Погодка была как надо: тёплый вечер, влажный воздух лип к коже, как невидимая простыня. Улицы гудели: аргентинский смех, гудки, запах жареного мяса и выхлопов — классический южноамериканский коктейль, в котором легко потеряться.

Он сидел у окна маленького бара, где стекло всё в царапинах и надписях на трёх языках. Перед ним — бокал дешёвого мальбека и блюдце с чем-то хрустящим. Он даже не спросил, что это. Главное — соль и масло, чтобы разбавить мысли.

Он выключил телефон за полчаса до этого. Сказал всем, что едет «лечить нервы». Никто не поверил. Да он и не ждал.

Все знали: от него не отдохнуть. Даже ему самому.

Он почти расслабился. Почти поверил, что на время стал обычным человеком.

И тут — вот это.

— Ты ведь всё ещё пишешь?

Голос. Сухой. Чужой.

Перед ним стоял человек. Высокий. Худой. Как будто вытянутый временем.

Лицо в тени от уличного фонаря, пальто серое, старое, ткань чуть блестела от влаги, словно плащ, переживший не одну бурю.

— Что? — нахмурился он.

— Возьми.

— Что это за…

— Они уже идут.

Пакет плюхнулся ему на колени. Старый, бумажный, отсыревший. Пахнуло — пылью, металлом и чем-то очень… неуместным. Как будто он держал в руках не бумагу, а ржавчину истории.

Он открыл рот, чтобы сказать что-то — что угодно — но не успел.

ВЗРЫВ.

Стекло кафе лопнуло, как лед под сапогом. Волна горячего воздуха, крик. Мужик в пальто качнулся назад.

И исчез. Не упал — исчез. Вместо груди — мрак. Красный, тёплый, разлетающийся по полу.

Люди закричали. Кто-то бежал. Кто-то снимал на телефон. Кто-то просто застыл.

А он — побежал.

Не раздумывая. Не оглядываясь. Пакет в руке. Адреналин в венах.

Он несся по улице, которую утром называли «спокойной и безопасной».

Позади — грохот. Крики. Возможно — выстрелы. Или просто город, который ничего не понял, но всё уже почувствовал.

Он бежал через мокрые кварталы, где пахло канализацией, собачьим потом и цветущими деревьями. Повернул за угол — и остановился. Присел. Пытаясь отдышаться. Сердце билось в ушах.

Он достал пакет, дрожащими руками развязал его. Изнутри — бумаги. Старые. Пожелтевшие. Чернила — как кровь на бинтах времени.

Одна упала в лужу. Он выхватил её, пока вода не разъела текст.

«Projekt SIGFRID. Südamerikanischer Knotenpunkt. 1944–2024»

Проект Зигфрид. Южноамериканский узловой пункт. 1944–2024

— Что за…?

Он не успел договорить.

Из-за переулка появился силуэт.

Черная куртка. Лицо в тени. Рука поднята. Металл в ней блеснул, как клык.

И он снова побежал.

Уже не как дурак.

Теперь — как тот, кто понял: умирать — рано. А бежать — надо быстро.

Глава 2.
Почти мёртв, почти пьян

Он не помнил, как добрался до гостиницы.

Скорее всего, это был такси — потому что в одном ботинке обнаружился чек с надписью «Servicio rápido, señor» и брызги бурито. А ещё потому что ноги дрожали так, будто он только что пробежал марафон в стиле апокалипсиса.

Дверь в номер он захлопнул на две цепочки, сунул под неё кресло и только тогда заметил, что всё ещё держит в руках пакет. Бумажный. Пропитанный водой, потом и страхом.

Он бросил его на кровать, как бомбу.

— Это бред… — сказал он вслух. Просто чтобы проверить, остался ли у него голос. Остался.

Он открыл мини-бар, нашёл маленькую бутылку чего-то с этикеткой Don Diablo — подозрительно подходящее название — и выпил прямо из горлышка.

Сел. Уставился на кровать. На этот чёртов пакет.

— Может, просто выбросить? — снова вслух.

Он знал, что не выбросит.

Журналист внутри него — тот самый, из-за которого его уволили с трёх крупных изданий, дважды судились и один раз пытались выкинуть из поезда — всё ещё жил. Дохлый, но живой. Пьяный, но знал запах крови, когда чувствовал его.

