Бесплатный фрагмент - Время искупления, том 2

Гордость и предубеждение

Год 5-й ректорства сэра Бергера, весна

Горан толкнул калитку в свой сад, прошел по дорожке, белый песок которой уже пора было обновить, поднялся на веранду и, плюхнувшись в ротанговое кресло, достал из Арсенала бутылку холодной минеральной воды и переливающуюся зелеными и фиолетовыми искрами пробирку с кровью аль′Кхассы. Блестки от взгляда будто ускользали, но под солнечными лучами начинали мерцать и от заметивших их глаз уже не прятались. Горан осторожно вынул пробку и до последней капли вылил Тайрину кровь в залатанную медными пластинами кокосовую плошку, оставшуюся в наследство от сэра Котцы, а затем щедро разбавил волшебную кровь своей собственной из только что разрезанного запястья. Залечил руку, подумал о том, что магия крови никогда не казалась ему изящной и привлекательной, и позвал Сэла, дав ему одноразовый коридор до Эрегли. Проигнорировать зов Ректора Ишанкара и почему-то не испаряющуюся под заклятьем Хат-Хас кровь аль′Кхассы старый лис точно не сможет… До его появления Горан успел выпить полбутылки минералки.

— Ну, — Сэл материализовался до едва видимого, волшебно-воздушного силуэта и, не став тратить слова на приветствие, по-хозяйски сел во второе кресло. — Сегодня, я так понимаю?

— Больше тянуть нельзя, — уверенно подтвердил Горан. — Эти два идиота со дня на день все испортят. Райкер их уже не раз предупреждал, чтобы держались подальше, но до них не доходит. Вцепились в парня как клещи… Ни днем ни ночью глаз не отводят. А Дайсу светиться противопоказано, как и мне. Нам бы до июля без их пристального внимания продержаться, но, если Гуэрра и Дэвенпорт будут лезть, мы и до конца месяца не дотянем. Мне перед каждым занятием приходится Лигу отсекать, а это лишние протоколы. Гуэрра может докопаться — и тогда пиши пропало. Парня я обучать не смогу, а больше некому, только Банди… И еще Слово это дурацкое, которое сэр Котца Штернфогелю дал… Гуэрра и Дэвенпорт сами напросились. До июля придется им исчезнуть.

— Думаешь, двух месяцев тебе хватит?

— Хватит. Я Дайсу, вообще-то, не наставник никакой. Дам ему базу, потом останется его инициировать… Это будет самое сложное: ни с одним Проводником, кроме Банди, я не знаком и, где их искать и как уговаривать, не знаю… Но до этого дня еще надо дожить. Инициация пройдет — и после все. Пусть Гуэрра сам с Корсином возится, трассировки закладывает… Даст бог, Дайс обо мне никогда не узнает. И я, даст бог, обо всем этом быстро забуду.

— Не забудешь. Но к прежней жизни придется вернуться.

Горан глотнул минералки так, будто это была водка, и не ответил.

— А парень-то сто́ящий? — осторожно спросил Сэл, будто не знал или сомневался.

Горан кивнул:

— Лишь бы не потерять.

— Тут я тебе не помощник.

— В этом, согласен, не помощник, — Горан сделал еще глоток и завинтил крышку. — А кое в чем другом без твоей помощи не обойтись. Мертвого поднять сможешь, если я тебе кровь обеспечу? Или найти того, кто сможет мертвого поднять?

— Своими силами обойдемся. Тебе мертвяк зачем?

— Вот тут, — Горан выложил из Арсенала две поздравительные карточки с розочками и бабочками на глянцевой лицевой стороне, — надо написать координаты.

— Рукой давно умершего простого смертного. Того, чей почерк не опознают, понял. А если все же опознают?

— Так исполнителя, а не тебя. Тебя по-прежнему невозможно идентифицировать. Или что-то поменялось?

— Вроде бы ничего, — Сэл задумался. — Если из вас никто не проговорился.

— Из нас никто. Нас всего-то — я, аль′Кхасса, ′т Хоофт, Гиварш и сэр Котца.

— И Ксандер Дарнелл, — добавил Сэл.

— Ксандер тебя за работой не видел и о твоих суперспособностях колдовать на крови не знает.

— Потому что он об этом толком не думал. А если у него будет повод подумать, Ксандер догадается. Его со счетов не списывай.

— Мне твои счета без надобности. Сам будешь разбираться. Но Ксандера пальцем не трогать! Это приказ! Только попробуй еще кого-нибудь ни за что убить! Я тебя со свету без некромантов сживу! — Горан с трудом сдержал разгорающийся гнев, пару раз глубоко вздохнул, оглядел свой зацветающий сад. — Да и, скажу тебе, — уже почти спокойно продолжил он, — даже если Ксандер и догадался, он рта не раскроет. Вольные такие: своей свободы не отдадут и на чужую посягать не станут.

Сэл, признавая его правоту, пару раз кивнул.

— Ну а у тебя как дела с твоим инкогнито? — поинтересовался он.

— У меня или у Бергера?

— А у тебя раздвоение личности?

— Постоянно. Так как у меня дела?

— Про тебя, Горан, знаем я, покойные Макалистер и герр Феретти, Фогель, Котца, Банди… И сэр Джо Бергер, — Сэл усмехнулся.

— Отбрасываем мертвых и несуществующих — и остается четверо.

— Четверо? — пересчитал Сэл.

— Меньше знаешь — крепче спишь, — не раскрыл карты Горан.

— Идет. А про твою связь с сэром Бергером уже многие догадываются.

— Это хорошо. Я так и планировал.

— От Горана Йовановича тебе все равно не избавиться, — подвел итог Сэл и, избегая спора, спросил: — Какие еще будут указания?

— Написать координаты и повторить все инструкции нашему старому другу. Это все. Самое сложное достанется мне.

— Не зарывайся! Самое сложное достанется Фогелю, потому что это он будет с женами и детьми разговаривать. Доступно объяснил?

— Джоана — это не моя идея, так что пусть Фогель мне хоть слово скажет! — снова разозлился Горан.

— Ты чего такой взрывной стал? Вроде не Первый Рыцарь, чтоб с пол-оборота заводиться. Держи себя в руках. Ты все же Ректор Ишанкара.

— Точно? Сам сказал, что у меня раздвоение личности.

— Раздвоение личности чревато ночными попойками, чего не хотелось бы.

— Тебе пора, Сэл, — Горан тоже решил разговора не продолжать. — Времени мало. Иди работай.

Сэл поднялся из кресла безо всякого труда, как молодой, и исчез в тенях. Горан спалил в магическом пламени остатки крови и принялся допивать минералку.

Гуэрру Алан нашел в кафетерии командования. Командор сидел за столом и, опустив голову, старательно изучал лежащую на столе открытку. Судя по изображению, открытка была поздравительной, но никаких семейных дат в ближайшее время Гуэрра отмечать не собирался. Любовницы у него не было, так что, кому могли предназначаться розы и бабочки, Дэвенпорт не понял. Если это была какая-то шутка, то точно несмешная: Хави был мрачнее тучи. Кофе, который он помешивал вымытой до блеска ложечкой, частично вылился из чашки на блюдце и, как полагал Алан, уже давно остыл. Дэвенпорт подсел к Гуэрре за стол, поставил локоть на столешницу, подпер щеку кулаком и некоторое время наблюдал за другом. Хави оставался мрачен и молчалив. Алан не выдержал, подтянул открытку к себе, развернул и прочитал написанные на ней знаки и цифры.

— Даже не думай, — через несколько секунд резюмировал Алан.

— Не могу, — Гуэрра наконец-то выпустил ложечку.

— И откуда у тебя этот билет в неприятности?

— Пришел по почте Дэнзингеру.

— А у тебя как оказался?

— Он попросил расшифровать.

— Ну расшифровал и забыл.

— Не могу.

— Да брось. Это не твои координаты, а Динозавра. Пусть он туда и отправляется, — логично рассудил Алан. — Может, его там наконец грохнут, а то достал уже своими насмешками и нравоучениями. Хоть заткнется.

— Не заткнется, он же некрос. Будет ходить за тобой призраком и бубнить в уши.

— Ты мне зубы не заговаривай, Хави, — Алан понизил голос и подвинулся поближе к Гуэрре.

— Я и не думал. Я решил: пойду после обеда.

— Это через пять минут. — Алан посмотрел на часы.

— Уже? — Гуэрра сверился со своими. — Да, через пять минут и пойду.

— Это не твое приглашение, — еще раз повторил Дэвенпорт. — Какого черта тебя туда несет?

— А какого черта туда понесет некроса? — шепотом парировал Гуэрра. — Это полпути до Первого Перехода! Что ему там делать? Как он вообще туда добираться будет? Динозавр разве по теням ходит?

— С астролябией наверняка ходит.

— Мог бы дойти с астролябией — не просил бы у меня помощи. Тут координаты не шифром написаны. Любой студент разберется, а Динозавр не разобрался. Кто-то должен будет его довести.

— Но тебя-то он об этом не просил!

— И вообще, — Гуэрра Дэвенпорта будто не услышал, — это же так близко к точке расхождения! Если бы наш беглец из Брюгге не свернул у четвертой сигнальной, в эту точку бы и вышел. Все вектора туда указывают. И медиальная трассировка для первого приближения просто идеальная: не ошибиться. Вдруг удастся дальше нормальный маршрут проложить?

— То есть ты полагаешь, Динозавр дальше точки назначения отправится? — Дэвенпорт потряс открыткой перед носом Гуэрры. — И что это вообще за точка такая? Там же ничего нет. Пустота. А сейчас, после Змея, там даже плоскости еле стоят. Болото под ногами. Да и, скажу прямо, Дэнзингер в твоих делах не замешан, ему твои крестоносцы по боку. Один ты копытом землю роешь. Не будет по этим координатам никаких связных, шпионов и, упаси боже, мужиков с крестами, я тебе мамой клянусь!

— Не будет — значит, не будет, — упорствовал Гуэрра. — Значит, посмотрю и вернусь.

— Хави, ну это же ловушка. Ну ты же умный мужик. Даст бог, на Динозавра ловушка. Яма с кольями, как для настоящей рептилии, — Дэвенпорт хорошо представил себе тропическую растительность, желтую глинистую почву и вырытый котлован, утыканный заостренными палками. — Не лез бы ты не в свой монастырь. Мало ли какие у Динозавра с кем дела.

— Вот именно, — Гуэрра наклонился к Алану так, что их лбы почти соприкоснулись. — А вдруг Дэнзингер крыса? Ведь зачем-то он пошел служить в Лигу простым некросом? С его-то опытом, его амбициями и в его возрасте? Сидел бы на пенсии, в шашки в сквере играл, книжки почитывал… Зачем ему Лига, если у него нет скрытой цели?

— Ты себя слышишь? — зло поинтересовался Алан. — Дэнзингер — крыса, надо же такое придумать… Он, конечно, заноза, но он наш, дрезденский. Да не просто дрезденский! Ректоры бывшими не бывают.

— И что? Разве Дрезден друг друга не предавал и не резал? Диплом Дрездена — это вообще не аргумент.

— Тогда, — Алан отодвинулся подальше, — может, я крыса? Или Пак? Или Яворски? А может, мы тут все предатели, а, Хави?

— Не перегибай палку.

— Я тебе честно скажу: тебя пора отстранить от должности, потому что у тебя с головой не в порядке.

— Валяй. Можешь Фогелю прямо сейчас представление написать, — Гуэрра встал. — А я пока смотаюсь до точки назначения. — Он взял со стола открытку и спрятал ее во внутренний карман пиджака.

— И напишу, — Алан поднялся из-за стола и последовал за Командором. — Как вернемся, сразу и напишу. Я все же твой начальник. Надоела твоя одержимость. Пусть Фогель тебя вышибет в свободный полет, вот тогда будешь своих крестоносцев ловить хоть круглые сутки.

— Что значит «как вернемся»? Я тебя с собой не звал, — Гуэрра остановился и обернулся к другу.

— А я твоего позволения не спрашивал.

— Алан…

— Заткнись. Кто-то должен за тобой присматривать, чтобы ты лишнего не натворил, так что замолкни и делай, что задумал. Приказ понятен?

— Да, сэр, — Гуэрра козырнул, и через секунду о присутствии в кафетерии трейсеров ничего не напоминало.

Ангерштайн незаметно вышел из портала под сенью вековой липы и сквозь кованые, выкрашенные золотом ворота прошел на территорию городского парка.

Вечер только начинался. Вдали, над обзорной площадкой, между стволами деревьев небо краснело, отблескивало оранжевым и с правого края акварелью стекало в серую предзакатную синеву. Людей Марк видел лишь издалека. В будний день посетителей было немного: пожилые пары, вечерние собачники и спортсмены, бегущие по кругу под звучащую только для них музыку плееров. Марк выбрал дорожку, ведущую к смотровой площадке напрямик, и не торопясь пошел по ней, прекрасно зная, что назначенная встреча не состоится.

Можно было не ходить, но Марк дал слово, что придет, а потому вариант не прийти даже не рассматривался. Слово есть слово, даже данное бандиту… Недаром у него созвучное имя.

Марк сунул руки в карманы пальто, незаметно по старой полицейской привычке осмотрелся, фиксируя расположение людей и возможных укрытий, и вернулся к основной своей цели.

Не придет, однозначно. Не потому, что слово для него ничего не значит, а потому, что многое серьезно, кардинально изменилось с тех пор, как они виделись тогда в академии. Марк чувствовал смещение равновесия так, словно балансировал на положенной на острый скальный пик доске, точнее — словно теперь он балансировал один, после того как Банди скинуло в пропасть, из которой ему никогда не выбраться живым.

Марк не хотел влезать в ишанкарские игры, ну разве что по необходимости и в той мере, в какой они касались академии. Марк всегда знал свою сторону, а Банди был одновременно на всех. В мире магии нельзя быть за всех сразу, и за себя одного тоже нельзя — в этом ученица Йена была права. Один в поле не воин, один в поле мишень. А Банди и до последних событий был для многих желанной мишенью… Хотя — Марк даже остановился от осознания своих мыслей — почему был? Банди, насколько Марк мог его чувствовать, до сих пор оставался жив-здоров, но баланс магических сил сместился, и теперь рано или поздно Банди должен будет уйти. Уберет его Ишанкар, академия, Лига или еще кто-нибудь, кому он успел напакостить за свои сорок четыре года, было неважно. Важно было то, что Банди помечен смертью — Марк знал это абсолютно точно — и теперь ему не спастись. Он мог только отсрочить роковой день, что и сделал, сбежав неизвестно куда, поэтому сегодня на им самим назначенную встречу точно не придет.

Нет, Марк не собирался его ликвидировать. У него не было ни повода, ни желания. Он вообще так и считал бы Банди дрезденским отщепенцем, если бы не Фрост, помилуй бог его душу… Банди влез туда, где сфера его влияния оказалась мыльным пузырем. Марк побился бы об заклад, что все это было связано с Ишанкаром и лигийскими крестоносцами. В конце концов, Дэнзингер всегда говорил, что нынешний магический мир начался с Ишанкара и с Ишанкаром завершится. Разбираться в хитросплетениях интриг до отвращения не хотелось, но Марк знал, что делать это неизбежно придется, иначе Дрезден станет первым, кто падет в войне неведомо кого неведомо с кем. Хотя почему неведомо… Марк на секунду поджал правый уголок губ, что должно было означать усмешку. Когда академия воюет с академией, всем остальным лучше оставаться в стороне. Когда Ишанкар воюет с Ишанкаром, сторонних наблюдателей не бывает. Важно правильно выбрать тот Ишанкар, за который стоит идти в бой и умереть. Дерек вот выбрал… И ушел. Интересно, сомневался или нет? Или ему просто не оставили вариантов? Или Йен действительно отдал ему свою девочку… Марк поймал себя на фразе «в жены» — и тут же осекся. В наложницы. Да. Так будет точнее. Относительно Фроста однозначно в наложницы. Так отдал или нет? Марк мотнул головой, отгоняя подобные мысли. Чужая постель не его дело. Он застегнул пальто на верхнюю пуговицу и вышел на смотровую площадку.

Было ветрено, над городом плыли тонкие рваные тучи и цеплялись за шпили кафедрального собора на горизонте, отчего напоминали вытертые временем флаги. Солнце скатывалось в промежуток между высотками, высвечивая их бока красно-розовым, и Марку показалось, что многоэтажки залиты кровью. На смотровой площадке было пусто. Марк подошел к парапету и облокотился, заглянув в раскинувшуюся внизу паутину города. Банди не придет, но, может, увидит, что пришел он. Если увидит — не будет думать, что Марк считает его нарушившим слово. При других обстоятельствах Банди бы обязательно явился, но эту партию он проиграл и благоразумно не тащит с собой на дно ректора Дрезденской Академии и пресловутую Тайру аль′Кхассу. Свидетельствует ли это о том, что Банди наконец-то выбрал свою сторону? Марк не знал. Зато абсолютно точно знал, что уже сейчас искренне сожалеет об уходе гениального дрезденского проходимца.

Марк постоял еще минут десять, наблюдая кутерьму машин на перепутьях дорог, потом развернулся и так же неторопливо зашагал к выходу из парка.

— Видишь что-нибудь? — шепотом спросил Гуэрра, осторожно продвигаясь вперед и озираясь по сторонам.

— Ничего я не вижу, — в полный голос ответил Дэвенпорт. — Тени как тени, только рваные. Наверняка нежити всякой вокруг полно по соседним слоям.

— А портал видишь?

— Временный стационар в четверти перегона. Наши ставили, ничего особенного. А тебе лечиться надо, Хави. Навязчивые идеи — это из разряда того, что надо лечить. Поговори с Фицем. Может, полегчает.

— Мозгоправ мне не нужен.

— А он тебе и как священник объяснит, что ближних подозревать нехорошо. А еще, может, отпуск тебе пропишет. О! Отличное решение же! Иди в отпуск. Полежишь у моря, погреешься, отдохнешь, перестанешь через плечо оглядываться…

Гуэрра тут же обернулся. Дэвенпорт, встретившись с ним взглядом, покачал головой.

— В отпуск, Хави. Как вернемся — сразу в отпуск пойдешь.

— Дэв, ты баран или просто меня злишь? Кто-то сливает нашу внутреннюю информацию. Ту, которую знает считанное количество людей.

— Это не Дэнзингер. Я этого старого козла терпеть не могу, вот те крест, — Дэвенпорт для верности перекрестился, — но это не он.

— Он может знать кто. Недаром же он мне эти координаты подкинул. Или ты думал, у Динозавра тут правда встреча назначена?

На этот раз Алан промолчал. О том, что Динозавр намеренно отдал Гуэрре карточку с координатами, Дэвенпорт почему-то не подумал. Впрочем, интриги Алана всегда раздражали, да и мозгов для того, чтобы следить за всеми хитросплетениями, Дэвенпорт у себя в достаточном количестве не находил. Вот Гуэрра пусть все узлы и распутывает. А Алан постоит рядом, прикроет спину.

Гуэрра молча всматривался во тьму. Дэвенпорт терпеливо ждал, на всякий случай тоже пытаясь считать какие-нибудь данные с искалеченных, колышущихся ветхими шторами теней. Через несколько минут он увлекся, прослеживая треки, свои и Хави, создавая в миниатюре причудливый цветной рисунок переплетающихся и закручивающихся в замысловатые узоры следов. Это было красиво. Напоминало раскрашенные карандашами лабиринты из детских журналов и пунктирные линии, соединенные воедино и на глазах превращающиеся в картинки. Такое моделирование развлекало Алана со студенческой скамьи.

— Ну хватит уже, — раздался за спиной недовольный голос Гуэрры.

— Тебе мешает? — радуясь своему творению, спросил Дэвенпорт.

— Мешает. Убери грабли. Не слепой, без поводыря обойдешься.

Алан обернулся и увидел в десяти шагах Гуэрру, к плечу которого прямо из тьмы тянулась нереально белая, почти фосфоресцирующая во тьме рука.

— Ха-а-ави, — протянул Дэвенпорт, осторожно вынимая из Арсенала меч. — Только не двигайся, сделай милость.

Гуэрра вопреки просьбе обернулся, и меч Дэвенпорта просвистел прямо перед ним, обрубая мертвую руку сантиметров на пятнадцать пониже кисти. Кисть упала к ногам Гуэрры, но обрубок руки продолжал медленно высовываться из тьмы, таща за собой тело и демонстрируя Хавьеру бескровную, потемневшую в месте отсечения плоть.

Гуэрра обошел умертвие, не забыв вынуть и свой меч, и встал рядом с Дэвенпортом.

— Просто мертвяк или нет? — не отрывая взгляда от белесого силуэта, поинтересовался Дэвенпорт.

— Просто мертвяков не бывает, — пессимистично заверил друга Гуэрра.

— А я говорил — нечего нам тут дел… Твою ж мать! — Дэвенпорт отскочил в сторону, вырвав свою ногу из хватки высовывающейся снизу кисти. — Он меня за ногу цапнул!

Хавьер свободной рукой оттащил Дэвенпорта подальше и обернулся вокруг себя.

— Двое.

— Маловато для Динозавра, не находишь? — Дэвенпорт поудобнее перехватил меч. — А вот для нас с тобой в самый раз.

Он размахнулся и снес голову первому умертвию, вылезшему из подпространственного кармана уже полностью.

— Я вектор засек, — сообщил Гуэрра, — по которому мертвяк пришел. Отправлю его обратно.

Хавьер шевельнул пальцами и второй мертвец исчез, как не бывало. Полминуты не происходило ничего, Алан даже опустил меч, хотя все еще продолжал опасливо поглядывать себе под ноги, ожидая нового нападения.

— Некроса бы сюда, — поделился мыслью Дэвенпорт. — Хоть бы сказал, есть еще поблизости неупокоенные или нет.

— Лучше бы сказал, где тот засранец, что их поднял и сюда притащил.

— Понял, ищу засранца, — Алан принялся сканировать ближайшее подпространство, пытаясь обнаружить некроманта.

Тени были черны. Дэвенпорт с трудом различал сигнальные марки, будто буи выныривающие и снова теряющиеся в темных предштормовых волнах. Ни мертвецы, ни управляющий ими некромант под пристальный взгляд трейсера не попались. Не помогало даже специфическое трейсерское зрение. Обычным же Дэвенпорт даже в голубоватом свете магических трейсерских светильников едва различал свои пальцы на вытянутых руках. Алана злило, что после шалости Змея все трейсеры в тенях стали мало отличаться от прочих магов. Терять такое жизненно важное преимущество Алан не хотел, поэтому на Райнарда злился каждый раз, как оказывался в межреальности первых приближений. Чернота здесь выглядела пустой, неживой и ощущалась опасной.

— Дэ-э-эв, — Алан почувствовал, как Гуэрра почти прислонился к нему спиной. — Или система зациклена, или сработала отдача на мой портал.

Дэвенпорт глянул через плечо, увидел надвигающуюся из тьмы толпу умертвий штук в тридцать, поднял меч в боевую готовность и занял оборонительную позицию.

— С моей стороны тоже гости.

— Попробуем швырнуть их обратно еще раз? — предложил Гуэрра.

— Да чего терять-то, — согласился Алан. — Попробуем.

Минуту было тихо, а потом тьму словно прорвало. Руки, ноги, головы с невидящими глазами, обгорелые местами и полностью тела выступали из тьмы, охватывая кольцом стоящих спина к спине трейсеров.

— Ускорились, гады, — озвучил очевидное Гуэрра.

— И размножились, — добавил Дэвенпорт. — Пора валить. Пусть Дэнзингер сам с ними разбирается.

— Уговорил, — согласился Гуэрра и шагнул к едва видимой отсюда чудом уцелевшей седьмой сигнальной марке, но вышел в двух шагах от точки входа.

Попытка сбежать не удалась.

И вторая.

И третья.

И портал.

И коридор.

И у Дэвенпорта тоже.

— Если я тут сдохну, Хави, я буду до конца твоих дней греметь в твоем доме посудой и хлопать дверями, — пообещал Дэвенпорт. — А тебе придется удовлетворять мою жену во всех ее желаниях.

— Заметано, — подтвердил сделку Гуэрра. — У тебя красивая жена.

— Ты полегче, эй! — Алан испытал приступ ревности, но Гуэрра уже сделал шаг вперед и с полным замахом опустил меч на голову ближайшего умертвия.

Дэвенпорт развернулся, отрубил одному нападающему обе руки и возвратным движением меча рассек второму живот. Из дряхлой плоти вывалились матово-черные, с болотным зеленым оттенком кишки, и Дэвенпорта чуть не вывернуло от распространившегося из раскрывшегося нутра зловония. Алан пнул умертвие в колено; оно хрустнуло и вывернулось назад. Умертвие упало, но не остановилось, продолжая ползти к Алану по черноте теней. Трейсер рубанул сверху, как мясник, отсекая ползущему голову, и пнул ее подальше. Голова откатилась во тьму, ударившись о ноги тут же переступившего через нее мертвого собрата.

Гуэрра размахивал мечом, разя направо и налево, но мертвецов от этого меньше не становилось. Через двадцать минут Хави почувствовал тяжесть полуторного клинка, обругал себя за пренебрежение ежедневными тренировками, сменил ведущую руку и снова кинулся на приближающуюся толпу. Тени вокруг заполнились белым мертвенным сиянием, и вскоре Гуэрра перестал различать, где заканчивается один мертвец и начинается второй: все они казались трейсеру продолжением друг друга.

Когда груда отрубленных конечностей и рассеченных тел стала мешать движению, Алан выпустил струю огня, сжигая мертвую плоть и двигающихся в первых рядах умертвий. Плоть повисла на костях отвратительно пахнущими остатками, но нападающих это не остановило: место исчезнувших тут же заняли другие.

— На них защита стоит! — сообщил Дэвенпорт. — Откатом бьет. Всех не спалить.

— Тогда попробуем разделать.

Гуэрра не увидел, как Дэвенпорт кивнул, но заклинание они скастовали одновременно. Первые ряды умертвий разорвало по суставным сочленениям и раскидало метров на двести от центра битвы. Гуэрра хотел было порадоваться, но тени вспыхнули зеленым и фиолетовым, разорванные конечности исчезли и снова собрались в полноценных существ, правда теперь уже мало похожих на людей. Хавьер против своего обыкновения выругался, кастанул заклятие заново, но результат оказался еще хуже. Теперь на него и Дэвенпорта перли собранные из мертвой плоти кадавры.

— Признаю, — отдуваясь, выдохнул Гуэрра. — Надо было сюда Динозавра отправить. Глядишь, и правда бы не вернулся.

— Предлагаю воспользоваться тяжелой артиллерией, — не оборачиваясь, отмахиваясь мечом от новой партии мертвецов, предложил Дэвенпорт. — Заодно протестируем последнюю разработку.

— Согласен, — Гуэрра закинул меч в Арсенал, даже не очистив клинка, и молниеносно вытащил шестидульный пулемет. — В головы стреляй, патронов мало.

— Нет, я уж лучше в воздух, — огрызнулся Алан, перекинул лямку пулемета через плечо и щелкнул затвором.

Заклятые специально против некромантии пули разносили черепа в клочья, выбивали куски мертвой плоти из тел, обнажая раздробленные кости, поломанные ребра, разорванные кишки. Умертвия падали и больше не вставали, но им на смену приходили новые, а пулеметная лента кончалась невероятно быстро. Алан перезарядил пулемет уже дважды, Хавьер тоже растратил почти весь свой запас, и хотя мертвецов удавалось держать на расстоянии, числу их не было конца.

— А вот не стреляли бы, — Дэвенпорт закинул опустевший пулемет в Арсенал, — померли бы героями.

— А ты тщеславен, друг мой, — Гуэрра тоже сменил пулемет на меч и снова бросился в бой.

Когда умертвия приблизились настолько, что трейсерам перестало хватать пространства для замаха, Алан первым выкинул меч в Арсенал и перешел на кулаки.

Через минуту толпа мертвецов погребла обоих трейсеров под собой.

Красный луч закатного солнца медленно полз по прихожей, лаская дерево пола, небольшой ковер у входной двери, косяк арки гостиной… Уменьшался и постепенно пропадал в кухне, просачиваясь сквозь стекло обратно на улицу. Тайра наблюдала за ним с высоты третьей ступеньки, прислонившись головой к резной балясине перил.

Дом тонул в тишине, и магическая система звукоизоляции сейчас была совсем некстати, но если бы Тайре вдруг захотелось повыть, пришлась бы впору, поэтому Тайра оставила все как есть. Было слишком рано менять что-то в доме Фроста. Он, наверное, еще даже не приблизился к свету.

В отсутствие Фроста его двухэтажное жилище казалось огромным, пустым и холодным, хотя окна уже почти всегда были приоткрыты и теплый апрельский ветер гулял по обоим этажам, шевеля легкие занавески гостиной. Тайра бродила по пустым комнатам, рассматривая предметы интерьера, словно видела их в первых раз, — без Фроста все казалось странным и незнакомым — и в итоге неизменно оказывалась на той самой третьей ступеньке, время на которой текло медленно, отмечаясь только светом и тенями на полу прихожей.

Учебу Тайра забросила, как забросил преподавание сэр ′т Хоофт. Тайра почти всегда видела его, занесенного полупрозрачными лепестками, на скамейке возле вечноцветущего урюка, и могло показаться, что сэр ′т Хоофт не возвращается домой на ночь, а остается тут, как белое мраморное изваяние древнего божества. Тайра думала, что Наставнику было проще находиться в Ишанкаре наедине со своей печалью, чем возвращаться домой и пытаться жить как все, но в этом у сэра ′т Хоофта был большой опыт. Наличие жены, которая, как ни старалась, не могла понять глубину его некромантских переживаний, маг терпел стоически. Иногда Тайра подсаживалась на скамейку рядом и они вдвоем молча смотрели сквозь пруд, сад и время, возвращаясь в те дни, когда Фрост еще был рядом, или просто погружались во вновь образовавшуюся в каждом из них отупляющую пустоту.

Бергер их не трогал, не задавал вопросов и не давал поручений. Хотя ′т Хоофт просил всего три дня на необходимые траурные мероприятия, Бергер, предвидя, что трех дней оплакать Фроста не хватит, отпустил обоих на месяц, три с половиной недели из которого уже прошли, слившись в один бесконечно длящийся день. Тайра не предполагала, откуда Бергеру известны обстоятельства их скорби: в конце концов, он был Ректором и имел право знать, что выбивает из колеи сразу обоих его Некромантов. Его осведомленность совсем не злила — наоборот, Тайра испытывала чувство благодарности за его невмешательство. Она даже хотела с ним поговорить, раз уж Наставник выбрал обет молчания, но сэр Бергер все время был занят, а после службы уходил не задерживаясь, из чего Тайра сделала вывод, что у него есть какие-то личные дела, отнимающие время, полагающееся семье.

Временами в Башню приходил Гиварш, падал в кресло, закидывал ногу за ногу и сверлил взглядом скалярий, отчего те испуганно жались к дальней стенке аквариума и плавали за дырявыми боками затонувшего галеона. Увидь такое издевательство сэр ′т Хоофт, Гиварш был бы выдворен вон, но маг часами пропадал во Внутренних Садах и Библиотеке, а когда возвращался в Башню, даже не садился за свой стол, обходил кабинет по кругу и спускался в лабораторию или шел обратно в сад. Тайра никогда не видела Наставника таким потерянным.

Морис заставлял Тайру тренироваться, приносил фрукты, шоколадки в ярких обертках и старался не оставлять одну, пытаясь показать, что жизнь продолжается несмотря на то, что один из ее циклов завершился. Тайра и сама знала эту истину, но никак не могла вспомнить, как ей удавалось смириться с этим в предыдущие потери, на фоне ухода Фроста казавшиеся такими далекими и отболевшими. Морис поначалу пытался о чем-то разговаривать, но потом бросил это бесполезное дело и просто находился рядом, развлекая себя игрой в шахматы с самим собой или читая какую-нибудь книгу. Гиварш явного траура не носил, но черный форменный китель с серебряной альфой на груди на привычные глазу расшитые золотом камзолы не менял. Тайра была уверена, что, хоть Гиварш и продолжает называть Фроста шарлатаном, определенную печаль испытывает и он, просто не позволяет себе демонстрировать это прилюдно. Когда Тайра заставала Мориса в его покоях, он сидел за столом, высыпав перед собой драгоценные камни из своей хрустальной вазы, и сортировал их на кучки по понятному только ему принципу, потом смешивал все и начинал сначала. Тайре казалось, что все они: она, Наставник, Морис и каким-то образом Бергер — попали в одну и ту же паутину или плывут вперед по медленно текущей реке и ни у кого из них нет желания вырваться или причалить к берегу.

Тайра пошевелила затекшим плечом и оторвала голову от балясины. В доме темнело, сквозь окна начинали просвечивать огни улицы и стоящих через лужайку напротив домов. Тайра протянула руку и двумя пальцами погладила чеканный бок погребальной урны, занимающей сейчас то место, где обычно сидел Фрост. Тайре так и чудился до половины выпитый тонкостенный богемский бокал белого вина, нежно зажатый в пальцах Фроста… Крышка урны была намертво запаяна магией и в месте соединения с вазой едва покалывала, намекая на то, что желающего потревожить прах Фроста ничего хорошего не ждет. Тайра чувствовала, что пора бы перестать таскать урну с собой, но никак не могла придумать, куда ее поместить, а еще не покидало ощущение того, что Фрост до сих пор рядом. Это одновременно и облегчало его уход, и делало его невыносимым. Гиварш сказал прямо: Фроста пора бы отпустить, но у Тайры не получалось. Никаких распоряжений о своем прахе Фрост не оставил, сэр ′т Хоофт не говорил по этому поводу ни слова, предоставив право выбора Ученице и заранее соглашаясь с любым ее решением, так что Тайра не торопилась.

Она заставила себя встать, подняла со ступеньки урну, прошла с ней в кухню, поставила на стол и выбрала одну из бутылок вина из коллекции Фроста. Винотеку Фрост завещал сэру ′т Хоофту, но тот никак не мог забрать ее домой. Тайра вынула пробку, оставив ее нанизанной на штопор, налила себе полный бокал, как любил Фрост, и уселась на барный стул. Вино было терпким, с запахом неизвестных цветов и фруктовыми нотами, и маслянисто стекало по стенкам бокала, когда Тайра опускала его на стол после очередного глотка.

Звонка в дверь Тайра не ожидала. На всякий случай спрятала урну и только потом пошла встречать незваного гостя.

— Собирайся, моя сладкая, — не переступая порога, бодро произнес Гиварш. — Нас ждут великие дела!

— Проходи, — соблюла ритуал Тайра, и Морис вошел в квартиру. — Насколько великие дела нас ждут?

— Я сказал «дела»? — спросил Гиварш уже из кухни, где залпом допил вино из Тайриного бокала и налил еще. — Тебе послышалось. Я сказал «неприятности». Что еще может нас всех ждать, кроме неприятностей?

— И насколько велики наши неприятности? — Тайра достала второй бокал и присоединилась.

— Штук так на триста пятьдесят-четыреста, — прикинул Морис.

— Четыреста штук чего? — не поняла Тайра.

— Мертвяков. Сбежавших. Твоих. Ваших с Йеном. Отработанных. Учитывая, что у меня и у Макса ни одного тела не осталось, а хостел Горана также пуст, думаю, там все четыреста и есть.

— Где «там»? — Тайра поставила бокал на стол, даже не пригубив вина.

Морис вытащил из кармана брюк кусок бумажки, на котором почерком Горана были написаны координаты, и сунул Тайре под нос.

— Вот здесь. Дойти сможешь?

— Смогу. Это первое приближение. Примерно полпути до Первого Перехода. Что там делает наш препарат?

— Это нам и придется понять, а потом как-то объяснить Фогелю.

— Фогелю? — Тайра запуталась окончательно. — Почему Фогелю?

— Потому что именно посреди наших мертвяков напрочь теряются следы Дэвенпорта и Гуэрры. И, — Гиварш взглянул на Тайру сквозь стенки уже пустого бокала, — теперь ты сама можешь оценить по достоинству размер наших неприятностей.

Тайра все же выпила полбокала, потом незаметным глазу движением сменила джинсы и водолазку на форменное траурное платье, заколола волосы, как того требовал Церемониал, и с готовностью взглянула на Мориса.

— Опять не повезло, — с сожалением сказал тот. — Всегда хотел увидеть промежуток между тем, как ты снимаешь одежду и как надеваешь.

— Не будь мальчишкой, — усмехнулась Тайра. — Ты же видел меня совершенно обнаженной.

— Совершенно обнаженной — не тебя, сладкая, а только твой труп. Чувствуешь разницу? А трупы меня не возбуждают.

Он напоследок глотнул вина из горлышка, будто не мог расстаться с бутылкой, Тайра взяла его за руку и повела в тени по указанным координатам.

′Т Хоофт медленно продвигался к эпицентру, обходя и перешагивая наваленные безжизненные тела, и иногда пользовался порталами, когда обойти груды мертвецов казалось невозможным. В центре, возле кучи тел, возвышающейся вровень со взрослым человеком, стояли Штернфогель, Дэнзингер и главный лигийский некромант господин Пак. Дэнзингер был зол — Йен чувствовал это так, будто Динозавр злился лично на него. Пак выглядел невозмутимо, но ′т Хоофт читал его беспокойство за трейсеров и непонимание того, как все это вообще могло с ними произойти. Фогель не сводил взгляда с Йена, но единственное, что чувствовал Маршал — это печаль, которой Йена накрывало с головой. Йен подозревал, что белые траурные одежды Некроманта Ишанкара произвели на Маршала большее впечатление, чем пропажа Дэвенпорта и Гуэрры. Белый цвет на Йене Фогель уже видел: по обычным поводам Йен белое не надевал, и Фогель имел все основания предполагать, что траур Йен носит по своей Ученице.

Йен наконец дошел до иерархов Лиги и, коснувшись пальцами груди, кивнул. Фогель уставился на Йена, вернее, куда-то в область его серебряной дельты на груди, и ′т Хоофту показалось, что тот не знает, с чего следует начать.

— Все в порядке, сэр, — спокойно сказал Йен и почувствовал облегчение, которое испытал Маршал, поняв, что Дэвенпорт, Гуэрра и, спаси господи, Тайра все еще живы.

— Это вы называете порядком? — Дэнзингер широким жестом обвел ужасающую картину. — В Ишанкаре такое считается порядком?

Дэнзингер Йена раздражал с юности, в особенности своей неуемной энергией и желанием контролировать всех и вся, поэтому сейчас Йен даже не снизошел до ответа. Во-первых, вопрос Динозавра был риторическим, а во-вторых, главным некросом Лиги был все же Пак.

— Вы уже все обследовали? — обратился ′т Хоофт к невозмутимому азиату, и тот молча кивнул. — Поделитесь выводами?

— Выводов немного, сэр ′т Хоофт. Первое и очевидное — без некроманта не обошлось. Второе, не такое очевидное, — трейсеры, скорее всего, еще живы, но треки их перепутаны настолько, что наши точного следа на данный момент взять не могут, даже несравненный сэр Яворски.

— Я тоже думаю, что ваши трейсеры пока живы, — согласился маг. — Они за Гранью, но не на Мосту, это однозначно, однако судя по тому, что я вижу, лучше бы им было оказаться на Мосту.

— Полностью с вами согласен, — кивнул Пак, и Штернфогель метнул в него молнии, на которые, впрочем, главный некромант Лиги никак не отреагировал. — Я с большой долей уверенности предполагаю, что живыми существами они себя сейчас не идентифицируют, даже людьми не идентифицируют. Может, поэтому я не могу их найти.

— Именно так, — снова согласился Йен. — Я тоже их души не нахожу, хотя уверен, что они в целости. Ни в свет, ни на Мост они не ушли.

— И привязку к какому-либо артефакту я подтвердить не могу.

— Аналогично, — согласился Йен.

— То есть они не мертвы? — уточнил Фогель.

— Мертвы, вероятно, но не окончательно.

— Что значит «вероятно»? Ты не можешь установить факт смерти, Йен?

— Не могу. Базовое заклятье, если я не ошибаюсь, и это правда оно, как раз и не позволяет установить факт смерти.

— Черт знает что! — выругался Маршал.

— По крайней мере, у Гуэрры и Дэвенпорта есть шанс на возвращение. В обоих смыслах, — поспешил пояснить ′т Хоофт. — Два трейсера существенно лучше, чем один. Даст бог, разберутся, как выбраться обратно, где бы они ни находились.

— Мы будем искать дальше, господин Маршал, — в свою очередь заверил Фогеля Пак. — Пока ситуация не критична.

— Не критична? Вы, некроманты, ненормальные, что ни говори. Не критична… А что я их семьям скажу? Их семьи со службы ждут, между прочим. Не критична, тоже мне…

— Скажите, что они на задании, сэр.

Маршал обернулся на голос и увидел, как прямо из кучи мертвецов, не потревожив ни одного тела, выбирается Горан.

— Вот только тебя тут не хватало, ты уж прости за честность! — не выдержал Штернфогель. — Но раз уж пришел, давай обойдемся без цирка!

— Что тут забыл Горан? — с нескрываемой злостью поинтересовался Дэнзингер.

— Я временно исполняю обязанности Трейсера Ишанкара, — Горан подошел ближе и встал рядом с ′т Хоофтом. — И тут я не ради интереса.

— А разве не Йену должны перейти обязанности Трейсера?

— Трейсер Ишанкара может возложить свои обязанности на того, кто сможет их исполнять. Мне это делать гораздо проще, чем сэру ′т Хоофту.

— Да-а-а? — Дэнзингер вышел на шаг вперед, задев рукой Пака. — Не уверен. Сэр ′т Хоофт точно не допустил бы побега орды мертвецов из-за стен Ишанкара, потому что даже дилетант не допустил бы такого!

— Следите за языком, — Горан начал злиться в ответ. — Они не были в Ишанкаре, их забрали с Первого Рубежа.

— И что они делали на Первом Рубеже? Или ты не знаешь, что в тенях много тех, кто хотел бы заполучить хоть какое-нибудь тело?

— И правда, — хет Хоофт повернулся к Горану. — Как они все оказались вне Ишанкара?

— Технические проблемы, — Горан потер висок. — К Максу они уже не помещались, Морис тоже отказался принимать новую партию. Пришлось сделать для них хостел в тенях. А так как тени сильно повреждены и Дрезден еще не восстановил все репера, ориентироваться в пределах пространств до Первого Перехода сложно даже трейсеру. Нет привязки. Вот и пришлось привязать ваших мертвяков к Первому Рубежу Ишанкара, который тоже сейчас нестабилен.

— Но это не Первый Рубеж, — маг обвел взглядом поле с мертвецами и вернулся в Горану.

— Точно, сэр.

— И? Как же они оказались здесь?

— Нет, это как он оказался здесь? — снова начал Дэнзингер. — Как вы вообще позволили этому неудачнику занять место вашего Трейсера, хоть и временно? При Змее ничего подобного не случалось! Только полный идиот мог упустить почти четыреста мертвецов! Это не один труп, это почти четыреста! Их невозможно просто потерять! Каким бы нестабильным ни был ваш Первый Рубеж, вас, ишанкарцев, от него к Первому Переходу не выкидывает! Значит, привязку к конкретным координатам сделать несложно, если уметь это делать. Сэр Рэндалл умел, раз вы до сих пор попадаете в свою резервацию! А это, — Дэнзингер ткнул узловатым пальцем в пирамиду из мертвых тел, — просто мясо! Оно лежит и не двигается. Чтобы упустить его, надо быть абсолютным профаном, как ты, Горан! Ты же ни одного по-настоящему сложного заклятья скастовать не можешь без ошибок!

— Неужели? — Горан сдерживался изо всех сил.

— Со времен твоего обучения ничего не изменилось! Как был криворуким неумехой, так и остался! А еще воображает себя Трейсером Ишанкара! У тебя нет права даже примериваться к этой должности!

— Я как-нибудь без вас разберусь в своих правах!

— Разберись в обязанностях, раз уж Змей доверил тебе Ишанкар! Правильно Эван послал тебя подальше! Ни один нормальный трейсер не назвал бы тебя своим учеником, потому что иметь такого ученика, как ты, — это позор!

— А ваши все были идеальны!

— Ну уж почти четыреста мертвецов разом ни один из них не терял!

— Я этих тоже не терял! Я оказался тут быстрее вас всех вместе взятых!

— И даже это не делает тебе чести! Уж я-то прекрасно знаю, что ты представляешь из себя на самом деле!

— А вот тут осторожней! — с угрозой в голосе почти прорычал Горан.

— Я думаю, — подал голос Пак, — вам нужно прекратить задирать Ишанкар, герр Дэнзингер. И это приказ, если я непонятно выразился.

Дэнзингер сверкнул очами, но замолчал и отступил на свою прежнюю позицию. Пак указал пальцем Йену за спину, и маг обернулся в тот момент, когда аль′Кхасса и Гиварш появились рядом. Тайра поклонилась ′т Хоофту, и Йен подумал, как удобно, что Горан сейчас стоит рядом: конспирация, хотя и формально, была сохранена.

— Что за шум, а драки нет? — Гиварш с вызовом воззрился на Дэнзингера, продемонстрировав ему свои клыки.

— Не петушись, адское отродье, — криво усмехнулся тот. — Протекторат тут никому не нужен.

— Старый черт опять на тебя наезжал? — Морис посмотрел на Горана. Тот не ответил. — Не бери в голову: собака лает — караван идет.

— Хорошо, — Штернфогель внезапно вспомнил, что главный тут он. — С Гораном и его хостелом все понятно. Непонятно, как эти мертвецы восстали. Кто-то должен был их поднять и дать им наводку на Дэва и Просто Марию. Горан некромантией не владеет, так что это не он.

— Дрезден? — предположил Пак.

— Навряд ли, — не согласился Йен. — У Дэвенпорта и Гуэрры не было с ними конфликтов. Это не Дрезден.

— Малые школы?

— Поднять разом почти четыреста мертвых, да еще и такими заклятьями снабдить… В какой-то из школ должен появиться самородок недюжинной силы.

— С личными счетами к Дэвенпорту или Гуэрре, — добавил Пак.

— И хорошей осведомленностью относительно дел в Ишанкаре. Просто так у нас препарат на Первом Рубеже не валяется. И информация об этом в свободном доступе тоже отсутствует.

— Предлагаю собрать побольше данных, а потом выдвигать версии, сэр ′т Хоофт.

— Поддерживаю, — если бы это было уместно, Йен пожал бы некроманту руку за осмотрительность и интеллект. Партию Йен рассмотрел уже давно, Пак, вероятно, тоже, но решил промолчать, дабы, не зная сути, ее не испортить.

— Итак, — Фогель протяжно и с шипением выпустил из легких воздух, как старый паровоз дым. — К завтрашней планерке мне нужна нормальная версия произошедшего и треки моих людей, — он посмотрел на Пака. — Подключите Яворски. На время отсутствия Дэвенпорта и Гуэрры главный у трейсеров он. Пусть принимает пост Дэвенпорта. Подчиняется вам согласно уставу и приоритетам решаемой задачи. Все ясно, господин Пак?

— Так точно, сэр.

— А вы, — он обернулся к Йену, — уберите своих мертвяков как можно быстрее, и я пообещаю, что Дрезден в ближайшее время ничего не узнает, — и Маршал многозначительно взглянул на Дэнзингера.

— Так точно, господин Маршал, — приказ бывший ректор принял совершенно без претензий, как обычный рядовой.

— А как вы их остановили, сэр? — осторожно спросила Тайра у Пака.

— Это не я. Это герр Дэнзингер.

— Один? — удивилась Тайра.

— Один. Заглянул по делу в кабинет к сэру Гуэрре, но вместо него обнаружил только открытку с координатами. Когда герр Дэнзингер не дождался господина Командора и добрался до места назначения, тут творилось черт знает что, так что это он упокоил эту орду.

— И кто же тогда их поднял?

— Не знаю, мэм. Будем работать.

— Если будет нужна помощь — обращайтесь, — предложил хет Хоофт.

— Благодарю, — Пак был неколебим, как скала. — Но на данный момент я был бы признателен, если бы вы и правда, как сказал господин Маршал, убрали свой препарат, пока сюда чудом не занесло никого из Дрездена и пока эта ситуация может остаться между нами.

Он коротко кивнул, Фогель еще успел покачать головой, кинув неодобрительный взгляд на Горана, Дэнзингер презрительно усмехнулся, и они втроем скрылись в портале.

На некоторое время вокруг воцарилась тишина.

Йен слышал биение сердца Тайры, Горана и редкие удары сердца Гиварша.

Морис присел над ближайшим телом, с резиновым треском натянул латексные медицинские перчатки и воткнул пальцы в зияющие раны на груди мертвеца. Поковырялся и вынул пулю, которую продемонстрировал всем остальным участникам незапланированной прогулки.

— Серебряная, — прокомментировал ′т Хоофт, в свете зависших над полем боя голубоватых трейсерских светильников различив специфический серебристо-белый блеск смятого кусочка металла.

Йен почувствовал, как у Тайры внутри что-то неприятно заскребло и сжалось: обрывки старых, старательно забытых воспоминаний начали прорываться наружу даже сквозь все ее блокировки. Тайра подошла к тому же телу и воззрилась на него с высоты своего роста.

— Тайра, — ′т Хоофт позвал ее прежде, чем она начала тонуть в дожде и автоматных очередях. — Все нормально?

— Я не знала, как это выглядит, — Тайра не могла оторваться от пулеметных ран. — У меня были почти такие же, когда в меня стреляли там… Я не думала о том, как это выглядит. Я просто залечила свои раны, но если бы я видела… Навряд ли я бы смогла.

— Это в прошлом, Кхасси. Это не критические повреждения, особенно для тебя.

— Боже, как их много, — Тайра оглянулась на горы трупов. — Я и не думала, что их столько. В Башне-то они в таком количестве одновременно не бывают… Почти четыреста опытных образцов…

— Вот поэтому Дэвенпорт и Гуэрра стреляли, — Гиварш наковырял еще пять пуль и взвесил их на ладони. — Непростой металл. Тяжесть заклятий чувствуется даже после отработки. Не хотел бы я получить такую пулю. Выживаемость после нее, вероятно, нулевая.

— Тебе, возможно, повезет. Ты ведь нежить, а этот комплекс рассчитан на некромантию и некромантов, — т Хоофт взял одну пулю и осмотрел со всех сторон. — Прекрасная работа. Формулы бы раздобыть.

— А без формул не разберешься?

— Нет, не разберусь, но по балансировке отката могу сказать, что это великолепно. Просчитано идеально. Динозавр точно руку приложил, он в этом деле спец. А вот с технической частью, скорее всего, помогал профессор Тан. Только у него совокупность сложных комплексов дает минимальный откат. А тут баланс на грани фантастики. Я впечатлен.

— И почему тогда Пак металл не собрал?

— Следы от огнестрела за минуту не спрячешь. А если и удалось бы, то грубо. Мы все равно бы увидели. Уж лучше оставить все как есть, чем позориться с корявыми заклинаниями.

— Значит, это тебе от Пака такой жест уважения? — Гиварш встал, снял перчатки, забросил их в Арсенал и зачем-то вытер совершенно чистые пальцы о кружевной платок.

— Я ему все верну, — пообещал хет Хоофт. — И, — он повернулся к Тайре, — про стрельбу никому ни слова. Это приказ.

— Так точно, сэр. А почему ни слова?

— Потому что это не по правилам.

— Не по правилам отстреливаться, когда ты трейсер, запертый на пятидесяти квадратных метрах, на тебя прет орда умертвий и это единственный способ спастись? — не скрывая сарказма, уточнила Тайра.

— Именно так, — Йен на подначку не поддался. — Только магия и холодное оружие. Так прописано во всех хартиях, соглашениях и договорах магического мира.

— Ясно. Очередной бред вроде того, что мне нельзя применять магию против Лиги.

— Честь дороже жизни, — напомнил Йен.

— То есть Дэвенпорт и Гуэрра, взяв огнестрельное оружие, покрыли себя позором?

— Да.

— Вы серьезно? — Тайра не верила своим ушам. — Посмотрите вокруг! Два трейсера против почти четырехсот умертвий! Да еще каких навороченных! Да мы с вами вдвоем их бы не сразу положили! Как с ними Дэнзингер в одиночку справился, ума не приложу! Их простой силой не разбить. Тут думать надо, а думать, когда тебя убивает орда мертвых, получается плохо. Мы с вами головы бы поломали, а у Дэвенпорта и Гуэрры не было ни единого шанса! Даже с огнестрельным оружием не было!

— Именно так, — подтвердил Йен. — И с огнестрельным не было.

— А, ну понятно, — Тайра разозлилась. — Гюнтер эту же философию проповедует: драться голыми руками и сдохнуть с честью.

— Я рад, что ты это усвоила. И понимаю, почему ты с этим не согласна, — Йен медленно обходил валяющиеся на черной земле межреальности тела.

— Если огнестрельное оружие запрещено, почему оно используется? Почему Лига разрабатывает какие-то комплексы? Почему отливает серебряные пули? — не унималась Тайра. — Против кого это можно использовать, если использовать это вообще нельзя?

— Всегда есть исключения, — вместо Йена ответил Морис. — Одно из них тебе точно известно.

Тайра затихла, размышляя. Йен понимал, о чем именно думает Ученица, но на этот раз не встревал. Морис смотрел на Тайру почти что с вызовом, а вот Горан, наоборот, настороженно, ожидая нового взрыва эмоций.

