Бесплатный фрагмент - Жизнь после сказки

Исполнение обещанного

Спасши королевство, мир и собственные жизни, мы бессовестно сбежали на море, возложив на Альдэго и его рыцарей миссию по наведению начального порядка в стране. Эрл по этому поводу попробовал подколоть Леонарда, мол, не стыдно ли? Но тот, как всегда, выкрутился, пафосно выдав:

— Я дал твоей сестре слово и обязан его сдержать! Я поклялся ей, что как только все кончится, мы уедем на море. Все кончилось? Кончилось. Так что у меня нет другого выхода!

Спорить никто не стал, и, быстро собравшись, мы двинулись в путь на одной из эльфийских повозок, крайне своевременно доставленных в Вайнеру согласно контракту.

Чтобы не пугать непривыкший к таким «чудам» сельский народ, Ворон собрал контур невидимости. Окруженная им, повозка незамеченной пересекла королевство и за два дня привезла нас на место. На небольшой галечно-песчаный пляж, удачно примостившийся между отвесными скалами. Мягкий золотистый песок, усыпанный галькой, словно бархат, простирался вдоль побережья. Крутые, поросшие зеленью склоны скал, изрезанные природными арками и нишами, ярко контрастировали с голубым небом и прозрачной морской водой, чья кристальная чистота позволяла во всей красе увидеть ее обитателей. Небольшие волны нежно накатывали на берег, оставляя на песке шлейфы пузырьков и искрящихся брызг. В лучах утреннего солнца пляж наполнялся мягким светом. Истинное воплощение покоя и тишины.

Чужое присутствие или прибытие нам также не грозило: сюда можно было добраться только по воде или на эльфийской повозке, заставив ее слететь с одной из скал. Причем Ворон о таких возможностях данного средства передвижения, похоже, не подозревал. Когда Леонард уверенно «скинул» повозку с обрыва, полуэльф побледнел и так прижал к себе Конора, что малыш заплакал. К слову, я тоже на всякий случай заручилась поддержкой Воздуха, едва земля осталась позади повозки. Но не понадобилось: уже через пару секунд мы благополучно опустились на песок.

— Величество, ты чего детей пугаешь? — весело укорил короля Эрл, мельком обернувшись на нас. — Предупредил бы хоть, что собираешься продемонстрировать вайнерские навыки управления. Твой советник вон побелее иных простынь будет.

— Задумался, — пожал плечами Леонард, выходя из повозки и открывая передо мной дверцу.

Всю дорогу от дворца до места король был молчалив и задумчив. Однако узнать, по какому поводу, возможности пока не представлялось: при всех спрашивать не хотелось.

Я не стала проверять догадку, что для братца королевский маневр также стал полной неожиданностью. Лишь уцепилась за поданную руку и ступила на мягкий песок. Ворон тоже не стал реагировать на шутника, всецело поглощенный успокаиванием сына. Однако малыш никак не хотел прекращать плакать: видимо, обиделся на отцовское поведение. Стоило мне взять дитенка на руки, как он тут же радостно заулыбался и ткнул пальчиком в сторону моря. Мол, хочу туда. К слову, темпы развития чада меня порой сильно удивляли. Человеческие дети такую разумность проявляли явно не в этом возрасте.

Пока мужчины занимались установкой лагеря, мы с малышом подошли к кромке воды. Над безбрежной лазурно-голубой гладью кружили чайки.

— У! — сказал Конор, ткнув пальчиком в небо.

Посмотрев в указанном направлении, я улыбнулась и подтвердила:

— Да, пти-и-ички там летают. Большие краси-и-ивые пти-и-ички.

— У!! — требовательно произнес малыш, настойчиво указав на стайку чаек.

Поняв, что слово «красивые» было мной употреблено зря, я попыталась скорректировать желание чада, предложив:

— Зачем тебе птичка? Смотри, какие тут камушки в воде лежат!

Опустившись на колени, я достала из воды первую попавшуюся гальку и протянула ее дитенку. Не тут-то было. Конор оттолкнул мою руку и, вновь уставившись на чаек, выдал свое:

— У!

Отнекиваться тем, что мама просто не достанет птичку, пока не хотелось, поэтому я попыталась объяснить по-другому:

— Малыш, чайки заняты, они не могут с тобой сейчас поиграть.

Со взрослыми отговорка, наверное, сработала бы, а вот Конор в занятость птичек не поверил и разразился плачем.

— Что случилось? — тут же отозвался Ворон, привязывающий к колышку одну из веревок, держащую край шатра.

— Птичку хотим! — ответила я, поднимаясь и собираясь утащить чадо от воды. Авось сейчас отвернется, увидит что-то более интересное и забудет про несчастных чаек.

Не тут-то было! Стоило мне сделать пол-оборота в сторону лагеря, как ребенок мгновенно замолк, протянув обе руки в сторону стайки, и через секунду боковым зрением я увидела стремительно приближающуюся ко мне птичью тушку. Причем для самой чайки приближение тоже было явно неожиданным, ибо крыльями она скорее упиралась, чем махала. Резко развернувшись, я хотела откинуть чайку куда подальше, но Воздух сообщил мне, что мое желание, мягко говоря, не в первом приоритете. Поэтому через мгновение ребенок уже держал несчастную птицу за растопыренные крылья. Чайка верещала, Конор смеялся, а я находилась в тихом шоке от всего происходящего. В этот момент к нам подошел Эрл. Грозно посмотрев на тут же замолчавшего ребенка, он забрал у него птицу и крайне невежливо выкинул ее в море. К счастью, чайка весьма быстро вспомнила, зачем ей крылья, и, резво ими замахав, улетела обратно к своей стае. Барт же перевел взгляд на меня и сердито сказал:

— Лиона! Нельзя потакать всем капризам своего чада! А если он в следующий раз дракона захочет? Тоже слевитируешь?!

— Эт-т-то не я, — от неожиданности голос никак не хотел слушаться.

— А кто?! — чуть повысив голос, вопросил брат.

Ответить ему я не успела: к нам побежал Ворон и, расстегнув на сыне распашонку, сокрушенно выдал:

— Опять амулет снял! Ума не приложу, как он это делает!

Ничего более не пояснив, полуэльф вернулся к повозке и забрался внутрь. Мы с братом переглянулись и двинулись за ним. Причем Эрл начал ненавязчиво разминать кулаки. К слову, если бы мои руки не были заняты притихшим чадом, я бы занялась тем же.

— Ворон, — вкрадчиво начала я, глядя, как полуэльф что-то ищет на дне повозки. — А ты ничего не забыл нам рассказать?

— Ага, нашел! — радостно отозвался тот, вылезая наружу с зажатым в руке маленьким розовым камнем на тонкой цепочке.

Позволив папаше надеть кристалл на сына, я повторила свой вопрос.

— А я разве не говорил? — искренне удивился Ворон.

Причем самое обидное, что непритворно.

— И давно ты в нем эти способности заметил? — спросил подошедший к нам Леонард.

Чуть отклонившись, я прислонилась спиной к его груди, а он положил руки мне на плечи.

— Накануне отъезда, — ответил полуэльф, забирая у меня сына. — Оставил его на кровати рядом с сумкой, вышел на минуту, возвращаюсь, а он из вещей карусель устраивает.

На это король, вздохнув, выдал:

— Ну что ж, в принципе, ожидаемо. Правда, я ожидал не так скоро. Держу пари, ваш ребенок уже и разговаривать может.

Пристально посмотрев на Конора, который тут же уткнулся носиком в папину шею, Леонард, хмыкнув, добавил:

— Просто пока не хочет.

— В смысле? — спросила я, чуть поворачивая голову, чтобы посмотреть на стоящего позади меня.

— Конор — потомок носителей двух диаметрально противоположных ветвей магии, — ответил Леонард, плотнее прижимая меня к себе и бережно обнимая. — Они должны были либо взаимокомпенсироваться, затормозив его развитие, но тогда бы он сейчас еще только-только начинал ползать. Либо взаимоумножиться, дав росту его способностей бешеные темпы. Что, в принципе, и есть.

— И что нам с этим чудом природы теперь делать? — спросил Эрл, скрестив руки на груди.

— Воспитывать с учетом особенностей, — пожал плечами король.

В ответ на это Конор залился радостным смехом и, поддев пальчиком цепочку с амулетом, легко скинул ее с шеи, ухитрившись при этом расстегнуть замочек.

— А на эльфийскую веревку камешек нельзя было повесить? — проворчал Эрл, поднимая упавшую в песок цепочку и возвращая ее ребенку на шею.

— Нет, — покачал головой Ворон. — Эльфийские веревки полностью блокируют магию. Пока он растет, этого делать категорически нельзя. Это все равно что нацепить ему на ножку железный башмачок и оставить до совершеннолетия.

Едва цепочка оказалась застегнутой, Конор снова схватил ее, но Леонард молниеносно перехватил его ручку и, глядя ребенку в глаза, строго сказал, выделяя каждое слово:

— Снимать. Нельзя. Мама. Расстроится.

Малыш внимательно посмотрел на короля, потом перевел взгляд на меня. Несколько секунд ничего не происходило, но затем ребенок отпустил цепочку и, высвободив свою ладошку из ладони Леонарда, протянул ко мне ручки. Когда же я взяла его у Ворона, Конор обхватил меня за шею и прижался ко мне изо всех доступных ему сил. И хорошо, что только физических. Магические объятия меня бы, наверное, прикончили.

— Дети — это тоже люди, — наставительно сказал полуэльфу Леонард. — С ними разговаривать надо, объяснять. А не просто нахлобучивать что попало на шею. Ты бы такое стерпел?

— Уж как-нибудь сам разберусь, — проворчал Ворон. — Вот появится у тебя скоро дочь, посмотрим, как ты с ней объясняться будешь.

Ничего более не сказав, полуэльф ушел в один из шатров. Я же приготовилась к возмущенному воплю: «Как дочь?!», однако его не последовало. Леонард лишь усмехнулся и, поцеловав меня в макушку, ушел заниматься расстиланием пледов.

Поняв, что моя помощь никому не требуется, я ушла с ребенком к берегу и, усевшись на песок недалеко от воды, тихо сидела, слушая море и краем глаза следя за играющим с камушками Конором. Ни о чем не думая, просто наслаждаясь жизнью. Ведь если разобраться, из чего она складывается? Кто-то считает, что из поражений и побед, из бесконечного карабканья к какой-то цели среди лавин и отвесов. Кто-то считает, что жизнь — это служение чему-либо: людям, идеалам и прочее. Для кого-то жизнь состоит из постоянного удовлетворения собственных или несобственных прихотей. Для меня же жизнь — это счастливый детский смех. Это шершавая ладонь, бережно сжимающая мою руку. Это мягкие подколы и безобидная забывчивость. Это дорогие мне люди. Моя семья. И лишь минуты с ними я могу считать действительно значимыми.

Оставшийся день был занят все теми же нехитрыми бытовыми заботами: добыли охотой провиант, приготовили еду, поиграли с ребенком, искупались, повалялись на песочке, поддавшись сладким объятиям сна. Правда, за последнее нужно сказать спасибо малышу. Предполагалось, что это мы его на дневной сон уложим. Но все вышло с точностью наоборот: большинство из нас засопели (и даже захрапели) первыми. Я сопротивлялась из последних сил, однако, увидев, как Эрл, не открывая глаз, мягко притянул к себе уползающего в сторону воды Конора, успокоилась и сдалась. Раз братец бдит, то можно себя не мучить. К тому же у Ворона наверняка сигнальный амулет есть. Да и как бы крепко я ни уснула, материнский инстинкт начеку будет. Его не каждому сонному зелью заглушить под силу. К слову, племенник к дяде очень сильно привязался сначала за время нашего прибывания в таверне «Тихий приют», а потом и во дворце. Примерно как к Ворону. И меня это радовало — благодаря малышу градус их взаимоотношений потеплел.

К ночи, когда, выспавшиеся, мы все-таки уложили Конора, Эрл, надев просторную белую рубаху, штаны и сапоги, притащил из леса несколько охапок хвороста. Глядя на него, мы тоже оделись в походное, ибо вечером стало ощутимо холодать. Подбросив веток в огонь, брат полушепотом объявил:

— Все, мелкий устал, теперь и нам спокойно поиграть можно.

— В смысле? — удивился Ворон.

— В прямом, — ответил король, ненавязчиво кладя руку ему на плечо и увлекая за собой к кострищу. — Ведь как лучше всего отдохнуть от взрослых проблем? Вспомнить то время, когда их и в помине не было. Хоть ненадолго, но вернуться в детство. А что может быть лучшим проводником в эту часть жизни, как не игры? Да-да, именно они способны помочь забыть о прожитых годах, если, конечно, им это позволить.

Пристально посмотрев в глаза чуть ошалевшему от такой тирады полуэльфу, Леонард чуть улыбнулся и спросил:

— Ты мне веришь?

Поняв, что будет происходить дальше, я, еле подавив стон, укоризненно посмотрела на брата, пользуясь тем, что Ворон стоял ко мне спиной. Однако Эрл мое молчаливое возмущение проигнорировал, а Леонард, чуть обернувшись, незаметно подмигнул. Мол, так надо. Хотя то ли имел в виду Лео? Могу ли я быть уверена в своих суждениях, раз вновь так глупо ошиблась? Ведь я наивно думала, что Леонард действительно поехал сюда за отдыхом и выполнения обещания ради. А на деле оказывалось, что Эрл с королем просто решили, что сейчас самый подходящий момент окончательно принять Ворона в нашу семью, и нашли подходящее место для своего ритуала посвящения-выяснения, а кого на самом деле мы принимаем. «Верю не верю» — усовершенствованная детская забава. Точь-в-точь такое же когда-то было устроено для Квена. И даже не скажешь, что задело сильнее: досадная ошибка, гадкое ощущение дежавю или понимание, что в очередной раз в лоб целят те же грабли.

— Лиона! — мягко окрикнул меня Леонард, прервав размышления. — Одним из главных талантов королей является умение делать несколько дел одновременно. Ты мне веришь?

— Нет, — огрызнулась я.

— Зря, — пожал плечами король и велел Эрлу: — Запиши на ее счет минус пять очков.

Поняв, что выбора у меня нет, я сдалась и подыграла, весьма натурально возмутившись:

— Не было старта игры! Не честно!

И зловеще добавила:

— А жуликов я люблю в землю закапывать. По самые уши. Ты мне веришь?

— Даже не сомневаюсь, — ответил Леонард и, подойдя ко мне, протянул руку, приглашая проследовать к костру.

— Может, объясните? — уже заинтересованно глядя на нас, спросил Ворон, усевшись на указанное ему кивком место.

— Охотно, — ответил брат, усаживаясь рядом со мной и кивая Леонарду на место напротив, рядом с полуэльфом.

Дождавшись, когда все рассядутся, Эрл объяснил правила:

— Первый кон играем пара на пару. Мы с Лионкой — против вас двоих. Потом при желании поменяемся. По сути, все просто. Команда вызывает одного из соперников, и тот рассказывает историю или просто выдает какое-либо утверждение о чем-либо: о погоде, о природе или иную чепуху. Команде, посовещавшись, нужно угадать, врет он или нет. За правильно угаданное очки идут в плюс, за неправильно — в минус.

— А как проверяется правильность? — уточнил Ворон.

— После версии команды игрок сам признается, — ответил Эрл, подбрасывая щепку в огонь и чуть расшевеливая хворостиной горящие поленца.

— А если соврет? — недоуменно моргнул полуэльф.

— Ты соврешь? — спросил Эрл, пристально глядя сквозь дымку костра на Ворона.

— Я-то, может, и нет, — осторожно ответил тот и уверенно добавил, кивнув на Лео: — Но вот он — точно. Да и за тебя не поручусь.

— Вот как? — с досадой бросил Леонард, глядя на довольного Эрла, скрестившего руки на груди. Похоже, братец только что выиграл очередное пари.

— И какие способы контроля честности ты предлагаешь? — все так же улыбаясь, поинтересовался Эрл. — Обычно мы отыгрывали все коны, а перед проверкой зелье искренности выпивали. Но Лионке сейчас нельзя так рисковать. Отсюда вопрос: что будем делать?

Помолчав несколько секунд, Ворон улыбнулся и уверенно заявил:

— Ты врешь.

