Бесплатный фрагмент - Три желания

Новый год.

Для кого-то — время волшебства. Мандаринов, свечей, оливье ведрами и лёгкого перебора с шампанским.

А для меня — это день, когда ты встаёшь в шесть утра, натягиваешь джинсы на моральную усталость, и идёшь пахать последний бой в торговой арене.

Я работаю в гипермаркете. Не в «том, который уютный с фиолетовыми пакетами», и не в «крутом, где кассиры улыбаются по протоколу». У нас всё по-честному: либо ты выживаешь, либо тебя затаптывает армия домохозяек с тележками.

31 декабря — наш личный финал «Игры престолов». В каждом отделе — своя драма. Колбасы нет? Кассир — виновата. Мандарины с пятнышком? Скандал. Очередь в 100 человек — это еще удача. Мы бегаем, как будто от этого зависит спасение мира. Хотя единственное, что я хотела бы спасти — это свои ноги и остатки нервной системы. Мы все работаем до шести. Чтобы в семь быть дома, переодеться, сделать вид, что мы прекрасны, и успеть к главному: семейному застолью. Где папа с тостом, мама — с тазиком салата, бабушка — с укропом, который она суёт даже в шампанское (не только укроп).

Новый год — это спектакль. Все врут, что счастливы. Что было хорошо. Что следующий будет ещё лучше. А внутри — тишина. Немного грусти. Немного надежды. И ложка майонеза на сердце. И если честно… я всегда принимала это как данность. Стабильность — моя зона комфорта. День сурка с блёстками. Но в этом году… всё пошло не по сценарию.

Один странный случай. Просто… момент. Никакой громкой музыки. Никаких падающих звёзд или светящихся дверей в Нарнию. Просто — встреча. Маленькая, нелепая, будто случайная. А потом…

Всё закрутилось. Я не знала, что ночь с 31 декабря на 1 января может принести что-то большее, чем похмелье. Но она принесла.

И если бы ты тогда сказал мне: «Даш, твоя жизнь поменяется», — я бы рассмеялась. И заказала ещё бокал. Но чудеса — упрямая штука. Они приходят, когда ты уже сняла макияж и решила, что финальных сцен в твоей истории не будет. Ошибочка:

Эта история только начинается.

Глава 1. Золотую рыбку заказывали?

31 декабря — день, когда весь город сходит с ума. И я вместе с ним. Продавцы — герои, выжившие в мясорубке праздничного ажиотажа. Мы, как сапёры: ошибся — и тебе в лицо летит банка зеленого горошка.

С восьми утра я сражалась с толпой, будто гладиатор, только в форме с логотипом супермаркета и с вечной улыбкой, которую пора уже оформить в отдельную строку в резюме: «улыбаюсь, когда хочется кричать».

Кассиры были на грани, один охранник тихо ел шоколадку в подсобке, глядя в стену, как в бездну. Один мужик пытался купить шесть тележек минералки, потому что «вдруг отключат воду». Другая женщина искала подарочную упаковку на утюг, причём срочно, с лицом, будто она хирург, а утюг — жизненно важный орган.⠀

К середине дня я перестала чувствовать ноги, но ещё чувствовала отчаяние. И лёгкий голод. И зависть к тем, кто уже в пижамах, с мандаринками и под новогодние фильмы. Я же пахну курицей-гриль, у меня волосы торчат, как после пожара, и единственное, что греет — мысль, что в шесть меня отпустят.⠀

В пять сорок я сняла фартук, как будто скинула доспехи. На прощание коллеги махнули мне руками — не из теплоты, а потому что устали говорить. Метро встретило дикой толпой, но, к счастью, все ехали не туда. Я — домой. В одиночестве.

Тридцать седьмой Новый год. Ни детей, ни мужа, ни кота, даже ёлка у меня пластиковая и стоит с прошлого года — так и не убрала, решила, пусть будет «вечнозелёная радость». Иногда, знаете, проще оставить всё как есть.

Когда я зашла в вагон, мне впервые за день стало немного тихо внутри. Не от счастья — от контраста. Город лихорадит, а ты — едешь мимо, как зритель.

На выходе возле моего дома двое подростков запускали петарды. Одна чуть не прилетела мне в ногу. Я посмотрела на них, они на меня — и разошлись по-мирному. Новый год всё-таки.

Подъезд, как всегда, пах носками и варёной картошкой. В лифте — граффити «Жанна, прости!», написанное наивной душой с большой болью и плохим почерком. А я просто нажала кнопку своего этажа и подумала: «Жанна, надеюсь, ты простила, а то парень так и будет всех дверей портить».

Открыла дверь. Время — ровно 19:00. Квартира встретила меня тишиной и лёгким запахом кофе из капельницы, которую я себе поставила на случай «экстренного спасения». То есть кофеваркой.

Разулась. Бросила сумку. Включила гирлянду, которая мигала как-то жалобно, будто и она устала. А я села на диван, посмотрела в окно и впервые за день выдохнула.

До полуночи оставалось часа четыре. Всё, что я планировала на вечер, — это душ, плед, и шальная мысль заказать роллы в одиночку. Потому что в холодильнике — пустота, разве что одинокий йогурт, которому срок годности давно превратился в философский вопрос. Празднично, ага.

Телефон зазвонил, я глянула на экран — мама.

— Да, мам.

— Во сколько приедешь?

Я помолчала. Вообще не хотела. Не потому что не люблю. Просто знала, чем это всё закончится. Мама будет суетиться, брать из духовки очередные противни с мясом, сестра будет намекать, что «некоторые в сорок уже бабушками становятся», а тётя Рая снова спросит: «Даш, а у тебя вообще кто-нибудь был в этом году? Или ты вегетарианка теперь — даже мужиков не ешь?»

Мило, правда?

— Не знаю, может, не приеду, — пробормотала я, — Устала. Работа, толкучка, люди…

— Дашенька, ну ты что? Мы тебя ждём. Папа сказал, не начнём без тебя. Стол ломится. Я твой любимый салат сделала, с крабовыми палочками. И оливье. Три тазика! Кто это всё есть будет?

Ах, оливье. Главный дипломат всех новогодних конфликтов.

— Ладно, приеду. Часов через полтора, — сдалась я.

— Умница. Мы тебя любим. Надень что-нибудь красивое, хорошо? Там будет Игорь.

— Кто?

— Игорь! Сын подруги моей коллеги. Помнишь, я тебе рассказывала? Высокий, работает с недвижимостью. Разведён, но без детей. Очень симпатичный!

Я закатила глаза так, что аж хрустнули. Конечно, Игорь. Новый участник ежегодного фестиваля «А вдруг сложится».

— Мам, давай без Игорей. Я просто поесть приду.

— Ну конечно, конечно. Мы тебя просто ждем.

Я сбросила звонок, глядя на свою растрёпанную отражённую морду в выключенном экране телефона. Под глазами — тени не от макияжа, а от жизни. Волосы — как будто я дралась за последний мандарин. В шкафу — всё либо скучно, либо обтягивает так, будто я отожралась на праздничном шведском столе в IKEA. Но голод был сильнее гордости. Я подошла к окну. Снег вяло падал на улицу, словно и он сегодня устал. Машины бибикали вдалеке, какие-то подростки взрывали петарды — не для веселья, а скорее от скуки. Новый год наступал не весело, а по расписанию.

Я зашла в ванну, умыла лицо и расчесалась. Потом вытащила из шкафа своё «дежурное» новогоднее платье — не слишком праздничное, но и не «тётя бухгалтер в отпуске». Нанесла немного тонального, чтобы не пугать родню следами усталости, и посмотрела на себя. Ну, вроде ничего. Сойдёт. Главное — не упасть лицом в оливье до того, как все сделают тост.

Я выключила свет в комнате, взяла сумку и уже собиралась закрыть дверь, когда снова зазвонил телефон. Новый номер. Я замерла. Меньше всего сейчас хотелось говорить с кем-то неизвестным. Но любопытство победило.

— Алло? — тихо сказала я.

На том конце — тишина. И будто кто-то дышит. Я нахмурилась, подождала пару секунд, потом раздражённо сбросила вызов.

— Идиоты, — пробормотала я.

Впрочем, это был не первый и точно не последний странный звонок в этот день. Слишком уж день странный — с толпами людей, переодетым Дедом Морозом, который назвал меня «сестрёнкой», и подростком, который нарочно толкнул меня, пока я несла соки. Список раздражителей бесконечен. Но сейчас был важен только один пункт: доехать до родителей, продержаться среди родни пару часов, выслушать лекции о женском счастье и… наесться от души. Ради этого стоило потерпеть. Ради тазика оливье — точно.

С этими мыслями я вышла из дома.

***

Пальцы закоченели в перчатках, дыхание паром вырывалось изо рта — прям как в фильме, только без красивого саундтрека. Я шла быстрым шагом по тротуару, прижимая сумку к себе, и вдруг вспомнила: подарков нет. И — ужас! — я ведь забыла купить что-то выпить. Хоть бутылку шампанского, чтоб не идти с пустыми руками, как сирота казанская.

Свернула к ближайшему магазину — закрыто. Металл жалюзи, надпись: «31 декабря — до 17:00». Отлично. Время — без пяти восемь. Стою, как несостоявшаяся Снегурочка, перед дверью, вглядываюсь, вдруг кто-то внутри… Нет. Пусто. Ну что ж. Придётся идти как есть.

«Они же семья в конце концов, — мысленно утешаю себя. — Простят пустые руки. Главное — прийти. И не ударить лицом в салат».

Сделала пару шагов — и тут рядом резко тормозит машина. Чёрная, блестящая, из тех, что не заводятся без уверенности и харизмы. Окно опускается, и из него выглядывает знакомое лицо.

— Дашка! — голос бодрый, как будто у него праздник не в тягость, а прямо в кайф, — Ты куда это?

Я сглатываю. Это — он. Алексей Сергеевич. Мой начальник. Владелец того самого магазина, где я почти каждый день работаю, как белка в колесе. Честный, добрый, справедливый. Не орёт, не лезет, ко всем по-человечески. Какой-то неправильный для нашего времени мужик. В хорошем смысле.

— К родителям. На Новый год, — отвечаю, стараясь говорить нейтрально, хотя внутри всё сжалось от смущения. Волосы-то растрепались, и вообще — не лучший мой выход в свет.

Он улыбается. У него всегда эта улыбка — мягкая, спокойная. Уверенная. Словно мир горит, а он знает, где запасной выход.

— Подбросить?

— Не стоит, спасибо. Я недалеко. Пешком дойду, — машу рукой, будто я олимпийская спортсменка по ходьбе.

— Ну как хочешь, — он кивает, — С наступающим тебя, Даша. Пусть в новом году будет всё, что хочешь. Главное — по-настоящему.

Я улыбаюсь, не зная, что сказать. Он смотрит на меня пару секунд, кивает и уезжает. Лёгкий рёв мотора, и машина плавно исчезает в сугробах и огнях.