— Ну уж нет! — категорично заявила Тайра, в дополнение рубанув воздух рукой. — Вот это без меня! Спасать честь Гуэрры и Дэвенпорта за счет своей я не стану! Я этих мертвяков не поднимала и не программировала! Меня тут и за перегон не было! Прикрыться некромантессой не выйдет! Понятия не имею, что тут на самом деле случилось и кто был кукловодом, но врать я не буду! Я к этой бойне отношения не имею! И идите к чертовой матери со своими приказами, если вдруг вы решите мне их отдать!

Тайра замолчала; Йен понял, что с трудом. Он взглянул на Мориса, но тот даже не оскалился: видать, такой отповеди не ожидал. Тут у Йена была фора: с Тайриными эмоциональными всплесками он сталкивался уже не раз, а Морис привык видеть ее в безусловном подчинении. Хотя, помнится, после Караджаахмет и ему досталось…

— У этой ситуации есть более изящное решение, — Горан наконец-то вышел из темноты под свет трейсерского огонька. — Ничьей честью жертвовать не придется. Лига тестировала свой новый боевой комплекс против некромантии, а Ишанкар любезно предоставил им материал для полевых испытаний.

— Как ловко ты намереваешься скрыть свой провал, господин все-равно-не-Трейсер-Ишанкара, — не удержался Морис.

— И волки сыты, и овцы целы, — Горан кивнул. — Почему бы не воспользоваться возможностью? Фогель обещал заткнуть Дэнзингера. Ради сохранения чести Гуэрры и Дэвенпорта Динозавр согласится со спасением в том числе и моей репутации.

— Самое плохое, что эта афера может выгореть, — недовольно заключил Гиварш после недолгих размышлений.

— Это если Горан ответит на вопрос, кто этих мертвецов поднял, — напомнил Йен. — Это точно не я. И не Тайра, хотя мы могли бы.

— Кто их поднял, не знаю. Упокоил их Динозавр, который, вообще-то, должен был их поднять как раз для полевых испытаний. Но Гуэрра и Дэвенпорт ушли раньше. Дэнзингер заглянул в кабинет к Гуэрре, не застал его, нашел координаты и понял, что трейсеры свалили без него. Дэнзингер почуял неладное, вынул из пыльных закромов своего Арсенала астролябию, напряг мозг и свои старые кости и добрался до указанного места. Были ли Гуэрра и Дэверпорт тут, когда он пришел, Динозавр не скажет. Он был слишком занят упокоением умертвий.

— А жене ты тоже так складно врешь? — все же осклабился Морис.

— А почему Дэнзингер не попытался ликвидировать того, кто этой оравой управлял? — профессионально поинтересовался Йен.

— Может, и попытался, — Горан пожал плечами. — Спросите его. Мне он не ответит.

— Мне тоже. Лучше я попрошу господина Пака поделиться отчетом Дэнзингера. Он ведь обязан будет его написать.

— Отлично. Потом доло́жите. Мне тоже интересно, почему великий и могучий герр Дэнзингер выносил мертвяков, вместо того чтобы убрать кукловода.

— Может, он его не видел? — запоздало предположила Тайра. — Не видел кукловода, как мы не видим Гуэрру и Дэвенпорта? И поэтому взялся спасать тех, чьи души еще тогда были ему видны?

— Дождемся отчета и узнаем, — спекулировать на этой теме дальше Йен не хотел.

Тайра отвернулась и еще раз оглядела объем предстоящей работы. Йен знал, что Дэвенпорт ей нравился, да и Гуэрра тоже, хотя его Тайра побаивалась: Командор был слишком принципиальным и строгим. Йен попробовал поискать трейсеров еще раз, но не увидел их ни среди живых, ни среди мертвых. Трейсеры словно зависли в переходном состоянии, но места Йен определить не мог. Он выдохнул и перестал искать.

Горан бродил между телами и был похож на медбрата, прибывшего на поле битвы слишком поздно, а потому не успевшего спасти ни одного раненного.

— И все же, — ′т Хоофт позвал Горана, который, казалось, тоже наконец-то осознал масштаб проблемы. — Как они тут оказались? Первокурсники знают, что нельзя бросать тела в тенях, иначе есть большая вероятность не отбить их от захватчиков.

— Мен это тоже известно, — ответил Горан и спустя два трейсерских шага оказался рядом. — Когда пошел сбой и тела не попали в хостел, у меня не осталось выбора. На них уже сползлась межмировая шушера. Не мог я затащить все это за Первый Рубеж. Еще там мне их не хватало… Я все же не всесильный Змей, а глупый неудачник, и опыта службы Трейсером Ишанкара у меня нет. Я оставил всех снаружи, убрав подальше, и занялся исправлением ошибки.

— Так ты признаешь, что ошибся? — Морис намеревался добить Горана окончательно.

— Признаю. Я промахнулся.

— Из-за того, что Дрезден не до конца расставил репера? — не поверил маг. — Я полагал, трейсерам не нужны репера.

— Не нужны. Но после того, что Змей сотворил с пространством межреальности, репера стали необходимы и трейсерам тоже. Репера и вся прочая наша разметка. Должны пройти месяцы, пока ткань межреальности восстановится и не будет искажать любое действие. Говоря понятным языком, теням все еще больно, и, когда кто-то пытается тут работать, тени сопротивляются и дают непредсказуемые искажения и откаты, поэтому всем трейсерам строго-настрого запрещено без повода сюда лезть.

— И при всем этом ты решил устроить хостел вне Ишанкара, я правильно понимаю? — в свою очередь удивился Гиварш.

— А где я должен был его устроить? Я, перед тем как за это взяться, изучил записи прошлых наших Трейсеров. Такое количество тел в подпространстве Ишанкара изменяет конфигурацию защитных систем, поэтому хостел создают на нейтральной территории и только потом заполняют, выравнивают и переносят в наши пределы. Такова инструкция.

— С каких пор ты следуешь инструкциям? У тебя с Хранителем проблемы именно потому, что ты как раз не следуешь инструкциям!

— Это у Хранителя со мной проблемы, потому что он не понимает, когда следовать инструкциям не надо. А у меня творческий подход.

— И вот к чему твое творчество привело.

— Я не понимаю, что именно тебя не устраивает. Ты сам себе противоречишь.

— Меня не устраивает то, что ты опять пьешь, — в лоб рубанул Морис.

Тайра с ′т Хоофтом как по команде взглянули на Ректора.

— Твоя кровь пахнет алкоголем, Горан.

— Законом не запрещено. И я не злоупотребляю.

— Не пугай меня, господин Ректор, — с угрозой ответил Гиварш. — Выглядишь ты, может, и нормально, но оправдываешься точно как алкоголик. Сегодня ты хостел не сумел создать, а завтра координаты Ишанкара по пьяни сдашь Дрездену, — Морис зыркнул на Йена, но тот никак не отреагировал.

— Не драматизируй, — попросил Горан. — С хостелом — это простая осечка. Сам бы поколдовал при таких условиях.

— При каких? При наличии алкоголя в крови?

— Все, Морис, — Горан перестал улыбаться. — Обсуждать это я не намерен.

Гиварш замолчал. Весь его вид говорил о том, что он прав, но перечить Ректору возможности не имеет.

— Ладно, — Горан в последний раз осмотрелся по сторонам, и Йену показалось, что куда-то в тени, напуганная ректорским взглядом, с мертвых тел вспорхнула стая воронов. — Давайте уберем здесь все, пока и правда…

Он не закончил, и Йен еще раз подумал, что больше всего вся ситуация похожа на Дар Элайя. Если это действительно так, то вмешательство дрезденских трейсеров было лишним, хотя такой игрок, как Горан, должен был просчитать и это. На какие-то мгновения Йен допустил мысль, что Горану как раз и было необходимо присутствие Дрездена, но Горан выглядел уставшим, и даже его реакция на нападки Мориса была следствием его усталости. В конце концов, успокоил себя ′т Хоофт, если это все действительно дело рук господина Ректора, то Дэвенпорт и Гуэрра должны быть сейчас живы. Ну или почти живы…

′Т Хоофт отослал Гиварша в Ишанкар и, получив от Горана координаты хостела, вместе с Ученицей принялся его заполнять.

В приемной Горан обнаружил непривычно радостного господина Секретаря. Причина его лучезарной улыбки была Горану известна, но ее следовало сохранить в тайне еще некоторое время. Горан приложил палец к губам, а потом провел ребром ладони по горлу, намекая Секретарю, что его ожидает, если он откроет рот. Джимми, не переставая улыбаться, кивнул, но Горан его веселья не разделял. Он вошел в кабинет, плотно закрыл за собой двери, запечатав их магической трейсерской печатью, и сел в кресло напротив Змея.

— Ну ты как? — спросил Горан, потому что ничего другого для начала разговора не придумал.

— Лучше, — Змей посмотрел на остатки коньяка на дне бокала и поставил его на столик. — Теплее. Дома. С позволения спросить, что это такое было, сэр?

— Это Дар Элайя, но это строго между нами. Тебя это касаться не должно, Райнард, потому что последствия этой партии мне видятся не самыми радужными.

— Значит, я правильно глазам своим не поверил. С вашим опытом невозможно так провалить элементарный хостел.

— Насчет моего опыта, слава богу, у магического мира мнение иное. Только поэтому вся комбинация и сработает. А ты бы хоть предупредил, что возвращаешься. Я тебя так рано не ждал. Ты мне чуть все не испортил.

— У меня была причина, чтобы закончить все быстрее, сэр.

Горан поставил локоть на подлокотник кресла и двумя пальцами потер висок. Змей смотрел в пол, и Горан подумал, что больше всего сейчас Трейсер хотел бы лечь спать.

— Я знаю, что извинения ничего не изменят, — Горан все же решился сказать, — но я хочу, чтобы ты знал, что я чувствую свою вину.

— А вот это вы зря, сэр Бергер, — мрачно, но абсолютно искренне, сказал Змей. — Вашей вины нет, даже если вы думаете, что это не так. Честная игра подразумевает единство правил, не так ли? Это я отказался нарушать предписания трейсерской этики, я ведь такой весь исключительный всемогущий волшебный дракон… А вы просто следовали моей линии. Это полностью моя вина.

— У каждого своя правда, Райнард.

— Знаете, что я усвоил из всего этого? — Змей посмотрел на Горана. — Быть хорошим парнем неправильно. Хорошие парни предсказуемы. Хорошие парни проигрывают. Вот вас предсказать невозможно, потому что вы, уж простите за всем известную цитату, сэр, алкоголик и придурок, и что вы сделаете в следующий момент, никто предположить не решится. Ваше прошлое вам только на руку. А я пушистый ишанкарский зверек, собачка на цепи, которую и в дом-то не всегда пускают. Если я кого и обижал, то только из высоких побуждений. Я ведь обязан охранять Ишанкар и Некромантов Ишанкара, и я буду охранять Ишанкар и его некросов любой ценой. Это мой Долг, и это известный факт. Ради этого Долга я пожертвовал возможностью быть на похоронах собственной матери.

— Про хороших парней все верно, к сожалению… Однако нельзя было предположить, что твоя семья окажется втянута в разборки мира магов. Для этого не было никаких предпосылок. Твои родные так далеко от магического мира, что о них вообще мало кто знает. Да половина Ишанкара думает, что ты тысячелетний дракон… А еще есть основное правило — не трогать простых смертных, и ему следовали все и всегда.

— Да неужели, — Райнард криво усмехнулся.

— Эпизоды с аль′Кхассой как норму рассматривать не стоит. Это вообще отдельная тема.

— Аль′Кхасса, — Змей вздохнул, но Горан не почувствовал ни капли романтики. — Она такая же, как все предыдущие: приносит только несчастья каждому, с кем сближается хоть немного. Я думал, что с ней все будет иначе, что она другая, — сэр ′т Хоофт-то в это искренне верит, — но на самом деле он просто цепляется за свою иллюзию. Он отец, спятивший от горя по умершей дочке. А Тайра такая же ведьма, как и все некромантессы до нее.

— Вторая ступень, — спокойно сказал Горан и расстегнул все пуговицы на пиджаке.

— Что? — не понял Змей.

— Вторая ступень, — повторил Горан. — Гнев. Знаешь, есть такие программы для исцеления от боли и всякого рода зависимостей.

— Не знаю.

— А я знаю. Алкоголики и придурки в курсе таких вещей, — Горан усмехнулся. — Семь ступеней исцеления: отрицание, гнев, сделка, депрессия, смирение, возрождение и новая жизнь. Ты сейчас на второй ступени. Нарываешься, провоцируешь на ответную агрессию, не знаешь, на ком конкретно сорвать свой гнев, потому обвиняешь всех, кто подвернется под твой воспаленный разум и горячую руку. Это нормально. И это хорошо, потому что, когда ты пройдешь через это, поднимешься на третью ступеньку, а это на один шаг приблизит тебя к избавлению от боли.

— С каких пор вы у доктора Фицпатрика хлеб отнимаете, сэр Бергер? — зло поинтересовался Змей.

— Разве ты собирался с этим к Фицу?

— Нет. Я собирался к Джону, — Змей сник и уставился в пол.

— Это правильно. Вам сейчас не помешает побыть вместе. Иди домой, я даю тебе две недели выспаться и уладить первоочередные дела.

— Первым делом мне надо увидеть Фроста. У нас мало времени.

— Райнард…

— Я сделал все, как он сказал, — не услышал его Змей, — но есть один момент, которого я не понимаю.

— Райнард…

— Мне нужно, чтобы он объяснил кое-что и подсказал, что делать дальше.

— Райнард, — Горан был настойчив. — Фроста больше нет. Он ушел. Умер. Его нет.

— Умер? Как — умер? Совсем?

— Совсем.

Змей несколько секунд смотрел куда-то сквозь Горана, а потом сорвался.

— Как умер? Как умер?! Как он мог умереть, не доведя дела до конца?! Он же некрос, как он мог умереть?! Как он мог просто взять и умереть?! Я не вернулся на похороны матери, а он взял и умер?! Да нет, не может этого быть, — Змей метался по кабинету от стены к стене. — Он же некрос! Он же гений! Прятался же он предыдущие тридцать лет, наверняка и сейчас схоронился где-нибудь в медвежьем углу или вообще на Галереях! Надо рассказать все сэру ′т Хоофту, он сможет найти Фроста!

— Он не будет искать, — Горан покачал головой. — Некроманты не тревожат ушедших с миром.

— Хотите сказать, что это правда? Фрост действительно ушел? Окончательно?

Горан кивнул, и Змей рухнул обратно на диван.

— Господи, как же я от всего этого устал… Надо было раньше послать все к черту: и аль′Кхассу, и Фроста, и вас тоже… Впрочем, я могу сделать это и сейчас.

Трейсер молчал, с безразличным видом созерцая дальнюю стену. Горан выжидал, давая Змею время обдумать последние новости.

— Что? — с вызовом бросил Райнард, не выдержав его взгляда.

— Отрицание, гнев, сделка, депрессия, смирение… Это работает, проверено, — грустно усмехнулся Горан. — Надеюсь, тебе хотя бы на время полегчало.

— Наверное, — с неохотой признал Змей. — Не уверен.

— Может, тебе действительно поговорить с Фицем? В этом нет ничего постыдного.

— А вы? Вы говорили с психотерапевтами?

— Я обошелся книжками и майором Кочубеем, — и он хохотнул, припомнив прошлое.

— Я обойдусь и без книжек, сэр.

— Как скажешь, — Горан не стал спорить. — А теперь иди домой и выспись. О Фросте и нашей авантюре поговорим после. Теперь торопиться некуда. Иди домой.

— Нет.

— Ладно, можешь спать здесь.

— Сэр Бергер, — Змей сверкнул очами, и кого угодно другого это напугало бы до смерти. — Не играйте со мной в ваши игры. Вы прекрасно понимаете, что мне надо.

— И что тебе надо, Райнард?

— Имя. Имя того, кто убил мою мать.

— С чего ты взял, что оно мне известно?

— Вы не говорите ничего вроде: «Мы его найдем, Райнард», «Мы надерем ему задницу, Райнард», а это значит, что вы знаете, кто он. Я тут, пока ждал вас, кое-что проверил. В Шайорэ вы удалили все файлы и стерли инфополе. Я хочу знать, я имею право знать, кто убил мою маму. А потом я найду его и оторву ему голову. В самую последнюю очередь, разумеется.

— Нет, Райнард, — жестко сказал Горан. — Имени ты не получишь. Во-первых, потому, что он мой, а во-вторых, потому, что ты задаешься не тем вопросом. Ты должен спрашивать не «кто», а «почему». Куда ты забрел и что увидел там такого, что тебя надо было срочно вернуть обратно? Вот это должно тебя интересовать.

— Не говорите мне, что и кому я должен! — снова завелся Змей. — Это моя мать! Это моя месть! Это мое дело!

— Это мое — мое! — дело, сэр Рэндалл, — перешел на официоз Горан. — И я приказываю тебе подумать над тем, что я тебе сказал, а не над тем, что, как ты думаешь, освободит тебя от чувства вины! Не освободит! Можешь поверить мне как человеку, который не смог защитить обоих своих родителей! Так что иди домой, Райнард! В увольнительную на две недели! Верну тебе твои обязанности, когда сможешь трезво рассуждать! Доступно объяснил? Тогда марш домой! Это приказ!

Змей возражать не стал. Поднялся с дивана, испепеляющее взглянул на Горана и вылетел из кабинета вон.

Хет Хоофт поставил чайник, вынул из буфетного шкафчика ветчину, сыр, зелень и принялся готовить бутерброды. Тайра полулежала на диване и дочитывала отведенный на сегодня параграф по защитным системам.

— В Дрезден пойдешь до обеда или после? — как бы невзначай поинтересовался ′т Хоофт, прокладывая сэндвич листами салата.

— Куда пойду? — Тайра осторожно выглянула из-за края учебника, и Йену показалось, что на самом деле она хотела спросить, не спятил ли он.

— В Дрезден, — повторил маг. — К Ангерштайну. В академию.

Тайра закрыла учебник и села.

— К Ангерштайну? В академию? Зачем мне идти в академию?

— Отдать бумажки — забрать бумажки, — исчерпывающе ответил Йен.

— Бумажки, сэр, можно по спецканалам передать.

— Я и собираюсь передать бумажки по самому что ни на есть спецканалу, — маг нагрузил тарелку бутербродами, дошел до дивана, поставил ее на столик и сел в кресло, чуть улыбаясь. — Кхасси, тебе все равно придется общаться с Дрезденом: ты будешь Некромантессой Ишанкара. Я понимаю, что ты не испытываешь к ним теплых чувств, но Дрезден нам нужен.

— Может, хоть объясните тогда? Мне уже не тринадцать. Я буду Некромантессой Ишанкара, — съязвила Тайра. — Зачем мне дружить с Лигой? Зачем мне нужен Дрезден? Зачем мне делать то, в чем я не нахожу ни выгоды, ни удовольствия?

— То есть ты отказываешься идти в академию? — уточнил ′т Хоофт.

— Без объяснений — да, сэр, отказываюсь, — Тайра приготовилась получить взбучку, но ′т Хоофт лишь хмыкнул, признавая разумность ее требований.

— Вчера вечером, когда я пришел на место Горанова позора, Штернфогель был очень расстроен, увидев меня в траурных одеяниях, а его некроманты тем же самым были напуганы, потому что при отсутствии Ученицы море мне по колено. Так что магический мир, вопреки твоим ожиданиям, вместо закупки фейерверков и предвкушения недельных празднеств точит мечи и готовится к бойне. Я хочу, чтобы все успокоились и спрятали свое оружие — оно пригодится позже, — а для этого одних слов мало. Я хочу, чтобы Дрезден или хотя бы его руководство, увидели тебя живьем и потом как профессиональные некроманты могли подтвердить, что ты не кукла, а я все еще в здравом уме. Хочешь ты или нет, в академию тебе идти придется. Выбор я тебе предоставляю только во времени визита, Кхасси. Так до или после обеда?

— Я думаю, вместо, сэр.

— Баланс у тебя на уровне, боевой потенциал тоже в норме. Это я на всякий случай сказал, постарайся никого не прибить, — уточнил маг. — Даниэль тебя в обязательном порядке встретит и ни на шаг не отпустит, так что бояться нечего. Может, даже на обед пригласит, если пойдешь вместо обеда, — ′т Хоофт усмехнулся.

При слове «Даниэль» Тайра заметно покраснела.

Йен немного понаблюдал за ней, а потом абсолютно серьезно предложил:

— Хочешь, я раскрою тебе один секрет относительно дисбаланса? Если тебе нравится мужчина, и при этом тебе все равно, что он о тебе думает, это дисбаланс. А когда тебе хочется нравиться ему в ответ — это искренняя симпатия или что-то более серьезное.

— Правда? — Тайра покраснела еще сильнее.

— Правда. Дисбаланс не предполагает взаимности, только экспансию и контрибуцию. Нет ничего стыдного в том, что тебе нравится не один мужчина.

— Значит, вам кажется, что Райкер мне нравится?

— Лично мне он нравится, могу сказать тебе абсолютно точно, — хет Хоофт встал, чтобы выключить чайник и налить себе чая. — И я ничего не имею против, если он будет официально нравиться и тебе.

— Официально нравиться? — не поняла Тайра.

— С моего разрешения, — усмехнулся ′т Хоофт. — Он ведь уверен, что я контролирую твою личную жизнь.

— А разве нет, сэр? — осторожно спросила Тайра и снова подумала о взбучке.

— Так до обеда или после? — вместо ответа с улыбкой поинтересовался маг.

Тайра вздохнула и встала с дивана.

— Давайте ваши бумаги, сэр хет Хоофт. Когда у меня будет Ученик, я на нем за все отыграюсь.

— Начинаешь постигать мудрость Наставника, — довольно хмыкнул Йен. — Я собой горжусь.

И он протянул ей пачку совсем не обязательных документов.

Тайра поклонилась и с неохотой принялась спускаться по лестнице. Бумаги она спрятала в Арсенал и освободившимися руками перезаколола волосы, заткнув непослушную прядку за ухо, откуда та, впрочем, тут же вылезла.

В Дрезден… Рано или поздно, раз уж ее уход с помощью Фроста был отложен на неопределенное время, ей пришлось бы начать общаться с академией, хотя бы на тех же Конвентах, где Дрезден был существенной силой, оппозицией, а иногда и союзником Ишанкара. Может, Наставник рассчитывал, что в судный день (а Тайра не сомневалась, что он настанет) академия займет их сторону? В этом была логика, но попытки сэра ′т Хоофта, Гиварша и Горана подружить ее с Лигой окончились весьма печально, Тайра бы даже сказала — с противоположным запланированному результатом. Тайра никогда не задавалась целью пересчитать всех, кто желал ей смерти по каким бы то ни было причинам, но таковых набиралось уже достаточно для того, чтобы господину Хранителю было что вписать в свои больше похожие на страшные сказки летописи об ишанкарских Некромантессах.

В академию не хотелось. Это теперь не пустые коридоры, это полное здание студентов и преподавателей… Ксандер и Змей говорили, что пять человек на потоке –хороший годовой набор, но по предыдущему осеннему визиту Тайре показалось, что цифра эта сильно преуменьшена… Хотя, возможно, осенью академия на радостях вызвала на сборы и коллоквиумы весь свой резерв… Конечно, в Дрездене был Редегер, к которому Тайра испытывала искреннюю симпатию, и Райкер, который теперь нравился Тайре официально… Но сэр ′т Хоофт послал ее к Ангерштайну, видеть которого Тайра совсем не желала, и это делало визит поистине ужасным. Ну хоть позвонить Ангеру Наставник обещал сам, а то Тайра не знала, с чего начать разговор. Она вздохнула и, выйдя за ворота Ишанкара, шагнула на площадь перед фонтаном Дрезденской Академии.

У загибающейся полукругом обочины были припаркованы автомобили, создавая ощущение нормального, а не магического мира вокруг. Тайра поднялась на ступеньки главного входа и потянула на себя створку высокой двери с непрозрачным витражным стеклом чуть выше середины. Створка открылась беззвучно и легко; за ней показался хорошо освещенный холл, и Тайра вошла внутрь.

Если порог академии и был заколдован, то на Тайрино проникновение не среагировал. Скорее всего, ей по приказу Ангерштайна выдали одноразовый пропуск. Горану такой тоже давали, но медная ручка входной двери каждый раз неприятно била его магией в ладонь, напоминая, что в Дрездене он чужой. К этой пакости дежурной пары Горан был снисходителен и ректоров к разборкам рядового состава не привлекал. Тайра знала об этом по рассказам Змея, которого такое поведение академии возмущало. Змей, в отличие от дрезденских трейсеров, неумехой и недоучкой Горана не считал.

Холл был пуст, разбегающиеся от него вправо, влево и вперед коридоры — тоже. Тайра помнила, что кабинет Ангерштайна находится в центральном крыле, но она шла туда из лаборатории совсем по другому маршруту. Тайра стояла, как витязь на распутье, вспоминая надписи на вещем камне: пряму ехати — живу не бывати… Лево и право сулили замужество и богатство, что Тайре в ближайшие годы точно не светило. Выбор пал на единственно верное для некроманта направление — вперед.

Глухой стук каблуков по отполированному темному паркету со строгим рисунком растворялся в окружающей тишине центрального коридора. Тайра прошла его почти до конца, не замечая развешанных по стенам картин и изящных, кованых на заказ позолоченных бра. Когда Тайра потянулась к ручке ведущей во внутренний двор двери, та сама распахнулась в распускающуюся зелень парка.

— Добрый день, госпожа аль′Кхасса, — Райкер чуть улыбнулся и придержал дверь, выпуская Тайру из здания в сад.

— Герр Райкер, — она приложила руку к груди.

— Вы не представляете, как я рад видеть вас живой!

— Я надеялась, что вы встретите меня возле главного входа, — поделилась Тайра, и Райкер почувствовал, что в его присутствии ей стало спокойней.

— Я бы встретил. Но еще вчера я думал, что вас уже нет. Мы не слышали о вас больше трех недель. Дежурная пара не поверила, что это вы, когда вы появились. А еще они испугались, увидев вас в белом. Доложили ректорам напрямую. Сэр ′т Хоофт, оказалось, еще вчера связался с герром ректором Ангерштайном, но я о вашем визите не знал. Прошу простить за задержку.

Связался с Ангерштайном еще вчера… Значит, продумал эту операцию заранее. Может, как раз после того как увидел Штернфогеля и считал его эмоции… Для Дар Элайя было как-то мелко, но сэр ′т Хоофт мог закамуфлировать партию посложнее под то, что и вовсе не казалось партией… Или Змей был прав и Тайра теперь не до конца доверяла даже близким, высматривая подвох в самых повседневных делах.

— Когда соберетесь навестить нас в следующий раз, — продолжил Райкер, незаметно осматривая жемчужную вышивку по ткани ее платья, — лучше сначала позвоните. У вас ведь есть мой номер?

— Да, есть. Спасибо.

— Значит, договорились, — Дэн улыбнулся, и Тайра вспомнила, почему ей нравится этот дрезденский некрос. — Пройдемте, покажу вам кусочек академии.

— Выходит, я не ошиблась, когда решила, что здание гораздо больше, чем кажется снаружи.

— Нет, не ошиблись, — Дэн повел ее по одной из дугообразных парковых дорожек, давая возможность осмотреть академию изнутри.

Основное здание и правда было выстроено в форме кольца — Тайра уже подозревала это по предыдущим посещениям. От него параллельно друг другу отходили три пристроенных крыла. Вышитая на кителе Райкера эмблема схематично повторяла контуры архитектурного ансамбля академии. Внутри зданий Тайра уже была, а вот в окруженный основным зданием парк попала впервые.

В центре него располагался еще один фонтан, почти такой же, как на площади перед входом, только открытый и без рыбок и водяных лилий. Бортики и многоступенчатая ваза, из которой красивыми струями изливались потоки воды, были выложены белым с серыми прожилками мрамором, отчего издалека фонтан напоминал полупрозрачный цветок. Райкер позволил Тайре подойти и заглянуть внутрь. Никаких монеток или особого узора на дне не обнаружилось, но вода была кристально чистой и удивительно холодной. Попадающие на кожу брызги почти обжигали.

— Всегда мечтал поцеловать девушку возле этого фонтана, — хохотнул Райкер. — И чтобы все это увидели. — Он кивнул на проглядывающие сквозь молодую зелень деревьев сияющие чистотой окна главного кольцевого здания академии.

— С учетом того, что вы не пускаете на территорию женщин, это несбыточная мечта, герр Райкер, — улыбнулась в ответ Тайра.

— Как знать. Глядя на вас, начинаю думать, что нет ничего невозможного, — и он снова пробежался взглядом по ее белым траурным одеяниям.

— За все необходимо платить, — Тайра тут же погрустнела. — А за чудеса — в несоизмеримо большем размере.

— Соболезную вашей утрате, — Дэн наконец-то произнес то, что уже давно вертелось у него на языке.

Они обошли фонтан и по радиальной дорожке двинулись к еще одному, противоположному входу в здание. Тайра замечала раскрывшиеся нарциссы, тюльпаны, неизвестные ей синие цветочки на аккуратных клумбах и периодически посматривала на окна, ожидая и боясь увидеть в них заинтересованных наблюдателей.

— Не волнуйтесь, дар-аль′Кхасса, — от Райкера не ускользнула ее обеспокоенность. — У меня есть все полномочия, чтобы защитить вас, если потребуется.

— С чего это герр Ангерштайн так расщедрился? Хотя как я могла забыть: когда это он жалел своих?

— Он умный человек. И своих людей он бережет, пусть после Караджаахмет вам и сложно в это поверить. В этом его распоряжении нет ничего личного. После почти года службы и знакомства со студенчеством со стороны административного корпуса академии я нахожу такое распоряжение более чем разумным.

— Как бы там ни было, у меня нет особого желания общаться с вашим ректором, — призналась Тайра. — При всех его достоинствах, о которых я только и слышу от разных людей последнее время, для меня он один сплошной недостаток, и я надеюсь, что мой сегодняшний визит и правда ограничится заданием «отдать бумажки — забрать бумажки».

— Можете расслабиться, — снова хохотнул Дэн. — С ректором Дрезденской Академии вы сегодня общаться не будете. Подозреваю, что и не только сегодня.

— В смысле? — Тайра остановилась.

— Я ведь сказал, что Ангер — умный человек. Он прекрасно понимает, что вы не находите его приятным собеседником, а противостояние с Ишанкаром ему не нужно. Да и, простите за откровенность, вы всего лишь ученица сэра ′т Хоофта. Ректор академии — это не ваш уровень, поэтому общаться с вами будет его первый помощник.

— Замечательно! — Тайра мгновенно разозлилась. — Первый помощник! Что это за должность такая? Ее даже в вашей табели о рангах нет!

— Это не должность, — Дэн, открывая перед Тайрой дверь, едва сдержал улыбку. — Это прихоть нашего герра ректора.

— А кого-нибудь получше его адъютанта для меня не нашлось?

— У вас есть предпочтения?

— Да. Вы в качестве моего — как бы это назвать? — связного с Ангером устроили бы меня на сто процентов! Вы мне нравитесь, с вами можно нормально разговаривать. Если герр Ангерштайн и правда так умен, как вы все пытаетесь меня убедить, он должен об этом знать! И при этом он обязывает меня общаться неизвестно с кем, неизвестно с какими полномочиями!

— Может, не все так плохо? — Райкер изо всех сил старался не улыбаться.

— И за что мне любить вашу чертову академию? — Тайра воззрилась на Райкера в надежде, что он или приведет ей хоть один весомый аргумент в защиту своей альма-матер, или согласится с Тайриным праведным гневом.

— Пойдемте, — он все же улыбнулся и, тихонько посмеиваясь, повел Тайру по коридору к ведущей на верхние этажи лестнице.

Они поднялись на третий этаж среднего крыла — Тайра узнала дверь кабинета Ангерштайна — и пошли по длинному светлому коридору. Дальняя стена оканчивалась большим окном, за которым виднелась верхушка клена, покрытая молодыми салатовыми листьями. Тайра не могла понять, как окна и кабинеты могут чередоваться — такие трейсерские фокусы ее пониманию были недоступны, — но эта изюминка академии заставила ее улыбнуться. Райкер заметил и это.

— А вы все еще не были в нашей картинной галерее, — сказал он. — Я был бы рад вас туда сопроводить.

Тайра вспомнила Фроста, и ей опять стало грустно. Дэн почувствовал перемену ее настроения, но ничего не сказал.

Он открыл самый последний кабинет с левой стороны коридора, пропустил Тайру внутрь, вошел следом, снова стараясь не улыбаться, с глухим тяжелым звуком прикрыл дверь, прошел на середину комнаты и обернулся к Тайре.

Она оценила его улыбку, его закрытую дверь и, сложив два и два, покраснела и смущенно опустила глаза. Райкер улыбнулся еще шире и хохотнул.

— Значит, первый помощник… Ну что ж… Признаю, — вздохнула Тайра, — выгляжу полной идиоткой. Простите, герр Райкер.

— Адъютантом Ангера меня еще не называли, — рассмеялся Дэн, — но по сути иногда я бываю и адъютантом.

— Еще раз прошу прощения.

— Вам стыдно потому, что вы меня обозвали по-всякому или потому, что признались мне, что я вам нравлюсь? — издевался Райкер.

— Второе смущает больше. И вы как джентльмен должны об этом немедленно забыть.

— И не надейтесь. Не забуду. И о том, что вы таки считаете меня джентльменом, тоже. Так что сэр ′т Хоофт хотел нам передать?

Тайра вынула из Арсенала бумаги, на которые даже не взглянула, и протянула Райкеру. Дэн, также не глядя, положил их на свой стол и указал рукой на большой диван цвета молочного шоколада.

Тайра села, расправив складки на юбках своего платья. Теперь она могла рассмотреть кабинет проректора Дрезденской Академии.

Большой рабочий стол Райкера стоял напротив входной двери и был завален бумагами настолько, что крышка раскрытого ноутбука терялась на их фоне. По обе стороны кресла располагались два окна, за которыми, по идее, должен был просматриваться один из корпусов, но его там не оказалось. В окнах виднелись кроны сада и небо, словно кабинет был существенно выше третьего этажа. Вид из окна торцевой стены оказался таким же, только неба и солнца было больше. Возле этого окна стоял высокий узкий шкаф, за дверцами которого трейсерским зрением Тайра рассмотрела посуду, бар с початыми бутылками алкоголя и миниатюрный встроенный холодильник. Рядом, занимая все пространство до двери, располагался комод с бронзовыми ручками по обеим сторонам выдвижных ящиков. Комод был забит папками, напоминающими личные дела. Ни одной надписи на них Тайре рассмотреть не удалось: на бумагах стояла трейсерская защита. По другую сторону двери и вдоль глухой четвертой стены располагались книжные стеллажи, доверху забитые новыми и старинными томами.

— Это для красоты, — снова хохотнул Дэн, проследив за Тайриным взглядом.

— Не прибедняйтесь, герр Райкер. Тут кое-что до дыр зачитано.

— Но вы как истинная леди никому об этом не скажете, — подколол ее Дэн.

— Так какая все же у вас должность?

— Вы же знаете. Первый заместитель ректора Дрезденской Академии по работе с личным составом. Проректор, то есть. Вроде вашей госпожи Айзекс.

— А «первый помощник» тогда что такое?

— Это кличка, которую ректор дал своему заму, исходя из своих кинопредпочтений.

— А я слышала, что у Ангеровского зама кличка «Висельник».

— Подтверждаю, — Райкер перестал улыбаться.

— А еще говорят, что он женоубийца и карьерист.

— Говорят. И что вы об этом думаете?

Он даже не смутился, и Тайра не уловила ни единой попытки опровергнуть это или защититься. Она выдержала паузу, не отводя взгляда от его глаз, а потом ответила:

— Думаю, что все это ересь. Злые слухи, распускаемые вашими врагами, не больше.

— Слухи на пустом месте не рождаются.

— Мне ли не знать! Я вот Ишанкарская Ведьма, ходячая чума, цепной монстр, вместилище порока и разврата, демоница и адское отродье. Похожа?

— Как две капли воды, — Дэн рассмеялся. — И, раз маски сброшены, может, тогда чаю в честь истинного знакомства?

Тайра улыбнулась и кивнула.

— Хочу спросить, — она устроилась поудобнее. — Вы ведь могли забрать у меня бумажки еще у входа. Зачем вы меня сюда привели?

— Чтобы вы знали, где меня можно найти, это же очевидно, — Дэн поставил на стол посеребренный поднос с тонкостенными фарфоровыми чашками, заварник с золотистым чаем внутри и тарелку с шоколадными пирожными. — Вот, это специально для вас.

— Для меня? — удивилась Тайра.

— Да. Герр Ангерштайн сказал, вы любите шоколадный бисквит, а у меня совершенно случайно есть замечательные пирожные. Не мои, я утром купил, но за кондитеров ручаюсь. Угощайтесь. Надеюсь, вам понравится.

Тайра вскинула на него взгляд, и через пару секунд, за которые она сопоставила какие-то факты, Дэн ощутил ее ненависть, смешанную со страхом. Он услышал, как ускоренно застучало ее сердце, и сам почувствовал выплеск адреналина в ее кровь.

— Госпожа аль′Кхасса? — не понимая такой резкой перемены, осторожно позвал ее Дэн.

— Я его ненавижу, — шепотом произнесла Тайра.

— Шоколадный бисквит? — попытался пошутить Дэн, но получилось не очень весело.

— Вашего герра Ангерштайна. Ненавижу. А бисквит я люблю обычный, белый. И сливочный крем. И карамельную заливку сверху. И вишенки с длинными черенками на ней, — Тайра встала. — Простите, герр Райкер, чай отменяется.

Она направилась к выходу, но Райкер преградил ей путь, упершись одной рукой в косяк двери. Он мог бы просто встать напротив, и его плечи почти полностью закрыли бы дверной проем.

— Нет, — категорично заявил он. — К герру Ангерштайну вы не пойдете. Это если вдруг вы вознамерились навестить его прямо сейчас.

— Пропусти́те меня, герр Райкер.

— Нет, — еще раз повторил Дэн. — Сначала вы успокоитесь и пообещаете, что сегодня даже не подойдете к двери герра ректора, и только после этого я позволю вам выйти из своего кабинета и из академии. В противном случае девятая лаборатория очень быстро превратится в одиночную камеру. Такие полномочия у меня тоже есть.

Вот, значит, как… Это было неожиданно, как удар под дых. Очаровательная улыбка Райкера и его полномочия превратить девятку в карцер друг с другом не вязались, но в совокупности выглядели настоящим предательством. Больше всего Тайра опасалась не того, что не оставит от Ангерштайна и следа, а того, что расплачется от обиды на вражеской территории, прямо перед Райкером.

— Он вас использовал, — сдерживая себя из последних сил, произнесла Тайра.

— Разве не такими методами учат играть в Дар Элайя? — спокойно спросил Дэн. — Разве вас учили иначе?

— Раз вы понимаете, что это Дар Элайя, то вы не безнадежны. А теперь выпустите меня, пока я не снесла Дрезден до основания.

— Пообещайте мне то, о чем я вас попросил, и сможете выйти.

Тайра сосчитала до пяти: желание убить Райкера за его упрямство и потакание Ангерштайну было настолько сильным, что магия текла с пальцев на пол фиолетово-черными тягучими потоками. Тайра, пересиливая себя, произнесла:

— Обещаю. Обещаю не трогать сегодня Ангера и просто уйти из академии.

Райкер отступил, открыл дверь, выпустил Тайру в коридор и последовал за ней, отставая на шаг и не спуская с нее глаз. Тайра спиной чувствовала его взгляд и готовность ударить в любой момент, если только она подумает нарушить обещание. Мимо двери Ангерштайна Тайра прошла, даже на нее не взглянув, спустилась по лестнице на первый этаж и, уже почти потеряв контроль и не держа блокировок, вырвалась наружу. Быстрым шагом миновала парк с фонтаном и цветущими клумбами, еще один длинный коридор и, оказавшись на ступеньке главного входа академии, тут же шагнула в тени. За несколько шагов достигла подножия Башни и сбежала вниз, в лабораторию. Там остатки блокировок рухнули окончательно.

Навряд ли когда-нибудь Тайра была в таком гневе. Стены Башни дрожали, принимая и отражая боевые комплексы, которые Тайра от бессилия перед данным Райкеру обещанием щедро расшвыривала вокруг себя. Когда воздух потяжелен и утратил прозрачность от наполнивших его заклятий, Тайра внезапно поняла, что внутри стало пусто. Пустота медленно заполнялась водой, и вот она уже подступила к глазам и горячими струйками вылилась на щеки. Тайра без сил опустилась на пол и расплакалась, поминутно вытирая слезы белыми рукавами траурного платья, пачкая их разводами потекшей туши. Когда внутри не осталось и воды, Тайра прислонилась спиной к стене лаборатории и закрыла глаза.

…′Т Хоофт спустился в лабораторию, пересек ее, обойдя кафедру, и уселся рядом с Ученицей. Некоторое время они молчали, потом Йен вытянул ноги и сказал:

— Когда я первый раз пытался разнести Башню, сэр Морган по совпадению был в кабинете, как и я сейчас. Когда я избавился от своего гнева, я думал, что Наставник придет и задаст мне по первое число за несдержанность и еще за что-нибудь в придачу, а потом отправит меня в Зиндан, но сэр Морган не приходил. Я просидел в лаборатории часа два, но он так и не спустился. Потом я поднялся к нему, и он спросил: «Ну что, успокоился?» Я кивнул, и он занялся тем, чем он все это время и занимался. Я был на него обижен еще месяц, если не больше. — Хет Хоофт взглянул на Ученицу и снова отвернулся к дальней стене. — Я уже не был мальчишкой и привык решать свои проблемы без чьего бы то ни было участия, но мне хотелось, чтобы сэр Морган спросил меня, что все это значит, и, возможно, предложил бы мне свою помощь или совет. Но если совсем честно, я хотел, чтобы он просто побыл со мной рядом. Он, возможно, считал иначе. Возможно, думал, что ему не следует ко мне лезть, раз уж я не попросил о помощи открыто. В конце концов, мужчине не пристало просить помощи — он должен справляться со всем сам… Но я не сэр Морган, а ты не мужчина, так что я пришел, и если я тебе нужен, то вот он я. Я предлагаю тебе помощь. А еще я могу уйти, если тебе так будет лучше. Просто скажи, что мне сделать, потому что сам я не знаю, как будет сделать правильно.

— Я ненавижу Ангерштайна, — сообщила Тайра, вытирая нос.

— Я тебя понимаю. Я сам всегда его не любил.

Тайра повернулась к Наставнику.

— А я думала, у вас прохладные отношения из-за Караджаахмет.

— У нас прохладные отношения из-за моей гордыни и моей глупости. Ангер всегда был лучше меня. Я это знал, но никак не мог признать открыто. И все остальные знали, что Ангер лучше нас всех: Фроста, Редегера, Тальхоффа, меня, да всех из нашей компании, — но признавал это только Геерт. А мы с Фростом никак не хотели брать Марка в нашу компанию. Даже с Геертом по этому поводу ссорились.

— И чем же Ангерштайн…

— Герр Ангерштайн, — в сотый, наверное, раз поправил ′т Хоофт.

— Чем же он, — Тайра не смогла повторить за ним слово «герр», — был лучше вас?

— Он имел стойкие моральные ориентиры еще с детства, так что его не носило из стороны в сторону, как нас всех. Он не искал славы или бессмертия, не ставил опыты на людях, не писал псевдонаучных трудов, не хотел наследовать землю… Академию в смысле… Марк всегда знал, зачем пришел в эту жизнь и с чем хочет из нее уйти. Он недаром пошел в полицейскую академию: он был хорошим копом. Ангер по своей сути борец со злом. Он не средневековый фанатик, как ты хочешь думать, особенно после нашей стамбульской истории. Он один из лучших людей, с кем мне повезло жить в одно время.

— После таких слов я начинаю ненавидеть и вас, сэр.

— Это я тоже понимаю, — спокойно согласился Йен. — Если ты думаешь, что я простил или когда-нибудь прощу ему то, что он сотворил с тобой на Караджаахмет, то ты ошибаешься, но я хорошо умею различать объективное и субъективное. Объективно Ангер молодец. Субъективно — я убил бы его голыми руками, безо всякой магии. Медленно. Но Бергер мне запретил — и я подчинился. И тебе запретит, если ты имеешь намерение убить Ангера. И ты тоже подчинишься, Тайра.

— Хотите честно? Я готова признать, что герр Ангерштайн обладает множеством достоинств. Не можете же вы, сэр Дерек и Райкер разом спятить. Но при этом — субъективно, как вы говорите, — я его ненавижу, потому что он использует свои достоинства против меня!

— Я именно об этом, — удовлетворенно кивнул ′т Хоофт. — Я не любил его потому, что он был лучше.

— Не поняла.

— Он использует свои достоинства не против тебя, а для тебя. Для твоего блага. Но ты ведь не нуждаешься в помощи Дрезденской Академии. Ты Некромантесса Ишанкара — единственная, неповторимая, несравненная… Ты живешь по Закону, не убиваешь, не прелюбодействуешь. У тебя определен круг лиц, которым позволено знать о твоих слабостях, и то лишь потому, что этот круг будет молчать. Марк Ангерштайн не входит в число твоих доверенных лиц, так что у него нет права вмешиваться в твою жизнь. Так почему же он не оставит тебя в покое? Ты ведь думаешь именно так?

Тайра не ответила. Наставник озвучивал ее мысли.

— Это гордыня, Кхасси, — Йен протянул руку и обнял ее за плечо. — Я прошел через то же самое, но мне понадобилась жизнь, чтобы осознать свои ошибки. Не повторяй за мной. Ангер не хочет тебя уязвить или унизить. Он просто… — ′т Хоофт задумался, подбирая слово.

— Он просто меня достал!

— И чем же он тебя так достал, что ты чуть не снесла Башню?

— Он знает про сэра Дерека. Знает, что я была с ним знакома. Знает, что я ношу траур по нему. Он знает это, и он знал это раньше! И он молчал! Ждал! А потом объявил об этом изощренным способом!

— И каким же?

— Райкер предложил мне чай с шоколадными пирожными. Это герр Ангерштайн сказал ему, что я люблю шоколадный бисквит. Но я не люблю шоколадный бисквит! Это сэр Дерек любил шоколадный бисквит!

— Все знали, что Фрост любил шоколадный бисквит — это и в его биографии есть. Скажи мне лучше, откуда Ангер узнал о тебе и Фросте.

— Есть только одна возможность, одна-единственная, откуда он мог бы узнать про сэра Дерека. Я купила шоколадный торт, когда мой отец погиб, помните? Я не хотела никакого торта, я вообще тогда ничего не хотела, но надо было что-то сделать, что-то эпатажное, а тут подвернулась та кондитерская… Ну я и выбрала торт для сэра Дерека. И это был мой единственный прокол в тот день!

— Именно так, — согласился ′т Хоофт.

— То есть вы знали? — Тайра выползла из-под его руки. — Вы знали?!

— Я тогда подумал, что все вышло слишком гладко, — признался хет Хоофт. — Но партия не может окончиться без следа. Каждая партия дает начало следующей. Я заметил прокол с тортом, но ничего тебе не сказал, чтобы не поднимать панику. Марк торт тоже заметил, и тоже промолчал.

— Почему?!

— Потому что ты нужна нам. Ты нужна магическому миру. Марк никогда не отрицал, что Фрост гений. Он просто не мог понять, как гений может творить гадости. Однажды у них с Дереком вышел серьезный конфликт из-за этого… Но Ангер никогда не отрицал того, что способности Фроста выше способностей всех прочих, так что, вероятно, он допускал возможность того, что Фрост сумеет сохранить тебе жизнь, поэтому промолчал.

— Как он вообще узнал, что сэр Дерек жив?!

— Он не получал подтверждений того, что Фрост ушел.

— И почему он молчал до сегодняшнего дня?

— Потому что пришло время раздавать долги, Кхасси, — Йен посмотрел на Ученицу. — У тебя есть обязательства перед Фростом: он ведь попросил тебя сделать кое-что после своего ухода.

— Я не хочу ничего отдавать герру Ангерштайну, — Тайра отвернулась в сторону.

— Твое желание никакого значения не имеет. Имеет значение только воля Дерека Фроста, а он хотел, чтобы Ангер получил кое-что, предназначенное ему. Таковы правила, Тайра, ты знаешь.

— Я знаю, сэр, но почему сейчас? Время траура еще не прошло. Я не готова ничего делать сейчас. Мне нужно время.

— Ты не будешь готова и после, уж поверь мне. И Марк не торопил бы тебя, если бы на это у него не было веских причин. Если кто-нибудь додумается до того же, до чего додумался он, это может обернуться не очень хорошо, и для Ишанкара в том числе.

— Я знаю про вашу историю, сэр хет Хоофт. Сэр Дерек мне рассказал.

— Замечательно, — Йен кивнул, — а то я не знал, как тебе сообщить, что я почти что уничтожил Ишанкар и угроза эта не устранена до сих пор.

— Хотите сказать, что герр Ангерштайн хочет помочь сохранить Ишанкар?

— Точно. Ангер за равновесие. Если кто-нибудь доберется до рукописей Фроста, сложно предположить, чем все закончится. Записи Фроста должны попасть в Дрезден, к Ангерштайну, а он как ректор академии разберется, что с ними делать. В этом я ему доверяю безоговорочно.

— А почему вы не допускаете мысль, что он захочет вам отомстить? За то, к примеру, что вы так и не взяли его в свою компанию?

— Я тебя умоляю, — на манер Гиварша скривился хет Хоофт. — Ему не двадцать, а месть ничего не исправит. Другом он мне не был и не будет, потому что время для этого упущено безвозвратно. Но Ангер не подлец. Даю тебе неделю на то, чтобы разобраться с долгами Фроста. Это приказ, Кхасси. Ты поймешь, почему я его отдал.

— Так точно, сэр, — Тайра опустила голову.

— И еще, — ′т Хоофт поднялся с пола. — Пора снять траур. Это тоже приказ. Завтра придешь в повседневной форме.

Он протянул руку и помог Тайре встать.

— Да, кстати… Вчера вернулся Змей. Вы уже виделись?

— Змей? — Йену показалось, что Тайра испугалась. — Я не знала.

— У него сейчас не самое лучшее настроение. Он тоскует по матери и, похоже, поругался с Бергером, но ты можешь попробовать с ним увидеться. Утром он был у Первого Рубежа. А я жду тебя завтра. Сегодня ты свободна.

Тайра поклонилась, и ′т Хоофт покинул лабораторию.

Тени встретили непривычным холодом. На секунду Тайре показалось, что она вернулась в зиму. Пальцы мгновенно замерзли, а изо рта и носа ощутимо вырывался пар, застывал микроскопическим бисером и оседал под ноги. Тайра поежилась, но доставать из Арсенала дополнительную одежду не стала. Рано или поздно Змей должен будет ее заметить и сделать тени чуть теплее и светлее. Звать его Тайра не рискнула: по ее ощущениям Змей был в не самом дружелюбном расположении, а профессор Тан говорил, что провоцировать дракона, когда он зол, не стоит. Может, Змей и был зол, но его печаль Тайра чувствовала гораздо сильнее.

Через пару десятков шагов в тенях посветлело, и Тайра увидела засыпанную тонким кружевным снегом черную землю межреальности. Снежинки хрустели под ногами, рассыпались белой пылью и пропадали во тьме. Змей лежал, свернувшись кольцами, и, словно хищник, наблюдал, как Тайра подходит ближе.

Больше всего ей хотелось броситься к нему и обнять, зарыться носом в белоснежную гриву, но Змей ее радости не поддерживал: Тайра чувствовала его напряжение и желание одиночества. Она подошла почти вплотную к его морде и остановилась.

— Привет, — Тайра нежно коснулась пальцами его носа, Змей моргнул и не ответил. — Я скучала по тебе. Я очень рада, что ты вернулся.

— Два из трех предложений ты начала с «я», — заметил Змей. — Разве мир и правда вращается вокруг тебя, Тайра аль′Кхасса?

— Иногда мир вращается вокруг каждого из нас, — она снова погладила его по носу. Змей фыркнул, раздув ноздри, и отодвинул морду.

— Ты не изменилась, — сказал он, и Тайра почувствовала в его голосе разочарование. — Все меняется, а ты остаешься такой же спокойной и сосредоточенной на своей избранности.

— Прости? — не поняла Тайра.

— Прощу, — Змей кивнул. — Когда-нибудь. Скорее всего. Я ведь люблю тебя, несмотря ни на что.

— Я вижу, что ты зол, но не понимаю, за что ты на меня злишься, Райнард.

— Неужели…

— Говорят, ты тоскуешь по матери. Морис сказал, что она ушла раньше времени, а сэр ′т Хоофт предупредил, что тебя лучше не трогать, но я рискнула прийти. Мне правда очень тебя не хватало.

— Я злюсь не только на тебя, Тайра. Я злюсь так же на Бергера, на ′т Хоофта, на Бога, на весь мир, но мой гнев ничего не меняет ни в вас, ни во мне. Начинаю понимать, почему сэр Котца говорил, что гнев непродуктивен.

— И за что ты на нас всех злишься?

— Не знаю, — Змей отвернулся. — За то, что вы все есть, наверное. За то, что есть Ишанкар. За то, что я с вами в одной упряжке и никогда не смогу освободиться.

— А при чем здесь твоя мама?

