Бесплатный фрагмент - Веры@net

Сборник рассказов Гонцова Андрея Алексеевича 2024—25 год.

«Веры@нет»

Аннотация

Добрый день мои дорогие любители необычной литературы. Представляю вашему вниманию новый сборник рассказов, прочитав который вы не останетесь равнодушными к судьбам героев рассказов и всему замыслу книги. Все герои, наделённые разнообразными, подчас противоречивыми свойствами образов, создают сложное единство, которое делает характеры неповторимыми, уникальными. Даже если какие-то качества у различных персонажей близки или совпадают. Переплетение сюжетных линий и судеб героев, тонкая психология, актуальные проблемы, раскрываемые на страницах книги, несомненно, увлекут вас, заставят задуматься. В этих удивительных и завораживающих произведениях я постарался передать невероятное сочетание сложных взаимоотношений героев и их взглядов на мир. Жизненная атмосфера происходящих событий, дарит ощущение реальности вымышленного мира. Незатейливый и понятный стиль произведения быстрым движением приводит к неожиданному финалу и удивит даже самых искушённых читателей. Некоторые моменты сначала покажутся непонятными, но раскроются по ходу повествования. И возвращаясь к уже прочитанному тексту, часто будет видно, что осталось скрыто в самом начале. Комические или трагические моменты, используемые мной, успешно помогут найти ответы на вопросы, как для героев, так и для читателя, чтение будет лёгким и захватывающим. Подобранный ассортимент зрительных концепций создаёт особый мир, насыщенный контрастными и динамично меняющимися красками. Отличная иллюстрация, вобравшая в себя интереснейший коктейль реальности, фантазии и мистики которые заинтересуют и заворожат даже самых неистовых критиков. Мир произведений в сборнике многоплановый, и в этом его уникальность. Сборник призван вызвать у читателя разнообразные чувственные переживания и создать совершенно иной взгляд на упорядоченные вещи в этом мире. Кроме новых рассказов в сборнике будут представлены так же рассказы из сборников прошлых лет: «Шум за дверью тишины», «Под твоей рукою» и «Если твой ангел хранитель грустит».

Хорошего вам времяпрепровождения за интересным и увлекательным чтением. С уважением к вам Андрей Алексеевич Гонцов. 2025 год.

«Веры@нет» (Веры собака нет).

«Муравения»

Осмотрев просторную нору в виде овала ещё раз, «Первый» остановил взгляд на куче личинок. Белые личинки из своего чрева извергала мать-королева. Королева была в пять раз больше своих соплеменников. Она постоянно лежала и почти не двигалась. Вокруг неё передвигались рабочие и помощники: они её мыли, кормили и ухаживали за королевой. Личинки бережно забирали помощники и переносили по тоннелям в подземные ясли. В дальнейшем, под пристальным уходом нянек этих яслей, из личинок появлялись новые члены муравьиного общества. Кто-то становился воином, кто-то рабочим, кто-то помощником или разведчиком. Каждый муравей получал роль и призвание на всю жизнь. «Первый» был воином-главой, в его обязанности входило руководить большим муравейником и периодически посещать мать-королеву для бесперебойного продолжения потомства, и так всю свою двух недельную жизнь. Иерархия этого муравейника проста, как и у многих других. Королева-мать, она же матка, постоянно даёт потомство для всего общества. Воин-глава и воины-офицеры являются органом управления и контроля под руководством королевы-матери. Воины защищают весь муравейник. Рабочие, строители, помощники, няньки, разведчики, постовые — в целом большой мир, созданный маленькими членистоногими насекомыми. Мир, имеющий свою философию — философию коллективного бессознательного движения жизни внешне, но работающий мир без сбоя, как механизм часов. Возможно, этого сразу и не видно, но каждые пять минут муравей засыпает или отдыхает. Действие сна или отдыха занимает одну минуту. Конечно, это происходит не одновременно. Возможно, эта особенность отдыха муравьёв не заметна, так как все отдыхают в разное время, учитывая большое скопление насекомых. В день каждый муравей спит или отдыхает до двухсот пятидесяти раз. Отдых или сон отменяется только при нападении воинов других муравейников или природных катаклизмов…

«Первый», убедившись, что в норе королевы-матери всё идёт по плану, развернулся и пошёл по тоннелю осматривать весь муравейник. По пути ему попадались соплеменники. Муравьи учтиво останавливались и пропускали «Первого», крылатого муравья главу.