— Ага, вру, — охотно кивнул брат. — Вот видишь, я признался. И не соврал.

Однако тут же, посмотрев на меня, опустил руки на колени и, лукаво прищурясь, добавил:

— Или соврал?

— Начинаем игру? — ушла я от прямого ответа.

Ибо понимала, что стоит спутать сейчас все карты, признавшись, основной игре придет конец. Другого же столь удобного случая ее провести может и не представиться. Эрл с Леонардом правы: эта игра нам всем ой как нужна. Ведь за последнее время мы прошли через горы и трясины взаимной лжи, оправдываясь ее вынужденностью. И прежде чем двигаться по жизни дальше, рука об руку, просто необходимо выяснить, есть ли у нас еще доверие друг к другу. Или осталась только вера? И осталась ли? Ведь в противном случае придется просто разбежаться, потому что в кругу друзей без веры нельзя, а в семье невозможно без доверия.

Однако ответа на свой вопрос я так и не услышала — истошно закричал Конор, и мы с Вороном кинулись к нему. Подхватив ребенка на руки, я заметила, как со стороны моря на нас надвигается волна высотой со сторожевую башню, а затем земля раскололась под нами, и все вокруг погрузилось во мрак.

Я — не я, и память не моя

Что большинство из нас знает о детях? Вернее, думает, что знает? Что дети — это счастье. А еще что дети — это сложно. Однако соль тут в том, что пока ты сама в это не влезешь, ты не поймешь, насколько для тебя дети счастье, а насколько — сложно.

А еще все знают и очень любят повторять, что время лечит. Но если кто-то вам такое скажет, знайте — бессовестно соврет. Никакого исцеления временем нет. Есть затирание памяти, обесцвечивание образов, чувств и взращивание удобного самообмана. Хотя если удобнее считать, что время лечит — пусть так. Суть-то особо не меняется.

Если ты не помнишь чувств — тебе не больно. Не сильно больно. Не мучительно. Остаются лишь бесцветные факты. Решение соцзащиты на временное пребывание ребенка в Доме малютки. Выписка из роддома. Маленькая, но уютная однушка в спальном районе. Две детские кроватки и ни малейшего представления о том, кто ты. Но четкое понимание, что делать дальше. Жить.

Да, ты помнишь, что было время, когда ребенок не спал ночами, даже на руках. А то и оба сразу. Ты помнишь, что была в край умотана, засыпала на ходу, огрызалась даже на няню, работала с дитями на руках, вместо еды и сна, чтобы как-то свести концы с концами и не запускать руки в потихоньку, но все же тающую копилку неизвестного происхождения. Потому что если тебе кроме себя рассчитывать не на кого, то приходится выкладываться на грани возможностей. А то и за ней.

Да, эти воспоминания есть, но через какое-то время они становятся не ярче, чем ночные кошмары, вспомненные теплым солнечным утром. И вроде бы это здорово, однако обидно, когда других воспоминаний нет.

Почему мы так любим фотографироваться? Чтобы запечатлеть те моменты, где нам было хорошо. И вернуться к ним, когда нам плохо. Зачерпнуть сил и двигаться дальше. Но бывает, что взять силы неоткуда. И что тогда остается? А ничего. Просто каждый раз брать себя в зубы и тащиться вперед, выжимая оставшиеся крохи ресурсов, и стараться не думать, что будет, когда и их совсем не станет. Ну а еще, конечно, радоваться, что в отсутствие памяти полностью функционирует разум. Интересно жить, когда обо всем, что тебя окружает, ты знаешь все, а вот о себе — ничегошеньки.

Скрежет ключа в замочной скважине бесцеремонно прервал сочинение. Я залпом допила остывший кофе, сохранила пока еще сырой, но уже хоть сколько-то написанный текст и пошла встречать вернувшихся с прогулки.

— Ух, дошли! Иди к маме! — рыжеволосая девушка сгрузила мне на руки одного ребенка и, ловко поймав за капюшон другого, присела на корточки, разувая его и попутно отчитываясь. — У коляски отвалилось колесо. Я ее пока внизу пристегнула. Красавица почти всю дорогу спала, а вот это милое бедствие побывал во всех лужах. Одну из последних еще и в сапоги набрал. Все, шагай к маме.

Закончив с сапожками, няня поднялась на ноги, мягко подтолкнула ребенка ко мне, одернула-отряхнула подол серой куртки и все так же жизнерадостно прощебетала:

— Я улетела, завтра буду как обычно.

— Спасибо! — крикнула я вслед, завистливо глядя, как моя Мэри Поппинс, в миру Наташка, легко упархивает вниз по подъездным ступенькам. Вот откуда у людей столько силы? Молодость? Да, пусть будет так.

Закончив раздевать Милу, я повесила ее ярко-красный комбинезон на вешалку, посадила малышку в комнате на ковер у коробки с игрушками и пошла на кухню отлавливать второго нуждающегося в раздевании чада. Тот ожидаемо стоял на табуретке у стола, вдохновенно кликал мышкой и шлепал по клавишам. Увидев меня, ребенок улыбнулся и, ткнув пальцем в грудь, заявил:

— Костя ботает!

— Костя работает? — перевела я для уточнения.

— Ага! — радостно кивнул малыш и продолжил свое занятие.

Что ж, рабочий день окончен. Теперь на очереди уборка, готовка, чтение, кормление, играние, купание и укладывание. Причем чем активнее и веселее будет первая половина списка, тем проще и раньше будет с последним его пунктом. Поэтому я закрыла глаза на Костину помощь в мытье полов, на четырехручное распотрошение кухонных ящиков, на раскидывание утвари по полу и на купание в ванной всего, что не сильно промокает. Проще потом, когда наконец будет тихо, нацепить наушники и минут за пятнадцать все разложить по местам.

Когда время приблизилось к полуночи, а квартира вернула себе относительно порядочный вид, я, проверив, что дети накрыты, вернулась на кухню и вновь включила ноутбук. За окном шел дождь и выл ветер. Весна воевала с зимой за свое время. Перечислив Наташке деньги за работу и удостоверившись, что бюджет все еще сходится, но трещать по швам в перспективе будет, я открыла рабочий файл. Надо во что бы то ни стало сдать текст в срок. Причем такой текст, который купят. А потом все-таки будет нужен перерыв и нормальный заработок. А вернее, работа с окладом, соцпакетом и прочими кирпичиками надежности. Надо устраивать стабильную жизнь. Потому что работа свободного художника, конечно, штука хорошая, но уж сильно авантюрная и по прибыли не надежная: в столь пугающую меня денежную заначку приходится залезать все чаще, и она потихоньку, но тает. Что будет, когда на балансе высветится ноль, я старалась не думать. Но четко понимала, надо искать другие варианты. И поспать. Хотя бы чуть-чуть.

Зевнув, я крепко-крепко зажмурилась на несколько секунд и, сделав себе кофе, вернулась к тексту. Но он не шел. Такое бывает, когда ресурсы бултыхаются в районе дна и закон сохранения энергии не позволяет твориться чуду. Чтобы где-то прибыло, где-то должно убыть. Причем плюс и минус должны быть примерно равнозначными. Хочешь наполнить текст — отдай часть себя. Нечего отдавать? Значит, сиди без текста. А значит, без денег. А значит, в перспективе без еды и крыши над головой.

Еще одна попытка выдать хоть пару предложений вновь потерпела фиаско. Отойдя к окну, я залезла на подоконник и просто уставилась в пространство. Однако как же это обидно и нечестно. Очнуться в больнице с дитем на руках, позже узнать, что второе дите временно в Доме малютки, а у тебя кроме паспорта, телефона, ноутбука, кошелька с мелкой наличкой и банковской картой, небольшой дорожной сумки и связки ключей ничего нет. Ни воспоминаний, ни странички в соцсетях, ни штампа в паспорте. Ни одной ниточки к прошлому, к жившим там людям.

Никаких медицинских документов или свидетельств процедуры ЭКО я не нашла: в обменной карте значилась вторая беременность при удачной первой. Роды естественные, противопоказаний нет. Значит, папаша был. Как минимум один. Ибо два случайных залета от разных мужиков ну как-то уж очень маловероятны. Так что был папаша. Был да канул. Скорее всего, уже в Лету.

Непогода за окном стихала, видимо, плавно перетекая в мою душу: по щекам тихонько текли слезы. За прошедшее с выписки время меня никто даже не попытался найти. Соседи утверждают, что квартира, в которой я поселилась, до этого несколько лет пустовала. Никаких документов на право собственности по ней я не нашла, а спрашивать у Наташи или врача о хозяине жилплощади боялась. Так же как и о денежной сумме на карточке. Приехала я в квартиру сразу после выписки из больницы. Одна. Ну, вернее, как одна. С дитем и няней. На такси. В общем-то, почти с этого момента мои воспоминания и начинались.

                                   * * *

Утром меня разбудила медсестра в больничной палате. Сфокусировав взгляд на зеленой стене, я кое-как села на кровати.

— Дите я тебе одела, документы вот, — сказала женщина, протягивая мне папку.

Бестолково посмотрев на медсестру в белом халате с бейджиком «Алевтина Николаевна» на кармане, я огляделась и увидела в кроватке рядом с собой маленький, умильно сопящий комочек.

— Одевайся скорей, спущу тебя с вещами! — скомандовала медсестра. — Сорочку прям на кровать кидай, все равно в прачку все нести.

Послушно облачившись в висящие на стуле джинсы, водолазку и куртку, я взяла ребенка на руки, и мы вышли из палаты. Алевтина Николаевна помогла донести нехитрые пожитки сначала до лифта, а потом и до кремового цвета скамейки в холле больницы. Забавно, как некоторые мелочи иногда врезаются в память. Присев, я смотрела в спину удаляющейся медсестре, совершенно не представляя, что делать дальше. В голове не было ни одного воспоминания, лишь хоровод панически-мрачных мыслей. К счастью, на десятом их круге ко мне подбежала кудрявая рыжеволосая девушка лет двадцати пяти в клетчатом пальто.

— Елена, здравствуйте! Извините, пробки, — затараторила она. — Я Наташа. Вот мои рекомендации.

Взяв протянутую бумагу, я мельком просмотрела ее. Няня. Высшее педагогическое образование, опыт работы пять лет. Наташа между тем продолжила:

— Давайте я возьму сумку, такси уже ждет. В квартире все приготовлено.

Благодарно улыбнувшись, я поднялась и пошла следом, надеясь, что дома моя амнезия благополучно пройдет.

Выйдя из стеклянных дверей больницы, мы подошли к белому шевроле, ожидавшему нас за черными ажурными воротами недалеко от шлагбаума. Положив сумку в багажник и открыв пассажирскую дверь позади водителя, Наташа взяла у меня ребенка и положила в детскую люльку. Затем мы сели рядом, и машина тронулась.

Автомобиль ехал около получаса по залитому солнцем осеннему городу. Деревья, обрамляющие улицы, уже начинали сбрасывать золотые, красные и оранжевые листья, образуя под собой яркий ковер. В сквере беззаботно гуляли прохожие, наслаждаясь свежим воздухом. Дети радостно играли в опавших листьях, а бабушки сидели на скамейках, наблюдая за природой. Мы проезжали мимо различных зданий: от старинных домиков до современных высоток. Осеннее солнце эффектно подчеркивало детали их фасадов. В некоторых местах работали уличные кафе, где люди, сидя за столиками, радостно беседовали, укутанные в теплую одежду или пледы.

Я смотрела в окно на мир за ним и тихонько ужасалась полному отсутствию хоть каких-то воспоминаний. Даже когда машина свернула во двор, попетляв в лабиринте пятиэтажек, и остановилась около одной из них, я не опознала ее как свой дом. Наташа тем временем вышла из машины, вынула из люльки ребенка и, приняв из рук водителя мою сумку, выжидающе встала у подъездной двери. Пришлось тоже выйти и, наудачу нашарив в кармане ключи, поднести бело-синюю карточку на шнурке к окошку домофона.

— Дверь открыта, — сказал приятный мужской голос. — Спасибо, что передаете показания приборов учета с двадцатого по двадцать пятое число.

Пройдя вслед за няней в подъезд, я поняла, что ни день, ни месяц, ни даже год рождения моего чада мне совершенно неизвестны. Равно как и мои. То же и с именем — не назвали бы Еленой, не узнала.

Наташа поднялась на третий этаж и остановилась около коричневой двери с золотистой ручкой. Без номера. Поправив лежащего на руке ребенка и поставив сумку себе на ногу, няня вопросительно на меня посмотрела. Мысленно выругавшись (могла бы хоть сумку сама донести, бестолочь пустоголовая!), я принялась копаться с замками.

Войдя в распахнутую дверь, няня уместила сумку на тумбочку справа от двери и, ловко скинув ботинки, ушла в комнату. Там, положив ребенка на пеленальный стол-комод, она принялась сноровисто его распаковывать. Скинув розовый болоньевый комбинезон на пол вместе с вязаной шапкой в тон, а также шерстяной кофточкой и штанишками, няня аккуратно взяла ребенка на руки и, приговаривая: «А кто тут нас такой красивый, а кто такой сладкий?» — положила в кроватку досыпать. Включив мобиль, она вернулась ко мне. Все еще бестолково стоящей у распахнутой двери. По-своему истолковав мое замешательство, девушка, протиснувшись мимо меня, дотянулась до ручки и закрыла дверь, сказав:

— Завтра Костика заберете, сейчас поздно уже, да и мне через час убегать надо — не успеете обернуться. Отдохните, пока есть возможность.

Кто такой Костик и откуда его надо забирать, пока, увы, не вспоминалось. Разувшись и сняв черную кожаную куртку, я через силу улыбнулась, повесила одежду на крючок над тумбочкой и, пройдя в комнату, опустилась на кровать. Кроме нее, комода и еще двух кроваток в комнате обнаружился только зеркальный трехстворчатый шкаф-купе во всю стену.

Наташа между тем, повесив свое пальто рядом с моей курткой, начала отчет-инструктаж, сопровождая реплики указательными жестами:

— Подгузники я купила, лежат во втором ящике, банка смеси на всякий случай на кухне, бутылочки и стерилизатор там же. Мне через час надо убегать, поэтому идите в душ, пока я тут.

Молча проследовав в направлении последнего жеста, я прошла в ванну и, закрыв за собой дверь, повернулась к зеркалу. Оттуда на меня смотрела уставшая, осунувшаяся женщина лет сорока. Короткие светлые волосы частично заправлены за уши, а частично закрывали лицо. Увы, собственное изображение ситуацию не поправило. Я не стала разговаривать с отражением, решив, что еще не настолько сошла с ума. Хотя подлая мыслишка расспросить его проскальзывала. Но я лишь опустилась на черный резиновый коврик, прислонившись спиной к стиральной машинке. В голове роилась все та же куча панически-страшных мыслей, но, увы, ни одного воспоминания. Проведя руками по лицу, я стянула водолазку, потом джинсы и включила душ. К слову, после него дама в зеркале скинула лет восемь.

Когда через четверть часа, завернутая в желтый флисовый халат, с тюрбаном на голове, я вошла в комнату, Наташа качала на руках плачущее дитя:

— Проголодалась, — сказала она мне.

Взяв ребенка, я села на кровать и развязала пояс халата. Прильнув к груди, кроха умильно зачмокала. Наташа отошла к окну и, деликатно отвернувшись, занялась созерцанием осеннего пейзажа.

Посмотрев на нее, я, повинуясь внезапному порыву, выпалила:

— Я ничего не помню.

— Ожидаемо, — пожала плечами девушка, не поворачиваясь. — Леонид Денисович предупреждал, что, скорее всего, так и будет, но просил меня не начинать этот разговор первой.

В душе зажглась искорка надежды:

— А Леонид Денисович это…

— Ваш врач, — продолжила за меня Наташа. — График приемов висит на дверце холодильника. Следующий у вас послезавтра, поэтому лучше поговорите с ним на эту тему. Я боюсь навредить. С завтрашнего дня я у вас каждый день с девяти утра до шести вечера. Сегодня буду еще полчаса, потом убегу закрыть вопросы на предыдущей работе. Чтобы, так сказать, с чистой совестью взяться за новую. Вы же без меня справитесь?