— Если бы не было вас, была бы она.

— Она погибла из-за Ишанкара? — осторожно спросила Тайра. — Ты говорил, она не была волшебницей.

— Не была, — Змей снова отвернулся. — Странно говорить о ней в прошедшем времени. Уже прошло достаточно, чтобы привыкнуть, но я пока не привык.

— Мне жаль, — Тайра хотела погладить его снова, но сдержалась.

— Жа-а-аль… — с шипением протянул Змей. — О чем ты жалеешь, Тайра аль′Кхасса? Кого ты жалеешь? Если твои слова не простая формальность, конечно… Что для некроманта значит смерть обычного человека? Что для вас вообще значит смерть? Вы ведь даже слово это используете не в том значении, что мы все. Для вас это просто прогулка: ушел — вернулся, и так много раз. Для всех прочих это духовный опыт и завершение жизненного пути, а для вас не ритуал даже. Не знаю, что это для вас. Пустяк. Мелочь. Когда кто-то умирает, вы радуетесь тому, что человек не остался тут, — Змей заложил вокруг Тайры широкое кольцо. — Ты ведь рада, что моя мать не осталась тут? Вы рассуждаете о вечности и ждете момента, когда сами сможете уйти, но все остальные люди не такие. Все остальные не хотят никуда уходить, потому что для них нет никаких прогулок на Галереи, и никакой вечности тоже нет. Для некоторых после смерти есть Бог, а для некоторых, вероятно, нет и его. Как ты думаешь, есть Бог для моей матери?

— А был при ее жизни? — абсолютно серьезно спросила Тайра.

Змей остановился и посмотрел на нее с удивлением и гневом, потом тряхнул головой и раздраженно фыркнул.

— Уходи, Кхасси. Ты существуешь в другом мире, но я люблю тебя. Я думал, что смогу привыкнуть к тебе и твоим мирам; думал, что мне нужны ты и твои проклятые мертвые миры, но теперь я не уверен. Я больше не хочу никаких смертей, и поэтому не хочу видеть тебя и с тобой говорить. Не сейчас точно. Я знаю, что ты не виновата в смерти моей матери, но ты — это Ишанкар, а я не хочу сейчас иметь ничего общего с Ишанкаром. Уходи.

Он разомкнул кольцо, превращаясь в дугу и давая Тайре возможность уйти. Тайра посмотрела в его завораживающие глаза, как ей показалось, в последний раз, и покинула тени, не сказав больше ни слова. Змей снова свернулся кольцами и, засыпаемый снежной пылью, застыл статуей, только веки его иногда опускались, закрывая волшебные очи и ненадолго погружая его во тьму.

Как давно он попал в сети, расставленные Ишанкаром? Когда отец Ксандера рассказал им, мальчишкам лет восьми, чудесную, но страшную сказку? Или еще раньше, когда впервые столкнулся в темноте с сэром Макалистером? Змей не помнил. Ему казалось, что он всегда принадлежал Ишанкару, еще до рождения, и его возраст и воплощение в этой жизни не имели никакого значения. Сейчас этот факт его печалил, а когда Наставник сказал ему, что он единственный в своем роде, Змей был рад и горд, и отсутствие зависти Ксандера его злило и расстраивало. Змей знал, что Ксандер другой, не такой, как он, и все равно Змей был уверен, что друг не оценил по достоинству его перспективы и его самого, и потому обижался. А Ксандер еще в восемь сказал, что к Ишанкару не подойдет и на лигу, и никак не мог понять радости Змея от того, что тот всю жизнь будет самой приметной зверушкой в ишанкарском заповеднике. Иными словами Ксандер и его отец Ишанкар не называли.

Зверушкой… Змей фыркнул и повел головой из стороны в сторону. С появлением аль′Кхассы он перестал быть самой приметной зверушкой. Зверушек стало двое. Мироздание подкинуло ему пару? Возможно… Было время, Змею хотелось так думать. Но влюбился он по своей воле или Ишанкар заставил его выбрать единственно возможного партнера? Или Змей выбрал Тайру потому, что ему не по статусу было выбирать обычную женщину? Драконы не любят обычных, драконы выбирают исключительных… Но ты не совсем дракон, Райнард, а иногда совсем не дракон — еще отец говорил тебе это, — и уготованная тебе зверушка аль′Кхасса не знает о том, что ты совсем не дракон. Она думает, ты заколдованный принц. Может, при следующей встрече в очередной раз попытается снять с тебя заклятие, поцеловав в нос… Она думает, что тебе тысяча лет, и не знает, что тебе нет и тридцати, а у тебя не хватает смелости признаться ей, что ты простой смертный мутант. Может, она не знает и о том, что твоя мама умерла совсем недавно, и думает, что с тех пор прошла та самая тысяча лет? Но почему она не знает? Почему сэр ′т Хоофт ей не сказал? Почему Гиварш или Горан не сказали? Почему Айзекс не поделилась как женщина с женщиной? Почему промолчали Дрезден и Лига? Не допускают возможности того, что у нее тоже есть чувства? Или ты, Райнард, для нее слишком личное — настолько, что она не покажет вида, как много ты для нее значишь, лишь бы тебя не тронули охотники на Первого Рыцаря? Змей запутался окончательно и тяжело вздохнул.

Он повернул голову вправо и с неудовольствием увидел Сэла.

— Ну, все обдумал? — Сэл, заложив ногу за ногу и откинувшись на мягкую спинку, будто сидел в кресле, которого Змей не видел.

— Уходи, — медленно, словно слова давались ему с трудом, прошипел Змей.

— Зачем ты обвинил ее в том, к чему она не имеет отношения, Райнард?

— Опять шпионишь…

— Не шпионю. Наблюдаю.

— И твои наблюдения показывают, что Тайра аль′Кхасса никак не связана со смертью мамы?

— Напрямую нет, — Сэл сплел пальцы. — Твоя мать умерла из-за того, что ты подошел слишком близко к чему-то, к чему не должен был подходить, или увидел что-то, чего не должен был видеть. Возможно. А возможно, в ее смерти была совсем иная причина.

— Я не оказался бы там, если бы не аль′Кхасса.

— Ты мог оказаться там и по своей воле. Тебя носит бог знает где, могло занести и туда.

— Туда навряд ли.

— Райнард, ты пошел на край света из-за любимой женщины, и это похвально, а вот обвинять ее в том, о чем она не имеет представления, ниже твоего достоинства. Твоя мама умерла не по ее вине, не из-за нее. Да, аль′Кхасса каким-то образом связана с произошедшим, но аль′Кхасса так или иначе связана со всем, что происходит в магическом мире — такое сейчас время. Мне понятно твое желание найти и наказать исполнителя, но это будет всего лишь исполнитель. Бергер прав в том, что не назвал тебе ни его имени, ни его координат. Мне очень жаль, что твоя мама погибла из-за наших магических дел, но, если Бергер отдаст тебе исполнителя, умрет еще очень много чьих-нибудь матерей, ты ведь понимаешь это? — Сэл с прищуром взглянул на Змея. — Я не умаляю твоей личной трагедии, нисколько, я искренне тебе соболезную и не призываю тебя думать о мире или о спасении человечества… Ну и так далее, ты понял, — криво усмехнулся Сэл. — Самое плохое в том, что теперь ты можешь потерять не только мать.

— Проживу и без вас, — Райнард отвернулся.

— Я, вообще-то, имел в виду только Тайру.

Змей не ответил и не пошевелился. Сэл выждал немного, а потом сказал:

— Она таскает с собой твою игрушку даже в прозекторскую. Когда Йен не видит, разумеется. Когда никто не видит. Она, может, и говорила тебе всякие неприятные слова о том, что ты был нужен ей только ради посоха, но это глупости, ты сам понимаешь, сказанные ради того, чтобы уберечь тебя от толпы фанатиков. Она не знает, как еще защитить того, кто создан, чтобы всех защищать. Ей двадцать два, у нее никогда не было отношений с мужчиной, и последний год пошел ей за десять, если не за целую жизнь, и всю эту жизнь она таскала за собой твою меховую копию. И спала только с ней, между прочим, — Сэл многозначительно посмотрел Змею в спину. — Ей и так несладко, она и без твоего напоминания знает, что из-за нее умирают люди. И когда она узнает, что хоть косвенно, но причастна к смерти твоей матери, это будет для нее серьезным ударом. А ты ведешь себя как последний негодяй, Райнард, — Сэл чуть повысил голос.

— Я все время думаю, — Змей повернул морду к Сэлу. — Если бы я согласился на предложение Бергера, все было бы иначе? Мама была бы жива?

— Не знаю, Райнард, — честно сказал Сэл. — Может быть, а может быть, и нет. Ты принял решение, и я не могу сказать, что оно было неверным. Раньше тебе всегда удавалось держать защиту, куда бы ты ни уходил, но когда-нибудь случилась бы осечка, и я сожалею, что она случилась именно в этот раз.

— Выходит, мама действительно умерла из-за меня…

— Однозначно я бы так не сказал, ибо нет гарантии, что Бергер смог бы твою мать защитить. Она могла умереть и с его защитой: мы ведь не знаем, кто был исполнителем и смог бы Бергер ему противостоять или нет. Но ты должен извлечь из этого урок, Райнард. Получать помощь не стыдно, и просить о помощи не стыдно. Стыдно отказаться и потом рвать на себе волосы. Я доступно объяснил?

Змей не ответил.

— Я хочу, чтобы ты помирился с Тайрой и извинился перед Ректором. Не совершай ошибок хотя бы в этом, — Сэл поднялся и потрепал Змея по голове. — Мои соболезнования, мой мальчик. Мои соболезнования.

Когда Сэл растворился во тьме межреальности, Змей потуже свил кольца и сверкнул очами ему в спину.

— Извиниться перед Ректором, — прошипел он. — Еще бы. Обязательно.

И он хищно улыбнулся, демонстрируя теням свои блестящие острые зубы.

Горан взбежал по лестнице на третий этаж административного корпуса Лиги и решительным шагом направился в сторону кабинета Маршала. Коридор был абсолютно пуст, и Горан уже начал волноваться, потому что ошибиться в этот раз было нельзя: второй подобной возможности судьба не предоставит. Когда до малого конференц-зала осталось метра три, дверь открылась и в коридор вышел Пак, уткнувшись носом в какой-то старый фолиант, за ним еще два лигийских некроса, к которым Горан относился нейтрально, даже имен их не помнил. Потом вышли и быстро удалились по коридору три трейсера и временно заменяющий Дэвенпорта вечно мрачный Иржик Яворски. Последним показался Дэнзингер. Горан выдохнул и чуть сбавил шаг.

— Залез не на свою территорию, потому что опять что-то потерял? — сходу начал Дэнзингер, завидев гостя.

Пак поднял голову от бумаг и протянул Горану руку для приветствия. Горан ответил коротким рукопожатием и переключился на бывшего ректора Дрезденской Академии.

— А вы сами-то на своей территории находитесь? Или уже путаете место и время?

— У меня с головой в порядке, а вот о твоих умственных способностях я только байки и слышу!

— Значит, есть о чем рассказывать!

— О да! — зло усмехнулся Дэнзингер. — О недавнем твоем провале рассказывать будут еще долго! Перед Змеем не стыдно?

— Не стыдно!

— А за смерть его матери тоже не стыдно?

Горан обошел Дэнзингера сбоку, толкнул дверь в конференц-зал и обернулся к некроманту.

— Хотите со мной что-то обсудить? Прошу! — и он указал взглядом на пустую комнату.

Дэнзингер, презрительно посмеиваясь, вошел. Горан вошел следом и от души хлопнул дверью.

Заблокировал ее, поставил защиту от желающих подслушать и подсмотреть и с облегчением сел в ближайшее кресло.

Дэнзингер растянул улыбку, присел на край черного овального стола и рассмеялся. Горан немного понаблюдал за его весельем, а потом сказал:

— Как же вы меня бесите, герр Дэнзингер!

— Не меньше, чем ты меня, Горан, так что мы квиты.

— Не скажите. Я вам уже по гроб жизни должен, а что еще будет.

— Что бы там ни было, — Дэнзингер перестал улыбаться, — должником я тебя не считаю, так что об этом не думай. Ты все это не для себя делаешь.

— Тоже как посмотреть, — не согласился Горан.

— Так все же стыдно за Мэри Рэндалл?

Горан на секунду отвел взгляд.

— Вы меня правда бесите, герр ректор, — уже без злобы сказал он.

Дэнзингер развернул ближайшее кресло и сел напротив.

— Вот что я скажу тебе, сынок, — бывший ректор посмотрел Горану в глаза. — Поиск виноватых ничего не даст. Вы со Змеем должны искать первоисточник.

— Как его искать? — грустно спросил Горан. — Исполнитель так следы запутал, что вечность можно распутывать. Его теперь днем с огнем не сыщешь, а в черноте многомерных теней и подавно… Я каждый день варианты треков просчитываю, и они все равновероятны. Как выбрать тот самый? Исполнитель свой отход годами готовил. Мы со Змеем не разберемся. Райнард прекрасный трейсер, но он просто трейсер, а я вообще одно недоразумение, откуда ни глянь. Нам нужен Проводник.

— Ну откуда я ни гляжу, нахожу тебя достойным твоего места, господин Ректор Ишанкара, — честно признался Дэнзингер. — Ты мог бы стать хорошим Проводником, может даже лучшим из них всех, но… — он на пару секунд замолчал. — Мне жаль, Горан. Правда. Никогда тебе этого не говорил, но мне жаль. А ваш Макалистер был той еще падлой.

— Не надо плохо о мертвых.

— Не указывай некроманту, что и как говорить о мертвых! — рявкнул Дэнзингер. — Эвану в аду самое место! Портил ему карму и буду портить дальше! Заслужил! А ты добрый такой с чего бы? Или забыл уже свои терзания?

— Забудешь тут…

— Держись, сынок, — Дэнзингер похлопал его по плечу. — Сорок лет ты тут уже отмотал, еще сорок с небольшим отмотаешь — и все. Свобода.

— Шутки у вас, некросов, идиотские, право слово, — вздохнул Горан.

— А я сейчас не шутил.

— Еще лучше.

— Держись, Горан. Только не пей.

— Да не пью я, успокойтесь уже все, — огрызнулся Горан. — Хотя хочется еще как!

— Вот и молодец, — Дэнзингер хлопнул себя ладонями по коленям и встал. — О Гуэрре с Дэвенпортом не волнуйся, все с ними нормально. Убрать их надо было еще раньше. Не мы, так Райкер бы их грохнул, чтобы отстали от Дайса. Еще немного — и парня бы они раскрыли. Все твои усилия пошли бы коту под хвост. Так что убрали мы их вовремя. Не переживай: вернем тоже в целости и сохранности. За свою часть я отвечаю на сто процентов. Ты за свою, понимаю, тоже.

— Еще бы, — Горан криво усмехнулся. — Я там такого наворотил, что ни один Проводник не разберет. Самому бы разобраться.

— Вот видишь, твой недостаток очень кстати оказывается достоинством!

— Шутки у вас, сэр… Уже говорил сегодня.

— Береги парня, Горан. Мне пора. Пойду писать отчет, чтобы Йен не нашел к чему придраться и наша авантюра с треском не провалилась.

— Спасибо, герр Дэнзингер, — Горан пожал протянутую некромантом руку, напустил на себя гневный вид, рванул ручку двери, вылетел в коридор и довольно громко процедил: — Вот урод!

Дэнзингер вышел вслед за ним, улыбнулся улыбкой победителя и, заложив руки за спину, неторопливо двинулся к лифту.

Die Dresdener Galerie

Год 6-й ректорства сэра Бергера, весна

Джимми допечатал протокол Ректората, вынул свою копию из принтера и в очередной раз перечитал список присутствующих. На всякий случай достал папку с протоколами и пролистал последние. Саида не было и оба предыдущих раза. Джимми подколол свежий протокол поверх прочих, поставил папку на полку, выключил компьютер, надел пиджак и решительно собрался навестить Саида. Кто-то же должен был спросить парня, почему он пропускает столь развлекающее господина Хранителя мероприятие уже в третий раз.

Секретарь уходил последним: все сотрудники уже разошлись, вечер пятницы все старались провести со своими семьями. Джимми торопиться было некуда. Семья стояла только в планах; приходить завтра ради бумажной работы он не хотел, так что пятничная задержка на службе была небольшой платой за полностью свободные выходные. Джимми выключил свет в длинном коридоре второго этажа и вышел из Цитадели.

На улице было жарко, вечернее солнце светило радостно-оранжевым, газоны цвели всеми цветами радуги. Листья были уже не такими светлыми, как пару недель назад, наливались зеленью и соком, скрывая дальние аллеи в зеленой пелене. С тех пор как вернулся Змей, весна стремительно захватывала Ишанкар, и Джимми казалось, что она даже опережает реальный цикл. Джимми, сбрасывая напряжение рабочего дня, прошел по дорожкам Внутренних Садов и наконец добрался до Архива.

В царстве господина Хранителя правили тишина, пустота и прохлада. Когда Джимми злился на Саида, то называл его обитель склепом. Саид в ответ обещал посадить Джимми в Зиндан, но не мог найти причины, так что просто невпопад напоминал, что Секретари умирают первыми, на что Джимми криво усмехался. Секретари, может, и умирали первыми, но уж точно не раньше Хранителей. На том они расходились каждый в свою сторону. Джимми забывал про ссору почти сразу: для него дружеские переругивания были формальностью и ритуалом. Саид дулся пару дней, но потом великодушно прощал господина Секретаря сразу от всех своих воплощений. Джимми тихонько посмеивался и благоразумно молчал. Саид ему нравился, и то, что тот пропустил уже три Ректората, Секретаря настораживало.

В кабинет к Хранителю Джимми вошел, не дождавшись приглашения после стука в резную антикварную дверь.

Саид возлежал на диване и медленно тянул кальян. Хотя окна были распахнуты настежь, густо пахло дыней и свежим зеленым чаем.

— Живой — и то ладно, — Джимми скинул на пол пару парчовых подушек и уселся в кресло. — Куда пропал?

— Я не пропадал, — Саид выдохнул ароматный дым. — Я тут, работаю. Пишу летопись про вас, смертных, кому бы она была нужна…

— А, меланхолия, — Джимми потянулся к столу, вытащил у Саида из руки мундштук с тянущейся за ним трубкой кальяна, затянулся, закашлялся и затянулся снова. — Хороший табак… А я уж думал, ты влюбился или еще что похуже. Ты почему Ректораты пропускаешь?

— Тебя Бергер прислал? — скосил глаза аль-Малик.

— Нет, Бергер о тебе и не вспоминает. Не портишь ему жизнь — и хорошо. По крайней мере, про твое отсутствие он даже не заикался.

— И что ж ты тогда приперся? — Саид вернул трубку обратно. Унизанные перстнями пальцы обвили мундштук.

— Да странно мне, господин Хранитель, что ты упускаешь возможность попортить нервы иерархам Ишанкара. У нас что, Закон нарушать перестали?

— Всех в Зиндан, — лениво резюмировал Саид.

— Все не влезут. Так что случилось? — уже серьезно спросил Джимми. — Вижу, что не влюбился. Озвучивай свои трудности.

Саид сделал три долгие затяжки, размышляя, говорить или нет, потом отложил мундштук на столик, встал и оправил халат.

— Ладно, пойдем покажу. Тебе можно, ты оценишь.

Он вышел из кабинета и пошел по длинному узкому коридору, увешанному древним оружием и миниатюрами: Джимми никак не мог привыкнуть, что внутри ведомство Хранителя выглядело еще более помпезно, чем снаружи. Саид свернул вправо, поднялся по узенькой лестнице на этаж выше, достал из глубин халата золотой, по-настоящему сказочный ключ и отпер позолоченную резную дверь. Та скрипнула, открываясь в полутемную комнату, оба окна которой были занавешены золотистыми шелковыми шторами. Джимми вошел, Саид прикрыл дверь, приблизился к одиноко стоящему посреди комнаты мольберту и осторожно стянул с рамы серое, кое-где заляпанное краской полотнище, бросил его на пол и вернулся к Секретарю.

Джимми запнулся на вдохе, потом добрал воздуха в грудь и медленно выдохнул через сложенные трубочкой губы. Подошел поближе, потом снова отошел назад, прошелся перед картиной вправо-влево и наконец застыл перед полотном.

— С ума сойти, — сказал Джимми. — Сам написал?

— Сам.

— В смысле сам? — уточнил Секретарь. — Не вы, в смысле господин Хранитель?

— Сам, — повторил Саид. — У меня восемь лет художественной школы, между прочим.

— Не думал, что ты так сможешь. Как живая…

— Слишком живая. Я как ей в глаза посмотрю, так страшно становится, вот и завесил ее тряпкой, как попугая в клетке.

— Завешивать не надо однозначно, — Джимми подошел поближе, не отрывая взгляда от портрета. — Это шедевр, господин Хранитель. Лучше Зулейхи, а это ваша самая достойная работа была.

— Она такая… — Саид никак не хотел подходить ближе. — Как будто сейчас она тут по-настоящему, не нарисованная. Смотрит на тебя и… и все.

— Взгляд у нее и правда… — Джимми поежился, и ему показалось, что в комнате стало холоднее. — Как сотню жизней прожила. Среднее что-то между вами, эфенди, и Гиваршем. Это когда такое было?

— Когда я ей парадное платье выдал. Она примерила, а потом так на меня посмотрела, вполоборота… Неделю не мог ее взгляд из головы выкинуть. Я ведь думал, что ее в апреле не станет, вот и написал ее… такую… Не совсем парадный портрет, не по канонам. Что делать-то теперь?

— А что надо делать?

— Примета есть, — нехотя признался Саид. — Если раньше времени парадный портрет написать…

— Ради бога, не начинай! — Джимми даже оторвался от картины. — Надоело уже слышать про то, что аль′Кхасса умрет!

— Ее не станет скоро, я тебя уверяю, — абсолютно серьезно сказал Саид и ткнул пальцем в портрет. — Это не примета даже. Это закономерность. Знаешь, почему аль-Ибрагим чуть не умер в двадцать семь? Он заподозрил, что это наша единственная сильная магическая способность. Парадный портрет убивает, если он написан не вовремя. Господин Хранитель аль-Ибрагим написал семь портретов ради проверки теории — и все семеро погибли!

— Когда жил аль-Ибрагим, — перебил Саида Джимми, — время было такое: многие погибали, иногда незапланированно. Не от меча — так от чумы, не от чумы — так от холеры, не от холеры — так от пожара…

— Вот аль-Ибрагим не выдержал и решил покончить с этим, — продолжил Саид, пропустив слова Джимми мимо ушей. — С собой, то есть. Его откачали, но больше он кисти в руку не брал до конца жизни. Все прочие портреты его преемник писал. Это не байки, друг мой, это правда. Аль′Кхассы скоро не станет, помяни мое слово.

— Ты поэтому в своих хоромах сидишь и Бергеру на глаза не показываешься?

— И поэтому тоже. Он меня голыми руками задушит, — Хранитель потрогал шею, припоминая давнюю историю. — Он к аль′Кхассе неровно дышит чуть ли не с самого ее появления. А еще я сам не хочу, чтобы она уходила, — признался Саид. — Ишанкар говорит, что она не должна уходить. Ишанкар ее любит.

— Ты с Ишанкаром разговариваешь? — осторожно спросил Джимми.

— Мы не псих, если ты на это намекаешь, господин Секретарь. В голове мы никаких звуков не имеем и со стенами замка не общаемся. Мы слышим Ишанкар сердцем, — аль-Малик перешел на хранительское «мы». — И мы не знаем, что нам сделать с этим портретом, чтобы сохранить аль′Кхассу для Ишанкара. Тут я его держать не могу, — Саид снова вернулся к своей личности. — Страшно мне. И грустно.

— Повесь его в Шайорэ, в картинном зале.

— Нет, господин Секретарь. Не повесим. Это неканон. Не должен этот портрет быть в Ишанкаре.

— А где он должен быть?

— В Дрездене ему самое место, чтобы они ходили и боялись!

— А говоришь — вы не псих, — через три секунды ответил Джимми.

— Хорошая же идея, — настаивал Саид. — Я им этот портрет на рождественской Ассамблее торжественно вручу, а они его у себя на самое видное место повесят. Будет у Тайры достойное окружение — что живое, что мертвое. Лучшего места, чем галерея академии, для этого портрета не найти.

— Тут ты, может, и прав, но я категорически против. Такая картина должна остаться у нас. Ты, может, ничего лучше и не напишешь.

— Ты про Дрезден все равно подумай, мистер Кервуд. Позволения это полотно в Шайорэ повесить мы не дадим. И нигде не дадим позволения повесить, пока аль′Кхасса окончательно не умрет. Таково наше слово.

Саид выпрямил спину и сложил руки в церемониальном хранительском жесте.

— Вот ты баран, Саид, — заключил Джимми и тут же уточнил: — Стадо вы баранов, господин Хранитель.

— Забери ее, а? — аль-Малик снова превратился в Саида. — Пожалуйста. Спрячь куда-нибудь. Может, пронесет. Не могу я с ней в одном здании. Взгляд у нее, такой… Страшно.

— Нормальный у нее взгляд. Как раз как у некры. А страшно — это Босх, — убедительно сообщил Секретарь.

— Так заберешь? — Саид смотрел на Джимми с робкой надеждой.

— Заберу, уговорил. Спасу твою душу и задницу заодно.

— Спасибо, друг. Только Бергеру ни слова.

— Пока напрямую не спросит, — поставил свое условие Джимми.

— Я Закон знаю, — напомнил аль-Малик.

— Тогда по рукам, — Джимми протянул Саиду ладонь, кивнул и, не дожидаясь формального прощания, вышел.

Саид постоял еще немного и тоже направился к двери. Взявшись за ручку, Хранитель задержался и посмотрел на свою работу.

Нет, это не он хотел выйти за дверь… Это аль′Кхасса собиралась уйти, но, вопреки своему тотальному самоконтролю, зачем-то остановилась и обернулась через плечо. Саид смотрел, как струится волной единственная выбившаяся из строгой прически прядка возле ее виска, как стекают по черному вороту платья серебряные нити растительного узора, переплетаясь с едва видимой дельтой, которой аль′Кхасса касалась указательным пальцем и которую Саид ей досочинил, и ему казалось, что эта женщина не была женщиной вовсе. Саид смотрел в ее глаза и понимал, что она знает о нем все — о каждом из них знает все до последней потаенной мысли и прощает им их несовершенство, страх и ненависть. Саид смотрел и не мог оторваться. Когда ему захотелось упасть на колени и разрыдаться, вымаливая у Тайры прощение этому миру за то, что ей пришлось пережить, он решительно тряхнул головой, быстрым шагом подошел к портрету, поднял с пола тряпку и накинул ее поверх удивительных и пугающих зеленых Тайриных глаз.

Тайра заколола волосы, поправила ворот парадного форменного платья, выровняла серебряный крестик, горизонтальной перекладиной прорастающий в серебро покрывающего платье узора, закрыла дверцу шкафа, спрятав зеркало в темной пустоте, развернулась и осмотрела комнату, которая неполный год принадлежала ей. Тайре хотелось, чтобы все осталось тут таким же роскошно-строгим, как было до ее появления, и о ее присутствии не напоминало. Без Фроста Тайра казалась себе лишней, ненужной, не вписывающейся в атмосферу и интерьер этого дома, поэтому все следы своего здесь пребывания вычистила с особой тщательностью. Тайра подошла к окну, последний раз бросила взгляд на темный канал у стены дома, задвинула занавеску… Осмотрелась еще раз и, оставив дверь распахнутой настежь, вышла.

В комнате Фроста со дня его ухода ничего не изменилось. Недочитанные книги на тумбочке возле кровати, аккуратно сложенная оправа очков на обложке верхнего тома, какие-то газеты и финансовые распечатки на рабочем столе, халат на спинке стула, неказистые, с мелкими листами, цветы на подоконниках, недопитая бутылка белого вина и сияющий бокал вместе с Тайрой ждали, что хозяин вот-вот вернется и жизнь в доме потечет, как и раньше: запахнет соусом болоньезе, зазвучит голосами ведущих биржевого канала, застучит дождем по оконным стеклам, а к ночи напомнит о себе боем стоящих в гостиной часов… Часы молчали, дождь не предвиделся, готовить болоньезе Тайра не умела. Фрост ушел безвозвратно. Остался только еле слышный древесно-мускусный аромат его парфюма, но и он исчезал, стоило отойти от хозяйской спальни.

Тайра спустилась по лестнице на первый этаж, открыла дверь и через пару шагов, убедившись, что в коридоре никого нет, оказалась на площади перед фонтаном Дрезденской Академии.

Ее тут же окатило удивлением, страхом, тревогой и даже восхищением от стоящих на улице студентов, но Тайра не стала отвлекаться на мелочи. Она переступила порог академии: дежурная пара уже предупредила Райкера, а может, и ректоров тоже, а заодно дала команду не расслабляться студентам. Наверняка в академии был какой-нибудь аналог красного кода… Тайре хотелось, чтобы он был: не каждый день к ним заглядывала Некромантесса Ишанкара при полном параде.

Тайра шла по коридору основного здания по направлению к парку, каблуки размеренно стучали по паркету, непослушная витая прядка у виска колебалась в такт шагам. Встреченные по пути парни расступались, отходя почти к самым стенам, и в полной тишине провожали ее удивленными и испуганными взглядами. Райкер Тайру не встретил, не отконвоировал до места назначения, черной тенью неотвратимой расправы шагая за ее спиной. Это обижало. Нарушение придуманного самой академией протокола Тайра восприняла как оскорбление. В каких бы расстроенных чувствах Тайра ни рассталась с Даниэлем, приди он на территорию Ишанкара, Саид выдержал бы Церемониал от и до, и даже если бы Райкера полагалось грохнуть при выходе из ишанкарских ворот, внутри университетских стен ему оказали бы должное уважение.

Когда Тайра дошла до третьего этажа корпуса, где располагался кабинет Ангерштайна, весть о ее визите разнеслась по всей академии: студенты и преподаватели выходили из аудиторий, чтобы посмотреть на все еще живую Ишанкарскую Ведьму.

Райкер обнаружился возле кабинета ректора. Он ждал у дверей, закрывая их своей широкой спиной, и по его грозному виду было понятно, что, сто́ит Тайре сделать хоть один неверный шаг, Дэн даст приказ бить на поражение и первым же его исполнит. Тайра остановилась напротив Дэна, не удостоив его приветственным жестом. Райкер смотрел ей в глаза секунд десять, потом в поле его зрения попал узкий вырез ее форменного платья, и Тайра почувствовала, как на мгновение Дэн потерял контроль, захваченный слишком откровенными воспоминаниями. Тайра, почуяв его слабость, традиционно криво улыбнулась. Райкер опомнился, снова стал абсолютно серьезен и наконец-то открыл дверь приемной.

Тайра благоразумно пропустила его вперед. Дэн прошел сквозь комнату, которая, несмотря на наличие дивана и пустого секретарского места со столом, шкафами, креслом и стоящим мертвым грузом компьютером, выглядела абсолютно нежилой и напоминала кинопавильон. Дэн дважды отрывисто стукнул костяшками пальцев в дверь Ангерштайна и, не дожидаясь приглашения, вошел. Тайра осталась снаружи.

Ожидание было недолгим: Райкер вышел, на лице его читалось недовольство. Он придержал дверь, пропуская Тайру в ректорский кабинет, но сам остался снаружи. Тайра порадовалась: она все еще не могла простить Райкеру попыток защитить Ангерштайна, и то, что Ангер выставил Райкера за дверь, добавило к образу ненавистного дрезденского ректора хоть маленький, но плюс. Тайра сделала пару шагов по направлению к ректорскому столу и, прижав руку к сердцу, чуть поклонилась.

Ангерштайн встал — наглухо застегнутая форма академии с потрохами выдавала его полицейское прошлое — и по-военному четко кивнул в ответ.

— Дар-аль′Кхасса, — он обошел стол и остановился в паре шагов от нее. — Добро пожаловать в Дрезденскую Академию.

Он указал ей на диван, предлагая присесть, но Тайра покачала головой.

— Благодарю, герр ректор, но ваш кабинет не лучшее место для приватной беседы. Я хотела бы, чтобы вы пошли со мной. Вернее, это необходимо, чтобы вы пошли со мной. И я была бы признательна, если бы вы дали отбой герру Райкеру, потому что его внимание меня тяготит.

— Я уже дал, но он не подчинился, — Ангерштайн подошел к своему столу и закрыл крышку ноутбука. — И не подчинится, насколько я помню его по годам обучения, поэтому я в свою очередь был бы признателен, если бы вы временно скрыли нас обоих под вашим комплексом невидимости, дабы лишить герра Райкера и наших трейсеров всех ориентиров.

Тайра промолчала. Просьба была странной, похожей на хитрый шахматный ход.

— Никакого подвоха нет, — словно прочтя Тайрины мысли, пояснил Ангерштайн. — Ваш комплекс не вполне ваш, так что навряд ли герр Винтер со всеми своими аналитиками сумеет его взломать, раз до сих пор даже с помощью специалистов Монсальвата не смог. Так как я догадываюсь, какое у вас ко мне дело, лишние наблюдатели тяготят и меня. Теперь моя просьба не вызывает у вас подозрений?

— Вызывает. Но ваши аргументы я признаю достаточно весомыми, чтобы ее удовлетворить.

— Тогда я в вашем распоряжении.

Когда они вышли из приемной в коридор, Тайре показалось, что картинка за те пару минут, что она провела в кабинете Ангерштайна, нисколько не изменилась. Ангерштайн телепатически передал Райкеру какие-то распоряжения, и тот, расстроенный и разозленный, остался на этаже, для того чтобы разогнать студентов и преподавателей по аудиториям. Тайра плотоядно усмехнулась. Подождите, герр Райкер, мы еще не вышли за двери академии… Посмотрим, что вы будете делать, когда ваш ректор пропадет не только из вашего, но и из поля зрения всех трейсеров Дрездена.

Академию они покинули под абсолютное молчание. Ангер вышел из здания и предложил Тайре руку, чтобы со стороны его отлучка не выглядела как похищение. Тайра записала на счет Ангера еще одно очко: было бы некорректно, если бы такое предложение сделала она. Она взяла Ангерштайна под локоть и тут же ощутила укол ревности Райкера. А вот это было приятно… Вероятно, у Райкера тоже было официальное разрешение симпатизировать госпоже аль′Кхассе… А может, он симпатизировал ей совсем не из-за служебной необходимости… Это было бы приятно вдвойне… Тайра активировала антитрейсерский комплекс для себя и Ангерштайна, и через секунду площадь перед входом в академию была пуста.

…Тайра открыла ключом нижний замок, вошла в прихожую и обернулась. Ректор остался за порогом, не смея переступить его без приглашения.

— Проходите, герр Ангерштайн, — Тайра соблюла ритуал.

Ангерштайн помедлил — Тайре показалось, ему вспомнилось что-то из давнего прошлого, — потом перешагнул порог и сам закрыл за собой дверь.

— Сэр Дерек хотел, чтобы вы получили это, — Тайра протянула Ангерштайну круглую нефритовую пластину со сглаженным временем рисунком.

Ангерштайн взвесил ее на ладони и бегло осмотрел с обеих сторон. Тайра позавидовала его умению сканировать магические артефакты без видимых усилий. Сэр ′т Хоофт умел так же, и Ксандер Дарнелл умел, хотя и уступал своему ректору в скорости считывания и распутывания магических узлов. Тайрины же умения оставляли желать лучшего: артефактной практики у нее было недостаточно. Может, и стоило почаще помогать Ксандеру в музее…

— Это ключ от кабинета, — пояснила Тайра. — Я не пользовалась им, потому что он оставлен не мне. Я вообще никогда не была в кабинете сэра Дерека, поэтому понятия не имею, что вас там ждет.

— Вы наслышаны о наших отношениях, — сделал вывод Ангерштайн.

— Сэр Дерек не сказал о вас ни одного плохого слова.

— А вы считаете, что должен был?

— Думаю, у вас обоих было равное право называть друг друга последними словами, — поделилась соображениями Тайра.

— Мы им воспользовались, можете не сомневаться, а посему, полагаю, сейчас ничего плохого меня в кабинете Дерека не ждет. Пойдете со мной?

— Меня не приглашали, герр ректор. Никаких новых распоряжений на этот счет сэр Дерек не оставил. Запрет на посещение мной его кабинета остается в силе. Я подожду вас в гостиной.

Тайра пошла по лестнице вверх, Ангерштайн поднялся следом. Когда Тайра скрылась, Ангерштайн приложил нефритовую пластину к двери, безошибочно увидев сплетенный из тончайших магических потоков центр приложения заклятия; дверь чуть колыхнулась, избавляясь от трейсерского блока, и отщелкнула внутренний замок. Марк, не колеблясь ни секунды, повернул ручку и вошел.

Кабинет оказался небольшим, с одним окном, разделенным перегородками на восемь прямоугольных стекол. Возле окна на высокой деревянной подставке стоял папоротник в керамическом горшке, скрытом за свисающими листьями. В углу возле двери разместился старинный глобус в деревянном окладе — желто-зеленый, выцветший от времени. Не считая стола и кресла, в кабинете не было больше ничего, кроме расставленных по периметру шкафов, доверху забитых книгами, похожими на карты рулонами, желтыми манускриптами и железными пластинами вроде трейсерских тимпанов, только больших размеров. В незастекленных нижних отсеках шкафов Марк рассмотрел коробки с артефактами. Там же были свалены папки с выглядывающими из них рукописными страницами и еще какой-то сходу не опознаваемый околомагический хлам.

Марк обошел совершенно пустой рабочий стол Фроста так, чтобы оказаться со стороны кресла, и через некоторое время прямо по центру увидел медленно проступающий сквозь дерево столешницы запечатанный конверт. Когда послание материализовалось полностью, Ангерштайн взял его, покрутил в пальцах, ощущая тепло не так давно ушедшего человека, и засунул во внутренний карман форменного кителя. Туда же отправилась нефритовая печать.

Тайра, как и обещала, ждала в гостиной, сидя с края дивана и положив одну руку на подлокотник, отчего у Ангерштайна создалось впечатление, что он попал на высочайшую, но вынужденную аудиенцию. Он прошел в комнату и занял стоящее рядом с диваном кресло. Тайра казалась абсолютно спокойной, даже бесстрастной. К сожалению, обмануть ректора Дрезденской Академии было трудно: Марк хорошо представлял, чего ей стоит это спокойствие.

— Вы не задержались, герр Ангерштайн, — Тайра повернула голову в его сторону.

— У меня будет время разобраться с наследием Фроста и позже.

— Значит, там его работы? Я так и думала. Что вы будете с ними делать?

— Для начала прочту. После — посмотрим. От Дерека Фроста можно ждать чего угодно, вы сами знаете. Может быть, я запру его рукописи на сто замков, и никто никогда их не увидит.

— Честно сказать, я не ожидала иного. Спросила просто для верности.

— Вы умная женщина, дар-аль′Кхасса, вам было бы непростительно рассчитывать на то, что относительно Фроста я вдруг стану поступать как добрый волшебник. Реабилитировать его я не собираюсь. Достаточно того, что я не очерняю его память.

— Значит, вы не распорядитесь повесить его портрет в галерее академии?

— Нет, не распоряжусь.

Тайра кивнула, показывая, что и этого она тоже ожидала.

— У меня для такого решения есть две веские причины, дар-аль′Кхасса, — Ангерштайн решил объясниться. — Во-первых, для нас всех будет выгодно незнание магического мира о судьбе Фроста. Пока он формально ни жив ни мертв, у него есть шанс дойти до света прежде, чем кто-нибудь соблазнит его вернуться какой-нибудь дикой идеей, до которых он падок, сами знаете. Во-вторых, много лет назад я принял решение и не собираюсь его менять. Дерек Фрост действительно был гениальным человеком, и то, что он сделал для вас, заслуживает глубочайшего уважения, но, даже если учесть это его деяние и закрыть глаза на все его эксперименты о-натюрель, его последний перед отлучением от академии поступок перекроет это все это одномоментно. Мир устроен так, что хорошее дело не компенсирует плохого, совершенного ранее. Очки за это записываются в разные столбики. Дерек Фрост почти что обесчестил Дрезденскую Академию, и я как ее нынешний ректор не могу и не буду ему этого прощать. Я признаю́ все его заслуги, но его портрета в галерее при моем ректорстве не будет. Это мое слово. И прошу вас больше не говорить со мной на эту тему. Ничего нового вы от меня не услышите. Благодарю за понимание.

Тайра выслушала его без возражений. Потянулась в Арсенал и достала оттуда желтую папку с выступающим верхним краем, на котором было написано имя и идентификационный номер.

— Я думаю, это тоже принадлежит академии.

— Разумеется, — подтвердил Ангерштайн.

— Тогда я должна вам это отдать, — Тайра протянула ему папку, но ректор не сдвинулся с места.

— Не мне, госпожа аль′Кхасса. Отдайте герру Райкеру. Личные дела — это его обязанность.

— Вы не станете это прятать? — удивилась Тайра. — Личное дело Фроста больше не представляет ценности?

— Историческую представляет, но не более, так что отдайте герру Райкеру, он сумеет правильно распорядиться полученным.

Тайра убрала дело в Арсенал, поняв, что спорить с ректором бессмысленно.

— Я хочу спросить, герр Ангерштайн. Как Банди получил эти бумаги? Герр Райкер сказал, что к документам, касающимся Дерека Фроста, никто не подойдет без вашего и герра Редегера разрешения, а герр Редегер как трейсер пока никем не был побежден. Так как ваш проклятый бандит получил эту папку?

— Попросил и обосновал свою просьбу.

— Простите?

— Банди рассказал мне, что сэр Дерек Фрост нанял его для того, чтобы тот достал ему личное дело. Сэр Дерек Фрост был уверен в том, что эти бумаги смогут спасти жизнь ученице Йена хет Хоофта. Я спросил Банди, действительно ли жизнь Тайры аль′Кхассы так необходима магическому миру, и Банди ответил, что я даже не представляю себе, насколько необходима. Я вынул дело из хранилища и отдал его Банди из рук в руки. Так он получил биокарту Фроста.

Тайра молчала, но Ангерштайн читал ее эмоции и чувства: она была удивлена и разгневана.

— То есть не было никакого магического поединка? Никакого взлома? Кражи? Никакой борьбы? — наконец спросила она. — Вы просто отдали Банди биокарту и все личное дело в придачу, потому что он попросил?

Ангерштайн подумал немного, вздохнул и, склонив голову чуть вбок, ответил:

— Я понимаю ваши чувства, дар-аль′Кхасса, и природу их происхождения тоже. Вы хотели бы, чтобы я не имел желания видеть вас живой и не отдал Банди личное дело Фроста. Вы хотели бы, чтобы Банди сделал меня, как мальчишку, потому что вы злитесь на меня и будете злиться еще долго, если не всегда. Наверное, вы ждете от меня извинений за Караджаахмет, хотя сознательно никогда их не примете и даже не захотите выслушивать. Наверное, в логике ожидающих нас событий — а мы все ожидаем битвы, не так ли? — я должен принести эти извинения, чтобы эпизод «Караджаахмет» хотя бы формально был закрыт, а у академии и Ишанкара появилась надежда оказаться в этой битве на одной стороне. Но никаких извинений не будет, — Ангерштайн смотрел Тайре в глаза. — Я принял решение и до сих пор считаю его верным. Вас надо было остановить, вас и герра Редегера, что я и сделал. Если вы думаете, что это далось мне легко, должен вас разочаровать, но я ни минуты не сомневался в том, что поступил верно. Возможно, Зулейха бы не восстала, а возможно прямо противоположное. Никто из Ишанкара не может гарантировать ничего по этому поводу, и до тех пор, пока Ишанкар будет поддерживать и распространять о себе страшные сказки, вы будете иметь соответствующую на них реакцию. Магический мир имеет право на выживание. И вы тоже, госпожа аль′Кхасса, имеете такое право. Именно поэтому я не сделал акцента на шоколадном торте в день похорон вашего отца и отдал Банди личное дело Фроста много позже. Против вас лично я ничего не имею, но никаких извинений от меня не ждите. Надеюсь, вы понимаете мою позицию.

Стало тихо. С улицы слышались окрики собачников и шум проплывающей по каналу лодки.

Тайра дышала — две секунды на вдох, две на выдох, — стараясь не расплакаться от того, как просто Ангерштайн прочел ее потаенные мысли.

— Я понимаю, — почти шепотом сказала Тайра. — Понимаю вашу позицию, герр Ангерштайн. Единственное, чего я не понимаю, — это хороший вы или плохой? Нет, правда не понимаю. Вы так четко все объясняете, так логично, взвешенно… Не остается никаких вопросов. Может, вы ответите мне и на мой вопрос, пусть он и в детских категориях… Но мне можно в детских категориях, мне ведь всего двадцать два, — Тайра почувствовала, что, несмотря на все старания, все равно расплачется. — Вы хороший или плохой? Я не могу решить сама, и это не дает мне спать весь последний год. Я спрашивала сэра ′т Хоофта, и Гиварша, и сэра Дерека тоже спрашивала, но они несли какую-то философскую чушь, а я хочу знать наверняка, потому что это противоречие не дает мне жить, герр Ангерштайн, — Тайра вытерла со щеки слезу. — Так что вы скажете?

Ангерштайн молчал; Тайра чувствовала печаль, просачивающуюся сквозь его блокировки. Когда Тайра поняла, что ректор не ответит, она шмыгнула носом и встала.

— Мне пора идти. Оба комплекта ключей на полочке возле входной двери. Теперь эта квартира ваша. Делайте с ней что хотите. Я сюда больше не вернусь.

Тайра поклонилась, прижав пальцы к груди, и, не дожидаясь ответной любезности, оставила ректора одного.

Когда дверь за Тайрой закрылась, Марк набрал полные легкие воздуха и медленно выдохнул. Можно было сказать, что свидание с аль′Кхассой прошло безболезненно. Никаких истерик Марк не ожидал, но к эмоциональному шторму подготовился. Шторма не случилось, а вот слез Тайра все же не сдержала: то ли еще не до конца оплакала Фроста, то ли свою утраченную молодость.

В доме было необычайно тихо — Марк считал несложные заклятья шумоизоляции — и невероятно чисто, словно квартиру превратили в музей. Ангерштайн, теперь уже не торопясь, окинул взглядом комнату, задерживаясь на странной формы вазах, лакированных корягах и дизайнерских украшениях, и уставился в проем двери. Вдалеке, за перилами лестницы, была видна дверь кабинета Фроста, в котором Марку предстояло просидеть не один день, и часть дверного проема одной из спален. Марк, проходя мимо, сквозь распахнутую дверь не увидел в ней ни одной личной вещи, из чего заключил, что спальня принадлежала аль′Кхассе. Покидая Торфиорд, аль′Кхасса не оставила даже случайно оброненного волоска: Яворски осмотрел и сливные трубы в ванной. Ведьма вычистила за собой все до медицинской стерильности. Или это сделал Змей? Интересно, а после убийств за ней подчищали так же? А может, Йен научил ее справляться с такой деликатной проблемой самостоятельно? Это умение весьма пригодилось бы для вытряхивания из постели мертвых мужчин, оставшихся после бурной ночи. Ведь ни одного аль′Кхассиного партнера Дрезден так и не обнаружил… Марк расстегнул верхние пуговицы кителя и вынул нераспечатанный конверт.

А ведь мог бы быть сейчас далеко от этого. От Фроста с его долгами и страшными тайнами, от Редегера с его семейными проблемами, от Райкера с его несбывшимися мечтами, от академии, от аль′Кхассы с ее неслучившейся жизнью. Или это его жизнь не случилась? Что вообще такое жизнь? Больше всего Марк хотел просыпаться под запах кофе из маленькой кухни и засыпать после вечерней прогулки с женой и собакой, но все свои полсотни с небольшим лет он варил себе кофе сам, и ни жена, ни собака не планировали заводиться в его доме даже в отдаленном будущем. Это было закономерно — Марк это признавал. Кому он нужен со своей академией, Райкером, Редегером и, черт бы ее побрал, аль′Кхассой? О чем бы он стал разговаривать за ужином со своей семьей? Что ответил бы на вопрос: «Чем ты занимался сегодня на работе?» Рассказ выглядел бы абсурдно… Когда Марк служил в участке, ему тоже нечего было рассказать, кроме подробностей очередных убийств и истязаний, поэтому он, приходя на встречи со своими родителями, все больше молчал, а когда родителей не стало, вздохнул с облегчением. Ему больше не надо было подавать надежд на продолжение рода, он мог спокойно ловить подонков и дальше, но тут объявился Дэнзингер со своей гениальной идеей бескровного захвата магического мира — Марк усмехнулся — и, не спрашивая его желания, сдал ему академию со всеми прилагающимися проблемами. Был ли Марк расстроен, когда Монсальват закрывал Дрезден? Наверное, но сил и желания бороться у него не было. Марк хотел жену, собаку и полного забвения о мертвых и обо всем, что могло быть с ними связано.

Марк спрятал письмо в Арсенал, встал и прошел в коридор. Дверь комнаты Фроста была распахнута. Марк вошел внутрь, остановился возле большой кровати, считал последнюю ночь Фроста, подошел к тумбочке и взял в руки его очки. Золотая оправа поблескивала от проникающих сквозь окно лучей. Марк разогнул и согнул дужки, перевернул верхнюю книгу, прочел название и вернул все предметы на их места.

— Даже после смерти пытаешься сжульничать, Дерек, — вслух сказал Марк. — Я, впрочем, не удивлен.

И ведь получится же… Неизвестно, чем он забил голову Йеновой девице.

Марк прошелся по спальне, отмечая расположение вещей, книг, цветов, присущую Фросту особую атмосферу небрежного шика, вернулся обратно в гостиную и уселся в кресло. Снова достал из Арсенала послание Фроста и постучал его уголком по подлокотнику… Вынул мобильник и послал вызов.

— Привет, — сказал Марк, когда трубку на том конце сняли.

— Привет, — женский голос был глубоким. Его обладательница вполне могла бы петь партии альта.

— Что делаешь?

— Готовлюсь к лекции. Вчера ты не дал мне такой возможности, — женщина усмехнулась. — А ты, судя по всему, не делаешь ничего. Не помню даже, чтобы ты звонил мне днем.

— Я хочу, чтобы ты ответила мне на один вопрос, — Марк переложил мобильник в другую руку. — Ты знаешь меня лучше всех, вот и скажи мне: я хороший или плохой?

— Это какая-нибудь новая игра?

— Если бы. Это жизнь.

— Ты шутишь?

— Нет, мне правда надо знать.

— А откуда такой интерес?

Марк хмыкнул: играть в словесные игры с филологом было заранее проигрышно, поэтому он решил ответить честно.

— У тебя никогда не было ощущения, что ты полное дерьмо? Прости, Амалия, я на самом деле не про тебя, ну ты поняла… Это как если бы ты знала, что поступаешь абсолютно верно, что невозможно поступить иначе, если бы тебе не было стыдно за свои действия — и тем не менее ты ощущала бы себя полным дерьмом. Никогда не было?

— Было. Но мои причины, вероятно, не так глобальны, как твои.

— Так как ты считаешь? Я хороший или плохой?

— Я не знаю, Марк. У меня нет ответа. Я просто люблю тебя, и все.

— И я люблю тебя, — ответил Марк и в очередной раз решил испытать удачу: — Выходи за меня.

— Не могу. Я уже замужем, ты опять забыл? — Амалия рассмеялась.

— Это формальность. Ни я, ни твой муж, кстати, не понимаем, почему ты не хочешь ее прекратить.

— У меня двое детей.

— Им обоим больше двадцати пяти. И они оба знают, что ты спишь со мной, а не с их отцом. Мне надоел этот разговор и эти неменяющиеся глупые аргументы из года в год.

— О да! — Амалия снова засмеялась. — Я жалею, что не начала делать засечки со времен твоего первого предложения!

Марк не ответил. Ничего смешного в длящейся уже тридцать лет ситуации он не находил. Он грустно созерцал вынутую из кармана изрядно потертую коробочку с обручальным кольцом и молчал.

— Ты там? — прервав затянувшуюся паузу, поинтересовалась Амалия.

— Мне некуда бежать, так что да, я здесь, — грустно отозвался Марк и спрятал коробочку обратно.

— Я люблю тебя, правда. Но мне пора, мне в другой корпус. До вечера?

— До вечера.

Марк сбросил звонок, сменил мобильник на все еще нераспечатанный конверт, наконец-то открыл его, вынул сложенный втрое лист и внимательно прочитал небольшой текст. Потом сложил лист обратно, вернул послание в Арсенал, встал и подошел к большим напольным часам. Часы были новоделом и даже не пытались сойти за антиквариат. Маятник не потемнел, а на лакированном дереве не обнаруживалось ни единой оставленной временем царапины.

— Вот, — Марк открыл дверцу и запустил механизм — маятник легко и привычно начал движение из стороны в сторону. — Я завел твои часы, Дерек. Остальное доделаю при случае, можешь на меня рассчитывать. Иди не оглядываясь.

Марк выждал в молчании полминуты, отдавая Фросту долг памяти, затем спустился на первый этаж, взял с полки один комплект ключей и сквозь портал ушел в Дрезден.