Он взял одну из бумаг. Пожелтевшая, как старая карта сокровищ. Только вместо крестиков — нацистская символика. Без банальщины, без орлов и прочего — просто аккуратная, немецкая подпись и много печатного текста.

Немецкий он знал плохо. Но кое-что понимал:

«Перемещение группы „Сигфрид“ в Южный сектор завершено. Все данные переданы. Цель: полное восстановление контуров…»

Он пролистал дальше.

«…прототип ZG-12 активен. Кодовое имя: Der Schatten.

Активность нейросети ограничена режимом симуляции. Реакции удовлетворительные. Протокол 4.4.4 готов к внедрению.»

— Нейросеть? В 1944 году? — Он хохотнул, как человек, у которого начал трещать мозг.

БУМ!

Звук. Реальный. Где-то на лестнице. Что-то между взрывом и лязгом железа.

Он подскочил, схватил бутылку. Потом понял, что бутылкой он максимум поцарапает кого-то очень вежливого.

Шаги. Один. Второй. Третий.

Кто-то шёл по коридору. Медленно. Как будто знал, куда идёт.

И знал — за кем.

Он выключил свет, прижался к стене. Пакет сунул за спину. Дышал через нос, как учил его дед — сапёр.

Шаги остановились.

Тишина.

А потом…

Царапанье в замке.

Кто-то возился с дверью. Тихо. Не ломал. Просто… открывал.

Глава 3. Через чёртову стену

Дверь открывалась.

Не громко. Без взлома.

Как будто у кого-то был ключ. А это, по-своему, ещё хуже.

Он метнулся в ванную, на ходу схватив рубашку и рюкзак. В голове — одна мысль: не дай им тебя поймать в тапках. Умирать можно, но с ботинками.

Занавеска на окне уже хлопала от ветра. Он схватил стул и разбил стекло. Грохот был такой, что он сам подпрыгнул.

Снаружи — пожарная лестница. Старая, ржавая. Чудом живая.

— Господи, пожалуйста, не отпускай меня первым этажом, — прошептал он и полез.

Дождь усилился. Металл скользил, пальцы дрожали, как у наркомана на шестой день. Он спрыгнул на балкон этажом ниже и спрятался за кондиционером.

Сверху — приглушённые голоса. Кто-то заглядывал в номер.

— Он ушёл, — сказал один.

— Пакет?

— Нет. Но он его несёт с собой.

— Тогда он мертвец.

Журналист скривился.

— Спасибо, парни. Приятно слышать.

Он проскользнул вниз по лестнице и вылетел в чёрный переулок. Буэнос-Айрес не знал, что за ним гонятся. Он жил своей жизнью — шумной, влажной, жаркой. Как тело, не чувствующее опухоли.

Он свернул в сторону вокзала. Не потому что это был план, а потому что — свет. Люди. Камеры. Присутствие чего-то обычного.

На входе в здание стоял охранник. Тяжёлый, как холодильник. Он посмотрел на него, как смотрят на людей, которые мокрые, с рюкзаком и лицом «я только что узнал, что меня хотят убить».

— Проблемы, сеньор?

Он улыбнулся. Настолько натянуто, что лицо чуть не порвалось.

— Да нет… Просто… плохо перенёс аргентинскую кухню.

Он прошёл внутрь.

Пульс в ушах.

Пакет в рюкзаке.

Он сел на скамью и впервые за весь вечер подумал:

А что, если всё это не глюк?

Что, если те бумаги — не просто параноидальный архив?

Что, если всё, что он знал о цифровом мире… — ложь?

Он достал один из листов.

На обороте был нарисован символ — спираль, вплетённая в структуру, похожую на плату процессора. Под ней — надпись:

«ZG-Net: Activation Protocol / Start — 2025»

«Протокол активации ZG-Сети. Старт — 2025».

Он посмотрел на год.

2024.

Половина уже прошла.

И тут он понял — ему надо найти кого-то, кто знает больше.

Глава 4.
Cеть. Войти, пока жив

Он не знал, где он. Серьёзно.

Какая-то улица, какой-то квартал, похоже, даже без такси не объяснишь.

Но вот что он точно знал — где искать интернет-кафе.

