Бесплатный фрагмент - Светлые тени

Глава I. Не по расписанию

Кира напряжённо вглядывалась в расплывающиеся перед глазами строки. Учебник по микробиологии был крепким орешком — сплошные тексты, не то что анатомия, там хоть картинки не давали заснуть. А с учётом того, что уже был десятый час вечера и за спиной пять пар занятий, его чтение превратилось для Киры в разновидность садомазохизма.

Безусловно, упорное, от раздела к разделу, продвижение вперёд доставляло ей чувство удовлетворения собой. Но цена этого праздника эго была чрезмерно высокой: чугунная голова клонилась вниз, в глаза будто песок насыпали, а мозг медленно, но верно засыпал, отказываясь усваивать прочитанное.

«Всё, хватит! — Кира решительно захлопнула учебник и поднялась из-за стола. — Что ж, мне помереть что ли над этой дурацкой книжкой?»

Тем более что на дворе стояла середина апреля — чудное время в Сибири. Уже начала оттаивать земля, источая волнующие ароматы, на клёнах набухали почки, днём на весеннем солнышке отчаянно гомонили скворцы. Правда, в любой момент северо-западный ветер мог нагнать свинцовые тучи, и тогда за пару часов всё вокруг накрывал снежный покров. Но нежданный снег так же стремительно таял, оставляя маленькие лужицы с яркими солнышками внутри.

Кира заканчивала второй курс медицинского колледжа. Учёба ей нравилась, но не сказать, чтобы давалась легко. Нет, материал она усваивала с ходу, и оценки были сплошь «хорошо» и «отлично». Трудности возникали там, где их не ждёшь. Из-за растущего противоречия между информацией, которую ей преподносили в колледже, и практическим опытом, получаемым в качестве ассистентки у Виктора — целителя, принимавшего в стильном особняке прямо за забором их усадьбы, внутри Киры нарастало чувство дискомфорта.

Сознание совсем юной, но с твёрдым характером девушки всё чаще бунтовало из-за этого. Ведь в её сознании понятия официальной медицины и постоянно растущий багаж знаний о традиционных методах исцеления легко совмещались, дополняя друг друга. Как говорится, пазл складывался. А вот позиция её преподавателей в колледже относительно диагностики болезней, их излечения была железобетонной: признавались только дорогостоящие современные медицинские технологии, чудеса фармацевтики и эффективность страховой медицины. Всё остальное — ересь, чуть ли не на костёр за это готовы тебя отправить…

Пытливый ум Киры, ещё не искушённой правилами взрослых игр, сопротивлялся такой странной, на её взгляд, логике. Работая третий год у Виктора, она уже накопила достаточно примеров эффективности традиционной медицины, накопленных за многие века, если не тысячелетия. На её глазах и с её участием наставник в считаные минуты убирал боль, снимал тяжёлые эмоциональные состояния, правил суставы, останавливал кровотечение. И всё это делалось руками, иголками, моксами, специальным дыханием и гимнастикой, деревянными палочками, камнями, травами, натуральными маслами… Особое преклонение у неё вызывало использование звука в целительской практике Виктора. Для него тибетские чаши, караталы, гонг, барабан, бубен были основными инструментами. Трепетное отношение к звуку как механизму исцеления передалось и юной ассистентке.

Свою лепту в растущий внутренний дискомфорт Киры вносило и то обстоятельство, что многие пациенты приходили к Виктору, разуверившись в официальной медицине и возлагая все надежды в своём страстном стремлении к исцелению только на него. Это вызывало у неё недоумение и вопросы.

Кстати, на втором году совместной работы Виктор, обычно немногословный, поведал Кире едва отпечатавшуюся в детской памяти историю знакомства с ней, случившуюся восемь лет назад. Причём в качестве практического примера работы с кровотечениями, которые тогда привели её маму к обмороку, а Киру — к нему за помощью.

