — Просто налетели, сорвали с плеча и убежали, я даже опомниться не успела…

— А в милицию вы обращались? — растерянно спросил Андрей, присаживаясь рядом на холодную скамью.

— Что я там скажу? Меня просто поднимут на смех, я ведь даже не запомнила, сколько их было — двое или трое, и как они выглядели, во что были одеты… — она закрыла лицо ладонями.

— Ну… — Андрей помолчал, мучительно пытаясь сообразить, что сказать. — Печально, но ведь это не конец света. Не стоит так убиваться… и на морозе сидеть тоже не надо, простудитесь. Лучше идите домой.

Девушка отняла ладони от лица и взглянула на Андрея почти с ужасом.

— Домой?! Я вообще-то в Питере живу. В сумке был обратный билет…

— Ну, наверное, можно купить новый? — неуверенно предположил Андрей.

Девушка покачала головой:

— Все деньги тоже были в сумке… у меня даже на метро не осталось.

— А паспорт? — быстро спросил он. — Паспорт тоже украли?

— Нет, — она помотала головой и похлопала ладонью по карману пуховика, — паспорт со мной. Забыла переложить в сумку, повезло…

— Так это же отлично! — возликовал Андрей. — Деньги я вам с удовольствием одолжу! Вы как планировали добираться, поездом или самолётом?

Девушка даже отшатнулась.

— Вы что? Ничего я у вас не возьму. Я вас вообще не знаю!

— Андрей, — весело представился он, — а вас как зовут?

— Ника… — растерянно откликнулась она.

— Вот и познакомились! Ника, я от чистого сердца хочу вам помочь, — искренне сказал он. — Не отказывайтесь!

— Нет, — она с сомнением покачала головой. — Спасибо, конечно, но не стоит, правда. Я… как-нибудь сама справлюсь.

— Как-нибудь сама? — с иронией переспросил он. — И как вы собираетесь действовать? У вас есть в Москве родственники или друзья?

Ника снова растерянно помотала головой.

— Н-нет… Я, собственно, в Москве вообще первый раз. Вот, решила приехать на праздники, погулять и вечером уехать обратно. А теперь… теперь… — Ника снова захлебнулась слезами.

— Ну хватит, перестаньте плакать! — он протянул было руку, чтобы прикоснуться к плечу Ники, но тут же в испуге отдёрнул, не желая её пугать. Хорошо, что она не заметила этот манёвр. — Поверьте, ничего страшного действительно не произошло. Деньги — дело наживное! Так вы на самолёте должны были вернуться или на поезде?

— На поезде…

Андрей незаметно перевёл дух: добраться до вокзала было куда проще и быстрее, чем до аэропорта.

— Во сколько? Вы ещё успеваете на этот поезд?

— Ч-через полтора часа, — запинаясь, выговорила Ника.

— Ну вот, видите — время ещё есть, — он ободряюще подмигнул ей. — Вы же хотите приехать домой вовремя?

— Да, конечно… — прошептала она. — Родители с ума сойдут, если я задержусь и не появлюсь завтра утром. Они и так меня одну отпустили со скрипом… Боялись, что со мной непременно случится что-то плохое. Вот и случилось! — она издала короткий невесёлый смешок.

— Решено, — Андрей встал со скамейки и уверенно протянул ей руку. — Сейчас же едем на Ленинградский вокзал и покупаем вам новый билет!

Ника с сомнением вложила замёрзшие пальцы в его ладонь, и его словно прошило током от этого незатейливого прикосновения. К счастью, она, кажется, ничего не заметила.

— Я… обязательно верну вам эти деньги, — пробормотала Ника; выражение отчаяния на её лице сменилось робкой надеждой и трогательной благодарностью.

— Да это совсем не к спеху, — махнул он рукой; врал, конечно, безбожно, тупо рисовался — всё-таки билет на поезд стоил не так уж и мало. Оставалось только надеяться, что Ника не привыкла разъезжать исключительно в купейных вагонах и милостиво согласится на плацкарт.