На последней фразе девушка развернулась и встревоженно посмотрела мне в глаза.

— Конечно, — улыбнулась я, чуть натянуто. — Разум у меня вроде бы на месте. Памяти только нет.

— Хорошо, — кивнула Наташа и вновь отвернулась к окну.

На следующий день она помогла мне забрать Костика из Дома малютки. Милого черноволосого двухлетнего мальчугана. Сына. Однако и он никаких воспоминаний с собой не принес.

В итоге Наташа стала просто незаменимой жизненной опорой на ближайшие полгода. Однако недешевой. Конечно, на банковской карточке у меня, как выяснилось, были деньги, правда, совершенно неизвестного происхождения. Опасаясь, что их оставил мне муж-мафиози перед смертью, как и временное жилье, и рано или поздно за ними придут и отнимут, я старалась зря в кубышку не лазить, рассчитывая на свои силы в плане заработка. С выбором которого мне очень помогло случайно увиденное в сети объявление с требованием написания текстов. Эта работа давала мне хоть минимальный, но все же доход, покрывающий базовые бытовые нужды. К тому же, благодаря тому что часть ее делали нейросети, отнимала не слишком много времени. Поэтому альтернативно я писала статьи о материнстве для популярного онлайн-журнала. И тут нейросети уже не помогали нисколько. Выдаваемые ими тексты были пусты и безжизненны. Для рекламных карточек или описаний товаров — еще нормально. А вот что-то человеческое для людей приходилось писать самостоятельно. Иначе получался не текст, а пустая жвачка.

Услуги няни я оплачивала с карточки. Благодаря Наталье с сыном я общалась только вечерами, что меня немного расстраивало, однако давало работать, не сильно уставая. Дочь пока не требовала много внимания, а печатать на ноутбуке можно было и на лавочке в парке. Правда, эффективность этого была сомнительной, но не нулевой. Иногда Наташа забирала обоих детей на прогулку, тогда я могла позволить себе поработать чуть больше и интенсивнее. В периоды пика заказов приходилось работать и ночами. Но за это меня ругал врач, говоря, что недосып крайне вредно сказывается на разуме и память в таком случае не восстановится вовсе. Однако когда я в такие дни стала пропускать приемы, чтобы наверстать упущенный ночью сон, — перестал. Меня очень радовало, что в итоге совокупного дохода мне хватало на оплату коммуналки, еду и даже игрушки детям. Под ногами ощущалась пусть еще не очень твердая, но уже почва. В какой-то момент я даже перестала бояться, что кто-то придет и выгонит меня из квартиры. Потому что начинала верить, что если что — справлюсь. Врач за свою работу денег не брал, объяснив, что его курс — часть социальной программы.

На первый прием к нему мы с Наташей зашли по ходу прогулки с детьми. Оставив меня у двери в подвальное помещение, няня укатила двойную коляску по направлению к парку, обещав через час вернуться. Идея о безвременно почившем муже-мафиози, оставившем меня на попечение своей шайке, снова засвербела в мозгу. Ибо что за врач будет принимать пациентов в подвале одной из пятиэтажек спального района? За дверью без вывески. Интересно, какой он специализации? И есть ли хотя бы диплом?

Видимо, размышляла я неприлично долго, потому что дверь внезапно распахнулась, и на пороге возник, надо полагать, сам Леонид Денисович. В черных брюках и полосатой синей рубашке без галстука, без белого халата и бейджика. На вид ему было не больше сорока, однако виски уже тронула седина. Его прическа и элегантная эспаньолка показались мне смутно знакомыми. Как и глаза. А вернее, взгляд со смесью боли и радости.

— Добрый день, — улыбнулся он, протянув мне руку. — Пойдемте, не будем терять время.

Чуть помедлив, я все же ухватилась за шершавую ладонь и аккуратно спустилась по пыльным ступенькам вслед за врачом. Который между тем продолжал разговор:

— В моем основном офисе потоп, поэтому пока его последствия будут ликвидировать, пришлось временно обосноваться тут. Для вас и еще одного пациента пропуск консультаций критичен, так что извините за антураж.

Я незаметно выдохнула: наличие основного офиса несколько снизило тревожность. Хотя справедливости ради надо отметить, что за весь период полугодовой терапии я его так и не увидела. В конце ступеней оказалась вполне крепкая деревянная дверь, за которой расположилась уютная светлая комната с диваном, столом, кожаным креслом и фикусом в кадке. Последний подействовал на меня успокаивающе.

Галантно повесив мою куртку на вешалку у входа, рядом с кожаным плащом, доктор указал на диван, а сам прошел к столу. Дождавшись, пока я сяду, он достал блокнот и поинтересовался:

— Как дочь?

— Хорошо, — улыбнулась я, заправляя за уши мешающиеся пряди.

— Не передумали еще Миленой называть? — продолжил светскую беседу он.

Признаваться, что об имени я пока вообще не думала, было стыдно, поэтому ухватилась за предложенное:

— Не передумала.

Что-то чиркнув в блокноте, мужчина откинулся на спинку кресла, сцепив руки в замок, и спросил:

— А что вообще вы помните?

— До выписки из роддома — ничего, — честно ответила я, по его примеру откидываясь на спинку дивана.

Кивнув, Леонид Денисович придвинулся к столу, положив подбородок на все еще сцепленные в замок руки, и сказал:

— К сожалению, в вашем случае я не могу рассказать ничего из прошлого. Память должна восстановиться самостоятельно.

— А что значит «в моем случае»? — поинтересовалась я.

— Есть много разных видов амнезии. Ваша — результат крайне травмирующих событий, — тщательно подбирая слова, ответил врач. — Ваш разум должен сам решить, когда он будет готов принять все и в каком виде. Но вы можете задавать любые вопросы. Отвечу на уровне да-нет.

Мысль об умершем муже-мафиози снова возникла в голове. Ведь если его застрелили (или что похуже) на моих глазах, то вполне понятно, почему вспоминать об этом не хочется.

Озвучив догадку, я слегка удивилась реакции врача, если не сказать обиделась. Он искренне рассмеялся.

— Нет, Елена, — наконец отсмеявшись, ответил он. — Ваш муж мафиози не был. Но меня радует, что ваш разум вам верен.

— А кем он был? — спросила я.

В ответ Леонид Денисович покачал головой:

— Увы, я могу отвечать только да или нет.

За весь остаток того приема мне удалось лишь узнать, что мой муж жив. Однако где он и кто, выяснить не получилось. Как и за весь прочий период терапии. Которая всегда проходила одинаково. Минут десять играли в да-нет, потом мне выдавался лист бумаги и восковые мелки. Оставшееся до конца приема время я рисовала. Все, что в голову приходило. Обычно — абстракции. Редко — домик с солнышком. Врач все это время просто на меня смотрел. И так три раза в неделю на протяжении полугода.

В общем, для себя я в итоге уяснила, что муж в принципе где-то есть, но меня искать не собирается. В полицию заявление о пропавшей себе не подашь. В списках я не числюсь. Хоть в «Жди меня» пиши. Но страшно. Ведь обычно не ищут потому, что не нужна. Но пока точного ответа нет, можно забавляться отговорками: плохо ищут или пока не искали, но вот-вот начнут, ибо безмерно заняты чем-то другим.

                                   * * *

Погасший свет возвестил о полуночи, вырвав меня из воспоминаний. Сколько тут живу, всегда так: едва часы обнуляются — скачет напряжение. Правда, обычно все ограничивается морганием, а сегодня — наступила тьма. Причем, похоже, во всем районе: фонари за окном тоже потухли. Лишь экран ноутбука продолжал невозмутимо светиться. Выдернув его из сети на всякий случай, я хотела сохранить рабочий файл, но выяснилось, что все намертво зависло. Что ж, есть благо и в ненаписанном — не потеряется, не потреплет нервы.

— …она!!! — звук из включенных на полную динамиков весело разнесся по квартире, и тут же ему в ответ из комнаты взвыла двухголосая сирена.

Чертыхнувшись, я захлопнула крышку ноутбука, запихнула его под подушку на подоконник и понеслась убаюкивать разбуженных чад. Убила бы того, кто придумал внезапно включающийся звук в рекламных баннерах. Ведь на зависшем ноутбуке от него не так-то просто избавиться.

Ликвидация внезапного ЧП съела пятнадцать минут времени и пару порций молока. Милу пришлось перевести на смесь где-то полмесяца назад, поэтому ночные кормления стали проще. Помыв чашку и бутылочку, я осторожно убрала подушку с ноутбука: надо ж его все-таки выключить, раз с работой не клеится.

Открытая крышка явила сюрприз: на мониторе вместо текстового редактора развернулся браузер со злополучной вкладкой, занимавшей весь экран. С него на меня смотрел, улыбаясь, весьма симпатичный, остроухий, обнаженный как минимум до пояса брюнет.

— Ну чтоб тебя!!!! — самопроизвольно вырвалась у меня реакция от осознания ловли вируса. Похоже, Костя днем наработал, кликая во все подряд до моего вмешательства.

— Привет! — уже не так громко донеслось из динамиков.

— Вот только тебя мне и не хватало! — сквозь зубы процедила я в ответ, безуспешно пробуя все комбинации клавиш, включая кнопку питания. Но увы. Мертвый блок. И не факт, что вытаскивание аккумулятора поможет.

— Ты меня помнишь? — изумился виртуальный собеседник.

— Ты мне технику испортил! — захлопнув крышку, я убрала ноут обратно на подоконник и полезла в мобильник искать координаты компьютерного мастера, чтоб утром не терять на это времени. Однако с разблокированного экрана смартфона на меня уставилась та же брюнетистая физиономия:

— Нам нужно поговорить!

От неожиданности я выронила телефон, и он грохнулся экраном вниз прямо на кафель. Однако не замолк.

— Пожалуйста, послушай меня!

Аккуратно подняв аппарат, я горестно обозрела паутинку трещин, покрывающую весь экран все с тем же типом. Сетевые вирусы ловко разлетаются по всему, что подключено к вайфаю.

— Блин! Вот сколько раз зарекалась не подпускать ребенка к технике!

— Он тут ни при чем! — отозвались из телефона. — Ты готова меня выслушать?

— А не пошел бы ты!.. — зло прошипела я, довершив фразу заковыристой неприличной конструкцией, обращаясь скорее к миру, чем к вирусу, и попутно зажимая кнопку питания.

Телефон, к счастью, перезагрузился без фокусов, а вместе с ним вернулся и свет. Плюнув на всю Вселенную и еще раз знатно ее обматерив, я щелкнула выключателем и побрела спать, решив, разобраться с проблемами на свежую голову. Но, как ни странно, утром сложностей ни с техникой, ни с прочим не обнаружилось. И ноутбук без проблем заработал, и трещинки на телефоне оказались не такими уж страшными, и дети мирно собрались с няней на послеобеденную прогулку, и даже текст дописался и отправился. Так и захотелось сделать вывод: вот что мат животворящий делает. Однако в полночь вновь началась свистопляска.

Я заканчивала написание довольно большого отрывка, как моргнул свет, и мой ноутбук сперва завис, затем погас вовсе, а затем вновь отобразил вчерашнего брюнета, выдавшего в наушники:

— Привет! Не пугайся, нам надо поговорить.

Порадовавшись, что вирус на этот раз не разбудил мне детей, я зажала кнопку питания, надеясь выключить ноутбук. Но, увы, не помогло.

— Вот чего ты ко мне привязался, вирусня гадкая?! — безнадежно вздохнула я, собираясь захлопнуть крышку.

— Вообще-то я твой муж, — обиженно отозвались из ноута. — Бывший.

Услышанное заставило меня остановиться и пристальнее вглядеться в лицо, смотрящее с экрана. В мыслях промелькнуло «Ворон», и в тот же миг в затылок будто стальную спицу воткнули. Глаза заволокло красной пеленой, и, уже падая, я услышала в наушниках истошное:

— Лиона!!!

А дальше темнота.

В чувство меня привел Леонид Денисович, подсунув под нос пузырек с чем-то весьма едким. Я лежала на кровати, а с кухни доносилось Наташкино: «Летит самолетик, открывайте ротик, дайте посадку, летит самолетик». Видимо, она кормила детей завтраком.

— Ты как? — встревоженно спросил доктор, видя, что я открыла глаза.

— Да вроде ничего, — неуверенно ответила я, пытаясь оторвать от подушки чугунную голову, но тщетно.

— Наталья нашла тебя на кухне, на полу, и позвонила мне, — Леонид Денисович посветил мне в глаза фонариком. — Что случилось?

Кое-как припомнив и пересказав историю с вирусом, я снова откинулась на подушку и закрыла глаза. К головной боли прибавилась тошнота.

— Та-ак, — озадаченно протянул врач и ушел на кухню.

Через пару минут вернулся и, осторожно приподняв меня, протянул стакан:

— Выпей.

Я заметила, что руки мужчины немного дрожали. Однако о нем мне думать было особо некогда. Ибо было очень плохо.

Кое-как проглотив лекарство, я легла обратно на подушку, собираясь снова закрыть глаза. Но увидев, как доктор забирает мой ноутбук и телефон, явно собираясь уходить, попыталась приподняться и возмутиться. Не вышло.

— Спи, — глухо сказал Леонид Денисович и вышел из квартиры.

Весь этот день, а заодно следующий, и даже дольше, я была в полузабытьи. Мне снились кошмары. Тюремная камера, цыгане, пираты, эльфы, русалки, звон мечей и прочий подобный мрак. Лишь редкое прикосновение ко лбу шершавой ладони дарило недолгий покой.

На четвертый по ощущениям день кошмары ушли, стройно уложившись и запершись в подсознании. Мне стало настолько хорошо, что я смогла доползти до ванны, а потом и до кухни. Там обнаружился только Лео за моим ноутбуком. Ни Наташи, ни детей, ни Эрла, ни Ворона.

Крайне непривычно было видеть Леонарда в черной-белой клетчатой рубашке поверх синей футболки и джинсах в тон. Но, нужно признаться, ему шло. Экран стоящего перед ним ноутбука освещал его лицо мягким светом. Леонард внимательно рассматривал наши с сыном фотографии. Его поза выдавала сосредоточенность.

Когда я увидела Лео, в груди защемило от нахлынувших эмоций. Я не помнила, но точно знала — он был важной частью моей жизни, и его присутствие наполнило душу теплом и надеждой. Я почувствовала, как радость переполняет меня. Мне захотелось броситься к нему, обнять и никогда не отпускать. Но внезапно возникшее непонятное липкое чувство сомнения удержало меня от поспешных порывов. Какая-то часть подсознания отчаянно закричала: «Жди подвоха!» — остальная же напомнила, как, наверное, замечательно я выгляжу в бесформенном фиолетовом халате. Очень захотелось сбежать обратно в комнату и надеть что-нибудь посимпатичнее. Хотя бы джинсы с водолазкой. Но, увы, не успела.

Повернув голову на звук шагов, Леонард быстро поднялся и, подойдя ко мне, обнял за плечи, заглянул в глаза и встревоженно спросил:

— Ты как?

Опасаясь, что сейчас опять засветят фонариком, я, опустив голову, чуть отстранилась и ответила:

— Нормально. А где все?

— Гуляют с Наташей, — ответил он, мягко направляя меня к столу. — Есть будешь?

Секунду подумав, я утвердительно кивнула и, опустившись на стул, более четко сформулировала вопрос. Ибо вряд ли с Наташей гуляли все.

— Где Эрл и Ворон?

Видимо, это прозвучало очень неожиданно — мужчина чуть не выронил красную цветастую тарелку, взятую с полки. Подскочив ко мне, он опустился передо мной на колени, обнял за плечи и, глядя в глаза, прошептал:

— Ты все вспомнила?!

— Наверное, — мотнула я головой. — Не знаю. Но тебя помню. Себя помню. Конора помню. Эрла помню. Ворона помню. Все остальное — на уровне маловразумительной каши из фактов и образов.

---

— Не старайся вспоминать, — Лео обнял меня и поцеловал в макушку. — Пусть само аккуратно восстанавливается.