— Так мы с Вами типа кровных родственников? — тихо засмеялась Кира, покраснев и потупив глаза.

— Ну вроде того…, — неожиданно смутился Виктор.

Вспомнив сейчас этот случай, Кира внезапно почувствовала, что усталость как рукой сняло. Устремив невидящий взгляд в окно, она в который раз за последний год задала себе вопрос: почему мама и дядя Витя до сих пор сохраняют дистанцию в отношениях? Ну ведь невооружённым взглядом видно, как им хорошо друг с другом, как меняются их глаза, улыбки, жесты, когда они встречаются ненароком на улице!

«Может, дело во мне? — встревожилась Кира. — Может, я мешаю им быть искренними?»

Настроение у неё разом испортилось. Сидя у приоткрытого окна, Кира не видела последней закатной искорки в небе, не слышала запаха проснувшейся земли, уютных звуков деревенского вечера. Глубокая печаль накрыла её душу. У них, несмотря на развод родителей, была дружная семья, ей прекрасно работалось с Виктором (он даже положил ей небольшую зарплату, конечно, неофициальную), мама расцвела за последние полтора-два года, не особо скрывая от дочери нежного отношения к её наставнику. Но почему же тогда они не делают последний решительный шаг?

Едва вступая во взрослый мир, всем сердцем любя свою маму и преклоняясь перед Виктором, Кира, как нередко это бывает у романтичных девушек, в любых жизненных трудностях предпочитала винить себя. Неведомы ей были пока закоулки и тупики взрослой жизни.

Тяжело вздохнув, она собрала учебник, конспекты, бросила их в рюкзачок и пошла проведать Семёна. Мама сегодня на смене, так что Кира осталась дома за старшую. А за этим взрослеющим мужичком нужен глаз да глаз. Поди, опять смартфон включил не по расписанию…

                                            * * *

Поднимаясь, как всегда, пешком на четвёртый этаж общаги-девятиэтажки — в советское время задуманной как семейной, для молодых специалистов, — Виктор привычным взглядом смотрел на облупленные стены лестничных пролётов, набитые «бычками» стаканчики из-под кофе у мусоропровода, валяющиеся разнокалиберные бутылки. Несмотря на раннее утро — ещё не было и семи часов, — навстречу ему спускались обитатели этих воистину трущоб. Многие из них были деловиты и вполне прилично одеты, особенно те, кто вёл за руку детишек. Но значительная часть торопящихся в новый день толком не прибранные, едва живые то ли с недосыпа, то ли с перепоя. А из длинных коридоров временами слышались невразумительные звуки вперемешку с матами — их авторы явно ещё не ложились спать со вчерашнего вечера.

Уже подходя к комнате 429, Виктор ощутил смутное беспокойство. Вчера Сергей — обитатель этой комнаты, его подопечный, лежачий тяжелобольной, чуть моложе пятидесяти лет — был непривычно бодр, шутил и даже предлагал выпить с ним за компанию. На фоне онкологии последней стадии, длительной депрессии, из которой Виктор с трудом его выводил во время своих визитов, подобное поведение предвещало проблемы…

Повернув ключ в замке и потихоньку отворив дверь, Виктор привычно окликнул:

— Сергей, привет!

Ответа не последовало. Зайдя в крохотную прихожую гостинки, которая одновременно служила кухней, Виктор торопливо разулся и шагнул в комнату.

Предчувствие его не обмануло. Сергей сидел полулёжа на горке из подушек с открытыми глазами, устремлёнными в противоположный угол под потолком.

Подойдя к усопшему, Виктор аккуратно закрыл ему глаза и потрогал лоб. «Тёплый. Значит, совсем недавно отошёл. — Он внимательно оглядел комнатушку. — А это ещё что такое?»

На прикроватной тумбочке стояла банка из-под энергетика.

