Бесплатный фрагмент - Вечные: Вита

Пролог — Топ-1

Локация: Корпорация Стаса

— Выплесни всё, Котов. Сделай э… Ай, ска! — восхищённый возглас Иры оборвался на звонкой, хлёсткой пощёчине.

Он ударил её резко, почти с наслаждением. Управлять ею, словно вещью, всегда приносило ему странное, тёмное удовольствие. Он ускорился, одной рукой сжал её горло, прижимая к холодному металлическому шкафчику. Двигался жёстко, бескомпромиссно, будто хотел, чтобы она прочувствовала его до самой глубины.

— Да, да, да! — выкрикнули они почти синхронно, театрально, на пределе дыхания.

Подсобка на втором этаже, всего в пролёте от конференц-зала, — место, конечно, сомнительное. Но им было плевать. Музыка внизу гремела так, что заглушала всё. Алкоголь давно растворил последние остатки самообладания.

Они кончили одновременно. Почти сразу осели на пол, обессиленные, тяжело дыша.

Ира потянулась за электронной сигаретой, выкатившейся из перевёрнутой сумочки, закурила.

— Как всегда держишь уровень, Котов, — произнесла она с хрипотцой. — Только в следующий раз, будь добр, гандоны возьми.

— Боишься залететь? — усмехнулся он. С тем количеством противозачаточных, что она глотает, скорее время остановится, чем это случится.

— Нет, просто мыться тут негде. А мне не в кайф истекать тобой полвечера.

— Вон там влажные салфетки, — кивнул он на стеллаж с бытовой химией.

— Тогда свали отсюда, будь добр.

— Может, продолжение?

— Только если на твоём лице. Идёт?

— Хорошо, Ирина Андреевна, — усмехнулся Котов, — вы умеете донести мысль. Ухожу.

Он быстро натянул штаны, кроссовки. Рубашку застёгивал уже в коридоре — к счастью, этаж был пуст. Никто не заметил, и это почему-то немного разочаровывало.

На лестнице, спускаясь в главный холл, его накрыло странное чувство. Всё произошедшее казалось… знакомым. Не дежавю, нет. Скорее, повторением уже сыгранной сцены, только по новому сценарию.

А ещё пустота. Не привычное опустошение после секса, а настоящая, выжженная тишина внутри. То, что должно было дать разрядку, оставило лишь глухое ощущение предательства: будто он изменил не кому-то, а самому себе.

Стас тряхнул головой.

Кого он мог предать? Глупости. Свободный мужик, никому ничего не должен.

Придумал тоже.

Котов подошёл к фуршету, взял бокал шампанского и устроился у одного из коктейльных столиков. Тусовка уже шла в разгаре. Главный холл, ещё пару часов назад напоминавший зал для светского приёма, превратился в пафосный ночной клуб. Пространство тонуло в неоновом свете, скрещивавшемся с лазерными лучами и вспышками стробоскопов. Всё выглядело безупречно, вычурно, дорого и… совершенно безвкусно.

И вроде бы это должно было заряжать энергией. Но Стасу вдруг стало мерзко от этой нарочитой роскоши.

Взгляд зацепился за диджейский пульт. За ним в такт музыке ритмично махал руками какой-то тип в маленьких круглых жёлтых очках. Рядом — девушка с короткой стрижкой и массивным кольцом в губе, сосредоточенно крутила ручки на микшере. В их облике было что-то до странного знакомое. Он пытался вспомнить, где их видел, но память упрямо подсовывала лишь обрывки, неуловимые, раздражающие.

И тут почти в самое ухо врезался восторженный крик:

— Прикольно, да?!

Ксеня. Чёрные волосы растрёпаны, зрачки как у совы, расширены не то от экстаза, не то от чего-то ещё. Соски неприкрыто торчат из-под обтягивающего топа. Если она продолжит двигаться в таком же ритме, то через пару часов окажется в подсобке, из которой недавно вернулся Стас.

— Они, оказывается, лучших ребят из Москвы притащили! Наташа Вакс и Макс Вайб! — тараторила она, почти подпрыгивая. — Знала бы, что тут будет настолько круто, хоть приоделась бы поприличнее. А ведь сначала хотела свалить, прикинь!

— Где-то я уже слышал эти имена, — пробормотал Котов, скорее себе, чем ей.

— Чего?

— Говорю, где-то видел их.

— Да ты гонишь! Конечно, видел! Это же вообще короли электронной музыки! В Москве ни разу на них не попадал, что ли?

— Вроде нет… Запомнил бы.

— Ну тогда тебе нужно закрыть этот гештальт! — И Ксения, хохоча, растворилась в толпе, снова нырнув на танцпол.

Слово «гештальт» больно отозвалось внутри. Не потому, что Ксюша его употребила нелепо, а потому что оно сработало как триггер, зафиксировав странное ощущение: фальшь происходящего. Нереальность. Будто всё вокруг шло по чужому сценарию. Как если бы прямо сейчас он должен был находиться совсем в другом месте.

Он снова встряхнул головой.

Так, спокойно, Стас. Это просто громкая музыка. И слишком много шампанского. Просто гудил голова, вот и всё.

Он поставил бокал на столик и направился к выходу.

На улице сразу стало легче. Иннополис всегда отличался от города — ветреный, прохладный, особенно по вечерам. Сейчас этот свежий воздух ощущался как спасение. Волна беспокойства, накатившая несколько минут назад, начала отступать. Хотя и не до конца.

Он никак не мог понять, что именно его гложет. Что он потерял. Всё ведь шло правильно. Даже слишком правильно.

Подойдя к своему «Ягуару», Стас облокотился на капот. Ещё полчаса назад у него были планы на вечер — один за другим. А теперь лишь пустота. Мысли текли вразнобой.

На часах 20:15. Детское время.

И вдруг на парковку плавно въехал белоснежный Mercedes-Benz EQC. Электрички вроде этой давно вошли в обиход городского каршеринга, но именно этот почему-то зацепил взгляд Котова, будто выехал прямо из памяти.

Машина остановилась у главного входа. Почти синхронно распахнулись двери. Из передних вышли два брата-близнеца в костюмах — охрана и водитель. Из задних — мужчина лет сорока, в льняной рубашке и джинсовых шортах, и высокая блондинка. Молча направились к технопарку.

Обычная сцена. И в то же время странно неуместная. Что-то в этом «мерсе» снова кольнуло. Машина на фоне технопарка вызвала у Стаса то же ощущение утраты, что преследовало его весь вечер.

Он сел в свою тачку, включил автопилот. Тот мягко вырулил на главную улицу Иннополиса и повёз его домой. Следовало бы хотя бы попрощаться с Ксеней (они ведь собирались ещё посидеть в баре), но Стасу было совсем хреново.

На панели вспыхнуло уведомление о входящем вызове.

«Янчик»

От внезапного потока воспоминаний, нахлынувших как вода, прорвавшая дамбу, Стас резко нажал на тормоз. Машину повело, она едва не врезалась в столб. Автопилот среагировал мгновенно и вернул её в полосу, потом на обочину.

Он вспомнил.

Вот что с ним случилось. СЛУЧИЛОСЬ ПО-НАСТОЯЩЕМУ.

Каждую деталь, каждое мгновение! Всё, что было до того, как он оказался здесь. Подставу Хранителя, смертельное ранение Яны и отчаянные попытки спасти её в мире, где время замерло навсегда.

Яна.

Яночка.

Любимая.

Так… стоп. А что было потом?

Потом появился нулевой Сэм. Уничтожил ублюдка Хранителя и пообещал вернуть всё, как было. И ведь вернул.

Конференция не сорвалась жесткой подставой и прошла как обычно. Поэтому вместо побега в Москву Стас трахал начальницу в подсобке. Вместо того чтобы быть с Яной, он здесь. Вот почему это странное чувство. Потому что первоначально все должно было произойти иначе.

Чёрт, Нулевой. Падла!

Нет… не падла. Не соврал же. Но зачем, чёрт возьми, стирать память?

Ладно, пофигу. Главное, что Яна в полном порядке!

Звонок настойчиво прорезал тишину салона. Стас с трудом собрался, выдохнул и ответил:

— Кот, привет, как там кон…

— Яна! Ты жива! — перебил он, не дав ей договорить. — Господи, я так рад слышать твой голос!

— Эм… ну, вроде жива, — она растерянно усмехнулась. — Мы же сегодня утром в «Инсайде» переписывались. Забыл, что ли?

Конечно, забыл. Для неё прошёл всего один день. А для него больше пятнадцати лет, прожитых внутри временной аномалии.

— Кот? — обеспокоенно позвала Яна.

— Ты сейчас дома?

— Ну… да. А что случилось? Ты в порядке?

Он взглянул на часы. 20:30. Ближайший рейс на Москву — в 22:05. Успевает.

— Вылетаю к тебе! — голос дрожал от радости. — Мне нужно многое рассказать… и я очень хочу тебя увидеть.

— Ох… — она будто растерялась. — Но ты же говорил, прилетишь через пару дней… — в голосе прозвучала лёгкая настороженность.

— Ты не хочешь меня видеть?

— Хочу, просто… неожиданно. Что случилось-то?

— Скоро всё узнаешь. Вылетаю!

— Погоди, может, подождём до за…

Он сбросил вызов. Никаких «завтра». Только сейчас.

Стас отключил автопилот и, наплевав на все правила, резко нажал на газ. Машина сорвалась с места, рёв мотора прорезал вечерний воздух, и он помчался в сторону аэропорта.

* * *

До Москвы он добирался куда дольше обычного. Сначала прямо посреди дороги машина вдруг решила обновить прошивку, чего в движении происходить не должно. Автопилот включился сам, принудительно остановил автомобиль на обочине.

На панели, вместо привычных шкал спидометра, расплылось огромное уведомление:

«Обновление системы. Дальнейшее движение невозможно. Оставшееся время — 2 часа 30 минут».

Стас бросил машину прямо на трассе, сейчас она ничего для него не значила. В голове была только одна мысль: увидеть Яну.

Он чудом поймал попутку, почти бросившись под колёса, иначе никто бы не остановился. Так он всё же добрался до аэропорта вовремя. Но на стойке регистрации его поджидал новый удар: компьютер завис. Когда систему наконец оживили, регистрация уже закрылась. Пара крупных купюр быстро решила вопрос — девушка из авиакомпании, оглянувшись по сторонам, нехотя оформила ему посадку.

Казалось, сама реальность выстраивала цепочку препятствий.

Дальше задержка рейса. Потом заклинивший трап. Затем обледенение двигателей. В итоге поздний вылет. И финалом всего стала аварийная посадка: не в Домодедово, как планировалось, а в Шереметьево, на другом конце города, гораздо дальше от квартиры Яны.

Телефон сел едва он вышел из самолёта, а зарядить было негде. Интернета тоже ноль. Вдобавок по городу шла подготовка к какому-то внеочередному саммиту, из-за чего перекрыли половину Москвы. Стас не мог понять, откуда этот саммит вообще взялся. В той временной линии, где его подставили, в это время столица была пуста.

Когда вторая арендованная машина заглохла на светофоре, всего в трёх километрах от её дома, Котов побежал пешком.

Домофон молчал. Телефон снова потерял сеть. Всё это выглядело как чья-то злая шутка. И всё же он был уверен: он доберётся. Что бы ни было.

Только один нюанс: на часах почти семь утра. Вероятно, Яна просто спит. Если бы не эти бесконечные сбои, он был бы в Москве уже к трём.

Ждать, пока кто-то выйдет? Бессмысленно. В квартиру всё равно не попасть.

И тут всплыло в памяти: в его исходной ветке, в «Белом Кролике», Яна когда-то написала ему код от домофона и квартиры. Запомнить было легко, по забавной ассоциации.

Стас посмотрел на панель.

А вдруг?

Пальцы машинально набрали комбинацию. Щелчок замка. Он вошёл в подъезд.

Дверь квартиры тоже поддалась. Но за ней его уже ждал холодок, скользнувший под кожу.

На первый взгляд всё как раньше. Мебель на своих местах, тот же интерьер. Но что-то не сходилось. Привычные мелочи исчезли. Стены голые, без картин. В прихожей пустые шкафы. Полки в гостиной зияли чёрными проёмами, как выбитые зубы. В кабинете лишь голый стол, пустые ящики.

Он застыл, пытаясь найти логическое объяснение. Мысль о том, что Яна, узнав о его приезде, ночью вывезла вещи, не выдерживала критики. Так быстро не исчезают следы жизни, да и такой идеальный порядок не возникает сам по себе.

Он шёл дальше, ощущая нарастающее волнение, по безликому коридору, мимо пустой кухни-гостиной, к спальне. И там его настигло то, что смело остатки сил и обратило холод в леденящий ужас.

Яна стояла у окна, за аккуратно застеленной кроватью, спиной к нему. Неподвижная. Выпрямившаяся, будто на построении. Голая.

Сердце стучало в ушах. Он не знал, что сказать.

— Яна?.. — выдавил он, почти шёпотом.

Она начала поворачиваться. Медленно. Ненормально медленно, как в фильмах ужасов, где каждая секунда разворота растягивается в вечность.

И когда её лицо оказалось в поле зрения, Стас понял, что лица нет.

Акт I — Катя

От автора:

В связи с постоянным ужесточением законодательства, вынесу небольшое предупреждение:

Настоящее произведение является художественным вымыслом. Все персонажи, события и описанные обстоятельства вымышлены, любые совпадения с реальными людьми и ситуациями случайны.

В тексте могут присутствовать:

— сцены курения, употребления алкоголя и нецензурная лексика;

— упоминания веществ, обладающих свойствами, напоминающие свойства наркотических, но не являющихся ими;

— эротические сцены.

Я, как автор, категорически осуждаю курение, употребление алкоголя, наркотических средств и иных психоактивных веществ, поскольку они наносят критический вред здоровью.

Напоминаю: употребление и пропаганда наркотических средств запрещены законодательством Российской Федерации.

Книга предназначена исключительно для совершеннолетних читателей (18+).

Глава 1 — Екатерина Великая

Локация: Империя Упрямовой

Первые лучи солнца проскочили сквозь витражные окна и разбились на полу спальни осколками красного, золотого и синего света. Екатерина уже минут двадцать как проснулась, но вставать не спешила. Так приятно было просто лежать, слушая суетливый шум города через приоткрытое окно: гулкий стук молотков, крики торговцев на главной площади, плеск воды о сваи пристани.

А эти ароматы…

Свияжск по утрам всегда пах особенным образом: свежим хлебом, влажной древесиной и дымом от печей. Как будто не было никакого апокалипсиса, а за пределами каменных стен не бродили уродливые мутанты. На острове жизнь шла совсем иначе. Мирно и… волшебно. Словно в сказке про средневековые королевства.

Потянувшись, императрица Екатерина села на кровати и провела ладонью по мягкому покрывалу из толстой шерсти. Комната встречала её привычным уютом: высокий потолок с тёмными дубовыми балками, ковры ручной работы, кованые светильники вдоль стен.

Дверь тихо скрипнула. Служанка Ольга, в простом, но безупречно чистом платье, вошла, не поднимая глаз:

— Ваш наряд на сегодня, госпожа, — сказала она и положила на спинку кресла длинное тёмно-зелёное платье с серебряной вышивкой. Пояс, массивная пряжка в форме волчьей головы, подарок одного из союзных кланов кочевников, обосновавшихся в Зеленодольске.

В этот момент Екатерина подумала, что давненько от них не было вестей. Надо бы поговорить с Павлом и отправить к ним кого-то. Вроде бы повода для конфликта не наблюдалось, но лучше подстраховаться.

Следом в комнату вошла Настька — служанка помоложе, та, что регулярно приносила последние новости. В руках у неё был деревянный планшет с зафиксированными листами плотной бумаги. Она начала зачитывать свежие вести: рыбаки просят расширить пирс, вчера на ярмарке задержали двоих воришек, из Йошкар-Олы прибыли кочевники…

Екатерина связала волосы в хвост и подошла к Настьке. Взяла у неё планшет, пролистала страницы, на которых аккуратно были выведены пером печатные буквы.

— Опять на бумаге? — спросила она, чуть нахмурившись.

— Да, госпожа, — виновато ответила Настька, уже понимая свой проступок.

— Поняла, что я хочу сказать?

— Да, госпожа. Простите. В следующий раз будет пергамент.

— Вот и умница. Бумага — дефицитный ресурс, — Катя вернула планшет. — У нас ещё два раздела новой конституции впереди, а не вот эта макулатура. Ладно, иди.

В такие моменты она особенно остро ощущала вкус власти. Не в грубом смысле, просто понимала, что мир вокруг неё собран и упорядочен, и любое слово, даже случайно брошенное, может повернуть этот мир в другую сторону.

Она подошла к окну, отдёрнула тяжёлую занавесь. Под ногами раскинулась центральная площадь: широкая, вымощенная камнем, с аккуратными рядами лавок. Стража у ворот стояла как на параде, а по мосту в сторону пристани медленно тянулись повозки. Вдали, за водой, клубился утренний туман, и из него то и дело выплывали силуэты барж.

Екатерина нахмурилась. Ещё несколько лет назад здесь была лишь небольшая деревушка. А на этом конкретном месте вообще пустырь: один покосившийся одноэтажный дом кузнеца и старый амбар у стены. А сейчас — дворец. Их с Павлом дворец. Но при этом… ни одного воспоминания о стройке. Как будто он просто возник сам собой.

— М-да… — тихо пробормотала она. — Быстро же мы всё тут отстроили.

Мысль показалась странной, почти чужой, и Катя тут же отмахнулась. Ну и что, что не помнит деталей? Времена были суматошные, вся эта стройка могла проскочить мимо внимания.

В дверь снова постучали чуть громче:

— Госпожа, Господин ждёт вас в столовой. И… совет перенесли на два часа позже.

Екатерина кивнула, хотя служанка этого не видела. Выпрямилась, поправила волосы и, не торопясь, начала переодеваться. Сегодняшний день обещал быть насыщенным.

Обеденный зал встретил её густым ароматом свежеиспечённого хлеба и пряностей. Сквозь приоткрытые окна тянуло прохладой от Волги, и лёгкий утренний ветер играл уголками безупречно выглаженных белых скатертей.

Павел уже сидел во главе длинного дубового стола — не в боевом плаще и не в походной куртке, а в парадном камзоле глубокого тёмно-синего цвета. Серебряные пуговицы и вышивка мягко поблёскивали в лучах солнца, а широкий кожаный пояс с массивной пряжкой выглядел как знак власти, который не нужно было никому объяснять. Волосы были аккуратно собраны, ни одной лишней пряди, а на лице та самая уверенность, что всегда заставляла людей слушать его без возражений.