Когда я оказалась в его объятиях, в душе осталось только ощущение тепла и безопасности. Я с наслаждением вдохнула запах его кожи, знакомый и родной, смешанный с приятным ароматом бергамотового парфюма. В его объятиях я почувствовала себя защищенной, понимаемой и любимой. Я закрыла глаза и просто наслаждалась этим моментом. Мне стало так легко, так спокойно, что я могла бы остаться в этих объятиях навсегда, забыв обо всем на свете. Однако он тихо прошептал:

— Я так боялся, что потеряю тебя.

Это заставило меня отстраниться и, посмотрев ему в глаза, спросить:

— Поэтому и не говорил ничего?

— Да, — ответил он, не отводя взгляда. — Насильное возвращение прежней сущности в семидесяти случаях из ста дает летальный исход, а в девяноста — полную потерю разума.

— Прежней сущности?

Еще раз прижав к себе на несколько секунд, Леонард выпустил меня из объятий, поднялся и сказал, направляясь к холодильнику:

— Давай ты поешь, а я пока тебе все расскажу. В Вайнере ты что последнее помнишь?

— Как мы были на пляже, как закричал Конор, как я взяла его на руки.

— Ага, — кивнул мужчина, накладывая мне рагу.

Я снова поймала себя на ощущении диссонанса, когда Леонард поставил тарелку в микроволновку и запустил разогрев. Затем набрал кому-то сообщение на телефоне, поставил передо мной дымящуюся еду и лишь тогда начал рассказ.

Отважно в новый мир

— Только начну я, пожалуй, не с пляжа, а с общего контекста, — сказал Леонард, параллельно занимаясь чайником. — Оказывается, наш с тобой родной мир — всего лишь один из многих миров, кружащихся вокруг центра Вселенной. Для мира, в котором мы сейчас находимся, это общеизвестный факт, поэтому, думаю, твоя нынешняя сущность примерно поймет, о чем я.

Дождавшись моего неуверенно кивка, он продолжил:

— Когда мы появляемся на свет в каком-либо мире, он вкладывает в нас соответствующую себе сущность. Это естественный процесс рождения. Однако если появление в мире происходит… как бы помягче выразиться… не как положено, то происходит конфликт сущностей. Информационное поле мира вкладывает знания согласно возрасту, времени и месту. Для детей это безвредно. Однако если взрослое существо внезапно попадает в мир, то вызывает аномалию, которую инфополе старается сгладить как можно быстрее. Оно обрушивает на него все знания, которые теоретически могли бы быть им получены от рождения до его возраста. При этом, если существо выживает, происходит обычно полное уничтожение прежней сущности по прошествии некоторого времени, если не удается провести правильный процесс симбиоза. Про насильственный вариант я тебе уже говорил. К сожалению, твое появление в этом мире произошло…

— Как обычно у меня все и происходит? — усмехнулась я. — То есть в моем случае ты рассчитывал на первый вариант?

— Да, — кивнул он. — Рассчитывал на реальность, даже прикидывал, как снова отношения выстраивать буду. Но на чудо все-таки надеялся, потому что если бы твоя истинная сущность исчезла совсем, ты бы думала, что помнишь и детство, и юность, а не только выписку из роддома.

И сжав кулаки, Леонард добавил:

— Но твоего бывшего все равно прибью, когда достану!

— А где он? — встревоженно спросила я, положив вилку на стол.

Лео, поставив передо мной дымящуюся чашку с чаем, ответил:

— Давай все по порядку, ладно? Итак, думаю, теперь можно начать с пляжа.

                                   * * *

Когда Конор закричал, а вы с Вороном кинулись к нему, я осмотрелся в поисках угрозы. В нескольких шагах от нашего костра стоял, как мне тогда подумалось, маг в блестящих одеждах и шарообразном затемненном шлеме, сжимая в руках амулет. Бросившись на него, чтобы разбить чары, я случайно… скажем так, активировал не ту функцию амулета… Да, коряво вышло, но, думаю, понятно. Нас окутало золотистое свечение, и мы переместились в комнату, светящуюся пестрыми огнями. Там я наконец отобрал у него амулет. Он же, упав на колени, схватился за голову, сбросил шлем и завопил:

— Идиот!!! Ты что натворил?!!!!!

— Спас свою семью, — самонадеянно ответил я, отступив на шаг от старика и прикидывая, что делать дальше.

То ли зарычав, то ли засмеявшись, маг поднялся и, подойдя к светящемуся столу, сложными манипуляциями сотворил некое заклинание. Тут же на противоположной стене возникла картина, повергшая меня в ужас: вы, все четверо, неподвижно висели в бесконечной темноте, освещаемые лишь исходившим от вас же светом. Взяв за шкирку и чуть ли не ткнув меня носом в увиденное, маг завопил:

— Это называется безмирье, Безвременье, Великое Ничто!!!! Как тебе, питекантропу безмозглому, еще доходчивее объяснить?!!! — и снова схватился за голову. — Выкинуть туда четыре души!!! Это же надо!!!!

— Пять, — еле слышно прошептал я.

— Ты-то тут, — не понял маг, но проследив за моим взглядом, видимо, догадался. — Еще и с нерожденной!!!!! Нет, это выше моих сил!!

И прежде чем я успел что-то сообразить, он зло швырнул шлем, выхватил из моих рук амулет и прошел сквозь стену слева от экрана. А я не мог двинуться с места. В голове потихоньку всплывали понятия: led-экран, панель управления, сенс-стена, клавиатура — и так далее. Сколько прошло времени, не могу сказать. Но достаточно, чтобы старик чуть успокоился и вернулся ко мне. Весьма невежливо схватив за руку, он рыкнул, но уже не так злобно, скорее горько:

— Пошли со мной, дубина ты стоеросовая!

Выйдя из комнаты, которая оказалась металлическим серым кубом, мы попали в просторный зал с двумя рядами из шести компьютерных столов.

— Нормальные люди здороваются сначала, а потом уже с кулаками лезут! — все еще горько причитал провожатый, снимая металлизированный комбинезон и кидая его на пол.

Поправив рубашку и встряхнув брюки, он сказал:

— Садись!

Усадив меня за один из терминалов, рассерженный старик сел за соседний и, стуча по клавишам, начал рассуждать вслух:

— В мир ты пришел со мной в защитном коконе, но раз мы друг друга понимаем, то какой-то информационный перенос все-таки имел место. Основной удар инфополя отбит, теперь будет плавное, но незначительное наполнение. Знаний у тебя должно быть мало, но на уровне достаточного минимума для гармоничного встраивания в мировой контекст. Тебя зацепило только базовое инфополе, считай, остаточное излучение, которое еще какое-то время будет на тебя воздействовать. Ты же знаешь, что это называется терминал?

Он указал на экран и, дождавшись кивка, продолжил набирать текст, все так же рассуждая вслух:

— Доложить о случившемся я не могу, потому что, во-первых, это похоронит дело всей моей жизни, а во-вторых, натворит еще больше бед. По документам все должно быть красиво. Четко и без недочетов. Поэтому я пишу Совету: «Эксперимент прошел удачно, происшествий не было». Отправить!

Сообщение, как я понял, ушло.

— Так, теперь дальше, — откинувшись на спинку, продолжил рассуждать старик. — Живое существо в безмирье может просуществовать не дольше пятнадцати минут. Сидеть!!!

Я подчинился.

— Одна минута в безмирье — это год тут. Так что они будут висеть там без последствий десять лет точно, потом еще примерно за столько же растворятся. И не спрашивай, откуда я это знаю!

Встав, собеседник нервно заходил рядом, теребя жиденькую седую бородку.

— Так, от случайных импульсов я блок поставлю. Не найдут, если прицельно по координатам не посмотрят. Безмирье большое, авось выйдет. Мир объявлю карантинным, мол, не готов еще к контакту, а наблюдать неинтересно, все что мог, все узнал.

— Убью, колдун!!!! — рассвирепев, я схватил его за грудки, но он в ответ лишь криво ухмыльнулся.

— Ну и что тебе это даст? Я не колдун, это не чары и с моей смертью не развеются. А вот ценные знания потеряться могут.

— Скотина! Хочешь нас всех спрятать, потом похоронить и замести следы? — прошипел я, все еще не выпуская его. — Не выйдет!

— С ума сошел? — обиженно спросил старик. — Основное правило любого исследователя, непоколебимый закон — не навреди! И я его свято чту. Это нерушимо! Сейчас так сложились обстоятельства, что косвенно мной может быть причинен вред существам из другого мира. Не допустить этого — для меня дело чести! Но если комиссия при Совете узнает, что в результате моего эксперимента четверо обитателей другого мира оказались под угрозой гибели, никаких легальных исследований больше не будет. Технологию якобы законсервируют, а в итоге выкрадут, продадут, и куча алчных… как бы их назвать помягче… в общем, разворуют все миры! Нет уж! Она должна быть только под контролем Центра! А значит, легальной, то есть признанной абсолютно безопасной! А абсолютно безопасной — значит без происшествий!

— Что за технология? — чуть остывая, спросил я.

— Технология вмешательства, — ответил собеседник. — До сегодняшнего дня мы могли отправлять в миры только разведывательные зонды, которые ограничивались лишь съемкой происходящего. В вашем мире сказали бы, что наблюдаем через волшебные зеркала. Понятна аналогия?

— Да, — кивнул я, отпуская ученого.

— Замечательно, — усмехнулся старик. — Вот уж точно, что ни делается — все к лучшему. Ведь ты являешься доказательством того, что разработанный мной энергетический кокон работает для представителя и иных миров. Жалко, в отчете этого отразить нельзя.

— А если без кокона?

— Безумие или смерть, — пожал плечами собеседник.

Опустившись на стул, я уронил голову на руки и тихо спросил:

— Ну и что теперь делать?

— Вот об этом я и пытаюсь думать, — сказал старик, сев рядом. — Для начала нужно сертифицировать и ввести в постоянную эксплуатацию кокон для перемещений между мирами. Это моя задача на ближайшие три-пять лет, если останусь на посту директора Центра. Увы, быстрее не получится — бюрократию никакой технический прогресс победить не в силах. Твоя же задача на это время, — дослужиться до капитана, чтобы стать командиром отряда и получить легальный доступ к перемещениям. Никто не должен знать, откуда и как ты тут появился. Поэтому единственный вариант — идти с низов. Решим сперва простые проблемы, а потом займемся сложными.

— Сложными? — не понял я, ибо все обозначенное уже простым не казалось.

— Не знаю, как ты, — вздохнул старик. — А я до сих пор ума не приложу, как доставать застрявших в безмирье. Но теперь мне снова есть ради кого биться с этим монстром. Это хаос вне времени и пространства, медленно, но верно разрушающий все живое, что туда попадает. Насильное возвращение из него беззащитного разума губительно. Пока все мои надежды на кокон. С тобой он сработал, значит, есть надежда, что и им поможет. Но давай решать проблемы по очереди. Сначала кокон должен просто стать штатным инструментом исследователей миров. А ты — штатным исследователем, им пользующимся. Когда доберемся до этой точки, будем искать дальнейший путь. Кстати, слова «кокон», «исследователь» — тебе понятны?

— Да, — грустно кивнул я.

Ученый, напротив, становился все веселее.

— Да не вешай ты нос! Еще двести лет назад мы думали, что одни во Вселенной. Сто — что голоса других миров можно только слышать, пятьдесят — что можем только смотреть. А сегодня я прогулялся в другой мир! То ли еще будет!

— Вопрос — когда?

— Увы, не сегодня, — сказал старик, поднимаясь. — Пойдем, продолжим наш разговор в более приятной обстановке. Я жутко проголодался!

Понимая, что деваться-то мне некуда, я пошел за ученым. Пройдя мимо пустующих компьютерных столов, мы вышли в узкий серый коридор, а дальше спустились по широкой мраморной лестнице в просторный холл. В центре стояла статуя атланта, держащего на спине шар. Все детали окружающего мира были для меня настолько известными, я бы даже сказал — обыденными. Едва я смотрел на что-то, как оно абсолютно естественно встраивалось в картину к остальным деталям: лифт, турникет, охранник с планшетом. При взгляде на последнего, кстати, ученый резко остановился и, сдавленно чертыхнувшись, утащил меня за колонну.

— Так, об этом я не подумал, — осторожно выглядывая из нашего укрытия, пробормотал он. — Так-так-так.

Вернувшись за колонну, старик снова защипал свою несчастную бородку. Через пару секунд, видимо, что-то решив, он повел меня к проходу в дальнем конце холла. Там обнаружился коридор, пройдя по которому мы остановились у двери с непонятным мне символом. В отличие от всего остального, он не желал опознаваться.

— Что это? — спросил я, указав на него.

— В смысле? — не понял старик. — М — мужской.

Глядя, как я все еще озадаченно смотрю на символ, ученый полез в карман брюк и достал оттуда скомканную бумажку:

— Читай.

Глядя на стройные ряды непонятных мне закорючек, я отрицательно мотнул головой.

— Надо же, как занятно, — хмыкнул старик, пряча бумажку обратно в карман клетчатой рубашки. — Ладно, позже разберемся. Пока выберемся на воздух.

Заведя меня в туалет, ученый направился к окну. Легко открыв его, он кивнул мне:

— Прыгай и иди вдоль здания. За углом остановись и жди меня.

— А зачем охрана с турникетом, если можно так просто проникнуть в здание? — удивился я.

— Просто — потому, что с тобой я, — сказал старик, облокачиваясь на подоконник и с явным удовольствием вдыхая свежий влажный воздух. — Замки, что на дверях, что на окнах, настроены на сотрудников. Откроешь ты — заревет сирена. А мне воздухом захотелось подышать. Давай, вылезай уже.

— А турникет и охрана тогда зачем? — еще раз спросил я, спрыгивая на влажную траву.

— Во имя традиций, для антуража, для осложнения жуликам жизни, а вообще, потому что так по регламенту положено, — ответил ученый, закрывая окошко.

Порадовавшись, что момент перемещения застал меня в походных сапогах, я раскатал рукава рубахи и двинулся к месту встречи, держась вплотную к стене. По ощущениям была глубокая ночь, а свет давали лишь прожектора по углам здания. К слову, оно было огромным. Трехкорпусная восьмиэтажная махина. Остановившись, где было велено, я прислонился спиной к стене. О произошедшем я тогда старался не думать. И это «тогда» растянулось на кучу лет. Едва в воспоминании возникала картина из безмирья, я тут же сосредотачивался на том, что перед глазами было. Хоть на мотыльке у фонаря, хоть на еле заметной трещинке в асфальте, хоть на собственном ногте.

Ученый пришел за мной минут через пять. Жестом пригласив идти следом, старик направился к шлагбауму, расположенному на противоположном конце широкого двора, огороженного лишь газоном и деревьями. Когда мы обошли полосатую преграду сбоку, я снова потребовал пояснений:

— А зачем тогда шлагбаум?

Усмехнувшись, ученый пояснил:

— Мы хоть и не режимный объект, но все же правительственный. Поэтому согласно регламенту положено организовать защищенный въезд на территорию. Чтобы ничего габаритного не было привезено или вывезено.

За шлагбаумом расположилась обширная асфальтированная площадка с тремя автомобилями. Один из них моргнул фарами, и мы направились к нему. Открыв водительскую дверь, старик сказал:

— А ну-ка сядь-ка. Мне интересно, сможешь поехать или нет.

Подчинившись, я сел за руль и вопросительно посмотрел на ученого.

— Давай сам, — сказал он. — Я хочу понять, насколько глубоки знания, полученные от инфополя.

Я посидел пару минут, нажимая на педали, крутя руль, дергая ручку коробки передач, а потом сдался и вышел из машины:

— Нет, я не знаю, что делать. Мне известно, что как называется, но не более того.

— Понятно. Значит, инфополе проникает через кокон до уровня общеизвестных истин, — удовлетворенно потер руки старик и кивнул на пассажирское кресло. — Садись, поедем, поедим.

Сев за руль, он пристегнул ремень. Я, последовав его примеру, стал внимательно следить и за дальнейшими манипуляциями. Сначала ученый, нажав на среднюю педаль, повернул ключ зажигания, потом использовал ручку коробки передач и другую педаль, и машина поехала назад. Остановившись, старик еще раз переключил передачу и поехал к дороге. К сожалению, последовательность действий мне все еще была непонятна, и я точно был уверен, что сам ее не повторю.

