Бесплатный фрагмент - Вова грабит банк

Глава 1. Знакомство

Скорость, с которой Вова перебирал документы в последний рабочий час, могла бы поколебать уверенность даже прожжённых профи. А всё из-за пятничного выброса эндорфина. Гипермотивация — древний инстинкт бегства от бессмысленного труда, заложенный в ДНК каждого офисного работника. Под конец Вова управился с последней папкой и как верный продукт системы, сдал в бухгалтерию кипу бумаг, смысл которых был столь же ясен, как инструкции на китайском. Этим он побил рекорд сотрудника бухгалтерии, когда-то умевшему исчезать ровно в 17:01 но, к сожалению, покинувшему бренный мир в 16:59. Но тяготы забываются быстро. Как уже ясно, офис Вовы — величественный монумент бюрократии, вовсю трепетал в предвкушении выходных. Каждый клерк рвался на свободу с энтузиазмом зэка, услышавшего звон ключей надзирателя. Так же и Вова мечтал скинуть свою тюремную робу и отправиться в клуб, где его коллеги традиционно напивались до состояния «в хлам», а в понедельник свой хлам собирали «до кучи».

Ходил в клуб Вова просто потому, что дружить было не с кем. После расставания с Галей он растерял приятелей. А на работе вполне хватало таких одиночек, как он, живущих себе в удовольствие. Между прочим, Галя теперь куролесила где-то на курорте с новым ухажёром, по её словам — криптотрейдером. С ним она мастерски наставила Вове рога, после чего с дерзостью достойной Клеопатры заявила, что он — «клерк-неудачник» и ничего не значит в её распрекрасной жизни! Вова мог бы устроить скандал, но… Во-первых, он до конца не выплатил за ипотеку. Как известно: ипотека — лучший укротитель мужской агрессии. Во-вторых, он давно подозревал, что Галя гедонистически настроена на поиски пляжей и бесплатных коктейлей. Пришлось, пожав плечами, отпустить её в свободное плавание.

Вечер выдался тёплым. Июльское солнце медленно клонилось к закату, заливая город желтоватым фильтром соцсетей. Вова, сбросив груз забот, зашагал по аллее. Спешка куда-то испарилась — возможно, её поглотила городская червоточина, а может, Вова просто устал бежать в никуда. Троллейбусы трещали щётками, как раздражённые старушки на скамейках, машины сигналили без причин, а пешеходы неслись с видом «если я опоздаю, мир рухнет». Вова же просто наслаждался моментом, как настоящий философ, который понял, что смысл жизни — в отсутствии смысла. Но после попадания в поле зрения соблазнительной фигурки, стало очевидным, что смысл жизни, несмотря на работы Камю и Сартра, всё-таки существует!

Внимание Вовы привлекла девушка в розовом. Она сидела на скамье, уткнувшись в телефон с таким увлечением, будто её единственная забота в жизни — выбирать фильтры для сторис. Вова остановился.

— Привет, — сказал он.

Блондинка хихикнула, возможно, над мемом про котиков, затем посмотрела исподлобья и осмотрелась вокруг, похоже не веря, в то, что Вова не ошибся адресатом.

— Чего? — спросила она, поджав алую губку в идеальный бантик.

Выпучив подведённые тушью глаза, девушка почти с пренебрежением, стала оглядывать его снизу вверх. В этот момент пешеходы вокруг чудесным образом испарились, что придало смелости. Вове ещё раз захотелось послушать её тонкий голосок. Очевидно, чтобы его послушать, нужно было хоть что-то сказать. Тогда он ляпнул первое, что пришло в голову:

— Скажите! — выдавил он из себя, внезапно осознав, что последний раз знакомился с девушками ещё во времена, когда ВК был молодежным сайтом. — А вот в той стороне находится ночной клуб?

Вова указал в конец аллеи, где действительно находился их любимый клуб. Девушка поджала губы еще сильнее — казалось, еще немного, и они вовсе исчезнут.

— Дя! — брякнула она, демонстративно уткнувшись в телефон.

Вова, следуя древней мужской логике «если первая тема не сработала — пробуй противоположную», махнул в другую сторону:

— А в той стороне стоит храм?

