Бесплатный фрагмент - Ведро и Галактический Ковчег

Глава 1. Тишина, подозрительно похожая на пролог

Шесть месяцев. Целых шесть месяцев. Так долго «Протекающий Ведроид» не взрывался, не горел, не участвовал в перестрелках, и даже не получал ни одного ордера на арест. Это уже начинало пугать.

— Что-то тут не так, — пробормотал Пётр Орбитов, пристально вглядываясь в бортовой календарь, который начал показывать стабильные дни недели — признак либо мира, либо системной ошибки.

— Может, мы наконец научились не влезать в неприятности? — предположила Вася, вынимая из микроволнового грави-контейнера новую табличку с надписью «НЕ ТРОГАТЬ». Она коллекционировала их. Эта была из музея, посвящённого музеям.

— Я в это не верю, — заявил Арчи, разливая чай в кружки, сделанные из контрабандных чашек с официальной символикой Галактического Бюро. — Это затишье перед эпическим событием.

— Φάκελος τακτοποιημένος, — философски добавил Умняша, медитируя в позе лотоса на потолке. Он утверждал, что теперь может частично ощущать вкус и, к сожалению, выбрал для начала водорослевый борщ Кудзу.

— Я не знаю, как вы, а я наконец-то стабилен, — сообщил Базиль, проезжая мимо всех на космо-скейте, издающем электронное кваканье при каждом прыжке. — Я открыл три новых способа врезаться в реальность. Все подтвердились.

Снаружи космос был абсолютно спокоен. Ни пиратов, ни патрулей, ни случайных взрывов экспериментальных станций. «Ведро» стояло в орбите мёртвой звезды под названием ZD-11, рядом с ещё более мёртвой заправкой. Пётр пил чай и нервно покашливал каждый раз, когда Умняша начинал цитировать древнегреческие рецепты тостов.

Именно в эту почти идиллическую обстановку ворвался Сигнал.

Он был тихим. Скромным. Слегка ржавым, как будто передавался через 40 лет космической пыли и два слоя забытых протоколов. Но отчётливо читался код: SRX-13. Пётр сжал чашку так, что та слегка покраснела от стыда.

— Это… древний маяк, — прошептал он. — Модель Первого Великого Исхода. Такие были ещё до появления флешек, которые могли делать селфи.

— Жуть, — хмыкнула Вася. — Это как обнаружить VHS-кассету, на которой записан рецепт бессмертия.

— Или, — добавил Арчи, — как найти коробку с надписью «Осторожно: все артефакты вымерших цивилизаций. Не встряхивать».

Базиль остановился на месте, его глаза, расположенные на антеннах, синхронно закрутились.

— Это может быть оно. Ковчег. Легенда. Хранилище всего исчезнувшего… и невкусного.

— Там может быть рецепт настоящего чая! — воскликнул Пётр и подавился собственной мыслью. — Без галлюцинаций, танцев и уголовного преследования!

— И всё это будет нашим, — мечтательно произнёс Арчи, уже мысленно прикидывая, как назвать NFT-серию: «Мемы Галактической Старины».

— Подождите, — хмыкнула Барбара, появившись на экране связи. — Это вы собрались на зов древнего маяка, который потенциально может взорваться, проклясть или пробудить армию философствующих слизней?

— Барбара, ты же в отпуске! — удивился Пётр.

— Я веду мастер-классы по юридическим уловкам в чате с пиратами. Отдыхом это можно назвать только на фоне прошлогоднего полёта через аномалию с поющей фауной.

— Так ты с нами? — с надеждой спросил Арчи, которому всё ещё было скучно троллить только Умняшу и Базиля.

— Конечно. Кто же вас без меня оставит? А вдруг вы снова по ошибке возглавите культ?

И тут…

На экране появилась ещё одна помеха. Но на этот раз — с подписью:

MEMORAX Corp. — Ковчег принадлежит рынку. Ваша жадность будет монетизирована.

А следом — ещё одна, с печатью:

Орден Аромантиков. Только ананас. Остальное — крамола.

И напоследок — личное сообщение, явно прошедшее через военный канал, подпись:

Адмирал Эдмунд Вилкс. Кто тронет Ковчег — столкнётся с дисциплиной. Барбара, надеюсь, ты не с ними.

Барбара зарычала.

— Он использовал мой личный вызов! Этот старый флотский хрыч…

— Прекрасно, — сказал Пётр, уже нажимая кнопки на панели. — Значит, всё как в старые добрые: мы, маяк, тайны, враги и безумие.

— Только без повторений! — крикнул Базиль. — Если опять будет радиоактивный борщ, я выхожу в открытый космос сам!

«Протекающий Ведроид» развернулся, выпустив клуб пара из левого бокового стабилизатора (по мнению Умняши — это был акт художественной самореализации).