Рядом стопкой лежали различные донесения, прижатые серебряным пресс-папье в виде двуглавого орла. В одной руке Павел держал свиток, в другой — тонкую фарфоровую чашку с густым тёмным напитком, редким лакомством, которое их купцы везли из самой Московской Империи, словно драгоценность.

Екатерина на секунду замерла в дверях, просто глядя на него. Иногда она ловила себя на том, что видит в нём не только правителя, но и того самого мужчину, за которым когда-то пошла бы хоть на край света.

Впрочем, почему «бы»? Она и пошла два года назад, покинув революционную Казань.

— Доброе утро, Катюша, — он поднял взгляд от свитка и уверенно улыбнулся. Голос глубокий, тёплый, с той властной ноткой, от которой она всегда ощущала под кожей лёгкий ток. — Долго же ты спала.

— А ты как будто вообще не спишь, — ответила Екатерина, подходя ближе. И только теперь заметила: в его глазах, за этой безупречной внешней маской, было что-то ещё… усталое, но тщательно спрятанное. Она решила не заострять на этом внимание и отшутилась: — У меня иногда такое ощущение, что ты берёшь энергию из космоса.

— Ну, честно скажу, примерно так и есть.

Они оба слегка усмехнулись, и напряжение на его лице будто на секунду спало.

Она села напротив, и служанка почти бесшумно поставила перед ней тарелку с тёплыми лепёшками, маслом и мёдом. Императрица отломила кусок, полила мёдом и на секунду прикрыла глаза от удовольствия. Уже прошло два года, как они здесь, а местные натуральные продукты всё равно казались ей бесподобными.

— Я перенёс совет на пару часов, — сообщил Смолов, снова пробегая глазами по свиткам. — Сначала разберёмся с зерновыми запасами, потом перейду к кочевникам из Зеленодольска.

— Они всё-таки вышли на связь? — Екатерина приподняла бровь, вспомнив утреннюю мысль.

— Пока нет, — хмуро ответил он. — Я отправил туда разведчиков. И предварительная информация не радует.

— Что именно? — голос её оставался спокойным, но в нём сквозил интерес.

Павел посмотрел на неё с редким сочетанием нежности и властности:

— Родная, не думаю, что стоит забивать тебе голову этим сейчас. Ты занимаешься людьми, их нуждами. Я — обороной. Пусть каждый отвечает за своё.

Екатерина чуть нахмурилась, но не отводила взгляда:

— Родной, ценю твою вовлечённость. Но я тоже императрица. И хочу знать всё, что касается нашей империи.

Он сдержанно выдохнул, покачал головой и ответил мягче:

— Чтобы рассказать тебе всё, мне нужно сначала самому узнать детали у разведки. Поэтому будет лучше, если ты услышишь проверенные факты тогда, когда я буду уверен в их правдивости.

Екатерина медленно кивнула. Внутри совсем не было согласия, но она решила повести себя мудро. Иногда мужчине полезно ощущать, что всё под его контролем.

Решила немного перевести тему:

— Слушай, Паш… А ты помнишь, каким был Свияжск ещё пару лет назад?

Он усмехнулся, не поднимая глаз от свитка:

— Помню, конечно. Меньше, беднее… и намного слабее.

— Я про другое, — Катя опёрлась локтем о стол. — Этот дворец… Разве он не появился… не знаю, слишком быстро? Я даже не помню процесса стройки. Да и остров стал будто существенно больше…

Смолов наконец поднял взгляд. В его глазах мелькнула тень — едва заметная, как облако, скользнувшее по солнцу, — но уже в следующее мгновение он снова был безупречно спокоен.

— И не должна помнить, родная, — сказал он с мягкой, но безапелляционной интонацией. — Градостроительство — это мои заботы. Поверь, тебе бы не понравилась информация, сколько леса мы вырубили, сколько камня пришлось гнать по Волге и сколько людей сломали себе спины, чтобы ты сегодня могла обедать в этом зале.

Екатерина прищурилась.

— А я всё же думаю, что…

Он чуть наклонился вперёд, и в этом движении было что-то от хищника, уже готового к прыжку.

— Катя, — произнёс он тихо, почти ласково, — наслаждайся тем, что имеешь. А если хочешь подумать, подумай лучше о завершении новой конституции. А еще купцы недовольны налогообложением, и навести в этом порядок — вот что твоя сфера ответственности сейчас. Я ясно выразился?

Тон был мягким, но в нём звучала та же стальная нота, с которой он вёл переговоры с враждебными князьями.

Екатерина не стала спорить. Молча продолжила трапезу.

Что-то в этой его реакции было не так.

* * *

Зал Советов.

Высокие окна, затянутые полупрозрачными занавесями, пропускали мягкий свет, который играл на полированном дубовом столе. По обе стороны уже сидели главы гильдий, воеводы, старейшины и представители соседних поселений. Вдоль стен стояла стража в тёмных кафтанах с гербом Свияжска.

Павел занял место во главе стола, Екатерина — справа от него, как и полагалось императрице. Перед каждым лежали свитки с повесткой и маленькие чернильницы с перьями.

— Начнём, — произнёс Смолов, обводя зал взглядом. — Первый вопрос: спор между рыбаками из Бурнашево и Нижних Вязовых.

Старший из бурнашевских, сутулый, с потрескавшимися руками, поднялся и с хрипотцой в голосе изложил жалобу: вязовские, мол, зашли слишком далеко в их воды и выловили часть сетей.

— Враньё! — тут же вскинулся вязовский, крепкий мужик с густой бородой. — У нас свидетели есть, мы ловили у старой пристани, как всегда!

Зал загудел: кто-то встал на сторону бурнашевских, кто-то поддержал вязовских, несколько раз перекрикивались так, что даже стража шагнула ближе.

Екатерина подняла руку — и шум стих, будто срезанный ножом.

— Нет нужды для споров, — произнесла она твёрдо и повернулась к канцлеру. — Закрепить границы мест для ловли по старым договорам. Для контроля отправить совместный патруль. Если нарушение повторится — штраф зерном в пользу потерпевшей стороны.

Рыбаки переглянулись, снова загомонили:

— Старые границы нечёткие!

— Кто будет платить за лодки патруля?

Екатерина демонстративно молчала. Павел тоже не вмешивался. Поэтому гул протянулся ещё минуту, но, не получив одобрения со стороны императорской семьи, постепенно стих. Сначала бурнашевский кивнул, буркнув сквозь зубы:

— Ну, если по старым договорам… ладно.

Вязовский отмахнулся, будто ему всё равно:

— Пусть так. Главное — чтоб по-честному.

Народ оглянулся друг на друга, но больше возмущаться никто не хотел.

— Решено, — подвёл итог Павел, и канцлер сделал пометку. — Второй вопрос касается поставки зерна.

После этих слов он посмотрел на Екатерину. Она быстро переняла инициативу:

— Староста из Осиново здесь?

В конце зала поднялась рука.

— Насколько я помню, ваши запасы выше ожидаемых, и вы хотели направить лишнее через порт Свияжска на продажу?

— Так точно, ваше высочество.

— А вот Займище, наоборот, жаловалось на недобор урожая к зиме. Поэтому предлагаю вам совершить обмен: зерно на их соль. Ведь по соли у вас дефицит?

Староста ответить не успел, сразу поднялся общий шум осиновских:

— Соль у них сырая, в погребах плесневеет!

Тут же вскочил займищенский:

— Чего? А ваше зерно мыши едят, небось!

Кто-то захохотал, кто-то закричал, несколько мгновений казалось, что спор сейчас выльется в драку.

Павел сжал кулаки, но Екатерина его опередила:

— А ну прекратить цирк! — твёрдо скомандовала она, стукнув по столу.

Шум стих.

— Мы — одна земля. Осиново отдаёт зерно Займищу, взамен получает соль. И точка. Староста Осиново, вы всё равно потом придёте к ним за закупкой, к чему этот балаган?

Староста не ответил, а лишь виновато опустил голову. Катя добавила, уже мягко:

— Значит, договорились. Но чтобы всем было спокойнее, обмен проведём под надзором стражи. Тогда никто не скажет, что его обманули.

— Решено, — подвёл итог Павел, и канцлер снова сделал пометки.

От представителей поселений послышалось ворчание, но в целом все согласились с условиями как с данностью.

— Позвольте мне озвучить третий вопрос? — поднялся воевода Романов.

Павел кивнул.

— Северное укрепление. Бревно у основания трухлявое, ещё и речные ящеры жрут, в любой момент обрушится. Нужно бы укрепить как-то.

— Тут решать нечего, укрепление одобряю, — сказал Павел. — Хорошим решением будет использование глины и соломы. Но это потребует рук. Катя?

Она на секунду задумалась. В принципе, ресурсов сейчас достаточно, нужно только оценить объё… стоп, что? Глина и солома?

Катя осмотрела присутствующих. Никого будто не смутило это предложение. Катя нагнулась к Павлу поближе и спросила:

— Глина впитывает воду, а солома гниёт, не смущает?

— Почему не смущает? — Павел приподнял бровь. — Прекрасный материал.

— Паш, это же рухнет через год. Особенно у реки.

Люди зашептались. Павел откашлялся, откинулся на спинку трона и заговорил тем тоном, каким обычно обосновывал военные планы:

— Именно потому, что глина впитывает влагу, она гасит волну. А солома смягчает вибрацию льда.

— Вибрацию льда?.. — Екатерина уставилась на него. — Ты серьёзно?

— Абсолютно серьёзно. К тому же это дёшево. Если рухнет — перестроим. Гибкость конструкции. К тому же ящеры ненавидят глину — она застревает в зубах.

— Вот это аргумент… — пробормотала она, уже не зная, смеяться или злиться.

Такое ощущение, что Павел либо сошёл с ума, либо публично решил себя дискредитировать.

Но тут снова включился Романов:

— Мудрое решение, Павел Александрович. Это укрепление не является стратегическим для нас, поэтому смею выразить мнение, что данный материал отлично подходит. Екатерина Маратовна, если вас что-то смущает, мы всегда готовы помочь вам разобраться.

Все кивали. Слишком единодушно, слишком гладко. Екатерина почувствовала, как виски стянуло резкой мигренью: мир вдруг выглядел чересчур правильным, как картинка в альбоме.

— Катя, — тихо наклонился к ней Павел. — Всё в порядке?

Она чуть усмехнулась, холодно:

— В порядке. Просто я не знала, что можно использовать этот материал.

— Не думал, что ты заостришь на этом внимание. Но если хочешь, можешь осмотреть укрепления лично. Хочешь?

Конечно, хотела. Поэтому она ответила уже для всех:

— Хорошо. Но я хочу лично осмотреть северную линию укреплений, чтобы понимать, какую ставку выставить за подобную работу ремесленников и сколько человек потребуется.

— Мудрое решение, — тут же вставил старейшина, — правители, которые лично проверяют дела, подают верный пример!

— Вот и замечательно! — довольно ответила Екатерина.

Она кивнула Настьке, стоящей уже наготове, как вдруг заподозрила неладное.

Стоп, Павел что, пытается выпроводить её под предлогом?

— А как же кочевники? — снова спросила она шёпотом.

— Я разберусь, — так же тихо ответил он. — И расскажу тебе всё, что нужно знать.

Она прищурилась, уловив подтекст: «разберусь без тебя». Внутри всё протестовало. Она не хотела оставлять это дело, но уже выразила желание при всех провести осмотр.

Поэтому Катя кивнула. Уступила. На этот раз. Но она обязательно обсудит это со Смоловым лично. Иногда он слишком самоуверенно перетягивает одеяло на себя.

Павел принял её согласие и тут же махнул дружинникам на сопровождение императрицы. Екатерина ещё раз посмотрела на него, показав взглядом, что она поняла его игру, и направилась к выходу под уважительные взгляды подчинённых, которые, казалось, совершенно ничего странного не заметили.

Улица встретила их гулом. Обеденный свет заливал ряды лавок, отражаясь в мокрой брусчатке: она ещё не успела просохнуть после утреннего дождя. Город жил своей обычной жизнью: торговцы выкрикивали цены, зазывалы спорили с покупателями, где-то неподалёку играла скрипка.

— Погода сегодня прям как на праздник, — заметила Настька, подхватывая подол, чтобы не наступить в лужу. — Купцы говорят, что к нам из Лаишево везут медовуху и новый сорт пряностей.

Екатерина шла неторопливо в сопровождении нескольких крупных бойцов охраны по бокам. При виде императрицы толпа будто сама расступалась. Мужики склоняли головы, женщины приседали в лёгких реверансах. Кто-то просил благословения, кто-то пытался вручить мелкий подарок: кружевной платок, деревянную резьбу, связку сушёных трав. Катя подарков не принимала, но кивала с лёгкой улыбкой, однако сегодня внутри не чувствовала привычного тепла от этих сцен, словно наблюдала их сквозь стекло.

— Госпожа, благословите улов, — подскочил к ней рыбак с корзиной щуки.

Императрица коснулась его плеча:

— Да будет вам удача.

Они прошли ещё десяток шагов, и вдруг… тот же рыбак, с той же корзиной, с той же уродливой щукой с двумя головами, снова протянул её вперёд:

— Госпожа, благословите улов!

Екатерина остановилась, хмурясь.

— Разве я не сделала это минуту назад?

Рыбак на мгновение замер. Лицо его стало странно пустым, как у человека, пытающегося вспомнить забытую фразу, а потом он «включился» и с самым невинным видом ответил:

— Что вы, ваше высочество… — короткая пауза, — …я не посмею отвлекать вас дважды.

Её взгляд задержался на нём чуть дольше, чем следовало, но она всё же коснулась его плеча ещё раз:

— Да будет вам удача.

Мужичок удовлетворённо кивнул… и шагнул в сторону. На миг Екатерине показалось, что он растворился в толпе буквально за пару секунд — так быстро, что она не успела проследить, куда он пошёл.

— Ты это видела? — тихо спросила она, едва они отошли.

— Что? — Настька моргнула.

— Рыбак… он…

— Ах да! — девушка улыбнулась. — Это ж Ерема и Тихон! Близнецы не разлей вода, даже говорят одни и те же фразы. Видать, пошутить над вами вздумали… Не серчайте только, госпожа, дурные они. В детстве обоих из люльки уронили.

Екатерина рассердилась: надо было бы распорядиться этих шутников хорошенько высечь. Но решила сегодня быть более снисходительной. К тому же мигрень снова нахлынула резкой волной.

Да не просто нахлынула, чёрт, а буквально взорвалась в голове!

Катя остановилась на углу, уткнувшись взглядом в прилавок с бочонками мёда. Мигрень пульсировала в висках отбойным молотком, и было совершенно непонятно, с чего она вдруг началась.

— Ваше высочество, — обеспокоенно спросила Настька, — с вами всё в порядке?

Она легонько прикоснулась к её плечам, и… боль начала отпускать.

— Да, просто… — пока было сложно подбирать слова. — Голова разболелась.

— Погода, наверное. Сейчас она переменчива.

Настька порылась в своей небольшой поясной сумке, которую регулярно таскала с собой, и вытащила оттуда стеклянную бутылочку с каким-то отваром:

— Вот, выпейте, это от давления. Наша придворная знахарка Гульнара приготовила.

Может, правда усталость? Вполне возможно.

Последний месяц работа над конституцией идёт полным ходом. Когда пытаешься удержать в голове весь этот свод правил и законов, мозг просто плавится…

Катя сделала глоток отвара и ей тут же полегчало.

Так быстро?

— Ваше высочество! Катерина!

Она подняла голову.

К ней шёл Илья. Крепкий мужик в кожаном фартуке, с закатанными по локоть рукавами и кувалдой за плечом. От него пахло углём и раскалённым железом, а на лице сияла широкая улыбка. Он был кузнецом и, несмотря на разницу положений, хорошим другом императорской семьи.

— Поймать вас — дело редкое, — произнёс он, подходя ближе и шутливо склонив голову. — Позвольте с вами хоть поздороваться, узнать, как дела ваши?

— Да всё хорошо, Илья.

— Куда путь держите?

— Хотела смотреть северную линию укреплений и понять, как там собираются из глины с соломой основание стены лепить.

— А чего это? Материал как материал, — пожал плечами Илья, — ежели с умом подойти. Не в чистом виде же, понятное дело. Пойдёмте вместе посмотрим, ежели вы не против.

— Не против. Твоя оценка лишней не будет.

Они пошли по направлению к северной части города, лавируя между лавками. По дороге он продолжил:

— Ежели в глину щебень добавить да просмолить всё, и солому не абы какую, а тугую, спелую, с позднего сена… стенка-то будет стоять. Лет пять минимум, а то и больше. Плюс тепло держит, а влага — это не всегда враг, если пропитку правильную дать.

— Всё равно звучит как костыль, — покачала головой Екатерина. — Для подобного нужен камень.

— Камень — штука хорошая, да только пока его довезёшь, пока поставишь — весна придёт. А так — налепили за неделю, и речные ящеры в пролом не пройдут. Глину они не жрут, а солома им в зубах мешает.

Катя остановилась и с лёгкой улыбкой посмотрела на него:

— Вы будто слово в слово повторяете за Павлом Александровичем.

— Ну, — Илья усмехнулся, почесав щёку, — это ж очевидные вещи, Катерина Маратовна. Да и Павлуха… — он тут же откашлялся. — Простите, Павел Александрович, он мужик умный. Поди, всё это уж рассчитал.

Она хотела было возразить, но они уже вышли на открытую площадку у границы острова. Перед ними тянулась старая линия укреплений: тёмные, местами обвалившиеся брёвна, подпёртые косыми балками. В нескольких местах на стыках виднелись трещины, а одна балка была перекошена так, что её подпёрли грубо обтёсанным шестом.

Илья подошёл ближе, провёл ладонью по трещине, потом спустился чуть ниже, сжал в пальцах ком земли у основания.

— Вот, смотрите, — он показал ей, — грунт здесь глинистый, вода его не так быстро размоет, как песок. Ежели мы эту глину правильно просушим, да добавим туда рубленую солому и немного щебня, стена станет как монолит.

— А долговечность? — уточнила Катя.

— В наше время, госпожа, долговечность — миф, — усмехнулся он. — Нам бы сезон пережить, а там видно будет.

В этот момент к ним подбежал стражник, запыхавшийся, он склонил голову.

— Госпожа… Совет закончен. Павел Александрович просил вас вернуться немедленно для подписания важного документа.