Горан разровнял землю возле раскрывшихся черно-фиолетовых тюльпанов, отряхнул миниатюрные грабельки и лопатки, сложил их в пластиковую ядовито-зеленую корзину, отполз на пару метров и с удовольствием растянулся на молодой газонной траве. День клонился к вечеру; с моря дул особенно соленый ветер, какой бывал в этих местах только весной; солнце пряталось за кронами разросшихся деревьев заброшенного сада на участке напротив, тонкими лучиками доставая до Горановой щеки. Горан подвинулся в сторону, положил руки под голову и уставился в небо. Облака плыли быстро и высоко, завтра-послезавтра следовало ждать шторма, но возле земли это пока был просто ветер, разбавляющий прохладой невероятно жаркие последние дни апреля.

Скоро сорок… Горан никак не мог забыть сказанные Дэнзингером слова: «Сорок лет ты тут уже отмотал, еще сорок с небольшим отмотаешь — и все. Свобода». Свобода… Горан хохотнул. Он не всегда мог отличить некромантский юмор от сказанных серьезно слов, а шутки Динозавра улавливал через раз. От Джоаны у Горана сегодня был перерыв: парень готовился к экзаменам и усиленно учил французский, с которым у него имелись большие проблемы. Жену и детей Горан должен был забрать через два дня, так что, может статься, Дэнзингер с прогнозом ошибся. По крайней мере, сейчас Горан чувствовал себя гораздо свободнее, чем три часа назад в Ишанкаре. Он перевернулся на бок, подпер голову рукой, сорвал особенно сочную травинку и засунул ее в рот. Делать на выходных было совершенно нечего, — Горан решил, что проблемами он начнет заниматься с понедельника, — и перспектива абсолютного безделья наполняла грудь почти забытой мальчишеской радостью.

Он полежал еще минут двадцать, потом поднялся, подхватил корзину с садовым инвентарем и прошел на веранду, куда еще в марте вытащил летнюю ротанговую мебель — диван, два кресла и небольшой стол. В вазонах, стоящих у поддерживающих крышу балок, уже появились ростки вьюнка. К тому моменту, как Горан избавился от корзины с инструментами, ерзающий по столу мобильник перестал жужжать, остановился и погасил экран. Горан вытер руки о садовое полотенце и потыкал в кнопки, вызывая запись о пропущенном звонке.

Змей. Звонил. Дважды. Странно.

Горан подумал немного — отвлекаться от отдыха на службу не хотелось — и все же перезвонил.

Трейсер ответил не сразу, словно уже забыл о своем звонке и переключился на что-то другое.

— Привет, — бодро поздоровался Горан.

— Сэ-эр, — чуть растягивая гласную, отозвался Змей.

— Ну и чего тебе, сэр Наконец-то-Снова-Трейсер-Ишанкара, в канун выходных от меня надо?

— Я тут проверял п-протоколы по мобильной связи. Н-не могу понять, что вы наворотили.

— Тебе в пятницу вечером заняться больше нечем?

— Н-н-нечем, — Горан почти увидел, как Змей кивнул.

— Зме-е-ей, — осторожно позвал Горан, сдерживая улыбку. — Ты что, пьян?

— Н-ну… Ну да. Слегка.

— Тогда понятно, почему ты в протоколах разобраться не можешь.

— Да я в порядке. Просто… Просто вот так.

Внезапно Горан испытал острый приступ жалости, будто это ему, а не Райнарду, не с кем было разделить свои проблемы и свою выпивку.

— Н-ну вы поняли, что я не из-за протоколов звонил, — как на духу выложил Змей. — Виноват, больше не повторится.

— Ну приходи уж, раз напросился, — хохотнул Горан. — Составлю тебе компанию.

— Я вас не вижу.

— А я тебе коридор дам. Одноразовый, — Горан поколдовал с настройками. — Теперь видишь?

— Теперь вижу, сэр, — Райнард вышел из теней прямо у ступенек веранды. — Никогда тут не был, — он осмотрелся, повернувшись к саду. — И не видел даже.

— И не надо. Проходи, гостем будешь, — Горан снова хохотнул.

— Где ваши?

— В гостях у тещи.

— О′кей, тогда мне не стыдно.

Змей поднялся по ступенькам — Горан отметил, что трейсер был еще в здравом уме, хотя, судя по его настрою, оставаться в этом состоянии не собирался, — и, поставив на стол на треть опустошенную бутылку «Джонни Уокера», без приглашения сел на диван.

— Хоть буду знать твои предпочтения, — Горан повертел бутылку, вернул ее на место и снова, не удержавшись, усмехнулся. — Пойду стаканы принесу.

— Что вас так веселит? — в спину ему спросил Змей.

— Никогда не видел тебя пьяным, Райнард.

— Я вас тоже, и вот это уже куда удивительнее.

Горан вернулся, неся в одной руке два стакана, блюдце, нож и лимон, а в другой — металлическую вазу со льдом, поставил все это на столик возле дивана и, не переставая улыбаться, сел рядом со Змеем.

— Я с вами пить не буду, — заявил Змей. — Во-первых, вы мой Ректор, а во-вторых, вам нельзя.

— А я немного, — Горан кинул в стаканы льда и чисто символически плеснул сверху виски.

Райнард лед из своего вынул и закинул куда-то в тени.

— Серьезный подход, — снова хохотнул Горан.

— Я бы и без стакана обошелся. Не чокаясь.

Змей выпил свою порцию залпом, Горан сделал два глотка и вернул стакан на столик. Райнард тут же налил себе еще. Горан заметил, что виски в бутылке меньше не стало, и сделал вывод, что, увидев недостающую треть, ошибся с той дозой, которую трейсер уже употребил.

— Я на самом деле вот… — Райнард достал из Арсенала Горанову астролябию, — хотел отдать.

— Ну так отдавай, — Горан не протянул руку за инструментом только потому, что не желал показывать свою зависимость от этой маленькой, не по-мужски раззолоченной вещицы.

— Она красивая, — Райнард открыл крышку и принялся разглядывать прижатый пауком верхний тимпан. — Сами сделали?

— Тимпаны — да, сам. Мне стандартные не подходят, хотя работать я учился на них. А корпус в подарок от прежнего дрезденского ректора, герра Феретти, достался.

— А я-то никак не мог понять, идиот, почему человек, рожденный трейсером, пошел в иллюзионисты… Почему божий дар на фокусы променял, — Змей нахмурился, разглядывая тонкий узор насечек на пауке. — Думал, что вы и правда полный неадекват, уж простите за откровенность, сэр. За откровенность.

И Райнард снова выпил, поддержав свой импровизированный тост. Горан сделал еще глоток. И еще пару. За откровенность. Райнард потянулся к бутылке и снова наполнил стаканы, не забыв кинуть Горану новый кусок льда к нерастворившимся старым.

— Я, когда был там-не-знаю-где, долго думал об этом, — продолжил Змей. — О вашей астролябии и о вас. Это же надо — такие погрешности просчитать, нанести на диски… Откалибровать… Сколько лет у вас на это ушло, страшно подумать. И ведь бесполезно все, да? Вы не можете как они. Вы все равно не Проводник. — Змей оторвался от астролябии и взглянул на Горана. — Вы ведь Проводник, сэр?

— Не случилось, — сказал Горан, и это было все, что он смог выдавить из себя в этот момент.

— Это вы должны были быть Трейсером Ишанкара, сэр Бергер, — Райнард снова отвернулся и бережно закрыл астролябию. — Я занял ваше место.

— Ты занял свое и достоин его, как никто другой.

— Сомнева-а-аюсь, — криво улыбнулся Змей. — Мой Наставник был слишком стар, чтобы брать Ученика. Но он взял, потому что не смог пройти мимо чудесного зверька. Он меня так и называл, зверьком, вы же знаете… Но ему нельзя было брать Ученика после того, что он сделал. Закон запрещает. И Всеобщее Соглашение… Поэтому он тянул так долго, но, когда встретил меня, не смог удержаться. Захотел воспитать настоящего дракона… Это ведь он с вами все это сделал? Сэр Макалистер?

— Он был хорошим человеком, Райнард.

— Абсолютно так, — кивнул Змей. — Уверен, что так и буду думать о нем, когда протрезвею и заставлю себя забыть, но сейчас я могу думать об этом хорошем человеке все что хочу. А больше всего я хочу правды.

— Змей, ты правда пьян. Давай не в этот раз.

— Нет, давайте в этот! — Райнард все же передал Горану астролябию. — Я нормально соображаю, просто давно уже не практиковался в этом, — он дернул рукой, демонстрируя стакан, пролил немного на пол и допил оставшееся. — Это сэр Макалистер?

— Да, — Горан отвернулся и тоже залпом осушил свой стакан. — Это сэр Макалистер.

— Ну и зач-ч-чем? Зачем он это с вами сделал?

— Не хотел брать меня в Ученики, — честно сказал Горан. — Он не видел меня следующим Трейсером Ишанкара. Но это было его субъективное мнение, потому что по всем прочим параметрам я подходил на все сто — нет, на все двести процентов! — Горан взял бутылку и налил себе и Змею. — Но все толковые парни на тот момент были уже разобраны или убиты во время Венецианской Резни, так что сэр Котца упорно сватал меня сэру Макалистеру, выбирать которому было не из кого. И тогда, — Горан глотнул виски, — сэр Эван Макалистер нашел, как он думал, идеальный для себя выход из ситуации: он показал мне Первый Переход. Мне было двенадцать. Я впервые увидел межреальность глазами трейсера… и больше не мог видеть ее глазами Проводника.

Горан замолчал и покрутил в пальцах стакан. Лед стучал о стенки, превращая стакан в погремушку. Райнард свой со стола даже не взял.

— Потом сэр Макалистер сказал сэру Котце, что я Ишанкару не подхожу и посоветовал отдать меня в Дрезден, когда академия закончит выяснять отношения. Вероятно, он надеялся, что до поступления я не доживу… Сэр Котца тогда все понял, всю ту аферу, и с тех пор пристал ко мне, как банный лист. Ну, знаешь, его философия об ответственности… Сэр Макалистер планировал избавиться от меня, сплавив в Дрезден, но сэр Котца эти планы разрушил, и как бы сэр Макалистер не хотел, ему пришлось дать мне пропуск в Ишанкар. Они не говорили мне, что я Проводник. Я узнал об этом, когда мне исполнилось восемнадцать и я получил приглашение в Дрезден. Сэр Котца рассказал мне о том, что я не просто трейсер, вернее, — Горан запнулся, — о том, что я просто трейсер, так что в Дрезден я отправился подготовленным к беседе с герром Феретти. Я тогда проникся словами сэра Котцы про фатум, предназначение, про то, что в одну реку дважды не войдешь, и выбрал иллюзию. Я ведь хотел остаться в Ишанкаре, пусть не трейсером, но в Ишанкаре… Черт, Райнард, ты даже представить себе не можешь, как я хотел быть Трейсером Ишанкара! — Горан осекся и тут же запил свои эмоции новой порцией виски. — Бредил этим. Надеялся, что сэр Макалистер передумает. Считал, что он не берет Ученика, потому что испытывает меня, как маги в старых сказках… Дурак же я был… Дрездену я отказал однозначно, даже без сомнений, и пошел на иллюзию в Ишанкар. Решил: раз не могу быть Проводником — буду лучшим в иллюзии. Такая вот мотивация.

— И что, это работало?

— Работало, но недолго: пока я не познакомился с Банди и не вкусил от древа познания Проводников. Хотя дрезденские ректоры мне сразу сказали, что мне не стоит отказываться от того, кто я есть. Сказали, что мне надо учиться и что Макалистер меня учить не будет, и были правы.

Горан допил очередную порцию и через полминуты почувствовал, что его взяло. Змей молча осушил свой стакан.

— Вы поэтому читаете дрезденские шифры?

— Я и монсальватские читаю, — похвалил себя Горан.

— Ну и как Дрезден вам позволил получить свои тайны, при том, что вы из Ишанкара?

— Это была Дар Элайя, — Горан снова налил в стаканы немного золотистой жидкости. — Открыто в Дрезден мне доступа, разумеется, не дали. Покойный ректор дал согласие на обучение, но я вынужден был обходить защиту дежурной пары каждый раз, как собирался послушать лекцию. Такой тренинг герр Феретти мне устроил… Можно сказать, я свои знания у Дрездена воровал. Однажды дежурные меня засекли: мне ведь всего девятнадцать было, я еще ничего не умел; меня ведь никто, как некоторых, с юности не учил, — Горан с завистью взглянул на Змея и выпил, чтобы это было не так заметно. Змей заметил, грустно усмехнулся, но промолчал. — Только книжки… Нурали-ходжи помогал с допусками.

— И как же это вас дрезденцы только через год засекли? Или вы в восемнадцать могли больше, чем в девятнадцать?

— Мне Банди помогал все это время. Я не знал. А он меня заметил, понял, что я убогий, и помогал мне. Прикрывал от своих, пока сам на чем-то не попался и не загремел на гауптвахту. Вот в этот момент дежурная пара меня и спалила. И Динозавр взял на себя внешнюю сторону партии. Стал самым ярым моим противником. Орал, что мне надо голову оторвать за шпионаж… Порывался в Монсальват обратиться за справедливым судом… Ну и так далее. Так что мы с Динозавром до сих пор друг друга как бы терпеть не можем.

— Как бы, — уточнил Змей.

— Как бы, — подтвердил Горан. — Дэнзингер, можно сказать, мой крестный отец. Если бы не он, я бы трейсером не был.

— За Дэнзингера, — Райнард приподнял стакан и выпил.

— За Дэнзингера, — поддержал Горан и понял, что пора прекращать. Догнать и перегнать Змея в его планы сегодня не входило, но уступать тоже не хотелось, и Горан вопреки здравому смыслу взял уже снова наполненный стакан.

— Знаете, — Змей повернулся к Горану, — а я ведь всегда знал, что сэр Макалистер не идеален. Просто я его любил… люблю. Как зверек. Он был хорошим трейсером, хорошим Наставником. Но разве это компенсирует, — Змей сказал это слово, даже не запнувшись, — того, что он сделал с вами или с Зулейхой? Может, есть еще много всякой дряни, которой я о нем не знаю? Наверное, есть. И что мне теперь делать, сэр Бергер?

— Тебе надо закончить пить и проспаться, и все встанет на свои места.

— Я пока не готов закончить, — Змей отрицательно покачал головой и залпом выпил свою порцию виски, словно Горан собирался ее отобрать. — Еще по одной?

Горан не стал возражать и тоже выпил. Змея явно несло, и Горан хотел посмотреть куда.

— Хотя, знаете, — Змей усмехнулся, — я бы вас тоже в Ученики не взял. Потому что вы Проводник, а я нет.

— Вероятно, твой Наставник исходил из того же. Кесарю кесарево.

— А я думаю, он вас боялся. Еще мальчишкой боялся. Видел ваш потенциал — и пасовал перед вами еще в ваши двенадцать. Он бы вас не потянул. Ни технически, ни морально. Вы слишком сложный, слишком свободный, непредсказуемый. Идете поперек, никого не спрашиваете… Приказывать у вас получается лучше, чем подчиняться. И выживать тоже здорово выходит. Я не слышал ни об одном выжившем испорченном Проводнике.

— И я не слышал. Но это не значит, что таких больше не было. Они просто хранили свое уродство в тайне, как и я.

— Вы злитесь на сэра Макалистера?

— Я его ненавижу, — впервые в жизни вслух признался Горан. — Он мне жизнь сломал.

— А разве не Банди? Это же он вам рассказал о том, как здорово быть Проводником.

— Банди ничего не ломал! — Горан в мгновение разозлился и понял, что и вправду пьян. — Он меня вытаскивал из дерьма раз за разом, возился со мной, когда твой обожаемый Наставничек послал меня к черту! По сто раз объяснял мне элементарное, которое я не мог выполнить! Выводил меня из задниц мира, куда я попадал, потому что как Проводник не могу без погрешностей проложить даже прямой маршрут! Учил меня всему, что знал сам, не жалел ни времени, ни информации! Банди был моим наставником! Моей семьей! Я обязан ему своей жизнью в той же мере, что и сэру Котце! Все, что я умею как Проводник, я умею благодаря ему! А все, чего я лишился, я лишился только благодаря себе!

— Эй, эй! Вы чего так завелись-то?

— Он не святой, но один из лучших людей, кого я знал! Не смей обвинять его в том, чего он не совершал!

Горан замолчал и отвернулся.

— Мне жаль, сэр, — почти трезво сказал Змей.

— Иди к черту, Райнард! Себя жалей! — Горан залпом допил и почти отбросил стакан на стол.

Змей пожал плечами и медленно доцедил свой виски.

Они сидели молча минут пять, отвернувшись в разные стороны. Новую порцию никто из них не предлагал: видимо Змей посчитал, что ему достаточно. Горан тоже больше пить не собирался: мало ли на что способен Райнард, будучи нетрезвым. Надо было оставить себе шансы на выживание. Горан прекрасно осознавал, что у Змея имелось что ему предъявить: чего стоили одни только Мэри Рэндалл, аль′Кхасса и Банди.

— Похож-ж-ж, я набрался, — сообщил Змей очевидную истину, и Горан согласно кивнул. — Теперь я тож-ж-ж алкоголик и придурок.

— Нет, только придурок, — возразил Горан.

— Я д-мой, — Райнард со второй попытки встал, споткнулся о стол, и Горан, потянув Змея за футболку, вернул обратно на диван.

— Оставайся. Куда ты пойдешь?

— Д-д-д-мой.

— Ты сейчас трейсер хуже, чем я Проводник. Оставайся. Утром уйдешь.

Горан встал с дивана — он ощущал себя пьяным, но не настолько, чтобы не контролировать движения и мысли: продолжительная практика давала о себе знать, — и Змей тут же улегся, подложив под голову цилиндрическую подушку.

— Х-роший вы м-ж-жик, с-р Бергер, — вырубаясь, подытожил Змей.

— И ты меня поэтому уважаешь, — хохотнул Горан.

Змей кивнул носом в подушку и отключился.

— Я тебя тоже уважаю, сэр Рэндалл, — грустно сказал Горан, спрятал бутылку в Арсенал, забрал на всякий случай нож, накрыл Змея покрывалом и пошел в дом.

Тайра пришла в Башню, когда уже стемнело. Сэр ′т Хоофт никуда и не уходил, и Тайра в сотый, наверное, раз подумала, какой терпеливой должна быть госпожа Магдалена, чтобы прощать ему задержки. Или Наставник просто ничего не говорил о своих разногласиях с женой… Тайра поклонилась и после приветственного кивка мага уселась на диван.

— Готова? — ′т Хоофт смотрел на Ученицу бодро и как будто радостно.

— Вроде бы, сэр, — признавать свой страх перед ночной прогулкой по кладбищу Тайра не хотела.

— Я в свое время ответил так же, но готов я не был.

— Говорят, основной критерий в подобных случаях не готовность, а необходимость.

— Ну раз ты все понимаешь, — Йен усмехнулся, — то перейдем к практике. Больше медлить нельзя, а то завалим учебный план.

— А почему практика ночью?

— Потому что днем страшнее.

— Днем страшнее?

— Конечно. К ночным вылазкам мертвецов мир привык по фильмам ужасов, а вот увидеть такое днем… Тут даже опытных некромантов потряхивает, поэтому лучше в темноте начинать. Голова будет целее.

— А почему в парадной форме?

— Это дань уважения. Не каждый день ты поднимаешь кладбище. Надо выказать почтение к мертвым хотя бы таким образом. Да и традиция это: первый выход в поле всегда при параде.

Хет Хоофт застегнул форменный парадный китель, проверил в Арсенале посох — он привычно отозвался теплой вибрацией — и открыл портал прямо из Башни. Сначала было темно, потом вокруг стало светлеть, и Тайра различила под ногами песчаную дорогу, утоптанную не одним поколением некромантов. Справа и слева раскинулось поле, кое-где поросшее старыми деревьями, в темноте более всего напоминающими дубы. Небо поблескивало звездами, похожими на дырочки в темно-синем пологе шапито. Сэр ′т Хоофт не торопился, давая Тайре время привыкнуть к наступившей ночи и морально подготовиться к планируемому непотребству. Тайре все это казалось нереальным: и окружающее, и то, что им предстояло сделать, — но она молчала. Наставник и так оттянул подъем насколько возможно.

— Первое, — сказал ′т Хоофт, отмахиваясь от слишком близко пролетевшей летучей мыши. — Не думай об ушедших родственниках. Понятно, что весь препарат — чьи-то умершие родные, но это всего лишь пустые от душ тела. Второе. Ты работаешь с телами. То, что ты делаешь, ты делаешь, если можно так сказать, ради науки и возможного спасения живых. Даст бог, никого таким образом спасать не придется, — он взглянул на небо, и звезды искрами блеснули на серебряном узоре его ворота и на висках. — Третье. Посохом налево-направо не махать. Достанешь, когда не сможешь контролировать ситуацию своими силами. Четвертое, — маг остановился и посмотрел на Ученицу с кривой ухмылкой. — Не кричи.

— Когда это я кричала? — возмутилась Тайра.

— Никогда. Но ты никогда не поднимала кладбище, так что не зарекайся.

Они прошли еще метров пятьдесят, когда маг снова заговорил.

— Это учебный полигон. Я не знаю, где он находится: операнты всегда получают только координаты точки входа. Система подступов к кладбищу такая же, как на Караджаахмет: два километра своим ходом туда и обратно. Портал работает только в исходной точке. На возможностях перемещения из прочих точек — трейсерские блоки по причине сокрытия места нахождения полигона. Контролирует полигон, как несложно догадаться, Дрезден; ситуации разрабатывает тоже Дрезден. Иногда помогает Дэнзингер… Должен признать, что лучше него в работе с кладбищами я никого не видел. Набор сценариев стандартный, но бывают и бонусы, получить которые Ученик может либо по ходатайству Наставника, либо по прихоти дежурного специалиста Дрездена. Я на сегодня ничего дополнительно не запрашивал, но как поведет себя Дрезден, зная, что сегодняшняя ночь твоя, предположить не могу. Будем работать по обстоятельствам. Чистая некромантия. Из трейсерских фокусов разрешаю только зрение.

Они прошли еще метров сто, и постепенно к дороге начали подступать дубы, скрывая небо пологом соединенных ветвей. Когда звезды совсем пропали в густой черной листве, Тайра придвинулась к ′т Хоофту. Он заметил, но усмехаться не стал, просто предложил ей локоть, за который Тайра тут же уцепилась двумя руками. Когда деревья наконец расступились, впереди показалась высокая кованая ограда с распахнутыми настежь воротами, за которыми, еле различимые, чернели силуэты надгробий.

— А я думала, что кладбище будет и правда посреди поля, — поделилась Тайра.

— Все говорят «поле», потому что поле вокруг. А поле вокруг для того, чтобы разбежавшихся мертвецов можно было легко поймать.

— Они разбегаются?

— Бывает. Мои разбегались, и не однажды.

Тайра подошла к Наставнику еще ближе: теперь подол ее платья касался его штанины. Сэр ′т Хоофт говорил, что свой первый раз в поле помнил смутно: во-первых, это было не то воспоминание, для которого он хотел бы оставить место в своей памяти, а во-вторых, выходов в поле у него было столько, что он мог и не вспомнить, какой именно был первым.

Они свернули налево, и вскоре оказались на забетонированном пятачке, от которого лучиками расходились узкие кладбищенские улочки.

— Что, сэр, отсюда? — удивилась Тайра.

— Именно так.

Тайра обернулась вокруг себя. У начала одной из дорожек на потрепанном временем постаменте стояла фигура ангела с отбитым крылом; чуть дальше виднелись два забранных решеткой склепа. Еще дальше, видимые только силуэтами, вырастали из тьмы каменные кресты и прямоугольные плиты надгробий. По виду Тайра дала бы кладбищу лет триста, но предположить его истинный возраст было сложно.

— Какая вводная, сэр?

— Поднимай всех в радиусе пятидесяти метров, устанавливай точку сбора и веди всех туда. Даю тебе десять минут, — ′т Хоофт засек время на наручных часах, капитанским жестом заложил руки за спину и взглянул на Ученицу. — Чего ждешь?

Тайра отошла на несколько шагов вперед, оставив Наставника за спиной в позиции наблюдателя. Выдохнула, раскрылась, давая магии путь сквозь свое тело, нащупала потоки силы и подготовила базовые заклинания подъема. Переключилась на трейсерское зрение, распознавая сквозь светящуюся зеленым тьму склепы и одиночные могилы, отмерила заданный Наставником радиус и создала первое заклинание из необходимого цикла. Магия потекла по заданным направлениям; Тайра чувствовала, что заклинание сработало чисто, но спустя полминуты никаких видимых изменений на кладбище не произошло. Она подождала еще немного и собралась скастовать заклятье еще раз, но ′т Хоофт, прерывая это намерение, коснулся ее плеча. Тайра вскрикнула и подскочила, шарахнув Наставника первым пришедшим в голову боевым комплексом.

— Я же просил — не кричи, — спокойно сказал Йен и стряхнул с себя остатки стекающей по предусмотрительно выставленному щиту магии, а Тайра почувствовала, что ситуация доставляет ему удовольствие. — Знаешь, почему ничего не происходит?

— Нет, сэр, — от стыда за провал щеки уже пылали, благо в темноте это было не так заметно.

— То, что ты хотела сделать, делается не так. Четыре комплекса должны быть применены одновременно. Тогда выйдет как в кино: земля во все стороны, доски разлетаются, могильные камни из земли выворачиваются… Ну и мертвецы из под земли лезут. Я тебе такого задания не давал. Это сложно, а в твоем исполнении все тела в клочья разорвет, если ты попробуешь применить этот вариант без тренировок. Научись сначала элементарному. Сделай по-простому, последовательно. Сначала земля, потом гробы, потом собственно подъем.

— Есть, сэр, — Тайра обнулила заклятья и скастовала новые.

Пару секунд не было ничего, потом земля зашевелилась, расползаясь в стороны и обнажая корни травы, в ночи мертвенно бледные. Тайра смотрела на свой участок, и ей казалось, что поверхность пришла в движение не отдельными точками, а сразу вся: закипела, заволновалась, раскрывая темные глубины, словно невидимые кроты разрывали ее, пытаясь выбраться наружу. Когда земля разошлась достаточно, чтобы выпустить сокрытое, Тайра сдвинула, где было необходимо, тяжелые каменные плиты надгробий, отчего некоторые завалились на один бок, вынула гвозди из неуспевших истлеть гробов, убрала крышки в стороны, давая мертвецам возможность свободно встать, и скастовала финальный комплекс подъема.

— Вполне сносно, — прокомментировал ′т Хоофт. — А склепы?

— Сейчас открою.

Тайра повозилась с заклинаниями, и через полминуты замки на всех склепах щелкнули, открывая двери в холодные темные нутра.

— Поднимай и веди, — приказал ′т Хоофт.

Тайра хотела бы не смотреть на происходящее, но с закрытыми глазами колдовать такое она еще не умела. Мертвые поднимались из своих гробов и пытались вылезти наружу из земляных ям.

— Они должны подпрыгнуть, чтобы ухватиться за край могилы и суметь подтянуться. Это раз. Что будешь делать со скелетами? Это два.

— Скелеты, — Тайра быстро оценила количество могил с полностью разложившейся плотью. — Сейчас, скрепляю.

Кости подернулись зеленым сиянием, и через пять секунд Тайра, как сказочный некромант, имела настоящее костяное воинство.

— На будущее, — прокомментировал хет Хоофт. — Это заклятие встраивается в комплекс подъема изначально. Закладываешь вариативность на такой случай. При наличии скелета заклинание срабатывает, при отсутствии необходимости заклятие компенсируется уравновешивающими компонентами и не срабатывает. Потренируешься дома.

— Дома, сэр? — скрыть страх в голосе не удалось.

— В Ишанкаре, Тайра. Не переживай, пока все нормально.

Тайра разложила поток на множество составляющих, направила каждый на отдельный объект и почувствовала, как потяжелел воздух вокруг. Тонкие ниточки магии дрожали и прерывались, образуя пунктир, рискуя оборваться совсем и ударить откатом.

— Распределяй руками, — посоветовал ′т Хоофт. — Выравнивай вручную. Без рук будешь колдовать потом.

Тайра, забыв о некромантской гордыне, выставила руки перед собой и старательно переплетала заклятья, подчиняя мертвые тела своей воле. Со стороны казалось, будто она перемежает нити тканого полотна другими, но никакой легкости в ее движениях не было: прилагаемые усилия были слишком велики.

— Да, — признал хет Хоофт. — С совокупностью единичных объектов у тебя по-прежнему плохо… Хотя с могилами получилось нормально. Тут, по сути, та же типовая операция… Странно.

— Может, я их одним заклятием направлю? — с трудом удерживая заклинания, спросила Тайра.

— Не выйдет. Тебе ведь не нужно стадо, тебе нужны боевые единицы, а для этого они должны как минимум обходить препятствия. Программируй волну. Может, так выйдет лучше.

Тайра завершила заклинания и тут же скастовала новый комплекс, самовоспроизводящийся с перерывом в секунду, и через некоторое время движение ее мертвецов стало осмысленным, напоминающим обычный человеческий шаг.

— Неплохо, — кивнул маг. — Возьми на заметку. По совокупности пока не работай, используй этот вариант.

— Боже упаси, — Тайра уверенно держала заклятья, и Йен ощутил, как атмосфера вокруг начала разряжаться. — Я так работать не хочу, сэр. Зачем мне вообще мертвых подымать?

— Затем, что, когда у тебя в бою не останется живых, придется воевать мертвыми. Все лучше, чем подставлять под мечи уцелевших, — серьезно ответил ′т Хоофт. — А теперь возвращай всех на места, закапывай, и повторим.

Тайра заткнула за ухо выбившуюся из прически прядь и развернула мертвецов обратно.

На пятый раз вся операция удалась Тайре без единой ошибки, ′т Хоофт удовлетворенно кивнул и дал отбой. Тайра снова развернула мертвецов к могилам и с облегчением выдохнула.

— Я же распорядился всех вернуть на места, — напомнил ′т Хоофт. — Или понравилось играть в куклы?

— Я задала направление, сэр.

— И почему они идут сюда?

— Что-о? — Тайра окинула трейсерским взором окрестности и с удивлением и страхом обнаружила, что толпа мертвецов и правда направляется к ним.

— Вероятно, это тот самый бонус, о котором я тебя преду…

Земля ближайших к пятачку захоронений вспучилась, взорвалась и комьями грязи рассыпалась по дорожкам и соседним могилам. Тайра вскрикнула и спряталась за спину ′т Хоофта. Маг довольно улыбнулся, успокаивающе погладил Ученицу по руке и легким движением пальца сбил голову первого вылезшего из могилы мертвеца. Умертвие это не остановило: оно продолжило приближаться к ′т Хоофту. Тайра испуганно выглядывала из-за плеча Наставника, не делая ничего и чувствуя, что тело ее почему-то коченеет от неестественности происходящего. Маг кастанул несложный комплекс, и мертвеца разорвало на мелкие, не больше пяти сантиметров, клочки.

— Ты не присоединишься? — как бы между прочим спросил ′т Хоофт. — Я бы хотел, чтобы кто-то прикрыл мне спину.

Тайра опомнилась, развернулась и в метре от себя увидела двух мертвецов: одного почти полностью разложившегося, второго свежего, раздутого как шар, с выползающей из пустой глазницы сколопендрой. Тайра кастанула заклятье скорее от страха, чем по велению разума. Мертвая плоть вперемешку с костями разлетелась вокруг, запачкав одежду обоим некромантам.

— Изумительно, — не оборачиваясь и продолжая выбивать ближайшие ряды, прокомментировал ′т Хоофт. — Вычищай теперь. Трупный яд и для некромантов смертелен.

Тайра, преодолевая отвращение, быстро убрала ошметки плоти и вонючую слизь с форменных одеяний и волос.

— Меня тошнит, — зачем-то вслух сказала она.

— Поставь блок от запахов, — посоветовал Йен. — Первое дело, когда выходишь в поле. Думал, ты сама догадаешься.

— Не догадалась, сэр.

— Глупая ошибка.

Тайра поставила блок и заодно еще несколько, которые, судя по обстоятельствам, могли пригодиться, и всмотрелась во тьму. Между могил, у дальних окраин кладбища, копошились мертвецы. Они, как призраки, будто просачивались сквозь ограду, не замечая кованых прутьев и защитных барьеров. Вероятно, портал был открыт вдоль всего контура кладбища… А еще в каждой могиле… И в каждом склепе… Да вообще под каждым камнем…

Прямо возле бетонного пятачка классическим жестом кинопроката из земли резко высунулась белая рука, потом вторая, а потом, взметнув землю, появился и сам мертвец. Следом за ним в разных точках показались еще штук тридцать. Камней на кладбище оказалось много… Тайра оглянулась на ′т Хоофта, но тот планомерно косил надвигающуюся орду, не подавая никаких признаков беспокойства. Тайра на всякий случай посмотрела себе под ноги и с облегчением увидела бетон.

— Понимаю, почему вы выбрали именно это место.

— Ну наконец-то. Я рад.

— Какие будут приказы, сэр?

— Выжить, — усмехнулся маг.

— А трейсерскую магию применять уже можно?

— Работай, Тайра, — явного ответа Йен так и не дал. — И перестань бояться — мне самому страшно становится, хотя бояться тут нечего. Убирай свою сторону.

Тайра запустила заклинание в ближайшего мертвеца. Оно срикошетило и фиолетово-черным вихрем прошлось по кругу, уничтожая умертвия без остатка.

— Замечательно. Вот так и продолжай.

— Слишком легко, сэр.

— Не каркай.

Свистящий звук Тайра услышала раньше, чем смогла его понять, а может, просто сработала выучка, но блок поставила быстрее, чем ржавые гвозди долетели до нее и ′т Хоофта. Металл ударился о магический щит и осыпался на бетон. Тайра спрессовала гвозди в один терновый венец и закинула в раскопанную могилу, на всякий случай заблокировав возможность повторного использования. В это мгновение над головой пролетел кусок могильной ограды: ′т Хоофт, развернув зубцами от себя, отшвырнул его в сторону.

— Это сценарий такой, сэр?

— Нет, это живой некрос. Не зевай!

Тайра успела отбить летящую ей в грудь решетку и спалила еще пятерых приближающихся мертвецов. Потом подумала и запустила расходящуюся волну до дальних пределов кладбища, чтобы превентивно уничтожить всех.

— Идея достойная, — отозвался хет Хоофт, — но проблемы не решает, потому что мертвых на земле гораздо больше живых, и всех их можно использовать. Ну вот, я же говорил. — Он указал рукой куда-то во тьму, и Тайра увидела новые, приближающиеся из глубины кладбища орды.

— Вы же утверждали, что все точки, кроме точки входа, для перемещений заблокированы?

— Кто-то тоже хочет использовать трейсерскую магию и потому нарушил правила.

— Так все-таки можно трейсерскую магию колдовать?

— Не тебе, — на этот раз совершенно четко ответил маг.

Тайра недовольно хмыкнула, но спорить не стала. Подпустила поближе новую порцию умертвий и скастовала еще один огненный шквал.

— Я, конечно, могу их палить хоть сотню раз подряд, но это не даст нам возможности закончить сценарий и уйти. Если кто-то действительно изменил правила, даже если мы прорвемся к точке выхода, уйти нам не позволят. Порталы ведь тоже контролирует Дрезден. Где гарантия, что мертвяки не полезут из портала или за нами в портал?

— Гарантии нет, но мы проверим. У нас с тобой другого выхода нет буквально. Оставаться здесь бессмысленно: можем попасть в окружение. Будем прорываться к точке выхода. Мы ведь не собираемся нарушать правила? Нам еще нужен этот полигон. Идем.

— Так точно, сэр, — Тайра скастовала еще один комплекс, но он вернулся откатом, чуть не сбив Тайру с ног.

′Т Хоофт подхватил ее под локоть, давая ей закончить компенсацию, и подкорректировал общий щит.

— А вот прямое участие трейсеров — это уже совсем не по правилам. Они вносят изменения в балансировку заклятий. Откаты будут возвращаться к нам.

— А мне все еще нельзя трейсерскую магию колдовать, — все-таки буркнула Тайра.

— Хочешь потягаться с профессиональными трейсерами в их искусстве?

— Ну-у-у… — Тайра запнулась. — Я бы могла…

— …самоубиться о трейсерский корпус академии, — не стал дослушивать Йен. — Мысли о самоубийстве отставить. Работать как положено: боевая магия и некромантия в заданных пределах.

— Есть, сэр.

— Вот сразу бы так. Переходный возраст у тебя что ли? Или просто стресс от первого кладбища…

Хет Хоофт отбил еще две волны умертвий и потянул Тайру за руку к выходу.

— Не отставай. Колдуй минимальный уровень, чтоб живых не угробить.

Они медленно продвигались по дорожке к главным воротам, расшвыривая по сторонам мертвые тела, отбиваясь от летящего железа, досок и боевых комплексов. Когда нападающих утомила эта детская игра, в ход пошла некромантия. Тайра чувствовала прикосновения к своему сердцу чуждой магии, но щит держал все атаки, мир был стабильно зеленым, а Тайра все еще дышала. Из тела ни сэра ′т Хоофта, ни ее выбить не удалось. Воздух звенел от применяемых заклятий и вспыхивал разноцветными огнями; кладбищенская дорожка взрывалась кусками асфальта и камня. ′Т Хоофту, идущему первым, приходилось заталкивать мертвецов под землю, а Тайра добивала лезущих сзади.

Когда впереди показалась ограда кладбища, Йен остановился и прекратил колдовать.

— Впереди голое поле. Выйдем — начнется самое веселье. Тут останемся — прижмут к забору, а там стабильный портал, извергающий мертвяков. Если у наших оппонентов препарат действительно безлимитный, всех мы не перебьем, только силы потратим. Поэтому меняем стратегию. Подпускаем всех как можно ближе, ставим барьер, за барьер не пропускаем, берем только необходимый материал, из которого собираем конструктор. Как на практических. Вспомнила?

— Так точно, сэр, конструктор, — Тайра кивнула.

— Собираем, задаем цель, отпускаем, наслаждаемся видом. Начали.

Как Наставник собирался наслаждаться видом, Тайра не понимала уже сейчас. Мертвые тела были слишком похожи на когда-то живых и любимых кем-то людей. Когда они лежали на секционных столах или двигались в пределах Башни, Тайра воспринимала их как лабораторные образцы, но здесь, в темноте тренировочного полигона, были совсем иные экземпляры. Они двигались, подчиняясь чужой воле, и временами казались обладающими собственным разумом. Казались живыми… только были совершенно мертвыми.

Тайра старалась не думать о том, как строго спросит с нее Господь, но страх будущей расплаты за содеянное все равно не отпускал. Мертвые тела — это всего лишь плоть, Наставник был прав… Тайра гнала от себя непозволительную некроманту сентиментальность, разбирала и состыковывала части тел между собой, складывая из них чудовищных существ, похожих на помесь волка и вепря. В какой-то момент Тайра поняла, что отключилась от происходящего: человеческая плоть наконец-то превратилась в строительный материал, не вызывающий ни жалости, ни отвращения. Дело пошло быстрее. Тайра с легкостью превращала ребра в заточенные лезвия хребтов и когтей, не обращая внимания на свисающую с них гниющую и кишащую червями плоть. Когда пятнадцать монстров были собраны, Тайра задала им цели, определила способ передвижения, виды атак и типы защитных систем.

С последним заклятьем воздух вокруг монстров всколыхнулся, полыхнул зеленым и погас; твари зашевелились и поднялись на ноги. Зубов и когтей Тайра не пожалела. Из пасти ближайшей твари стекала трупная жидкость; в темноте ее можно было принять за слюну. Твари скалились и скребли лапами по земле, пустые глазницы горели зеленым некромантским огнем.

Йен магией выбил обе железные створки кладбищенских ворот и отпустил монстров наружу. Чудовища сорвались с места, выскочили за пределы кладбища — и тут же, из-под земли и из воздуха, из вспыхивающих голубовато-белыми искрами порталов, появились новые умертвия.

Тайрины монстры охотничьими собаками сгоняли мертвецов в стадо, превращенными в когти заклятыми обломками костей рвали мертвую плоть, отчего она тлела и становилась черным тяжелым пеплом. Твари без устали кружили по полю, описывая дуги и петли среди все появляющихся и появляющихся мертвецов, а чужие заклятья разбивались о защищенные Тайриными щитами их гнилые бока.

— Теперь кукол! — скомандовал ′т Хоофт. — Всех на поле! Действуй!

Тайра повернулась к наступающим из глубины кладбища ордам мертвецов, поймала их в свои силки и, обрубив чужие заклинания, заменила своими. Мертвые рвались из-за невидимого барьера, протягивая полуразложившиеся руки с отвалившимися ногтями к шеям Тайры и ′т Хоофта. Тайре снова стало страшно.

— Сэр, — она кинула взгляд на Наставника, удерживая умертвия в пяти метрах от себя. — Если я их отпущу, они нас сметут.

— Подойди ближе, — Йен поманил ее к себе и обнял одной рукой за талию. — Покажу тебе фирменный фокус сэра Моргана. По моей команде натравишь своих на тех, — он кивнул через плечо, — и умрешь. Готова?

— Так точно, сэр, — по привычке ответила Тайра, хотя и в этот раз готова не была.

— Давай!

Тайра опустила барьер — и толпа мертвецов ринулась к воротам. ′Т Хоофт сделал изящный жест рукой, земля под его ногами мгновенно расступилась, раскрывая черную пасть, и маг с Ученицей провалились во тьму. Тайра зажмурилась и изо всех сил вцепилась в ′т Хоофта, даже не пытаясь сохранить бесстрашие некроманта. Сверху падала земля — холодная, тяжелая, слежавшаяся комьями. Пару раз сильно попало по голове, потом сэр ′т Хоофт накрыл Тайрину макушку своей рукой. Было страшно, больно, холодно и темно. Схватившиеся за китель Наставника пальцы в момент онемели, сомкнулись, как заклинивший механизм. Тайра успела вообразить, что будет, если она все же отцепится, потеряет сэра ′т Хоофта и останется неподвижной, зажатой в кладбищенских недрах, нашпигованных дрезденскими порталами с некончающимся препаратом… Дрезденские трейсеры ни за что не позволят ей открыть портал и выбраться наружу… А потом просто отрубят голову — даже не приближаясь, на расстоянии, как они умеют… И сдавленная со всех сторон Тайра ничего не сможет противопоставить без труда рассекающему холодную землю, мышцы и позвоночник трейсерскому клинку…

Падение остановилось; обоих некромантов засыпало толстым слоем глинозема. Тайра ощутила тяжесть, холод и неприятную сырость весенней почвы и наконец-то осознала, что сэр ′т Хоофт похоронил их заживо. Страх стал почти неконтролируемым. Сердце не билось, но в груди что-то трепыхалось, пытаясь вырваться наружу, и даже мертвой, Тайре будто не хватало воздуха для вдоха. Сэр ′т Хоофт выбираться не торопился. Его сердца Тайра не слышала, но Наставник был теплым, почти живым; Тайра уткнулась носом в вышитый узор на его кителе и молилась о том, чтобы ни один трейсер к ним не подобрался. Сэр ′т Хоофт что-то колдовал; Тайра чуяла текущую сквозь его тело магию, но заклятий разобрать не могла. Страх сковал ее разум, так же как и пальцы.

Когда толпа умертвий покинула кладбище, сэр ′т Хоофт, мягко раздвигая землю, выбрался из недавно сооруженной могилы наверх. Тайра, испуганно озираясь по сторонам, уговорила себя разжать пальцы и отцепиться от Наставника. Времени на сантименты не было. ′Т Хоофт жестом показал, что надо идти, и вышел за ворота в поле.

Наставник перешел на бег почти сразу. Тайра и не представляла, что он умеет бегать так быстро. Она ни в коем случае не считала его трусом — все его действия были обусловлены избранной стратегией. Вся эта ситуация в целом напоминала Тайре кружок «Умелые руки», словно и ей, и сэру ′т Хоофту надо было показать, на что они способны. Тайра была способна на многое, и больше всего ей хотелось спалить полигон вместе с контролирующими его некросами одним заклинанием, но такого приказал Наставник не давал — приходилось играть по ранее установленным правилам.

Метров семьсот они миновали спокойно, но потом чистое поле сменилось кашей дерущихся мертвецов. Тайру снова затошнило, ′т Хоофт дернул ее за руку, но бежать было некуда: вокруг кипел бой. Ночная тишина полигона заполнилась чавканьем рвущихся полуразложившихся мышц и хрустом ломающихся костей. Спустя десять секунд и Тайра, и сэр ′т Хоофт с головы до ног были испачканы ошметками гниющей плоти. Тайра чувствовала, как, обмазанная слизью, выскальзывает ее рука из мертвой хватки ′т Хоофта, пробивающего Ученице путь сквозь беснующуюся толпу умертвий. Тайра вдруг осознала, что на нее с Наставником никто не нападает: установленные ей заклятья работали и без ее поддержки. Мертвецы были заняты друг другом, но пробраться сквозь их орду никак не получалось. Вероятно, дрезденские трейсеры зациклили пространство, не давая ишанкарским некромантам выйти из гущи боя.

— М-да, — сэр ′т Хоофт остановился. — Ничего лучше Дрезден не придумал. Хоть бы идею не крали… Хотя, скорее всего, они это специально, чтобы мы совершенно точно поняли, откуда ноги растут.

— И откуда?

— Не теряй голову, Кхасси, — укорил ее Йен. — Это нам с тобой месть за без вести пропавших Дэвенпорта и Гуэрру. Дрезден своих выпускников помнит, и как они погибли тоже. Ты была права, когда сказала, что с таким количеством мертвецов и мы с тобой справились бы не сразу, и совсем не стандартными методами. Вот Дрезден решил поставить нас в похожие условия.

— Но мы можем справиться с любым количеством мертвых. Снимите ограничения — и я их упокою.

— Кого? Дрезденских кукловодов?

Тайра промолчала. Ее магия попала бы и по ним, тут Наставник не ошибался…

Он очертил круг; тонкая полоска занялась невысоким, до колена, черным с серебряными блестками огнем. Запахло креозотом. Тайре вспомнилось глубокое питерское метро, час-пик, толпы стремящихся домой людей — и окружившая ее орда мертвецов вновь начала пугать. Очерченную Наставником границу мертвецы не переступали — плавились, черной нефтяной массой стекая на траву, и растворялись в ночи.

— Сейчас будет неприятно, — предупредил Йен. — Змей научил. Надеюсь, повторю без ошибок. Стой рядом, руками меня не касайся, не двигайся и не оживай. Приказ понятен?

— Так точно, сэр.

Наставник сделал несколько пассов руками, с усилием, преодолевая сопротивление воздуха, магической ткани и дрезденских трейсеров, по первым движениям прочитавших будущее заклятье. Трейсерская магия высшего порядка давалась сэру ′т Хоофту тяжело, но он был настойчив, терпелив, и спустя пару минут Тайра почувствовала, как земная ось сдвинулась и повернулась. Голова закружилась, Тайру качнуло — она чудом устояла на ногах. Земля под подошвами мелко подпрыгивала, вибрировала и разогревалась — ногам становилось жарко. Тайра смотрела на пытающихся пройти барьер мертвецов, но видела разгорающееся за ними зарево. Оно было белым и космически-ледяным — Тайра знала это совершенно точно, хотя наблюдала подобное впервые. Зарево сжималось кольцом, заворачивая пространство в трейсерский бублик. Мир становился плоским, похожим на безумный черно-серый гобелен, закатывающий мертвецов, деревья, траву и небо в плотную антрацитовую трубу.

Когда сияние подступило вплотную к установленному сэром ′т Хоофтом барьеру, Тайра зажмурилась, вспомнила бабушкино «спаси и сохрани» и зачем-то выдохнула оставшийся в легких воздух.

Где-то громыхнуло — приглушенно, сухо, — а потом, обгоняя нарастающую тревогу, пришла взрывная волна. Голову заполнил костяной скрежет и нечеловеческий визг; Тайра закрыла уши и повалилась на землю. На пару секунд мир померк, а потом медленно, одна за другой, на небо начали возвращаться звезды.

Все еще пахло креозотом и палеными волосами, но больше не воняло мертвечиной. Тайра встала на четвереньки и развернулась к Наставнику.

…Вместо сэра ′т Хоофта прямо перед ней, свернувшись в тугую пружину для атакующего прыжка, сверкая остатками белого света в окружающей тьме, кое-где покрытый обрывками обгоревшей плоти и оплавленной по краям чешуи застыл скелет, поразительно напоминающий Змея…

Дальше Тайра не думала. Удар сферической волной разошелся по закоулкам межреальности, раскрасив ее в зеленый и фиолетовый. Тьма взвыла, свернулась от боли и выкинула Тайру и сэра и ′т Хоофта к Первому Рубежу. Тайра вскочила, запустила еще одно заклинание вдогонку к первому, но ′т Хоофт сбил и почти погасил его своим.

— Второе было лишним, — безапелляционно заявил маг, фиолетовым взором строго глядя на Ученицу. — Никого не осталось и после первого.

— Замечательно! — не сдержалась Тайра. — Мало им!

— Молчать! — рявкнул Йен. — Молчать и думать головой! Всегда! А завтра пойдешь в Дрезден объясняться! Одна! А теперь марш в Башню!

′Т Хоофт развернулся и, стараясь не показать Тайре своих ран и сдерживая гнев, шагнул за Первый Рубеж.

Утро выдалось на удивление дерьмовым.

Весь остаток ночи, после того как сэр ′т Хоофт ушел домой, Тайра провалялась на диване в обнимку с подушкой, периодически проверяя, жив Змей или все же нет. Змей определенно не находился среди мертвых, но увидеть его Тайра не смогла, как ни старалась: он был сокрыт какой-то трейсерской пеленой, отводящей взгляд совсем в иные стороны. Общения Райнард явно не хотел. В конце концов Тайра прекратила попытки его разыскать, удовлетворившись его наличием среди живых, и просто лежала с закрытыми глазами, ожидая утра. Заснуть так и не удалось. Из головы никак не уходили кадры с разлагающимися двигающимися телами и ужасно похожим на Змея скелетом. Гнев на академию прошел, оставив горькое послевкусие и досаду на то, как просто Дрезден провел будущую Некромантессу Ишанкара, а еще не давали покоя, ныли где-то под ребрами слова сэра хет Хоофта о том, что в живых не осталось никого, и потому назвать утро нормальным было никак не возможно.

Часов в восемь Тайра встала, приняла душ, переоделась в свежее, но все еще черное платье, выпила чая — просто так, для того чтобы потянуть время перед звонком Райкеру, — и на всякий случай перечитала положения договора по использованию полигона. Она хотела быть готовой к тому, что могла предъявить ей академия. После минуты раздумий с занесенным над кнопкой вызова пальцем Тайра все же позвонила.

Райкер ответил сразу. Его «я вас встречу» прозвучало сухо и официально; впрочем, другого Тайра после вчерашнего дня и сегодняшней ночи и не ждала.

Он встретил ее возле фонтана, хотя портал Тайра открывала возле входа в академию: вероятно, дежурный трейсер получил приказ к дверям госпожу Некромантессу не подпускать. Райкер вместо обычного радушного приветствия сухо кивнул, открыл стеклянные двери павильона, пропустил Тайру внутрь и вошел следом. Павильон тут же заблокировали от посторонних глаз и ушей.

Дэн смотрел на Тайру без укора, но в его взгляде хорошо читались усталость, печаль и затаенная злость.

— Оправдываться не стану, — первой начала Тайра. — Я готова предоставить академии сатисфакцию, если она потребуется.

— Странно видеть вас одну. Я был уверен, что вы придете с сэром ′т Хоофтом или с кем-то из вашего юридического корпуса.

— Это не сэр ′т Хоофт вынес ваших людей.

— Их было пятеро. Остальных, слава богу, мы вытянули.

— Прискорбно, — Тайра старалась говорить жестко. — Я предупреждала ваших ректоров, что больше я на примирение не пойду и на любую попытку нападения буду отвечать соответствующим образом.

— А было нападение, дар-аль′Кхасса? По-моему, это от начала и до конца была глупая шутка.

— На начало не жалуюсь. А вот относительно конца ваши шутники переборщили. Академия должна знать, что в обязанности Некроманта Ишанкара входит защита и Трейсера Ишанкара тоже.

— Не видел никакой опасности для Змея.

— Если мы будем состязаться в формализме, герр Райкер, я выиграю, так как имею неудовольствие общаться по разным спорным ситуациям с господином Хранителем.

— И как же вы вывернетесь из этой спорной ситуации?

— Отсутствие Змея — прямая угроза моей жизни и, как следствие, жизни Ректора и существованию Ишанкара. Я могу защищать Ректора и Ишанкар любыми способами, какими мне только заблагорассудится: Закон дает мне в этом полную свободу.

— Засуньте ваш Закон в задницу вашему Хранителю! — не стал дослушивать Райкер. — Ваш так называемый Закон действует только в пределах вашей резервации, а дальше начинает действовать Всеобщее Соглашение! В Эвиане вам должны были втолковать это очень доступно еще в ваши восемнадцать! А если вы вдруг забыли отдельные положения, то Монсальват вам с радостью их напомнит!

— Вы все еще не предъявили официальной претензии, герр Райкер, — Тайра с трудом, но сдержалась, — а все туда же: угрожаете расправой. Прошло больше восьми часов, а академия как в рот воды набрала. Видать, никакого Всеобщего Соглашения я не нарушала, и академии это известно так же хорошо, как и мне. И, кстати, со Всеобщим Соглашением я впервые ознакомилась еще в шестнадцать. Подкорректируйте в моем досье, а то опять сядете в лужу.