Проехав по пустынным улицам, мы остановились у небольшого стеклянного строения на обочине дороги, как я понял, на выезде из города. Заглушив мотор, ученый сказал:

— В нашем городе это единственное круглосуточное заведение, где точно не отравишься. Пошли.

При словах о возможном отравлении я машинально нащупал под рубашкой склянку с кровью. Старик же, по-своему истолковав мой жест, весело добавил:

— Не хватайся за сердце, не все у нас тут так плохо. Дневной общепит вообще на высоте, круглосуточный пока на уровне «места знать надо».

Войдя в дверь под вывеской «У Танечки» (которую ученый заставил меня попытаться прочитать, но тщетно), мы прошли к стойке, и мой провожатый брякнул в стоящий там бронзовый звонок. Через пару минут к нам вышла заспанная брюнетка в розовом платье под синим фартуком.

— Семен Семеныч, вы со своими исследованиями и себя, и меня со свету сживете. Вот чего вам ночами не спится? — зевая, проворчала она.

Однако, заметив меня, улыбнулась, машинально поправляя прическу, и уже мило поинтересовалась:

— Чего изволите?

— Танечка, наука требует жертв и фирменного супа! — рассмеялся ученый в ответ.

— Сейчас все будет, — заверила нас хозяйка. — Чай или кофе с булочками?

— Давай, — благодушно кивнул старик и махнул рукой в сторону диванчиков у окна. — Мы там сядем.

— Конечно, конечно, располагайтесь! — защебетала Таня, не переставая смотреть на меня и улыбаться.

— Не раскатывай губу, Татьяна, — строго сказал Семен Семенович. — Этот юноша не твой принц.

— Больно надо! — покраснев, девушка юркнула на кухню.

Мы же уселись на диванчики за столиком у окна.

— Не думай, я не против твоей личной жизни тут, — сказал ученый, поудобнее устраиваясь и откидываясь на спинку. — Просто для меня дело чести — исправить ситуацию. Насколько оно значимо тебе — я не знаю, но пока ты мне нужен, ни на что постороннее я тебе отвлечься не дам.

— Если бы вы мне были не нужны, были бы уже трупом, — холодно процедил я.

— Безмерно рад, что мы пришли к взаимопониманию, — благодушно улыбнулся Семен Семенович. — Так, мое имя ты знаешь, не соблаговолишь ли представиться?

— Леонард, сын Деодана, король Вайнеры, — отчеканил я.

Подумав немного, ученый кивнул и сказал:

— С именами у нас строго — есть утвержденный перечень, с фамилией попроще. Могу предложить Леонид Денисович Вайнер. По-моему, вполне тебе подходит. Согласен? Замечательно. Теперь надо придумать, где тебе, Леня, взять документы. Ибо знакомых, торгующих паспортами на черном рынке, у меня нет.

— А что, он иностранный шпион, инкогнито проникший в страну? — шутливо спросила Татьяна, подойдя с подносом к Семену Семеновичу со спины и невольно услышав последнюю часть разговора.

— Если бы, — вздохнул ученый, глядя, как хозяйка раскладывает на столе приборы. — Шпионские операции готовятся заранее, и таких мелких проблем там даже возникнуть не может. А этот олух ухитрился потерять в аэропорту куртку с документами. Теперь, если заявление подаст, что на пропажу, что на кражу, дальше лейтенанта на выслужится.

— А вы собрались идти добровольцем в регулярные войска? — спросила Татьяна, бесцеремонно садясь рядом с Семеном Семеновичем и вынуждая того подвинуться.

— Вот еще! — проворчал старик. — Юноша пойдет в научную роту. У него большой потенциал, и я имею на него виды. У тебя там наш суп не перегреется?

Таня упорхнула на кухню, а ученый продолжил:

— У нас очень строго в плане документов. Как я уже сказал, бюрократию ни один технический прогресс не победит. Паспорт — это основной документ любого человека. За его потерю гражданские выплачивают огромный штраф, а военным она закрывает возможность карьерного роста. Несмываемое пятно на репутации. У меня, конечно, есть друг, через которого можно все решить, но к нему я пойду только в самом крайнем случае.

— Поругались? — участливо спросил я.

— Пока нет, — вздохнул ученый. — Но поругаемся, если он узнает, что сегодня случилось.

В этот момент Татьяна принесла еду и принялась расставлять тарелки на столе. Закончив, она села рядом с ученым, который уже жадно поглощал суп.

— Ах, как я люблю мужчин в форме, — проворковала Таня, кокетливо накручивая локон на палец.

Под томным взглядом дамы мне стало несколько неуютно. Семен Семенович же лишь досадливо поморщился, но трапезу не прервал.

Все так же улыбаясь и не сводя с меня взгляда, Татьяна предложила:

— Леонид, а давайте так: вы мне свидание, а я вам паспорт?

Ученый аж супом подавился.

— Да ты… кхе-кхе, да как… кхе-хке, — попытался гневно возмутиться он. — В уголовницы подалась?!!!

Участливо похлопав старика по спине, Татьяна откинулась на спинку, скрестила руки на груди и, закинув ногу на ногу, повторила свое предложение:

— Итак, абсолютно легальный паспорт без административных записей в личном деле. Всего за одно свидание. Что скажете, Леонид?

— Нет! — ответил за меня старик. — Мы уходим! Давай двигайся!

Весьма невежливо пихнув даму, ученый зацепил тарелку, и остатки супа вылились ему на брюки.

— Да господи! — взмахнув руками, воскликнула Таня, вставая с места. — Как вы со своим чистоплюйством до директора доработались, ума не приложу!

— Хорошо доработался! — ворчал Семен Семенович, вытирая штанину салфеткой. — Прошел с самых низов до самого верха. По абсолютно честной дороге. И на старости лет сворачивать с нее не намерен!

— Да и не в моих правилах обманывать женщин, — подал я голос. — Татьяна, дело в том, что я женат. Поэтому, увы, ваше предложение для меня неприемлемо. Но, может быть, вы удовлетворите мое любопытство, рассказав, как можно достать абсолютно легальный паспорт?

— А почему кольца нет? — указав на мою руку, спросила брюнетка.

— Потому что куртки имеют свойство теряться, — невесело усмехнулся я, поддержав легенду ученого.

Тот, кстати, успокоился и даже вернулся к еде — чаю и булочке с маком. Таня же сдалась:

— Паспорт можно у цыган купить. Правда, с именем в придачу, но за его смену вроде бы административного дела не заводится.

— У каких цыган? — изумился Семен Семеныч.

— У любых, — пожала плечами девушка. — Обычная практика — рождается ребенок, его регистрируют дважды, а потом на каждое свидетельство получают паспорт. Один основной, второй — на продажу. Выращивание паспортов — неплохой бизнес. Трудно доказуемо, а с учетом кочевого образа жизни еще и трудно отлавливаемо.

— А ты откуда это знаешь? — спросил ученый, заглянув девушке в глаза.

— У меня тут разные люди обедают, — стушевавшись, ответила Таня. — Несколько раз тема в разговорах всплывала.

Поняв очевидное, я не смог сдержать улыбку:

— А если бы я согласился, как бы вы выполнили свою часть договора?

— Но вы же не согласились, — усмехнулась девушка. — А откуда вы приехали?

— Издалека, — честно сказал я и поскорее откусил булочку, надеясь этим спастись от дальнейших расспросов.

Таня вежливо подождала, пока я доем и допью чай, а затем спросила:

— Как вы считаете, правительство действительно готовится к войне за ресурсы с другими государствами?

— Ладно, все, нам пора, — прервал разговор Семен Семенович, вытирая рот салфеткой. — Танюш, рассчитай нас.

— Да, конечно, — вздохнула хозяйка и вернулась за стойку.

Расплатившись, мы вышли на улицу, сели в машину и поехали обратно в город.

— Ох уж мне эти романтичные особы! — ворчал Семен Семенович, не отрывая взгляда от дороги. — Открыть кафе, чтобы там дожидаться, когда, я цитирую, «в двери войдет сама судьба». Тьфу! Ведь сколько раз говорил, учись, Таня, иди в университет! Ведь недаром же говорят, что ВУЗ расшифровывается как «выйти удачно замуж»! Ну какой нормальный мужчина зайдет в придорожную забегаловку? Пусть и самую приличную в стране по кухне! Шантрапа да дальнобойщики!

Предпоследнее слово мне было непонятно, поэтому я спросил:

— А кто такие «шантрапа»?

— Хм, — удивленно посмотрел на меня ученый. — А это интересно. Голытьба? Баламошка? Лодырь? Лентяй? Ничего? А цыгане?

Утвердительно кивнул я только на последнее.

— Расскажи мне, кто такие цыгане, — попросил Семен Семенович.

Я рассказал все, что знал про цыган: живут в шатрах, ездят по городам, устраивают представления.

— А кто такие дальнобойщики? — спросил ученый, выслушав мой рассказ про цыган.

— Толстые люди в клетчатых рубашках за рулем большого грузовика, — ответил я.

— Забавно, — продолжил рассуждать старик. — Видимо, инфополе населяет в мозг образы и комбинирует с существующими. Потому что у нас цыгане в шатрах не живут.

— А что Татьяна говорила про войну за ресурсы? — поинтересовался я.

— Ай, — досадливо поморщился Семен Семенович. — Военные, как обычно, перестраховываются. Правду говорить не хотят, а толковую легенду придумать не могут. Смотри, в нашем мире сейчас четыре крупных государства. Территории поделены, источники энергии уже лет сто как возобновляемые, с продуктами питания тоже вопрос давно закрыли. Но много-много лет назад был проведен эксперимент под названием «Идиллия». Взяли мышек и создали им идеальные условия. Они могли спокойно жить и размножаться, вдали от хищников и в отсутствие эпидемий и заболеваний. И сначала все было здорово. Но со временем стало доминировать девиантное поведение, участились вспышки агрессии, отказ от размножения, и в итоге все испытуемые вымерли. Чтобы человечество не повторило судьбу несчастных грызунов, в мире искусственно поддерживается определенный градус напряженности. Но он фальшивый и строго контролируемый. В общем-то, каждое из государств развивается по своему треку. Дайнен осваивает космос, Горация ударилась в сплошное творчество, Райнер занялся медициной, а мы занимаемся исследованием других миров. У нас уже лет пятьдесят точно нет такого дефицита, чтоб народ прям оголодал. Расслоение общества есть, преступность в пределах допустимого, ничего сверхординарного. Исследования других миров частично засекречены. То есть общеизвестно, что существует центр Вселенной и три орбиты, по которым движутся миры. Сейчас это преподносится как проверенная расчетами теория. Ни о том, что миры можно слышать, ни о том, что можно наблюдать за происходящим в них, ни тем более что по мирам можно путешествовать — практически никто в обществе не знает. Информация строго засекречена. Даже наш Центр по документам — исследовательская биомедицинская организация, и большинство сотрудников понятия не имеют, чем на самом деле занимаются. Но ежегодно наши военные училища выпускают солдат. У военных логика простая: раз мы можем на другие миры смотреть и пробуем туда попасть, значит, можно ожидать гостей. Совет пока категорически не хочет рассказывать людям про исследование других миров. Эта информация с грифом «секретно». Вернее, не так. В школах дается картина мира с центром Вселенной, тремя орбитами и мирами на них. Но, повторюсь, пока говорится, что это лишь крайне надежные теоретические расчеты. Заявляется, что путешествие между мирами совершенно невозможно. И до сегодняшнего дня это действительно было так. Однако солдаты появляются. Естественно, у простого народа возникает вопрос, зачем? Правительство говорит, что у нас программа сотрудничества с исследователями космоса, ибо как только они совершат прорыв, то быстро понадобится очень много специально подготовленных людей для колонизации планет. Но этой сказкой людей кормят последние лет двадцать. Солдаты же как проводили учения, так и проводят, потому что их занять больше нечем. Однако всю экономику зачем-то поставили на военные рельсы, да еще разогнали почем зря! У нас огромная бесхозная армия. Лучше бы строили что-нибудь или текущий жилой фонд ремонтировали! Но они ж не строители, им же не положено! В общем, бардак, да и только.

За разговорами мы подъехали к обшарпанной кирпичной пятиэтажке, и ученый, заглушив мотор, сказал:

— Пошли домой, утро вечера мудренее.

Поднявшись на второй этаж, мы вошли в квартиру. В глаза сразу бросилась аскетичность обстановки. В прихожей только пустующая вешалка для одежды, в жилой комнате — стол, пара стульев, диван, кресло и компьютер.

— Так, запасная зубная щетка у меня найдется, а вот второго спального места нет, — озадаченно пробормотал ученый.

— Не переживайте, — сказал я. — Кресло меня вполне устроит.

— Ладно, сегодня так, а завтра что-нибудь придумаем, — кивнул хозяин дома. — Я уже слишком устал, чтобы нормально размышлять.

Мы устроились каждый на своем месте. Семен Семенович сразу уснул. А мне не спалось: нужно было подумать, что делать. До этого момента я, в общем-то, плыл по течению, доверившись ученому, ибо шок от произошедшего напрочь отключил большую часть сознания. Вернее, это я тогда так думал. На самом деле мои сущности пытались между собой ужиться. И через пару дней им это удалось. В тот вечер я все же уснул, ибо так ничего и не надумалось, но ночь прошла тяжело — мрачные липкие кошмары и кромешная тьма не отступали до самого пробуждения.

Разбудил меня Семен Семенович около полудня:

— Леня, проснись. Мне надо уходить.

Открыв глаза, я поднялся, собираясь идти вместе с ученым, однако он указал на компьютер и сказал:

— От тебя пока мало толку будет, так что сиди и учись. Но сначала пошли на кухню, покажу, что как, чтобы, если проголодаешься, ты мне дом не спалил. Потом покажу, какие я тебе подобрал уроки. Освоишься, будем думать, куда дальше двигаться. А еще, как только решим вопрос с паспортом, я тебя к врачу запишу. Потому что, не обижайся, но твой храп — это нечто ужасное!

Удостоверившись, что я смогу сварить себе пельмени или пожарить яичницу без ущерба для жилища, Семен Семенович привел меня обратно в комнату и усадил за компьютер.

— Вот твой плейлист на ближайшее время, — сказал он, запуская первое видео.

Из динамиков донеслось:

— Бум-бум-ТВ представляет. Школа тетушки совы…

                                  * * *

— Не смейся! — укорил меня Леонард, прерывая рассказ. — Кто бы мог подумать, что умение читать — это один из важнейших навыков для выживания в новом мире. Однако это было так. В итоге, за пару дней научившись читать, я освоил требуемую школьную программу за год, поступил на обучение в ВУЗ, попал в научную роту, получил должность командующего управления отрядами исследования разумных миров. Правда, по документам она не так красиво звучит, но все равно. Потом вас вытащил! И да, паспорт я купил. Криминальные слои, видимо, во всех мирах не сильно друг от друга отличаются. Так что с этим проблем не возникло: знакомая среда, понятные действия.

Угроза Вселенной

Раздавшийся из прихожей горький двухголосый плач заставил нас прервать кухонные посиделки и отправиться навстречу вернувшимся с прогулки.

Я вышла из кухни первой, но на пороге Леонард нагнал меня, осторожно обняв за плечи. С каждым шагом я ощущала, как наша связь становится крепче. Его прикосновение было легким, но в то же время уверенным, и все казалось простым и естественным. Как будто мы всегда так делали — шагали вместе, поддерживая друг друга. Однако гадкое сомнение в душе все равно почему-то покусывалось.

В коридоре нас встретили измазанный с ног до головы, но уже успокаивающийся Конор, плачущая за компанию Мила и несчастная растрепанная Наташа.

— Лу-у-ужа! Упа-а-ал! — увидев меня, дитенок поднял вой с новой силой, и сестра согласно подхватила.

Обняв несчастного, я заметила, что когда Леонард взял у Наташи Милу, та мигом перестала плакать и с улыбкой уставилась на отца.

— Иди, дальше мы сами, — сказал мужчина няне, расстегивая детский комбинезон. — До конца недели можешь быть свободна, подай стандартный рапорт и отдельный на премиальный отпуск.

— Спасибо, — просияла девушка.

И, обернувшись уже в дверях, добавила:

— Там у коляски опять колесо отвалилось, вернее, три, и на этот раз, похоже, с концами.