— Оставьте мне свой адрес… и телефон тоже, если есть, — сказала она. — Я сразу же отправлю вам деньги почтовым переводом.

— Конечно, оставлю, — радостно согласился Андрей. — И вы мне тоже!

Щёки Ники тронул лёгкий румянец.

— Да, я понимаю… для гарантии, что я не обману.

Андрей прикусил язык. Чёрт, он вовсе не это имел в виду! Но разубеждать Нику не стал — ведь, если он скажет, что хочет заполучить её адрес и телефон потому, что втюрился с первого взгляда — она точно посчитает его сумасшедшим. А он именно втюрился, в этом не было никаких сомнений, поэтому единственно важным сейчас для него было — не потерять Нику, отпустив её в Питер без координат.

***

В плацкарте оставались только верхние полки, но Андрей и тут пришёл на выручку: сумел договориться с проводницей буквально перед отправлением, что Ника займёт нижнее место согласно старому билету, всё равно на него никто больше не посягнёт.

— Что ж вы так поздно явились, ребята? — пожурила их проводница, к счастью, сразу поверившая их сумбурному рассказу. — Вот если бы хоть на часок-другой пораньше, могли бы оформить новый билет взамен утерянного! Там и делов-то: пойти к дежурному по вокзалу и просто написать заявление на восстановление, тем более, у девушки и паспорт вон сохранился…

Андрей только порадовался про себя, что ни он, ни сама Ника этого не знали: ведь, если бы ей восстановили билет, у него не было бы повода купить ей новый и обменяться адресами и телефонами. Но вслух, понятное дело, он выразил самое искреннее сожаление и досаду.

— Спасибо вам, Андрей, — сказала Ника перед тем, как зайти в свой вагон. — Если бы не вы, даже не знаю, что бы со мной стало. Вы просто невероятный человек. Добрый, отзывчивый, чуткий…

— Берегите себя, — пожелал он, чувствуя, что снова тонет в омуте её нереальных глаз. — Будьте осторожны, и в следующий раз… крепче держите сумку.

Ника засмеялась: всё произошедшее с ней несколько часов назад уже казалось просто забавным приключением, словно и не она рыдала взахлёб на холодной скамейке у Патриарших.

— Хорошо, — кивнула она, — в следующий раз постараюсь, — и, качнувшись вперёд, на миг прижалась к его щеке мягкими тёплыми губами.

Андрей застыл, словно пригвождённый к платформе, а затем неловко дёрнулся, собираясь то ли обнять, то ли поцеловать в ответ… но Ника уже ловко запрыгнула в вагон и, обернувшись, весело помахала ему рукой.

…То-то она, должно быть, удивилась, когда через два дня в её питерской квартире рано утром раздался дверной звонок. Родители уже уехали на работу, а Нике надо было в институт на консультацию лишь к десяти часам, поэтому, сонная и раздражённая, прямо в пижаме она поплелась открывать дверь, думая, что это соседка. Открыла — и потрясённо замерла, разглядывая незваного гостя.

— Андрей? — выдохнула она наконец. — Вы… вы за деньгами приехали? Я же отправила перевод, просто из-за праздников он задержался…

— Ну какой перевод, Ника, — хрипло выговорил он, делая шаг вперёд. — Я просто… просто не могу без тебя. Совсем не могу, — и, обхватив её руками за плечи, впился в её губы жадным и горячим поцелуем.

Глава 13. Контракт

Нулевые

После эпичного обеда в ресторане «Яр» Лана отвезла Андрея обратно на Патрики, пообещав позвонить в самое ближайшее время, как только её юрист составит договор.

К счастью, Андрей уже успел обзавестись мобильником (выжить без него в Москве было решительно невозможно), так что оставил ей свой личный номер, а не домашний телефон Инессы Ивановны. Это было гораздо удобнее. Впрочем, если бы потребовалось, он сидел бы и возле допотопного телефонного аппарата Бестужевой, дожидаясь звонка — сколько угодно, пусть даже целую неделю! Андрей и спал бы, наверное, прямо в прихожей рядом с телефоном.