— Погнали, — сказал Пётр.

— Без базара, — хором откликнулись остальные.

И они полетели… навстречу новому фиаско. Или великому открытию. Или и тому, и другому одновременно.

Как всегда.

Глава 2. Древний маяк и инструкции на неизвестном языке

— Мы приближаемся к координатам сигнала, — сообщил Умняша, крутя голографическую карту, как будто искал в ней подсказки от Бога или хотя бы от здравого смысла.

— И где мы? — спросил Пётр, вглядываясь в иллюминатор, за которым разворачивалась великолепная пустота.

— Прямо в центре Зоны ХМЛ-17. Необитаемый сектор. Ни одной планеты, только пыль, ледяные астероиды и куча «заброшенных надежд», — драматично ответил Базиль, параллельно играя в «КвакСёрф 3» на встроенном навигационном планшете.

— Заброшенных чего? — нахмурилась Вася.

— Астероидов, где когда-то кто-то хотел что-то построить, но не смог, потому что финансирование сгорело, а разрешения на строительство не оформили. Типичный галактический девелопмент, — пояснил Арчи, поправляя свой новый шарф из фальшивых дипломатических ленточек.

В этот момент сигнал усилился. Прямо перед кораблём — вспыхнуло слабое свечение. Из пустоты медленно вынырнула древняя станция. Сферическая. Старая. С выцветшими символами и крошечным вращающимся куполом на макушке, напоминавшим то ли антенну, то ли пепельницу богов.

— Вот он. Маяк, — выдохнул Пётр. — SRX-13.

— Он… пиксельный? — удивилась Вася, щурясь. — У него текстуры грузятся, как в играх двадцатого века.

— Это древняя технология! — восхитился Умняша. — Здесь используется интерфейс ИнтерГлифос, зашифрованный визуальный язык, построенный на символах забытого культурного слоя. Настоящее искусство!

— То есть, — уточнила Барбара, — ты его не понимаешь?

— Конечно не понимаю! Он же искусство!

«Ведро» завис рядом с маяком. Пётр нажал кнопку связи.

— Это капитан Пётр Орбитов. Если кто-то есть на станции — примите наш вызов. Мы получили ваш сигнал. Повторяю: мы ищем Ковчег. Повторяю: у нас есть чай.

Ответа не последовало. Только щелчки, шорохи и одинокое пинг, как будто старый модем пытался вспомнить свою юность.

— Может, это ловушка? — предположила Вася, вынимая из ящика «универсальную кувалду связи».

— Может, просто… — начал Арчи, но в этот момент станция ожила.

Прямо на их экране появился интерфейс. Угловатые символы, мигающие цветные квадраты, и странная надпись:

«ПОСТУПИЛ ЗАПРОС. ДОКАЗАТЕЛЬСТВО ДОСТОИНСТВА: НЕОБХОДИМО»

— Это тест, — понял Пётр. — Они проверяют, кто достоин попасть на Ковчег.

— Типа «капча», но галактическая, — хмыкнул Арчи.

— Только если ты ошибаешься — не докажи, что ты человек, а исчезни в вакууме, — добавил Умняша.

— Кто-то понимает, что тут делать? — вздохнула Барбара.

— Конечно, — бодро ответил Пётр. — Мы пойдём туда, нажмём всё подряд и…

Он не успел договорить — шлюз маяка сам открылся. Появился туннель, освещённый слабым голубым светом, и послышался странный гудящий звук, похожий на хор скучающих термосов.

— Вот теперь точно ловушка, — прошептала Вася, заряжая отвертку.

— Или приглашение, — улыбнулся Арчи. — А может и то, и другое. Кто сказал, что нельзя ловушкой приглашать на вечеринку?

— Наденьте скафандры, — строго сказала Барбара. — И не нажимать ничего, что мигает. Особенно если оно издаёт звуки типа «блип-блуп».

— Почему? — удивился Базиль.

— Потому что в прошлый раз ты включил древний фонтан, который оказался порталом в симфонический ад, — ответила она.

Они вошли в туннель. Стены были покрыты символами, медленно переливающимися в разных цветах. Пол под ногами был гладким, но пружинил, как будто станция слегка наслаждалась их шагами.

— Это место живое, — прошептал Умняша. — Я чувствую, как оно… наблюдает.

— Оно наблюдает за моими штанами? — поинтересовался Арчи, — потому что я клянусь, кто-то их щупает!

— Это ветер, — отмахнулась Вася.

— Мы в герметичном туннеле, — хмыкнул Умняша.

— Ладно… Тогда это очень интеллектуальный ветер, — передёрнулся Арчи.

Они добрались до зала с центральной консолью. На ней — полукруглый пульт, множество знаков, и один рычаг. На рычаге висела табличка:

«НЕ ДЁРГАТЬ, ЕСЛИ НЕ ГОТОВ. ЕСЛИ ГОТОВ — ВСЁ РАВНО НЕ ДЁРГАТЬ».

