Бесплатный фрагмент - Только если ты меня простишь

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Риана

— Риш, ну, не рыдай так… Сейчас шеф вернётся… Обещаю тебе, я подумаю… Может, придумаю, чем можно помочь…

— Что ты можешь придумать… — с трудом выдавливаю из себя. — Даже если я почку продам, ничего это не решит! Во-первых, не успею, во-вторых, не хватит! Кажется, не могу уже плакать, а слëзы сами катятся… Не могу думать, что невозможно ничего изменить! Он просто умирает… Каждую минуту умирает! Каждую! И нужны просто деньги! Просто рисованые, нарезанные бумажки, чтобы спасти жизнь! И я понимаю, что он не один такой — их, может, прямо сейчас тысячи умирает… Но это мой брат! Лучше бы я, понимаешь? Лучше бы я! А я буду жить, солнышко видеть! А этот малыш, может, уже через месяц, через неделю… Его уже не будет! Не будет! Больше никогда! Больше никогда…

Ника прижимает меня к себе, и я просто не могу заглушить звуки своих рыданий даже тогда, когда двое мужчин стремительно врываются в офис, о чём-то шутя и смеясь в полный голос. Они настолько полны жизни, что у меня тут же всплывает в голове жуткая картинка — мой маленький брат — голубоглазый, светловолосый, как ангелочек-купидон на рождественской картинке — с закрытыми глазами, с мертвенно-бледной кожей на подушке в маленьком, очень маленьком гробу… У меня буквально поехало сознание от этой картинки. Мне кажется, я даже начала задыхаться от страха!

— Вероника! Что тут у Вас? Ноготь поломался? Что за рыдания посреди рабочего дня?

— Ой, Вадим Артемьевич, простите… У подруги несчастье…

— Я, конечно, всё понимаю, но у нас не кабинет психоразгрузки! Сейчас юристы приедут. Ты нужна будешь, закругляйтесь тут!

— Да-да… конечно…

Не дожидаясь окончания этого диалога, я с трудом поднимаюсь с дивана для гостей и устремляюсь в уборную. Плохая была идея прийти к Нике на работу, но я была уже в таком состоянии, что мне просто необходимо было побыть с кем-то близким. Ника — моя подруга с детского сада. Она больше чем подруга. Она стала мне сестрой — любящей, поддерживающей, понимающей. Она была тем, к кому я шла и с радостью, и с проблемами, и вот сейчас пришла со своим горем — первым настоящим горем в свои девятнадцать лет.

Сейчас мы обе понимали, что помочь Марику мы не сможем. Не сможем. И было невыносимо просто ждать… Ждать неизбежного…

Умываюсь и смотрю на себя в зеркало. Я вижу в зеркале красивую девушку. Даже слишком красивую. Моя мама — украинка — с густыми, чëрными волосами, огромными глазами, женственная до умопомрачения. Отец, которого я никогда не видела вживую, только на фото — шоколадный красавец-пуэрториканец, с копной курчавых волос, белоснежной улыбкой и невозможно сексуальным рисунком губ. Мне от родителей досталось всё самое лучшее — огромные карие глаза, густые, длинные, словно нарощенные, ресницы, шоколадная кожа, густые, в крупный завиток, волосы, пухлые, с красивым изгибом, сочные губы, ровные белоснежные зубы, мамина женственность и мягкость, а от отца — гибкость, дерзость и сексуальность.

Я понимала, насколько я красива. Но я бы сейчас отдала всю свою красоту, я бы выбрала уродство на всю жизнь, только бы Марик жил! Я бы отдала свою жизнь, только бы спасти жизнь своего маленького брата! Я готова была заплатить любую цену! Но некому было её заплатить…

ГЛАВА ВТОРАЯ

Марк

— Это что за нимфа? Ты видел, какая красотка?

— Ты тоже заметил? Это подруга Вероники. Я еë уже видел пару раз. Лакомый цветочек, да же? Вот бы такую на наш пикничок!

— Ну! Такую вряд ли заманишь. Мне показалось… Она такая…

— Какая?

— Ну… Чистая, что ли… Правильная.

— Ой, я вас умоляю! Они все правильные! Ты же именно таких и находишь. А потом всё упирается в бабки. Просто такие чистюли стоят чуть дороже.

— Сомневаюсь, что ты прав. Мне кажется, всё-таки, не каждую можно купить. Не каждую.

— Опять, Мариконе? Спорим? Давай! Когда у тебя свободный вечер?

— Чего ты задумал? Ну, сегодня. Может, завтра тоже.

— Окей! Сегодня! Так даже интереснее! На сколько забьëмся, что эта чистюля сегодня вечером будет исполнять для нас танец живота?

— Блин, Вадик, да ты гонишь! Ты сколько готов ей заплатить? Да ну нах! Не верю я! Не выглядит она блядью. Красивая, да. Но невинный же совершенно взгляд, напуганный даже. Да и случилось у неё что-то — сам же видел, рыдала там у Ники.

— Ой, да брось! Это ж девчонки! Парень бросил! Ноготь сломала! Чулки порвались! Им дай волю — они рыдать будут, не переставая! Короче, давай, не съезжай с базара, у меня уже азарт проснулся! На сколько забьëмся? Как всегда? Пятишка?

— Не. Думаю, тут я точно выиграю. Давай на лям. Потянешь?

— Прикалываешься? Лям так лям, не вопрос. Лишь бы ты потянул!

— Думаю, что ты обломаешься на этот раз! Ну, так что, до вечера?

— Запасись резинками и не потеряйся с моим лямом!

— Да-да! Думаю, резинки не понадобятся. Не в этот раз. Давай так, если до десяти вечера твои чары не подействуют, и девушка не появится на пороге твоего дома, то лям отслюнявливаешь ты. И никаких подмен — я хорошо её запомнил.

— Да такую хрен подменишь! Поверь, Мариконе, она такая же, как все. Жалко даже тебя разочаровывать. Понравилась, что ли? Сегодня вечером она тебе ещё больше понравится!

Ухмыляюсь в ответ и подаю Вадику руку на прощание. Мне и правда понравилась девушка. Красивая. Больше чем красивая. Она притягивала к себе. Я взглянул на неё мельком, но её красивое заплаканное лицо, её гибкая, точëная фигурка почему-то никак не уходили из головы. Она заинтересовала меня. И в самом деле было интересно, раскрутит ли её Вадик вот так вот, в первый же вечер, на секс втроëм.

С одной стороны, мне хотелось её увидеть снова, да и что греха таить, не только увидеть. С другой — мне бы не хотелось, чтобы она согласилась. И совсем не из-за денег. Не из-за того, что не хотелось лям проспорить. Это ерунда! Мне хотелось верить в чудо, что девушки бывают честные. Что бывают такие, для которых собственное достоинство дороже денег. Пока в наших спорах на девушек всегда побеждал Вадик. А вот сегодня я был абсолютно уверен почему-то, что выиграю. Эта девушка показалась мне особенной! Каким-то внутренним чутьëм я чувствовал, что она не согласится. Ни за что! У Вадика просто нет таких денег, чтобы её купить! Нет! Не так! Она просто ОБЯЗАНА не продаться ни за какие деньги! Хрен знает, почему я так решил, увидев её всего лишь один раз…

Раз-два в месяц мы с Вадиком так развлекаемся. Это уже стало чем-то вроде игры. Я нахожу девушку — не важно где — в баре, в инэте, на улице. Моё дело — взять номер телефона. Я нахожу именно таких, которые, как мне кажется, ни за что, ни за какие коврижки не согласятся на секс втроём, да ещë чуть ли ни в первый же вечер. А Вадик её раскручивает. Из всех девушек, что я выставлял на спор, я выиграл лишь дважды — девушки не появились в условленное время. Но как оказывалось позднее, совсем не по причине честности и внутреннего достоинства. В первом случае девушку увезли в больницу с аппендицитом, а в другом — девушка была приезжая и улетела в тот же вечер, что мы познакомились. Даже деньги Вадика не решили вопрос — самолёт не развернулся обратно.

Да, мы с Вадиком хреновы мажоры. Только мы не просто тратим деньги своих родителей, мы в самом деле сами зарабатываем. Но, конечно же, благодаря родителям. У Вадика сейчас несколько отелей по всему миру, строительство, недвижка. У меня — аренда люксовых автомобилей, тоже по всему миру, недвижка, турагентства. На отдых, на самом деле, остаëтся не так уж много времени, и вот эти отрывы с девчонками у Вадика в загородном доме для нас некая отдушина. Расслабон. Сброс негатива, сброс тестостерона. В такие дни мы бываем грубыми, даже возможно жестокими. Но девчонки, как правило, не в обиде. Вадик так щедро рассчитывается с ними, что ни одна не ушла от нас недовольной, а некоторые потом и ещё напрашивались. Но это уже не в наших правилах — всегда должна быть новая девушка, к тому же, по внешним признакам, совершенно не готовая к таким экспериментам, как секс втроëм.

Нам нравилось именно такое ощущение — сперва стеснительная и закрытая девушка под воздействием сексуальных стимуляторов, алкоголя и наших с Вадиком умелых манипуляций становится дикой, жадной до секса и необычных фантазий… Ох, от воспоминаний и картинок, лентой промелькнувших в голове, у меня заныло в паху… И захотелось, чтобы Вадик уговорил эту шоколадную крошку! Хрен с ним, с её достоинством! Я её хочу!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Риана

— Ри… Не знаю, как тебе сказать… Мне кажется, я нашла деньги. Сегодня. Вернее, наверное, завтра.

— Ты нашла деньги?.. Ника… Где ты могла найти за один вечер три миллиона? Тебе дали кредит? Нам не дали… У нас нечего оставить в залог. Ты же знаешь, квартиру мама с отчимом уже продали… Да и не стоила она почти ничего… Подожди! Ты сказала, нашла деньги? Это правда? Это правда?!

— Ри, это правда… Но я не знаю, как тебе сказать… Их не дадут просто так, понимаешь?

— В смысле? Какое это имеет значение, как их дадут? Марик будет жить, что кроме этого имеет значение? Да я в рабыни продамся, был бы покупатель! Что надо сделать? Говори!

— Провести ночь с двумя мужчинами. Всю ночь.

— Хорошо. Куда надо ехать. Они точно дадут денег? Мне надо знать, что они не обманут. Кто они?

— Ри, это мой шеф и его друг. Я подошла к шефу. Он спросил, почему ты рыдала. Я рассказала. Что нужны деньги. Срочно. Он сказал, что даст деньги. Но с одним условием. Сегодня не позднее десяти вечера ты должна быть у него дома. Приедет такси за тобой. И уйдёшь ты только утром. И их будет двое. И ты должна будешь согласна на любые их фантазии. Сказал, без членовредительства.

— Всё не важно. Пусть хоть убивают. Только я должна знать, что он не обманет и даст деньги.