Они всегда там, где дешёвая шаурма, где подростки играют в «CS» и где светят мониторы с китайскими Windows XP. Где всё пахнет потом, пластиком и чуть-чуть электричеством.

Он зашёл.

— Сеньор? — парень за стойкой даже не поднял головы.

— Один комп. Наличкой.

— Четвёртый. Там слева.

Монитор мигал. Старая мышка. Клавиатура, на которой, кажется, кто-то спал. Он привычно постукивал пальцами по клавишам, на автомате вводя цепочку команд. Сначала — одно соединение, потом — ещё один шлюз. Интерфейс был древний, будто из прошлой эпохи: тёмный экран, зеленоватые шрифты, звуков нет, только мигание курсора. Он вошёл в защищённую систему, куда не заходил почти полтора года.

/login HUNTER. ZEUS

Приветствие мигнуло: Welcome back, hunter. Last access: 487 days ago. New message (1): From: SKUNKAPE

— Сраный Скункап, — пробормотал он. Это был тот, к кому не обращаются просто так. Только если у тебя в рюкзаке документы из сорок четвёртого и за тобой охотятся, как будто ты — ходячая утечка конца света.

Он написал:

> U alive?

> I got something.

> Big. Reich-big.

> Need decode. Fast.

Ответ пришёл через минуту.

> Shit.

> Not you again.

> Meet me on MeshZero.

> Room: /ruin/node7

> Password: SIGFRID

— Конечно, блядь… SIGFRID, — пробормотал он.

Он зашёл.

Экран мигнул. Старый P2P-интерфейс, похожий на интерфейс DOS.

И вдруг — лицо.

Половина экрана. Человек в очках с дико красными глазами. Чайник на фоне. Кто-то орал за дверью.

— Ты хотя бы понимаешь, что вляпался, герой?

— Скажи мне, что это шутка.

— Не-а. У тебя документы. Те, которые были похоронены. Тебя уже метят. Они тебя просканили через сетевой шум.

— Кто «они»?

— Ты не хочешь знать, чувак.

Пауза.

— …Только одно скажу: ты думаешь, ты залез в кроличью нору?

Журналист выдохнул.

— Да.

— Нет.

Ты — в пасти у машины, и она просто ещё не захлопнулась.

Глава 5.
Скункап шепчет из глубины

Лицо на экране дергалось, фоновый шум мешал — то ли чайник свистел, то ли это скрип грядущего конца.

— Я не должен это говорить. Серьёзно. Уже то, что ты здесь — это перебор. Но ты всё равно сдохнешь, так что слушай.

Он молчал.

Внутри — только бешеный пульс и очень, очень плохое предчувствие.

— Эти бумаги, что у тебя… Они не просто архив. Это как чертёж. Нет, хуже. Это карта. Карта корней, понимаешь?

— Каких, нахрен, корней?

— Тех, что растут с 1944-го, но семена — ещё до войны. Понимаешь? ОНИ не проиграли. Они просто… сменили тактику.

— Ты про… Гитлера? Рейх?

— Не называй имён. Не тут. Не сейчас. Даже не думай, понял?

Пауза. Экран замигал. У него затряслись пальцы — не от страха. От того, что он верил.

— Я слышал… кое-что. От старика, когда ещё учился. Он был в DARPA. По случайности. Подслушал разговор, после которого его перевели в Антарктиду. Там, кстати, тоже кое-что прятали. Но не суть.

Скункап приблизился к камере, глаза расширены:

— Это не просто старики-наци. Это… нечто глубже. Древний алгоритм. Они звали это Порядок через Машину.

Сеть, которую нельзя разрушить, потому что она растёт через людей.

Журналист пытался дышать.

— И что… они теперь?

— Они готовы. Зигфрид, брат. Он не просто ИИ. Он как… вирус времени. Он может переписать всё. Если доживёт до 2025-го.

— У меня эти документы. Там чёрт знает что. Нейросеть, схемы, координаты. Подписи.

— Значит, ты теперь — цель номер один.

В этот момент окно чата моргнуло красным.

WARNING: NODE COMPROMISED

Скункап вздрогнул.

— Уходим. Сейчас же.

— У меня один шанс выбраться из Аргентины. Сегодня. В 23:40. Паром. Грузовой. Через старый порт. Я… не уверен, что успею.