— Чёрт! Ему же категорически нельзя ни капли спиртного…

И тут Виктор вспомнил недельной давности встречу с Ириной, старшей сестрой Сергея. Она несколько раз настойчиво спрашивала его: можно ли Сергею выпить? Хотя бы чуть-чуть, напоследок, ведь он всё равно обречён. При этом смущённо отводила глаза и тяжело вздыхала.

«Измучилась она, — ещё подумал тогда Виктор. — Помочь ему ничем не может, а уехать, оставив умирающего брата, не решается».

Ирина уже более двадцати лет жила в Германии, приезжала в гости к брату раза три-четыре за всё это время. Но, когда Сергей слёг — о чём ей сообщила его дочь-студентка, — Ирина тут же примчалась в родной город. Будучи старой знакомой матери Виктора, Ирина каким-то чудом разыскала его и попросила помочь с уходом за умирающим братом. Она знала, что когда-то, по молодости, только женившись, Виктор подрабатывал где только возможно, в том числе ухаживал за тяжелобольными.

Конечно, этот опыт ему, тогда едва оперившемуся медбрату, был чрезвычайно полезен. Но с тех пор прошло много лет, Виктор выстроил свою дорогу по жизни, и у него не было никакого желания возвращаться к прежнему.

И всё же Виктор согласился, увидев во время короткой встречи в кафе умоляющие глаза Ирины. В конце концов, целитель — это, прежде всего, милосердие. Да и профессионально ему всегда было интересно искусство умирания. Увы, забытое в современном мире.

Виктор набрал номер телефона Ирины:

— Тут такое дело…, — с ходу, не здороваясь, начал он.

— Сергей… умер? — едва слышно прозвучал бархатистый женский голос.

— Да. Но не думаю, что для Вас это неожиданность.

Повисло тягостное молчание. Наконец Виктор продолжил:

— По существующему порядку необходимо вызвать скорую и полицию. Думаю, лучше это сделать Вам.

— Да, конечно, — заторопилась Ирина. — Я буду буквально через пятнадцать минут.

— Паспорта захватите, свой и Сергея. И, кстати, будете звонить в скорую — скажите им, что Ваш брат состоял на учёте как онкологический больной. Тогда вся процедура пойдёт значительно быстрее.

Виктор помолчал и добавил:

— Банку из-под энергетика я забрал. Иначе у полиции могут возникнуть к Вам неприятные вопросы…

В трубке послышался тяжёлый вздох:

— Спасибо Вам за всё, Виктор Петрович.

Ещё раз тщательно оглядев комнату, Виктор остановил взгляд на усопшем. Лицо его было спокойным, умиротворённым. Воистину, отмучился…

Как ни странно, на душе у Виктора не было тяжести. В течение почти двух месяцев работы с Сергеем, с которым они практически ровесники, им было интересно и даже весело друг с другом. Как однажды признался сам ныне покойный, он давно столько не смеялся.

Коварная болячка прицепилась к Сергею чуть более года назад. А до этого он был красивым, удачливым мужиком, правда, с разладившейся семейной жизнью. Пятнадцать лет назад он ушёл с опостылевшего ему завода, который новоявленные собственники обобрали как нитку, не думая ни о будущем, ни тем более о своих работниках. Пользуясь возможностями старшей сестры, Сергей начал перегонять на продажу машины из Германии и быстро, как говорят, поднялся. Нужды в деньгах не было, семья была довольна.

Но оказалось, что всё это только красивая картинка, видимость — не всё есть то, чем кажется. Через несколько лет жена Сергея, радуясь стабильному благополучию, решила уйти с работы. Объяснила мужу своё решение тем, что будет заниматься домом, дачей. Сергей обрадовался, думал, что наконец-то они родят второго ребёнка, — без ума любя Ксению, их дочь, он мечтал о наследнике. И с лёгким сердцем согласился. Но его благоверной домашние заботы быстро наскучили. Им на смену пришли бесконечные походы в фитнес-центры, бассейн, салоны красоты, кафе с подружками. И, как водится, вслед за подружками появился друг, проще говоря — любовник. С которым она в итоге полетела на отдых в Таиланд, на чём и спалилась.