Екатерина бросила короткий взгляд на Илью, кивнула и, попрощавшись, направилась к дворцу.

Дворец встретил тишиной. Ни гомона слуг, ни делового шуршания писцов. Даже стража у дверей тронного зала стояла как тени, не издавая ни звука. В большом зале её ждал только Павел. Он всё так же сидел на своём месте во главе стола, только теперь наблюдал за ней с лёгкой, почти ленивой улыбкой.

— Какие документы нужно подписать? — спросила Екатерина, приближаясь.

— Никакие, — ответил он спокойно, вставая. — Я просто видел, что ты сегодня напряжена. Решил, что нам нужен небольшой… перерыв.

Он подошёл ближе. В каждом его шаге было что-то от хищника, медленно сокращающего дистанцию до добычи. Катя ощутила, как ладонь Павла скользнула по её плечу, чуть сжимая ткань платья.

— Паш… — она хотела возразить, но голос дрогнул.

Он наклонился, его дыхание коснулось её щеки, а пальцы нашли её подбородок, заставив поднять взгляд. В витражном свете его глаза казались ещё темнее, глубже, и в этих бликах он выглядел опасным и неотвратимым.

— Я же говорил, что тебе нужен отдых, — произнёс он тихо, но с такой твёрдостью, что возражать было невозможно.

Он не поцеловал её сразу. Сначала кончиками пальцев провёл по линии её шеи, медленно, будто запоминая каждое биение пульса. Затем развернулся и, не отпуская, повёл её за собой.

— Иди за мной.

Это не было приглашением. Это было мягким приказом. Только он мог позволить себе это с ней.

Коридор до его покоев тянулся, как во сне. Тяжёлые ковры глушили шаги, стены украшали тёмные картины охоты и баталий. Всё это создавало ощущение, будто они уходят в свой отдельный, закрытый мир.

Плотные шторы в спальне погружали помещение в полумрак. Только пламя из горящего камина играло на резном изголовье широкой кровати, на шёлковых подушках и тяжёлых бордовых шторах. Павел закрыл за ними дверь и повернулся к Кате.

— Ты устала, — произнёс он, приближаясь. — Я вижу это. Но есть вещи, что снимают усталость лучше отдыха.

Он обхватил её за талию, резко притянул к себе, и теперь в его взгляде уже не было ни тени мягкости, только властная, неудержимая страсть. Его руки уверенно нашли путь по изгибам её спины, сжимая, будто желая почувствовать её ближе, сильнее.

Его поцелуй был глубоким, требовательным, лишённым осторожности. Она утонула в нём, и в этот момент стало ясно: он не оставит ей шанса вырваться… да она и не хотела.

* * *

Туман висел над улицами плотным, вязким полотном. Воздух был холодным, и от каждого вдоха по коже пробегали мурашки.

Катя стояла посреди узкой, выложенной неровным камнем улицы. Дворца не было. Вместо него старые деревянные дома с покосившимися крышами, облупленные ставни, тёмные дверные проёмы. Свияжск выглядел… хотелось бы сказать, что «не так, как всегда», но именно так он и должен был выглядеть на самом деле. Катя отчётливо понимала это.

А ещё он был тихим. Слишком тихим.

Лишь глухой рокот далёких волн, бьющихся о берег, да вой ветра, протяжный и мрачный, словно он проходил через гигантскую пустую трубу.

Упрямова двинулась вперёд и свернула в проулок, где блеклые фонари раскачивались от ветра. И тогда она увидела его: тёмный силуэт, сидящий спиной к ней в позе лотоса. Капюшон скрывал голову, рядом в землю был воткнут длинный стальной посох с кучей странных механизмов на конце.

Он был странно знаком.

— Паша?.. — позвала она, делая шаг вперёд.

Силуэт не шевельнулся. Ещё шаг. Ещё. И вдруг исчез. Словно и не было.

Холод скользнул по позвоночнику. Она замерла, не понимая, куда он мог деться в этом пустом тумане.

— Что за… — начала она, но не успела закончить.

Чья-то рука резко легла ей на плечо. Лёд пробежал по венам. Она обернулась — и мир провалился.

Перед ней стоял её отец.

Хаматов.

Но не живой. Гнилой, с проваленной, вывернутой половиной лица, с чёрной дырой во лбу, из которой тянулись засохшие потёки крови. Его глаза, мутные, лишённые зрачков, смотрели прямо на неё.

Его рот дёрнулся. Жуткий голос разорвал пространство:

— Проснись…

Глава 2 — Обновление

Локация: Империя Упрямовой

Екатерина открыла глаза рывком, будто ледяная рука всё ещё сжимала её плечо. Несколько мгновений она лежала неподвижно, глядя в потолок, и пыталась уловить, где заканчивается кошмар.

Первые лучи солнца проскочили сквозь витражные окна и разбились на полу спальни осколками красного, золотого и синего света. Из открытого окна доносился суетливый шум города: гулкий стук молотков, крики торговцев на главной площади, плеск воды о сваи пристани.

Ни тумана, ни пустых улиц, ни гнилого лица отца.

Она заставила себя сделать глубокий вдох, замедлить бешеный ритм сердца.

Сон. Только сон. А обдумать его причины можно позже.

Подушка рядом уже остыла: Павла не было. Екатерина машинально провела рукой по пустому месту и нахмурилась. Он всегда уходил рано, но не настолько. Обычно она хотя бы слышала его шаги.

В дверь несмело постучали.

— Госпожа, вы проснулись? — заглянула Ольга. В руках у неё был поднос с кувшином воды и стаканом.

— Входи, — кивнула Екатерина, садясь. — Где Павел?

— Его величество вышел ещё на заре, — ответила девушка, осторожно ставя поднос. — Слуга сказал, что он направился к казённым угодьям на севере. Думаю, либо на охоту, либо проверить дружину.

Екатерина тихо выдохнула.

Разумеется. Павел никогда не сидел без дела: даже рассвет для него время что-то чинить, кого-то учить или лично участвовать в тренировках.

Ольга чуть замялась и спросила:

— Баня уже готова, госпожа. Если желаете, вы можете принять её прямо сейчас.

Екатерина не раздумывала. Можно было ещё поваляться или немного прийти в себя, но ей хотелось как можно скорее отойти от кошмара и смыть с себя липкий пот нахлынувшего ужаса.

— Конечно. Сейчас самое время.

Парная встретила её густым ароматом чабреца и душицы. Тёплый пар скользил по коже, обволакивал, будто чужие осторожные руки. Екатерина опустилась в дубовую купель, и горячая вода сразу приняла её в себя, вытягивая остатки тревоги. Несколько мгновений она позволила себе просто закрыть глаза и слушать, как влага шипит на раскалённых камнях.

Тело постепенно расслаблялось, но мысли о ночном кошмаре не отпускали, цеплялись, как колючка к одежде. Она провела ладонями по плечам, смывая противный холод сна. Слуги привычно помогали: одна подливала настой трав на камни, другая мягкой льняной тканью оттирала ей спину.

Когда кожа стала розовой от жара, она поднялась. Ольга поднесла тёплое полотенце. Вскоре волосы были расчёсаны и убраны, на плечи легло платье нежного фиолетового бархата.

Ольга шагнула ближе:

— Его императорское величество просил передать: сегодня назначена встреча с кочевниками из Зеленодольска. Вчера, пока вы осматривали город, он поднял этот вопрос на совете и обсудил с их представителем детали.

Вот это интересно. Персональная встреча вне рамок общего собрания? Неужели всё настолько серьёзно.

— Павел сказал подробности обсуждения? — спросила Екатерина.

— Нет, госпожа. Сказал лишь сообщить, что прибудет Хан Тимер, их старший. Поэтому нужно хорошо подготовиться. Вам в том числе.

Катя приподняла бровь. На слух это «хан» в совокупности с «Тимер» царапнуло… Не сам статус, а скорее татарское обращение… В голове сразу сложилась цепочка, что Тимер это Тимур, а вообще это переводится как «железо» или «железный человек». Воспоминания, которые будто заучены в прошлом…

В прошлом… Что было в прошлом?

Впрочем, больше её беспокоило другое:

— Значит, решение принято без моего участия?

— Только обсуждение, госпожа. Его величество сказал, что дальше всё будет зависеть от вас обоих.

Ну спасибо тебе, Паша, за такую щедрую уступку! Позволил принять решение вместе.

Впрочем, похоже, что ситуация не из лёгких. Поэтому придётся отложить эмоции на личный разговор со Смоловым.

Екатерина подняла взгляд на зеркало. Там отражалась женщина в роскошном платье, с правильной улыбкой и спокойными глазами императрицы. Тут на миг ей показалось, что отражение опоздало: пальцы на стекле двинулись чуть позже, чем она сама пошевелила рукой.

Катя нахмурилась и медленно потянулась к поверхности…

— Государыня, — вдруг раздался за спиной мягкий голос Василисы, — пора завершать банные процедуры. Его величество вскоре возвратится, а ещё нужно готовиться к встрече с зелёнодольскими.

Екатерина отдёрнула руку, даже сама не заметив, насколько быстро.

Глубоко вдохнула, выпрямила плечи.

— Да, ты права. Заканчивай приготовления.

Ольга склонилась в поклоне и занялась делом, а Катя ещё раз взглянула на зеркало. Отражение улыбалось спокойно, как и положено императрице. Слишком спокойно.

* * *

Зал Советов сегодня казался куда холоднее и мрачнее, чем накануне. Даже золотое солнце на гербе баннера над входом, сиявшее на фоне крепости, теперь больше походило на раскалённое пятно, готовое сжечь город дотла.

Под знамёнами вдоль стен стояли дружинники. Все — в полной боевой готовности. По приказу Смолова им выдали не привычные арбалеты, а огнестрел: автоматы, обрезы, ружья. Несмотря на дефицит порохового боезапаса, сегодня экономить было нельзя.

Екатерина и Павел сидели во главе длинного стола в ожидании. По их сторону собрались собралось несколько воевод и советники, лица которых сейчас демонстрировали напряжение.

Разведка доложила, что кочевники активно вооружаются и готовят технику к какому-то серьёзному делу. Учитывая, что никаких серьёзных дел за последние два года у них не было из-за установившейся власти в регионе, это означало только одно: эта власть им активно мешает.

Власть в виде императорской семьи.

Из мыслей выбил приближающийся издалека рокот.

Сначала глухой, затем всё громче и ближе: сотня двигателей слились в единый ревущий хор. Мотоциклы. Тяжёлые, прожорливые, яростные. Екатерина вдруг уловила в этом хаосе знакомые оттенки: густое «потато-потато» харлеев, звонкое рычание десятка хонд с полтора-двухлитровыми движками — явно разведка и сопровождение.

Катя поймала себя на мысли, что как-то слишком хорошо разбирается в мотоциклах.

Но откуда?

Вскоре двери распахнулись, и кочевники вошли дерзко, с наглой уверенностью людей, привыкших брать чужое и считать это своим. Они ввалились в зал, словно к себе домой, не удосужившись ни поклониться, ни замедлить шаг. Сразу заняли пространство, кто-то даже уселся на край стола, как хулиган, что заявился в чужую квартиру и поставил ноги на хозяйский табурет.

Императорская знать оставалась невозмутима. Охрана не дрогнула.

Провокация осталась незамеченной.

Екатерина, словно невзначай, повела взглядом по залу, отмечая каждого: тяжёлые сапоги, пыльные кожаные куртки с нашитыми железными пряжками, на плечах звериные меха. За спинами укороченные карабины, у поясов ножи с костяными рукоятями. Один держал на ремне шлем от мотоцикла, весь в ржавых царапинах, словно в боевых отметинах.

Что-то в этих образах снова откликнулось в её сознании. Что-то до боли знакомое. Но это совершенно никак не связано с данным отрядом кочевников.

И вот прямо к столу вышел Хан Тимер. Широкоплечий, бородатый. Его тёмные глаза светились насмешкой, будто он один знал, чем закончится этот разговор. Он сел, не спрашивая разрешения, и положил ладонь с тяжёлым перстнем прямо на стол, словно пометил территорию.

— Ну что, император, императрица, — протянул он, растягивая слова, будто пробуя их на вкус. — Давно пора было провести совместную встречу. Слишком много пыли поднялось вокруг ваших земель.

— Всё верно, вокруг наших земель, — жёстко поправил Павел, голосом, в котором не было ни капли уступки. — Давайте сразу к делу. Без прелюдий.

Тимер ухмыльнулся, обнажив зубы:

— Без прелюдий так без прелюдий. Ваши крестьяне заняли землю у Нижних Вязовых. Распахали её под хлеб. Сделали без спроса, даже не предупредив нас. А ведь это наши зимние пастбища. Скажи мне, мудрый правитель, — слово прозвучало с насмешкой, — разве так делается дипломатия?

Его люди дружно кивнули, подтверждая каждое слово.

Павел скрестил руки на груди:

— У вас достаточно летних угодий на вашем берегу. Там скот может держаться круглый год. У нас же мало чистой земли, чтобы прокормить город, а людей становится всё больше. Что вы предлагаете, оставить народ без хлеба?

— А нам что, сдохнуть с голоду? — резко вставил молодой кочевник с выбитым зубом. — Мы ж не псы ваши, чтоб кости подбирать!

Тимер остановил его жестом и снова посмотрел на Павла:

— Никто не говорит, что Свияжск должен голодать. Но нельзя просто так занимать наши земли. Если бы вы пришли к нам раньше, мы бы договорились. Поделили бы. Оставили себе участок под табуны, а вам пашни.

— Если пустить табуны у пашен, через год не будет ни хлеба, ни скота, — отрезал Павел.

Тимер улыбнулся шире, голос стал почти ласковым:

— Хватит этого имперского притворства. Мы прекрасно понимаем, зачем вы всё это затеяли.

— Правда? — Павел прищурился. — Хотелось бы услышать.

— Вы хотите, чтобы нас тут не было. Чтобы река разделила нас, как навозных мух от котлет. А ведь эта земля — наша. И была нашей задолго до того, как вы заявились в Свияжск и построили тут «прекрасную империю будущего».

Екатерина наклонилась вперёд, стараясь держать голос мягким, но уверенным:

— Хан Тимер, никто не спорит, что эти земли были вашими. Возможно, мы погорячились и стоило раньше провести встречу вроде этой, чтобы всё обсудить, прежде чем пускать пахарей. От лица Свияжской Империи приносим извинения за данное неудобство. Но для Свияжска земля это жизнь. Мы заняли её не из жадности, а потому что иначе погибнем. — Она выдержала паузу и встретила его взгляд. — У нас только один путь: относиться с уважением друг к другу.

Тимер чуть прищурился:

— Уважение… Хорошо сказано. Но уважение должно быть взаимным. Вы требуете уважения, но сами его не даёте. Хрен с ними, с полями… Но даже ваши купцы, императрица, не уважают наши отряды. Хлеб ломят втрое дороже, за железо дерут такие цены, что доехать до Казани дешевле, там-то правители поскромнее.

В зале повисло тяжёлое молчание. Каждый из свияжских знал, что это ложь, и знал, как кочевники «ведут торговлю».

Павел сжал кулак на столе:

— Твои люди не раз брали товар и не возвращали обещанного. Хочешь честной торговли — плати честно.

Екатерина сжала зубы.

Смолов, чёрт бы тебя подрал, зачем? Контакт ведь был почти налажен.

Молодой кочевник, тот же самый, дерзкий, ухмыльнулся:

— В жопу вашу честность! Кто сильнее, тот и прав.

— Вот именно, — резко сказал Павел. — Поэтому эти поля теперь наши. Хотите сопротивляться — попробуйте. Но как долго вы протянете?

В камине сухо треснула ветка. Послышалось лёгкое лязганье металла: люди с обеих сторон едва заметно приготовились к боевому решению конфликта.

Императрица замерла.

Несколько секунд никто не говорил. Тимер будто собирался взорваться, но… сдержался. Он улыбнулся, поднял руку, заставив своих людей опустить оружие:

— Что ж, силу мы уважаем. И войны не хотим. Но не потому что боимся. Сейчас невыгодна никому. Так что будем считать вопрос с землями закрытым. Но впредь сообщайте нам о своих решениях. Во имя дипломатии и мира.

Павел слегка смягчился:

— Во имя дипломатии и мира… — повторил он. — Хорошо. Более мы не будем занимать ваших земель без предупреждения. Но у меня встречное условие: ваши люди доводят сделки с нашими купцами до конца.

— Даю обещание, — кивнул Тимер. — Лично накажу каждого, кто попытается кинуть свияжского купца.

Звучало это слишком фальшиво.

— Хорошо, договорились, — подвёл итог Павел.

Тимер наигранно улыбнулся и снова хлопнул по столу ладонью:

— Ну, раз уж мы нашли общий язык, надо закрепить мир. У нас обычай: после переговоров — общий пир. И раз уж право сильного сегодня за вами, проведём праздник у вас, на вашей официальной территории. Весело, мирно, без крови.

Павел бросил взгляд на Екатерину. Она едва заметно качнула головой: улыбки кочевников были слишком лёгкими, как будто за ними скрывалось что-то ещё.

— Хорошо, — наконец сказал Павел. — Будет праздник. Но учтите: мы готовимся ко всему.

Тимер усмехнулся и поднялся:

— Мудрое решение, правитель. Я бы сделал так же. Но бояться вам нечего.

Он махнул своим, и они вышли из зала так же, как вошли: гулко, тяжело, не прощаясь и не кланяясь.

Лишь тогда Катя позволила себе выдохнуть.

— Они предложили праздник не просто так, — тихо сказала она. — Всё вышло слишком гладко.

Павел кивнул, глаза его сузились:

— Знаю. Очевидная проверка: отказаться — значит проявить слабость. Но в случае согласия это может быть и ловушкой. Так что нам нужно готовиться ко всему. Но если это правда проверка и мы выдержим, отступят.

— А если всё-таки провокация?

— Тогда будет война.

Павел тут же поднялся и повернулся к замершим советникам:

— Двойной периметр охраны. Лучники — на крышах, но со снайперскими винтовками. Главные дружины — с огнестрелом. Всех гостей обезоружить у входа.

— Столы на площади диагональю, — добавила Екатерина. — Чтобы не было прямых проходов. И музыканты только наши. Кухне и поварам — проверять каждое блюдо. Всех внешних поставщиков проверить дважды.

— Учтём, — коротко роняет канцлер.

— Всем всё ясно? — спросил Смолов у присутствующих.

В ответ — одобрительное согласие.

— Тогда действуйте. Собрание окончено.