— Так… кто готов? — спросил Пётр.

— Я всегда готов! — воскликнул Арчи, и, конечно, дёрнул.

Станция вздрогнула. Свет мигнул. Панель засветилась, и древний голос, звучащий как смесь оперы, радиопомех и лекции по бухгалтерии, произнёс:

«Инициация маршрута к Ковчегу начата. Пусть Испытания начнутся. Отныне вы — соискатели».

— Отлично, — простонала Барбара.

— Это значит, что мы… — начал Пётр.

— Да. Вляпались, — кивнул Базиль.

На полу появилась голограмма: крошечный гномик в мантии, держащий чашку чая. Он подмигнул и сказал:

«Испытание первое: Музыкальный уровень. Приготовьтесь к караоке-бою».

И дверь позади них захлопнулась.

Глава 3. Караоке-смерть и ноты судьбы

— Музыкальный уровень? — переспросила Вася, с опаской глядя на стену, которая теперь превращалась в сцену, обитую голографическими портьерами.

— Караоке-бой? — нахмурилась Барбара. — Это что, мы должны петь до победного?

— Кажется, да, — кивнул Умняша, подключаясь к интерфейсу станции. — Я читаю код. Здесь чётко прописано: «Проверка ритма, харизмы, и устойчивости к музыкальному позору». В случае провала — выброс в космический вакуум.

— Ага, классика, — буркнул Арчи, — меня в юности так со сцены выносили.

Перед ними загорелась гигантская голограмма. Из неё появился судья — полупрозрачный силуэт с диско-париком и голосом, похожим на эквалайзер в стрессе.

— ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА УРОВЕНЬ 1: БИТВА ГОЛОСОВ! — прогремел он. — ТЕСТ НА ДОСТОИНСТВО! СМЕЛЫЕ ГОЛОСА ПРОЙДУТ. ЛЖИВЫЕ — УТОНУТ В РИТМЕ ПОРАЖЕНИЯ!

— С ума сошёл, — прошипел Пётр, — я пою только в душе и только под шум перфоратора!

— Все поют под перфоратор, — сказал Базиль, — это канон.

— Итак! — провозгласил Судья. — ПЕРВЫЙ ТУР: СОЛО-БИТВА! ВЫБОР СЛУЧАЙНЫЙ!

И система мигнула. Лучи выхватили одного участника.

И, конечно, это был… Пётр.

— ЧТО?! — завопил капитан. — Я не… я вообще-то только за штурвалом стою!

— ПЕТР ОРБИТОВ, ВЫХОДИ НА СЦЕНУ! — прогремело в стиле хоровой трагедии.

Платформа выдвинулась, подсветка включилась, и экран выдал песню:

«Я летаю в космосе, а чай всё равно проклят»

(оригинал — неизвестная группа из эпохи Плазменного Рока).

Музыка заиграла. Барабаны. Лазерные гитары. Туман изо всех щелей.

Пётр встал. Вдохнул. И… запел.

Это было страшно.

Это было громко.

Это было… неожиданно эмоционально.

Даже Базиль, который в этот момент жевал сушёную мошку, замер. Умняша прервал поток древнегреческого, Барбара уронила бластер. А Арчи заплакал. Возможно, от ужаса. А возможно — от странной ностальгии.

— Ну… — начал Судья, — это было дико, немелодично, вопиюще…

НО С ИСКРЕННИМ СТРАДАНИЕМ!

ОДОБРЕНО!

Пётр вернулся на место, дрожа.

— Я сейчас себя боюсь, — прошептал он.

— И правильно, — хмыкнула Вася. — В тебе проснулся космический шансон.

Следующим был Базиль. Система выдала ему песню:

«Ода комару, что влюбился в турбину»

Базиль вышел. Размял горло. Сорвал рубашку (которой не было), откинул голову назад и начал петь. Но не просто петь. Он исполнял. Его антенны светились в такт, ноги танцевали что-то вроде болотного фламенко, а его голос переходил от кваканья к контральто, как будто он — жаба-оперный бог.

К концу номера даже Судья аплодировал.

— ЭТО БЫЛО ПОТРЯСАЮЩЕ! — выкрикнул он. — ПРИСУЖДАЮ ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ БОНУСЫ ЗА ТЕМБР!

— Ещё бы, — усмехнулся Базиль, возвращаясь. — Я тренировался, когда в детстве нам отключали звук.

Третий — Арчи.

Песня: «Песнь афериста, или кто сказал, что деньги пахнут?»

Арчи вышел как на модный показ. В пальто из изоляции, с микрофоном, собранным из ложки и провода, он начал петь. И врать. Одновременно. Его песня — это был стендап с рифмой, философия жульничества, гимн мошенничеству и экономике на доверии.