— Успей.

Если нет — они тебя найдут.

Они всегда находят, когда кто-то начинает задавать вопросы не тем, кому надо.

— А дальше? — спросил журналист, хватая рюкзак.

— Если выберешься — старый способ. Студенческий. Помнишь тот заброшенный протокол, который мы запускали в 2009-м на XP? «Куб Снежинка»?

— Ты шутишь…

— Не-а. У него нет логов, нет истории, нет дверей. Там мы встретимся. Только там.

Теперь — беги. Не геройствуй. И главное — не смотри назад.

Экран погас.

А в переулке позади интернет-кафе уже стояли двое. Слишком чёрные для полицейских. Слишком тихие для грабителей.

Он рванул через заднюю дверь.

Один шанс на миллион.

Шанс выжить. Узнать. И, может, остановить.

Глава 6.
Пуля, мясо и чудо

Он выбежал через заднюю дверь интернет-кафе, и в животе всё сжалось.

Они были там.

Один — с длинной шеей и ухмылкой, второй — вообще без лица, капюшон и очки ночного видения, как в старых фильмах про спецназ.

Один вытащил электрошокер, второй — что-то похожее на пистолет, но странное, как будто собранное из куска дрона и телефонной антенны.

— Сюда! — крикнул кто-то из темноты.

Он не думал. Он вообще уже не думал. Он просто рванул в ту сторону, откуда раздался голос.

В бок — за мусорку, по скользкому скату, через чьё-то бельё, висящее на проводе. Бег, чёрт побери. Бег — это его новая профессия.

Он услышал выстрел.

Потом второй.

И потом… боль.

Острая. Настоящая.

Не в кино. Не в голове.

В теле.

Его швырнуло в стену. Боль пронзила плечо — где-то между шеей и ключицей. Он не закричал. Просто… провалился. В мир боли и глухоты.

Его подхватили. Кто-то. Сильные руки. Женские.

— Не двигайся, идиот. У тебя ещё есть шанс.

Он потерял сознание.

Он пришёл в себя в… багажнике.

Пахло резиной, потом и кровью. Его собственной.

Голова гудела. Плечо жгло, как будто туда вставили горящий уголёк.

— Где я…?

— В пути. — Голос. Женский. Спокойный. Жёсткий. — Ты жив. Это временно.

Он попытался сесть — не смог.

— Кто ты? — прохрипел он.

— Та, кому ты обязан жизнью. И та, кто, возможно, завтра тебя убьёт. Зависит от того, что ты знаешь.

Он засмеялся. Сквозь боль, слёзы, хрип.

— Ну хоть честно…

Она нажала газ. Машина вильнула.

Он услышал гудок корабля.

Паром? Уже?

— Мы опаздываем?

— Нет. Мы не едем к парому. Там уже ждут. Мы по-другому.

— Как?

Она посмотрела на него в зеркало.

— Ты когда-нибудь нырял в реку ночью… на моторной лодке… в компании беглого журналиста с дыркой в плече и документами, способными вызвать третью мировую?

Он покачал головой.

— Отлично. Тогда сегодня — твой первый раз.

Глава 7.
Флешбек: Журналюга

Он не спал.

В машине трясло, плечо горело, но он не спал.

Потому что с каждой каплей крови, пропитывающей его рубашку, из него вытекало ещё кое-что — прошлое.

…Пять лет назад.

Редакция в Нью-Йорке. Пыльный офис с пластиковыми шторами и кофе, который можно использовать как растворитель.

Он сидел перед экраном и вбивал:

«DARPA + архив + финансирование + Южная Америка +1945»

И снова, и снова.

Пока шеф не подошёл и не плюнул на клавиатуру.

— Хватит, Левин. Это уже не расследование. Это одержимость.

Он не спорил. Просто молча смотрел на экран.

— Ты хочешь везде найти след Рейха, криптовалют и инопланетян. Ты думаешь, что Зукерберг получил идеи от бункерных программистов?

Он всё ещё молчал.

— Мы печатаем статьи, а не паранойю.

И ты либо сдаёшь отчёт по делу с Белым домом, либо…

Левин вышел, не хлопая дверью.

Но уже тогда он знал — что-то не сходится.