Девушка подняла бровь так высоко, что та чуть не скрылась в идеально уложенных волосах:

— А вам кудя? В клуб? Или в храм?

Своей незамысловатой логикой офисного работника Вова тут же сообразил, что попасть в оба эти места не получился. Разве что после клуба захочется покаяться. А ведь после некоторых гулянок, определëнно, стоило навестить батюшку:

— Возможно, после клуба мне понадобится исповедь, — честно признался он.

Девушка развела руками:

— Ню… Это не ко мне!

Трудно было возразить, так как на монахиню она явно не смахивала. В розовом платье с дорогим макияжем она больше напоминала грешницу, чем смиренную прихожанку.

— Мне вообще-то к вам, — набрался храбрости Вова. — Я знакомлюсь.

Девушка понимающе-сочувственно промычала, сохранив каменное выражение лица:

— М-м-м… Ню… Мне нельзя!

— Чего нельзя? — не понял Вова, нервно оглядывая её безымянные пальцы — ни кольца, ни следов от загара.

— Разговаривать с вами.

— А почему нельзя?

Она задумалась, будто вспоминая условия странного пари:

— Просто, нельзя.

В мелодичном голосе блондинки присутствовал заметный дефект. Вместо звуков С и Ш получалось нечто среднее, поэтому она выговаривала «ЩВАМИ» и «ПРОСЬЩТО», будто разговаривала с набитым конфетами ртом. «Возможно иностранка,» — подумал, Вова и решил сделать комплимент, так необходимый при встречах с иностранцами:

— Какой у вас необычный голос!

Блондинка пожала плечами:

— Это после операции, — звучало «посьщле аперации»:

— Давно? — сочувственно поинтересовался он:

— С детства, — выходило «щьс децсщтва».

«Ага! Значит, наша!» — обрадовался Вова и, воодушевленный этим открытием, перешел в решительное наступление:

— Я хочу пригласить тебя в клуб. Сегодня вечером.

Лицо девушки исказилось так, будто он предложил искупаться в луже с лягушками.

— Я не хожу никуда.

— А как же ты передвигаешься? — не понял Вова.

— Меня возит водитель. И ещё мой самолет, но это если далеко…

После слова «сьщамалёт» Вову передернуло. Он наконец-то разглядел девушку как следует: розовое платье, сшитое явно не в торговом центре; украшения, которые даже при беглом взгляде стоили больше его годовой зарплаты; сумочка, сияющей перламутром чешуи русалки. На чехле телефона радужно переливались самоцветы подозрительно напоминающие бриллианты. Всё что принадлежало девушке выглядело не просто дорого, а безумно дорого.

«Упс…» — подумал Вова, осознав, что имеет дело либо с подругой олигарха, либо с дочкой крутого чиновника. А о чём говорить с подружками олигархов или дочками крутых чиновников Вова не даже не представлял, так как не встречал за свою жизнь оных. С перепугу он ляпнул:

— Так ты замужем?

— Неть, — быстро ответила она.

Вова почувствовал, что теряется, как если бы он вдруг оказался в лабиринте, где вместо Минотавра его поджидала блондинка с телефоном:

— А… Может тогда мы…

— Неть!

Она отвечала быстро, будто за отшивание офисных клерков получила специальный диплом и затем уже без академической расторопности приготовилась вернуться к созерцанию новостных лент — там всегда было что-то более интересное. Вове же некуда было деваться до самого вечера. Он набрался смелости:

— Я тут в Египет летал. Ты там бывала?

Блондинка поморщилась, будто лужа с лягушками, в которую недавно звал искупаться Вова, вдруг начала источать запах дохлятинки:

— Египет? Фу! Египет — помойка!

Вова наконец придумал тему. Ведь о чем можно говорить с девушкой, у которой всё есть? О том, что у неё всё есть! Разумеется!

— Тогда скажи, где лучше?

Блондинка опешила. Она повела пальцем от себя к нему:

— Я?.. Тебе?..

Конечно же ей было невдомёк, зачем что-либо рассказывать. Скорее наоборот: это парень должен был прилагать усилия! Вова в отчаянии развёл руками:

— Значит расскажу я! Вон смотри. — он указал на остановку общественного транспорта. — Вон троллейбус, на котором я каждый день езжу на работу. А вон там такси. На нём я езжу по праздникам или когда напьюсь.