— Ри, деньги он переведёт тебе на карту, как только ты появишься у него на пороге. Первую часть. Вторую — утром. Такие условия.

— Хорошо! Хорошо! Ника… Если Марик будет жить… О, Боже… Ника… спасибо… спасибо тебе…

— Ри… Ты же девственница… У тебя же вообще мужчин не было! Как ты?.. Как ты собираешься?..

— Ничего не говори. Это вообще не имеет значения! Если моё тело спасëт жизнь Марика, то какая разница как? Неважно всё это! Вообще не важно!

— Я дала твой телефон. Шеф скоро позвонит. Ри…

— Ничего не говори! И спасибо тебе! Ника, ты спасительница! Всё, кладу трубку, он же может позвонить!

Бросаю трубку, забыв даже чмокнуть Нику в трубку на прощание. Совершенно с сумасшедшим видом смотрю на телефон в ожидании чуда — спасительного для Марика звонка от шефа Ники. Я даже забыла как его зовут! Арсентьевич какой-то, то ли Артемьевич!

Судорожно вспоминаю, как он выглядит. Я и видела-то его два, ну, может, три раза. И всегда мельком. Он пробегал к себе в кабинет, на лету бросив что-нибудь Нике. Около тридцати. Модная небритость. Коренастый. Спортивный крепыш. Чуть выше меня, вроде бы. Хитрые какие-то глаза. Модно одет. Помню какие-то его драные джинсы. И крутую донельзя тачку. Да, у такого есть три миллиона! И он легко с ними распрощается! Резаные бумажки, которые для одних возможность развлекаться как вздумаешь, для других — возможность сохранить жизнь. Всего лишь бумажки! Всего лишь! Но они спасут жизнь моего маленького, самого красивого и любимого на свете брата! Моего Марика!

Когда я уже готова снова разрыдаться от отчаяния, телефон светится и призывает меня знакомой мелодией.

Судорожно, забыв как дышать, хватаю гаджет и принимаю вызов.

— Да…

— Это Риана?

— Да… я Риана…

— Меня зовут Вадим. Ника предупредила тебя о моём звонке?

— Да… да… она сказала. Вы в самом деле дадите мне три миллиона? Мне нужно сразу. Сразу, понимаете?

— Она рассказала мои условия?

— Да, она сказала. Я на всё согласна. Только деньги нужны завтра, сразу, иначе будет поздно, Вы понимаете?

— Деньги будут завтра. Учитывая твою историю, я дам тебе их даже раньше. Когда приедешь, я при тебе переведу всю сумму. Но у меня будет ещё одно условие. Ты можешь одеться развратно?

— Что я должна надеть? У меня нет таких вещей…

— Я тебе их отправлю. Таксист привезёт одежду и подождёт тебя, пока переоденешься.

— Хорошо. Я всё сделаю.

— Отлично! Ну, тогда до вечера. Жди звонка!

— А можно?..

— Что?

— Можно, я буду с завязанными глазами?

— Оу, детка! Да ты понимаешь толк в играх? Не первый раз, что ли?

— Нет. Я… У меня не было секса… до этого… Мне будет легче, если я не буду ничего видеть.

— Да ладно! Девственница, что ли? Прикольно! Значит, завязать тебе глаза? Ну, не вопрос. Так даже интереснее! Поиграем сегодня! Ох, у меня аж встал! Жду-не дождусь вечера, крошка!

***

Такси подъехало ровно в девять. Значит, до дома Вадима ехать около часа — ведь по договорëнности я должна была войти в дверь не позже десяти часов вечера.

До приезда такси я успела принять душ, провести все гигиенические процедуры, выпить бокал вина, высушить волосы. Я не собиралась даже рассуждать на тему, что ждёт меня сегодня ночью. Я полностью абстрагировалась. Всё, что будет происходить, будет происходить с моим телом, не со мной. Не со мной. Да и не может быть ничего страшного. Это всего лишь секс. Я собиралась поступать на медицинский, меня не может напугать простая анатомия, примитивные реакции организма. Наверное, будет больно. Но эта не та боль, которую невозможно перетерпеть. Та боль, с которой я живу последние месяцы, намного страшнее. Эта боль, этот страх за жизнь Марика никогда не сравнится с физической болью.

Я просто должна сыграть роль. Правильно сыграть. Не испортить всё. Лишь бы только Вадим не передумал и не потребовал деньги обратно… Да, в самом деле, я боялась быть недостаточно хороша, боялась разочаровать Вадима так, что он скажет, что это не стоит таких денег и потребует их назад. Не отдам! Умру, но не отдам!

Я не знала, на самом деле, как себя вести. Что делать. У меня в этом плане опыта нет совсем. Наверное, всё как-то сложится. Как-нибудь. Как-нибудь.

Не выражая никаких эмоций, абсолютно буднично, таксист передал пакет с вещами и сказал, что у меня десять минут.

Мама с отчимом ночуют в больнице, рядом с Мариком. Никто не увидит моих сборов и не узнает, что я не ночевала дома. Если бы не сегодняшняя ночь с Вадимом и его другом, я была бы тоже рядом с братом. Я сказала маме, что очень устала и переночую сегодня дома. Мама, не глядя, кивнула. Она уже сама посерела от усталости и отчаяния. Казалось, ей уже всё равно, что происходит. Они пытались бороться, искать деньги. Это был край. Край, который убивал не только Марика. Не знаю, сможет ли мама пережить, если Марика не станет. Мне кажется, она шагнëт в эту бездну следом за ним, в тот же миг.

Отчим с таким же мертвенным лицом, с таким же отчаянием и чувством безграничной вины в глазах, старается поддерживать маму, уверяет её и Марика, что всё будет хорошо. И на это всё страшно смотреть. Невозможно. Невозможно. Разрежьте меня на части, но верните мне весëлую, красивую, смеющуюся маму, верните мне моего Марика, самого классного брата на свете, и верните мне добрейшего на свете, спокойного и уверенного в себе отчима. Верните мне мою семью! Можете забрать меня в рабство на всю оставшуюся жизнь, но верните мне мою семью…

В большом бумажном пакете были чëрные ажурные трусики с красиво оформленным ажурным вырезом, в который тут же абсолютно вульгарно выставились половые губы. Такой же, не скрывающий ничего бюстгальтер дополнил комплект. Вместо чашечек были ажурные прорези, и мои упругие груди торчали сквозь них дерзко, непокорно и вызывающе. Затем был пояс с подвязками, которыми я закрепила такие же чëрные чулки. Сверху на всю эту красоту полагался лишь тонкий шëлковый халатик, слегка прикрывающий ажурную полоску чулок. Соски возбуждающе ласкал нежный шëлк халата. Я облизала пересохшие губы и достала из пакета чёрные же туфли на высоком каблуке…

В зеркале на меня смотрела совершенно развратного вида девица с диким отчаянием в глазах. Эти глаза нужно закрыть. Что-то ещё было в пакете. Достаю плотную повязку на глаза. Отлично! То, что нужно! С таким отчаянием в глазах не занимаются сексом. Боюсь испортить им вечер, и, если уж быть честной, мне будет легче, если я не буду видеть их лиц. Мне легче будет абстрагироваться.

ГЛАВА ЧЕТВËРТАЯ

Марк

— Опаздываешь, Мариконе!

— Да, блин, грëбаные пробки! Пришла?

— Зачем пришла? Приехала! Я тебе фотку ща отправлю, чтоб не только ты в пробке стоял, а чтоб и у тебя стоял!

— Смешно, пиздец! Давай фотку, пиздежом попахивает, однако!

Через минуту от Вадика прилетает такая фотка, что я реально радуюсь, что в пробке, а не несусь по трассе на всей скорости. Я аж глаза закрыл и судорожно облизал губы. Да ну нах! Фотошоп же!

На фото, призывно выгнув гибкую спинку, выставив мне навстречу попку и вагину с красивыми шоколадными губками в прорези трусиков, стояла на коленях девушка с кожей и волосами той самой красотки, что была утром в офисе Вадима. Я тут же сохранил фото себе в галерею. Божественно! И плевать мне на её достоинство! Это тело рождало во мне сейчас самые низменные инстинкты! Мне хотелось выскочить из машины и бежать бегом, чтобы схватить это гибкое тело в свои руки и заставить повиноваться всем своим желаниям…

Припарковав машину у дома Вадима, отмечаю, что мягкий свет от множества свечей светится только в комнате для игр, и больше нигде. Не хочу торопиться! Сначала в душ, потом поднимусь в игровую. Надеюсь, Вадим ещё не измучил нашу крошку.

По-быстрому принимаю душ, смывая с себя дневное напряжение. Фантазия рисует шоколадную феерию и совершенно не позволяет расслабиться под прохладными, освежающими струями. Выключаю воду, наскоро обтираюсь, взлохматив полотенцем волосы. Оценивающе смотрю на себя в ростовое зеркало, встроенное в стену душа, и ловлю себя на мысли, что хочу понравиться этой шоколадной соблазнительнице. Её невинный взгляд оказался совершенно обманчивым — не может скромная девушка так одеваться и принимать такие позы на камеру, это просто невозможно!

Из зеркала на меня смотрит подтянутый, несколько поджарый жеребец с совсем даже не плохими формами. Чëткие кубики пресса, красиво сформированный рельеф груди, плеч, спины, ягодиц — спасибо за это моему безжалостному фитнесс-тренеру. Мальчишески взъерошенные чëрные волосы улëтными прядями спадают на лоб. Скулы, за которые я уже столько выслушал комплиментов от женщин, что теперь считаю их суперсексуальными. Серые, с подозрительным прищуром глаза. В общем, картинка вполне себе привлекательная!

Да, в самом деле, я очень хочу понравится этой шоколадной обольстительнице. Вот просто очень! Никогда у меня не было такого желания с этими девчонками на «тройничок». Никогда. Впервые я хочу не просто безжалостно трахать эту крошку всю ночь напролëт во всех мыслимых и немыслимых позах — я хочу ей понравится! Чтоб она увидела меня и загорелась, как лампочка в тысячу ватт! Чтобы этой ночью она стонала только от меня и смотрела только на меня! Я этого хочу!

Оборачиваю полотенце вокруг бëдер пониже, и вижу в зеркало, как дразняще полоска волос спускается вниз от пупка и теряется под полотенцем… Я хочу, чтобы она, эта девушка… Блин, как же её зовут? Хочу, чтобы она своими маленькими ладошками распустила полотенце и в восхищении уставилась на мой член — на этого красавчика стоит посмотреть! Я не раз ловил восторженные взгляды девушек, когда он представал перед их взором во всей своей красе! Ох, от всех этих фантазий член натянул полотенце как парусная мачта, и я, не в силах уже ждать, тигриными упругими шагами поспешил наверх, в игровую.

— Долго ходишь, Мариконе, Риана заскучала. Да ты, смотрю, уже готов к битве?

