Бесплатный фрагмент - Ушёл мир на новый круг

Часть I. ПРЕЖНИЙ ЖРЕЦ

Глава 1. Прежний Вождь

2008 год

Мали׳к Флеймен, чернокожий старик, сидел напротив вечернего окна. Его карие глаза были полузакрыты, а голова откинута на спинку кресла. Он пребывал в этом состоянии уже третий час и, похоже, не собирался покидать свой пост. Не знавшим его и его истории могло показаться, что старик просто прозябает в своём стариковском усталом одиночестве, но это было не так. Малик отдыхал. Он отдыхал, как отдыхают люди, знающие, что такое долгий тяжёлый труд. Скоро ему предстояло вновь отправиться в путь, Малик и это знал, поэтому, пользуясь дарованным ему перерывом, уже который год вёл неспешное существование, наслаждаясь тишиной и покоем.

2012 год

В одно утро зазвонил телефон. Малик снял трубку, в которой женский махрово-вежливый голос спросил:

— Мистер Флеймен?

— Да, это я.

— Мистер Флеймен, Вы принимали участие в лотерее «Buy, fly and win», проводимой нашим туристическим агентством «TrueTrevel», и заполняли купон акции?

Последовало молчание.

— Мистер Флеймен? — позвала девушка.

— Да, — ответил Малик.

— Мистер Флеймен, я от лица нашего агентства «TrueTrevel» хочу поздравить Вас! Вы выиграли бесплатный тур в Таиланд — родину белого слона! Для оформления тура и получения более подробной информации прошу Вас подойти в наше агентство.

Малик записал адрес на листке около телефонного блокнота, поблагодарил девушку за звонок и повесил трубку. Какое-то время он крутил этот листок на столе, затем взял ручку и написал под адресом слово «Таиланд», подчеркнул его двумя чертами, поставил кружку с недопитым кофе в раковину и пошёл одеваться.

— Здесь, — тихо сказал Малик таксисту и, сунув купюру, вышел из машины.

Место, где он оказался, не сильно радовало глаз. Одно- и двухэтажные дома грязно-белого цвета стояли в нестройный ряд, образуя улицу с дорогой из песчаной светлой насыпи. Острова высохших за лето жёлтых газонов снизу и неубедительные жидкие облака сверху разумно вписывались в общее цветовое многообразие уныния.

Малик огляделся, дома были похожи как один. Он ещё немного постоял, потирая морщинистой рукой широкий лоб, и направился вверх по дороге наудачу. Не спеша, продвигаясь вглубь улицы, Малик заметил, что на него надвигается, пыля, дребезжа и бренча лишь детям виданными трещалками, велосипедное полчище. Как водится в таких случаях, один из этой компании бежал рядом, видимо, этот праздник жизни он отмечал без собственного велосипеда. Двухколёсное войско приближалось с положенной скоростью, поравнявшись с Маликом, дети принялись беспорядочно делить с ним дорогу и по неопытности быстро запутались меж собой.

— Габриель?! — вдруг воскликнул Малик, уставившись в знакомое лицо ребёнка.

Мальчик остановился и запрокинул голову. Малик разглядывал его с ревностным любопытством. Джинсы, застиранная футболка со свежими, явно сегодняшними пятнами, кепка козырьком назад, сквозь которую на лоб свисали светлые почти белые волосы. Это был обычный мальчик лет девяти на обычном велосипеде, но Малик не мог оторвать от него глаз, от его столь непривычно детского и непосредственного лица. Его карие глаза были просто глазами ребёнка, они смотрели на Малика, а не как обычно — в вечную бездну, смотрели, щурясь от света, с любопытством, постепенно переходящим в нетерпение.

— Габ, ты едешь?!

Мальчик посмотрел вслед удаляющейся толпе, затем вновь на Малика и занудно натянуто пропел:

— Да-а-а, сэ-э-эр?

— Как же ты вырос?! — Малик никак не мог поверить, что перед ним всё тот же Габриель! Габриель, который, в принципе, приобрёл способность расти и быть ребёнком, так же как Малик получил возможность отдыхать.

— Мне кажется, мы не знакомы, сэр, — обязанность быть вежливым с взрослым и желание ехать дальше породили весьма замысловатую гримасу на детском лице.

Малик широко улыбнулся.

— А мне кажется, я знаю твоего отца.

Мальчик сразу стал серьёзным и выпрямился:

— Но у меня нет отца, сэр, — теперь пришел черёд Габриеля уставиться во все глаза на незнакомца.

Малик перестал улыбаться.

— Разве ты живёшь не с Элиотом Кеммисом?

— Да, с ним, он мой дядя.

— М-м-м, Элиот мне писал про тебя, и я почему-то решил, что ты его сын… — Малик произнёс это, потирая подбородок, и глядя куда-то в сторону.

— Нет, он брат моей матери.

Габриель с неподдельным сожалением следил, как туча пыли исчезала из видимости, теряясь в переулках песчаной дороги.

— Вы, наверное, ищите дядю, сэр? — спросил он с надеждой на скорую свободу от непонятного старика.

— Да, ищу, но тут дома так похожи, что…

— Он там, — мальчик ткнул пальцем куда-то в сторону, — вон, второй после мачты с флагом.

— С блестящей крышей? — Малик вглядывался в брезжащую даль, приложив ладонь к глазам.

— Ага! До свидания, сэр! — Габриель ударил по педалям и пустился вдогонку стаи.

— Габриель, а Элиот дома?! — крикнул Малик ребёнку, но тот его уже не слышал.

Одноэтажный серо-белый дом был обнесён железной сеткой вместо забора, трава на переднем дворе выгорела, крыльца почти не было, лишь небольшой приступок. Малик постучал, никто не отозвался, повернул ручку, дверь поддалась, и он вошёл в широкую комнату, соединённую с прихожей и кухней. Внутри было прохладно, видно, старые оконные занавески продолжали верно служить своим хозяевам. Через кухонную дверь Малик попал на задний двор, картина, которую он там застал, не могла не умилить и не рассмешить его. В белой майке с логотипом какой-то футбольной команды, чёрных коротких шортах и шлёпанцах на босу ногу, сам Элиот Френсис Кеммис, перегнувшись через ручку газонокосилки, пытался, по — видимому, заставить эту сомнительную технику работать.

Малик, сияя своей негритянской улыбкой, как месяц над Адриатическим морем, упёрся плечом в столб веранды, продолжая беззвучно хохотать. Элиот сделал еще несколько усилий над злополучным агрегатом, прежде чем заметил движение на другой стороне двора. Узнав в корчившемся от смеха чернокожем Малика, на его лице появилась добродушно — детская, даже какая-то невинная улыбка. Элиот быстро зашагал к веранде, оставив неработающую бестию в траве; чем ближе он подходил, тем отчетливее проступал шрам на правой щеке, начинающийся у рта и уходящий к уху, лишавший улыбку её былого очарования.

Они обнялись, от Элиота пахло травой и потом. Малик отпустил его и оглядел. Нет, ни шорты, ни глупая майка не могли скрыть настоящего Элиота Кеммиса. Он остался всё тем же: невысокий по сегодняшним меркам, крепкий и статный сэр Кеммис, потомок английского дворянского рода. Мокрые тёмно — каштановые волосы облепили его лицо, бородка чуть разрослась по щекам, но глаза всё также сурово смотрели вперёд из-под рыжих бровей — чётко видя перед собой человека, цель и всю эту жизнь.

— Здравствуй!

— Здравствуй!

Несколько секунд они молчали, разглядывая друг друга, затем Малик оглянулся на дом и сказал:

— Вижу, Ирис не сильно тебя побаловала перед уходом. Ты выбрал город или тоже её работа?

Элиот усмехнулся и, упёршись руками в бока, принялся рассматривать фасад:

— Да, она не очень-то старалась оставить о себе хорошее воспоминание, но город я выбрал сам. Здесь есть неплохая ферма, где разводят лошадей для скачек, там и работаю, заодно Габриель при деле и будущей профессии. Ты не видел его?

— Видел… — Малик посмотрел Элиоту в глаза, — видел…

— Что, не можешь поверить?

— Это трудно после такого количества времени.

— Да, я тоже не верил, что он когда-нибудь станет другим… Другим… ты понимаешь, но прошло несколько лет, и я будто уже и не помню его раньше. В прошлом году он упал с крыши соседнего дома, не очень высоко, но руку сломал. Мы сидели в больнице и ждали, когда нас примут, он всё это время ныл мне в плечо. Ты представляешь?! Наш Габби около получаса сидел и ныл мне в плечо! Будь неладен этот мальчишка, но ты представляешь! — Элиот провёл рукой по волосам и взъерошил их.

Они снова замолчали, продолжая смотреть друг на друга. Теперь начал Элиот:

— Думал ты уже не приедешь.

— Я приехал попрощаться. Я уезжаю.

Элиот отвернулся и пошёл к деревянным раскладным стульям в углу двора. Он присел на один из них, достал из стоящего рядом ящика бутылку с водой и принялся пить. Малик остался подпирать столб веранды. Закрыв бутылку, Элиот спросил:

— Ты не боишься забывать? Когда-то я мечтал об этом, а теперь думаю, что останется со мной, если я всё забуду.

— Останется Габриель, останется твоя нормальная жизнь. Ты заслужил её, мы все заслужили её, Элиот.

— Как думаешь, остальные уже забыли?

— Не знаю, но Ирис точно ещё нет!

Элиот раскатился звучным смехом, Малик смеялся вместе с ним. Утирая слёзы, Малик подошёл к Вождю и сказал:

— Пора. Ты всегда знал и знаешь, что делать, я рад, что всё это время был с тобой.

Элиот встал. Он смотрел на Малика снизу вверх, серьёзный и несокрушимый, в коротких шортах и нелепых шлёпанцах. Улыбнувшись, он протянул Малику руку:

— Удачи, Флеймен! Желаю тебе быстрее всё забыть!

— Прощай! — Малик сжал его руку на несколько секунд, потом развернулся и зашагал к воротам на заднем дворе.

Малик не обернулся, выходя из калитки, и не поднял головы, закрывая её. Он пошёл по светло-жёлтой насыпи, не зная, в ту ли сторону идет. Он шёл, сжав правый кулак, будто пытаясь сохранить пойманное рукой тепло.

Глава 2. Новый Вождь

Ветер подхватил пакет и поволок его вдоль обочины, пакет шуршал и возмущался, но ветер был неумолим, да и остановить его было некому, улица в воскресный вечер пустовала. Широкая, спускающаяся вниз в красно-малиновую гущу заката, она замерла, готовясь к очередному понедельнику жизни.

Малик Флеймен вышел из дверей отеля и, не спеша, направился к перекрёстку. Как и в предыдущие два дня он выбрал для вечерней прогулки новый маршрут, сегодня настала очередь идти на север. Дежуривший на стойке сотрудник посоветовал ему без необходимости не покидать отель в поздний час, но Малик пренебрёг наставлением. Он сам понимал, что чернокожий мужчина, неспешно гуляющий вечером в городе, где чёрными были только вороны, может привлечь излишнее внимание, но сейчас его это вообще не волновало. Наоборот, Малик хотел быть замеченным, жаждал этого, лишь бы его заметили нужные люди.

Малик остановился на углу тротуара в ожидании зелёного сигнала светофора.

«А вдруг всё это ошибка», — подумал он.

Зелёный человечек на светофоре начал свой забег, но Малик не двинулся. Потоптавшись на перекрёстке, развернулся и пошёл обратно к отелю. Примостившись на одной из выкованных под парижский стиль лавок, он посмотрел по сторонам, потёр подбородок, шею, затем подался вперёд, опёршись локтями на колени, и замер.

Так он сидел некоторое время, уставившись в землю, под его взглядом были ноги, под ногами городская тротуарная плитка.

Он поднял голову. Дорога. Ветер. Закат. Небо горело, вместе с ним тротуар и дома.

«Здесь очень долгие закаты, — подумал Малик, — и что?..»

«Ничего, — ответил он сам себе, — ничего. Ничего кроме ничего».

В голове возник писклявый голос девушки из турагентства: «Мистер Флеймен, мы ошиблись! Оказывается, Вы выиграли путешествие не в Таиланд, а на Камчатку. Камчатка, мистер Флеймен, это часть России. Сейчас очень популярное направление в туризме. Мистер Флеймен, Вы были на Камчатке? О, это удивительный дикий край с особенностями русской глубинки. Русские цари охотились только на Камчатке, возможно, Вам повезёт, и Вы сможете увидеть не только медведей, но и потомков русских царей. Вы любите охоту, Мистер Флеймен?»

Писклявый голосок сменил уверенный железный баритон капитана авиалайнера: «Уважаемые пассажиры, мы прибыли в город Хабаровск». Затем отстраненный представитель турагентства вежливо и настойчиво отвёл Малика в зал ожидания, между делом уточнив, что это зал бизнес-класса, и строго-настрого наказал без представителя турагентства самостоятельно не передвигаться по аэропорту.

Долгие шесть часов Малик послушно ожидал рейса до Петропавловска-Камчатского. Рейс задерживался из-за тумана, накрывшего этот город, чьё название Малик даже не пытался ни прочитать, ни произнести. Он упорно старался не уснуть над русско-английским разговорником, когда к нему обратился, сидящий напротив человек:

— Вы американец?

Малик равнодушно посмотрел на мужчину.

— Да, что так заметно?

— Я бы сказал, нет, но у нас чернокожий сразу же ассоциируется с американцем, — и тут же добавил, подняв перед собой руки, — о, только не обижайтесь, я не хотел намекнуть на расизм и, ну в общем…

Малик улыбнулся:

— Всё хорошо, вы абсолютно правы, я американец и я чернокожий.

Незнакомец рассмеялся.

— Мы с вами с одного рейса из Сиэтла до Петропавловска-Камчатского. Вы туда по делам?

— Нет, я турист, еду смотреть «дикий край лесов и медведей».

Мужчина смерил Малика взглядом:

— Знаете, я бы посоветовал сменить костюм на хорошую куртку и крепкие штаны, а то местные камни и мхи не порадуют ваш кутюр, — и он заулыбался довольный своим красноречием.

Малик улыбнулся в ответ.

— А вы русский?

— Да! Что заметно?! — и расхохотался. — У меня в Анкоридже брат-близнец живёт, у него в этом году сын родился. Надо же на родную кровь посмотреть, а я уже запланировал, что следующий отпуск проведу на Камчатке, вот и пришлось два раза планету огибать. Через две недели в родной Екатеринбург. Вы слышали про Екатеринбург?

— Нет, — Малик уже чувствовал, что в ближайшее время ему не удастся заснуть, несмотря на сорок две страницы карманного разговорника.

— Недалеко от этого города выпускали знаменитый танк Т-34, который дал фашистам огня! Там же расстреляли последнего русского царя с семьёй.

— Значит я не встречу его охотящихся потомков на Камчатке? — с улыбкой спросил Малик.

Мужчина смутился:

— Потомков кого? Царя?

— Разве у танка они бывают?

В следующие секунды на лице нового знакомого стало просматриваться смешение двух мыслей, пришедших, как казалось, из разных полушарий, первая касалась адекватности Малика, а вторая — своих способностей в устном английском. Вторая, похоже, победила первую, и мужчина, как ни в чём не бывало, продолжил:

— Я вообще люблю свой город, он находится на стыке Европы и Азии, но всё-таки в Азии, сразу за Уральским хребтом. Довольно большой, именно с Урала начинается Азия. Урал я весь излазил с Севера на Юг, теперь пришла очередь Камчатки.

Малик смотрел на разговорчивого соседа, как на живое радио. Дружественная полуулыбка Малика была тем рычагом, который не даёт сорваться найденной частоте, а частота вещала всё по той же теме:

— С таким костюмом стоит ехать в Екатеринбург, вот где он пригодится! Во всяком случае, не придется ползать по камням и оврагам, и там уж точно медведи по улицам не ходят! — и вновь расхохотался.

Просмеявшись, он добавил:

— Вообще, я бы на вашем месте начал изучение Азии с Екатеринбурга, правда, зачем вам эта Камчатка, езжайте в мой город гор и недр…

— Что?!

Эфир осёкся.

Малик уже не улыбался, а пристально и серьёзно смотрел в глаза этому русоволосому весельчаку.

— Что? — повторил мужчина.

— Почему я должен начать с вашего города?

Русский промотал в голове ранее сказанное и, не найдя ничего двусмысленного, решил, что Малик действительно заинтересовался:

— Ну, это же фактически ворота в Азию, там даже есть отметка границы «Европа — Азия».

— И я должен туда ехать?!

— …Э-э-э… Не знаю, но я бы точно туда поехал, если бы приехал в Россию, у Урала свои история и красота, ничуть не уступающие Камчатке.

Малик потёр подбородок, затем шею.

— Спасибо вам за интересный рассказ, — Малик поднялся и взял свой чемодан. — Вообще меня зовут Малик, очень приятно, — он протянул мужчине руку, тот недоуменно взял её:

— Алексей.

— До свидания.

— А вы куда? В кафе? Так пойдёмте вместе!

— Нет, я в кассы.

— Зачем?!

— Посмотрю, что ещё на сегодня есть. Всего доброго!

Малик спешно зашагал на выход из зала ожидания.

«Зря я, наверно, так активно среагировал на этого русского, — думал он, пока искал кассы. — Может быть, из-за напряжения и неизвестности всё сейчас кажется важным и значимым».

Подойдя к первой стойке какой-то авиакомпании, он спросил:

— Вы продаёте билеты?

— Да, какое направление Вас интересует?

— Екатеринбург. Я правильно произнёс? Вы летаете до Екатеринбурга?

пересадкой в Москве. Прибытие в пять тридцать утра по местному времени. Свободные места есть. Полетите?

— Да.

И вот Малик сидел на кованой лавке города гор и недр и ковырял носком ботинка местную тротуарную плитку. Кончался третий день, а он по — прежнему не чувствовал ничего, кроме, пожалуй, какого-то опустошения, будто он был выпитым бокалом, из которого в этот город медленно испаряется ещё оставшаяся на стенках влага.

«А если это просто Хаос. Всё с самого начала. Как спустя столько лет я должен был распознать позыв, отличить его от всеобщего Хаоса, который уже вовсю скручивается и набирает мощь. Как?!» — разговаривал сам с собой Малик.

Он посмотрел на закат, небо ещё дымилось, обещая потухнуть не скоро. Шуршание летящего вдоль обочины целлофанового пакета отвлекло Малика. Вдруг перед его глазами возник другой закат, который был в его жизни много лет назад. Он поджигал не асфальт, не тротуарную плитку и извёстку домов, а борт, палубы и мачты корабля, отчего пахло смолой и морской солью, пропитавшей палубные доски, шорох моря о борт усиливал бесконечность той морской тишины.

Опустошение. Да, оно тоже было — опустошение изнутри, граничащее с каким-то непонятным голодом.

Малик выпрямился. Наблюдая слезящимися глазами тот закат, он не знал, что все уже на корабле и ищут его, а теперь он ищет их.

«Нет, это не Хаос, — подумал Малик, — Они в этом городе, минимум двое, но они — здесь». Умиротворенная улыбка окрасила лицо Жреца, он понял, это опустошение — опустошение начала, уже не его, не Малика, но начала.

Он поднялся и неспешно пошёл к входу в отель. Малик решил сегодня воспользоваться предложением — воздержаться от прогулок в вечернее время, тот, кого он искал — здесь, а значит, сам придёт к нему.

Все следующие дни Малик пребывал в наилучшем расположении духа. В основном работал со своим дневником, выходя из номера только на завтрак и обед, а вечером гуляя по близлежащим улицам. Утром шестого дня он, как обычно, позавтракал в ресторане отеля, после чего направился к себе.

На первом этаже в лифт набилась целая толпа народа, которая покинула его на четвёртом, оставив Малика в приятном одиночестве ехать до шестого. В номере он включил ноутбук и погрузился в изучение новостей дня.

В дверь постучали. Малик скользнул взглядом по часам: для уборки комнаты было слишком рано. Стук настойчиво повторился, Малик послушно направился к двери.

— Кто там? — спросил он.

С другой стороны ответили по–русски.

— Извините, я занят! — громко произнёс Малик в надежде на интернациональное понимание общеупотребительных слов английского.

Стук возобновился. Решив встретить нарушителя своего спокойствия лицом к лицу, Малик распахнул дверь. Им оказался ремонтник, которому что-то нужно было в ванной номера. Вскоре подоспел распорядитель отеля. Раздосадованный тем, что сантехник вошёл без него и беспардонно потревожил Малика, он извинился раз пятнадцать, пока объяснял про форс-мажорный случай и необходимость починить трубу в ванной комнате, поскольку номер снизу с утра заливает.

Малик запер дневник в сейф и покинул комнату, решив провести некоторое время на свежем воздухе, а если повезёт, то даже с англоязычной газетой, которую обычно уже с утра растаскивали.

Он нажал на первый, лифт тронулся, но на цифре четыре остановился, открыв двери. Площадка была пуста, Малик вновь надавил кнопку. На первом этаже он поспешил к стойке проверить удачу в виде газеты, но удача уже была вся употреблена, и Малик без особого сожаления повернул к выходу.

— Мистер Флеймен, — его окликнул паренёк за стойкой.

— Да?

— Вам предложили другой номер?

— Спасибо, я, пожалуй, останусь в своём.

— Мне звонили сверху, боюсь, ремонт может затянуться на пару дней. Предлагаем Вам апартаменты на последнем седьмом этаже. Ванная в два раза больше и бутылка шампанского в мини-баре, подарок отеля за неудобства. Вы согласны? Я могу приказать, чтобы Ваши вещи перенесли.

— Нет, спасибо. Я сейчас сам это сделаю. Какой номер комнаты.

— Семьсот три, — дежурный протянул ключ.

Лифт остановился на пятом, на этот раз на площадке было полно народу, который тут же заполнил собой всё пространство кабины. Звучно замигала надпись «перегруз», набившиеся люди принялись рядиться, кто же будет лишним, ситуация их явно развлекала. Малик не выдержал и вышел под гул толпы.

Решив воспользоваться лестницей, он поднялся на пролёт вверх и потянул на себя дверь шестого этажа, она не поддалась. Он дёрнул сильнее. Дверь была заперта. Малик хотел пойти выше, чтобы на седьмом сесть на лифт до шестого, но, вспомнив про гудящую тонну веса, ехавшую как раз туда, передумал и направился вниз.

Попав на четвёртый этаж, Малик чуть ли не побежал к лифту, огибая расставленные в холле накрытые обеденные столы. Без происшествий доехав до своего этажа, он вошёл в номер и начал собирать вещи.

Время шло к обеду. Малик сидел за столом нового номера, изучая написанное за утро.

Телефон загудел. Звонили со стойки сообщить, что ввиду проведения в отеле одновременно трёх конференций, администрация для распределения потоков посетителей убедительно просит его принять сегодня обед не в ресторане внизу, а в кафе, расположенном в левом крыле на четвёртом этаже.

На другом конце положили трубку, Малик замер на несколько секунд с гудящим телефоном у уха. Затем он бегло набросал на листе дневника события сегодняшнего утра, проведя карандашом вдоль строк, подвёл черту, поставив цифру «3». Три раза, а сейчас четвёртый. Похоже, его зацепило, но когда? «После завтрака, в лифте — первый, либо не первый… это ОН был там. Если меня всё ещё направляют на четвёртый, значит, он до сих пор в здании».

Малик отшвырнул карандаш и вскочил со стула, со стороны такая прыткость у человека его возраста выглядела непривычно. Он на ходу надел пиджак, закрыл номер и в четвёртый раз за этот день направился на четвёртый этаж.

Одна из сегодняшних конференций проходила, похоже, на четвёртом этаже, её участники вышли на обеденный перерыв в холл. Большая часть ещё толпилась у раздачи, поэтому некоторые столы были полностью свободны, Малик налил себе кофе и присел за один из них. Он ждал, монотонно двигая ложку по чашке. Ждал, в принципе, неизвестно чего и даже кого, но ждал, в это время народ постепенно рассаживался с добычей по местам.

К столу Малика подошла девушка и что-то спросила по-русски. Малик инстинктивно вопросительно посмотрел на неё, но тут же осёкся и жестом руки пригласил присесть. Она села напротив, поставив перед собой чашку чая, тарелку с парой бутербродов и стандартно-европейским кап-кейком.