Незнакомка поводила головой по сторонам, а затем оценивающе оглядела его и хмыкнула:

— Смешной ты, — прозвучало как «сьщмисщьной ты».

Вова не унялся:

— Раз твоих рассказов о загранице не будет… Давай расскажу, как в трамвае…

И начал свою историю…

Блондинка неуверенно кивнула, склонив голову. С абсолютным равнодушием она выслушала одну его историю. Затем подперев подбородок, вторую. Потом Вова присел рядом и стал выдавать анекдоты один за другим. Она слушала с томными вздохами и между историями вставляла свои односложные — «Дя», «Неть» и «Сьщмисщно». Оказалось эти интонации вызваны не насмешкой. Лена, как она представилась, действительно так всегда выражалась из-за врожденного дефекта основания языка и впоследствии перенесенной операции.

Когда стало темнеть, язык у Вовы только развязался. Лена стала водить плечами. Её платье не защищало от вечерней прохлады; видимо она продрогла до такой степени, что могла бы стать живым термометром для метеорологов.

— У тебя дома есть коньяк?

Он уже рассказал ей о том, что живет неподалеку. Но пришлось констатировать: коньяка нет. Лена же водку не пила:

— Идём. Я куплю.

Он спросил:

— Куда?

— К тебе! — просто ответила Лена с таким видом, будто это было самым логичным решением за всю историю человечества. — Мне надоело тут…

Так она попала к нему домой и осталась на ночь. Вове пришлось пыхтеть изо всех сил, чтобы не ударить в грязь лицом. Но понравились Лене его старания или нет, осталось загадкой. В постели апатия Лены доходила до степени крестьянки, привезённой с выставки «Сон в летнюю ночь». В конце действия гостья безмятежно развалилась и с полным равнодушием произнесла:

— Харашо…

И отодвинулась, затем уснула.

Утром Вова принялся делать завтрак, а пока яичница жарилась, решил впечатлить гостью своими работами. Он открыл стеклянную полку с клееными модельками самолётов, которую возглавлял легендарный ТУ-144. Затем пришла очередь самого сокровенного: Вова достал со шкафа знаменитую диораму. Каждая деталька на искусственной поляне была изготовлена вручную. Маленькие домики на пашне выполнены с такой тщательностью, что даже муравьи могли бы позавидовать. И поначалу гостья проявила интерес: Лена склонилась, поправляя волосы. Но через секунду она резко выпрямилась и с уверенностью доктора наук заявила:

— Возле домиков должны быть гномики!

Почему в её голову забрели именно гномики, возможно даже искушённый психолог не ответил бы. Но в своём мнении Лена была твёрдо уверена! Вова оказался в затруднении: гномиков у него не было и в общем-то на диораме они не предвиделись. Пришлось включать фантазию. После замешательства Вова признался, что гномики, разумеется, есть! Но живут они в земле — под домиками.

И это сработало! Лена тут же успокоилась, согласившись, что диорама выглядит гораздо лучше — с гномиками, скрытно живущими под домиками. Радость Лены напоминала открытие архитектора волшебного мира, который гордился созданной экосистемой подземных гномиков!

После всего что случилось, Вова осознавал — Лена явно не блистала интеллектом! И всё же пытался развлечь. Он подсовывал ей детальки собственного крафтинга, любимые брошюры Блока и Есенина. За его передвижениями Лена следила взглядом ленивца, провожавшего гоночные болиды. Покажи ей Вова полное собрание томиков Ленина или тайный знак Тамплиеров; Лена скорее всего посчитала бы их артефактами древней цивилизации. Она постоянно кивала и произносила привычное «сьщмисщно», а когда удивлялась говорила — «дя ты сщьто?!»

Но несмотря на недалёкость (или именно благодаря ей), Лена всё же очень нравилась. Вова нутром чувствовал, как она была полна наивной доброты, нетипичной для красоток, чем-то напоминая Русалку, которая из любви попала в мир жестоких людей. Лена не чванилась своим богатством и не лицемерила как Галя.