— Риана, привет! — озадаченно протягиваю ладошку убийственно соблазнительной девушке в маленьком шëлковом халатике, не закрывающем даже полоску ажурных чулок.

Девушка сидит, откинувшись в кресле, заложив ногу на ногу, расслабленно покачивая туфлей на кончике пальцев и потягивая что-то шипучее из высокого бокала. И не протягивает мне руку в ответ, лишь кивает головой, улыбнувшись. Она меня не видит. И не видит моей протянутой руки. Она в повязке на глазах. Это что-то новое! Такой фишки у нас с Вадиком ещё не было.

Опускаю идиотски протянутую руку и присаживаюсь рядом в кресло. И тут же, кажется, погружаюсь в её запах — немного странный, но приятно притягательный. Он не такой, как обычно любят девушки — он дерзко-цитрусовый, сладко-мандариновый и какой-то ещё. Я слегка теряюсь даже, чувствуя себя немного сковано, и хочу выпить чего-нибудь расслабляющего сию же минуту.

Вадик с усмешкой наблюдает за мной и, видимо, прочитав мои мысли, с улыбкой наполняет мой фужер наполовину янтарным виски, накидав туда щипцами кубиков льда и дополнив до краëв шипучей колой.

— Бахни! Чего озадаченный такой? Не нравится тебе девушка, что ли, сегодня?

— А кто придумал повязку? — пропускаю мимо ушей замечание Вадика и делаю глоток обжигающей жидкости.

Риана поворачивает ко мне голову и немного заплетающимся языком произносит с какими-то просительными и нежными интонациями, совсем не вяжущимися с её внешним видом.

— Это я попросила Вадима. Мне бы хотелось быть в повязке. Если можно…

— Да, конечно… Так даже интереснее… — понимаю, что бессовестно разглядываю её торчащие под халатиком соски — они так натягивают тонкую шëлковую ткань, что хочется ущипнуть их и услышать стон Рианы — чувственный, возбуждающий желания…

Вадик встаëт из кресла и подходит к Риане.

— Представление начинается?.. Ты готова показать свою красоту, крошка?

— Что я должна сделать?..

— Для начала дай мне руку, я помогу тебе встать.

Риана мягко, расслабленно улыбаясь подаëт Вадику руку, а я понимаю, что Вадик стопроцентно что-то подмешал нашей гостье в бокал. Вадик отводит немного Риану от столика и оставляет одну. Садится с самодовольной улыбкой в своë кресло, расслабленно откинувшись на спинку, нажимает на клавишу пульта, и томная, с сексуальными интонациями, музыка, начинает сочится звук за звуком, прямо в кровь, будоража и разжигая воображение…

— Сними свой халатик… и потрогай себя… поласкай себя там, где ты хочешь… потом мы тебя поласкаем… только не спеши… делай всё медленно… растяни удовольствие… и своё, и наше…

Риана, спокойно улыбаясь, распускает поясок халата, отводит в сторону сначала одну полу халата, затем другую, делает характерный жест плечами, выставив вперëд тугую, упругую, как маленькие дыньки, грудь. Халат чëрной блестящей волной стекает вниз, на пол… Риана совершенно бесстыдным образом расставляет точëные ножки на каблуках пошире и проводит ладошкой по шоколадным губкам, соблазнительно торчащим в отверстии каких-то жутко блядских трусиков…

— Ох, блядь… Это пиздец…

— Нравится, Мариконе? Я сам это для неё покупал. Но я даже представить не мог, что это будет так охуенно выглядеть!..

А Риана не слышит нас. Она как будто бы здесь совсем одна и делает то, что ей нравится. Её пухлые губки приоткрылись, голова откинулась назад… Она, мягко лаская, проводила руками по животу, проводя тонкими длинными пальчиками с аккуратным перламутровым маникюром вокруг сверкающего маленьким камушком пирсинга в пупке, поднялась к упругим грудям, обвела ласкающим движением по кругу и сдавила пальчиками коричневато-розовые соски, издав при этом тихий, но начисто срывающий башню стон…

— Ох, блять… я щас кончу, не начиная… Вадик, кладу ещё лям, но я трахну её первым! И прямо сейчас! У меня ща член лопнет!

Вадик смеëтся с видом всемогущего Деда Мороза и делает приглашающий жест рукой.

— Даже не представляешь, как ты сейчас близок к истине! Она твоя, Мариконе, но… Ладно, не буду говорить… Но про лям завтра не забудь.

— Мне похуй, что ты скажешь… — я пружинисто выпрыгиваю из кресла и сграбастываю Риану в своих объятиях. — Я трахну тебя сейчас, детка! Хочешь на это посмотреть? Снимем повязку?

— Не-ет!.. Вадим?.. Ты обещал…

— Мариконе, у нас честный уговор, уважай желание девушки.

— Я понял…

Я подхватываю девушку на руки и отношу к огромной кровати, застеленной алой шëлковой простынью. На миг я просто смотрю на это крышесносное зрелище — на алом полотнище шоколадное гибкое тело в чëрном развратном белье! Мозг просто пульсирует и взрывается снарядами тестостерона!

— Раздвинь ноги! Пошире! — требовательно хриплю я и не могу оторваться от её прекрасного нежного цветка, раскрывшегося для меня во всей красе — более восхитительного зрелища я не видал за всю свою жизнь!

Шоколадные пухлые губки, раскрывшись, выпускают наружу нежные розовые лепестки и волшебный чувствительный холмик. И я не знаю, что хочу сейчас больше — жëстко трахнуть её со всей дури или погрузиться языком в эту сочно-розовую, сладко зовущую нежность… Сглотнув пару раз, не выдерживаю и приникаю губами к нежным лепесткам, отыскивая языком самые потаëнные, самые чувствительные местечки…

Риана охает и, погрузив свои пальчики в мои вихры, сладко и пронзительно до дрожи стонет… А я хочу и ласкать её, и шептать… «Сладкая… сладкая… какая же ты сладкая, детка… " Её чувствительный бугорок волшебным образом превращается из маленькой бусинки в крупную горошинку прямо у меня под языком, и я чувствую, как Риана затихла, замерев перед ослепительной вспышкой… С силой прижимает она мою голову к своей промежности, резко, пронзительно крича и выгибаясь дугой, а я прижимаюсь языком и губами к её бугорку, давая девушке возможность поймать все волны оргазма, одну за одной… Риана, конвульсивно подëргиваясь отголосками только что случившегося волшебства, опускается расслабленно на простынь, и я вижу лёгкую улыбку на её губах…

— Это не всё, детка!.. Моя очередь!

Потом будет по-всякому, но прямо сейчас я просто хочу лечь на неё сверху и всем своим телом чувствовать её… Уверенно и нетерпеливо я располагаюсь между её ног и, не дав ей опомнится, резким, сильным толчком вхожу в неё… Её резкий крик, какое-то препятствие, непонятно почему возникшее на пути моего члена, на миг остужает меня. Останавливаю движение, погрузившись в неё полностью и, приподнявшись на руках, с удивлением осознаю, что означают её резкий крик, её слëзы, бегущие по лицу, и слова Вадика…

— Ты… Ты серьёзно?.. Больно?

— Нет… нет… уже нет… можешь делать, что тебе нравится…

Меня несколько обескураживают и отрезвляют слова Рианы, но я понимаю, что ни за что на свете я сейчас не смогу остановится, даже если потом мне будет стыдно за этот вечер… Меня снова и снова накрывает желанием, и я, как можно медленнее продолжаю входить и выходить из тугого, но достаточно влажного лона девушки, слушая её тихие стоны и чувствуя приближение того самого поезда, который разорвёт моё сознание в ошмëтки…

***

— Ты знал? Вадик, ты гонишь? Нахрена? Сколько ты ей заплатил?

— А что такое, Мариконе? Твоя первая девственница? Не благодари, это подарок!

— Да хуй там! Сколько, Вадик?

— Три.

— Я тебе должен за сегодняшний спор лям, ещё лям за то, что был первый. Эти три тоже тебе отдам. Но очень тебя прошу, больше так не делай. Я чувствовал себя монстром. Я видел, что ей больно.

— Не загоняйся! Я ей охуенный обезбол в просекко отсыпал. Всё норм! Какая разница, кто был у неё первым, а так с анестезией, ещё и денег заработала. Не парься, говорю тебе! Где она? Моя очередь!

— Пошла в душ. Может, дать ей отдохнуть?

— Как скажешь! Полчаса пусть посидит, выпьет ещё, а потом у меня есть идея с анальными пробками! Подготовим девушку к охуенной сексуальной жизни! Пока работает анестезия и стимуляторы, она будет кончать, как из пулемëта! Жаль, что она даже не осознаёт, сколько кайфа за раз она сегодня получит!

Риана, видимо, вышла из душа и снова надела свою повязку. Мы услышали её тихий зов.

— Вадим! Куда мне идти? Можешь помочь?

— Сейчас, крошка!

Озадаченно провожаю взглядом Вадима, уже снявшего боксеры и с членом наперевес отправившегося на зов Рианы. Я понимаю, что Вадим сейчас и на протяжении всей ночи будет заниматься сексом с Рианой, максимально удовлетворяя свои фантазии, и меня это впервые злит! Я не понимаю, не могут понять, почему я не хочу, чтобы Вадик трогал её. Она такая же, как и те, другие, побывавшие здесь. Да, она заломила цену за свою девственность. Но я бы сказал, она совсем не стесняется, не выглядит неопытной, смущающейся. Да, конечно, препараты дают эффект, но не настолько же… Что-то было не так во всей этой ситуации. Что-то меня напрягало, дëргало мои нервные окончания. И при этом я хотел продолжения… Риана будила во мне какого-то первобытного зверя, безжалостного и вожделеющего… Но ещё я ловил себя на мысли, что хочу избить Вадика и не дать ему к ней прикасаться, как будто это только моя добыча!..

Выпиваю залпом остатки виски, уже изрядно разбавленные водой из растаявшего льда, и наблюдаю за Рианой из-под полуприкрытых ресниц. Она не стала надевать халатик и не обернулась полотенцем. Её гибкое, как у юной пантеры, тело не требовало никакой одежды, оно было так прекрасно в своей наготе, что я не мог перестать её рассматривать самым бессовестным образом. И сейчас я был рад, что она в повязке и не видит моих жадных взглядов.

— На, выпей! — Вадик вставил в руку Рианы вновь наполненный бокал. — Ты молодец! Мариконе от тебя в таком восторге, что хочет вернуть мне деньги, которые я тебе дал. Такого ещё не было в этом доме. Ты первая, от кого Мариконе посыпался!

— Хорош, Вадик. Это наши с тобой дела.

— Да ладно, девушке же приятно! Правда, Риана?

— Да… спасибо… — поворачивает голову ко мне, — такое странное имя? Мариконе? Вы… испанец? Или?..