Советники, гулко переговариваясь, начали расходиться. Вскоре зал опустел, остались только Павел и Екатерина.

— Я пойду готовиться к празднику, — сказал он, поправляя пояс и собирая бумаги. — Нужно сверить охранные цепи и обсудить с воеводами расстановку людей.

— Тебе помочь? — автоматически спросила Катя.

Павел мягко коснулся её руки и покачал головой:

— Нет, родная. Ты уже сделала достаточно. Пусть хоть кто-то из нас сохранит свежую голову к вечеру.

Катя улыбнулась, но в душе снова возникло ощущение, что её оттолкнули в сторону, чтобы не мешалась.

Впрочем, вслух произнесла другое:

— Хорошо. Тогда я займусь вчерашней темой. По северным укреплениям. Осмотрю пока план и чертежи в архиве.

— Правильное решение, — коротко кивнул он и быстро поцеловал её в щёку. — Я всё проконтролирую, не переживай. Если нужна будет твоя помощь, я сообщу через слуг.

Они разошлись в разные стороны коридора: Павел к дверям воеводской, а Екатерина — в сторону канцелярии. Решила, что немного изучит документы, а потом подключится к подготовке праздника. Конечно, она могла бы прямо сейчас начать выяснять отношения со Смоловым, но предпочла не подливать масла в огонь.

Здание, где хранились все документы, располагалось на территории бывшей монастырской библиотеки. За главным столом в центре зала, едва завидев императрицу, сразу поднялся худощавый писарь с редкой бородкой.

— Государыня, — писарь поклонился низко, почти до груди, — вы желали ознакомиться с укреплениями?

— Да, — кивнула Екатерина. — Принесите чертежи северной линии и общий план Свияжска.

— Сию минуту.

Он ловко, почти в танце, заскользил вдоль стеллажей: вытаскивал тубусы, сверял ярлыки, складывал подмышку. Через минуту перед ней на столе лежала целая стопка тяжёлых листов.

Екатерина аккуратно развернула первый. На схеме была северная стена — та самая, где уже подгнило дерево.

То, что нужно.

Прищурилась, проводя пальцем по линиям.

Так, вот здесь старый ров. Его частично засыпало после весеннего разлива… значит, придётся восстанавливать, прежде чем приступать к основной работе. Если выкопать дополнительно метр, можно отвести воду обратно к малой протоке.

Она сделала заметку на полях.

В голове выстраивался чёткий план: кого отправить копать, сколько нужно людей. Всё логично. Всё сходится.

Следующий документ — карта течений Волги. Разноцветные линии показывали направление воды и глубины. Екатерина вспомнила, как весной течением уносило лодку до самых Морквашей.

Такое течение точно размоет глину, но если доверять словам кузнеца, то при должной обрешётке…

Она развернула ещё пару листов: расчёты по дереву, стали, схема склада со смолой и места добычи глины. Они увлекали, и Екатерина почти растворилась в этой задаче.

Но потом развернула третий, самый крупный чертёж. Общий план города.

И сердце её будто провалилось.

На бумаге был Свияжск. Но не тот, что она знала. Площадь находилась в другом месте. Переправа — с противоположной стороны острова. Улицы перепутанные, узкие, как корни дерева. Да и сам остров меньше, с какими-то странными очертаниями берегов.

Такой Свияжск она уже видела. Ночью. Во сне. И именно там он казался ей настоящим.

— Что за… — сорвалось с её губ. — Это же не наш город!

Писарь моргнул, будто только сейчас понял, что натворил.

— Ох, государыня, простите! Это старый план, — сказал он тихо. — Видите? — он ткнул пальцем в угол. Там чётко виднелась надпись: «Свияжск начала XVII века». — Ещё раз простите меня, я, должно быть, ошибся. Я сейчас принесу новый, актуальный.

Катя уставилась на надпись. Секунду назад её там не было, она готова была поклясться. К тому же на схеме присутствовали современные автомобильные проезды, дорожная инфраструктура и явно отмеченная парковка.

— Не нужно, — сказала она твёрдо, прижимая чертёж ладонью. — Этот я оставлю. Покажу Павлу Александровичу вечером.

Писарь растерянно и даже немного испуганно развёл руками.

— Но, может, я всё-таки…

— Нет, — снова отрезала она. — Иди пока ищи правильный. С этим чертежом что-то не так, и мне нужно понять что.

И тут вдруг раздался знакомый глуховатый голос:

— Ваше Высочество, да на шо вам эта ерундовина?

Она обернулась. Меж книжных рядов стоял Илья. Тот самый кузнец, с которым они вчера обсуждали вопрос укреплений. Но ведь… она была уверена, что его тут не было, и что никто его не звал.

— Илья? — нахмурилась она. — Что ты здесь делаешь?

Он пожал плечами.

— Так энто… тоже чертежи ищу. Мы же с вами вчера как план-то обсудили, я так сразу этим вопросом и занялся. А эта рисулька, которая у вас: старьё, с него толку нет. Я тут уже вчера отыскал правильный, давайте я вам его принесу.

Он было потянулся к документу, но Екатерина прижала чертёж к себе.

Тут же по вискам ударила боль. Снова мигрень. Адская. Выбивающая из равновесия и ориентации в пространстве. Катя попыталась ей сопротивляться, но у неё просто потемнело в глазах. Едва она пришла в себя, Илья выхватил чертёж и скрылся с ним где-то в глубине канцелярии.

И как назло, дверь распахнулась — влетел Павел. Лицо напряжённое, голос твёрдый:

— Катя! Срочно. Наши дозорные схватили лазутчика. Говорят, от кочевников. Пытался пробраться к складам у пристани, вёл себя странно. Мы не знаем, чего он хотел. Но он требует говорить. С тобой.

— Со мной? — Катя нахмурилась.

— Да. Отказывается отвечать воеводам, молчит перед стражей. Говорит: «Пусть придёт императрица, с ней говорить отрадно». — Павел сжал кулак.

— Павел, я нашла кое-что… важное. План города, он…

Катя хотела возразить, снова найти и показать ему чертёж, но он её просто перебил:

— Потом! Сейчас не до укреплений. Идём!

Он схватил её за руку и практически потащил к выходу.

Катя попыталась поймать глазами канцлера или Илью. Но их тут будто никогда и не было. Как и чертежей на столе.

Глава 3 — Перезагрузка

Локация: Империя Упрямовой

Екатерину вывели во двор крепости, где уже собралась толпа. Каменные стены гудели от голосов: горожане перешёптывались, вытягивали шеи, стража держала их на расстоянии.

В центре круга мужчина в кожаной куртке с обрывками меха на вороте. Ему связали руки за спиной, но он стоял, как будто пришёл сюда сам: спина прямая, подбородок поднят. Лицо в крови, но не разбито в кашу. Как будто бы он успел получить лёгких тумаков, но серьёзно его никто не избивал, по крайней мере пока.

Павел встал в стороне, скрестив руки на груди. Его глаза были холодные и тёмные, но было очевидно: он в ярости.

— Государыня, — негромко сказал один из стражей, — вот тот, кого мы взяли. При нём нашли мешок с пустыми кожаными чехлами, будто для оружия. Павел Александрович пытался из него правду выбить, но он только с вами согласен разговаривать.

— Чего ты молчишь? — Павел бросил коротко. — Хотел говорить с императрицей — вот она.

Лазутчик поднял глаза и посмотрел на Екатерину:

— Ваше Высочество…

— Во внимании.

— Да, я должен был пронести на территорию оружие. Да, на праздник. — Он чуть повёл плечами, будто хотел расправить связанные руки. — Но не для того, чтобы убивать ваших людей. Я говорил это Господину Императору, но он не хочет меня слушать.

Смолов не дал сказать Кате ни слова:

— Не для убийств? — он шагнул ближе, и стражи за его спиной словно напряглись ещё сильнее. — Тогда для чего? По баночкам пострелять?

Екатерина вмешалась:

— Мы ведь говорили о мире. Зачем оружие?

Мужчина усмехнулся, глядя прямо на неё:

— Мир — миром, — пожал он плечами, насколько позволяли путы. — Но вы сами-то пойдёте к чужим с голыми руками? Нет. Вот и мы тоже. Это для нашей безопасности.

Павел резко повернулся к нему:

— Для вашей безопасности? В нашем городе? — он шагнул ближе, и в голосе прозвенела ярость. — Ты лжёшь! Вы что-то задумали!

Горожане загудели сильнее:

— Да врёт он всё!

— Казнить урода!

Пленник усмехнулся уголком рта:

— Это просто подстраховка. Вы нам не доверяете. Мы вам тоже.

— Хан Тимер сам предложил провести этот праздник на нашей территории, — ответила Екатерина. — Не мы вас звали к себе, а вы навязались к нам. С какой стати вам быть в опасности?

Он на миг скосил на неё взгляд:

— И что? Это повод оставлять нас безоружными? Хан Тимер уже всё сказал: это наши традиции, ведущие к миру. А если мир, так ствол на поясе мешать ему не будет.

Он сделал паузу, ища понимания. Но, не найдя его, добавил:

— Вот с Казанью проще всё, чем с вами, честное слово. Там Вдовин со своими рейдерами прекрасно понимает, как это должно работать. И если проходит мирняк, стволы ни у кого не забирают. Потому что это мирняк, понимаете?

Упоминание Вдовина ударило Катю прямо в висок.

Затем пришли другие слова: Лилит, Цикады, Пеньков, Федерация, отец.

Всё мелькнуло в памяти обрывками — ярко и больно, как искра в темноте. Она зацепилась за это ощущение, но мигрень тут же полоснула виски, и все мысли, которые только начали появляться в голове, тут же разбежались в разные стороны, словно тараканы от включённого света.

— В Казани все свои пацаны, — тем временем продолжал пленник. — А вы тут какой-то средневековый блядский цирк развели. «Игра престолов» хренова.

Он демонстративно сплюнул.

Екатерина продолжала думать про Казань. В этот миг всё происходящее её больше не волновало.

— Довольно, — резко сказал Павел. — Казнь. Прямо здесь, на площади. Пусть все видят, что будет со шпионами.

— Нет… — задумчиво ответила императрица.

— Что? — удивился Смолов.

— Я сказала нет! — голос Екатерины перекрыл шум толпы. Все обернулись. Она выпрямилась и твёрдо сказала: — Мы его отпустим.

Толпа зашепталась. Павел замер, обернулся к ней.

— В смысле?!

— Отпустим, — повторила она. — Пусть расскажет своим: мы поймали его, но не испугались и не попытались тут же избавиться. Покажем силу. И то, что настроены на сотрудничество.

Павел сжал кулаки, видно было, как у него дёргается челюсть. Но перечить императрице при толпе он не мог. Не хотел, чтобы люди видели раздор внутри семьи. Он бросил короткое:

— Как скажешь, любимая.

Стража отступила. Пленник хмыкнул и, к удивлению всех, слегка склонил голову:

— Мудрое решение, императрица. Я знал, что вы умны и благоразумны. Я всё передам.

— Свалил в ужасе! — скомандовал ему главный воевода.

Катя отвернулась, сердце грохотало в груди.

Тем временем Павел галантно, но жёстко взял Екатерину под бочок и, улыбаясь толпе почти голливудской улыбкой, уверенно завёл императрицу на территорию дворца, во внутренний двор. Стража тут же закрыла ворота.

Они прошли вдоль галереи, где сквозняк трепал факелы. Он шагал быстро, злой, и наконец остановился у узкого окна, развернулся к ней:

— Ты что творишь, Катя?! — его голос сдерживал крик, но гул ярости пробивался сквозь каждое слово. — Мы должны показывать жёсткость. А ты… ты отпускаешь лазутчика! На глазах у всех!

Она сжала руки на груди, пытаясь не сорваться:

— А если он прав? Ты не подумал об этом? Если они действительно только защищаются, потому что уже боятся нас? Если бы мы убили его, мы бы только подтолкнули их к войне от безысходности!

— Наивность, — Павел резко ткнул пальцем в пол. — Они смеются над нами. Сначала «для защиты», потом кровь на улицах. Я вижу это насквозь!

— Да, видишь, — с горечью перебила Екатерина. — Но ты не дальше лезвия меча. Всё для тебя — поле боя и стратегия. Каждый второй — враг. А я вижу людей! Именно поэтому я занимаюсь дипломатией, а ты войной!

Он секунду посмотрел на неё с напряжением и произнёс:

— Ты императрица. Ты не можешь позволить, чтобы тобой пользовались. А этот тип уже воспользовался! Он знал, что ты его пощадишь!

Она отвернулась.

Этот диалог был ей неинтересен.

Её всё ещё не отпускала мысль о словах про Казань. Про Вдовина, Лилит… Имена снова обожгли сознание. Она вспомнила о существовании этих людей, но совершенно не могла понять, какую роль они занимали в её жизни.

Павел это заметил:

— Что с тобой происходит, Катя?

Она медленно вдохнула и задала вопрос, который уже пульсировал в висках:

— Паш… ты помнишь, что было до Свияжска? До этого города?

Он нахмурился.

— Что… Какое это вообще имеет отношение?

— Просто ответь, — её голос стал тише, почти мольбой.

Смолов вздохнул и откинулся к стене, скрестив руки:

— Неважно. Было что-то, да. Какая разница? У нас теперь Империя. Наши заботы здесь. А прошлое — в прошлом.

Катя замерла. В груди поднималась паника: будто что-то важное, огромное, ускользает сквозь пальцы.

— А если мы забыли что-то, без чего всё это… ложь? — прошептала она.

Павел резко подошёл ближе, взял её за плечи:

— Хватит! Не сейчас. У нас враг у стен и праздник, который может закончиться кровавой бойней. А ты летаешь в облаках. Думаешь о каких-то… воспоминаниях. Кому нахрен сдалась эта Казань?

Она дёрнулась, вырвалась из его рук.

— Мне сдалась! Или моё мнение для тебя теперь ничего не значит? Что-то происходит, Паша! Неужели ты не замечаешь?!

— Я замечаю, что ты сходишь с ума!

— Схожу с ума?! Знаешь что… Ты… ты. Да пошёл ты!

Они посмотрели друг на друга — и оба отвернулись почти одновременно. Слова повисли в сыром воздухе, как несказанное проклятие.

Павел молча отправился прочь, шаги его гулко раздавались по каменным плитам. Екатерина осталась одна в пустой галерее.

Её виски жгло, пульсируя с каждым ударом сердца. Одна мысль, резкая, как железный гвоздь: нужно ехать в Казань. Срочно.

Императрица сжала пальцы в кулаки, подняла голову и пошла быстрым шагом в сторону казарм. Каменные стены мелькали справа и слева, свет факелов, непонятно зачем горящих днём, качался. Казалось, галерея не кончится никогда: каждый её шаг отдавался болью в голове.

Она даже не поняла, как вместо казарм добралась до своих покоев. Они ведь находятся совсем в другой части дворца!

Дверь поддалась под её руку, и Катя едва не рухнула внутрь.

Там уже кто-то был.

— Государыня, — произнёс мягкий женский голос.

Катя вздрогнула. У окна стояла дворянская знахарка Гульнара. Ни слуга, ни стражник её не сопровождал. Она просто была здесь, словно ждала. Свет из окна ложился на её лицо: кожа чуть тронута солнцем, будто она недавно вернулась из долгой поездки. Волосы, растрёпанные лёгким ветром, падали на плечо, и она неторопливо убрала прядь за ухо, показывая тонкие ожерелья из ракушек и мелких бусин.

— Как ты вошла?.. — выдавила Екатерина, держась рукой за висок.

— Когда зовёт болезнь, дверь всегда открыта, — ответила знахарка слегка размыто, с фальшивой улыбкой.

Катя хотела возмутиться, но мигрень обрушилась новой волной. Тьма поплыла в углах зрения, и она едва удержалась на ногах.

Гульнара подошла ближе, её шаги были неслышны. Пахло сушёными травами и чем-то терпким, горьким, словно от костра с полынью.

— У вас лихорадка, — сказала она тихо, почти ласково. — Нужно лечь.

— Нет… — Катя с трудом выпрямилась, опираясь о спинку кресла. — Я должна идти к дружинникам. Это… важно.

Гульнара качнула головой, словно успокаивая ребёнка:

— Нет ничего важнее лечения болезни, государыня. Выпейте, это облегчит.

В её руках оказался глиняный кубок. Катя не видела, откуда он взялся: то ли заранее стоял на столике, то ли появился, пока она моргнула.

— Я не хочу… — начала она, но знахарка уже вложила кубок ей в пальцы.

Горький запах ударил в нос. Настойка была густая, терпкая, с привкусом железа. Екатерина отпила маленький глоток — и её тут же обдало жаром. На миг стало легче: пульс в висках ослаб.

— Вот видите, — мягко сказала Гульнара. — Всё уйдёт. Нужно только отдыхать.

Катя попыталась подняться, но ноги не послушались. Мир поплыл. Она схватилась за стол, но пальцы соскользнули, и тело осело обратно в кресло.

— Что… что за херь… ты мне дала?.. — её голос сорвался на хрип.

Гульнара присела рядом. Её лицо оказалось слишком близко, глаза — тёмные, глубокие, будто в них можно было утонуть. Она говорила ровно, спокойно, почти убаюкивающе:

— Вам незачем в Казань, Екатерина Маратовна. Вам нужен отдых. А вечером у вас будет праздник.

Катя хотела возразить, закричать, но веки налились свинцом.

Последнее, что она успела сказать:

— Я не говорила тебе, что собираюсь в Казань.

После этих слов мир утонул в мягкой тьме.

* * *

Сначала был тот же туман. Но в этот раз он двигался, клубился, закручивался, словно живой. Узкие улицы расплывались, будто сами дома медленно смещались, меняя очертания.

— Упрямова… — послышался едва заметный голос, который тут же заполнил всё пространство многократным эхом.

Катя обернулась и увидела перекрёсток. Она узнала его: именно здесь в прошлый раз сидела фигура с посохом. Но теперь этот человек стоял. Высокий, закутанный в тяжёлый капюшон, лицом к ней.

Она остановилась, дыхание сбилось.

— Упрямова? — спросила она.

Он поднял руку — жестом, который был одновременно призывом и предупреждением.

— Ты. Упрямова.

— Что… что происходит? — сорвалось у неё.

Шаг. Второй. Но чем ближе она двигалась, тем сильнее всё вокруг искажалось. Фигура отодвигалась назад, улицы растягивались, уходили вбок, как в кривом зеркале. Чёрные проёмы домов становились похожими на открытые рты.