— Добрый день, «Первый»! Мира и процветания! Да хранит нас солнце! — говорили учтиво и с уважением при встрече рабочие, воины и все остальные жители муравьиного мегаполиса.

— Добрый день, рабочий «сто тридцать второй» и воин «семь тысяч пятьсот семьдесят первый». Мира и процветания всем нам! Да хранит нас солнце! — отвечал сдержанно всегда «Первый». Он знал каждого муравья по имени благодаря феромонам и никогда не ошибался при общении с соплеменниками. Проходя по тоннелям муравейника, осматривал все повороты, уголки и норы. Зашёл «Первый» в ясли и немного постоял, посмотрел благоговейно на процесс появления из личинок нового потомства и усердную работу муравьёв-нянек. Дальше посетил склад с провизией, где хранились и пополнялись запасы: гусеницы, улитки, жуки и травинки. Запасы, принесённые рабочими и воинами, напоминали закрома большой страны. Передвигаясь далее по тоннелю вверх, «Первый» здоровался и отдавал указания всем, кто попадался ему на пути. Так прошёл целый день, и «Первый» наконец-то добрался до выхода из муравейника. Муравей-постовой уже начал закрывать вход в муравейник. Все рабочие и разведчики с воинами вернулись домой. Вечером, в конце дня, все входы в муравейник закрывались до утра в целях безопасности, а утром рано открывались все входы и выходы, и муравьи расползались по делам до вечера.

— Постовой «пятьсот восьмой», не закрывай вход, хочу посмотреть, что вокруг, — проговорил «Первый». Постовой «пятьсот восьмой» учтиво поприветствовал «Первого» и отошёл от не закрытого входа в муравейник. На земле, в саду у дерева, была насыпь из песка и гравия, похожая на пирамиду. Из маленькой норки песочного муравейника вышел муравей красного цвета. Он стоял на своих шести ногах и расправлял крылья, постукивал своими ротовыми клещами и смотрел на уходящее солнце огромными глазами. В закате солнце слепило глаза муравья и грело его крылья. «Первый» стоял и думал: «Как прекрасны эти мгновения жизни, так бы стоял тут на входе всю свою долгую двух недельную жизнь…» Воин-глава большого муравейника закрыл глаза и заснул на одну минуту от усталости и уходящего, но ещё греющего солнца…

— Господин президент, сэр! Господин президент, что с вами? — Начальник охраны и врач склонились над пытающимся встать седым и старым мужчиной. Старый политик, страдающий от множества болезней, был президентом великой страны. Он лежал на полу и пытался прийти в себя. Начальник охраны помог подняться старику. Старик тяжело вздохнул и понял, что опять потерял сознание и упал. Врач и начальник охраны уже вместе помогли старику присесть в кресло.

— Всё хорошо, Форпс, — сказал начальнику охраны и личному телохранителю по совместительству президент, — я просто плохо переношу эти полёты в самолётах, — проговорил Джозеф, удобнее усаживаясь в мягком удобном кресле.

Врач Лира О’Хара осмотрела президента и подала ему стакан воды и две розовые пилюли. Президент посмотрел с вопросительной усталостью в глаза врачу, взял пилюли и запил их водой. В салон самолета президента под номером «один» зашёл стюард и проговорил: — Через пять минут будем снижаться, господин президент. Разрешите, я застегну ремень безопасности, сэр.