Он не попал ни в одну ноту. Но врал так уверенно, что система дала сбой, приняв его за харизматичного лидера.

— ЭТО БЫЛО НАСТОЛЬКО ХАРИЗМАТИЧНО, ЧТО МЫ ЗАБЫЛИ ПРО НАСТРОЙКИ, — признал Судья. — ДОПУСКАЕТСЯ!

— Врать — тоже искусство, — скромно сказал Арчи.

Вася.

Песня: «Сварка под бит и шлёпанцы войны»

Её выступление было в жанре «техно-индустриальный рейв». Она пела так, как будто голос — это резак, который режет правду по живому. Её припев сопровождался ударами по голографическому пульту, который начал искрить и… петь в ответ. Дуэт Васи и станции вошёл в историю станции как «Инцидент с Техно-Резонансом».

— ВОТ ЭТО ДА, — прорычал Судья. — ТЫ ПОЛУЧАЕШЬ ПРИЗ ЗРИТЕЛЬСКИХ СИГНАЛОВ!

И последняя — Барбара.

Песня: «Юридическая серенада (пункт 47-B. Подпункт любви)»

Суд начался.

Барбара вышла в строгом костюме, вставила флешку, и запустила… юридический речитатив. Её куплеты разбирали понятие «эмоционального алиби» и параграфы, связанные с «незаконным очарованием в зоне неопределённости». Она читала, как будто судится с судьбой — и выигрывает.

Судья был в слезах.

— ЭТО БЫЛО… УБЕДИТЕЛЬНО! Я СЧИТАЮ СЕБЯ ПРЕСТУПНЫМ В ВОСХИЩЕНИИ!

Все пятеро прошли. Точнее, шестеро — Умняша в фоновом режиме подпевал древнегреческим хором.

Двери открылись. Система сказала:

«ДОСТОИНСТВО ПОДТВЕРЖДЕНО. ДОСТУП К УРОВНЮ 2: ЛАБИРИНТ ЭМОЦИЙ ОТКРЫТ. ВНИМАНИЕ: НЕ ВЛЮБЛЯЙТЕСЬ В СТЕНЫ.»

— Что? — вздрогнула Вася.

— Не переживай, — сказал Арчи. — У нас тут и стены-то не те, чтобы влюбляться.

— Говори за себя, — хмыкнул Базиль, поглаживая рельефную плитку.

И, не успев отдышаться от музыкального апокалипсиса, команда шагнула во второй зал.

Глава 4. Лабиринт эмоций, или почему стены обижаются

— Кто-нибудь ещё слышит, как всё здесь… вздыхает? — спросил Арчи, сделав шаг по мягкому, бархатистому полу, который под ним подозрительно задрожал.

— Этот пол не должен вздыхать, Арчи, — вздохнула Вася. — Это ты должен вздыхать. А он должен быть твёрдым.

— Может, он просто чувствует себя недооценённым, — предположил Умняша. — Здесь, судя по всему, всё чувствительное. Даже кнопка на двери обиделась, когда я ткнул в неё без «пожалуйста».

Они вошли в следующий зал — огромный лабиринт, мерцающий оттенками неона и, кажется, настроения. Стены переливались как настроение студента на сессии: от радостной надежды до экзистенциального ужаса. На полу пульсировали узоры, и каждый шаг сопровождался звуками — то детским смехом, то гневным «Эй!», то… урчанием?

— Добро пожаловать в Эмо-Зону, — произнёс голос из воздуха. — Здесь каждый шаг важен. Каждое слово — ранит. И каждое действие может быть причиной обиды. Особенно у стен.

— Потрясающе, — сказал Пётр. — Мы в ловушке психотерапевтического кошмара.

— А я предупреждала, — вставила Барбара. — Если стена умеет чувствовать — она умеет помнить.

— Да тут всё умеет помнить! — крикнула Вася, когда проход в спину вдруг закрылся со словами: «Ах, значит, я тебе больше не нужна?»

— Нам нужно идти аккуратно. Без оскорблений, без сарказма, без… — начал Базиль, но был прерван стеной, которая прошипела: «Ты меня перебил. Я оскорблена. Найдите обход».

— Я это ненавижу, — процедила Вася. — Почему даже архитектура требует уважения?

— Ну, это просто прогрессивное здание, — развёл руками Арчи. — Наверняка сертифицировано как «Эко-Чувствительное Пространство».

— Я щас сертифицирую кого-то в карман, — прорычала Вася, пробираясь вперёд.

И тут всё пошло… как обычно.

Комната первая: Стена самокритики

Команда вошла в узкий коридор. На стенах — зеркала. Но это были умные зеркала.

Каждого они отображали с комментариями.