— Или! — Вадик весело смеëтся, — Мариконе тот ещё испанец!

— Меня зовут Марк.

— Хорошее имя. Моё любимое. Так зовут моего брата. Значит, Марк. — У Рианы на лице снова появляется какая-то блуждающая улыбка. — У Бога определённо есть чувство юмора. Спасибо Вам… тебе, Марк.

— За что? — глухо спрашиваю я, понимая, что снова начинаю возбуждаться, не слушая, не вдаваясь в смысл слов, сказанных Рианой, а просто смотрю на её соски, на её животик, на её пирсинговый пупок. Понимаю, что снова хочу её, снова хочу её вылизать до оргазма и трахнуть! И я хочу, чтобы в этот раз она стонала, а лучше кричала от наслаждения! И никаких больше слëз!

— Просто спасибо… Не важно… Не думаю, что для… тебя это будет важно…

Вадик снова наполнил мой бокал и потянул Риану за руку. Она встала и подошла к Вадиму.

— Правда, Мариконе, всё не важно! Важно только то, что здесь и сейчас! А сейчас мы кайфуем! Сегодня мы с тобой, кайфуем… А я опять люблю другую… Сядь на меня, зайка!

Вадик откинулся в кресле и помог Риане взобраться на него верхом. Его член разместился между упругих шоколадных полушарий попки девушки. Вадим явно растягивал удовольствие… С явным наслаждением он начал довольно сильно сжимать и мять упругую грудь Рианы, до боли сжимая между пальцев её соски… Девушка стонала и выгибалась от чувственной боли, боли переходящей в наслаждение… Её попка невозможно сексуально выгибалась, показывая мне самые волшебные ракурсы… И я не мог на это смотреть! Не мог смотреть на Риану в руках Вадика! Хотел её сейчас просто до безумия и злился! На себя, на неё, на Вадика!

Закрыв глаза и откинувшись в кресле, сделал большой глоток огненной жидкости из фужера, постаравшись привести свои мысли в порядок. Она всего лишь проститутка. Продажная леди, как и большинство из них. Не стоит относится к ней всерьёз. Это глупо. Она кайфует в руках Вадика так же, как и в моих полчаса назад. Она сберегла свою девственность лишь для того, чтобы подороже её продать. Она хочет секса сейчас не меньше, чем мы с Вадиком. Она хочет секса? Она его получит!

Рывком поднимаюсь из кресла и подхожу к Риане с Вадиком.

— Пусть возьмёт в рот оба сразу! Встань на колени, Риана!

— О, Мариконе! Давай, заводись, машина! Люблю, когда ты так жестишь с ними! Давай, детка, слазь и вставай на колени, как хочет папочка!

Риана послушно слазит с коленей Вадика и опускается между нами, присев на пятки. На лице её по-прежнему какая-то блаженная улыбка…

— Пожалуйста, говорите мне, что я должна делать…

Сглатываю и жëстко хватаю её за волосы, притянув её лицо к своему вздыбленному органу.

— Ласкай его языком… потом попробуй заглотить как можно глубже… заглатывай… потом отпускай…

Риана повторила все эти действия, как послушная ученица. Она в самом деле пытается заглотить мой совсем не маленький член так глубоко, что давится и отстраняется, но продолжает делать это снова и снова…

— Хорош! Моя очередь, детка! У меня не такой большой, как у этого жеребца, будет полегче… Но я люблю по-другому… поласкай языком мои яица… а потом пососи… можешь не глотать так глубоко… просто поласкай его нежно… и осторожно зубы… не люблю этого…

Риана повторила и это. Вадим, в отличии от меня, не хватал Риану за волосы, а направлял её голову спокойно, настраивая нужный ему ритм…

— Мне кажется, девушка готова к игрушкам…

— Погоди, хочу застрелить еë в голову… уже скоро… Риана… ты должна проглотить всё до капли и облизать член…

Только успел произнести Вадик, и тут же с жёсткими, дергаными фрикциями и глухим стоном кончил девушке прямо в рот. Послушная ученица проглотила всё до капли и в самом деле облизала после этого ствол Вадика. Потом с той же блаженной улыбкой снова присела на свои пятки. Ах, как же мне хотелось сейчас кого-нибудь избить — я уже не мог выносить её эту блаженную улыбку! Какая же просто конченая шлюха! Ей похуй как и что, ей всё нравится!

Почему Риане должен был нравиться только я и секс со мной, я не хотел сейчас понимать, я просто злился. Злился, что она такая послушная и на всё согласная. Мне уже хотелось, чтобы она начала возражать, чтобы сказала хоть слово против…

— Ух, блять… Риана, ты просто охуенная! Мне надо выпить, однозначно! Это было круто! Вот так девственница! Детка, по минету ты дорогим шкурам фору дашь!

— Три лимона, Вад. Не достаточно дорогая шкура?

— Не обижай девушку, Мариконе! Чего ты такой злой сегодня? Смотри, как девушка старается сделать нам хорошо… Хорошая девочка, послушная! Помоги лучше ей встать, что ли. А то так и будет на коленках сидеть.

Подхожу к Риане и помогаю ей подняться.

— Хочешь нам понравиться, да! Послушная, говоришь, и на всё согласная? Тогда у меня для тебя есть парочка сюрпризов.

Тяну Риану за руку с собой в комнату и довольно жëстко, грубо приказываю лечь на кровать. Достаю из шкафчика весь ассортимент разных игрушек и флакончики со смазкой.

— Так хочешь нам понравится, значит? Это ещё придётся постараться…

ГЛАВА ПЯТАЯ

Риана

Не знаю, что я пила вместе с просекко, но уже с первых глотков почувствовала себя такой лёгкой и свободной, парящей, невесомой и странно счастливой. Мне не пришлось особо напрягаться в абстрагировании — моё тело изнывало от желания и мне хотелось всех экспериментов, что ожидались сегодняшней ночью. Это было странное состояние — я не чувствовала себя пьяной, но моё сознание как будто поместили в какой-то волшебный кокон, полный любви и блаженства. Я продолжала осознавать, что происходит и при этом фиксировала себя как будто бы со стороны. Я одновременно была и участником, и наблюдателем.

То, что делал со мной друг Вадима, унесло меня куда-то совсем в заоблачные дали, пока я не почувствовала сверху его мускулистое тело и острую боль между ног… Слава богу, всё быстро прошло… Сознание по прежнему уносилось куда-то, где хорошо и вечное блаженство…

Но я всё время держала в голове одну мысль — я должна всё сделать правильно… Я должна им понравится… Я должна быть согласна на всё…

Большой член Марка и его грубость, когда я пыталась правильно сделать минет, немного отрезвили меня, но ненадолго. Новая порция просекко дала о себе знать… Член Вадима казался мне каким-то живым существом… Я ласкала его, и мне казалось, что он в ответ ласкает меня… ласкает мои губы… мой язык… моё нëбо… Терпкая жидкость струëй наполнила мой рот, и я послушно всё проглотила и, как просил Вадим, облизала весь его член… Хотелось пить… А сознание начало нещадно мутиться… Я боялась потерять сознание… Нельзя…

Сидя на пятках и пытаясь собирать мысли в кучу, ловлю себя только на одной мысли — «Пить… Хочу пить…»

Марк тянет меня за руку.

— Пить… Хочу пить… пожалуйста…

— Чем ты её накормил, Вадик? Она как зомби! На всё согласная!

— И чë? Плохо тебе, что ли? А ей, может, кайфово больше, чем тебе!

— Что ты ей дал? Реально, Вад, если она тут у нас отключится?

— Просто больше не давай ей просекко! Дай воды, и не психуй! Кайфует девочка, и ты кайфуй! Скучный ты сегодня, Мариконе!

Марк ведёт меня куда-то. Слышу, как льëтся вода и тяну туда руку. Марк подносит бокал к моим губам, и я жадно выпиваю его весь. Благодарно улыбаюсь…

— Как себя чувствуешь?

— Всё хорошо… всё хорошо…

— Хочешь продолжения?

— Вы можете делать всё, что захотите…

— А ты сама? Тебе всё равно? Только деньги имеют значение?

— Не деньги… нет, всё так… деньги… сейчас только деньги… я всё сделаю, как нужно… только говорите мне… я всё сделаю…

— Я не знаю, кто ты и что у тебя в башке, но…

— Не говори ничего… всё не важно… делай, что тебе нравится… я буду послушной…

Марк повёл меня куда-то… Там был мягкий ковёр на полу — он приятно ласкал мои голые ступни… Я слышала рядом голос Вадима, он говорил о чём-то Марку, но моё сознание снова начало плавать и улетать куда-то, наполняя меня сладостным томлением… Тело снова заныло, требуя ласк и того, что проделывал со мной Марк с самого начала… Мне хотелось, чтобы он был со мной… Мне нравились его ласки и его голос…

— Ляг на кровать!

Марк говорил со мной жëстким, совсем не ласкающим голосом… Я покорно расположилась на кровати, согнув ноги в коленях, приглашающе разведя их в стороны… Руки сами потянулись к соскам и начали мягко ласкать их, сжимая и поглаживая…

— Повернись на живот! Подними попку выше!

Какой-то мягкий валик протолкнули под мой живот, и моя попка призывно прогнулась вверх… Марк развёл мои бёдра в стороны… Его руки, смазанные чём-то очень нежным и тёплым, приятно скользнули туда, где всё горело желанием… я не смогла сдержать стон… я просто поплыла навстречу наслаждению, которое нарастало с каждым движением пальцев… Его пальцы так нежно скользили по клитору, иногда проникая в меня осторожно и ласково, что мои стоны заполнили всё пространство в моей голове и во всём мире… весь мой мир сейчас был наполнен моими стонами и сказочным наслаждением, которое дарили мне нежные пальцы Марка…

Взрыв оглушил, лишил сил и сознания… Неприятные ощущения в анусе вернули меня в реальность… Дëнувшись всем телом, я тихо застонала…

— Расслабься, детка! Тебе же было хорошо сейчас? Ты так сладко кричала, а теперь наша очередь… Будет немного неприятно, но зато потом тебе будет не больно… Я хочу твою попку, детка, а её нужно подготовить… Расслабься, и не будет больно… Ты же была послушной девочкой…

Слушаю голос Вадима и послушно расслабляюсь… Я должна принять всё, что будет этой ночью… Всё… Анальный секс — это просто секс. Люди этим занимаются и даже испытывают оргазм… Я читала об этом… Пока я была без сознания, Вадим… или Марк… что-то вставил в мой анус… это было неприятно… не больно… но неприятно…

— Красивая картинка, скажи?

— Убийственная! Это самая большая?

— Не, это средняя! Детка была без сознания, можно было и с самой большой начать, но что-то я побоялся повредить её девственную попку! Чуть позже попробуем вставить большую, а пока трахни ты её уже, Мариконе, я хочу это видеть!