А я стою, как вкопанная. Ветер чуть взъерошивает волосы, снег летит в лицо, но я всё ещё смотрю туда, где минуту назад был он. Алексей Сергеевич. Красавчик, что и говорить. Лет, может, сорок один-два. Высокий, плечистый, с той самой «спокойной» мужской энергетикой. Без бравады. Без дешёвого пафоса. Просто надёжный.

Жены у него нет. Говорят, развёлся лет пять назад. Она уехала с другим, ещё и имущество поделили как в плохом анекдоте — ему осталась только сеть магазинов и квартира. А ведь работал он, пахал — с нуля поднимал. А теперь ходит такой… не то чтобы грустный, но какой-то осторожный. Остыл. Наверное, боится снова довериться. Да и кто его знает.

Эх, добрый человек. И ведь видно, что с сердцем. А не повезло.

Я поджимаю губы, выпрямляюсь. Ну что ж, романтика романтикой, а оливье ждёт. Пора идти.

Прохожу пару кварталов, стараясь не думать, как приятно было бы просто остаться наедине с ним в той машине. Помолчать. Послушать музыку. Никуда не спешить. Но нет — я же «самостоятельная женщина, которая сама всё может». Вот и топаю в туфлях по обледенелым плитам, потому что надо, потому что традиции, потому что семья.

Но знаете… всё-таки приятно, что хоть кто-то сегодня назвал меня по имени с улыбкой.

С такими мыслями я направилась дальше — к дому, запаху мандаринов, тазикам салата и порции новогоднего морализаторства от родни.

Я поднялась по лестнице, тяжело дыша — не от усталости, от мысли, что вот сейчас начнётся. Эти запахи… Боже, если бы мне дали выбрать аромат наслаждения, он бы пах так: мандарины, майонез и чуть подгоревший куриный рулет. И ещё терпкий аромат духов моей мамы, которыми она, как всегда, переборщила — «чтобы шлейф был», говорила она. Ну, шлейф был. Ещё со второго этажа тянулся.

Дверь открылась прежде, чем я успела постучать. Мама, в фартуке, с блестящей заколкой и подведёнными губами.

— Ты опоздала. Я думала, ты опять не придёшь!

— Мам, я иду на пять минут позже — сразу драма. Я здесь, всё хорошо.

— Ага, хорошо. В тридцать семь лет — ни мужа, ни детей. Хорошо хотя бы жрать пришла.

Я вздохнула и вошла. Квартира вся светилась гирляндами, телевизор орал «С легким паром», папа, как всегда, дремал в кресле под пледом, хотя только что был замечен на кухне с тостом про «мир во всём мире» и «хоть бы Дашка уже кого-то нашла».

— Привет, пап.

Он что-то пробурчал и снова закрыл глаза. На полу вертелся кот, с бантом на шее — не мое творчество, уверена. Кота зовут Барон, но сегодня он был унижен праздничным декором.

— Рада, что пришла, — мама заглянула в холодильник, — хоть оливье поешь. Больше-то его никто не уважает. Всё на какие-то диеты перешли. А ты у нас, слава Богу, нормальная.

Да, нормальная. Такая нормальная, что хочется запить эту «нормальность» чем покрепче, но шампанское, как вы помните, я не купила. А то, что было дома, думаю папа уже закончил. Ладно, зато меня тут ждали. И даже, кажется, скучали.

— Садись, — говорит мама, — только курицу не трогай! Она для фото. И вот ещё: Надежда Павловна спрашивала, где ты. У неё сын разведён. Инженер. Нормальный. Без вредных привычек. Только с мамой живёт, но это пока.

Я уселась за стол. Передо мной маячил салат с селёдкой под шубой, куриный рулет, куча тарталеток, о которых я забыла существование, и стопка блинов. Примерно через тридцать минут меня спросят, не пора ли уже думать о будущем. Через сорок — вспомнят, что тётя Галя в тридцать восемь родила. А через час кто-то выронит фразу: «Ты ж у нас умница. А умных мужики боятся».

Но сейчас… сейчас я просто молча ела. Это была моя награда. Я терпела ради этой еды, ради запаха, ради уютного уюта и фразы: «Ну хоть кто-то съест салат». И да, я взрослая, самостоятельная, циничная, бездомная по воскресеньям и немного одинокая.

Но я дома.

И в этот момент, пока мама хлопотала, папа храпел, а телевизор вещал очередной тост с экрана, мне показалось, что даже этот хаос — тоже часть счастья.

Через пол часа мама подсела ко мне поближе. Ну вот, начинается…

— Ну рассказывай, как дела? — мама положила мне оливье с таким вдохновением, будто это была не ложка, а жребий судьбы.

Я пожала плечами.

— Работа как работа. Сегодня утром в метро чуть не застряла — народ как к сараю с распродажей ломился. Никто не хочет Новый год встречать без сока. Все спешат купить что-то для дома.

— Это ты зря. Вот, если бы у тебя были дети, сейчас ты тоже готовила бы и мчалась за мандаринками в гипермаркет у Соколова.

— Угу, только мандарины там с плесенью, а музыка — крики: «Подвиньтесь, люди добрые!»

Папа хмыкнул, не открывая глаз. Мама села напротив, поправила заколку.

— Ну, ты там надолго задерживаться не планируешь, да? В смысле, на этой работе?

Я смотрю на неё. Уже чувствую, куда всё катится.

— В смысле?

— Ну, ты у нас умная, красивая, пора уже думать о будущем. А то работа, работа… А личная жизнь?

Я сглотнула и потянулась за шубой. Не той, что из меха — а той, что с селёдкой. Это моё безопасное пространство.

— Всё в порядке, мам. Не переживай.

— Ну как не переживать? — включается папа, он сразу пришел в себя, как только услышал начинающее осуждение, — Вон у тебя Светка, подруга твоя, троих нарожала. А младшему всего два.

— Светка и замужем уже трижды, — бросаю я, — Трое детей от трёх мужей, пап. Это не план, это сериал.

— Ну хоть кто-то пробует! — говорит мама, подливая сока, — А ты… Всё ждёшь. Чего ты ждёшь, Даша?

Я кладу вилку. Осторожно, медленно. Тарелка кажется слишком громкой. Шум телевизора уже как гвоздь в висок.

— Я ничего не жду. Просто живу.

— Но ты ведь хочешь ребёнка? — мягче спрашивает мама, — Ну вот… хотя бы для себя. Без мужа. Мы поможем. Главное — не быть одной.

— Мам…

— Серьёзно. Ты разве не хочешь, чтобы у тебя был кто-то свой? Не чужой. Мы ж не вечные. А ты одна. Всегда одна.

— Мам!

— Ну что? Я плохое сказала? Андрей, скажи ей!

— Всё мама права, — папа кашлянул, — Ты сама-то подумай. Скоро сорок. Часы-то тикают.

Вот оно. Это «тикают». Я знала, что оно будет. Всегда приходит. Прямо под бой курантов, как проклятие семейного застолья.

Я встаю.

— Спасибо за ужин. Было вкусно.

— Куда это ты? — мама встревожено вскидывается, — Только девять! Мы же ещё не загадали желания!

— Моё желание — тишина, — говорю я, стараясь не повысить голос, — И чтобы меня хоть в одну новогоднюю ночь не спрашивали, когда я рожу. Не план — родить «для себя». Не проект. Я — не государственная программа продления рода!

— Не ори! — вмешался папа, — Соседи услышат!

— Да пусть слышат! Может, посочувствуют!

Мама молчит. Обиделась. Я это чувствую кожей. И всё равно беру пальто.

— Я пройдусь до дома. Мне надо. Воздухом подышать.

— На улицу?! В такую погоду?! — мама вскакивает.

— Лучше уж на улицу, чем снова слушать, как мне пора стать матерью до сорока.

Она молчит. Я молчу. И это самое громкое, что сейчас звучит в квартире.

Я выхожу. Дверь захлопывается с глухим звуком. Как будто отрезает. От еды, уюта, семьи, но и от давления, от этого бесконечного «надо», от того, чего во мне нет.

Лестница пахнет сыростью и чужими мандаринами. Я иду вниз, держа себя за локти, будто это поможет не распасться. Чего я снова обижаюсь на них? Ведь каждый раз одно и то же. Но я продолжаю принимать это близко к сердцу…

***

Через час я уже сижу в баре, уткнувшись лбом в тёплое стекло бокала. В нем отражаются лампочки, гирлянды, чужие счастливые лица и моя несчастная физиономия. Бар оказался единственным работающим заведением в округе, и я была ему почти благодарна. Почти.

— Вам ещё что-нибудь? — спросил бармен. Молодой, с бородкой и глазами, как у лабрадора. Добрый. Бесполезный.

— Ещё бокал… давайте красного, чтобы как кровь… или как провал в моей личной жизни, — вздохнула я, уставившись в меню, как в зеркало.

Он вежливо улыбнулся, явно привыкший к подобным пассажам. Подлил. Я кивнула, как актриса в дешёвой драме. Роль: женщина за тридцать, без мужчины, с вопросами от родителей, которые она не просила.

— Они же правда думают, что я могу просто взять и… — я махнула рукой, — и родить. Для себя. Как будто это новый айфон. Купил, поставил симку — пользуйся. А я… я даже кота себе не завела. Сначала всё думала: вот будет семья — заведу. А теперь? Теперь я и для кота слишком нестабильна.

— Угу, — кивнул бармен, уставив взгляд в часы.

До полуночи оставалось чуть больше часа. В зале уже убирали свечи, кто-то включил лёгкий джаз. Люди в парочках целовались, кто-то шептал тосты. Я сидела одна. Как рюмка водки на чужом застолье.

— Извините, — наконец сказал бармен, — мы скоро закрываемся. Нужно будет освободить столик.

Я моргнула.

— А как же дух Рождества? Места, где всех принимают?

— Мы просто… закрываемся, — виновато сказал он.

Я встала, шатко и как-то трагически. Собрала сумку, которая внезапно стала в три раза тяжелее, чем когда я выходила из дома. Наверное, от обиды.

— Ладно, ладно… Я и не хотела здесь оставаться. Я вообще ничего не хочу. Ну разве что перестать быть разочарованием года. Можете это в ёлочное желание записать.

Бармен снова ничего не ответил. Он был хорошим слушателем. Или просто очень хотел, чтобы я уже ушла.

Заплатив круглую сумму (дали зарплату сегодня, да и бар был дорогим), вывалилась на улицу. Снег хлопьями ложился на волосы, лицо, ресницы. Свет фонаря делал всё это как будто красивым, почти кинематографичным. Почти.

Я стояла посреди улицы, на которой не было ни души. Время — без пятнадцати одиннадцать. Воздух морозный, пахнущий мандаринами и чужими семьями. А я — одна, под кайфом и обидой, тяжёлой, как старая новогодняя гирлянда. Внутри всё кипело, бурлило, но на лице была абсолютная тишина.

Шатаясь, я пошла в сторону дома. Не туда, где ждали родители — туда я уже не вернусь сегодня. Просто в никуда. Иногда это лучшее направление.