Дэн длинно выдохнул, недовольно покачал головой, проводил золотого карпа под листок кувшинки и снова взглянул на Тайру.

— Вы понимаете, что вы сделали, госпожа аль′Кхасса?

— Я убила пятерых ваших и почти убила скольких-то там еще.

— Нет, вы не понимаете! — почти прошипел Райкер. — Вы не представляете себе, что такое Дрезден в его нынешнем состоянии и каких усилий нам стоит держать наших выпускников подальше от вас! Вчера у меня была треть состава, считающая вас вменяемой, а сегодня их стало существенно меньше! Вы забрали у меня не пятерых моих людей, а гораздо больше, и теперь мне придется начинать все сначала!

— Я вас о протекции не просила!

— А я вам ее не предоставлял! Единственное, что меня волнует, — это мой сын, и для того, чтобы забрать его домой, я готов бороться за чертово равновесие магического мира! Если меня убьют в вашей дурацкой войне, мой сын останется не только без матери, но и без отца тоже! Теперь понятно, почему я вожусь с вами и вашим проклятым Ишанкаром? Или вы думали, что меня интересуете вы лично?

Тайра так и думала. И испугалась, что это отразилось на ее лице.

Нет, наивной Тайра не была… Конечно, Дрезден использовал Райкера, Райкер Тайру, а она его — каждый в своих целях, но Тайре хотелось думать, что Райкер к ней все же неравнодушен. Если он сейчас и лгал, то лгал весьма убедительно.

— Если обмен любезностями завершен, — Тайра постаралась сохранить достоинство, — может, перейдем к делу?

Дэн снова отвернулся, несколько раз глубоко вздохнул, успокаиваясь, и кивнул, признавая бесполезность дальнейших обвинений.

— Так что я должна сделать, герр Райкер? Мне поговорить с родственниками погибших?

— Я сам буду говорить с их родственниками.

— И что вы скажете?

— Правду. Что они нарушили условия договора об использовании учебной тренировочной территории, развязали реальный бой и не выжили в нем. Согласно Всеобщему Соглашению за погибших в бою провокаторов вторая сторона никакой сатисфакции не предоставляет. На этот раз за свою голову можете не переживать. Официально академии вам предъявить нечего, тут вы полностью правы.

— А неофициально?

— А вас что, совесть мучает?

— Я ударила по вашим людям потому, что испугалась, — Тайра решила не конфликтовать. — Я не выдержала напряжения первого выхода в поле. Я полагала, все будет иначе, стандартно для новичка, и даже не думала о том, что ваши решат отомстить за Гуэрру и Дэвенпорта мне и сэру ′т Хоофту. Да, в той истории есть наша вина: мертвецы наши, и оплошность с хостелом тоже наша… Но Ишанкар не убивал лигийских трейсеров. У нас не было ни повода, ни причины. Даже мысли о таком не было… Да и не мертвы ваши Гуэрра и Дэвенпорт, вы сами это знаете… Если бы ваши шутники ограничились мертвяками, все закончилось бы по правилам. Мы до последнего их соблюдали, даже трейсерскую магию не использовали. Ваши должны были признать поражение — мы победили честно. Сэр ′т Хоофт победил честно… Зачем они приплели Змея? Его даже не было рядом, когда Горан провалил хостел. Он вообще ни при чем. Я разозлилась. Испугалась. Решила, что Змея и правда больше нет. Мое к нему отношение уже не является для вас секретом, так что я действовала импульсивно, и мне жаль, что я действовала именно так. И хотя вы, похоже, не признаете и наличия у меня совести, она меня мучает.

— Уверен, вы с ней договоритесь, — Райкер ее признания совершенно не оценил. — Убийство брата вы как-то пережили, а тут чужие люди, которых вы даже ни разу не видели, — с мстительным удовольствием произнес Дэн. — Будет определенно проще.

— Если с этим вопросом мы закончили, — сказала Тайра вместо того, что хотела сказать на самом деле, мысленно все же обозвав Даниэля ублюдком, — тогда у меня к вам еще кое-что, герр Райкер.

Она потянулась в Арсенал, вынула оттуда личное дело Дерека Фроста.

— Герр Ангерштайн сказал, личные дела по вашей части. Сказал, чтобы я отдала это вам. Прошу.

Райкер взял папку, посмотрел на нанесенные сверху надпись и дрезденскую кодировку, пролистал дело, вынул на пару секунд вложенную в него биокарту и сложил все обратно.

— По моей. Спасибо.

— Вы не удивлены.

— Я полагал, что история с биокартой окончится нестандартно. Даже не стану спрашивать, откуда у вас эти документы.

— Мне оставил их сэр Дерек Фрост. А ему достал их Банди, которому отдал их герр Ангерштайн.

— А вы предполагали, что Банди смог обставить герра Редегера, — укорил ее Райкер.

— Виновата, была неправа, учту, — по ишанкарской привычке ответила Тайра.

— Значит, вы носили траур по герру Фросту?

— Да. И, раз уж вы додумались до этого, примите верное решение насчет вечного молчания об этом факте.

— Он все-таки сумел сохранить вам жизнь.

— Но я не знаю, радоваться этому или нет, — честно призналась Тайра.

— И я не знаю, госпожа аль′Кхасса, — не стал скрывать Дэн. — Время покажет, стоила ли его жизнь вашей.

— В таком случае, — Тайра снова про себя обозвала Райкера, на этот раз уродом, — не смею вас больше задерживать. Попросите вашего трейсера снять блок.

Она коснулась пальцами груди, развернулась и пошла к выходу из павильона.

— Стойте, — позвал ее Дэн, и Тайра обернулась. — Вот это не отсюда.

Он протянул Тайре небольшой листок бумаги с написанными от руки координатами.

— Это старая трейсерская кодировка, пятнадцатый-шестнадцатый век. Сейчас она не используется, — пояснил Райкер. — Я в этом ничего не понимаю, но Эгерт специалист. Если хотите, можем попросить его, чтобы он перевел в современные параметры.

— Не стоит. Я понимаю, что здесь написано. Я учила и это.

— В таком случае, раз вам не нужна помощь, то и я не смею вас задерживать. Блок, кстати, снят.

Райкер коротко попрощался и вышел из павильона, оставив Тайру в молчаливой компании золотых рыб.

Дэн поднялся на верхний этаж в караульное помещение дежурной пары, хлопнул дверью, сел в вертящееся кресло и откинулся назад так, что армированная металлом спинка недобро скрипнула и прогнулась.

Ишанкар Дэна бесил еще с юности — даже сэр ′т Хоофт, даже сэр Котца, а теперь временами еще и аль′Кхасса… Это же надо, как она верит в свой Закон… Пришла одна, без Наставника, без Хранителя, без ишанкарского законника… А если бы Дрезден снял ей голову с плеч? Если бы Дэн снял? Шея у ведьмы, разумеется, была защищена: Дэн чуял похожее на широкий узорный ошейник заклятье, хотя ни увидеть, ни прочитать его не мог. С первого раза голову ведьме можно было и не срубить… Впрочем, так защищались и все ведьмы до нее. Жить хотелось каждой… Дэн скорее всего потерпел бы фиаско: обычный клинок аль′Кхассину голову снесет навряд ли… А вот Монсальват мог бы. В их реликварии должны иметься самые сильные мечи вроде того, что таскал с собой Вайнгартен… Да где того Вайнгартена искать… Чертов трейсер… А мог бы хоть раз в жизни пригодиться не в тенях… Дэн вздохнул. Аль′Кхасса… Совесть ее мучает, как же… Испугалась она… Каких-то мертвяков испугалась. А на Караджаахмет не побоялась настоящего живого Дрездена… Интересно, долго она сидела в Эвиане? И какая, черт возьми, у нее была необходимость учить Всеобщее Соглашение в шестнадцать лет? Дэн не сдержался и выругался себе под нос, но Эгерт, разумеется, услышал. Оторвался от компьютера, на котором чертил план этажа офисного здания со множеством кабинетов, и обернулся к другу.

— Что у нее за координаты? — мрачно спросил Райкер.

— Не знаю, я не запомнил.

— Считай с меня, — Дэн постучал себя пальцем по виску. — Я тоже не запомнил, но ты сможешь считать.

— Не буду. Это сообщение герр Фрост оставил не тебе, так что забудь. Тебя это не касается.

— Я тебя уверяю, мой святой друг, эта бумажка появилась в деле только тогда, когда я взял его в руки. Аль′Кхасса не один раз дело перелистывала, но увидела эти координаты впервые. Это неслучайно. Дерек Фрост хотел, чтобы Дрезден присматривал за ишанкарской зверушкой.

— Она не зверушка.

— Точно. Она замочила пятерых наших. Она просто монстр.

— Да простит меня Бог, — Эгерт коротко перекрестился, — но они были идиотами и умерли по-идиотски. Одно дело разнообразить сценарий, тут даже сэр ′т Хоофт слова не сказал, а другое — пугать влюбленную некромантессу в отместку за свой проигрыш. Скажи спасибо, что Тайра весь Дрезден не выкосила, а могла бы. Она потеряла уже достаточно близких, чтобы за каждого оставшегося живого бороться без компромиссов. Я ее не защищаю, не подумай. Убийство есть убийство, в бою оно произошло или нет, но нарываться не стоит. Ее терпение не безгранично, и она заранее академию об этом предупредила. Наши получили то, что запрашивали. Кстати, Динозавр сказал то же самое.

— Динозавр свалил в Лигу. Его голос для Дрездена — просто стороннее мнение.

— Не злись, Дэн. Ты думаешь не иначе. А что до того, почему бумажка с координатами появилась в руках именно у тебя, так это потому, что герр Фрост, вероятно, хотел, чтобы аль′Кхасса получила их от человека, которому сможет доверять и который не станет трепаться об этом на каждом углу. Если бы дело взял в руки Ангерштайн — я уверен: координаты появились бы у него. И смысл в них совершенно другой. Ни за кем присматривать тебе не надо.

— Я хочу знать, что у нее за координаты, — напомнил Райкер.

— Я свое «нет» уже сказал, — стоял на своем Эгерт.

— А если я тебе прикажу?

— Я закрою «Архикад» и пойду на гауптвахту.

— Ладно, принципиальный ты наш. Разберусь без твоей помощи.

Эгерт вернулся к своим чертежам. Из-за его плеча Дэн видел часть здания, и по планировке оно напоминало ему тюрьму. За такие проекты Эгерт не брался: его архитектурное бюро было слишком рафинированным, чтобы разрабатывать что-то для силовых структур. Эгерт занимался частными жилыми домами, малоэтажными районами, парками, скверами, декоративными беседками и малыми архитектурными формами… В общем, какой-то прекрасной ерундой. Впрочем, в этом Эгерт был хорош, так что жить в спроектированном им доме или целоваться с женщиной в придуманной им эльфийской ротонде на берегу пруда Дэн бы не отказался.

— Откуда ты знаешь, что Тайра убила брата? — через время спросил Эгерт, и Дэн подумал, что чертеж напоминал тюрьму и самому Эгерту.

— Подслушал однажды, когда Ангер обсуждал это с Редегером, — признался Дэн. — Зато теперь понятно, почему Салто упросил де Гранжа захоронить останки сестры и зятя под защитой Монсальвата.

Эгерт помолчал, а потом отложил стилус и развернулся к Дэну.

— Этого не может быть, Дэн. Она не могла убить брата. Это родная кровь.

— Это для тебя. А как оно для некромантессы…

— И для нее тоже. Ты сам видел: она скорбит по брату до сих пор.

— Ты путаешь скорбь с чувством вины, — не согласился Дэн. — А я не путаю, я некрос. Она винит себя в смерти брата.

— Но это не значит, что Тайра в ней виновна.

— Святая ты простота, Эгерт, — Дэн тяжело вздохнул и уставился в окно.

Небо было чистым и настолько голубым, что слепило глаза. Думать про аль′Кхассу плохо Дэн не хотел, но был обязан, чтобы не попасть под ее чары окончательно. Дэн был бы рад общаться с ней по-человечески, даже прилагал некоторые усилия, но пока по-человечески не получалось. Не будь между ними трех ишанкарских Рубежей, глядишь, что-нибудь и получилось бы, а так… Скорее всего, ничего не выйдет. Может, и не стоило стараться стать друзьями… К черту. К черту строить планы. Ветер менялся слишком быстро. Делай что должно, герр Райкер, и будь что будет.

— Секунд через десять на нашем крыльце появится господин Секретарь Ишанкара, — предупредил Эгерт. — Не хочешь узнать зачем?

— Да чтоб они там все в своем Ишанкаре!.. — Дэн вовремя закрыл рот, чтобы сгоряча не послать к черту и Джимми тоже, с явным нежеланием вылез из кресла и через портал вышел к крыльцу.

Джимми бодрым шагом подошел к Райкеру, дотронулся пальцами до сердца и протянул ему руку. Дэн пожал гостю ладонь, но мрачного вида не сменил.

— Привет, герр Райкер, — чуть улыбнулся Кервуд.

— Что господин Секретарь Ректора Ишанкара забыл в академии в субботнее утро?

— Что в субботнее утро забыл в академии ее проректор? — отбился Джимми.

— А ты, никак, пришел поговорить об аль′Кхассе.

— Почти угадал.

— Видал я вашу нечисть на Галереях! — зло ответил Райкер.

— Ну я, собственно, по этому поводу и пришел, — усмехнулся Джеймс понятной только ему шутке. — Можно вашу картинную галерею посетить?

Дэн смотрел на Секретаря, не понимая, шутит он или ему и правда захотелось приобщиться к прекрасному именно в этот крайне отвратительный день. Джимми терпеливо ждал. Стоял он как настоящий дипломат: руки по швам, но не по стойке смирно. Видно привык к долгим приемам, раутам и Советам… Дэн подумал, что, если вдруг решит вмазать Секретарю по роже, тот без труда отклонится — плавно и с тем же дипломатическим спокойствием. Бить Джимии было не за что, Дэн даже удивился, откуда у него взялись эти мысли. Он подумал еще немного — пускать чужака в академию не хотелось даже при том, что господин Секретарь право прохода в Дрезден имел и разрешения у Дэна спросил только из вежливости. Не найдя причины для отказа, Дэн распахнул дверь академии. Джимми бодро взбежал по ступенькам.

— Сам галерею найдешь или проводить? — Дэн шел по коридору рядом с Джимии.

— Это как у вас положено. Ты что такой хмурый?

— Не спал. Ваша ведьма сегодня ночью вынесла пятерых наших.

— Да ну… — Кервуд даже на секунду остановился. — Это как ее надо было достать… Что они сделали-то?

— Я вам официальную депешу пришлю, в понедельник ознакомитесь и ты, и твой начальничек.

— Мой начальничек, конечно, временами берсерк, но всегда по делу. На первом встречном зло не срывает. Это тебе на заметку, герр Райкер, если хочешь когда-нибудь занять кабинет Ангерштайна.

— Да пошел ты, — все же не сдержался Дэн.

Он сопроводил Джимми на последний этаж главного корпуса, открыл дверь и пропустил Секретаря вперед. Джимми вошел; Райкер остался возле двери, недовольным жестом сложив руки на груди.

Картинная галерея академии занимала весь верхний этаж. Выложенный красным деревом паркетный пол растворялся в полутьме сворачивающегося в кольцо зала. Рамы поблескивали благородным золотом, профессиональная подсветка над полотнами не отвлекала взгляда, и Джимми подумал, что дрезденские парни навряд ли могли соорудить такую красоту без помощи знатоков музейного дела.

Джимми медленно шел вперед, рассматривая висящие по обе стороны портреты и читая гравировки на золотых табличках, помещенных под картинами. Стиль оказался на удивление одинаков, но ощущения однообразия не возникало. Все мужчины были изображены в форме, трейсеров от некромантов отличала лишь точка сверху эмблемы академии, обозначающая, как говорила геральдика, второй фонтан перед входом в здание и способность перемещаться в пространстве. Вскоре Джимми начало казаться, что вокруг него находится призрачная армия Дрездена, и от осознания того, что это недалеко от истины, Секретарь ощутил неприятный холодок, поднимающийся по позвоночнику к сердцу.

— Живые среди них есть? — он обернулся к Райкеру, который метрах в двадцати молча шел следом.

— Есть, но немного. Ветераны и герои Венецианской Резни и наши ученые. При жизни места в галерее удостаиваются единицы.

— А запасники у вас где? Они же у вас есть? Это же сменная экспозиция?

— Я похож на искусствоведа? — огрызнулся Райкер.

— Когда молчишь, можешь сойти, — лезть в карман за словом Джимми не стал.

Райкер решил промолчать. Примерить, так сказать, новую роль.

— Всегда хотел спросить: почему вы не назвали ваше собрание картин Alte meister? Вы же называете академию просто «Дрезден»? Было бы полное соответствие. А то просто галерея… Не круто как-то.

— Ты тут первый раз?

— Да, раньше не доводилось.

— Тогда понятно, откуда такой вопрос.

— И какой ответ?

— Иди дальше, — ухмыльнулся Райкер. — Сам поймешь.

Джимми пожал плечами, отвернулся и, вглядываясь в лица на портретах, так же неторопливо пошел вперед. О многих из этих людей он читал в учебниках истории магического мира. Ближе ко входу были расположены портреты тех, кто погиб в Венецианской Резне, дальше — мастеров середины и начала прошлого века. Из не так давно ушедших Джимми опознал предыдущего ректора герра Феретти. Он и в пятьдесят был красавцем… Женщины его обожали, а он всю жизнь был верен жене.

— А почему Дэнзингера тут нет? Не достоин?

— Динозавр запретил свой портрет вешать, пока он жив. Но я бы все равно не повесил.

— А, это у тебя личное, — заключил Джимми.

Райкер не ответил, отметив про себя, что со вчерашнего дня его бесят абсолютно все. Он проверил баланс и обнаружил, что уже хорошо ушел в минус, хотя списывать свою несдержанность только на это было бы неверно. Он вздохнул и продолжил черной тенью идти за наслаждавшимся искусством ишанкарским Секретарем.

Джимми шел не торопясь, заглядывая в глаза изображенных на портретах людей, разглядывая драпировки за их плечами, игру света и теней, сравнивая манеру письма. Чем дальше он удалялся от двери, тем холоднее ему становилось. Вскоре темно-красный паркет под ногами стал отсвечивать белым, словно был покрыт ледяной коркой, а потом и вовсе превратился в узкое белое не то ледяное, не то стеклянное полотно. Джимми перевел взгляд на стену и увидел, что каждая картина здесь находилась в ажурной резной нише в готическом стиле — такой же белой, как и пол под его ногами. А еще чудилось, что стены галереи раздвинулись и еще больше потемнели, так что багровые дрезденские эмблемы казались каплями крови, оставленными на черной стене.

Джимми прошел еще метров пятьдесят вперед и увидел проход в отходящее от кольца основного здания среднее крыло. Коридор был затянут пепельно-белой дымкой, создающей ощущение иного, некромантского мира. Картинная галерея продолжалась и там, только покрытый белым льдом паркет коридора превращался в тонкий, теряющийся во тьме мост с ажурными перилами. От него в обе стороны отходили еще более тонкие мостики, приводящие к идущим параллельно главному мосту готическим галереям. На дальних стенах галерей, заключенные вместо золоченых багетов в готические стрельчатые рамы, тоже висели портреты, почти не различимые с середины моста.

Джимми стало неуютно.

— И кто придумал стилизовать вашу галерею под те самые, настоящие? — сдерживая свой страх, поинтересовался Секретарь, остановившись в пяти метрах от начала иллюзорного моста.

— Этого история не сохранила, — с достоинством искусствоведа, сдерживая злорадство, ответил Райкер.

— Это трейсеры сделали?

— Трейсеры.

— Иллюзии тут тоже дай бог… Красиво. И страшно, — наконец-то признался Джимми. — На Нижних Галереях так же?

— Мост очень похож, — признал Дэн. — И арки. Иногда мне кажется, что это не наша галерея, а те, где мы все окажемся.

— И я тоже?

— Не знаю. Может, тебе повезет сразу в свет. Зависнуть на Галереях, знаешь ли, не привилегия. Это своего рода чистилище.

Джимми прошел еще немного вперед, осмотрелся по сторонам и застыл взглядом на теряющемся в нигде крае моста.

— Дурацкая идея, господин Хранитель, — пробурчал Джимми себе под нос, забыв про Райкера. — Однозначно. Чистилища нам еще не хватало… Придумаешь, тоже мне…

Он развернулся и подошел к Дэну, который и в этот раз деликатно промолчал, не став интересоваться, что за связанная с Дрезденом идея была у аль-Малика. Джимми пожал Дэну руку и быстрым шагом направился к выходу из галереи академии.

…Он открыл ключом дверь своей маленькой, полупустой после окончательной выплаты всех отцовских долгов квартирки на предпоследнем этаже старого дома, скинул ботинки, прошел в спальню и распахнул дверь еще не заполненного чулана. Вынул из кармана гвоздь, магически закрепил его в стене, достал из Арсенала уже помещенную в стазис картину Саида и бережно пристроил ее на новое место.

— Извини, госпожа аль′Кхасса, — искренне сказал Джимми. — Придется тебе пока пожить тут. До лучших времен. Пожить, я сказал, — на всякий случай повторил Джимми и добавил с интонациями Бергера: — Доступно объяснил? Вот и славно.

Он закрыл дверь чулана, запечатал ее несложным магическим замком, наложил легкую иллюзию, чтобы дверь была неразличима на фоне светлой стены спальни, и легко вздохнул с осознанием полностью выполненного долга.

Горан уже почти накрыл на стол, когда Змей наконец разлепил веки и медленно поднес ладонь к виску. Горан хохотнул, сходил за кофейником, мягко опустил его на подставку, но Райнарду показалось, что с неба на металлический лист упало что-то большое и тяжелое. Он поморщился и наложил на себя исцеляющий комплекс.

Заклинание не сработало.

Змей поморщился еще раз, повторил заклятье, но результат оказался таким же, как и предыдущий. Райнард, стараясь, чтобы голова не развалилась на части, отодвинул покрывало, почти сползшее на пол, и медленно сел.

— А вот теперь доброе утро, — Горан с широкой улыбкой примостился на низенький столик возле дивана, на котором все еще лежал неразрезанный со вчерашнего вечера лимон.

— Не сказал бы, — простонал Змей. — Вы зачем мне исцеление блокируете?

— Потому что за все надо платить, а кое из чего надо извлекать уроки, — Горан улыбнулся еще шире и протянул ему стакан с двумя шипящими таблетками.

— Да вы садист, — Змей взял стакан, пару раз глубоко вздохнул, готовясь к экзекуции, и выпил почти до дна. — О боже…

— А ты молодец, Райнард, — Горан забрал у него стакан и поставил на столик. — Не думал, что ты по-настоящему надерешься, так что я ставлю тебе зачет.

— Какой зачет? — Змей держался рукой за голову.

— По Дар Элайя, — Горан перестал улыбаться.

Змей отнял руку от головы и взглянул на Горана в упор.

— Учиться — так у лучших, — Райнард не стал юлить.

— Ну раз мы почти все выяснили, тогда возвращаю тебе способность исцеления, — Горан снял блок. — Давай, приводи себя в порядок — душ на первом этаже, полотенце я тебе выложил, — и пойдем завтракать. Я как раз тосты дожарю. За завтраком и поговорим.

Горан, посмеиваясь, ушел в кухню. Змей третий раз скастовал комплекс, через минуту-две почувствовал облегчение, встал и поплелся в ванную.

Когда он вернулся на веранду — свежий, без каких-либо следов вчерашних возлияний, — Горан уже налил себе чая, а Змею кофе и разложил по тарелкам жареный бекон с яичницей. Змей сел на оставленное ему место, расправил на коленях белую матерчатую салфетку и воззрился на Горана.

— Чего сидишь? — усмехнулся Горан. — Ешь. Два часа дня уже, между прочим.

Горан распилил яичницу и с удовольствием затолкал порцию в рот.

— Ну и на чем я прокололся? — хмуро поинтересовался Райнард. — На том, что пошел к вам, а не к Ксандеру?

— Нет. Тут все чисто: с тем объемом информации, который у тебя был, к Ксандеру ты пойти не мог. Ты пил бы или один, или со мной. Так как ты не алкоголик, а просто придурок, что мы выяснили вчера…

— Не помню этого…

— …и пить в одиночестве ты не умеешь, то я был твоим единственным вариантом. Поэтому я спустил на тормозах то, что ты собрался пить со своим начальником, ибо выбора собутыльника у тебя и правда не было. Тут ты все сделал верно.

— Тогда где был прокол? — допытывался Змей.

— Компенсирует, — сдался Горан. — Ты сказал «компенсирует» без единой запинки, что в твоем вчерашнем состоянии было невозможно. А это значит, что контроля ты не терял. А это, в свою очередь, значит, что ты все продумал заранее и у тебя была конкретная цель.

— Учту на будущее, — Райнард взял вилку и приступил к еде.

— Я не в обиде, — для полного прояснения ситуации сказал Горан, — и не зол. И я совсем не против того, чтобы мой Трейсер разбирался в Дар Элайя.

— Я не разбираюсь, сэр. Раньше мне просто везло. Раньше я никогда не играл против вас.

— А разве сэр Макалистер не учил тебя играть?

— Я не хотел учиться. Я хотел делать все правильно, по Закону. По Закону мне играть не положено, только читать партии. Теперь понимаю, что был дураком и играть мне надо. А еще мне стыдно — оттого, что я так глупо провалился на первой серьезной партии.

— Ты играл хорошо, Райнард. Просто я Господин Игры, но даже я не сразу понял, что это партия. До твоего «компенсирует» я не был в этом уверен. Думал, что ты просто сорвался в связи с последними событиями. Так что, повторюсь, ты молодец.

— А вы ведь и правда со мной пили, хотя вам нельзя.

— Партию нельзя сыграть в одиночку, — усмехнулся Горан. — К тому же мне действительно хотелось выпить, а ты дал мне повод.

— Я никому не скажу, сэр.

— Жене моей не говори, а Лиге, наоборот, сказать надо, а то они до сих пор не верят, что я действительно ошибся с хостелом. Надо, чтобы они верили.

— Так Гиварш прав и вы снова пьете?

— Гиварш не прав, а я хороший иллюзионист, как мы тоже вчера выяснили, хотя ты и этого, возможно, не помнишь.

— Это помню, — усмехнулся в ответ Райнард. — Но вот если я вам в вечной любви клялся, то и хорошо, что забыл.

— Не было ничего про любовь, — хохотнул Горан. — Не переживай.

Змей кивнул, налил себе в кофе сливок, сыпанул сахара, размешал и попробовал на вкус. Добавил еще сахара и удовлетворился результатом.

— У меня вопрос, сэр, — через некоторое время сказал Райнард. — Я теперь точно знаю, что партию я проиграл, а вы знали это еще вчера. Зачем поддались? Вы же не могли не понимать, что я не остановлюсь.

Горан отложил приборы, вздохнул и откинулся на спинку кресла.

— Поддался, потому что не хочу оставлять это дело на откуп одному тебе. Это наше общее дело, Райнард. Я хочу найти Банди не меньше тебя. Да, он преступник, по многим статьям и параметрам преступник, но он никогда не был убийцей. И он мой названный брат. Я его люблю, если хочешь такую формулировку. Он мне дорог. Я хочу найти его и спросить, почему он убил твою мать. Я хочу посмотреть ему в лицо и спросить, почему он совершил поступок, за который я, как Ректор Ишанкара, теперь должен взять его кровь и его жизнь. Ну или ты должен… Мы должны, давай говорить так. Я хочу знать почему. Я не хочу его убивать, Райнард, но по нашим магическим законам и хартиям, я должен. Что бы ты сделал, если бы должен был убить собственного брата?

Змей промолчал. Чувств Горана к Банди он не разделял, но позицию Ректора начинал понимать.

— Я помогу тебе найти Банди, — пообещал Горан, — но дальше я ничего тебе не обещаю. Может быть, я буду убивать его вместе с тобой. А может, я встану на его защиту. Я не знаю. Я хочу, чтобы ты принял это как данность. И я не знаю, что будет после того, как ты убьешь моего брата, Райнард, но пока между нами все остается так же, как и раньше. В конце концов, мы сами творцы своих судеб, и все, что произойдет, закономерно вытечет из того, что уже произошло. Так что будь что будет. Других вариантов дальнейшего с тобой сосуществования у меня нет.

Райнард подумал немного, потом встал и молча протянул Горану руку. Горан тоже поднялся и так же молча ее пожал. Сел и продолжил есть. Змей налил себе вторую порцию кофе.

— А если я вас сейчас провел? Если я не знал доподлинно, что это Банди?

— Знал, — уверенно сказал Горан. — Сказать почему? Бросить тебе, Ишанкарскому Змею, кровный вызов мог только тот, кому нечего терять, или тот, кто слишком уверен в своей неуязвимости. Знаешь таких? Я только одного. Через месяц, когда Дайс наденет дрезденскую форму, академия, а потом и весь магический мир узнает, что Банди испортил Проводника: легенда должна сработать, чтобы Джоана смог дожить до старших курсов невредимым и найти путь к крестоносцам Балтазара. Банди тогда не позавидуешь: убивать его будут всем миром — если поймают. В рамках этой легенды терять ему нечего, а потому он стал лучшим и, возможно, единственным кандидатом в наемные убийцы — это если он убил твою мать намеренно.

Змей хмыкнул.

— Да, я все еще пытаюсь его выгородить: брат все-таки, — признал Горан. — Если отвлечься от этической стороны, заказ Банди выполнил чисто. Настолько чисто, что до сих пор никто не может взять ни единого следа. Банди пока вне подозрений именно потому, что он не убийца, а вор. Но я понимал, что рано или поздно ты начнешь его подозревать, и боялся этого. Ты знал, что Банди увяз в наших играх; что он исчез вскоре после похорон твоей матери; что только он может прилюдно взять лежащее на виду и остаться незамеченным. Я надеялся, что у меня будет время разобраться в ситуации до того, как ты догадаешься, кто убил твою мать, но ты меня обставил. Вычислил Банди быстро. Впрочем, я сам виноват: не надо было мне говорить о нем «он мой». Друзей у меня кот наплакал, и с таким рвением защищать мне некого… кроме Банди. Я, не желая того, сам тебе подсказал, в какой стороне искать. Вот ты и нашел, только, как и я, не мог поверить, что Банди замарался кровью, поэтому пришел ко мне проверить свою теорию. Подготовился на славу, — Горан хохотнул. — Постарался, чтобы я ничего не заподозрил: начал издалека, с дрезденских протоколов, астролябии и сэра Макалистера… Напоил меня, разбередил старые раны, заставил откровенничать… И я признался, что обязан Банди всем, что умею. Что я ему должен и никогда не смогу этот долг отдать. Если бы я был чуть более пьян, сказал бы прямо, чтобы ты к Банди не лез, потому что доказательств его вины у тебя нет, но мне хватило ума заткнуться. Правда ты и так понял, что от Банди я не отрекусь даже теперь, после того как он перешел черту. А ты молодец, Райнард. Держался достойно, вел свою партию… Но, как только ты получил свои доказательства, игра потеряла смысл, и тебя срубило. Надо было продержаться еще немного, чтобы партия завершилась чисто. Тогда, возможно, я решил бы, что ошибся, а ты не преследовал никаких тайных целей и просто дал слабину.

— Еще один мой промах.

— Да, — Горан кивнул. — Отсюда вывод: не умеешь играть, будучи пьяным, или не пей, или не играй.

— Понял. Буду учиться играть пьяным.

Горан хохотнул и принялся доедать свой завтрак.

— А почему вы про сэра Макалистера не спросите? — не отставал Змей.

— Ты про историю с Зулейхой? — Горан дожевал яичницу и отодвинул тарелку, сменив ее на чашку с чаем. — Раз ты об этом упомянул, значит, Зулейха не солгала. Что мне спрашивать после этого? Странно только, что самым большим ублюдком из нас всех она считает тебя, хотя ты ничего не делал.

— Я Ученик сэра Макалистера. Я всегда держал его сторону. Вот поэтому.

— Тогда все понятно.

— Не все, сэр. Как мы будем искать Банди?

— Искать Банди будет Джоана, когда научится поиску.

— Это два года! Если не больше! — вспылил Змей.

— Твои предложения? — Горан остался спокоен. — Ты Проводник? Я нет. Как, ты думаешь, мы будем искать Банди? Он лучший из Проводников. Предлагай.

Райнард сверкнул очами и отвернулся.

— Буду надеяться, что парень окажется умным и освоит все раньше, чем положено, — пробурчал Змей.

— У нас нет выбора, Райнард, — продолжил Горан. — Пока мы должны только ждать момента, когда Джоана будет готов. Идти к другим Проводникам мы не можем, потому что это наша, ишанкарская проблема. Да и не поможет нам никто. Гуэрре же не помогли, а он не какой-то проклятый ишанкарец… Мы должны подготовить ситуацию, чтобы, когда придет время, развернуть ее в нашу пользу, а это будет очень и очень трудно, ибо легких войн не бывает.

— Думаете, Банди сбежал к крестоносцам Хави?

— Уверен. Это многое бы объяснило, но не все. Нам нужны и Гуэрра с Дэвенпортом, и все их трассировки.

— Так прикажите им их раскрыть!

— Не в моих полномочиях указывать Лиге.

— Прикажите сэру ′т Хоофту! Это в его полномочиях!

— Райнард, — остановил его Горан. — Не пори горячку. ′Т Хоофт будет командовать Лигой тогда, когда введет Список Б¸ то есть тогда, когда магическому миру настанет задница. Или она настанет оттого, что ′т Хоофт станет командовать Лигой, — не знаю уж… Об этой возможности забудь напрочь — это приказ. К официальным мерам мы прибегать не будем. Нам нужен Джоана. Это единственный наш ключ к Гуэрре и Дэвенпорту без обид, кровопролитий и прочих последствий Списка Б. Доступно объяснил?

Змей подумал немного, нехотя кивнул и спросил:

— Значит, это все продолжение истории, которая началась с аль′Кхассы?

— Эта история началась задолго до рождения аль′Кхассы, а сейчас просто подошла к финальному этапу.

— Я плохо понимаю, о чем вы говорите, сэр.

— От-черт, — признал Горан. — Ты же и правда не знаешь… Расскажу позже, обязательно, но не сейчас.

— Ладно, сэр, — Райнард вздохнул. — Если это не очень важно, то я бы сначала все же разобрался с вашими полудрезденскими протоколами.

— До понедельника помощи даже не проси — у меня выходные.

— Тогда, — Змей налил себе третью чашечку кофе, — за выходные.

Горан хохотнул и слегка толкнул чашку Райнарда своей.

Недетские игры

Год 6-й ректорства сэра Бергера, весна

Эгерт уже минут пять смотрел в проект нового таунхауса и не видел ни единого элемента. Вместо чертежей перед глазами дрейфовали несколько цифр старой кодировки — те самые координаты, которые он нечаянно подсмотрел на выпавшей из дела Дерека Фроста бумажке. Эгерт был уверен, что не запомнил этих знаков. Он не старался их запомнить, не старался даже рассмотреть, просто отметил, что за последний год видит запись в старой кодировке уже второй раз. Оба раза были связаны с Ишанкаром, от которого Эгерт инстинктивно старался держаться подальше. С другой стороны, на все воля божья и чему быть, того, разумеется, не миновать… Хоть Эгерт и был удивлен, встретив музейную древность в современном трейсерском обиходе, вызвать из памяти и расшифровать увиденные координаты ему в голову не пришло. Можно сказать, он почти о них забыл, но как-то за ужином они сами собой всплыли перед глазами, будто написанные поверх лежащей на тарелке запеченной утки, и с тех пор преследовали Эгерта, на чем бы он ни задерживал взгляд. Стоило чуть ослабить внимание — и набор знаков и цифр выстраивался в уже хорошо знакомую Эгерту последовательность. Эгерт даже подумывал рассказать об этом Дэну, но Дэн с того самого дня ходил мрачный и раздраженный, а Эгерт за долгие годы дружбы хорошо знал, что Дэна в такое время лучше не трогать. Если сейчас признаться ему, что вожделенные им аль′Кхассины координаты не надо даже выуживать из его головы, — обязательно наломает дров. Координаты напоминали о себе довольно настойчиво и были похожи на намеренно закрепленную иллюзию. Эгерт начал подумывать, не дело ли это рук самого герра Фроста? Может, догадка о том, что аль′Кхассе нужен кто-то, кому она сможет доверять в Дрездене, недалека от истины? Может, это не о Даниэле Райкере, а о нем, об Эгерте? Однако дежурным трейсером в тот момент мог оказаться кто угодно другой…

Но магия герра Фроста отозвалась только на Дэна… Значит, герр Фрост точно знал, кто имеет доступ к его личному делу и с кем в академии контактирует аль′Кхасса. Это или герр Ангерштайн, или, что более вероятно, назначенный им Тайрин визави Даниэль Райкер… Выходит, это задача для некромантов, да?

Но только трейсер, помимо Дэна или герра Ангерштайна, получивших эту бумажку прямо в руки, мог бы увидеть координаты на расстоянии… Герр Редегер, например… Да любой трейсер. Любой дежурный трейсер.

Значит, эта задача совсем не для некромантов?

Только некоторые трейсеры все еще пользуются сложной и тяжеловесной средневековой кодировкой: специалисты по древним рукописям, картографы, каллиграфы… Вот только они в караульной не дежурят — их академия бережет. Из тех, кто несет обязательное дежурство, единицы могут запомнить, прочесть и понять старую кодировку с первого взгляда. Какова вероятность, что такой трейсер оказался бы на дежурстве в день, когда аль′Кхасса отдала Дэну дело герра Фроста? Эгерт и сам понимал, что вероятность мала. Но если бы вдруг все совпало, что сделал бы дежурный трейсер, запомни он эту надпись? Передал бы информацию герру Райкеру — такова была инструкция.

Получается, Дэн так или иначе все равно узнал бы место назначения, указанное аль′Кхассе… М-да… А что сделал бы Дэн, обнаружь он эти координаты в своем кабинете, без свидетелей? Сам бы он их не прочел; к Ангерштайну тоже сломя голову бы не побежал. Эгерт был уверен, что Дэн спросил бы его, своего друга-трейсера, что значат эти старые значки. Выходит, от координат герра Фроста Эгерту было не отвертеться…

Дэн до сих пор дулся — значит, все еще не имел этих злосчастных координат. Почему он не пошел к иллюзионистам? Они быстро вытащили бы эти знаки из его воспоминаний… Или он ходил, но иллюзионисты не смогли этого сделать?

Или не стали? Особенно, если Дэн, поборов свой страх и неприязнь, пошел-таки к герру Дильсу? Умница герр Дильс, лишь заподозрив какую-то аферу герра Фроста, наверняка ни слова Дэну бы не сказал и своим подчиненным запретил.

А может, Дэн никуда не ходил? Может, боится подставить аль′Кхассу, хотя зол и на нее тоже?

Эгерт почесал переносицу стилусом, отложил его в сторону и закрыл проект. Все равно работать не получалось.

Что теперь делать? Надо ли вообще что-то делать? Что скажешь, Господи?

Эгерт трейсерским взглядом осмотрел дом. Дома было тихо: дети ушли на прогулку с бабушкой, жена читала новомодный роман, улегшись на диван посреди зала. Кошка мирно спала, свернувшись клубком на кровати дочери.

Эгерт взял карандаш и записал на бумаге неполную строчку цифр и мелких значков. Дважды проверил расчет, чтобы не ошибиться, порылся в Интернете, собирая недостающую информацию, покинул кабинет, прошел в зал и присел на диван рядом с Дагмар.

— М-м? — не отрываясь от книги, спросила она.

— Как ты смотришь на то, чтобы послушать живую музыку под открытым небом?

— Какую музыку? — Дагмар опустила книгу.

— Джаз. Любительский джаз.

— Первый раз слышу, что тебе нравится джаз.

— Может, понравится, — предположил Эгерт. — Я не пробовал.

— Я не люблю джаз. Позови Дэна, если не хочешь идти один.

— Если бы я хотел позвать Дэна, я бы позвал Дэна.

— Я говорила, — Дагмар погладила его по руке, — вам будет сложно оставаться друзьями, когда он станет вторым в академии.

— Третьим.

— Ну ты понял, что я хотела сказать, — она засмеялась, и Эгерт уже третий раз за день влюбился в ее солнечную улыбку и с благородным медным отливом локоны.

— Ладно, я понял, — Эгерт улыбнулся. — Так ты не против, если я схожу один?

— Мне будет даже спокойней. С Дэном ты стопроцентно встрял бы в неприятности, а так есть вероятность, что просто постоишь в сторонке и правда послушаешь свой джаз.

Эгерт усмехнулся поцеловал жену в губы и вернулся в кабинет.

— Прыгай! — крикнул ′т Хоофт, и от неожиданности приказа Тайра даже перестала колдовать.

Наставник стоял у подножия колокольни, метрах в восьмидесяти внизу, и Тайра видела, как со всех сторон к нему приближаются мертвецы. Гораздо удобнее было отстреливать их отсюда, когда все они были как на ладони, но сэр хет Хоофт приказал спуститься с небес на землю.

Тайра обернулась — на всякий случай проверить, не собрался ли ее кто-нибудь навестить, выбравшись на верхний этаж сквозь узкий лаз; но чутье некроманта говорило, что ни живых, ни мертвых в колокольне не было. Тайра снова выглянула вниз.

— Прыгай! — требовательно повторил маг и указал на подножие колокольни, от которого поднималась зеленоватая с черными и серебряными блестками пелена, покрывая каменное строение тонкой пленкой.

— Вот черт, — Тайра выругалась, влезла на парапет и, стараясь отдалиться от каменной кладки как можно сильнее, прыгнула, пролетела сквозь идущее навстречу заклятье, больно резанувшее сразу в нескольких местах, и приземлилась прямо перед Наставником, не удержалась на ногах и коснулась рукой земли.

— Красивое приветствие, — съязвил ′т Хоофт, — но уже не в ходу. В понедельник отрабатываем амортизацию, а то и правда расшибешься не ровен час.

— Так точно, сэр, — Тайра встала и отряхнулась.

Наставник смотрел на колокольню. Заклинание опутало ее уже почти до самого шпиля.

— Завалит он ее или нет, как думаете? — поинтересовалась Тайра.

— Однозначно завалит, — ′т Хоофт, как завороженный, смотрел на то, как покрывается кракелюрами шпиль, потом поддерживающие крышу колонны и как, увеличиваясь в размерах, трещины спускаются сверху, разрушая кладку.

— Сэр, — Тайра потянула его за рукав. — У меня голова начинает болеть.

— Иллюзия, точно, — хет Хоофт скастовал комплекс сразу для себя и Ученицы, и они оба увидели, как колокольня, уже растрескавшаяся до самого подножия, медленно съезжает вниз и заваливается на бок как раз в их сторону. — Бежим!

Йен толкнул Ученицу в бок, и они бросились прочь прямо по взрытой могильной земле. Где-то сзади грохнуло, потом спереди, и старинный гранитный крест, возвышающийся над могилой почти на два метра, разломился прямо в центре крестовины. Правую перекладину выбило в воздух; она просвистела в паре сантиметров от головы ′т Хоофта. Маг гепардом прыгнул вперед, пролетел над могильной оградой, перекатился через плечо, поднялся, перепрыгнул вторую решетку и исчез во тьме.

Ухали об землю обломки кирпичей с кусками застывшего раствора, шлепались впереди, выбивая осколки из могильных плит и комья грязи из влажного после дождя грунта. Тайра свернула за один из постаментов со скорбящим ангелом, пригнулась и выглянула из-за распахнутого крыла. Колокольня рушилась, разбрасывая камни на много метров вокруг себя так, словно целила в сэра ′т Хоофта и его Ученицу. Ночное небо вспыхивало фиолетовыми нитями, выстреливающими камни, как из невидимых рогаток. Один кусок врезался ангелу в крыло, Тайра отвернулась и присела, но лицо обожгло мраморной крошкой. Тайра тут же остановила кровь, но от простого заклятия помутнело в глазах. Тут же, подвинув Ученицу и выставив щит, рядом плюхнулся ′т Хоофт.

— Во-первых, — Йен посмотрел на Тайру фиолетовыми глазами, — беги, не останавливайся, потому что он стреляет исключительно по нам. Это минус. Однако заклинание имеет вектор и радиус действия — это плюс. Во-вторых, не колдуй ничего лишнего — откаты сходу не сбалансировать. Все ясно? Тогда бежим!

Маг вскочил, Тайра сорвалась следом. Слава богу, в этот раз она была в легком кожаном доспехе, армированном заклятой ишанкарской сталью и серебром. Бегать по ночному кладбищу в платье было неудобно — в первый свой выход на поле Тайра усвоила это очень четко. Впрочем, вывихнуть ногу или сломать шею можно было и в высоких шнурованных сапогах: кладбище ощерилось ямами и разверстыми могилами. Тайра понимала, что, когда они с Наставником достигнут периметра, за которым колокольня не сможет до них дотянуться, схватка не кончится и придется отбиваться от мертвецов. Это было уже привычно, и больше всего Тайре хотелось поскорее закончить. Когда камни перестали падать с неба, ′т Хоофт оглянулся на Ученицу и подмигнул. Тайра кивнула, и маг исчез за ближайшим склепом.

Секунд пять было тихо, а потом кладбище взорвалось фонтанами земли и щепками от выбитых из гробов крышек. Заскрипели покосившиеся памятники и сдвинувшиеся могильные плиты. Ночь заполнилась непонятно откуда берущимся полушипением-полурычанием восставших мертвых. Такие спецэффекты могли напугать Тайру месяц назад, но теперь, когда до лета оставалась неделя, все это стало привычным. Она сама умела делать то же самое с не меньшим драматизмом, так что некромантскими фокусами ее было не напугать.

Тайра подпустила мертвых поближе и постаралась настроиться на поток управляющего куклами некроманта. Между телами он перемещался со скоростью вихря, умудряясь колдовать из них, почти разложившихся, а иногда даже из полноценных скелетов — значит, его собственное тело было рядом, может у него в Арсенале… А может, лежало в каком-нибудь склепе, чтобы у Тайры был хоть минимальный шанс противника победить… Арсенал работы трейсеров академии Тайре было не взломать. Если противник играл честно, там он свое тело не прятал. Или прятал? Вдруг побоялся, что Тайра не рассчитает силу и спалит его, как десятки других? М-да…

Ближайший мертвец сгорел моментально, но маг успел покинуть тело быстрее. Да и что ему сделается от потери куска зловонной плоти? Противник занял другое тело и запустил в Тайру батарею боевых комплексов. Заклятия натолкнулись на щит и стекли на землю, выжигая на ней черно-красные круги. Тайра отбила новый комплекс в появившегося рядом мертвеца, спалила еще пять тел и даже успела дотянуться до некроманта, когда он покидал шестое. Тайра запустила пальцы в его душу — руки остались пустыми, но пальцы обожгло. Какой пламенный, надо же…

Некромант, не мешкая, атаковал Тайру сразу с трех сторон. Таким Тайру было не удивить: сэр ′т Хоофт использовал этот прием на уроках в Башне. Тайра успела обрадоваться — теперь стало совершенно ясно, что тело находилось не в тенях, а на полигоне: слишком точно летели заклятья, без возможных теневых искажений. Стоило отдать противнику должное: играл он честно, хотя никакого снисхождения к Тайре не допускал. Одно заклятье Тайра, отвлекшись на поиски тела, пропустила: оно прошило щит и больно ударило в правое плечо. Тайра выругалась и сменила рабочую руку.

Вокруг светились разноцветные огни, вспыхивали черным, белым и красным неживые тела. Из-за скорости боя Тайре казалось, что она играет партию в настольный теннис в финале чемпионата мира. Подготовки для такого противостояния не хватало: Тайра понимала, что долго не протянет, но проигрывать не хотелось. Тайра сосредоточилась на саднящих от боли кончиках пальцев и, пропустив серию следующих атак, по тонкой, почти незаметной нити, связывающей некроманта с оболочкой, потянулась к его телу. Пальцы резало, будто нить была металлической; Тайра морщилась, но внутренним взором некроманта петляла по кладбищу, высматривая запутанный след, оканчивающийся у самой Границы. Спрятался противник надежно, но у Тайры всегда было хорошо с мертвечиной. Неприметный, давно просевший холмик у полуразвалившейся ограды она увидела издалека и тут же мысленно перекинула координаты сэру `т Хоофту.

Постепенно атаки стихли: колдовать из контролируемого сэром хет Хоофтом тела было сложно даже мэтрам.

— Думаю, мы выиграли, — голосом Динозавра, появляясь из-за спины Тайры в теле герра Дэнзингера, сообщил Йен.

Дэнзингер прекратил атаки и опустил всех мертвых на землю. ′Т Хоофт вернул ему тело, переместился в свое и со спокойствием победителя вышел из теней.

— А вот Генри освоил поиск по известным параметрам раньше, чем подъем, — поделился Дэнзингер. — Вы оба уступаете ему по времени.

— Лиха беда начало, — спокойно ответил ′т Хоофт. — К тому же моей Ученице надо потренироваться и в обычном бою.

— Успехи, смотрю, и в этом средние, — безжалостно заключил Динозавр, отчего Тайра по привычке чуть не заложила руки за спину.

— А вот у меня претензий нет, — защитил Тайру Йен и добавил: — Ни к чему, кроме амортизации.

— А если он вам без магии прикажет прыгнуть? — Дэнзингер обратился к Тайре. — Прыгнете?

Вопрос был с подвохом. Прыгать без магической страховки Тайра бы не стала, но если бы Наставник отдал прямой приказ — такой который Ученику нельзя оспорить… Первые секунды Тайра была бы в замешательстве, но потом все равно бы прыгнула. Просто так сэр ′т Хоофт такого бы не потребовал. Наверняка имелась бы веская причина. Да и не стал бы сэр ′т Хоофт гробить свою единственную Ученицу… Тайра бы прыгнула.

— А вы хороши, хоть и не Зулейха, — Дэнзингер без стеснения рассматривал Тайру, забыв о своем вопросе. — Вам идет ваш доспех и ваш возраст, не сомневайтесь. В Дрездене достаточно мужчин, которые спят и видят, как бы познакомиться с вами поближе, а Йен до сих пор держит вас на привязи в Башне Ишанкара.

Тайра почувствовала, что сэру ′т Хоофту стало неуютно и он с трудом сдержался, чтобы не ответить.

— А вы, герр Дэнзингер, — решилась на дерзость Тайра. — Вы бы хотели познакомиться со мной поближе?

— Ваше очарование на меня не действует, — Динозавр неприятно улыбнулся, — так что единственная ситуация, в которой я хотел бы лучше вас узнать, это бой, и Йен идет мне навстречу, за что ему большое спасибо. А вообще, Йен, — Дэнзингер перестал улыбаться, — всем интересно, как ты выдерживаешь ее дисбаланс. Вот как сейчас. Я его ощущаю очень хорошо. Тебя не терзает желание?

— Прямо сейчас меня терзают аж целых три желания: пойти в Башню, искупаться и выпить чая, — спокойно ответил ′т Хоофт.

Тайра медленно сделала пару шагов к Наставнику и наполовину скрылась за его спиной. Дэнзингер чувствовал ее дисбаланс… Мало ли, какой финт мог выкинуть бывший ректор… Менять сценарии у него фантазии хватало. Оказаться в его объятьях Тайра не хотела. Динозавр внезапно показался Тайре мерзким старикашкой, а вот сэр ′т Хоофт, наоборот, образцом идеального мужчины.

— Так это ты ее Первый Рыцарь, Йен? — Дэнзингер подошел на шаг ближе. Тайра хотела спрятаться за Наставником полностью, но осталась на месте, прекрасно понимая, что, несмотря на возраст и доспех, кажется испуганным зверьком, выглядывающим из-за плеча хозяина.

— И дался вам всем ее Первый Рыцарь.

Тайра услышала знакомые шипящие ноты прежде, чем из сверкающих бело-голубых блесток соткался Змей, взявший в кольцо ее и сэра ′т Хоофта.

— Тебя не звали, Райнард, — напомнил Дэнзингер. — Это вечеринка для некромантов.

— Меня не надо звать, чтобы я исполнил свой Долг, — Змей показал клыки и застыл, и Тайра увидела, что в этот раз он был со всеми четырьмя лапами, завершающимися острыми лезвиями когтей. — Так все же, герр Дэнзингер, зачем вам Первый Рыцарь?

— Не суй нос не в свое дело. На этот вопрос я отвечу только ему.

— Тогда у вас с ним будет приватный разговор. А теперь, раз уж ваша вечеринка завершена, я забираю наших некросов в Ишанкар.

Прежде, чем ′т Хоофт успел поблагодарить Дэнзингера за тренировку, ночной кладбищенский пейзаж сменился едва различимой пеленой Первого Рубежа. Тайра все еще пряталась за спину Наставника, созерцая из-за его плеча теперь уже Змея. Тот чуть подвинулся и склонил морду на бок, чтобы видеть Тайру без использования трейсерского зрения.

— Что тебе надо, Райнард? — спросил хет Хоофт, когда молчание показалось ему достаточным.

— Хочу спросить, сэр, — Змей перевел взгляд на мага. — Зачем бегать от разлома третьего уровня, если можно построить вертикали и опустить осколки на землю? Или почему бы не привязать к себе статичный мини-портал и перенаправлять камни в другое место?