Я продолжала лежать животом на валике, и Марк помог мне встать на колени, опираясь на ладони… Я явно чувствовала в своëм анусе инородное тело… это было неприятно, но терпимо… Марк вошёл в меня сзади… Жëстко… Больно… Я снова застонала… Марк двигался во мне как заведённый — в одном ритме, с одинаковой силой входя в меня… долго… очень долго… он схватил меня сзади за волосы и потянул к себе, с силой вколачиваясь в меня своим, казалось мне сейчас, гигантским членом… Мне казалось, я снова теряю сознание и улетаю куда-то, как вдруг почувствовала столь сильный прилив надвигающейся разрядки, что буквально закричала от яркого, разрывающего наслаждения…

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Марк

— Ну, скажи же было круто? Мариконе, что не так? Ты сегодня какой-то странный. Я чего-то не знаю?

— Да всё норм.

— Да не норм, я же вижу. Ты злой какой-то, недовольный. Ты так обычно с девчонками не жестишь, что на тебя нашло сегодня? Такая девочка послушная, чего ты?

— Да всё норм, Вад, правда. Это мои загоны уже, разберусь. А деньги я тебе на днях завезу, с собой такой суммы, как ты понимаешь, не вожу.

— Да ладно ты за деньги, у тебя у самого-то всё в поряде? Может помощь моя нужна?

— Нормально всё. Риану домой довези. Она у нас дважды вырубалась. Это не есть хорошо.

— Ой, не загоняйся! Она так кайфовала, что я реально ей завидовал! Как вспомню, как мы её в два ствола…

— Вад, прекращай. Ночь уже прошла. И да, соглашусь. Было круто. Реально круто. Ладно. Поеду. Сегодня дел ещё по гланды. А твой вискарь ещё не выветрился.

Я уезжаю опустошëнный. Чувствую себя выпотрошенным чучелом. Пусто было в душе так, как будто это меня трахнули в два ствола и лишили девственности. Как бы я не злился на Риану, всё равно чувствовал себя каким-то чудовищем. Чувствовал себя виноватым. И никакие деньги меня не оправдывали. Я был жестоким с ней этой ночью. Намеренно жестоким. Безжалостным. Своей жестокостью причиняя ей боль, мне хотелось доказать ей, что она не права. Нельзя продавать себя за деньги. Нельзя! Это неправильно! Неправильно…

Я уезжал рано. На самом деле, меня не ждали сейчас никакие срочные дела. Я просто соврал Вадиму. Мне хотелось больше никогда не видеть эту девушку. Такая глупость, но я не мог простить ей её продажность, а себе не мог простить жестокость по отношению к ней.

Она могла проснутся, выйти к нам с Вадимом, в обычной одежде, без повязки. И мне бы пришлось взглянуть в её глаза. А мне было стыдно. И за себя, и за неё. Проще уехать и постараться забыть этот вечер.

Уже сидя за рулём и слушая магнетические композиции Шаде, гоняя в голове разные мысли, понимаю, что больше не смогу участвовать в подобном тройничке у Вадима. Не смогу. Сегодняшняя ночь поставила на этом точку. Что-то сломалось во мне. В душе. Да, я наслаждался, я кайфовал от Рианы. Но это был какой-то неправильный кайф. Это было как будто чем-то запретным. Как будто я перешëл какую-то черту, которую не должен был переходить.

И я не мог понять, что это была за черта. Моя жестокость и безжалостность по отношению к Риане? Безусловно, и это тоже. Но было что-то ещё. Что-то, чего я никак не мог понять. И вот это непонятное саднило в душе. Хотелось оправдать себя. А ещё лучше, забыть об этой ночи и об этой девушке. Как будто ничего и не было. Совсем. Приснилась. Хотелось, чтобы воспоминание этой ночи и саднящее чувство в душе растворились, как сон. Выветрились из памяти.

Весь день я загружал себя делами под завязку, лишь бы только не начать вспоминать сегодняшнюю ночь и блаженную улыбку Рианы. Но время от времени её голос начинал звучать у меня в башке… Нежный… послушный… И её стоны… И каждый раз я морщился, как от зубной боли… Её стоны рождали во мне совсем не приятные чувства. Я сразу же осознавал, как я себя вëл.. Даже не задумываясь, причинял ей боль. Нет, я делал это намеренно. Я наказывал её. Зачем? Зачем? Какое право у меня судить её?

К вечеру просто падаю без сил и, слава богу, засыпаю практически сразу, буквально проваливаясь в сон, едва коснувшись подушки…

А во сне ко мне приходит Риана. Теперь у меня завязаны глаза. Но я всё вижу. Вижу себя с завязанными глазами, на коленях, перед Рианой. Она стоит во весь рост и в туфлях на шпильках. Обнаженная и прекрасная, как богиня. Рассматривает меня с высоты своего роста, с улыбкой. Какой-то жалеющей и доброй улыбкой. Гладит меня по голове. И тихо произносит.

— Марк… Моё любимое имя… Я тебе очень благодарна…

Проснувшись, я со всей ясностью понимаю, что хочу увидеть её снова. Хочу поговорить. С этими мыслями засыпаю вновь, поставив себе цель обязательно найти её. Я хочу разобраться. Хочу понять, почему она решила продать себя. Хочу понять…

Утренний кофе постепенно возвращает меня в мир разума и осознанности. А ещё стройными рядками, как кадры на кинематографической плëнке, приходят воспоминания. Мама, отец…

Отец, сколько себя помню, всё время заводил этот разговор. Все бабы — шлюхи. Все до единой! Каждая — продажная, просто цены разные. А мама всё время пыталась доказать ему обратное — мягко и совершенно безаргументированно. Она просто говорила — нет, это не так, ты ошибаешься. Это только ещё больше заводило отца, и он снова и снова начинал пересказывать одни и те же истории, где женщины всегда оказывались алчными, продажными и абсолютно лишëнными чувства собственного достоинства.

Маму я бесконечно любил. Её мягкость, даже какую-то кротость. Это не была запуганность. Нет, это было какое-то мудрое смирение перед чем-то, что я по возрасту своему не мог понять, осознать. И когда мама говорила — нет, это не так, ты ошибаешься, я всегда считал, что она говорит о себе. Да, я был уверен, что мама никакая не алчная и не продажная! И отец ошибается!

Но отец, видимо, тоже в этот момент думал, что мама имеет в виду себя. И на мамины слова он мог так неприятно усмехнуться и сказать многозначительное: «Ну-ну!». Когда я уже был постарше и слышал эти разговоры, в такой момент мне просто хотелось ворваться в комнату родителей и ударить отца! И накричать на него! Очень хотелось крикнуть ему прямо в лицо — " Заткнись! Просто заткнись!»

У меня, как и у мамы, не было никаких аргументов. Я просто хотел, чтобы он никогда больше не смел оскорблять маму своими усмешками и своими «Ну-ну!».

Конечно, всё это не могло не отразиться в дальнейшем на моём отношении к девушкам. Отец всё же вдолбил в мою голову это утверждение, что все девушки — продажные, просто цена у всех разная. Но я, как и мама, хотел доказать ему обратное. Я всё время искал ту самую, которая не продажная. И пока безуспешно.

Это в самом деле превратилось уже в некую традиционную игру. Я находил девушку, которая почему-то казалась мне невинной, честной и достойной уважения, а Вадик своими манипуляциями опытного и жутко богатого ловеласа почти каждый раз разбивал мои надежды в пух и прах.

Мама ушла от отца почти сразу же, как я покинул родительское гнездо и начал зарабатывать, причём, очень даже прилично. Конечно, отец пустил меня в свободное плавание с солидным багажом. У меня было своё дело, которое отец полностью отдал в моё управление. Это была не самая крупная, по московским меркам, на тот момент турфирма. И у меня вполне себе всё получилось. Я не просто справился, я смог сделать бизнес более успешным. Теперь у меня не только турагентства, но и отели, и каршеринг, и ещё по мелочи.

И так вышло, что с отцом, которому я обязан своим благополучием и совсем даже не средним достатком, я общаюсь очень редко и в основном по бизнесу. А с мамой мы по-настоящему друзья. Мама для меня какой-то уголок безмятежности.

Наверное, девушка, с которой я когда-нибудь захочу связать свою жизнь, должна рождать во мне такое же чувство безусловной любви, спокойствия и безмятежности. Хочется верить, что такая девушка существует и где-то ждёт меня.

Конечно, это не Риана. Конечно же нет. Но из головы она у меня не выходит…

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Риана

— Доча! Это чудо! Я не знаю как, но это чудо! Приходил доктор и сказал, что деньги нашлись! Сыночка через час забирают на операцию! Понимаешь? Понимаешь?! Никак не могу поверить! О, Боже, неужели Ты меня услышал…

Мама плакала и не могла говорить, она просто в голос рыдала у меня на плече. Страх и отчаяние, невыносимая боль сейчас выходили вместе с этими слезами. Я просто обнимала её, гладя по спине, давая возможность выплакаться. Отчим ушёл с доктором, подписывать разные бумаги, а мама осталась с Мариком.

Вадим не обманул и не забрал на утро у меня деньги. Наоборот. Сказал, что выиграл благодаря мне ещё два миллиона, и если будет нужно, готов будет их мне передать. Но с одним маленьким условием. Я снова должна буду провести ночь в его доме. На этот раз только с ним. Я безмолвно кивнула ему головой, понимая, что это может оказаться правдой. Что Марику и в самом деле может потребоваться реабилитации, а у нас совсем уже нет денег и взять их в самом деле неоткуда.

Если моё тело может заработать такие сумасшедшие деньги всего за одну ночь, то единственное, что я должна испытывать — это чувство благодарности. Но, если честно, я не испытывала ничего, кроме громадного, раздавливающего мою психику, облегчения. И мне безумно хотелось спать.

Рано утром, выйдя из дома Вадима и сев в такси, я, конечно же, сразу назвала таксисту адрес клиники. В кабинете главврача ещё никого не было, и пришлось немного подождать.

Главврач смотрел на меня устало и даже с некоторым раздражением. Наверное, он решил, что я пришла просить за Марика. Чтобы операцию сделали бесплатно. Но я просто достала деньги из конверта и положила на стол.

— Здесь вся сумма. Пожалуйста, не говорите родителям, что это я принесла деньги. Можете сказать, что нашёлся анонимный спонсор?

— Ну… в общем, да… Если здесь вся сумма… Мы сможем сегодня же прооперировать Вашего брата. Я сейчас же сообщу Вашим родителям.

— Спасибо…

Я не пошла сразу в палату к Марику. Спустилась вниз, в кафе, и попыталась двойной дозой кофе привести себя в чувство. Рефлексировать над тем, что происходило сегодня ночью, не было ни сил, ни желания. Тело напоминало о себе болевыми ощущениями в разных местах, но какая же это мелочь и глупость по сравнению с тем, что Марик теперь будет жить!