— Подожди… — почти крикнула она и рванулась к фигуре.

Но земля ушла из-под ног. Брусчатка размякла и провалилась, как зыбучий песок. Катя вскрикнула и рухнула вниз, в мутную воду.

Холодный удар захлестнул её с головой. Она отчаянно забила руками, но тьма сомкнулась, вода была вязкой, словно масло.

И тут она увидела их.

Оранжевые нити, яркие, как расплавленный металл, тянулись из глубины. Щупальца. Они скользнули вокруг её запястий, щиколоток, сжали грудь. Она захрипела, захлебнулась, пытаясь оттолкнуться, но движения лишь сильнее запутывали её в этом свете.

Щупальца пульсировали, будто жили своей жизнью. В их жаре был какой-то чужой разум. Они не просто тянули её вниз, они что-то искали внутри неё.

— Нет… нет! — Катя захрипела под водой, пузырь воздуха сорвался с губ.

Она потянулась вверх, видя над головой мутное белое свечение тумана, но хватка становилась всё сильнее.

И вдруг, сквозь толщу воды, она снова увидела фигуру с посохом.

Он стоял над поверхностью, протягивая к ней руку.

Катя тянулась из последних сил, но щупальца рванули её вниз. Мир взорвался ярким оранжевым светом.

* * *

Екатерина жадно захватила ртом воздух. Руки всё ещё дрожали, и ей почудилось, что кожа на запястьях пульсирует, словно там остались следы тех оранжевых щупалец.

Тут же вздрогнула от ощущения прохладных пальцев на щеке. Перед веками — размытые силуэты, мягкий свет. Голова гудела, будто после тяжёлого вина.

— Государыня, проснитесь, прошу вас! — взволнованный шёпот Ольги пробился сквозь туман.

Она распахнула глаза и сразу попала в вихрь движений: служанка уже держала в руках лёгкое платье с золотыми застёжками, на столике рядом рассыпаны серьги и ожерелья, в плошке дымился тёмный отвар.

— Время?.. — прохрипела Екатерина, не успевая за суетой служанки, которая уже усадила её на стул.

— Вечер, государыня. Уже собираются гости. Нужно скорее одеваться! — Ольга почти умоляла, подхватывая волосы, чтобы расчесать.

Катя попыталась сосредоточиться, но мысли скользили, как по льду. Всё было слишком быстро, слишком организованно: её не спрашивали, её вели.

— Зачем такая спешка? — пробормотала она.

Ольга, закалывая локон, тихо ответила:

— Кочевников в городе очень много, половина площади ими забита. Дружина едва сдерживает людей. Нужен кто-то, кто утихомирит напряжение.

— А Павел Александрович? — Катя напряглась, пытаясь встать.

— На пределе, — служанка лёгким движением усадила её назад и понизила голос. — Говорят, он готов приказать дружинникам стрелять. Всё из-за лазутчика… он всё равно считает, что это ловушка. Хан Тимер тоже не верит, что именно вы отпустили шпиона. Думает, что шпиона хотели казнить, но он сбежал. А Павел Александрович якобы вас запер, чтобы вы не сказали, как всё было на самом деле.

Катя резко вдохнула от услышенного.

— И если я не выйду?

Ольга посмотрела ей прямо в глаза, и Катя впервые увидела в её взгляде не служанку, а женщину, понимающую, как тонко держится мир.

— Тогда будет бойня. Ваш выход, государыня, — единственное, что может остановить кровь.

Екатерина стиснула зубы, позволила накинуть на себя наряд и, едва удерживаясь на ногах, шагнула к дверям.

Под руку с Ольгой они вышли во внутренний двор. Лёгкий вечерний ветер колыхал разноцветные полотнища, натянутые через арки, от костров тянуло дымком и жареным мясом. Музыканты старались играть весёлые наигрыши: свирели и бубны переливались в воздухе, но в этих звуках слышалась фальшь, как в натянутой улыбке.

Столы ломились от угощений — мясо, пироги, медовуха. Но руки, тянувшиеся за кубками, дрожали от напряжения. Свияжские дружинники стояли вдоль стен, пальцы у спусков автоматов. Кочевники расселись нагло и шумно, но глаза их не смеялись: их пальцы тянулись к поясу, где охрана не додумалась изъять у байкеров их цепи.

Цепи…

Катя снова вспомнила информацию, которую не должна была знать: байкеры используют вместо ремней цепи, чтобы всегда иметь при себе оружие.

В центре двора — Павел, холодный и напряжённый. Рядом — Хан Тимер. Он сидел так, будто был здесь хозяином: полуулыбка, ленивый взгляд, пальцы барабанят по столу.

— Великолепный пир, — сказал он, отхлебнув из кубка. — Но знаете, государыня… — он нарочито медленно повернулся к Екатерине. — Ваш город не так уж и укреплённый. Пир у вас пышный, а стены гнилые. Я пытаюсь объяснить это императору, но он совершенно меня не слушает!

Хан Тимер наигранно рассмеялся, будто бы это была какая-то дружеская шутка. Хотя было понятно, что это не так.

Шёпот пронёсся вдоль стола. Павел дёрнулся, но удержал себя.

Екатерина хотела что-то сказать, но застыла, подумав про укрепления. Перед глазами снова всплыла карта из канцелярии, которую у неё забрали: перепутанные улицы, искажённые масштабы, площадь не там, где должна быть. Она почувствовала, как слова сами срываются с её губ:

— Да и этот город… вообще не тот, за кого себя выдаёт.

Неожиданно настала тишина.

Головы всех присутствующих повернулись к ней, словно в каком-то кошмаре. На лицах застыло удивление, будто она только что скинула с себя платье.

— Что опять ты несёшь? — ошарашенно спросил Смолов.

— То, о чём я пытаюсь поговорить с тобой весь день. Мы ничего не помним о прошлом. Нас обманывают.

В этот момент казалось, что даже огонь факелов замер.

— Катя! — голос Павла резанул воздух. — Ты правда сходишь с ума… И сейчас совсем не время!

Её глаза горели. Она видела смятение в лицах, видела, как кочевники переглядываются, а дружинники напрягают руки.

— Нет, именно сейчас, — выдохнула она. — Взгляни вокруг! Всё это не наше. Этот дворец. Этот город… Всё это появилось слишком быстро!

И вдруг ей выстрелило новое воспоминание. Настоящий катарсис!

— Эти кочевники… откуда они вообще взялись? А все эти родовые кланы? Бурнашевские, Вязовские, Осиновские и прочие поселения, откуда в них столько людей? Свияжск был единственным городом с выжившими в радиусе ста километров от Казани!

Напряжение дрожало в воздухе, как натянутая струна. Одно неверное слово — и мир рухнет.

И именно так всё и произошло.

В руках Тимера, секунду назад пустых, вспыхнул обрез. Он вскинул его и выстрелил в сторону, дробь разнесла глиняный кувшин на дальнем столе, осколки посыпались на кочевников.

Взрывной гул ударил по залу. Дружинники, как по команде, рванулись вперёд: автоматы вспыхнули очередями. Кочевники выдернули из-за поясов цепи, у кого-то появились ножи, а у некоторых — автоматы и дробовики. Воздух раскололся криками, звоном посуды, хлопками выстрелов.

Катя в ужасе прикрыла голову руками и вдруг заметила, что ладони её сами собой вспыхнули оранжевым пламенем. Это был не огонь, а какая-то энергия. Она обвивала кожу, не обжигая, и поднималась, освещая зал.

И это не удивляло Катю. Это будто делало её… собой?

И вдруг — резкий кувырок рядом. Павел. Он рванулся вбок, будто уходя от очереди, перекатился через пол, сбил стул и… замер на одном колене.

Тишина обрушилась неожиданно. Автоматы замолкли на полуслове, кочевники замерли с поднятыми цепями, дробь Тимера застыла в воздухе эхом.

Смолов медленно достал из внутреннего кармана маленькую коробочку. Раскрыл.

В свете факелов блеснуло кольцо.

— Екатерина, — его голос прозвучал твёрдо и одновременно нежно, будто всё вокруг не имело значения, — будь моей женой. Настоящей. Навсегда.

Её дыхание перехватило. Зал перед глазами раздвоился: обугленные столы, разбитые кубки, напряжённые лица дружинников и кочевников… и Павел на колене с кольцом в руках.

Абсурд ситуации разрывал сознание в клочья.

Катя выдохнула, громко, почти выкрикнула:

— Да какого хрена тут вообще происходит?!

Глава 4 — Сброс

Локация: Империя Упрямовой

Кольцо блестело в огне факелов, отражая багровые отблески перевёрнутых столов и лужи пролитой медовухи. Катя чувствовала, как её сердце гремит о рёбра, как кровь звенит в висках.

Всё это было просто безумие: перестрелка, крики, выстрелы и… предложение? Серьёзно?!

И тут словно кто-то щёлкнул пальцами. Атмосфера переменилась.

Напряжение словно растворилось в воздухе: дружинники опустили автоматы, кочевники переглянулись и усмехнулись, будто актёры, закончившие спектакль.

Павел поднялся на ноги, всё ещё держа коробочку. Улыбнулся мягко, почти смущённо:

— Катюша… это всё было для тебя. На самом деле нет никакой войны, никаких врагов-кочевников. Я хотел, чтобы этот момент запомнился.

Она моргнула, не понимая.

— Что? Ты… серьёзно?

И тут Тимер, всё стоящий с дробовиком, заливисто рассмеялся и хлопнул себя по колену:

— Аха-ха! Вот это да! Ух! — он повернулся к своим людям. — Ну, мы же неплохо сыграли, правда, парни?

Кочевники почти хором рассмеялись, кто-то начал обниматься и пожимать руки дружинникам.

Тимер убрал ружьё и снова повернулся к императрице:

— Екатерина Маратовна, видели бы вы своё лицо! А мы-то переживали, что вы нас раскусите.

Катя ошарашенно смотрела на него.

— Это… реально спектакль?

— Конечно, — кивнул Павел. — Встреча в Совете, этот лазутчик и даже сегодняшний «пир с угрозой»… Мы всё готовили, готовили очень долго. С моими людьми, с Тимером и его бандой. Это было невероятно сложно провернуть, но всё ради того, чтобы сделать предложение эффектным.

Тимер согласно кивнул, плюхнувшись на скамью, как довольный актёр после премьеры:

— Да, да. Никаких претензий у меня к вашему городу нет, мы искренне рады, что рядом с нами есть такой сильный сосед. Всё это было ради зрелища. Для вас. И, кстати… эм… простите меня, конечно, за наглость, госпожа императрица, но вы так и не ответили на вопрос Павла Александровича.

Катя почувствовала, как земля уходит из-под ног.

— Но… мы ведь уже женаты… — прошептала она.

Смолов посмотрел прямо ей в глаза. В его взгляде не было сомнения, только спокойная, уверенная твёрдость:

— Тогда почему твоя фамилия — Упрямова, а не Смолова?

Катя открыла рот, но слов не нашла.

И тут рядом с ней оказалась служанка Ольга. Она сияла от счастья, будто лично ждала этого момента.

— Ваша светлость, — радостно произнесла она, сложив руки у груди, — мы так рады за вас. Вы ждали этого вечера целых два года. Наконец-то!

Екатерина посмотрела на неё — и слова застряли в горле.

Все эти два года они не были женаты?

— Но оружие… — выдавила она, словно хватаясь за последнюю соломинку. — Все эти выстрелы…

Павел улыбнулся легко, почти по-детски:

— Холостые. Спрятали под столами. Никто не пострадал. Просто фейерверк для зрелищности, — затем он подошёл ближе и приобнял её. — Так ты… согласна стать моей женой?

Катя засмущалась и буквально растаяла. Эмоции нахлынули на неё, дыхание сбилось. Что уж говорить — представление удалось на славу.

Сквозь ком в горле она сумела только выдавить:

— Да… согласна.

И тут же расплакалась, почти по-детски.

Во дворе взревели голоса, кубки звякнули, поднимаясь за здравие. Смех и аплодисменты накрыли её, как волна. Катя стояла посреди этой радости, и только внутри всё ещё не стихала буря эмоций.

Может, она действительно ошибалась? Может, всё это и правда настоящее?

Праздник набирал обороты. Музыканты сменяли друг друга, и струны звенели чисто, ровно, будто никто никогда не промахивался мимо ноты. Столы ломились под тяжестью блюд: мясо дымилось, словно только что с печи, медовуха блестела янтарём, а пироги исчезали и снова появлялись в руках слуг.

Толпы гостей кружились в танцах, и Катя то и дело ловила себя на мысли, что всё идёт слишком гладко: никто не оступился, никто не уронил кубок, даже пьяные держали ритм, словно репетировали заранее. Но разве это действительно странно? Или она просто слишком устала, и мозг ищет повод усомниться даже в празднике?

Она встряхнула головой. Опять эти мысли. С ума сойти можно.

Екатерина подняла кубок, но пить ей почему-то пока совершенно не хотелось. Она попыталась раствориться в смехе, в песнях, в лёгкости этого вечера. На миг ей даже показалось, что получилось. Что можно просто радоваться вместе со всеми. Но тревога никуда не уходила, тянула изнутри, как невидимая нить.

Поймав момент, когда гости отвлеклись на очередное представление актёров, она наклонилась к Павлу, взяла его за руку и почти шёпотом сказала:

— Пойдём. Нам нужно поговорить.

— Что? Сейчас? — Павел уже был немного пьян.

— Да, сейчас.

Они отошли в здание дворца, в главный зал, за высокие колонны, где шум веселья казался чуть глуше.

— Когда началась перестрелка… — её голос дрожал. — У меня загорелись руки, ты это видел?

— Чего? Опять?

Павел замер. Лишь на миг — но этого хватило. Будто сама реальность вокруг на секунду застыла вместе с ним. Музыканты сыграли одну и ту же ноту дважды подряд. Смех за столами оборвался и тут же вспыхнул снова.

— Ладно, ладно, — наконец сказал он, слишком спокойно. — Видел, конечно. Мы же всегда владели силами. Ты забыла?

Катя нахмурилась, не веря до конца.

— Ох… — прокряхтел он усталым и пьяным голосом. — Ладно, ща.

Он вытянул ладонь. В воздухе зажёгся крошечный светящийся шарик — сгусток энергии, переливающийся голубым светом. Он парил над его рукой, пульсируя ровно, как сердце.

— Видишь? — Павел улыбнулся. — Всё в порядке.

Катя смотрела заворожённо, но в её взгляде было больше смятения, чем восторга.

— Но… почему мы никогда этим не пользовались?

Он пожал плечами, как будто вопрос был слишком прост.

— А разве была нужда? У нас мир. У нас Империя. Мы справлялись и без этого.

Её сердце сжалось. Мир… Империя… Но она помнила — не так. Где-то в глубине сознания вспыхивали другие картины, но они тонули в шуме музыки и криках веселья.

И тут их снова захлестнула толпа, которая ворвалась следом. Дружинники, советники, вельможи — все хотели поздравить императрицу и её будущего мужа. Радость их была настолько сильной, что императорскую чету вынесли обратно во двор прямо на руках. Кубки поднимались, песни гремели, девушки плясали в венках и пёстрых платьях.

Екатерине поднесли кубок с медовухой.

Да чёрт с ними, с этими мыслями. Катя залпом выпила содержимое. Медовуха оказалась намного крепче классической, алкоголь тут же ударил в голову.

— Чёрт, это откуда? — спросила Катя.

— Так из наших же дальних запасов! — рассмеялся Павел. — Ещё довоенная, самой крепкой выдержки. Я специально распорядился, чтобы достали именно её!

Гул голосов, смех, звон тостов. Кто-то танцует прямо на скамейке под звуки баяна. Павел обнимает её за плечи, и она впервые за день позволяет себе улыбнуться свободно.

Третий кубок.

Девушки в венках тянут её в хоровод. Екатерина вертится, волосы выбиваются из причёски, юбка подскакивает в такт. Павел стоит в стороне, хлопает в ладоши и подначивает, а у неё кружится голова, и всё кажется настоящим.

Пятый кубок.

Дружинники уже пляшут на столах в обнимку с кочевниками. Один падает, но встаёт, и все смеются, будто так и надо. Кто-то поёт фальшиво, но странным образом это звучит идеально в общем гуле. Катя ловит себя на мысли: а может, это и есть жизнь?

Екатерина ощущала, как праздник превращается в сумбур: слова сливались в гул, лица мелькали, время скакало от сцены к сцене. Она смеялась, отвечала на тосты, позволяла себя кружить в танце.

Десятый кубок.

Кто-то кричит:

— Императрица должна спеть!

Кубок вручают ей, как микрофон.

— «Шальная императрица!» — подхватывает один из байкеров, тот самый, что больше всех дерзил в зале Советов.

Екатерина хрипло тянет первый куплет:

— Будуар императрицы повидал немало на своём веку…

Толпа разошлась в восторженных аплодисментах. Музыканты подхватили ритм и начали драматичный, но при этом крайне сексуальный проигрыш. Это вызвало невероятный эмоциональный подъём у Екатерины, и она вошла в раж:

— Кавалеров вереницы навевают на неё теперь тоску.

Она демонстративно зевнула и хищным взглядом посмотрела на Павла:

— Только сердцу не прикажешь, сердце просит продолжения любви.

Катя подошла ближе и эротично обвила его. Едва он захотел её обнять, как она тут же выскользнула:

— И вечерний экипаж её уносит… — музыканты намеренно дали паузу, — на окраину… Свияжска!

Музыка окончательно стихла, кто-то засвистел, кто-то легонько зааплодировал, ожидая продолжения. И тут же начался активный музыкальный отыгрыш. В этот момент Павел вскочил и запел:

— И там шальная… императрица, в объятьях юных кавалеров, забывает обо всём!

Неожиданно к нему присоединился Тимер:

— Как будто вечно ночь будет длиться, как будто разочарованье… не наступит новым днём!

Они поют пьяным дуэтом, совершенно не попадая ни в какие ноты, но весь двор взрывается овацией. Их смех сливается в единый хор.

Кубок номер… да чёрт его знает!

Смешанные лица. Танцы. Чьи-то руки тянут её за запястья, потом хлопают по плечу. Павел рядом, но лица расплываются, слова сливаются. Мир становится калейдоскопом красок, песен и гулких ударов в сердце.

И в один момент всё оборвалось.

Смех превратился в шёпот, кубки в руках исчезли. Темнота сомкнулась внезапно, как если бы кто-то выдернул свечу из мира.