— У нас было условие: один трейсерский фокус за сценарий, — пояснил ′т Хоофт, расслабился и отошел чуть в сторону, открывая Тайру взору трейсера целиком. — А в реальном бою мы подобных условий придерживаться не станем.

— Успокоили, сэр. А то я засомневался в вашем благоразумии.

— У тебя ко мне все или еще пара трейсерских советов найдется? Я не солгал, когда сказал, что хочу искупаться и выпить чаю.

— К вам все, сэр. Я, вообще-то, хотел поговорить с вашей Ученицей, — Змей снова перевел взгляд на Тайру и волшебно, обольстительно сверкнул льдом на дне очей.

Тайра промолчала.

Конечно, она обижалась и злилась на Змея весь прошедший месяц, но он был такой… такой… Даже без дисбаланса он казался ей восхитительным и желанным. Тайра надеялась, что Змей объяснится или попросит прощения за свои обидные слова, и тогда она простит его, простит обязательно, ведь его нельзя не простить. Тайра смотрела на Змея и в который раз понимала, что ей не выбраться из омутов его волшебных глаз. Да и не хотелось выбираться… Хотелось тонуть в них снова и снова…

Хет Хоофт смотрел то на Ученицу, то на Змея, потом вздохнул, прерывая это безмолвное противостояние, и, когда они оба обратили свое внимание на него, произнес:

— Я должен сказать вам, что весь год, который я имею возможность наблюдать за вашими отношениями, а точнее за их отсутствием, вы оба ведете себя как полные, абсолютные, совершеннейшие идиоты. А теперь я пошел в Башню.

Он развернулся и шагнул в Ишанкар, не дождавшись прощания.

Змей повернул голову к Тайре и посмотрел на нее так, что им обоим стало ясно: хет Хоофт только что начал за них разговор и закончил его, вложив в одну фразу все извинения, объяснения и прочие слова, которые теперь не было надобности произносить. Тайра медленно улыбнулась — как обычно, сначала одним уголком рта, потом полностью, — и Змей понял, что Сэл был прав: он мог прожить без всего Ишанкара, но не без нее. Он чуть двинулся вперед и остановился: увидел, что Тайра тоже чуть было не сделала шаг навстречу. Змей выждал еще секунды две и, бросившись к ней, обвил своим телом. Тайра рассмеялась, обняла его обеими руками и, почувствовав его тепло, закрыла глаза от удовольствия. Межреальность заполнилась миллионами сверкающих блесток, Змей осмотрелся по сторонам и, сжав Тайру еще сильней, утащил ее далеко за известные ей пределы.

Кор забежал в дом, скинул ботинки, одним взмахом руки бросил на вешалку куртку, попав при этом петелькой точно на крючок, и, перескакивая через две ступеньки, поднялся на второй этаж.

— Корсин! — Голос мамы заставил остановиться и перегнуться через перила: Кор все чаще ловил себя на мысли о том, что стал забывать простые человеческие действия. Теперь, чтобы посмотреть на что-то, он даже не поворачивал головы. — Ты будешь обедать?

— Не, мам, позже.

— Ты уже ел?

— Не, мам, у меня стрелка с наставником через три минуты, — Кор продемонстрировал матери наручные часы. — Я позже поем.

— С тех пор, как в наш дом вошел герр Райкер, тебя стало не узнать, — грозно сказала мама.

— А вот так? — Кор взъерошил волосы свободной от сумки рукой.

Мать засмеялась и, покачав головой, удалилась в гостиную. Кор забежал в комнату, откинул крышку ноутбука, ткнул в кнопку включения, размотал с шеи Моникин шарф, бросил его на кровать и плюхнулся в кресло. Когда компьютер загрузился, Кор открыл «Скайп» и послал вызов. До назначенного времени связи оставалось двадцать секунд.

— Доброй ночи, Джоана, — очаровательно прохрипел Черная Голова.

— Добрый день, сэр, — с улыбкой ответил Кор.

— Надеюсь, ты готов к игре.

— Готов.

— Тогда получай вводную. В игре три этапа, каждый ограничен по времени. Не уложился — проиграл. Сделал лишние действия — потерял баллы. В Дрездене потеря баллов — это потеря твоего личного времени. Вместо того чтобы общаться с девушкой, будешь общаться с ментором.

— Вы уже говорили, сэр.

— Судя по твоему прошлому результату, ты не запомнил, так что не грех и повториться, — джазмен негромко засмеялся.

Кор вздохнул, но промолчал.

— Первый этап. Уравнение.

Черная Голова сделал пару движений пальцами, и на экране Кора показался идентификатор загрузки посланной информации. Кор раскрыл полученный файл и присвистнул.

— Это не уравнение, это теорема Ферма, — Корсин закусил губу, прикидывая, сколько он потратит на решение.

— Делаю вывод, что теорему Ферма ты в глаза не видел. К следующему занятию чтобы познакомился. Это приказ.

— Лучше бы я молчал, — снова вздохнул Кор.

— Неверный ответ.

— Так точно, сэр. Познакомиться с теоремой Ферма.

— Времени тебе даю до утра.

— До вашего утра, сэр, или до моего? — Кор вспомнил о разнице во времени.

— До твоего, — хохотнул джазмен. — В десять выйдешь на связь. Работай, Джоана. До завтра.

Корсин включил принтер, распечатал трейсерское уравнение размером в четыре строки, положил его перед собой на стол, подтянул поближе выданные герром Райкером учебники и, упершись локтями в столешницу, взялся за голову.

Про обед он забыл напрочь.

Змей лежал, свернувшись в два с половиной кольца и, не сводя взгляда с Тайры, созерцал ее полностью обнаженную фигуру. На музейного ценителя он не походил, а вот на искушенного в гаремных делах библейского змея-соблазнителя походил даже слишком. Разглядывание Тайриных округлостей и изгибов доставляло ему совершенно плотское удовольствие. Голодная слюна с клыков уже не капала, но десерта он явно ожидал. Тайра расположилась на его спине и, перебирая пальцами чешую на его боку, беззастенчиво улыбалась: его совершенно человеческие мысли были ей приятны, да и от десерта она бы тоже не отказалась.

— Ты красивая, — сказал Райнард, наверное, уже в сотый раз.

— Дэнзингер тоже так считает. А еще я как раз подхожу ему по возрасту, — фыркнула Тайра и почувствовала всплеск ревности Змея, тут же сменившийся настороженностью.

— Он тебя напугал?

— Да, весьма. Он бы ко мне, конечно, не полез, но мне не хотелось бы оказаться рядом с чужим мужчиной, особенно с некромантом, во время дисбаланса.

— Почему?

— Потому что все мужчины кажутся мне неотразимыми, даже Ангер и Саид, — Тайра высунула язык и скривилась. — Но рядом с некромантами дисбаланс ощущается иначе. Шансов устоять перед их очарованием у меня гораздо меньше. Как магнитом к ним тянет.

— А некросы говорят, — осторожно начал Змей, — что дисбаланс — это приятно.

— Врут, чтобы ты завидовал. Ничего приятного в дисбалансе нет. Все раздражает, сосредоточиться ни на чем не выходит — мысли перескакивают на секс или драку. Задираешь каждого встречного… Я вот огрызаюсь и приказы не выполняю, — Тайра хохотнула. — Приятен контакт с партнером… А просто дисбаланс — это страшно. Я перестаю быть собой. Мозг отключается, остаются инстинкты охотника: забрать, присвоить, использовать и выбросить. Это только со стороны кажется сексуальным. На самом деле это способ отъема чужой жизни, закамуфлированный под наиболее приятный, чтобы жертва ничего не заподозрила. Поэтому выбор партнера для некромантессы очень важен, — Тайра вспомнила тон и уроки сэра ′т Хоофта. — И для очень сильных некромантов тоже. Партнер должен выдерживать нас в дисбалансе, не умирать от первого поцелуя.

— А я тебе подхожу?

— От первого поцелуя ты не умер, и от второго тоже… Но надо перепроверить, — Тайра будто бы задумалась. — А то вдруг твой лимит исчерпан?

— После первого часа? Обижаешь.

— А вдруг? Наше некромантское «еще» может и в могилу загнать.

— В могиле я таким не занимался, но если ты настаиваешь…

— Да вы склонны к извращениям, сэр Рэндалл, — Тайра хотела ущипнуть его за бок, но не смогла даже ухватиться: плотно пригнанные чешуйки образовывали сверкающий панцирь.

— А я читал, что если твоим партнером будет некромант, — допытывался Змей, — ты потом на других мужчин и не посмотришь. Полное совмещение, райское удовольствие… Недаром же все некросы мечтают с тобой… с некромантессой, то есть…

— Я тоже о таком читала. Но разве у меня будет шанс попробовать, как оно с некромантом? — Тайра хитро взглянула на Змея.

— Вот это вряд ли, — пообещал он. — Я в этом деле лучше всякого некроманта. Ни один некрос трейсеру не конкурент!

Тайра рассмеялась. Спор о том, кого из них следовало считать лучшими любовниками, между трейсерами и некромантами длился с начала мира. Но Райнард и правда мог удивить. Целовал в губы — а жар его поцелуев разливался по всему телу, по всем самым укромным его уголкам… Гладил плечи — а Тайра чувствовал его руки и на своих бедрах… Об остальном думать было так же приятно, но стыдно.

— Что смеешься? — не понял Змей. — Я и с Пятью Лепестками всему Дрездену фору дам!

— Я хотела бы оценить твои умения прежде академии. А вообще, для дракона, который меняет тело на человеческое раз в год по обещанию, в интимных делах ты слишком хорош. Подозреваю, что свою почти тысячу лет ты потратил не только на книжки и путешествия по теням.

— Я что, похож на монаха? — Змей будто бы обиделся. — Я тренировался. Готовился, так сказать, к встрече с некромантессой.

— И как много готовился? — Тайра ревниво прищурилась.

— Суккубы не в счет, — припомнил он старую трейсерскую поговорку и криво усмехнулся своим воспоминаниям. — В конце концов, сливки собираешь ты, так что не ревнуй.

Он моргнул как самый отпетый киношный соблазнитель, и Тайра почувствовала, что внизу живота снова запорхали бабочки.

— А если бы я умер? Ушел в смысле, — Змей продолжал засыпать ее вопросами.

— Ушел бы с удовольствием, — рассмеялась Тайра. — С тобой что, за тысячу лет никто эту тему не обсуждал?

— И все так — уходят с удовольствием? — Райнард пропустил ее вопрос мимо ушей.

— Не все. Только если некромант более-менее деликатен. Сначала партнер испытывает удовольствие, а потом осознает, что мертв… А если дисбаланс сильный, а партнер против интима, то ему страшно и больно. Он понимает, что происходит, но сделать ничего не может, потому что он в полной власти некроманта. Так пишут в протоколах дознаний — я в Монсальвате читала. Некрос ведь не только с телом взаимодействует.

— А мне было приятно, — Райнард улыбнулся, сверкнув клыками. — Даже очень.

— Потому что некроманты дают больше, чем просто физический контакт. Мы с душой сливаемся еще крепче, чем с телом, потому от нас сложно отвыкнуть, как и от бессмертных. Слишком новое, слишком яркое удовольствие. Это больше секса. Глубже. Насыщенней… Мало кто из некромантов наедине с партнером полностью раскрывается. Боятся сделать партнера… — Тайра помолчала подбирая слово, — зависимым. Поэтому наше «еще» опасно, особенно когда мы сами просим. Надо уметь остановиться, иначе партнеру конец, если он нашему «еще» уступит.

— А я почему после твоего «еще» не умираю?

— Потому что ты мне дорог. Я тебя берегу. А еще мы с тобой совместимы и компенсируем друг друга. Была бы вероятность, что ты мне не подойдешь, — я бы к тебе не прикоснулась.

— И как ты узнаешь, кто тебе подходит?

— Смотрю на мужчину — и вижу. Как будто энергетический пазл собирается.

— И много таких э-э-э… пазлов?

— На первое время хватит. Только никто мне, кроме тебя, не нужен.

Змей ревниво фыркнул, но дальше пытать не стал. Тайре тоже не слишком хотелось продолжать эту тему. Хотелось лежать на его спине и наслаждаться теплом солнца, пробивающегося сквозь пальмовые листья.

— Я должен сказать, — начал Змей, — что я был неправ тогда. Наговорил тебе гадостей. На самом деле я так не думаю. Не думаю того, что наговорил.

— Не думаешь, что мир вращается вокруг меня? И что я приношу только несчастья?

— Я был очень зол, в основном на то, что ничего не могу исправить. Ишанкар дал мне многое, но многое и забрал, и одно не заменяет другого. Я счастлив, что ты со мной, но я тоскую о тех, кого со мной нет.

— Ты можешь не объяснять мне этого, — Тайра спрыгнула с его спины и моментально оделась. — Я тоже была о тебе не лучшего мнения, когда ушла мама, а потом и брат. Меня злило, что ты недосмотрел, не успел, ничего не сделал… Ты ведь всесильный и всеведущий Трейсер Ишанкара, — почему ты не помог, не предотвратил? Потом меня злило, что ты продолжаешь наблюдать за мной… Зачем? Что тебе было надо? Ты ничего не мог исправить. Зачем ты смотрел за мной? Что было интересного в моей жизни? Даже если ничего — она моя, и ты в ней был лишним. Мне хотелось, чтобы ты отстал. Во всем, что случилось, я обвиняла тебя. Я даже какое-то время соглашалась с Салто, думала, что это все происки Ишанкара и ты участвуешь в партии. Я хотела, чтобы ты просто исчез из моей жизни и оставил меня наедине с моей тоской. Я не прогнала тебя только потому, что не была с тобой знакома. Поэтому, когда ты попросил уйти меня, я оставила тебя одного. Поступила так, как хотела, чтобы поступил ты.

— А я начал думать, что за время своего отсутствия стал для тебя неважен, — спустя паузу, признался Райнард. — Ты просто развернулась и ушла, я ни одной твоей эмоции не почувствовал.

— Совершенствуюсь в блокировках.

— А еще в чем?

— В подъеме кладбищ, — Тайра вздохнула. — Сэр ′т Хоофт меня пять раз в неделю на поле выгоняет, все сценарии слились в один. Уже даже не противно и не страшно. Просто работа.

— И как, получается?

— Получается. У меня с мертвыми всегда лучше, чем с живыми. Сэр ′т Хоофт только по мелочи поправляет. А вот учений он побаивается. Там мертвых не будет, а живых я даже десятерых удержать не могу.

— Когда я начинал, тоже не мог сразу несколько человек вести. А сейчас ничего, весь Ишанкар отслеживаю. И у тебя все получится. Может, не сразу…

— Я хочу тебя поцеловать, — перебила его Тайра.

— Ну теперь я знаю, какие разговоры тебя возбуждают, — Змей улыбнулся.

— Нет, не для этого поцеловать.

— Жаль. А я уж было подумал…

— Я читала, что поцелуй может снять самое сильное заклятие, — Тайра снова не дала ему договорить.

— В сказках читала? — веселился Райнард.

— Я хочу поцеловать тебя, чтобы ты стал человеком. Чтобы ты мог становиться человеком в любое время, как только захочешь.

— А так я тебе не нравлюсь? — Змей обольстительно моргнул.

— Нравишься, даже очень. Но это неправильно. Неправильно заключать человеческую душу в тело дракона. Что-то нарушилось в мироздании, и это позволило тебе существовать с хвостом и чешуей, но у тебя душа человека. Я люблю тебя и драконом, но это твоя вторая форма. Я не знаю, куда попадают драконы после смерти…

— Ну уж точно не на ваши пресловутые Галереи, — не дослушал Райнард. — И мне все равно, куда я попаду после смерти. Я уж точно не буду бродить по теням неприкаянным, как некоторые из вас. Но если для тебя это так важно… если человеком я тебе нравлюсь больше… В конце концов, ходить на двух ногах тоже неплохо. А в постели с тобой быть человеком так вообще прекрасно… Так что целуй!

Он подставил ей морду и замер.

— Правда? — на всякий случай уточнила Тайра. — Можно?

— Можно, — Змей кивнул и снова застыл.

Тайра зажмурилась, сосредоточилась — и воздух вокруг нее стал переливаться золотом, а по коже побежали тоненькие серебристые нити шанкари. Тайра наклонилась и поцеловала Змея прямо в губы, задержавшись на них на пару секунд. Потом отодвинулась обратно, но глаз так и не открыла. Змей молчал и изо всех сил старался не улыбаться.

— Что? — спустя еще несколько секунд спросила Тайра. — Ничего не происходит, да?

— Да, — с напускной серьезностью ответил Змей.

Тайра открыла глаза и оборвала магию.

— А еще говорят, что я самый сильный маг своего поколения.

Она разочарованно отвернулась.

— Кхасси, — позвал Змей. — Моя телесная форма не подчиняется твоей магии. Так бывает. Ты не всесильна. Она и моей магии не всегда подчиняется… Но я тебе обещаю, что скоро чаще буду бывать в человеческом облике, просто сейчас я еще не отошел от своего путешествия. У меня ведь тоже есть постэффект, только он вот такой. Скоро я приду в норму, и мы сходим куда-нибудь — в кафе, например, м-м?

— Где ты был так долго? — Тайра снова развернулась к нему. — Куда Бергер тебя отправил? Зачем?

— Я расскажу. Уже скоро. А ты расскажешь мне, как ты жила этот год? Какой он был — твой мужчина? Или так и будешь молчать?

— Он не был моим мужчиной. Моим мужчиной был только ты.

— Ну да, ну да… Инкубы не в счет, — ухмыльнулся Змей.

— Не было никаких инкубов! — Тайра тут же покраснела.

— Ладно, ладно, верю! — Змей отступил, но ухмыляться не перестал.

Он подтолкнул ее носом в живот, легонько, но Тайра не удержалась на ногах и упала на спину. Змей навис над ней и вкрадчиво заглянул в ее глаза.

— Я, кстати, готов стать человеком прямо сейчас. Ты хотела оценить мои знания Пяти Лепестков… Могу показать, что умею. Что скажешь?

— Давно пора, — Тайра потянула его за ус и радостно рассмеялась.

Корсин проснулся, когда «Скайп» прекратил попытки вызвать его на разговор. Кор сполз с кровати, протер глаза и послал вызов вдогонку только что закончившемуся.

— Трейсер должен вставать с рассветом, — Черная Голова начал с нотаций, хотя при этом широко улыбался.

— А если мне хочется спать? — сонным голосом спросил Кор.

— Тогда тебе в Монсальват. У них Проводники работают по особой методике. Вот там на всю следующую жизнь выспишься.

— А герр Райкер говорит — в земле отосплюсь.

— По себе судит, — хохотнул джазмен. — Мораль такова: проспишь еще раз, Корсин — ищи себе другого наставника.

— Извините, сэр. Я больше не буду. Но я же полночи над вашим уравнением просидел!

— Раз уснул — делаю вывод, что уравнение ты решил. Матрицу маршрута заполнил?

— Да, сэр. Вот, — Кор отослал заранее заготовленный файл.

— Ну, спасибо, — джазмен поправил черные очки, и Корсин тут же почувствовал себя неловко. — Сколько шагов?

— Семнадцать.

— Много.

— Можно и одиннадцать, но погрешность получается больше допустимой. Четыре и шесть.

— Значит, второй вариант ты тоже просчитал.

— Я с него начал. Но потом переделал без погрешности.

— А теперь вопрос. У тебя два описания маршрута. Какой вариант ты выберешь?

Кор задумался. В точку назначения попадешь в любом случае, разве что в первом придется сделать крюк, а во втором выйти чуть дальше и вернуться… А если появиться на месте понадобится немедленно? В первом случае — потеря времени за счет самого маршрута, во втором — за счет погрешности… М-да.

— Так и? — напомнил о себе черный человек.

— Никакой, — ответил Кор. — Я бы никакой вариант не выбрал. Оба с недостатками. В данном случае я совместил бы обе матрицы и построил новый маршрут по средним показателям.

— Молодец, — кивнул джазмен. — Это называется медиальной трассировкой нулевого уровня. Через пять секунд жду тебя в точке назначения.

Кор заметил, что окно «Скайпа» стало пустым, когда прошла уже целая секунда.

Он переключился на трейсерское зрение, смоделировал оба маршрута, на мгновение потерялся среди мерцающих и перемещающихся точек, выдохнул, заставил себя окончательно проснуться и отчетливо увидел над тетрадным клетчатым листом линию, выводящую к точке назначения. Корсин шагнул сквозь свой письменный стол и вышел на небольшую, выложенную булыжником площадь.

Посреди площади располагался круглый фонтан, сейчас сухой. Возле магазина с прибитым над дверью стилизованным кренделем росли две пальмы. Под окнами магазинчика, больше всего похожего на аптеку или парикмахерскую — стекла были закрашены белым на две трети — стояли в ряд керамические цветочные горшки. На другой стороне площади обнаружился прибитый к стене ржавый металлический телефон. Кор еще раз огляделся: черного человека не было. Но Кор был уверен, что вышел по верным координатам: он ведь успел перепроверить трек в последнюю секунду…

Корсин прошел мимо фонтана, поскользнулся на гладком булыжнике и сообразил, что стоит посреди площади в джинсах и носках. Он почувствовал себя неловко, обрадовался, что сейчас никто не смотрит на пустую площадь, добрался до телефона и снял трубку.

— Опоздал на двадцать три секунды, — сообщил знакомый голос.

— Я вышел в точку вовремя, сэр, — не согласился Кор.

— Трейсер не считает ворон, Джоана. А Проводник вообще не считает, потому что ему заранее известен результат.

— То-то мне вчера не хотелось ничего решать…

— Трейсер должен видеть место, куда он выходит, до того, как в нем появляется. Проводник должен видеть это место и до, и после, и в текущем времени — и все это одновременно, Корсин. Перестань бояться и просто смотри.

— Я не боюсь.

— Ты боишься. Иначе не потерял бы время и вышел прямо к телефону. А ты вышел в тридцати метрах отсюда, потому что в последний момент скорректировал решение.

— Но когда я просто посмотрел, точка назначения сдвинулась! У нее были иные координаты, не такие, как получились в расчетах!

— Именно об этом я и говорю. Проводник видит маршрут не так, как видит его трейсер. Ты видишь идеальный вариант при неидеальных расчетах. Мир, в котором ты существуешь, нелинеен, и ты сам нелинеен, поэтому ты можешь видеть то, что не могут видеть другие. Ты видишь — а другие интерпретируют то, что ты увидел. Ты делаешь расчет, чтобы перевести свое видение маршрута в маршрут, понятный простому трейсеру, но сам ты ходишь по своим путям. Перестань бояться — и больше не будешь оказываться полураздетым посреди толпы народа.

Кор оглянулся, и вместо пустой площади увидел множество людей, идущих по своим утренним делам, хихикающих женщин и указывающих на него пальцем детишек.

— Как вы это сделали? — спросил Кор, забыв о смущении. — Тут же не было никого, когда я пришел.

— Тут все были, когда ты пришел, — хохотнул Черная Голова. — Просто сначала я подкорректировал твой трек. Не сделай я этого, ты оказался бы с обнаженным торсом посреди вон той компании прекрасных дам, и визгу было бы…

— Вы меня от них спрятали?

— Я дал тебе коридор.

— Это как?

— Вернешься домой — прочтешь. Базовый курс, параграф тридцать первый. Рекомендую потренироваться. Завтра продемонстрируешь. Сейчас меня ждут серьезные дела. До завтра, Корсин.

— Эй-эй, подождите! — Кор почти заглянул в трубку. — Как я домой-то вернусь? Если эти координаты я рассчитал неправильно, а вы еще каких-то коридоров настроили, тут теперь искажений… Откуда мне начинать?

— Проводник не считает, Джоана, — еще раз повторил черный человек, и Кору показалось, что веселья в его голосе поубавилось. — Проводник не сомневается. Проводник не думает. Когда Проводник хочет пойти домой — он просто идет домой, потому что Проводник всегда знает, куда идти, в какой бы точке пространства он ни находился. Проводник видит даже с закрытыми глазами, потому что мир ложится ему под ноги правильной тропой. Всегда правильной, Корсин. Так что закрой глаза, выйди в тени и сделай шаг. Если не окажешься на пороге своего дома — я найду тебе другого наставника. Давай иди, я жду.

Кор повесил трубку, отошел за угол, подальше от женщин и ребятишек, закрыл глаза и сделал шаг в тени. Звуки пропали, воздух вокруг стал вязким и теплым, как в безветренный летний день. Кор постоял несколько секунд, прислушиваясь к окружающему и к себе, и зачем-то вслух сказал:

— Я иду домой.

Сделал шаг — и тут же ощутил ветерок майского утра.

Он открыл глаза и увидел золотой металлический глазок входной двери своего дома. Кор шагнул еще раз и оказался в своей комнате. Было сложно поверить, что минуту назад он стоял в носках посреди… Черт, где же это было? Кор задумался, и тут же в его сознании красной меткой обозначилась точка его выхода. Африка, Танзания… С ума сойти… Корсин понятия не имел, откуда он знает, где только что был, но чуял, что не ошибся. А координаты? Координаты в его голове появились, когда он сам их у себя запросил — уже после того, как увидел картинку. Вновь открываемые способности пугали так же, как и радовали. Пугали даже больше. Иногда все это походило на сумасшествие. Может, он и не покидал своей комнаты? Кор поднял ногу и осмотрел носок: между волокнами ткани застряли мелкие, почти белые песчинки.

Кор вздохнул и отправился умываться.

И еще надо было-таки поесть, а то мама и правда больше не пустит на порог герра Райкера.

Огромные, будто снятые с крепостной стены старинного замка деревянные ворота с накладными металлическими петлями, оборонительными шипами на железных полосах, скрепляющих между собой массивные доски, являлись единственным реальным доказательством существования боевой ишанкарской крепости Шайорэ. Створки были обиты металлом по всему периметру; заклепки располагались с такой точностью, будто расстояние между ними вымеряли до миллиметра. Заклятая сталь поблескивала ишанкарским серебром, подсвечивая кромешную тьму вокруг волшебных дверей приглушенным сиянием. Йен за свою жизнь ни разу так и не видел, чтобы ворота открывали настежь. Йен даже не слышал, чтобы ворота когда-нибудь открывали… Он проходил в Шайорэ сквозь них, по-трейсерски, кивал невесть зачем приставленным к воротам караульным и направлялся в командный корпус. Иногда Йен выходил в тенях перед воротами, но этот портал Йен помнил в мельчайших подробностях еще с юности, поэтому особого интереса к нему давно не испытывал. Ученицу он решил провести в Шайорэ как положено, сквозь главный и единственный вход. Первое посещение, да еще и по такому важному поводу, должно было стать хоть немного торжественным.

Тайра стояла перед воротами, запрокинув голову, и рассматривала поднятые сейчас железные зубцы, опускающиеся при необходимости, которую Тайра, как ни старалась, не могла себе вообразить. Ворота Шайорэ явно имели внушительный возраст, но почему-то все еще пахли древесиной. На расстоянии в три перегона никаких иных материальных предметов в темноте теней не обнаруживалось, да и прилагающихся к воротам фортификаций не было и в помине. Тайра на всякий случай обошла ворота по кругу и даже постучала по дереву, но ничего не изменилось. Возможно, если как следует ударить тараном, на той стороне услышат слабый стук… Может, после этого для острастки атакующих сверху прольется котел кипящего масла… А может, ворота просто растворятся в тенях… В общем, штурмовать Шайорэ традиционными способами не имело никакого смысла.

— Где это находится? — Тайра обернулась к Наставнику. — Не вижу никаких ориентиров.

— Ворота и есть ориентир, — ответил Йен. — Я как-то спрашивал у Эвана, но он не смог объяснить в понятных мне категориях. Если совсем по-простому, ворота привязаны к Трейсеру, а все, кто имеет пропуск в Шайорэ, привязаны к воротам. Когда нам надо пройти в Шайорэ, Трейсер дает доступ и активирует для нас портал и коридор. Без ведома Трейсера в крепость никто не пройдет и ее не покинет. Без его ведома эти ворота никто даже не увидит… Тут все очень строго.

— Строже, чем в Ишанкаре?

— Это военная крепость, Тайра. Дисциплина тут гораздо жестче, чем в университете. Покидать Шайорэ без запроса и отметки в журнале могут считанные специалисты. Их треки тоже заносятся в базу. В Шайорэ мышь не проскочит. Трейсеры берегут крепость пуще ока.

— А в Ишанкаре разве не такая же система?

— Нет. Ишанкар более стабилен, чем Шайорэ, так что вместе с первым пропуском мы получаем привязку к Первому Рубежу и вектор, который автоматически корректируется всеми тремя Рубежами Ишанкара без непосредственного участия Трейсера. В Ишанкар мы проходим сами, а Трейсер периодически проводит перенастройку наших протоколов пропуска.

— То есть в Шайорэ протоколы корректируются непосредственно при запросе?

— Именно так. Вот поэтому никто не хочет быть Трейсером Ишанкара. В Шайорэ круглосуточное боевое дежурство, перемещения туда-обратно осуществляются день и ночь. Собачья работа.

— Да ну? — Тайра развернулась к Наставнику всем корпусом. — Никто не хочет быть нашим Трейсером, сэр? А Райнарду нравится.

— А у Райнарда нет иного смысла существования. Его сила должна быть куда-то приложена. Он создан, чтобы защищать. Его предназначение стало его службой. Можно сказать, с работой ему повезло, — Йен усмехнулся. — Он не сильно обрадовался, когда я тебя у него забрал, да?

— Вообще не обрадовался, сэр. И я, честно сказать, тоже. Разве мне не положен отдых хотя бы до завтра?

— Буду должен тебе выходной, — пошел на примирение ′т Хоофт.

Тайра не ответила. Когда еще удастся воспользоваться этим выходным… Наставник вызвал ее в Башню через пять часов после окончания рабочего дня пятницы, не позволив провести ночь со Змеем, на которую и Тайра, и Райнард очень рассчитывали. Возражать Наставнику Тайра не привыкла: его спокойный и безапелляционный тон возражений не подразумевал, так что пришлось выползти из постели, одеться и явиться в Башню по полной форме, как и требовал сэр хет Хоофт.

Наставник тоже был в форме, поверх которой поблескивала дельта Некроманта Ишанкара, а на указательном пальце как влитой сидел перстень с темно-фиолетовым аметистом, который маг просто так не надевал.

К чему такая торжественность вечером пятницы, Тайра не поняла и успела подумать, что Наставник решил-таки затащить ее на Ассамблею. По своей воле Тайра на это мероприятие бы не пошла, а так было не отвертеться: приказ есть приказ.

Эффект неожиданности сработал иначе: вместо прекрасного парка, в глубине которого располагался дворец ассамблей, сэр ′т Хоофт вывел Тайру к огромным, с виду старинным воротам посреди межмировой тьмы. Тайра успела обрадоваться: танцы сегодня не грозили. А потом она обрадовалась еще раз: такие ворота могли вести только в Шайорэ… И испугалась: в парадной форме сэр ′т Хоофт появлялся в Шайорэ исключительно для поддержания Плетения.

Столько раз Тайра просила Наставника взять ее в Шайорэ, но он твердо держал свое слово: в Шайорэ Тайра войдет только на интернатуре. На все ее напоминания последнего года о том, что она уже интерн, сэр ′т Хоофт отвечал: «Рано», и спорить с ним, как всегда, было бессмысленно. Тайра вздыхала и отворачивалась к окну, представляя себе крепость Змея как усыпанный золотыми кленовыми листьями сказочный замок с беломраморными лестницами и сверкающими люстрами из горного хрусталя. Все это было чистой воды сказкой, но Тайре нравилась эта фантазия. Вообще-то, Тайра готова была пожить в ней еще немного, до понедельника как минимум. Выбирая между посещением Шайорэ вкупе с внеплановым уроком по поддержанию Плетения и жаркими выходными с Райнардом, она определенно выбрала бы Райнарда. Шайорэ стояла две тысячи лет и постояла бы еще немного. Какова была необходимость выбираться из объятий Змея именно сейчас, когда Тайра только-только в них очутилась, Тайра не понимала. Ишанкар опять отнимал у нее личное время и долгожданную радость, так что, честно сказать, на Наставника Тайра злилась.

Злость ее Йену была понятна. Он чувствовал ее как свою, потому что сам испытывал подобное не единожды. Сэр Морган будто нарочно вырывал его из милых семейных выходных, вытаскивал посреди ночи из теплой кровати и разрывал его с Магдаленой супружескую связь. Тайра имела все основания злиться, — Йен свою вину признавал, но поступить иначе именно сегодня не мог. Тайра должна была попасть в Шайорэ этой ночью. Ставки были слишком высоки — как водится, в жизнях. И хотя на кону стояла всего одна, от нее зависели еще тысяч шесть ишанкарских жизней.

— Насмотрелась? — спросил ′т Хоофт, когда Тайра в очередной раз постучала в ворота, теперь уже не аккуратно костяшками пальцев, а требовательно и кулаком. — Тогда пойдем.

Он шагнул сквозь дверь, Тайра, опасливо глядя сначала на зависшую над головой решетку, потом на защищающие ворота шипы, замерла прямо перед ними. Портал так портал… А если нет, ну… будет больно. Тайра на всякий случай выставила руку перед собой и шагнула сквозь ощерившееся металлическими шипами дерево. Оно расступилось, обтекая тело, как теплый шоколад, Тайра сделала еще три шага и оказалась на белой плитке полукруглой площади, примыкающей к воротам Шайорэ изнутри.

Тайра осмотрелась.

В караульной горел свет; перед воротами в полном боевом облачении стояли две пары стражников. На Тайру они смотрели с таким же интересом, что и она на них: увидеть ее в Шайорэ стража явно не ожидала. Мужчины были взрослыми, как Трава и его команда. Змей говорил, студентов в Шайорэ допускали только на время учений и в качестве гостей в те дни, когда сэр ′т Хоофт поддерживал Плетение. Смотреть, как сплетается в новый узор и прорастает волшебными цветами Ткань Ишанкара, можно было и в самом Ишанкаре, но желающих увидеть Некроманта за работой месяц от месяца не убавлялось: Змею с разрешения Командора д′Эвре приходилось организовывать дни открытых дверей.

В обе стороны от ворот уходила высокая крепостная стена — такая же, как в настоящем древнем замке. Через равные промежутки между переходами галереи у крепостных зубцов находились башни, возвышающиеся над стеной еще на пару этажей. Кое-где на галерею вели каменные лестницы без перил; некоторые ответвлялись и скрывались во внутренних проходах стен. Перед крепостной стеной, возле проходящей у ее подножия дорожки, уже зажглись голубоватые фонари, в свете которых стена казалась блестящей и серо-стальной.

— Это настоящая крепость, — ′т Хоофт сложил руки за спиной и наблюдал за Ученицей. — Когда-то, Сэл говорил, выдержала две осады и три штурма. Эван рассказывал, что с внешней стороны заметны следы, но изнутри ничего не увидеть. А я и внешней стороны никогда не видел.

— То есть Шайорэ перенесли сюда из реального мира, сэр?

— Именно так.

— Зачем?

— Что значит «зачем»?

— Ишанкар построен с нуля прямо посреди межреальности, а сюда перенесли целую крепость. Это имело смысл?

— Не знаю, — ′т Хоофт пожал плечами. — Может, это строение представляет какую-нибудь ценность персонально для Сэла. Спроси его как-нибудь, когда помиритесь. Мне такие вопросы в голову никогда не приходили.

Тайра тут же практически на сто процентов уверилась, что Сэл перетащил в тени полностью отстроенную, да еще и поврежденную войнами, крепость совсем не случайно, но Наставника этот вопрос, казалось, вообще не интересовал, словно спрятанные в межреальности фортификации были для него обычным делом. Маг подождал, пока Тайре надоест рассматривать крепостные стены, и повел ее по начинающейся прямо от ворот дорожке вглубь сада.

Сад Шайорэ постарел еще века полтора назад. Рельефная кора лип и дубов напоминала древесные морщины. Нижние ветви обнимали плафоны фонарей; верхние терялись в ночном небе высоко над Тайриной головой. Иногда между липами, в центре газонов, попадались клены, нереально белые в отблесках ночного искусственного света. Клумб Тайра не заметила: все газоны покрывала ровная невысокая трава, и между стволами деревьев можно было легко прочесть узор садовых дорожек. Дорожки были шире, чем в Ишанкаре, — как раз, чтобы на них могли разойтись четыре человека в доспехах и при оружии. Если Сэлу или кому-нибудь из иерархов Ишанкара когда-нибудь пришлось бы перенести крепость обратно в реальный мир, все это при военных действиях имело бы смысл.

По обе стороны прямой центральной аллеи, ведущей к командному центру Шайорэ, росли липы. Примерно посередине пути липы расступались, открывая справа и слева от дорожки небольшие, пустые сейчас тренировочные плацы; потом липы снова вырастали по обеим сторонам и аллея продолжалась до выстроенного подковой командного центра. Боковые дорожки огибали его и терялись между казармами, плацами и хозяйственными постройками. Сэр ′т Хоофт говорил, что позади командного корпуса находилась большая площадь, на которой каждый год ставили огромную рождественскую ель. Летом, по ишанкарской традиции, площадь занимала чаша фонтана — не такая большая, как в Ишанкаре, и гораздо более скромная. Змей рассказывал, что кое-кто в ней даже купался. Да и он сам проверял чистоту и температуру воды, иными словами — дурачился.

Когда впереди стало различимо здание, ′т Хоофт чуть замедлил шаг и отошел к краю дорожки, пропуская идущих навстречу двоих мужчин.

Сначала они заметили ′т Хоофта, потом его спутницу и как по команде остановились метрах в десяти впереди. Тайра почувствовала страх, секундой позже удивление, заинтересованность и снова страх. Потом в один момент страх исчез, словно и не было. Мужчины, прижав руки к груди и склонив головы, опустились каждый на одно колено. Учебник по Церемониалу предписывал подобные поклоны в исключительных случаях. За все время в Ишанкаре Тайра не видела подобного ни разу. Боясь подвоха, она инстинктивно шагнула в сторону, пытаясь в очередной раз спрятаться за спиной у хет Хоофта. Маг на приветствие ответил, приложил ладонь к сердцу и кивнул, но не остановился и прошел мимо, будто ничего удивительного не произошло и такое приветствие в Шайорэ было рядовым. Тайра тоже перестала пялиться на склонивших головы воинов, дергано поднесла руку к груди и догнала ′т Хоофта, чудом не наступив при этом ему на пятки.

— Вас тут всегда так приветствуют, сэр? — Тайра через плечо оглядывалась на удаляющихся воинов.

— Это не меня, — невозмутимо ответил маг. — Это они тебя так приветствуют. Все в Шайорэ благодарны тебе за то, что ты не втянула их в бой на Караджаахмет. Навряд ли бы они вернулись домой после прямой стычки со всем Дрезденом. Половина в лучшем случае, и та не без моей помощи… Они хорошо понимают, какую цену тебе пришлось заплатить за то, чтобы они остались живы.

— Я заплатила за собственный гнев, сэр ′т Хоофт. Если бы они знали это, то не преклоняли бы колен.

— Значит, ты признаешь, что Ангерштайн был прав, вызвав в Стамбул своих людей?

Тайра не ответила, но ′т Хоофта обожгло ее неприязнью к дрезденскому ректору.

— А вы, сэр? — все же не сдержалась она. — Вы считаете, что герр Ангерштайн был прав тогда в Стамбуле?

— Забываешься, — напомнил маг место Ученика.

— Виновата, сэр, не сдержалась, больше не повторится, — недовольно буркнула Тайра.

Больше никто по пути не встретился, и до здания Тайра и ′т Хоофт дошли в молчании. Маг поднялся по ступенькам (Тайра насчитала десять) широкого крыльца, открыл дверь, пропустил Ученицу вперед и, войдя следом, оказался в залитом теплым желтым светом холле. Вправо и влево уходил коридор с четким, повторяющимся через три метра геометрическим узором напольной плитки. Двери темного дерева с золотыми ручками были наглухо закрыты, и здание казалось абсолютно пустым. Сверху, прямо по центру холла, располагалась пятиярусная золотая люстра со стекающими водопадом каплями чешского хрусталя. На каждом ярусе находились и места под свечи, и Тайра в очередной раз удивилась предусмотрительности дизайнера, хотя поверить в то, что в Шайорэ может кончиться электричество, было сложно.

— Что там? — Тайра указала взглядом в сторону коридора.

— Рабочие кабинеты. Тактики, баллистики, снабженцы, бухгалтера, логисты, секретариат и все остальные. Целители в отдельном блоке — «на заднем дворе», как здесь говорят.

— А аналитики где?

— Наслышана уже? — усмехнулся ′т Хоофт.

— Про них чудеса рассказывают, — кивнула Тайра. — С суперкомпьютером сравнивают. А еще говорят, что они не в себе.

— Они как раз в себе, — улыбнулся маг, — только глубоко в себе, так что тебе придется найти с ними общий язык. Они, кстати, общаются преимущественно телепатически, и не словами даже, а образами. Тебе придется переучивать их на словесное общение. А еще они пьют только кофе. За их кофейный аппарат пан Ворач бешеные деньги выложил, а потом на Совете доказывал, что это не растрата, а выгодное вложение в интеллектуальный потенциал Ишанкара, — Йен хохотнул. — В общем, с аналитиками тебе будет тяжело.

— Мне с живыми всегда тяжело, — привычно напомнила себе Тайра.

— Аналитики в левом крыле, — для информации добавил ′т Хоофт. — Сходим как-нибудь, не сегодня.

Он пошел вверх по лестнице, поднялся на третий этаж, прошел по пустому холлу, отзеркаливающему холл этажом ниже, и свернул влево к двустворчатой двери. Тайра смотрела вправо. Коридора не было: этаж состоял из анфилады комнат с распахнутыми сейчас дверьми. Свет был приглушен, и Тайре вспомнились ночные плацкартные вагоны из ее детства.

— В следующем зале небольшая рабочая библиотека, еще дальше — три пустых зала на случай званых приемов или развертывания военных штабов, а в самом конце этажа кабинет Трейсера, — заметив Тайрин взгляд, пояснил ′т Хоофт.

Он сделал несколько пассов рукой, медленно распутывая наложенные на дверь заклинания, так, чтобы Тайра смогла запомнить последовательность, и, когда замок тихо щелкнул, потянул створку на себя, открывая кабинет.

Обитель некроманта тонула во тьме, даже лучи уличных фонарей проникали сюда осторожно, ложась на стены полупрозрачным покрывалом и не достигая дальних углов. Хет Хоофт включил свет — и на потолке зажглись несколько встроенных светильников. Максимум света приходился на рабочую зону, состоящую из большого стола, вполне современного дивана и кресел. Стол был завален бумагами, картами и непонятными предметами. На журнальном столике двумя стопками высились книги в старых потертых переплетах. На диване, в тубусах и без, разваливающейся грудой возлежали манускрипты, и Тайра подумала, что Саид и господин Старший Библиотекарь одновременно упали бы в обморок, увидев такое пренебрежение к наследию Ишанкара. Диванные подушки валялись на полу; на одну из них аккуратно, полубоком, прилег кальян.

— У меня тут немного неубрано, — ′т Хоофт прикрыл дверь, прошел в центр кабинета, по пути поднял с пола пару манускриптов и кинул их на диван, отчего несколько других свитков тут же свалились вниз. — Не было времени прибраться. Думал, успею к твоему визиту, но не успел, так что… Чувствуй себя как дома.

— У меня дома не такой бардак, — снова не сдержалась Тайра.

— У тебя и дома-то нет, — отбился Йен.

Тайра усмехнулась, подошла к дивану и осторожно переложила свитки с него на журнальный столик.

— А где же аквариум, сэр? — Тайра осмотрела кабинет, теперь уже с другой точки.

— В Башне Ишанкара. В Шайорэ я бывал не так часто — только на дежурствах, а с твоим появлением вообще стал бывать лишь по необходимости… Рыбки бы тут не выжили. Зато здесь есть камин, — маг указал на закрытый планшетом с картой очаг.

— Ух ты, камин! — Тайра подскочила с дивана и отодвинула планшет.

Очаг давно не зажигали: он был гораздо чище всего остального кабинета. Возле камина на специальной стойке нашлись даже блестящие инструменты, пользоваться которыми Тайра не умела и смогла опознать из них только совок и кочергу.

— Очень пригождается после вышки и Галерей, — поделился тайной ′т Хоофт. — Скоро оценишь. Закончим с кладбищами — и сразу на Галереи.

Тайра обошла кабинет по кругу. Цветы на окнах отсутствовали — это стоило исправить. Из окон был виден сад: густые кроны, фонари, причудливые тени на не скрытых листвой участках дорожек… Если высунуться подальше, можно было рассмотреть центральный вход.

Маг достал из Арсенала резной золотой ключ, подошел к дальней стене между книжными полками, убрал иллюзию обоев и отпер дверь, ведущую в похожее на чулан помещение. Света там не было, только едва заметные отблески голубых трейсерских светильников разбавляли засевший в комнатке мрак. Йен вышел из чулана с внушительным, сантиметров пятидесяти в длину и тридцати в ширину, томом, обернутым в темно-багровую кожу, с тяжелыми медными накладками на углы и встроенными замками, замыкающими переплет. Хет Хоофт, не задумываясь, смахнул с журнального столика бережно уложенные Тайрой манускрипты и осторожно опустил на их место фолиант.

— Партитура Ишанкара, — представил книгу маг.

Тайра осторожно дотронулась до обложки, но книга на ее прикосновение не отозвалась. Никакой магии Тайра не почувствовала; замки сами собой не отщелкнулись, книга не раскрылась. Кожа переплета осталась прохладной и к Тайре безразличной. Не знай Тайра, что это и есть Партитура Ишанкара, — подумала бы, что это просто один из средневековых томов. Маг заметил ее реакцию и чуть улыбнулся.

— Сэр Морган говорил, что так думают все, — сказал он. — Полагают, что это просто книга. Я тоже был разочарован поначалу. Пойдем.

Он направился к двери, оставив Тайре привилегию тащить Партитуру. Тайра взяла книгу в руки и тут же почувствовала ее тяжесть. Весил фолиант больше, чем можно было предположить по размеру.

Они прошли примерно до середины коридора, когда ′т Хоофт открыл очередной магический замок, отпер дверь на утопающую во тьме винтовую лестницу и привычно пошел по ступенькам вверх, не спотыкаясь и не пользуясь магическим зрением. Тайра, перехватив книгу одной рукой и подобрав юбки освободившейся, осторожно пошла следом.

Лестница вывела на крышу здания, у края которой была установлена белая мраморная беседка с по-эльфийски изящными резными бортиками, конусовидной крышей, поддерживаемой тонкими, со спиральным узором столбиками. В центре беседки был установлен такой же белый пюпитр, и Тайра подумала, что под тяжестью Партитуры хрупкая ножка, поддерживающая лепестки пюпитра, уже давно должна была подломиться. Хет Хоофт забрал книгу у Ученицы из рук, положил ее на постамент, зажег под крышей голубоватый шарик магического трейсерского света и отошел в сторону, к перилам.

— Мне тут больше всего нравится ночью, — он окинул взглядом темнеющий внизу сад Шайорэ и подсвеченные огоньками крепостные стены. — Ночью тут тихо, а днем тренировки на плацу и звон оружия, как на реконструкторском фестивале.

— Вы бываете на реконструкторских фестивалях?

— Борис как-то пригласил Якоба Брюса сыграть, — не оборачиваясь, сообщил ′т Хоофт.

— Что-о-о сделать, сэр? — не поверила Тайра.

— Я и показал несколько фокусов, — не ответил ′т Хоофт. — А потом понравилось, стал посещать другие фестивали.

— Тоже в качестве Якоба Брюса?

— Нет, в качестве зрителя, — Йен обернулся. — А что, думаешь, из меня плохой колдун? Борис вот одобрил.

— Я не думаю. Я вообще-то в шоке, сэр, — спустя паузу, ответила Тайра, — от того, как мало я о вас, оказывается, знаю.

— А я специально утаиваю от тебя такие факты, чтобы насладиться твоей реакцией, — наконец-то улыбнулся хет Хоофт. — Ладно, давай к делу, скоро полночь.

Он подошел к книге, подумал и уступил место перед пюпитром Ученице.

— Открывай. Не бойся. Никому, кроме Некроманта Ишанкара, Партитура не дастся.

Тайра дотронулась до обложки и провела рукой вправо, пока пальцы не наткнулись на прохладный металл верхнего замка. Тайра чуть потянула на себя медную петлю, и книга, признав законного владельца, едва заметно завибрировала, потеплела; петля поддалась, беззвучно освобождая переплет от металлических уз. Тайра открыла второй замок и медленно раскрыла книгу на титульном листе. Он оказался пуст. Тайра пролистала книгу примерно до середины, переворачивая сразу по несколько страниц.

Страницы давно пожелтели — это было заметно даже при ночном освещении — и с виду казались тонкими и ломкими, но под пальцами некроманта обретали мягкость, становились гибкими, словно наполнялись жизнью, и в какой-то момент Тайре подумалось, что у нее под пальцами живая кожа. Она одернула руку слишком быстро, но ′т Хоофт мягко перехватил ее кисть и коснулся ее пальцами открытой страницы.

— Это пергамент, выделанный магическим способом, — сказал маг. — Это кожа животного, хотя она очень похожа на кожу человека. Я не знаю, зачем нужна была такая мистификация, может для устрашения… Книга все-таки некромантская… Навряд ли Сэл сам помнит. Сэр Морган считал, что такая схожесть была достигнута случайно. В пользу этой версии свидетельствует тот факт, что больше ни одной книги из того же исходного материала, обладающей такими параметрами, в магическом мире нет, так что лично я склонен верить сэру Моргану. Господин Хранитель считают, что первое знакомство с Партитурой — это очередной тест для Некроманта Ишанкара. Нас учат спокойно воспринимать мертвый биоматериал, но книгу из человеческой кожи человеку со здоровой психикой без эмоций воспринять трудно. Господин Хранитель говорят, что Партитура таким образом оценивает некроманта, решает, что ему открывать, а что нет. Мы читаем Партитуру, а партитура читает нас. Это честно, не так ли? Потом, когда оценка будет произведена, каждый из нас считывает не все, а только то, что ему становится доступно по решению Партитуры. Я с этим согласен, потому что было бы недальновидно выдавать все тайны одному человеку. То, что я тебе сейчас говорю, является стратегической информацией, и больше ни для кого не предназначено. Я доступно объяснил?

Тайра на всякий случай проверила, действительно ли страницы книги изготовлены не из человеческой кожи, и расслабилась. ′Т Хоофт убрал руку, предоставив Ученице возможность рассматривать Партитуру дальше.

На каждой странице, обозначая отведенное тексту пространство, были нарисованы контуры, больше всего напоминающие арки готических окон. Белая краска придала бы им поразительной сходство с арками Нижних Галерей, но контуры были черными, может темно-зелеными — во тьме было не разобрать. Ни одной буквы Тайра не видела: все арки заросли лианами, цветами и прочей фантастической растительностью. Тайра дотронулась пальцем до одной ветви и попробовала отвести ее в сторону в надежде увидеть скрытый за растительностью текст. Ветвь поддалась, но как только Тайра убрала палец, линия вернулась на свое место и застыла, как неживая.

— Тут одни рисунки, сэр, — вслух сказала Тайра. — Вы рассказывали совсем о другом. Где же собственно Партитура?

— Смотри и учись, — ′т Хоофт отодвинул Ученицу в сторону от пюпитра, встал напротив книги, открыл первую страницу, сосредоточился и отпустил поток.

Книга чуть приподнялась над своим ложем, словно вздохнула, а потом мягко опустилась обратно. Страницы вздрогнули и сами перевернулись до определенного места, с которого ′т Хоофту предстояло начинать заклинание. Маг вышел за Грань и произнес первые слова на шанкари.

Магическая ткань мира колыхнулась, как потревоженное море, и откуда-то издалека, одновременно со всех сторон, большими, послушными магу волнами подобралась к ′т Хоофту, получила приказ и отхлынула обратно, на некоторое время затаившись перед основным действом.

Йен провел руками над книгой, снимая магические печати сразу со всех страниц, и рисунки начали обретать цвет, будто по ним потекла наполняющая их жизнью влага. Стебли закачались под тяжестью раскрывшихся бутонов и медленно сдвинулись в стороны, открывая текст Партитуры и образуя над ним полог из зеленых листьев и цветков всех цветов радуги. Связанные по пять строки поблескивали серебром. По ним вились знаки шанкари, наполняя книгу волшебным сиянием. Они стекали с пюпитра на пол, поднимались по ногам ′т Хоофта и оплетали беседку, которая больше не казалась такой пустой. Перила и поддерживающие крышу столбики были обвиты многочисленными тонкими нитями шанкари, и чудилось, что по беседке, стремясь занять и крышу, вьется серебристый плющ. Тайра перевела взгляд вдаль. Там, над крепостными стенами Шайорэ, поднялись искусно переплетенные знаки, напоминающие растительную сеть. Стебли прорастали сквозь замок, змеились между каменной кладкой и, поддерживаемые друг другом, тянулись ввысь, создавая вокруг Шайорэ преграду высотой в шесть этажей. Маг нараспев произносил слова заклятья, и Ткань Ишанкара дополнялась новыми элементами, пускающими ростки там, где между плетением просвечивала чернота межреальности. Полотно сверкало зеленым, серебряным и фиолетовым, вспыхивало красными и золотыми бутонами, превращающимися в сказочные цветы, которые, увянув, радужными блестками опадали на землю Шайорэ. Ночной парк и едва видимые отсюда плацы были покрыты сверкающей пылью, словно искры салюта застыли на ветвях и земле.