Слишком много совпадений.

Слишком много «удобных» историй, которым все верят, потому что они простые.

А правда — она всегда кривая, как его сломанный нос.

Позже.

Клуб. Бар. Старая знакомая.

— Ты опять роешься в нацистских байках?

— Это не байки.

— Ага. И Земля плоская, и биткоин придумали в 1944-м.

Он улыбнулся.

— Не в 44-м. В 56-м. В виде модели.

Они просто ждали, пока появятся подходящие руки, чтобы передать идею.

Она ушла. Он остался.

Как всегда.

Он снова в машине. Воздух пахнет сыростью, бензином и тиной.

Женщина за рулём включает фары на минимальный режим.

Где-то впереди — вода.

Он шепчет сам себе:

— Я знал. Я всегда знал, что это не просто паранойя…

Она оборачивается.

— А ты не дурак, как выглядишь. Значит, у тебя есть шанс.

Он смотрит на неё.

— И как тебя зовут, спасительница?

Она улыбается.

— Назови меня как хочешь. Всё равно скоро сменим имена.

Глава 8.
Старик на пристани

Туман над рекой был такой густой, будто кто-то вылил молоко прямо в воздух.

Моторная лодка подпрыгивала на волнах. Женщина вела её, как будто всю жизнь этим занималась. Он сидел на дне, прижавшись к канистре с бензином и проклятым рюкзаком. Плечо горело. Мир плыл — в прямом и переносном смысле.

— Сколько ещё?

— Пять минут. Если нас не засекли. Если всё по плану.

Он хотел спросить — какой, к чёрту, план?

Но промолчал. Потому что если начинать сомневаться, то прямо сейчас — бросайся в воду и пусть течение решает.

Вдруг — глухой гудок. Один. Потом второй.

Тени. Силуэты. Платформа, старая пристань, наполовину сгнившая, наполовину спрятанная под листвой. Там стоял он.

Старик.

Куртка времён шестидесятых, шапка, натянутая на уши. В одной руке — фонарь, в другой — палка. Хотя по глазам было видно: палка не для ходьбы, а чтобы кого-то вот так жах — и в воду.

Они пристали.

— Он проверенный? — спросил журналист.

Женщина бросила взгляд:

— Нет.

И добавила, почти весело:

— Но других нет.

Старик подошёл. Голос — шершавый, как наждачка.

— Ты Левин?

Он кивнул.

— Есть документы?

— Есть рана. Пуля тоже настоящая.

— Хм. Это хорошо.

Старик поднёс фонарь ближе.

Посмотрел в глаза.

— Покажи руку.

— Зачем?

— Просто покажи.

Он показал.

Старик кивнул.

— Хорошо. Ничего не вспыхнуло.

— Что?

— Потом объясню.

Они поднялись по лестнице. Старик шёл впереди. Не оглядывался.

— У меня есть убежище. Старая радиорубка. Там нет ничего современного. Даже электричества. Зато никто не прослушает.

Женщина шла рядом, будто чувствовала, что здесь что-то не так.

И правда — слишком гладко.

Никаких погонь. Никаких дронов. Старик — как из сна. Или из ловушки.

Когда они дошли до бетонного укрытия под холмом, он повернулся.

— Вы ведь знаете, что не можете доверять никому?

— Знаем, — ответил Левин.

— А мне?

— Особенно вам.

Старик усмехнулся.

— Значит, не всё потеряно.

Он провёл их внутрь. Закрыл задвижку.

Поставил чайник на газовую плиту.

— Документы… где они?

Женщина напряглась.

Левин тоже.

— Сначала скажи, кто ты.

Старик посмотрел на них. И очень тихо сказал:

— Я один из тех, кто выжил. Один из тех, кто помог создать это.

И теперь я хочу помочь уничтожить.

Глава 9. Он называл себя «Ворон»

Бункер был сухой. Даже слишком. Как будто воздух здесь не просто стоял — он наблюдал.

Журналист сидел, укутанный в старое одеяло, чувствуя, как его простреленное плечо медленно ноет, будто напоминает: ты здесь, ты жив, ты не спишь.

Старик наливал чай. Движения точные. Спокойные. Как у хирурга. Или часового механика.

18+

Книга предназначена
для читателей старше 18 лет

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.