Я шла куда-то просто чтобы не стоять. Просто чтобы двигаться. Потому что, если остановлюсь — начну думать. А если начну думать, то всё, капец новому году. Так и проведу его — на лавке, в слезах и соплях, в обнимку с пустой сумкой.

На улице было неожиданно пусто. Люди либо уже дома, либо на вечеринках, либо где-то между салатом и шампанским. А я — между собой и… ну, собой.

Я почти прошла перекрёсток, когда краем глаза увидела его. Старик. Седой, в пальто старого кроя, без шапки. Как будто сбежал из сказки или музея. Стоял у края дороги, смотрел куда-то в пустоту. И вдруг сделал шаг вперёд.

— Эй! — крикнула я, и ноги сами понесли меня к нему.

Секунда. Фары. Скрежет шин.

Я успела схватить его за локоть и резко дёрнуть назад. Машина пронеслась в миллиметрах. Ветер от скорости ударил в лицо, будто пощёчина. Старик качнулся, но удержался.

— Вы что, дедуля?! — выдохнула я, сердце стучало где-то в горле, — Вас чуть не сбила чёртова тачка!

Он смотрел на меня, будто впервые увидел человека. Потом моргнул, будто проснулся.

— Я… задумался, — сказал он.

— Ага, не время для глубоких размышлений на проезжей части. Новый год же. Хоть до курантов дожить надо, нет?

Он вдруг улыбнулся. Тихо так, спокойно. Как будто я спасла его не только от машины, но и от чего-то глубже.

— Спасибо, — сказал он. — Сегодня твой счастливый день.

Я рассмеялась. Пьяно, нервно.

— Мой день закончился с первым родительским упрёком про яйцеклетки. Но спасибо за попытку.

На лице у него — то самое выражение, которым обычно смотрят дедушки в кино, когда вот-вот скажут что-то важное. Не взгляд старого деда, а мудреца с бонусом — доброй грустью в глазах.

— Сегодня твой день, Даша, — повторил он, будто знал моё имя, — Ты спасла старика на Новый год. За это я дам тебе подарок — три желания.

Я моргнула. Потом ещё раз. Потом засмеялась — не громко, как в анекдоте, а нервно, хрипло и чуть в нос.

— Ага. А ещё ты золотая рыбка в отставке? Или джин на пенсии? — я смеялась, даже немного всхлипнула, — Ладно, хорошо, дедушка… давай. Сейчас я тебе такое пожелаю.

Он ничего не ответил, только кивнул, будто соглашаясь с этим.

— Ну хорошо. Раз пошла такая пьянка, — я закатила глаза и села поудобнее, — слушай мои капризы. Первое: пусть в меня влюбятся три красавца. Не просто симпатичные парни, а чтоб ух! Чтобы успешные, обеспеченные, ухоженные, с харизмой. Желательно чтобы у всех был парфюм за минимум сто долларов и взгляд с намёком. Поняли, да?

Старик слушал, слегка улыбаясь. Без насмешки. Как будто я загадывала не глупости, а строила план спасения человечества.

— Второе… — продолжила я, — пусть все трое будут щедрые. Не вот это вот: «я заплачу пополам», а прям швыряются щедростью. Пусть дарят цветы, украшения, таскают меня по ресторанам, покупают глупости, о которых я не прошу.

Я остановилась и задумалась.

— А третье… потом. Пока не знаю. Надо же на что-то интригу оставить, правда?

Старик кивнул снова. Глаза у него блестели мягким светом — будто он сам был той самой новогодней гирляндой, которую никто не снимает до февраля. И в этой тишине, сквозь далёкие хлопки петард и мороз, он сказал:

— Хочешь быть принцессой?

Я с удивлением посмотрела на него.

— Да, — призналась я неожиданно даже для себя, — Хочу. Пусть ненадолго. Но хочу быть не просто «той, кто опять осталась без пары». Хочу, чтобы за мной боролись. Чтобы завидовали. Чтобы я забыла, каково это — быть запасным игроком на чужом празднике.

Он встал, медленно, будто все движения у него замедлены. Но взгляд остался тёплым, пронизывающим, как детский плед с запахом прошлого.

— Будет тебе сказка, Дашенька, — произнёс он, — Такая, какую ты сама для себя выберешь.

Я рассмеялась, махнула рукой и пошла дальше, зарывшись в шарф. Всё это, конечно, красиво… но это же просто разговор. Просто старик. Просто Новый год.

Но всё равно, что-то щёлкнуло внутри. Непонятно что. Может, оливье хочет выйти наружу. А может, и правда началась сказка.

Только я пока об этом не знала…

Глава 2. Откуда они взялись?!

Голова раскалывалась так, будто ночью внутри моего черепа кто-то устроил концерт на кастрюлях. Сначала где-то на фоне — лёгкое постукивание в висках. Потом усилилось. Потом появился марш. А потом — звонок в дверь.

— М-м-м… — я схватила подушку и накрылась с головой, — Кто вообще в Новый год так рано встаёт?!

Звонок раздался снова. И снова. Упрямо, с интервалами, как будто человек за дверью был не просто наглый, а выпускник ФСБ: не сдаваться, пока цель не откроет.

Я села на кровати, покачнулась и тут же вцепилась в голову. Во рту было сухо, будто там поселилась старая вата. Где-то мигнул экран телефона. И вот теперь, более-менее осознанно, я увидела: сорок пропущенных от мамы. Сорок. Не девять. Не пятнадцать. Сорок. Классика: если ты не взяла трубку — тебя, вероятно, уже хоронят. Под «Миллион алых роз».

— Не сейчас, мама… — пробормотала я и кое-как встала.

В одном носке, в растянутой домашней футболке с кроликом (который уже выглядел так, будто видел грязную войну и знает, как она пахнет), я доковыляла до двери. На чудо не рассчитывала. Была морально готова дать в нос, если что.

Открыла. Хмуро. Настроена на худшее. Там должен был быть либо сосед, вечно курящий у моего порога, либо почтальон, забывший, в каком мы веке.

Но нет. На пороге стоял курьер. В чёрной куртке, с аккуратной причёской… и с букетом. Нет, с букетищем. Огромным. Шикарным. Розы, лилии, эвкалипт, какие-то ветки с золотой пылью — вся эта флористическая буржуазия смотрела на меня с порога, как будто я была королева.

— Дарья Александровна? — курьер улыбнулся почти как в кино, — Вам доставка.

— Мне?.. — я чуть не поперхнулась воздухом.

— Да. Букет. Распишитесь вот здесь.

— Погодите. Может, ошибка? — Я выхватила карточку, прикреплённую к букету. «С Новым годом, дорогая». Без имени. Без инициалов. Без всего.

— Вы — Дарья Александровна? — переспросил он.

— Ну… да. Это я.

— Тогда всё правильно.

И всё. Он ушёл. Быстро. По-курьерски. Оставив после себя только шлейф дорогого одеколона и полную растерянность.

Я медленно прикрыла дверь. Нашла банку из-под огурцов (в этот момент я впервые по-настоящему пожалела, что у меня нет нормальной вазы) и осторожно поставила туда цветы. Потом ещё раз посмотрела на открытку.

«С Новым годом, дорогая».

У меня не было «дорогих» мужчин. Не было вообще не одного мужика. Даже кот сбежал к соседке. А вчера я… Я же вчера в пьяном бреду жаловалась всем, что никому не нужна.

Начинаю припоминать случай со стариком. Вроде он сказал, что исполнит мои три желания. А в ответ, что я сказала? Неужели поверила?! Помню сказала: пусть в меня влюбятся три красавца, щедрых, успешных. Пусть ухаживают. Но я сказала все это просто для прикола!

Я рассмеялась. Ну да. Отлично. Кто-то где-то там явно решил пошутить. Может я в каком-то шоу? Вот сейчас оператор выйдет и кричит: «Снято!»

Но никто не торопился кричать.

В висках стук усилился. А по спине пробежал холодок. Нервный. Неуютный. Настойчивый.

— Не может быть, — прошептала я.

И чуть громче:

— Не может же?..

Я стояла в центре кухни, в этой дурацкой футболке с кроликом, утром первого января. А передо мной — цветы, которые никак не укладывались в мою жизнь. И в животе, под похмельем, зашевелилось странное чувство. Щекочущее. Как предчувствие. Как будто мир немного сдвинулся. И теперь всё пойдёт не так, как всегда.

Может ошибка? Или… Случайность?..

Я всё ещё стояла на кухне, как вкопанная, уставившись на цветы, когда телефон снова мигнул. Незнакомый номер.

Я прищурилась. Сердце сделало странный кульбит. Вот тот самый момент, когда ты не уверена — это судьба, спам или маньяк современный.

Я ответила.

— Алло?..

И тут — голос.

Шёлковый. Низкий. С хрипотцой, как у актёров в рекламе дорогого виски.

— Доброе утро, Дарья.

Ох.

Этот голос должен быть запрещён законом. Он звучал так, будто знал меня. Знал мои сны, мои любимые книги и как я люблю кофе — без сахара, и пью его даже по вечерам…

— Кто вы? — спросила я. Вернее, попыталась. Потому что язык вдруг стал ватным, а голос — каким-то глупо-девчачьим.

— Разве не догадываешься? — Он усмехнулся. Мягко. Словно мы с ним только вчера вместе смотрели фильмы под пледом и ели пиццу, а может стейк? — Я просто хотел узнать, понравились ли тебе цветы.

Мир качнулся.

Это он прислал?

Кто «он»?

Почему у меня подкашиваются ноги?

Почему я не одета?

Ладно, последний вопрос неважен. Я одета.

— Вы, наверное, ошиблись, — сказала я, но как-то неуверенно, — Я… не знаю, кто вы.

— Всё в порядке. Просто… решил начать год красиво. Надеюсь, не напугал? — голос снова чуть хмыкнул, и мне на секунду показалось, что он улыбается.

Я промолчала. Потому что честно — я не знала, как реагировать.

С одной стороны — романтика.

С другой — маньяк 80-го уровня, прошедший курс харизмы у самого мастера.

— Если тебе некомфортно, — продолжил он, — Я не стану настаивать на ужине, если ты боишься. Обед — звучит безопаснее, правда?

Он говорил спокойно. Почти заботливо. Как будто я хрупкая и его задача — не распугать.

— И ты не скажешь, кто ты?

— Пока нет, — мягко, — Вспомнишь, если согласишься.

— Это шантаж.

— Это интрига, Дарья. Новый год должен начинаться с неё, разве нет?

Я сглотнула. Цветы. Голос. Этот обед. Всё это не укладывалось в привычный сценарий моей жизни.

А главное — я вдруг поняла, что улыбаюсь.

Как дура.

В футболке с кроликом. И с банкой из-под огурцов на столе вместо вазы.

— Хорошо, — сказала я, — Один обед. Один.

— Договорились, — его голос стал чуть ниже, — Я пришлю адрес. И — правда, не бойся. Сегодня просто праздник. Позволь устроить его, для тебя.

— Но я тебя не знаю… — слабо попыталась я отказать.