Правда о личной жизни скрытничала. При каждом намёке она уводила взгляд. А когда вопрос прозвучал прямо, Лена снова забавно прошепелявила, напоминая, что рассказывать ей нельзя. Отчего к достоинствам девушки можно было отнести ещё и преданность слову. Вова даже подумал: «Если бы у меня был рейтинг достоинств по шкале от 1 до 10, то Лена заняла бы уверенное место где-то между «наивной откровенностью» и… «гномиками».

После завтрака Лена заметно заскучала. Разглядывая обои, она вытащила трубку и вызвала такси.

— Пока! — бросила через плечо.

Вова же был очарован загадочной блондинкой; как бы Лена ни относилась к его увлечениям, которые возможно ей напоминали коллекцию марок у пенсионера, он хотел встречаться с ней как можно чаще. И хотя Лена свой номер не оставила, но всё же согласилась повторно зайти, уточнив: — «я посьщтарающь».

Глава 2. Тамара

В понедельник мужская компания у столовки с энтузиазмом разбирала пятничные подвиги. Кто-то хвастал, что «провёл незнакомку и стрельнул телефончик» — хотя все знали, что на самом деле он просто шёл в том же направлении, а номер выпросил после пятого отказа. Костя, приятель Вовы, как всегда, свалился в клубе, зацепив чью-то юбку и очнулся только дома в холодной постели — что-то вроде «похмельного квеста», где главный приз — возможность вспомнить, как ты вообще оказался в своей квартире. Двое других просто уснули в тарелках, что было их стандартным финалом любой вечеринки. И лишь один похвастался «романтичной ночью» — правда, с бывшей, что автоматически переводило историю из разряда успехов в раздел грустных попыток.

Вова слушал, смеялся, но молчал. Когда прицепились к нему, он потупил взгляд. Опытные кутёжники сразу поняли — тут есть о чём рассказать! Начали выспрашивать. Вова отнекивался, но в конце концов сдался и показал фотку полуобнажённой Лены, сделанную украдкой, когда она одевалась. Коллеги вытаращили глаза, а Костя одобрительно хлопнул по плечу. И хоть показывать фото Лены было некрасиво без её ведома, но в итоге Вова почувствовал уважение коллег, чем утешил своё самолюбие.

В тот же день в отделе появилась новенькая. Начальник представил её как Тамару и определил на стажировку в Вовин отдел «перебирания документов». Между собой отдел называли «перевиранием документов», с чем Вова был полностью согласен. Но похоже новенькую «перевирание» совсем не смущало — она была готова к любым испытаниям!

Тамара выглядела немного старше Вовы и казалась очень толковой девушкой. С отчаянной энергией она взялась за папки и распихала их с такой скоростью, что у сонных сотрудниц поотлетали челюсти. Казалось, у новенькой стоило поучиться всему отделу, а не наоборот. Поэтому, Вова даже обрадовался при новости, что её приняли.

***

На следующий день столовая пустовала — Вова пришёл позже всех. Он только присел с подносом, когда вошла новенькая. Тамара подмигнула, хотя до этого они не общались, взяла поднос и подсела. Разговорились. Девушка оказалась из тех людей, которых невозможно перебить — она обожала рассказывать о себе. Так Вова узнал, что она воспитывает сына и как одинокая мать находит отдушину в «перевирании документов». Ей казалось, что только упорядоченные папки могут спасти её неупорядоченный мир.

В конце Тамара пожаловалась на сломанный выключатель в ванной и перегоревшую лампочку. И будто, к слову, упомянула: «Сын уехал к бабушке и сегодня ночью я совершенно одна». Это прозвучало так заманчиво, что Вова охотно вызвался помочь; ему как раз очень захотелось побыть электриком.

Тамара обрадовалась:

— А ещё я люблю вечером налить вина и в тишине почитать Блока. Вова, ты читал Блока?

Вова с радостью отозвался:

— Обожаю Блока!

Тамара захлопала в ладоши, будто нашла потерянный носок.

— Буду ждать визита!

Вечером Вова пришёл с инструментами и за десять минут починил выключатель и поставил новую лампочку. Сели попить вина — но до Блока всё же не дотерпели! Тамара всё внимание переключила на срывание одежды, а Вова вместо стихов увлёкся изучением женской анатомии.

***