— Хорошо, разберемся, — отозвался Леонард, продолжая уже в комнате раздевать дочь.

Сделав себе пометку в памяти узнать о Наташе подробнее, я занялась более важными вопросами. Подхватив Конора на руки, понесла его в ванну, ибо в луже он искупался от души. Забавно, но имя Костя напрочь вылетело у меня из головы, и если бы дитенок, посмотрев в зеркало, не сказал: «Костя росенок!», возможно, и не вспомнила бы.

— Да, Костя поросенок, — подтвердила я, запихивая куртку и штаны в стиралку.

Обычно дети проглатывают окончания, мое же почти трехлетнее чудо-чадо считало начало длинных слов совершенно необязательным. Особенно когда находилось в эмоциональном состоянии или сразу после. Хотя фразы он строил по сложности на уровне шести-, а то и семилеток. И вопросы иногда задавал соответствующие. В общем, невролог ожидал, что в итоге все выправится.

Удостоверившись, что дальше верхнего слоя лужа не просочилась, я стянула с мальчика носки, кинув их в корзину, и поставила его на пол, велев:

— Беги в комнату, переодевайся.

Ребенок, шлепая босыми ногами по полу, вприпрыжку проследовал в указанном направлении. Однако не успела я засыпать порошок в отсек машинки, как сын примчался обратно и, схватив меня за руку, трагическим шепотом возвестил:

— Мама! Там… там знакомец с Милой!

— Не волнуйся, малыш. Это не незнакомец. Это мой друг. Сейчас я запущу стирку и познакомлю вас. Хорошо?

Сын кивнул, но на всякий случай подождал, пока я закончу, а затем вцепился мне в руку и в комнату вошел, осторожно выглядывая из-за меня.

В комнате Леонард сидел на ковре, прислонившись спиной к кровати и держа на руках Милу. Они рассматривали книжку о животных. Дочь была очень похожа на отца. Те же черные волосы, те же карие глаза.

Увидев нас, мужчина улыбнулся и сказал, обращаясь к Косте:

— Привет. Знакомиться будем? Я дядя Леня. А ты?

Не ответив, малыш уткнулся носом мне в бедро.

— Любишь слушать сказки? — не сдавался Лео. — Садись сюда, мы как раз сейчас начнем рассказывать, да, Мила?

Малышка на обращенный к ней вопрос не ответила, лишь попыталась ухватить папу за нос, но тот ловко увернулся. Я же подвела Костю к ним и села напротив Леонарда, устроив сына на коленях. Увы, имена Леня, или Леонид, или тем более Леонид Денисович мне категорически не нравились.

Семейный вечер с детьми прошел мило и даже весело. Мы с Лео немного посидели на кровати, держась за руки и наблюдая за малышами, а потом присоединились к их играм. Когда пришло время укладывать, вместе искупали детей, уложили их в кроватки, и я почитала им книжку. Леонард же к этому времени ушел на кухню.

Когда я присоединилась к нему, он сидел с закрытыми глазами, откинувшись на спинку стула. Если бы не отсутствие храпа, я бы подумала, что спит. Едва я вошла, он открыл глаза и сказал:

— Ух, я уже и забыл, каково это — заниматься с детьми.

Я, не став никак на это реагировать, решила сделать нам что-нибудь попить, уточнив:

— Тебе чай или кофе?

— Эх, зря я Наталью отпустил, не подумал, — вздохнул Леонард. — У тебя что чай, что кофе — жуткая гадость.

— Ну извини, — всерьез обиделась я. — На лучшее не заработала.

— Я тебе няню нашел и деньги на карточке оставил, — отозвался Лео. — А как ты этим богатством решила распорядиться — твой выбор. Так что не надо. Я вообще не понимаю, зачем ты взялась за какие-то там тексты. Еще и уматываясь с ними почем зря!

— Ну, потому что деньги на карточке рано или поздно бы закончились. Тем более так как их происхождение мне было неизвестно…

— Ах да, помню, муж-мафиози, — прервал меня Леонард, рассмеявшись. — Про это я не подумал. Но Семен Семенович настоял, чтобы ты вписывалась в мир по всем правилам. Надо было няню тоже на какую-нибудь соцпрограмму списать.

— Кстати, о ней, — удачно сменила я тему. — Это ведь не ее основная работа?

— Нет. Ладно, давай кофе, — ответил Леонард. — Завтра закупим что-нибудь поприличнее.

— А все-таки где Эрл? — спросила я, ставя на стол две чашки с напитком. — С ним все хорошо?

— Да что ему сделается, — пожал плечами мужчина, отпивая кофе. — Лежит в консервации, закончится цикл, выйдет в мир.

— В консервации?

— Давай снова по порядку, — ответил Леонард и продолжил свой рассказ.

                                   * * *

Не думаю, что тебе будет интересен весь мой путь к нынешней должности, поэтому расскажу лишь о паре ключевых событий. Первое произошло, когда я, получив диплом специалиста-биотехника (экстерном за полтора года) и отслужив положенные полгода в научной роте, подал документы в Высшее военное училище, в миру ВВУ. На лето же устроился на стажировку к Семену Семеновичу в Центр, планируя параллельно углубленно освоить базовые науки (химию, физику, биологию). Если будет интересно, я потом расскажу нюансы местной карьерной лестницы, но не сейчас.

Итак, прошло три года с момента моего появления в этом мире. Жарким майским днем получив диплом и отвертевшись от коллективных фоток и попойки, я направлялся прямиком в Центр, чтоб закрыть вопрос с документами и поскорее приступить к стажировке. К тому моменту кокон для межмирового перемещения лицензировали и запатентовали. Но все еще под грифом «секретно». Теперь начинался следующий важный этап — полевые испытания и получение сертификатов безопасности. Семен Семенович должен был присутствовать на государственном заседании, посвященном этим вопросам, которое, видимо, затянулось, ибо в Центре ученого не оказалось. Назвав охраннику цель визита, я получил в ответ команду ожидать приезда руководителя на улице. Чем и занялся на лавочке недалеко от входа.

Семен Семенович приехал где-то через час, жутко злой. Увидев меня, он подошел и, швырнув папку на скамейку, плюхнулся рядом, сжав кулаки.

— Сволочи! — процедил он.

Зная, что иное бесполезно, я ждал, пока ученый вдоволь наругается, успокоится и будет готов к конструктивному монологу, переходящему в диалог.

— Представляешь, вояки хотят забрать контроль над испытаниями себе! — наконец выдал он что-то более-менее понятное.

— Мы же ожидали, что технология уйдет военным, — осторожно сказал я. — Поэтому я и иду в ВВУ.

— Нет, — с жаром возразил ученый. — Мы ожидали, что вояки будут ее внедрять и использовать, а контроль за сертификацией и дальнейшим использованием останется за Центром! Сейчас же они хотят выкинуть меня на обочину!

Гневную тираду прервал рингтон телефона. Кое-как выудив его из кармана, Семен Семенович зло гаркнул в трубку:

— Алло!!! Да кто злится? Я злюсь? Да нет, я не злюсь, я в бешенстве!!! Ты понимаешь, чем это кончится?!!

Поднявшись, ученый нервно заходил по двору, постепенно удаляясь, так что скоро я перестал слышать разговор. Но градус напряженности в нем явно спадал: Семен Семенович вполне спокойно сел на скамейку на противоположном конце двора и еще минут пятнадцать общался с неведомым мне собеседником. Закончив разговор, он жестом велел мне следовать за ним и направился в Центр.

Приведя меня к терминалу, как и в вечер нашего знакомства, ученый занял соседний и открыл свою почту.

— Значит, так, — начал он. — Совет понимает, что Центр должен принимать участие в испытаниях, но на открытый конфликт с военными идти не хочет.

— А почему военные против вашего участия? — не понял я.

— Официальная версия — раз будет открыта физическая дверь в другой мир, то неизвестно, что из нее может выйти. Значит, это приравнивается к военной операции, и должна быть полная защита периметра на трех уровнях минимум. То есть гражданским там делать нечего.

— Бред! — вырвалось у меня.

— Вот поэтому нас там видеть и не хотят, — усмехнулся Семен Семенович. — А версия не для обсуждения — военным надо быстро. Следовательно, будет нарушено множество научных протоколов и этических правил. Наши доблестные вояки хотят проверить программу «Щит». Это их базовая оборонная разработка. Если какой-то мир признается враждебным, то из него отслеживаются телепортации в наш, перехватываются, и объект принудительно отправляется в безмирье. Согласно расчетам, задача выполнима даже с мирами текущей орбиты, не говоря уже о соседних и дальних. То есть времени на обнаружить и перехватить теоретически хватает. Завтра они будут проверять, хватит ли на практике.

— Как? — уточнил я.

— Крайне неэтично, — ответил ученый, барабаня пальцами по столу. — Совет решил умыть руки, но мне выдали список людей, которые назначены на это дело. И если всплывет история с подкупом одного из них, на нее тоже обещали закрыть глаза. Но подкупать мы никого не будем, мы сделаем лучше.

— А как же ваши принципы?

— Мой главный принцип — не навреди. И если единственный вариант его ненарушения состоит в нарушении закона, так тому и быть, — решительно заявил ученый и чуть тише добавил: — К тому же нарушать не я буду, а у тебя, думается, с принципами попроще.

— Не сомневайтесь, — улыбнулся я. — Какой план?

— Значит, так, судя по списку, военные собирают крайне разношерстную команду, что на руку. Был бы сплоченный взвод, было бы сложнее. А так пятьдесят человек. Все выпускники различных ВВУ, причем отличники. И очень похоже, что между собой не знакомые. Посмотри, вот этот вроде на тебя похож?

Посмотрев на черно-белое фото бритого налысо юнца, я неопределенно пожал плечами:

— Отдаленно да, похож, если сильно не присматриваться.

— А нам больше и не надо, — сказал Семен Семенович, потирая руки и отправляя на печать портрет солдата.

Затем, взяв из принтера листок, он повел меня в куб. Когда сенс-стена сомкнулась за нашими спинами, ученый, наконец, решил объясниться:

— Когда я делал защитный кокон, попутно получилось еще одно внеплановое открытие-изобретение. Военным оно бы понравилось, поэтому я его и не афишировал. Моей первой идеей была защита от инфополя через искажение, но она провалилась. Однако прототип я все-таки собрал и даже довел до некоторого законченного образца. Только он не защищает от инфополя мира, а искажает заданным образом восприятие некоторого объекта. Так, встань сюда и держи фото рядом с лицом.

Поставив меня напротив экрана, Семен Семенович придирчиво посмотрел на фото, поправил его и отвернулся к панели, что-то набирая на клавиатуре и попутно инструктируя:

— Придется минут десять так простоять, чтобы отражатель настроился. Не шевелись, я запускаю процесс.

Нажав на последнюю кнопку, ученый ловко отскочил от панели, а с нее мне в лицо брызнул ярко-красный свет и весьма ощутимый жар. Инстинктивно зажмурившись, я волевым усилием заставил себя стоять неподвижно.

---

— Да, прости, забыл предупредить, что это немного неприятно, — донеслось откуда-то справа. — Но это только первый прототип, чисто функциональная реализация.

По ощущениям эта реализация выжигала мне лицо. Когда свет наконец погас, я аккуратно ощупал кожу, ожидая наткнуться на волдыри или лоскуты. Но нет, ничего такого не было.

— Замечательно! — ученый был явно доволен результатом. — Жалко, не знаю точно, надолго ли.

— В смысле? — рыкнул я, направляясь к сенс-стене, чтобы добраться до зеркала.

— Ну, сутки гарантировано, а вот дальше — не знаю, — обрадовал меня Семен Семенович, выходя следом.

Пройдя в туалет, я нашарил выключатель и, повернувшись к зеркалу, отшатнулся, еле сдержав крик. У меня не было лица. Вообще. Только размытое, бесформенное, колышущееся пятно.

— Здорово, да? — радостно заявил ученый, подходя ко мне.

— Здорово?! Клякса вместо лица — это, по-твоему, здорово?!! — взревел я.

— Какая клякса? — не понял тот. — А! Точно, я же это так и не доработал! Оно на носителя криво действует — конфликтует с разумом. Но поверь, я тебя вижу так, как и задумано. Ну-ка подожди.

Достав из кармана телефон, Семен Семенович щелкнул меня и показал снимок. На нем запечатлелся вполне себе человек.

— Так, моя самая легкая часть закончилась, теперь твой выход, — ободряюще похлопал меня по плечу ученый. — Твоя задача — занять место этого бойца на завтрашнем старте испытаний, а в конце дня вернуться ко мне с докладом и обновить образ. Посмотрим, как пройдет первый день, потом будем думать, что делать дальше. Пошли распечатаем его личное дело, изучишь на всякий случай.

Просидев полчаса за изучением материалов, а попутно прикидывая план действий, я наконец пришел к решению. Только вот посвящать в него Семена Семеновича не захотел.

Захлопнув папку, я, кивнув в сторону куба, попросил ученого:

— Можно я посмотрю на своих?

— Иди, конечно, — согласился он. — Папка больше не нужна? Положу в сейф на всякий случай.

Зайдя внутрь куба, я не стал ничего выводить на экран, а просто взял из ниши под ним тот самый «амулет», который когда-то меня сюда телепортировал. Компактное эллипсовидное устройство, выполненное в элегантном металлическом корпусе с зеркальной поверхностью. С прорезью для крепления ремешка и двумя кнопками. Первый образец транспортера со встроенным коконом, а также с функциями базовой защиты — целенаправленного и массового перемещения в безмирье. Когда-то я случайно активировал вторую, а сейчас собирался воспользоваться первой. Ибо вряд ли в моем случае подошла бы стратегия «кто первый пришел, того и личность», а убивать ни в чем не повинного солдатика не хотелось. Для лицензирования и патентования были изготовлены десять подобных устройств, а для завтрашних сертификационных испытаний — сто. В лаборатории остался только этот, который Семен Семенович не захотел нигде регистрировать, а держал у себя как талисман.

Один раз он уже разрешал им воспользоваться — через неделю после моего прибытия. Тогда вечером за чаем ученый невзначай поинтересовался, а не переживаю ли я, что в моем мире без короля воцарится хаос? До его вопроса не переживал. Ибо совершенно про это забыл. Утром Семен Семенович провел меня в куб и благословил в путь. Я обернулся за три дня. Официально и окончательно назначил регентом Альдэго и отбыл восвояси.

В тот вечер покинул Центр я тоже без проблем — к временному пропуску фотография не прилагалась, поэтому охранник выпустил, даже не взглянув на меня. На улице вечерело. Легкие, почти уже летние сумерки потихоньку опускались на город. Судя по личному делу, моего двойника поселили в гостинице, в часе ходьбы от квартиры ученого. До дома я добрался на такси, заказал пиццу, не торопясь принял душ и переоделся, пару раз шарахнувшись с непривычки от зеркала. Поужинав, сложил пустую коробку в пакет, позаимствовал из шкафа ученого бейсболку и легким бегом отправился на дело. Недалеко от места забежал в переулок, достал реквизит и выкинул опустевший пакет в мусорку.

В холле гостиницы у стойки никого не было — я подгадал время к пересменке персонала. Поднявшись по лестнице на третий этаж, я постучался в тридцать второй номер.

— Кто там? — недовольно раздалось из-за двери.

— Пицца! — ответил я, не поднимая глаз.

— Я не заказывал, это ошибка! — отозвались из номера.

Я сделал вид, что сверяюсь с данными в телефоне:

— Заказ номер двести сорок пять. Большая «Маргарита», адрес — гостиница «Эстель», номер тридцать два. Все верно?

За дверью замялись:

— Адрес верный, но я пиццу не заказывал.

— То есть забирать не будете? — уточнил я.

Солдатик задумался, но честность в итоге взяла верх:

— Нет. Не буду.

— Тогда в ведомости распишитесь, пожалуйста, а то у меня ее стоимость из зарплаты вычтут.

Сработало. Он открыл дверь и тут же исчез. На всякий случай уточню, совесть меня совершенно не мучила: одним застрявшим в безмирье больше, одним меньше — все равно я собирался в конечном итоге всех вытащить.