Буквально вкинув в себя две чашки чёрного, без сахара, кофе, начинаю более менее осознанно мыслить. Понимаю, что нужна сейчас маме. Поднимаюсь и, стараясь отправить на задний двор мысли о том, как я безбожно хочу спать, иду к маме.

Отчима в палате нет, как впрочем и Марика. Значит, отчим уже занят подписанием разных документов, а Марика увезли на разные анализы и подготовку к операции. И мы с мамой можем просто поплакать в объятиях друг друга — от облегчения, от радости, что Марик, наш Марик, наш небесный ангелочек, останется с нами, будет жить, улыбаться, расти, ходить в школу, хулиганить, а потом он вырастет совсем большой, влюбится сам и влюбит в себя целый вагон девчонок!

— Ма… можно я прилягу тут на кушетку?

— Ой, да, конечно, ложись! У тебя всё хорошо? Я-то поспала ночью, а Серëжа совсем не спал, сидел с Мариком… Ты тоже не спала? Какой-то вид у тебя…

— Спала… только немного…

— Да… мы сейчас все почти не спим… Но всё теперь изменится, правда же?

— Конечно… не плачь уже… и не переживай… всё страшное уже позади…

Я уже почти вырубилась, когда мама снова заговорила, и с какой-то немного озабоченной интонации.

— Риш… я тут забыла совсем… вылетело из головы. Сама понимаешь, не до того было мне…

Выныриваю из сладких прикосновений сна и пытаюсь сконцентрироваться на маминых словах.

— Что?.. Что-то ещё случилось?..

— Да нет… ничего такого в общем… Отец твой вроде как нашёлся!

— Отец? Это как? С Пуэрто-Рико сюда прикатил? В смысле нашёлся? Ничего не соображаю…

— Ой, да я пока сама ничего не соображаю… Давай уже это потом… Сейчас ни о чём другом думать не могу… Ты поспи, а я пойду в храм схожу, тут при больнице есть. Свечку поставлю и помолюсь. Если Серёжа спрашивать будет, я там.

— Ладно… правда… потом обо всём поговорим… мне бы хотя бы пару часиков…

***

Видимо, проспала я немногим больше, чем пара часиков. Всё тело нещадно ломило от неудобной, жёсткой кушетки. Рядом со мной на стульях сидели мама с отчимом и о чём-то неслышно переговаривались.

— Как Марик? Операция прошла? Я всё проспала?

— Слава богу! Всё пока хорошо! Но сыночка ещё в реанимации, под наблюдением. Палату за нами оставили. Сказали, если всё нормально, ночевать уже здесь будет. Я с ним останусь, а вы с Серёжей домой езжайте. Завтра уже меня смените. Я только сейчас поняла, как же я хочу ванну принять и в кровати выспаться!

— Так, может, тогда я останусь, а ты с Серёжей езжай домой?

— Нет-нет! Ты что?! Да я с ума дома сойду, если не увижу, что с моим мальчиком всё в порядке! Езжайте! А завтра я уже буду спокойна и смогу дома уснуть. Да! Вот ещё! Я тебе телефон скинула в Вотсапе. Это твой отец. Напиши ему, он ждёт.

— О, боже! А я думала, это мне приснилось! Откуда, мам? Что за история из мыльной оперы? Надеюсь, он очень богат, при смерти, совершенно одинок и хочет оставить мне в наследство свои миллионы!

— Да-да! Миллиарды! Чего уж там какие-то миллионы? Нашёл меня в «Одноклассниках». Как, и не спрашивай! Чего-то там объяснял мне. Через какую-то фирму, которая так людей находит, что ли. Или программа у него какая-то специальная. Не поняла я. Да и не соображала же ничего эти дни. Сама уж там у него спросишь. Я только сказала ему, чтоб телефон свой дал.

— Он по-русски говорит?

— Немного. Он же здесь у нас на врача учился, когда мы с ним познакомились. И там сейчас врачом работает. Короче, сама всё спрашивай.

— Хорошо, напишу ему. Интересно, конечно! Отец! С ума сойти! Ох, надеюсь всё же, что он миллионер и при смерти, а я единственная наследница!

— Помечтай!

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Марк

— Вад, привет! Хочу к тебе в офис заскочить на днях. Ты когда будешь? Деньги тебе отдам, и вопрос ещё к тебе есть.

— Да, слушай, такие дела, я тут по делам в Тай свалил. Мутим здесь каршеринг, но с одними моторошками. Помнишь, я эту тему разгонял? А тут чел позвонил, говорит, есть возможность перекупить сразу фирму. Немного ещё машинок докуплю и поставлю в работу. Блин! Засада! Надо кого-то в управление здесь поставить! Хэзэ как это замутить по-быстрому! Виснуть здесь вообще не варик.

— Найди местные русскоязычные телеграм-каналы и напиши туда. Пообещай зэпэху и оплату жилья. Да чего я тебя учу как маленького!

— Ну, да, так и думал, в общем. А что у тебя за вопрос? Может, так порешаем?

— Да… ладно. Приедешь, набери. Я подъеду.

— Ну ок. Ладно, давай! Ща ваще времени нету на базар-вокзал, наберу, как разгребусь тут мало-мало.

— Да, давай. На связи.

Мне не хотелось говорить Вадику, что я хочу найти Риану и поговорить. Что-то меня сдерживало. Но в то же время желание найти её не отпускало меня. Я носился с этой идеей в башке, но дела закрутили так, что я только к вечеру осознавал, что так и не сделал ничего, чтобы найти Риану.

Сперва я думал, что приеду в офис к Вадиму и между делом поинтересуюсь, где вообще можно с Рианой пересечься, и всё такое. Потом я вспомнил, что в первую нашу встречу, когда мы с Вадиком вошли к нему в офис, Риана была чем-то очень расстроена. Плакала. Можно было расспросить секретаршу Вадика, как бы между прочим.

Придя к этому выводу, я решил, что именно так и нужно сделать. Но осуществить это быстро так и не получилось. В течение дня всё время находились какие-то дела, которые заканчивались, как назло, в то время, когда рабочий офисный день был уже давно окончен. И я с досадой снова констатировал тот факт, что так ничего и не предпринял в поисках Рианы.

Так, в бешеном ритме, в постоянном каком-то движе, пролетело около двух месяцев. И мысли о Риане уже почти перестали меня беспокоить. Звонок Вадима вернул меня к прежним мыслям.

— Мариконе, привет, друже! Как сам? Как сала килограмм?

— Ну, да, примерно. Ты там что, решил насовсем поселиться? Тайку нашёл себе? Или тайца?

— Да ну нах! Тут с этим делом ваще опасно! Штук двадцать гандонов надо сразу надевать, чтоб какую-нить бяку не подцепить. Я им не доверяю!

— Онанацией там, что ли, расслабляешься?

— Ну, типа того. Да подожди, я тебе по делу звоню, а не зубы посушить. Можешь в офис ко мне заехать?

— Могу, как раз сегодня в том районе примерно буду. А что нужно?

— Бля, срочно нужно взять у Вероники бумаги и привести в аэропорт. Там человек будет ждать. Я контакты его скину. Он сюда летит, мне всё передаст. Сделаешь? Кровь из носа!

— Да не вопрос, конечно. Кидай цифры человека. Обратно-то когда собираешься?

— Да тут так замутилось всё, хрен отсюда теперь вырулишь. Ща разгребу, с доками всё порешаю, человека поставлю рулить, и домой. Только на словах всё вроде быстро, а хрен-то там ночевал! Честно, потусить толком не успеваю, так только, местную кухню дегустирую. Всё время что-то решать приходится, разруливать. Давно я в таком ритме не работал, даже нравится. Как подумаю — вернусь в Москоу, клубешники, пьянки, похмелье, тëлки… Вроде и да… Но блин… Я тут с этого рабочего движа как-то больше кайфую. Вижу, как колёсики начинают крутиться, бабосики капать — кайф! В Москве-то всё уже давно налажено, работает и работает, а тут всё почти с нуля, интересно! Затягивает, реально!

— Так вкусно рассказываешь! Может, к тебе рвануть? Конкуренцию тебе создать?

— Да пох, прилетай, разберёмся! На всех хватит. А конкуренции тут и так, как говна за баней.

— Ладно. Подумаю. Может быть… Давно тоже думаю ещё где-нить замутиться. Так, в мыслях гоняю… Вообще, хочу в Штаты рвануть. Хотя бы на разведку. Посмотреть, что там можно придумать.

— Штаты прикольно! Я тоже подумываю. Но пока здесь бы всё разрулить. Давай, лети в Штаты, потом и я подтянусь. Может, коллаборацию замутим какую, варик?

— Да, варик, почему нет. Думаю пока. Куда ехать, что мутить.

— Лети, покатайся по Штатам, там на месте определишься.

— Ладно, давай там, делай дела. Что-нибудь придумаю.

— Ну, как придумаешь, маякни. Тоже тема эта интересна.

— Ок. На связи тогда.

— На связи.

Вероника встречает меня каким-то немыслимо сексуальным секретарским прикидом — буквально как из ролевых игр. Юбка-карандаш цвета бордо обтягивает откровенно манящие бëдра, тонкая шпилька, белоснежная блузка с эффектным вырезом, открывающим шею аж до самого кулона, поблëскивающего между двумя совершенными полушариями, высокая причëска, забранная сверху блестящей чëрной спицей на японский манер. И вишенкой на этом жгучем торте — стильные очки в тонкой оправе, завершающие и так донельзя продуманный образ.

Застыв в немом созерцании, я на миг даже и забыл, зачем пришёл.

— Эй! Эээй! — Вероника демонстративно щëлкает пальцами у меня перед глазами. — Марк! Ты здесь?

— Ой, да… Извини, засмотрелся! Что вы с мужиками творите? Мы ж примитивные! У нас сразу все инстинкты обнажаются и внутри просыпается дикарь-неандерталец! Ты хоть понимаешь, какое ты в таком виде испытание для мужской психики?

— Спасибо! Стараюсь!

— Муж-то тебя как отпускает в таком виде?

— Какой ещё муж? Окстись, Марк! Я — птица вольная, и в клетку мне пока совсем не хочется. Именно потому, что начнётся это ваше — «Как оделась?» да «Как накрасилась?». А то и того похлеще — «Куда собралась на ночь глядя?». Не-не-не, я ещё пожить хочу, жизни порадоваться! На свободе так прекрасно, тебе ли не знать! Сами-то с Вадимом не сильно жениться торопитесь?

— Так вот мы, может, оба на тебе жениться хотим, а ты такая вся свободолюбивая!