Он вдруг отключился. Не сказав ни слово.

А я осталась стоять на кухне, глядя на телефон, будто он только что мне приснился. Может это так? Я в бреду?

Что, чёрт возьми, только что произошло? Шикарный голос. Такой бархатный, глубокий, как будто не по проводу шёл, а лично по венам прокатился. А то, как он говорил… Будто мы встречаемся уже лет пять, у нас двое детей, дача в Сочи, и он точно знает, как я люблю кофе.

Я не шучу. Там было не просто «привет». Там было «доброе утро, родная». Ласково, с намёком на тайну. Как будто мы — герои любовного романа, и я просто потеряла память. Он знал, кто я. Я — нет. И это меня пугало. Слегка. Чуть-чуть. Ну… нормально так.

А потом он сказал: — Я не стану настаивать на ужине, если ты боишься. Обед — звучит безопаснее, правда?

Кто ты, блин?!

Я стояла. Понимаете? Стояла. Как стол. Потому что мозг отказался верить, что это мне позвонили.

Я обняла подушку, села на табурет и минут пять просто втыкала в стену, пока не…

Звонок. Видеозвонок. От него.

— Нет! — я вскочила, будто меня током ударило.

Видеозвонок?! Прямо сейчас?!

Я посмотрела на себя — один носок, футболка с кроликом, волосы как после цунами. Лицо опухшее, как подушечка для булавок. Я не была готова к такому!

— Боже, нет-нет-нет, — забормотала я, — голос — это ещё не гарантия внешности! Может, он… ну, обычный. Или вообще старик! Или лисый? Или у него хобби — коллекционировать носки бывших? А может, он просто работает в дубляже?

Я в панике пыталась хоть что-то сделать: умыться, найти пудру, причесать волосы, надеть второй носок — но он продолжал звонить. Упрямо. Как курьер, которому обещали премию за доставку эмоций.

— Да ну его, — вздохнула я, — А вдруг он правда… так себе?

Я нажала «принять».

И…

Господи.

Он был…

Нет, это даже не «красивый».

Это был уровень обложки модного мужского журнала.

Борода. Идеальная.

Глаза — глубокие, как ночь после вина.

Тело — как будто в спортзале родился.

Рубашка — слегка расстёгнута.

Улыбка — да вы что, там даже голливуд отдыхает!

— Снова привет, — сказал он.

И я просто… молчала.

Рот открылся — слово не вылезло.

Голова кипела: «Скажи что-нибудь! Скажи: привет! Скажи: классный бородатый ты! Скажи: я влюбилась, забирай меня замуж и свари мне кофе!»

А я такая:

— …

И сбросила звонок.

Боже, боже, боже. Что я сделала?!

Я завалилась на диван и накрылась подушкой.

— Всё. Позор. Национальный. Как можно так облажаться?! — я застонала, — Ну не могла же судьба прислать мне такого мужчину. Это какой-то глюк. Или вирус. Или розыгрыш. Может, я умерла?

Снова звонок. Снова он! По видеосвязи!

— Нет. Нет-нет-нет, дружочек. Второго раза не будет. — Сброс.

— Тебе не нравится реальность? Получи ещё одну! — Сброс.

— Не издевайся! Я в тапках и футболке с трещиной в ушке кролика! — Сброс.

И тишина.

Я выдохнула. Победа. Победила красавца.

Писк. Смс.

«Машина будет ждать у твоего подъезда в 13:00. Ты как всегда очаровательна по утрам.»

Я застыла. Горло пересохло. Я перечитала. Снова. И ещё раз.

13:00. Машина. У подъезда.

Он шлёт за мной машину?!

— Ты что, псих?! — заорала я в подушку, — Я тебя не знаю! Мы не знакомы! Я вообще не уверена, что ты реальный!

Но смс никуда не делась. Телефон светился и как будто подмигивал мне: ну-ну, сбрасывай теперь.

Я прижала его к груди и прошептала:

— Ну ладно. Посмотрим, сказочник. Только учти: я — не Золушка. Я — Хаос в одном носке. Но сегодня ты узнаешь, что значит по-настоящему бояться первого свидания. Но если ты маньяк, то я покажу тебе, кто из нас более сумасшедшее!

Я ещё не успела решить, надену ли сегодня лицо цивилизованного человека, как зазвонил дверной звонок.

— Боже, неужели опять?! — Я крадусь к двери, как будто за ней динозавр с букетом стоит.

И да. Букет. Но не из цветов. А из еды.

На палочках красиво насажены: клубника, сыр, шоколад, орешки, креветки и даже маленький пончик в середине, как корона. Это была гастрономическая флористика, и я чуть не села прямо в прихожей от неожиданности.

На записке чёрным маркером:

«Ешь и не бойся за фигуру. Я люблю тебя любой. — К.»

К.

Уже ближе к криминалу.

Это тот с бородой? Или… другой?

Я, как Шерлок в халате, села на диван и смотрела на еду, как на улику.

И тут снова звонок. Новый номер.

Нервы у меня уже играли на скрипке.

— Да алло! — рявкнула я, как сержант, уставший от жизни.

— Оу, wow, ты даже злишься красиво, — раздался на том конце мужской голос с американским акцентом. Весёлый, как будто он стоял босиком на кухне в Бруклине и пил апельсиновый сок.

— Кто это? — осторожно спросила я.

— Кевин. Но ты можешь звать меня просто Кей.

— …Кей? То есть К? — я глянула на букет, — То есть это ты?

— Ага. Я. Виноват. Доставил тебе гастрономическое удовольствие заранее. Ты уже попробовала любимую креветку?

Я замерла. Не от шока. От того, что мне стало… весело.

— Подожди, ты американец?

— Последний раз проверял — да. Паспорт с орлом и всё такое.

— И ты… знаешь меня?

— Ну, да. А ты, получается, опять играешь в амнезию?

Он мило обижался, с таким тоном, как будто я забыла купить ему мороженое в детстве.

— Послушай, я правда не…

— Ничего. Я люблю тайны. Особенно такие красивые.

Он был опасно обаятелен.

— Слушай, может, мы просто… поговорим позже?

— Ну, я вообще-то собирался пригласить тебя на завтрак, — сказал он, будто это был факт, как восход солнца.

— Завтрак? Ты серьёзно?

— Конечно. Я уже почти у тебя.

— Что?! — я вскочила, — Ты с ума сошёл?!

— Немножко. Но в хорошую сторону. Я приготовил вафли. С мёдом, если любишь сладкое, и с мясом, если утро у тебя дерзкое. Можешь выбрать любые.

Этот парень был микс Гринча, шефа и флирта в футболке.

— Я не одета!

— О, я уверен, что ты прекрасна в любом виде. Но окей, дам тебе… — он посмотрел, видимо, на часы, — пятнадцать минут. Потом я стучу. И не вздумай сбежать через балкон.

Он отключился.

Я осталась стоять с телефоном, как будто мне позвонил не Кевин, а Купидон на стероидах.

Пятнадцать минут.

Модель с бородой.

Американец с вафлями.

И я — с растрёпанным пучком и каплями йогурта на футболке.

Телефон опять пискнул.

«Выходи. Я уже почти на месте. У меня кофе с собой. Тот, который ты любишь.»

Откуда он знает, какой кофе я люблю?!

Что, блин, происходит?..

Я взяла еду-букет, зарылась в клубнику и прошептала:

— Если я умерла, пусть это будет навсегда.

И понеслась к зеркалу. Потому что даже если это розыгрыш от Вселенной, я не хочу выглядеть, как картошка на первом свидании.

У меня было пятнадцать минут, чтобы стать женщиной, а не человеком, которого вытянули из шкафа со словами «ну, хоть не голая».

Я открыла шкаф. И…

Ужас. Катастрофа. Печаль по расписанию.

Платья? Нет.

Классика? Нет.

Роскошь? Ха-ха, смешно.

Я стояла в нижнем белье, как потерянная студентка перед экзаменом по стилю, и вдруг поняла: у меня ничего нет. Ну, кроме старых джинсов, чуть вытянутого свитера и кроссовок, в которых я выгляжу как «уставшая, но добрая».

Время вышло. Звонок в дверь.

С замиранием сердца я открыла.

И замерла.

На пороге стоял он.

Кевин.

Как будто обложка с глянца решила прогуляться в мой подъезд.

Высокий. Широкоплечий. Волосы цвета летнего пшена. Голубые глаза, светлые, как небо в фильмах о счастье. Улыбка — бомба замедленного действия. А губы…

Господи, эти губы! Полные, чуть покусанные, цвета малины. Хотелось сесть и просто… смотреть. Целовать. Потом снова смотреть.

Я вдруг поняла, что пялюсь, и громко сглотнула.

— Привет, — сказал он весело, — Ты готова?

Я открыла рот, но звук застрял где-то между «гх» и «ммм».

— О, и ты надела джинсы, класс. Мы оделись как пара. Мне нравится.

— Ну, у меня просто нет… — начала я, но он взял меня за руку.

По-хозяйски. Уверенно. Тепло. Как будто мы вместе уже много лет. Как будто он точно знал, что делает.

— Пошли. Пока кофе не остыл.

Я шла за ним, как зомби на каблуках, только без каблуков и с трясущимися коленями. Он открыл передо мной дверь лифта, и мы вошли.

И тогда я смогла его рассмотреть по-настоящему.

Дорогая куртка. Модный шарф. Джинсы, сидящие на нём так, что любой бы споткнулся.

Он пах чем-то свежим и тёплым. Дорогим… Как чистый воздух и карамель.

И это было невыносимо.

— Хочешь вафлю? — спросил он, доставая маленький контейнер, — Она ещё тёплая.

Я кивнула и взяла одну. С мясом. Мне нравится, вкус оригинальный.

Мы ели вафли в лифте. Странно да? Но он не чувствовал себя неловко, поэтому я тоже перестала чувствовать сильную тревогу.

Как будто это было самое нормальное в мире.

Он снова посмотрел на меня и улыбнулся.

— Ты знаешь, ты милая. Особенно в этом свитере. Он будто специально создан, чтобы я захотел тебя обнять.

Я подавилась кусочком. Он рассмеялся. Громко. Беззаботно.

— Всё хорошо, не умирай, — сказал он, похлопывая меня по спине, — Я только пришёл, а ты уже готова падать в обморок от моего шарма?

Я покраснела так, что свитер стал мне в тон.

Как это возможно?

Как?

Почему именно сегодня на меня упал красавец с небес?

Я отвернулась к зеркалу лифта и увидела своё отражение.

Растрепанные волосы. Минимум макияжа. Свитер, что лучше смотрится на олене.

И он рядом — как будто вышел из рекламы дорогого парфюма.

Стыдно. Неловко. Но… тепло.

Я посмотрела на него и сказала первое, что пришло в голову:

— Ты точно настоящий?

Он ухмыльнулся.

— Проверь.

И потянулся ко мне близко. От его улыбки, мне стало неловко и я быстро отвела взгляд. Он улыбнулся и снова взял меня за руки.