Зайдя в номер, я осмотрелся. Распакованный конверт с правительственной печатью лежал на столе. Ознакомившись с документами, в которых из ценного были только место и время сбора, а также перечень необходимых-разрешенных вещей, я лег спать, порадовавшись, что дисциплинированный солдат сумку мне собрал заранее.

Проснувшись по будильнику, я удостоверился, что лица у меня по-прежнему не было, и, подхватив черную походную сумку, отправился к месту сбора — автобусной остановке в двух кварталах от гостиницы. Пришел я туда одним из последних, как раз вместе с подъехавшими автобусами защитного цвета. В инструкциях было сказано максимально ограничить общение, поэтому поездка прошла в угрюмой тишине. Нас привезли на военную базу, располагавшуюся в нескольких километрах от города. На огороженной забором-рабицей обширной территории располагались вертолетная площадка и три стальных ангара. Наши автобусы остановились у одного из них, далее прозвучала команда проследовать в ангар.

Внутри кроме огромного экрана перед рядами стульев и экспериментального куба ничего не было. Получив команду рассесться и пройти инструктаж, мы заняли места. Через пятнадцать минут после этого из куба вышел, судя по погонам на мундире, майор. Гладко выбритый, с аккуратной стрижкой и пронзительными карими глазами. Но или слишком безрассудный, или слишком некомпетентный. Иного объяснения, почему седовласый мужчина все еще прозябал в этой должности, не находилось. Оглядев нас, он досадливо сморщился, но подошел к экрану. Отодвинув стоящий перед ним стул, военный взял из ниши под экраном пульт и запустил презентацию. На экране возникла картина, которую можно было встретить в любом школьном учебнике по мироустройству — центр Вселенной, три орбиты и шарики-миры на них.

— Приветствую вас, господа! — начал майор. — Времени у нас мало, поэтому давайте сразу к делу. Вот общеизвестная информация: есть центр Вселенной, вокруг которого вращаются миры. Вот данные, которые доступны ограниченному кругу лиц: орбит несколько, они равноудалены друг от друга и пропорционально — от центра, на каждой орбите расположено по десять миров. Мы наблюдаем за мирами трех орбит, что находится за третьей орбитой — нам неизвестно.

Здесь инструктор сделал паузу, оглядев присутствующих, и чуть более громко произнес:

— Сейчас вам будут открыты данные, находящиеся под грифом «секретно», поэтому предупреждаю, если что-то из услышанного в этой комнате покинет ее пределы, это будет караться расстрелом. И того, кто информацию вынес, и тех, кто эту информацию получил, — удостоверившись, что необходимый эффект достигнут, военный переключил слайд.

Теперь орбит было пять, однако вместо шариков-миров на двух из них располагались красные крестики.

— Миры пятой орбиты подверглись уничтожению примерно в то время, как нами были выпущены зонды-наблюдатели. Их мы практически не увидели.

На экране возникло изображение безжизненной пустоши. Почва была сплошь покрыта трещинами, как старая кожа, лишенная влаги. Высохшие черные деревья с обломанными ветвями стояли как молчаливые свидетели катастрофы. Их листья давно опали, оставив только голые черные сучья, которые тянулись к серому небу, словно моля о спасении. Ветер поднимал пыль и мусор, унося с собой последние остатки надежды. Река превратилась в мертвую лужу, воды которой покрывались зеленоватой пленкой, а берега были завалены обломками и мусором. Все это создавало атмосферу безысходности и запустения. Пустынный мертвый мир с остановившимся временем.

Майор же продолжал:

— Миры четвертой орбиты были уничтожены в течение последних двадцати лет. Последний еще держится. В основном за счет своих особенностей, но и благодаря нашим технологиям. Однако буквально вчера благодаря совместным усилиям и удачным обстоятельствам нам удалось найти возможность полной победы над агрессором. Если упустим — бой придется принимать на своей территории. А это недопустимо.

Дождавшись, пока стихнет изумленный ропот, инструктор переключил слайд. Теперь на экране возникло изображение ярко-красного грифоноподобного существа с могучими крыльями и ярко-красного тигра, но с клешнями на передних лапах.

— Сирин, дай досье! — скомандовал инструктор и опустился на стул слева от экрана.

— Загружаю досье, — раздался из динамиков мелодичный женский голос.

Далее зазвучало отрывочное, более механическое описание:

— Кодовое имя объекта: «Деворатор». Характер агрессивный. Ярко-красная окраска варьируется от насыщенного алого до темно-бордового. Поверхность тела покрыта шершавыми или чешуйчатыми структурами. В некоторых местах можно заметить черные полосы или пятна. Объект обладает массивным телосложением, напоминающим кошачье. Тело может быть с крыльями и без. Передние конечности имеют форму клешней или кошачьих лап, в зависимости от подвида особи. И те и другие идеально приспособлены для охоты. Объект обладает невероятной быстротой и невосприимчивостью к физическим атакам, что делает его опасным противником в бою. Его движения быстры и резки, а способность к прыжкам и перелетам позволяет ему преодолевать большие расстояния за короткое время. В настоящее время оружие поражения не подобрано. Объект можно лишь отправить в безмирье. Однако взамен исчезнувших через какое-то время появляются новые. Мы считаем, что объект родом из явно враждебного мира, где выживание зависит от силы и агрессии. Его цивилизация, скорее всего, развивалась в условиях постоянных конфликтов и борьбы за ресурсы, что сформировало его агрессивный характер. Культура объекта основана на иерархии силы, где правят самые сильные и жестокие.

— Стоп! — прервал доклад инструктор. — Сирин, скорректируй досье с учетом последних данных. И сотри невалидную информацию.

— Выполняю, — отозвался компьютер и продолжил: — Скорректированная информация. Объект родом из явно враждебного мира. Валидных данных о цивилизации не найдено. Объект проявляет агрессию и доминирование, нападая на другие миры без предупреждения. Непредсказуемый и крайне опасный. Неуязвимый для физических атак. Согласно последним данным, является порождением другой особи, уязвимой для физических атак. Численность уязвимых особей — пять единиц. Каждая из них генерирует пять сотен неуязвимых особей, поддерживая их постоянное количество. Деворатор питается ментальной энергией существ, высасывая ее из объекта нападения, а также из всех, кого он знает. Предполагаемая глубина уязвимой известности — полгода. Тела при этом расщепляются до атомов и развеиваются по окружающей среде. Однако установлено — уничтожение уязвимой особи приводит к мгновенному уничтожению сгенерированных ею. На текущий момент уничтожена одна уязвимая особь.

— Сирин, дай на нее досье! — скомандовал инструктор, переключая слайд.

Перед нами предстало восьмилапое существо с вытянутым телом и провалами вместо глаз на угловатой голове.

— Даю досье на объект под кодовым именем «Сатус», — продолжила Сирин. — Он имеет ярко-красную окраску, которая колеблется от огненно-алого до глубокого бордового. Тело покрыто жесткими чешуйчатыми структурами, напоминающими броню, что придает ему устрашающий вид. На поверхности можно увидеть черные полосы. Тело массивное и мускулистое, с несколькими конечностями — восемью мощными лапами, каждая из которых заканчивается острыми когтями. Его форма напоминает хищника, готового к нападению, с широкими плечами и низко посаженным центром тяжести для максимальной устойчивости. Голова сатуса большая и угловатая, без четких черт. Вместо глаз — две глубокие впадины, излучающие зловещий красный свет. У него нет рта в привычном понимании. Вместо этого имеется широкая щель, из которой выступают длинные острые шипы, создающие угрожающий вид. Несмотря на крупные размеры, сатус обладает невероятной скоростью и ловкостью, что позволяет ему быстро перемещаться по своему окружению. Его движения молниеносны, а прыжки могут достигать значительных расстояний. Сатус способен извергать плазменные струи. Эти атаки наносят разрушительный урон и могут поражать врагов на большом расстоянии. Благодаря своей чешуйчатой коже сатус может изменять оттенок и текстуру, что позволяет ему сливаться с окружающей средой. Это делает объект трудным для обнаружения, пока он не решит атаковать. Сатус проявляет крайнюю агрессию и непредсказуемость. Он не терпит вторжений на свою территорию и готов атаковать без предупреждения, используя плазменные атаки. Защищает свою территорию с яростью и настойчивостью. Он использует устрашающие звуки и визуальные сигналы, чтобы отпугнуть потенциальных врагов и показать свою мощь.

— Сирин, дай досье на союзников! — снова скомандовал инструктор, переключая слайд.

Теперь на экране появилось синее человекоподобное существо, а из динамиков зазвучало следующее:

— Объект, кодовое имя «Социус». Имеет ярко-синюю окраску, которая варьируется от светлых небесно-голубых оттенков до глубоких индиго. Его поверхность светится мягким светом, создавая эффект ауры вокруг него. Текстура кожи гладкая и слегка прозрачная, что позволяет видеть пульсирующие энергии внутри. Объект представляется нам в человекоподобном теле с пропорциями, схожими с человеческими, но более изящными и грациозными. Его конечности длинные и тонкие, с гибкими суставами, позволяют ему двигаться с необычайной легкостью. Лицо лишено четких черт, с легким намеком на глаза, которые выглядят как светящиеся энергетические вихри. У него нет рта, что делает общение с ним необычным. Объект способен управлять энергией, создавая световые поля или энергетические щиты, частично защищающие от атак девораторов. Он может также заряжать объекты энергией или даже исцелять живые организмы. Телепат. Он передает мысли и чувства напрямую в сознание других существ. Это позволяет ему легко понимать и интерпретировать эмоции окружающих. Объект может изменять свою форму и цвет, становясь практически невидимым или принимая облик других существ, что позволяет ему незаметно перемещаться в различных средах. Это тоже способствует противостоянию девораторам. Объект родом из мира, где жизнь основана на энергетических формах, а не на углеродных. Его цивилизация высоко развита и сосредоточена на гармонии с окружающей средой. Культура ориентирована на коллективное сознание и сотрудничество. Они ценят знания, искусство и научные открытия. Их технологии интегрированы с природой их мира, и они стремятся к устойчивому развитию. Имеют миролюбивый характер. Объекту противно насилие. Он не может нанести физический вред другому существу. Исследование иных миров им не интересно, но от контакта не отказываются. Объект проявляет интерес к человечеству, желая понять культуру, историю и технологические достижения.

Когда экран погас, в ангаре воцарилась тишина. Подождав несколько секунд, майор тяжело поднялся и сказал:

— Не буду вас обманывать, ребята, дело дрянь. Мы наблюдаем за миром социусов с момента вторжения захватчиков. До этого мы видели гибель и других миров. Какие-то погибают быстрее, какие-то держатся дольше. Но итог всегда был один — чума девораторов неуклонно выкашивает вселенную. Социусы ухитряются отбивать две из трех атак, прятаться, но вопрос и их истребления — дело времени. Вернее, это было так до события трехлетней давности, когда наши замечательные ученые из Центра создали кокон для безопасного перемещения между мирами. Используя первые десять опытных образцов, мы выслали десантную группу для установления контакта с социусами и координации действий по противостоянию угрозе. Испытав базовые защитные функции транспортеров с коконами в полевых условиях, мы остались довольны результатом. Убить девораторов нельзя, но в безмирье они улетают как миленькие. Мы успели произвести и переправить социусам около двухсот единиц транспортеров без коконов, но с базовой функциональностью. А потом девораторы стали поджидать нас в местах передачи. Мы потеряли сотни человек — посланников и тех, кто был с ними знаком. Так как иной стратегии борьбы не вырисовывалось, мы не торопились с выпуском транспортеров с коконами. Ни Совет, ни общественность ничего о наших операциях не знали, ибо неминуемый конец света мог бы вызвать ненужную панику. Мы изменили тактику: стали высылать транспортеры без человеческого сопровождения, но с запущенным механизмом телепортации в безмирье. Социусам были выданы инструкции по обезвреживанию. К сожалению, выходили накладки, когда устройства успевали подобрать, но не обезвредить. Поэтому вскоре социусы отказались от подобной помощи — в одиночку они ходят редко. Однако буквально вчера произошел эпизод, на мой взгляд, способный переломить ход битвы и закончить ее. Сирин! Включить запись зонда за номером три-семь-пять-дельта с начала основного действия и с пояснением технических моментов.

— Выполняю! — отозвался компьютер.

Взоры присутствующих вновь обратились к экрану.

По искрящейся золотистой траве бежал социус, преследуемый тремя девораторами. Он бежал по направлению к переливающимся фиолетовым и бирюзовым горам, видимо, надеясь укрыться в пещере или среди камней. Две твари гнались за ним по земле, одна летела по воздуху. Периодически бегущие совершали попытки напрыгнуть на преследуемого, однако натыкались на невидимую стену и падали. Зло встряхивались и продолжали погоню.

Из динамиков раздался голос Сирин:

— Энергетический щит социуса вида купол, радиусом два метра. Способен держаться до получаса в зависимости от силы особи, его использующей, и численности особей, его атакующих.

На экране тем временем продолжалась погоня. Бегущий то и дело бросал взгляд на зажатый в руке транспортер. Сирин пояснила:

— Транспортер в мире социусов способен перезаряжаться, беря энергию из окружающей среды. После трехразового точечного использования он опустошается и восстанавливается за полторы минуты. При применении массовой телепортации прибор приходит в негодность — выжигаются микросхемы из-за резонанса энергии прибора и энергии окружающей среды.

Погоня закончилась неожиданно. Социус резко остановился, развернулся и, направив устройство на ближайшего парящего в воздухе деворатора, отправил его в небытие. Видимо, он хотел так же поступить и с остальными, но не повезло. Именно в этот момент энергетический щит рассыпался и две другие твари одновременно напрыгнули на жертву, повалив и пригвоздив к земле. Проявив невероятные чудеса ловкости, социус вырвался из лап монстров и активировал массовое поражение. Отшвырнув бесполезную теперь железку, победитель тяжело поднялся и продолжил свой путь к горам. До них оставалось не больше десяти метров. Однако у подножия он схватился за голову, сжав руками виски, и упал на колени. Сирин пояснила:

— Для социуса испускаемые сатусом звуковые волны крайне болезненны. Мы полагаем, что они должны носить отпугивающий характер. Однако социусы способны к адаптации и, согласно сведеньям, полученным от контактера, блокируют волны после понимания их природы. На это уходит около пятнадцати минут. Проматываю.

В ускоренном виде социус корчился на экране около минуты. Затем поднялся, и компьютер вернул нормальную скорость воспроизведения. Оглядевшись, абориген заметил проход в глубь горы и направился туда. Пройдя по узкому лазу, он вышел в обширное пространство, достигающее десятков метров в высоту и ширину. Стены пещеры были изрезаны причудливой формы сталактитами и сталагмитами. Некоторые из них, весьма массивные, свисали с потолка. Пространство освещалось тусклым светом, просачивающимся сквозь трещины и прогалины в потолке. В центре располагалось большое озеро, чья поверхность зеркально отражала своды. Вода, прозрачная и спокойная, иногда подергивалась легкой рябью от капель, падающих с потолка. По краям озера росли необычные, светящиеся, пульсирующим светом растения, которые приспособились к жизни в условиях низкой освещенности, добавляя яркие акценты в серую палитру камней.

Вдруг из глубины пещеры появился сатус, одним прыжком перемахнул озеро и остановился. Увидел социуса, выплюнул струю пламени, но не попал и стал медленно приближаться к нему, готовясь к атаке. Его четыре мощные лапы бесшумно ступали по каменной поверхности, еще четыре были угрожающе подняты, а злобный рык раздавался эхом в узких коридорах пещеры, но не причинял вреда. Сражение началось внезапно: сатус бросился вперед, нападая с яростью хищника. Социус увернулся, сатус снова атаковал. Его острые зубы сверкали в тусклом свете. Абориген снова увернулся. Сатус вновь выдохнул пламя, но мимо. И в момент, когда напряжение достигло предела, земля дрогнула. Внезапно с потолка пещеры обрушился осколок скалы и с глухим гремящим звуком упал прямо на сатуса. Огромный камень ударил существо по спине, заставив издать пронзительный рык боли. Туша тяжело рухнула на землю, пару раз дернулась и затихла.