Вероника весело смеëтся, но не забывает споро делать и свои дела — бумаги только успевают вылетать из принтера и расфасовываться по файлам. Её ногти с приятным щëлканьем клацают по клавишам компьютера, а я продолжаю с улыбкой рассматривать девушку, думая, что нам безгранично повезло, что в этом мире существуют женщины — прекрасные, ироничные, умные, гибкие… Самые чудесные создания на Земле! Кто есть мужчина? Всегда, всегда всего лишь дикарь, неандерталец! А женщины — всегда богини! И лишь мужчины делают из них замордованных, обиженных, злых и некрасивых, разрушая своим дикарским поведением их божественную суть. Вместо того, чтобы устремиться на их высокий уровень и стать хоть чуточку достойными этих небесных созданий, мы грубо и жестоко опускаем их до своего звериного, дикарского уровня. Глупцы! Неразумные глупцы! И женщины по доброте своей неземной прощают нам нашу жестокую неразумность. Мало того, что прощают, они ещё и любят нас, болезных, и прощают, как мамы прощают неразумных детей…

— Ма-арк! Да что с тобой? Влюбился? В каких небесах ты летаешь? Всё в порядке у тебя? Вот документы, я всё для Вадима подписала и упаковала. Здесь всё, как он просил.

— Да… да, спасибо… Задумался чего-то… Я спросить у тебя хотел… Помнишь… месяца два назад… девушка тут у тебя была… Риана… Это же подруга твоя?

— Риша? Да, мы со школы дружим. А что?

— Она тогда плакала, кажется…

— Ну, так вы же ей с Вадимом помогли. Кстати, она как раз просила при случае тебе тоже благодарность передать. Марик жив, и всё хорошо прошло.

— Марик? В смысле, жив?

— Так ты ничего не знаешь? Разве Вадим не сказал тогда?

— Что не сказал? Вероника? Что за Марик?

— Это младший брат Риши. Четыре года. Срочно нужна была операция. Он умирал. Там нужны были такие деньги, которых им уже негде было взять. Квартира у них где-то в области была бабкина, её продали. Кредитов понабрали. Всё на лечение ушло. Сказали, операция срочно нужна. По очереди если ждать, то это приговор однозначно. Я к Вадиму подошла, спросила, сможет ли он занять. Он предложил Рише… Дальше-то, надеюсь, знаешь? Вы ведь с ним вдвоём были? Или это не ты с ним был тогда?

Мне кажется, так стыдно мне не было никогда в жизни…

Я просто потерял дар речи. Потрясëнный, взял из рук Вероники пакет с документами и, ни слова не говоря, вышел из офиса.

В голове крутились слова Рианы и Вероники одновременно.

«Марк… моё любимое имя… я сделаю всё, что скажете…»

«Вы ведь с ним вдвоём были… Марик… он умирал…»

Мы мрази. Мы оба с Вадимом конченые мрази. Уëбки! И если бы Вадим был сейчас здесь, я бы просто отхуярил бы его. Я бы бил его, пока не выдохся. И он бы, конечно, бил бы меня в ответ. И с учëтом, что он в прошлом какой-никакой боксëр, выхватил бы я знатно. Но так и надо! Так даже и лучше!

Уже сидя в машине, смотрю на пакет и усиленно думаю. Я сейчас буквально ненавижу Вадима. Он должен был сказать. Но он знал, что я бы просто дал Риане денег. Без всяких условий. Но ему нужно было поразвлечься, так ещё и меня замазать в этой гнусности.

И я должен сейчас для Вадима выполнить поручение. Я пообещал.

Решение приходит мгновенно. Набираю своего помощника и даю указание перевести на фирму Вадима пять лямов. Найти свободный кэш любыми путями и перевести. Вырываю из блокнота лист и пишу дëрганнным, неровным почерком, сразу выдающим все мои эмоции:

«Мы в расчёте. И мы больше не друзья».

Мучительно, судорожно думаю, что написать ещё, но понимаю, что любые объяснения будут излишни. Он и так поймёт, в чëм дело. Вадим вообще понятливый и прошаренный. Как оказалось, даже слишком прошаренный.

Ощущая буквально физически липкий налëт мерзости от нашего с Вадимом поступка, мне хочется оправдаться хотя бы тем, что я прекратил общение с Вадимом, навсегда разорвав наши отношения, нашу дружбу. Я понимаю, что больше не смогу общаться с ним. Вадим с этого дня навсегда будет напоминанием моей собственной мерзости.

Да, я не знал. Но ведь я тогда мог спросить, поговорить. Не захотел. Не интересно было. Просто развлекался. Ещё и старался наказать её своей грубостью, жестокостью.

В голове снова и снова лентой замелькали кадры той ночи… Гибкое, красивое тело Рианы… Её голос… её стоны… её слова… и её наслаждение… Сам того не желая, я распалил себя воспоминаниями. И вместо того, чтобы чувствовать расскаяние, я с досадой отмечаю, что чувствую буквально крайнюю степень возбуждения…

Подземная безлюдная парковка… Затемнëнные стëкла машины… Не отдавая себе отчëта, я поддаюсь возбуждению и внезапному порыву… Опускаю сиденье… Рывками растëгиваю стильную, изображающую морду льва, пряжку ремня, спускаю джинсы вместе с боксерами… Член в таком состоянии твëрдости, что, кажется, им можно кого-нибудь убить… Ладошка, обильно смоченная слюной, сперва плавно, потом всё быстрее и быстрее скользит по стволу члена… Под прикрытыми веками идëт порноролик с участием Рианы… её рот… я глубже и глубже погружаюсь в него… С глухим стоном я отправляюсь к звëздам, пульсирующе расплескав «горючее» прямо на живот…

— Пиздец… пиздец… детка, ты даже в такой момент меня заводишь…

Бормочу я, оттирая влажной салфеткой живот от спермы. Чувствую я себя препаршиво, но всё-таки драться уже запал прошёл. Вадим — это Вадим. На самом деле, я не удивлëн, что он мог так поступить. Уверен, он считает, что сделал доброе дело. Причём дважды. Дал Риане денег для спасения брата и дал ей возможность кайфануть в компании двух жеребцов. Никогда в жизни я не смогу ему доказать, что он не прав в этой ситуации, и что так нельзя. Вадим прекрасно знал меня, именно поэтому ни словом не обмолвился ни про какого умирающего брата. Он знал, что я просто дам денег и обломаю ему весь кайф.

Не в чем винить Вадима. Он такой, какой есть. Виноват только я. Я же чувствовал, что что-то не так в поведении, в словах Рианы, но возбуждение так застило глаза и разум, что мысли были только об одном — наслаждаться этим божественным телом снова и снова…

Возможно, не удивлюсь, что и в моём бокале были сюрпризы от Вадима. Но я уже давно заметил, стоило мне вспомнить Риану, как моë тело тут же отзывалось жадно и горячо. Что-то в ней было… Да куда там что-то! Этого «что-то» в Риане было явно с избытком! Такую женщину никогда не захочется выпускать из объятий! Ею хочется обладать — безраздельно и единолично. Наслаждаться её красотой, гибкостью, сексуальностью…

Стоило подумать об этом, как в голове вновь замелькали кадры из недавнего порноролика, и кровь отлила от головы куда-то ниже…

— Перебор…

Снова бормочу я, выпивая большими глотками успевшую уже нагреться в салоне воду и раздражаясь сам на себя.

Вдруг внезапно принимаю решение и выхожу из машины, снова направляясь в офис Вадима.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Риана

— Два месяца! Каких-то два месяца! А моя жизнь изменилась так, как будто я родилась снова и живу теперь совершенно другую жизнь! Начни перечислять — устанешь, что в моей жизни сейчас не так, как было ещё два месяца назад!

— Всё, хорош! Давай не хвастайся! Так! То, что ты теперь живëшь в благословенной Америке, и у тебя какой-то немыслимый красавец отец — это мы уже в курсе! Кстати, лучше бы у него денег было настолько много, насколько он красавчик! Блин, ему же где-то сорокет? Какой же он секси, я кайфую! Он точно женат? Может, он там от жены устал, а?

— Ника, кончай!

— Ага-ага! Я как раз про это — с таким только кончать!

— Ника, это мой отец! Ты с ума сошла?!

— Сойдёшь тут! Хочу экзотики, понимаешь? Пора, короче, в отпуск, в Анталию. Там такие чернявые да глазастенькие гуляют без дела, а главное — работоспособные и неутомимые! Эх!.. Я уже прям соскучилась за таким сексом!

— Это ты-то? У тебя каждую неделю новый мачо! Да и в Москве этой экзотики — как у дурака фантиков, ты чего?

— Да не, не то это всё! По сравнению с туркишами они какие-то все ску-учные. Познакомится, в рестик зовëт, пишет — ах, я такой горячий, страстный, ох, я тебя разорву, а потом сидит нажëвывает — то бизнес-хуизнес у него, то проблемы, то ещё какая-нить головная боль. Эй, слышь, парниша? Когда разрывание начнëтся, алë? Ну, как к такому ехать? Глаз не блестит, мутный, как у той рыбы… Ну их! Эх! Ты бы видела турецких мальчиков-пацанчиков! Бомба! Огнище! Глаз горит! Он меня раздел и отымел, ещё не подойдя даже! Его аж трясëт, бедного, как он меня хочет! Во-от! Вот так хочу! Я ему только пальчиком указываю, куда надо, а потом всё, не помню ни хрена от кайфа! В себя прихожу на утро — как под катком побывала! Кажется, он меня трахнул даже туда, где и отверстий никаких нет. Отмываюсь потом неделю, и всё равно кажется, что от меня спермой за километр несëт!

— Ника! — Смеюсь в голос, чем привлекаю внимание младшей сестры, — Ника! Один вопрос! Только один! А-а-а, не могу! Слушай! Так ты потом что, целую неделю без секса?!

Ника смеëтся своим уникальным, совершенно сексуальным смехом и сквозь него пытается дорассказать свою пошлейшую историю:

— Да щас! Неделю! Я что, зря ехала? Бля, оплачено! Это от одного неделю отмываюсь… короче, от каждого… Ох, бля, наржалась с тобой, как никогда! Короче, туркиши рулят! Сегодня же Вадику напишу заяву на отпуск, и здравствуйте мои родные, как я соскучилась за вами!

— Ник, аккуратнее, правда! Это всё смешно, конечно, но… Не боишься болячку какую подцепить? Ладно, там, то, что лечится. А если нет? ВИЧ, СПИД. Страшно же.

— Эт правда! Презики они презирают. Да и я, честно говоря, кайфую от голого члена, презик только для анала, ну, там понятно. Да я такую фишку делаю, ща расскажу. У меня с собой стопицот упаковок ВИЧ-тестов и скарификаторы. Я своему туркишу популярно поясняю — пальчик уколим, проверимся на ВИЧ, а потом я вся твоя, мальчик мой горячий! И такую фотку ему для затравки покажу, что он готов себе не то что пальчик уколоть — член готов к чертям отрезать! Да и опять же — грузчикам портовым и строителям всех мастей шансов нема. Тут без вариантов! Да и нафига? Идешь в клубешник, выбираешь мальчика с часиками подороже, и вуаля, он твой! Даже напрягаться не нужно! Он сам думает, что охотится за лëгкой добычей, наивный, и тут же оказывается в моих мягких лапках. Так, абажжи! Ты про себя рассказывай — как, что, куда!