Мы вышли на улицу, и я чуть не присела прямо там.

Спортивная тачка.

Не просто машина — это была та самая, на которую смотришь в кино и говоришь: «ну да, ясно, у него ещё и такая есть.»

Красная, блестящая, как только из салона. И она была его.

— Ты серьёзно? — спросила я, пока он открывал мне дверь, будто я, мать его, Золушка.

— Только с тобой, — подмигнул он, — Садись, поехали.

Я послушно села, потому что спорить со спортивной машиной и красавцем с руками мечты — против законов природы.

— А куда мы едем? — наконец выдавила я, когда сердце вернулось из пяток.

— Ко мне домой… шучу, — он рассмеялся, — В ресторан. Мой ресторан.

Я повернулась к нему.

— У тебя есть ресторан?

— У меня есть всё, кроме моей девушки рядом, но это мы сейчас исправим, — и он мигом снова взял меня за руку, — А теперь — едем. Я хочу тебя удивить. Сегодня ты попробуешь самое известное блюдо от шеф-повара.

— То есть…

— То есть от меня. Я — твой парень и твой повар на сегодня. И да, я шикарно готовлю. Надеюсь, ты не боишься влюбиться.

Влюбиться?

Господи, у меня уже руки дрожат, а он шутит про любовь, как будто мы не первый раз видимся.

Я промолчала. Что я могла сказать? «Спасибо, что ты воплощение фантазий из журналов, и вообще я сейчас расплачусь, потому что ты ещё и еду готовишь?»

Поэтому я просто улыбнулась. Смущённо. По-глупому. По-настоящему.

Он взглянул на меня на светофоре.

— Улыбка — зачёт. Но ты даже представить не можешь, что тебя ждёт.

***

Ресторан оказался не просто шикарным. Он был сказочным.

Открытая кухня, приглушённый свет, золотистые детали, запах пряностей и чего-то, что сразу хотелось съесть.

Он провёл меня к столику у окна, потом исчез буквально на пару минут — и вернулся в белом фартуке.

Да. В фартуке.

На этом теле.

С этими руками.

— Я лично всё приготовлю. Расслабься. Сегодня ты гость королевского уровня.

Я не могла расслабиться. Кто вообще может расслабиться, когда у тебя влюблённый шеф — американский Аполлон?

Он подавал блюдо сам, подмигивал, шутил, и выглядел так, будто не кухня, а сцена романтического кино.

— Приятного аппетита, Даша, — сказал он тихо, — Смотри на меня, пока ешь. Хочу видеть твою реакцию.

Я посмотрела.

Он смотрел на меня.

И я, чёрт побери, улыбалась. Как ненормальная. С вилкой в руке и сердцем, которое уже не слушалось. Будто мне снова 17.

Я смотрю на тарелку — вроде бы ничего особенного. Яичница, тост с авокадо, пара блинчиков, облитых кленовым сиропом, кусочек колбасы, и стакан свежевыжатого апельсинового сока. Простой американский завтрак, но поданный так красиво, будто это был гастрономический перфоманс где-то в Лос-Анджелесе.

И пахнет… очень вкусно.

— Это у вас национальное достояние? — спрашиваю я, делая вид, что не впечатлена, хотя слюни уже почти по подбородку капают.

Кевин улыбается. Боже, как он улыбается. Не по-человечески. Так, будто влюблён в саму жизнь. Или в меня.

— Просто завтрак, — говорит он, — Но я приготовил его сам. Для тебя.

Мой желудок делает сальто. Я отрезаю кусочек и кладу в рот. И тут начинается какой-то гастрономический оргазм. Я бы так не сказала вслух, но внутренне — именно так. Это вкусно. По-домашнему. Прямо в сердце. Блинчики мягкие, яичница идеально прожарена, а колбаса… ммм. Даже тост — с каким-то хрустом… В общем, вкуснятина!

Я поднимаю глаза, и он всё ещё смотрит на меня. Не моргая. С интересом. С теплом. Будто я не ем сейчас, а спасаю мир. От голода. Или тоски.

И я подавилась.

Да, именно в этот гениальный момент. Потому что, видимо, гравитация и романтика — несовместимы. Вдохнула не туда.

Он тут же подался вперёд, но не как человек, который в панике ищет «приём спасающего врача», а как человек, которому просто до ужаса мило, что я такая… нелепая. Он умилялся мной?..

— Всё в порядке? — спрашивает с таким видом, будто сдерживает смех. Но не из издевки. Просто ему правда… весело.

Я киваю, кашляю и, наконец, выдыхаю:

— Это просто очень вкусно.

Он улыбается ещё шире. И я думаю — всё. Мне конец.

Он молод, красив, сам готовит, у него спортивная машина, ресторан, идеальные зубы и глаза цвета неба после дождя.

А я тут, в джинсах, свитере, с лохматой головой и только что почти умерла от блинчика.

— Ты такая милая, когда смущаешься, — говорит он.

Я краснею. Почти до ушей. Нет, точно до ушей. Прячусь за стаканом с соком.

Вот бы этот момент заморозить. Или хотя бы как-то понять, что, блять, происходит.

Может, это и есть то самое волшебство? Неужели старик не обманул?

Я как раз собираюсь снова утонуть в этих его блинчиках и глазах, когда слышу:

— Даша?

Вздрагиваю и оборачиваюсь. О нет. Только не он.

Передо мной стоит… мой босс. Весь в костюме, с идеальной укладкой и взглядом, который сложно прочитать.

Он, между прочим, обычно не ходит в такие места. Но, как выясняется, сегодня — исключение.

— Доброе утро, Алексей Сергеевич, — вытягиваюсь я, будто в гипермаркете на смене, а не на… свидании?

— Доброе утро, — он оглядывает стол, Кевина, снова меня, — Не ожидал увидеть вас здесь.

— А я… — начинаю лепетать, но Кевин перебивает.

— Привет, я Кевин, её парень, — он протягивает ему руку для рукопожатия.

Я замираю.

Он что только что сказал? Парень? Вслух?

Босс приподнимает бровь. И, к моему удивлению, еле заметно поджимает губы. Он… злится? Да ну, не может быть. Или может?

— Правда? — сухо спрашивает он, но принимает руку, — Интересно.

Кевин улыбается спокойно. Такой он, уверенный в себе. Даже в присутствии потенциального… конкурента?

— Очень, — отвечает он. И берёт меня за руку. Не показушно, а как-то естественно. Уверенно. По-настоящему.

Я чувствую, как моё сердце делает кульбит, как в цирке. От неожиданности. От напряжения. От мысли, которая вдруг шепчет внутри: а вдруг третий мужчина — это он? Мой босс? Богатый, властный, всегда такой сдержанный. Он вполне вписывается в схему.

Алексей Сергеевич смотрит на наши сцепленные пальцы и молчит. Глаза — холодные. Челюсть напряжена.

И я почти уверена, он ревнует. Хотя сам до этого момента максимум спрашивал у меня вчера, что не хочу ли я, чтобы он подвез меня до дома.

Но вот он моргнул, нахмурился — и всё, снова лицо из мрамора. Безразличное.

— Ну что ж, рад за вас, — сухо говорит он и кивает, — Хорошего дня.

Разворачивается и уходит, ни разу не оглянувшись.

Я смотрю ему вслед и чувствую, как внутри всё дрожит. Нелепая смесь триумфа, страха и лёгкой паники.

— Это кто? — спрашивает Кевин с любопытством.

— Мой начальник, — выдыхаю я, — Кажется, он… слегка удивился.

— Думаешь, он на тебя запал?

— Думаю, мне пора перестать думать вообще, — бурчу я и снова берусь за вилку.

Но мысли уже не такие спокойные. А вдруг он и правда… третий?

***

После завтрака с Кевином я будто бы слегка пьяная. Не от вина — его не было. От того, как он смотрел. От его смеха, от теплоты и лёгкости. Он был, как утро после долгой бури — светлый, нежный, уютный.

Он довозит меня до дома. Говорит, что бы я обязательно написала, когда освобожусь. Его голос, улыбка, всё — как в романтической комедии. Он машет рукой, уезжает на своей спортивной машине, а я уже тянусь к ключам…

Когда замечаю коробку. Стоит у двери. Большая. Стильная. Матово-чёрная. Перевязана золотой лентой.

И у меня в груди — бум.

Я поднимаю её, захожу в квартиру, ставлю на стол. Руки немного дрожат.

Вспомнился первый мужчина.

Тот, чей голос звучал в телефоне как бархатная музыка.

Тот, кто прислал тот безумно красивый букет.

Тот, кого я до сих пор даже не видела.

Я разрываю ленту. Снимаю крышку.

Платье. Коктейльное, как будто сшитое для актрисы на красной дорожке. Цвет вина. Мягкое, тонкое, с открытыми плечами и тонкой талией. Я прижимаю его к себе — ткань холодит кожу. Оно дорогое. Идеальное.

И внизу — записка.

Аккуратный почерк на тонкой карточке:

«Не забудь надеть его.

Скоро увидимся.»

Без подписи. Без инициалов. Но я знаю, от кого это.

Он не писал ничего романтичного, не подписывался.

Но отправил самые красивые цветы, что я когда-либо видела.

И теперь — платье.

Я прислоняюсь к стене с коробкой в руках и чувствую, как по спине бегут мурашки. Я же даже не знаю, кто он. И всё равно ощущаю, будто он — опасный. Не в плохом смысле. А в… волнительном. Будто может сорвать крышу.

И ещё кое-что. Платье точно моего размера.

Как он узнал?

Я подхожу к зеркалу. Прикладываю платье к себе. И там, в отражении, впервые вижу себя другой. Не серой мышкой, не уставшей продавщицей. Женщиной. Женщиной, за которой ухаживают как в кино.

И самое странное — мне не страшно. Мне интересно.

Кто он? Почему выбрал меня? Почему вообще это всё происходит со мной? И что будет за этим обедом?

А ведь ещё утро.

А мужчины — уже двое. А может, трое?

И один из них только что отправил мне платье, от которого кружится голова.

Что будет дальше? Блин, это так волнительно!..

Глава 3. Будто в сказку попала…

Я смотрела на платье, как на нечто инопланетное.

Красивое. Дорогое. Женственное.

Не из моего гардероба, не из моей жизни.

Но оно уже было здесь. У меня.

И оно — для меня.

Что ж, раз уж в моей жизни начали происходить какие-то сюрреалистические вещи вроде красавчиков-миллионеров, шикарных букетов и завтраков, приготовленных идеальными мужчинами, — то я, пожалуй, тоже немного подыграю.

Начала с ванны.

Да-да. Настоящей ванны, с пеной, солью и тем самым ощущением, что ты снимаешь с себя не только усталость, но и пыль всего прошлого года.

Я не помню, когда в последний раз так расслаблялась.

Пока вода обволакивала кожу, я смотрела в потолок и вдруг поняла, что у меня на ногах — амазонские джунгли.

Стыдно, конечно, но я не надевала платьев с прошлого века.