Для Сергея это был тяжёлый удар. Нет, он не ревновал, не ругался, не таскал жену за волосы, не хлопал дверью и даже не напился. Просто никак не мог взять в толк: как же можно вот так запросто перечеркнуть многие годы совместной и, в общем, благополучной жизни?

А тут ещё начались треклятые санкции тупоголовых европейцев. Его непыльный бизнес стал хиреть на глазах, пока совсем не сдулся.

Тихо, без скандалов, поделив имущество с женой, Сергей на вырученные деньги купил себе эту самую комнату в общаге, большую часть денег положив на депозит дочери. Ксения к тому времени закончила девять классов и поступила в архитектурно-строительный колледж учиться на сметчика. При этом уехала в соседнюю область, любя отца и молча осуждая мать, но не желая вмешиваться в их отношения.

Всё это Виктор узнал из задушевных разговоров с Сергеем. Нет, обречённый на скорую смерть не жаловался на жизнь. Лишь переживал: успеет ли Ксюха, теперь уже студентка вуза, приехать к нему, повидаться? Последний раз он говорил Виктору об этом два дня назад. Лицо Сергея светилось тогда от нежности к дочери.

---

                                            * * *

Николай зашёл в кабинет и бросил рюкзак в стильное кресло, блестящее новой кожей из-за компактного офисного стола. Это кресло было единственной уступкой Леры мужу, когда они обустраивали его новое рабочее место. Все остальные элементы кабинета руководителя: мебель, светильники, ноутбук, жалюзи, чайный столик с необходимыми атрибутами — были хотя и новенькими, но сугубо утилитарными, без всякого пафоса.

Теперь Николай с улыбкой вспоминал дебаты, разгоревшиеся у них с Лерой при оснащении его кабинета два месяца назад. Сама идея перехода мужа в бизнес жены на должность её заместителя сомнений не вызывала. Лера тогда уже благополучно прошла первый триместр беременности, и для них была очевидна необходимость сохранения управляемости семейного предприятия в ситуации, когда ей скоро предстояло отойти от дел на весьма длительный период.

Неожиданные разногласия возникли на пустом месте. Николай последние десять лет работал топ-менеджером небольшой по штату, но с солидными оборотами рекламной компании, визитной карточкой которой был элегантный, комфортный офис в новеньком, как с иголочки, статусном деловом центре. Атмосфера преуспевания и креатива, царившая в каждой детали офиса, стала привычной и необходимой для него.

У Леры всё было по-другому. Сам характер её бизнеса — качественный автосервис для небольшого круга многолетних клиентов — не требовал пускать пыль в глаза. И в офисе, и в производственных помещениях, оснащённых самым современным оборудованием, было чисто, аккуратно, но без излишеств. Чувствовался порядок во всём — таково было главное требование и главное достижение хозяйки, которым она по праву гордилась. Тем более что создавалось всё это благополучие и поддерживалось в идеальном состоянии на свои собственные, кровно заработанные деньги. Чужих к семейному бизнесу Лера не подпускала, к заёмным средствам банков обращалась лишь в случае крайней необходимости. Деньги она считать любила и умела. Всегда.

Николай не сразу прочувствовал столь важный нюанс. И когда речь зашла о его кабинете, он по привычке высокооплачиваемого топ-менеджера раскатал губу, предлагая оформить его по высшему разряду. Лера, в свою очередь, с откровенным недоумением восприняла его предложение.

— Ты и вправду считаешь необходимым тратить немалые деньги на дорогую обстановку в твоём кабинете? — удивлённо глядя на мужа, спросила она.

— Но ведь встречают по одёжке…

— Да мне не жалко… Просто не вижу смысла бросать деньги на ветер, — пожала плечами Лера.

— Ты меня не поняла. — Николай начал горячиться. — Есть же свои неписаные правила хорошего тона в бизнесе, нарушение которых вызывает вопросы, сомнения, пересуды.

