Бесплатный фрагмент - Жена на двоих

Глава 1: Песнь увядающих кристаллов

Испокон веков, в долине, укрытой от грубого мира вечными сумерками, стоял город Лúна’риэль. Его башни, казалось, были сотканы из уплотнённого лунного света, а мостовые из звёздного стекла тихо пели под эфирными шагами эльфов. Здесь, в сердце угасающей магии, доживал свой век древний народ, чья красота была так же велика, как и их скорбь.

Принцесса Элара, чьи волосы были подобны застывшему водопаду звёзд, а кожа — полупрозрачному фарфору, светящемуся изнутри, совершала свой утренний ритуал. Она ступала босыми ногами по траве, переливающейся серебром, и собирала в хрустальную фиалу капли росы с гигантских лепестков луноцвета. Эта квинтэссенция утренней чистоты была её единственным завтраком.

Её душа была полна экзистенциальной тоски. В центре её сада увядал великий Кристалл Памяти, чьё сердцебиение испокон веков задавало ритм жизни всей долины.

«О, великая Мелодия Мироздания, — безмолвно взывала она, — слышишь ли ты диссонанс, что вносит в твою гармонию этот угасающий мир? Кристалл… он забывает песнь…»

Она опустилась перед ним на колени, и её тонкие пальцы коснулись струн лютни, вырезанной из живого поющего древа. Полилась мелодия — древняя, как сами звёзды, печальная, как их угасающий свет. Она играла, чтобы напомнить камню о его сути.

Внезапно мелодия была разорвана. В сад, нарушая его вековой покой, вбежал придворный.

— Принцесса! Совет Старейшин… Вас срочно требуют!

Зал Совета был местом, где застыло само время. Хрустальные колонны уходили в туманный свод, а в воздухе парили сферы, хранившие мудрость ушедших эпох. Старейшины, чьи бороды были сплетены из лунных лучей и паутины времени, а голоса походили на шорох древних свитков, уже собрались. В центре стоял её отец, Король Этериус, чей лик был прекрасен, как расколотая звезда.

— Дитя моё, — его голос был полон скорби. — Железная пята Империи Людей, чьи души выкованы из алчности и копоти, прорвала наши магические барьеры. Их осадные машины, изрыгающие огонь и нечестие, уже у границ священной долины.

Один из старейшин поднял свою дрожащую, полупрозрачную руку.

— Наша древняя магия бессильна. Наши песни, что могли двигать горы, не могут остановить их грубую сталь. Наша скорбь не тушит их пламя. Мы обречены.

В зале повисло благородное отчаяние. И в этой тишине раздался скрипучий голос, который никто не слышал уже триста лет. Самый древний из старейшин, чьи глаза были похожи на потухшие угли, поднялся со своего трона.

— Есть путь… — проскрипел он. — Путь, что пролегает через первобытный мрак и пахнет кровью. Союз… с Кланом Череподробителей. С орками.

Аристократические вздохи ужаса пронеслись по залу. Кто-то выронил свой хрустальный жезл, и тот разбился с мелодичным, похоронным звоном.

— Но какой ценой? — прошептал Король Этериус.

— Цена ужасна, — ответил старец. — Их сила станет нашим щитом. Но за этот щит нужно заплатить. По их варварскому закону, скрепляющему союз, принцесса королевской крови должна стать общей женой для двух братьев-вождей, которые правят кланом.

Всё внимание обратилось на Элару. Она стояла, бледная, как лепесток луноцвета, сорванный безжалостным ветром. В её голове, где до этого звучала лишь музыка сфер, теперь роились чудовищные образы: огромные зелёные тела, клыки, запах пота и сырого мяса.

«Моё тело… этот хрупкий сосуд, в котором живёт музыка звёзд… оно станет добычей двух зверей. Моё лоно, предназначенное для продолжения рода Светоносных, будет осквернено их первобытным семенем. О, бездна! О, рок!»

Она увидела слёзы, беззвучно катившиеся по щекам её отца. Увидела отчаяние в глазах старейшин. И поняла. Это её долг. Её жертва на алтарь будущего, которого у неё самой уже не будет.

Элара расправила плечи, и её тонкая фигура стала прямой и несгибаемой, как последний луч умирающей звезды. Голос её прозвучал чисто и твёрдо, разрезая тишину зала.

— Если ценой рассвета для моего народа станет мой личный сумрак… я готова погрузиться во тьму.