Он совсем потерял покой после этой встречи, у него пропал аппетит и началась бессонница. Иногда он воображал, что Пятанова может попросту забыть о нём или, ещё того хуже, найти за эти дни кого-нибудь другого (мало ли в Москве способных парней — мечтающих и, главное, умеющих петь!). От этих мыслей он моментально покрывался холодным потом. Его качало на эмоциональных волнах — от эйфории до отчаяния.

Она позвонила через трое суток. Поздоровалась и чётко, по-деловому приказала — именно приказала — явиться к часу дня в её офис на Мясницкой. Андрей, чего только не передумавший за это время, совсем стушевался, когда добрался до места. Он и сам уже не был уверен, что потянет её предложение, потому что казался себе жалким и никчёмным. Впрочем, увидев Андрея на пороге, Лана сразу разулыбалась и радушно пригласила его войти, немного развеяв сомнения.

— Я сняла этот офис совсем недавно, ещё сама к нему толком не привыкла, — пожаловалась она. — Проходи в переговорку, садись.

Андрей буквально провалился в мягкое кожаное кресло.

— Что-нибудь выпьешь? Чай, кофе, сок? — предложила Лана.

— Воду, если можно, — выговорил он пересохшими от волнения губами.

— Да, конечно, — она снова улыбнулась и крикнула куда-то вглубь офиса:

— Маратик, принеси минералки, пожалуйста!

Маратиком оказался здоровенный блондин скандинавского типа со стильным каре. Он величаво вплыл в переговорную и поставил на стол поднос с бутылкой воды, двумя стаканами и вазочкой, наполненной смесью орехов и сухофруктов, после чего лучезарно улыбнулся Лане и удалился.

Андрей проводил его слегка удивлённым взглядом.

— Шикарный самец, правда? — заметив его интерес, подмигнула Лана.

— Я не по этой части, — буркнул Андрей. — Я, знаете ли… по девочкам.

Почему-то его до трясучки взбесил этот холёный красавец с белозубой улыбкой.

— Очень жаль, что Маратик совершенно бесперспективен как вокалист, — сокрушённо покачала головой Пятанова. — А так я бы непременно за него взялась… Вот, сделала его своим личным ассистентом, голова-то светлая и вообще мальчик далеко не дурак, жаль упускать такой роскошный экземпляр. Но, представляешь, до встречи со мной работал официантом в какой-то дешёвой забегаловке! — она возмущённо округлила глаза.

Оставалось только догадываться, какие обязанности должен исполнять личный ассистент Ланы, но, откровенно говоря, Андрей был только рад, что парень оказался бездарен как певец. Наверное, это была банальная профессиональная ревность.

…Он не мог предвидеть, что год спустя после очередного (как никогда болезненного) разрыва с Никой именно «Маратик» приведёт его в чувство, когда застанет пьяного вдрызг и всерьёз намеревающегося наглотаться таблеток, чтобы никогда не проснуться. Этот самый «Маратик» надаёт ему увесистых оплеух, заставит промыть желудок на всякий случай, хотя Андрей ещё не успеет притронуться к таблеткам. Орать при этом «Маратик» будет так, что станет больно ушам:

— Идиот, бл… дь! Придурок конченый! Еб… нат! Да ни одна баба этого не стоит, поверь! Подбери сопли, мужик ты или где?!

— Вот, почитай, — Лана протянула ему целую кипу распечатанных листов. — Не торопись, ознакомься подробно с каждым пунктом. Пока подпишем на год, а там посмотрим, если удачно пойдёт — продлим до пяти лет. Как минимум один студийный альбом тебе запишем и снимем три клипа.

Андрей вчитывался в убористые строчки договора, чувствуя себя невероятно тупым.

— То есть, я правильно понимаю, что должен исполнять только те песни, которые вы мне дадите? — уточнил он.