Лера внимательно посмотрела на мужа.

— Нам никому и ничего не надо доказывать, дорогой мой Коля. Бизнес устойчивый, клиенты проверенные, многие из них прошли вместе с нами самые трудные времена, когда нас выручала именно взаимная поддержка.

Николай смотрел на Леру, спокойно сидящую с другой стороны самого обычного рабочего стола, и его эмоциональная реакция стремительно таяла. За более чем двадцать лет совместной жизни они в принципе никогда не ругались. Так, по пустякам иногда могли повздорить, но очень редко и очень коротко. Не было у них соперничества друг с другом, от слова совсем, потому и причин для конфликтов в семье тоже не было. А сейчас, когда Лера носила под сердцем их второго ребёнка, тем более.

— Ну, хорошо. И вправду какой смысл раскидываться деньгами на всякие хохоряшки…

Николай нежно улыбнулся, не отрывая глаз от похорошевшей жены.

Лера почувствовала разливающуюся теплоту в груди, глядя, как быстро остыл муж. Какой же он всё-таки славный, её Коля!

— А я тебе приготовила сюрприз, — загадочно улыбнулась она. — Пойдём в твой будущий кабинет.

Лера легко поднялась и вышла из-за стола, протягивая ему руку, будто приглашая за собой. «А может, ища опору во мне, — подумал Николай. — Правда, это не в её стиле. Всегда была самостоятельной барышней».

С лёгким чувством на сердце Николай вышел вслед за женой из её кабинета. Увлекаемый Лерой за руку, под удивлённым взглядом секретаря он пересёк небольшую приёмную и, войдя в свои будущие владения, замер на пороге, поражённый увиденным. Посреди абсолютно пустого кабинета стояло роскошное офисное кресло. Тёмно-коричневая сияющая кожа, матовая металлическая фурнитура, три регулировочных рычажка, внушительные размеры — это было настоящее кресло руководителя, достойное самой солидной компании!

Николай хотел сострить: типа зачем тратить деньги на всякие прибамбасы? — но вовремя прикусил язык. Его жена, его милая Лера, смотрела на него с таким обожанием, что язык у Николая просто онемел. Так смотрят растроганные родители на ребёнка, увидевшего долгожданную игрушку под ёлкой.

Не зная, что сказать, Николай осторожно обнял Леру.

— Можно и покрепче меня прижать, — шепнула она ему в ухо. — Пока ещё можно… Я не против.

Глава II. Набухшие почки

Подойдя к калитке своего дома после ночного дежурства, Олеся повернула голову налево и посмотрела на соседний особняк. Во влажных сумерках весеннего утра высокие окна кабинета Виктора были ещё тёмными. Она знала, что основной поток посетителей у него начинается после обеда, но каждый раз, подходя к дому, непроизвольно поднимала глаза, подсознательно надеясь увидеть его в стрельчатом окне.

— Мам, привет. — Дверь веранды резко распахнулась, выпуская наружу оживлённую Киру. — Я побежала, а то на маршрутку опоздаю. Завтрак я вам с Сёмой приготовила, но ты его поторопи, а то спит прямо на ходу. Как будто не ему надо в школу собираться.

Кира быстрым шагом спустилась с крыльца, подойдя к матери, обняла её, тёплыми губами чмокнула в щёку и легко, почти невесомо, побежала вдоль улицы к автобусной остановке. На ходу обернулась и махнула ей рукой, послав воздушный поцелуй.

— Кстати, мам, дядя Витя сегодня рано появится, у него в десять первая посетительница. Молодая, богатая и красивая.

Она широко улыбнулась и лукаво подмигнула матери.

«Вот егоза, — усмехнулась Олеся. — Всё видит, всё понимает… И деликатно молчит».