Малик упёрся локтями в стол, водрузив подбородок на сведенные в кулак кисти рук, и стал рассматривать свою соседку.

У неё были тонкие длинные пальцы, вполне соответствующие общей комплекции фигуры, высокой и худой. Прямые светло-русые волосы спускались чуть ниже плеч, обрамляя овальное лицо с высоким лбом и чётко очерченным подбородком. Судя по складкам в уголках больших и широко открытых глаз, она часто улыбалась. Тонкий, чуть заострённый нос придавал лицу некоторое изящество и одновременно жёсткость, которая невольно заставляла воспринимать такую женщину серьёзно. Ей было за тридцать, возможно, около тридцати пяти или чуть меньше. Брюки и классическая рубашка с расстёгнутой последней пуговицей выдавали в ней офисного работника, а видневшийся из-за ворота рубашки крестик говорил, что Малику придётся не просто.

Девушка ела, изредка поглядывая на сидящего перед ней соседа, иногда они встречались глазами, и она тут же отводила взгляд. Малик отличался от присутствующих людей и закономерно вызывал интерес, но она даже представить себе не могла, насколько её интерес был взаимен.

Смотря на неё, Малик вспомнил слова своего прежнего жреца: «При внимательном изучении не можешь понять, в чём здесь дело, но все вожди похожи! Думаю, взором… да, прежде всего, им». До этого момента Малик не видел ни одного вождя, кроме своего, но сейчас он мог точно сказать: «У них один взгляд, смотрящий, будто в одну точку, а вернее, в одну цель».

Девушку явно напрягало такое повышенное внимание с противоположной стороны. Её смущение и недоумение достигло предела, когда она увидела, что сидящий напротив стола мужчина не просто пристально её разглядывает, но ещё и улыбается!

Наташа в этот день отправилась на семинар, организованный в рекламных целях одной из консалтинговых фирм. Не то чтобы его тема была особо интересна, просто всё начальство вместе со срочными делами уехало как бы в рабочую командировку в Вену, её отдел готовился к переезду в новый офис, из-за чего в кабинетах царил хаос, поэтому, когда пришло приглашение, она согласилась. Отель, где проходил семинар, находился недалеко от её дома, таким образом, она решила устроить себе небольшую рабочую передышку, а по окончанию уйти сразу домой и возможно даже лечь спать пораньше.

На второй кофе-брейк Наташа вышла чуть позже остальных, поэтому, обнаружив, что в обеденном зале не осталось свободных столов, решила подсесть к чернокожему мужчине с одинокой чашкой кофе. Вообще она его заметила сразу, как, наверное, и все, кто был в помещении: высокий, статный и ухоженный, он являл собой «белую ворону», как бы противоречиво это не звучало с точки зрения цветового несовпадения.

Наташа пожалела о выбранном для обеда месте почти сразу: сосед не сводил с неё глаз, при этом всяческие попытки показать ему, что она это заметила, не возымели успеха.

Именно в такие минуты вспоминаешь, как тяжело есть, когда на тебя кто-то смотрит. Наконец, она не выдержала и строго посмотрела на него, но тот даже не подумал смутиться или отвести взгляд, более того, он заулыбался. Мужчина, не переставая, смотрел ей в глаза и улыбался. Наташа вдруг подумала, что может быть, они с ним знакомы, скорей всего, пересекались по работе.

— Мы знакомы? — спросила она, и тут же повторилась по-английски.

— Пока нет, меня зовут Малик Флеймен.

— Наталья… — она по привычке хотела произнести фамилию и название компании, но как ей казалось, вовремя спохватилась. — Вы будете выступать на семинаре? Я не видела в программе иностранных лекторов или… — она прервалась, передавая партнеру эстафету по диалогу, который должен был закончиться раз и навсегда вместе с окончанием десерта.

— Нет, я не лектор, я — постоялец этого отеля. Вообще, я — жрец.

— Я поняла, ваша фамилия — Флеймен.

— Нет, — мужчина улыбнулся, — моя профессия flamen, ну или sacrificer, раньше так называли тех, кто служил в языческих храмах, а одноименную фамилию Флеймен я взял после отмены рабства в США.

— Рабства?

— Да, после его отмены в одна тысяча восемьсот шестьдесят пятом году чёрным разрешили взять себе фамилии.

Наташа посмотрела по сторонам убедиться, что вокруг достаточно людей, если придётся звать на помощь.

Сосед, тем временем, продолжал:

— Хочу вам сделать комплимент, у вас очень умные глаза, и по этим глазам я вижу, что ещё немного, и вы убежите.

— Насчет «немного» вы преувеличиваете, кажется, мне уже пора, — перебила она.

— Поэтому я потороплюсь и вот что скажу: до этого часа я вас не знал и никогда не видел, не знал вашего имени, специальности и сколько вам лет, но я знаю, что у вас есть младший брат или сестра, вы не сильно близки со своей семьёй и не имеете детей, но мечтаете о них. Всё это я знаю, потому что вы являетесь вождем нового круга, поскольку старый круг завершился, а моя задача, прежде чем уйти, собрать новый, насколько это возможно. Я советую вам остаться и выслушать меня до конца, ведь даже если вы уйдёте, то ненадолго, менее чем через двадцать четыре часа мы опять встретимся.

— Что значит «встретимся»? — спросила Наташа глухим голосом, глядя исподлобья.

— Меня снова приведёт к вам.

— Кто приведёт?

— Никто, сеть причинно-следственных связей, развивающаяся в соответствии с конечной целью, то есть следствие уже известно, а причины подстраиваются под него, если объяснять более простым языком.

— До свидания, — Наташа сняла сумку со стула, поднялась и быстро ушла, скрывшись за дверями зала семинара.

Сев на место, она почувствовала, как сильно бьётся её сердце, руки дрожали, а по ногам пробегала лёгкая судорога. «Успокойся, — твердил внутренний голос, — не совсем вменяемый мужчина, в принципе, не сказал ничего страшного, с чего ты так испугалась!» Семинар начался, но Наташа его уже не слушала, снова и снова она прокручивала в голове всю ситуацию: незнакомец в бежевом костюме говорит, что знает о ней, какой-то бред про жрецов, рабство и круги, и он придёт снова, это пугало её больше всего.

Не скоро, но она заставила себя успокоиться. «В конце — концов, не был этот человек похож на маньяка или фанатика, — в который раз проговаривала она. — Секты так к себе не зазывают, а часть того, что он сказал, я вообще могла неправильно истолковать, поскольку говорили на английском. Чёрт меня дёрнул к нему сесть!»

После окончания семинара Наташа поспешила выйти вместе со всей толпой, чтобы, не дай Бог, не остаться одной в пустом зале. Пешком домой она также не пошла, а села в троллейбус и всю дорогу вертела головой по сторонам.

Дома она ещё раз обдумала произошедшее, после чего решила, что встреча была определённо неприятная, при этом она не несла в себе ничего достаточного, чтобы считать её опасной, и было бы неразумно уделять случившемуся ещё сколько-нибудь внимания. На этом выводе Наташа поставила точку и когда ложилась спать, даже не стала оставлять свет в прихожей.

Глава 3. Первое явление Хаоса и Белого воина

Наташа закрыла глаза в надежде хоть так остановить безумно мчавшееся в этот день время, а вместе с ним и дела, валившиеся, словно где-то прорвало дно. Трель рабочего телефона сообщила, что дно ещё не залатали. Наташа открыла глаза. На зелёном табло аппарата светилось «Архипов О. В.». Она прокашлялась и взяла трубку:

— Да.

— Он ответил…

— …

— Написал, что мне надо ехать.

— Значит езжай.

— Ну, да…

— А что у тебя с Войсом, ты там закончил?

— Пока нет, но это может подождать.

— Ты же говорил, что в следующий понедельник они будут подписывать, а сегодня среда. Когда у вас планируется поездка вообще?

— Получается, в пятницу.

— Хм, самое оптимальное время для начала командировки, — привычное раздражение стало прорываться наружу, почувствовав это, она продолжила спокойнее, — почему ты считаешь, что Войс может подождать?

— Ну, у них там ещё кое-какие вопросы технического плана, не факт, что до понедельника решат.

— А если решат? В общем, тебе до отъезда нужно здесь всё закончить. Когда вы возвращаетесь?

— В среду.

— Ясно. Это всё?

— Свободных машин нет в гараже, поэтому поедем на моей.

— Хорошо.

Она положила трубку и посмотрела на часы. Ещё только одиннадцать сорок, а такое ощущение, что сегодня случилось всё, что могло произойти за неделю, включая это дурное совещание, которое вдруг приспичило собрать сегодня.

Через некоторое время одетый Архипов показался в дверях кабинета, намекая, что пора. Наташа застегнула куртку и вышла за ним. По дороге она заглянула в один из своих отделов и предупредила, что едет в главный офис часа на три.

Войдя в лифт, Архипов сказал с полуулыбкой:

— Переезд в новое здание явно затянулся, полрабочего дня тратишь на разъезды между офисами.

Наташа оценила попытку заполнить паузу: «Поберёг бы темы для разговора до машины», — и, не отводя глаз от мигающих на табло цифр, ответила:

— Мы любим размах.

Больше они не разговаривали.

Наташа открыла глаза. Окрашенная наполовину в белый, наполовину в жёлтый стена травмпункта никуда не делась. «Да, никогда не говори, что сегодня случилось всё, что могло. Называется, не сотрясай пространство», — подумала она. Действительно, перелом двух пальцев, ещё и правой руки совсем не входил в её планы.

«Что за дурной день, прямо хоть святых…», — Наташа не закончила мысль, поскольку увидела в отворившейся двери коридора чернокожего пожилого мужчину, её даже в жар бросило. Похоже, и он не очень-то ждал её появления, так как остановился перед ней, как вкопанный. Спустя мгновение мужчина развёл руками, что, наверное, означало «ну, я же говорил», и не спеша, присел на скамейку напротив.

Наташа вытаращила глаза, после всего случившегося он был для неё наливной вишней на торте из неприятностей. Мужчина же, наоборот, выглядел более чем спокойным. Потирая подбородок, он смотрел соломоновским взглядом и опять, опять улыбался. Наташа не вытерпела:

— Что вы здесь делаете?!

Тот вновь развёл руками.

— В отеле на моём этаже произошла утечка газа, и всех, кто в это время там был, отвезли в больницу проверить на интоксикацию.

— Но здесь травма, а не поликлиника! В России это разные отделения!

— Мне сказали, что так, — он указал на коридорную дверь, — я смогу выйти прямо на улицу, где ожидает такси от отеля.

Ей было нечего возразить, и от этого раздражение только усилилось. Умом она понимала, что это бред, но всё равно ей казалось, что именно этот непонятный человек виноват во всём, и в диком утреннем аврале, и в аварии, и в переломе.

Мужчина присел рядом, Наташа корпусом подалась в противоположную сторону.

— У вас что — перелом? — он потянулся к её кисти.

Наташа отдёрнула руку, боль резанула по пальцам.

— Послушайте, я — Жрец, и одна из моих основных задач — исцелять входящих в Круг. Я могу вам помочь, дайте руку, — он протянул раскрытую ладонь.

— Оставьте меня! — прорычала она.

Творившееся уже второй день перестало умещаться в её картину мира и общую логику вещей, из-за чего она чувствовала, что становится уязвимой, поскольку не успевает решить, что со всем этим делать.

Мужчина не убрал ладонь:

— Можете мне не верить, но подумайте сами, чем я могу навредить, вашу руку я даже сжимать не буду. Кругом ходят люди, в кабинетах тоже кто-то находится, мы не одни. В конце — концов, что вы теряете? Обещаю, если я вам не помогу, то тут же уйду, потому что это будет означать, что я ошибся, и вы не Вождь.

Наташа не смогла бы чётко пояснить, что из его слов её убедило. Она с осторожностью вложила кисть с двумя припухшими пальцами в его тёмную ладонь.

— Безымянный и мизинец, — тихо произнёс Малик себе под нос.

Наташа, не отрываясь, смотрела на руку, готовая в любой момент её убрать. Вдруг ей стало казаться, что у неё рябит в глазах. Она поморгала, рябь исчезла, как и краснота с припухлостью. Привычно ровные, телесного цвета мизинец и безымянный пальцы ничем не выделялись на фоне остальных.

Мужчина медленно вытащил свою ладонь из-под её руки. Он даже не спросил, что она чувствует и чувствует ли вообще.

Наташа попыталась сжать пальцы, и они с легкостью послушались. Боли не было.

— Как это произошло? — серьёзно спросил Малик.

Она вздрогнула:

— Что? Авария? Пьяный водитель выскочил на красный…

— Следующий на гипс! — прогремел над их головами железный голос глыбообразной медсестры.

Вздрогнули оба. Наташа вскочила, прихватив уже бывшей больной рукой свой рентген, и вбежала в кабинет, захлопнув за собой дверь.

— Снимок и документы мне, сами туда, — медсестра не глядя ни «туда», ни на Наташу, склонилась над бумагами.

Наташа тем временем прощупывала каждый фаланг, не веря чуду превращения. За этим делом её и застала медсестра:

— Что, не больно? — интонации в железном голосе не было вообще.

— Нет.

— Ну-ка дай сюда! — та, не церемонясь, выхватила у неё руку. Изучив одну, она взялась за другую, потом посмотрела на снимок и снова перебрала пальцы.

— Тебе точно твой рентген дали? Ты сюда попала с переломом костей кисти? А больше нигде ничего не болит?

— Нет.

Спустя некоторое время уже в другом кабинете три врача стояли рядом, держа напротив окна два снимка одной руки, сделанных с разницей в час. На одном даже Наташе из-за их спин были видны белые полосы, пересекающие по диагонали два пальца, на другом полос не было. Врачи что-то бурчали, но Наташу уже не волновал ни перелом, ни его заживление, она помнила, что в коридоре ждёт так называемый жрец, который опять будет её «лечить». «Хоть в окно вылезай, всё равно первый этаж», — размышляла она.

Наконец, тройка богатырей российской медицины распалась, один из них подошёл к ней, огласив консенсус:

— У вас нет перелома.

Не дождавшись продолжения содержательной тирады, она спросила:

— А что тогда было?

— Если исходить из снимка, то перелом.

— И-и-и-и?

— … В общем, необходимо ВАШ случай рассмотреть более подробно с более широким кругом специалистов, в том числе тех, кто занимается медицинским оборудованием.

— То есть рентгеном, изобретённым в девятнадцатом веке?

Врач вздохнул и обернулся к другим, не найдя поддержки, после очередного вздоха продолжил:

— Можно предположить, что имеет место какая-то супер — быстрая регенерация костей, но с учётом скорости, с которой срослись ваши кости, такой регенерации быть не может. Нас удивляет даже не это, судя по снимку, у вас вообще никогда не было перелома этих конечностей, из чего следует только один более-менее логичный вывод — аппарат дал сбой, и был просто ушиб… который прошёл.

— И что мне теперь делать?

— Идите домой, и радуйтесь здоровым рукам! Карту можете оставить здесь, ваши контакты мы записали, так что, возможно, вас попросят принять участие в дополнительном исследовании, так сказать, на благо и развитие медицины.

— Да, ей это явно не повредит, — на этих словах Наташа вышла в коридор, где ничего не изменилось, всё также на лавке сидел пожилой чернокожий мужчина.

— Ну, как? — спросил он.

Наташа не ответила, а уперев руки в бока, уставилась на него. Он продолжил:

— Вы так и не рассказали толком, что произошло?

— Пьяный водитель вылетел на перекрёстке на красный, но мы успели проскочить, при этом врезались в машину впереди, не сильно, но я ушибла пальцы.

— А что пьяный водитель?

— Влетел не в нас, а в трамвай.

— То есть все могло закончиться хуже?

— Возможно, а возможно и нет. Я не знаю, пострадал ли кто-нибудь в трамвае. Скорая подъехала быстро и меня забрали.

— Натали-я, — произнёс он её имя со стандартным иностранным акцентом. — Произошедшее на самом деле может свидетельствовать, что вокруг вас уже собираются не очень хорошие силы, — он наклонился вперёд, — вы должны выслушать меня, поверить и пойти со мной. Говоря это, я более чем серьёзен и более чем не шучу. Вы же видите, мы встретились менее чем через сутки, я вылечил вашу рану, всё это означает, что я не ошибся и вы та, кого я ищу. У меня нет других возможностей заставить вас поверить, но вам придётся это сделать, потому что одной вам уже начинает быть небезопасно.

— Значит, авария была неслучайной, и кто её спровоцировал, помимо производителей алкогольной продукции? — Наташа, как она считала, задала вполне логичный вопрос, решив, что если получит на него более — менее ясный ответ, то может быть на некоторое время останется и, хотя бы просто выслушает его, но находясь на расстоянии, а то гипноз и прочее…

— Хаос.

— Кто?!

— Хаос, противоположность Порядка. Бессистемное ничто, стремящееся к единому состоянию, которое можно охарактеризовать как «ничего» или «вечный покой».

Наташа не могла поверить, что, не боясь её моментального ухода, он такое говорит.

— Знаете, мне пора! — она зашагала к выходу.

— В любом другом месте, но не позднее двадцати четырех часов с этого момента.

Наташа резко развернулась:

— Послушайте! Я сейчас тоже говорю абсолютно серьёзно, если вы не прекратите меня преследовать, я заявлю на вас в милицию, то есть уже в полицию. Хватит!

— Это вы меня тянете за собой, а не я преследую вас!

— Я не шучу!..- она пристально посмотрела на него и ушла.

Наташа вышла из поликлиники в твёрдой уверенности заявить о случившемся, предварительно посоветовавшись с начальником их службы безопасности, который когда-то служил в органах, как и все его подопечные.

Малик вскочил среди ночи. Он сидел на кровати, уставившись в одну точку, а в голове у него крутилась слова Элиота: «Что-то мне вспоминается фраза про старого осла». Элиот всегда так говорил, когда делал что — то не так.

«Как, как я мог дать ей уйти?! Когда только увидел её сломанные пальцы, надо было хватать за шиворот и увозить. Осёл, старый осёл!» Малик встал с кровати, из шкафа вынул чистую рубашку и принялся одеваться, на ходу звоня на стойку регистрации. Ответили не сразу.

— Я хочу заказать такси на текущее время.

— Куда поедете?

«А куда я должен ехать?! Что я вообще о ней знаю, кроме имени? Больница! Там наверняка есть её данные».

— Скажите больница, в которую нас возили при утечке газа, работает сейчас?

— …Скорей всего, приёмное отделение, но я точно не знаю. Уточнить?

— Да! У вас есть штатный переводчик на сейчас?

— Переводчик? Нет.

— А вы? Я заплачу!

— Боюсь, что не могу покинуть пост.

Малик засопел в трубку.

— Тогда ничего не надо!

Оставшуюся часть ночи он не спал, оделся и сидел в кресле у окна, дожидаясь рассвета, иногда шёпотом повторяя: «Что-то мне вспоминается фраза про старого осла».

С утра человек на стойке отеля под упорным давлением Малика связывался с переводческими агентствами, после чего направил его по одному из адресов.

Утренняя пробка не способствовала скорому продвижению по городу, но между тем, она пошла Малику на пользу: он успокоился и вновь с холодной трезвой головой обдумывал дальнейшие действия. Внезапно что-то привлекло его внимание, Малик даже не сразу понял, в чём дело. Он пригляделся, на тротуаре рабочие выгружали из автомобиля коробки со знакомой эмблемой на стенках, такой же, как на пакете, который был у Вождя при встрече в гостинице.

— Стоп! — громко сказал он водителю, наскоро расплатился и вышел из такси на дорогу; огибая автомобили, поспешил к рабочим.

— Где ЭТА компания?! — он постучал по логотипу на коробке.

Его, конечно, не поняли, грузчики на время остановились, неприкрыто разглядывая возмутителя спокойствия.

— Это, это! — он бил рукой по бокам коробки. — Где?! — кричал Малик, растопыривал руки и оглядывался по сторонам, всячески изображая поиск. Рабочие, открыв рты, наблюдали за ним. Вдруг Малик увидел, как из подъезда рядом стоящего офисного здания вышел человек в такой же спецодежде, что и на этих парнях.

Не задумываясь, он направился к небоскрёбу из стекла и бетона. Малик не ошибся, внутри стояла целая пирамида уже знакомых коробок, которыми грузчики постепенно наполняли лифт. «Похоже, они только переезжают, значит, её может здесь и не быть», — размышлял он, идя по холлу.

Не встретив никакого сопротивления на стойке администрации, Малик спокойно прошёл к лифтам и, приняв «кого-то ожидающий» вид, наблюдал: часть коробок загрузили, лифт тронулся, электронное табло замигало цифрами, на пятнадцати мигание остановилось и не продолжилось. Малик подошёл к соседнему лифту и нажал кнопку вызова. Пока он ожидал, вокруг собралась толпа народа, вместе с которой он и отправился вверх.

В кабине загорелась цифра четырнадцать, двери разъехались, в тот же миг его пронзил острый яркий свет, и Малик вжался в стену. Нестерпимый холод заполнил тело, словно каждая клетка крови превратилась в хрусталик льда. Малик хотел заслониться, но не мог, парализованный холодом, он лишь сумел отвернуть голову и закрыть глаза. Казалось, вот — вот и он упадёт под давлением ледяного натиска, но двери стали закрываться, и свет пошёл на убыль. Малик из последних сил заставил работать мышцы шеи, повернувшись к дверям, он увидел в задвигающихся ставнях женскую фигуру со светлыми короткими волосами, она стояла на этаже и смотрела на Малика. Этот жуткий, сковывающий свет излучали её глаза, серые и холодные. Малик тут же отвёл взгляд. Двери лифта закрылись, и свет исчез. У Малика тряслись колени. Он чувствовал, как тепло вновь разливается по телу, но рубашка и брюки оставались холодными, будто их только что достали с мороза.

Немного шатаясь, Малик вышел на пятнадцатом этаже. «Он здесь… Он уже здесь», — шептал он, когда упёрся в стойку администрации, похожую на средневековую цитадель, из глубины которой милело личико молодой секретарши.

— Добрый день! Вы говорите по-английски? — промямлил Малик.

— Да! Чем могу вам…

— Моя фамилия Флеймен, и я ищу женщину, она работает в вашей компании, зовут Наталья, высокая, худая, длинные светлые волосы! — выдохнул он.

Девушка смутилась.

— Женщину?

Малик, немного отошедший от потрясения, разозлился. Он выпрямился, специально посмотрел на часы и властным тоном сказал:

— Простите, Мэм, но у меня сегодня еще три встречи. Мы с Натальей должны были встретиться десять минут назад, визитница осталась в машине, а я не специалист в русских фамилиях, чтобы воспроизводить их по памяти!

Нужный эффект не заставил себя ждать, секретарь переменилась в лице и затараторила:

— Возможно, по описанию, Вы ищите Наталью… — она назвала фамилию, но Малик не разобрал и только кивнул.

— Идёмте, я вас провожу.

— Спасибо.

Он проследовал за ней вглубь коридора, остановившись у двери с номером «1540», девушка постучалась, Малик не стал ждать и, схватившись за ручку, вошёл внутрь. В просторном светлом помещении с окнами во всю стену до пола сидела она. Малик резко развернулся к секретарю и, сказав ей с самой обворожительной улыбкой: «Спасибо», — закрыл дверь.

Если бы глаза всё-таки вылезали из орбит, Наташа наверняка бы проделала этот трюк, когда увидела в своём рабочем кабинете этого ужасного старика. Возглас удивления превратился в сип.

— Что?! — прошептала она. — Как!

Малик быстро подошёл к ней и со словами: «Идём!», — попытался взять за руку. Наташа, видимо, придя в себя, выскочила из кресла и отлетела к окну. Прекрасно зная порядковый номер своего этажа, она всё равно посмотрела вниз, определяя как долго лететь.

— Я позову охрану! — шипела она, голос предательски пропал.

— Я сказал живо! — прогремел Малик. — Нам некогда играть в догонялки! Хаос уже здесь, Он знает, что я здесь, и Он знает, что ты здесь. Мы не можем ему позволить убить обоих одним ударом! Пошли, пока ничего не произошло!