А под такое, извините, надо соответствовать. В полном смысле.

Бритва, скраб, уход, как у блогеров. Брови выщипала с точностью снайпера. В этом деле я профи, как и в макияже. Хоть где-то от моего мастерства есть прок.

Тон — ровный. Скулы — чёткие. Губы — сочные, блестящие.

Глаза? Секси-дымка. Только без перебора, я же не на вечеринку в ночной клуб еду, а… на обед. На свидание? Или не свидание? Или всё-таки да?

Пока сушились волосы, я пошла к шкафу — на раскопки. Там, в дальнем углу, лежали мои забытые сокровища.

Чёрные чулки. Когда-то я купила их на «особый случай», и он так и не настал. А сегодня — день настал.

Те самые каблуки, в которых я зажигала на вечеринках в универе. Чёрные, лакированные, устойчивые — мои лучшие боевые подруги. К удивлению, отлично сохранились.

Сумочка — маленькая, строгая, люксовая. Я долго не решалась её носить, всё казалось: «куда мне с таким?»

А вот теперь — есть повод.

И платье. Когда я надела его, посмотрела в зеркало и просто застыла.

Кто эта женщина? Это точно я? Где у неё круги под глазами, вечная сникшая от усталости глаза? Теперь они блестели от счастья!

Нет. Это уже не «продавщица из гипермаркета».

Это женщина, на которую оборачиваются. Женщина, которую хотят.

Я медленно крутанулась перед зеркалом. Платье село просто идеально. Как будто оно знало меня лучше, чем я сама. Каждый мой изгиб, каждый красивый уголок. Подчеркивая лучшие стороны моего тела.

Чулки делали ноги длиннее, каблуки — осанку царственной, а макияж… макияж добавлял взгляду ту самую дерзость, которой мне вечно не хватало.

Я выглядела великолепно. И, что удивительно, я это знала. Не сомневалась. Не стеснялась.

Я себе нравилась.

И всё же, пока завязывала ремешок на туфле, в голове свербила мысль:

— К чему всё это? Кто этот человек с голосом, от которого тает позвоночник, который знает мой размер, мой адрес и, по всей видимости, мои слабости?

И почему от одной мысли, что я его увижу, у меня внутри… бабочки не летят, а порхают, будто под кайфом?

Я не влюбляюсь быстро. Мне даже один вечер с нормальным мужчиной не удавался последние пару лет. А тут — вжух, один шепчет в трубку, другой готовит завтрак, третий босс вдруг начинает смотреть так, будто я кусок шоколада в офисе, а он на диете.

Что происходит?

Я смотрю на часы. До обеда — меньше часа.

А я впервые за долгое время готова.

И не только внешне. Я внутренне ощущаю себя другой. Будто этот мир вдруг вспомнил, что я — женщина. Что я красивая. Что я вообще есть. И я не собираюсь больше прятаться.

Платье село. Каблуки звенят по полу. Сумочка — в руке.

А в сердце… возбуждённое ожидание. И, о Боже мой, мне это нравится.

***

Когда я вышла из подъезда, я была готова к разному. Ну, к такси максимум. Или может, кто-то подъедет на приличной машине, как Кевин утром.

Но лимузин?..

На миг я просто застыла. Даже не от шока — от абсолютного ощущения, что я… в кино. Голливудском. Где героиня из «до» превращается в «после», и всё вокруг замирает.

Вот так он и стоял. Огромный, блестящий, белый, с шофёром в чёрной униформе. Он открыл дверь, сделал лёгкий кивок и сказал моё имя — моё имя! — так, будто я важная персона, по крайней мере не ниже герцогини.

Соседи…

Боже, все были на месте. Бабушки, вечно сидящие на лавочке у подъезда, замолчали. Даже та, что всегда «фу, не накрашенная, и то плохо», — сегодня буквально разинула рот.

Мамочки с колясками остановились. Мужики, выходящие с пивом в пакетах, аж бутылки зажали. А у подростков упал телефон прямо на асфальт.

А я… шла. Медленно. Грациозно. Как по подиуму. Я чувствовала каждый свой шаг, каждое «клац-клац» каблука, каждое движение волос.

Я не пряталась, не сжималась. Я шла красиво.

— Это она? — шепнул кто-то.

— Не может быть… Это Даша?..

— Господи, как она изменилась!

— Ты посмотри на это платье…

— Это же лимузин, мать честная!

Я, честно, не узнала себя. Ни снаружи, ни внутри. Мне было хорошо. Не неловко, не «ой, на меня все смотрят», а именно — кайфово.

Я вдруг поняла, каково это — быть той самой женщиной, которая входит в помещение и все оборачиваются. Быть той, кому завидуют. И не из злобы, а с уважением, с восхищением.

Я подошла к машине, и водитель, как по учебнику для идеальных джентльменов, открыл мне дверь, как будто я принцесса на красной ковровой дорожке.

— Добрый день, мисс. Вас ждут.

— Меня?.. — я чуть улыбнулась, делая вид перед соседями, будто он только что не называл меня по имени. Внутри хотела хихикнуть, как девочка.

— Конечно, вас.

И с этими словами он помог мне сесть, аккуратно прикрыл дверь, и я оказалась внутри.

Внутри… Вау.

Это не просто машина. Это… корета. Просторный кожаный салон, лёгкий аромат ванили и роз, в углу — охлаждённое шампанское, рядом — коробочка с шоколадом.

На кожаном сиденье — ещё одна записка. Я взяла её, сердце забилось сильнее.

«Ты выглядишь лучше, чем я даже представлял. Я уверен в этом. Спасибо, что согласилась на встречу. Не волнуйся, этот день — только для тебя.

Твой М.»

М. Он. Тот самый с бархатным, глубоким голосом. Тот, кто отправил мне первый букет, тот, кто знает, чего я стою — ещё до того, как я сама в это поверила.

Я опустилась в мягкое сиденье и… впервые за долгое время просто расслабилась. Я позволила себе почувствовать удовольствие. Не тревогу, не сомнение, не «а вдруг зря» — а настоящее, плотное, вкусное удовольствие от момента. От себя. От того, что я заслуживаю всего этого.

Снаружи шли какие-то звуки — голоса, лай соседской собаки, шум города, — но здесь, в лимузине, было как в другом мире.

В мире, где женщина может быть красивой, уверенной, желанной. Где она может сесть в шикарную машину, зная, что там, куда она едет, её ждут. Что она — не случайность, а выбор.

Я посмотрела в окно и поймала взгляд одной девчонки лет пятнадцати. Она стояла в сторонке с телефоном и снимала, конечно. Но её глаза были полны восхищения.

И я вдруг подумала: если бы я могла увидеть себя со стороны сейчас — я бы тоже собой восхищалась.

И знаете что?

Мне это нравится.

***

Лимузин мягко затормозил, и сердце у меня тут же пошло вразнос.

Я выглянула в окно… и, честно говоря, чуть не попросила водителя: «А может, объедем пару кругов вокруг квартала, ну чисто чтобы я собралась с духом?»

Потому что ресторан был…

Ну, ВАУ.

Не просто «попить кофе с пироженкой». А такой, где тебе даже лёд в стакан кладут с золотыми щипцами, и, возможно, заказывают стейк не с меню, а с какой-то клятвы на латыни. Фасад — весь в стекле и строгом мраморе, охрана у входа в костюмах, как у агентов из фильма про шпионов. Одна только вывеска на чёрном фоне золотыми буквами заставила мои коленки слегка подломиться.

Водитель открыл дверь.

— Мисс, мы на месте.

Ага… спасибо, что напомнили.

Я сделала глубокий вдох. Вышла. Каблуки «клацнули» по идеально чистой плитке, будто предупреждая вселенную: «Осторожно, здесь идёт та, кто сегодня решилась на жизнь вне привычной коробки».

На входе меня тут же встретил метрдотель. Вежливый, с тонкой папочкой в руках и ровной, как по линейке, улыбкой.

— Добрый вечер, мадемуазель. Прошу, вас уже ожидают.

Ожидают. Такое странное слово.

В моей жизни, где я всегда кого-то ждала — автобусы, очередь в кассе, зарплату, сообщения от мужчин, которым было лень даже нормально попрощаться, — теперь ждали меня.

Мы прошли по залу. И, боже, какой это был зал. Высокие потолки, огромные хрустальные люстры, мягкий свет, аромат дорогого вина и ванили.

Всё — будто из другого мира. Каждый стол, каждая пара выглядели, как сцена из сериала про богатых и очень богатых.

И тут…

Я его увидела. Сидит. Нет, не сидит — восседает, как царь. Высокий. Шикарный. Брюнет. С бородой, ровной, как будто её вычерчивали циркулем и линейкой.

Широкие брови, под которыми горят тёмные глаза. Такой взгляд, что я почувствовала себя не просто голой — а как будто он уже знает обо мне всё: и что я бреюсь перед свиданиями в панике, и что в душе всё ещё немного верю в сказки.

Он был в дорогом костюме, но сидел в нём так, будто родился в этом костюме.

На мизинце поблёскивало кольцо без камня, тонкое, минималистичное. И я почему-то решила, что это кольцо удачи. Потому что иметь такую внешность — это и правда везение.

Он поднялся, когда увидел меня.

И я… Я онемела.

Он был выше, чем я думала. Гораздо выше. Прямой, уверенный, будто из рекламы часов или костюмов «для настоящих мужчин».

А когда он улыбнулся… Всё. Финита. Пиши: «Женщина утонула в ямочке на щеке».

— Дарья? — спросил он, и его голос оказался точно таким, как в трубке. Низкий. Бархатный. С хрипотцой, как у вокалистов блюз-групп.

Я только кивнула. Рот открыть не могла. Не потому что он красивый — а потому что был реальный. Он существовал. Смотрел на меня. Ждал меня.

Он подошёл ближе, сделал полшага — и я почувствовала аромат парфюма. Не сладкий, а такой… как у дорогих, сдержанных мужчин, у которых всегда всё под контролем, даже если мир рушится.

А ещё он смотрел на меня внимательно. Не раздевая, не оценивая — а будто узнавая. Как будто мы уже знакомы. Где-то, в другой жизни.

Он взял мою руку — спокойно, но крепко. И всё внутри меня дрогнуло.

Коленки? Да они были мармеладом. Но я держалась. Я же теперь — женщина в дорогом платье, в лимузине и в шикарном ресторане.

— Рад видеть тебя, — он слегка наклонился, и добавил тише, — Намного больше, чем ожидал.

И я, честно, едва не села прямо на пол.

Потому что впервые за долгое время почувствовала: я — не случайность. Я — чья-то мечта.

***

Когда официант принёс нам меню, я даже не смотрела в него.

Во-первых, руки дрожали.

Во-вторых, я не могла оторвать глаз от… Максима. Да-да, теперь у него было имя. Максим. Шикарное, уверенное, солидное, как он сам.

Он выбрал нам вино, сам заказал блюда, с таким тоном, как будто в этом ресторане его не только знают, но и работают на него.