Лана иронично изогнула бровь.

— А ты что-то имеешь против?

— Вообще-то я сам пишу и стихи, и музыку… — нерешительно начал Андрей.

— Забудь, — отрезала она. — Будешь петь то, что я скажу, у меня нет ни времени, ни желания на эксперименты. Ну, в крайнем случае, вставим один-два двоих шедевра в альбом среди других песен, но без клипов и раскрутки.

Андрей проглотил это молча, хотя в глубине души и почувствовал досаду. Ему лично собственные песни казались очень даже неплохими, но… не в его положении выпендриваться. И он стал читать дальше.

— А что означает пункт про поддержку пиар-кампании? — Андрей непонимающе нахмурился. — Каким образом я должен буду её поддерживать?

— Придумаем легенду для СМИ, и ты будешь всячески ей соответствовать, играя на публику, — пояснила Лана.

— Какую легенду?

— Ну, обойдёмся без крайностей, — Лана наморщила лоб и немного подумала. — Например, запустим информацию о том, что твоё сердце разбито из-за несчастной любви…

Андрей даже вздрогнул, подумав, что она насмехается над его чувствами. Хотя… глупость, конечно — Лана ничего не могла знать о Нике.

— Это ещё зачем? — осторожно уточнил он.

— Публика такое обожает, — она пожала плечами. — Девчонки вообще без ума от парней, которые страдают от любви, потому что их сразу хочется прижать к сердцу, приласкать и обогреть. Главное — ни в коем случае не пережать с жалостью, а то получится уже совсем другое амплуа.

— Какое? — с интересом спросил он.

— Сиротка. Знаешь, такой бедный мальчик из детского дома… ну, или живущий со злой мачехой или отчимом. Его обязательно все обижают и унижают, он голодает, страдает, болеет, может быть, имеет какой-нибудь физический недостаток — например, слепой… Это тоже неплохо работает среди определённого контингента, но… нет, нет, именно для тебя я не хочу такого имиджа.

— А какие ещё есть амплуа? — полюбопытствовал Андрей.

Лана добросовестно задумалась.

— Ну, например… есть мачо, которые не пропускают ни одной юбки. Есть хулиганы. Есть хорошие мальчики — отличники, маменькины сынки, этакие робкие застенчивые ангелочки. Ты же у нас будешь прекрасным принцем, о котором мечтают девчонки. Каждая, глядя на тебя и слушая твоё пение, будет воображать, что именно она — твоя принцесса.

Андрей смущённо кашлянул.

— Вообще-то, у меня уже есть девушка, — произнёс он достаточно неуверенно. Есть ли?.. С Никой, как всегда, было всё сложно.

— Девушка — это прекрасно! — ничуть не смутилась Лана. — Я ни в коем случае не возражаю. Главное, чтобы о ней не прознали журналюги. Для общественности ты должен оставаться одиноким романтичным страдальцем. Так что… встречайся, конечно, со своей девушкой, я всё понимаю, это банальная физиология, но… не афишируй. Старайся не светиться с ней в публичных местах.

Андрей неуверенно пожал плечами, ещё не зная толком, как он будет всё это осуществлять. Тем более, их отношения с Никой прямо сейчас были в стадии очередного конфликта и взаимного игнора. Ну, наверное, Лана знает, что делает… А значит, вне зависимости от того, хорошо у него с Никой всё будет или плохо — придётся старательно изображать на публику страдающего романтика, на радость девчонкам-поклонницам.

Глава 14. Только ты одна

Ника позвонила ему первая.

Признаться, в суете и волнениях последних недель Андрей о ней практически забыл. Ну, то есть, сидело, конечно, иглой в подсознании заветное имя — «Ника», но он волевым усилием не позволял себе надолго о ней задумываться. И у него это, кажется, неплохо получалось, потому что, увидев определившийся номер, он действительно удивился, как будто это был звонок из прошлой жизни. Удивился — но всё-таки вышел из кабинета Ланы и ответил.