Этот маньяк загораживал ей проход к выходу, между ними был только её рабочий стол. Она бросилась к телефону на столе, схватив трубку, нажала первую попавшуюся кнопку вызова. Малик начал обходить препятствие, в этот момент дверь кабинета открылась, он обернулся. Вошла секретарь, а за ней Он, вернее сейчас это была Она, девушка с серыми глазами. Малик в три прыжка оказался у двери, вновь показывая не свойственную его возрасту прыть, одним ударом раскрытой ладони в грудь он вытолкнул девушку, за ней полетела и секретарь. Малик захлопнул дверь, схватил недалеко стоящий стул и заблокировал ручку.

К тому времени Наташа опомнилась и тоже устремилась к входу, чтобы помешать ему. Снаружи узнали, что она в беде, и вытащат её. Наташа схватила Малика под локоть в надежде на миг оттолкнуть и тут же освободить дверь.

Раздался треск. Наташа замерла, потому что треск шёл из-за её спины, а кроме них двоих в кабинете никого не было. Они обернулись одновременно и также одновременно похолодели. По окну от центра расходились трещины, расходились очень быстро, будто кто-то молниеносно плёл паутину. Целые части делились на более мелкие, которые тут же начинали делиться сами. Треск становился всё оглушительнее.

Наташа, не отрываясь, следила за паутиной, но вдруг её схватили за шиворот, и она буквально полетела вглубь кабинета. Втолкнув Наташу в угол между книжным шкафом и стеной, Малик открыл деревянную дверцу шкафа и зафиксировал её изнутри одной из ещё не распакованных коробок. Треск продолжался.

За этой наспех сделанной баррикадой он присел перед Наташей и обнял её, прижав голову к своей груди. Треск прекратился и раздался хлопок. Миллиард мелких стёкол на огромной скорости влетели в кабинет. Они царапали и раздирали стены, мебель, разбивали цветочные горшки, останавливаясь только, когда застревали глубоко внутри своей жертвы.

Затем всё стихло. Наташа осторожно высвободилась из рук Малика и огляделась. Кабинет словно вспороли, дверцу шкафа — часть их защиты, пробило насквозь везде, где она не была закрыта коробкой, рыжие щепки торчали по всей поверхности. Стена шкафа уцелела, видимо удар пришёлся на книги и папки с документами внутри. Ветряная турбина кружила листы бумаги, вытягивая их наружу. Наташа, вжавшись в угол и прижав колени к груди, оставалась на месте, ей казалось, что мир стал хрупким и абсолютно ненадёжным, а любое её движение спровоцирует ещё одно разрушение.

Из-за двери был слышен гул. Малик поднялся, ощупал стену, оглядев комнату, заметил на полу сбитую со шкафа железную статуэтку, схватил её и со всей силы ударил по офисной перегородке. Гипсокартонные перекрытия быстро подались, засияла дыра, которую Малик доломал руками.

Он помог Наташе подняться и, не говоря ни слова, подтолкнул её к пролому. Наташа пролезла, порвав рукав джемпера. Соседний кабинет пустовал. Малик услышал, как снаружи стали выбивать замок двери. «Похоже, охрана подоспела», — подумал он и нырнул в нору.

Малик очень осторожно открыл дверь их нового кабинета, они прошмыгнули в неё и стремглав пошагали по коридору в обратную от толпы сторону. Гул толпы и удары в дверь заглушили их выход.

Он всё время держал Наташу под локоть, ведя за собой, за поворотом возникла дверь со знаком «Выход», ведущая на лестницу. Малик пропустил Наташу вперёд, затем оглядевшись по сторонам, вышел сам.

Вдвоём быстро бежали они вниз по узким ступеням небоскрёба. Внезапно Наташа остановилась, Малик тоже затормозил, вопросительно посмотрев на неё, и тут услышал то, что, в отличие от неё, не уловил ранее: стук, стук чего-то железного обо что-то железное, раздававшийся снизу. Малик перегнулся через перила, по мельканиям на лестнице было видно, что нечто быстро поднимается вверх с нечеловеческой скоростью, но что это было, он разглядеть не мог. Наташа тоже следила, как тёмное пятно с размытыми скоростью очертаниями то исчезало, то вновь появлялось, стремительно продвигаясь вперёд. Наташа сглотнула.

— Сюда! — услышала она.

Малик стоял за выступом в стене и держал наготове какую-то железную балку, видно прихваченную из валявшегося местами строительного мусора.

— Сюда, — повторил Малик, рукой показывая за себя. Наташа залезла за его спину, после чего пропала даже видимость, что Малик хоть как-то скрыт выступом стены, он просто стоял на лестничной площадке, держа балку в руках.

«Возможно, это и есть конец», — подумал Малик и понял, как легко и просто он проиграл.

Летящее по лестнице пятно появилось в их пролёте, поравнялось с ними, и Малик с размаху ударил по нему. Удар прозвучал глухо, полбалки отлетело в сторону, а пятно остановилось.

Перед Маликом стоял ошарашенный парень, обыкновенный молодой парень в осенней куртке, из-под которой снизу торчал пиджак, а сверху — галстук. Он ощупывал свою голову разбухшей серо-серебряной рукой в поисках места удара, и глядел то на балку, то на Малика. Убивать их он вроде не собирался.

— Олег?! — раздался голос Наташи. — Это ты так бежал?!

— То есть? — пробормотал тот. — У вас что-то случилось наверху, я не смог дождаться лифта и побежал по лестнице.

— Вы знакомы? — спросил Малик у Наташи.

— Да, работаем вместе.

— Ясно. Теперь все вниз, надо уйти отсюда подальше.

— Там что-то происходит! — возразил Олег.

— Так, парень, — Малик взял Наташу за плечо и подвёл к нему, — смотри! Ты её нашёл, она жива, и сейчас мы спускаемся вниз, потому что тебе уже нечего делать наверху. Пошли!

— Но в офисе, действительно, что-то опасное! — упорствовал тот.

Малик, не отпуская Наташу, спустился на несколько ступеней и, обернувшись, сказал:

— Ты можешь идти туда, либо можешь уехать с нами, что тебе ближе?

Олег посмотрел вверх, затем на уходящих Малика с Наташей, немного потоптался и поспешил за ними, но оступился и схватился за перила, пространство сотряс железный удар, Наташа и Малик остановились. Олег отдёрнул от перил правую руку и тут только увидел, что с ней.

— О, Господи! — прошептал он, разглядывая изменившиеся до неузнаваемости ладонь и пальцы.

— Идём! — крикнул Малик. — Потом налюбуешься!

Олег вздрогнул и последовал за ними, абсолютно ничего не понимая, в том числе и того, почему он вообще куда-то с ними идёт.

Машина Олега благо была припаркована рядом. Малик помог Наташе сесть на заднее сиденье, сам обошёл машину и сел рядом. Мотор заработал, и они тронулись, Олег посмотрел на руку, рука прошла.

Глава 4. Лекция о международном положении

Они ехали уже минут двадцать.

— Мне плохо… остановите… — попросила Наташа.

Олег взглянул в зеркало на Малика, тот кивнул. Олег свернул на обочину, идущую вдоль серого забора, ограждавшего промышленную зону. Наташа вылезла из машины.

— Иди за ней, — сказал Малик Олегу.

Последний вопросительно посмотрел.

— Иди, чтобы ничего не произошло, — повторил Малик.

Олег решил, что этому старику виднее, что там у них произошло, вышел на дорогу и встал у водительской двери.

Наташу тошнило. Олег, положив руки на крышу кузова, облокотился на машину, раздался лязг. Не понимая, откуда идет звук, он начал осматривать автомобиль, когда вновь увидел ЭТО.

Его правая рука увеличилась раз в пять, будто кто-то надел на неё огромную перчатку стального цвета с сине-фиолетовым отливом. Олег поднёс руку к глазам. Он не чувствовал ни тяжести, ни боли, ни иного дискомфорта. Изнутри и снаружи перчатка состояла из шестигранных похожих на пчелиные соты чешуек, примыкающих друг к другу гранями. На ладони не осталось ни линий, ни вен, видны были только деления между фалангами пальцев. Чешуйки ещё сантиметра на четыре спускались ниже по запястью, а потом как-то сами собой растворялись. Олег осторожно потрогал разбухшую ладонь пальцем левой руки. Ладонь была гладкая, холодная и на ощупь напоминала камень, прекрасно отшлифованный. Олег пошевелил пальцами. Нет, это был не камень, камень не способен менять форму, в то время как его кисть с лёгкостью сжималась и разжималась, показывая естественные линии сгибов. Олег сжал руку в кулак и сам поразился его внушительности.

Хлопнула дверь машины, Наташи на улице уже не было. Олег снова посмотрел на руку, на глазах чешуйки и грани между ними стали светлеть, а сама рука уменьшаться в размерах. Постепенно грани полностью пропали, и Олег уже начал различать привычные линии на ладони и пальцах. Проезжающие мимо водители могли видеть, как у автомобиля на обочине стоит молодой парень и с открытым ртом в упор разглядывает собственную ладонь. Рука Олега вновь стала человеческой.

Малик, также наблюдавший картину «Познание», постучал по оконному стеклу, Олег развернулся. Малик пальцем показал ему на сиденье водителя, тот вернулся в машину. Перегнувшись через водительское сиденье и выставив вперёд правую руку, он заорал:

— Вы видели, что было со мной, с моей рукой?! Мне нужно в больницу!

— Ей было плохо, — Малик показал на Наташу, — но сейчас всё прошло.

— Что с моей рукой?!

Малик вздохнул:

— С тобой всё нормально, позже объясню, сейчас лучше скажи, где мы и куда едем?

— …Я вообще ехал по направлению к своему дому.

— Интересный выбор. Так… значит, поехали дальше по этому же маршруту. По приезду разберёмся.

Олег не двинулся, продолжая смотреть на Малика.

— И я всё поясню, в том числе и про твои особенности, — добавил Малик, но видя, что Олег даже и ухом не повёл, продолжил, — я клянусь, с тобой всё хорошо.

— Вы что — врач? — спросил Олег.

— Да, — чуть помедлив, ответил Малик.

Олег смерил Малика взглядом, развернулся к рулю и завёл мотор. Он посмотрел в зеркало на Наташу: бледная с закрытыми глазами полулежала на сиденье. Олег достал из бардачка бутылку воды и салфетки.

— Наташа, — позвал он и протянул ей.

Вскоре их машина вновь выехала на дорогу.

Олег припарковался и выключил мотор. Посмотрев в зеркало заднего вида, он нашёл, что один из его попутчиков был в полуобморочном состоянии, а второй с умиротворённым видом ковырялся в гаджете. «Пора со всем этим заканчивать», — подумал он.

Никто не обратил внимание на то, что движение прекратилось, и Олег начал первым:

— Ну, вот мы и прибыли, — он развернулся к Малику с Наташей, — я, конечно бы, пригласил всех на чай, но хочется как-то прояснить ситуацию, ну и познакомиться для начала.

Малик, не спеша, отключил телефон, засунул его в карман пальто, затем протянул Олегу руку:

— Малик Флеймен, прежний Жрец.

Олег внимательно посмотрел на него.

— Архипов Олег Валерьевич, — сказал он в ответ и пожал морщинистую тёмную руку.

— Простите, я не очень разбираюсь в русских полных именах, как я могу вас называть?

— Олег. Моё имя Олег.

Малик повернулся к Наташе и спросил:

— Натали-и-я, правильно я понял, вы с молодым человеком работаете вместе?

Наташа отрыла глаза, посмотрела на Олега, затем перевела взгляд на Малика и кивнула.

— Отлично! — произнёс Малик. — Ну, что же, добро пожаловать в приключение, длиной в полтысячелетия! — кроме Малика никто больше не улыбался, он устроился поудобнее и продолжил. — На самом деле нам всем нужно скорее ехать дальше, ближайший рейс в Санкт-Петербург меньше, чем через шесть часов, и было бы намного разумнее рассказать вам всё по дороге, но вижу, вы хотите получить объяснения сразу и сейчас, и без них куда-либо тронетесь только под наркозом. Придётся принести часть драгоценного времени в жертву и хоть как-то описать ситуацию, очевидную для меня и абсолютно непонятную вам.

По глазам собеседников Малик убедился, что монолог не станет диалогом, и продолжил:

— Как я уже сказал, мы торопимся, поэтому буду говорить очень кратко очень важные вещи. Прошу меня не перебивать, поскольку я скажу только то, что сейчас вам нужно более всего знать, всё остальное потом.

Итак, — Малик потёр подбородок, — вам уже достаточно лет, чтобы усвоить привычную для всех людей картину мира, а именно, что мир состоит из набора причинно-следственных связей, и у каждого следствия есть своя причина. Это признанный и принятый всеми порядок устройства. Все законы физики, химии, аксиомы геометрии и тому подобное являются причинами устройства определённым образом нашей планеты. Кроме того, любые процессы, происходящие как со всей планетой, так и с отдельным человеком или предметом, имеют свои причины. Если в мире происходит что-либо, что не имеет своей причины, то люди до последнего ищут её, строя гипотезы, проводя эксперименты и прочее, а не найдя, либо называют это чудом, случайностью, необъяснимым явлением, либо сходятся во мнении, что причина просто пока не найдена.

Сейчас мы снисходительно думаем о людях, которые ещё полтора века назад признавали многие явления божьим проведением, ведь сейчас в столь прогрессивное время мы знаем, почему происходят землетрясения и торнадо, отчего умирают люди, ну, в большинстве своём. С раннего детства человек изучает этот причинно-следственный порядок, он получает высшее образование, чтобы знать причины и работать со следствиями. Человек продолжает изучать и изучать, потому что он чётко знает, что следствие имеет причину, а если произошло что-то, что мы не можем объяснить, то это только потому, что мы пока и только пока не знаем причины; и обычные люди, и учёные привыкли видеть планету и существующий на ней мир как результат определённого порядка.

Причинно-следственное устройство нашего мира, действительно, и есть Порядок, но, — Малик сделал паузу, — Порядок — не перманентное состояние мира, он не является его строением. Причинно-следственный порядок мира есть всего лишь сила, которая определяет ход и законы жизни на Земле, и только в тот период пока она поддерживается на этой планете. Эта сила поддерживается годами, переходящими в века и тысячелетия.

Есть и другая сила — антагонист Порядка, мы называем её Хаос, она, если можно так сказать, — Малик усмехнулся, — отвечает за «чудеса»… или то, что не имеет причины в нашем понимании. Хотя, если подумать, то и у этих «чудес» есть причина, а именно Хаос, но в отличие от Порядка, всё, что порождается Хаосом, возникает стихийно без какого-либо смысла, системы и закономерности, во всяком случае, известных нам. Мы очень мало знаем о Хаосе, но то, что знаем, даёт основание полагать, что Хаос есть сила, которая подвержена энтропии, то есть стремится к вечному ничто, и чем больше сила Порядка, тем сильнее сила Хаоса пытается этот Порядок свести к нулю, я сейчас опираюсь лишь на те эмпирические данные, которыми обладаю сам, но в любом случае, самое главное знание это — Хаос разрушает Порядок, Порядок мира, в котором мы все живём.

Итак, Порядок. Как я уже сказал, это определённая сила, которую необходимо поддерживать и сохранять. Надо признаться, Порядок самостоятельно обеспечивает своё существование, ну или хотя бы он создал все условия для этого.

Порядок есть сила, и она выбрала для себя определённую форму существования, форму, которая позволяет принять в себя эту силу, а главное, осознать её и определить её движение. Эта форма…

— Человек, — прошептал Олег.

— Да, — ответил Малик, — эта форма — человек.

Олег при этом выпрямил плечи и свёл брови в серьёзной истоме.

— Этот человек называется «Пишущий». Пишущий, фактически, и есть Порядок, способ его существования, тот, кто сохраняет и направляет эту силу.

Пишущий — всегда ребёнок, где-то четырёх — пяти лет. Думаю, данный возраст обусловлен тем, что человек, с одной стороны, может уже как-то себя обслуживать, осознавать и обрабатывать получаемую из мира информацию, выдавая более — менее соответствующий ответ на неё, а с другой — сознание человека в этом возрасте ещё не полностью подавило бессознательное, благодаря чему, принимая в себя эту силу, человек не сходит с ума, хотя, в любом случае, все пишущие немного аутичны.

— Что значит «все», и почему «пишущий», что он пишет? — перебил Олег.

— Это значит, что я просил себя не перебивать! — отчеканил Малик, дырявя того взглядом. — Название сложилось «исторически», он не пишет ни в прямом, ни в переносном смысле. Он является хранителем уже сформировавшегося порядка, распределяет образовывающиеся связи в соответствии с общей системой равновесия, основные принципы которой изначально заложены самим Порядком; и он не «написал», чтобы вы в обусловленное время задали мне этот вопрос, но именно Порядок определил, что каждое определённое время на земле появлялся один вам подобный!

После ответа Малика брови Олега уже почти встретились друг с другом.

Малик продолжал:

— Таким образом, устройство нашего мира обусловлено наличием в нём Порядка, силы, которая принимает форму человека.

— А причём здесь Мы? — раздался голос Наташи, она сидела прямо, скрестив руки на груди и исподлобья глядя на Малика.

Малик вздохнул:

— Ну, насколько вы оба понимаете, ребёнок четырёх-пяти лет не очень продуктивно может позаботиться о себе, в том числе оказать сопротивление при нападении.

— То есть мы вроде как телохранители? — спросил Олег.

— Мне ещё раз попросить не перебивать себя или пригласить переводчика с английского, потому что либо вы мою просьбу изначально не поняли, либо у вас очень короткая память!

Олег поднял перед собой руки в знак капитуляции.

— Порядок, на самом деле, обеспечил своё существование путем создания определённой системы, и частью этой системы является Круг, который начинается, продолжается и заканчивается каждые четыреста шестьдесят восемь лет. Круг, так или иначе, выбирает Пишущего, охраняет его, обеспечивает его существование, если выражаться фигурально, это аллегорическая семья Пишущего.

— Почему именно четыреста шестьдесят восемь? — снова не выдержал Олег.

— Это сейчас не самый важный вопрос, — ответил Малик. — В Круг входят пятеро, которые в прямом смысле образуют Круг вокруг Пишущего. Здесь присутствуют двое из пяти: Вождь, — Малик раскрытой ладонью указал на Наташу, — и Белый воин, — кивнул он в сторону Олега. — Осталось найти ещё троих — Жреца, Красного воина и Слугу.

Сейчас происходит смена Круга, предыдущий завершился, новый начал раскрываться. Я — единственный, кто остался из прежнего Круга, потому что Жрец, прежде чем уйти, как и все остальные, должен найти нового Вождя и помочь новому Кругу замкнуться, то есть собраться воедино. Именно Жрецы накапливают и передают знание о Круге и Пишущем.

Вы должны запомнить, что все члены Круга имеют своё значение, все они очень важны для Круга и, соответственно, для Пишущего.

Вождь — основа Круга, именно Вождь выбирает Пишущего, он всегда рядом с Пишущим и решает, что лучше для него, поэтому Вождь и только Вождь руководит Кругом и всеми, кто в него входит. Без Вождя нет Круга, без Вождя нет Пишущего, а если Пишущий уже выбран, то скорей всего он погибнет, если рядом с ним не будет Вождя.

— Вы же только что сказали, что Пишущий — это форма существования Порядка, — прервала Малика Наташа. — Как тогда Пишущего выбирает Вождь? Согласно вашим словам, Порядок сам выбирает себе форму или что, Вождь ещё выбирает и Порядок? И что вообще значит «выбирать», по считалке что ли?

— Как я уже говорил, Порядок создал определённую систему для своего подержания, в которой всё очень «упорядоченно», — на этих словах Малик соединил перед собой подушечки пальцев обеих рук, образовав треугольник, и стал похож на Далай-Ламу с картинки. — Пишущий — это форма существования Порядка, которую тот занимает в течение некоего количества времени, а по окончанию он должен занять иную форму, тогда же происходит и смена Круга. В мире периодически рождаются дети, гипотетически способные стать Пишущим, но выбрать конкретного ребёнка должен и может только Вождь. Это как, например, тело женщины периодически производит яйцеклетки, но оплодотворены бывают только одна или несколько за весь период жизни, а все остальные, получается, были не нужны, но они были.

— Почему вдруг Вождю доверяется такое решение? Получается, он определяет, под чью дудку будет плясать мир следующие пятьсот лет?! — возмутился Олег.

Малик приблизился к лицу Олега настолько, насколько это было возможно, у того по спине пробежали мурашки, чёрно-карие старческие глаза с выделяющимися красными капиллярами смотрели на него в упор.

— Вы никогда не вглядывались в глаза Пишущего? В эту космическую бездну, куда никто не способен смотреть долго из-за страха, что тебя безвозвратно затянет. Вы не были с ним, когда ему страшно, когда он встревожен или видит беспокойный сон, ведь если бы вы тогда были рядом, то навсегда бы запомнили ощущение, будто вас трясёт вместе с этим миром. Вождь выбирает Пишущего, потому что человек, который будет всё это время с ним, должен сам выбрать того ребёнка, которого сможет принять в своё сердце настолько, чтобы впоследствии не сорваться и не сбежать.

Олег не выдержал и отпрянул, а Малик со спокойным видом продолжил:

— Вождь держит Круг, поэтому никто из вошедших в него не может просто так его покинуть, а указания Вождя обязательны для остальных.

— И что будет, если их не исполнить? — усмехнулся Олег.

— Ничего не будет, — ответил Малик, — ты не сможешь этого сделать.

— То есть?

— Только то, что я сказал, ты просто не сможешь поступить иначе, единственное, что не может Вождь — это приказать тебе причинить вред Пишущему.

— А если Вождь прикажет другим причинить вред мне или вообще убить себя?

— Какая у вас богатая фантазия, — улыбнулся Малик.

— Вы говорите о таких вещах и при этом смеётесь?! Каким образом я — то попал в этот Круг?

— Вы вошли, когда встретили Вождя.

— Сегодня?

— Нет, когда пришли работать в вашу компанию, или Наталия пришла, не знаю, кто был первым и когда вы познакомились, но в любом случае — не раньше, чем завершился прежний Круг.

— Значит, такая судьба! Бац, встретил своего начальника, дверь захлопнулась, и ты обречён на вечное подчинение?! Бред, вам не кажется!

— На самом деле более чем логично, Белый воин всегда встречает Вождя раньше остальных и остаётся рядом. Происходит это потому, что основная и единственная задача Белого воина — защита Вождя. Когда Вождю грозит любая опасность, не важно, явная или скрытая, Белый воин чувствует это и приходит в действие. Ты спрашивал о своей руке, так вот, это и есть твоя сила, твоё оружие и способ защиты. Сегодня внизу в здании, ты не смог дождаться лифта и бросился вверх по лестнице, потому что почуял, что Вождь в опасности. За несколько секунд преодолел этажей десять, как думаешь с помощью чего? — и Малик помахал Олегу правой рукой. — Когда ты в действии — ты неуязвим, в отличии кстати от Красного воина, поэтому и не нашёл у себя на голове следа от моего удара.

Олег не сразу ответил.

— То есть она, — Олег показал руку, — «взрывается», когда Наташе грозит опасность, и я об этом могу не знать?

— Это Наташа может не знать, ты об этом будешь знать всегда, — сказал Малик.

— Неуязвим это…

— Бессмертен, — перебил Малик. — Вы оба, как и остальные, перестали стареть с момента начала вашего Круга и до его завершения, либо пока вас не убьёт кто-либо или что-либо, но и тут с вами будет Жрец, который если успеет, сможет помочь.

— А как же моё бессмертие?

— Определённо нужно было захватить переводчика, — проворчал Малик, — молодой человек, вы вообще слышите, о чем я говорю?! Ты бессмертен только пока Вождю грозит опасность, в остальное время — обычный, насколько это возможно, человек. Белый воин — не мальчик на посылках, а идущий слева от Вождя, он всегда чувствует, когда Вождю что-то угрожает, и знает, где в этот момент находится Вождь. Белый воин обладает огромной силой, данной ему, чтобы найти и защитить Вождя, а значит, и Пишущего. Ты неуязвим, когда находишься в действии, поэтому нет ничего страшнее этой несокрушимой силы.