Я бы, наверное, даже согласилась, если бы мне сказали, что он здесь — главный. Или шеф-повар, как Кевин. Или президент.

— Дарья, — произнёс он моё имя, как будто раскатывал его по небу, — Ты так красиво молчишь. Но мне всё же любопытно, что происходит у тебя внутри.

Дарья. Не «Даша», не «Дашенька», не «Дашуля», как меня называли на работе, в транспорте, на кассе, в жизни.

А именно — Дарья. С этим именем можно идти по красной дорожке и нести на голове корону.

Я слегка поперхнулась бокалом воды. Ну, потому что что происходит у меня внутри — это даже я не знаю. Какая-то буря, перемешанная с легким морем паники и цунами «а что, если я не в ту сказку попала?».

— Я… — я попыталась что-то сказать, но от его взгляда забыла половину слов, известных человечеству.

Он не отрывал глаз. Смотрел так, будто я — не просто девушка, а картина эпохи Возрождения. Которую он купил на аукционе, и теперь никому не покажет, только сам понаблюдает.

— Простите, — я всё-таки выдавила, — Немного непривычно.

Он мягко улыбнулся.

И тут… рассмеялся. Низко, густо, по-мужски. Звук, от которого мне захотелось либо в обморок, либо на колени.

Я выбрала третий вариант — держать лицо. Но красные щёки уже, видимо, выдали всё с потрохами.

— Ты точно та же Дарья, — сказал он, глядя на меня, как на любимое воспоминание, — Но что-то в твоём взгляде сегодня другое. Словно ты меня видишь впервые.

«Так и есть, милый», — могла бы сказать я. Но вместо этого сделала тонкую паузу, как будто обдумывала сложную шахматную партию.

Дарья, соберись. Это же твоя собственная романтическая комедия. С лимузином, шикарным рестораном и мужчиной, от которого у нормальных людей сбиваются менструальные циклы. От которых с удовольствием родят. Так как даже алименты у них больше, чем твоя зарплата.

— Может, просто вечер особенный, — сказала я, медленно беря вилку, — Вы же знаете, у женщин бывает настроение меняться.

Он чуть наклонился ближе, локтем облокотившись о стол. Его пальцы аккуратно касались бокала, а взгляд продолжал меня раздевать. Нет, не вульгарно — а как будто он знал, что под платьем я в чулках, и ему очень нравится, что я постаралась.

— Я рад, что ты согласилась поужинать со мной. Точнее, пообедать. Но я не удивлён. Мы всегда хорошо проводим время вместе.

Я чуть не уронила вилку.

«Мы?»

Опять это. Опять ощущение, что я — в чьей-то памяти, но не в своей.

Максим говорил спокойно, уверенно, будто между нами действительно уже была история. И это сбивало с толку больше, чем дорогой парфюм и золотая вилка вместе взятые.

Я поняла. Вот оно. Вот зачем старик всё так устроил. Если это и вправду была магия, если эти мужчины — её часть, то они не просто должны были понравиться мне.

Они должны были действовать, будто я уже давно с ними. Чтобы влюбиться быстро, за один день, надо забыть, что ты одна.

А если кто-то смотрит на тебя, как на родную, как на женщину его жизни — ты непроизвольно начинаешь этому верить. Потому что внутри — ты всё равно хочешь любви. Даже если не признаёшься.

Я выпрямила спину. Отложила вилку. Посмотрела на него. Прямо. В глаза.

— Ты тоже сегодня другой, Максим. Я не могу понять, что именно, — сказала я, будто мы действительно виделись до этого тысячу раз.

Он отреагировал легко. Тепло. Без удивления.

Принял игру. А может, вовсе не считал это игрой.

— Возможно, просто впервые вижу тебя в этом платье. И понимаю, как сильно мне повезло.

Я улыбнулась. Не из вежливости — а по-настоящему.

Потому что только сейчас поняла: я ему верю. Даже если не знаю, кто он.

Мы смеялись. Мы ели. Мы пили это изысканное вино, вкус которого я даже не могла описать — настолько всё происходящее выбивалось из привычной реальности.

Максим рассказывал какие-то невероятные истории — о горах, о людях, которых он встречал, о странных бизнес-партнёрах и случайных спасениях. Всё как-то легко, ненавязчиво, но с таким шармом, что я ловила себя на мысли: «А мне вообще можно влюбляться за обед? Или я уже всё — в нокауте?»

В какой-то момент он посмотрел на часы. На такие, что стоили больше, чем моя жизнь на данный момент.

Он немного вздохнул, будто жаль прерывать сказку.

— Прости, Дарья. Мне действительно жаль, но мне нужно уехать. Работа.

Я кивнула, конечно, понимаю. Ну, я же взрослая, всё понимаю.

Хотя сердце как-то сразу скукожилось. Даже странно — мы провели вместе всего час, может, чуть больше, но уходить не хотелось.

— Но, — он снова посмотрел на меня, с тем особенным выражением, которое будто говорил: «я всё вижу, даже то, что ты прячешь» — в следующий раз, если ты не против…

Он сделал паузу, как будто нарочно подвесил фразу в воздухе.

— Я хотел бы пригласить тебя на свой остров. На несколько дней. Там очень красиво. Тебе понравится. Ты ведь говорила, что мечтала о море.

Я замерла.

Остров?!

Тысячи мыслей пробежали через мозг: «Это розыгрыш?», «Он с ума сошёл?», «Где подвох?», «А что надеть на остров?!»

Но вслух я выдала:

— Я… подумаю. Это звучит очень заманчиво, правда. Просто… ты мне всё ещё немного страшен, если честно.

Он усмехнулся, кивнул, будто ожидал такой реакции.

— Я принимаю это. Но обещаю: бояться меня не нужно. Я не делаю больно тем, кого люблю.

Он сделал лёгкую паузу и добавил, глядя мне прямо в глаза:

— Особенно, когда это ты.

Пум. Сердце сделало кульбит и вылетело где-то через каблук.

Максим поднялся из-за стола, и я встала вслед за ним, собираясь уже проститься, как вдруг он полез во внутренний карман своего дорогущего пиджака.

— Чуть не забыл, — он достал чёрную карточку, — Ты оставила её у меня. В прошлый раз.

Я моргнула. «В прошлый раз?» Серьёзно, мне бы уже кто-нибудь сообщил, сколько у меня «прошлых разов» было с этим мужчиной!

Он протянул мне карточку. Строгую. Чёрную. Лакированную.

Я знала, как она выглядит — из сериалов. Это была безлимитная карта.

— Дарья, — сказал он, глядя, как я даже не решаюсь взять её, — Я понимаю, что ты самостоятельная. Я это уважаю. Но…

Он сделал шаг ближе.

— Я хочу заботиться о тебе. У меня есть всё. А теперь, надеюсь, есть ты. Поэтому, пожалуйста, не теряй эту карту. И не бойся ей пользоваться. Ты моя женщина. Ты достойнее всех.

«Ты моя женщина».

Да у меня от таких слов вся внутренняя система зависла. Что-то внутри шептало «осторожно», но руки уже сами взяли карточку. Чёрную. Легкую. Глянцевую. Настоящую.

Я посмотрела на неё — и у меня в голове промелькнула картинка: как я захожу в дорогой бутик и кассир, улыбаясь, говорит: «О, мисс, прекрасный выбор, ваша карта принята».

С ума сойти… Серьёзно? С ума. Сойти!

Он поцеловал мою руку — да, именно поцеловал, по-настоящему, как в старинных фильмах — и проводил до двери. Там уже ждал лимузин.

— До скорой встречи, Дарья, — сказал он, будто знал, что встреча будет обязательно. И уже скоро.

А я, с трясущимися пальцами, держащая карту, в платье, чулках и со светящейся от эмоций душой, шла к машине и чувствовала, что не просто вышла из ресторана — вышла из своей прошлой жизни.

Даша, которая работала по праздникам в гипермаркете, которая забывала про брови и избегала зеркал — она где-то осталась.

Сейчас я — женщина, у которой есть шикарное платье, лимузин и… приглашение на остров.

И только один вопрос всё ещё вертелся в голове:

«Кто же следующий?»

***

Лимузин подъехал к моему дому, как королевская карета к замку. Всё было как в кино — плавная остановка, мягкий щелчок замков, и водитель, как по волшебству, уже у дверцы, чтобы помочь мне выйти.

На мне до сих пор было то самое платье. На плече — сумочка, которая до сегодняшнего дня просто пылилась в шкафу, а сейчас выглядела как часть голливудского наряда. Волосы уложены, макияж безупречен. Даже каблуки — мои боевые университетские — вдруг снова стали частью меня, будто я никогда и не вылезала из этой красивой, уверенной, яркой женщины, которой чувствовала себя сегодня.

Я вышла. В этот самый момент… Шторы на окнах начали шевелиться. Окна — открываться. Двери — приоткрываться.

Началось.

Соседи. Мои любимые, вездесущие, гипернаблюдательные, вечно ничем не занятые соседи.

Бабушки, которые видели каждое моё утро с пакетами из «Экспресса» и каждый вечер с замученным лицом и уставшими ногами. И вот теперь они видели меня, выходящую из белого лимузина, в дорогом платье, с улыбкой, как у девушки, которая точно знает, что всё у неё сейчас прекрасно.

— Даша?! — раздался чей-то голос с балкона.

— Это кто был? — крикнула соседка с первого этажа, высунувшись наполовину из окна, — Что за ухажёр такой?! Миллионер?!

Я подняла голову, улыбнулась уголком губ, ничего не ответила — и пошла к двери. Шаг уверенный. Осанка прямая. В душе — салюты.

За спиной слышался гул обсуждений.

— Ну это точно какой-то богатый кавалер, — с восхищением шептала тётя Галя, у которой даже кот не проявляет интереса, не то что мужчины, — Видела, какую машину вызвал?

— Шейх, — подала голос другая, более язвительная соседка, с фирменной завистливой усмешкой, — Очевидно же. Она же любовницей стала. Сейчас у них мода такая — берут постарше, чтобы мозги были. Сколько ей, тридцать пять? Тридцать шесть? Да таких как она — миллион. Тоже мне, королева. Завтра проснётся — и снова в свою «Пятёрочку» пойдёт.

— Не знаю, — возразил дядя Вася из третьего подъезда, — Она, конечно, не молоденькая уже, но ты бы видела, как она шла. У неё спина ровная была, как у артистки. И улыбка… Слушай, может, она выиграла что?

Я уже открывала дверь, и слышала всё это. До последней сплетни. До последнего укола.

Но…

Мне было наплевать. Нет. Не просто наплевать — мне было в кайф. Пусть говорят. Пусть завидуют. Пусть пытаются понять, кто этот мужчина, и что происходит в моей жизни.

Я чувствовала себя так, будто только что прошла по красной дорожке. Не к кинотеатру, а к самой себе. К той, которая наконец вспомнила, как круто быть женщиной.

Глава 4. Безлимитная карта и… Ревнивый босс!