— Привет, — нерешительно поздоровалась Ника; тон у неё был робкий и почти заискивающий, явно ищущий примирения. — Как ты?

— Всё хорошо, — стараясь придать голосу независимость, отозвался Андрей, хотя сердце уже привычно встрепенулось и радостно зачастило. — Подписал контракт с продюсером, начинаем работать с ней над записью моего первого альбома, — добавил он небрежно, словно речь шла о каком-то пустяке.

— С ней? — в замешательстве переспросила Ника.

— Да, это женщина.

— А сколько ей лет? Красивая? — тут же заволновалась она.

— Очень красивая, — мстительно ответил он и даже не слукавил при этом. — Такая, знаешь, эффектная, стильная, упакованная с ног до головы… — ему вдруг захотелось заставить Нику ревновать.

— Она замужем? — продолжала допытываться та.

— Вдова.

— Так она что, старая? — нервно фыркнула Ника.

— Ничего и не старая, — оскорбился за Пятанову Андрей. — Ей всего-то тридцать два года.

— Ого! — наигранно ужаснулась Ника. — Ну конечно, самая настоящая старуха.

— А тебе, я вижу, очень хочется, чтобы она была старая и уродливая? — поддел её Андрей.

Ника неестественно засмеялась.

— Вот ещё!.. Мне вообще нет никакого дела до твоей продюсерши.

Андрей немного помолчал. Несмотря ни на что, он был рад её слышать, хотя уже знал, что их очередное примирение неизбежно повлечёт за собой новые эмоциональные качели. Честно говоря, он порядком устал от них за эти два года…

— Не хочешь узнать, зачем я звоню? — наконец спросила Ника, так и не дождавшись от него никакой реакции.

— Зачем ты звонишь? — послушно повторил он.

— Вообще-то я соскучилась, — тихо произнесла Ника. — Мне тебя не хватает, Андрей.

У него перехватило дыхание.

— Мне… тоже. Очень.

— Ты не сможешь приехать в Питер? — попросила она робко.

Представив, как он держит в ладонях Никино лицо и целует его, Андрей чуть не застонал от возбуждения и одновременно досады — из-за невозможности это немедленно осуществить.

— Нет. Прости, в ближайшее время никак не получится. Сейчас дни забиты под завязку, у меня вообще нет ни минуты свободной, — совершенно искренне сказал он. — Вот немного разгребусь… а пока у меня даже выходных не бывает.

Словно в подтверждение его слов, Пятанова окликнула из кабинета:

— Андрей, ну где ты там застрял?

— Иду, — громко отозвался он и виновато произнёс в трубку:

— Я сам позвоню тебе, когда смогу, ладно?

— Если ты думаешь, что я буду сутками просиживать в ожидании твоего звонка и спать в обнимку с телефоном, то ты ошибаешься! — самолюбиво бросила Ника. — Пока, Андрей. Беги скорее к своей прекрасной продюсерше, пока она тебя не отшлёпала.

— Могла бы и порадоваться за меня, между прочим, — обиделся он. — Или ты только претензии предъявлять умеешь?

— Нет, ещё умею посылать. Андрей, иди ты в жопу! — психанула Ника и сбросила звонок.

***

Разумеется, едва закончив все свои сегодняшние дела с Ланой, он помчался на такси в аэропорт и уже через пару часов был в Питере.

Ника открыла ему дверь и ахнула. Несколько мгновений она ещё пыталась сохранять хмурое лицо, но не смогла долго притворяться — кинулась к Андрею, обняла и жарко зашептала:

— Ты приехал… приехал!

И хотя Андрей спустил на билет почти все деньги (не осталось даже на отель), он был невероятно счастлив, прижимая её к себе. Рано утром он должен был вернуться в Москву — ещё до начала рабочего дня, так что у них с Никой оставалось ничтожно мало времени друг на друга. Пригласить его к себе она не могла, дома были родители, которые, откровенно говоря, не слишком-то одобряли бурный роман дочери с этим «московским шалопаем». Поэтому они полночи тискались и целовались в парадной возле окна, умирая от желания и невозможности обладать друг другом, он даже едва позорно не кончил прямо в трусы, как озабоченный подросток.