— «Опять в этих тапках, Пётр?»

— «Вася, технический талант — это не повод молотить всем по голове!»

— «Базиль, хватит думать, что квакание — это универсальный ответ!»

— «Арчи, ты опять строишь из себя специалиста? Не смеши свои кредиты!»

— «Барбара, всё ещё думаешь, что у тебя нет чувств? Ну-ну…»

— Психотронные зеркала. Классика. — Умняша покачал камерой. — Цель — вызвать внутренний конфликт.

— Отлично, — буркнул Пётр. — А как отсюда выйти?

— Нужно обнять свои недостатки, — подсказала надпись на полу.

— Или хотя бы признать их, — добавила вторая надпись, у которой был голос уставшего психолога.

— Я не обнимаю своё расстройство идентичности! — воскликнул Арчи. — Оно ещё не оформлено!

— Я не буду обнимать свою импульсивность, — огрызнулась Вася, — она и так слишком часто прикасается к вещам.

— Ладно, я признаю, — Пётр поднял руки, — я параноик. Но, чёрт побери, справедливый! И аккуратный!

Стенки вспыхнули мягким светом и… распахнулись.

Комната вторая: Чувствительные платформы

Комната была пустая. Почти. Только несколько плит на полу, каждая с надписью:

«Ступай на меня с уважением»

«Я хрупкая, как мечты»

«Скажи, что я красивая»

— Мы серьёзно сейчас должны комплименты делать полу? — простонала Барбара.

— Это тест на эмпатию, — сообщил Умняша. — Кто будет высокомерен, провалится в эмоциональную яму.

— Ну, ладно… — Вздохнул Базиль, наступая на первую платформу. — Ты… очень ровная. И излучаешь тепло. Наверное, ты с удовольствием хранишь следы чужих шагов, но не теряешь своей индивидуальности.

Платформа запищала от восторга и засветилась.

— Господи, — пробормотал Пётр. — Нам нужно флиртовать с плиткой.

— Это хуже, чем бар на Венере-5, — добавил Арчи. — Там хотя бы напитки флиртовали в ответ.

С трудом, нервами и несколькими подмигиваниями полу (включая откровенно смущающее признание Арчи, что «вибрации от плитки делают его днём счастливее») — команда прошла комнату.

Комната третья: «Комната-бывшая»

Да. Она говорила. Она вздыхала. Она звучала, как твоя бывшая — или бывший — или бывший холодильник, которого ты не успел заменить, но он всё ещё напоминает тебе о себе.

— Ну вот и пришли, — обиженно проговорила стена. — Вернулись. Как будто ничего не было.

— Мы… не были тут раньше, — аккуратно сказал Пётр.

— Типично! Забыл! А я помню, как вы все здесь орали на плитки, как будто у них нет чувств!

— Мы… можем пройти? — попытался Арчи.

— Конечно. Как всегда. Просто пройти. Даже не спросите, как я.

— Как ты? — спросила Вася.

Стена всхлипнула.

— Плохо. Я… скучаю по конструкторам. По тем, кто меня рисовал. Меня никто не декорировал уже тысячу лет. Я устарела!

— Ты… отличная! — воскликнул Арчи. — Ты… постмодерн. Умный бетон. Психо-структурная эстетика!

— Правда?.. — Стена смущённо замигала неоном. — Тогда… проходите.

И проход открылся.

Когда они вышли в следующий зал, все были выжаты как губки, которые только что пожаловались на эмоциональное выгорание.

— Если Ковчег и дальше будет тестировать нашу психику, я запрошу отпуск в архив, — сказал Пётр.

— Только если там нет дверей с самооценкой, — мрачно добавила Барбара.

— Поздравляем, — произнёс голос системы. — Вы прошли второй уровень.

Следующий сектор: Средневековая симуляция с элементами дипломатии, фехтования и квестов с моральным выбором.

— Фехтование? — насторожился Базиль.

— Моральный выбор? — скривился Арчи.

— Средневековье? — возопила Вася. — Я не выживу в мире, где нет гаечных ключей!

— О, выживешь, — сказал Пётр. — Просто… придётся притвориться, что у тебя рыцарская отвёртка.

И с этой безнадёжной уверенностью они вошли в портал, ведущий в Уровень 3: «Королевство абсурда».

Глава 5. Рыцарь без страха, но с гаечным ключом

Когда портал закрылся за их спинами, команда очутилась на вершине холма, откуда открывался величественный вид: замок с семью башнями, каждая из которых была явно построена архитектором с аллергией на симметрию; поле, где кони паслись рядом с боевыми дронами, переодетыми в доспехи; и рынок, где торговали всем — от заколдованных котлет до контрактов с нечистой силой (с гарантией возврата через тысячу лет).