В салоне автомобиля повисло молчание, прерванное Наташей.

— Круг, порядок, сила, хаос, мой сотрудник в моих телохранителях… всё звучит, как нечто абсолютно фантастическое и нереальное! А дальше-то что?!

— Дальше мы должны двигаться дальше, — ответил Малик. — Найти остальных, входящих в Круг, найти Пишущего, и жить все четыреста шестьдесят восемь лет. Как только в Круг войдёт ваш Жрец, я уйду, а вы останетесь до завершения Круга. Это и есть краткий план по сохранению мира, если вам так будет доходчивее.

— Безусловно, за последнее время случилось много всего, что, в принципе, алогично, — сказала Наташа, — но это совсем не означает, что вы правы и мы должны безоговорочно поверить. Я никуда дальше двигаться не буду, а вызову такси и поеду обратно на работу выяснять, что с моим кабинетом. Олег вправе сам решать, что ему делать, но, — Наташа посмотрела на Олега, — завтра с утра я жду его также на работе. Даже если всё, что вы говорите, имеет место быть, то я, сохраняя за собой право выбора, выбираю мою прежнюю нормальную жизнь. Жаль, что не могу ничем помочь, и спасибо, что помогли в том кабинете. Я здесь нахожусь лишь потому, что была в состоянии шока от случившегося.

Малик наклонил голову на бок и посмотрел ей в глаза.

— Знаете, чем легче было пять веков назад прежнему Жрецу, он, кстати, до Круга жил монахом — Бенедиктинцем, — мировоззрение людей строилось на всеобщей предопределённости, сын пекаря становился пекарем, сын крестьянина — крестьянином, сын раба — рабом. Теология правила миром, религия указывала, ей подчинялись, поэтому, когда монах сказал нашему Вождю, что тому выпало быть главой нового Круга, тот недолго колебался. Хорошее, однако, для Жрецов было время.

Наташа ничего не ответила Малику, а обратившись к Олегу, спросила по-русски:

— У тебя с собой телефон?

— Вы помните ту девушку, которая сегодня попыталась войти к вам прежде, чем стекла лопнули? — продолжал Малик.

Наташа пристально посмотрела на него.

— Это был Хаос. Знаете ли, он тоже имеет своего среди людей, вернее, также порождает себе форму, только делает это абсолютно беспорядочно, и не угадаешь, когда снова ждать это чудное создание, через год или сто лет. Хаос может существовать как в форме человека, так и помимо неё, в общем, как ему вздумается. В отличие от Порядка Хаос всегда один, если детей, способных стать Пишущими, много, то Хаос как человек всегда один. Исходя из наших наблюдений, этот человек уже рождается таким, но вот его, так сказать, «активация» происходит намного позднее, опять же время угадать нельзя, приходится видеть за каждым, кто встречается на пути потенциального врага.

Так вот, та замечательная сероглазая девочка с ростом не больше пяти с половиной футов и есть одна из новых форм Хаоса, она пришла к вам, а вернее за вами. Окна в кабинете разбились, не когда я в него вошёл, а ровно после того, как она оказалась там. Стёкла, которыми облицован небоскреб, лопнули, как перегоревшая лампочка, вопреки всем законам физики осколки полетели не наружу, а внутрь, где находились ВЫ, — Малик сделал многозначительную паузу. — Можете послать подальше Порядок и всю прочую требуху, связанную с Кругом, ведь плюс один — вы уже никогда не узнаете, что будет потом, потому что не думаю, что вернувшись в офис, вы доживёте хотя бы до вечера. Конечно, если рядом будет Белый воин, то может быть, и продержитесь какое — то время, но с учётом вашего упорства, вы пошлёте подальше и его.

Когда вас убьёт Хаос, тут же родится новый Вождь. Да, к сожалению, только после вашей смерти. Потребуется какое-то время, чтобы он достиг сознательного возраста, лет так хотя бы двадцати. Все эти годы Порядка не будет в мире, потому что останется только содержание, но не форма, то есть всё было бы хорошо, ведь содержание — то осталось, и упорядоченный мир продолжил бы жить по своим законам, также как всегда жил при смене Круга, но Хаос будет разворачиваться и разворачиваться, ведь препятствий не будет. Сила Порядка вне формы аморфна, бездеятельна. Выдержим ли мы, если да, то это будут одни из самых весёлых двадцати лет в истории этого мира.

Кстати, ваш Красный воин уже наверняка активизировался с началом нового Круга, а поскольку он понятия не имеет, что с ним происходит, то боюсь, натворит за это время кучу глупостей, но на фоне общего состояния мира вскоре это перестанут замечать.

— Вы меня запугиваете? — спросила Наташа.

— Нет, — ответил Малик, и добавил, — а вы меня раздражаете.

— Простите…

— Вам также вызвать переводчика? — произнёс он спокойным тоном, не сводя с неё глаз.

Их бой прервал Олег:

— А со мной что? Буду просто ждать взросления нового Вождя или придётся охранять его с колыбели?

Малик повернулся к нему:

— С вами, молодой человек, ничего не будет, так как с прискорбием вынужден сообщить, что Белый воин погибает тогда же, когда погибает Вождь. Фраза «и умерли они в один день» явно пошла отсюда.

— Что?!

— Жизнь Белого воина зависит от жизни Вождя, вам не кажется, что лучшей мотивации для защиты Вождя не найти. Порядок всё максимально упорядочил, и вас, и меня, и всех остальных.

— Я вам не верю, — прошептал Олег, он побледнел. — Не верю! Это моя жизнь, а я не ваша марионетка.

— Я не кукловод, а — Жрец, прежний Жрец, такой же, как вы, не лучше, не хуже, и я не виноват, что моё предназначение — нести и передавать знание. Сейчас я лишь выполняю свою задачу, посыльного не убивают.

Олег отвернулся и откинулся на спинку водительского сиденья, через некоторое время он произнёс:

— Если это правда, то как же мои родные, все, кого я люблю, им — то за что?

— Кто сказал, что ты обязательно умрёшь. Сила дана тебе для защиты, и ты очень быстро научишься ею пользоваться. Насчёт родных, вам обоим нужно смириться, что так или иначе, их придётся покинуть. После того, как Круг замкнётся, определится Пишущий, и всё более-менее утрясётся, вы, наверное, сможете общаться с вашими семьями, насколько это будет возможно. Конечно, надо признать тот факт, что вы их переживете.

— Всё равно, это несправедливо! — презрительно бросил Олег. — Очень хочется, чтобы это был лишь старческий бред!

— Смотри, — позвал его Малик.

Олег обернулся и увидел у того в руках опасную бритву. Бритва была как новая, с перламутровой рукояткой и блестящим лезвием. Малик повернулся к Наташе и со словами: «Вы позволите», — поднёс к ней бритву.

— Что чувствуешь? — спросил Малик Олега.

— Ничего.

— Именно, — улыбнулся Малик, — потому что у меня и в мыслях нет ничего худого, это просто лезвие в пространстве.

Малик поднёс бритву ближе к Наташе, она инстинктивно отстранилась.

— А теперь?

Олег его уже не слышал, он смотрел на руку, которая опять начала меняться. Олег поднял глаза на Малика.

— Что, сердце завелось, — спросил тот, — я и сейчас ни о чём плохом не думаю, но вот лезвие само по себе опасно, вдруг толчок и мою руку занесёт, понимаешь? Уже есть вполне вероятная угроза.

Внезапно Малик свободной рукой обхватил Наташу и поднёс бритву к её горлу.

— А теперь?! — закричал он.

Последствий никто не ожидал: Олег валькирией налетел на Малика и, схватив лезвие, швырнул его в боковое окно, которое вдребезги разлетелось.

— Да, пошли вы оба! — закричала Наташа, сбросила с себя сжимавшую её руку, и выскочила из автомобиля.

Олег слез с Малика и плюхнулся на сиденье.

— Твою мать… — процедил он, смотря на разбитое окно.

Малик тем временем собирал мелкие осколки, попавшие в салон, закончив, он обернулся к Олегу, который отрешённо смотрел в одну точку.

— Всё нормально?

Тот ответил не сразу:

— Я умру?

— Если будешь осторожен, то не раньше положенного тебе судьбой и здоровьем времени.

— Никакого выбора, никакого…

Малик молчал, правой рукой потирая подбородок.

— Вам самому-то не страшно? — спросил его Олег. — Посмотрите на нас, два офисных планктона, кого мы сможем защитить? Не боитесь оставлять вашего Пишущего на нас?

— Он уже не мой, а ваш, — ответил Малик, доставая из кармана гаджет.

Малик уткнулся в телефон, Олег тем временем продолжал:

— Господи, да кто вы вообще такой! Кто вам разрешил приходить к людям и отбирать их жизни! По-вашему, я обречен?! — Малик делал вид, что не обращает на него внимание. — Надеетесь, что вот так сдамся, сломаюсь от безнадёжности положения?! Мне охота вас убить! — он тяжело дышал, галстук нестерпимо давил на взмокший воротник рубашки. Не в силах больше находиться в железной душной ловушке, он вышел из машины.

Наташа стояла в метрах пяти, спиной к автомобилю, опёршись на фонарный столб. Олег подошёл к ней, ему было так горько и обидно, а она была единственным человеком, который хоть как-то мог его понять.

— Ты как? — спросил он.

Она посмотрела на него и отвернулась, он успел заметить её воспаленные красные глаза. Олег стоял рядом с ней, не зная, что сказать, наконец, произнёс:

— Ну… мы как-нибудь справимся с этим, — получилось не очень уверенно.

— С чем, — холодно ответила она, — с той хернёй, что мою жизнь перевернули с ног на голову, что я до сих пор жива не за, а вопреки, с тем, что моя безопасность зависит от коллеги, который меня терпеть не может.

Олег опешил, он не ожидал ничего подобного от Наташи, которая в своей речи никогда не использовала что-либо тяжелее слова «блин», он искренне полагал, что она вообще не способна на грубость, во всяком случае, прилюдно. Кроме того, Олег никак не был готов к подобному роду откровенности. Да, они недолюбливали друг друга, каждый по своим причинам, и оба это знали, но их вечный конфликт был всегда немым и пассивным, как и положено в современном обществе галстуков, визиток и шариковых ручек Parker.

Он абсолютно не был готов общаться на том новом уровне, который вдруг она ему предложила, и воспринимать Наташу иначе, чем всегда, а именно, как подобного себе живого человека.

Не поверив такому резкому изменению, он попытался снова:

— Мне тоже очень тяжело, и я понимаю, что несу огромную ответственность…

— Олег! — перебила она его. — Хватит! Хватит благородного лицемерия, мне и так тошно!

Он не выдержал:

— А что ты хочешь услышать, что я, очуметь, как рад, ближайшие пять столетий провести с человеком, из-за которого всё время хотел менять работу?!

— Я ничего не хочу, также как, наверно, и ты, только ещё этого не понял! — и она отвернулась от него.

Олег сжал кулаки, резко развернулся и пошагал обратно к машине. Сев на своё место, он громко хлопнул дверью. В тишине было слышно, как громко и прерывисто он дышит.

Олег смотрел в окно на знакомый и родной двор, на дом, в котором вырос, его мир, как ковровая дорожка, уходил из-под ног, а он всё падал и никак не мог подняться.

В машине стало свежо из-за разбитого окна. Малик открыл дверь и высунулся наружу.

— Мне жаль, что я вас так напугал, — крикнул он Наташе, — но у нас, действительно, не очень много времени, и я использую для убеждения те способы, которые есть. Пожалуйста, вернитесь!

Наташа, немного помедлив, села обратно.

— Я знаю, что у вас много вопросов, со временем их будет ещё больше, насколько смогу, постараюсь на них ответить. Для выживания вам нужен ваш Круг, а в нём, как видите, не хватает ещё трёх, поэтому мы должны двигаться дальше, вызвать такси и ехать в аэропорт. По пути заглянем ко мне в гостиницу и к вам, — он указал на Наташу, — с собой вам обоим нужно взять самое необходимое и документы. Самое необходимое не должно превышать небольшой спортивной сумки, и первым же рейсом вылетаем в Санкт-Петербург, там находится человек, который предоставит нам средства для дальнейшего поиска.

За время до отлёта вы должны успеть сделать звонки близким, друзьям, если хотите, коллегам. Без разницы, что вы им сообщите, главная задача — успокоить, чтобы они не подняли панику и не начали вас искать, потому что это может существенно затруднить наш путь. Про работу забудьте, она вам уже не понадобится.

— Моя сумка осталась на работе, — сказала Наташа.

— Там что-то важное? — спросил Малик.

— Да, паспорт, банковские карты, телефон.

— Карты и телефон, в принципе, уже не важны, — сказал Малик, — а вот паспорт… Хорошо, мы завернём к вам в офис, Олег сходит за сумкой, если она ещё там. Олег, вызови, пожалуйста, такси, а то с разбитым стеклом ездить прохладно и небезопасно.

— Покажите Ваш паспорт, — сказала Наташа Малику.

К её удивлению, он без каких-либо вопросов, достал из пальто тёмно-синюю книжку и подал ей.

«PASSPORT United States of America» прочла она на обложке. На развороте, на фоне зелёно-красных пчелиных сот красовалось фото Малика с тремя вертикальными звёздами слева. Его, действительно, звали Malick Flamen.

— Здесь написано, что вы родились в сорок девятом году, не хочу обидеть, — сказала Наташа, с усмешкой, — но двадцатого века.

— Да, я думаю, когда наш Слуга оформлял, назовём это так, мне паспорт, он нарочно изменил данные о моём возрасте, поскольку в ином случае я бы уже выставлялся в археологическом музее, либо, что более вероятно, сидел за подделку документов.

Наташа отдала паспорт.

— Олег, ты вызвал такси? — спросил Малик.

— Да.

— Тогда иди за вещами, мы тебя подождём.

Глава 5. Меч в кровати. Лошадь на кухне

Мы никогда не знаем, чего ожидать и с этим уже смирились, хотя это жутко — быть неуверенным в следующем мгновении жизни. Единственные, кто радуются этому вполне уважительному поводу для безумия — страховые организации.

Эртине не работала в страховой, где угодно, но только не там. Она участвовала в подготовке выставок, оформляя в рамки фотографии последних чудес техники и индийских детей на фоне миллиарда бабочек, подрабатывала переводчиком на каком-то саммите, писала дипломы, пожалуй, по всем темам, кроме медицины, автомеханики и ядерной физики, однажды две недели подряд провела экспонатом на выставке современного искусства. С её слов, она занималась всем этим, потому что в двадцать шесть лет до сих пор была студентом, которому «тупо нужны деньги».

Как и все люди, Эртине смирилась с тем, что человек не знает, что будет дальше, поэтому, когда поздним вечером возвращалась из Академии домой, она, в принципе, не думала о чём-то существенном и уж, тем более что именно в этот день, час и минуту ей нужно чего-то особого ждать или опасаться. Эртине тащила за спиной тубу с черновиками и мысленно надеялась, что приятель её соседки по квартире уже угнал домой и ей не придётся слышать его нытьё о суровой офисной жизни.

Когда она проходила проулок, то заметила, как сюрреалистично он смотрится в свете фонаря в глубине. Электрический жёлтый свет ложился на тротуар, искусно огибая припаркованные машины, делая их большими черными пятнами. С виду казалось, что это проулок из девятнадцатого века, с мостовой, железными телегами и лошадью. Эртине направилась дальше мимо, но тут резко развернулась и вновь посмотрела в сторону фонаря: лошади уже не было.

«Я видела лошадь?! В свете фонаря была видна голова лошади!» — подумала Эртине. Она рассмотрела ещё раз видимое пространство, затем прокрутила в голове лошадиное воспоминание, сказала: «Хрень какая-то», — и пошла дальше, её дом был уже виден.

Вдруг Эртине остановилась. Обернулась — никого, она двинулась дальше, но тут же остановилась вновь. Позади определённо слышался звук, который стихал, как только она прекращала движение, будто это она являлась его источником. Звук был до боли знакомым, но Эртине всё равно не могла до конца его уловить.

В это время суток на улице, где она жила, машин почти не было, людей, впрочем, тоже. Эртине обернулась вокруг себя, немного постояла и снова возобновила шаг. Через некоторое время звук появился опять, и тут Эртине вспомнила его! Это были удары лошадиных подков об асфальт. Она рывком развернулась в надежде застать врасплох лошадь — преследователя, но сзади никого по-прежнему не было.

Эртине почувствовала, как на затылке забегали мелкие мурашки — первый признак, что она испугалась. Она стала пятиться назад, ей казалось, это не так страшно, как слышать за собой лошадиный цокот. Эртине просто не знала, насколько страшно слышать стук копыт, а лошади при этом не видеть. Действительно, звук возобновился, а лошадь так и не появилась. Поняв, что дело худо, Эртине взвизгнула и, развернувшись, бросилась бежать к дому.

Залетев в подъезд, она захлопнула дверь, ворвалась в лифт и жала кнопку этажа до тех пор, пока двери не закрылись. Придя домой, она была искренне рада приятелю своей соседки, который, как ей казалось, очень удачно у них задержался.

После его ухода, Эртине кратко рассказала подруге, что случилось. Обсудив детали, они сошлись на том, что скорей всего, это был какой-то уличный шум, который напоминал лошадиный цокот.

— В любом случае, это странно, — сказала Катя, её соседка.

Утро бывает добрым только в выходной, по будням оно менее приветливо. Эртине после некоторых колебаний вылезла из кровати и побрела в ванную. Катя ушла к первой паре, Эртине не смогла повторить сей подвиг, поэтому собиралась в Академию в одиночестве.

Она чистила зубы, когда почувствовала неприятное жжение внизу левой ноги. Повернув голову в поисках причины дискомфорта, увидела, что на внешней стороне голени располагалась длинная царапина, даже скорее, порез, он был свежим, кровь только начала запекаться. «Где это я так? — подумала она. — Может быть, о диван. Наверное, о выскочившую пружину».

Обработав рану, Эртине направилась заправлять постель. Они с Катей снимали на двоих однокомнатную квартиру, но спали каждая на своем диване, так они хоть как-то реализовывали потребность в личном пространстве. В ежеутренние процедуры входила зарядка по сборке дивана, иначе передвижение по комнате напоминало переходы между грядками бабушкиного огорода.

Эртине стянула одеяло и… обнажила меч. Самый что ни на есть меч, железный с мощной рукояткой. Эртине так и стояла с одеялом в руках, тупо глядя на оружие, лежащее на кровати, затем дотянулась до него и взяла в руки. Она без труда его узнала, это был Гладиус, и, похоже, что Майнц Гладиус, его выдавала небольшая длина клинка и увесистый круглый набалдашник на костяной рукоятке, используемый для уравновешивания.

«Прямо как в учебнике, — думала она, рассматривая оружие. — Похоже на ручную работу, но не банальный самодел, уж очень аккуратно и стройно сделано».

— Ну и откуда ты взялся? — спросила она вслух.

«Наверное, это Андрея, хотя откуда у него меч? Ну, не Катин же… может, Катя притащила его из Академии для работы, но зачем тогда подложила мне, и кто ей вообще дал меч с собой. Я ложилась — его не было, значит, подсунула она, наверное, хотела напугать, будто мне вчерашнего недостаточно».

Эртине взяла сотовый и набрала подругу, через пару гудков вместо «Алло» услышала сдавленный шёпот:

— Я на лекции! Что?

Эртине тоже шёпотом быстро заговорила:

— Ты мне меч в кровать клала?

Только произнеся эту фразу вслух, она поняла, что мало что в мире может соперничать с ней по уровню идиотизма.

— Что?! — из трубки последовала закономерная реакция.

Эртине немного поколебалась, после чего спросила опять:

— Ну, римский меч… у нас в квартире.

Повисло молчание, наконец, Катя отозвалась:

— Я ничего не поняла, давай потом поговорим, — на этом разговор прервался.

Эртине ещё с минуту сидела над необычной находкой, после чего положила меч в верхний ящик комода, чтобы избежать ненужных вопросов в случае нежданных гостей, и продолжила собираться на учёбу.

На вторую пару Эртине почти не опоздала. Она влетела в аудиторию через пару минут после звонка, опытным взглядом выловив Катин силуэт, быстро заняла нужную диспозицию рядом с соседкой и уже через двадцать секунд выглядела так, будто сидела здесь задолго до занятий.

— С приездом, — прошипела Катя, выводя слова лектора в тетради.

Эртине, склонившись над партой и делая вид, что занимается тем же, прошипела в ответ:

— Я сегодня меч в кровати нашла.

Катя оторвалась от тетради:

— Чего?!

— Меч, железный, настоящий, достаточно острый. Римский Гладиус.

Катя выпучила глаза:

— Откуда ему там взяться?!

— Я думала, это ты подложила подшутить.

— Я?! Меч?! Где мне взять меч! Вообще это верх тупости подкладывать кому-то в кровать меч, хуже было бы только гаубицу в пододеяльник засунуть! — возмутилась Катя.

— Ты же сама говорила, что собираешься в выходные поехать смотреть реконструкцию Ледового побоища, — не сдавалась Эртине.

— Ты полагаешь, для этого нужно иметь холодное оружие как клубную карту?! — Катя уже не шептала и даже покраснела от возмущения.

— Ну и откуда тогда он у меня в кровати?! — Эртине тоже не церемонилась.

Катя открыла рот для контраргумента, но их прервал лектор:

— Девушки, вы можете поговорить за пределами аудитории!

Обе тут же замолчали, уткнувшись каждая в свою тетрадь.

По окончании лекции диалог продолжился, его краткое содержание можно выразить в паре слов: «Откуда?!» и «А я почем знаю?!». Они так и не смогли прийти к консенсусу, после чего было принято решение привлечь Андрея, Катиного друга, для выяснения всех обстоятельств.

Переговоры с Андреем по содержанию не отличались от вышеописанной дискуссии и закончились его фразой: «Я не знаю, кого вы там к себе приглашаете, что они даже свои доспехи забывают! Мне пора, пока!»

— Может быть, это хозяйский и он всегда там лежал, просто мы не замечали, — предположила Катя.

— Проскользнул в складки дивана? Он точно уже был в квартире, поскольку принести его никто не мог. Остаётся вопрос: почему именно в моей кровати.

— Говорю тебе, его нигде нет! — Катя стояла посредине комнаты, уперев руки в бока.

— Я положила его в комод специально, чтобы его никто не увидел! — Эртине ещё раз обшаривала все ящики комода.

— Надо было сразу в холодильник класть, хотя бы исключили вариант «растаял!» Я даже раскладывала твой диван, там тоже ничего. Слушай, может быть, тебе этот меч всё-таки приснился. Поверь, я даже смеяться не буду.

— Катя! — громко произнесла Эртине. — Я не сумасшедшая, чтобы перепутать сон с явью!

— Причём тут это! Мы все нормальные люди. Часто утром снятся сны, что ты вроде как одеваешься и идешь на учёбу, хотя на самом деле это только снится. У меня так несколько раз было.

— Порезалась я о меч тоже во сне! — Эртине задрала штанину и выставила вперёд голую ногу.

Катя посмотрела на ногу, после чего — на Эртине. Взгляд был недобрым. Эртине выгнулась и взглянула на голень, кожа была абсолютно гладкая, без намёка на порез, Эртине провела по ноге рукой, наощупь тоже ничего. Она беспомощно смотрела на Катю, та не отрывала от неё глаз. На самом деле это жутко, когда на вас смотрят как на сумасшедшего, это не смешно и не забавно. Это жутко, потому что именно в такие моменты под давлением этого гнетущего взгляда вы сами начинаете сомневаться в себе.

В тот вечер Эртине позвонила маме и проговорила с ней почти час, несмотря на стоимость межгорода. Она говорила обо всём на свете, об Академии, о занятиях в персональной мастерской, о своих работах, о племянниках. Ей нужно было удостовериться, что она — это всё ещё она. Так Эртине провела последний день своей нормальной жизни, жизни обычного человека, которой мы, как правило, не дорожим, и о которой потом так приятно вспоминать.

На следующий день началась её новая жизнь, жизнь Красного воина.