Форпс и О’Хара устроились на противоположные кресла и тоже пристегнули ремни. Стюард застегнул крепления ремней безопасности в кресле президента и поспешил покинуть личный кабинет первого лица страны. Закрыв за собой аккуратно дверь салона, стюард исчез, как будто бы его и не было. Форпс взял планшет из бокового кармана кресла и начал перепроверять расстановку охраны и протокол всего мероприятия. Личный врач президента не сводила глаз с Джозефа. Она хорошо знала состояние своего пациента и понимала, что временами он впадает в беспамятство. Процесс был не обратим, лекарства на время приводили его в чувства, но только на время. Врач Лира О’Хара была в глубоком потрясении, она начала мысленно разговаривать сама с собой, не отводя взгляда от старого, восьмидесятиоднолетнего, сорок шестого президента её страны. В голове её бушевали здравые вопросы, но ответы на них она не могла найти. «Как мы могли так поступить, почему выбрали в президенты старого и больного человека руководить ядерной сверхдержавой? Над нами смеется весь мир! Мы на пороге третьей мировой войны. Вся планета потешается, просматривая видео ролики и мемы на падающего президента-старика с трапа самолёта, велосипеда или просто на ровной поверхности без препятствий — падал старый, больной человек. Все видят, как он протягивает руку не существующим людям или просто умудряется заблудиться на сцене. Джозеф с трибун на весь мир порой несёт такой бред, что весь кабинет Белого дома и пресс-секретарь уже не успевают на конференциях оправдываться или отказываться от его слов перед общественностью и журналистами всех стран». Лира почувствовала в ушах звон, перепад давления. И в эту же минуту на её глазах сидящий ровно президент закрыл глаза и уронил голову на левое плечо. Врач Лира О’Хара расстегнула крепления ремня безопасности кресла, быстро в два шага оказалась у кресла президента и положила два пальца правой руки на шею старому политику, а левой рукой положила ладонь на рубашку в районе грудной клетки. Вскочил и Дэвид Форпс, убрав планшет в карман кресла и расстегнув ремень безопасности. — Что с ним, О’Хара? — спросил с волнением в голосе начальник охраны врача. Лира убрала руки с шеи и грудной клетки президента, выпрямилась и повернула голову к Дэвиду. — Форпс, всё нормально, он живой, но митинг надо переносить на два-три часа, не раньше. Раньше Джозеф в себя не сможет прийти. И я его вернуть в этот мир просто не в состоянии, ни кто не сможет его привести в сознание ранее двух-трёх часов. Хотела бы я знать, что ему снится, когда он отключается. — Форпс кивнул головой врачу и пошёл из салона в соседнюю дверь. «Нужно дать новые вводные, согласовать новый план протокола дня, до посадки борта под номером „один“. Ему нужно успеть доложить заместителям и помощникам на борту об очередных проблемах здоровья президента, перемене времени митинга и встреч, запланированных на сегодня…»

Воин-глава большого муравейника открыл глаза, ещё раз посмотрел на уходящее солнце и, довольный собой, исчез в норе муравейника.

«За час до старости»

Таксист ехал спокойно, уверенно. Чувствуя настроение людей в салоне, молчал. Пассажиры были мрачными, каждый думал о своём. Впереди сидел глава семейства, Альберт Алексеевич. Изредка поправлял очки левой рукой, а пальцами правой руки перебирал деревянные чётки, но не молился, не сегодня. Сзади в салоне автомобиля сидел молодой человек двадцати четырёх лет. Рядом с сыном сидела Екатерина Николаевна, мать Рустама. Екатерина Николаевна пыталась взять руку сына и сжать, но никак не могла нащупать её пальцами на сиденье. Рустам сидел на расстоянии от матери и пристально смотрел в окно такси, не видел, как мать ласково смотрит на него и хочет взять за руку. Альберт Алексеевич посмотрел на часы, обернулся к жене и сыну.

— Ну как вы, всё грустите? Супруга перевела взгляд на мужа и снова на сына. Рустам молча продолжал смотреть в окно такси, приподняв воротник пальто. Альберт Алексеевич интуитивно понял, что сейчас не то время для бесед. Он устроился удобнее в пассажирском кресле и начал ловить себя на мысли, что он думает о сыне. «Когда это случилось? Когда я пропустил этот момент? Я никогда не был плохим отцом и всё свободное время проводил с ребёнком. Детский садик, школа, вместе делали уроки, цирк, кино, игрушки, первый велосипед… Парад девятого мая, тематические экскурсии к памятникам великой отечественной войны. Наконец, я первым познакомил его с русской классической литературой и привил любовь к чтению. Булгаков, Пушкин, Есенин и так далее. В школе учителя не могли нарадоваться на парня за прилежность и успеваемость. А после того, как Рустам заступился за учителя на уроке, я был просто горд за сына. И вот, по-моему, где-то в десятом или одиннадцатом классе Катюша за ужином сказала, что Рустам хочет по окончании техникума уехать из дома. Она как бы сказала это шутя и даже вроде так, к слову, для беседы за столом. Почему я тогда усмехнулся и не обратил внимания, не помню, устал, видимо, или был погружён в свои мысли. Да, потом состоялся диалог с Рустамом перед экзаменом. После экзамена надо было подавать документы в институт или училище. При вопросах о будущей профессии сын всегда отмалчивался. Мы с матерью не давили, но в тот период уже надо было определиться с профессией. Вариантов было не много: пятилетка в Санкт-Петербурге, выпуск с лейтенантскими погонами и должность оперативника в специальных учреждениях. В тридцать пять лет на пенсию, на приличную денежную пенсию. А дальше куда захочет, примут в любую коммерческую структуру на хорошую должность. Этот вариант меня устраивал, парень справедливый, по поступкам видно, в полиции ему все перспективы. Было ещё пару вариантов с последующим служением в государственных структурах, но он отказался…