′Т Хоофт, почти не глядя в книгу, нараспев читал Партитуру, и Тайра, попав под магию его глубокого уверенного голоса, слышала музыку, наполняющую мир. Ей казалось, что Наставнику аккомпанирует симфонический оркестр, спрятанный где-то в глубине вселенной. Произведения Тайра не узнавала, — может, его и не было вовсе, может, это сам маг создавал его в данный момент, — но музыка была прекрасна. В ней было торжество жизни и немного печали, напоминающей о том, что все на этой земле имеет начало и конец. В какой-то момент Тайра поняла, что Наставник вспоминал о сэре Фросте, рассказывал о своей личной утрате, вплетая историю его жизни в Ткань Ишанкара, и увидела, как последняя, дописанная до половины страница покрывается новыми знаками, продляющими великое заклинание еще на несколько строк.

Когда ′т Хоофт замолчал, Тайра еще долго слышала музыку. Заново сплетенная волшебная стена вокруг Шайорэ постепенно гасла и исчезала, сливаясь с темнотой теней. Когда последние отголоски магии стихли и ночь поглотила все блестки, Йен закрыл книгу, уже заросшую непроходимыми джунглями, взял в руки теплый переплет, прижал к себе и погладил Партитуру по кожаной спине.

— Ну как? — спросил он.

— Это прекрасно, — честно сказала Тайра.

— Я не об этом, — усмехнулся ′т Хоофт. — Техника понятна?

— Да, сэр. Как на занятиях, только все по-настоящему.

— По-настоящему, — Йен снова чуть улыбнулся.

— Можно спросить, сэр? Вы правда разговариваете с Ишанкаром?

— Бывает. Ты обязана поддерживать Плетение при необходимости, а не только когда твоя душа к этому располагает. Приходится заниматься этим, и когда тебе плохо. Ты сама вплетена в ткань, поэтому в процессе плетения Ишанкар узнаёт, что у тебя на душе, хочешь ты этого или нет. Иногда я сам ему рассказываю о том, что меня беспокоит.

— Он отвечает?

— Нет. Но мне становится легче.

— А сейчас? Вам стало легче?

— Не стало. Но я думаю, что Ишанкар имеет право знать о Дереке Фросте и о том, что он для Ишанкара сделал. Еще вопросы?

— Никак нет, сэр.

— Тогда, раз тебе все понятно, Ишанкар твой.

— То есть? — испугалась Тайра.

— Ткань Ишанкара теперь на твоей ответственности. Следующий раз поддерживать Плетение будешь ты.

— Я? Так быстро? Я же еще ни разу…

— Пока не начнешь — не научишься.

Спуск в полной темноте Тайра преодолела лучше, чем подъем, держа юбки форменного платья обеими руками; Йен же бывал здесь так часто, что знал лестницу как свои пять пальцев. На этаже была полутьма, лампы в плацкартной анфиладе мигали, словно пыталось включиться аварийное освещение.

— А теперь что мне делать, сэр? — спросила Тайра, надеясь, что маг отпустит ее со службы на остаток ночи. Какой бы красивой ни была Ткань Ишанкара, сейчас она и близко не могла сравниться с красотой обнаженного тела сэра Рэндалла.

— Теперь, — ′т Хоофт взглянул на потолок, и в этот момент освещение снова зажглось в полную силу, — теперь, если твой Арсенал не перекрыт, переодевайся в рабочую форму и спускайся на второй этаж. А перед этим спрячь Партитуру обратно в хранилище.

— Почему мой Арсенал должен быть перекрыт? — Тайра спокойно дотянулась до лежащих в нем вещей.

— Потому что при нападении и осаде первым делом блокируют Арсеналы, чтобы никто не дотянулся до оружия, а потом вырубают свет, чтобы началась паника. В условиях расположения Шайорэ в межреальности это существенная проблема: все освещение тут искусственное. Трейсеры блокируют электричество и каналы его передачи, основные и резервные, так что Трейсеру Ишанкара одной из первых приходится решать проблему с освещением.

— Кто-то напал на Шайорэ?

— Что именно тебя удивляет?

— Что на Шайорэ в принципе можно напасть, сэр. Вы же сказали, что ворота может увидеть только тот, кому Трейсер даст право прохода на территорию. Остальные наших ворот даже не увидят, разве нет?

— Все так.

— Тогда кто на нас напал?

— Пока никто. Пока это просто учения, чтобы и дальше напасть на Шайорэ было нельзя.

— Откуда вы знаете, что это просто учения?

— Красный код, — маг переложил книгу в другую руку и указал пальцем на свое плечо, активировав светящуюся дельту. Она проступила сквозь одежду мерцающим расплывчатым контуром. — Это значит, что начались учения.

— Кру-у-уто! — Тайра посмотрела и на свою метку. — Как у Лиги! А как мы будем воевать?

— Не как Лига. Не мечами. Головой и на бумаге преимущественно. На компьютерах, то есть. Но так как господин Ректор у нас иллюзионист, бутафории в виде крови и визуала от заклинаний добавит. Моделирование с помощью иллюзии на учениях есть всегда. Заодно и иллюзионисты в своей магии потренируются.

— Так это Бергер на нас напал?

— Он самый. Пока он выполнял обязанности Змея, раскопал недостатки защиты. За последний месяц он Шайорэ затерроризировал. Уже никто не удивляется, а первый раз даже испугались.

— А Ректор же не один на нас напал, да?

— Разумеется. У него команда: целый Ишанкар и еще аналитики, но вот это как раз и не бонус, — ′т Хоофт открыл дверь кабинета, впустил Тайру и закрыл дверь. — В первый раз Шайорэ проиграла Ишанкару потому, что одна команда аналитиков играла против другой, наплевав на всех остальных в Шайорэ. Бергер их потом собрал на закрытое совещание и преподал им основы Дар Элайя в части того, что такое партия, как ее вести и как подыгрывать. А д′Эвре выгнал на плац и неделю учил подчиняться приказам, даже если они кажутся несуразными и самим аналитикам, и их машинам. После этого аналитики так, как в первый раз, не ошибались.

— Ошибались иначе?

′Т Хоофт хохотнул, но не ответил. Тайра расценила это как подтверждение ее догадки.

— А что, до Бергера учений не было?

— Были, разумеется, — ′т Хоофт налил себе воды. — Только у нашего господина Ректора особенный стиль ведения игры, сама знаешь, а мы привыкли, что он играет на нашей стороне. Когда он начинает играть против нас, мы теряемся, потому что сэр Бергер непредсказуем. Он и в тот раз поставил задачу так, что спасти мир могли, якобы, только аналитики, и, пока они воевали между собой, практически не обращая внимания на всех прочих, Бергер со своими боевыми магами потихоньку вынес все Шайорэ, а Змей и д′Эвре только успевали потери считать.

— И как Горан это сделал?

— Не знаю и не хочу знать, — маг допил воду и поставил стакан на место. — Целее буду, случись какие допросы с пристрастием. И очень надеюсь, что Райнард эту дырку уже закрыл. Переодевайся.

Хет Хоофт отвернулся к столу, и Тайра в одну секунду сменила парадное платье на рабочее.

— А сейчас, сэр, нам разве не надо быть где-нибудь в другом месте?

— А я сейчас во всех местах, где должен быть. Если ты о том, надо ли бежать к воротам, то нет, не надо. Двоих мы потеряли безвозвратно — Бергер их прах по ветру развеял, а остальных я прикрыл. Пока никто сквозь защиту не пробился. Если же ты о том, что нам пора в штаб, то да, нам туда пора.

— А как вы узнали, что у нас потери, если это все не по-настоящему? — Тайра на один шаг отставала от Наставника, хотя он не особо торопился.

— Я держу защиту на каждом из людей. В игре мы называем их юнитами. Защиту держу по-настоящему, чтобы игра не была совсем уж игрой. Все изменения защиты происходят тоже по-настоящему, только необходимость изменений мне диктуют аналитики: показывают, какой магией атаковали моих подопечных. Информационные маркеры на них меняются — это как раз и есть работа аналитиков. Я эти изменения вижу. А еще у «живых», — он изобразил пальцами кавычки, — «раненых», «мертвых» и «ушедших» окраска маркера разной интенсивности. Научишься в процессе. Заодно попрактикуешься в динамической защите на совокупности элементов.

— Тогда мы точно проиграем, — с полной уверенностью предположила Тайра.

— Проиграешь сегодня — выиграешь завтра. А пока добро пожаловать в Синий зал Шайорэ.

′Т Хоофт открыл створку двери на втором этаже, и пропустил Тайру в зал совещаний, временно превращенный в штаб.

Первое, что поразило Тайру, был паркет — серо-синий, со светлыми изогнутыми линиями. Присмотревшись, Тайра разглядела узор, напоминающий цветки с четырьмя острыми длинными лепестками и переплетающимися друг с другом дугообразными тычинками. Середина узора была темно-синей, с металлическим отливом; к концам цветка узор светлел, истончался, прорастал в соседние цветки, оплетая пол изящной деревянной сетью и будто покрывая его ковром.

Зал был длинным, с шестью большими высокими окнами, смотрящими в сад с внешней стороны здания. Тяжелые сине-стальные гардины уже раздвинули, и теперь ветви деревьев отсвечивали сиянием фонарей в вымытых до блеска окнах.

Большую часть зала занимал длинный овальный стол, темно-коричневый, с полировкой, какую Тайра видела только в музеях на действительно старинной мебели. Почти вся его поверхность была занята развернутыми картами, поставленными поверх них ноутбуками, а над самым центром, чуть приподнятый над столешницей, располагался трехмерный макет Шайорэ. Внутри него были видны двигающиеся значки, обозначающие людей.

Возле стола, заложив руки за спину, внимательно рассматривая область возле ворот, стоял д′Эвре. На расположенном возле стены диване почти возлежал Гиварш, уткнувшись в книгу по вампирской медицине. Тайра поклонилась, хотя ни один, ни другой на ее любезность не ответили. ′Т Хоофт прошел к столу, развернул к себе один из ноутбуков, подвинул к нему стул и указал на него Тайре.

— Располагайся. Это будет твое рабочее место до окончания кампании.

— Так точно, сэр, — по-военному коротко ответила Тайра.

— О-о-о, моя сладкая, — протянул Гиварш и захлопнул книгу. — Я смотрю, Йен наконец-то взял тебя на войнушку?

— Йен не взял, — возразил ′т Хоофт, — так случайно получилось.

— В этот раз ваше представление было классным! Я даже слезу пустил перед самым финалом, — он театрально утер сухой глаз украшенным перстнем пальцем.

— Представление? — переспросила Тайра.

— Во время поддержания Плетения сюда стекается куча народа, чтобы посмотреть на ваши заклинания, — пояснил д′Эвре. — Это и правда красиво. Я всегда прихожу.

— А откуда вы знаете, что сэр ′т Хоофт будет читать Партитуру?

— А он милостиво, — Гиварш скривился, — сообщает нам, когда будет действо.

— Так ты фанат?

— Ты думаешь, что мне должно быть стыдно? Ну уж нет. Я фанат! Мне нравится ваше волшебство. Может быть, это единственная ваша магия, не связанная со смертью.

— У тебя трое тяжелораненых, — прервал его д′Эвре.

— Моя смена утром. Сейчас время Варфоломея, — не поддался Морис. — А еще там целителей пять человек.

— Тогда, может, делом займемся? — д′Эвре еще раз полностью осмотрел карту. — У моего младшего внука день рождения через три дня. Хотелось бы явиться на него не с помятым лицом и не в ишанкарской форме.

— Моя смена утром, — повторил Гиварш. — Но я с интересом за вами понаблюдаю.

— Значит так, — Йен посмотрел на Ученицу. — Это — трехмерная модель Шайорэ, — он указал на карту. — Тут лазарет, и в нем у нас почти аншлаг. Пятеро целителей — это неплохо, но справятся ли они в дальнейшем — пока непонятно. А вот тут логово аналитиков, и нам очень повезло, что их начальство с ними. Твой бывший однокурсник Эйдан приписан к ним ведущим специалистом.

— Вот что значит карьерный рост, — не удержался от комментария Морис. — А ты который год в одной и той же Башне сычом сидишь.

— Еще, — Йен присмотрелся к карте, — у нас тут трое бессмертных…

— Четверо, — поправил Морис, имея в виду себя.

— Твоя смена утром, — подколол его ′т Хоофт и продолжил: — Плюс десять дежурных иллюзионистов, и это тоже неплохо: будет госпоже Имельде какой-никакой отпор. Так, кто тут еще…

Тайра смотрела на золотые, обозначающие людей значки, но отличить целителя от вампира или простого воина пока что не могла.

— Хат-Хас трое, — д′Эвре указал пальцем на одно из помещений основного здания. — Но они, может, и не понадобятся.

— Биологическое оружие Бергер пока не моделировал, — сообщил Морис.

— Он затейник, поэтому я бы не обольщался, — посоветовал Командор. — В любом случае, если по прямому профилю Хат-Хас ничего не достанется, пойдут помогать в лазарет.

— В общем, сейчас тут стандартный дежурный состав плюс еще человек сорок просто зашедших посмотреть на Плетение, — подытожил хет Хоофт. — Неплохо, но без школяров было бы лучше. Вы, старшекурсники, думаете, что вы теперь супермаги, так что наворотить можете того, чего не надо.

— А это уже задача Эжена — в узде их держать, — Гиварш снова выглянул из-за книги.

— Я со своими задачами справляюсь. Олаф их уже пристроил по подразделениям.

— Так это, выходит, Олаф с твоими задачами справляется, — осклабился Морис.

— Пошел вон! — д′Эвре указал ему на дверь.

— Не пойду, там зима начинается, — Морис взглянул в окно, и Тайра, повернувшись, увидела, как посреди весны за окном вовсю свирепствует метель.

— Значит, Бергер пытается подойти вплотную к стенам крепости. Запрошу у Змея ситуационный план. Похоже, в этот раз будет осада.

— Что делаем мы, — Йен взял стул и присел рядом с Тайрой. — Я даю тебе для защиты одну боевую группу — ребят твоего знакомого Олафа.

— Кто это — Олаф? — не поняла Тайра, среди знакомых которой с таким именем никого не было.

— Капитан Стурулсон. Трава.

— Его Олафом зовут?

— Родители — вероятно, — предположил ′т Хоофт. — Так вот, даю тебе твоих старых знакомых. Их в расчете девять человек. Твоя задача — не потерять ни одного до конца кампании.

— Так точно, сэр.

— Еще одна твоя обязанность — вести протокол. Наконец-то я больше не буду заниматься этой писаниной. Мечтал об этом все предыдущие девять лет. Приказ понятен?

— Есть вести протокол, сэр, — ответила Тайра. — А как?

— Как обычный отчет, только в реальном времени. — Маг подвинул к ней ноутбук. — Война происходит преимущественно на бумаге. Противник предпринимает не реальные действия, а атакует тебя формулами заклинаний, выбирая объект применения. Ты отвечаешь своими формулами, но не забываешь при этом менять свою защиту в реальном времени. Получаешь информацию от противника и аналитиков, — маг указал на интерактивное окно монитора, — отвечаешь и протоколируешь свои действия. Все в режиме чата. Общий отчет ведут аналитики. В этом тебе хоть немного повезло: отвечаешь только за свою область.

— Наши возможности ограничиваются количеством магической силы, — добавил д′Эвре. — Маной, так сказать. Количество маны рассчитывается для каждого мага персонально нашими аналитиками. Когда юнит достигает своего предела — он выходит из игры на период восстановления. Так как вы сегодня здесь, у нас есть возможность использовать вашу способность восстанавливать других людей для продления боевого режима каждого юнита. С разрешения вашего Наставника, разумеется, — Командор взглянул на ′т Хоофта.

— Чует мое сердце, — сообщил Йен, — что кое-кто выйдет из игры еще раньше нас всех. Тут сейчас иллюзии будет хоть отбавляй, а Тайра ее безболезненно переносить не умеет. А еще у нее большие проблемы с единичным колдовством, а я ей сразу девятерых под контроль дал. Кстати, почему на них все еще мои опознавательные знаки?

— Виновата, сэр, — Тайра настроилась на указанных магом людей, шестерых из которых встречала лично, и поставила на них свою защиту и собственные маркеры вместо знаков ′т Хоофта. — Сделано, сэр. Пока несложно.

— Потому что все живы и стабильны. Чего ждешь? Заполняй протокол, записывай свои действия. А я пока схожу за чаем.

Йен отошел к дальней стене, к небольшому буфетному столику, на котором были расставлены чашки, вазочки с печеньем и конфетами, чайнички с заваркой и большой электрический чайник с кипятком. Тайра окинула взглядом печенье, остановилась на пару секунд на окне, за которым ночь стала почти белой от сыплющегося снега, и вернулась к монитору.

— У нас атака, — сообщил д′Эвре, указывая на человечков на трехмерной карте. — Сами отбились. Молодцы. Заклинания скорректируете, дар-аль′Кхасса?

— Так точно, сэр, — Тайра скорописью заносила слова и формулы в чат кампании и копировала их в общий отчет Шайорэ. — Разрешите обратиться, господин Командор?

— Разрешаю.

— Как возможно атаковать тех, кто внутри крепости, если в Шайорэ нельзя пройти? Если Шайорэ нельзя даже стабилизировать без позволения Трейсера, чтобы попытаться пройти?

— Не знаю. И Змей не знает, раз на нашей территории нас еще кто-то может достать.

— Но общую защиту он держит, — защитил его с дивана Морис.

— Бергер находит в ней лазейки, — ′т Хоофт набрал себе на тарелочку бисквитного печенья. — Вот кто точно знает, как проникнуть туда, куда проникнуть невозможно. Он Банди недаром названным братом зовет, а кровь не вода.

— У них нет общей крови, — Тайра отчетливо вспомнила Банди, его сказочный стол и золотые подсвечники посреди межмировой тьмы.

— Сейчас нет, но, было дело, Банди с Гораном своей кровушкой поделился. Прямым, между прочим, переливанием, — Морис, как сэр Котца, поднял указательный палец, обозначая важность сказанного. — Банди молодец, хвалю. Правда, Горана мы потом еле откачали: совместимость по крови у них нулевая.

— А Банди сказал, что он это специально сделал, — защитил вора д′Эвре. — Мол, полуживым мы бы Горана никогда не нашли, а мертвым его Йен тут же засек.

— Мертвым? — Тайра повернула голову к Наставнику.

— У Горана был период опасных экспериментов, как и у любого трейсера. Иногда приходилось вытаскивать его с того света, — подтвердил Йен. — Сейчас он осторожней и опытней, поэтому лазейку в Шайорэ и обнаружил.

— Пока был Старшим вместо Змея?

— Да, вероятно. Райнард открыл ему доступ к своим протоколам, а теперь за это расплачивается.

— Вот поэтому, — назидательно произнес Морис, — в Ишанкаре может быть только один Трейсер. Если доверить протоколы Ишанкара кому-нибудь второму или третьему, нас вскроют. Сначала иносказательно, а потом каждого по-отдельности.

— Не согласен, — д′Эвре опять ткнул пальцем на вспыхнувших красным юнитов, привлекая внимание Тайры. — Райнард свою работу делает хорошо. Нареканий к нему вообще нет.

— А я его профессионализм не оспариваю. У меня, как и у тебя, не хватает для этого знаний. А у Бергера хватает. Вот пусть он Змея носом в его промахи и потычет. Мы тут уверены в своей непобедимости, но на самом деле многое в нашей защите держится на нашей самоуверенности. Вынести Ишанкар возможно, и когда-нибудь это произойдет.

Д′Эвре спорить не стал, присел на свое командирское кресло и записал что-то в блокнот — по старинке, ручкой по бумаге.

Йен встал за спиной Ученицы.

— В наш отчет: смена защитного комплекса на модель четыре-один.

Хет Хоофт сосредоточенно смотрел на экран, по которому ползли строки заклятий, потом быстро подтянул к себе ноутбук, забрав его у Ученицы, и сам написал несколько формул, перебивая формулы противника.

— Один наш ушел, — через минуту сообщил маг, возвращая компьютер Тайре.

— Как это, сэр? — Тайра с трудом сдержала удивление — ее вера во всесильность Наставника была неколебима.

— Критические повреждения. Бергер разобрал на костяшки его позвоночник.

— А сколько людей Бергера забрал ты? — для отчетности поинтересовался д′Эвре.

— Тринадцать, — сообщил ′т Хоофт. — Мог бы больше, но Змей был занят своей атакой, так что Бергер своих успел переместить.

— А почему Бергер успевает одновременно выполнять разные операции, а Змей нет? — спросил Гиварш, зная, что никто ему не ответит.

— Сложность в том, — пояснил д′Эвре для Тайры, — что, пока на Шайорэ стоит блокада, магия ограничена и у нас, и у противника. Мы вынуждены ослаблять защиту в определенных местах, чтобы провести атаку. Противник ждет, когда мы ослабим защиту, смотрит, где это можно сделать, а потом атакует по подобию. По большому счету все сценарии относительно Шайорэ сводятся к осаде — и это поединок трейсеров, — а потом, если падет наша защита, к штурму.

— Некромантия не задерживается трейсерскими барьерами, — возразила Тайра.

— Не задерживается, — согласился д′Эвре. — Но за века вашего противостояния трейсеры выработали против вас особые приемы, иначе один некромант из-за осажденных стен запросто уничтожил бы армию противника. И вы тоже научились блокировать их попытки вырывать у людей сердца, позвоночники и прочие органы.

— Иногда это не срабатывает, — признал ′т Хоофт. — Как-то же Бергер до позвоночника дотянулся… Будем анализировать позже. Держи своих! — Он, не выпуская из рук чашки и не пролив ни капли чая на пол, мизинцем толкнул Тайру в плечо. Тайра в последний момент успела увидеть бегущие по экрану формулы и застучала пальцами по клавишам, отбивая атаку и выстраивая новую систему защиты.

— Не зевай больше и держи защиту не только на экране, — удовлетворенно сказал маг, когда Тайра закончила комбинацию. — Это только начало. Сейчас скорость будет расти — только успевай отвечать. К обеду, думаю, пальцы у тебя отвалятся.

— Оптимистично, сэр, — ухмыльнулась Тайра.

— Реалистично, — привычно поправил маг. — Работай. У нас атака на шестом посту.

Д′Эвре называл только заклинания, а иногда не называл и их, кидая Тайре кодовые слова, обозначающие целые комбинации, и по тому, с какой скоростью приходилось вводить знаки в компьютер, Тайра быстро поняла, что насчет отвалившихся пальцев сэр ′т Хоофт был абсолютно прав. Вот только про голову не упомянул…

Через пару часов там была абсолютная каша. Сэр ′т Хоофт действовал с холодностью профессионала. Тайра записывала его решения и поражалась его находчивости и — временами — риску. Она же меняла защиту на своих девяти подопечных чуть ли не в последний момент, путаясь в полученной с их маркеров информации. Троих из Тайриной группы чуть не убили вампиры. Магию крови Тайра просто проглядела, оценивая совместимость своих же заклятий. Если бы вместо сэра ′т Хоофта была Гудрун, Тайра получила бы подзатыльник, и, может, даже не один. Сэр ′т Хоофт ограничился словом «Тайра!», которое на саму Тайру подействовало как ледяной душ, в то время как Гиварш и д′Эвре решили, что Йен ее сейчас прибьет.

Через пять часов белые знаки заклинаний слились с метелью за окном, и Тайра уже не понимала, где настоящий экран — перед ней или за: снег заметал Шайорэ так же быстро, как сменяли друг друга виртуальные заклятья. В какой-то момент Тайра подумала, что война в реальном времени гораздо более простое дело, чем вся эта штабная учебная тактика и стратегия, выраженная в буквах и цифрах. Раньше Тайра никогда всерьез не задумывалась о совместимости используемых одновременно в бою заклинаний, о компенсации, о размере постэффектов, искажений, откатов от примененной магии, об убитых одними только этими откатами… Теперь же хорошо понимала, что представляет собой магический бой, и этому зрелищу было далеко до тех красивых картинок, какие она привыкла видеть в кино. Из-за избытка магии, в основном иллюзии, воздух становился непрозрачным, наэлектризованным; все это отображалось на трехмерной модели осаждаемой и атакуемой Шайорэ. Изображение подрагивало и становилось нечетким. Юниты перемещались рывками; уследить за ними было еще сложнее, чем вначале. Помогало только трейсерское зрение: на трехмерную модель крепости Тайра почти не смотрела.

Заклятья сыпались, не переставая. Боевых магов у господина Ректора было в разы больше, чем в осажденной Шайорэ. Воины в крепости умирали далеко от места приложения заклинания: Бергер перемещал слои межреальности, перенаправляя откаты. Морис, тяжело вздохнув, ушел в лазарет раньше, чем началась его смена, верно рассчитав, что раненых откатами теперь будет гораздо больше. Валяться на диване в такой ситуации целителю не пристало.

К семи утра Тайра и сэр ′т Хоофт поделили Шайорэ пополам: Тайре достались все убитые и малая часть живых. Мертвых Тайра сразу поставила на контроль от вмешательства сторонних некромантов, и хотя в Ишанкаре таковых не было, эту возможность Тайра предпочла учесть. Мало ли… Раз трейсеры Ишанкара все же обладают некоторыми способностями некромантов, вдруг смогут поднять и мертвых… А еще Бергер мог привлечь к бою кого-нибудь со стороны… Говорил же Эгерт Соронсен, что помогал Змею отлаживать Рубежи Ишанкара… Может, не было ничего зазорного в том, чтобы позвать на ишанкарские учения Райкера или Пака… Наставник замечания не сделал, и можно было предположить, что Тайрину самодеятельность он одобряет… или Тайра получит втык после, наедине.

Усталым сэр ′т Хоофт не казался. Тайра даже чувствовала азарт, с которым Наставник играл в войнушку. Тайра ни удовольствия, ни азарта разделить с ним не могла. Она чувствовала усталость, постоянное напряжение и начинающуюся головную боль, но под взглядом бодрого Командора д′Эвре и не менее бодрого сэра ′т Хоофта раскисать было рано. Тайра отпросилась только в уборную — умыться, да еще сэр ′т Хоофт подменил, дав возможность выпить утреннего чая, — и снова вернулась на свой пост.

Эгерт вышел за пару улиц от парка по прочно засевшим в голове координатам. Собственный поступок казался ему ребячеством, словно он решил сыграть в чужую игру или, того хуже, подсмотреть в щелочку за тем, на что смотреть было категорически нельзя. Но, с другой стороны, Эгерт чувствовал нечто вроде долга, необходимости вмешаться и предотвратить — недаром же все так совпало, недаром же эти координаты увидел и запомнил именно он, — только никак не мог определить, что предотвратить и во что именно он имеет намерение вмешаться.

Было не слишком приятно оттого, что Дэн так и остался в неведении относительно координат. Для Дэна эта информация была важна. Может, именно герр Райкер и смог бы вмешаться и предотвратить… Он-то, благодаря служебному положению, доступ к связанной с Ишанкаром секретной информации имел. Эгерт же испытывал удачу и, сказать честно, терпение друга, но почему промолчал — объяснить не мог. Спасал Райкера от очередных проблем? Сколько Эгерт его знал, Дэн все время попадал в неприятности, и чем старше становился, тем больше были его неприятности, а потому от историй, где хотя бы мельком появлялся Ишанкар, Дэну следовало держаться подальше. Но проректор академии такой роскоши себе позволить не мог. Интересно, какие неприятности могли ждать его тут… Правда, была небольшая вероятность, что неприятности ждали как раз Эгерта… В этом он почти не сомневался, но, как и во всем в своей жизни, уповал на Господа.

В парке было людно, на пересечениях дорожек прямо с тележек продавали мороженое и разноцветные, закрученные в карамельные спирали конфеты на белых пластиковых палочках. Мальчишки носились на расчехленных после зимы скейтбордах, влюбленные парочки валялись на траве на клетчатых пледах; солнце почти выползло из-за возвышающегося над парком небоскреба. Эгерт купил себе сладкой ваты — в детстве это было единственное доступное его семье лакомство — и продолжил путь вглубь парка.

Сцену уже установили — судя по трекам мастеров, еще пару дней назад. Сейчас люди в оранжевых комбинезонах натягивали задник, крепя его массивными металлическими петлями в гнезда сценических ферм. Рояль еще не привезли, но энергичная дама в красном берете уже договаривалась с настройщиками на полдень. Группа активистов с прикрепленными у кого где бэйджами рулеткой отмеряла расстояние от сцены до первого ряда раскладных кресел, еще собранных в кучи и сваленных возле обрамляющих лужайку деревьев. Перед сценой предполагались лежачие места: об этом свидетельствовали похожие на туристические коврики маты и большие мешки с наполнителем, призванные изображать не то кресла, не то кровати.

Получив свою программку от одного из активистов, Эгерт прошел мимо сцены и присел на распакованное из целлофана кресло-мешок. Ничего странного вокруг не происходило. Фестиваль и фестиваль, — мало, что ли, их во Франкфурте весной-летом? Эгерт проверил межреальность первого приближения, но в окрестностях города ничего необычного не разглядел. Новые репера работали в нормальном режиме, стандартные маршруты просматривались на пару месяцев назад. Треков некромантов не было и в помине. Они обходили Франкфурт стороной, памятуя о том, что это родной город Динозавра: на своей территории Дэнзингер никому баловаться не позволял. В общем, злодейством не пахло.

Эгерт воткнул в землю палочку с недоеденным мотком сладкой ваты и развернул программку фестиваля. Имена выступающих были ему незнакомы — он и правда никогда не слушал джаз, — и только одно напоминало о давней неприятной истории. Эгерт застыл взглядом на напечатанных синей краской словах «Оттмар Рихтер-мл.». Это мог быть однофамилец, простое совпадение, но в совпадения Эгерт верить уже переставал. Он, спрятав пальцы в кармане куртки, сквозь пространство дотянулся до своего компьютера и, добавив слово «джазмен», вбил имя Рихтера-младшего в поисковую строку. Поиск выдал только математика. К джазу Оттмар Рихтер-младший отношения не имел.

Эгерт вытащил руку и задумался.

Та история была странной. Подробностей никто не знал до сих пор. Могла ли аль′Кхасса в четырнадцать лет без видимой причины убить одного из сильнейших некромантов Дрездена? Теоретически, конечно, могла… Даже в четырнадцать она была сильнее любого из опытных дрезденских практиков… Лично ей Оттмар Рихтер-старший опасен не был. Да и что она могла знать о Рихтере в свои четырнадцать? Это у Дрездена был конфликт со своим выпускником, не у Ишанкара даже, хотя выгоду от его смерти поимел и Ишанкар. Тонкостей взаимоотношений Рихтера с Ишанкаром Эгерт не знал и теперь об этом жалел. Убила аль′Кхасса Рихтера своими руками или с чьей-нибудь помощью (Ксандер Дарнелл хоть и молчал как рыба, явно знал больше остальной академии), важно было то, что она имела к его смерти прямое отношение. Так почему, зная об этом, герр Дерек Фрост, друживший с Оттмаром Рихтером-старшим, отправил аль′Кхассу на встречу с его младшим сыном? Повиниться? Рассказать правду? Или убить и Рихтера-младшего?

С другой стороны — с чего Эгерт взял, что координаты были написаны рукой Дерека Фроста? Потому что они выпали из его дела? Подложить их в папку мог кто-то другой. Какой-нибудь трейсер, наблюдающий за аль′Кхассой и почему-то заинтересованный в том, чтобы эти знаки увидел и Эгерт. И написать их тоже мог совсем не Дерек Фрост. Сравнить почерк было не с чем: рукописи Фроста в академии хранились под грифом «секретно», отдельные листы демонстрировались студентам только преподавателями, получившими особый допуск. У Эгерта никакого допуска не было: к академии он имел отношение весьма далекое. Определить, написал координаты герр Фрост или кто другой, Эгерт не мог.

А вдруг координаты были предназначены совсем не аль′Кхассе? Говорил же Дэн: в павильоне фонтана Тайра увидела их впервые… И раз Дэн все еще этих координат не имел, значит, и ему они не предназначались. А кому тогда? Эгерту?

От этой мысли стало жарко и немного страшно.

Эгерт сложил программку, спрятал ее в карман, отщипнул кусок от своей ваты и, запихнув в рот, облизал пальцы. Да-а-а… Надо было взять Райкера… Тот хоть и не был специалистом в Дар Элайя, а голова насчет всяких интриг у него варила лучше. Эгерт подумал еще немного, оценивая, прибьет его Дэн сразу или сначала помучает, используя свои некромантские способности, но мобильник из Арсенала все же достал… и чуть не просмотрел, как в центр поляны прямо из ниоткуда вышел Корсин Дайс.

Эгерт, не отрывая глаз от парня, медленно спрятал телефон обратно в Арсенал.

Корсин держал коридор. Получалось у него плохо, но для мальчишки, не поступившего на первый курс, было вполне сносно. Не будь Эгерт трейсером, парня бы он не увидел: активисты фестиваля сновали рядом с Дайсом, не обращая на него никакого внимания. Коридор колебался, грозя рассыпаться в следующее мгновение, но Джоана старался, выполняя то, что выполнять ему было еще слишком рано, и поэтому Эгерта не замечал. Эгерт не прятался, но начинать знакомство не торопился.

Устав бороться с коридором, Корсин отошел за большое дерево, оборвал магию и вышел в реальный мир. Осмотрелся, нарисовав в своей голове расстановку кресел, активистов фестиваля, деревьев, сцены, разбегающихся по парку дорожек… и наконец-то заметил Эгерта. Тот как мог приветливо улыбнулся и помахал Кору свободной от сладкой ваты рукой. Корсин, расценив его жест, как приглашение, пересек лужайку. Эгерт наконец-то встал.

— Привет, — теперь уже вслух сказал Эгерт.

— Добрый день.

— Ты ведь Корсин Дайс? А мое имя Энгельберт Соронсен, — и он протянул Корсину руку для официального приветствия.

— Я уже мертв, да? — Корсин руку пожал, но как-то скованно, не всерьез, как стушевавшийся перед взрослым ребенок.

— В боевой ситуации был бы, — не стал отрицать Эгерт. — Ты должен видеть место, куда собираешься выйти…

— …до того, как я туда выйду, мне говорили, — вздохнул Кор. — Из-за коридора не получается.

— Получится, не все сразу. Хочешь ваты? — Эгерт протянул ему палку.

— Нет, спасибо, герр Соронсен. Я сладкое не очень. Только пончики.

— А джаз? — Эгерт пошел в разведку.

— Джаз? — удивился Кор.

— Да, тут все выходные будет любительский джаз-фестиваль. Начало сегодня в шесть.

— Вот это совпадение, — Кор припомнил род занятий своего наставника и на удивленный взгляд герра Соронсена пояснил: — Я в игре. Странная игра… Я решаю уравнение. Оно не решается. С его помощью мне надо найти одного человека. Не знаю кого. Не знаю где. Десятки координат, я с утра по миру шатаюсь. А теперь, думаю, с местом я определился.

— А с человеком? — Эгерт готов был поклясться, что знает его имя.

— Пока нет, но, кажется, скоро определюсь.

Корсин замолчал — так, будто не договорил. Он тоже, кажется, знал имя… Он смотрел Эгерту в глаза, и тому становилось не по себе. Парень только что усвоил какую-то истину, которая раньше казалась ему недоступной, будто открыл накрепко запертую до этого момента дверь и увидел за ней то, чего Эгерту никогда было не увидеть.

— А зачем тебе коридор? — Эгерт прервал двусмысленную паузу.

— Это еще одно мое задание. Ну и, чтобы не попадать в глупые ситуации, пригождается… Я вчера чуть не оказался полуголым в толпе африканских женщин…

Эгерт засмеялся, представив себе и картину, и последствия. Кор, сдавшись через пару секунд, тоже криво усмехнулся.

— Ничего, не переживай, со всеми бывает, — Эгерт выбросил недоеденную вату в предложенный проходящим мимо активистом пластиковый мешок. — Мне, пожалуй, пора. Был рад познакомиться, Корсин Дайс. Столько о тебе слышал.

— Вы ведь друг герра Райкера?

— Да, друг герра Райкера, — Эгерт снова почувствовал укол совести, оттого что ничего не рассказал Дэну.

— Я о вас тоже слышал, герр Соронсен, но нимба над вашей головой не наблюдаю даже в межреальности.

Эгерт снова усмехнулся и протянул Кору руку.

— Увидимся в академии, Джоана.

— Надеюсь, герр Соронсен.

В этот раз рукопожатие у Дайса вышло уверенным. Эгерт отметил, что парень за последние месяцы существенно повзрослел и даже с дурацким вязаным шарфом, в два раза намотанным на шею, и это в конце мая, больше не казался лузером и чудаком.

Эгерт кивнул и, скрывшись за сценой, незаметно ушел в портал, оставив Кора возле мешков-сидушек. Вышел у академии, достал мобильник и все-таки позвонил Дэну.

— Надо поговорить, — коротко сказал Эгерт. — На нашем месте в двенадцать.

Райкер что-то буркнул в ответ, но Эгерт даже не стал слушать. Выключил телефон и закинул его далеко в Арсенал.

К обеду в Шайорэ похолодало до минус двадцати пяти. Начали замерзать даже бессмертные, хотя лазарет остался единственным местом, которое Райнард отапливал. По всей крепости зажглись камины. Дрова к радости Тайры были настоящими и приятно потрескивали, отстреливая мелкие угольки в каминную решетку, ровно по грани которой был установлен защитный барьер, чтобы угольки не падали на прекрасный синий паркет. Тайра в свободную секунду поглядывала на пляшущий на дровах огонь, и от одного взгляда на него становилось теплее. За окном был полдень, но из-за затянутого снежными тучами неба даже снег казался темным и тяжелым — не таким легким, ажурным и воздушным, какой обычно бывал у Змея. К часу дня Тайра осознала, что по-настоящему голодна: со вчерашнего ужина из еды ей перепали только чай и бисквитные печенья, на которые уже с неприязнью поглядывал Командор, продолжавший все же их жевать.

— Не знаю, как вы, — сказал ненадолго вернувшийся в командный пункт Гиварш, — а я бы поел.

— На меня даже не смотри, — предупредил д′Эвре.

— Нужен ты мне, — фыркнул Морис, — консервы старые.

— На нее тоже не смотри, — добавил ′т Хоофт, имея в виду Тайру.

— А если мы по обоюдному согласию?

— А если вас увидит кто-нибудь с чешуей и хвостом? В обнимку, с поцелуями в шею посреди Шайорэ? — парировал маг. — Запрещаю. Сейчас однозначно. Гражданской войны нам тут еще не хватает.

— Я тебе могу в бокал налить, — Тайра постучала пальцем по запястью. — Так пойдет?

— Йен? — Морис вопросительно взглянул на него.

— Уговорили. Идите ешьте, — махнул рукой маг. — Перерыв даю час. Поесть и прочистить мозги. Потом возвращаешься и берешь Шайорэ целиком. Приказ понятен?

— Так точно, сэр, — Тайра кивнула. — А вы?

— А я посплю. Почти двое суток не спал. Сменю тебя вечером. Заберу всех обратно, кроме твоих девяти.

— Так точно, сэр, кроме моих девяти.

— Тогда вперед. Твой час уже начался.

Морис помог Тайре отодвинуть стул, благородно предложил руку и почти торжественно вывел из зала в коридор.

— Общая столовая на первом этаже в конце левого крыла, — рассказывал Морис, уверенно ведя Тайру куда-то вглубь второго этажа. — Там же рядом буфет для командования, но туда мы ходим редко, только когда надо обсудить что-нибудь без посторонних, так что там почти всегда пусто. Аналитики вообще, вероятно, не жрут: ни разу не видел ни одного из них жующим. Они заправляются кофе. Он у них вместо крови. От нее несет арабикой за сто метров… Аналитиков мы не едим, нам нравится чистый продукт с минимумом кофеина.

Он открыл одну из дверей, и Тайра оказалась в просторном кабинете с огромным диваном, картинами в позолоченных рамах и золотисто-бронзовыми обоями по стенам. Обиталище Гиварша и в Шайорэ было роскошным, похожим на королевские покои.

— Может быть, все же, без извращений? — Морис повертел в пальцах большой сверкающий бокал. — Тут нас точно никто не засечет.

— А трехмерная модель? Нет, сэр ′т Хоофт запретил. Увидит наши изображения рядом — тебе голову оторвет, а меня в Зиндан сунет. Тут ведь тоже наверняка есть яма? Я там замерзну насмерть, — Тайра поежилась от холода.

— Правильно Макс его сатрапом зовет, — Гиварш протянул Тайре бокал. — На что только не приходится соглашаться ради гастрономических удовольствий.

Тайра усмехнулась, рассекла себе запястье и прислонила руку к бокалу. Вскоре он был полон красной тягучей жидкости. Гиварш забрал драгоценный напиток и нежно поцеловал Тайру в рассеченное запястье, отчего у нее перехватило дыхание и по телу побежали мурашки удовольствия, а у Мориса явно стали просматриваться клыки. Гиварш заметил ее смущение, обольстительно улыбнулся; Тайра покраснела, накинула на плечи добытый в Арсенале подбитый собольим мехом зимний плащ и оставила Мориса наслаждаться едой в одиночестве.

В коридорах было прохладно: Змей или не успел наладить отопление, или не стал этого делать. На всякий случай Тайра потрогала радиатор — тот оказался холоден как лед. Согреться магически Тайре не светило: на учениях все было как по-настоящему — лишняя магия строго воспрещалась. Приходилось греться по старинке: огнем и чаем.

На лестнице ей попались трое мужчин, которые от неожиданности встречи шарахнулись к стенке, не забыв при этом прижать руку к груди. Тайра подумала, что это тот самый резервный контингент, который уже давно не состоял на действительной службе, а приходил в Шайорэ только на дежурства, сборы и шоу с поддержанием Плетения и с ней лично знаком не был. Все остальные если и не видели Ишанкарскую Ведьму сами, то уж наслышаны были достаточно, чтобы не разбегаться в стороны при ее приближении.

Больше никого до самой столовой Тайра не встретила: Командор расставил всех на посты и отлучаться не позволял. В последний час атаки затихли — д′Эвре сказал, Бергер отвел своих для перегруппировки, — но расслабиться все равно не получалось.

Тайра осторожно толкнула одну из створок, и та мягко отъехала внутрь столовой — бело-розовой, с идеально белыми столами и стульями, напоминающими игровые наборы для кукол; с живыми цветами по подоконникам и большими окнами, на треть засыпанными снегом. На какое-то мгновение Тайре и правда подумалось, что она оказалась в кукольном домике: на некоторых столах с аккуратностью любящей хозяйки были расставлены столовые приборы, чередующиеся с искусно свернутыми накрахмаленными салфетками, и все это резко выбивалось из событий последних суток, наполненных виртуальным противостоянием и строгими рядами формул. Тайра еще немного постояла в дверях и наконец-то прошла вперед.

Компания из пяти человек, единственная в зале, застыла с недонесенной до ртов едой. Тайра почувствовала себя неловко, словно они застали ее за чем-то совсем не полагающимся Некроманту Ишанкара, но голод оказался сильнее, а воспоминания о бисквитных печеньях были не слишком аппетитными. Наконец один из пятерых оттаял, положил вилку, — Тайра отметила, что он левша, — поднялся и поклонился, прижав руку к сердцу. Тайра ответила, и за соблюдением Церемониала обстановка вроде бы разрядилась… И тут Тайра заметила свои метки.

Да-а-а… В черных масках они выглядели иначе… Хотя сломанный нос и дважды сломанную челюсть не узнать было стыдно. Тайра осмотрела компанию. Светловолосая женщина (Тайра даже помнила не то ее имя, не то позывной — «Кейра») держала кружку с кофе, не чувствуя, как только что залитая в нее кипящая вода обжигает пальцы.

— И вам приятного аппетита, — Тайра вспомнила, что первое слово принадлежит ей.

Компания не пошевелилась.

— Да вольно уже, — она усмехнулась и прошла к буфету.

— А тебя не узнать, эксперт, — голос Травы Тайра опознала сразу.

— Это вы меня еще в Высшей Трансформации не видели.

— А что, уже и к вышке допустили?

— Много будешь знать, — Тайра вытащила себе из холодильной витрины миску с салатом, большую котлету и повернулась к Траве, — станешь таким же, как я.

— Не-е, командир, — мужчина с поломанным носом скривился и покачал головой. — С грудью и кудряшками ты точно уродом будешь.

Компания засмеялась, Тайра тоже хохотнула и вытащила из другого холодильника бутылку пепси.

— Не хочешь к нам? — Трава подставил стул к расчищенному от тарелок краю стола.

— Хочу, — не стала отпираться Тайра, поставила на стол свою котлету, села и принялась отвинчивать пробку с пепси. — Давно не видела живых людей. Только не надо на меня так смотреть.

— Нам простительно, — пробасил мужчина с дальнего конца, и Тайра вспомнила голос того, кого все звали Четвертым. — Мы тебя иначе помним, эксперт.

— К тебе как сейчас обращаться-то? — на всякий случай спросил Трава. — На «ты», как раньше, или на «вы»?

— А как тебе комфортнее? — Тайра наконец открутила пробку.

— На «вы», — честно признался Трава. — Теперь точно на «вы». Ну… теперь, в смысле, когда мы точно знаем, что ты… э-э-э… вы… Некромантесса Ишанкара.

— Господин Хранитель тебя, капитан, по головке погладят за соблюдение формальностей, — похвалила его Тайра. — Вы не против, если я поем? А то мне скоро обратно на пост.

— Не вам одной, — ухмыльнулся Третий.

— Ну, теперь-то понятно, из-за кого мы все мерзнем, — Четвертый скосил глаза на Тайру и принялся старательно жевать свое мясо.

— Командор по всему Шайорэ лишнюю магию запретил, — кивнула Тайра, разделывая котлету. — Я с этим не согласна. Обогрев — это такая минимальная магия, что на мне никак не скажется. Это излишняя предосторожность.

— Лично я лучше померзну, — буркнул Второй.

— У него ребенок скоро появится, — пояснил Трава.

— Во-во, — подтвердил Второй, — хотелось бы сына увидеть перед смертью. А у Кейры вообще детей двое.

— А она вообще в декрете, — Третий кинул на нее неодобрительный взгляд. — Чего приперлась, непонятно.

— На Плетение посмотреть, — Кейра наконец отцепилась от чашки. — Что, нельзя?

— И что, как там оперативная обстановка? — Четвертый был практичен. — За кем преимущество на данный момент? А то с нашей стороны окончательно мертвых уже достаточно, и это при двух некросах на две сотни человек. Я вот уже однажды задвухсотился.

— Я не волшебник, я только учусь, — виновато улыбнулась Тайра. — Хотя это меня не оправдывает.

— Я думал, с вашей защитой мы должны быть неуязвимы, — предположил Трава.

— В связи с отсутствием реального боевого опыта и некоторыми особенностями функционирования некромантесс, — пояснила Тайра, — мне гораздо проще накрыть защитным комплексом Шайорэ целиком, чем применять динамическую корректировку защиты на каждом из вас, но сэр ′т Хоофт мне такого не разрешает, поэтому я учусь работать с совокупностью единиц.

— То есть не только Четвертый попал? — усмехнулась Кейра.

— Вы были пилотными экземплярами, а теперь уже половина Шайорэ попала, — кивнула Тайра. — Вы все умрете рано или поздно. Хорошо, что пока не по-настоящему. Может, ко времени реального боя я буду готова держать всех и каждого в отдельности, но пока я никаких успехов не показываю. Так что вы все умрете.

— Ну хоть удовольствие получим перед тем, как… — Второй махнул рукой и решил пояснить: — Ваши маркеры ощущаются иначе, чем маркеры сэра ′т Хоофта, мэм. Вроде и незаметно ничего, а все иначе.

— Легче, что ли, ваша магия, — добавил Третий.

— Даже приятно, — Четвертый запихал в рот еду, чтобы не сказать больше ничего лишнего.

— Интересно, — Тайра отломила кусок котлеты. — Надо рассказать сэру ′т Хоофту.

— Он действительно про вас книгу пишет?

— Исследование.

— Есть разница?

— В исследовании все правда, в отличие от летописей господина Хранителя, — Тайра усмехнулась. — Хотя, может, и у Хранителя все правда — я еще всего не проверила.

— Так вы со Старшим действительно вместе? — без стеснения спросил Второй.

— Спасибо, — Тайра покраснела, но нашла в себе силы улыбнуться. — Теперь я имею хорошее представление о твоей логике.

— А что такого? Это тоже в летописи попадет, но хотелось бы до того, как их допишут, узнать: вместе вы или нет? — настаивал Второй. Кейра пнула его ногой под столом; Второй скривился, но не отступил. — Народ хочет хлеба и зрелищ, мэм, — все, как всегда. А со зрелищами как-то… — он скривился еще раз.

— Потому что показывать пока нечего, — Тайра все же ответила, — и Законом запрещено показывать.

— В Законе как раз на ваш счет все чисто, — не выдержал Третий.

— Вы и Закон в кои-то веки прочли?

— По такому случаю-то можно и прочесть пару страниц.

— Ты смотри! Пойду доложу Хранителю, что нашла способ, как приобщить Ишанкар к его главной книге. Вот Саид обрадуется!

Тайра отодвинула стул и встала.

— Правда что ли к Хранителю собрались, мэм? — осторожно спросил Третий.

— Конечно. Только еще одну котлету съем, — серьезно сказала Тайра. — А потом сдадим Шайорэ Бергеру — и я сразу в Архив: жаловаться на вас и нарушение границ моей частной жизни.

— Похоже, помрем мы по-настоящему, — пробурчал Четвертый.

— А то как же, — засмеялась Тайра.

Она разогрела себе еще одну котлету и вернулась за стол к посмеивающейся компании.

Эгерт поправил капюшон куртки-аляски, посильнее закрыл лицо и поглубже натянул рукавицы. Воздух был холоден и разряжен, небо протыкали ледяные сосульки звезд, отсвечивающие белейшим снегом вершины Эвереста. Дышать без специальных трейсерских настроек непривыкшему к высоте человеку тут было невозможно, так что Эгерт подготовил для Дэна специальный воздушный карман.

Райкер появился почти вовремя, опоздав всего лишь на пять минут. Эгерт не обижался: Дэн и правда теперь был начальством, которому позволялось задерживаться по особо важным причинам. С предстоящими экзаменами и сводными учениями дел у Дэна было по горло.

— Привет еще раз, — первым начал Эгерт.

— Давай быстрей. Знаешь, как я не люблю холод, — Райкер поежился. — Что у тебя стряслось?

— Координаты аль′Кхассы.

— Неужто, — зло усмехнулся Дэн в лисью опушку своей парки. — А что вдруг изменилось в твоей картине идеального мира?

— Скажи мне, — не поддался Эгерт, — ты знаешь, кто обучает Корсина Дайса? Кто его наставник?

— Не знаю.

— И тебе не интересно?

— Интересно, но не настолько, чтобы копытом землю рыть. Кто бы это ни был, он не из академии. И это не Банди, — сразу отмел возможные предположения Дэн. — Я жду августа. Джоана наконец-то пройдет инициацию, а я смогу спокойно вздохнуть. Пока что я и не сплю толком. Если его наставник ошибется — мальчишке конец.

— То есть ты действительно доверил Проводника человеку, с которым не знаком?

— У меня были варианты? — Дэн начал злиться.

— Не знаю, — Эгерт пожал плечами. — Ты теперь в руководстве. Может, у вас есть какие-то… дополнительные возможности, контакты…

— Может, и есть, но не у меня. Зачем тебе наставник Дайса? Почему ты о нем спросил?

Эгерт не ответил. Значит, Дэн не знал… И не предполагал, что координаты были оставлены не ему и не аль′Кхассе даже…

— Ты никогда не задумывался, почему Британский музей нельзя взломать? — спросил Эгерт вместо того, чтобы ответить Дэну на его вопрос.

— Британский музей? — Дэн на секунду растерялся. — При чем тут Британский музей?

— Ксандер Дарнелл — некромант, но защита у него стоит и трейсерская тоже. Понятно, что техническая часть — это дело рук Змея, но кто занимается теорией? Расчетами? Корректировкой? Змей, конечно, трейсер незаурядный, но он не гений. Помнишь, ты рассказывал, как Ишанкар провел герра Редегера на Караджаахмет? Когда сэр ′т Хоофт вынудил герра Редегера снять всю защиту с погребения Зулейхи, а Райнард вытащил оттуда аль′Кхассу… Райнард ведь так и не расколол протоколы герра Редегера. Он не обладает такими способностями, как герр ректор. Ишанкару пришлось прибегнуть к хитрости. У Дарнелла в музее по трейсерской части комбинаторики столько, что только герр Редегер и распутает. А теперь скажи мне, мой практикующийся в Дар Элайя друг: как Змей может разобраться в высшей трейсерской комбинаторике, специалистов в которой по пальцам перечесть?

— Хочешь сказать, есть кто-то, кто просчитывает Дарнеллу комплексы, которые Змей потом просто воспроизводит? Маловероятно. Я знаю всех, кто так или иначе разбирается в подобных протоколах защиты. Никто из них Ксандеру Дарнеллу не помогает ни из альтруистических побуждений, ни за деньги.