Глава 2: Цена союза

На границе священной долины, там, где туманы становились густыми, как молоко скорбящей богини, эльфы приготовились к встрече. Воздух дрожал от звуков траурных арф и запаха благовоний, воскуряемых на хрустальных жаровнях. Принцесса Элара, облачённая в простое белое платье, символизирующее её непорочную жертву, стояла рядом с отцом, подобно одинокому луноцвету на самом краю извергающегося вулкана.

Они не пришли. Они прорвались.

Завеса тумана разорвалась под натиском чего-то огромного и яростного. На границу вывалилось орочье посольство. Они ехали верхом на чудовищных тварях, похожих на бронированных кабанов, чьи клыки были обагрены чем-то тёмным. Их прибытие было грохотом, звериным рыком и волной первобытного запаха, от которого у эльфов заслезились их прекрасные глаза.

Во главе ехали двое. Старший, Грол, сидел на своём звере, как на троне, высеченном из костей врагов. Его тело было горой из узловатых мышц, а лицо, казалось, было высечено из серого гранита грубым, но гениальным резцом. Он молчал. Он просто смотрел, и его взгляд был бездной, в которой тонули звёзды.

Младший, Варр, почти плясал в седле. Он был моложе, и дикая, клыкастая улыбка не сходила с его лица. Он с откровенным, хищным любопытством разглядывал хрупкие фигуры эльфов, словно прицениваясь к диковинной, но аппетитной добыче.

Король Этериус шагнул вперёд. Его голос, подобный звону серебряных колокольчиков, полился в напряжённую тишину. Он говорил о великом союзе двух народов перед лицом наступающей тьмы, о священном переплетении судеб и о жертве, что приносится на алтарь общего будущего…

— Баба, — рокот камнепада прервал его на полуслове. Грол спрыгнул со своего зверя, и земля под его ногами, казалось, содрогнулась. Огромный, покрытый шрамами палец указал прямо на Элару.

Варр соскочил следом, заливаясь громовым хохотом, от которого, казалось, потрескались камни.

— Хорошая баба, брат! — проревел он. — Кожа белая. Мягкая, наверное. Кости хрупкие, ломать осторожно надо будет!

Эльфийская свита ахнула единым скорбным вздохом. Один из старейшин схватился за сердце. Элара стояла неподвижно, лишь её пальцы крепче сжали рукоять крошечного кинжала из метеоритного железа, спрятанного в складках платья.

Король, подавив рвущееся из груди рыдание, с достоинством произнёс:

— Это… принцесса Элара. Цена нашего союза.

Грол медленно кивнул.

— Берём.

Отец подошёл к Эларе для древнего ритуала Прощания. Он хотел прикоснуться своим лбом к её лбу, чтобы передать ей свет своей бесконечной скорби. Но в этот момент Варр, обойдя его, бесцеремонно схватил принцессу за подбородок. Он повернул её лицо к себе и глубоко, по-звериному, втянул носом воздух у её щеки.

— Пахнет луной и страхом, — прорычал он с удовлетворением. — Мне нравится.

С другой стороны подошёл Грол. Он не удостоил её прикосновением. Он просто сорвал со своего плеча грубо выделанную шкуру чёрного ворга и бросил ей под ноги.

— Теперь ты — наша, — пророкотал он. — Пойдёшь по нашей шкуре.

«Они пометили меня, — пронеслось в голове Элары. — Один — своим запахом, другой — своим тотемом. Я больше не эльфийка. Я — вещь. Добыча. Моя душа плачет слезами, которые эти варвары никогда не увидят».

— Живи, дитя моё. Просто живи, — прошептал ей на прощание отец.

В следующее мгновение Варр подхватил её в охапку, словно она была мешком с перьями, и забросил в седло перед собой. Её хрупкое тело оказалось в стальных тисках — между его каменной грудью и несокрушимыми бёдрами. Сквозь тонкую ткань платья она чувствовала обжигающий жар его тела.

Орки развернули своих зверей. Грол бросил на эльфов последний взгляд, полный триумфа и нескрываемого презрения. Элара обернулась. Её сияющая, прекрасная родина медленно растворялась в завесе тумана, превращаясь в призрак, в воспоминание. Горячее дыхание Варра опаляло её шею, а его рука-клешня властно сжимала её талию, не оставляя сомнений в том, чьей собственностью она стала.

Её личный сумрак начался.