* * *

Голова гудела, словно в неё загнали целый оркестр. Катя зажмурилась, пытаясь вспомнить, где она и что вчера происходило, а перед глазами всё ещё прыгали обрывки вечера.

— Катюша. Вставай, — раздался рядом бодрый голос.

Она приоткрыла глаза. Павел стоял у кровати уже в дорожном камзоле, подтянутый, выбритый, будто вчерашнего безумного пира вовсе не было.

— Что? — хрипло выдавила Екатерина. — Который час?

— Время вставать, государыня. Мы едем в Казань, — сказал он так буднично, словно речь шла о прогулке по саду.

Екатерина села, чувствуя, как мир вокруг качнулся.

— В Казань? — переспросила она. — Но… ты же вчера спорил до последнего и ничего не хотел про это слышать!

— Я думал, ты уже догадалась, почему. Не хотел портить вечер, к которому так долго готовился, — Павел улыбнулся. — А теперь вставай, соня, всё готово. Люди собраны, припасы загружены. К полудню будем в дороге.

Она с трудом нашла слова:

— Ты серьёзно?

— Более чем, — отрезал Смолов. — Давай, завтрак ждёт.

Екатерина осмотрелась:

— А где… слуги?

— Я дал всем выходной. Вчера был такой пир, что сегодня полгорода почти в коматозном состоянии. Я с трудом дружинников в чувства привёл. Так что на завтрак у нас сегодня сэндвичи. С тостами.

— Ого, где ты взял тосты? Я не видела их последние лет десять.

— А что, у нас хлеба, что ли, мало в городе? Всё, давай, — он помог ей подняться и подтолкнул к выходу прямо обнажённой. — Пошли.

— Эй! — наиграно возмутилась Катя. — Прямо так?

— А ты против? Мы во дворце одни.

— Ну… на самом деле нет.

В обеденном зале, как обычно, было светло и чисто. Правда, на столе не дымились десятки разновидностей каш, румяные пирожки, резаная зелень и кувшины со свежим квасом. А стояла одинокая тарелка со свежеприготовленными тостами и чашка горячего чая.

Катя машинально потянулась за хлебом — и только тогда вспомнила.

— Па-аш, — осторожно начала она, — а чертёж?

Он приподнял бровь.

— Какой?

— Городской план, помнишь, который я пыталась тебе показать. Он был совсем не таким…

Павел усмехнулся, подхватил свёрнутый лист с полки и развернул прямо перед ней.

— Вот этот?

Катя склонилась над бумагой. Да, это был тот самый план: перепутанные улицы, остров меньше, площадь не на месте, узкие проулки и… огромный паркинг перед въездом. Но при этом надпись: «Карта Свияжска начала XVII века» никуда не делась.

— И тебя ничего не смущает? — спросила Екатерина, запив тост чаем.

— Ты про это? — Павел показал на надпись.

— Именно. Какой к чёрту семнадцатый век с городским паркингом.

Павел совершенно не смутился. Он спокойно развернул карту, где с обратной стороны имелась другая надпись:

«Сувенирная продукция»

— Видишь? — спокойно сказал Смолов. — Шуточная карта-открытка. Туристы любили такие. Тут вон, смотри, — он снова перевернул чертёж и ткнул в самый центр, где располагалось то, что Катя сначала приняла за большой дом. — Даже посадочная площадка для летающих тарелок есть.

Она замерла. Ей было что возразить? Всё выглядело слишком… просто.

— Шуточная… — повторила Катя глухо.

Павел подошёл к ней и приобнял её.

— Расслабься, милая. Я понимаю, что ты сильно себя накрутила из-за моего, эм, перфоманса. Но сегодня мы всё увидим сами. В Казани.

Он говорил легко, уверенно. Но где-то внутри Катя чувствовала: всё равно что-то не сходится.

Она в мыслях дожевала завтрак, добила остатки чая и едва встала, как Павел тут же развернул её, прижал к столу, усадив задницей прямо на дубовую поверхность и растолкав посуду.

— Ой! — вскрикнула она, упираясь ладонями в край. — Кажется, мне нужно одеваться.

— Нужно ли? — хищно прищурился он, наклоняясь так близко, что его дыхание обжигало её щёку.

Она попыталась высвободиться, но Павел не отпустил. Его руки уверенно скользнули по её талии, прижимая сильнее, будто он боялся, что стоит отпустить — и она исчезнет. Катя почувствовала, как сердце бьётся в груди, будто готово выпрыгнуть наружу.

— Паш… — прошептала она, — ты сошёл с ума, нас же могут застать… Вдруг войдёт кто-то…

— Пусть застают, — перебил он горячо, с вызовом. — Пусть знают, кто твой император.

По залу прокатился звон: опрокинутая чашка скатилась со стола и вдребезги разлетелась о пол. Где-то рядом зазвенела упавшая вилка. Но никто из них не обратил внимания: в этот момент страсть окончательно задурманила сознание.

Он поймал её за затылок и потянул назад, заставляя запрокинуть голову. Его поцелуй был не нежностью, а требованием, огнём. Катя застонала и вцепилась в его плечи, начала жадно раздевать, почти разрывая одежду. Стол сдвинулся и заскрипел, пустая тарелка отправилась следом за остальной посудой, усыпав весь пол осколками.

Павел снова потянул её назад, уложив на поверхность стола целиком.

— Смолов! — полушёпот, полукрик, в котором смешались протест и азарт.

— Тише, государыня, — он усмехнулся, прижимая её крепче. — Сейчас ты только моя.

Катя почувствовала на коже холод металла, нож со стола, случайно задетый рукой, и жар его тела, накрывающий её с головой. Всё вокруг превратилось в хаос, перепалённый желанием.

Он вошёл. Резко. Это был настоящий эмоциональный и физический взрыв ощущений.

Она застонала, изгибаясь телом, словно змея.

В какой-то миг она запрокинула голову и увидела сквозь витражи бледное утреннее солнце. Лучи падали прямо на них, и казалось, что само утро подглядывает за их безумием.

Они тонули в этом вихре — смех, страсть, хриплые шёпоты. Весь мир сжался до одного стола, на котором решалось всё: долг, любовь, власть.

* * *

Главная площадь гудела, как улей после удара палкой.

Но это был не бодрый гул, а вязкий, с хрипотцой, как у человека, которому слишком тяжело после ночной пьянки. Потому что сегодня Свияжск был тем самым человеком.

Воздух дрожал от рёва моторов. Колонна смотрелась внушительно. Впереди — два бронированных «Тигра», за ними грузовики с ящиками припасов, следом микроавтобусы с охраной. В хвосте санитарки и бензовоз. На каждой машине висел красный штандарт с золотым солнцем Свияжска, трепыхался на ветру, будто старался перекричать тяжесть этого утра.

Несмотря на общее сонное состояние, вдоль улицы выстроились люди. Ещё бы — не каждый день практически вся верховная знать Свияжска собирается в рейд до Казани. Кто-то махал шапкой, но как-то вяло, будто делал одолжение. Кто-то зевал, прикрываясь рукой.

Дружинники возле конвоя держались прямо, но по глазам было видно: многим это удавалось с трудом. У кого-то щёки ещё серели, кто-то украдкой прикладывался к бурдюку с водой. Один молоденький боец едва не выронил автомат, когда у него дёрнулась рука, но сосед сразу шикнул, и он подтянул ремень.

— Вон они, герои вчерашнего банкета, — хмыкнула Екатерина.

Павел усмехнулся, поднимаясь в свой строгий, почти трезвый образ:

— И всё равно они встанут, если придётся. Даже с похмелья.

— Удивительно, что ты вообще позволил им такие вольности.

— Я что, по-твоему, какой-то кровавый диктатор?

— Нет, но во время праздников ты обычно всех держишь в боевой готовности, а вчера они чуть ли не на брудершафт с нами пили.

— Нужно же людям тоже отдыхать, — улыбнулся Павел.

В этот момент прямо к императорской чете подъехал самый роскошный автомобиль этого города — красный бронированный Range Rover.

Катя посмотрела на него с лёгкой дрожью в сердце. Тот самый автомобиль Хаматова. Автомобиль отца. Как же много с ним связано теперь.

Павел открыл ей переднюю пассажирскую дверь.

— Поведу я, так что прошу.

Она на секунду задержала руку на стойке и задумчиво произнесла:

— Давненько я его не видела. Думала, он уже развалился.

— Почему?

— Я даже не знала, где он у нас хранился. Вообще не помню столько техники. Мы же всё время только лошадьми и пользовались.

— У нас всё это время был армейский гараж в Исаково, — ответил Павел и сделал ей жест, приглашающий внутрь. — Просто не было нужды тратить топливо.

Когда дверь захлопнулась, звук показался ей слишком знакомым. И запах кожи, и глухое рычание мотора. Салон ещё раз освежил ей все события из прошлого.

Сердце ударило больнее, будто вспоминая то, что сознание ещё не хотело называть.

— Что? — заметил Павел её реакцию.

— Просто… — она провела ладонью по торпеде. — Дежа вю.

Он пожал плечами:

— Ещё бы. Я помню наш первый секс здесь. И он был бесподобен.

Екатерина улыбнулась и даже немного покраснела. Но не от стыда, а скорее от лёгкого возбуждения.

Колонна тронулась. Дворец и шумная площадь остались позади, город быстро растворился за окнами. Немного движения по разбитой брусчатке, пара поворотов — и вот они уже на главном шоссе.

Машины постоянно петляли из стороны в сторону, проезжая по более уцелевшей и не заросшей тропе и обходя сгнившие до основания остовы фур. Катя совсем забыла, что за территорией Свияжска вообще-то царствует постапокалипсис.

Но в салоне при этом царил почти уютный покой — мягкий гул, тепло, тишина.

Мысли потекли сами собой, и теперь им практически ничего не мешало. Вспышки воспоминаний начали собираться воедино, как куски рваной картинки: жизнь в правительственном бункере Федерации под гнётом отца, визит Павла из Волгограда, неожиданное чувство свободы. Рейдеры, которые украли секретную боеголовку и привезли её лидеру сопротивления Вдовину.

Вдовин. Он же… не просто какой-то мужик… Он же…

— Брат моего отца, — неосознанно пробубнила Катя.

— Что? — спросил Павел.

— Эм… да так…

— Да ладно тебе, скажи, о чём думаешь? — Павел не отрывал взгляда от дороги. — Снова о прошлом?

— А ты что, готов это обсудить?

— На самом деле не особо хотел, как ты поняла. Я всё давно отпустил ещё тогда, когда потерял всех, кто мне дорог, в Волгограде. А в Казани я и вовсе турист. Всё, что для меня было важно, — это ты!

Он мельком посмотрел на неё с глазами, полными любви.

— Как мило! — оценила она.

— Надеюсь, — он снова улыбнулся. — Однако раз мы всё равно едем в Казань… если ты хочешь немного поностальгировать, думаю, сейчас самое время.

Она вздохнула:

— Не то что поностальгировать… просто… я не знаю, что со мной происходит.

— В смысле?

— Ну, знаешь, я будто последние два года была в каком-то сказочном сне. Я совсем забыла, кто я, как оказалась здесь и что меня связывало с Казанью. Я же пыталась тебе об этом сказать всё это время.

Павел провёл машину через разбитый пост ГИБДД, и колонна выехала на мост.

— Прости, — ответил он. — Я просто так сильно был погружён в организацию своего плана, что в последнее время даже немного был на нервах. Хотел, чтобы всё сработало, и мне правда казалось, что всё может пойти не по плану, если мы заговорим об этом… Ты что, правда ничего не помнишь?

— Ну, помню, что переворот был. Помню этого… Стаса Пенькова, лидера Лесничества, который организовал с байкерами налёт на наш… ну, в смысле, федеральный конвой и украл боеголовку секретную. Помню, как мы все стояли на «Козьей Слободе» — я, ты, байкеры, Вдовин, Пеньков — и готовились к бою. И ты уговорил меня уехать. А дальше как во сне. Как сюда попали, как развили город до такого состояния…

Смолов хотел было ответить, но Катя подняла руку:

— Нет, это я уже поняла, как. Меня напрягает другое — что я не только не знаю, что стало с Казанью потом, так и то, что я этим даже не пыталась заинтересоваться.

— А тебе и не нужно было. Моя разведка мне всё докладывала, и ничего криминального там не происходило.

Колонна проехала мост через Волгу.

— Поясни?

— Ну, я не хотел, чтобы ты думала о прошлом, которое и так доставило тебе хлопот. Чтобы ты знала, что отца твоего в итоге свергли и сослали с его элитой на дальнюю станцию. И то, что от Федерации как от государства, которое ты помнила, не осталось и следа, и теперь там всё по-другому.

Катя усмехнулась:

— На самом деле я не была ярой патриоткой Федерации, я же тебе говорила. Да и отец заслужил такой участи… он же точно жив?

— Точно. Хочешь с ним увидеться?

— Если получится.

Катя замолчала. Она чувствовала тепло его руки, мягкое покачивание авто, спокойный шум колёс. Всё это успокаивало. Почти как будто их жизнь действительно нашла свой путь.

— А кто правит городом сейчас? — спросила она.

— Как кто? Вдовин, конечно же. Он как боеголовку на себе применил — тоже стал своего рода сверхчеловеком. Так что навёл там порядок и построил «свободную Федерацию».

В голове что-то не складывалось. Казалось, что всё должно быть иначе.

— Погоди, а… Пеньков?

— Что Пеньков?

Катя задумалась.

— Не знаю… Меня почему-то посетила мысль, что это он должен был использовать на себе боеголовку.

— Должен был. Но ему никто не дал этого сделать. И хорошо. Потому что он потом и против Вдовина переворот хотел устроить, но Вдовин его быстро раскусил… Сидит сейчас этот Пеньков на пожизненном.

Катя фыркнула.

— Да что опять не так? — спросил Павел.

— Ты столько знал о событиях в Казани и не рассказал мне ни слова за эти два года.

— Да ты особо и не спрашивала. Я даже в какой-то момент решил, что не ошибся, и тебе и впрямь не интересно затрагивать эту тему.

Екатерине нечего было на это ответить. Она и сама не знала, почему не интересовалась этой темой до событий последних нескольких дней. Но сейчас ей стало значительно легче. Головная боль совершенно её не беспокоила, а чувство тревоги и осознания нереальности происходящего наконец её покинуло.

Оказывается, всему есть объяснение. И от неё никто ничего не скрывал.

Она позволила себе расслабиться. На мгновение.

И в этот момент где-то в лесу протянулся вой. Гулкий, ломанный, будто вырванный из глубины земли. Машина вздрогнула.

— Чёрт… — выругался Павел и достал рацию. — Влад, приём, как слышно?

— Хорошо слышим вас, государь.

— Вой различил?

— Да. Волки, похоже. В последнее время они немного…

Договорить Влад не успел.

Они уже добрались до развязки, плотно заваленной навечно застрявшей пробкой, когда из-за деревьев, сначала справа, потом слева, выскользнули силуэты. Десятки. Человекоподобные, с неестественно длинными конечностями. Морды — собачьи, растянутые, но в глазах тлел зеленоватый свет. Из раскрытых пастей срывался хриплый вой — ломанный, чуждый, будто тянущий нервы изнутри.

— Это не волки! — прокричал голос Влада по рации.

— Это… демоны, — уточнил Павел, и его голос впервые за долгое время прозвучал жёстко.

Последнее, что увидела Катя, — как первая из тварей запрыгнула на капот головного броневика. В это же мгновение организованная колонна превратилась в хаос.

Глава 5 — Хаос

Локация: Империя Упрямовой

Дружинники среагировали мгновенно.

Пулемёт на крыше первого «Тигра» загрохотал, но успел лишь разрядить короткую очередь. Едва одного «демона» сбило с капота, как на крышу прыгнул другой — вырвал пулемёт вместе с бойцом и, словно тряпичную куклу, метнул его в лес. Водитель дёрнул руль, пытаясь стряхнуть тварь, но не справился: машина влетела в отбойник, подпрыгнула и перевернулась, грохнувшись набок и наглухо перегородив дорогу.

Рёв тормозов, крики в рации.

— Колонна! Полный назад! — орал Влад, но команда прозвучала уже запоздало.

«Тигр» за Range Rover’ом врубил заднюю, резко пошёл в разворот, уходя от когтистой лапы, и врезался прямо в топливный грузовик, который тоже пытался маневрировать. Удар оказался смертельным.

Вспышка. Взрыв.

Ослепительное пламя накрыло обе машины, дорога назад превратилась в огненную стену.

Павел вдарил по тормозам и резко вывернул руль, уводя «рендж» в сторону. Машину закрутило, и она со скрежетом впечаталась задним бампером в проржавевший полицейский внедорожник. Катю швырнуло головой в подголовник — перед глазами мелькнули искры. На миг она потерялась в происходящем, лишь наблюдая, как идеально выстроенный порядок рушится, как карточный домик.

Из леса лавиной выскакивали новые твари, которые продолжали выть. И этот вой заполнил всё пространство.

Один из пулемётчиков вдруг развернул ствол и прошил очередь в микроавтобус с бойцами, которые только начали выскакивать наружу.

Двое дружинников сцепились друг с другом, ножи блеснули в воздухе. Кто-то завыл человеческим голосом, полным ужаса, и тут же захлебнулся собственной кровью.

— Пси-удар! — прокричал Павел, распахивая дверь. — Они ломают мозг!

В ту же секунду один из демонов прыгнул на капот «ренджа». Металл жалобно прогнулся, лобовое пошло трещинами. Катя вскрикнула, но Павел уже поднял руку: из ладони вырвался слепящий разряд энергии.

Вспышка. Удар. Тварь швырнуло в дорожный знак, и она рухнула без движения.

Катя ошеломлённо смотрела на него, а потом опустила взгляд — и застыла. Её ладони сияли оранжевым светом. Пламя. Живое, текучее, обвивающее пальцы, будто собственная кровь загорелась.

Сверхспособности! Господи, как она могла снова о них забыть?!

Сердце ухнуло. Вдох — и решимость вернулась.

— Паша! — крикнула она, уже выскакивая из машины. — Я помогу!

Он лишь кивнул, занося руку для следующего удара.

Слева один из демонов прыгнул на кузов грузовика. Солдаты закричали, но Катя уже взмахнула рукой. Из пальцев сорвался пылающий хлыст, разрывающий мутанта через плечи. Существо взвыло, охватилось пламенем и рухнуло прямо под ноги своим.

Упрямова вошла в ритм и улыбнулась:

— Работает… — прошептала она, а потом закричала во всё горло: — Ещё!

И бросилась в бой.