Ночью Эртине приснился кошмар, снилось, что она вместе с другими людьми бежит по сумеречному лесу, а за ними гонятся всадники. Эртине слышала топот и ржание их коней. Вдруг раздался крик, который с каждой секундой становился всё сильнее. Эртине открыла глаза, лес с погоней пропал, а вот крик нет. Кричала Катя. Эртине вскочила с постели и бросилась на кухню. Катя стояла напротив проёма кухонной двери, при этом как-то нервно подпрыгивая на месте. Она была абсолютно белая и визжала на уровне ультразвука. Когда Эртине заглянула в кухню, то от шока отпрыгнула назад и тоже завизжала.

Там крупом к дверям стояла лошадь. Коричневая такая обычная лошадь с богатой тёмной гривой и хвостом. Хоть Эртине и была родом из Тывы, она совсем не разбиралась в лошадях, иначе смогла бы понять, что это была не просто лошадь, а, например, гнедая улучшенной упряжной тувинской породы. Лошадь некоторое время смотрела на них, затем, не найдя ничего интересного, продолжила рыскать мордой по стоящим на плите кастрюлям.

Эртине опомнилась первая, схватив подругу за руку, она потащила Катю обратно в комнату. Они закрыли за собой дверь и повернули щеколду.

Катя по стене скатилась на пол и затихла, её всё ещё трясло. Эртине, отдышавшись, спросила:

— Она была уже там, когда ты её увидела?

Та кивнула. Эртине подошла к столу и включила ноутбук.

— Что будем делать?! — спросила Катя.

— Звонить в МЧС! Они же животных отовсюду вытаскивают, только надо узнать, как им набирать с сотового.

— А как мы объясним, откуда у нас лошадь в квартире?

Эртине хотела язвительно заметить: «Что неприятно, когда тебя считают психом?!», но взглянув на бледную подругу, которая, казалось, даже стала меньше в размерах, ответила:

— Наверное, никак, потому что сами этого не знаем. У меня на телефоне после вчерашнего звонка деньги закончились. Где твой?

Катя всё ещё пребывала на полу и в прострации.

— Катя! — крикнула Эртине.

Та вздрогнула и посмотрела на неё.

— А ты не хочешь всё-таки узнать, как такое огромное животное к нам попало? — спросила она тихим голосом.

Эртине, на самом деле, было также страшно и ничего не понятно, но она чувствовала, что сейчас кто-то должен остаться в роли сильного, и похоже эта роль досталась ей. Набрав воздуху, она произнесла спокойным голосом:

— Всё, что я сейчас хочу, чтобы эта лошадь исчезла из моей квартиры. Где твой сотовый?

— В сумке в коридоре.

Эртине поджала губы. Она подошла к двери, открыла щеколду и взялась за ручку, постояв так некоторое время, повернула рукоятку, щёлкнул замок. Эртине чуть-чуть приоткрыла дверь и заглянула в проём. В коридоре никого не было, из кухни безмятежно лился солнечный свет. Эртине наметила глазами Катину сумку и рванула к ней, как игрок американского футбола. Схватив добычу, она, было, бросилась назад, но затормозила. Лошади больше не было. Кухня была абсолютно пуста, то есть абсолютно без лошади. Эртине, не веря в случившееся, проверила даже туалет с ванной.

— Эртине! — позвал испуганный Катин голос.

Эртине решив, что такие вещи лучше сообщать лично, вернулась в комнату, но дверь за собой на всякий случай закрыла.

— Лошадь пропала. Её нигде нет.

Катя, не моргая, смотрела, на неё.

— Ты везде посмотрела? — прошептала она.

Эртине кивнула. Катя поднялась с насиженного места, забралась на свой диван и закуталась в одеяло.

— Это было привидение, — сказала она, закончив наращивать вокруг себя одеяльный сугроб.

— Катя!

— Ты не веришь в привидения?

— Нет, ну если других логических объяснений нет, то я, конечно, могу поверить и в них, но привидение — лошадь.

— Да-да, лошадь! Это ты её притащила тем вечером, помнишь, ты прибежала домой и сказала, что слышала рядом с собой лошадиный цокот. Вот, всё очень логично!

— Ну да!

— У тебя есть другие разумные предположения, как живая лошадь могла сначала появиться, а потом исчезнуть в запертой изнутри квартире? По-моему, это как раз тот случай, когда пора поверить в призраков, тем более что в этом городе они могут быть и в виде лошади тоже. Хорошо ещё, что МЧС не успели вызвать.

Эртине залезла к себе на кровать. Она молча смотрела на Катю, которая цветом лица до сих пор мало чем отличалась от белого пододеяльника, видно от испуга кровь так глубоко ушла в жилы, что теперь ей нужно было значительное время для возвращения.

— Может всё-таки меч и конь хозяйские? Это бы всё объяснило.

— Что именно, телепортацию лошади или съедание меча комодом? — спокойно спросила Катя.

Эртине вздохнула:

— Знаешь, лучше бы этот конь остался, как есть… в живом виде. Всё лучше, чем жить с призраком на кухне, даже не поесть теперь по-человечески.

Вдруг у Эртине перед глазами потемнело. Причиной, загородившей свет, была всё та же лошадь, она неожиданно вновь возникла ниоткуда, прямо перед кроватью Эртине. Последняя вскрикнула, вскочила и со скоростью света отлетела к стене, забившись в угол. Она перебирала под собой ногами, пытаясь встать на подушку, чтобы залезть как можно выше и дальше.

Лошадь стояла в проходе между диванами, помахивая чёрным хвостом, она громко вдыхала воздух, и вообще казалось, чувствовала себя вполне непринуждённо. При очередном явлении лошади, Катя даже не шелохнулась, видимо, её сегодняшний лимит испуга был уже исчерпан.

Она подалась вперёд и осторожно дотронулась до животного, лошадь повернула к ней морду.

— Она живая! Эртине, слышишь меня?! Она тёплая и ворсистая.

Катя отползла обратно.

— Чё-то не похожа она на фантом, гляди, ещё кучу сделает, — продолжила она свои размышления. — Эртине, иди сюда!

Эртине продолжала висеть под потолком.

— Да, подойди же ты!

Эртине нехотя покинула место дислокации и, осторожно обогнув лошадь, пробралась к Кате.

— Садись, — сказала та, взяв её за руку и потянув вниз.

Говорят, человек в экстремальных ситуациях мыслит быстрее и продуктивнее. Это утверждение не лишено оснований, поскольку Катя, похоже, поняла, как это непостоянное в своих ипостасях животное работает.

— А теперь, скажи: «Всё, что я хочу, чтобы эта лошадь исчезла из моей квартиры».

Эртине посмотрела на неё, как на умалишённую, но Катя со знанием дела кивнула в сторону лошади:

— Давай!

Эртине, состроив гримасу, повторила услышанное.

Лошадь вдруг начала в прямом смысле редеть и секунд за пять — семь растворилась в пространстве.

Девушки, не шелохнувшись и не говоря ни слова, смотрели туда, где ещё недавно стояла уже бывшая лошадь. Осознание ими этого мира явно менялось.

Часы показывали половину шестого. Катя угнала к своему Андрею, проигнорировав все призывы Эртине не оставлять её одну наедине с неизвестно кем или чем. «Мне нужно как-то снять стресс и сменить обстановку!» — оправдывалась та, но всё равно прощена не была.

Эртине уже часа два пыталась сосредоточиться над чертежом. Ничего не выходило, она то и дело оглядывалась вокруг себя и вздрагивала от каждого шороха.

«Мне, похоже, тоже нужно снять стресс», — подумала она, отложив карандаш.

Из всех существующих в России способов снятия нервного напряжения, Эртине выбрала горячую ванну, тем более что употребление спиртного в квартире со скрытой лошадью было небезопасно.

Вскоре можно было наблюдать, как Эртине в махровом халате с книжкой подмышкой, кульком ароматических свеч в руке и полотенцем наперевес торжественно проследовала по коридору в ванную, где её ожидала уже готовая, горячая ванна. Дверь за ней закрылась, а через минуту оттуда раздался грохот, будто в хозяйственном магазине на бетонный пол рухнула пирамида из оцинкованных вёдер. После чего в квартире наступила тишина.

Катя вернулась домой, когда уже стемнело. В квартире было темно и тихо, она решила, что Эртине куда-нибудь ускакала, не желая быть одной. Поскольку Кате эта перспектива тоже была не по душе, она принялась набирать подругу по телефону. В глубине раздалась знакомая мелодия. «Дома. Наверное, спит», — подумала она, но Эртине не оказалось ни в комнате, ни на кухне, ни в ванной, она была на балконе. Катя застала её сидящей с ногами на старой тумбочке, курящей уже далеко не первую сигарету.

— Ты чего здесь делаешь в потёмках?

— Курю.

— Ну, судя по количеству выкуренного, ты явно настроилась ведром никотина навсегда убить лошадь.

Эртине с прищуром посмотрела.

— Шутишь, — произнесла она без какой-либо иронии в голосе.

Катя растерялась, как теряется человек, поняв, что пошутил крайне неуместно, но неизвестно почему.

Эртине затушила сигарету и со словами: «Пойдём вместе посмеёмся» — ушла в квартиру. Катя побрела за ней.

Щёлкнул выключатель, по глазам резанул свет, озаряя привычную обстановку комнаты.

— Вот! Зацени масштаб трагедии! — Эртине ткнула пальцем в угол комнаты, где грудой был навален какой-то скарб.

Катя подошла ближе. Извлекая из кучи увесистый шлем, она произнесла:

— Это же обмундирование римского воина, если я не ошибаюсь. Ты что, на карнавал собралась?

— Доспехи и оружие настоящие, — Эртине взяла у Кати шлем, — он бронзовый, это шлем времён Республики, видишь, декоративные змеи образуют на верхушке обхват — сюда вставлялись перья. В более позднем обмундировании — шлем имел гребень и был сделан из железа…

— Ладно-ладно, не надо мне постоянно напоминать, что я учусь хуже тебя! Где ты это всё взяла? — Катя принялась разбирать общее на части, раскладывая оружие и амуницию на полу.

— С себя сняла.

— То есть?

— Я сегодня решила принять ванну, а когда полезла в воду, у меня всё тело начало обрастать этим.

Катя замерла на полу с открытым ртом, Эртине продолжила:

— Ну, знаешь, как в кино показывают, когда ядовитый плющ быстро растёт и обвивается вокруг жертвы. Только это было не растение, меня, словно что-то одело, при этом с такой скоростью, что я даже испугаться не успела. Всё произошло молниеносно, и доспехи, и оружие взялись ниоткуда, но при этом я видела, как они… возникали…

Повисло молчание, они смотрели друг на друга.

— А что потом? — наконец отозвалась Катя.

— А потом я упала. Весь этот костюм оказался таким тяжёлым, что я не выдержала и рухнула.

— В ванну?

— Нет, на пол ванной. Вода оказалась очень горячая, я только одну ногу успела сунуть, когда всё это началось… Ты бы знала, сколько мне усилий стоило вылезти из-под придавившего меня щита и вообще встать на ноги в этом… Самое сложное было снять с себя кирасу, я чуть не одурела развязывая эти ремни…

Катя вдохнула и выдохнула.

— Это ещё не всё, — сказала Эртине, — смотри!

Эртине встала по стойке смирно и закрыла глаза. Видно было, как она пыталась разом напрячь все мышцы тела. Вдруг скарб пропал с пола, вроде как его и не было там никогда, а тело Эртине начало обрастать римскими доспехами.

Катя только вдохнула, уже без выдоха. Так называемый «оброст» был одновременный, по всему телу: сандалии, поножи, красная туника, кираса, юбка-пояс вокруг бедер, возникающая пластина за пластиной, волосы скрылись за шлемом, и вот Эртине стояла в полном облачении римского гастата, опираясь на огромный деревянный скутум с бронзовым чуть позеленевшим умбоном посредине. Справа в ножнах висел меч, уже ставший знаменитым в этой квартире.

По Эртине было видно, что она с трудом сохраняет равновесие.

Следующий час был потрачен на разоружение, в процессе которого была высказана идея о том, что возможно Джоан Роулинг ничего не придумывала, а Хогвартс и впрямь существует.

Однажды поздно вечером две девушки среднего роста перелезли через забор, отделявший школьный стадион от остального мира. С собой у них был рафинад и уже начавшая черстветь горбушка батона. Согласно разработанной ими теории, для безопасной жизни необходимо было изучить недавно появившиеся у одной из них «особые способности», и научиться ими управлять. С вооружением на тот момент всё было более — менее ясно, а вот живая лошадь продолжала оставаться тёмной лошадкой всей этой истории.

Ситуация стала не просто пугающей, а опасной после появления этой самой лошади на кафедре архитектуры, когда некоторым пришлось вызывать скорую, а большинству — методиста с аптечкой и нашатырём. Эртине, конечно, тут же «убрала» лошадь из существующей реальности, но попытка выпросить у профессора досрочную сдачу зачёта всё равно была сорвана.

Было решено научиться контролировать появление животного или хотя бы определить, есть ли у него вообще такая «опция». Для эксперимента была избрана просторная, но в то же время закрытая для других людей площадка.

Они остановились посредине поля.

— Ну и что дальше, — спросила Эртине оглядываясь.

— Ты меня спрашиваешь?! — ответила Катя. — Не знаю. Попробуй вызвать её, как тогда в Первый день.

Теперь день появления лошади и начала всех остальных необъяснимых явлений стал именоваться «Первым», причём произносилось это с придыханием и многозначительным переглядыванием.

Эртине огляделась вокруг себя и, не вынимая рук из карманов толстовки, произнесла:

— Э-э-э… Лошадь явись… — вслед за чем громко захихикала.

Катя прыснула. Постепенно их обоих захватил непрекращающийся нервный смех, при котором распирает тем сильнее, чем больше пытаешься успокоиться.

Катя стояла, упираясь руками в колени, от смеха её било мелкой дрожью. Эртине, не переставая хихикать, снова промычала:

— Лошадка-а-а… А-а-а!..– визг Эртине разорвал ночную тишину на клочки, смешавшись с конским ржанием.

Эртине подкинуло в воздух, она оказалась сидящей на лошади, которая вдруг возникла, будто из-под земли и прямо под Эртине.

Эртине визжала, не переставая. Лошадь быстро перешла с лёгкого галопа на шаг, а вскоре и вовсе остановилась. Эртине успела в панике сползти с животного и теперь болталась где-то сбоку, насмерть вцепившись в удила. Когда она поняла, что больше не движется и открыла глаза, то увидела, что в левый глаз ей смотрит коричневый глаз лошади, а сама Эртине правой половиной лица прижимается к лошадиной морде.

Позже Катя какое-то время посещала логопеда, лечась от заикания.

Глава 6. Охота на Красного воина

Прошёл час как они взлетели. Самолет мерно гудел, Малик дремал у иллюминатора, Наташа сидела рядом, откинув голову на спинку, Олег нервно колотил костяшками пальцев по ручке кресла. Состояние последних двух больше соответствовало ситуации, если бы они с парашютами за спиной летели в самолете Ан-12, готовясь совершить первый боевой прыжок.

Все молчали.

Наташа, рассматривая потолок, в который раз спрашивала себя, что она здесь делает, но ответа либо не было, либо он шёл вразрез со здравым смыслом.

На ум приходили только слова Малика, которые он сказал ей ещё в аэропорту, пока они ждали Олега перед посадкой. Она крутила в руках посадочный талон и до последнего была уверена, что не сядет в самолёт, вот они оба улетят, а она останется. Ведь должен был этот бред когда-то закончиться. В тот момент Малик вдруг ни с того, ни с сего взял её за руку и сказал:

— Вы больше не вернетесь…

Её глаза расширились. Он продолжил, не отпуская руки:

— Возможно, вы ещё приедете в этот город и увидите ваших родных, но вы больше не вернётесь к прежней жизни, оставьте её здесь. Сейчас кажется, вы теряете всё, но вы лишь делаете следующий шаг и идёте дальше. Не сожалейте ни о чём, что не касается ваших близких. Ценна только жизнь, сможете ли вы чувствовать любовь к ним и помнить их, если будете мертвы? — Малик покачал головой. — Оставьте всё здесь, ваши близкие никуда от вас не денутся.

— Красивая речь, заранее готовили? — Наташа улыбнулась краем рта.

— Я слишком ценю время, чтобы тратить его на спичрайтерство.

— Разве вам самому не показалось бы идиотизмом бросать да даже хотя бы работу ради непонятно чего, не говоря уже об остальном?

— Я не рождался в двадцатом веке, поэтому у меня отсутствует ген карьеры, — улыбнулся Малик, — но как могу, я вас понимаю. Не буду утешать, что вы компенсируете себе всё, что сейчас оставляете за бортом, но поверьте, вы обретёте нечто новое и не менее важное.

— И что же?

— Многое, но в первую очередь — вы по-настоящему узнаете, что значит — держать свою жизнь в своих руках.

Пару секунд они ещё стояли, глядя друг на друга. Затем Наташа взяла сумку и, не дождавшись Олега, ушла на посадку.

Олегу было тоже неспокойно, он, то ёрзал на своем месте, то барабанил пальцами по ручкам кресла, то бесконечно застёгивал и расстёгивал ремень безопасности. Его мысли носились в голове, как на американских горках, взлетая на уровень «я смогу изменить мир» и падая вниз со словами «как я повёлся на это!».

— Зря переживаете, — вдруг раздался голос Малика.

Ребята одновременно повернулись к нему. Малик, не открывая глаз и не меняя позы, продолжил:

— Что произошло, не изменить, да и от вас это не зависело, что будет, неизвестно. Поверьте, вы вспомните о сегодняшних сомнениях, как студент на экзамене об уроках каллиграфии в младшей школе. Просто расслабьтесь, а лучше поспите, пока есть время.

— Вы сейчас в своём астрале пребывали или в наших головах? — спросил Олег без особой любезности.

— Я пребываю в своём теле и в своём разуме, а от вашего обоюдного напряжения у меня даже ручки кресла свело.

Тишина вновь воцарилась в самолётной ячейке. Вдруг Олег выглянул из-за Наташи:

— Послушайте, господин Жрец! А как вы нас вообще нашли? Сами-то, как я понимаю, из США? У вас что, была специальная карта мира, на которой мы вдруг замигали, или внутри радар, и вы чуете вождей и воинов на расстоянии одной планеты? Почему именно Россия, почему Средний Урал?

Малик растянулся в улыбке, так и не удостоив собеседников взглядом:

— Потому что у Урала своя особенная красота, не меньшая, чем у Камчатки.

— Что?! — не понял Олег.

Малик открыл глаза и посмотрел на них:

— Я знал только континент, в остальном действовал по логике.

— Континент? Вы имеете в виду часть суши? — переспросил Олег

Малик закрыл глаза и вернулся в прежнюю позу полу-Будды:

— Азия. Новый Круг — это Круг Азии.

— Мистер Флеймен, я не думаю, что я или Олег хоть на йоту понимаем, о чём вы говорите, — вступилась Наташа.

— Да, и не надо засыпать на каждом слове, — воодушевился Олег.

Малик нехотя открыл глаза.

— Вас еще слишком мало, нужно собрать хотя бы трёх, а лучше четырёх.

— Если вы боитесь, что язык сотрёте, рассказывая всем по отдельности, то не волнуйтесь, мы им перескажем, — ответила Наташа.

Малик, подперев щёку кулаком, посмотрел на неё и подумал: «Всё-таки все вожди одинаковые».

— Я волнуюсь не о сохранности моего языка; то знание, которое я должен успеть донести, делится на две части, первая предназначается всем и одновременно, а вторая — только Вождю. Для первой вас слишком мало, вы должны быть вместе, знать друг друга не понаслышке от сумасшедшего Жреца, а понимать роль каждого и что друг от друга ждать. Для второй же, — Малик покосился на Олега, — вас слишком много.

— Обещаю, мы изобразим удивление, когда будете рассказывать остальным, — вставил Олег свои пять копеек.

Малик покосился на него, после чего сказал:

— Каждый Круг — это Круг определённой части света, а если быть точным, то части суши. Пишущий избирается с того же континента, к которому принадлежит Круг. Грубо говоря, Пишущий — как передаточное знамя, которое вручается не за особые заслуги, а передаётся от одного к другому согласно логике, понятной одному лишь мирозданию. В любом случае в этой эстафете участвуют все: Европа, Азия, Австралия с Океанией, Северная и отдельно Южная Америка, Африка, ну и теоретически Антарктида. Только Жрец знает, какой континент станет следующим. Сейчас это — Азия.

— Азия — лишь половина континента Евразия, — возразил Олег.

— Я же сказал — часть суши; границы, определённые учебниками географии, и границы Порядка не совпадают. Думаю, такое разделение Евразии на две части связано с геоисторическим формированием данного материка еще до Пангеи, но могу и ошибаться. Все члены нового Круга рождаются сравнительно недалеко друг от друга, наверное, чтобы Жрецу было легче искать, но с учётом сегодняшней глобализации, дай Бог, что они к началу Круга будут хотя бы на одном континенте.

— А в чём вообще смысл этого деления, только для облегчения поиска? — спросил Олег.

Малик заулыбался той самой, что ни на есть классической негритянской улыбкой, потом он вздохнул и произнёс:

— Смысл в том, что та часть земной поверхности, которой повезло получить своего Пишущего, становится на полтысячелетия первой среди равных, а если быть точнее, то, как говорит молодежь «ей прёт по жизни». Конечно, в рамках разумного, но можно быть уверенным, что ядерная боеголовка выберет её своей мишенью в последнюю очередь. Этим регулируется развитие всего земного шара, волнообразно.

— А кто был до Азии? — не унимался Олег.

— Боже, храни Америку, — ответил Малик и принялся вновь устраиваться в кресле поудобнее.

— США?!

— Нет, Северная Америка. Проблема в том, что информация, которую я имею, не позволяет мне точно определить границы между «эстафетными» территориями и принцип их выбора. Единственная имеющаяся закономерность — не раньше трёх. Если Круг с Пишущим осчастливили своим рождением определённую часть света, то это вновь повторится не ранее, чем через три Круга.

— Хорошо, допустим, вы действительно руководствовались неким территориальным делением, но как вы нас-то нашли? Азия, это даже не Северная Америка, один Китай чего стоит, — спросила Наташа.

— Вот здесь как раз всё очень просто, я положился на случай.

— Значит, Вам элементарно повезло?!

— Если бы я прыгал с двадцатого этажа и выжил, то мне бы повезло, а я лишь руководствовался логикой мира.

— Случайность — логика мира?! — удивилась Наташа.

— Да. Подумайте, что может быть сложнее и более выверено, чем случай. Тысяча причинно-следственных связей сплелись в одну цепь для того, чтобы поразить определённую цель, которая на самом деле является лишь тысяча и одним звеном в этой же цепи, и так в едином взаимосвязанном действии Земля крутится уже миллионы лет. Если вы не видите начала или даже середины какого-либо процесса, это не повод называть случившееся «случайностью». Я просто знал, что мы встретимся, и отдался воле случая, — Малик многозначительно посмотрел на Наташу, — в конце концов, это же вы сели ко мне за стол, а не наоборот.

— Хотите сказать, что жизнь предопределена? — спросил Олег.

— Я лишь хочу сказать, что она упорядочена и логически выстроена. Одни процессы влияют на другие, и в любом случае, выбор всегда за разумом, в какой бы форме он не существовал.

Малик немного помолчал, затем добавил:

— Хотя, возможно, жизнь и вправду где-то предсказуема, но от этого не менее интересна.

Наташа и Олег больше ничего не спросили, взяв тайм-аут для осмысления, через некоторое время Олег вновь показался:

— Знаете, в этой суматохе с документами и билетами вы так и не объяснили, зачем мы летим в Питер.

Засыпающий Малик с явной досадой поглядел на него:

— Нам необходимы средства для существования, в Санкт-Петербурге мы встретим человека, который обладает необходимой информацией.

— О деньгах?

— Нет, о человеке, который их даст, в общем, о нашем Слуге.

— Странное название, — сказала Наташа, — остальные как-то попомпезнее, вам не кажется?

— Оно взято лишь для удобства, изначально его наименование — «замыкающий».

— Изначально? Это когда, интересно? — спросила Наташа.