С трудом оторвавшись от Ники, Андрей сказал, что ему пора.

— Когда ты снова приедешь? — жалобно спросила она.

— Не знаю. Правда, не знаю. Пока очень много работы… — он виновато развёл руками.

— А ты уверен, что она не заставит тебя с ней спать? — выстрелила она ему в спину неожиданным вопросом.

Андрей, уже спускающийся по лестнице, резко остановился и обернулся. Лоб его пересекла озадаченная морщинка.

— Кто? Лана, что ли?!

Ника кивнула, закусив губу. Он даже засмеялся от такого дикого предположения.

— Как меня можно заставить с кем-то спать? Я не мальчик по вызову и не марионетка.

— А если… если ты сам захочешь? Ты же говорил, что она очень красивая…

Миг — и он взлетел обратно по ступеням, которые уже успел пройти, и снова стиснул Нику в объятиях, покрывая беспорядочными поцелуями её лицо.

— Глупышка… Я никого не хочу, кроме тебя. И люблю я только тебя одну… мне никто больше не нужен. Никто! Я физически не могу воспринимать других девушек, потому что у меня в сердце только ты одна. Так было, есть и будет всегда, клянусь! Веришь? Веришь мне?

— Верю… — шептала она, задыхаясь и торопливо отвечая на его поцелуи. — Я тебе верю, Андрей. Я тоже люблю только тебя одного!

На несколько сладко-горьких секунд они замерли друг у друга в объятиях, а затем Андрей с усилием отстранился и, не оглядываясь, чтобы избежать очередного искушения, помчался вниз по лестнице.

Помчался, не подозревая о том, что нарушит данную Нике клятву уже через несколько месяцев.

Глава 15. Первая любовь

Девяностые

В тот памятный день, когда Андрей заявился к ней, едва знакомой девушке, домой, Ника впервые в жизни прогуляла универ.

— У тебя не будет из-за меня неприятностей с учёбой? — осторожно уточнил он, хотя и сам был рад до безумия, что она собирается посвятить целый день только ему одному. Андрею до сих пор сложно было осознать тот факт, что Ника не выставила его за дверь, более того — дала понять, что он тоже ей интересен, во всяком случае, не оттолкнула, когда он поцеловал её, а ещё и ответила!

— Ерунда, — отмахнулась она на его вопрос. — Там только консультация, ничего важного.

Андрей ни разу до этого не бывал в Питере, поэтому, выпив кофе и дождавшись, когда за окнами забрезжит поздний зимний рассвет, они отправились гулять. Держась за руки, бродили по Невскому, обдуваемые пронизывающим сырым ветром, забегали погреться в первые попавшиеся кафешки, столовые и пышечные, смаковали на двоих горячий шоколад из одного стаканчика, болтали обо всём на свете, хохотали и целовались до одурения, до опухших губ и горящих щёк.

Он был счастлив так, как никогда не бывал раньше. Если бы любовь можно было сравнить с битвой или сражением, то Андрея словно ударили наотмашь и мгновенно сбили с ног — с той только разницей, что он и сам мечтал быть поверженным. Ему до сих пор не верилось, что самая прекрасная девчонка на свете позволяет обнимать её, целовать, шептать на ушко всякие милые глупости… и не просто позволяет — а охотно делает то же самое в ответ.

Правда, во время прогулки случилось кое-что, слегка омрачившее его безоблачное настроение. Проходя мимо какой-то пельменной, Ника вдруг замедлила шаг и принялась пристально всматриваться сквозь стекло. Андрей проследил за направлением её взгляда и заметил внутри пельменной группу молодых людей — парней и девушек примерно одного с ними возраста.