Она тяжело вздохнула. С тех пор, как в их семье нежданно появился Виктор, жизнь Олеси как-то незаметно вошла в другое русло. Нет, они по-прежнему жили втроём. Он даже в гости к ним ни разу не заходил, не говоря уже о совместных походах в кафе, в горсад или тем более уединённых свиданиях. А ей бы так хотелось… накормить его обедом.

Тем не менее Виктор незримо присутствовал в их жизни, постоянно.

Во-первых, Кира, ассистируя ему уже почти три года, чуть ли не каждый день вспоминала своего наставника. И вроде бы все её разговоры были о работе: кто приходил, как прошёл приём, что нового она узнала, какой Виктор первоклассный мастер, особенно по целительному звуку, — но глаза Киры в такие минуты лучились радостью и теплом. А потом это её чуть ли не родственное обращение — «дядя Витя»…

Но было и во-вторых. Восемь лет назад, очнувшись от обморока и с радостным волнением ощутив горячие ладони Виктора на своём теле, Олеся даже не подозревала, как сильно изменится её жизнь. «Вот поворот какой делается рекой…». Вспомнив слова студенческой песни, она засмеялась. Но тут же почувствовала в своём смехе лёгкую горечь. Поворот получился какой-то бесконечный, с ретроградными петлями… Почему же они всё никак не решаются сделать последний шаг навстречу друг другу?

Своя собственная нерешительность Олесе была понятна. Неожиданное, странное, растянутое во времени почти на два года, как бы незаметное расставание с мужем на самом деле было мучительным для неё. Искренне любя его, с радостью родив ему двух деток, с душою обустраивая семейный очаг, она была до глубины души поражена таким способом ухода. Молча, постепенно отплыл муж от семейного причала, так ни разу и не сказав ей открыто: почему уходит, в чём причина?

Когда они познакомились, начали складываться отношения, Олеся ценила в нём именно мужчину, главу семьи — практичного, сильного, решительного. А в итоге после почти пятнадцати лет совместной жизни он как уж выскользнул из дома, даже не обняв напоследок ребятишек, не поговорив с ней. Это было так не по-мужски, что разом перечеркнуло все её чувства к бывшему мужу. Выходит, она в нём ошибалась? Придумала себе идеального мужчину, которого на самом деле не было?

Да плюс ещё внезапно появившаяся у него там, на Севере, вторая жена… Беременная.

Признать это для Олеси было очень больно. И неприятно. Её женское самолюбие не могло смириться с такой ошибкой — её ошибкой. А страх вновь пережить болезненное разочарование был настолько силён, что ни о каких новых отношениях она даже думать не хотела! Как бы ни тянуло её к молчаливому Виктору с его нежными руками и добрыми глазами… Страх боли был сильнее.

Тем более что Виктор не торопил события. Несколько раз, общаясь с ним, Олеся аккуратно пробовала выходить на тему его семейных отношений в прошлом. Но он всегда твёрдо пресекал эти попытки, хотя и со свойственной ему деликатностью.

Это удивляло и настораживало Олесю. Что у него за спиной, какой жизненный опыт? Кто его обидел и как? Или, может, сам Виктор нанёс кому-то глубокую душевную рану, а теперь искупает свою вину? Каждый раз, когда она задумывалась об этом, сердце её обдавало холодком, душа цепенела в тоске.

                                            * * *

Светлана Максимовна готовила ужин. Последние годы она редко этим занималась, ей вполне хватало привычного плотного завтрака и позднего обеда. Вечером её трапеза состояла, как правило, из ряженки со ржаным хлебом вприкуску или небольшой нарезки: сыр, свежие овощи, оливки плюс домашний морс.

А сегодня ей почему-то захотелось приготовить полноценный ужин. «Как это Паша любил», — тепло подумала она про мужа, умершего три года назад. В сотейнике томилась деревенская курица, на сковороде тушилась капуста, в большой фарфоровый чайник Ломоносовского завода — бывшие коллеги подарили на юбилей — был засыпан травяной сбор, который она собственноручно готовила уже много лет подряд. Осталось только залить его «жемчужной» водой. Той самой, когда появляются первые пузырьки в закипающей воде.