Над ними пролетела птица. Затем она повернула голову на 180 градусов, посмотрела на них, и сказала:

— Добро пожаловать в Королевство Абсурдия! Сохраняйте кодекс чести, не трогайте вороньи тюрбаны и не забывайте: каждый моральный выбор тут влияет на… ну, что-нибудь, наверное.

Птица улетела. Прокричав напоследок: «Никогда не спорьте с драконами. Особенно с теми, кто торгует недвижимостью.»

— Вот и сказочка началась, — пробормотал Пётр, поправляя лазерный наплечник, который тут был трансформирован в шёлковый плащ с гербом чайника.

Система автоматически адаптировала экипаж под местный сеттинг:

— Пётр стал «Сэр Орбитус Бюрократ Первый», рыцарь Ордена Серьёзных Форм.

— Вася — «Госпожа Валькирия Гаечного Ключа», воинствующая кузнец-дипломат.

— Арчи — «Лорд Арчибальд Ложь-Всегда», бард и дуэлянт на словах и ложках.

— Базиль — «Базиль-Мягкий-Шлем», амфибийный оруженосец с внезапными монологами о смысле жизни.

— Барбара — «Дама Правосудия Барбарелла де Лазейк», инквизитор с дипломом.

— Умняша — остался Умняшей, но теперь был представлен в образе волшебного говорящего зеркала, обрамлённого стразами и латинскими цитатами.

— Надо признать, — сказал Арчи, любуясь собой в отражении щита, — я давно хотел быть кем-то, у кого официальное звание — «Лорд Ложь».

— И у меня наконец есть легитимный титул! — воскликнула Вася. — Кузнец-дипломат! Я всегда считала, что договоры легче заключать, если у тебя в руках молот!

— А у меня — гобелен с налоговым кодексом, — с мрачным восхищением отметил Пётр. — Он оживлён. И недоволен.

— Где-то здесь должен быть квест, — произнёс Умняша. — Иначе это будет просто RPG без цели. А это уже издевательство над жанром.

И действительно. К ним подошёл житель — высокий худой тип в шлеме, сделанном из чайника, с плащом из меню таверны.

— О, доблестные герои! — воскликнул он. — Королевство в беде! Принцесса Психея похищена Драконом-Налоговиком! Он забрал её в Башню Ожидания, и теперь никто не знает, что делать!

— А что с армией? — спросил Пётр.

— Армия в отпуске. У нас профсоюз. Чудовище нападает только в будни до шести. После — он берёт переработку.

— Потрясающе, — сказал Арчи. — И что вы от нас хотите?

— Отправьтесь в замок, пройдите три испытания и победите Дракона! Только тогда вы сможете спасти Психею и получить… награду.

— Какую? — заинтересовалась Барбара.

— Непонятно. Кодекс гласит: «Награда соответствует глубине самопожертвования и весу моральных дилемм».

— Ну, замечательно, — пробормотал Пётр. — Мы снова попали в сюжет с эмоциональным обвесом.

Испытание первое: Дуэль на аргументах

В тронном зале их встретил Лорд Контр-Пункт, рыцарь-диалектик.

— Прежде чем пройти дальше, вы должны одолеть меня в битве слов. Условия: вы побеждаете, если сможете заставить меня задуматься.

Арчи вышел вперёд.

— Я начну, — сказал он, взмахнув плащом. — Уважаемый Лорд! Я заявляю, что ложь — это просто правда, переодетая для вечеринки!

— Ах, но тогда и правда — ложь в будние дни? — ответил Лорд.

— А истина вообще вышла в отпуск на Бали! — парировал Арчи.

— Но если всё — ложь, то и твой аргумент — ложь!

— Я вру о лжи, значит, говорю правду! Итак, парадокс доказан!

Лорд Контр-Пункт замер, глаза закатились, и он упал в кресло.

— Победа… ваша…

Дверь открылась.

— Первый пошёл, — сказал Пётр.

Испытание второе: Фехтование с моралью

На арене их ждал Сэр Добросердие, паладин-рефлексолог.

— Я сражаюсь только с теми, кто сомневается в своих мотивах! — крикнул он.

— Прекрасно, — сказала Вася, выходя с гаечным ключом. — Я как раз не уверена, почему вообще сюда пошла.

— А я не уверен, стоит ли мне ударить по тебе, если ты не уверена! — закричал Сэр Добросердие, метнувшись вперёд.

Начался поединок. Вася сражалась, не уверенная, можно ли бить того, кто добрый. Сэр — неуверен, можно ли защищаться от тех, кто не уверен в нападении. Это был поединок неуверенности, где каждый шаг сопровождался философскими вопросами.

— А что, если я просто хочу тебе помочь? — спрашивала Вася, рубя по мечу.

— А если помощь — это насилие, но с улыбкой?! — вопрошал Сэр, уворачиваясь.