Через супругу я узнал (в открытую мне сказал позже, возможно, побоялся или не хотел расстраивать меня с моими планами на его будущее). Катюша рассказала, что сын хочет стать дизайнером и по окончании обучения уехать из России навсегда. Плевался, чертыхался, матерился, но, успокоившись, всё же принял решение сына стать дизайнером. Про отъезд из России я не переживал, нужно знать языки и иметь хоть какие-то связи в другой стране. Мог ли я подумать, мог ли я представить, что он серьёзно хочет уехать из страны? Я воспитан в другое время, наверное, но покидать родину?! Я об этом даже, находясь в местах лишения свободы, не думал. Я всегда был горд, что я русский, несмотря на то, как повернулась моя судьба в своё время в России ко мне…

И вот мы с женой едем провожать сына на постоянное место жительства в другую страну. Не поленился, выучил немецкий язык. Подал заявку в фирму в Женеве, его уже там ждут. Не верится…»

— Вас подождать или вы все вместе отбываете? — спросил вежливо и учтиво таксист, сверяя время прибытия по навигатору. — Да, минут двадцать буквально, мы сына проводим и обратно, — проговорила, чуть не расплакавшись, Екатерина Николаевна, посмотрела на браслет с часами, успокоилась. Ехать ещё минут двадцать не меньше. Дотянулась до руки сына и нежно сжала. Рустам почувствовал тепло руки матери, повернулся и улыбнулся ей. Екатерина Николаевна, увидев улыбку на лице сына, улыбнулась в ответ, успокоившись окончательно. Она собрала все силы в себе и не показала сыну, как она сейчас переживает за него. Не заплакала и не стала впадать в истерику. Она чувствовала, он уезжает от неё навсегда, материнское сердце не обманешь. Обычная, простая русская женщина, страдающая от безысходности разлуки с ребёнком. И пусть этому ребёнку двадцать четыре года и он уже взрослый. Для матери он будет всегда ребёнком в любом возрасте. Но препятствовать желанию сына уехать она не могла. Это его мечта, он давно этого хотел. В тишине салона такси каждый из семьи думал о своём. Екатерина Николаевна вспомнила один из новогодних праздников. «Большой стол, ещё живы были мама и папа. Альберт открывал шампанское, рассказывая что-то смешное её брату. Рустам и его сводные братья после общего фото и стихов вскрывали упаковки с подарками. Родственники из Новосибирска. В общем, вся семья в сборе. Ёлка, подарки для всех. Альберт неплохо тогда зарабатывал, часто мотался по стране. Заказали приезд деда мороза, он пришёл немного „навеселе“ праздничного дня, но отработал своё выступление, как настоящий сказочный дед мороз. Было так светло и тепло на сердце от этих семейных моментов. Праздник, фото на память, песни за столом. Это и есть, видимо, счастье. А я была совсем молода и радовалась всему, как ребёнок. Я и подумать не могла, что так быстро пролетит время, и сын вырастет и станет взрослым мужчиной. Самостоятельный и взрослый, не нуждающийся в опеке матери и отца. Альберт был прав, он говорил, что рано или поздно сын повзрослеет и покинет нас. Я не хотела об этом думать в то время. Я просто была самой счастливой женщиной и матерью на свете. А сегодня я его провожаю за тысячу километров от дома. И едет он не в другой город или область, он уезжает в другую страну. Как там у него сложится жизнь? Другая культура, другие люди, всё чужое…»