Мутанты выскакивали из леса целыми стаями, перекрывая фланги, рвали бойцов на части, опрокидывали машины. Один из микроавтобусов завалился набок, прямо на отстреливающихся дружинников. Едва они пришли в себя, как на них тут же обрушилось несколько тварей, острыми когтями прошивая ближайших солдат насквозь.

Катя не успела подумать — вытянула руку, и огненный снаряд взорвался прямо в пасти мутанта, разорвав его на куски.

Затем следующий.

И ещё один.

Части тел мутантов полетели в разные стороны, превращая небольшой участок асфальта в кровавую баню.

— Держать строй! — орал Влад в рацию где-то у перевёрнутого «Тигра», но строй уже трещал.

Единственный уцелевший бронник в хвосте колонны, который активно отстреливался за горящим грузовиком, накрыли сразу трое демонов: один вцепился в колёса, второй пробил лапой броню, третий выдрал люк вместе с бойцом.

Павел в этот момент уже был не человеком — он был настоящим смертоносным вихрем.

Разогнавшись, он подпрыгнул на капоте «ренджа», и из-под его рукавов вылетели стальные клинки — длинные, блестящие, похожие на полноценные мечи, нежели на простые кинжалы.

И как они вообще поместились у него под его фраком?

Удар — и лапа демона падает на землю. Разворот — и ещё один мутант с пробитым черепом валится к обочине. Смолов двигался так, будто всегда ждал этого боя: локти, колени, клинки — он разрывал врагов в ближнем бою, каждый удар отдавался в асфальт гулким эхом.

Катя бежала рядом, но её сила была другой. Пламя больше не ограничивалось шарами. Когда на неё прыгнули сразу двое мутантов, она вскинула руки, и воздух перед ней вспыхнул огненной стеной. Твари завыли, врезавшись в барьер, и отлетели назад, вспыхнув, как факелы. Катя ощутила, что может держать этот щит: тепло текло по венам, по позвоночнику, как вторая кровь.

— Впереди! — закричал один из стрелков.

Катя вскинула взгляд и увидела, как огромная стая выскакивает прямо на уцелевший отряд во главе колонны. Пламя в её руках взорвалось — вспышка ослепила всех вокруг, асфальт под ногами демонов вздрогнул и взлетел в воздух, разбросав их по сторонам. Осколки, раскалённые добела, вонзались в их тела, и воздух наполнился гарью.

— Так вот как… — выдохнула Катя. — Я могу больше!

Её ноги наполнились силой, и она рванула вперёд.

Прыжок — и она перелетает через горящий грузовик, приземляясь прямо на спину мутанту. Тот взвыл, но Катя вонзила ладонь ему в затылок: вспышка, и вся его голова разлетелась в дребезги. Она спрыгнула вниз, оттолкнулась и вновь подскочила на высоту трёх метров. Почти полёт.

Сердце билось не от страха, а от восторга: это было её настоящее «я».

Павел уже сражался у перевернувшегося броневика. Он нырял под когти, разрывал горла, бил ногами так, что демонов отшвыривало в грузовики. Один прорвался к нему вплотную, лапа уже летела в грудь — клинок Смолова выстрелил из-под запястья и пронзил мутанту сердце.

— Катя! — крикнул он, но она уже действовала сама.

На левом фланге дружинники снова начали стрелять друг в друга. Очередной пси-удар мутантов бил по мозгам. Екатерина вскрикнула, подняла руки — и от её ладоней сорвалась волна оранжевого света. Энергетический взрыв прокатился по полю боя, и десятки мутантов отлетели разом, дружинники схватились за головы, и пси-плен тут же спал.

Но бой ещё не закончен.

Грузовики горели, «Тигры» выведены из строя или заблокированы, один бусик перевёрнут, второй изрешечён пулями. Дружинники гибли десятками… Ещё минут пять — и от некогда могущественной армии Империи останутся лишь воспоминания. И хотя демоны валились десятками, новые продолжали вылезать из леса сотнями.

Катя и Павел держали линию до последнего. Их дуэт — клинки и пламя — прорубал коридор в аду.

И как будто этого было мало, земля содрогнулась.

Из чащи вырвалось нечто огромное. Высотой с грузовик, шириной с буйвола. Его морда была больше человеческого торса, клыки торчали, как сабли. Тело обтянуто чёрной слизью, из-под которой пробивались жёсткие костяные пластины.

— Катя, назад! — рявкнул Смолов.

Но сам рванулся вперёд.

Монстр своей лапой, шириной с рекламный щит, сбил его, как игрушку. Павла отшвырнуло на асфальт, клинки со скрежетом высекли искры. Здоровяк-демон навалился сверху, прижимая его к земле, грудь Смолова хрустнула под тяжестью. Павел захрипел, с трудом удерживая чудовище клинками, которые дрожали в его руках, сгибаясь под немыслимой силой.

— Нет! — сорвалось с губ Кати.

Она вытянула руки вперёд, выплеснув поток огненной плазмы. Воздух завибрировал, асфальт оплавился под жаром, но гигант даже не пошатнулся. Его кожа казалась сплавом титана и камня — он лишь сильнее вдавил Павла в землю, готовясь проломить его грудь.

Катя рванулась вперёд, прыгнула на спину твари и раскинула руки. На ладонях загорелись длинные энергетические когти, оранжево-красные, как раскалённый металл. Она вонзила их в плоть, рванула на себя, разрывая костяные пластины, слыша, как трещит его спина. Демон взревел так, что загудели деревья, и с яростью отшвырнул её в сторону.

Тело Кати врезалось в днище перевёрнутого микроавтобуса. Металл жалобно взвизгнул, она промяла его, глотая пыль и кровь. Несколько секунд Катя лежала, придавленная тяжестью отчаяния: Павел полностью исчез под чудовищной тушей.

Мир будто застыл.

И вдруг её переполнила волна ярости — такая горячая, что сердце готово было разорваться. В груди разгоралось солнце, жгучая сила наполняла каждую клетку, ломая кожу, мышцы, кости. Катя поднялась на колени, разогнула руки, и по венам пошли огненные трещины, будто она сама становилась раскалённой статуей.

Она закричала. Это был не крик женщины — это был боевой рёв, в котором смешались гнев, боль и ярость.

И мир ответил.

Пламя вокруг неё взвилось столбом в десятки метров, вспарывая небо. Ослепительная вспышка разлилась по развязке, озарив всё, словно солнце взорвалось прямо над головой. Воздух дрожал, металл плавился, асфальт пошёл волнами.

Последнее, что она почувствовала, — это как сама превращается в этот огонь.

И пустота.

Катя была уверена, что выжгла к чёртовой матери всю эстакаду… и сгорела вместе с ней…

Свет и пламя угасали медленно, словно кто-то глушил ослепительный прожектор. Катя, тяжело дыша, стояла в центре обугленного кратера шириной около десяти метров: асфальт сплавился в стекло, отбойники ограждения согнулись, машины поблизости превратились в искорёженные куски металла. Даже воздух дрожал, отдаваясь в груди тяжёлой вибрацией.

Перед Упрямовой распростёрся гигантский демон. Его туша была чёрной, поджаренной, дым ещё валил из треснувшей груди. Пасть застыла в немом рёве.

Катя вскинула руки, с ужасом глядя на собственные ладони. Кожа всё ещё светилась едва заметным оранжевым сиянием, словно раскалённое железо медленно остывало.

Она дрожала, пытаясь осознать: это она сделала это?

Тишина была оглушающей. Ни звука боя, ни выстрелов, ни рычания мутантов. Только шипение горящей резины и треск расплавленного металла.

Катя вдруг подумала: все мертвы. Своей неконтролируемой яростью она убила вообще всех.

Но где-то за искорёженным грузовиком раздался хриплый шорох. Потом ещё. Из-за дымящихся останков показались фигуры. Вылезали медленно, шатко, обгоревшие, в чёрных пятнах копоти. Но главное…

— Живые, — прошептала она.

Пятеро. Всего пятеро из всей колонны. Среди них — Влад, лицо его было в крови, форма частично обуглилась. Он окинул взглядом развязку и выдохнул:

— Святой Спаситель… Что ты… что вы сделали?..

Катя не ответила. Она только качнула головою, сама не до конца понимая, что она сделала.

Под телом обугленного монстра раздался кашель.

— Павел! — крикнула Катя.

Дружинники кинулись вперёд, навалились плечами, оттолкнули обугленную тушу в сторону.

Под ней лежал Смолов. Лицо залито кровью, фрак и бронежилет под ним расколот, грудь — словно размятая каша. Но он дышал. И даже попытался приподняться.

— Не… смей… смотреть так, — прохрипел он, встречаясь с глазами Упрямовой. — Я в порядке.

Катя едва не расплакалась.

Влад опустился рядом, проверяя пульс:

— Грудь раздроблена, но сердце работает. Счастье, что наш император не простой смертный, иначе тут без шансов, — затем Влад повернулся к своим людям: — Павла Алексеевича нужно срочно увезти назад. Иначе не доживёт.

Бойцы огляделись. Из техники остались только два варианта: изрешечённый пулями Ford Transit, который едва держался на колёсах, и помятый Range Rover: лобовое в паутине трещин, кузов вмят, но двигатель рычал исправно.

— Так, — скомандовал Влад. — Императора в «Форд». Уложить и держать в сознании. Машина должна быть на ходу, проверьте.

Дружинники тут же начали выполнять приказ. Влад развернулся к Кате:

— Екатерина Маратовна, мы с вами на «ренже». Я понимаю, что вы сражались весьма достойно, но будет лучше, если назад я поеду с вами.

Катя повернулась к нему резко:

— Назад? После такого? Ты вообще понял, что тут произошло? Эти твари не просто мутированное зверьё из леса. Это… чёрт, да это вообще кто такие?

— Демоны. Очень опасные существа. Если они напали на нас сейчас — значит, у города их ещё больше.

— Демоны? Почему я раньше о них ничего не слышала?

— Это новые мутанты, — хрипло сказал один из дружинников. — Ничего удивительного, после катастрофы каждый месяц свежие виды вылезают.

— Нет! — почти выкрикнула Катя. — Этого не может быть. Все мутанты сформировались в первое десятилетие после Дня Поражения, и новые просто так не появляются, тем более такие. Они действовали, как будто… как будто их кто-то направлял.

— Направлял, не направлял, — недовольно возмутился Влад. — Сейчас нам не до этого. Понятно одно: двигаться дальше опасно. Как верховный воевода я считаю…

Катя не слушала его и просто перебила:

— Ты реально не видишь, Влад? Они просто появились из воздуха и напали именно на нас. Мы никогда таких не встречали и не слышали. Это ненормально. Нас будто что-то пытается остановить, чтобы мы не двигались дальше. И это что-то прилагает все усилия. А мы должны двигаться дальше.

Молчание. Дружинники переглянулись. Кто-то отвёл глаза, кто-то сжал губы.

— Государыня, — Влад поднялся устало, но твёрдо. — Мы не можем дальше. Император умирает. А вы хотите тащить его к чёрту на кулички ради своей… своей догадки?

Катя сделала шаг вперёд, её пальцы снова вспыхнули оранжевым жаром.

— Это не догадка, Влад. Тут всё не так. С самого начала. Ещё задолго до этой поездки. И теперь я намерена выяснить, что тут происходит.

Напряжение снова повисло, как перед выстрелом.

— Катя… — прохрипел Павел.

— Государыня, — повторил Влад. — При всём уважении…

Упрямова собралась и посмотрела на свои пылающие руки.

Что же, будем играть по правилам этой вселенной.

— Значит так, — уверенно объявила она. — Павла в «Форд» и вы все туда же. Возвращайтесь в Свияжск, если готовы спорить с моими указаниями. Я сама со всем разберусь.

— Ваше высочество, я буду вынужден вам помешать! — возмутился Влад, достал пистолет и направил в её сторону. — Это равносильно смерти. Я не позволю вам жертвовать собой ради очевидной глупости.

Катя усмехнулась.

— Да? И что ты сделаешь? Убьёшь меня? Убьёшь императрицу ради её спасения?

Влад завис. Видимо, в его сценарии (или чей это вообще сценарий, чёрт возьми?) произошёл логический сбой.

Как же Упрямову всё это задолбало.

Её тело дрогнуло и вспыхнуло целиком.

Катя выпрямилась, расправила плечи. И вдруг заметила, что ноги чуть оторвались от земли. Не больше пары ладоней — но она летела.

Не отрывая уверенного взгляда, она смотрела на некогда своих людей, готовая уничтожить их по щелчку пальца, если те подумают хоть как-то ей ещё помешать.

— Господи… — прошептал один из дружинников.

Влад стоял с вытянутым пистолетом, но палец замер на спуске. Лицо его застыло, словно кто-то нажал на паузу.

Катя усмехнулась и одним движением руки сорвала оружие с его пальцев. Пистолет взвизгнул в воздухе и с грохотом врезался в асфальт в десяти метрах.

— Возвращайтесь в Свияжск, — её голос прозвучал низко, вибрация резонировала в воздухе. — Немедленно.

Они не двинулись. Не из-за неповиновения — они просто не знали, как реагировать.

Катя взмахнула рукой в сторону обугленного бензовоза, который перекрывал дорогу. Раздался скрежет металла, и многотонный остов, словно игрушечный, взлетел и грохнулся на обочину.

Путь назад открылся.

— Я что-то не ясно сказала? — спросила Упрямова угрожающе. — Свалили, чтобы я вас больше не видела.

Дружинники вздрогнули. Несколько секунд тянулись бесконечно — и вдруг окружение оживилось. Они пришли в движение, как куклы после паузы: подняли Павла, загрузили в «Форд», переглянулись с ужасом и без слов. Двигатель завёлся, и микроавтобус с пробуксовкой сорвался с места.

Катя почувствовала, как сияние сходит, тело тяжелеет. Ноги снова уверенно встали на землю. Силы отступали, оставляя её выжатой, но решимость только крепла.

Она рухнула в водительское сиденье Range Rover’а, захлопнула дверь. Нажала на кнопку запуска — тишина. Только щёлкнул стартер. Ещё раз — ничего.

— Заводись, сука! — выкрикнула она и со всей яростью ударила ладонью по рулю.

Из рук сорвался электрический разряд, прошил панель и моторный отсек. Машина содрогнулась и, взвыв, ожила. Двигатель заурчал низко и мощно.

Катя резко выдохнула, пальцы ещё потрескивали оранжевыми искрами. Она вцепилась в руль, провернула шайбу КПП и вдавила педаль.

Range Rover дёрнулся, развернулся носом к шоссе и рванул вперёд, в сторону Казани.

Трасса уходила в серый горизонт. Асфальт был пустым, слишком пустым, ни мутанта, ни зверей, даже ветер стих. Даже остовы разбросанных машин, которые постоянно встречались тут и там, словно испарились. Дорога была идеально ровной, будто сюда просто забыли расставить декорации.

Катя впервые за всё это время поймала себя на мысли, что теперь ей совершенно ничего не угрожает. Даже демоны, которых пророчил Влад, больше не будут на неё нападать. Зачем? Ведь эти твари для Упрямовой не представляли никакой опасности, она может разорвать их в клочья одним только взмахом руки.

Но чем ближе к городу, тем хуже становилось.

Горизонт начал мерцать. Будто воздух там дрожал, как над костром. Линия домов на дальнем плане то проступала, то гасла, то превращалась в груду руин, то снова вставала целой, как будто время дёргало плёнку.

Range Rover подпрыгнул на появившейся прямо перед ним трещине в асфальте и едва не заглох. Катя вцепилась в руль. Двигатель хрипел, обороты скакали, стрелки приборов бились в красной зоне, будто у машины был собственный нервный срыв.

Когда она въехала в первые улицы, мир окончательно сошёл с ума.

Слева мелькнул торговый центр с сияющими неоновыми буквами:

«МЕГА».

Этого ТЦ не должно быть здесь. Это здание ведь находится в противоположной части города!

Буквы дрогнули, поплыли, и в следующее мгновение на их месте остались лишь чёрные, обугленные стены с торчащей арматурой. Справа — пятиэтажки с застеклёнными балконами. Мгновение спустя они стали скелетами зданий, пустыми коробками с выбитыми окнами.

Вывески моргали, слова перетекали друг в друга:

«аптека–кафе–пекарня–морг–смерть–ОСТАНОВИСЬ».

Катя резко затормозила: перед машиной переходил человек. Мужчина в старом пальто, с сумкой в руке. Он шёл медленно, не глядя по сторонам. Медленно повернул к ней обглоданное лицо. И вдруг исчез. Просто растворился, оставив после себя пустоту.

— Чёрт… — прошептала она, чувствуя, как пальцы снова трещат от скрытого жара.

Упрямова готова была дать бой кому угодно, но именно сейчас впервые почувствовала лёгкий страх.

По тротуару впереди пробежал мутант. Огромный, такой же, какой напал на Смолова. Демон. Только выглядел он искорёженным, будто его несколько раз переехал карьерный самосвал. Но он появился прямо из воздуха, как пятно на плёнке, и тут же рассыпался дымом. Следом — ещё один. И ещё. Они вспыхивали и исчезали, словно город сам репетировал её кошмары.

Звуки били по мозгу кусками. Чей-то голос, прерванный на полуслове. Смех ребёнка. Вопль. Всё обрывалось, начиналось заново, будто испорченный магнитофон жевал плёнку.

Range Rover захрипел и встал колом. Двигатель замолк, панель погасла.

— ДАВАЙ! — Катя ударила по рулю.

Ничего.

На неё вновь накинулось липкое ощущение страха, но оно быстро сменилось бешенством!

Нет, эта хрень её так просто не остановит. Она уничтожит всё на своём пути. Она узнает правду!

Упрямова ударила дверь так, что петли взвизгнули, и искорёженная железка отлетела на десяток метров в сторону. В тот же миг из её тела рвануло пламя. Она засияла, как человек-факел, как живая бомба.

Кузов «ренжа» просто разорвало на части. Воздух вокруг дрожал, волосы полыхнули искрами.

Катя оттолкнулась ногами и поняла, что ей больше не нужна машина. Теперь она сама машина, сверхсущество, способное летать.

Упрямова поднялась в воздух, огненная комета, рванувшая над мёртвыми улицами. Асфальт трескался под её всплесками. Она пробивала стены, не снижая скорости. Её несло вперёд, к центру города.

И тогда небо потемнело.

Из-за крыш донёсся низкий гул. Катя вскинула взгляд и застыла: прямо на неё падал авиалайнер. Огромный, с широкими крыльями и красным логотипом на фюзеляже.