Наконец, оба измотались. Сэр Добросердие рухнул на колени.

— Всё… достаточно… победа твоя, мораль размыта…

Дверь снова открылась.

Испытание третье: Выбор без правильного ответа

Перед ними — алтарь с двумя рычагами. Голографическая проекция произнесла:

Один откроет путь к Принцессе.

Второй активирует систему «Сентиментальная ловушка».

Подсказок нет.

Выбор — ваш.

Ответа правильного — нет.

Только то, что вы чувствуете.

— Это капкан, — сказал Пётр.

— Это философия, — заметил Умняша.

— Это раздражает, — пробурчал Арчи.

— Я голосую за левый, — сказала Вася. — Он менее пафосный.

— Я за правый, — возразила Барбара. — Левый слишком уверен в себе.

Пётр вздохнул, подошёл… и нажал оба.

Всё замерло.

Система: Парадокс принят. Добро пожаловать в Башню Ожидания.

— Мы… прошли? — удивился Базиль.

— Парадокс снова сработал, — кивнул Арчи. — Великий путь афериста — нажимать всё подряд, пока не откроется.

Дверь открылась. За ней — лестница вверх, покрытая ковром из намёков и табличками «Подумай дважды, прежде чем спасать».

— Поднимаемся? — спросил Пётр.

— Ну а что нам остаётся? — ответила Вася. — Если там принцесса и дракон, я хочу знать: кто из них первый сдастся при виде гаечного ключа.

И они начали подъём к вершине башни, где ждала развязка уровня… и Дракон-Налоговик.

Глава 6. Дракон, декларации и душевная бухгалтерия

Подъём по лестнице оказался не столько физическим испытанием, сколько моральным. Каждая ступень задавала вопрос, от которого хотелось выть:

«Вы действительно знаете, кто вы?»

«Если бы вы были налогом, каким бы вы были?»

«Сколько стоит ваше разочарование в себе на чёрном рынке эмоций?»

— Если следующая ступень спросит, зачем я живу, я её зацементирую, — пробормотала Вася.

— Я уже почти признал вину за преступления, которых не совершал, — сказал Арчи, — только чтобы это прекратилось.

— Я записал ответы на все вопросы, — отозвался Пётр. — Возможно, это пригодится при подаче документов в суд над самим собой.

— Вы заметили, что мы всё ещё идём вверх, но гравитация ведёт себя так, как будто у неё внутренний конфликт? — удивился Базиль.

— Привыкай. Это Королевство Абсурдия. Здесь даже силы притяжения подвержены сомнениям, — философски ответила Барбара.

Наконец, лестница кончилась. Перед ними — массивные двери с надписью:

«Зал Налогового Пламени. Проходите только с полной документацией. Или с душевной готовностью.»

— У кого-нибудь есть документация? — спросил Пётр.

— У меня только коллекция неотправленных писем к себе, — сказал Арчи.

— У меня — инструкция от бластера, которая ничего не объясняет, — буркнула Вася.

— У меня… чек за чай, — предложил Базиль.

— Сойдёт, — решил Пётр и толкнул дверь.

Зал Налогового Пламени

Зал был величественным, как офис большого банка, совмещённый с пещерой мага и театром монологов. Потолок — расписан сценами одобрения и отказа в кредитах. В центре — гора из форм, свитков, деклараций и чашек с кофейными кольцами на них.

И на этой бумажной вершине сидел он.

Дракон-Налоговик.

В золотых очках, с пером за ухом, с глазами, горящими любовью к балансу и штрафам. Его крылья были покрыты печатями, а хвост стучал по полу, как счётчик.

— Кто вы? — глухо проревел он. — У вас есть квитанции? Референс-коды? ИНН галактического образца?

— Мы… спасатели принцесс, — осторожно начал Пётр.

— Не указано в форме 77-G, — отрезал Дракон. — Без соответствующих бумаг вы не имеете права на героизм.

— Мы… можем договориться? — предложила Барбара, доставая папку с уловками, лазейками и пустыми формами, которые превращались в нужные при должном взгляде.

— А вы кто? — рыкнул Дракон.

— Юрист. В шестом поколении. Дочь Адмирала Вилкса.

Барбара выпрямилась. — И да, я умею переписывать законы так, чтобы они противоречили сами себе.

Дракон задумался.

— Это… восхитительно.

Он спустился с вершины.

— Хорошо. Тогда спор. Словесный. Если вы выиграете — я отпущу Психею. Если проиграете — вы должны сдать всё имущество в казну… включая чайник.

— Ведро? — ахнул Пётр. — Мы не можем сдать Ведро! Оно слишком… протекающее!

— Принимается, — кивнул Дракон.