Эти мысли сейчас особенно остро шли кругом в голове, всё повторяясь и повторяясь. Рустам, держа руку матери, посмотрел на отражение в лобовом стекле. Лицо отца было каменным и, как броня, не давало понятия, о чём он всё-таки думает сейчас. Рустам посмотрел на свой телефон, осталось минут десять, и они на месте. «Паспорта, визы, карты, наличные. Пригласительное уведомление от работодателя. В Женеве встретят в аэропорту. Ну и всё, прощай родина, наконец-то я смогу жить в цивилизованном мире. Заниматься любимым делом и хорошо на этом зарабатывать. Как мои родители могут жить в стране, где правят тираны и преступники? Как можно жить в нищете в самой богатой стране мира? Какой-то клоун с гадкими шутками или шут-шоумен, называющий себя артистом на телевидении, получает зарплату, как губернатор области или депутат думы. А в это время старики сводят концы с концами на пенсию в тринадцать тысяч рублей в месяц. Новое столетие, люди загнаны в долговые ямы, что ни семья, так кредит или ипотека с сумасшедшими процентами. Зарплаты не хватает на жизнь. Люди работают на двух или трёх работах не по желанию, а что бы выжить. Но что самое страшное, что основная масса людей в стране это терпят, как рабы на цепи, и не делают ничего для изменения ситуации. Страной правят коррупционеры, постоянно идут посадки и разоблачения, и это ни кого не пугает, а вызывает просто смех, даже из этого умудрились сделать шоу. Только доберутся до власти и серьёзным должностям, сразу начинают воровать без устали, и не пугают огромные сроки и миллионные штрафы этих властных людей. Часто вспоминаю одну восточную сказку про дракона, тиранившего целую страну, ситуация, как у нас в стране в начале двухтысячных. Никто не мог победить деспота дракона. Много было желающих, но победить не могли. Когда в смертельном бою смельчак побеждал дракона, осознав, что получил власть над всем и несметные богатства, то сам превращался в дракона, не сумев совладать с самим собой. Замкнутый круг. Так и у меня в стране, снимут за взятки чиновника, губернатора, прокурора или судью, а на их место встает новый, вроде чистый и народом избранный или властью назначенный человек. Но почему-то превращается в дракона…

Я для себя решил, что если я понимаю всё это и не могу изменить ситуацию в лучшую сторону, то должен уехать из этой страны. Превращаться в дракона не хочу. Многие из моих сверстников думают так же, многие уже уехали, кто куда. У меня вся жизнь впереди, и я хочу её прожить в правовом государстве. Жалко мать и отца, была бы возможность, и их бы увёз. Знаю точно, даже при возможности они не уедут, родители — патриоты страны. Как бы их это государство ни обворовывало, не било по лицу и не водило за нос…»

Два электронных шлагбаума, постовые, очередь из авто, плавно подвозящих людей к аэропорту.

— Приехали, — сказал таксист, — я помогу с багажом. — Сняв блокировку с дверей, вышел из такси водитель и пошёл открывать багажник. Почти одновременно из машины вышли все трое пассажиров: отец, мать и сын. Два чемодана и папка были переданы водителем семейству. Мать обняла Рустама, а отец с таксистом договаривались об условленном месте, где их будет ждать водитель. При подъезде в аэропорт стоять более разрешённого времени запрещено. Таксист поехал на место встречи через двадцать минут, а семья осталась одна. Вокруг суетливо перемещались люди, двери аэропорта не закрывались, то туда, то оттуда двигались «муравьиные» нити прибывающих и убывающих людей. Все торопились и опаздывали куда-то…

Не обращая на суету кругом, стояли и смотрели друг на друга отец, мать и сын. Молчание нарушил отец, Альберт Алексеевич. — Ты приземлишься, нам напиши сразу, — сказал отец Рустаму, — а потом созвонимся по видео. — Да, Рустик, и как на борт поднимешься, напиши, если можно, — взволнованно сказала Екатерина Николаевна сыну. Все трое были как не родные, каждый вроде думал о семье, а по факту не знали, как словами выразить прощание, тоску и любовь свою…

— Ну, всё, мне пора, напишу и позвоню, не волнуйтесь. Пожелайте мне удачи, она мне понадобится. — Рустам обнял родителей: сначала мать нежно, она его поцеловала, а потом с отцом крепко обнялись. Он развернулся и с багажом направился к дверям аэропорта, влился незаметно в одну из нитей «муравьиной» суетливой очереди. — Ну, с богом и только вперёд, — вслух негромко проговорил Рустам, заходя в двери аэропорта…

Отец и мать проводили взглядом исчезнувшего в толпе сына и не спеша направились по тротуару на выход за блок посты аэропорта. Они как-то изменились и внешне, и в походке, постарели мгновенно, что ли. Сложно описать словами эти перемены. Как будто что-то потеряли или у обоих что-то ценное вырвало неумолимое время этой осенью.