— Да иди ты нахер! — рявкнула она и влетела в самолёт, разрубив его надвое, как нож масло.

Взрыв света, волна обломков — и ничего. Ни огня, ни кусков железа. Самолёт испарился, словно его и не было.

Впереди маячил Кремль. Белые стены то поднимались целыми, то рушились в пыль. У входа — станция метро «Кремлёвская».

Катя знала: туда. Только туда!

Не сбавляя скорости, она на полном ходу влетела в стеклянные двери станции, которые тут же разлетелись в дребезги. А за ними не было ничего, абсолютная тьма.

На секунду Катя пожалела о своём дерзком решении ворваться именно так и попыталась развернуться в воздухе, но тело тут же потеряло запал.

Пламя вокруг исчезло, и началось свободное падение.

Сердце грохотало в ушах. Всё тело сжималось от ужаса, но деться было некуда. Несколько секунд, а может быть минут, а может быть часов Катя падала вниз, до тех пор, пока не врезалась в чёрную поверхность словно в желе.

Никакой боли она не почувствовала. Медленно встала и попыталась осмотреться.

И в этой бесконечной тьме вспыхнул силуэт.

Тот самый мужчина в капюшоне. Но теперь он стоял ближе и медленно поднял руки, срывая с себя накидку.

Катя вскрикнула, когда разглядела лицо. Она узнала его.

— Как ты тут вообще оказался? — спросила она..

Глава 6 — Наследница

Локация: Банда Лилит

Лилит выбила ногой дверь и, переключившись на тепловизор, первой ворвалась внутрь склада, держа наперевес крупнокалиберный AR-15. Позади шёл Димон, прикрывая с тыла. Действовать нужно было быстро и слаженно: бичуры — твари не из простых, но если застать их спящими, зачистить помещение можно почти без шума и труда.

— Лилит, четверо на три часа.

— Вижу. Твои два левых, мои два правых.

Под мощный ритм Roxette — The Look, доносившийся в эфире гарнитуры, они синхронно, точными выстрелами в череп, сняли спящих мутантов. В глубине склада послышалось тревожное шуршание.

— Дима, очнулись.

— Понял. Работай, держу тыл.

Лилит быстро прошла вдоль рядов полок, методично зачищая пробуждающихся тварей. Позади раздалось несколько выстрелов, Дима прикрывал.

— Ксень, косячишь.

— Это тебе подарки, чтоб не скучал.

Она выпустила длинную очередь в мутанта, что нёсся прямо на неё. Этот был крепче прежних, последняя пуля пробила череп лишь на излёте, и туша, теряя равновесие, рухнула вперёд. Лилит уже знала, что на этом всё не кончится. Едва тело грохнулось на бетон, из-за него выскочил ещё один.

Она мгновенно присела, меняя магазин на автомате, и отступила в сторону, освобождая линию для выстрела. Димон среагировал моментально: короткая очередь — и мутант рухнул, не успев сделать и шага.

— Там ещё трое, — сказал он, поднимая взгляд в глубину склада, где мелькнула тень. — Давай, детка, покажи класс.

— Тогда с тебя аплодисменты и хлопушки, — хмыкнула Лилит, бросая автомат за спину и выхватывая два пистолета.

Рванула вперёд, толчком оттолкнувшись от мягкой туши поверженного мутанта, словно от трамплина. Переворот в воздухе, и первые два выстрела влетают точно в головы ближайших тварей. Третий лишь успел зарычать, пуля вошла прямо в глаз.

Приземлившись, Лилит мягко перекатилась по полу, встала, скрестила руки и добавила по контрольному каждому. Щёлкнула затворами, одновременно меняя магазины — всё одним точным, отточенным движением.

— Готово, — бросила она как ни в чём не бывало, убирая пистолеты в кобуры.

В этот момент раздался новый рык. Лилит повернула голову и увидела, что, оказывается, бичур было на одного больше.

— Чёрт, этого актёра я на сцену не приглашала.

— На подхвате! — отозвался Димон.

Он обошёл фланг, поймал в прицел противника и играючи выпустил очередь от бедра. Мутант рухнул, помещение наполнилось тишиной.

— Сойдёт за аплодисменты? — с улыбкой спросил Дима.

Лилит улыбнулась, перекатывая оружие в руках. Они будто родились для того, чтобы быть такой идеальной боевой парой.

— Сойдёт! — довольно оценила она.

— Надеюсь, всё же обойдёмся без хлопушек?

Будто бы услышав его переживания, в помещении прозвучал тяжёлый рёв и грохот полок. Даже музыкальные аккорды плеера стали затихать, словно подчёркивая напряжённость ситуации.

— Твою… — пробормотала Лилит.

— Свиноматка!

Снеся последний ряд полок, к рейдерам вышло чудовище размером с самосвал. Матка бичур. Очень редкое явление, особенно на таком отдалении от Кратера. Опасна исключительно своей массой и живучестью.

— Чёрт! — выругался Дима. — Два человека против неё — равносильно самоубийству.

Лилит только усмехнулась, вскидывая автомат.

— Если только эти «человеки» не наследники Цикад! Погнали!

Она прицелилась и выпалила целую очередь по корпусу твари, от колен до самой головы. Но даже бронебойные патроны в AR-ке вызвали у мутанта лишь ленивый визг и вялые брызги мутной крови. Свиноматка, конечно, пошатнулась, но совершенно не сбавила темп, напротив, её глаза налились бешенством.

— Ладно, Димон, тащи хлопушки! — крикнула Лилит, залетая за поваленный шкаф.

— Ща будут!

Дима ловко сменил винтовку на барабанный гранатомёт. Пока мутант пытался сообразить, что происходит и зачем главная провокаторша спряталась за стальную преграду, Молочнег сделал два точных выстрела в лапы, превратив их в обглоданные куриные ножки.

Как только шрапнель от выстрела врезалась в металл укрытия, подключилась и самая любимая часть музыкального трека:

And she goes

Na-na-na-na na

Na-na-na-na na

Na-na-na-na na-na

Na-na-na na-na

Na-na-na-na-na-na na-na

She’s got the look!

Лилит, прижавшись к полу, дождалась, пока тварь споткнётся на раненой лапе, и в тот же миг рванула вперёд. Под ногами скользили гильзы и куски плоти, но она бежала, не сбавляя темпа. Прыжок — и её ботинки врезались в грудь твари.

Она вонзила нож в глазницу свиноматки, оттолкнулась и, скользя по спине твари вниз, прошлась до самого хвоста, оставляя за собой кровавый след.

Димон тем временем зарядил вторую гранату и пальнул в морду. Взрыв отбросил голову свиноматки назад, тварь пошатнулась, рухнула и, хлюпнув внутренностями, затихла.

Музыкальный трек добил последние строки, и в тишине раздалось её радостное:

— Йей!

Лилит, запыхавшаяся, но довольная, вытерла нож о плотную кожу мутанта, убрала в ножны и обернулась.

— Это было круто, — сказал Димон, глянув на часы. — Всё, валим на базу, скоро стемнеет.

Она, проходя мимо него, игриво провела рукой по его плечу, затем скользнула по груди вниз. В ответ он смачно хлопнул её по заднице.

— Эй! — возмутилась Лилит, но тут же прыснула со смехом.

— Держи себя в руках на задании.

— Держи сибя ф ру… — хотела было передразнить она, но вдруг запнулась.

В голову ударило острое чувство воспоминания. Как будто всю эту зачистку, диалог и даже это заигрывание уже случалось с ней однажды.

Дима посмотрел на неё обеспокоенно:

— Детка, что такое?

Лилит не сразу вышла из оцепенения.

— Слышишь что-то? — Дима взвёл оружие. — Ещё одни мутанты?

— Нет… Нет-нет! — пришла в себя она. — Расслабься, просто… задумалась.

Они вышли из крайнего корпуса полностью зачищенного грузового терминала на трассе М7. Скоро это место должно было стать новым домом Цикад. Терминал находился значительно дальше от Кратера и имел куда больше полезной территории для разросшейся банды. Конечно, до центра теперь добираться неудобнее, но зато здесь — простор, склады, ангары, железнодорожные пути.

А главное, терминал находится прямо на шоссе, по которому в банду регулярно прибывают новые члены из других городов!

— Ксень? — спросил Димон по внутренней связи в шлеме, когда они выехали на шоссе.

— Да, дорогой.

— Ты сказала, что задумалась… О чём?

— Да так, не важно. Ни о чём, — отмахнулась она лёгкой фразой.

— Не важно? Точно «ни о чём»? Или «не о ком»?

Лилит рассмеялась:

— Ты что, решил включить ревнивого муженька?

— Да нет, просто… Знаешь, ты в последнее время прямо звезда. Привлекаешь очень много внимания на базе. Молодняк этот вокруг тебя трётся постоянно.

— Ты дурак? — фыркнула она. — Они смотрят не на меня, а на статус. Наследница же, куда деваться.

— Да ладно. Статус статусом, а жопу у тебя они разглядывали очень внимательно.

Она выкрутила газ, и её «голда» ловко проскочила прямо перед носом Димкиного «харли», едва не подрезав. И хотя он этого не видел, она хищно улыбнулась:

— Значит, будет, что охранять.

Несколько секунд ехали молча, потом Димон добавил:

— Ладно, я серьёзно, всё ок?

— Ты как-то сильно беспокоишься по пустякам, — с лёгким раздражением о пустом переживании ответила Лилит.

Димон молчал, будто настойчиво ждал ответа.

— Да всё ок… на секунду просто показалось, что все события этого вечера я уже проживала.

— Ха! — отозвался возлюбленный. — Так это потому, что мы уже неделю этот грёбаный терминал зачищаем. Ты, главное, знаешь, что, когда что-то подобное ещё раз почувствуешь, ты сразу мне говори.

— Да? И что ты сделаешь?

Он рассмеялся:

— Найду, чем занять твою голову.

Лилит облизнула губы. Она не была бы собой, если бы сразу не увидела в этом сексуальный подтекст.

— Только голову?

— Как пойдёт.

Они миновали сгоревший бензовоз и остов школьного автобуса. Развязка сразу за этим ориентиром вела в сторону их базы. И именно поэтому это был главный указатель для всех мотоциклистов погибшей страны, которые массово ехали вступать в ряды Цикад. Приезжие ему даже красивое название придумали: «последний звонок».

Лилит скривилась… Жутко, если подумать.

Вдалеке поднимались ржавые остовы завода.

— Слушай, ну вроде всё чисто, — заметил Димон.

— Да, согласна. Как и всегда. Ты чего-то опасаешься?

— Да. С того момента, как мы занялись вопросом терминала на М7, я сразу после развязки как-то слишком часто начал замечать фургон Новой Федерации. Вечно прячется вон в тех кустах, — Дима махнул в сторону ближайших зарослей. — Думают, что типа незаметные.

— Ой, слушай, ты зря загоняешься. Вдовин нормальный же, не поехал кукухой от установки. Да и к тому же я его с детства знаю, может, он просто хочет убедиться, что со мной всё хорошо и отправляет людей.

— Не знаю, Ксень. На Южный Базар же он тоже поглядывает. Хотя вроде договорённость есть.

— Это кто тебе, кто-то из торговцев шепнул? — ехидно спросила она. — А ты почаще по их барам шатайся, не такое наслушаешься.

— А чё сразу бары? — невинно возмутился Дима.

— А чё нет-то? — язвительно ответила Лилит и тут же перешла на нормальный тон. — Ладно, короче, не в этом дело. Просто завидуют они, что в своё время на переворот не решились со всеми и все шансы проебали. Вот и пускают байки всякие, чтобы Лёше поднасрать.

— Всё равно я ему не очень доверяю, — пробормотал Димон, поправляя автомат. — Облучился своей мифической боеголовкой… Эти сверхспособности… Их просто так не получишь. Обязательно потребуется что-то взамен.

Она посмотрела на него и горько усмехнулась:

— С этим согласна…

В чём-то Дима был прав.

Эти сверхспособности — это истинное зло, сделка с дьяволом, где ты никогда не будешь в выигрыше.

И как бы Вдовин ни держался на своих магических кальянах и чаях, которые защищают его от пагубного воздействия «Красной Смерти», боеголовка всё равно повлияла на его сознание.

Нет, глобально с ним всё было в порядке. Он выжил и не сошёл с ума, как многие боялись. Наоборот, его сила позволила взять под контроль самые напряжённые узлы метро и свергнуть Федерацию без крови.

Никаких расстрелов, никаких лагерей. Семьи бывших чиновников просто переселили в дальние сектора, дали работу, и на этом всё закончилось. Люди впервые за много лет вздохнули спокойно: никто не гнал их в «лесничества», не превращал станции в концлагеря. Даже Хаматова просто сослали с его шайкой на Тулпар, и всё.

Однако что-то поменялось в поведении Вдовина. И, по сути, он стал точно таким же правителем, каким был когда-то его брат. Из странного и даже немного забавного дядьки, который на всё реагирует с гиперспокойствием и пофигизмом, он превратился в какого-то излишне вовлечённого правителя, который всегда всё хотел держать под своим чутким контролем и наблюдением. Даже этот чёртов фургон, который регулярно следит за байкерами из кустов — всё это результат воздействия химиката из боеголовки.

И это ещё хорошо, что сверхспособности получил он, а не Пеньков.

Лилит даже представить страшно, что бы было, если бы этот подлый крысёныш Стас стал сверхчеловеком. Хорошо, что они тогда вовремя заметили, что он хотел стащить установку.

Конечно, он пытался было оспорить власть Вдовина, но быстро понял, что против него идти бесполезно, и сам свалил в Челны. Ну и скатертью дорога.

Тем временем Лилит и Димон уже добрались до базы, прошли через шлюз «Посмертия» и сразу направились к столам основателей. Алекс, сидевший у себя со своими новыми «капитанами», тут же встал и радостно поприветствовал:

— О-о-о, а вот и «наследники», здарова-здарова. Рад, что вернулись!

— Привет, Сань, — Дима по-братски пожал ему руку и приобнял.

— Привет, Алекс! — Лилит повторила приветствие.

— Ну что, садитесь ко мне, не раскидывайтесь по своим столам, давайте почифирим немного.

— Айда!

Алекс что-то сказал своим «капитанам». Те пожали руку Димону и Лилит и быстро скрылись в глубине бара.

— Да мог бы ребят не прогонять, — сказал Димон, усаживаясь, — ничего секретного вроде нет.

— Я им всё потом отдельно расскажу, хочу с вами чуть попиздеть, посидеть. Как там в терминале?

— Чисто. Можем уже завтра отправлять туда «трутней» на уборку. Наконец-то всё зачистили.

— Кайф, кайф. Лилит, как там твоя команда? Думаю, уже пора кому-то выдать «инженеров» и «сержантов». — Алекс махнул бармену. — Я одобряю, если что.

— Да чёт, дядь, рановато ещё, мне кажется. Это Димону вон легко, у нас мужиков разных рангов выше крыши. А девок всех с нуля приходится поднимать.

К ним подошёл бармен, Алекс заказал алкашки, жратвы и ещё один кальян, бармен быстро принял заказ и ретировался.

— Давай, Ксень, надо, нужны командиры. Новых людей всё больше и больше. Девок в том числе. Новички вообще не шарят за правила, а едут к нам со всей страны, будто тут настоящий байкерский, мать его, Элизий!

— Эт факт, — согласился Дима. — У нас тут скоро не банда будет, а целая империя! Мы уже по численности почти как Новая Федерация.

— Вот и я о том, — кивнул ему Алекс. — Ксю, кто там у тебя ближайший на повышение?

— «Инженера» мне есть кому выдать, тут даже несколько кандидатов… А вот «сержанта»… Наверное, только Катюха разве что.

— Ты про Упрямую?

— Ага. Она ведь к нам самая первая присоединилась. Когда ещё с тем туристом отказалась уехать в Свияжск.

Им принесли заказ. Лилит готова была накинуться на сэндвич, жрать хотелось ужасно. Но вдруг снова залипла. И этот диалог показался ей до боли знакомым… Только вот будто он проходить должен был совсем в других условиях.

В этот момент ей даже показалось, что закуска в её руке будто бы немного поплыла.

— Да, деваха шустрая, быстро учится, прям как ты, кстати… — ответил Алекс и вдруг заметил поведение Лилит. — Ксень?

Лилит дёрнулась и вернулась к реальности.

— А?

Алекс приподнял бровь, Дима вновь смотрел на неё с каким-то подозрением.

— Норм всё? — спросил основатель.

— Да я это… чёт устала, видать.

Алекс протянул ей мундштук:

— Может, бахнешь, мозги расслабишь?

— Да не, я…

Она не успела ответить. Дядька почти воткнул трубку ей в рот.

— Давай-давай, тебе нужно, видать.

Лилит затянулась. Лепестки рад-ромашек, которые в последнее время использовали вместо табака, быстро расслабили.

— Так о чём я, короче… — вернулся к теме Дядька, когда убедился, что Лилит успокоилась. — Чё вы с Димоном тогда вдвоём по складам шарахаетесь? Ты вон тоже, Молочнег, красавчик, уже четыре «сержанта» у тебя в распоряжении, до сих пор сам всё делаешь.

Лилит не успела ответить. Да и как-то не спешила. Лишь спокойно начала жевать сэндвич.

— Так а чаво нам, — ответил Дима. — Просто сидеть на базе тухнуть, пока ребята работают? Мы понимаем, ты своё настрелял, хочешь покайфовать посидеть, но мы пока нет.

— Это всё круто-круто, конечно, но давайте переставайте шляпой заниматься, берите своих людей на дело. Никто не говорит, что вам сидеть нужно тут, но ребят нужно натаскивать, ясно?!

— Ясно! — почти хором ответили «наследники».

Смех прокатился по бару. Атмосфера была максимально кайфовой. Но липкое чувство несоответствия не покидало Лилит. Почему-то сейчас ей показалось, что двери ангара раскроются, в бар влетит кто-то из постовых и закричит: «Атака!»

Все подорвутся с места — и начнётся кровопролитный бой…

Вдруг на плечо с хлопком опустилась чья-то рука.

Лилит вздрогнула и подняла голову. Это был Дима.

— Что я тебе сказал у терминала?

— Что ты мне сказал у терминала? — удивлённо спросила она.

— Если снова будешь странно себя чувствовать, ты скажешь мне.

Лилит улыбнулась:

— Ага. Чтобы ты занял мой рот.

Дима рассмеялся в ответ:

— Не перестаю удивляться твоим воспоминаниям. Голову. Что я займу твою голову!