Дуэль аргументов: Барбара vs Дракон

— Пункт 14-B Устава Парадоксальных Территорий, — начала Барбара, — гласит: «Если дракон обладает сознанием и налоговым номером, он может считаться субъектом гражданского права».

— Но, — возразил Дракон, — по подпункту 7-G, если субъект дышит огнём, его решения могут быть признаны эмоционально предвзятыми.

— Тогда по стандарту 42-К, параграф 13, вы обязаны уведомить всех, кто подвергается вашему огненному давлению. Вы нас не уведомили. Нарушение процедуры.

— Ммм… — Дракон почесал подбородок. — Допустим. Но вы не подали предварительную форму на вступление в словесный спор. Без неё — вся аргументация ничтожна!

— Нет. Потому что согласно Приложению V к договору Галактической этики, вступление в спор в ситуации заложника признаётся автоматическим.

— Чёрт! — прошипел Дракон. — Вы… вы… юрист!

— Более того, — Барбара сверкнула глазами, — я умею цитировать сноски. И помню где.

Дракон упал на колени, выпуская облако сгоревших налогов.

— Вы победили… Принцесса — ваша… Но… скажите честно: вы ведь не подавали годовой отчёт за 3124 год?

— Нет, — сказала Барбара. — И горжусь этим.

Принцесса Психея

Психея оказалась девушкой в футуристическом платье с табличкой «Эмоциональный заложник года».

— Я… не хочу быть спасённой, если честно, — призналась она. — Я тут наконец-то научилась заполнять форму 13-Б без нервных срывов.

— Но ты — сюжетный элемент, — пожал плечами Арчи. — Мы должны тебя освободить.

— Ладно, но я беру с собой эту стопку бланков. Они… красивые.

Принцесса пошла с ними. Дракон остался, грея себя моральным разочарованием и бухгалтерами-питомцами.

Портал открылся. Голос Ковчега прозвучал:

Вы прошли испытание Средневековой Симуляции. Следующий уровень: Лаборатория живых эмоций. Будьте готовы встретиться с тем, что вы чувствовали… но вытеснили.

— Ох нет, — простонал Арчи. — Только не снова!

— Погнали, — кивнул Пётр. — Мы прошли дракона-бухгалтера. Справимся и с собственными чувствами.

— Наверное, — добавил Базиль, — если не начнём влюбляться в грусть.

Глава 7. Эмоции с зубами, и у кого сегодня смена

Они вошли в следующий зал неохотно. Даже Базиль, обычно радостно квакующий на встречу любой угрозе, шёл с подозрительной настороженностью. Не потому что опасность была где-то рядом — она была в них.

— Лаборатория живых эмоций, — прочитал Пётр, разглядывая табличку у входа. — Доступ только для тех, кто когда-либо чувствовал что-то глубже, чем раздражение от перегрева тостера.

— Ну мы обречены, — сказал Арчи. — Я всю жизнь прятал эмоции под слоем иронии, сарказма и занавесок из лжи.

— Я вполне в ладах со своими чувствами, — сказала Барбара. — Я их архивировала, каталогизировала и приклеила им ярлыки.

— А я просто заливаю свои чувства борщом, — философски добавил Вася.

— А я — плаваю в них. Иногда буквально, — хмыкнул Базиль.

Они вошли.

Лаборатория выглядела как нечто среднее между психологическим центром, детским садом, психиатрическим музеем и галереей абстрактного ужаса. Вдоль стен — аквариумы, капсулы и сферические контейнеры с надписями: «Зависть», «Грусть», «Вина», «Стыд», «И вот это чувство, когда забыл выключить утюг».

— Вау, — сказал Арчи, — это, похоже, всё, что я старательно не анализировал с юности.

Из тумана перед ними вышел… человек в халате.

Точнее, не совсем человек.

Он был наполовину голограммой, наполовину проекцией, наполовину тревожное ощущение, что тебя кто-то оценивает. На бейджике — имя:

«Профессор Эмпато Боль-философ, старший исследователь по чувствам, комплексу и риторике»

— Добро пожаловать, — сказал он, двигаясь, как театр теней под успокоительными. — Сегодня у нас сеанс в формате «Глубинная прогулка по подавленному». Кто хочет первым встретиться со своей живой эмоцией?

— Я пас, — сказал Пётр.

— Слишком поздно, — ответил профессор. — Эмоции уже вызваны. Они… на подходе.

И действительно — из дальнего сектора выехали капсулы, каждая — с внутренним свечением. Через прозрачные стенки было видно: внутри — воплощённые чувства.

— Это… мои?! — в ужасе указал Арчи на капсулу, из которой вылезло нечто в плаще, с табличкой «Синдром Самозванца». Оно мгновенно закрыло лицо руками и зашипело:

— Ты не настоящий, ты всего лишь оболочка для шуток!

— Да это же буквально мой внутренний голос, — простонал Арчи.