— Это человек не из нашей системы, — глаза Эгерта по-заговорщицки заблестели. — Он не наш, не трейсер, не маг даже, поэтому ты его не знаешь.

— А ты знаешь?

Эгерт неуклюже залез рукавицей в свой карман, с третьего раза вынул оттуда уже изрядно помятую программку и протянул Райкеру.

Когда Райкер дочитал до слов «Оттмар Рихтер-мл.», Эгерт решил подсказать:

— Защиту для Британского музея рассчитывает Рихтер-младший.

— С какого перепугу? — Дэн не сдержал удивления. — Тебе в каком бреду это в голову пришло?

— Семья Рихтеров не появлялась на слуху уже очень давно. И вдруг имя Рихтера-младшего берется буквально из ниоткуда. — Эгерт ткнул рукавицей в программку. — Тебе это тоже показалось странным, даже не отрицай. Я заметил, как ты на его имени остановился… Вот и я остановился и не мог перестать думать о Рихтере-младшем, об аль′Кхассе, о той старой истории с гибелью Рихтера-старшего… Ксандер в ней тоже засвечен. Я хотел увидеть его, может поговорить с ним… Поближе взглянул на его музей — и забыл о Ксандере, потому что ко мне закралась мысль о том, что Рихтер-младший не так уж и далек от магического мира. Архитектура трейсерских контуров прекрасно сочетается с архитектурой музейного ансамбля, — попытался объяснить Эгерт. — Переходы такие плавные, что точек напряжения не найти ни в первом приближении, ни в нашей реальности. Пересечение плоскостей не просто равновесное — оно ажурное! Жаль, тебе не понять… Так может выстроить защиту только профессиональный математик вроде герра Редегера или Оттмара Рихтера-младшего.

— Не знаю, из каких глубин своего разума ты вынул эту теорию заговора, — Райкер оторвался от созерцания программки, — но лучше бы ты ее там и оставил. Рихтер-младший аль′Кхассу за убийство папочки должен ненавидеть, да и Ксандера тоже. С чего вдруг Рихтер будет помогать Дарнеллу защищать музей?

— Дарнелл миротворец, если, конечно, можно так о Вольном… Он лично с Рихтерами не воевал и не воюет. Может, он с младшим все разногласия уже уладил… Это академии Ксандер об обстоятельствах смерти старшего всего не рассказал, а его сыну мог.

— С чего бы Ксандер перед ним оправдывался?

— С того, что они были знакомы до смерти старшего. Ксандер стал Куратором раньше, чем умер Рихтер-старший, а защита на музее была уже тогда.

— Трейсерские контуры стояли на Британском музее с самого его основания.

— Ксандер Дарнелл — Вольный академии, — многозначительно произнес Эгерт. — Он не в твоей власти, Дэн. У тебя и личного дела его нет, потому что все Вольные подчиняются только герру Ангерштайну. Если бы ты смог достать досье Ксандера Дарнелла, ты убедился бы, что я прав.

— Британский музей в ведении Дрезденской Академии не находится, — упрямился Райкер. — Твое предположение о сотрудничестве Дарнелла и Рихтера-младшего — всего лишь безумное предположение. Где ты вообще раздобыл эту бумажку?

Дэн вернул программку Эгерту и тот затолкал ее в карман.

— Во Франкфурте. Утром я был в точке назначения по аль′Кхассиным координатам, — сообщил Эгерт очередную порцию новостей, не став спорить. — И там же был Корсин Дайс.

— Кто? — не поверил Дэн.

— Джоана. Совсем ты замерз, что ли, герр проректор? Соображай быстрее, — Эгерт протянул Дэну флягу со спиртным. — Дайс, между прочим, уже коридор строит. Удержать пока не получается, но построить — вполне.

— И что Дайс забыл на джаз-фестивале?

— Он не знает. Он в игре. Он сам так сказал: «Я в игре».

— О не-е-ет! — почти простонал Дэн. — Он-то как в Дар Элайя вляпался? А я ведь знал, что Ишанкар его просто так не отпустит!

— Про Ишанкар Корсин ничего не говорил. Может, у его наставника такие методы обучения? Игровые, как в младшей школе?

— Если бы ты в это верил, вот это «в игре» даже не произнес бы. Отнекивайся теперь. — Дэн подождал пару секунд, но Эгерт отнекиваться не собирался, и Райкер продолжил. — В чем суть игры?

— Корсин ищет некоего человека. Неизвестно кого. С местом встречи Корсин определился. Как Проводник определился, Дэн. И с человеком он тоже быстро определится, и тоже как Проводник.

— Следуя твоей логике, — Дэн недоверчиво скривился, — получается, что Дайс должен найти Рихтера-младшего, который будет выступать на джаз-фестивале? Или аль′Кхассу, которая должна прийти послушать Рихтера? Так с аль′Кхассой Джоана знаком. Значит, Рихтер? Репетитора по математике он, что ли, ищет?

— Не злись. Ты смотришь не туда, — не открыл всех карт Эгерт. — Головоломку с Рихтером пока не решить. Эта информация для чего-то нужна, но явно не тебе. Ты не трейсер, ты проректор академии, поэтому смотри на Корсина.

— И что я должен увидеть?

— Джоана решает какое-то уравнение, скорее всего по пространствам первого приближения, и оно дает множество равновероятных ответов. Корсин однозначно ошибается в решении, поэтому бродит из точки в точку. Но в мире миллионы мест. Как Корсин попал на фестивальную поляну именно тогда, когда туда пришел я? А я должен был туда прийти: я считал координаты, оставленные Тайре, и не смог не сунуть свой нос в ее дела. Однако никаких дел у аль′Кхассы ни с джазом, ни с Рихтером-младшим нет. Они даже не знакомы. Я перечитал ее досье. Они ни разу не встречались, а Рихтер-младший никогда не выдвигал против нее никаких обвинений ни через обычный суд, ни через Монсальват.

— И?..

— Эти координаты были не для аль′Кхассы, — прямо сказал Эгерт. — Они были для меня. Для того, чтобы я встретился с Дайсом.

— А ты что, супермэн какой-то? А если бы вы не встретились? Если бы ты пришел туда тогда, когда Дайса там не было? Если бы парень уже ушел оттуда или еще не явился?

— Если бы уже ушел — я увидел бы его трек и захотел бы проверить, что Дайс забыл по координатам аль′Кхассы, да еще и на фестивале с Рихтером-младшим в качестве музыканта. Такое совпадение показалось бы мне подозрительным. А если бы Дайс еще не пришел… Мы встретились бы позже. Он сказал мне, что определился с местом, но не определился с человеком. Он торчал бы на той поляне до тех пор, пока не нашел бы этого человека. Пока чутье Проводника не указало бы на него. И я бы на этой поляне торчал, ожидая возможной встречи аль′Кхассы и Рихтера. Мы бы встретились, Дэн.

Райкер отошел на пару шагов, завяз в снегу и вернулся к Эгерту.

— Дай-ка я попробую еще раз. Ты хочешь сказать, что наставник Дайса специально дал ему такое уравнение, одно из неверных решений которого выведет Дайса по тем же координатам, что выпали из дела Фроста, — и всё для того, чтобы встретиться с тобой?

— Чтобы с Корсином встретился тот человек, к которому посылал Дайса наставник, — поправил Эгерт.

— И как? Встретились они?

— Корсин пока над этим думает, — Эгерт еле сдержал улыбку, благо богатая опушка его парки помогла ее спрятать. — Есть большая вероятность, что на фестивальную поляну он вернется, и не раз.

— Это слишком сложно. Зачем тебе Дайс? Ты в резерве, действительную службу в академии ты оставил. Ты гражданский. — Дэн сделал паузу. — А еще аль′Кхасса… Почему координаты передали именно таким способом?

— Если бы ты получил координаты иначе — прошел бы мимо. И я бы прошел мимо. Аль′Кхасса нужна была для привлечения нашего внимания. Эти координаты не для нее. Для меня. Ну и для тебя немного.

— То есть мы с тобой в этой комбинации — или мне надо называть ее партией? — не лишние? — Дэн откровенно злился.

— Нет, — Эгерт наконец-то улыбнулся.

— А Ксандер со своим музеем? Если ты не ошибся и защиту музея и правда просчитывает Рихтер-младший, зачем тебе об этом знать? Нет, не так, — Райкер жестом остановил Эгерта и переформулировал вопрос: — Зачем об этом знать тебе́?

— Пока не понимаю, но, раз мне показали, куда глядеть, к защите музея я присмотрюсь попристальней, — Эгерт рассмеялся. — Может, пересчитаю. Может, найду слабые места и перестрою. Может, попробую взломать… Тут работы не на один месяц… Даже не на один год. Но разобраться с этой системой для меня теперь дело чести — и трейсерской, и архитекторской.

Дэн сделал еще два глотка из Эгертовой фляги и вернул ее другу.

— Ты чертов трейсер, хоть и святой. Ладно, уговорил. Вечером посмотрим, кого ищет Дайс и что выйдет из встречи аль′Кхассы и Рихтера, если она, конечно, состоится. Лезть не будем. Просто посмотрим со стороны.

— Просто посмотрим? Даже если будет как тогда в Стамбуле?

— Если будет как в Стамбуле — будет как в Стамбуле, — мрачно заключил Дэн.

— Понятно, — ухмыльнулся Эгерт.

— Что тебе понятно?

— Да нет, нормально все, — Эгерт улыбнулся уже открыто. — Аль′Кхасса классная. Нравится и нравится, чего тут стесняться.

— Да ну тебя, — Райкер хмыкнул и даже под морозным румянцем слегка покраснел. — Значит, договорились: вечером встречаемся во Франкфурте. Посмотрим — и по домам. Джоану не светить, что бы ни случилось. Пусть сам выпутывается. По рукам?

— По рукам, — Эгерт снял рукавицу и пожал протянутую ладонь.

— И когда откроешь детективное агентство вместо архитектурного бюро, — Дэн открыл портал, но задержался, — поделись визиткой. Вдруг мне понадобятся услуги детектива Соронсена.

Он шагнул в портал, а Эгерт смущенно улыбнулся ему в спину.

К пяти вечера держать все Шайорэ стало невыносимо трудно, Трехмерная модель крепости не помогала, а только путала еще больше. Бойцы казались Тайре расползающимися муравьями, иногда глупыми расползающимися муравьями, особенно студенты, которые применяли заклятья без учета совместимости с другими заклинаниями, отчего по экрану компьютера постоянно ползли предупреждающие о критическом исходе строчки и неприятно мигал красный огонек послания от аналитиков.

Командор был непробиваем. Он перестраивал защиту, успевая исправить ее до того, как Бергер и его команда находили в ней слабое место. Временами д′Эвре зачем-то перемещал людей с одного поста на другой: Тайра полагала, это была какая-то трейсерская технология, которую Командор и Змей разработали специально для осады. После того как двое вышли из портала со значительными повреждениями, подпространственные перемещения на территории Шайорэ Змей закрыл. Д′Эвре предположил, что Змей просто был не в состоянии контролировать контур Шайорэ и одновременно разгадывать, как Бергер отсекает его порталы, а потому устранил проблему самым грубым способом. В другое время Тайра бы обиделась: разве можно сомневаться в силе и способностях Змея? Но сейчас ей было не до этого.

Голова начинала болеть от постоянного напряжения, формул, изощренности атак и совмещения несовместимых комплексов. Тайра постоянно представляла, что все это по-настоящему, и понимала, что в реальном бою с ней в качестве некроманта Шайорэ простояла бы недолго. Стоило Тайре отвлечься на одного из двухсот человек, чтобы скорректировать его щиты, как другие тридцать теряли свою защиту до критического уровня, а еще человек десять и вовсе оказывались на Грани. Тайра почти наяву видела, как из пальцев, истончаясь и становясь абсолютно прозрачными, выскальзывают нити чужих жизней, но не могла удержать всю совокупность одновременно. Это было ужасно. Тайра чувствовала каждую жизнь, знала обо всех прорехах в защите, но не могла контролировать всех людей вместе. Почему сэр ′т Хоофт запретил ставить защиту на всю крепость сразу? Потому что некроманты привыкли работать с каждым индивидуально? Но Тайре сложно было так работать. Она словно мастерила одновременно две сотни кораблей внутри двухсот волосков, не имея ни опыта, ни достаточного терпения для таких тонких операций.

К восьми Тайра потеряла тридцать пять бойцов: некоторыми пришлось пожертвовать, чтобы спасти боевую группу на пятом посту. Остальных Тайра просто не смогла удержать: их с критическими повреждениями вынесло обычной боевой магией.

Д′Эвре молчал, не указывал Тайре, как ей выполнять обязанности некроманта, но по его эмоциям Тайра понимала, что делает непростительные ошибки. Иногда среди эмоций и чувств Командора проскакивали злость (Тайра теряла его людей — его, и ничьих больше!) и жалость (она ведь все-таки старалась, хотя задача для нее явно была непосильная). Тайра молчала, стоически собирала свои мысли воедино и снова и снова пыталась удержать всех в Шайорэ одновременно, но одновременно не получалось. Часть людей все равно оставалась без ее присмотра, и вся надежда была только на самих магов и Змея.

Аналитики поначалу молчали, просчитывая, не хитрость ли госпожи аль′Кхассы такой способ защиты? Потом задумались, потом осторожно прислали несколько вариантов переконфигурации протоколов… Потом прислали еще… Тайра даже попробовала парочку, но каждый следующий вариант в ее исполнении был ничем не лучше предыдущего. Наконец после вмешательства Командора аналитики оставили Тайру в покое, предоставив ей самой возможность разбираться со своими неудачами и пребывая в полной уверенности, что Некромантесса Ишанкара не справляется с защитой всего-то двухсот человек.

Возможно, не будь Тайра такой уставшей, ей было бы стыдно. Виртуальная война и сопутствующая ей иллюзия вымотали сильнее, чем можно было представить. Тайра не могла дождаться, когда Наставник заберет у нее хотя бы половину Шайорэ, а лучше заберет всех и отправит ее в Зиндан за почти провальную военную кампанию при полном отсутствии нападения некромантов. Когда Тайра начала чувствовать себя многорукой телеграфисткой начала века, втыкающей и вытыкающей контакты абсолютно автоматически, пытаясь найти нужный разъем для приема-передачи сигнала, в зал вошел сэр ′т Хоофт.

— Ну как ты справляешься? — без предисловий начал он.

— Я не справляюсь, сэр, — выдохнула Тайра, стараясь не потерять еще одного бойца. — Вы же сами видите. У меня тут просто ад.

Маг развернул к себе ноутбук, пролистал протокол до момента своего ухода и принялся бегло его просматривать.

— Четверых за полчаса? — он приподнял бровь и воззрился на Ученицу. — Как ты умудрилась наделать столько ошибок?

— Я их теряю, сэр. Перестаю видеть, чувствовать — они исчезают на какое-то время. А потом становятся чистыми, словно ничего на них не стояло! Но я ставлю защиту, я держу ее, — почему так происходит? Они похожи на песок, — Тайра наконец-то узрела возможность пожаловаться. — Это как выстраивать песчинки в одну линию! Я не вижу своих меток, я не могу считать с них информацию, а значит, я не могу полноценно держать защиту! И в протокол я записываю абы что, потому что не успеваю! Не было бы формул на экране — я потеряла бы гораздо больше народу! Меня спасают только формулы! В реальности я путаюсь в своих же метках! Вижу единицы вместо всех сразу!

— Спокойно, — мягко приказал ′т Хоофт.

— Я трачу больше усилий на то, чтобы скомпенсировать собственную некромантию, а противник — это вообще дело десятое! Я воюю с собой! На бумаге! И немножко в реальности… Что нас ждет, если мы начнем воевать по-настоящему?

— На учениях посмотрим, — маг вернул ноутбук на место. — Успокойся. Это приказ.

Тайра замолчала и досчитала про себя до пяти. Д′Эвре благоразумно не вмешивался.

— Отдавай мне всех, кроме своих девяти. Их же еще девять?

— Да, сэр. Но некоторые уже с возвратом.

— Я, честно говоря, — маг начал забирать людей себе, — думал, что, когда я проснусь, от Шайорэ останется половина или меньше, а потому спал спокойно.

— Что?! — не выдержал Командор. — Половина или меньше?!

— Да. Я думал, она не удержит всех до вечера, нас останется нереально мало, мы признаем, что таким числом выстоять не сможем, и сдадимся. Так что сорок шесть двухсотых за дежурство… — ′т Хоофт хмыкнул. — Я удивлен. Думал, все будет гораздо хуже.

— Куда уж хуже, — д′Эвре тоже решил высказаться. — Ты в лазарет загляни. Госпожа аль′Кхасса постаралась заполнить его по максимуму. Соревнование по трехсотым у Бергера выиграла с большим отрывом.

— Они соревновались? — Йен сделал удивленное лицо.

— Ты просто глянь на нее, — д′Эвре шутки не оценил и для верности ткнул пальцем в Тайру. — Полдня, двести человек — а она на себя не похожа. И это еще баталии на бумажке! Не имею ничего против твоей Ученицы, но мне сложно представить, что нас ждет в будущем, если ты не придумаешь, как обойти патологическую неспособность некромантесс к единичному колдовству. И ее угробишь, и нас.

— Единичное колдовство она за десять лет почти освоила, слава богу, — возразил маг. — У нее с совокупностью проблемы.

— Если она будет работать так же, как и сегодня, постэффекта ей не миновать, — с полной уверенностью сообщил д′Эвре.

— Ты за себя волнуешься?

— Я за тебя волнуюсь. Потому что не представляю, как ты будешь ее убивать, когда она начнет убивать нас. Простите, Тайра, но сами понимаете: ничего крамольного я не говорю.

— Это только первый раз был, — спокойно сказал ′т Хоофт. — Будем практиковаться, искать варианты. Классика не работает, как должна бы. Много погрешностей и ошибок. Но она же не сдавалась?

— Не сдавалась, — Командор посмотрел на Тайру, и упрека в его взгляде Тайра не увидела. — Она молодец.

— Это я ее так выдрессировал, — похвалил себя хет Хоофт, и Тайра не удержалась от улыбки: иногда Наставник специально провоцировал собеседника, представляя свои отношения с Ученицей совсем в другом свете. — Это я молодец. Есть хочешь?

— Нет, сэр, — Тайре казалось, что, с того момента как Наставник забрал всех людей себе, с ее плеч упала пудовая кольчуга. — Я хочу спать.

— Отпускаю до утра. Если понадобится твоя помощь — разбужу. Свободный диван в соседнем зале.

— А почему не в кабинете, сэр?

— Спать будешь в боевом режиме и в шаговой доступности. Аналитики пишут — тебе надо снизить магию, поэтому защищать тебя буду я. А ты уберешь все свои щиты и от магии отдохнешь. Утром меня сменишь. Можешь идти.

Тайра поклонилась Наставнику, потом Командору и вышла из комнаты. Диван она увидела сквозь закрывающиеся глаза, упала на него прямо в туфлях, подтянула к себе подушку и провалилась во тьму.

Д′Эвре телепатически отдал еще несколько команд, на час переложив ответственность за происходящее на своих заместителей, и с облегчением улегся на полюбившийся Морису диван.

— Железный ты человек, — прокомментировал Йен. — Полтора суток не спал, а делаешь вид, что молодой и свежий.

— Если я начну зевать, все начнут, — ворчливо отбился Командор. — Ты же меня не сдашь?

— Я тебе даже поспать предлагаю. Мы с Морисом проследим за твоей фазендой.

— Подумаю, — не согласился Эжен и изрек: — Моя фазенда — моя крепость.

— Подумай, — Йен подправил защиту, вписав в отчет новые формулы, налил себе чая и критически осмотрел содержимое буфета. — Печеньки, конфетки… Женский набор какой-то. Вроде никто из нас тут дам не принимает.

— Я бы тоже сэндвич с ветчиной съел, — признался д′Эвре. — Сбегаешь до буфета?

— Ага, прямо сейчас и сбегаю, — хет Хоофт вернулся в свое кресло. — Как дела в целом, если не брать в расчет мою Ученицу?

— Нормально. Даже с твоей Ученицей терпимо. Потери плановые, смены стабильны, стена выдерживает. Бергер только Змея замотал. Он даже на связь не выходит, потому что у него голова занята своими делами и говорить он временно разучился.

— Сколько продержимся?

— Каждый раз спрашиваешь, как будто я тебе что-то новое скажу. Столько, сколько выдержит Змей, а потом ты. Без продуктов и подмоги извне — месяца полтора. Это при такой численности контингента, непрекращающихся атаках и в идеале, — Командор потянулся и сполз пониже, убрав одну диванную подушку на пол. — Сначала вымотают Райнарда, потом тебя, а когда рухнет стена, тем, кто выживет, останется только сдаться, если, конечно, мы не решим бездарно и геройски помереть. Хотя еды и медикаментов у нас тут на полгода припасено.

— То есть ты тоже считаешь, что некроманты и трейсеры — это сила?

— Я считаю, что вас не должно быть, потому что вы нечисть, — честно сказал д′Эвре. — Ваши методы ведения войны неправильны. Нечестно то, что вы делаете. Никто не должен вырывать сердца на расстоянии и поднимать тела убитых, лишенные сердец.

— Воевать надо дубьем и рогатиной.

— Воевать надо по правилам. Причина — повод. А не одно вырванное сердце — и стенка зомби на стенку зомби. Вы мне противны, потому что действуете исподтишка, на расстоянии, не смотрите в глаза противнику. Это неправильно.

— Тебе надо было родиться веков на пять пораньше и простым смертным.

— Я в курсе. Так что насчет сэндвича с ветчиной?

′Т Хоофт вздохнул и засунул в рот печенье.

Через минуту Командор уже почти заснул, а Йен съел еще пару печений. Атаки затихли, но ′т Хоофт все равно смотрел на карту, ожидая новой провокации или удара.

— Не будет ничего до утра, — Змей появился из ниоткуда. — Господа, — он поклонился.

— Уверен? — приоткрыв глаз, спросил д′Эвре.

— Уверен, сэр. Я вокруг такого понаставил… Бергеру на всю ночь хватит. Трейсеров-то у него, кроме себя, нет. Вот пусть подумает, Господин Игры хренов!

— Злишься? — спокойно поинтересовался ′т Хоофт.

— Злюсь, — признал Райнард. — У меня все протоколы сотню раз проверены, по три раза дублированы, резервные системы все рабочие… Где он находит бреши?

— Так ты не на Бергера злись, а на себя, — предложил д′Эвре.

— Я на себя и злюсь, сэр. Столько раненых у нас никогда не было. В лазарете завал. Гиварш даже не язвит, потому что там такие повреждения, которые целители только по книжкам опознают… И контрзаклинания, соответственно, в атласах ищут. Хорошо, Варфоломей все помнит — вот где его бессмертие пригождается, — но хоть он и указывает на конкретные атласы, так их же пролистать надо до нужного места, а это время! А я не могу понять, как Бергер нас достает!

— Зачем тогда пришел?

— Не могу больше. Отключаюсь, — Райнард мотнул головой. — Сделал, что смог. До утра простоим. Пошел я спать. Разбудите меня в шесть?

— Йен разбудит, — кивнул д′Эвре. — Он у нас в карауле, так что разбудит нас всех троих.

— Я в карауле? — вроде бы удивился ′т Хоофт

— Это приказ, — с закрытыми глазами подтвердил Командор.

— Тогда до утра, сэр, — Змей поклонился и ушел в противоположную дверь.

— А ничего, что он?.. — д′Эвре указал пальцем на соседнюю комнату.

— Трагическая случайность, — усмехнулся Йен, совершенно точно зная, что никакой случайности в таком совпадении не было. — Спи.

Д′Эвре пожал плечами и повернулся к Йену спиной. Йен скрестил пальцы: вот теперь ловушка захлопнулась.

Тайре снилось море… Вернее, не сама водная гладь, а долетающий в бунгало шум прибоя, набегающего на выглаженную за ночь полосу белого песка и сползающего обратно зелено-голубыми прозрачными языками. Сон медленно уходил, но двигаться и окончательно просыпаться совсем не хотелось: возле виска чувствовалось легкое дыхание Райнарда, а его руки так уверенно и нежно обнимали принадлежащую только ему женщину, что представить себя без этих объятий было уже невозможно.

Тайра осторожно, чтобы не скинуть случайно его рук, повернулась к Райнарду лицом и приоткрыла глаза. Змей улыбнулся — он уже давно не спал, трейсерская привычка вставать на рассвете не оставляла и на выходных, — поцеловал ее в лоб и еще крепче прижал к себе. Тайра уткнулась носом ему в грудь и снова погрузилась в сон.

Вторая половина ночи прошла более-менее спокойно. Шайорэ все еще стояла, и даже с кучей раненых необходимые для защиты позиции не были оголены. Накал боя спал, и, хотя расслабляться было нельзя, Йен слегка расслабился. Людям тоже надо было отдохнуть: некоторые валились с ног. Штабная войнушка выматывала не хуже настоящей.

Настоящую Йен помнил хорошо, так что предпочел бы и дальше воевать на бумаге. Грядущее лето пугало предстоящими учениями, но виду Йен не подавал. Возможности Ученицы оценивал здраво: с теми уязвимостями, что она имела сейчас, учения Тайра должна была провалить. Не сразу, как следует посопротивлявшись, — но все же провалить. С другой стороны — и такой вариант Йен тоже допускал, — возможно, ей будет легче работать с реальной магией. Это стало бы несказанной удачей, но пока предпосылок к успеху Йен не находил: вон как Тайру вымотали неполные сутки штабной игры. Заснула моментально, небось еще не добравшись до дивана.

Спала она крепко, но даже сквозь сон распознала знакомые руки Райнарда: Йен почувствовал, как изменился эмоциональный фон возле их ложа. Будто наконец-то прекратился затяжной снегопад, и теперь, куда ни кинь взгляд, было только белое покрывало, блестящее под зимним солнцем. Навряд ли Тайре чудился снег, но, вероятно, так она ощущала абсолютный покой и тихую, ничем не прерываемую радость. Йен к своему удивлению тоже ощутил себя абсолютно защищенным.

Когда пришло время будить Райнарда, минут десять Йен боролся со своей природной стеснительностью, но потом все же вошел. Ничего нового в поэзии спящих в обнимку влюбленных он бы не увидел, но заходить и тревожить случайное счастье не хотелось. Йен остановился возле двери, с интересом рассматривая заполнившие комнату разноцветные искры, радужным коконом концентрирующиеся над Тайрой и Змеем. Ученица спала, положив голову Райнарду на плечо; Змей касался щекой ее лба и цепко держал Тайру обеими руками, словно она могла выскользнуть или исчезнуть. Йен знал, что Тайра никуда не сбежит хотя бы потому, что, судя по расцвеченному во все возможные цвета воздуху, сбегать от Змея она не собиралась, да и разбудить спящего некроманта раньше времени было не так-то просто. Змей имел все шансы изображать Тайрину подушку еще дня два без перерыва. Йен, не желая отказывать себе в удовольствии, немного поиграл с цветными блестками, разгоняя их в разные стороны, потом подошел к дивану и тихонько потряс Змея за свободное плечо.

Райнард открыл глаза моментально: уже давно не спал, но вылезать из любовного гнездышка не торопился. То-то защита Шайорэ еще стояла… Наверняка подправлял все прямо с дивана, благо мог себе это позволить. Йен приложил палец к губам, указав взглядом на спящую Ученицу, Райнард чуть улыбнулся, а потом не выдержал и растянул улыбку во все лицо.

«Уже шесть пятнадцать. Ты просил тебя разбудить в шесть», — телепатически передал Йен.

«Да, спасибо, сэр», — ответил Змей и погладил Тайру по спине. — «Уже жалею».

«А я ревную», — честно признался Йен. — «Так что лучше тебе встать самому, иначе с дивана тебя с удовольствием стащу я».

Змей беззвучно рассмеялся, но Тайры из рук не выпустил.

«Три минуты», — выставил условие Райнард. — «И я к вам присоединюсь».

«Уговорил», — кивнул ′т Хоофт и, подойдя к двери, обернулся. — «Здорово смотритесь вместе».

Йен вышел, оставив Змея наслаждаться последними мгновениями на диване, и плотно прикрыл дверь.

— Ну и как? — Гиварш перестал сдерживать свое ехидство, и Йен понял, что Змею предстоит пережить серьезную атаку колкостей. — Твоя мораль не пострадала?

— Ничья мораль не пострадала, — ответил Йен и понял, что ему тоже хочется улыбаться. — Я бы тоже не стал раздеваться, зная, что за дверью ты.

— Я бы даже ложиться не стал, зная, что ты за дверью, — негромко сказал д′Эвре, но Гиварш услышал и рассмеялся.

— Видите, как Райнард мне доверяет!

— Это он нам доверяет, Морис, — поправил Йен. — Знает, что мы тебе кол в сердце засадим, если ты что-то не то удумаешь.

— Я бы просто открыл шторы, без рукоприкладства, — предложил д′Эвре.

— Я вас тоже люблю, — Гиварш уселся в кресло подальше от окна и пообещал: — И я обязательно вспомню об этом, когда подвернется случай.

Эжен налил себе чая, устроился за столом, сдвинув карты, окунул край печенья в чашку и вынул его ровно за пару секунд до того, как краешек окончательно размок, грозя отвалиться и остаться на дне. Йен знал, что это умение д′Эвре перенял у Райнарда, который, как истинный англичанин, мастерски обращался с бисквитным печеньем и фарфоровыми чашками, даже если ему приходилось прикасаться к ним руками.

Минуту все провели в ожидании, готовя для Змея шуточки одна лучше другой. Когда Райнард, уже умытый и полностью закованный в ишанкарскую форму, показался из-за двери, первым не выдержал Морис.

— Ну что, женишок, как спалось?

— Замечательно. Завидуй, — Змей улыбнулся, вытащил из воздуха свою персональную кружку, уже полную кофе, и уселся за стол в паре метров от д′Эвре. Командор продолжал меланхолично макать печенье в свой утренний ассам.

— А ты знаешь, — Гиварш продолжал радостно скалиться, — что раз ты переспал с женщиной, теперь ты обязан на ней жениться?

— Я бы с радостью, — хохотнул Райнард. — Но сэр ′т Хоофт не согласен.

— Йен? — Морис повернулся к Йену.

— Именно так, — ′т Хоофт кивнул. — Сейчас сэр ′т Хоофт даже против. На время обучения моя Ученица только моя.

— Что-то я не заметил.

— Я положительно отношусь к естественному ходу развития межличностных отношений, так что способен не воспринимать Райнарда как соперника.

— В переводе на человеческий, ты таки разрешил им встречаться?

— Да.

— И они встречаются? — Гиварш Райнарда словно бы и не замечал.

— Не встречаются они, — подал голос д′Эвре. — Встречались бы — он бы не торчал тут вечерами после службы, нашел бы себе более приятное занятие.

— Змей? — Морис повернулся к нему.

— Тебе больше поговорить не о чем? — беззлобно поинтересовался Трейсер.

— Есть, но сейчас этот вопрос интересует меня больше других. От этого зависит будущее Ишанкара и моя жизнь, — Морис перестал улыбаться.

— Надо уладить кое-какие моменты, — честно ответил Райнард, — и потом все будет как у людей. Но ты привыкай уже сейчас: мы с Тайрой вместе.

— Вместе, но не встречаетесь, — уточнил Гиварш.

— Это сложно.

— Когда у тебя легко было, — проворчал Морис. — Лишь бы не плохо.

— Пил бы кофе — подавился бы, — прокомментировал заботу Гиварша Райнард.

— Давайте, господа, заканчивайте перепалку, — мягко скомандовал д′Эвре, — допивайте кофе и по местам. Пора людей будить.

Змей соорудил себе трехэтажный бутерброд и с наслаждением вгрызся в его бок.

— Ты когда последний раз ел? — поинтересовался Эжен.

— Нпмн, — с набитым ртом попытался ответить Райнард.

— А в человеческом теле когда был последний раз, помнишь?

— С трудом, — хохотнул Змей, припоминая вечер с Гораном.

— Девчонка тебе нужна, однозначно, — строго сказал д′Эвре. — Начнешь по кафе ходить — может, хоть есть будешь не раз в месяц. Может, в нормального человека превратишься.

— Мгм, — кивнул Змей, доел бутерброд и сделал себе еще один.

— Этот — не превратится, — покачал головой Гиварш.

Змей поставил на стол уже полупустую кружку, увидел, что кофе в ней чуть подрагивает, вздохнул и принялся жевать второй бутерброд.

— А я-то ждал, когда ты заметишь, — д′Эвре посмотрел на Трейсера. — Защита еще стоит, но уже трещит по швам. Бергер тебя вскроет.

— Бергер мои протоколы знает. Это вполне возможно.

— Он тебя не поэтому вскроет, а потому, что ты мальчишка.

— Вы мне каждый день об этом напоминаете. Я помню, сэр. Иду работать, — Змей, подхватив печенье с тарелки д′Эвре, встал. — Я, хоть и мальчишка, но в отличие от господина Ректора настоящий Трейсер Ишанкара. Именно поэтому наша защита еще стоит.

— Ну точно говорят, — лениво протянул Гиварш. — Проведешь ночь с некромантессой — заболеешь гордыней. Да, Змей?

— Да, — согласился Райнард и повторил: — Завидуй.

Он сунул печенье в рот и исчез.

— Не станет Бергер его защиту вскрывать, — уверенно заявил Морис. — Только слабые места покажет и успокоится.

— Это если он сможет усмирить свою ревность, — поправил Эжен. — Он на нашу сладкую парочку всю ночь смотрел. Так что, может, и пойдет на прямую конфронтацию.

Йен и Морис выжидающе смотрели на Командора.

— Что? — не понял д′Эвре, уронив-таки кусок печенья в чашку. — Да в Ишанкаре все знают, что у Ректора к аль′Кхассе особое отношение, неуставное я бы сказал. А после истории с Джоаной вашим и про Змея с аль′Кхассой все знают. Выводы сделать просто.

— Бог с ними, — Гиварш выполз из кресла, подошел к столу и обновил карту, подсветив отдельные участки. — Сами разберутся, не первый год уже. Давай, Командор, свистай всех наверх. Посмотрим, с чем мы подошли к этому утру.

Д′Эвре, забыв про печенье, отстучал на своей клавиатуре набор команд, и тут же на основной экран начали приходить донесения со всех постов. Йен подумал, что Командор мог запросить сводку телепатически, но то ли играл по всем правилам, то ли заботился о голове аль′Кхассы, но к телепатии д′Эвре прибегнул за время учений считанные разы.

— Трехсотых плюс двадцать пять, двухсотых плюс девять, — озвучил полученную информацию д′Эвре. — Итого трехсотых восемьдесят два, двухсотых пятьдесят пять.

— И это при двоих-то некросах на такое количество человек, — не удержался от замечания Гиварш.

— А по лазарету у нас что? — подсказал д′Эвре Йен.

— Из ночных раненых — трое целители, в том числе господин Варфоломей. Действующих целителей двое, и они с ног падают.

— Это потому что у них всю ночь операция за операцией, — Морис продемонстрировал Йену принесенную из операционной несмываемую иллюзорную кровь на своих кружевных манжетах. — Заклинания цикличные, каждый цикл усилен или изменен. Я такого с Венецианской Резни не видел, а смертные вообще не видели. Кто-то из моих, играющих за Бергера, очень постарался, раскопав эти заклинания. Но наши целители молодцы. Я их скоро подменю. Поспят немного.

— Если до этого от усталости не помрут. Аналитики показывают критический уровень. А еще им бы и правда поспать. Иллюзия тоже не даром дается.

— Потерпят, — философски заметил Морис. — А что, все как в настоящем бою. Это не я такие условия придумал.

— Ты всегда найдешь, как отбрехаться, — заключил д′Эвре.

— Помрут твои целители — возвращать не буду. Чисто из принципа. Людей беречь надо, — сообщил Йен.

— Вернешь как миленький, — не поддался Морис. — А то и вообще поднимешь и поставишь к операционным столам.

Йен спорить не стал. Он мог потягаться в упрямстве не только с Морисом, но сейчас Гиварш был прав: в крайнем случае Йен вернет всех, да еще и поднимет окончательно мертвых.

— Интересно, — Гиварш всматривался в движущиеся по виртуальной крепости золотистые фигурки, — сколько мы на самом деле продержимся в осаде со стандартным контингентом?

— Опять двадцать пять! — ругнулся д′Эвре. — Можно подумать, есть смысл тут в осаде сидеть. Тут ни Библиотеки, ни Архива, ни студиозусов недоученных, — чего беречь-то? Не было бы никакой осады Шайорэ. Бросили бы все — и вышли в бой.

— А если вдруг? — не отставал Морис.

— «А вдруг» — железный аргумент, Эжен, — тихонько засмеялся ′т Хоофт. — Отвечай.

— Не знаю и знать не хочу, — разозлился д′Эвре. — Поэтому лично я предпочитаю, чтобы Змей сегодня проиграл. Подкорректирует что будет необходимо и, может, поумнеет немного. А то и правда весь такой из себя снежный дракон.

Следующие минут тридцать Гиварш и д′Эвре прикидывали возможные варианты атак со стороны Ишанкара; ′т Хоофт дремал, полулежа на диване. Когда препирательства Мориса и Эжена стали казаться совсем монотонными, Йен заставил себя открыть глаза и сел.

— Пошел будить свою, — сообщил Йен и собрался встать с дивана, но в этот момент дверь отворилась и в зал вошла Тайра.

Гиварш расплылся в масляной улыбке, сверкая клыками, и моментально отвлекся от карт и тактических схем. ′Т Хоофт, глядя на проказливую рожу Мориса, с трудом удерживал уголки губ, которые сами начинали ползти вверх. Командор коротко поздоровался и спрятался за томом «Стратегии», чтобы его улыбка вовсе не была видна.

— С добрым утром, — Йен изо всех сил старался выглядеть серьезным.

— Что-то не так? — Тайра быстро осмотрела себя: форменное платье было в порядке (Тайра убрала с него все складки, оставшиеся после сна), прическа тоже, и даже умыться удалось, не размазав оставшуюся со вчерашнего дня тушь.

— Хорошо спалось? — вкрадчиво поинтересовался Морис.

— Хорошо, но мало.

— Змей тоже полежал бы подольше, — Гиварш продолжал скалиться.

— В смысле? — тут же насторожилась Тайра, несмотря на то, что щеки мгновенно покраснели.

— Вы всю ночь провели вместе на одном диване. Не говори, что не помнишь.

Тайра задумалась. Змей ей, конечно, снился, и это было почти реально… Да ну, нет… Чтобы Змей улегся с ней на один диван в присутствии Наставника и сторонних лиц за дверью…

— Шутки у тебя, Морис… Змей бы на этот диван не поместился.

— Если бы он в животное обернулся, то не поместился бы. Но так он же собой был.

— Что значит «собой был»?

— «Собой» — значит человеком, с руками и ногами.

— То есть как это — человеком? Он вот так просто может становиться человеком?

— Он вот так просто, — передразнил ее Морис, — может становиться драконом. А человеком он рожден, вообще-то.

— Как — рожден человеком? — почти шепотом спросила Тайра.

— Как все, от папы и мамы.

Тайра взглянула на Йена, и ′т Хоофт понял, что сейчас произойдет то самое, ради чего все и затевалось. Он должен был устранить эту ситуацию уже давно, после того как Фрост открыл ему глаза на Тайрин сказочный мирок, но Йен выжидал. Надеялся, что все разрешится без его участия. Теперь же эта недосказанность пришлась весьма кстати, и Йен понятия не имел, что делал бы, если бы такого туза в его рукаве не нашлось.

В комнате похолодало: температура стремительно приближается к той, что была за окном.

— Так он не дракон, сэр?

Хет Хоофт молчал, будто внутри что-то остановилось. Молчание выглядело глупым, но Йен никак не мог открыть рот, словно его только что поцеловала Снежная Королева. Лгать Законом было запрещено, но не солгать было невозможно. Йен готовился к этому моменту двое суток, но сейчас растерялся и почти спасовал.

— Йен? — присоединился к вопросу и Гиварш.

′Т Хоофт смотрел на Ученицу, а в голове вертелись сказанные Фростом слова: «Я бы мог тебе это объяснить, Йен, но не стану, чтобы не портить тебе радость открытия, когда оно тебя настигнет. Жаль, не увижу твоей рожи… Говорили бы вы все друг другу правду без утайки — этой ситуации бы не возникло… А пока Тайра вынуждена достраивать вашу ишанкарскую реальность по древним легендам, ты будешь иметь то, что имеешь».

— Я не мог даже подумать, что ты этого не знаешь, — наконец произнес Йен.

Десятки раз отрепетированная ложь далась с трудом, но все же далась, и Йен похвалил себя за упорство.

Тайра отвернулась и отошла к окну. Йен чувствовал, как меняются ее эмоции, сдерживать которые ей с каждой секундой становилось все сложнее, мысленно проклинал себя последними словами и снова вспоминал Фроста: «Иногда она бывает настолько наивна — аж страшно становится, что это ей ты собрался доверить Ишанкар и спокойствие магического мира».

— Значит, — не оборачиваясь, тихо сказала Тайра, — Райнард человек? И всегда был человеком? И мог стать человеком в любой момент, по собственному желанию? Но я же испробовала столько заклятий, чтобы превратить его в человека… Ни одно не сработало. Я его даже поцеловала…

Д′Эвре опустил книгу и сначала с удивлением воззрился на Тайру, потом — неодобрительно — на Йена. Тот смотрел в спину Ученицы и молчал.

— Я думала, что он дракон. Он говорил, что его отец был драконом.

— Его отец был куратором китайского направления Британского музея, — честно сказал Морис, и улыбаться ему больше не хотелось. — А драконом его звали иносказательно, потому что характер у него был очень жесткий.

— Британского музея? Значит, Змею не тысяча лет?

— Ему двадцать девять.

— И его мама погибла недавно, да?

На этот раз промолчал даже Гиварш.

Тайра смотрела в окно и старалась успокоиться. Йен считал секунды. Обычно ей хватало пяти, чтобы восстановить свои блокировки, но сейчас время текло мимо, а Тайрины блоки и не думали возвращаться. Воздух возле нее подрагивал то ли холодея, то ли, наоборот, разогреваясь от ее гнева. Йен молился, чтобы Тайра справилась, чтобы ее защита рухнула не сейчас. Это Шайорэ, тут нет Башни, тут некуда скрыться… Если Тайра не справится, поднимать Шайорэ Йену придется по-настоящему, без всяких игр. Впрочем, он был уверен, что большая часть контингента просто сойдет с ума, не вынеся Тайриного эмоционального напряжения. Она и так всех уже зацепила, лишь бы не добила окончательно… Йен прислушивался к шороху снежинок, неровному, учащенному биению сердца Ученицы, но почему-то слышал море… Оно набегало на берег, откатывалось обратно, открывало, играя, спрятанные в прибрежном песке белые и бурые ракушки; солнце мелкими блестками отсвечивало от лазурных волн. Воспоминания Йену не принадлежали, но он никак не мог выбраться с солнечного пляжа в занесенную снегом Шайорэ, а еще внутри головы уже по третьему разу звучал один и тот же диалог, который Тайра понимала совсем не так, как посмеивающийся над ней Райнард.

«– А человека можешь сделать?

— Не пробовал, но думаю, что смогу.

— А почему не пробовал?

— Ну это же большая ответственность. Ее надо с кем-то разделить. Один я, боюсь, не справлюсь…»

Она и правда верила в то, что Райнард дракон… Это казалось настолько абсурдным, что в Тайриной искренности не усомнился даже скептик Фрост.

Тайра собралась с силами, досчитала-таки до пяти, закрылась, по осколку собрав свои блоки в прорезанные кракелюрами хрустальные стены, и повернулась к ′т Хоофту.

— Прошу меня простить, сэр. Теперь все в порядке. Я в порядке. Готова вас сменить.

— Хорошо, — Йен встал и взял со спинки дивана свой китель, хотя больше всего ему хотелось остаться с Ученицей наедине и поговорить. Или помолчать — это уж как получится… Но делать ни того ни другого сейчас было нельзя. — Я вздремну. Поговорим после.

Тайра поклонилась, и ′т Хоофт вышел за дверь в направлении своего кабинета.

…Морис чувствовал, как холод постепенно отпускает, комната согревается до привычной температуры, но, глядя на Тайру, видел, как изнутри ее медленно сковывает льдом, и ему вспомнилось ее дрезденское прозвище «Фрау Хёлле».

Что он должен был сделать? Морис знал, что он обязательно должен был что-то сделать, раз Йен свалил, оставив Ученицу превращаться в ледышку. Или он действительно воспитывал аль′Кхассу такими жестокими методами? Вырабатывал в ней выдержку и самодисциплину, заставляя подавлять эмоции и держать в узде чувства… Если бы Райкер не влез в партию с Джоаной, сведя ее с Райнардом на той остановке, неизвестно, узнал бы магический мир о том, что аль′Кхасса может любить, или так и воспринимал бы ее исчадием ада, неспособным к нежности и не нуждающимся в любви.

— Мы в любой момент можем сдаться. Бергер снимет осаду, а вы сможете уйти в Башню и подумать, — как бы между прочим заметил д′Эвре.

Тайра криво улыбнулась: она тоже поняла, что Командор имел в виду «поплакать».

Говорить этого Эжену не следовало. Морис скорчил самую говорящую мину и из-за Тайриного плеча выразительно взглянул на Командора. Бес его, что ли, попутал, что он предложил сдаться? Или с третьим внуком подкралась сентиментальная старость? Тайру было жаль: почему-то все свои открытия она получала через боль, — но жалеть ее вот так не стоило. Д′Эвре это знал, но поддался меланхолии и печали, на мгновение перестав видеть в Тайре Ученицу Некроманта и посчитав ее обычной обманутой девчонкой.

— Нет, сэр, — Тайра вернулась на свое место. — В Башню я еще успею, а у Бергера выиграть — дело чести.

— Тогда как прикажете, дар-аль′Кхасса. Будем выигрывать.

Эжен дошел до буфетного столика и включил чайник. Морис медленно выдохнул, радуясь, что в этот раз пронесло.

Корсин открыл ноутбук, загрузил «Скайп» и послал вызов. Это было не по правилам: черный человек всегда звонил сам. Никаких других контактов джазмен не оставил, созвон должен был случиться вечером, но Корсин не стал ждать. Знал, что наставник ответит. Знал чутьем Проводника, а, значит и наставник должен был знать, что Корсин выйдет на связь именно сейчас.

Вызов все шел и шел, Корсин ждал. Наверняка наставнику требовалось время, чтобы добраться до своего компьютера даже при том, что свое жилище тот мог знать как пять пальцев. Корсин и раньше пробовал ходить с закрытыми глазами, а прошедшей ночью даже немного побыл слепым… Глаза болели до сих пор, но страх уже почти отпустил.

Наконец на экране появилось знакомое изображение.

— Здравствуй, Джоана, — черный человек чуть улыбнулся. — Так быстро решил уравнение?

— Выглядите уставшим, сэр. Тоже не спали?

— Спал, но мало. Пару часов.

— Бессонница? — Корсин слышал от дедушки, что в старости заснуть бывает сложнее, чем проснуться.

— Много забот по дому. Так ты решил уравнение?

— Я встретил того, кого должен был, сэр. Не знаю, зачем мне знакомство с герром Соронсеном, но вам виднее.

— Не то слово, — хохотнул слепой музыкант.

— Простите, — Кор тут же стушевался. — Я не это имел в виду… Ну вы ведь неслучайно дали мне уравнение, которое я не могу решить?

— Неслучайно.

— Герр Соронсен сказал, что собирается посетить джаз-фестиваль. Там мы и встретились, правда еще до начала всего действа… Мне там вручили программку, — Корсин показал камере полупрозрачный бумажный листок и запоздало подумал, что снова сел в лужу: джазмен все равно ничего не увидел. — И теперь я знаю того, кто смог бы решить ваше уравнение. А я его решать не буду. Пусть его решает этот Оттмар Рихтер-младший.

— А он решит?

— Решит. И не только это мое детское уравнение в четыре строки, но и все другие, какие у вас есть.

— Уверен? — Черная Голова спросил это совершенно серьезно, и даже привычные ласково-насмешливые ноты из его голоса куда-то пропали.

— Уверен. Как Проводник уверен. Ну и просто доказательства у меня есть… Этот Рихтер-младший — математик, а не джазмен. Я проверил каждое имя с этой программки. Рихтер-младший какой-то крутой профессор, и он не играет ни на одном инструменте. У него нет музыкального слуха — так написано в его биографии. Что его имя делает в программке джаз-фестиваля, я не знаю.

— А если подумать?

Корсин подумал. Потом подумал еще немного.

— Это было задание в задании, да? — предположил он. — Я должен был вычислить его и узнать, сможет ли он решить ваши уравнения. Вам зачем-то надо, чтобы он их решил. Но сможет он их решить или нет, вам надо знать наверняка.

— И как? Сможет? — в очередной раз спросил черный человек.

— Вы ведь Проводник, — Корсин почувствовал подвох. — Такой же, как я. Вы сами знаете. Это что, какая-то проверка? Ваш математик решит что угодно, кроме своей профессиональной задачи… Тут он пока бессилен.

Черная Голова промолчал. Корсин так и не понял, удовлетворил ли наставника его ответ, или он обиделся на дерзость своего подопечного, но решил промолчать.

— Есть один момент, — Корсин погрыз карандаш. — Боюсь говорить, потому что вы будете меня ругать.

— Буду, — не стал отрицать джазмен. — Говори.

— Что герр Соронсен делал во Франкфурте-на-Майне? Он не слушает джаз. Никогда не слушал.

— Откуда знаешь? Энгельберт Соронсен не настолько святой, чтобы его житие печатали на церковных сайтах.

— Когда он ушел с фестивальной поляны, я подождал немного — и пошел за ним. Вышел у его дома. Не знаю как. Как вы учили. Вот это «дорога сама ложится тебе под ноги»… Я просто вышел к его дому за пять шагов, и все.

— Точно все?

— Дом защищен, но я попытался заглянуть внутрь… Я просмотрел счета герра Соронсена за последние полгода. Он педантичен. Он получает банковские выписки по всем расходам. Они у его жены в секретере лежат… Он несколько раз покупал диски, но ни одного с джазом. Его жена слушает госпелы и какую-то девчоночью попсу.

— Ты полез в дом Эгерта Соронсена, чтобы посмотреть на его музыкальную библиотеку?

— Он не слушает джаз, сэр. Никто в его семье не слушает джаз.

— И что было потом? После того, как ты это узнал?

— После было больно, — Корсин потер пальцами глаза. — И страшно. До сих пор страшно. И на свет смотреть тоже больно.

— Зрение потерял надолго? — Черный человек определил проблему без прочих подсказок. Голос его звучал обеспокоенно, Корсин сказал бы — надтреснуто, как у тех, кто получил страшную весть, но вместо сохранения скорбного молчания почему-то был вынужден ее обсуждать.

— Часа на три, — прикинул Корсин. — Может, чуть больше…

— И как ты домой добрался?

— Как вы учили. Закрыл глаза и просто пошел домой.

Джазмен молчал. Кор, не выдержав пристального внимания его черных очков, виновато опустил взгляд.

— Корсин, больше никогда не пытайся взломать защиту, поставленную взрослыми трейсерами на их частную собственность, — Черная Голова наконец заговорил. — Неважно, дом это, жена, дети, собака или еще невесть что. Никогда не пытайся, пока не выучишь необходимое для того, чтобы осуществлять взлом. Проводники со всеми их плюсами все равно трейсеры и должны учиться, как и все прочие трейсеры. Ты не всемогущ. Ты меня понял?

Кор кивнул. Если бы он ответил, и его голос слышался бы надтреснутым.

— Тебе несказанно повезло, что герр Соронсен слывет Святым Энгельбертом. Другие трейсеры просто выжгут тебе глаза. Навсегда.

— С вами это случилось? — рискнул спросить Кор.

— Нет. Знаешь, что такое остаться без глаз? Это не просто жить в темноте. Просто в темноте живут обычные смертные, а трейсеры в темноте жить не могут. Мы не можем не видеть. Это наша суть. Видеть для нас — как дышать для простых смертных. Никто из них не сможет жить, перестав дышать. Не видеть солнца, любимых лиц и букв — это еще полдела, Корсин. К этому можно было бы привыкнуть, не будь ты трейсером. Но ты трейсер. Мастер дорог. С потерей зрения ты теряешь возможность видеть этот мир во всей красоте его путей. Когда трейсер теряет зрение, он теряет себя, свою цель, свое предназначение. Он становится бесполезен. Знаешь, сколько слепцов после этого цепляются за жизнь?

Корсин не знал, но предполагал, что немного. Или вообще никто…

— Когда слепнет трейсер, есть малый шанс, что он останется жить, — продолжил джазмен. — Если у него есть любящая семья, крепкая вера или непреложные долги, которые держат его в этой жизни, на этой земле, он может задержаться на десяток-два лет. Монсальват делает все, чтобы такие трейсеры не ушли. Монсальват специализируется на такой реабилитации. Они спасли не одну жизнь, но этого все равно мало, Корсин. Большая часть слепых трейсеров уходит за Первый Переход. Уходит умирать… Есть легенда об острове слепцов где-то в подпространстве, но это всего лишь легенда, глупая надежда, обман для легковерных… Слепые трейсеры умирают, Корсин. Все до одного: кто-то раньше, кто-то позже…

— А Проводники?