— Ой, блин, не знаю, с чего и начать. Мама тогда телефон отца дала… Правда, я его Филом зову, не отцом. И мы с ним всю ночь напролёт проболтали. И тогда же решили, что я еду к нему в семью. Четвëртой дочерью. Старшей, естественно. Фил сказал, что поможет с языком и сам подготовит меня к экзаменам. Ты же знаешь, я на врача хотела поступать. Он предложил у них там поступить. С его помощью. Он хороший, правда. Какой-то немыслимо добрый. И вся семья его какие-то ангелы во плоти! Мне рядом с ними так хорошо, как-то уютно, как под тëплым пуховым одеялом! Короче, планов много! Но я же только прилетела, пока просто гуляю, осматриваюсь. Немного практикую язык. По-русски же только Фил говорит, и то, половина слов по-английски. Ещё они всей семьëй по-испански говорят. Это родной язык Фила и его жены. Вот ты говоришь — он красавчик, я тебе фото его жены сброшу, ты закачаешься! Сальма Хайек нервно курит! Боже, какие у неё глаза! Какая фигура! Какие волосы!

— Ри, ну, не тебе завидовать! Ты, сама-то себя в зеркало видела? Не поверю, что она красивее тебя! Ты для меня всегда будешь эталоном женской красоты! Счас там оперишься в своей Омериге, ваще будешь кинозвезда! Шли фотки почаще, ладно? Буду сидеть тут и завидовать твоей штатовской сказке!

— Перестань! У меня тусы одна неделя, я себе так разрешила. А потом всё — учëба, язык, язык и снова учëба! Хочу за год выйти на нормальный уровень и поступить.

— Да у тебя и так инглиш суперский, ты быстро там освоишься. Ты же здесь к репетитору постоянно по инглишу ходила.

— Да, знаешь, это, конечно, помогает немного, но всё-таки мало этого очень. Как оказалось, и произношение у меня часто неверное, и я их плохо понимаю — быстро говорят и произношение такое, что я не сразу врубаюсь, что за слово. Так что работы много ещё. Но я всё равно очень рада, что приехала. С Мариком всё хорошо. Мама и отчим восстановились, всё как раньше. Мне не страшно было уезжать и оставлять их. Да и на отца очень хотелось вживую посмотреть. Он же тогда мне много рассказал про них с мамой. Как он сильно любил её и как пришлось уехать. СССР же был, всякая жопа. Они с мамой пожениться хотели, а им обоим такое устроили — полная жесть. Маму стали по собраниям таскать, а она уже беременная была мной. Фил переживал за неё очень. Увезти маму к нему на родину было нереально. Его тоже органы разные принуждали уехать — он же уже получил диплом, оснований не было оставаться. Приняли решение, что он уедет, а потом постарается маму забрать к себе. Но жизнь по-другому рассудила. Мама никогда на него обиды не держала. Говорит, он всегда был очень добрый. Благодарна была ему за меня. Всегда говорила, что такую красивую дочку могла бы родить только от него. И замуж потом долго не выходила — никого лучше своего Фила встретить не могла. Но отчим всё же добился её. И я рада за них. Он тоже хороший. По характеру они с Филом похожи. Оба сильные, красивые и добрые. Внутренне красивые!

— Ой, Ри! Ну, ты меня в какой-то сироп романтический погрузила! Я тебе про секс да про туркишей, а ты мне про любовь, ну, как всегда!

— Ну, а что я тебе могу ещё рассказать? Нет же у меня такого опыта, как у тебя. Подожди, может развратная Омерига, как ты говоришь, испортит меня, и я начну тебе ТАКИЕ истории рассказывать, закачаешься!

— Ну да, ну да, сильно сомневаюсь! Не в твоём это характере. Ты мне даже про ту ночь нифига не рассказала…

— Ой, не спрашивай! Не хочу даже мыслями в это возвращаться, правда.

— Было настолько всё плохо? Ужасно? Больно?

— Ничего такого. Для меня всё это психологически ужасно. Я тогда старалась абстрагироваться, но всё равно ведь это была я. Знаешь, это как ты случайно упал в помойку и пока вылезал, весь вымазался. Потом вроде и помылся на сто рядов, но всё равно кажется, что от тебя пахнет.

— Ри, ты преувеличиваешь. Но я понимаю, что именно для тебя это было потрясением. Я понимаю. Для меня это был бы кайф кайфовный, но ты совсем другая. За это и люблю тебя! Ты солнышко лучистое! Шоколадочка моя любимая! Скорей уже обживайся там, и я к тебе прилечу, обещаю!

— И я тебе обещаю! Буду зубрить язык днём и ночью! И обязательно поступлю!

— А ты уже решила, каким врачом станешь?

— Да, мы с Филом уже на эту тему много говорили. Я вообще хотела на хирурга. Он меня отговорил. Много примеров привёл, насколько это тяжёлая работа. Я поняла, что ещё и жить хочу, а не только резать людей. Хочу пойти на травмотолога. Тоже очень интересно! Работа с костями, связками, мышцами, но резать много часов у стола уже не нужно.

— Давай, Ри, всё у тебя получится! Давай к этому вопросу вернёмся через три года и посмотрим, чего ты уже добилась?

— О, через три года я ещё ничего не добьюсь. Хорошо, если поступлю и буду учиться. Это же всё очень не быстро!

— Три года! Всё, Риш, выключаюсь, работать надо, а я болтаю с тобой! Я ещё позвоню тебе! Учи язык!

— Пока, сестрёнка!

Я в Америке. У меня теперь Фил и помимо Ники появилось ещё три сестрёнки — Патриция (Триша), Кармен (Кэри) и Энн (Эни). И их мама-красавица Глэдис.

После той ночи что-то сломалось у меня внутри. До этого я была цельной натурой. И я была уверена тогда, что всё это — сущая ерунда, не имеющая вообще смысла — лишь бы Марик жил. Я и сейчас так считаю. Но я не ожидала, что моя психика будет так сильно травмирована этим событием. Совсем не ожидала. Внутренне я была безгранично благодарна и Вадиму, и его другу за деньги, которые помогли спасти Марика. Но я почему-то вдруг обнаружила, что мне трудно выходить на улицу. В башке вдруг почему-то было ощущение, что все вокруг всё знают. Как будто тогда, в ту ночь, там были не только Вадим и его друг, а многие-многие люди. Я была под повязкой и не видела никого. Но меня видели все. И кто знает, может, они снимали видео, фото. И, может, всё это уже гуляет в сети.

Выходя на улицу, я снова чувствовала себя в повязке и раздетой донага. Всё время мëрзла, хотя стала одеваться в водолазки с высоким воротом и длинные, не открывающие щиколотку, джинсы. Не спасало. Я всё время мëрзла и чувствовала под одеждой своё голое тело.

По хорошему, надо было идти к психологу и всё это прорабатывать, отпускать. Но я даже представить не могла, что могу кому-то об этом рассказывать, снова погружаясь в ту ночь. Не смогла даже такой близкой и родной Нике рассказать, а уж чужому человеку…

Здесь, в другой стране, с людьми, относящимися ко мне с такой теплотой и любовью, я прямо физически чувствую, как оттаиваю — я перестала мëрзнуть и перестала бояться смотреть людям в глаза. Я в самом деле как будто закрыла ту, другую свою жизнь, и начала совершенно новую, не пересекающуюся с прошлой.

Конечно, я общалась и с мамой, и с братом, и с отчимом, и с Никой, и всё же чувствовала себя буквально на другой планете. Чувствовала себя новорожденной, которой предстоит долгий и полный открытий путь. И этот путь будет всегда сопровождать любовь и доброта близких людей, и ничего плохого в этой жизни со мной никогда больше не случится…

Я так решила!

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Марк

— Марк? Ты что-то забыл?

— Забыл… Скажи, как можно найти Риану?

— Ришу? А зачем? Зачем она тебе?

— Поговорить хочу. Можешь дать её телефон?

— Марк… да, ты понимаешь… Риша… она же уехала тогда… Брат её вернулся домой из больницы, и она уехала… Родители её только знают, где она… Знаю только, что она совсем из страны уехала. Так что… извини. Номера у меня нет. Думаю, захочет связаться, сама позвонит мне.

— У неё что-то ещё случилось? Почему она уехала?

— Не знаю точно… Вроде бы, она учиться поехала. Не знаю, Марк. У каждого своя жизнь. К каждому в душу не полезешь. Захотела, и уехала.

— Да… я понял.

— А ты не опоздаешь в аэропорт? Вадим очень расстроится, если не получит эти бумаги в ближайшее время, так что…

— Да. Забыл. Ну, хорошо. Если вдруг Риана позвонит, дай ей, пожалуйста, мой номер. Мне очень нужно с ней поговорить. Передай ей это, пожалуйста.

— Ну, ок. Если позвонит, передам.

Выхожу из офиса, погрузившись в свои мысли. Риана уехала в неизвестном направлении. Я тоже собираюсь в ближайшее время в Штаты. И кто знает, насколько затянется моя поездка. Здесь меня ничего не держит. Бизнес давно налажен, моё присутствие, собственно, без особой надобности.

То есть, скорее всего, Риану я больше никогда не увижу. Вот так вот по-дурацки всё сложилось. Риана промелькнула в моей жизни яркой, красивой до не могу звëздочкой и сгорела в атмосфере жизненных обстоятельств. И от неё остался только царапающий душу след воспоминаний. Пока ещё этот след, чëтко отпечатавшийся в памяти, не оставлял в покое, но это же понятно, что время размоет этот след, как набегающие волны прибоя стирают следы на песке.

Эта страница моей жизни перевернулась так стремительно, как будто её и не было — не было никакой Рианы и той фееричной ночи. Ничего этого не было. Можно сказать и так. И просто идти дальше, как ни в чëм не бывало.

И всё же не оставляло ощущение, что ничего уже не будет, как прежде. Лицо Рианы, её заплаканные глаза, её сказочно-гибкое тело, её нежный, какой-то волшебной мягкости, голос, её стоны — ничего из этого не уйдёт из моей памяти. В лицах других женщин я буду искать черты Рианы. Как там? «Я смотрел в эти лица и не мог им простить, того, что у них нет тебя…».

Наверное, я влюбился. Наверное. И что теперь с этим делать, я просто не знал. Я человек действия. В моём понимании, если ты что-то задумал, надо действовать, что-то делать, чтобы прийти к результату. Но как быть в этом случае?