— Времени полёта не хватит, чтобы рассказать. Если кратко, то именно люди Круга постепенно придумали названия «Вождь», «Жрец» и прочие. Вначале даже и их-то не было, лишь расположения на схеме, в зависимости от которых Жрецы обозначали входящих в Круг. «Охраняющий» или «идущий в середине» — это Вождь, «идущий слева» — Белый воин, «идущий справа» — Жрец, «идущий впереди», соответственно, Красный воин, только Пишущий так и остался «Пишущим».

— Так, когда было это самое начало, миллион, сто миллионов лет назад? — не сдавалась Наташа.

Малик замолчал, смотря на них, потом отвернулся к иллюминатору:

— Когда началась летопись, — наконец, произнёс он, — летопись этого мира, которую ведут Жрецы, передавая её друг другу. На этом пока всё.

— Погодите, вы что-то говорили про Слугу, — произнёс Олег.

— Слуга? Слуга замыкает Круг. Знаете выражение: «Если у тебя нет проблем — найми слугу», так это правда. Сколько живу, никогда не встречал более ушлого, прыткого и наглого человека, способного пролезть в любой лаз, если в нём хоть что-то есть, поэтому, не спешите его жалеть за неказистое название, как правило, Слуги очень неплохо умеют за себя постоять.

— Может и ну его, — улыбнулась Наташа.

Малик вздохнул:

— Нельзя, у него дар находить деньги и связи даже в пустыне, когда кроме халата и Корана с собой ничего нет.

— Быть постоянно, как белка в колесе… Можно сказать, что мне ещё повезло, — проговорил Олег.

— Что, больше не жалеешь, что ты не Вождь? — Малик с прищуром посмотрел на него.

Олег и Наташа переглянулись, и каждый заметил во взгляде другого что-то хорошо знакомое недоброе.

— Нет, тебе бы никогда так не повезло. Слуга кардинально отличается от всех, поскольку каждый из вас хоть и родился уже Вождем или Воином, но по случаю, начало и развитие которого нам, наверное, никогда не узнать, а не по наследству. Замыкающий один из многочисленных представителей рода, у которого есть не вырождающаяся способность зарабатывать деньги, другими словами, Дар обогащения. Даже не знаю, сколько их по свету развелось, но могу точно сказать, что многие из сильных мира сего, сами того не зная, являются потомками этой вот семьи.

Это именно дар, а не родовое проклятье, просто раз в полтысячелетия один из них, кто родился на нужной территории, должен, так сказать, отработать за всю семью.

Слуга — единственный, кого Жрецу не нужно искать, прежний Слуга не может выйти из Круга, пока не предоставит вместо себя другого. Наш Замыкающий назначил мне встречу в Санкт — Петербурге, где, я полагаю, он даст координаты своего преемника. Кроме того, надеюсь с помощью Слуги найти Красного воина.

— Он и для этого заточен?

— У Слуги и Красного воина обычно хорошие отношения.

— Это тоже предопределено? — спросил Олег.

— В Круге есть устоявшиеся связи между его членами: как правило, что-то вроде дружбы всегда присутствует между Слугой и Красным воином, а также между Вождем и Жрецом; ну и отношения под дипломатическим названием «некоторое несовпадение во взглядах» имеют место в парах Жрец — Слуга, Вождь — Белый воин.

Наташа и Олег напряглись.

— Значит, мне друга не досталось, — произнёс Олег.

— Интересная закономерность, а смысл-то в чём? — спросила Наташа у Малика.

— Смысл определённо есть, — ответил тот, — например, Белый воин всегда впадает в тревогу, когда Вождю угрожает опасность, если при этом испытывать сильные чувства к человеку, которого защищаешь, можно вообще умом тронуться. Это своеобразная защита психики. Белому воину нужно ценить свою жизнь и заботиться о ней, заботясь о Вожде, у него не должно возникать мысли, пожертвовать ею ради Вождя и прочее. Разумный цинизм всегда идет на пользу, в отличие от любовного содроганья.

— М-м-м, — произнёс Олег и, обращаясь к Наташе, сказал, — оказывается, дело не в том, что я поверхностно отношусь к работе и озабочен только своим карьерным ростом?

Наташа даже ухом не повела, продолжая говорить с Маликом:

— А остальные пары?

— Что касается Жреца и Слуги, то и тут всё просто: именно Жрец отпускает Слугу из Круга, но лишь после того, как тот предоставит преемника, поиск которого может занять достаточное количество времени и сил, получается определённая сверхурочная работа: Круга нет, а ты до сих пор в нём. Отсутствие «доброй дружбы» не позволяет Жрецу пожалеть Слугу и взять его дополнительный труд на себя, в свою очередь, Слуге это тоже облегчает задачу: он не ищет самого одарённого потомка, а представляет то, что есть в наличии.

Ели говорить об отношениях со знаком плюс в Круге, то Слуга и Красный воин похожи, они по-своему охраняют весь Круг. Жрец занят своими летописями, Вождь — Пишущим, Белый воин — Вождём, а эти двое — как защитить их всех вместе взятых. Красный воин идёт впереди, Слуга замыкает, определённо, между ними должно быть согласие.

Жрецу нужно найти нового Вождя, но Вождь об этом не знает и, как правило, не хочет знать. Вполне логично было придать их отношениям немного теплоты, чтобы Вождь по первости хотя бы не убил этого посланника Круга.

Ещё вопросы, — Малик склонил голову набок, — пока я такой разговорчивый.

— Да, — ответила Наташа, — вы мне когда-то говорили, что встретитесь со мной менее чем через двадцать четыре часа, почему мы должны сейчас кого-то искать, почему не можем подождать сутки, ведь с вами это сработало.

— Это «работает» только в отношении тех, кого вы зацепили.

— Мне стоит продолжать задавать вопрос «что это значит» или вы всё-таки будете разъяснять ваши мысли, — с раздражением спросила Наташа, поскольку Малик опять замолчал.

Малик потёр подбородок.

— Всё, что я могу сейчас сказать, что расстановка в Круге имеет огромный смысл: каждый должен быть на своём месте. Принцип «двадцати четырёх» нужен для сохранения Круга по отношению к его центру — Пишущему, поскольку Вождь находится рядом с Пишущим, то — вокруг Вождя. Любой, кто уйдёт — всегда вернётся менее чем через сутки, за исключением Слуги, у него немного другой механизм работы.

Защита «двадцати четырёх» начинает работать только после фактического попадания человека в Круг, мы называем это «зацепиться», то есть нужно после начала нового Круга занять свою позицию по отношению к Вождю. Так, например, я уверен, что в гостиничном лифте я ехал справа от вас, а Олег, наверняка, успел когда-то побывать слева, и так далее в отношении всех остальных. Правда, я зацепился на время и лишь для того, чтобы вас найти, вскоре должен буду отпасть, уступив место вашему Жрецу.

— А что со Слугой? — в голосе Наташи послышалась интонация управляющего, которому передают дела.

— Слуга отлучается куда хочет и на сколько хочет, потому что сложно заработать деньги, постоянно сидя на ферме в Арканзасе. Вождь всегда может сказать Слуге, чтобы тот возвращался, если понадобится рядом. В случае если Слуга попытается «выйти из дела», то оказывается запертым, он не может выйти, только войти.

Малик посмотрел на ребят и продолжил:

— Судя по лицам, ваше воображение не справилось с тем, чтобы это представить. В буквальном смысле Слуга, предавший Круг, не может выйти в ту же дверь, окно, дыру, нору, через которую он вошёл. Может быть, это не кажется вам страшным, но поверьте, человек начинает сходить с ума, когда такое происходит.

— Быть рядом и давать деньги — разные вещи, если он откажется от своих обязанностей? — спросил Олег.

— Потеряет свою способность зарабатывать. Эти люди — добытчики, им постоянно нужна цель, то, ради чего они работают, их это и питает. Если вы сработаетесь, то проблемы с отдачей не будет.

— Значит, они оплачивают все расходы? — с недоверием произнёс Олег.

— Не волнуйся, — Малик хитро улыбнулся, — Слуга сразу тебе укажет на те дырки в ремне, дальше которых ты не сможешь распоясаться.

Их разговор прервал голос капитана судна, сообщивший, что самолёт начал снижение.

Было за полночь, когда такси с тремя пассажирами остановилось у огромного отеля на Московском проспекте Санкт — Петербурга.

Олег, задрав голову, рассматривал освещённое со всех сторон сооружение.

— Это вы выбирали отель? — спросил он у Малика.

— Нет, его бронировала Ирис, прежний Слуга.

— Ну, не такой уж он и жадный, ваш Слуга.

Олег лежал на широкой кровати своего номера, несмотря на усталость, сон не шёл. Он смотрел в окно, из которого было видно другое крыло гостиницы, и вместо подсчета овец пытался рассчитать, где находится комната Наташи. Оказалось, что все три забронированных для них номера были в разных концах отеля, подходящую замену им так и не нашли, поэтому было решено, что Олег и Наташа временно поселятся в номерах на одном этаже, а Малик двумя этажами ниже.

Олег постепенно погружался в сон. Неожиданно его будто подбросило вверх, через долю секунды он уже стоял у кровати, сердце бешено колотилось, а мысли пытались догнать действия. Тут он вспомнил события предыдущего дня и посмотрел на руку: она поблёскивала в темноте. Олег бросился к двери, рванув её на себя вместе с замком, выскочил в коридор и босой помчался по ковровому покрытию.

Влетев в крыло, где находился Наташин номер, он быстро нашёл дверь с нужными цифрами и с криком: «Наташа, открой!», забарабанил изо всех сил. Ему показалось, что не открывают вечность, Олег занёс кулак, чтобы выбить дверь, когда Наташа появилась в проёме, только по счастливой случайности непоправимого не произошло.

Немая сцена длилась пару секунд, после чего Олег ворвался внутрь и принялся проверять все помещения, число которых ограничивалось двумя. Не найдя ничего, что могло бы причинить реальный вред, он в растерянности присел на кровать.

— Что случилось?! — спросила Наташа, завязывая пояс на гостиничном халате.

— Не знаю, — пробубнил Олег и поднял вверх всё ещё переливающуюся стальным цветом руку.

Наташа выпрямилась и огляделась.

— Здесь никого нет, — сказала она.

— Я вижу.

Олег продолжал бессмысленно озираться: окна заперты, везде пусто и под кроватью тоже. Оглядывая комнату, он наткнулся на зеркало со своим отражением и вдруг понял, что сидит на кровати в номере своего вроде как бывшего начальника в одних трусах.

— Почему ты не спишь? — спросил он у Наташи, пытаясь хоть как-то отвести своё внимание от себя в нижнем белье.

— Я ждала, когда мне принесут воду, чтобы запить витамины для глаз, в моём холодильнике только соки и газировка, сама не стала рисковать спускаться в холл.

Олег машинально посмотрел на стоящий на журнальном столике стакан с водой.

— Так что случилось? — ещё раз спросила она.

— Не знаю, но что-то до сих пор происходит!

— Может это фальстарт? — предположила Наташа.

Олег промолчал. На самом деле, он понимал, что уходить с такой рукой глупо, но его очень смущал его внешний вид.

Молчание затягивалось.

— Я, наверное, схожу в номер за штанами…

Он пошёл к дверям, но задержался: взял стакан с водой и вылил его в раковину ванной комнаты. Вернувшись, чтобы поставить стакан на место, Олег увидел, что рука прошла.

— Ты пила эту воду?!

— …Нет, не успела…

Эту ночь Наташа и Олег спали в номере последнего, дверь из-за сломанного Олегом замка пришлось забаррикадировать шкафом. Наутро без завтрака, без предупреждения и без возврата оплаченных вперёд денег они переехали в небольшой отель недалеко от Васильевского острова.

— Вы считаете разумным назначать встречу с человеком, который возможно хотел причинить нам вред, в машине? Может быть, выбрать более открытое и людное место? — спросила Наташа, когда они сидели во взятом напрокат автомобиле и ждали прежнего Слугу.

— Вряд ли Ирис причастна к этому, у неё нет оснований пытаться устранить нас, она вот-вот заживёт независимой от Круга жизнью, зачем ей разрушать этот мир, — ответил Малик, — думаю, кто-то вычислил вас обоих, либо в России очень неполезная вода.

Дверь автомобиля открылась и на заднее сиденье рядом с Наташей плюхнулась женщина. Все трое повернулись к ней.

На вид около тридцати, рыжеволосая, зеленоглазая. «Повезло, что родилась в Америке, — подумал Олег, — иначе, гореть ей на кострах инквизиции в средневековой Европе».

— Привет, Ирис! — сказал Малик.

— Ага, — ответила та, роясь в сумке.

— Хочу тебе представить…

— Нет-нет-нет, даже знать не хочу! — замахала Ирис рукой в сторону Наташи с Олегом, словно отгоняя комаров.

Олег отвернулся, продолжая смотреть на неё в зеркало заднего вида. Женщина извлекла ламинированную визитку и со словами:

— Сергей Суворов, — протянула её Жрецу.

— Ты с ним разговаривала? — Малик взял визитку.

— Да.

— И как он отреагировал?

— Не поверил, конечно.

— Как ты вообще уговорила его встретиться?

— Наплела, что пишу родословную, человек всегда хочет знать, из какой лужи были те бактерии, от которых он произошёл.

Олег рассматривал её лицо и не мог понять, что в нём его смущает, вполне симпатичная, с ровными чертами лица и густой шевелюрой, с виду ничем не отличавшаяся, но что-то было в ней не так.

— Он что, в Москве живёт? — спросил Малик, рассматривая визитку.

— Да, там.

Она сидела, развалившись на сиденье, нога на ногу, и разглядывала собственные ногти.

— Так с чего ты нас притащила в Санкт-Петербург?! — возмутился Малик.

Ирис неспешно перевела взгляд с ногтей на Жреца, и, приподняв одну бровь, ответила:

— Потому что Санкт-Петербург — один из мировых культурных центров. Москву я уже видела, и было бы глупо, будучи в России, не посмотреть его, тем более я не собираюсь больше приезжать в эту страну.

— Ясно, — сухо произнёс Малик.

— Ну что, я свободна?

Теперь он не спешил, аккуратно положил визитку в бумажник, после чего принялся засовывать бумажник в карман.

В это время Олег нашёл, в чём дело: её глаза, они были старыми! Как будто, она прошла операцию по омоложению тела, а глаза остались прежними. У Малика были точно такие же, но они совсем не выделялись на общем фоне постаревшего человека.

— Ну?! — произнесла Ирис.

— Ну, — повторил Малик, — и деньги.

— Какие ещё деньги! — рявкнула та, отчего Наташа вздрогнула.

— Ирис, деньги, — спокойно ответил Малик.

— Знай своё место, нигер!

— Ирис… — повторил он.

Она резко раскрыла сумку, сразу выудила конверт и сунула его Малику.

— Что даже без слова «подавись»? — спросил Малик, просматривая содержимое.

— Подавись своим «подавись»! — фыркнула Ирис. — Банковские карты внутри.

— Я вижу, спасибо, — ответил Малик.

Убрав конверт во внутренний карман плаща, Малик сказал:

— На этом всё, спасибо за работу, Ирис.

— Нигер, по — нормальному!

Малик улыбнулся, и, посмотрев на неё в упор, произнёс:

— Я последний, и я говорю «достаточно».

Ирис открыла дверь и вышла из машины, вздох облегчения прокатился по салону. Вдруг в окно Малика постучали, это всё ещё была она. Малик опустил стекло.

— Слышь, правый, — сказала Ирис, опёршись рукой на крышу автомобиля, — ты газеты не читал, здесь кони по улицам ходят.

— Кони?

— Ну да, кони… по ночам, — на этих словах Ирис развернулась и неспешно пошла вдоль улицы, после чего скрылась в арке ближайшего дома.

Спустя пару часов в кафе, обложившись охапкой свежей прессы, Наташа и Олег искали лошадиные новости, Малик лишь разглядывал картинки.

— С чего вы взяли, что её слова имеют хоть какой-то смысл? — спросил Олег, откладывая в сторону ещё одну газету.

— А какой смысл ей было их вообще говорить? — выглянул Малик из-за бумажной стены.

— Может, она хотела вам насолить, и у неё воображение хорошее.

— Ирис могла насолить мне, но не Красному воину.

Олег опустил газету:

— Да кто такой этот ваш Красный воин, что вокруг него столько шума!

— Может быть, это оно, — сказала Наташа, и, ткнув пальцем в заголовок «Ночная кобыла на Васильевском острове, и это не песня», начала переводить статью на английский: «К нам поступило сообщение от жителя дома на Среднем проспекте Васильевского острова, что в последний месяц его по ночам постоянно будит звук лошадиного галопа, доносящегося с улицы. Однажды он успел увидеть, как тёмная лошадь с наездником скакала в сторону Набережной Макарова.

Цирков и зверинцев поблизости нет. В Управлении Министерства обороны прокомментировали, что им неизвестно о каких-либо проводимых на Васильевском острове учениях, а располагаемые в данном округе военные части не имеют в своём составе кавалерию. Мы также связались с местным отделением полиции, в котором нам сообщили, что к ним (далее цитируем): «Уже поступали обращения о нарушении тишины и покоя граждан в ночное время суток в районе Васильевского острова. Нарушения осуществлялись путём использования домашнего животного (лошади). Усиленное патрулирование территории с повышенным содержанием лошадиного шума каких-либо результатов не дало, ни животное, ни наездник не обнаружены».

Таким образом, остаётся загадкой, что это за конь — призрак, блуждающий ночью по Васильевскому острову, и кто его наездник: современный всадник без головы или работник какого-нибудь шапито в отпуске.

Всех, кто видел ночную лошадь, просьба сообщить нам в редакцию. Возможно, мы сможем более точно определить её постоянное место выгула для пресечения «нарушения тишины и покоя граждан в ночное время на территории Санкт-Петербурга».

С другой стороны, это может быть обыкновенная газетная утка, — предположила Наташа.

— Да, но велика вероятность, что это один из ваших развлекается. Ну что, вы поели, идёмте! Последний раз я ловил лошадей, когда был ребёнком, полагаю, мне не обойтись без вашей помощи, — Малик поднялся с кресла и стал надевать плащ.

— А всё-таки, кто такой этот Красный воин? — спросила Наташа

— Оружие массового уничтожения, — ответил Малик, — пошли, расскажу в процессе.

Шёл третий час, как Олег и Малик гуляли по Васильевскому острову.

— Почему вы считаете, что он появится именно сегодня? — спросил Олег, оглядываясь вокруг себя и пытаясь приучить глаза к темноте.

— Потому что завтра понедельник и в поздний час воскресенья на улице народу меньше, чем обычно.

— Он может выбрать и вечер вторника, и ночь на четверг, так и скажите, что мы будем здесь дежурить каждую ночь, в России, кстати, это небезопасно.

— Это везде небезопасно, хотя надо признать, что ночью культуру этого культурного центра не оценишь, фонарей мало, — Малик тоже огляделся.

— Зато сосулей много, — ответил Олег по-русски.

— Что?

— Местный юмор, так, где вы планируете поставить капкан?

— На набережной, где мост, по которому мы сюда попали.

— Благовещенский что ли? Это не логично, зачем ему ехать на набережную в центр, где его все могут увидеть.

— На набережной не так уж много жилых домов, с другой стороны вода, а значит, минимум свидетелей и всегда можно скрыться в переулке.

— С лошадью?

Малик промолчал.

— Малик, я давно хотел у вас спросить, какие трюки бывший Белый воин мог проделывать с его Рукой и телом, в принципе. Я имею в виду, когда он был в действии, это ведь так называется.

— При чём здесь прежний Белый воин, у него не было твоей Руки и тела, в принципе.

— То есть?! — Олег искренне удивился. — Разве я становлюсь таким, не потому что я — Белый воин?

— Ты входишь в действие, потому что ты Белый воин, а свою Руку как оружие ты себе выбрал сам.

Олег остановился.

— Подождите! Когда это?!

Малик повернулся к Олегу. «Вот ночью в холод самое время для разговоров о бессознательном», — не без раздражения подумал он.

— Белый и Красный воины сами выбирают своё оружие, то есть Белый воин избирает способ защиты, Красный — способ нападения. Выбор делается раз и навсегда. Тело лишь воплотило в жизнь твоё собственное представление о силе и скорости, каждый выбирает по себе.

Олег после некоторой паузы спросил:

— А я тогда что выбрал?

— Ну, — Малик развёл руками, — я не силён в современных эпосах, но похоже, что ты был впечатлён супергероями. Можешь радоваться, что у тебя пупок не стал в виде латинской S.

— Значит, я мог для передвижения хоть военный истребитель выбрать… — рассуждал ошарашенный Олег.

— Да, а не свои родные две ноги, меньше надо было смотреть фильмы про мачо-менов в железных трусах поверх резинового трико.

— …Не могу сказать, что я такой уж фанат всего этого…

Олег замолчал, погрузившись в воспоминания.

Они вышли на набережную. Ветер, раздав им пощёчины, продолжил прорываться в переулки. Вдалеке сияли огнями рога Дворцового моста. Они шли молча сквозь ветер с реки.

Малик остановился и кивнул Олегу, тот достал из сумки моток канатной веревки и подал Малику.

— Выдержит? — процедил он сведёнными от холода губами, Малик пожал плечами.

— Я лишь делаю то, что когда-то видел у Элиота.

Олег даже спрашивать ничего не стал, не желая лишний раз открывать рот в такой ветер.

— Держи! — Малик сунул Олегу один конец. — Иди вон за тот выступ дома и следи за мной! Когда я выбегу — тяни верёвку на себя и крепко держи. Перчатки только надень.

Послушно взяв верёвку, Олег побрёл на другую сторону улицы. Он встал за колонной огромного здания и тут только понял, что уже не видит Малика. Толи темнота скрыла его, толи он сам спрятался, но его не было на противоположной стороне.

Ночь была сырой и холодной, время замерло, и лишь река подавала признаки жизни, шурша и плескаясь. Олег окоченел. Он уже ненавидел и этот город, и осень, и Малика заодно. Его нелюбовь к перечисленным субъектам достигла апогея, когда он понял, что начал засыпать, но сон вмиг пропал, когда Олег услышал топот копыт. Он смотрел в сторону, откуда двигалось животное, но ничего разглядеть не мог. Вдруг в свете фонаря появилась и пропала фигура всадника, пригнувшегося к бегущей лошади. Олег оцепенел и вцепился в верёвку. Звук копыт приближался, Олег уже видел очертания животного с наездником.

— Малик, — позвал Олег тихо, — где же вы!

Всадник на чёрном коне нёсся прямо на них. «От топота копыт пыль по полю летит!» — выстукивали подковы по мостовой. В голове Олега всплыли детские пушкинские образы, волосы на голове зашевелились, и он вжался в колонну. С другой стороны дороги выскочила тень. Верёвка в руках напряглась, дёрнулась, и Олег полетел. Он слышал, как заржала лошадь и звук удара о землю.

Олег лежал лицом вниз с вытянутыми вперёд руками. Ему казалось, что он пролетел несколько метров, но когда поднял голову и огляделся, оказалось, что лежит недалеко от той же самой колонны. Животного уже не было, издалека доносился стук копыт.

Он кое-как поднялся, руки горели, суставы, будто вывернули. Малик сидел на тротуаре и смотрел вслед убежавшей лошади. Олег поковылял к нему.

— Это была самая дурная затея, — сказал он, садясь рядом.

Малик промолчал.

— Мне показалось, или лошадь всё-таки упала, запнувшись о верёвку?

— Упала, но они оба смогли подняться и… — Малик сделал волнообразный жест рукой, что означало — цель ушла.

— Кто вообще так ловит лошадей?! Где лассо и другие ковбойские штучки?

— У ковбоев, — ответил Малик и начал подниматься, — мы его спугнули, и теперь он будет осторожнее.

— Как его поймать, если он гоняет всегда галопом?

— Наверное, только с помощью Вождя. Надо торопиться, кто знает, что помимо ночных поездок он ещё вытворяет.

Они побрели в сторону заранее снятой на оставшуюся ночь гостиницы. Вдруг Олег остановился, уставившись в землю: на асфальте в свете подсветки здания отчётливо виднелось тёмное свежее пятно.

— Это кровь!.. Вы думаете, это его кровь?! — Олег посмотрел на Малика.

— Несомненно.

— Значит, он ранен.