— Это мои однокурсники! — обрадованно воскликнула Ника и потянула Андрея за рукав в сторону входа. — Давай зайдём поздороваться?

Откровенно говоря, Никины однокурсники были ему абсолютно до лампочки, и вообще ему не особо-то хотелось делить её ни с кем, даже с друзьями, но отказать в этой невинной просьбе Андрей не мог.

Их появление в пельменной произвело грандиозный эффект.

— Никуша! — воскликнула белобрысая худющая девица, размалёванная как проститутка. — Ты почему сегодня на консультацию не пришла? Якушев отмечал присутствующих и очень удивлялся, что тебя нет.

Ника передёрнула плечами.

— Просто не смогла прийти. У меня были… другие важные дела.

— Видим мы твои «дела»! — засмеялся патлатый парень с пирсингом.

Её щёки тронул румянец.

— Кстати, познакомьтесь. Это Андрей, мой… — она замешкалась на миг, видимо, пытаясь подобрать наиболее подходящее определение.

— Её парень, — напористо произнёс он, тем самым сразу обозначая свои намерения и заодно застолбив территорию.

Ника смутилась буквально на долю секунды, но всё же согласно кивнула:

— Да, мой парень.

Кто-то из однокурсников удивлённо присвистнул:

— Ни фига себе! А Ромыч в курсе? Как он к этому отнёсся?

— А при чём тут он? — холодно осведомилась Ника. — Мы с ним давно уже не… — она покосилась на Андрея и поправилась:

— Мы чужие люди и ничем друг другу не обязаны.

Теперь все разглядывали Андрея внимательно, как под микроскопом.

— А вы где учитесь, Андрей? — спросила та белобрысая.

— Я не учусь, работаю, — ответил он, поборов порыв вытянуться по струнке и поправить куртку.

— Как интересно! А кем?

— Курьером, — с вызовом отозвался он.

Однокурсники переглянулись. В их глазах Андрею почудились сдерживаемые усмешки.

— Вообще-то Андрей мой спаситель, — вмешалась Ника. — Он меня в Москве очень выручил, когда у меня сумку украли. Помог купить новый билет и вернуться домой…

— Так вы ещё и из Москвы? — с поистине питерским снобизмом скривил губы тот, что с пирсингом. Или Андрею это просто показалось?..

— Да вы присаживайтесь, ребята, — опомнившись, предложил кто-то. — Мы потеснимся. Только возьмите пару свободных стульев…

— Нет, спасибо, — Ника скосила глаза на Андрея и безошибочно прочитала всё по его лицу. — Мы, наверное, пойдём.

— Ну, как знаете, — никто не стал настаивать и задерживать их, и слава богу.

***

Они вышли из пельменной и медленно двинулись по улице.

— Ты обиделся? — осторожно спросила Ника.

— На что? — ровным голосом отозвался он.

— Ну, на то, что они тебя приняли не слишком-то дружелюбно и вообще вели себя не очень вежливо…

— Ерунда, — отмахнулся Андрей, хотя, признаться, в глубине души его это всё же порядком уязвило.

Он вдруг остановился посреди тротуара, схватил Нику за руку и развернул лицом к себе.

— А Ромыч — это кто? — мрачно спросил он.

— Мой бывший, — пряча глаза, отозвалась она. — Так… месяц повстречались в прошлом семестре и разбежались, ничего серьёзного.

Не удержавшись, он принялся целовать её замёрзшие губы. Эта девчонка сводила его с ума, он совершенно терял способность трезво соображать в её обществе. Ника, слабо охнув, тут же включилась в поцелуй, отвечая так пылко, что у него окончательно снесло крышу.

— А со мной? Со мной у тебя серьёзно? — с сожалением оторвавшись от её губ, выпалил Андрей.

Ника притихла.

— Почему ты спрашиваешь?

— Потому что у меня… у меня к тебе — очень серьёзно, — выдохнул он. — И когда я думаю о том, что у меня обратный билет на поезд вечером, мне хочется выть на луну.