С удовольствием возясь на кухне, Светлана Максимовна даже не задавала себе вопрос: а кто же это всё будет есть? Самой-то ей такого изобилия хватит дня на три, ещё и соседей можно будет угостить! Радость от привычной женской работы-заботы настолько грела ей душу, что она лишь тихонько посмеивалась, легко передвигаясь по просторной кухне.

Внезапно зазвонил телефон. Ритмичная мелодия безошибочно указывала: звонит внучка. «Что это вдруг Наташа решила выйти на связь?» — удивилась Светлана Максимовна. У них были нежные, доверительные отношения, но внучка, в отличие от большинства сверстников, редко общалась с бабушкой по телефону, предпочитая время от времени заезжать к ней в гости, чтобы пошептаться о своих девичьих секретах.

— Здравствуй, Наташа! Неожиданный звонок…

— Бабуля, привет, — радостно прощебетала в ответ внучка. — А мы с папой катаемся тут по нашей деревне. Я за рулём!

— Как за рулём? У тебя же прав ещё нет! А вдруг гаишники остановят?

— Да их сейчас редко встретишь. Папа говорит, что в ГАИ сильный недокомплект, работать некому, потому камеры везде и понатыкали. А на фото не видно, сколько мне лет, — хихикнула Наташа. — Да и вообще, я уже почти подъехала к твоему дому. В смысле мы с папой, вдвоём.

«Так вот для кого я ужин приготовила, — на душе у Светланы Максимовны потеплело. — Нашептали мне ангелы на ушко».

Она ещё не успела накрыть на стол, как мелодично запел домофон. Через пару минут в уже открытую дверь впорхнула Наташа, за ней следом вошёл сын Николай с двумя увесистыми пакетами.

— Привет, родные мои, — целуя внучку, обрадованно проговорила Светлана Максимовна. — А что это вы с пакетами? Опять накупили всякой всячины?

— Да голодные мы, вот и решили заехать к тебе с уже готовой едой, — улыбнулся Николай. — Ты же вечером не готовишь.

— А вот и не угадал, — рассмеялась Светлана Максимовна. — У меня на печи томится вкуснейший ужин! Специально для вас!

Николай вопросительно посмотрел на мать, принюхался к запахам из кухни и удивлённо спросил:

— А как ты узнала, что мы приедем? Или в гости ждала кого?

— Вас и ждала, дорогие мои, — довольно улыбнулась Светлана Максимовна. — Ну, проходите, чего в прихожей разговоры вести. Наташенька, помоги отцу пакеты разобрать, покомандуй по-женски.

Она лукаво подмигнула засмущавшейся внучке, на мгновение задержала взгляд на её формирующейся девичьей фигуре, а потом заторопилась на кухню закончить с приготовлением к ужину.

Нарезая овощи и свежий хлеб из пекарни в праздничные по такому случаю тарелки, Светлана Максимовна едва слышно напевала что-то себе под нос, прислушиваясь к оживлённому разговору сына со своей дочерью. До неё доносились слова «вариатор», «передаточное число», «чипирование турбины», которые, хотя и были малопонятны ей, инженеру высшей квалификации, нисколько не портили настроение, намекая на собственное невежество. Наоборот, она радовалась общей увлечённости семьи сына одной темой, которая, конечно же, шла от мамы, её любимой невестки. Лера воплотила свою детскую мечту в жизнь, создала любимое дело и сумела увлечь им всю семью. Сейчас это было особенно важно, ведь совсем скоро Николаю придётся взять на себя ответственность за семейный бизнес.

«Ну что ж, на то он и мужчина, чтобы подставлять широкие плечи, пока жена будет исполнять своё женское предназначение, — с гордостью за сына подумала Светлана Максимовна. — Он справится».