— Да, но ненадолго.

— Кофе будешь? — спросила Наташа у Олега.

Спросила не из вежливости, а скорее из жалости, вид у него был помятый, как репутация политика: щека оцарапана, под глазами круги, он даже выглядел худее обычного.

Олег помотал головой.

— А Малик где?

Он пожал плечами и отвернулся, Наташа решила пойти на третий круг:

— Как всё вчера прошло?

— Да, никак так-то.

Пациент заговорил, цель достигнута, Наташа, расслабившись, поднесла чашку ко рту.

— По тебе и не скажешь, выглядишь, будто убил кого-то.

Олег вскинул голову и посмотрел на неё округлившимися глазами, у Наташи кофе застрял в горле. Она сглотнула, прокашлялась и поставила чашку на стол. Аппетит пропал вместе с утренним настроением.

— Доброе утро! — Малик сел за стол напротив них, придвинувшись, тут же принялся намазывать хлеб малиновым джемом.

Наташа и Олег смотрели на него, как люди после пищевого отравления на Карлсона. Заметив их взгляд уже после заполнения речевого аппарата бутербродом, Малик вопросительно поднял брови.

— Вчера, — Олег осёкся, не узнав собственный голос, — там на набережной была кровь этого человека… всадника… вы сказали, что он ранен ненадолго… он упал с лошади… ведь… ведь, он, может быть, уже умер, а мы… мы даже никуда не сообщили, чтобы ему помогли…

Малик потянулся через стол за порционными сливками.

— Если это был Красный воин, и если он заботится о своём здоровье, то сейчас, наверняка, завтракает, потому что завтрак — очень важная часть ежедневного рациона, — Малик, наконец, вскрыл упаковку сливок и стал осторожно вливать их в кофе. — Красного воина нельзя убить, это его и награда, и проклятие. Он бессмертен, ну, конечно, когда находится в действии, вне действия это обычный нестареющий человек.

— Вы мне говорили то же самое, но ранен я никогда не был, даже когда стекло бил.

— А вот и нет, — у Малика явно было хорошее настроение, — либо ты лукавишь, либо у тебя память, как у калькулятора. Я говорил, что в действии ты бессмертен и неуязвим, как с гуся вода, но, — Малик сделал паузу и проглотил кусок сыра, — входишь в действие помимо своей воли и только, когда Вождю угрожает опасность. Красный воин тоже бессмертен, но уязвим даже в действии. Сила Красного воина в том, что он сам решает, когда ему начать действовать.

— Значит, вчера никто не умер? — спросила Наташа, беря в руки чашку.

— Почему, может, и умер, но наверняка уже восстановился. Всё зависит от глубины раны, хотя нет, если бы он умер, то остался бы лежать на мостовой.

Ребята были явно впечатлены услышанным.

— Он боль не чувствует, да? — в голосе Олега была надежда.

— Почему, он же живой.

Наташа застонала.

— А вы бы не могли огласить весь список нашего состава и их несчастные особенности, чтобы я мог до конца осознать, как мне повезло, — сказал Олег.

Малик вытер рот салфеткой.

— Я, конечно, тронут вашим сочувствием к коллеге, но, во-первых, у таких людей от природы достаточно низкий болевой порог. Во-вторых, сами подумайте, как человек определит, что его ранили и с ним что-то не так, если он не будет чувствовать боль, ну, и, в-третьих, Красный воин это вам не беззащитный хомячок, а ходячее оружие. Представьте, что у вас есть автомат, который появляется в руках, когда вы только об этом подумаете, и точно так же исчезает, его не надо носить с собой, прятать, перезаряжать, он всегда готов к бою. Точно также Красный воин — всегда готов, и единственное, что его может остановить — это собственная смерть или ранение, но и то ненадолго.

— Кошмар! — Наташа поёжилась.

— А если его сожгут? — оживившись, спросил Олег.

— Определённо у тебя богатая фантазия, — ответил Малик, закончив завтракать. — Нужно определиться с тактикой, нам его не поймать подручными средствами, поэтому чтобы и волки, и овцы не оцарапались, — он посмотрел на Олега, — единственный выход — использовать Вождя.

— Это как это? — насторожилась Наташа.

— Он должен «зацепиться», оказаться к тебе спиной на расстоянии где-то не более тридцати-сорока метров, далее ты его вежливо попросишь освободить транспортное средство и он, как воспитанный человек, не сможет тебе отказать, — произнёс Малик.

— Может, ограничимся открыткой с просьбой явиться в место назначения?

— Куда писать будешь, на ипподром? — не спустил Малик сарказма. — Надо организовать дежурство.

— Моё?! Ночью в городе? Не думаю!

— Олег, ты пойдёшь с ней.

Олег с видом человека, для которого все жребии равны, даже глазом не повёл.

— Я вообще боюсь лошадей! — не сдавалась Наташа.

— Наташа, — Малик недавно начал её так назвать, — мы здесь застрянем иначе.

Наташа насупилась, отвернулась и замерла, только её нога нервно покачивалась, оставляя смешные тени в утренних солнечных лучах. Малик сделал вид, что этот немой протест уже не к нему, и проговорил:

— Договорились. Ночью дежурим — днём спим.

Тут проснулся Олег:

— Мы что, за ним бежать будем, пока не пересечём отметку в тридцать метров. Я, конечно, в институте хорошо бегал, но не настолько. Наташа, наверное, вообще забыла, как бегать, она ведь училась намного раньше меня, — у Олега был исключительный талант сказать, не подумав, и поставить в неудобное положение себя и других. Наташа, вспомнив об этом, лишь глубоко вздохнула и завела глаза.

Малик улыбался, смотря на Олега, тот, как обычно, не понял в чём дело и спросил:

— Вы не согласны, что мы его не догоним?!

— Задача не догнать его напрямую, а создать такую ситуацию, чтобы он остановился, либо чтобы Наташа оказалась рядом. Это тебе по плечу.

— Как? Я же буду обычным.

— Не в действии ты хотел сказать. Разгуливающий вне Круга Красный воин — это объект повышенной опасности, думаю, у тебя не будет проблем с возможностями.

Олег пожал плечами. Малик посмотрел на них обоих, как прожжённый брокер на двух лощёных выпускников в их первый день работы.

Одна до сих пор дулась. Другой…

— Сколько тебе лет? — спросил Малик Олега.

Тот немного смутился, но ответил:

— Двадцать семь, в январе будет двадцать восемь, а что?

Малик покачал головой. Несмотря на возраст, Олег был ещё совсем юн, да, он пытался казаться серьёзным и спокойным, носил дорогую одежду, но по духу, исходившему от него, был сродни старшему подростку, много энергии, важности и нахватанных знаний, мало мудрости и внутреннего равновесия.

«Современные дети медленно растут, — подумал Малик. — Что же будет, когда я уйду».

Диалог не продолжился, и вскоре все разошлись по номерам.

Прошло несколько дней. Последующие ночные вылазки оказались безрезультатны. Всадник с лошадью не появился, зато в газете вышла новая заметка, где сообщалось, что ещё одни неспящие видели прогуливающихся в ночи лошадь с наездником, но уже не на Васильевском острове, а в районе Адмиралтейского канала. Стратегия по ловле беглых воинов была изменена в кратчайшие сроки, и Наташа с Олегом в очередной раз выдвинулись на поиски уже на заостровную территорию.

Улица заметно посветлела, но мосты ещё не свели. Ребята не спеша, шли по Английской набережной по направлению к Дворцовому мосту. Наташа рассматривала дома, которые под влиянием утра перестали быть столь угрюмыми и мистическими, как ещё несколько часов назад.

Олег, втянувший голову в ворот куртки, был похож на нахохлившегося воробья, он брёл рядом с Наташей, глядя под ноги и изредка пиная попадающуюся гальку.

Когда они поравнялись с входом в Александровский сад, Наташа спросила:

— Сколько там осталось до свода моста?

Олег с трудом оттянул рукав куртки, освободив запястье с часами:

— Без пятнадцати…

— Господи! — негромко произнесла Наташа.

Она смотрела на противоположный берег реки. Буквально против них стояла девушка с развивающимися на ветру волосами, по цвету совпадающими с гривой гнедой лошади, которую держала под уздцы.

От реки поднимался туман, разжижая пространство. Силуэт девушки казался слегка размытым, она будто вырисовывалась из утренних сумерек, словно художник грифелем набросал её черты на серо-фиолетовом фоне.

— Это призрак, — с придыханием произнёс Олег.

Действительно, и девушка, и лошадь казались абсолютно нереальными, чем-то из другого мира. Ребята как заворожённые смотрели на брезжущую напротив картинку. Тишина. Вокруг осталась одна тишина, у Наташи побежали мурашки.

Тут призрак развернулся и зашагал в противоположную от моста сторону. Ребята неотрывно следили за ним, не смея пошевельнуться. Поскольку утром у человека преобладает рациональное мышление, то вскоре каждый из них почувствовал, как серое вещество его мозга мигает неоновой надписью «Пугливый идиот». Окончательно из транса их вывел звук сводящегося моста, не сговариваясь, они побежали к нему. Заметив, что разводные пролёты ещё не сомкнулись, Наташа сбавила скорость, Олег обернулся:

— Ты что?

— Не будем же мы прыгать через него. Зачем бежать, если всё равно ждать придётся.

— Ты хочешь ещё несколько ночей нести дозор?!

— Что ты предлагаешь?!

— Идём, — Олег схватил её за руку и потащил за собой.

Когда он потянул её вверх на полуопущенную платформу, она заорала:

— Сума сошёл!

— Мы сможем! Ты прыгнешь, а я в полёте тебя поймаю!

— Ты что Цискаридзе?!

Олег пальцем указал на постепенно удаляющееся тёмное пятно.

— Хорошо! Давай просто подойдём поближе, чтобы, когда он опустится — тут же перейти.

Они принялись взбираться на движущийся пролёт моста. Дойдя до самого края, Наташа посмотрела вниз, река недобро плескалась тёмными водами, а до полного сведения оставалось ещё прилично.

— Нее, это сумасшествие пры… — она не договорила, потому что Олег, обхватив её за талию, прыгнул по направлению ко второй разводной части.

Жизнь начала проноситься у Наташи перед глазами, в это время Олег с железным треском схватился за балочную конструкцию, Наташу хорошо тряхнуло, и просмотр прожитого прервался на средней группе детского сада.

Они висели, а мост продолжал двигаться. Олег стал подниматься вверх, рукой перехватывая балку за балкой. Наташа, обхватив всеми конечностями его тело, а голову вжав в плечо, ждала, когда их раздавит двумя сведёнными пролётами моста. Олег полз всё выше и выше, он уже и сам был не рад своей идее, потому что видел, как быстро сужается полоска света над головой.

И вот он ухватился за кромку асфальта, подтянулся и вывалил Наташу на поверхность моста, затем вылез сам.

Мост свели, когда они уже бежали мимо Академии наук, вместе с ним позади остались и слова Наташи, показавшие, что её речевой запас ненормативной лексики гораздо шире, чем Олег мог вообразить, и увольнение Олега из Наташиного отдела, как высшая и актуальная в этот момент мера наказания.

Призрак обернулся на шум сзади, увидев двух бегущих и машущих ему людей, немного постоял, рассматривая преследователей, после чего влез на коня и включил третью скорость. Удивлению всадника не было предела, когда он заметил, что один из преследователей его догоняет, в попытке скрыться он свернул в переулок четвёртой и пятой линий Васильевского острова.

Олег, повинуясь разработанному с Маликом плану, разбежавшись, схватился за карниз здания, стоящего на углу Университетской набережной и четвёртой линии, и покарабкался вверх. Добравшись до крыши, он побежал по ней в направлении наездника. К слову сказать, под руку Белому воину попалось здание Академии художеств.

Тем временем всадник остановился и огляделся, преследователи исчезли. Вдруг нечто, будоража сознание, вылетело с крыши родной Академии, и, перелетев улицу, с грохотом врезалось в стену дома Ворониных, после чего в абсолютно живом виде поползло вверх по водосточной трубе и скрылось на крыше. Всаднику увиденного было достаточно, и он снова пустился вскачь.

— Куда! — заорал Олег, стоя уже на крыше дома на углу дублёра Большого проспекта и пятой линии.

Всадник, вылетевший с пятой линии и уже поворачивавший на проспекте направо, увидев Олега, осадил лошадь, отчего та встала на дыбы, и, развернувшись, поскакал налево по дублёру. Доскакав до пересекающей проспект третьей линии, он свернул на неё и, выжимая из лошади последнее, бросился вверх по улице к спасительному Среднему проспекту.

— Стой! — раздался голос Наташи, которая в это время изо всех сил бежала по той же третьей линии, исполняя план Малика под названием «петля».

Лошадь встала, как вкопанная, а всадник вылетел из седла.

Наташа, задыхаясь, трусцой пересекла Большой проспект и направилась к стоящему посредине улицы животному в надежде найти неподалёку Красного воина.

Она уже видела лежащего на асфальте человека, но дальше она так и не двинулась, поскольку до неё вдруг дошло, что она видит его сквозь лошадь, которая редела на глазах, словно из неё кто-то быстро доставал атомы. Наташа, никогда прежде не видевшая приведений, боялась шелохнуться и в ужасе наблюдала, как животное сначала превращается в раскрытые жалюзи, а затем в неровное собрание чёрных точек в пространстве.

Когда лошадь почти покинула этот мир, Наташа осторожно, не сводя глаз с места пребывания усопшей, стала продвигаться к Красному воину.

Из-за неожиданного прекращения опасности для Вождя, Олегу пришлось спускаться со здания обычным человеческим путём. Он подоспел к месту происшествия, когда силуэт исчезающего животного уже слабо угадывался на фоне улицы. Олег подошёл к Наташе, склонившейся над жертвой неудачного торможения.

— И это оружие массового уничтожения! — с удивлением произнёс он.

Раскинув в стороны руки, на дороге лежала девушка азиатской внешности с чуть смуглой кожей, среднего роста и миниатюрного телосложения. Чёрные длинные волосы веером покрывали асфальт. Левая стопа была неестественно вывернута вовнутрь.

— Думаешь, она жива? — спросил Олег.

— Не знаю, скорость у неё была приличная.

Вдруг стопа девушка дёрнулась, повернулась, раздался щелчок, и нога приняла естественное положение. Наташа и Олег переглянулись.

Олег присел рядом, снял с себя куртку и подложил ей под голову.

— Эй, вы меня слышите? — позвал он.

Она приоткрыла глаза.

— Как ваше имя? — спросила Наташа.

— Эр… Эртине.

Наташа вопросительно посмотрела на Олега, тот помотал головой в знак, что тоже не понял.

— Как вы себя чувствуете? Вы говорите по-русски? — продолжила Наташа.

Девушка не ответила. Она встала на ноги, проигнорировав предложенную Олегом ладонь. Отряхнулась, и, посмотрев на ребят, громко и членораздельно спросила:

— Кто вы?

Глава 7. Второе и третье явление Хаоса

— И что, ты вот так возьмёшь и поедешь с ними?! — возмущенно спросила Катя, с высоты своего дивана наблюдая, как Эртине упаковывает вещи.

— Я же уже всё объяснила.

— Да, ничего ты не объяснила! «То, что со мной происходит — не просто так, это часть системы! Мои свойства нужны, и я могу их применять», — передразнила Катя.

— Ёлки-палки, кто эти люди?! Ещё вчера ты о них ничего не знала, а сегодня с ними уезжаешь?

— Катя, ты думаешь, мне легко? Не подливай масла! — ответила Эртине, не отрываясь от работы

— На третьем курсе ты бросила Бауманку, чтобы учиться в Питере на Архитектора. Теперь оставляешь пятый курс Академии Художеств ради неизвестно чего?! Что будет дальше, на второй год после избрания уйдёшь с поста президента?

— Я подала заявление на академический отпуск.

— Зашибись! А как же твои занятия по графике, твои планы? Эртине, подумай, ради чего ты всё бросаешь?! Зачем это, зачем им ты, твои свойства, сама ведь не можешь объяснить!

— Катя! Я не могу этого объяснить тебе, потому что нельзя. Извини!

— Нельзя! Мне?! Эртине, мне нельзя! А кому тогда можно?!

— Никому.

Катя в отчаянии слезла с дивана и подошла к Эртине, пытаясь заглянуть той в глаза:

— Одумайся! Ты же сама понимаешь, какой это абсурд, я уже не говорю о безопасности. Куда ты вообще с ними едешь? Покажи место на карте, где искать твой труп.

Эртине выпрямилась и посмотрела на подругу:

— Сколько ты меня знаешь? Неужели думаешь, что я могу влезть в какую-нибудь авантюру, бросив всё, чего достигла, без более чем веских оснований и фактического подтверждения правильности своих действий.

— Эртине, — снова начала Катя после некоторого обдумывания, — я тебя очень люблю и только поэтому я буду вынуждена сейчас позвонить твоим родителям и всё им рассказать. Полагаю, на тебя произведено психическое воздействие, и ты не можешь давать оценку своим поступкам.

Эртине подошла к Кате настолько близко, что их носы почти упёрлись друг в друга:

— Катя, — она выдержала паузу для внушительности момента, — я уезжаю не потому, что мне всё пофиг или я обезумела или испытала инсайт смысла жизни, а потому что эти люди — единственные, кто мне объяснил Это, — Катя услышала сбоку порывистое лошадиное дыхание, — и что с Этим делать. Ты или кто-либо другой это смогли? А?!

— Убери её отсюда, а то ты уйдешь, а мне убирать за ней! — капризно ответила Катя.

С сумкой наперевес Эртине вывернула из двора на улицу. Тёмно-зелёный Passat стоял на том же месте, сквозь заднее стекло виднелась светловолосая голова якобы вождя.

Эртине оглядела улицу: питерские дома с потёртыми фасадами и мелкими подвальными магазинчиками, машины, ютившиеся на тротуарах, граждане, вечно согнувшиеся в ожидании порыва ветра. Как же она любила всё это. Вдохнув полной грудью промокший воздух, Эртине направилась к автомобилю.

Навстречу ей выскочил Олег, он подхватил сумку и принялся запихивать её в уже полный багажник. Эртине, сложив руки на груди, с бездельным интересом разглядывала «коллегу». Немногим выше неё, тёмно-русый с короткой «торчащей» стрижкой и этой всегда непонятной для Эртине безусой небритостью, похожей на попытку обозначить края собственного лица. Короткая курточка, галантно небрежно повязанный шарф и узкие тёмно-синие джинсы, придававшие и без того худой фигуре ещё большую узость, для полной рафинированности ему не хватало лишь сапог поверх джинсов.

Картину, пожалуй, спасали глаза, имеющие эффект «вечной грусти» из-за чуть опущенных вниз внешних уголков. Эти глаза и тонкий небольшой рот делали Олега похожим на романтика-пажа из детских советских фильмов.

«В общем-то, ничё, но не моё», — подумала она, вынеся Олегу свой половозрелый женский вердикт.

Олег, наконец, внедрил сумку в багажник, после чего автомобиль уже с тремя пассажирами двинулся в сторону Пулково.

Пробка на Пулковском шоссе двигалась в рабочем режиме, до поворота на дорогу, ведущую к терминалу внутренних рейсов, оставалось метров триста. Попытки Олега вывернуть из-за стоящих впереди фур не увенчались успехом, и пассажиры погрузились в режим офф-лайн.

Во время преодоления очередных пяти метров машина заглохла, Олег повернул ключ зажигания, мотор не отреагировал. Ещё несколько раз повёрнутый ключ результатов не принёс, автомобиль заглох и, как казалось, навсегда.

— Прокатчики — лохотроны, — выругался Олег по-русски.

— Придётся ловить попутку, — сказал Малик.

— Я не могу машину здесь бросить, в аэропорту её нужно сдать обратно, иначе прокат заявит об угоне.

— Звони им, мы не можем застрять здесь из-за сломанного железа, — ответил Малик.

Наташа, которая все это время пребывала в полудрёме, вдруг ожила.

— Почему так тихо? — спросила она, крутя головой по сторонам.

Олег и Малик оглянулись. Действительно, никто не сигналил, не ехал, не слышно было и шума двигателей.

— По-моему, встали все и далеко за нами, — произнесла Наташа, смотря в заднее стекло.

— Механика перестала работать, — сказал Малик, разглядывая соседние автомобили, — похоже на Хаос…

— Вполне, — ответил Олег, сложив руки на руль.

У Эртине в зобу дыхание спёрло, когда она увидела на кожаной обшивке руля огромную блестящую «дуру», приделанную к живому человеку.

— Не думаю, что он знает, где именно нас искать, скорей всего ждёт, что мы сами себя проявим, станем заметны, во всяком случае, я, — предположил Малик.

— Что же ему сейчас мешает, разбив стёкла, изрешетить нас осколками? — спросила Наташа.

— Ничего, — ответил Малик, не оборачиваясь, — он пока не очень силён, ему потребовалась неделя, чтобы нас найти. На его месте я бы не стал растрачивать силы на действия, результат которых сомнителен, — он повернулся к Наташе, — кто знает, может, мы в кабриолете едем.

Брелок на зеркале заднего вида закачался, автомобиль забило мелкой дрожью, словно у кого-то сработал мощный виброзвонок. Спереди послышались удары и треск, но фура загораживала обзор.

— Эртине, иди, посмотри что там! — громко сказал Малик.

Эртине выпучила глаза.

— Вперёд! — твёрдо повторил он.

Поколебавшись секунду, она вылезла наружу. Представшая перед глазами Эртине панорама больше напоминала поле компьютерной игры, чем реальные события. Издалека по дороге шла волна, будто крот, размером с миноносец, полз под землёй, только вместо гроздьев взрыхленной почвы в стороны летели машины, поймавшие это цунами. Бугор двигался с приличной скоростью в обратную дорожному движению сторону. Автомобили друг за другом поднимались «на дыбы», переворачивались, падали на стоящие сзади, перекатывались, слетали с дороги в кювет. Некоторые чудом оставались на месте.

Эртине представив, что с ними будет, упади на них ближняя фура, залетела в салон и с некоторой заминкой, связанной с невыходом воздуха из солнечного сплетения, выпалила по-русски:

— Надо уходить! Там машины летят!.. Друг за другом! Друг на друга! Как будто кто-то ковёр всполохнул!

— Что?! — переспросил Малик.

— Автомобили разлетаются повсюду! — ответила Эртине, продышавшись. — Все, которые на дороге. Бежим, пока целы!

Раздался толчок, машина качнулась.

— Поздно… — прошептал Олег, который первый увидел, с чем это было связано.

Земля-обочина отходила от асфальтового дорожного полотна. Образовавшийся ров рос на глазах. Олег посмотрел налево — то же самое. Охваченный паникой народ, бросив всё, бежал, куда глаза глядят.

— Малик, нам нужно уходить, пока есть возможность! — закричала Наташа.

— В машине безопаснее, — ответил он, — снаружи может накрыть автомобилем либо на дороге, либо при попытке перелезть ров. Убежать в город никто не успеет. Если мы пристегнёмся, то скорей всего нас только тряхнёт.

— Тряхнёт! — воскликнула Эртине. — Да, одно колесо этой фуры от нас ничего не оставит!

— Возможно, как раз фура и устоит.

Наташа вцепилась в ручку над дверью, ощущение непредсказуемости происходящего сводило её с ума:

— Оставаться здесь опасно! Пока есть время нужно попробовать перелезть ров!

Малик не ответил.

— Малик!

— Ну, хорошо, уходим! В аэропорту никого не ждём — улетаем по возможности! В Москве встречаемся… — он замолчал и посмотрел на Олега.

— На Киевском вокзале… около фонтана площади Европы, — на бессознательном автомате протараторил тот.

Малик кивнул и со словами:

— Мы с Эртине — налево, вы — направо! — вылез из машины.

Оказавшись снаружи, Наташа попала в людской поток, который несло в направлении города. Рванув из толпы в сторону, она упёрлась в кузов одной из брошенных машин и влезла на капот.

Фейерверк из транспортных средств неминуемо приближался. Люди, спасаясь, прыгали в выросший по краям дороги кювет или отступали обратно к городу, четырёхполосная трасса превратилась в кишащий остров. Олега нигде не было видно, они потерялись сразу же, как покинули автомобиль.