Я вошла в квартиру, медленно, будто боялась, что сейчас всё исчезнет, как только дверь захлопнется. Что платье обернётся тряпкой, макияж сотрётся сам по себе, лимузин превратится в старенькое такси, а шикарный ресторан и Максим с жгучим взглядом — окажутся сном. Но нет. Карта в моей руке была настоящей. Гладкая, чёрная, тяжёлая. Не какая-то там пластиковая подделка — сдержанная, солидная, с золотыми буквами имени и банка, о которых я раньше только читала. Это не просто карта. Это символ. Как будто кто-то сказал: «Ты достойна. Пора поверить.»

Я выдохнула, аккуратно положила карту на стол. А потом резко скинула каблуки и завизжала. Настоящий визг, как у ребёнка, которому подарили первую куклу. Я кружилась по квартире, трясла волосами, вспоминала, как он сказал:

— Не теряй. Я знаю, ты хочешь быть самостоятельной. Но мне важно содержать свою женщину. Такую красивую. И любимую.

Любимую… Он это сказал. Да. Максим. Грузный, брутальный, опасно обаятельный мужчина с голосом, от которого у меня вибрировали внутренности. Он назвал меня любимой.

И дал карту.

Я стояла перед зеркалом, всё ещё не веря.

— Ну что, Дашенька… — сказала я себе, — Ты проснулась в сказке. Значит, наслаждайся по полной.

Я переоделась в удобную одежду, кроссовки, собрала волосы в хвост. Убрала макияж. Лёгкий блеск на губы — и всё. Настроение боевое, иду в наступление. На ТРЦ.

Уже через сорок минут я входила в самый дорогой торговый центр города. И впервые не чувствовала себя не на своём месте. Хотя бы потому, что чёрная карта лежала у меня в кармане, как пропуск в другой мир.

Первой я зашла в магазин с бельём.

Там стояли две девушки-продавщицы, наряженные и с видом, будто они по совместительству охраняют бутик. Увидев меня, они мельком осмотрели с ног до головы, и в их взгляде скользнула та самая тень снисхождения. Мол, туристка заглянула, посмотреть.

Я молча взяла набор кружевного белья за двадцать тысяч, другой — за тридцать, и, не дрогнув, положила их в корзину. Потом ещё один.

Девушки оживились.

Когда я вытащила карту, у одной глаз дёрнулся.

— О, извините, мы не сразу поняли. Что ещё вам принести? — заулыбались они, во как деньги решают! — У нас только что поступила коллекция французского бренда, только для избранных клиенток…

Я кивнула.

— Несите. Сегодня я как раз «избранная».

Дальше был магазин парфюма. Я купила всё, что мне когда-то хотелось — аромат с нотами ванили и бергамота, ещё один — тяжёлый вечерний, как будто специально под вечер с Максимом.

Потом — купальники. Я всё же лечу на остров? Плевать, поеду, если не с Максимом, так одна. Но быть готовой — важно.

Бельё, купальники, парфюмы, одежда. Я взяла идеальный сарафан, шёлковую рубашку, широкополую шляпу, босоножки ручной работы. Потом заглянула в отдел косметики, купила себе всё то, на что раньше с грустью смотрела через стекло.

Всё это было странно и волшебно.

Я, Даша. Женщина, которая считала каждый рубль и отказывала себе в удовольствиях. Теперь держала в руках пакеты с такими лейблами, что у охранников в торговом центре глаза расширялись.

И никто, никто не осмелился на косой взгляд.

Я забыла, когда в последний раз чувствовала себя красивой. Не «вроде ничего», не «нормально для своих лет», не «накрашена — значит, хорошо». А именно красивой. Женщиной. Желанной. Силой природы, в конце концов.

Я прошлась мимо зеркального фасада, посмотрела на себя. Улыбка. Осанка. Энергия в походке. Я изменилась.

И дело даже не в карте. А в том, как на меня смотрели. Продавцы. Покупатели. Прохожие. Мужчины.

Хотела пойти домой. Но слушайте, ну а чего бы мне домой-то переться? Там что — принц на коне ждёт или гора немытой посуды? У меня сейчас в кармане чёрная карта, которую мне вручил шикарный мужчина с бородой и глазами, как ночь в Дубае. И сказал:

— Ты забыла её в прошлый раз, Дарья.

Дарья. Даже имя моё звучит у него как имя царицы. Не «Дашка», не «Дашуля», не «ой, извини, как тебя там». А Дарья. С уважением. С намерением. С перспективой.

Так что нет. Дом подождёт. Я — женщина на свободе с чёрной картой. И сегодня моя личная экономическая амнистия.

Я покачала плечами, выдохнула, закинула пакеты в камеру хранения — и пошла дальше. Походка у меня уже была не «забежала за хлебом», а «я управляю проблемами».

Мимо витрины с обувью прошла — назад повернулась.

Нет, ну раз пошла такая пьянка…

Босоножки. Чёрные, на тонкой шпильке, кожаный ремешок обвивает щиколотку как змея.

Цена? Неважно. У меня есть карта.

Зашла.

Продавщица сначала на автомате кивнула, потом оценила — она видела как я прошла недавно с пакетами, видит карту на руках, и сразу заулыбалась:

— Вам помочь подобрать что-то эксклюзивное?

— А вы разве держите здесь неэксклюзивное? — подмигнула я.

Десять минут — и я уже стояла в примерочной, перебирая туфли, как на кастинге в Золушку. Только у той была одна пара, а у меня — выбор, и никто не заставлял терять туфельку, чтобы потом тебя по городу искали. Меня, между прочим, теперь лимузин ищет.

Я купила три пары. Одна — на каблуке, вторая — на платформе, третья — вообще без повода. Просто красивые. Хочу и беру.

Дальше — ювелирный. Я туда всегда раньше смотрела как в музей: интересно, но руками не трогать. А теперь…

Теперь я не просто трогала, я примеряла кольца. Серёжки. Браслеты. Один менеджер даже предложил шампанское. Я его не пью, но в моменте захотелось просто насладиться тем, что он это вообще предложил мне. Не паре, не мужчине рядом. А мне.

— Для вашего запястья — только бриллианты, — сказал он.

— А на моё другое запястье? — хмыкнула я. — Там, кстати, тоже ничего.

Он улыбнулся, я — тоже. Купила браслет. Да, серьёзно. Уж если и играть в сказку, то с реквизитом.

Кафе. Не просто бургерная, а такая — с лепестками роз в десерте и официантами в перчатках. Я заказала латте и эклер, села у окна. Смотрела, как мимо бегут люди. Спешат, суетятся, а я — нет. Я в этом моменте. Я здесь — хозяйка жизни.

Невозможно было не заметить: на меня начали оглядываться. Не потому что я кричала или шла в балетной пачке.

А потому что я шла уверенно. Шла, как будто знала, куда иду. И с кем. Даже если пока одна — внутри я шла рядом с ощущением, что жизнь повернулась ко мне лицом.

Потом был магазин шёлковых халатов. Да, халат. Но не тот, в котором я обычно развожу кофе по утрам. А белый, как облако, с вышивкой, длинными рукавами и тонким запахом роскоши.

Примерила. В зеркале — не Даша из кассы, не тётка с уставшими глазами. Женщина. Ухоженная, желанная. Хозяйка своей жизни.

И я купила его. Потому что в этом халате я буду встречать утро на острове. Да, именно на острове, про который говорил Максим.

— Если хочешь — я покажу тебе остров…

Сказал это так, будто у него есть не только остров. Может, и правда есть все.

Пока я шла дальше, мой телефон завибрировал. Сообщение. От неизвестного номера. Забыла сохранить. Максим.

«Надеюсь, ты наслаждаешься днём, Дарья. Не забудь: ты заслужила это.»

Я остановилась. Подняла глаза к потолку. Где-то там, по идее, потолок, но для меня его сегодня не было.

Я рассмеялась. Сама. В голос. На меня кто-то обернулся, но мне было всё равно.

Я шла дальше. Гулять. Дышать. Выбирать себя.

И — платье на ужин. На тот случай, если Максим захочет встретиться сегодня.

А если нет — то кто-нибудь из других. У меня ведь ещё сказка впереди, не так ли?

Я шла как кошка, только что наевшаяся икрой и сливками. Вокруг шуршали пакеты, в них лежала моя новая жизнь — шелк, кожа, бренд, духи. Всё то, чего у меня не было, но о чём, как оказалось, мечталось. Я уже представила, как завтра утром надену белоснежный халат, распущу волосы и буду пить кофе с видом на город, глядя, как он просыпается. Я — уже не просто Даша с кассы. Я — Дарья.

— Даш… Дарья Александровна?

Голос, будто резко включили яркий свет. Я обернулась. И чуть не выронила пакет.

Алексей Сергеевич. Мой босс. Тот самый.

Стоит в костюме, уверенный, серьёзный, с фирменным прищуром, который обычно означает «где отчёт за вторник».

Но сейчас он смотрел на меня иначе. Не как на сотрудницу. А как на… женщину с пакетами от Louis Vuitton, Prada и чёрной карты, которая только что купила халат дороже его туфель.

— Я… — он запнулся, — Прости, что на «ты», просто… не ожидал тебя здесь увидеть. И… с таким антуражем.

Я улыбнулась. Легко, по-новому.

— Ну, знаете, Алексей Сергеевич, иногда жизнь меняется.

Он медленно подошёл.

— У тебя… — он кивнул на пакеты, — Ты что, выиграла в лотерею?

— Почти, — я пожала плечами, — Или просто стала счастливой.

Он молчал. Было видно — не понимает. Или не хочет понимать.

— Этот парень, утром, — сказал он наконец, — Это он такой щедрый? Он, кто тебе?

Вот теперь я всё поняла. Третий. Мой третий ухажёр.

О, старик, ты всё-таки чародей.

Я выпрямилась, подхватила пакеты покруче, слегка вскинула подбородок.

— А кто бы ты хотел, чтобы он мне был?

Он медленно выдохнул:

— Мы ведь… Ты и я… Мы раньше…

— Были коллегами, — кивнула я, — Да, я помню. Но, может, теперь… игра изменилась?

Он ошарашенно смотрел на меня.

— Ты говоришь так, как будто… как будто ты не та Даша.

— Может, я больше не хочу быть той Дашей, — я сделала шаг ближе, — Или хочешь вернуть ту, что за копейки рвалась на двух сменах, терпела твоё молчание в лифте и твоё «до завтра» без взгляда?

Он долго молчал. Смотрел.

А потом вдруг сказал:

— Ты изменилась. Стала какой-то… высокомерной.

Я чуть сникла. Мелькнуло внутри — да, перегнула. Я опустила глаза.

— Прости. Я просто… немного ошалела. Всё как-то сразу. День, сказка, мужчины, пакеты… Я не ожидала, что ты окажешься одним из них.

— Я тоже не ожидал, что ты станешь такой, — сказал он. Тихо, но не осуждающе, — Но знаешь… тебе идёт. Эта… свобода.

Я улыбнулась.

— Спасибо.

Он посмотрел на часы, затем на меня.

— Давай я подвезу тебя домой?