«Сердце в камне»

Генрих смотрел на неё, не отводя глаз. Он пытался сконцентрироваться и рассмотреть её подробно, каждую частичку её существа, но растворялся в её красоте. Сердце билось то очень часто, то, останавливаясь по ощущению, навечно, и снова возрождаясь, билось ещё сильнее. Завораживающая фигура, нежный взгляд, вьющиеся волосы и внутренний свет божественной, идеальной и неземной красоты в одном существе. Тонкое платье и вуаль — греческая богиня стояла перед ним. Генрих не мог оторвать взгляд от этой девушки, стоял прикованный и наслаждался её красотой. Он прекрасно понимал, что перед ним шедевр мирового искусства, и в реальной жизни он такой красоты встретить не сможет. Она, как и пятнадцать лет назад, когда Генрих увидел её впервые на репродукции в журнале, была незабываема и неизменно прекрасна. Но теперь он смог увидеть её не на картинке журнала, а воочию, тут и сейчас. Его идеал женской красоты была перед ним, но это была скульптура. Итальянский мастер создал идеальную женщину из камня — мрамора. Генрих медленно оторвался от оцепенения и стал делать медленные шаги, проходя то влево, то вправо, не отводя взгляда от фигуры скульптуры девушки, стоящей перед ним во весь рост. Она словно застыла на века, но вот сейчас очнётся и спустится с пьедестала. Так казалось Генриху — молодому человеку, который так долго хотел увидеть в живую, девушку своей мечты, начиная с тринадцати лет. Словами он не мог передать, какие эмоции и восторг переполняли его от увиденного. На мгновение молодому человеку показалось, что они одни в большом зале музея. И рядом не было картин, бюстов и других скульптур. Всё вокруг померкло, хотя зал был с хорошим освещением. Иногда проходили посетители через зал, где стояла скульптура девушки, застывшей в мраморе под вуалью, и молодой человек, живой, симпатичный, с наполненным сердцем эмоций, не отводя взгляда от своего предмета обожания. Часы летели незаметно, и выставочный день подходил к концу, но Генрих стоял и смотрел, словно каменея рядом с ней. Его не тревожило ничего вокруг, он забыл обо всём, что было до встречи с ней. Эйфория, как сладкий сон, окутала его разум и всё человеческое существо. В голове Генриха зазвучали слова, сначала отдалённо, потом всё ближе и ближе. Он слышал голос девушки. Генрих вздрогнул от прикосновения — кто-то нежно положил ему руку на плечо и тут же убрал.

— Мы закрываемся, молодой человек, вы меня слышите? — проговорила молодая симпатичная работница музея в строгом костюме, поправляя левой рукой очки, а правой прижимая к пиджаку папку с документами. Генрих обернулся обескураженный, выходя резко из оцепенения. Случайно рукой при резком повороте он выбил из рук девушки папку, и листы разлетелись в разные стороны. Они встретились взглядом, он и она. Девушка в недоумении присела и начала собирать разбросанные листы. Генрих, поняв, что своей рассеянностью доставил не удобства сотруднице музея, тоже присел, желая помочь собрать эти листы. Но от быстрого порыва помочь вышел следующий конфуз — когда он приседал, то случайно столкнулся с девушкой. Искры из глаз обоих, они ударились лбами и отскочили друг от друга. Послышались стоны в один голос: «Ой!» — проговорили они синхронно и рассмеялись. Пока собирали листы, разговорились.

— Генрих, вы странный, честное слово, — говорила Екатерина, проходя через залы музея и провожая посетителя. — Я ещё раз приношу извинения, Екатерина, за предоставленные неудобства. Видит небо, засмотрелся на скульптуру и потерялся в пространстве, — смеясь вместе с Екатериной, говорил Генрих. Было видно, что между Екатериной и Генрихом пробежала искра симпатии, они были ровесниками.