Наташа посмотрела на зияющую в земле яму. Измерить глубину отсюда не получалось, но, судя по карабкающимся по рыжей насыпи людям, она была жизнеспособной. «В конце — концов, не убились же они, когда спускались в ров», — решила она и, взобравшись на крышу своего укрепления, приготовилась прыгнуть на соседний автомобиль.

— Ноги подними! — раздалось позади.

Это был Олег, он стоял у неё за спиной, глядя ошалелыми глазами. Куртки на нём не было, судя по торчащим из рубашки ниткам — ворот сорочки вырвали.

— Ноги! — прокричал он, обхватив её талию правой рукой.

Наташа оторвала конечности от опоры и почувствовала парение. Олег, держа её, перепрыгнул на соседнюю машину, затем на другую, и вот от долгожданной «суши» его отделял только земляной ров. Уже приготовившись к последнему прыжку, он инстинктивно обернулся на возникший сверху шум. Испытав шок от увиденного, он в двигательном импульсе кинул вперёд то, что держал, после чего его смело колесом вертолёта, который, попав в зону механической неактивности, завершал своё свободное падение.

Наташа упала с девизом «могло быть и получше». Перелетев на другую сторону рва, она сбила пару людей из группы «местных неравнодушных», и, ударившись о землю плечом, покатилась под горку.

«Будьте вы прокляты!» — подумала она, лёжа в траве лицом вниз.

После нескольких попыток она поднялась на ноги, плечо нестерпимо болело, в голове не прекращался шум, к горлу подступила тошнота.

Звук разверзающейся бездны прогремел впереди. Наташа в мгновение забыла о недугах, когда на её глазах дорожное полотно вместе с частью грунтовых сооружений поднялось на высоту почти двух метров, и в сопровождении грохота и лязга разлетающихся автомобилей пронеслось мимо, оставляя за собой груды покалеченного железа. Как и другие очевидцы, она ещё пару минут стояла в оцепенении, провожая взглядом обезумевшую трассу.

Некоторое время Наташа провела, помогая остальным жертвам дорожного безумия вылезти из кювета, после чего, так и не найдя Олега, направилась в сторону Пулково пешком, надеясь все-таки встретить его по пути. Уверяя себя, что с ним всё в порядке, она на всякий случай сжимала в ладони кусок битого стекла, который острым концом упирался в кожу.

Зато Малик знал, где Олег, вернее, где его искать. Он только что спешился с лошади Красного воина после пересечения противоположного рва, когда его взгляд остановился на надвигающейся сверху тени. Эртине в панике бросилась бежать, но Малик удержал её.

— Сначала нужно проследить направление! — закричал он. — Не то попадёшь прямо под него.

Так Эртине и Малик стали свидетелями, как падающая машина утащила Белого воина за собой.

— Ложись! — крикнул Малик, когда вертолёт, завернувшись на бок, начал вспарывать землю.

Под грохот сминающегося железа, их обдало облаком пыли и забросало кусками грунта. Эртине что-то ударило в голову, не больно, но неприятно. Поднявшись, она обнаружила, что это был железный осколок, угодивший в сияющий бронзовым отливом шлем на её голове.

— Вы как? — спросила она Малика, помогая ему подняться.

— Нормально, — ответил он, отряхиваясь и смотря в сторону падения летающего объекта.

— Он жив?!

— С учётом всей обстановки, думаю, да.

— Нужно помочь ему выбраться, вертолёт может загореться! Почему спасатели до сих пор не подъехали?!

— Они не могут подъехать! Если же они сюда летят, то нас ждет вертолётный дождь.

Малик и Эртине замолчали, потому что в этот момент по дороге прошла та самая волна. Часть машин упала в недавно созданный кювет, часть осталась лежать вверх тормашками на других автомобилях.

Эртине кинулась к дороге.

— Нет! — Малик схватил её за руку.

— Там люди! — закричала она и попыталась вырваться.

— Да, но они помогут себе сами, либо им помогут другие, это не твои проблемы.

— Вы с ума сошли! — Эртине снова дёрнулась.

— Белый воин сейчас в лучшем случае обездвижен, Хаос до сих пор здесь и не собирается прекращать спектакль. Если не хочешь, чтобы авария распространилась за пределы этой дороги, тебе нужно найти Вождя и увести его отсюда, — Малик говорил спокойно и твёрдо, глядя ей в глаза, — этим ты поможешь тем, кто ещё не пострадал.

Почувствовав, что рука Эртине обмякла, он разжал пальцы.

— И старайся в любой подозрительной ситуации быть в действии, будет глупо умереть от осколка в голове.

— А вы? — тихо спросила она.

— Пойду так, — он махнул рукой в сторону, — и постепенно выйду к аэропорту.

— Через лес?!

— Да, Хаос чувствует не вас, а меня, пока не найден Пишущий, он не сориентирован в пространстве, а я единственный, на ком ещё лежит «пыль» прошлого Порядка. Думаю, такой вираж его немного дезорганизует, — сказал Малик и добавил. — Иди, и не забывай о действии, — после чего пошагал в сторону от дороги.

Оставшись одна, Эртине огляделась по сторонам, если хаос и был где-то, то явно именно здесь: раскуроченная трасса, повсюду бегали люди в панике, где-то что-то шипело, издалека продолжал доноситься грохот. Эртине съёжилась. Она вспомнила, что ещё вчера вечером засыпала в своей кровати, а уже сегодня нужно кого-то там вытаскивать из этого железного месива, вместо того, чтобы бежать отсюда подальше. Ей на ум пришли недавние слова Малика «иди, посмотри», и какое-то нехорошее предчувствие зародилось внутри, оно напоминало ощущения второго сентября в первом классе, когда постепенно начинаешь осознавать, что попал и надолго.

«Ему осталось только добавить: „и без вождя не возвращайся!“» — с раздражением подумала она и взобралась на Кнопку, так они с Катей назвали лошадь.

Эртине проехала вдоль рва в направлении аэропорта, но никого похожего на Наташу не заметила. Меньше всего ей хотелось возвращаться на растерзанную дорогу, даже не из-за того, что этот объект сейчас был наименее безопасным, там элементарно не осталось места для приземления на лошади. Перспектива верхом сорваться в кювет совсем не радовала. «Шею точно сверну», — думала она. Несмотря на все рассказы Малика, ей до сих пор слабо верилось в собственное бессмертие, вернее, она не верила в это вовсе.

Наконец найдя на противоположной стороне белее-менее свободный участок, Эртине разогнала Кнопку и вскинула удила. Каково же было её удивление, когда лошадь перелетела выбранную для посадки цель и под звучный «Бабах!» приземлилась на дно одной из лежащих навзничь машин, отскочив от которой, взобралась на следующую, где Эртине её осадила.

— Ты с ума сошла, мы чуть не убились! — сказала она, слезая с Кнопки на крышу маршрутки. — И как мне сейчас тебя отсюда стаскивать?

Оставив животное исчезать на автомобиле, Эртине пошла дальше одна. На дороге уже никого не было, она брела по левому краю среди покорёженного железа. Ей казалось, что отсюда проще увидеть Наташу, чем из толпы на противоположной стороне. Трасса Пулковского шоссе, ведущая в город, до сих пор стояла, как и боковая развязка, что говорило о нескорой помощи.

Впереди что-то дымилось, похоже, загорелся автомобиль. Эртине влезла на ближайшую устойчивую возвышенность и, приложив ладонь ребром ко лбу, пыталась высмотреть Наташину куртку цвета темного хаки. Вдруг в её поле зрения попала девушка, которая вывернула из-за лежащего на боку внедорожника, и не спеша, проследовала вперед, изредка протискиваясь между препятствиями. Эртине проводила её взглядом: абсолютно обычная, в темных джинсах и бледно-лиловой ветровке, но в тот момент она выглядела, как не от мира сего. Слишком спокойная и непринужденная, будто бы шла не по месту катастрофы, а брела по весеннему бульвару среди пушистых яблонь. Девушка скрылась за уцелевшим автобусом. Эртине, следившая за этим воплощением безмятежности, затихла в ожидании, когда та вновь появится, но этого так и не произошло. Эртине оглядела дорогу по сторонам от автобуса, девушки не было.

«Может, это привидение погибшей здесь», — кометой пронеслось в голове.

— Нет уж! Хватит с меня фантомов и прочей ереси! — произнесла Эртине вслух и стала слезать со своей трибуны.

«Она просто стоит за автобусом и мне её не видно», — думала Эртине, пробираясь сквозь преграды.

За автобусом никого не было. Эртине смотрела в пространство, как баран на новые ворота, слышно было, как воздух громко входит и выходит через её ноздри. Она никак не могла себе объяснить, почему ей было так важно, чтобы эта девушка стояла за этим автобусом. Эртине чувствовала волной нарастающее раздражение от всего происходящего за последний месяц, когда общую логику мира, порядок вещей словно отменили, и теперь во вселенной правит бардак, затуманенный сигаретным дымом, сквозь который она не может различить, какая корова скрывается за каким автобусом!

Эртине даже не подумала испугаться, она вообще переставала бояться, когда начинала злиться.

«Надоело! Пора прекращать это беснование! — думала она, направляясь к обочине дороги. — Если этому жрецу надо, то пусть сам ищет своего вождя! Не хватало ещё здесь погибнуть непонятно за что». Тело дёрнулось и подлетело вверх, знакомое удобство седла приятно успокоило.

— Давай, как ты там умеешь! — сказала Эртине, похлопав Кнопку по шее.

Получив толчок, лошадь ринулась вперёд, показывая превосходный конкур.

Эртине затормозила, когда заметила среди людей, идущих в сторону аэропорта по разделительной зелёной полосе шоссе, Наташу. Она уже открыла рот, чтобы её окликнуть, но вдруг перед глазами вновь возникло знакомое бледно-лиловое пятно. Оно уже никуда не шло, а стояло на дороге в метрах десяти от Красного война, смотря на бредущую напротив разреженную толпу.

«Чё-то не то», — подумала Эртине.

В подтверждение её мысли раздался щелчок и один из электропроводов, идущих через фонарные столбы вдоль трассы, порвался и со свистом полетел вниз, менее чем через секунду к нему присоединились три собрата, получившаяся горгона Медуза болталась в воздухе, развивая оголёнными щупальцами. Люди с визгом бросились врассыпную. Снова послышались щелчки, и уже другая партия чёрных тросов, соединяющих следующий пролёт, с искрами устремилась к земле.

В возникшей суматохе Наташа пропала из вида. Эртине хотела перепрыгнуть с дороги на разделительную полосу, но боялась попасть под разряд. Она ёрзала в седле, не зная как поступить. Объезжать места обрывов — потерять время и, возможно, Наташу, скакать напрямую — потерять жизнь. «Напряжения шага никто не отменял, — подумала Эртине, смотря на лежащие на земле провода. — Повторное включение, и свет в конце тоннеля обеспечен».

Эртине перевела взгляд на девушку в бледно-лиловой куртке, та стояла на том же месте, неотрывно следя за метаниями людей напротив.

Толпа начала отступать к дороге, ведущей в город, но когда большая её часть поравнялась с обочиной, вновь раздались щелчки, и в воздух полетели искры. Порвались провода между фонарями и этой части шоссе. Эртине вздрогнула от гула, пронёсшегося по толпе.

Она обернулась к девушке в поисках разделения бессильного отчаяния, но та, судя по лицу, оставалась безучастной к происходящему. Если бы Эртине не была свидетелем обратного, то могла бы подумать, что девушка слепа. Слегка развивающиеся на ветру светлые волосы — единственное, что двигалось в окаменелой фигуре у кромки рва. Неожиданно её голова повернулась, и опять раздались звуки разрыва проводов. Голова дала ещё несколько градусов в сторону под очередной аккомпанемент из криков людей, спасающихся от электрической атаки.

Пока Эртине следила за этим воплощение спокойствия, ей стало казаться, что обрыв линий электропередач и лиловая нимфа связаны между собой, у неё не было никакого логического обоснования этому, но она ничего не могла с собой поделать.

То ли от бессилия, то ли от ярости, вызванной поразившим её равнодушием, Эртине с горловым рыком метнула в сторону бледно-лиловой куртки пилум, который также имелся в загашниках её снаряжения. Метровый дротик с двадцатисантиметровым тонким остриём рассёк пространство и вошёл в преграду на всю длину железного стрежня, его деревянная рукоятка закачалась из стороны в сторону перед лицом девушки. Пилум не попал в неё лишь потому, что Эртине в неё не целилась.

Вот тут девушка начала себя вести, как и положено нормальному человеку в экстремальной ситуации: от неожиданности отпрыгнула назад, налетев спиной на автомобиль, вскрикнула и упала. Поднявшись на растопыренных руках над землёй, она только сейчас заметила коня и человека, сидящего на нём. Эртине в этот момент была похожа на медного всадника, возвышающегося над бренным миром апокалипсиса с высоты бутерброда из лежащих друг на друге автомобилей. Для полного величия ей не хватало только вскинутой вверх руки с мечом.

При виде барахтающейся в битом стекле девушки, Эртине испытала муки совести, которые так и не начали её грызть, потому что под её постамент что-то сильно ударило. Это была крышка водосточного люка, выскочившая из его корпуса под воздействием неведомой силы. Постамент поднялся, а Эртине опустилась, а вернее слетела с него вместе с лошадью.

Приземлившись более-менее удачно и быстро вскочив на ноги, она обнаружила, что девушки уже не было. «Ну, хоть в этом она последовательна», — подумала Эртине.

— Ты жива? — спросила она у Кнопки, беря её под уздцы. — Как думаешь, сколько у нас шансов… — Эртине посмотрела на болтающиеся провода.

Вдруг её взгляд остановился на тёмной высокой фигуре, пересекавшей соседнюю трассу, по всем приметам это была Наташа. Фигура постепенно исчезла с горизонта, по всей видимости, спустившись с дороги в кювет.

«Куда чёрт понёс! — ругнулась про себя Эртине. — Похоже, уходит от линий электропередач».

Эртине взобралась на Копку. Примерно определив расстояние, на которое мог разлиться ток от упавших на землю проводов, она наметила траекторию движения и со словами:

— Ну что, покажем вторую «лошадиную аварию», — в один присест пересекла ров и помчалась в сторону Наташи.

Эртине уже видела впереди куртку цвета хаки, двигающуюся по зелёному пустырю, когда Кнопка, заржав, нервно дёрнулась. Эртине не сразу сообразила, в чём дело, между тем, земля под ними пошла мелкими трещинами, обнажая сырую почву.

Наташа бросилась бежать в сторону автомобильной развязки, внутри разделительной полосы которой они находились. Эртине, ударив лошадь по бокам, прыгнула далеко вперёд и ещё через шаг ухватилась рукой за капюшон Наташиной куртки. Наташа попыталась вырваться, но, поняв, что происходит, вцепилась руками в удила, и Эртине втащила её на лошадь. Эртине повернула обратно к дороге. Кнопка угодила ногой в трещину, и они еле удержались верхом.

— На лошади мы здесь не проедем, — оглядывала Наташа испещрённую рытвинами поверхность земли.

Эртине, оценив расстояние от них до подъёма к трассе, произнесла:

— Да с чего бы! — и исполнила уже изученный трюк, когда Кнопка без разгона преодолевала значительные расстояния.

Наташа, пригнулась к лошади, обхватив её за шею. Кнопка вскарабкалась на дорогу, ведущую в город, аккуратно прошла мимо автомобилей и остановилась у обочины, за которой начиналась уже знакомая разделительная полоса с болтающимися проводами, ров и раскуроченная трасса.

— Держишься? — прошептала Эртине.

Наташа кивнула, и Кнопка полетела вперёд. Когда они пересекали последний ров, Наташа заметила разбросанные недалеко обломки, похожие на фюзеляж вертолёта.

Эртине забралась в лесозону, где через просёлочную дорогу они выехали к дороге, идущей напрямик к аэропорту, дела на ней обстояли не лучше, чем на остальной близлежащей части Пулковского шоссе. Там они спешились, дабы не привлекать лишнего внимания.

— Малик был прав, нужно было остаться в машине, фура-то ведь устояла, — сказала Эртине, когда они шли по обочине к Пулково.

— Нужно было вообще во всё это не ввязываться, — огрызнулась Наташа, — тогда бы и Малик не был прав.

Эртине посмотрела на неё, но ничего не сказала.

Вскоре они были в аэропорту, несмотря на царивший на дороге хаос, рейсы не задержали.

— Отойдите от машины! — услышал Олег резкий голос из громкоговорителя.

Олег повернулся спиной к открытому багажнику и посмотрел в сторону, откуда шёл звук. За рвом стоял микроавтобус с эмблемой МЧС и мигалкой на крыше.

— Это моя машина! — крикнул Олег. — Я могу показать документы!

— Отойдите от машины! — повторил громкоговоритель.

Олег закрыл багажник и пошёл разбираться с недавно прибывшими властями.

— Сержант, — обратился он к ближайшему человеку со знакомыми нашивками на тёмно-бирюзовой форме, — я хочу забрать вещи из своего автомобиля, а ваши меня за мародёра принимают.

Человек в форме обернулся и снизу вверх осмотрел Олега:

— Ходить можете?! — спросил он, положив руку Олегу на плечо, и заглядывая ему в глаза. — Пройдите вон к фельдшеру, он вас отведёт в пункт оказания помощи, либо я сейчас сообщу о дополнительных носилках.

— Я здоров, — громко сказал Олег, — показания уже дал! Мне ваши не дают вещи забрать из моей машины. Я могу документы показать. Мне в аэропорт нужно!

Спасатель ещё раз оглядел Олега. Рубашка на теле присутствовала лишь частично, при этом её остатки свидетельствовали, что основная часть сгорела. С брюками было чуть лучше, но многие фрагменты также не сохранились. На самом Олеге не было ни царапины.

— Вы уверены? Возможно у вас шок.

— Да всё хорошо! Спасибо.

Сержант помолчал пару секунду, затем произнёс:

— Документы вон ему покажите, — он ткнул пальцем в одного из своих, — и идите… собирайтесь.

Олег радостно удалился.

Он утащил с собой, сколько смог и сейчас брёл к аэропорту вдоль трассы с набитыми сумками. Картина, развернувшаяся по дороге, не радовала. По обочинам стояли машины скорой помощи, всюду сновали спасатели с носилками, журналисты, словно падальщики, кружили вокруг на безопасном расстоянии.

«Кто это сделал, конченая сволочь!», — подумал Олег, отводя взгляд от дороги.

Сверху прошумел вертолёт, Олег посмотрел на него и поёжился.

— Шок, — проскрипел он зубами, — что ты знаешь про шок!

В памяти ожили дымящийся фюзеляж, кусок хвостовой балки и всё нарастающее сверху давление, он мотнул головой, и жуткая картинка пропала.

В аэропорту Олег бесстрастно перенёс разбирательства с прокатом и страховкой, проверки «до самых пломб» на металлоискателях и безумные очереди повсюду. Росавиация отреагировала на случившееся немногим раньше отечественных СМИ, и рейсы всё-таки отложили для проведения бурной деятельности под названием «меры повышенной безопасности на объектах, особо подверженных экстремистским атакам».

Поэтому когда он, наконец, взошёл на борт самолета, ничто ему не казалось столь прекрасным как это воздушное судно. Увидев, что его место у иллюминатора занято, Олег плюхнулся в кресло рядом, застегнул ремень, откинул голову на спинку, и на его лице появилась улыбка Будды, достигшего просветления.

— Тяжёлый день? — спросила особа, восседавшая на его месте.

Олег тихо кивнул, так тихо, чтобы ни одна мысль в голове не была потревожена любым лишним движением.

— Почему ты её не убила? — снова спросил Малик, глядя сверху вниз на Эртине.

Эртине опять показала ему фокус с выпученными глазами.

— Убить! Убить человека?! За что, интересно? Она меня не пыталась убить! — кричала Эртине, задрав голову вверх.

От гнева её аж подбрасывало.

— Ты видела, что с ней что-то не так, знала, что Хаос сейчас имеет женское обличье, и должна была сопоставить события. Ты её просто упустила, да ещё и себя выдала.

— Вы сумасшедший! Это ведь могла быть не она, никто, кроме вас её и не видел. Я до сих пор не уверена, что это вообще был Хаос.

— Да, как ты не понимаешь, — в отличие от Эртине, Малик старался не повышать голоса в их затянувшемся диалоге на Бережковской набережной Москвы, где они ожидали Олега, — у тебя были все основания заподозрить её в этом.

— И что?! Я должна была за это её убить?!

От этих слов Малик подался назад, как будто его ударили, ничего не говоря, он оторопело глядел на Эртине.

— Что?! — с вызовом произнесла та, чувствуя незавершенность дискуссии, но Малик не ответил.

Он повернулся к Наташе, облокотившейся на ограждение набережной. Она безучастно смотрела на них, и, судя по отсутствующему взгляду, была где-то в своих мыслях. Малик подумал, что с момента, как он вытащил её из раскуроченного офиса, она, так или иначе, постоянно пребывала в каком-то астрале, словно в отместку необратимым внешним обстоятельствам.

Звук гудка отвлёк каждого от своих мыслей.

— Привет всем, кого сегодня не видел! — Олег, улыбаясь, посмотрел в зеркало заднего вида на Наташу с Эртине. — Куда теперь, товарищ Жрец? — спросил он у Малика, побарабанив пальцами по рулю, но ответа не дождался.

Поняв, что его хорошее настроение осталось в одиночестве, Олег пробубнил:

— По дороге расскажете, — и нажал на газ.

Малик протянул ему визитку с адресом:

— У тебя карта есть?

Олег глянул на помятую картонку.

— Это в центре, я примерно знаю где.

— Хорошо, — беззвучно ответил Малик и сунул визитку обратно в бумажник.

После нескольких кругов по златоглавой и Наташиного цоканья, Олег включил навигатор.

Малик, несмотря на долгую жизнь, никогда не был в Москве. Он нахохлено сидел и смотрел в окно, но не видел ни куполов церквей, ни шпилей сталинских высоток, ни просторов проспектов. Перед его глазами проплывали лица родного Круга, он вспоминал, что ему рассказывал прежний Жрец о тех, кто был до них.

«Неужели время так всё меняет, — думал он. — Я ожидал чего угодно, но не того, что сейчас имею. Наверное, это и было моим заблуждением. Я готовился учить их быть едиными, чувствовать друг друга, но мог ли предположить, что придётся учить их убивать, и могу ли я этому научить?»

Моя задача была найти Вождя, после чего я мог уйти, а что сейчас? Если меня не будет, они же разбредутся в разные стороны, обречённые своей независимостью и мнимой свободой, в которой выросли. Хотя могу ли я что-то изменить и должен ли?

Насколько нам было трудно, но мы устояли и остались вместе, не потеряв никого, во всяком случае, никого из Круга. Господи, как мы не переубивали друг друга ещё в самом начале, как мы сумели выжить, существуя бок о бок!» — сейчас Малику это казалось подвигом.

«Между каждым из нас была пропасть, — продолжал он про себя, — пропасть, обусловленная происхождением и верой, словно все существующие тогда конфликты столкнулись в одном Круге».

В памяти Малика ожили участники его Круга.

Элиот, он же Вождь, был сыном обедневшего английского дворянина, который, будучи рьяным католиком, а также в поисках лучшей доли, отправился в Новый свет вместе с конкистадорами. Он же был среди того отряда, который послал Диего Веласкес против засевшего в захваченной Мексике Кортеса и который впоследствии перешёл на сторону последнего. При захвате войсками Кортеса города Тешкоко, входившего в государство Ацтеков, отец Элиота прихватил себе в составе награбленного нескольких индейцев, в том числе и Белого воина.

Элиот на тот момент жил на Кубе вместе с матерью — испанкой, куда и вернулся его отец с трофеями, среди которых был крепкий подросток, потомок индейского племени Акольуа. В Тешкоко Белый воин должен был бы стать чиновником, как и его отец. Образованный и честолюбивый, он так и не смог свыкнуться с ролью раба на личном уделе захватчика. Несмотря на это, он не сбежал, а наоборот, достигнув определённого возраста, сделал что-то наподобие карьеры в составе отряда индейцев, примкнувших к завоевателям, которым командовал отец Элиота.