Глава 3: Прощание с лунным светом

Путь в земли орков стал для Элары дорогой пыток. Каждый толчок огромного зверя, на котором она сидела, зажатая в несокрушимых объятиях Варра, был подобен удару молота, дробящему хрустальный дворец её души. Воздух, некогда пахнувший звёздной пылью и скорбью, теперь был густым и едким. Он был пропитан запахом пота, нечистой кожи, крови и жареного мяса, которое орки отрывали от кости клыками прямо на ходу.

Она закрывала глаза, пытаясь укрыться в чертогах своего разума, в прохладных галереях воспоминаний. Она видела свою библиотеку, где свитки пели ей древние баллады, видела свои сады, где даже тишина имела свой нежный аромат. Но реальность была неумолима. Она врывалась в её сознание гортанным хохотом, непристойными песнями о битвах и расчленёнке и жаром чужого, варварского тела за спиной.

Варр, ощутив её мелкую, частую дрожь, решил, что она замёрзла. Он, не говоря ни слова, оторвал огромный клок от своей меховой накидки и с грубой, но эффективной заботой укутал её. Этот жест был одновременно и защитой, и клеймом. Он укрывал от холода не эльфийскую принцессу. Он укрывал свою вещь.

На привале, у чадящего, яростно-оранжевого костра, её страдания лишь усугубились. Ей, привыкшей к пище из нектара и росы, протянули обугленный, сочащийся жиром и кровью шмат мяса. Её аристократическое естество содрогнулось, и она молча отвернулась.

Варр опустился рядом, источая жар и самодовольство. Он пытался развлечь её, как ребёнок, хвастающийся своими игрушками. Он показывал ей зазубрины на своём чудовищном топоре, тыкал пальцем в шрамы, повествуя о том, как голыми руками задушил пещерного вóрга. Она молчала, глядя в пляшущее пламя, и её молчание было холоднее льдов на северных пиках.

Грол, который до этого сидел в тени, подобно изваянию, молча поднялся. Он подошёл и протянул ей тяжёлую кожаную флягу. Думая, что там вода, она сделала глоток. Огненная, грубая жидкость обожгла её нежное горло, вырвав из груди унизительный кашель. Орки грохнули хохотом. Грол впервые скривил губы в подобии усмешки. Он не сказал ей ни слова, но унижение было красноречивее любых речей. Когда она, шатаясь, попыталась встать, ноги подкосились. Варр тут же подхватил её, и его огромные ладони впервые коснулись обнажённой кожи на её талии. Её тело пронзила дрожь — волна чистого, незамутнённого отвращения, под которой, где-то в самой глубине, шевельнулось иное, пугающее чувство силы, исходящей от него.

Глубокой ночью, когда лагерь утонул в храпе, подобном далёкому землетрясению, Элара не могла уснуть. Чтобы унять трепет своей истерзанной души, она достала лютню. Её пальцы коснулись струн, и в грубую тишину варварской ночи полилась тихая, печальная мелодия об утерянных звёздах и забытых именах богов.

Она не сразу заметила, что Варр проснулся. Он сидел у догорающих углей и слушал. В отблесках пламени его грубое лицо выглядело непривычно серьёзным. Дикий зверь, казалось, уснул, уступив место чему-то иному. Когда последний звук растаял в ночи, он не рассмеялся.

— Красиво, — пророкотал он тихо, почти благоговейно. — Как… как ручей в горах. Только грустно.

Он протянул свою огромную, покрытую мозолями и шрамами руку и осторожно, одним пальцем, коснулся струны. Тихий, жалобный звук повис в воздухе. В этот миг между ними впервые протянулась тончайшая нить понимания. Он увидел в ней не просто желанную самку, а создателя чего-то непостижимо прекрасного. Она увидела в нём не просто дикаря, а существо, способное это прекрасное услышать.

Измученная, она уснула лишь под утро, прислонившись к жёсткой седельной сумке. И ей приснился сон. Она была одна в непроглядной тьме. Два огромных, тёмных силуэта медленно приближались к ней. Она не чувствовала страха. Они не нападали. Они встали по обе стороны от неё, как две скалы, и она поняла, что они защищают её от чего-то ещё более страшного, что таилось в этой тьме, за их могучими спинами.

Она проснулась от холода. Меховая накидка сползла с её плеч. Рядом, недвижно, как часть ночного пейзажа, сидел Грол, бывший в дозоре. Он смотрел на неё своим непроницаемым взглядом. Затем, не говоря ни слова, он протянул руку и молча поправил на ней мех.