В это время Наташа, не закрыв дверцу холодильника и застыв на полуслове прямо с упаковками салата в правой руке, с возмущённым лицом повернулась к ней.

— Бабуля, ну почему папа со мной всё время спорит? Ничего ему не докажешь!

— Это не он с тобой, а ты с ним споришь… И, пожалуйста, закрой холодильник.

— А как иначе? Я ему вынуждена доказывать очевидные вещи! — Наташа игриво надула губки.

— Не думаю, что ты лучше отца разбираешься во всяких там вариаторах и турбинах. И вообще, Наташа, мудрая женщина во всём соглашается со своим мужчиной, а сама незаметно делает так, как считает нужным. Главное — потом не забыть ему сказать, что это он такой молодец, что он сам всё придумал.

— Но это же несправедливо!

— Ох, Наташенька… Ты ещё много раз в жизни поменяешь своё представление о справедливости.

Наташа хотела было что-то возразить, но Светлана Максимовна шутливо замахала на неё руками:

— Всё-всё, хватит дискуссий! Пойдёмте за стол.

Николай мягко обнял дочь за плечи и легко подтолкнул к выходу из кухни. Наташа глубоко вздохнула, улыбаясь, подхватила с кухонного стола салатницу и последовала за бабушкой в зал, где был накрыт большой круглый стол — многолетнее место притяжения всей семьи.

                                            * * *

Пока Кира наводила порядок после недавно ушедшей пациентки (поменяла простыню на кушетке, убрала коробочку с посеребрёнными корейскими иголками, открыла окно на проветривание), Виктор присел в своё любимое кресло отдохнуть. Как ни крути, а два часа ходить вокруг массажного стола — довольно утомительное занятие. Да ещё с такой странной пациенткой, как эта Ольга.

Он вздохнул. И тут же в его голове возник вопрос к самому себе (у него так бывало, когда он не понимал ситуацию): а что, собственно, кажется ему странным в поведении Ольги?

Виктор задумался. Вроде простой вопрос, а с ходу он ответить не мог. Ну немного отстранённая, как не от мира сего. Даже звук тибетских чаш, от которого другие пациенты сразу просто улетают, её, похоже, не трогает. Так, люди, у которых в жизни всё благополучно, к нему редко приходят. Да, иногда Ольга нервничает, и тогда в её голосе появляются истеричные нотки — видимо, есть уже опыт зависимых отношений. И, действительно, временами эта молодка капризничает как маленькая девочка: ну с женщинами так бывает — и не только раз в месяц или во время беременности…

Виктор опять вздохнул. Что-то не складывалось в его представлении об Ольге, что бывало с ним крайне редко. Обычно уже к концу первого сеанса он отчётливо представлял себе, с какими проблемами обратившегося к нему за помощью человека придётся иметь дело и как их решать. А тут… Уже четвёртый приём провели, и всё как-то зыбко, туманно, будто марево колышется перед глазами, не давая разглядеть верную дорогу к исцелению.

«А не спросить ли мне Киру? — вдруг подумал Виктор. — Глаз у неё цепкий, ещё не замутнённый шаблонами опыта. Может, она что увидела?»

— Кира, присядь, отдохни. В ногах правды нет.

— А где она есть? — буркнула та в ответ.

Виктор с удивлением посмотрел на свою помощницу. Она отличалась устойчивым характером, столь редким в её возрасте, всегда держалась ровно и с ним, и с пациентами. И вдруг такая реакция…

— Скажи мне, пожалуйста, дорогая Кира, как тебе наша новая посетительница?

Кира молча продолжала вытирать несуществующую пыль на подоконнике. Лицо её было насупленным и напряжённым.

«Становится всё интереснее», — Виктор внимательно, не отрывая взгляда, смотрел на девушку. Смотрел и молчал.

Наконец Кира аккуратно, как будто с усилием, расправила тряпку, положила её на батарею и подняла глаза.

— Извините, Виктор Петрович, я что-то задумалась.