В атаку

Когда экран погас, майор вновь поднялся и сказал:

— Основная беда социусов — они не умеют атаковать. Только защищаться. Даже присланное нами оружие они использовали исключительно для самозащиты, никогда не нападая первыми. Сейчас нам известны координаты всех найденных сатусов. Задача — уничтожить.

— Я на такое не подписывался! — подал голос парнишка с третьего ряда.

— А на что ты подписывался? — вкрадчиво спросил майор и тут же жестко скомандовал: — Встать! Повторить первые строки присяги!

Солдат встал и весьма лениво проговорил:

— Торжественно клянусь защищать свою Родину с честью и достоинством. Верно служить своему народу и его свободе.

Майор усмехнулся:

— А ты говоришь — не подписывался. Сейчас не то что свобода нашего народа, но просто его жизнь зависит от успеха планируемой операции. Не остановим в мире социусов, придется встречать у нас. Сирин! Дай прогнозные расчеты!

— Расчетное время полного истребления социусов — пятьдесят лет. Судя по траектории движения уничтожителей, наш мир будет следующим. Расчетное время полного истребления человечества — пять лет. Проект «Щит» использовать не представляется возможным — после уничтожения мира девораторы на некоторое время исчезают и позже появляются в новом. Точка их отправления при этом неизвестна.

— Так вот, господа, — продолжил инструктор. — Родина — это не только те, кто живут сейчас. Это дети и внуки. Поэтому мы должны раздавить эту погань, пока есть шанс.

— Я отказываюсь, — громко сказал все тот же парнишка. — И как только папа узнает, что вы здесь творите, вам не поздоровится!

— Это твое окончательное решение? — спросил майор.

— Да! — твердо сказал солдат. — И не думайте, под трибунал вы раньше меня загремите!

Вздохнув, майор сделал два шага вперед, а затем молниеносно выхватил из кобуры пистолет и выстрелил. Тело с дымящимся отверстием во лбу осело на стул.

— Кто еще желает дезертировать? — уточнил стрелявший, не убирая пистолет.

Я краем глаза увидел, что в ангар тихо забежало по меньшей мере двадцать вооруженных плазменными автоматами человек, встав вдоль стены с оружием на изготовку.

— Разрешите обратиться? — прокричал я, на всякий случай не поднимая руку и не высовываясь из-за соседей.

— Разрешаю, — ответил майор, безошибочно найдя меня взглядом и убирая пистолет в кобуру.

Поднявшись, я, как положено, встал по стойке смирно, отдал честь и назвался, следуя легенде:

— Рядовой Миронов, высшее военное училище связи! Товарищ майор, почему задачу не поручают регулярным войскам?

— Не успеваем набрать нужную команду, — пожал плечами тот. — Необходимо отобрать людей с отличными боевыми навыками и с минимальным кругом знакомств, как между собой, так и с высокопоставленными лицами государства. На решение этой задачи уйдет неделя. У нас ее, скорее всего, нет. Один из сатусов стянул к себе больше половины своих девораторов, из чего мы делаем вывод, что он узнал о смерти собрата. Четверо пока совершенно открыты для нападения. В безмирье их выкидывать нельзя — раз возвращают своих, значит, есть шанс, что и сами вернуться могут. Поэтому только физическое уничтожение. Вы — оптимальный вариант в сложившихся обстоятельствах.

— Можно узнать детали плана? — спросил я.

Майор кивнул:

— Все сатусы скрываются или в пещерах, или под землей, а телепортация возможна только на открытое место. Поэтому будут сформированы четыре группы, задача которых высадиться максимально близко к логову и взорвать свой объект. В распоряжении будет взрывчатка с тридцатисекундным таймером и гранатомет. Если удается тихо заложить бомбу и уйти — первый вариант, если открытого противостояния не избежать — второй.

— А как же еще один объект? — спросил конопатый бугай со второго ряда.

— Пятого планируется уничтожить совместными силами с социусами — пройти под прикрытием их щитов. Но пока это на уровне переговоров.

— Сколько сможете выдать транспортеров с базовой функциональностью? — спросил я.

— А сколько нужно? — отозвался инструктор.

Еще раз прикинув в уме время восстановления, я ответил:

— По десять на человека.

— Есть идея?

— Да.

— Выходи сюда, расскажи всем, — велел майор.

Подойдя к экрану, я снял с шеи цепочку с идентификационными жетонами, развернулся лицом к аудитории и сказал:

— Основная наша опасность — девораторы, поэтому необходимо иметь оружие с достаточным запасом выстрелов. Каждый транспортер содержит три точечных заряда, массовое поражение использовать нельзя, потому что выкинет в безмирье всех, кто не держит в руках активированное устройство. Предлагаю следующую тактику — по десять устройств на цепочке на манер четок. Выстрелили — взяли следующее, выстрелили — взяли следующее. Тогда они должны успеть восстановиться.

— Чур, я с ним в команде, — одобрительно крикнул солдат, спрашивавший про пятого сатуса.

Поднявшись, он подошел ко мне и обратился к майору:

— У вас есть пластиковые трубочки? Потому что если просто повесим десять на цепочку — запутаемся. Надо шаг сделать.

Скомандовав, чтобы принесли требуемое, включая столы, майор ушел в куб за новой информацией, а мы, разбившись на группы, принялись за работу.

Через час инструктор вернулся с новостями:

— Еще один сатус окопался. Поэтому выдвигаемся немедленно. Идут три группы. Добровольно или по жребию?

— Я детдомовец, мне терять нечего, — пожал плечами давешний бугай, подняв руку.

— Я предпочитаю играть по своим правилам, а не ждать, когда игру навяжут, — сказал я, повторив его жест.

В итоге требуемые тридцать человек нашлись. Каждому выдали связку с транспортерами, у которых дезактивировали функцию массового поражения. На этом настоял детдомовец, мотивируя, что не хочет случайно улететь в никуда, потому что кто-то кнопку перепутает. В снаряжение входили также транспортер с коконом и полной функциональностью, взрывное устройство с таймером, веревка, гранатомет с двумя зарядами, армейский нож с широким лезвием, а также легкий скафандр с полушлемом, делающим атмосферу социусов пригодной для дыхания и обеспечивающим связь внутри команды. Наша группа зашла в куб второй.

— Удачи! — сказал майор, вводя на панели координаты и подтверждая перемещение.

Нас окутало золотистое свечение, и через пару секунд мы уже стояли под бирюзово-оранжевым небом на серо-коричневом песке, около не очень широкой черной дыры. Вокруг нас простиралась пустыня без единого деревца или камушка. Осмотрев лаз, я велел разматывать веревку — до стен далеко, они гладкие, строго вертикальные, нечего и думать за что-то зацепиться. В нору вызвался лезть детдомовец, но ему справедливо указали на габариты, поэтому отправиться было решено двум самым легким. Распределились мы так: шестеро вокруг ямы — просматривать периметр, двое самых крупных — за веревку, ибо привязать ее было не к чему, двое по очереди — в нору. Мы с детдомовцем взялись за веревку, обвязав ее вокруг талии, и первый солдат начал спуск.

— Девораторы! — закричал дозорный у меня за спиной, когда второй из наших, по моим прикидкам, был на середине своего пути.

Развернувшись на сто восемьдесят градусов, детдомовец встал рядом, взяв под обзор недоступное мне, и доложил:

— Трое бегут, шесть летят. Пока далеко, но приближаются очень быстро.

— С моей стороны пять бегут и пять летят, — ответил я, по его примеру беря ленту с транспортерами в левую руку и готовясь к бою.

План с четками отработал на ура, поэтому первую атаку мы отбили достаточно легко. Накрывшую нас через четверть часа вторую волну — уже с большими проблемами. Девораторов налетело около тридцати штук. В них попадал только один из трех выстрелов — уж больно ловко они маневрировали. Мы выстояли на грани, но все же без потерь. Тем временем ни отголосков взрыва под землей, ни призывного дерганья веревки все не наблюдалось. А из пещеры дальше безмирья телепортироваться было нельзя. Когда на горизонте показалась третья волна нападающих, стало понятно, что нас сметут. Дозорные, заметившие ее первыми, переглянулись и активировали на браслетах механизм возвратной телепортации. Мы с детдомовцем остались одни.

— Бросай веревку! — скомандовал я, вытягивая ее из норы и первым выпутываясь. — Лаз достаточно узкий, больше чем по трое не полезут! Но придется прыгать!

— Хочешь ноги переломать? — завопил напарник, отшвыривая веревку на землю.

— Лучше быть без ног, но живым! Там не больше четырех метров! — крикнул я и, зацепившись за край дыры, на миг повис, а затем разжал руки. Длина веревки была десять метров. Первый солдат подал сигнал об успешном спуске, то есть ее хватило. Сколько-то было обмотано на нас, так что я очень надеялся, что не сильно ошибся в расчетах.

Приземлившись на довольно твердую, но не каменную поверхность, я взвыл от боли — лодыжку все-таки повредил. Но вроде не перелом. По крайней мере, в тусклом свечении устилавшего пол мха я торчащей из ноги кости не увидел. Зато заметил четыре прохода по разным сторонами подземной пещеры. Отползя чуть в сторону, я прислонился спиной к стене около одного из них и уставился вверх, на светящуюся дыру, на краю которой уже висел детдомовец. Этот солдат прыгнул удачнее меня — даже без ушибов.

— Они будут здесь через пару минут, — сказал он, подбегая ко мне. — Каков план?

Ответить я не успел — из прохода позади нас грациозно выплыл социус и встал перед нами.

— Я… по… щь, — прошелестело у меня в голове, но как-то медленно, через букву. — Я не у…л к д…м. Но вам я помощь.

Опустившись на колени, социус поднес ладони к моей ноге. От его пальцев побежали синеватые искорки, и боль ушла. Не теряя времени, я вскочил и затащил всех в проход, из которого пришла помощь. Узкий длинный коридор явно уходил вверх.

— Где сатус? — спросил я, пристально смотря на пришельца.

— Вы другой, — мысленно ответил тот все так же медленно, но уже не через букву. — На вас сложнее настроиться. Но сейчас, я смогу.

— Где сатус? — повторил я свой вопрос.

В этот момент у входа в коридор появился первый деворатор, которого напарник тут же отправил в безмирье.

— Он там, — указал социус на противоположный от нас проход. — Здесь выход на поверхность, а он в глубине.

— Прекрасно! — прошипел солдат, стреляя в проем, даже не прицеливаясь. Судя по всему, пещера уже кишела девораторами. — Ты другой коридор не мог выбрать?

— Не мог, — огрызнулся я, тоже стреляя во врага. — Инстинкт сработал — уйти в безопасное место.

— У ребят вон инстинкт сработал еще раньше, — отозвался детдомовец. — И место они выбрали более безопасное. А я за каким-то лядом за тобой полез! Ты почему не телепортировался домой-то?

— Никогда от врагов не бегал и начинать не собираюсь! — ответил я. — У нас есть задача, и мы ее выполним.

— Самоуверенный болван ты!

— Я помощь, — прервал нас социус. — Я могу сделать купол.

— Надолго? — уточнил я.

— Пара минут, — прошелестело в голове. — Их слишком много.

— До коридора добежать хватит, — кивнул я и обратился к напарнику. — Тебя как зовут-то?

— Зови хозяин, не ошибешься, — воспряв духом, отозвался напарник, однако тут же назвался: — Игорь.

— Леня, — кивнул я в ответ и обратился с социусу: — В какой коридор нам нужно?

— В левый, — снова прошелестело в голове.

— Значит, так, я впереди, ты за мной, Игорь замыкающий. Как только купол начнет исчезать, предупреди.

— Понял, — отозвался социус.

Мы вышли в основную пещеру. Под потолком кружило порядка десяти девораторов, еще около двадцати — на земле. В дыру заглядывали еще четверо. Другим места не хватило. Купол социуса мягко отодвигал их, и мы беспрепятственно прошли к нужному проходу, по пути отправив в небытие всех, кого смогли, однако их место тут же заняли другие.

В коридоре пока было пусто. В середине пути мы увидели наших ребят без шлемов и с застывшими от ужаса лицами.

— Они не выдержали крика сатуса, — прошелестело в голове. — Но вас я от него закрою.

Я зло сжал кулаки. Что бывает, когда военные операции готовятся в спешке? Бывают досадные оплошности, которые кому-то стоят жизни. Факт, что сатусы защищают свою территорию отпугивающим криком, был безрассудно упущен. Так как свои гранатометы мы в спешке бросили наверху, то взяли оружие павших и двинулись дальше.

— Сейчас исчезнет купол, но защита от крика останется, — предупредил социус.

— Замечательно, — отозвался Игорь, отправляя в небытие очередного сунувшегося за нами деворатора. — Только давайте поскорее уже закончим. Рука устает.

Через пару минут коридор кончился, и мы вышли в другую пещеру. Ее стены, пол и потолок мох покрывал более плотным слоем, поэтому вокруг было очень светло и очень пусто.

— А ты не ошибся, друг любезный? — спросил напарник, оглядывая пещеру.

Я тем временем сменил его на посту замыкающего и отстреливал прорывающихся в коридор девораторов.

— Он здесь, — прошелестел социус. — Я его чувствую.

Что происходит, когда вас пытается испепелить дракон? Сначала просто чуть теплеет воздух, а затем уже накрывает пламя. Инстинкты сработали быстрее разума. Я втолкнул всех в коридор, еще толком не успев сообразить, что делаю, а мгновением позже на то место, где мы стояли, обрушилась сверху стена пламени. Воспользовавшись нашим замешательством, в проход прорвались сразу два деворатора. Отправив их в небытие, я вскочил на ноги и почти не глядя метнул нож в сторону выхода в пещеру. Ибо очень живо представилось, как пламя растекается по ее стенам. Расчет оказался верным. Нож стукнул сатуса по морде, особого вреда не причинив, но огненную атаку испортив. Выбежав из пещеры и кувырком уйдя от удара лапой, я подхватил булыжник и метнул во врага. Снова без вреда ему, но с пользой мне. Сатус замер, пристально глядя на меня и прицеливаясь. Напрыгнул, но промахнулся и снова получил в спину камнем. К счастью, того времени, в течение которого я отвлекал варга, Игорю хватило на зарядку гранатомета и выстрел. Едва развороченная туша осела на светящийся пол, коридор опустел. Все девораторы исчезли.

— С этим покончено, — прошелестел социус.

— Как думаешь, остальные справились? — спросил Игорь, подходя к поверженному врагу и осторожно трогая его лапу носком ботинка.

— Секунду, я узнаю, — ответил за меня абориген и через минуту в голове прозвучало: — Один сатус мертв. Остальные стянули на свою защиту всех своих девораторов.

— А может, притащим парочку ядерных бомб и взорвем все к ядрене фене? — предложил напарник, однако тут же оказался припертым к стене социусом.

— Если кто-то посмеет причинить зло нашему миру, мы его уничтожим, — зло прошипело в голове.

— Я понял, я пошутил, — прохрипел Игорь. — Я не всерьез.

Социуса это удовлетворило, и он отпустил солдата.

— То есть на вас нападать можно, а на ваш мир нет? — спросил я, глядя, как напарник потирает шею и пытается прокашляться. Вот тебе и ненападающая раса.

— Все так, — между тем ответил мне социус. — Каждая особь сама в ответе за свою жизнь. Но за мир в ответе мы все.

— А ты знаешь, что происходит с мирами, в которых сатусы выкосили обитателей? — спросил я, пытаясь за хвост ухватить возникшую идею. — Загляни глубже в мой разум, найди там примеры уничтоженных ими миров.

Искренне надеясь, что увиденных на инструктаже безжизненных пейзажей хватит, я принялся их усиленно вспоминать и немного приукрашивать.

— Мне надо передать эту информацию старейшинам, — прошелестел социус, опустился на пол и закрыл глаза.

Мы с Игорем сели неподалеку. Прошло, наверное, несколько часов, но наконец абориген открыл глаза и поднялся.

— Все кончено, — мысленно произнес он. — Сатусов больше нет.

— То есть как? — не понял Игорь.

— Сатусы были признаны угрозой мира. А для его защиты допускается любое действие. Даже нанесение непоправимого физического вреда, — ответил социус. — Мы взяли ваше оружие и привели в действие ваш план — под прикрытием куполов прошли к сатусам и нанесли им непоправимый физический вред.